Бабушка разбудила меня рано утром, и мы пошли на ближний увал по землянику. Огород наш упирался дальним пряслом в увал. Через жерди переваливались ветви берез, осин, сосен, одна черемушка катнула под городьбу ягоду, и та взошла прутиком, разрослась на меже среди крапивы и конопляника. Черемушку не срубали, и на ней птички вили гнезда.
Деревня еще тихо спала. Ставни на окнах были закрыты, не топились еще печи, и пастух не выгонял неповоротливых коров за поскотину, на приречный луг.
А по лугу стелился туман, и была от него мокра трава, никли долу цветы куриной слепоты, ромашки приморщили белые ресницы на желтых зрачках.
Енисей тоже был в тумане, скалы на другом берегу, будто подкуренные густым дымом снизу, отдаленно проступали вершинами в поднебесье и словно плыли встречь течению реки.
Неслышная днем, вдруг обнаружила себя Фокинская речка, рассекающая село напополам. Тихо пробежавши мимо кладбища, она начинала гуркотать, плескаться и картаво наговаривать на перекатах. И чем дальше, тем смелей и говорливей делалась, измученная скотом, ребятишками и всяким другим народом, речка: из нее брали воду на поливку гряд, в баню, на питье, на варево и парево, бродили по ней, валили в нее всякий хлам, а она как-то умела и резвость, и светлость свою сберечь.
Вот и наговаривает, наговаривает сама с собой, довольная тем, что пока ее не мутят и не баламутят. Но говор ее внезапно оборвался — прибежала речка к Енисею, споткнулась о его большую воду и, как слишком уж расшумевшееся дитя, пристыженно смолкла. Тонкой волосинкой вплеталась речка в крутые, седоватые валы Енисея, и голос ее сливался с тысячами других речных голосов, и, капля по капле накопив силу, грозно гремела река на порогах, пробивая путь к студеному морю, и растягивал Енисей светлую ниточку деревенской незатейливой речки на многие тысячи верст, и как бы живою жилой деревня наша всегда была соединена с огромной землей.
Кто-то собирался плыть в город и сколачивал салик на Енисее. Звук топора возникал на берегу, проносился поверх, минуя спящее село, ударялся о каменные обрывы увалов и, повторившись под ними, рассыпался многоэхо по распадкам.
Сначала бабушка, а за нею я пролезли меж мокрых от росы жердей и пошли по распадку вверх на увалы. Весной по этому распадку рокотал ручей, гнал талый снег, лесной хлам и камни в наш огород, но летом утихомирился, и бурный его пугь обозначился до блеска промытым камешником.
В распадке уютно дремал туман, и было так тихо, что мы боялись кашлянуть. Бабушка держала меня за руку и все крепче, крепче сжимала ее, будто боялась, что я могу вдруг исчезнуть, провалиться в эту волокнисто-белую тишину. А я боязливо прижимался к ней, к моей живой и теплой бабушке. Под ногами шуршала мелкая ершистая травка. В ней желтели шляпки маслят и краснели рыхлые сыроежки.
Местами мы пригибались, чтобы пролезть под наклонившу- юся сосенку, по кустам переплетались камнеломки, повилика, дедушкины кудри. Мы запугивались в нитках цветов, и тогда из белых чашечек выливались мне за воротник и на голову студеные капли.
Я вздрагивал, ежился, облизывал горьковатые капли с губ, бабушка вытирала мою стриженую голову ладонью или краешком платка и с улыбкой подбадривала, уверяя, что от росы да от дождя люди растут большие-пребольшие.
Туман все плотнее прижимался к земле, волокнистой куделею затянуло село, огороды и палисадники, оставшиеся внизу. Енисей словно бы набух молочной пеною, берега и сам он заснули, успокоились под непроглядной, шум не пропускающей мякотью. Даже на изгибах Фокинской речки появились белые зачесы, видно сделалось, какая она вилючая.
Но светом и теплом все шире разливающегося утра тоньше и тоньше раскатывало туманы, скручивало их валами в распадках, загоняло в потайную дрему тайги.
Топор на Енисее перестал стучать. И тут же залилась, гнусаво запела на улицах березовая пастушья дуда, откликнулись ей со двора коровы, брякнули боталами, сделался слышен скрип ворот. Коровы брели но улицам села, за поскотину, то появляясь в разрывах тумана, то исчезая в нем. Тень Енисея раз-другой обнаружила себя.
Тихо умирали над рекой туманы.
А в распадках и в тайге они будут стоять до высокого солнца, которое хотя еще и не обозначило себя и было за далью гор, где стойко держались снежные беляки, ночами насылающие холод и эти вот густые туманы, что украдчиво ползли к нашему селу в сонное предутрие, но с первыми звуками, с пробуждением людей убирались в лога, ущелья, провалы речек, обращались студеными каплями и питали собой листья, травы, птах, зверушек и все живое, цветущее на земле.
Мы пробили головами устоявшийся в распадке туман и, плывя вверх, брели по нему, будто по мягкой, податливой воде, медленно и бесшумно. Вот туман по грудь нам, по пояс, до колен, и вдруг навстречу из-за дальних увалов полоснуло ярким светом, празднично заискрилось, заиграло в лапках пихтача, на камнях, на валежинах, на упругих шляпках молодых маслят, в каждой травинке и былинке.
Над моей головой встрепенулась птичка, стряхнула горсть искорок и пропела звонким, чистым голосом, как будто она и не спала, будто все время была начеку: «Тить-тить-ти- ти-ррри…».
— Что это, баба?
— Это Зорькина песня.
— Как?
— Зорькина песня. Птичка зорька утро встречает, всех птиц об этом оповещает.
И правда, на голос зорьки — зорянки, ответило сразу несколько голосов — и пошло, и пошло! С неба, с сосен, с берез — отовсюду сыпались на нас искры и такие же яркие, неуловимые, смешавшиеся в единый хор птичьи голоса. Их было много, и один звонче другого, и все-таки Зорькина песня, песня народившегося утра, слышалась яснее других. Зорька улавливала какие-то мгновения, отыскивала почти незаметные щели и вставляла туда свою сыпкую, нехитрую, но такую свежую, каждое утро обновляющуюся песню.
— Зорька поет! Зорька поет! — закричал и запрыгал я.
— Зорька поет, значит, утро идет! — пропела благостным голосом бабушка, и мы поспешили навстречу утру и солнцу, медленно поднимающемуся из-за увалов. Нас провожали и встречали птичьи голоса; нам низко кланялись, обомлевшие от росы и притихшие от песен, сосенки, ели, рябины, березы и боярки.
В росистой траве загорались от солнца красные огоньки земляники. Я наклонился, взял пальцами чугь шершавую, еще только с одного бока опаленную ягодку и осторожно опустил ее в туесок. Руки мои запахли лесом, травой и этой яркой зарею, разметавшейся по всему небу.
А птицы все так же громко и многоголосо славили утро, солнце, и Зорькина песня, песня пробуждающегося дня, вливалась в мое сердце и звучала, звучала, звучала…
Да и по сей день неумолчно звучит.
Рассказ / Хоррор
Небольшой рассказ об одном жутковатом случае в маленькой деревне. Навеяно Кингом.
Теги: ужасы
Это же надо было такому произойти. В деревне соседской, в полночь. В полночь же даже не для трагичности рассказа, а по самой даже настоящей причине. У Федора дети спать уже легли, он с женой самогонки накатил по 50 грамм, закусывать даже не стали. «Ну все, иди, в глаза не смотри ей. Придешь, еще по 50 выпьем успокоиться» говорит она.
Федор взял топор и тихо вышел за дверь. Светила ярко луна, будто и не ночь вовсе была. Софья себе налила и еще выпила одним глотком, почти не скривившись.
Федор собирался все сделать быстро, но ноги почти не гнулись и в сарай заходить совсем не хотелось. Он медленным шагом пересек двор и тяжело вздохнув, отворил скрипучую дверь. Софья подумала еще, что долго дверь не скрипела. Но теперь услышала скрип и в груди похолодело. Она выпила третью рюмку самогона.
Федора долго не было, прежде чем к дому кто-то подошел. Софья, сидя в освещении только лишь сизого лунного света, смотрела на входную дверь. Та отворилась и в прихожую зашел мужской силуэт с топором.
«что, долго духом собирался, Федя? » спросила тогда она «ну а что топор весь в крови принес домой? » Добавила она, увидев как лунный свет падает на биток, измазанный густой черной кровью.
Из темной прихожей к столу подошел ночной гость. Всю деревню тогда пронзил вопль.
Не только даже и из соседних домов повыбегали проснувшиеся от крика и собрались вокруг злосчастного дома. Там стояла тишина. Такая тишина, которая тише любой другой. Нарочная, живая. Окликнули Федю и жену его, никто не отозвался.
Тогда самые смелые мужики собрались духом и прошли за калитку. В толпе слышались догадки «напился наверное, убил жену», «а может повесился. У них совсем худо было, последнюю свинью зарезать собирались», «это надо ж такому случиться, да в полнолуние апрельское… ай яй яй», «тише вы бабки, не сулите тут беды, потом свои сплетни по деревне таскать будете! »
Двое мужчин тем временем подошли к двери, а третий стоял поодаль, на маленькое крыльцо он не помещался, но был единственным, у кого была деревянная дубина.
«Софья! Что случилось у вас там? » потянул на себя дверь мужик и ступил в темноту избы. Второй держал дверь настежь открытой, что бы пустить внутрь хоть какой-нибудь свет. Через мгновение деревню снова пронзил вопль. В этот раз уже совсем не понятно было чей он – мужской или женский. Мужик, державший дверь, отшатнулся и отпустил ручку. Третий не сразу решился пойти внутрь на подмогу, однако все же сделал это. С криком «отвори! » он вбежал внутрь с дубиной наготове.
К избе подбежали остальные мужчины. В прихожей послышалась борьба. Бабы зашумели. «Горячка белая хватила! Да что же это! » Многие не переставали креститься.
Деревня этим утром вся была в туманной дымке. Было без пятнадцати четыре утра и старый УАЗик медленно плелся и качался в сторону вызова. Оба лейтенанта и капитан все еще были подвыпившие и настроение без всего прочего было ни к черту. Поспать удалось на дежурстве всего полтора часа, и столько же успелось выпить литров водки.
Вызов был срочный и тревожный. Успели только прокричать в трубку что кто-то напился и зарубил жену топором. Подобных вызовов за год наберется штук пять. И обычно ничего кроме пьяного дебоша не происходило. Людям свойственно преувеличивать при вызове милиции или скорой помощи. Особенно, если они увидели кровь.
Однако, в этот раз звонок оборвался почти сразу и дозвониться обратно не удалось.
УАЗик резко стал посреди пути и пара сидевших сзади задремавших подвыпивших милиционеров подалась вперед. «Да что б тебя, че ж ты тормозишь так резко… » прошипел капитан и нагнулся к водителю посмотреть что происходило на пути.
Открывая скрипучую дверь, каптан уже доставал из кабуры служебный Макаров и пробубнил что-то не внятное. Два молодых лейтенанта переглянулись и с трудом, пошатываясь, двинулись за командиром.
В густом тумане по всей дороге лежали какие-то темнеющие препятствия. Деревня уже началась, но признаков жизни вокруг не было. Хотя и было всего четыре утра, но тишина вокруг стояла какая-то странная. Полная. Один из молодых лейтенантов вдруг осознал, что не слышит ничего: ни звука деревенской живности, ни шума насекомых или птиц, ни даже порыва ветра. Капитан углубился в туман, присел над одним из темных препятствия на дороге, тут же отпрянул и передвинул затвор на Макарове. Лейтенанты прошли за ним, вынимая из кобуры свое оружие. Достигнув того, что заставило командира передернуть затвор пистолета, они оба мгновенно протрезвели. Похолодевшими пальцами, дрожа тоже приготовили пистолеты в боевую готовность и ни сказав ни слова, медленно пошли в туман за капитаном. Препятствием на дороге было обезглавленное тело… и судя по всему дальше в тумане остальные черные пятна были тем же самым. Осознать масштабность трагедии было невозможно, мысли в голове совершенно не складывались. Милиционеры шли через густой туман держа оружие наготове, обходя труп за трупом. Все без голов. Наконец, на центральной площади что-то проглянулось. Что-то огромное, не менее двух метров высотой. Милиционеры замедлили шаг прежде чем совсем остановиться в метрах тридцати от силуэта. Капитан направил Макарова в сторону тени и попросил откликнуться и поднять руки вверх. В ответ была вся та же мертвая тишина. Капитан сделал несколько шагов ближе и фигура в миг преодолела оставшееся расстояние между ними и взмахом чего-то сбила голову командира с плеч так, что та ударилась об землю уже где-то метрах в двадцати. Еще два шага и один из лейтенантов тоже остался без головы, успев лишь раз выстрелить в туман, и тут же опасть на колени, пуская фонтан крови из грубо перерубленной артерии. Последний выживший бросился бежать, споткнулся, упал и выронил пистолет перед собой. Развернувшись на спину, все что он успел увидеть это огромную фигуру, замахивающуюся топором. Посмотрев напоследок убийце в глаза, как всегда себе обещал сделать, если настанет такой случай, лейтенанта прошиб еще больший ужас, чем тот, который предвещал ему смерть. Его взгляд встретили маленькие черные, бессмысленно блестевшие глазки. Перед тем, как отрубить ему голову, на него смотрело огромное, грязное свиное рыло…
Кто знает что такое охота на боровую дичь, тот в цирке не смеется.
Охота , это не только выслеживание и добыча охотничьих ресурсов, но и нахождение в охотничьих угодьях с орудиями охоты. На охоте случается масса интересных моментов. об одном из них этот рассказ.
Одним погожим осенним воскресным днем, я и двое моих товарищей, Сергей и Вячеслав, собрались на охоту на лесную птицу. Выехали ранним утром в деревню Пальники. Это одна из деревень, которая входит в состав совхоза «Уральский», подсобного хозяйства нашего градообразующего предприятия, Уральского электрохимического комбината. У Вячеслава там жили родители.
Отправляемся в тайгу
Приехали мы в Пальники рано утром, собрали необходимые вещи в рюкзаки, взяли ружья, одели патронташи и отправились в лес, оставив машины во дворе дома родителей Вячеслава.
Планируем маршрут
План похода у нас был такой — отойти от деревни в лес на несколько километров и затем, держась от жилья примерно на пяти километровом расстоянии, пройти круг по лесу разыскивая лесную пернатую дичь.
Встреча с глухарем
Зайдя в лес мы выстроились в цепь в пределах видимости и пошли по намеченному маршруту. Вячеслав пошёл от меня по левую руку, а Сергей по правую. Я же, как самый неопытный охотник был помещён в центр играя больше роль загонщика.
Знакомьтесь с самыми крупными представителями пернатых в наших лесных угодьях — глухарями
Не прошло и часа, как слева послышалось громкое хлопанье крыльев крупной птицы и раздались подряд два выстрела. Вскоре подошёл Вячеслав, а затем и Сергей.
Слава рассказал, что видел крупного глухаря и стрелял в него, но промазал. Глухарь скрылся в чаще.
Собравшись вместе мы решили перекусить. Присели на землю, поели заготовленные дома бутерброды, попили кофе и двинулись дальше.
В лесу не только птицы, но и звери водятся
Мы вышли на какую-то заброшенную лесную дорогу. И в тот же момент Вячеслав махнул нам с Сергеем, чтобы мы легли, так как он кого-то заметил в лесу.
Как в дальнейшем оказалось, он увидел в далеке какого-то крупного зверя, по видимому лося.
Много интересных встреч во время охоты
Зверь не пошёл в нашу сторону, а медленно удалился, но парни, пока лежали, перезарядили ружья, достали патроны с дробью и вставили вместо них с картечью. Когда зверь ушёл, патроны снова поменяли.
Капалухи
Буквально через пятнадцать-двадцать минут после встречи со зверем, прямо перед нами взлетели две капалухи (капалухами называют самок глухаря). Сергей и Вячеслав оба выстрелили, но опять промахнулись, а я не мог стрелять, так как парни оказались у меня на линии огня, за что получил в последствии от них выговор, что мол позицию надо было выбирать с умом. И вообще достаточно было сделать шаг в сторону и спокойно стрелять.
Подстрелил рябчика
Мы опять разошлись и встали в цепь. В этот раз я оказался справа от парней.
Полчаса мы двигались спокойно, как вдруг прямо из под моих ног вспорхнул рябчик и стал резко набирать высоту. Я тут же выстрелил и рябчик завалился на бок и начал падать в густой ельник.
Красавцу рябчику несложно спрятаться в осеннем лесу
Парни уже были возле меня и мы все вместе начали искать рябчика в ельнике. Но наши поиски, к сожалению, не увенчались успехом.
Видимо рябчика я не подстрелил до конца, а только ранил. А раненого рябчика, очень трудно найти. Они здорово умеют маскироваться и без собаки такие поиски просто обречены на неудачу.
Рассказ про стайку рябчиков
По этому поводу мне вспомнился один занимательные случай. Мы с женой ездили за грибами за Осиновский рудник. Там много осинника и огромные поляны. Отличные места для красноголовиков.
Мы набрали уже довольно много замечательных грибочков с красными шапочками и направлялись к машине. Мы шли по огромной поляне посредине которой был небольшой осиновый околок, не больше пяти метров в диаметре. Мы с Натальей решили зайти в него зайти и проверить, не наросли ли там подосиновики.
Мы прошли околок и буквально на выходе у Натальи из под ноги вылетел рябчик и в тот же момент все вокруг как будто взорвалось и ожило. Со всего околка, по которому мы только что прошли, в небо устремились десятка полтора рябых куриц — рябчиков.
Видимо мы с Натальей набрели на большой выводок, но дело было осенью и птенцы уже выросли до размера взрослых птиц.
Осенью в лесу можно встретить целый выводок уже почти взрослых рябчиков
Но когда мы проходили по околку выискивая в нем грибы, а следовательно очень внимательно вглядываясь во всякие укромные уголки, эти лесные курицы настолько ловко замаскировались, что мы пройдя мимо них всех ни одной не заметили, и так бы и ушли, если бы случайно Наталья не наступила на одного из них. И только после этого он взлетел, переполошив всю стаю.
Этот случай я привёл, чтобы пояснить, как трудно найти в лесу спрятавшегося рябчика.
Поворачиваем в сторону дома
Нам встречались в лесу разные птицы — дятлы, сойки, разная мелюзга, а один раз даже попался на глаза большой черный ворон. Он сидел на большой сосне и гордо поглядывал на нас свысока. Дважды издалека видели лису. Парни сказали, что лис у нас стрелять нельзя. Они являются разносчиками всякой опасной заразы. Видели много белок, но стрелять их — не сезон, да и уметь надо. А лесных куриц на глаза больше не попадалось.
Время клонилось к вечеру, мы уже очень устали, пройдя по лесу километров двадцать пять и решили идти назад в деревню. Вскоре мы вышли из леса.
Перед нами было вспаханное совхозное поле и за ним виднелись дома и был слышен далёкий лай собак. Деревня была рядом.
Ружье, которое мне дали «поносить», я уже еле тащил, как и ноги в сапогах ставших из резиновых чугунными.
Последний привал
Посредине поля с какой-то непонятной для нас целью был оставлен не вспаханным небольшой клочок земли, на котором рос одинокий куст вербы. Мы присели под этим кустом на жёлтую пожухлую травку, доели то, что у нас оставалось в рюкзаках, допили кофе из термосов, разрядили и зачехлили ружья и собрались в последний рывок к недалекой уже от нас деревне.
Вячеслав поднялся и решив попрощаться с природой громко крикнул :
До свидания, лееееес!!!
Еще один глухарь
И в тот же момент из под куста вербы, под которым мы только что ужинали, громко хлопая крыльями вылетел огромный глухарь и бодренько так полетел в сторону леса.
Дальше была немая сцена. Глухарь все это время пока мы отдыхали сидел рядом с нами под кустом и мы его не заметили. Ружья у нас были разряжены и зачехлены и наша потенциальная добыча, которую мы целый день искали, протопав по лесу двадцать пять километров, сидела рядом с деревней в полуметре от нас, под одним с нами кустом и сейчас спокойно улетала от горе-охотников, ошарашенно стоящих с открытыми ртами, разряженными ружьями и выпученными, ничего не понимающими глазами.
Вот так мы и поохотились — стоптали ноги до колен, встретили двух глухарей, двух капалух, рябчика, лося и возвращаемся из леса пустыми.
Как в анекдоте:
Пошёл я как-то раз в лес на охоту. Гляжу баба стоит. И ей охота и мне охота. Вот это охота, так охота.
P. S. Один мой товарищ рассказал как-то про глухаря очень интересный случай.
Чтобы добыть боровую дичь, не обязательно приобретать ружье и ходить влес. Иногда дичь падает вам под ноги прямо с неба.
Товарищ работал в ТЭЦ (тепло-энерго-централь), на котельном участке и однажды в ночную смену, разбив стекло верхнего фонаря и очевидно повредив себе крыло, огромный глухарь упал с большой высоты на пол котельной замертво. Глухарь был очень большой. Они его взвесили — вес глухая оказался больше восьми килограмм. Разделили на куски, хватило на всю смену.
Вот это охота!
Про другие интересные случаи на охоте и не только, посмотрите в моей рубрике Развлечения.
.
Всего вам хорошего.
Владимир Бабюк.
2020 год.
