На Дальнем Востоке все дорого: продукты, товары, услуги, отдых. Здесь никого не удивляет и не возмущает, что молоко стабильно стоит свыше ста рублей за литр, а свежие огурцы и помидоры — за тысячу. С одной стороны, понятно: это самый отдаленный регион от того, что здесь называют «московской частью России». Большую часть продуктов и непродовольственных товаров в край приходится завозить, и транспортные расходы увеличивают конечную стоимость на 50%. Но это только одна из составляющих ценообразования, а с другой стороны, всегда велик соблазн традиционно обвинить во всем малый и средний бизнес — именно жадные частники грабительски задирают цены. Ведь крупные компании и корпорации, как принято считать, сдерживают рост цен за счет оборота, субсидий и налоговых льгот. Тем более что обвинить есть кого: доля малого и среднего предпринимательства (МСП) в ВРП региона занимает более 40% (в среднем по стране — 22,5%). Отправляясь во Владивосток, «Эксперт» решил исследовать особенности местного ценообразования как индикатор состояния МСП Приморского края. Ведь очень интересно ответить на вопрос, чего стоит бизнес самим предпринимателям, приносящим в бюджет почти каждый второй рубль.
Казаки на границе, «пираты-дальнобои»…
За окном шумит порт, основной транспортный хаб Владивостока, глава Ассоциации грузовых автоперевозчиков и экспедиторов Андрей Дядя посмеивается:
— Можете называть меня дядя Андрей. У меня все местные дальнобои в племянниках ходят…
Его компания «Пролог» занимается экспортно-импортными перевозками в европейскую часть России и на юго-восток Азии. Возят всё, от стройматериалов до продуктов питания — у десяти большегрузов не успевают остывать моторы. На обвинение, что в высоких ценах виноваты жадные транспортники, он берет листок, ручку, и начинает считать столбиком.
Стоимость автоперевозок внутри страны с 2010 года увеличилась на 50% — то самое, «жадные транспортники задрали цену». Но за то же время стоимость дизтоплива выросла в три раза. Раньше были скидки от топливных компаний оптовым закупкам транспортников — сейчас их отменили. Стоимость машин на курсовой разнице выросла в три раза — формально цена не изменилась, но она в евро.
Первые машины в «Прологе» покупали за два миллиона восемьсот тысяч рублей. В 2020 году, до повышения цен на машины, это было уже восемь миллионов за «Вольво» калужской сборки. Пытались заменить их «КамАЗами», но две из купленных машин за год работы по три месяца простояли в ожидании запчастей. На звонки автопроизводителю в Набережных Челнах отвечали: так у вас моторы и кабины от «Мерседеса» стоят, заказывайте в Европе, у нас самих на сборку не хватает. В этом году из-за пандемии цена на машины выросла на 30% — было 109 тысяч евро, стало 128.
К тому же транспортники в этом году стали больше платить «Платон» — налог на разрушение дорог дальнобойщиками не вырос, но улучшился государственный контроль за федеральными трассами. Если в прошлом году на трассе Владивосток — Хабаровск (700 километров) следили только за участком менее 100 километров и это обходилось водителю в 200 тысяч рублей в год, то в этом году контролируют всю трассу, и тот же водитель уже должен государству два миллиона. В пересчете на себестоимость, в цене перевозки груза 6% — это «Платон».
— У нас есть малые предприниматели, которые платят всего шесть процентов с оборота, а я плачу налоги плюс шесть процентов за «разрушение дорог», — сокрушается Андрей Дядя. — Нет, понятно, налоги платить надо. Но раньше нам говорили: да, «Платон» непосильный, но мы будем вам компенсировать, вычитать его стоимость из транспортного налога. Сейчас отменили и это, и мы платим и «Платон», и транспортный, и акциз на топливо. Получается, что в разы поднялись все составляющие моей себестоимости — а мы подняли только на 50 процентов стоимость перевозки для заказчика. Плюс сейчас для автоперевозчиков хотят отменить «вмененку» (единый налог на вмененный доход) и заставить водителей покупать патенты на свой вид деятельности. Мы посчитали: это увеличит налог в шесть раз по сравнению с «вмененкой». А вы говорите, мы жадные.
В последнее время, во многом благодаря ковиду и выросших на переходах через границу в Китай очередях, появились «черные дальнобои», которые гоняют свою одну машину через границу по частным заказам оптовиков. Для них это не бизнес, а образ жизни, они живут в машине. Эта, казалось бы, обычная конкуренция мешает развиваться организованным автоперевозкам, забирая у них часть заказов. Схема простая. За недельное ожидание растаможки на границе транспортные компании просят заказчиков оплатить простой большегруза. Для того чтобы содержать офис и мастерские, платить зарплаты и налоги, транспортным компаниям необходимо, чтобы машины были постоянно в пути. Тогда заказчик говорит: я нашел другую машину, мне ИП Пупкин груз увезет. А Пупкин живет в приграничной деревне, он на границе машину оставил и пошел домой, чай пить. Ему фирму содержать не надо, и налоги он тоже платит неохотно и не всегда. Таким частникам бардак на границе выгоден. Раньше рейс с грузом в Китай стоил 80‒100 тысяч рублей. Сейчас цена поднялась до 600 тысяч — увезти груз в Суйфэньхэ за 200 тысяч, там уже ждет китайский заказчик, везти груз в Россию, и платит он 400 тысяч. Себестоимость рейса — 100 тысяч, это топливо, амортизация, покушать, гостиница. За один рейс в месяц этот «транспортный пират» кладет в карман полмиллиона.
Отчасти сбить цены на грузоперевозки до уровня «доковидных» позволило бы повышение пропускной способности на границе — достаточно ввести электронную очередь, как в поликлинике, когда приходишь с талончиком к определенному времени. Сейчас это 130 машин в сутки в обоих направлениях — по нормативу это 28 минут на осмотр таможней и пограничниками машины на предмет контрабанды. Но для этого Минтранс должен ввести этот новый норматив — регламент электронной очереди. Пока этого нет, «перед шлагбаумом» продолжается постоянный бардак и выстраиваются коррупционные схемы. Например, приходят уссурийские казаки с нагайками из ближайших деревень, строят свои стоянки, хочешь быстро проехать — плати крыше. Цена проезда «день в день» достигала 200 тысяч рублей — казаки всех растолкали, и ты проехал.
— Они первое время прямо в форме ходили, пока им не сказали: хоть бы не позорили казачье войско, наденьте лучше красный пиджак и цепь золотую повесьте на шею. ФСБ недавно поработала, разогнали одних, но бардак продолжается, — тяжело вздыхает Андрей Дядя.
Цена на топливо, казалось бы, не растет — государство ее сдерживает. Но меры, которыми это сдерживание внедряется, практически убили частные АЗС, а этот сектор малого бизнеса обеспечивал продажу бензина и дизельного топлива везде за пределами больших городов Приморья. Как прокомментировал ситуацию глава регионального отделения «Опоры России» Виталий Гуменюк, 75% инфраструктуры АЗС создал частный бизнес, а потом пришла госмонополия в лице вертикально интегрированных нефтяных компаний. Частников обязали покупать топливо через биржу. ВИНКи, которые сами производят этот бензин, начали демпинговать, продавая на своих АЗС бензин дешевле стоимости на бирже, — чего частники, понятное дело, позволить себе не могли.
Частные АЗС начали разоряться и, чтобы как-то выиграть в цене, бензин стали «бодяжить». Представители ВИНКов сделали из этого широкую пиар-кампанию: «Частники — это недобросовестные продавцы, их нужно вообще закрыть». В какой-то момент из-за границы было выгоднее везти топливо на продажу, чем покупать его внутри страны. Одна из частных компаний даже успела пригнать из Южной Кореи танкер, но государство немедленно это пресекло, введя высокую заградительную пошлину, убивающую и эту рентабельность. «Представители ВИНКов на все просьбы создать приемлемые условия для всех участников рынка отвечали: «Мы вас купим по цене металлолома», — резюмирует г-н Гуменюк. Формально снизилась цена для конечного потребителя, но тот бизнес, который несет в местную казну основные налоги, опять проиграл.
«Выпадающие доходы»
Частный бизнес в селах стареет, средний возраст — 50‒55 лет, молодежь уезжает в города. 90% бизнеса — это торговля продуктами питания и хозтоварами. Влияние крупных компаний вроде «Русагро» на селе не ощущаются — у них там большие поля, но они пригнали комбайны со своими рабочими, вскопали и уехали. Мелкие фермеры стараются развиваться, вкладываются, привлекают местных на работу, но их становится меньше — не выдерживают конкуренции с крупными агрохолдингами. Субсидии есть, но львиная доля уходит именно крупным агрохолдингам — им проще разговаривать с властями, они умеют правильно оформить документы. Сельские жители этим не владеют. Но именно малый бизнес принимает основное участие в социальных и благотворительных проектах.
— Администрация постоянно обращается: у нас День пожилого человека, надо построить церковь, День Победы — нужны фейерверки. Лавочки и скверы вообще уже никто не считает. Но деньги на эти проекты есть, только когда их кто-то зарабатывает. Когда бизнес выживает, ему не до клумбочек. Минфин все время поет свою мантру: у нас выпадающие доходы. Все время что-то у них там выпадает. Но они почему-то не думают, что если предприниматель закрывается, у них это выпадает навсегда, — возмущаются сельские предприниматели.
Во Владивостоке нет федеральных сетей продуктовых «магазинов у дома», в большинстве своем они частные. И для них наступают черные времена: средний чек и частота покупок сокращаются. В последнее время на падающую способность покупать указывают закрывающиеся магазины средней ценовой категории: по аналогии с Москвой остаются магазины или уровня «Азбуки вкуса», или уровня «Дикси». Магазины вроде «Пятерочки» закрываются из-за недостаточного количества покупателей. Но если в самом краевом центре магазины еще выживают, то в районах положение совсем бедственное.
Магазины, парикмахерские, мелкие производство — всю розничную торговлю добило введение онлайн-касс, обязательная маркировка и отмена «вмененки». Как рассказывают в селах, «вмененка» была понятна и удобна: за небольшой магазинчик или парикмахерскую ты в квартал платишь 20 тысяч, вне зависимости от прибыли. Потом государство задумалось, что у частников какие-то слишком большие обороты, и заставило поставить онлайн-кассы.
— Но это же вопрос не только собираемости налогов, но и того, какую функцию этот предприниматель выполняет на территории. В муниципалитете есть где купить хлеб — это уже много. Вы снимите с магазина завтра налогов вдвое, а через год он закроется, останется без продуктов целая деревня, — говорят продавцы сельских магазинов. — Нам сделали обязательными онлайн-кассы. Это ржака. Касса, в ней стоит фискальный накопитель. Зачем он там нужен, если все операции передаются в базу онлайн? А касса стоит 15 тысяч, и накопитель тоже 15. Накопитель нужно через три года менять на новый — почему? В этом году ввели маркировку — и тут же решили, что накопитель старого образца не может использоваться с маркированными товарами, нужен другой. И ты понимаешь, что это не ради контроля, а ради завода, выпускающего фискальные накопители. Дмитрий Алексеев, владелец сети ДНС, прямо называет фискальные накопители «флешкой за 15 тысяч, которая у меня в магазинах стоит 500 рублей».
При этом розницу не субсидируют, хотя именно она решает проблему, которая возникнет у властей, если она закроется, — ведь властям придется вводить автолавки. Люди пытаются приспосабливаться уходя из ИП в самозанятые, которым не нужна онлайн-касса. Согласно реестру МСП, за прошлый год количество предпринимателей Приморского края сократилось на три тысячи, а число занятых в МСП — на 11 тысяч. Эти люди либо ушли в серую зону налогообложения, либо сидят без работы, то есть создают дополнительную нагрузку на бюджет. Но эти «выпадающие доходы» чиновников почему-то не беспокоят.
«Золотые» рабочие руки
Еще один фактор, повышающий конечную цену, — высокая стоимость собственно работы. Северные надбавки и коэффициенты, отпуск до двух месяцев — все это делает наем на работу очень расходным для малого и среднего бизнеса. Местные предприниматели отчасти из-за этого не могут конкурировать с приезжими компаниями на тендерах, поскольку те привозят бригады рабочих с собой и могут платить им меньше, без местных «наценок на трудодень». «Золотые руки» здесь — это не про мастерство, это просто про рабочую единицу.
Но парадокс в том, что и на эти прекрасные условия труда невозможно найти рабочих. В Приморском крае чудовищный кадровый голод: люди не хотят работать.
— Недавно на вертолетном заводе «Прогресс» проходила модернизация, в рамках которой должны были сократить 500 человек. А у меня есть бизнес, охранное предприятие, людей все время не хватает, — рассказывает Виталий Гуменюк. — Я приехал к директору завода и прошу: «Отдай сокращенных мне, я их завтра трудоустрою». Он качает головой: «Тебя ждет разочарование. Мне ты не поверишь, поговори с ними сам». С прихожу в цех и говорю здоровым, потенциально безработным мужикам: хорошая зарплата, обучение, работа — только не бей лежачего. А они мне: «Да пошел ты, мы — на рыбалку»…
Лариса Бутенко — директор небольшого деревоперерабатывающего предприятия в Уссурийске: «Лесопилка у нас». Они с мужем занимаются заготовкой и производством «пилмата» — строительных досок и бруса, того, из чего строят частные дома и бани. Оборот небольшой, порядка трех тысяч кубометров в год, которые на 90% расходятся по Приморью, остальное — на Магадан и Сахалин. Работа полностью на внутренний рынок. Общий доход — 30 миллионов в год. Классика небольшого провинциального бизнеса.
Это тяжелый физический труд. Те, кто работал раньше, умерли от алкоголизма, остались те, кому 30‒35 лет, без законченного среднего образования — в фамилии Иванов по три ошибки делают. Сами предприниматели хотят, чтобы в деревне кто-то заработал, но местным этого не надо. На «пилораме» Бутенко может работать 35 человек с полной загрузкой. Сейчас штат 16 человек, и два года эту потребность в кадрах не могут закрыть. Уже пытались привозить рабочих из соседних регионов, где нет работы: из Забайкалья, Биробиджана. Но, как говорят работодатели, «они приезжают сюда и здесь пьют, цирроз печени в 19 лет — обычное дело».
Лесопереработчики в ситуации, когда нет не только специалистов, но и вообще желающих работать, вынуждены «покупать» рабочих в Китае. Станки — китайские, и китайские рабочие не бегают на перекуры и не сидят в телефонах. Но расценки растут, и на обычную зарплату в 120 тысяч китайцы ехать уже не хотят — говорят, что столько зарабатывают и у себя дома.
— С китайцами особая ситуация — русские не умеют работать с дубом и ясенем! Чтобы грамотно распилить, нужно раскрыть рисунок дерева. Пилить в правильном месте. А одно бревно может стоить несколько сотен долларов! И как ни учи, какие картинки перед ним ни вешай — русский бревно запорет в любом случае, — объясняет специфику работы Лариса. — Китайские пилы могут точить только китайцы. У нас есть русский, мы его купили — он до этого пять лет стоял с китайцем в паре, учился точить пилы, потом три года их портил сам. И вот через восемь лет научился. Но он один на три муниципалитета.
При этом только в Хасанском районе, где работает Лариса, на бирже труда на учете стоит 400 человек. К ней устраиваться на работу в этом году по направлению пришло 43, и ни один не оформился. Это новый класс принципиальных тунеядцев, профессиональных безработных. Им нужна не работа, а справка от работодателя, что этот рабочий ему не нужен. Это люди, которые где-то подрабатывают неофициально и сидят на пособиях, субсидиях и льготах, которые дает безработным центр занятости. Для этого им нужно принести два отказа от работодателя.
Работодатели от этой ситуации звереют и пишут в справке, что претендент отказался от трудоустройства сам. Если безработный принесет больше двух таких «самовольных отказов» в центр занятости, его снимут с учета. Но сама система устроена так, что это невозможно — в месяц безработный получает только два направления на работу.
— Я принципиально пишу, что они сами отказываются от работы. Этот человек не хочет работать официально, работает в черную, его дети ходят в детский садик, он — в больницу, государство ему еще и приплачивает — и все это паразитирование на бюджете, деньгах честных налогоплательщиков, то есть тех самых, у кого он отказывается работать. Замкнутый круг, — разводит руками Лариса.
Корейцам нравятся дешевые морепродукты и европейские пейзажи. Позавтракать круассаном, выпить утром кофе в кофейне. В эклерную
«Вспышка» очереди из иностранцев стоят
«Добро пожаловать в азиатскую Европу!»
Несмотря на ковид и общую дороговизну, все в порядке во Владивостоке с туризмом, в котором в основном и работают малые и средние предприниматели. То, что в столице ДВ хорошо развита сеть общественного питания, лишний раз рассказывать не надо: в список достопримечательностей давно пора внести пятачок улицы Всеволода Симбирцева, на которой мирно сосуществуют сразу пять пит-стопов — автокафе.
В доковидные времена иностранные туристы делали кассу магазинам и кафе. «Раньше заходишь в любое кафе в центре города — все столики заняты корейцами, и перед каждым в тарелке по большому крабу», — вспоминают совсем недавние времена приморцы. Если китайцы, пользуясь близким пограничьем, приезжали сюда давно и охотно, то экспансия южных корейцев началась не так давно и постоянно растет. Этому способствуют и правильное позиционирование Дальнего Востока как «кусочка Европы» среди корейских турфирм, и правильный пиар отельеров, которые в последнее время стали приглашать в бесплатные туры корейских блогеров «за отзывы и рекомендации».
— Корейцам нравятся дешевые морепродукты и европейские пейзажи, — рассказывают в кафе в центре города. — Вы не найдете их в кафе национальной кухни — им не нужно то, что они могут получить у себя. Зато позавтракать круассаном, выпить утром кофе в кофейне — это они очень любят. Например, у нас в «Старом дворике» есть эклерная «Вспышка» — туда очереди из иностранцев стояли.
В Китае считается, что у нас качественнее продукты, поэтому они везли их домой чемоданами. У японцев и корейцев иной подход. Для них не самоцель вывезти побольше утилитарной продукции, они более разборчивы. Но все покупают местный специалитет — сувенирку, морепродукты, шоколад.
Ковид эту идиллию не испортил. Статистика упрямо показывает рост числа гостей региона: если в 2019 году край посетила 941 тысяча иностранцев, то за первое полугодие 2021-го путешествующих соотечественников приехало миллион сто тысяч человек.
От этого «изменения переменных» неожиданно выиграли крупные отельеры. На волне предковидного потока туристов в городе открывалось множество маленьких частных хостелов, люди считали это безопасным инвестированием. Дебют ковида и последующий за ним полугодовой мертвый штиль мелких начинающих отельеров сильно напугал, и хостелы начали повально закрываться. В то же время крупные гостиницы продолжали строиться: запустив «длинный» проект, дешевле было его закончить, чем заморозить.
Впрочем, ковид, безусловно, вызвал и рост внутреннего туризма, к которому гостиничные сети оказались вполне подготовленными.
От роста внутреннего туризма выиграли и многочисленные прибрежные базы отдыха — иностранцы предпочитали там не селиться, «им бы только ножки в море помочить», — презрительно отозвался один из владельцев турбазы. Но вот сам ассортимент услуг этих мест отдыха не внушает оптимизма даже у непритязательных отечественных туристов. На базы в заливах приходится добираться самостоятельно, непонятно на чем. Большинство баз построено в советские времена, и даже владельцами у них остались бывшие «красные директора», лишенные предпринимательского духа, поэтому предпочитающие ничего не менять: туристы едут, деньги капают, зачем? Так появляются отзывы на сайтах местных турбаз: «Природа прекрасная, инфраструктуры нет, дороги — г..но».
Поэтому к регулярно предпринимаемым местными властями усилиям бороться с самозахватами и сносить нелегальные строения на побережье нет однозначного отношения даже у самих владельцев таких мест. Одни говорят, что если власть заберет прибрежные участки и даже выстроит на них инфраструктуру — дороги, парковки, коммуникации, — то мелким бизнесменам будет не по карману возросшая аренда прибрежных территорий. Другие утверждают, что давно уже пора снести бульдозерами все это наследие 1990-х, со зловонными шашлычками и орущими караоке.
Заезжему человеку ситуация покажется парадоксальной: все наши респонденты из сферы малого и среднего бизнеса говорят о падении покупательной способности населения. А в кафе и ресторанах вечерами не протолкнуться, в выходные приходится бронировать места заранее. Эту маленькую тайну быстро раскрыл Виталий Гуменюк:
— А вы поинтересуйтесь, кто там сидит…
— Туристы?
— Восемьдесят процентов посетителей — это госслужащие и их дети-мажоры. Все деньги сейчас в госсекторе.
Бизнес и власть. Попытка диалога
Нельзя сказать, что власть в Приморье «кошмарит бизнес» вопреки заветам президента. Региональные власти сократили налоговую ставку для МСП с 6 до 1‒1,5%. При правительстве есть организация «Мой бизнес», которая реально занимается поддержкой малого и среднего бизнеса. Субсидируют, дают кредиты на закупку оборудования под хорошие проценты, помогают с арендой муниципальной собственности с нарастающей арендной ставкой: первый год 20% и потом каждый год +10%. «Опора России» выполняет функции профсоюза для работодателей. Меры поддержки есть, нужно приложить немного усилий, чтобы их получить. Условия меняются, и выживают те, кто умеет оперативно приспосабливаться.
Помимо официального статуса «столицы Дальнего Востока» у Владивостока есть статус неофициальный — «столица русского серфинга». Этим он обязан одному человеку — москвичу Даниилу Филинову. В начале нулевых, когда ему было 17 лет, Даниил прилетел сюда, одержимый одной мечтой — серфить. Мечта не должна даваться легко, и он позарился на золотую землю острова Русский — поставил палаточный лагерь на мысе Ахлёстышева, в северо-восточной части острова, где из Японии приходят «свеллы» — волны, подходящие для серфинга.
Серф-школа существовала на «птичьих правах» — федеральную землю острова невозможно было взять в аренду. И на четвертый год существования она попала под снос в рамках борьбы очередного мэра с самозахватами земли на побережье. Неожиданно это только помогло: палаточный лагерь к тому времени был настолько популярен даже у местного населения, что поднялась волна протеста: «В то время, когда люди уезжают из Владивостока, мы выгоняем москвича, который, наоборот, сюда приехал и пытается сделать что-то хорошее у нас». Мэр приехал, посмотрел и махнул рукой: пусть остается. И в 2014 году серф-лагерь Swell был зарегистрирован официально, войдя в проект благоустройства острова Русский.
Даниил стал резидентом Свободного порта Владивосток, получил землю в аренду и стал лучшим социальным проектом Приморского края в номинации «Здоровый образ жизни». Сейчас он социальный предприниматель с пониженными ставками налогообложения. А талисманом лагеря стала доска для серфинга, подписанная Ильей Лагутенко. За последние годы «золотую» землю на мысе Ахлёстышева дали всего трем организациям — это две крупные корпорации и ИП Филинов.
— Потенциал для развития туризма есть, но все движется маленькими шагами, потому что местные не хотят двигаться. Или из-за инертности, или не хватает компетенций. Власти всегда помогают, нужно только искать правильную дверь к чиновникам, не бросив все после первого отказа, — размышляет Даниил.
Проблема в том, что локальные зоны финансовых преференций не работают. «Приморский гектар» не стал прорывным проектом из-за отсутствия инфраструктуры и расположения в зоне рискованного земледелия. ТОРы создали, но малый бизнес не спешит записываться в резиденты, предпочитая работать у себя в районах, а не в созданных «резервациях»: «Что-то не слышно топота ног спешащих в ТОРы». Общее мнение — нужно создавать не отдельные льготы и зоны для МСП, а территорию общих экономических преференций для всех сразу во Владивостоке — на манер порто-франко» предреволюционных лет.
Но есть и не столь оптимистичный взгляд на проблемы и будущее приморского МСП.
— Меня очень напрягло, что в эту предвыборную кампанию вообще не общались с бизнесом. Раньше нас «подтягивали», устраивали предпринимателям встречи с кандидатами и депутатами, обещали взаимодействовать, помогать. В этот предвыборный период диалога не было. Мы общались с коллегами из Хабаровска и Бурятии, зашел разговор об этом — и там то же самое, — комментирует ситуацию Лариса Бутенко. — Тут варианта два. Либо мы вообще для власти не целевая аудитория, у них нет к нам никакого интереса, либо в конце концов нас объявят во всем виноватыми — в повышении цен, в снижении уровня жизни, в социальном расслоении. Сделают нас козлами отпущения. Нужен же виновный, из-за кого цена на гречу выросла в два раза. После отмены «вмененки» во всех регионах отмечается увеличение поступлений доходов в бюджет, но это не говорит о том, что бизнес стал больше зарабатывать, это говорит о том, что его сильнее доят. Но это же закон сохранения материи — если бизнес стал больше платить, ему же нужно эти деньги где-то взять? Так и повышаются расценки на товары и услуги.
Лариса тяжело вздыхает и неожиданно резюмирует:
— Я боюсь, что мы останемся крайними в этой нашей экономической жопоньке…
Национальная валюта Турции упала на 45% по отношению к доллару в этом году, однако президент Реджеп Тайип Эрдоган, похоже, не слишком обеспокоен, передает BBC.
На этой неделе лира достигла рекордных минимумов, но давний лидер Турции продолжает свою «экономическую войну за независимость», подкрепленную низкими процентными ставками.
Так почему же Эрдоган продвигает модель, критики которой предупреждают о рисках роста инфляции, безработицы и бедности, и что это означает для турок?
Неортодоксальная политика
Причина краха турецкой лиры — неортодоксальная экономическая политика, заключающаяся в поддержании низких процентных ставок для повышения экономического роста и экспортного потенциала Турции с помощью конкурентоспособной валюты.
По мнению многих экономистов, если инфляция растет, вы контролируете ее, повышая процентные ставки. Но Эрдоган считает процентные ставки «злом, которое делает богатых богаче, а бедных — беднее».
«Все настолько дорого», — сказал Севим Йилдирим BBC на местном фруктовом рынке. «При таких ценах невозможно даже приготовить второе блюдо для семьи».
Потребительская инфляция в Турции составляет почти 20%, но Центральный банк Турецкой Республики, только что снизил процентные ставки с 16% до 15%, что стало третьим снижением в этом году.
Инфляция растет во всем мире, и центральные банки говорят о повышении процентных ставок. Но не в Турции, потому что Эрдоган считает, что в конечном итоге инфляция снизится.
За последние два года он отправил в отставку трех президентов центральных банков и только на этой неделе сменил своего министра финансов. И лира продолжает падать.
Растущие цены
Экономика Турции сильно зависит от импорта для производства товаров, от продуктов питания до текстиля, поэтому рост доллара по отношению к лире оказывает прямое влияние на цены на потребительские товары.
Возьмем, к примеру, помидор, жизненно важный ингредиент турецкой кухни. Чтобы выращивать помидоры, производителям необходимо покупать импортные удобрения и газ.
По данным торговой палаты южного побережья Антальи, цены на помидоры в августе выросли на 75% по сравнению с прошлым годом. «Как мы можем заработать на этом деньги?» — спрашивает Садие Калечи, выращивающая виноград в маленьком городке в трех часах езды от Стамбула. «Мы продаем дешево, но расходы обходятся дорого», — жалуется она, ссылаясь на высокую стоимость дизельного топлива, удобрений и серы.
Другой фермер, Фериде Туфан, жалуется, что единственный способ выжить — это продать свои активы: «Мы можем выплатить наш долг, продав нашу землю и виноградники. Но когда мы продадим все, у нас ничего не останется».
Валюта стала настолько нестабильной, что цены меняются ежедневно. Инфляция только для производителей выросла на 50%.
«Я сократил все свои расходы, — говорит Хакан Айран, делая покупки на рынке. Чтобы платить по счетам, все меньше едят и никто ничего не покупает».
Сотрудники супермаркетов публикуют сообщения о повышении цен в социальных сетях, показывая этикетки продуктов до и после. Они варьируются от маргарина и оливкового масла до чая, кофе, моющих средств и туалетной бумаги.
Пекарня в третьем городе Турции, Измире, вывесила вывеску, объясняющую ее более высокие цены, указав рост цен на такие продукты, как мука, масло и кунжут, подписав ее: «Да пребудет с нами Бог».
Долг в иностранной валюте является проблемой для частного сектора, и большинство компаний сочли, что выгоднее хранить продукты на складе, чем продавать их, из-за нестабильности лиры и инфляции.
Все это приводит к еще большей бедности и увеличению разрыва в доходах и равенстве благосостояния.
Разгневанные молодые турки
Очереди формируются перед заправочными станциями и местными правительственными учреждениями, предлагающими дешевый хлеб.
Оппозиционные партии призвали к внеочередным выборам и митингам. Когда 23 ноября лира упала на 18% за один день, произошли акции протеста и десятки арестов.
Но наиболее заметным проявлением общественного недовольства являются молодые турки в Твиттере, прямых трансляциях Twitch, видео в TikTok и на YouTube.
«Я совершенно не доволен этим правительством. Я не вижу для себя будущего в этой стране», — сказал один молодой человек репортеру с канала YouTube.
Каждый пятый молодой человек в Турции не работает, положение женщин еще хуже.
По данным ОЭСР, Турция занимает четвертое место в мире по количеству молодежи, не имеющей работы, образования или профессиональной подготовки.
Молодежь Турции сравнивает свой уровень жизни с другими странами и ей не нравится то, что она видит. «Молодому человеку из США или Европы легко купить iPhone на зарплату», — говорит один 18-летний молодой человек. «Даже если я работаю месяцами, я не могу себе этого позволить. Я этого не заслуживаю».
Это поколение готово сыграть важную роль в политике Турции, которой с 2002 года управляет Партия справедливости и развития Эрдогана.
Почти девять миллионов турок, родившихся в конце 1990-х годов, получат право голоса на следующих выборах в 2023 году, и это может создать проблемы для ПСР.
Одно видео, которое стало вирусным, показало, как мать хвалит президента Эрдогана репортеру, в то время как ее восьмилетний сын возражает ей, указывая на то, что он плохо справляется с недавними бедствиями.
«Невозможно угадать»
Успех правящей партии частично объясняется притоком иностранного финансирования после финансового кризиса 2008 года. Но значительная часть экономического роста Турции была обеспечена за счет государственных расходов и кредитов, благоприятствовавших строительной отрасли.
В результате производство продолжает зависеть от импорта, а экономика находится во власти колебаний валютных курсов. Мало кто надеется, что новая экономическая модель Эрдогана поможет турецкой лире.
На фоне такой неопределенности экономист Арда Тунка говорит, что все ставки на то, что произойдет дальше, не принимаются. «Это первый раз, когда мы используем модель, полностью выходящую за рамки экономической теории. Даже во время кризисов мы могли догадываться, что произойдет. Теперь это невозможно», — сказал он.
В период новогодних и рождественских праздников хочется вспомнить что-то теплое и приятное, погрузиться в сказку. Детство сейчас видится чем-то безоблачно счастливым, уютным и семейным. А для белорусских детей одним из элементов этой сказки была программа «Калыханка», которая по вечерам собирала у телевизора маленьких белорусов и готовила их к беззаботному сну и мечтам о лучшем. Сегодня мы решили вспомнить старую «Калыханку» и тех людей, которые делали нас немного счастливее.
Маляваныч не был первым ведущим
Первый выпуск белорусской «Калыханкі» вышел в январе 1981 года. Первыми куклами, которые помогали дедушке Баю вести передачу и рассказывать сказки в эфире, были собачка Тява и кукольный мальчик Бульбинка. Первым ведущим (он же дедушка Бай) был Борис Бертинг. Режиссер окончил Ленинградский театральный институт в 1953 году, в 1950-х работал в Калининградском драмтеатре, а в 1980-х был главным режиссером главной редакции музыкальных программ Белорусского телевидения.
Кто вообще придумал «Калыханку»? Это была редактор главной редакции БТ Нина Шоба, она же дала программе название.
Женщина вспоминала, что тогда приходилось соревноваться с общесоюзной программой «Спокойной ночи, малыши». Дети уже привыкли к ней, поэтому нужно было придумать другое название, создать интересную концепцию и формат. Также создатели «Калыханкі» хотели сохранить национальный колорит.
Нина Шоба родилась в Осиповичах в 1937 году, журналистскую карьеру начинала в местной газете «Калгасная праўда». Она делилась воспоминаниями времен войны, когда фашисты появились в городе, водили людей на железнодорожный вокзал и, раздев, оставляли в вагоне на целый день. Война забрала папу Нины, поэтому детство у женщины прошло непросто. Нина Шоба умерла в 2020 году, когда ей было 82.
Также она создала шоу «Вас вызывает спортландия», «Все мы родом из детства» и «Сузор’е надзей».
Недолговечный Дзед-Барадзед, смена ведущих и прямой эфир
Детская телепередача сначала выходила 1—3 раза в неделю, а с 1986 года — ежедневно. Героев постепенно добавляли, а позже и заменяли. За все время в «Калыханцы» было более 40 кукол. В первое время персонажей озвучивали сотрудники редакции, потом уже стали приглашать профессиональных актеров.
В 1987 году появился многим известный Дзед-Барадзед — тот самый, что «абышоў белы свет, а цяпер у ціхі час завітаў да вас». Легендарную песенку исполнял актер Анатолий Кашкер. На сайте НАДТ имени Горького отмечают, что он обладал мягким юмором и комедийностью, умел отобрать яркие и выразительные средства при создании сценических характеров.
«В его работе была законченность, большая социальная значимость и глубина. В театре им сыграно большое количество ролей, как ведущих, так и эпизодических», — говорится на сайте театра.
Поролоновый Дзед-Барадзед был самой дорогой куклой в «Калыханцы», а также самой трудноуправляемой. Для этого нужны были четыре актера: один озвучивал, а трое проводили манипуляции — руками, ногами, головой. Долгое время сценаристом одного из самых известных и старейших белорусских персонажей был Иван Белодубенко.
«В детской редакции Белорусского телевидения работал редактором Юрий Савин. Он подошел ко мне — молодому и сопливому — и показал наброски персонажа, который звался Дзедам-Барадзедам. Говорит: „Все режиссеры отказываются, говорят, что реализовать это невозможно“. Дело в том, что в те времена, около 30 лет назад, технические условия не позволяли убрать актеров из кадра, „вычистить“ куклу, — рассказывал в интервью Onlíner сценарист. — Я начал читать. Это была фантастика! Артур Вольский придумал колоритного персонажа, написал для него песню и первую сказку. Мало того, он сделал Барадзеда в поэтическом стиле — все сказки были в стихах. Мне страшно понравилось, и я пошел к оператору Михаилу Белоусову. Спросил, как убрать из кадра троих актеров, которые должны были водить куклу. Он предложил одеть их в черные костюмы с масками и сумел при тех технических возможностях сделать их невидимыми».
По словам Ивана Белодубенко, последний раз Дзеда-Барадзеда видели на мусорке «Белтелерадиокомпании».
Долгое время у программы не было постоянного ведущего
За 40 лет существования в «Калыханцы» сменилось много ведущих и кукольных персонажей. Например, одними из первых были дикторы белорусского советского телевидения Татьяна Матюшенко и Зинаида Бондаренко (тетя Таня и тетя Зина).
Последняя вспоминала, что за выход в эфир на «Калыханку» дикторы чуть ли не спорили, она всем очень нравилась и помогала развиваться в разных направлениях.
«В моей работе никогда не было рутины, я всегда летала в студию, как на праздник. Потому что главное требование к оратору — искренность. Очень жаль, что эта профессия уже исчезла. Дикторов нет, ведущие — это совсем другое. Потому что мы делали все: я могла провести „Калыханку“, кто-то заболел — сразу переходила читать новости. И это перевоплощение — большое счастье», — говорила Зинаида Бондаренко в интервью Onlíner.
Одного из самых старых персонажей — Бусліка — озвучивала актриса Белорусского государственного театра кукол Валентина Пражеева. Среди наиболее значимых ролей в детских спектаклях — щенок Микки («Голубой щенок»), Фимушка («Колокола-лебеди»), Баба («Дед и журавль»), а также немало ролей в спектаклях для взрослых. Валентину многократно награждали призами театральных фестивалей за лучшую женскую роль.
«Долгожители» программы — Маляваныч и медведь Топа
Владимир Воронков — бессменный актер «Калыханкі», который уже несколько десятилетий озвучивает медвежонка Топу. На момент прихода актера в программу она была на пути своего становления.
«Топа — это я. На нем вырос мой сын и сейчас растет внучка. < …> У меня не было мутации голоса, да и внутреннее содержание соответствует тому, что делаю, в результате в свои пятьдесят „с хвостиком“ я всегда остаюсь в возрасте пяти с половиной лет. Можно быть ребенком до конца жизни», — рассказывал Воронков в интервью газете «Звязда».
Он признавался, что работать в этой телепередаче очень тяжело, и вспоминал: когда журналисты приходят к ним на съемки, потом не все осмеливаются писать, в каких условиях работают актеры.
«Представьте только, что в настоящее время трое взрослых лежат под столом, а над столом проживают свою жизнь наши персонажи! — отмечал Воронков; также он делился тем, как уже в 1990-х подшучивал над Маляванычем и Феечкой. — Например, мы — не со зла, а от большой любви — Маляванычу и Феечке, пока те разговаривают в кадре, могли и шнурки связать, и к табурету их приклеить».
Он до сих пор продолжает быть медвежонком Топой в «Калыханцы», а также довольно часто снимается в российских фильмах.
А Маляваныч — актер Александр Жданович — пришел вести программу в 1996 году. В последние годы больше внимания стал уделять театру и благотворительности.
«Время от времени меня посещала мысль, что нужно уйти из передачи, потому что в некоторой степени через нее формируется образ меня как актера не очень серьезного. Есть в этом отрицательный след. Но однажды мой знакомый высказал чудесную мысль. Что можно играть в театре, получать главные роли, чего-то достигнуть, прожить неплохую жизнь. Но остаться в судьбе целого поколения в образе Маляваныча куда важнее», — рассуждал Александр Жданович в интервью газете «Звязда».
В последние годы он уделял много времени работе в Свято-Елисаветинском монастыре, проводил театральные занятия в воскресной школе. Также он занимался с детьми с особенностями развития, создал первый в Минске инклюзивный театр «Радость» и одноименную детскую театральную студию.
Также Маляваныч говорил, что мечтает сыграть одного из героев произведений Достоевского — например, Алешу или Ивана из «Братьев Карамазовых». Но пока жизнь распорядилась иначе: осенью прошлого года Александра Ждановича уволили из Национального академического драматического театра имени Горького.
Но надо сказать, что современные дети не лишены прекрасного героя Маляваныча и интересных сказок от него. Сейчас актер Жданович рассказывает сказки для самых маленьких белорусов на канале «Бэйбус».
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. dm@onliner.by