Я прощаю тебя часть 15 рассказ на дзен

После родов тело меняется и женщины часто могут чувствовать дискомфорт из‑за этого. Кому‑то удается вернуться к прежнему состоянию, а на чьем-то теле навсегда остаются следы рождения человека. Мы записали истории женщин, чьи мужья травили их во время беременности и после родов из‑за того, что их внешность не такая, как прежде.

«Беременность прошла под комментарии, что у меня „живот стал жирный“»

Алена, 27 лет

Это был мой первый брак и беременность. Мне было 23 года, а мужу 30. Как только начал расти живот, он воспринимал это как жир и говорил, что я поправилась. Я объясняла, что ребенок растет, и из‑за этого появляется живот. До меня просто не доходило, как человек в 30 лет этого не понимает. Вся беременность прошла под его комментарии, что у меня «выросли ляжки, жопа, живот стал жирный и висит».

При этом я его подготавливала с самого начала: делилась книгами, сайтами, группами в соцсетях, показывала, что именно нас ждет после родов и как я изменюсь. Он все прекрасно видел и знал, когда можно худеть и за сколько это удастся сделать. Но по итогу все было зря.

Я набрала не так уж и много — 8 килограмм. После выписки из роддома я ходила дома в шортах и короткой майке, чтобы удобно было кормить сына. Муж постоянно подходил и хватал меня за живот так сильно, что оставались отпечатки пальцев и синяки на теле. Спустя неделю после родов он начал читать мне нотации: «Ты понимаешь, что ты заплываешь жиром? Тебе пора садиться на диету». Я кормлю ребенка грудью, какая тут диета? Я не могла даже заняться спортом, потому что ребенок постоянно был на руках, одной рукой его держала, а второй варила ужин. Раньше в фильмах видела картину, как муж пиво пьет, а жена нянчит двоих и борщ варит — вот у нас была та же ситуация.

Из‑за его ежедневных комментариев, действовавших мне на мозг, я начала пытаться худеть уже через месяц после родов, и это привело к тому, что ребенок набрал всего 100 грамм (а должен был около 500) и у меня пропало молоко. Из‑за этого меня стали унижать его родители, забирали к себе ребенка, чтобы кормить смесью, а меня считали самым конченым человеком на свете. Но меня это не остановило, и я еще два месяца бегала, отжималась, качала пресс, сидела на диетах — толку не было вообще, даже полкило не сбросила. Стабильный вес в 63 кг не двигался ни вверх, ни вниз.

Раз в две недели мы ходили в гости к его родителям, у них были весы, и каждый раз он тащил меня взвешиваться. Я уже понимала, что, если мы туда едем, значит будет контроль веса. Говорила, что не хочу, мне не интересно это знать. Он лишь отвечал, что я могу не смотреть, а он сам проверит. Если я отказывалась, он угрожал: «А получить хочешь?» Я понимала, чем это закончится, и шла. Отворачивалась, он смотрел на весы и говорил: «Да, надо что‑то делать».

Когда мы гуляли на улице, он смотрел на прохожих и говорил: «Видишь, девочка прошла, видишь, какая она худая? А что, ты не можешь так?» Все это плюс послеродовая депрессия привело к тому, что я накручивала себя и думала, что со мной что‑то не так, раз я не выгляжу, как эти девочки на улице. Хоть я и пыталась ему показать, что мне безраличны его слова, внутренне я себя не любила и не уважала. Вскоре я стала носить только балахоны. У меня не было ни одного платья за два года брака, только джинсы, оверсайз-футболки и широкие спортивные штаны. Появились мысли, что я недостойна жить, что такие, как я, не должны находиться на планете, потому что мы выглядим «не эстетично».

Я стала прятаться, перестала ухаживать за собой, краситься и решила не выделяться. Мне казалось, что все на моем «жирном» лице будет выглядеть плохо. Чтобы меня больше никто не видел и не обидел, я постоянно сидела дома, выходила гулять с ребенком только в определенные часы и ходила далеко в парк на окраине, где никого нет. А сам маршрут до парка через центр города был таким стрессом, что я садилась на лавочку и часа два плакала, думая: «На меня все смотрели, да еще и оборачивались, наверное. Боже, какой кошмар». Накручивания были ужасные. Я боялась расслабиться, выйти в коротких шортах, я даже боялась идти на прием к врачу-хирургу, потому что там мне пришлось бы снять футболку. Мне казалось, что я худшее, что видел доктор.

Коронной фразой мужа было: «Зачем ты берешь с собой спасательный круг?» В первый раз я не поняла, что он имеет в виду, и тогда муж схватил живот, мол это мой спасательный круг. Еще он часто говорил: «Таких уже резать пора, а ты еще ходишь». Дома он всегда гнобил меня словесно, а на публике старался специально позорить.

Однажды мы были на природе большой компанией человек в двадцать, и он при всех сказал мне: «Ты можешь надеть футболку? А то ты своим жиром все солнце закрываешь». В этот момент засмеялись все парни, а поддержали меня только девочки. После этого я перестала ездить на море, потому что понимала, что мне там надо будет раздеться, а я не смогу этого сделать.

Он не угрожал, что уйдет, найдет себе другую или будет изменять. Он просто говорил: «Либо ты худеешь, либо я тебе ***** [всеку]. Сейчас я намотаю полотенце на руку и отхерачу тебя так, что никто не узнает, что я тебя бил». Иногда я думала, что стены повыламливаю собой, когда мы дрались. Последней каплей стало, когда он избил меня при ребенке. Мы с сыном возвращались от моих родителей, я позвонила ему и попросила нас встретить. Он сказал: «Подожди, доиграю в „Танки“ и выйду». Я взяла ребенка в охапку и дошла до дома сама. Там я ему сказала, что, вообще-то, мы семья, на что он ответил, что семья — это громко сказано. Я спросила: «А как мы тогда живем вместе?» Он ответил, что не знает, скорее всего, как друзья.

После этих слов я попросила его собрать вещи и уйти. Он мне прямо при сыне дал такой подзатыльник, что я упала на колени. Ребенок плачет, а он меня бьет и говорит: «Да кому ты на хрен нужна, если я уйду, ты жиром заплывешь и ребенка раздавишь». Я позвонила его отцу и попросила забрать мужа, на что он ответил, что это не его проблемы, а мне надо вовремя уметь закрывать рот. Я терпела еще два месяца, пока мой дядя не вернулся в город. Я попросила его с помощью знакомого из полиции выгнать мужа. Когда пришло трое людей в форме, ему хватило пятнадцати минут, чтобы собрать вещи и уйти.

После нашего расставания ко мне подошла его бывшая и сказала: я молодец, что разошлась с ним. Я спросила, почему они расстались, и она рассказала, как перед свадьбой от стресса набрала 8 килограмм и он ее бросил, сказав, что жирная ему не нужна. Его нынешнюю девушку мне очень жаль. Она мне как‑то звонила и плакала: он избил ее и выкинул одни вещи из окна, а другие залил подсолнечным маслом. Я спросила — за что. «За то, что я после долгой прогулки в двенадцать часов ночи пожарила наггетсы и ела. Он подошел, и потом эти наггетсы летали по всей кухне вместе со мной», — ее ответ. Я посоветовала ей только одно — уходить. Даже когда он приезжал к сыну, показывал мне ее фотографии и говорил: «Глянь, какого я себе мини-пига завел».

Сломано все, это огромная травма. Ненависть к себе в некоторой степени еще осталась. Пытаюсь спросить, за что я себя сейчас не люблю, и не нахожу ответа. Когда мы с ним разошлись, я начала чаще смотреть на себя в зеркало без одежды и поняла, что все не так плохо, я не выгляжу ужасно. Стала больше присматриваться к своим ощущением — удобно ли мне, комфортно ли. Сейчас я себя ценю и уважаю — если этого не буду делать я, то окружающие тем более. С бывшим мужем мы почти не видимся, хотя он громко рассказывает, как любит ребенка и хочет с ним видеться. При этом от него ноль инициатив, он почти не звонит и не приходит.

«Он называл меня тумбочкой, ледоколом „Ленин“»

Ольга Пестерева, 42 года

С первым мужем мы начали жить вместе, когда я была на втором курсе художественного колледжа. После того как мы съехались, у него появилась идея фикс: твердил, что я должна родить ему сына. Через месяцев пять мы подали заявление в загс, и вскоре я забеременела.

До беременности он не придирался к моей внешности, да там и придираться было не к чему: я была худая и бедная студентка, живущая практически впроголодь. При этом у меня была большая грудь, которая до родов не обвисала. Я казалась себе красоткой. И он был стройный высокий голубоглазый блондин.

Как только у меня чуть-чуть начал расти живот, у нас пропал секс. Он заявил, что больше не будет со мной спать. Не знаю почему, но внешность во время беременности у меня очень испортилась. По всему телу появились растяжки, которые постоянно чесались, я пополнела, у меня отказала почка, и я начала отекать.

Муж демонстративно начал за всеми ухаживать, приглашал на свидание даже свидетельницу с нашей свадьбы. Он относился ко мне как к какой‑то гадости, будто ему навязали беспомощную страшную старушку и заставили на ней жениться. Я чувствовала себя больной и грязной, он постоянно фукал, и было видно, что моя внешность вызывает у него омерзение. Например, я пожаловалась, что у меня очень чешутся растяжки на груди, показала ему, а он ответил: «Фу, какая гадость». Он называл меня тумбочкой, ледоколом «Ленин». Если он ходил гулять, то говорил мне сидеть дома, ведь «куда я такая выйду».

Доходило до абсурда: когда мы куда‑нибудь ездили, он говорил: «Вот эта твоя сумка, а это моя, я твои вещи нести не собираюсь». И я тащила все сама.

Он не работал и заставил меня искать себе работу. Потом устроился куда‑то, начал пить, и через два месяца его уволили. После этого он сидел дома и заявлял мне: «У тебя от меня будет ребенок, ты никуда не денешься, тем более ты страшная, так что будешь меня теперь содержать».

До родов я старалась не вступать с ним в конфликты, потому что знала, что он агрессивный и может ударить. Почему‑то думала, что, когда рожу, его поведение изменится, он ведь так хотел сына, но стало только хуже. Я попала на сохранение и родила раньше срока. Из‑за родов у меня был страшный внешний разрыв прямо до попы, было больно сидеть, ходить в туалет. От бесконечных сцеживаний грудь превратилась в два бесформенных обвисших мешочка, полезли волосы, испортились кожа, ногти, крошились зубы и воспалились десна. У меня очень сильно упала самооценка, я больше не считала себя ни красивой, ни желанной, ни женщиной вообще.

После родов мы начали жить с моими родителями, и они были против нашего развода. Сказали: «Если выгонишь его, пойдешь следом». Он бил меня по голове, когда я кормила грудью, то есть подлавливал моменты, пока я не могу ответить. Я никогда в жизни столько не плакала, как тогда. Мама говорила: «Вышла замуж, теперь мотай сопли на кулак — никуда тебе не деться». Муж заявлял, что если от него уйду, то буду считаться шалавой — как это, сначала с одним пожила, а потом к другому ушла?

Однажды он не приходил несколько ночей подряд, а когда вернулся, я сказала идти туда, где ночевал. Он на меня кинулся и задел грудного ребенка, сын зарыдал. Этого я уже не выдержала. Принесла родителям малыша, который визжал от боли, и закричала: «Делайте, что хотите, я сдохну на улице вместе с сыном, но жить я с ним больше не могу».

Когда он уходил, я сказала ему: «Иди хоть с сыном попрощайся», он пошел в комнату, посмотрел на ребенка, но даже не прикоснулся к нему. Повернулся с грустным взглядом — надеялась, что у него проснулась совесть, и хотя бы сейчас он скажет что‑то нормальное, а он выдал: «Денег мне займи на такси».

Разводились мы очень тяжело. Он постоянно названивал, говорил: «Да кому вы нужны, да кто на тебя посмотрит». В общем, убедил меня, что я самая некрасивая на свете женщина. Угрожал мне по телефону, что убьет, если я подам на алименты, говорил, что меня изнасилуют его друзья. Пока оформляли развод, я приехала на сессию, и мы случайно встретились в институте, так как он учился там же. Между нами началась драка, нас разняли и сказали, что отчислят обоих. Позже кто‑то передал мне, что он с пацанами будет ждать меня у института после занятий, пришлось срочно отпрашиваться. Я пошла в полицию и в травматологию снимать побои. С полицейским мы пришли в институт, правда, его там не оказалось. Но полицейские все равно его нашли и пригрозили, что посадят, если он еще раз тронет меня или ребенка. После этого бывший муж пропал, нас наконец развели.

За ту драку его отчислили. Где‑то через полгода он пришел в универ к друзьям, мы столкнулись в коридоре, и он сказал: «Ого, вот это фигура, кто тебя так хорошо трахает?» Я ответила: «А ты думал, я всегда беременная буду ходить?» Я похудела, ушли растяжки. У меня отросли волосы, ведь во время беременности они выпадали и я обрилась практически налысо. Правда, еще очень долго стеснялась своей груди, потому что она обвисла и изменила форму, во время секса я ее закрывала. Сейчас все комплексы ушли, я встречаюсь с мужчиной, который говорит, что балдеет от моей фигуры. И мне не стыдно, например, ходить перед ним голой, чего никогда не делала раньше.

Я начала принимать себя, когда стала встречаться с мужчинами. Помню, что шла по городу в длинной белой шелковой юбке, на каблуках, с длинными волосами и чувствовала себя летящей, тонкой и красивой. В институте мне начали предлагать позировать для картин, мужчины постоянно говорили комплименты.

Года через полтора после развода я шла в институт и вдруг увидела бывшего мужа. У меня внутри все сжалось, все еще его боялась. А он окинул меня взглядом и пошел дальше. Я тогда подумала: «Наверное, я действительно изменилась, раз человек, с которыми мы были в браке, меня не узнал».

После развода, мне на тот момент было около 20, у меня шесть с половиной лет не было серьезных отношений. А потом я снова вышла замуж. Второй муж был скорее мой друг и единомышленник, заботливый и надежный, никогда не бросал и не предавал. Я родила от него сына, вместе мы прожили четырнадцать лет. Но он не делал комплиментов, я не чувствовала себя красивой и желанной женщиной, мне не хватало нежности и теплоты. Со временем мы разошлись в амбициях и в желаниях и развелись, но он до сих пор общается и со мной, и с детьми, у нас хорошие отношения.

Я не знаю, где сейчас первый муж, виделись мы один раз, когда нужно было подписать согласие на вывоз сына за границу, ему на тот момент было 13–14 лет. Я ужасно боялась увидеть бывшего. Он пришел пьяный, и нотариусы не доверили ему ничего подписывать. Повел меня в кафе, нас долго не обслуживали, и он крикнул официанту: «Чего вы моей жене не несете заказ?» Рассуждал, что мы могли бы прожить все эти годы вместе. Не могли бы. Прошло уже больше двадцати лет, а я до сих пор не могу ни понять, ни простить его.

Сейчас я знаю, что, если человек любит по-настоящему, он примет тебя любой и никогда не отвернется. Если мужчина говорит вам, что вы толстые, некрасивые, не думайте, что, когда вы похудеете, он снова вас полюбит. Будете без конца гоняться за его идеалами и так и не догоните.

«Он заставлял ходить в спортзал, даже когда у меня были проблемы со здоровьем»

Наталья (имя изменено по просьбе героини), 34 года

Познакомились мы с будущим мужем в аське, мне на тот момент было 17–18 лет. Общались там, встретились, долго дружили, потом начались отношения. Года через три я предложила создать семью, он согласился. Потом я спросила, хочет ли он ребенка, он сказал, что не против и всегда мечтал о большой семье. Он был заботливым, добрым, дарил подарки, мог приехать хоть среди ночи, если я хотела его увидеть. До рождения ребенка он не придирался к моей внешности: я была высокая, худенькая, весила 47 килограмм.

Во время двух беременностей он летал надо мной как над цветком, ботинки мне надевал, когда я уже сгибаться не могла, всегда покупал, что хотела, обнимал и целовал. После первых родов я восстановилась — через полгода уже вернулась в прежнюю форму. А вот после вторых, через три года, я набрала 8–10 килограммов. У меня выросла грудь со второго до четвертого размера. Тогда муж сказал, что это плохо, у девушки размер груди должен быть первый, максимум второй, а моя грудь некрасивая.

Прошло несколько месяцев после рождения второго ребенка, и он спросил: «Когда в спортзал-то пойдешь? Ты поправилась, попа у тебя стала большая, некрасиво». Я сказала, что и так туда хожу, потихоньку худею. В какой‑то момент я перестала заниматься из‑за проблем со здоровьем, а он заставлял: «Ну и что? Все равно иди, ты должна быть красивая и подтянутая». Причем в спортзал-то я пошла по собственному желанию, мне хотелось от него поддержки, а не возмущений, что у меня ребенку уже месяц, а я никак не могу похудеть. Я его не возбуждала. У меня было куча красивого белья, приходила к мужу, обнимала, целовала, но он говорил, что не хочет меня и ему не нравится мое тело.

Говорил про своих девушек на работе, которые якобы родили по 10–15 детей и все худенькие и прекрасные. И постоянно выделял это слово — «худенькие». Сравнивал меня с 18–19-летними девушками-коллегами и слышать не хотел, что после родов нужно восстановление. Интимная жизнь ушла полностью — максимум раз в год, а бывало, и реже. Когда второму ребенку было 2 года, он начал мне изменять. В гости пришла соседка и рассказала, что видела, как мой муж обнимается с какой‑то девушкой. Потом были и другие женщины.

Я чувствовала злость и раздражение, но переживала все внутри себя: почти все родственники на кладбище, подруг на тот момент у меня тоже особо не было. Я была близка к тому, чтобы совершить суицид, но меня останавливала мысль о маленьких детях. У меня очень упала самооценка, мне стала безразлична внешность: я перестала делать маникюр, выщипывать брови, наращивать ресницы, не ходила в парикмахерскую.

У меня была нестабильная работа, и нужно было поднимать двоих детей, поэтому я продолжала с ним жить. На протяжении этих шести-семи лет он мне часто говорил что‑то обидное по поводу фигуры, иногда мы не общались неделями. Постепенно мне стало все равно: домой приходит, мусор выносит, с детьми гуляет, деньги зарабатывает — и ладно. Иногда мы спали в разных комнатах, иногда вместе, но каждый под своим одеялом.

Потом я устроилась на высокооплачиваемую работу, где ценились опыт и знания, а не внешность. У меня поднялась самооценка, я начала ценить себя прежде всего как человека. Ну а вместе с этим вернулись и ногти, и волосы, и ресницы. Я не полная, но и не худышка: при росте 172 сантиметра вешу 75 килограмм. Мне комфортно в своем весе, а четыре года назад я нашла мужчину, которому нравлюсь такой, какая есть. Мы стали встречаться, потом он сделал мне предложение. Я сказала, что все еще замужем и сначала мне надо развестись.

Пришла домой и все рассказала мужу, добавила, что как‑то не очень красиво, когда у меня два мужчины. Попросила покинуть мою квартиру. Он тихонечко собрал вещи и молча вышел. На данный момент мы в процессе оформления развода. Мы общаемся по поводу детей — они живут то у него, то у меня. Притом в отношении детей он замечательный отец: свозит на рыбалку, погуляет, купит одежду, игрушки. Больше детей я не хочу, так как люблю свою работу и сидеть год дома не желаю.

Я думала, что человек любит во мне что‑то еще, помимо внешности, — ведь когда‑нибудь я постарею, и он тоже. У него выпадут зубы, поседеют волосы, он потолстеет — и я была к этому готова. А он оказался не готов к моим изменениям. Если мужчина после родов вас оскорбляет, укажите ему на дверь и найдите того человека, которому вы понравитесь.

К сожалению, все еще часто встречается ситуация, когда мужчина стыдит женщину после родов. Классическое «обабилась», «не ухаживает за собой», «растолстела». Бывает так, что до родов мужчина относился к женщине хорошо, а после изменился и начал оскорблять. Особенно [такое часто встречается] в отношениях, где и ранее были проявления насильственного общения. Проблема с абьюзом в том, что редко все начинается с жести. Обычно этот процесс разворачивается в течение месяцев, а иногда лет. И здесь нет вины женщины, она не может брать ответственность за поступки другого взрослого, пусть и очень близкого человека.

Сильная реакция на телесные изменения после родов может быть и проявлением послеродовой депрессии отца, и его собственного ужаса перед всеми переменами, которые так быстро и неотвратимо случились. Здорово, когда у мужчины есть смелость посмотреть своим страхам в глаза и осознать, о чем на самом деле он переживает, когда боится, что тело его любимой никогда больше не будет прежним.

После родов женщины оказываются в более уязвимом положении, часто зависят от партнера и финансово, и эмоционально, и в бытовом плане так, как никогда раньше. Плюс социальная изоляция. Это создает почву для злоупотреблений властью.

Часто насилие облекается в форму «я тебя больше не хочу после родов», и женщины стараются «прийти в форму», чтобы снова стать желанными в глазах партнера. Иногда это насмешки или ненавязчивые советы поменьше есть, заняться собой или похудеть к определенному сроку. Но претензии к телу женщины — лишь маленькая часть пазла.

Обычно женщина оказывается перед выбором — принять новые условия или отказаться. Оба варианта так себе, учитывая уязвимое положение. У многих просто нет возможности взять и уйти, потому что некуда, не на что и неоткуда ждать поддержки. А сил, чтобы справиться еще и с расставанием, в первый год жизни с младенцем обычно мало.

И тогда остается вариант согласиться с тем, что это с ней что‑то «не так», и стараться изо всех сил соответствовать ожиданиям партнера.

Отсутствие поддержки и эмоциональное насилие в отношениях — факторы риска для послеродовой депрессии. Физическое здоровье тоже может страдать, особенно если женщина выбирает жесткие диеты в период, когда телу необходимо дать время на восстановление. Плюс многие начинают заниматься спортом, который не подходит для тела после родов. Например, активно качать пресс в попытке избавиться от живота и тем самым усугубляя диастаз.

Если партнер бросил женщину после родов из‑за изменившейся внешности, стоит дать себе время отгоревать это предательство и разбитые надежды. Найти любую возможную поддержку. Дойти до специалиста, который поможет пережить этот период. Помнить, что дело всегда не во внешности, а в отношении партнера, которое обычно и раньше было таким же, но не было так заметно.

Когда партнер включен в проживание беременности и родов, ухаживает за ребенком с первых дней, у него не остается вопросов про женское тело — то, которое выносило целого человека, а то и сразу двух. Но невозможно насильно заставить другого проявлять эмпатию и заботу. Не от всего можно себя обезопасить. Иногда люди просто ведут себя так, как ведут. И все, что остается другой стороне, — оставлять за собой ответственность соглашаться или нет с таким поведением.