Умный работник русская народная сказка читать 2 класс

Ðóññêàÿ íàðîäíàÿ ñêàçêà. Óìíûé ðàáîòíèê.

Ïåðâàÿ ÷àñòü.

Ó áåäíîãî ñòàðèêà  áûëî,
Òðè ñûíà. Âûðîñëè îíè.
Îòåö, ñòàðøåãî, ïîñûëàåò:
«Ïîäè êî, â áàòðàêè íàéìèñü».

 äðóãóþ âîëîñòü ñûí ïîø¸ë òàì,
Íàâñòðå÷ó åìó èä¸ò ïîï:
«Íàéìèñü êî ìíå, íî ñ óãîâîðîì,
×òîá ðàíüøå ñðîêà – íå óø¸ë.

Êîëè, õîòü íà äåíü ðàíüøå ñðîêà,
Óéä¸øü, òî — íå âèäàòü òåáå,
Òâîåãî çàðàáîòêà, òàêæå,
Íå îòäàì íè êîïåéêè ÿ».

Óñòðîèëñÿ æ, íå ñòàë ïåðå÷èòü,
Íà öåëûé ãîä, òîò ñòàðøèé áðàò.
Äî ñîëíûøêà áóäèë ïîï ýòîò,
Ðàáîòàòü äîòåìíà âåëèò.

À êîðìèò îäèí ðàç, òàì òîëüêî,
È òî, íå äîñûòà, ñîâñåì.
Îò ãîëîäà, ðàáîòû òÿæêîé,
Ïàðåíü ñîâñåì òîò îòîùàë.

Íàñèëó íîãè óæå óæ âîëî÷èò:
«Êîëè äî ñðîêà áóäåò òàê,
Æèâîìó ìíå íå áûòü ñîâñåì òóò,
Ñîâñåì äî ñìåðòè èçâåäóñü»

Ìàõíóë ðóêîé íà çàðàáîòîê,
Ñ ïóñòûì êàðìàíîì, è óø¸ë.
Äîìîé ê îòöó îí âîðîòèëñÿ.
Ïîïó æ, òîãî è íàäî òàì.

Òÿæ¸ëûå åãî ðàáîòû,
Âñå ñïðàâëåíû áûëè óæå.
È äåíüãè öåëû. Íå â íàêëàäå.
Ïîï, ðóêè ïîòèðàåò ëèøü.

À äåä, ïîñëàë äðóãîãî ñûíà,
Ñðåäíåãî, ê ýòîìó æ ïîïó.
Ïîëãîäà òîëüêî òîò îñèëèë,
È áåç êîïåéêè æå óø¸ë.

Åëå æèâîé äîìîé ïðèïë¸ëñÿ.
Íà òðåòèé ãîä – ìëàäøèé, ïîø¸ë,
 Ê ïîïó ýòîìó íàíèìàòüñÿ,
Ïîï äî ñìåðòè áûë î÷åíü ðàä.

Âòîðàÿ ÷àñòü.

Óñëîâèÿ, òå æå ïîñòàâèë,
Ðàáîòíèêó ýòîìó, ïîï.
«Ëàäíî!» — ìîëîäåö îòâå÷àåò,
Óäàðèëè òå ïî ðóêàì.

Íè ñâåò, íè çàðÿ, òàì ïîä óòðî,
Áóäèò ðàáîòíèêà óæ, ïîï:
«Çàïðÿãàé ëîøàäü, è ïîåäåì,
Çà ñåíîì â äàëüíèé òàì ïîêîñ!»

Ïîêà ëîøàäü çàïðÿãàë ïàðåíü,
Ïîï äîñûòà äîìà ïîåë.
Ðàáîòíèêó ïîïàäüÿ äàëà,
Â÷åðàøíèõ äâå êàðòîôåëèí.

«Ïîåøü â äîðîãå — òà ñêàçàëà:
Âèäèøü, êàê áàòþøêà ñïåøèò».
Ïîåõàëè. ×óòü — ÷óòü îòúåäóò,
Ïàðåíü ñ ñàíåé  òàì çàêðè÷àë:

«Ïîñòîé áàòþøêà! Çàáûë â äîìå,
Âåð¸âêó. Ñáåãàþ ñåé÷àñ».
Ïîï ïðèäåðæàë ëîøàäü. Áðàíèòñÿ.
Ðàáîòíèê æå óæ â äîì ñòó÷èò:

«Îõ, ìàòóøêà, âåëåë ñóïðóã âàø,
Áåëîãî õëåáà êàðàâàé,
Äà òðè ïèðîãà âûäàòü ñ ðûáîé,
Åìó ñêîðåå ïðèíåñòè».

Òà, çàâåðíóâ,  äàëà ïðèïàñû,
Ïàðåíü âåð¸âêó ïðèõâàòèë,
Êîòîðàÿ, â ñåíÿõ ëåæàëà,
È âîðîòèëñÿ òîò ê ïîïó.

«Òðîãàé áàòþøêà. Âîò âåð¸âêà!»
«Ëàäíî, íå äàëåêî óøëè» —
Ïîï çàâîð÷àë. Ïîåäóò äàëüøå,
Äî ìåñòà  äîáðàëèñü óæå.

Ïîêà óêëàäûâàëè ñåíî,
Óâÿçûâàëè òàì åãî,
Âðåìåíè ïðîøëî î÷åíü ìíîãî,
Ê âå÷åðó òðîíóëèñü  äîìîé.

À ïîï êðè÷èò ìîëîäöó ñ âîçà:
«Äîðîãà ðîâíàÿ. Âçäðåìíó.
Ãëÿäè, äîåäåì äî ðàçâèëêè,
Íàäî âëåâî óæå äåðæàòü!»

Ïîñëå òîãî îí çàâåðíóëñÿ,
 òóëóï äîðîæíûé è ë¸ã ñïàòü.
Ðàáîòíèê ïèðîãîâ íàåëñÿ æ,
Äà õëåáà áåëîãî åù¸ æ.

Äîåõàëè òå äî ðàçâèëêè,
Ðàáîòíèê ëîøàäü ïîâåðíóë,
Íå âëåâî, êàê åìó ñêàçàëè,
À âïðàâî.  Ïîñìåÿëñÿ æ òóò:

«Äîëãîâîëîñîãî ïðîó÷ó ÿ,
Ïîïîìíèò íàäîëãî ìåíÿ!»
Ïÿòíàäöàòü â¸ðñò îòúåäóò ñàíè,
Òóò ïðîñûïàåòñÿ òîò ïîï.

Âèäèò, ÷òî íå òóäà òå åäóò,
È çàðóãàëñÿ  ãðîìêî îí:
«Îõ, áóäü íå ëàäåí òû! Òåáå æå,
ß ãîâîðèë –  âëåâî äåðæè!»

Î ÷¸ì òû òîëüêî òîãäà äóìàë,
Êóäà ãëÿäåë? Íåñ÷àñòíûé òû!»
«Êóäà ãëÿäåë? Òû ñàì æå êðèêíóë –
Äåðæèñü ïîòîì ïðàâîé ðóêè!»

«Âèäíî, îáìîëâèëñÿ ÿ. Ëàäíî» —
Ïîäóìàë ïîï è ãîâîðèò:
«Äåëàòü íå÷åãî, íàäî åõàòü,
Òåïåðü íàì îêðóæíûì ïóò¸ì.

¸ðñò ÷åðåç äåñÿòü, åñòü äåðåâíÿ,
 íåé ìîæíî ïåðåíî÷åâàòü.
Ïîçäíåå âðåìÿ æ. Åñòü îõîòà,
Ïðÿìî òåðïåíüÿ óæå íåò»

«Áàòþøêà, òû – ñåíöà ïîïðîáóé —
Ïîïó ðàáîòíèê ãîâîðèò:
Âîò ÿ ïîåë, è ñûò – ñûò¸õîíåê,
Ìîãó ÿ äàëüøå ïóòü äåðæàòü».

Íàä¸ðãàë ïîï òðàâû íåìíîãî,
Ïîìÿã÷å ÷òî, è ïîæåâàë.
Âûïëþíóë: «Íåò, íå ïî ìíå ýòî»,
Åõàëè ÷àñ òàì èëè äâà.

 äåðåâíå ê èçáå ïîâåðíóëè,
Ñàìîé áîãàòîé íà èõ âèä.
Ê ëàâî÷íèêó. Ïîï ïîñûëàåò,
 Ðàáîòíèêà, íî÷ëåã ïðîñèòü.

«Ó ìåíÿ ñ ãîëîäó óæ ðóêè,
È íîãè ñ ñëàáîñòè äðîæàò!»
Ðàáîòíèê â äâåðü òàì ïîñòó÷àëñÿ:
«Ïóñòèòå  ïåðåíî÷åâàòü!»

Õîçÿèí âûøåë è çàÿâèò:
Çàåçæàé, çàåçæàé äàâàé!
Íî÷ëåãà æå ñ ñîáîé íå âîçÿò».
Ðàáîòíèê òèõî æ øåï÷åò òóò:

«ß íå îäèí. Ñ áàòþøêîé âìåñòå æ,
Íåìíîãî íåçäîðîâûé îí.
Âðîäå, íå â ñâî¸ì óìå, ìàëîñòü,
Òàê ñìèðíûé, òèõèé,  òîëüêî âîò:

Îí êàê óñëûøèò, ÷òî äâà ðàçà,
Îäíî è òî æå ñêàæóò òàì,
Êàê ëþòûé çâåðü îí ñòàíåò ñðàçó æ,
Êèäàòüñÿ íà ëþäåé íà÷í¸ò»

«Ëàäíî!  — õîçÿèí îòâå÷àåò:
Áóäó çíàòü, è ñâîèì ñêàæó».
Ðàáîòíèê ëîøàäü âûïðÿãàåò,
È ñëåçòü ïîïó ñ âîçà ïîìîã.

Çàøëè æ â èçáó. Ñ îïàñêîé ñìîòðÿò,
Õîçÿåâà òàì íà ïîïà. Ìîë÷àò.
Ïîäîøëî ê óæèíó òàì âðåìÿ,
Ïðîìîëâèëà æ õîçÿéêà òàì:

«Ñàäèòåñü ãîñòè. Âìåñòå ñ íàìè,
Õëåáà – ñîëè îòâåäàòü òóò».
 Ðàáîòíèê æå, çà ñòîë òàì ñðàçó æ,
Ïîï æä¸ò, ÷òîá ïðèãëàñèëè âíîâü.

Õîçÿåâà, íå çîâóò ñíîâà,
Âòîðîé ðàç ïîò÷åâàòü ïîïà.
Íå ñìåþò. Ïîìíÿò, ÷òî ñêàçàëè,
È ñåëè óæèíàòü çà ñòîë.

À ïîï ñèäèò îò íèõ â ñòîðîíêå,
Çëèòñÿ íà ñåáÿ, äóìàåò:
«Íàäî áûëî çà ñòîë ñàäèòüñÿ,
Ñðàçó æå. Âòîðîé ðàç íå æäàòü…»

Òàê, îí è ïðîñèäåë âåñü óæèí,
Íå ñîëîíî õëåáàâøè, òàì.
Õîçÿéêà ñî ñòîëà óáðàëà,
È ïîñòåëèëà èì ïîñòåëü.

Òðåòüÿ ÷àñòü.

Òîëüêî ãîëîâó íà ïîäóøêó,
Ìîëîäåö ãîëîâó ñêëîíèë,
Çàñíóë îí ñðàçó æ î÷åíü êðåïêî,
Õîçÿåâà òîæå óñíóò.

Ãîëîäíîìó æ ïîïó òîé íî÷üþ,
Óæ íå äî ñíà. Îí ðàçáóäèë,
Ðàáîòíèêà: « Îé, åñòü õî÷ó ÿ,
Òåðïåíüÿ íåò óæ, êàê õî÷ó!»

«À ÷åãî æ  óæèíàòü íå ñåë òàì?»
«Äóìàë, ïîïîò÷óþò åù¸ æ».
« Ïðèìåòèë ÿ – ðàáîòíèê øåï÷åò:
Íà ïîëêå ó ïå÷è – ãîðøîê.

Ñ êàøåé. Ïîäè, ïîåøü, ïîêóäà,
Õîçÿåâà åù¸ æ òàì ñïÿò».
Âñêî÷èë ïîï, à ÷åðåç ìèíóòó,
Áóäèò ðàáîòíèêà æ îïÿòü:

«Íàø¸ë ãîðøîê ÿ ñ ýòîé êàøåé,
À ëîæêè òî íåò, ÷åì, ìíå åñòü?»
Ðàáîòíèê åãî ðàññåðäèëñÿ:
«Íó, ãäå æ òåáå ëîæêó âîçüìó!

Çàñó÷è ðóêàâà — ðóêîþ,
Åøü ýòó êàøó ïîñêîðåé».
Îò æàäíîñòè, ïîï, îáå ðóêè,
Çàñóíóë òàì â ýòîò ãîðøîê.

À òàì ãîðÿ÷èé âàð òåïëèëñÿ æ,
 òðåòèé ðàç áóäèò îí îïÿòü,
Ðàáîòíèêà. Ñ ãîðøêîì òðÿñ¸òñÿ:
«Îé, ìî÷è íåò, ðóêè ãîðÿò!

È íå ìîãó ÿ ðóêè âûíóòü…»
«Áåäà ñ òîáîé – ïàðåíü âîð÷èò:
Òàì ó ñòåíû, òî÷èëüíûé êàìåíü,
Ðàçáåé ãîðøîê òàì îá íåãî».

Ïîï èçî âñåõ ñèë ãîðøêîì ýòèì,
Îá «êàìåíü» ñòóêíóë. ×åðåïêè,
Òàì ðàçëåòåëèñü. Â ýòî æ âðåìÿ,
Èñòîøíî êòî – òî çàâîïèë…

«Êàðàóë, êàðàóë, óáèëè!»
Ïîï êèíóëñÿ æ âîí èç èçáû.
Ñåìüÿ õîçÿåâ âñïîëîøèëàñü,
Âñêî÷èëè è çàæãëè æ îãîíü.

È ó õîçÿèíà, âñå âèäÿò,
Çàëèòà âàðîì ãîëîâà…
Ñòîíåò ñòàðèê. Ñûíîâüÿ åãî,
Ê ðàáîòíèêó ïîäñòóïÿò òàì:

«Èçóâå÷èëè îòöà, çà÷åì?»
«Êòî êîãî èçóâå÷èë òóò?
È çíàòü íå çíàþ – èì îòâåòèë,
Âåäàòü íå âåäàþ ñîâñåì!

À âîò êóäà ïîïà âû äåëè,
Âåäü íåçäîðîâîãî ñîâñåì?»
Õîçÿåâà, òóäà – ñþäà. Âñå èùóò,
È â ñåíÿõ, øëè íà ñåíîâàë.

Âñ¸ îáûñêàëè. Ïîïà íåòó.
«Âîò âèäèòå – ðàáîòíèê èì:
Î÷óõàëñÿ óæå õîçÿèí,
À ìîåãî ïîïà âñ¸ íåò!

Ëþäè âû ñïðàâíûå, êàê âèæó,
Òîâàðó îòïóñòèòå ìíå,
Íà ñîòíþ ðóáëåé ñ âàøåé ëàâêè,
Òîãäà è äåëî óæ çàìí¸ì!

À íå òî â âîëîñòü ÿ ïîåäó æ,
Ïðèä¸òñÿ âàì â îòâåòå áûòü!»
Õîçÿåâà ïîìÿëèñü ìàëîñòü,
Íà ñòî ðóáëåé òîâàðó äàâ.

Ìîëîäåö ïðèõâàòèë ïîäàðêè,
Ëîøàäü çàïðÿã. È âìèã äîìîé.
Âåðñòó ñ äåðåâíè îí îòúåõàë,
Èç ñòîãà ñåíà âûëåç ïîï.

«Áîÿëñÿ, ÷òî õîçÿèí ýòîò,
Íå âûïóñòèò óæå òåáÿ».
«Õîçÿèíà òîãî, íå ÿ æå,
 À òû íî÷üþ òîãäà óáèë!»

Ðàáîòíèê òàêæå äîáàâëÿåò:
«Òåáå, â îñòðîãå óæ ñèäåòü!»
«Íå óæ òî íàñìåðòü?» — ïîï âîñêëèêíóë.
«À òû êàê äóìàë? Äà, óáèë!»

«ß æ çà óðÿäíèêîì ïîåäó!» —
Ðàáîòíèê ïîïà íàïóãàë.
À ïîï ðóêàìè âñïëåñíóë â ñòðàõå,
Çàòðÿññÿ âåñü óæå ê òîìó æ.

«Îõ, ãîðå ãîðüêîå! Íåóæòî,
Íåëüçÿ äåëî êàê – òî çàìÿòü?»
«Óëàäèòü äåëî ìîæíî. ß óæ,
Ñ ñåìü¸é òîé ïåðåãîâîðèë.

Íå îæèâèøü ñòàðèêà óæå,
Òàì âñ¸ ðàâíî». « È ÷òî æ?» – ñïðîñèë,
Ðàáîòíèêà ïîï.  « Äà, âåäü, äåëî,
 òîì, ÷òî òå äîðîæàòñÿ óæ».

«ß íè÷åãî íå ïîæàëåþ!
Îòäàì âñ¸, òîëüêî áû çàìÿòü,
Äåëî». « Äà ïðîñÿò íàøó ëîøàäü,
Äà òðèñòà ðóáëåé äåíåã, òå!»

«È ìíå á çà õëîïîòû âñå ýòè,
Õîòü ñîòíþ íàäî, âñ¸ æå òóò».
Ïîï äóìàåò:  «Íó, ñëàâà áîãó!
Îòäåëàëñÿ, ä¸øåâî, ÿ!»

Ðàáîòíèêó îòâàëèë äåíüãè,
È ëîøàäü îòäàë òàì ñâîþ æ:
«Åçæàé ñêîðåé, È âñ¸ îòäàé èì,
Ïîêà  íå ðàçäóìàëè òå!»

Îòâ¸ë ëîøàäü ïàðåíü íà ãóìíî,
Ïðèâÿçàë. Ïîäîæäàë ÷óòü ÷óòü.
Ê ïîïó òàì âñêîðå âîðîòèëñÿ,
È åìó îáúÿñíèë òàì âñ¸:

«Ñòóïàé äîìîé, äàâàé. Íå áîéñÿ,
Óëàäèë ýòî äåëî ÿ!»
Ïîï íàóò¸ê ñðàçó æ ïóñòèëñÿ,
Îò ðàäîñòè íå ÷óÿ íîã.

Ðàáîòíèê æå ê îòöó ïðèâîäèò,
Ëîøàäü ñ ïîâîçêîé, è åù¸ æ,
Äåíüãè îòäàë. Çà ñåáÿ æ, áðàòüåâ,
Îò ïîïà ïîëó÷èë ñïîëíà.

У бедного старика было три сына. Посылает отец старшего: — Поди наймись в батраки, все чего-нибудь заработаешь. Пошел старший сын в другую волость, а навстречу ему поп: — Наймись, свет, ко мне, только, чур, уговор такой: коли хоть на день раньше срока уйдешь — не видать тебе твоего заработка, ни копейки не дам.

Молодец перечить не стал и нанялся к попу на год. Будит поп работника до солнышка, работать заставляет дотемна, а кормит один раз в день не досыта.

От голода да от тяжелой работы парень совсем отощал — насилу ноги волочит.

— Коли до срока жить — живому не быть, совсем изведусь. Махнул рукой на заработок и с пустыми руками воротился домой. А попу того и надо, чтобы работник до срока ушел. Все тяжелые

работы справлены, а деньги целы.

На другой год пошел средний брат в работники наниматься. И таким же манером, как и старший брат, полгода у попа мучился и тоже без копейки, чуть живой домой приплелся.

На третий год настал черед младшему брату в люди идти.

Пошел он прямо к тому попу, где старшие братья горе мыкали.

— Вот и хорошо! — обрадовался поп.— Я как раз работника ищу. Рядись, платой не обижу, а уговор такой: до срока проживешь — получай все сполна, что ряжено; если раньше уйдешь — пеняй на себя, копейки не заплачу.

— Ладно,— отвечает молодец. И ударили по рукам.

На другое утро — ни свет ни заря — будит поп работника:

— Вставай, скорей запрягай, поедем за сеном на дальний покос. Покуда работник коней запрягал, поп успел плотно позавтракать,

а работнику попадья дала всего две вчерашние картофелины:

— Позавтракаешь в дороге — видишь, батюшка торопится, сердится…

Поехали. Только миновали околицу, соскочил парень с саней и закричал:

— Постой, батюшка! Я веревки забыл, сейчас сбегаю. Поп коня придержал, бранится.

А работник прибежал, постучался:

— Ох, матушка, батюшка велел принести каравай белого хлеба да три пирога с рыбой.

Попадья припасы завернула, подала.

Молодец прихватил в сенях веревки, воротился.

— Трогай, батюшка, веревки принес.

— Ладно, хоть недалеко отъехали,— ворчит поп.

Покуда до места добрались, сено укладывали да увязывали — времени прошло много.

Только к вечеру тронулись в обратный путь. Поп с переднего воза кричит:

— Дорога ровная, без раскатов, я подремлю! А ты, парень, гляди, как доедем до развилки, надо влево держать!

После того завернулся с головой в теплый дорожный тулуп и улегся спать.

Работник пирогов наелся да белого хлеба, лежит на своем возу. Доехали до развилки, и направил молодец коней не влево, как поп наказывал, а вправо. Влез на воз, посмеивается: «Проучу долговолосого, попомнит меня».

Верст пятнадцать еще отъехали. Тут поп проснулся, огляделся — видит, едут не туда, куда надо, заругался:

— Ох, будь ты неладен! Ведь говорил — держи влево. И о чем только ты думал, куда глядел?

— Как — куда глядел? Да ведь сам ты и кричал: «Держись правой руки!»

«Видно я обмолвился»,— подумал поп и говорит:

— Ну, делать нечего, надо кружным путем ехать. Тут верст через десять деревня будет, придется переночевать. Время позднее, да и есть смертельно охота, прямо терпенья нет.

— А ты, батюшка, сенца попробуй,— работник говорит.— Я вот так славно подкрепился, сыт-сытехонек.

Поп надергал травы что помягче, пожевал, пожевал, выплюнул:

— Нет, не по мне это кушанье.

Ехали еще час ли, два ли — показалась деревня. Привернули к самой богатой избе, к лавочнику.

— Ступай,— поп говорит,— просись ночевать, у меня от голода руки-ноги трясутся.

Работник постучался:

— Добрые люди, пустите переночевать! Вышел хозяин:

— Заезжай, заезжай, ночлега с собой не возят.

— Да я не один,— шепотом говорит молодец,— со мной батюшка нездоровый — вроде не в своем уме. Так смирный, тихий, а как услышит, что два раза одно и то же скажут, как лютый зверь становится, на людей кидается.

— Ладно,— хозяин отвечает,— буду знать и своим закажу. Работник коней распряг, задал корм и помог попу слезть с воза. Зашли в избу. Хозяева с опаской поглядывают на попа, помалкивают. Подошло время к ужину, накрыли стол.

Хозяйка промолвила:

— Садитесь, гости, с нами хлеба-соли отведать.

Работник сразу за стол, а поп ждет, когда еще раз попотчуют.

Хозяева другой раз не зовут, не смеют.

Сели ужинать. Сидит поп в стороне, злится на себя: «Надо бы сразу за стол садиться».

Так и просидел весь ужин несолоно хлебавши.

Хозяйка убрала со стола, постелила попу с работником постель.

Молодец только голову на подушку уронил — сразу крепко уснул. И хозяева уснули.

А голодному попу не до сна.

Растолкал, разбудил работника:

— Ой, есть хочу, терпенья нет.

— А чего ужинать не стал?

— Думал, еще попотчуют.

— Приметил я,— шепчет работник,— около печки на полке горшок с кашей, поди поешь.

Поп вскочил и через минуту снова будит работника:

— Горшок с кашей нашел, а ложки нет. Рассердился парень:

— Ну где я тебе ложку возьму! Засучи рукава и ешь рукой.

Поп от жадности сунул в горшок обе руки, а в горшке был горячий вар. Третий раз будит работника, трясет горшком:

— Ох, мочи нет, руки горят и вынуть не могу!

— Беда с тобой,— парень ворчит.— Гляди, у стены точильный камень. Разбей горшок, и вся недолга.

Поп изо всех сил хватил горшком, только черепки полетели. В эту же минуту кто-то истошно завопил:

— Караул, убили!

Поп кинулся вон из избы.

Вся семья всполошилась, зажгли огонь и видят: у хозяина вся голова залита варом. Стонет старик.

Сыновья хозяина приступили к работнику:

— Зачем старика изувечили?

— Кто кого изувечил? И знать не знаю, и ведать не ведаю. А вот куда вы нездорового попа девали?

Хозяева — туда-сюда: и в сени, и на сеновал. Все обыскали — нигде нет попа.

— Вот видите,— работник говорит,— хозяин-то уж очухался, а попа нет. Люди вы справные, отпустите товару из лавки на сотню рублей — замнем дело, а не то в волость поеду, придется вам в ответе быть.

Хозяева помялись, помялись, дали товару на сто рублей. Молодец подарки прихватил, коней запряг и поехал домой. Версту от деревни отъехал, глядь — из соломенного омета поп вылезает:

— Боялся, что хозяева тебя не выпустят.

— Хозяина-то ведь не я, а ты убил,— работник отвечает,— тебе и в остроге сидеть. Кто меня держать станет?

— Так разве до смерти?

— А ты как думал? Сейчас за урядником поедут. Поп руками всплеснул, трясется весь:

— Ох, горе горькое! Неужто нельзя как-нибудь уладить?

— Уладить можно,— работник говорит,— я уж просил хозяев: мол, все равно старика не оживишь.

— Ну и что?

— Да известно что: дорожатся.

— Я ничего не пожалею, все отдам, только бы замять дело!

— Просят пару коней да триста рублей денег. Ну и мне за хлопоты хоть сотню надо.

«Слава богу,— думает поп,— дешево отделался». Отвалил работнику четыре сотенки, отдал коней.

— Беги скорее, покуда не раздумали!

Работник отвел коней на гумно, привязал, помешкал там малое время, воротился к попу:

— Ступай домой, ничего не бойся, все дело улажено. Поп пустился наутек, от радости ног не чует.

А работник привел отцу пару коней, отдал деньги. И за себя и за братьев получил от попа сполна.

У бедного старика было три сына. Посылает отец старшего:

— Поди наймись в батраки, все чего-нибудь заработаешь.

Пошел старший сын в другую волость, а навстречу ему поп:

— Наймись, свет, ко мне, только, чур, уговор такой: коли хоть на день раньше срока уйдешь — не видать тебе твоего заработка, ни копейки не дам.

Молодец перечить не стал и нанялся к попу на год.

Будит поп работника до солнышка, работать заставляет дотемна, а кормит один раз в день не досыта.

От голода да от тяжелой работы парень совсем отощал — насилу ноги волочит.

«Коли до срока жить — живому не быть, совсем изведусь».

Махнул рукой на заработок и с пустыми руками воротился домой.

А попу того и надо, чтобы работник до срока ушел. Все тяжелые работы справлены, и деньги целы.

На другой год пошел средний брат в работники наниматься. И таким же манером, как и старший брат, полгода у попа мучился и тоже без копейки, чуть живой домой приплелся.

На третий год настал черед младшему брату в люди идти.

Пошел он прямо к тому попу, где старшие братья горе мыкали.

— Вот и хорошо,- обрадовался поп,- я как раз работника ищу. Рядись, платой не обижу, а уговор такой: до срока проживешь — получай все сполна, что ряжено; если раньше уйдешь — пеняй на себя, копейки не заплачу.

— Ладно,- отвечает молодец.

И ударили по рукам.

На другое утро — ни свет ни заря — будит поп работника:

— Вставай, скорей запрягай, поедем за сеном на дальний покос.

Покуда работник коней запрягал, поп успел плотно позавтракать, а работнику попадья дала всего две вчерашние картофелины.

— Позавтракаешь в дороге — видишь, батюшка торопится, сердится…

Поехали. Только миновали околицу, соскочил парень с саней и закричал:

— Постой, батюшка! Я веревки забыл, сейчас сбегаю.

Поп коня придержал, бранится.

А работник прибежал, постучался:

— Ох, матушка, батюшка велел принести каравай белого хлеба да три пирога с рыбой.

Попадья припасы завернула, подала.

Молодец прихватил в сенях веревки, воротился.

— Трогай, батюшка, веревки принес.

— Ладно, хоть недалеко отъехали,- ворчит поп.

Покуда до места добрались, сено укладывали да увязывали — времени прошло много.

Только к вечеру тронулись в обратный путь. Поп с переднего воза кричит:

— Дорога ровная, без раскатов, я подремлю! А ты, парень, гляди, как доедем до развилки, надо влево держать!

После того завернулся с головой в теплый дорожный тулуп и улегся спать.

Работник пирогов наелся да белого хлеба, лежит на своем возу. Доехали до развилки, и направил молодец коней не влево, как поп наказывал, а вправо. Влез на воз, посмеивается. «Проучу долговолосого, попомнит меня».

Верст пятнадцать еще отъехали. Тут поп проснулся, огляделся — видит, едут не туда, куда надо, заругался:

— Ох, будь ты неладен! Ведь говорил — держи влево. И о чем только ты думал, куда глядел?

— Как куда глядел? Да ведь сам ты и кричал: «Держись правой руки!»

«Видно, я обмолвился», — подумал поп и говорит:

— Ну, делать нечего, надо кружным путем ехать. Тут верст через десять деревня будет, придется переночевать. Время позднее, да и есть смертельно охота, прямо терпенья нет.

— А ты, батюшка, сенца попробуй, — работник говорит, — я вот так славно подкрепился, сыт-сытехонек.

Поп надергал травы, что помягче, пожевал, пожевал, выплюнул:

— Нет, не по мне это кушанье.

Ехали еще час ли, два ли — показалась деревня. Привернули к самой богатой избе, к лавочнику.

— Ступай, — поп говорит, — просись ночевать, у меня от голода руки-ноги трясутся.

Работник постучался:

— Добрые люди, пустите переночевать! Вышел хозяин:

— Заезжай, заезжай, ночлега с собой не возят.

— Да я не один, — шепотом говорит молодец, — со мной батюшка нездоровый — вроде не в своем уме. Так смирный, тихий, а как услышит, что два раза одно и то же скажут, как лютый зверь становится, на людей кидается.

— Ладно,- хозяин отвечает,- буду знать и своим закажу.

Работник коней распряг, задал корм и помог попу слезть с воза.

Зашли в избу. Хозяева с опаской поглядывают на попа, помалкивают.

Подошло время к ужину, накрыли стол.

Хозяйка промолвила:

— Садитесь, гости, с нами хлеба-соли отведать.

Работник сразу за стол, а поп ждет, когда еще раз попотчуют.

Хозяева другой раз не зовут, не смеют.

Сели ужинать. Сидит поп в сторонке, злится на себя: «Надо бы сразу за стол садиться».

Так и просидел весь ужин не солоно хлебавши.

Хозяйка убрала со стола, постелила попу с работником постель.

Молодец только голову на подушку уронил, сразу крепко уснул. И хозяева уснули.

А голодному попу не до сна.

Растолкал, разбудил работника:

— Ой, есть хочу, терпенья нет.

— А чего ужинать не стал?

— Думал, еще попотчуют.

— Приметил я,- шепчет работник,- около печки на полке горшок с кашей, поди поешь.

Поп вскочил и через минуту снова будит работника:

— Горшок с кашей нашел, а ложки нет. Рассердился парень:

— Ну где я тебе ложку возьму! Засучи рукава и ешь рукой.

Поп от жадности сунул в горшок обе руки, а в горшке был горячий вар. Третий раз будит работника, трясет горшком:

— Ох, мочи нет, руки горят и вынуть не могу!

— Беда с тобой,- парень ворчит.- Гляди, у стены точильный камень. Разбей горшок, и вся недолга.

Поп изо всех сил хватил горшком, только черепки полетели. В эту же минуту кто-то истошно завопил:

— Караул, убили!

Поп кинулся вон из избы.

Вся семья всполошилась, зажгли огонь и видят: у хозяина вся голова залита варом. Стонет старик. Сыновья хозяина приступили к работнику:

— Зачем старика изувечили?

— Кто кого изувечил? И знать не знаю, и ведать не ведаю. А вот куда вы нездорового попа девали?

Хозяева — туда-сюда: и в сени и на сеновал. Все обыскали — нигде нет попа.

— Вот видите,- работник говорит,- хозяин-то уж очухался, а попа нет. Люди вы справные, отпустите товару из лавки на сотню рублей — замнем дело, а не то в волость поеду, придется вам в ответе быть.

Хозяева помялись, помялись, дали товару на сто рублей.

Молодец подарки прихватил, коней запряг и поехал домой.

Версту от деревни отъехал, глядь — из соломенного омета поп вылезает:

— Боялся, что хозяева тебя не выпустят.

— Хозяина-то ведь не я, а ты убил,- работник отвечает,- тебе и в остроге сидеть. Кто меня держать станет?

— Так разве до смерти?

— А ты как думал? Сейчас за урядником поедут. Поп руками всплеснул, трясется весь:

— Ох, горе горькое! Неужто нельзя как-нибудь уладить?

— Уладить можно,- работник говорит,- я уж просил хозяев: мол, все равно старика не оживишь.

— Ну и что?

— Да известно что: дорожатся.

— Я ничего не пожалею, все отдам, только бы замять дело!

— Просят пару коней да триста рублей денег. Ну, и мне за хлопоты хоть сотню надо.

«Слава богу,- думает поп,- дешево отделался». Отвалил работнику четыре сотенки, отдал коней.

— Беги скорее, покуда не раздумали!

Работник отвел коней на гумно, привязал, помешкал там малое время, воротился к попу.

— Ступай домой, ничего не бойся, все дело улажено.

Поп пустился наутек, от радости ног не чует.

А работник привел отцу пару коней, отдал деньги. И за себя и за братьев получил от попа сполна.