Турецкая сказка ашик кериб смотреть 4 класс

Время чтения: 21 мин.

Давно тому назад, в городе Тифлизе, жил один богатый турок; много аллах дал ему золота, но дороже золота была ему единственная дочь Магуль-Мегери: хороши звезды на небеси, но за звездами живут ангелы, и они еще лучше, так и Магуль-Мегери была лучше всех девушек Тифлиза. Был также в Тифлизе бедный Ашик-Кериб; пророк не дал ему ничего кроме высокого сердца – и дара песен; играя на саазе [балалайка турецкая] и прославляя древних витязей Туркестана, ходил он по свадьбам увеселять богатых и счастливых; – на одной свадьбе он увидал Магуль-Мегери, и они полюбили друг друга. Мало было надежды у бедного Ашик-Кериба получить ее руку – и он стал грустен, как зимнее небо.

Вот раз он лежал в саду под виноградником и наконец заснул; в это время шла мимо Магуль-Мегери с своими подругами; и одна из них, увидав спящего ашика [балалаечник], отстала и подошла к нему: «Что ты спишь под виноградником, – запела она, – вставай, безумный, твоя газель идет мимо»; он проснулся – девушка порхнула прочь, как птичка; Магуль-Мегери слышала ее песню и стала ее бранить: «Если б ты знала, – отвечала та, – кому я пела эту песню, ты бы меня поблагодарила: это твой Ашик-Кериб»; – «Веди меня к нему», – сказала Магуль-Мегери; и они пошли. Увидав его печальное лицо, Магуль-Мегери стала его спрашивать и утешать; «Как мне не грустить, – отвечал Ашик-Кериб, – я тебя люблю, и ты никогда не будешь моею». – «Проси мою руку у отца моего, – говорила она, – и отец мой сыграет нашу свадьбу на свои деньги и наградит меня столько, что нам вдвоем достанет». – «Хорошо, – отвечал он, – положим, Аян-Ага ничего не пожалеет для своей дочери; но кто знает, что после ты не будешь меня упрекать в том, что я ничего не имел и тебе всем обязан; – нет, милая Магуль-Мегери; я положил зарок на свою душу; обещаюсь 7 лет странствовать по свету и нажить себе богатство, либо погибнуть в дальних пустынях; если ты согласна на это, то по истечении срока будешь моею». – Она согласилась, но прибавила, что если в назначенный день он не вернется, она сделается женою Куршуд-бека, который давно уж за нее сватается.

Пришел Ашик-Кериб к своей матери; взял на дорогу ее благословение, поцеловал маленькую сестру, повесил через плечо и сумку, оперся на посох странничий и вышел из города Тифлиза. И вот догоняет его всадник, – он смотрит – это Куршуд-бек. «Добрый путь, – кричал ему бек, – куда бы ты ни шел, странник, я твой товарищ»; не рад был Ашик своему товарищу – но нечего делать; долго они шли вместе, наконец завидели перед собою реку. Ни моста, ни броду; – «Плыви вперед, – сказал Куршуд-бек, – я за тобою последую». Ашик сбросил верхнее платье и поплыл; переправившись, глядь назад – о горе! о всемогущий аллах! Куршуд-бек, взяв его одежды, ускакал обратно в Тифлиз, только пыль вилась за ним змеею по гладкому полю. Прискакав в Тифлиз, несет бек платье Ашик-Кериба к его старой матери: «Твой сын утонул в глубокой реке, – говорит он, – вот его одежда»; в невыразимой тоске упала мать на одежды любимого сына и стала обливать их жаркими слезами; потом взяла их и понесла к нареченной невестке своей, Магуль-Мегери. «Мой сын утонул, – сказала она ей, – Куршуд-бек привез его одежды; ты свободна». Магуль-Мегери улыбнулась и отвечала: «Не верь, это всё выдумки Куршуд-бека; прежде истечения 7 лет никто не будет моим мужем»; она взяла со стены свою сааз и спокойно начала петь любимую песню бедного Ашик-Кериба.

Между тем странник пришел бос и наг в одну деревню; добрые люди одели его и накормили; он за то пел им чудные песни; таким образом переходил он из деревни в деревню, из города в город: и слава его разнеслась повсюду. Прибыл он наконец в Халаф; по обыкновению взошел в кофейный дом, спросил сааз и стал петь. В это время жил в Халафе паша, большой охотник до песельников: многих к нему приводили – ни один ему не понравился; его чауши измучились, бегая по городу: вдруг, проходя мимо кофейного дома, слышат удивительный голос; они туда: «Иди с нами к великому паше, – закричали они, – или ты отвечаешь нам головою». «Я человек вольный, странник из города Тифлиза, – говорит Ашик-Кериб; – хочу пойду, хочу нет; пою, когда придется, и ваш паша мне не начальник»; однако, несмотря на то, его схватили и привели к паше. «Пой», сказал паша, и он запел. И в этой песни он славил свою дорогую Магуль-Мегери; и эта песня так понравилась гордому паше, что он оставил у себя бедного Ашик-Кериба. Посыпалось к нему серебро и золото, заблистали на нем богатые одежды; счастливо и весело стал жить Ашик-Кериб и сделался очень богат; забыл он свою Магуль-Мегери или нет, не знаю, только срок истекал, последний год скоро должен был кончиться, а он и не готовился к отъезду. Прекрасная Магуль-Мегери стала отчаиваться: в это время отправлялся один купец с керваном из Тифлиза с сорока верблюдами и 80-ю невольниками: призывает она купца к себе и дает ему золотое блюдо: «Возьми ты это блюдо, – говорит она, – и в какой бы ты город ни приехал, выставь это блюдо в своей лавке и объяви везде, что тот, кто признается моему блюду хозяином и докажет это, получит его и вдобавок вес его золотом». Отправился купец, везде исполнял поручение Магуль-Мегери, но никто не признался хозяином золотому блюду. Уж он продал почти все свои товары и приехал с остальными в Халаф: объявил он везде поручение Магуль-Мегери. Услыхав это, Ашик-Кериб прибегает в караван-сарай: и видит золотое блюдо в лавке тифлизского купца. «Это мое», – сказал он, схватив его рукою. «Точно, твое, – сказал купец: – я узнал тебя, Ашик-Кериб: ступай же скорее в Тифлиз, твоя Магуль-Мегери велела тебе сказать, что срок истекает, и если ты не будешь в назначенный день, то она выдет за другого»; – в отчаянии Ашик-Кериб схватил себя за голову: оставалось только 3 дни до рокового часа. Однако он сел на коня, взял с собою суму с золотыми монетами – и поскакал, не жалея коня; наконец измученный бегун упал бездыханный на Арзинган горе, что между Арзиньяном и Арзерумом. Что ему было делать: от Арзиньяна до Тифлиза два месяца езды, а оставалось только два дни. «Аллах всемогущий, – воскликнул он, – если ты уж мне не помогаешь, то мне нечего на земле делать»; и хочет он броситься с высокого утеса; вдруг видит внизу человека на белом коне; и слышит громкий голос: «Оглан, что ты хочешь делать?» «Хочу умереть», – отвечал Ашик. «Слезай же сюда, если так, я тебя убью». Ашик спустился кое-как с утеса. «Ступай за мною», – сказал грозно всадник; «Как я могу за тобою следовать, – отвечал Ашик, – твой конь летит, как ветер, а я отягощен сумою»; – «Правда; повесь же суму свою на седло мое и следуй»; – отстал Ашик-Кериб, как ни старался бежать: «Что ж ты отстаешь», – спросил всадник; «Как же я могу следовать за тобою, твой конь быстрее мысли, а я уж измучен». «Правда, садись же сзади на коня моего и говори всю правду, куда тебе нужно ехать». – «Хоть бы в Арзерум поспеть нонче», – отвечал Ашик. – «Закрой же глаза»; он закрыл. «Теперь открой»; – смотрит Ашик: перед ним белеют стены и блещут минареты Арзрума. «Виноват, Ага, – сказал Ашик, – я ошибся, я хотел сказать, что мне надо в Карс»; – «То-то же, – отвечал всадник, – я предупредил тебя, чтоб ты говорил мне сущую правду; закрой же опять глаза, – теперь открой»; – Ашик себе не верит то, что это Карс: он упал на колени и сказал: «Виноват, Ага, трижды виноват твой слуга Ашик-Кериб: но ты сам знаешь, что если человек решился лгать с утра, то должен лгать до конца дня: мне по настоящему надо в Тифлиз». – «Экой ты неверный, – сказал сердито всадник, – но, нечего делать: прощаю тебе: закрой же глаза. Теперь открой», – прибавил он по прошествии минуты. Ашик вскрикнул от радости: они были у ворот Тифлиза. Принеся искреннюю свою благодарность и взяв свою суму с седла, Ашик-Кериб сказал всаднику: «Ага, конечно, благодеяние твое велико, но сделай еще больше; если я теперь буду рассказывать, что в один день поспел из Арзиньяна в Тифлиз, мне никто не поверит; дай мне какое-нибудь доказательство». – «Наклонись, – сказал тот улыбнувшись, – и возьми из-под копыта коня комок земли и положи себе за пазуху: и тогда, если не станут верить истине слов твоих, то вели к себе привести слепую, которая семь лет уж в этом положении, помажь ей глаза – и она увидит». Ашик взял кусок земли из-под копыта белого коня, но только он поднял голову, всадник и конь исчезли; тогда он убедился в душе, что его покровитель был не кто иной, как Хадерилиаз [св. Георгий)].

Только поздно вечером Ашик-Кериб отыскал дом свой: стучит он в двери дрожащею рукою, говоря: «Ана, ана [мать], отвори: я божий гость: я холоден и голоден; прошу ради странствующего твоего сына, впусти меня». Слабый голос старухи отвечал ему: «Для ночлега путников есть дома богатых и сильных: есть теперь в городе свадьбы – ступай туда; там можешь провести ночь в удовольствии». – «Ана, – отвечал он, – я здесь никого знакомых не имею и потому повторяю мою просьбу: ради странствующего твоего сына впусти меня». Тогда сестра его говорит матери: «Мать, я встану и отворю ему двери». – «Негодная, – отвечала старуха: – ты рада принимать молодых людей и угощать их, потому что вот уже семь лет, как я от слез потеряла зрение». Но дочь, не внимая ее упрекам, встала, отперла двери и впустила Ашик-Кериба: сказав обычное приветствие, он сел и с тайным волнением стал осматриваться: и видит он на стене висит в пыльном чехле его сладкозвучный сааз. И стал он спрашивать у матери: «Что висит у тебя на стене?» – «Любопытный ты гость, – отвечала она, – будет и того, что тебе дадут кусок хлеба и завтра отпустят тебя с богом». – «Я уж сказал тебе, – возразил он, – что ты моя родная мать, а это сестра моя, и потому прошу объяснить мне, что это висит на стене?» – «Это сааз, сааз», – отвечала старуха сердито, не веря ему. – «А что значит сааз?» – «Сааз то значит: что на ней играют и поют песни». – И просит Ашик-Кериб, чтоб она позволила сестре снять сааз и показать ему. – «Нельзя, – отвечала старуха: – это сааз моего несчастного сына, вот уже семь лет он висит на стене, и ничья живая рука до него не дотрогивалась». Но сестра его встала, сняла со стены сааз и отдала ему: тогда он поднял глаза к небу и сотворил такую молитву: «О! всемогущий аллах! если я должен достигнуть до желаемой цели, то моя семиструнная сааз будет так же стройна, как в тот день, когда я в последний раз играл на ней». И он ударил по медным струнам, и струны согласно заговорили; и он начал петь: «Я бедный Кериб [нищий] – и слова мои бедны; но великий Хадерилияз помог мне спуститься с крутого утеса, хотя я беден и бедны слова мои. Узнай меня, мать, своего странника». После этого мать его зарыдала и спрашивает его: – «Как тебя зовут?» – «Рашид » [храбрый], – отвечал он. – «Раз говори, другой раз слушай, Рашид, – сказала она: – своими речами ты изрезал сердце мое в куски. Нынешнюю ночь я во сне видела, что на голове моей волосы побелели, а вот уж семь лет я ослепла от слез: скажи мне ты, который имеешь его голос, когда мой сын придет?» И дважды со слезами она повторила ему просьбу. Напрасно он называл себя ее сыном, но она не верила, и спустя несколько времени просит он: «Позволь мне, матушка, взять сааз и идти, я слышал, здесь близко есть свадьба: сестра меня проводит; я буду петь и играть, и всё, что получу, принесу сюда и разделю с вами». – «Не позволю, – отвечала старуха; – с тех пор, как нет моего сына, его сааз не выходил из дому». – Но он стал клясться, что не повредит ни одной струны, – «а если хоть одна струна порвется, – продолжал Ашик, – то отвечаю моим имуществом». Старуха ощупала его сумы и, узнав, что они наполнены монетами, отпустила его; проводив его до богатого дома, где шумел свадебный пир, сестра осталась у дверей слушать, что будет.

В этом доме жила Магуль-Мегери, и в эту ночь она должна была сделаться женою Куршуд-бека. Куршуд-бек пировал с родными и друзьями, а Магуль-Мегери, сидя за богатою чапрой [занавес] с своими подругами, держала в одной руке чашу с ядом, а в другой острый кинжал: она поклялась умереть прежде, чем опустит голову на ложе Куршуд-бека. И слышит она из-за чапры, что пришел незнакомец, который говорил: «Селям алейкюм: вы здесь веселитесь и пируете, так позвольте мне, бедному страннику, сесть с вами, и за то я спою вам песню». – «Почему же нет, – сказал Куршуд-бек. Сюда должны быть впускаемы песельники и плясуны, потому что здесь свадьба: – спой же что-нибудь, Ашик [певец], и я отпущу тебя с полной горстью золота».

Тогда Куршуд-бек спросил его: «А как тебя зовут, путник? – „Шинды-Гёрурсез [скоро узнаете]“. – „Что это за имя, – воскликнул тот со смехом. – Я в первый раз такое слышу!“ – „Когда мать моя была мною беременна и мучилась родами, то многие соседи приходили к дверям спрашивать, сына или дочь бог ей дал: им отвечали – шинды-гёрурсез (скоро узнаете). И вот поэтому, когда я родился – мне дали это имя“. – После этого он взял сааз и начал петь.

– В городе Халафе я пил мисирское вино, но бог мне дал крылья, и я прилетел сюда в день.

Брат Куршуд-бека, человек малоумный, выхватил кинжал, воскликнув: «Ты лжешь; как можно из Халафа приехать сюда в день.

– За что ж ты меня хочешь убить, – сказал Ашик: – певцов обыкновенно со всех четырех сторон собирают в одно место; а я с вас ничего не беру, верьте мне или не верьте.

– Пускай продолжает, – сказал жених, и Ашик-Кериб запел снова:

– Утренний намаз творил я в Арзиньянской долине, полуденный намаз в городе Арзруме; пред захождением солнца творил намаз в городе Карсе, а вечерний намаз в Тифлизе. Аллах дал мне крылья, и я прилетел сюда; дай бог, чтоб я стал жертвою белого коня, он скакал быстро, как плясун по канату, с горы в ущелья, из ущелья на гору: Маулям [создатель] дал Ашику крылья, и он прилетел на свадьбу Магуль-Мегери.

Тогда Магуль-Мегери, узнав его голос, бросила яд в одну сторону, а кинжал в другую: – «Так-то ты сдержала свою клятву, – сказали ее подруги; – стало быть, сегодня ночью ты будешь женою Куршуд-бека. – „Вы не узнали, а я узнала милый мне голос“, – отвечала Магуль-Мегери; и, взяв ножницы, она прорезала чапру. Когда же посмотрела и точно узнала своего Ашик-Кериба, то вскрикнула; бросилась к нему на шею, и оба упали без чувств. Брат Куршуд-бека бросился на них с кинжалом, намереваясь заколоть обоих, но Куршуд-бек остановил его, примолвив: „Успокойся и знай: что написано у человека на лбу при его рождении, того он не минует“.

Придя в чувство, Магуль-Мегери покраснела от стыда, закрыла лицо рукою и спряталась за чапру.

– Теперь точно видно, что ты Ашик-Кериб, – сказал жених; – но поведай, как же ты мог в такое краткое время проехать такое великое пространство? – «В доказательство истины, – отвечал Ашик, – сабля моя перерубит камень, если же я лгу, то да будет шея моя тоньше волоска; но лучше всего приведите мне слепую, которая бы 7 лет уж не видела свету божьего, и я возвращу ей зрение». – Сестра Ашик-Кериба, стоявшая у двери и услышав такую речь, побежала к матери. «Матушка! – закричала она, – это точно брат, и точно твой сын Ашик-Кериб», и, взяв ее под руку, привела старуху на пир свадебный. Тогда Ашик взял комок земли из-за пазухи, развел его водою и намазал матери глаза, примолвя: «Знайте все люди, как могущ и велик Хадрилиаз», – и мать его прозрела. После того никто не смел сомневаться в истине слов его, и Куршуд-бек уступил ему безмолвно прекрасную Магуль-Мегери.

Тогда в радости Ашик-Кериб сказал ему: «Послушай, Куршуд-бек, я тебя утешу: сестра моя не хуже твоей прежней невесты, я богат: у ней будет не менее серебра и золота; итак возьми ее за себя – и будьте так же счастливы, как я с моей дорогою Магуль-Мегери».

Источник

Давно тому назад, в городе Тифлизе, жил один богатый турок; много аллах дал ему золота, но дороже золота была ему единственная дочь Магуль-Мегери: хороши звезды на небеси, но за звездами живут ангелы, и они еще лучше, так и Магуль-Мегери была лучше всех девушек Тифлиза. Был также в Тифлизе бедный Ашик-Кериб; пророк не дал ему ничего кроме высокого сердца – и дара песен; играя на саазе [балалайка турец<кая>] и прославляя древних витязей Туркестана, ходил он по свадьбам увеселять богатых и счастливых; – на одной свадьбе он увидал Магуль-Мегери, и они полюбили друг друга. Мало было надежды у бедного Ашик-Кериба получить ее руку – и он стал грустен, как зимнее небо.

Вот раз он лежал в саду под виноградником и наконец заснул; в это время шла мимо Магуль-Мегери с своими подругами; и одна из них, увидав спящего ашика [балалаечник], отстала и подошла к нему: «Что ты спишь под виноградником, – запела она, – вставай, безумный, твоя газель идет мимо»; он проснулся – девушка порхнула прочь, как птичка; Магуль-Мегери слышала ее песню и стала ее бранить: «Если б ты знала, – отвечала та, – кому я пела эту песню, ты бы меня поблагодарила: это твой Ашик-Кериб»; – «Веди меня к нему», – сказала Магуль-Мегери; и они пошли. Увидав его печальное лицо, Магуль-Мегери стала его спрашивать и утешать; «Как мне не грустить, – отвечал Ашик-Кериб, – я тебя люблю, и ты никогда не будешь моею». – «Проси мою руку у отца моего, – говорила она, – и отец мой сыграет нашу свадьбу на свои деньги и наградит меня столько, что нам вдвоем достанет». – «Хорошо, – отвечал он, – положим, Аян-Ага ничего не пожалеет для своей доч<ер>и; но кто знает, что после ты не будешь меня упрекать в том, что я ничего не имел и тебе всем обязан; – нет, милая Магуль-Мегери; я положил зарок на свою душу; обещаюсь 7 лет странствовать по свету и нажить себе богатство, либо погибнуть в дальних пустынях; если ты согласна на это, то по истечении срока будешь моею». – Она согласилась, но прибавила, что если в назначенный день он не вернется, она сделается женою Куршуд-бека, который давно уж за нее сватается.

Между тем странник пришел бос и наг в одну деревню; добрые люди одели его и накормили; он за то пел им чудные песни; таким образом переходил он из деревни в деревню, из города в город: и слава его разнеслась повсюду. Прибыл он наконец в Халаф; по обыкновению взошел в кофейный дом, спросил сааз и стал петь. В это время жил в Халафе паша, большой охотник до песельников: многих к нему приводили – ни один ему не понравился; его чауши измучились, бегая по городу: вдруг, проходя мимо кофейного дома, слышат удивительный голос; они туда: «Иди с нами к великому паше, – закричали они, – или ты отвечаешь нам головою». «Я человек вольный, странник из города Тифлиза, – говорит Ашик-Кериб; – хочу пойду, хочу нет; пою, когда придется, и ваш паша мне не начальник»; однако, несмотря на то, его схватили и привели к паше. «Пой», сказал паша, и он запел. И в этой песни он славил свою дорогую Магуль-Мегери; и эта песня так понравилась гордому паше, что он оставил у себя бедного Ашик-Кериба. Посыпалось к нему серебро и золото, заблистали на нем богатые одежды; счастливо и весело стал жить Ашик-Кериб и сделался очень богат; забыл он свою Магуль-Мегери или нет, не знаю, толь<ко> срок истекал, последний год скоро должен был кончиться, а он и не готовился к отъезду. Прекрасная Магуль-Мегери стала отчаиваться: в это время отправлялся один купец с керваном из Тифлиза с сорока верблюдами и 80-ю невольниками: призывает она купца к себе и дает ему золотое блюдо: «Возьми ты это блюдо, – говорит она, – и в какой бы ты город ни приехал, выставь это блюдо в своей лавке и объяви везде, что тот, кто признается моему блюду хозяином и докажет это, получит его и вдобавок вес его золотом». Отправился купец, везде исполнял поручение Магуль-Мегери, но никто не признался хозяином золотому блюду. Уж он продал почти все свои товары и приехал с остальными в Халаф: объявил он везде поручение Магуль-Мегери. Услыхав это, Ашик-Кериб прибегает в караван-сарай: и видит золотое блюдо в лавке тифлизского купца. «Это мое», – сказал он, схватив его рукою. «Точно, твое, – сказал купец: – я узнал тебя, Ашик-Кериб: ступай же скорее в Тифлиз, твоя Магуль-Мегери велела тебе сказать, что срок истекает, и если ты не будешь в назначенный день, то она выдет за другого»; – в отчаянии Ашик-Кериб схватил себя за голову: оставалось только 3 дни до рокового часа. Однако он сел на коня, взял с собою суму с золотыми монетами – и поскакал, не жалея коня; наконец измученный бегун упал бездыханный на Арзинган горе, что между Арзиньяном и Арзерумом. Что ему было делать: от Арзиньяна до Тифлиза два месяца езды, а оставалось только два дни. «Аллах всемогущий, – воскликнул он, – если ты уж мне не помогаешь, то мне нечего на земле делать»; и хочет он броситься с высокого утеса; вдруг видит внизу человека на белом коне; и слышит громкий голос: «Оглан, что ты хочешь делать?» «Хочу умереть», – отвечал Ашик. «Слезай же сюда, если так, я тебя убью». Ашик спустился кое-как с утеса. «Ступай за мною», – сказал грозно всадник; «Как я могу за тобою следовать, – отвечал Ашик, – твой конь летит, как ветер, а я отягощен сумою»; – «Правда; повесь же суму свою на седло мое и следуй»; – отстал Ашик-Кериб, как ни старался бежать: «Что ж ты отстаешь», – спросил всадник; «Как же я могу следовать за тобою, твой конь быстрее мысли, а я уж измучен». «Правда, садись же сзади на коня моего и говори всю правду, куда тебе нужно ехать». – «Хоть бы в Арзерум поспеть нонче», – отвечал Ашик. – «Закрой же глаза»; он закрыл. «Теперь открой»; – смотрит Ашик: перед ним белеют стены и блещут минареты Арзрума. «Виноват, Ага, – сказал Ашик, – я ошибся, я хотел сказать, что мне надо в Карс»; – «То-то же, – отвечал всадник, – я предупредил тебя, чтоб ты говорил мне сущую правду; закрой же опять глаза, – теперь открой»; – Ашик себе не верит то, что это Карс: он упал на колени и сказал: «Виноват, Ага, трижды виноват твой слуга Ашик-Кериб: но ты сам знаешь, что если человек решился лгать с утра, то должен лгать до конца дня: мне по настоящему надо в Тифлиз». – «Экой ты неверный, – сказал сердито всадник, – но, нечего делать: прощаю тебе: закрой же глаза. Теперь открой», – прибавил он по прошествии минуты. Ашик вскрикнул от радости: они были у ворот Тифлиза. Принеся искреннюю свою благодарность и взяв свою суму с седла, Ашик-Кериб сказал всаднику: «Ага, конечно, благодеяние твое велико, но сделай еще больше; если я теперь буду рассказывать, что в один день поспел из Арзиньяна в Тифлиз, мне никто не поверит; дай мне какое-нибудь доказательство». – «Наклонись, – сказал тот улыбнувшись, – и возьми из-под копыта коня комок земли и положи себе за пазуху: и тогда, если не станут верить истине слов твоих, то вели к себе привести слепую, которая семь лет уж в этом положении, помажь ей глаза – и она увидит». Ашик взял кусок земли из-под копыта белого коня, но только он поднял голову, всадник и конь исчезли; тогда он убедился в душе, что его покровитель был не кто иной, как Хадерилиаз [св. Георгий)].

Только поздно вечером Ашик-Кериб отыскал дом свой: стучит он в двери дрожащею рукою, говоря: «Ана, ана [мать], отвори: я божий гость: я холоден и голоден; прошу ради странствующего твоего сына, впусти меня». Слабый голос старухи отвечал ему: «Для ночлега путников есть дома богатых и сильных: есть теперь в городе свадьбы – ступай туда; там можешь провести ночь в удовольствии». – «Ана, – отвечал он, – я здесь никого знакомых не имею и потому повторяю мою просьбу: ради странствующего твоего сына впусти меня». Тогда сестра его говорит матери: «Мать, я встану и отворю ему двери». – «Негодная, – отвечала старуха: – ты рада принимать молодых людей и угощать их, потому что вот уже семь лет, как я от слез потеряла зрение». Но дочь, не внимая ее упрекам, встала, отперла двери и впустила Ашик-Кериба: сказав обычное приветствие, он сел и с тайным волнением стал осматриваться: и видит он на стене висит в пыльном чехле его сладкозвучный сааз. И стал он спрашивать у матери: «Что висит у тебя на стене?» – «Любопытный ты гость, – отвечала она, – будет и того, что тебе дадут кусок хлеба и завтра отпустят тебя с богом». – «Я уж сказал тебе, – возразил он, – что ты моя родная мать, а это сестра моя, и потому прошу объяснить мне, что это висит на стене?» – «Это сааз, сааз», – отвечала старуха сердито, не веря ему. – «А что значит сааз?» – «Сааз то значит: что на ней играют и поют песни». – И просит Ашик-Кериб, чтоб она позволила сестре снять сааз и показать ему. – «Нельзя, – отвечала старуха: – это сааз моего несчастного сына, вот уже семь лет он висит на стене, и ничья живая рука до него не дотрогивалась». Но сестра его встала, сняла со стены сааз и отдала ему: тогда он поднял глаза к небу и сотворил такую молитву: «О! всемогущий аллах! если я должен достигнуть до желаемой цели, то моя семиструнная сааз будет так же стройна, как в тот день, когда я в последний раз играл на ней». И он ударил по медным струнам, и струны согласно заговорили; и он начал петь: «Я бедный Кериб [нищий] – и слова мои бедны; но великий Хадерилияз помог мне спуститься с крутого утеса, хотя я беден и бедны слова мои. Узнай меня, мать, своего странника». После этого мать его зарыдала и спрашивает его: – «Как тебя зовут?» – « Рашид » [храбрый], – отвечал он. – «Раз говори, другой раз слушай, Рашид, – сказала она: – своими речами ты изрезал сердце мое в куски. Нынешнюю ночь я во сне видела, что на голове моей волосы побелели, а вот уж семь лет я ослепла от слез: скажи мне ты, который имеешь его голос, когда мой сын придет?» И дважды со слезами она повторила ему просьбу. Напрасно он называл себя ее сыном, но она не верила, и спустя несколько времени просит он: «Позволь мне, матушка, взять сааз и идти, я слышал, здесь близко есть свадьба: сестра меня проводит; я буду петь и играть, и всё, что получу, принесу сюда и разделю с вами». – «Не позволю, – отвечала старуха; – с тех пор, как нет моего сына, его сааз не выходил из дому». – Но он стал клясться, что не повредит ни одной струны, – «а если хоть одна струна порвется, – продолжал Ашик, – то отвечаю моим имуществом». Старуха ощупала его сумы и, узнав, что они наполнены монетами, отпустила его; проводив его до богатого дома, где шумел свадебный пир, сестра остал<ась> у дверей слушать, что будет.

В этом доме жила Магуль-Мегери, и в эту ночь она должна была сделать<ся> женою Куршуд-бека. Куршуд-бек пировал с родными и друзьями, а Магуль-Мегери, сидя за богатою чапрой [занавес] с своими подругами, держала в одной руке чашу с ядом, а в другой острый кинжал: она поклялась умереть прежде, чем опустит голову на ложе Куршуд-бека. И слышит она из-за чапры, что пришел незнакомец, который говорил: «Селям алейкюм: вы здесь веселитесь и пируете, так позвольте мне, бедному страннику, сесть с вами, и за то я спою вам песню». – «Почему же нет, – сказал Куршуд-бек. Сюда должны быть впускаемы песельники и плясуны, потому что здесь свадьба: – спой же что-нибудь, Ашик [певец], и я отпущу тебя с полной горстью золота».

– В городе Халафе я пил мисирское вино, но бог мне дал крылья, и я прилетел сюда в день.

– Пускай продолжает, – сказал жених, и Ашик-Кериб запел снова:

Придя в чувство, Магуль-Мегери покраснела от стыда, закрыла лицо рукою и спряталась за чапру.

Источник

Другие персонажи

Магуль-Мегери — прекрасная дочь богатого турка, верная своему любимому. Она умна и изобретательна, придумала, как напомнить Ашику, что пора вернуться домой.
Куршуд-бек — знатный человек, коварный, лживый. Хочет жениться на Магуль-Мегери.
Аяк-Ага — отец Магуль-Мегери, богатый турок.
Хадерилиаз (Святой Георгий) — великодушный всадник на белом коне, помог Ашик-Керибу добраться домой в срок.
Брат Куршуд-бека — неумный, яростный человек.

Части текста

Практически все народные сказки имеют свои философски-религиозные особенности, которые дают общую характеристику. Ашик-Кериб из сказки «Ашик-Кериб» является человеком, в котором заложены все лучшие качества. Произведение можно разделить на несколько разделов, например:

Описание жизни главного героя.

Развитие любовной линии.

Мистическое возвращение и исцеление.

В анализируемой турецкой сказке любовь считается главной движущей силой и смыслом жизни героев. Благодаря его чистой душе он получил в награду чудеса. Все действия, происходящие в сказке, закончились торжеством, которое устроил посланник свыше.

Очень краткое содержание для читательского дневника

Бедняк Ашик-Кериб, живший в Тифлисе, играл на саазе (турецкой балалайке) и этим зарабатывал на жизнь. Он полюбил дочь богатого турка, которую звали Магуль-Мегери. Юноша решил, что будет странствовать 7 лет, наживёт богатство и тогда женится на любимой. Девушка согласилась его ждать.

В пути бедняка догнал Куршуд-бек, который давно сватался к Магуль-Мегери. Хитростью завладел он его одеждой, привёз её матери Ашика и сказал, что сын её утонул. Мать сказала об этом Магуль-Мегери, но девушка не поверила Куршуд-беку.

Ашик-Кериб, странствуя, пришёл в Халаф. Там он стал придворным музыкантом паши и разбогател.

Когда близился срок возвращения Ашика в Тифлис, Магуль-Мегери передала уезжавшему купцу золотое блюдо, чтобы он выставлял его в лавках, где будет торговать. В Халафе блюдо увидел Ашик и вспомнил, что до окончания срока осталось 3 дня.

Когда он дошёл до Арзинган-горы, до Тифлиса оставалось идти 2 месяца. Но юноше помог Хадерилиаз (Святой Георгий). Ашик-Кериб вмиг очутился в Тифлисе. А перед этим Хадерилиаз дал ему комок земли из-под копыта коня, чтобы он помазал им глаза женщине, ослепшей 7 лет назад. После этого все должны были поверить, что он за короткий срок добрался из Халафа в Тифлис.

Мать и сестра не узнали Ашика. Он попросил у них свой сааз и пошёл к Магуль-Мегери. В этот вечер была её свадьба с Куршуд-беком.

Когда юноша стал петь, невеста узнала его голос и бросилась к нему. Ашик исцелил свою мать от слепоты, женился на Магуль-Мегери, а своей сестре дал богатое приданое и выдал замуж за Куршуд-бека.

Лермонтов «Ашик-Кериб» очень кратко

М. Ю. Лермонтов «Ашик-Кериб» краткое содержание для читательского дневника:

Речь здесь о короле (богатом турке), принцессе (его дочке), бедняке, который влюблён в девушку. Главный герой – бедняк Ашик зарабатывал, играя музыку. На одном празднестве музыкант в красавицу влюбился. Она ответила ему взаимностью.

Но бедняк ей не пара – по мнению отца, он-то сватал дочку за более достойного. Тогда Ашик обещает разбогатеть, а для этого решает уйти на семь лет, оставив мать с сестрой. Дочка богача соглашается ждать, но если жених не сдержит обещания, её выдадут за другого.

И вот бедняк отправляется в путь, а за ним увязывается соперник. Он крадёт вещи бедняка, бежит обратно, чтобы всем сообщить, что Ашик утонул. Бедняк идёт дальше, скитается, попадает в плен. Там начинает играть, а всем так нравится его мастерство, что он становится придворным музыкантом.

Годы идут. Невеста ждёт его, не веря слухам о гибели. Когда свадьбу её уже назначили, она отправляет блюдо Ашика со знакомым, чтобы тот нашел хозяина. Ашик узнаёт свою вещь, понимает, что пора возвращаться.

Загнав коня, он сам собирается умереть, но тут ему помогает Дух – переносит его домой. Там он успевает на свадьбу, а невеста, которая тоже собиралась себя убить, узнаёт возлюбленного. Любовь побеждает. Даже мать Ашика, ослепшая от горя, прозревает.

Это интересно: Поэма «Демон» Лермонтова, написанная в 1839 году, полна философских размышлений поэта на тему добра и зла, невозможности любви, в ней немало фольклорных и мифологических мотивов. Прежде, чем произведение было допущено к печати, оно перенесло восемь авторских редакций.

Краткий пересказ (более подробный, чем краткое содержание)

В городе Тифлисе жила красавица Магуль-Мегери. Она была дочерью богатого турка. Там же жил и Ашик-Кериб. Он ходил по свадьбам и увеселял людей, играя на саазе (турецкой балалайке).

Однажды на свадьбе увидел Ашик Магуль-Мегери, и они полюбили друг друга.

Юноша грустил, потому что думал, что они никогда не поженятся — ведь отец её богат, а он беден.

Девушка уверяла, что отец даст ей много денег, но Ашик-Кериб боялся, что потом Магуль-Мегери будет упрекать его в том, что он богатством обязан ей.

Ашик хотел 7 лет странствовать, чтобы накопить богатство, и спросил девушку, будет ли она ждать его. Магуль-Мегери согласилась, но предупредила, что если в назначенный день он не вернётся, придётся ей стать женой Куршуд-бека, который давно сватается за неё.

Простился юноша с матерью и маленькой сестрой и пошёл странствовать. Его догнал на коне Куршуд-бек и сказал, что будет ему товарищем в странствиях.

Когда нужно было переплыть реку, Ашик снял верхнюю одежду и поплыл. Куршуд-бек схватил её, ускакал в Тифлис и отдал одежду матери Ашика, сказав, что сын её утонул. Мать заплакала, потом пошла к Магуль-Мегери и рассказала о горе. Но девушка поняла, что Куршуд-бек солгал.

Ашик пришёл в одну из деревень, там добрые люди дали ему одежду и еду. Стал он ходить по деревням, играть на саазе и петь песни.

Дошёл юноша до Халафа. Там жил паша, который очень любил песни. Его слуги приказали Ашику идти с ними к великому паше. Ашик сказал, что он вольный человек и ему паша не господин. Тогда его схватили и доставили к паше. Тот сказал, чтобы юноша пел. Пение паше очень понравилось, и он оставил Ашика у себя и осыпал его золотом и серебром.

Скоро должен был закончиться седьмой год, как он ушёл из дома. Магуль-Мегери попросила одного купца, который отправлялся из Тифлиса с караваном, взять у неё золотое блюдо. Попросила она, чтобы в тех городах, где будет торговать, выставлял он это блюдо в лавке. И ещё сказала, что тот, кто признает блюдо своим, получит его да ещё золото, по весу равное этому блюду. Так и делал купец, но никто не признавался хозяином блюду. Только в Халафе Ашик-Кериб признал его за своё. Купец узнал юношу и сказал скорее ступать в Тифлис, так как, если не прибудет туда в назначенный день, Магуль-Мегери выйдет замуж за другого.

Оставалось только 3 дня, и Ашик поскакал на коне в Тифлис. Измученный конь упал замертво на Арзинган-горе, которая находилась между Арзиньяном и Арзерумом. До Тифлиса оставалось 2 месяца езды, а до срока — только 2 дня.

Хотел юноша с горя броситься в пропасть, но всадник на белом коне велел ему спуститься с утёса и следовать за ним. Но Ашик сказал, что он не догонит его коня. Тогда всадник велел юноше сесть на коня сзади и спросил, куда ему нужно ехать.

Ашик сказал, что желал хотя бы успеть сегодня в Арзерум. Всадник велел ему закрыть глаза, а когда юноша их открыл, то увидел, что очутился в Арзеруме. Сказал он тогда, что хотел сказать, что ему нужно в Карс, закрыл и открыл глаза и увидел себя в Карсе. Тогда сказал Ашик, что на самом-то деле ему надо в Тифлис. Через минуту был он в родном городе. Поблагодарил он всадника и попросил у него какое-нибудь доказательство, которое свидетельствовало бы, что он за 1 день прибыл из Арзиньяна в Тифлис.

Всадник велел ему взять из-под копыта коня комок земли. Если не будут верить, что он в 1 день достиг Тифлиса, пусть приведут к нему женщину, ослепшую 7 лет назад. Нужно намазать этой землёй ей глаза — и она прозреет. Послушался этих слов всадник Ашик и взял комок земли. А когда поднял он голову, всадник исчез вместе с конём. Понял юноша, что это был Хадерилиаз (Святой Георгий).

Вечером постучался Ашик в свой дом. Сестра его впустила, но не узнала в нём брата, а мать уже 7 лет была слепой. Ашик попросил взять висящую на стене сааз и стал петь о своей судьбе. Мать спросила, как его зовут, он ответил, что имя его — Рашид (храбрый).

Попросил Ашик у матери разрешения взять сааз, чтобы играть на ней на свадьбе. Пообещал он награду за игру и пение принести в её дом. Получив разрешение, он пошёл на свадьбу.

Магуль-Мегери выходила замуж за Куршуд-бека, но не хотела она этого и поклялась убить себя.

Когда жених спросил Ашика, как его зовут, тот ответил: «Шинды Гёрурсез (скоро узнаете)». Стал петь Ашик о том, как он из Халафа за день попал в Тифлис. Магуль-Мегери узнала голос любимого и бросилась к нему. Брат Куршуд-бека хотел их заколоть кинжалом, но жених остановил его и спросил Ашика, как же он смог быстро преодолеть такое большое расстояние. Ашик сказал, что в доказательство этого он возвратит зрение женщине, которая ослепла 7 лет назад.

Его сестра привела мать на свадебный пир. Ашик развёл водой комок земли из-под копыта коня Хадрилиаза, и намазал матери глаза. Мать прозрела, и все поверили словам Ашик-Кериба, а Куршуд-бек уступил ему Магуль-Мегери.

Ашик-Кериб, чтобы утешить Куршуд-бека, предложил ему жениться на своей сестре, обещал дать им серебро и золото и пожелал им счастья.

Содержание сказки «Ашик-Кериб» с цитатами

Краткое содержание «Ашик-Кериб» Лермонтов с цитатами из произведения:

Давным-давно в Тифлисе жил богатый турок Аяк-Ага, у которого была единственная красавица дочь Магуль-Мегери. Там же проживал и бедный музыкант Ашик-Кериб, у которого не было «ничего кроме высокого сердца – и дара песен». На одном из торжеств, где играл Ашик-Кериб, молодые люди познакомились и полюбили друг в друга.

Магуль-Мегери сказала своему возлюбленному, чтобы тот смело просил ее руки у отца, который не пожалеет денег на свадьбу, и всем обеспечит их ради счастья дочери. Однако гордый юноша не хотел выступать в роли нахлебника.

Он дал клятву возлюбленной – «семь лет странствовать по свету и нажить себе богатство, либо погибнуть в дальних пустынях». Магуль-Мегери согласилась, но с условием – если Ашик-Кериб не вернется в условленный срок, она выйдет замуж за Куршуд-бека, который давно к ней сватался.

Молодой музыкант попрощался с матерью и сестрой, и отправился в дальнюю дорогу. Вслед за ним отправился и Куршуд-бек. Когда перед путниками показалась река, Ашик-Кериб первым переправился через нее, но коварный соперник схватил ее одежду и поспешил домой. Он всем рассказал, как музыкант утонул в реке, но Магуль-Мегери не поверила ему.

Тем временем Ашик-Кериб странствовал по свету, зарабатывая на жизнь своим талантом. Вскоре слава о нем достигла богатого и могущественного паши, который предложил бродячему музыканту остаться у него. Благодаря его щедрости «счастливо и весело стал жить Ашик-Кериб и сделался очень богат», и вскоре совсем позабыл Магуль-Мегери.

Семилетний срок уже подходил к концу, и Магуль-Мегери попросила знакомого купца везде выставлять золотое блюдо, в надежде, что увидит его Ашик-Кериб и вспомнит о ней. Так и произошло. Он поспешил в родной Тифлис, но понимал, что не успеет вернуться в назначенный срок. Помог юноше добраться домой загадочный всадник на белом коне.

Ослепшая от слез мать Ашик-Кериба, узнав о возвращении сына, тут же прозрела. Юноша поспешил к Магуль-Мегери, которая в тот самый вечер должна была выйти замуж за Куршуд-бека. Счастливые влюбленные тут же сыграли свадьбу, а Куршуд-бек взял в жены сестру Ашик-Кериба.

Заключение

Произведение учит быть настойчивым в достижении цели, честным, порядочным, уметь держать свое слово и бороться за свою любовь, за свое счастье.

Это интересно: Драму «Маскарад» Лермонтов написал в 1835 году. Изначально пьеса состояла из трех актов, но не была пропущена цензурой. Во второй редакции Лермонтов добавил четвертый акт, этот вариант драмы и дошел до нас. Впервые пьеса была опубликована только в 1842 году, впервые поставлена на сцене – в 1852 году.

Источник