Тимур кибиров это конечно же не сочинения

, . . -, ! .
Тимур кибиров это конечно же не сочинения

Íîâûå ñòèõè
* * *

 îáùåì, æèëè ìû íåïëîõî.
Íî çàêîí÷èëàñü ýïîõà.
Øèøåë-ìûøåë, âûøåë âîí!

Íàñòóïèë èíîé ýîí.
 ïðåäâêóøåíèè êîíöà
Ëàìöà-äðèöà ãîï öàöà!

Êðåñòüÿíèí è çìåÿ

Ñêîëüêî âîëêà íè êîðìè —
â ëåñ åìó îõîòà.
Ìåæ õîðîøèìè ëþäüìè
âðîäå èäèîòà,
âðîäå îáîðìîòà ÿ,
òèïà îõëîìîíà.
Âíîâü íàõîäèò ãðÿçü ñâèíüÿ
êàê âî âðåìÿ îíî!

Ñíîâà ìîðÿ íå çàæãëà
âçäîðíàÿ ñèíèöà.
Ëÿ-ëÿ-ëÿ è bla-bla-bla —
÷åì æå òóò ãîðäèòüñÿ?
Âíîâü çèìà êàòèò â ãëàçà,
à ñòðåêóçà ïëà÷åò.
Íè áåëüìåñà, íè àçà.
×òî âñ¸ ýòî çíà÷èò?

Ñ íîâûì ãîäîì

Íà ôîíå íåìèíó÷åé ñìåðòè
äàâàé ñ òîáîþ îáíèìàòüñÿ,
ðóêàìè ñëàáûìè öåïëÿòüñÿ
íà ëîíå ãëóïîñòè è ñìåðòè.
ß òàê ïðîäðîã, ìàëþòêà Ãåðäà,
ñðåäü ýòîé âå÷íîñòè áåçìîçãëîé,
ñðåäü ýòîé ïóñòîòû ïðîìîçãëîé,
ïîä íåíàä¸æíîé ýòîé òâåðäüþ.
Êðóæàòñÿ áåñû, âüþòñÿ ÷åðòè.

ß ñ äóõîì ñîáèðàþñü âòóíå,
÷òîá íàêîíåö-òî ïëþíóòü, äóíóòü,
îòðå÷üñÿ, íàêîíåö, îò ñìåðòè.
Íà ýòîì ôîíå íåìèíó÷åì,
íà ëîíå ìà÷åõè ìîãó÷åé,
ïîä áåçíàäåæíîé ýòîé òâåðäüþ —

äàâàé ñ òîáîþ îáíèìàòüñÿ.
Äàâàé çà ÷òî-íèáóäü öåïëÿòüñÿ.

* * *

Íàøà Òàíÿ ãðîìêî ïëà÷åò.
Âàøà Òàíÿ — õîòü áû õíû!

À õîòåëîñü áû èíà÷å…

Ñíîâà òû÷åò è áàáà÷èò
íàñåëåíèå ñòðàíû.

Ìû îïÿòü óäèâëåíû.

* * *

Íà ðåêàõ âàâèëîíñêèõ ñòîíåì,
â òèìïàíû äà êèìâàëû áü¸ì.
Òî äîìîâîãî ìû õîðîíèì,
òî âåäüìó çàìóæ âûäà¸ì.

Ïîä ïîñâèñò ðàêà íà ãîðå
øàáàøèì ìû íà òåëåøîó,
è â ýòîé ìåðçîñòíîé èãðå
æèäà âåí÷àåì ñ Ìàêàøîâûì.

Äåðåâíÿ

Ðóñü, êàê Òîì Ñîéåð, íå äà¸ò îòâåòà.
Äîëæíî áûòü, ñíîâà øàëîñòè ãîòîâèò
êàêèå-íèáóäü… Ñåðåäèíà ëåòà.
Ãîãóøèí áåçíàä¸æíî ðûáó ëîâèò
ïîä ñåíüþ èâû. Çâîíêî ñêâåðíîñëîâèò
ñåäàÿ Ìàíüêà Ëàïòåâà. Ðàññâåòû
óæå ÷óòü ïîçæå, íî÷è ÷óòü äëèííåå.
È ïîä îêíîì ðóáöîâñêàÿ ðÿáèíà
äðîçäàì íà ðàäîñòü ñ êàæäûì äí¸ì
æåëòåå.
Íåêðóïíàÿ ðîãàòàÿ ñêîòèíà
íà ïóñòûðå òîð÷èò ó ìàãàçèíà,
è âîçíèêàåò ðèôìà — Àìàëôåÿ.
Ïî ÎÐÒ ýêîíîìèñò ìàñòèòûé
Ì. Êóðäþêîâ è äåïóòàò Ãîñäóìû
ïèêèðóþòñÿ. “Âîò æå ïàðàçèòû!” —
ïåðåêëþ÷àÿ, ãîâîðèò óãðþìî
Ïåòð Óêñóñîâ. Íî Ïåòðîñÿíà þìîð
âìèã îñòóæàåò ìîçã åãî ñåðäèòûé.

Âîò ì÷èòñÿ ïî äîðîæêå íàøåé óçêîé
æèãóëü-äåâÿòêà. Ýõ, äåâÿòêà-ïòèöà!
Êòî âûäóìàë òåáÿ? Êàêîé æå ðóññêèé,
êàêîé æå íîâûé ðóññêèé íå ñòðåìèòñÿ
çàñòàâèòü âñ¸ íà ñâåòå ñòîðîíèòüñÿ!
Íî ñíîâà òèøü, äà ãëàäü, äà òðÿñîãóçêà,
äà íà ìîïåäå ìóæè÷îê ïîääàòûé,
äà ìàò, äà ñòð¸êîò áåç êîíöà è êðàÿ…
Îïàñëèâûé è ïðàçäíûé ñîãëÿäàòàé,
çìå¸é áåçâðåäíîé ïðÿ÷óñü è âçèðàþ.
ß íèêîãî çäåñü ñîáëàçíèòü íå ÷àþ.
Äà ýòîãî, ïîæàëóé, è íå íàäî.

Ãåíåçèñ

Âñ¸-òî äÿäåíüêè, ò¸òåíüêè,
ïàõàíû, äà ïàïàøè,
äà áðàòáíû, äà áðàòöû,
äà ñûíêè ó ïàðàøè.
Âñå ðîäèìûå, ðîäíûå
è íà âèä, è íà îùóïü,
âñå åäèíîóòðîáíûå
è ñèàìñêèå, â îáùåì.
È îòöàì-êîìàíäèð÷èêàì
çäåñü äåäîâ íå óíÿòü.
Âñå ðîäíÿ çäåñü ïî ìàòåðè,
êàæäûé ãð¸á òâîþ ìàòü!
Ýõ, ïëåòåíü òû äâîþðîäíûé,
ýõ, ñåäüìàÿ âîäèöà,
ïóñòü ñåìüÿ íå áåç óðîäà,
íå ê ëèöó íàì ãîðäèòüñÿ —
âåäü óõìûëêà ôàìèëüíàÿ
ðîò ðàççÿâèëà òâîé
áåñòðåâîæíî, áåññèëüíî…
×òî æ òû êàê íå ðîäíîé?!

* * *

Óìîì Ðîññèþ íå ïîíÿòü —
ðàâíî êàê Ôðàíöèþ, Èñïàíèþ,
Íèãåðèþ, Êàìáîäæó, Äàíèþ,
Óðàðòó, Êàðôàãåí, Áðèòàíèþ,
Ðèì, Àâñòðî-Âåíãðèþ, Àëáàíèþ —
ó âñåõ îñîáåííàÿ ñòàòü.
 Ðîññèþ ìîæíî òîëüêî âåðèòü?
Íåò, âåðèòü ìîæíî òîëüêî â Áîãà.
Âñ¸ îñòàëüíîå — áåçíàä¸ãà.
Êàêîé ìåðîþ íè ìåðèòü —
íàì âñ¸ ðàâíî äîñòàëîñü ìíîãî:

â Ðîññèè ìîæíî ïðîñòî æèòü.
Öàðþ ñ Îòå÷åñòâîì ñëóæèòü.

* * *

Õîðîøî ×åñòåðòîíó — îí â Àíãëèè æèë!
Îòòîãî-òî è âåñåë îí áûë.

Íó à íàì-òî, à íàì-òî, Ðîññèè ñûíàì,
êàê æå âñ¸-òàêè ñïðàâèòüñÿ íàì?

Jingle bells! Â Äèíãëè-äåëë ìèñòåð Ïèêâèê ñïåøèò.
Ñýì Óýëëåð êóõàðêó ñìåøèò,
è ñïàñ¸ò Ëàíñåëîò êîðîëåâó ñâîþ
îò ñëåïîãî çëîâåùåãî Ïüþ!

Íó, à â íàøèõ êðàÿõ, îðåíáóðãñêèõ ñòåïÿõ
çàìåòàåò ñëåäû ñíåæíûé ïðàõ.
È Ïåòðóøèí âîçîê âñ¸ ïóòè íå íàéä¸ò.
È Âîæàòûé èç ñíåãà âñòà¸ò.

Òàáåëü

 ñóùíîñòè, ÿ íå ëþáëþ æèòü.
ß ëþáëþ âñïîìèíàòü.
Íî ÿ íå ìîãó âñïîìèíàòü íå ïî ëæè,
íî âñ¸ íîðîâëþ ÿ ïåñíþ ñëîæèòü,
òî åñòü, â ñóùíîñòè, ëãàòü.
Ëãàòü, ñî÷èíÿòü,
ïåñíþ ñëàãàòü,
îòâåòñòâåííîñòü òîæå ñëàãàòü.
Óä — çà ñòàðàòåëüíîñòü.
Íåóä — çà æèçíü.
Ïî ïåíèþ — ñ ìèíóñîì ïÿòü.

Ïåñíü Ñîëüâåéã

Âîò, áëÿ, êàêèå áûâàëè äåëà —
ñòðàñòü ìî¸ ñåðäöå òîìèëà è æãëà —
ëþ, áëÿ, è áëþ, áëÿ,
è æèòü íå ìîãó, áëÿ,
ÿ íå ìîãó áåç òåáÿ!
Ïðîøëîå äåëî, à âñ¸-òàêè ôàêò —
áûë ïîýòè÷åí îáûäåííûé àêò,
áûë ïîýòè÷åí, è ìåòàôèçè÷åí,
è ñèìâîëè÷åí îáûäåííûé ôàê!
Îí êîííîòàöèè ýòè óòðàòèë.
È îêàçàëñÿ, âîîáùå-òî, ðàçâðàòîì!
Ëþ ýòè, áëþ ýòè,
æèòü íå ìîãó ýòè,
das ist phantastisch!
O, yes!
Óæ íå ñîáðàòü ìíå
â àêêîðä èäåàëüíûé
Ãðèãà è Áëîêà
ñ áåññòûäñòâîì îðàëüíûì
è ïðîëîíãàöèåé ôðèêöèé. Íî ãðóäü
âñ¸ æå âîëíóåòñÿ — Î, íå çàáóäü!
Ëþ, áëÿ, è áëþ, áëÿ,
è æèòü íå ìîãó, áëÿ,
ÿ íå ìîãó áåç òåáÿ,
íå ìîãó!
À íà ïîâåðêó — ìîãó åù¸ êàê!
Âûïèòü ìàñòàê è ïîåñòü íå äóðàê.
Òîëüêî ïîðîþ ñåðäå÷êî áëàæèò,
ãëàâíóþ ïåñíþ î ñòàðîì òâåðäèò:
ëþ, ãîâîðþ òåáå, áëþ, ãîâîðþ ÿ,
áëÿ, ãîâîðþ ÿ, òîìÿñü è òîñêóÿ!
Das ist phantastisch!
Êëÿíóñü òåáå, Ñîëüâåéã,
ÿ íå ìîãó áåç òåáÿ!

* * *

Êàê Íàáîêîâ è Áàéðîí ñêèòàòüñÿ,
íè÷åãî íèêîãäà íå áîÿòüñÿ
è âñåãäà íàäî âñåì íàñìåõàòüñÿ —
âîò êàêèì ÿ õîòåë áûòü òîãäà.
Äà è íûí÷å õî÷ó èíîãäà.
Íî âñ¸ áîëüøå ñòðàøèò ìåíÿ
ãðóáîñòü,
è ïî÷òè íå ñìåøèò ìåíÿ ãëóïîñòü,
è íàïðàñíî ïîþò ïîåçäà —
ÿ óæå íå ñáåãó íèêóäà.
Èáî ãîäû ïðîøëè è ñòîëåòüÿ,
è ñóìåë íàâñåãäà ïðèñìèðåòü ÿ.
È âêîíåö ÿ óæå ïðèðó÷èëñÿ,
íàêîíåö, ïðåçèðàòü ðàçó÷èëñÿ.
Áîéêèé êðèòèê áûë, âèäèìî, ïðàâ,
ñòàðûì Ëåíñêèì ìåíÿ îáîçâàâ.

* * *

Þíîøà áëåäíûé, â ïå÷àòü âûõîäÿùèé!
Äàòü ÿ õî÷ó òåáå äâà-òðè ñîâåòà:
ïåðâîå äåëî — æèâè íàñòîÿùèì,
òû íå ïðîðîê, çàðóáè ñåáå ýòî!
È ïîêëîíÿòüñÿ Èñêóññòâó íå íàäî!
Ýòî è âîâñå ïîñëåäíåå äåëî.
Ýêçþïåðè è Áàòàÿ ñ äå Ñàäîì
ïåðå÷èòàâ, ìîæåøü âûáðîñèòü ñìåëî.

* * *

Ïîýçèÿ! — big fucking deal!
Ïàð÷à, ïðîò¸ðòàÿ äî äûð!
Íî òîëüêî ÷åðåç äûðû ýòè
ìû ðàçëè÷àåì âñ¸ íà ñâåòå,
ïîñêîëüêó ãëàç óñòðîåí òàê:
áåç ôîêóñî⠗ êðîìåøíûé ìðàê!
Ãëÿäè æ, ïàöàí, ñêâîçü ýòó âåòîøü.
Ñêâîçü ýòó ìèøóðó è ëîæü,
àâîñü, õîòü ÷òî-íèáóäü çàìåòèøü,
ãëÿäèøü, õîòü ÷òî-íèáóäü ïîéì¸øü.

* * *

Îáúåêòèâíîñòè ðàäè ìû çàïèøåì â òåòðàäè:
Ëþäè — ãàäû, è ñìåðòü íåèçáåæíà.
Çðÿ íàñ ìàíèò áåçáðåæíîñòü,
èëè äåâû ïðîìåæíîñòü.
Áåçíàä¸æíîñòü âîêðóã, áåçíàäåæíîñòü.

Âïðî÷åì, â òîé æå òåòðàäè ÿ ïèøó Õðèñòà ðàäè:
Íó íå íàäî, äðóæîê ìîé ñåðäåøíûé!
Âèõðü êðóæèò öåíòðîáåæíûé,
ìðàê êëóáèòñÿ êðîìåøíûé…

Àíãåë íåæíûé ìîé, àíãåë ìîé íåæíûé!

* * *

Êóäà æ íàì ïëûòü? Áîäëåð ñ íåèñòîâîé Ìàðèíîé
íàì óêàçàëè ïóòü. Íî, äðóãè, óìèðàòü
ÿ ÷òî-òî íå õî÷ó. Âîò êîøêà Êàòåðèíà
ñ îâ÷àðêîþ ñåäîé ïûòàåòñÿ èãðàòü.
Çàáàâíî, ïðàâäà âåäü? Âîò êíèæêà ïðî Øåêñïèðà
äîêàçûâàåò ìíå, ÷òî âîâñå íå Øåêñïèð
(òåì ïà÷å íå ïåâåö äóðàöêèé Áèñåð Êèðîâ)
“to be or not to be?” êîãäà-òî âîïðîñèë,
à íåêèé Ðýòëåíä ãðàô. Âåäü èíòåðåñíî, ïðàâäà?
À âîò, ãëÿäè — ×óáàéñ!! À âîò — âîò ýòî äà! —
ñ Ïðåñâåòëûì Ðîæäåñòâîì íàñ ïîçäðàâëÿåò “Ïðàâäà”!
Íåò, ëó÷øå ïîäîæäó — ÷òîá ìûñëèòü è ñòðàäàòü.
Âåäü òàê, ìîé þíûé äðóã? Âîò ïóõëåíüêèé âåäóùèé
ïðîãðàììû “Ñìàê” äà¸ò ìíå ïðàâèëüíûé ñîâåò
íå ïðîãèáàòüñÿ âïðåäü ïðåä ìèðîì ýòèì çëþùèì.
Íó óëûáíèñü, äðóæîê! Ïîòåøíî, ïðàâäà âåäü?
È ñòðàøíî, ïðàâäà âåäü? È ïðàâäà âåäü, îïàñíî?
Íå ñêó÷íî íè ôèãà! Òàèíñòâåííî, ñêîðåé.
Íå òî, ÷òîá õîðîøî, íå òî, ÷òîáû ïðåêðàñíî —
íåâåðîÿòíî âñ¸ è ñ êàæäûì äí¸ì ñòðàííåé.
“Dahin, dahin!” — Óéìèñü! Åé-áîãó íàäîåëî.
Ñþäà, ñþäà, ìîé äðóã! Âîò, ïîëþáóéñÿ ñàì,
êàê ñëîæåí, ïðåëîìë¸í, öâåòàñò ñâåò ýòîò áåëûé!
À òîò êàêîâ, è òàê óçíàòü ïðèä¸òñÿ íàì!
Ëåíü-ìàòóøêà ñïàñ¸ò. Õìåëü-áàòþøêà óòåøèò.
Ñåñòðà-õîçÿéêà íàì ðàññòåëèò ïðîñòûíþ.
Êàðòèíà òà åù¸! Âñ¸ òî æå è âñå òå æå.
Ñþæåò — íè òî, íè ñ¸. Ïåãàñ — íè òïðó, íè íó.
Íî — ãëàç íå îòîðâàòü! Íî ñêîëüêî æå íþàíñîâ
äîñåëü íå çíàëè ìû, åù¸ íå çíàåì ìû!
Êîíå÷íî æå to be! Ñêîëü âåëèêî ïðîñòðàíñòâî!
Êàê ìàëî âðåìåíè. Ïîæàëóéñòà, óéìèñü!
È êîëü óæ íàøà æèçíü, êàê ðåñòîðàí âîêçàëüíûé,
äàíà íà âðåìÿ íàì — ÷òî æ òîðîïèòü ðàñ÷¸ò?
Óïüþñü, è îáîëüþñü ñ óëûáêîþ ïðîùàëüíîé,
è áàáêè ïîäîáüþ, è çàêàæó åù¸.
È ïëàìåíü êòî-íèáóäü ðàçäåëèò ïîíåâîëå.
À íåò — è òàê ñîéä¸ò. Î ÷åì òóò ãîâîðèòü?..
Íà ñâåòå ñ÷àñòüå åñòü. À âîò ïîêîÿ ñ âîëåé
ÿ ÷òî-òî íå âñòðå÷àë. Êóäà æ íàì ê ÷¸ðòó ïëûòü!


Òèìóð Êèáèðîâ
ÈÑÒÎÐÈ×ÅÑÊÈÉ ÐÎÌÀÍÑ
. . .
×àéíèê êèïèò. Òåëèê ãóäèò.
Òàê íåçàìåòíî è æèçíü ïðîëåòèò.

Æèçíü ïðîëåòèò, è ïðèáëèçèòñÿ òî,
÷òî àòåèñò íàçûâàåò Íè÷òî,

÷òî Áàðàòûíñêèé íå õî÷åò íàçâàòü
äî÷åðüþ òüìû, èáî êòî æ òîãäà ìàòü?

Âûêèïèò ÷àéíèê. Îêèñëèòñÿ ìåäü.
Äûìîì âçîâüåòñÿ áåòîííàÿ òâåðäü.

Äûìîì ðàçâåþòñÿ ñòîë è êðîâàòü,
ýòè îáîè è ýòà òåòðàäü.
Òàê ÷òî ïîêóäà ÷àåâíè÷àé, äðóã.
Âðåìÿ ïîäóìàòü, äà âñå íåäîñóã.

Âðåìÿ ïîäóìàòü óæå î äóøå,
à î äðóãîì ïîçäíîâàòî óæå.

Äóìàòü. Ëåæàòü â òåìíîòå. Âñïîìèíàòü.
Òîëüêî íå âðàòü. Åñëè á òîëüêî íå âðàòü!

Âñïîìíèòü, êàê ïàõëà â ñåðâàíòå õàëâà
è ïîäîáðàòü äëÿ ñåðâàíòà ñëîâà.

Âñïîìíèòü, êàê äåäóøêà ãîëîâó áðèë.
Îí íà ðåìíå ñâîþ áðèòâó òî÷èë.

Ñ ýòèì ðåìíåì ïî îáùàãå íî÷íîé
øåë ÿ, øàòàÿñü. È âñïîìíèòü êàêîé

öâåò, è êàêàÿ ôàêòóðà, è êàê
ñîëíöå, ñàäÿñü, îñâåùàëî ÷åðäàê.

×àéíèê êèïåë. Ïðèìóñ ãóäåë.
Òîëèê Øìåëåâ ìàñòåðèë ñàìîñòðåë.

. . .
Íà ñëîâà, ïî-ìîåìó, Êèðñàíîâà
ïåñíÿ êîìïîçèòîðà Òóõìàíîâà
«Ëåòíèå äîæäè».
Ïîìíèøü? Ìíå îò íèõ êàê áóäòî ëó÷øå,
òðà-òà-òà-òà ðàäóãè è òó÷è,
áóäòî òðà-òà-òà-òà âïåðåäè.

ß ïðèïîìíèë ýòî, íàáëþäàÿ,
êàê âîäà ñòðóèòñÿ ìîëîäàÿ.
Äîæäèê-äîæäèê, íå ïåðåñòàâàé!
Ëåéñÿ íà ëûñåþùåå òåìÿ,
óòâåðæäàé, ÷òî ìíå åùå íå âðåìÿ,
ïîò è ïîõîòü íà÷èñòî ñìûâàé.
Âåäü íå òîëüêî ìíå êàê áóäòî ëó÷øå,
à, ê ïðèìåðó, èâóøêå ïëàêó÷åé
è öâåòíîé êàïóñòå, íàïðèìåð.
Âîò îí äîæäü. Áûòü ìîæåò, è êèñëîòíûé.
Ðàäóÿñü, íà áëåùóùèå ñîòêè
ñìîòðèò èç îêíà ïåíñèîíåð.

Âîò è ñîëíöå ìåæäó òó÷ êðàñèâûõ.
Âîò áóêñóåò â ëóæå ÷üÿ-òî «Íèâà».
Âîò è âñå. Òû òîëüêî ïîãîäè.
Ïîêóðè ñïîêîéíî íà êðûëå÷êå,
ïîñìîòðè-çàìðè, ìîå ñåðäå÷êî.
Âäðóã è âïðÿìü òðà-òà-òà âïåðåäè?

Âîò è âñå, ÷òî ÿ õîòåë íàïîìíèòü.
Âîò è âñå, ÷òî ÿ õîòåë èñïîëíèòü.
Ðàäóãà íàä Øèôåðíîé âèñèò.
Ðàçâåðíóëàñü ðàäóãà Çàâåòà.
Ïðåëîìèëîñü ãîðåñòíîå ëåòî.
Äàëüíèé ãðîì ñ äóøîþ ãîâîðèò.

ÈÑÒÎÐÈ×ÅÑÊÈÉ ÐÎÌÀÍÑ
×òî òû æàäíî ãëÿäèøü íà êðåñòüÿíêó,
ïîäáî÷åíÿñü, êîðíåò ìîëîäîé,
ñàìîãîíêó ïîä âñõëèïû òàëüÿíêè
ïðèãóáèâøè áåçóñîé ãóáîé?

×òî òû ôåðòîì ñòîèøü, íàáëþäàÿ
ïëÿñêó, ñâèñò, êàáëóêîâ ïåðåñòóê?
Êàê áû áîêîì íå âûøëà òàêàÿ
ýòíîãðàôèÿ, ìèëûé áàð÷óê.

Ïîåçæàé-êà òû ëó÷øå ê ìàìçåëÿì
èëü ê öûãàíêàì íà òðîéêå êàòèñü.
Ïðèâîðîòíîå ìóòíîå çåëüå
ñïëþíü òðè ðàçà è ïåðåêðåñòèñü.
Àõ, ìîí øåð, àõ, ìîí àíæ, îõîëîíü òû!
Äàëåêî ëè, Âàø áðîäü, äî áåäû,
äî ãðåõà, äî ñòûäà, äî àôðîíòà,
õîòü î ìàìåíüêå âñïîìíèë áû òû!

×òî æ íàïÿëèë òû êîñîâîðîòêó?
Ïîëþáóéñÿ, ìîí øåð, íà ñåáÿ!
Ýòà âîäêà ñîææåò òåáå ãëîòêó,
îïëåòåò è çàäóøèò òåáÿ!

Ãäå æ òâîé ìåíòèê, ãóñàð áåñøàáàøíûé?
Ãäå Ìîýòà øèïó÷èé áîêàë?
Êîé æå ÷åðò òåáÿ ãîíèò íà ïàøíþ,
÷òî òû â ýòîé èçáå ïîòåðÿë?

Îäàðè èõ ëàíêàñòåðñêîé øêîëîé
è ïðèâû÷íûé îáðîê îòìåíè,
ïîçàáàâüñÿ ñ áåëÿíêîé âåñåëîé,
òîëüêî áëèæå íå íàäî, íè-íè!

Âîò ïîñëóøàé, çàãàäêà òàêàÿ:
×òî íà çåìëþ øâûðÿåò ìóæèê,
íó à áàðèí â êàðìàíå òàñêàåò?
×òî? Íå çíàåøü? Ñêàæè íàïðÿìèê.

Ýòî ñîïëè, ìèëåíî÷åê, ñîïëè!
Òàê ÷òî ëó÷øå íå íàäî, êîðíåò.
Ïåðâûì êëàññîì óþòíûì è òåïëûì
óåçæàé â ñâîé áëèñòàòåëüíûé ñâåò!

Áðîñü òû ê ÷åðòó Ðóññî è Òîëñòîãî!
Ïîëü äå Êîê íåðàçðåçàííûé æäåò.
È àêòåðêè ê êàíêàíó ãîòîâû.
Îôôåíáàõ ïðåä îðêåñòðîì âñòàåò.

Áëåùóò ëîæè, áðèëüÿíòû, ìóíäèðû.
×òî æ òû æäåøü? ×òî òû ïðåøü íà ðîæîí?
Âèäíî âïðàâäó òû áåñèøüñÿ ñ æèðó,
ðàçáèòíîþ ïåéçàíêîé ïëåíåí.
Ïëàò óçîðíûé, ïîäñîëíóõîâ æìåíÿ,
÷åðíû áðîâè äà àëû óñòà,
îé âû ñåíè, êëåíîâûå ñåíè,
àõ, åñòåñòâåííîñòü, àõ, ïðîñòîòà!

Âñå ðàâíî æ íå ïîëþáèò, îáìàíåò,
íàñìååòñÿ îíà íàä òîáîé,
çàòóìàíèò, çàâüþæèò, çàìàíèò,
îáåðíåòñÿ ïîãèáåëüþ çëîé!

Âñå ðàâíî íå ïîëþáèò, çàãóáèò!
Èç îñòðîãà âåðíåòñÿ äðóæîê.
Èñêðèâÿòñÿ óñìåøå÷êîé ãóáû.
ßðûì æàðîì áëåñíåò ñàïîæîê.

×òî òîïîðùèòñÿ çà ãîëåíèùåì?
×òî òàê ñòðàííî è ñòðàøíî îí ñâèùåò?
Îí çîâåò ñåáÿ Òðåòüèì Ïåòðîì.
Òâîé òóëóï÷èê ðàñïîëçñÿ íà íåì.

Èç ïîýìû «ÈÑÒÎÐÈß ÑÅËÀ ÏÅÐÕÓÐÎÂÀ»
Âñå òà æå äåêîðàöèÿ. Íî íåò
íè çàíàâåñåé, íè êàðòèí íà ñòåíàõ.
Ñìåðêàåòñÿ. Íå çàæèãàþò ñâåò.

È ñòðàííûå êëóáÿùèåñÿ òåíè
óñóãóáëÿþò ÷óâñòâî ïóñòîòû,
òîñêè è áåçîò÷åòíîãî ñìÿòåíüÿ.

Êàê íà ïðîäàæó ñëîæåíû õîëñòû
è ìåáåëè îñòàòêè â óãîë äàëüíèé.
Íî íà ðîÿëå íîòíûå ëèñòû

åùå áåëåþò â ïîëóìãëå ïå÷àëüíîé.
Óæå ó áîêîâûõ äâåðåé ëåæàò
óçëû, áàóëû, ÷åìîäàíû.  ñïàëüíþ
îòêðûòû äâåðè íàñòåæü. Ñòàðûé ñàä
çà îêíàìè òåìíååò, îãîëåííûé.
Çà ñöåíîé ãëóõî ãîëîñà çâó÷àò.

Êóïåö ñòîèò, íåìíîãî óäèâëåííûé,
ïåðåä çàáûòîé â ñïåøêå íà ñòåíå
ëàíäêàðòîé Àôðèêè. Êîíòîðùèê ñîííûé

óâÿçûâàåò ÿùèê â ñòîðîíå.
À ðÿäîì ìîëîäîé ëàêåé ñêó÷àåò
ñ ïîäíîñîì. Íåîæèäàííî â îêíå

âèäåíüåì èíôåðíàëüíûì âîçíèêàåò,
ìåëüêàåò Íåêòî â êðàñíîì äîìèíî.
È ñíîâà âñå òóñêíååò, çàòèõàåò,

ñìåðêàåòñÿ. Óæå ïî÷òè òåìíî.
Âîò áûâøàÿ õîçÿéêà ñ áðàòîì âõîäèò.
Îíà íå ïëà÷åò, íî áëåäíà. Âèíî

ëàêåé óêðàäêîé òÿíåò. Ðå÷ü çàõîäèò
î íîâîé êíèãå Ìîïàññàíà. Áðàò
íàñâèñòûâàåò è ÷àñû çàâîäèò.

 äâåðÿõ áàðîí ñ àêöèçíûì ãîâîðÿò
î ëåñîâîäñòâå.  êðåñëå äî÷ü õîçÿéêè
ïðèåìíàÿ ñèäèò, ïîòóïÿ âçãëÿä.

Ñòóäåíò êàëîøè èùåò. Â áåëîé ëàéêå
ýôôåêòíî âûäåëÿåòñÿ ðóêà
øòàáñ-êàïèòàíà. Ñëûøíû êðèêè ÷àéêè

çà ñöåíîé. Âõîäèò íà ïîìèí ëåãêà
íåâåñòêà ðàñïîëíåâøàÿ â çåëåíîì
íåñîîáðàçíîì ïîÿñêå. Áëèçêà

ìèíóòà ðàññòàâàíèÿ. Ñ áàðîíîì
êàêîé-òî ñòðàííèê øåï÷åòñÿ. Îïÿòü
ìåëüêíóëî Äîìèíî. Ëàêåé ñî çâîíîì
ïîäíîñ ðîíÿåò. Çåìñêèé âðà÷ êðè÷àòü
ïûòàåòñÿ. À áåëëåòðèñò óñòàëûé
ïðèêàçûâàåò íà íî÷ü îòâÿçàòü

ñîáàêó. Óïðàâëÿþùèé ãèòàðó
íàñòðàèâàåò. Ãóâåðíàíòêà æäåò
îòâåòà. Èç ïåðåäíåé âõîäèò ñòàðûé

ëàêåé â âûñîêîé øëÿïå. Äîæäü èäåò.
Âõîäÿ, ïîìåùèê äåëàåò äâèæåíüå
ðóêàìè, ñëîâíî ÷èñòîãî êëàäåò

øàðà îò äâóõ áîðòîâ. À â îòäàëåíüå
÷óòü ñëûøíî òîïîðû ñòó÷àò. È âíîâü
â îêíå ìàÿ÷èò êðàñíîå âèäåíüå,

êðèâëÿåòñÿ. Óæå äàâíî ãîòîâ
è ïîäàí ýêèïàæ. Íà àâàíñöåíó
ãåðîé âûõîäèò. Äâîå ìóæèêîâ

âûíîñÿò ìåáåëü. Ðàçáèðàþò ñòåíû.
Óõîäÿò, âõîäÿò â ïîëíîé òåìíîòå.
Âñå áåçãëàãîëüíûì è íåèçðå÷åííûì

ñòàíîâèòñÿ âíåçàïíî. Æäóò âåñòåé.
Áëåäíåþò. Âèäÿò çíàêè. Âíåìëþò ÷óòêî.
È ÷àþò ïîÿâëåíèÿ ãîñòåé

íåâåäîìûõ, ãðÿäóùèõ. Ñëàäêî, æóòêî.
Íå î÷åíü òðåçâî. Òåàòð-âàðüåòå
íàñ÷åò öåíçóðû îòïóñêàåò øóòêè.

Ìàã ÷åðòèò ïåíòàãðàììó. Î Õðèñòå
áîëòàþò áîñÿêè. Êðóæàòñÿ ìàñêè,
Ïüåðî, ïðèïàâøèé ê ëóííîé íàãîòå,

ìàðêèçû, àðàï÷àòà, âüåòñÿ ïëÿñêà
æåìàííîé ñìåðòè. Ì÷èòñÿ Äîìèíî,
âçìûâàåò àëûì âèõðåì, ñòðîèò ãëàçêè,
õîõî÷åò, êóâûðêàåòñÿ.  îêíî
âñå íîâûå âëåçàþò. Âîò áåç óõà
êàêîé-òî, âîò åùå áåç ãëàç è íîã.

Âñåîáùèé âèçã è ñêðåæåò. Ïîëûõàåò,
ðæåò Íåêòî â äîìèíî. À ìèñòàãîã
âîëõâóåò, áîãà Âàêõà âûçûâàåò.

È íàêîíåö âñþ ñöåíó çàïîëíÿþò
è ëèæóò íåáî ÿçûêè îãíÿ…

ÂÅ×ÅÐÍÅÅ ÐÀÇÌÛØËÅÍÈÅ
Íà ñàìîì äåëå âñå ãîðàçäî ïðîùå.
Íå òàê ëè, Âîëüôãàíã? Ëó÷øå ïîìîë÷èì.
Âîí ôèëîìåëà ãîðëûøêî ïîëîùåò
â ñèðåíè çà øòàêåòíèêîì ìîèì.

È íå â ñèðåíè äàæå, à â ñèíåëè,
ëèþùåé áëàãîâîíüÿ â ÷óòêèé íîñ.
Ãîðàçäî âñå ñëîæíåé íà ñàìîì äåëå.
Óòèõ ñîâõîç. Ïðîïåë ýëåêòðîâîç

íà Øèôåðíîé — òîìèòåëüíî è ñòðàííî —
êàê áû ïðîùàÿñü íàâñåãäà. Ïîâåðü,
âñå çàìåðëî âî ìãëå áëàãîóõàííîé,
óæå íå âñïûõíåò îãíü, íå ñêðûïíåò äâåðü.

È, ìîæåò, ðàäîñòü íàøà íåäàëå÷å
è áðîäèò îäèíîêî ìåæ òåíåé.
Íà ñàìîì äåëå âñå ãîðàçäî ëåã÷å,
êîðî÷å âçäîõà, âîçäóõà íåæíåé!

À òàì, âäàëè, õèìêîìáèíàò èçâåñòíûé
äûìèò êàêèì-òî ÿäîì â òðè òðóáû.
Îí ñòðàøåí è êðàñèâ âî ìãëå îêðåñòíîé,
íî òîæå îáùåé íå óéäåò ñóäüáû,

êàê òû äà ÿ. È òàêæå ñëàâèò Áîãà
ëÿãóøåê õîð â òåìíåþùåì ïðóäó.

Íå ìíîãî ëü ýòî âñå? Íå ñëèøêîì ëü ìíîãî
â êîíöå êîíöîâ èìååòñÿ â âèäó?

Íåâåðíî âñå. Äà ÿ è ñàì íåâåðåí.
Òî òàê, òî ýòàê, òî âîîáùå íèêàê.
Âñå çûáëåòñÿ. Íî âîò ÷òî õàðàêòåðíî —
è çâåðü, è çëàê, è ÷åëîâå÷åê âñÿê,

ÿâëÿÿñÿ çàãàäêîé è ñèìâîëîì,
íà ñàìîì äåëå äûøèò è æèâåò,
êàê èññòóïëåííî ïðîñèòñÿ íà âîëþ!
Êàê ëåçåò â äóøó è ê îêîøêó ëüíåò!

Êàê ïàõíåò! Êàê øóìèò! È êàê ìîçîëèò
ãëàçà! Êàê îñÿçàåòñÿ ïåðñòîì,
ïîïàâøèì â íåáî! Âîí îí, äÿäÿ Êîëÿ,
à âîí Òðîôèì Åãîðîâè÷ ñ âåäðîì!

À âîí — çâåçäà! À âîí — çàðåé âå÷åðíåé
çàææåí ïàðíèê!.. Çåìëÿ åùå òåïëà.
Íî çûáëåòñÿ óæå âî ìãëå íåâåðíîé,
íàä ãëàäüþ âîëí êîëûøåòñÿ âåòëà.

Íà ñàìîì äåëå ïðîñòîòà ÷ðåâàòà,
à ñëîæíîñòü áåççàùèòíà è ÷èñòà,
è íà çàêàòå äûì õèìêîìáèíàòà
ïîäñêàæåò íàì, ÷òî çíà÷èò Êðàñîòà.

Íåâåðíî âñå. Êðàñèâî âñå. Ïîõâàëüíî
ïî÷òè ÷òî âñå. Óñòàëàÿ äóøà
ñà÷êóåò áåçíàäåæíî è íàõàëüíî,
øàëååò è ñìàêóåò íå ñïåøà.

Ìåðöàþùåé óæå ïîêðûòû ïëåíêîé
ðàñòåíèé íåæíûõ ãðÿäêè äî óòðà.
È ìûøüÿ áåãîòíÿ çà ñòåíêîé òîíêîé.
È âåòðà ãóë. È ïåíüå êîìàðà.

Çàææåì æå ñâåò. Âîäîé õîëîäíîé òåëî
ãóäÿùåå îáìîåì êîå-êàê…
Íî òàê ëè ýòî âñå íà ñàìîì äåëå?
È ÷òî æå âñå æå äåëàòü, åñëè òàê?


Rambler’s Top100
Îïóáëèêîâàíî â æóðíàëå:
«Çíàìÿ» 2009, ¹1
Òèìóð Êèáèðîâ
Ãðåêî- è ðèìñêî-êàôîëè÷åñêèå ïåñåíêè è ïîòåøêè
Ñòèõè

Îá àâòîðå | Òèìóð Þðüåâè÷ Êèáèðî⠗ ëàóðåàò ïðåìèè “Ïîýò” (2008), ïîñòîÿííûé àâòîð “Çíàìåíè”.

Òèìóð Êèáèðîâ

Ãðåêî- è ðèìñêî-êàôîëè÷åñêèå ïåñåíêè è ïîòåøêè

Í.Ë. Òðàóáåðã

JESUS, if, against my will,
I have wrought Thee any ill,
And, seeking but to do Thee grace,
Have smitten Thee upon the face,
If my kiss for Thee be not
Of John, but of Iscariot,
Prithee then, good Jesus, pardon
As Thou once didst in the garden,
Call me “Friend,” and with my crime
Build Thou Thy passion more sublime.

Dorothy Sayers “CATHOLIC TALES

AND CHRISTIAN SONGS”

* * *

Èõ-òî Ãîñïîäü — âîí êàêîé!
Îí-òî è âïðÿìü íàñòîÿùèé ãåðîé!
Áåç ñòðàõà è òðåïåòà â ñìåðòíûé áîé
Âåä¸ò çà ñîáîé ïðàâîâåðíûõ ñòðîé!
È ìå÷ ïîëóìåñÿöåì íàä ãîëîâîé,
È êîíü åãî ì÷èò ñòðåëîé!
À íàø-òî, íàø-òî — ãëÿäè, ñûíîê —
À íàø-òî íà îñëèêå — öîê äà öîê —
Íàâñòðå÷ó ñìåðòè ñâîåé.

À ó òåõ-òî Ãîñïîäü — îí âîí êàêîé!
Îí-òî è âïðÿìü äàðóåò ïîêîé,
Äàðóåò-âêóøàåò âå÷íûé ïîêîé
Ñðåäè ñâèñòîïëÿñêè ìèðñêîé!
Íà ñòðàñòè-ìîðäàñòè ìàõíóâ ðóêîé,
 ïîçå ëîòîñà îí îñåí¸í òèøèíîé,
Îñèÿí ïóñòîòîé ñâÿòîé.
À íàø-òî, íàø-òî — óâû, ñûíîê, —
À íàø-òî íà îñëèêå — öîê äà öîê —
Íàâñòðå÷ó ñìåðòè ñâîåé.

À ó ýòèõ Ãîñïîäü — îãî-ãî êàêîé!
Îí-òî è âïðÿìü âëàäûêà çåìíîé!
Ñåé ìèð, ñåé âåê, ñåé ìîçã ãîëîâíîé
Äàâíî ïîä åãî ïÿòîé.
Âêðóã òðîíà åãî âåñ¸ëîé ãóðüáîé
— Ýâàí ýâîý! — ïëÿøåò ðîä ëþäñêîé.
Áûòü ìîæåò, è ìû ñ òîáîé.

Íî íàø-òî, íàø-òî — íå ïëà÷ü, ñûíîê, —
Íî íàø-òî íà îñëèêå — öîê äà öîê —
Íàâñòðå÷ó ñìåðòè ñâîåé.
Íà âñòðå÷ó ñî ñòðàøíîþ ñìåðòüþ ñâîåé,
Íà âñòðå÷ó ñî ñìåðòüþ òâîåé è ìîåé!
Íå ïëà÷ü, îíà îò Íåãî íå óéä¸ò,
Íèêóäà íå ñïðÿòàòüñÿ åé!

ÑÌÑ-äèàëîã

— …Ñïàñèáî, ìíå î÷åíü ëåñòíî.
Íî áîþñü, òå ñòèøêè, êîòîðûå ÿ ïèøó ñåé÷àñ,
Òåáÿ ðàçî÷àðóþò —
Óæ î÷åíü îíè ïðàâîñëàâíûå.
À òû-òî èçâåñòíûé íåõðèñòü (ñìàéëèê)

— Îòíþäü. ß — äåèñò.
À êàê ïðèæì¸ò,
Òàê òóò æå âñïîìèíàþ “Îò÷å íàø”
È äàæå “îòöîâ-ïóñòûííèêî┠(ñìàéëèê)

— Âîò è ìîëîäåö! (ñìàéëèê)
Íî âîîáùå-òî äåèñò ýòî è îçíà÷àåò íåõðèñòü.
Ðîáåñïüåð, íàïðèìåð.

— Óãó. È Âàëëåíáåðã.

— Àãà, è Ãèòëåð.
Äà ïðèìåðîâ ìîæíî íàâàëèòü ñêîëüêî óãîäíî!
Ðå÷ü æå î íðàâñòâåííîñòè Òâîðöà,
à íå òâàðè.
Âåðèòü â Áîãà
“ðàñïÿòîãî çà íû ïðè ïîíòèéñòåì Ïèëàòå”
ïðàêòè÷åñêè íåâîçìîæíî.
Íî Åãî ìîæíî ëþáèòü.
À Áîã íå ðàñïÿòûé,
Âñÿêèé âàø Âåðõîâíûé Ðàçóì,
Ïðè áëèæàéøåì ðàññìîòðåíèè
Æåñòîêèé è öèíè÷íûé òèðàí.
Äà ÿ òîãäà ëó÷øå
Êàê ÷åñòíûé øòàáñ-êàïèòàí
Áóíòîâàòü áóäó
ñ ëîðäîì Áàéðîíîì (ñìàéëèê)

— Áåññìûñëåííûé êàêîé-òî ñïîð.

— Ó äåèçìà — òüìà ðåçîíîâ,
Ó òåèçìà — âîâñå íåò!
Íî ñêâîçü òüìó ðåçîíîâ îíûõ
Åëå-åëå âèäåí ñâåò!

Ñâåòèò òî÷å÷êà îäíà,
Íå ñãîðàåò êóïèíà!
(ñìàéëèê)

Èç Äîðîòè Ñýéåðñ

Çàìû÷àë â íî÷è áåññëîâåñíûé âîë:
“Ñëûøèøü çâîí â äîëèíå, ìîé áðàò îñ¸ë,
Çâîí ïîäêîâ è ðæàíüå êîíåé?
Èç âîëøåáíûõ ñòðàí, îò êðàÿ çåìëè
Ê íàì ñïåøàò âîëõâû, ê íàì ñêà÷óò Öàðè
Ïîêëîíèòüñÿ Öàðþ Öàðåé!
Òîëüêî ðàíüøå èõ âñåõ ÿ, ìåäëèòåëüíûé âîë,
Ïîêëîíþñü Ëåæàùåìó â ÿñëÿõ!

Ëîïîóõèé â íî÷è âîçîïèë îñ¸ë:
Ñêîëüêî àíãåëîâ â íåáå, î áðàò ìîé âîë,
Îçàðèëî ñèíþþ òüìó!
 ýòîò ðàäîñòíûé, â ýòîò åäèíñòâåííûé ðàç
Òàì âñÿ Ñèëà Íåáåñíàÿ ñîáðàëàñü
×òîáû ñëàâó ïðîïåòü Åìó!
Òîëüêî ðàíüøå èõ âñåõ ÿ, óïðÿìûé îñ¸ë,
Âîñïîþ Ëåæàùåãî â ÿñëÿõ!

Ñëàâà â âûøíèõ Áîãó! Èà-èà!
Ñëàâà, ñëàâà Íàøåìó Ìàëü÷èêó!

* * *

Ïåòóøîê, ïåòóøîê,
Çîëîòîé ãðåáåøîê,
Òû íå æäè, ïåòóøîê, äî óòðà.
Ñêâîçü êðîìåøíóþ òüìó
Êóêàðåêíè åìó,
Ïîæàëåé òû áåäíÿãó Ïåòðà!

Ïåòóøîê, ïåòóøîê,
Îí ñîâñåì èçíåìîã.
Òüìà îáúÿëà çåìíûå ïóòè.
Êóêàðåêíóòü ïîðà,
Èáî äàæå Ïåòðà
Òîëüêî ñòûä åù¸ ìîæåò ñïàñòè.

* * *

“ß íå ñïîðþ, Áîæå, Òû ñâÿò, ñâÿò, ñâÿò,
Ãîâîðèë Òâîðöó ÷åëîâåê, —
Òîëüêî Òû-òî áåññìåðòåí è âñåìîãóù,
Ïðîõëàæäàåøüñÿ âå÷íî ñðåäü ðàéñêèõ êóù,
Íó à ìíå, ñëàáàêó, â ìîé êîðîòåíüêèé âåê,
Ìíå ïðÿìàÿ äîðîãà â àä!
Ïîñìîòðåë áû ÿ, Áîæåíüêà, íà Òåáÿ
Áóäü ÿ êàê Òû, à Òû áóäü êàê ÿ!
ß áû òîæå, êîíå÷íî æå, ñòàë áû ñâÿò,
Òû áû òîæå îòïðàâèëñÿ â àä!”

Îòâå÷àë, ïîäóìàâ, Òâîðåö åìó —
“Òû âî ìíîãîì, ñûíî÷åê, ïðàâ.
×òî æ, äàâàé ÿ ñòàíó òàêîé êàê òû,
È ïðèìåð ïîêàæó òàêîé êðàñîòû,
È áåññìåðòüå, è ìîùü äîáðîâîëüíî îòäàâ<
È ñîéäÿ â ìîãèëüíóþ òüìó,
×òî, êîíå÷íî, ïðèìåð òû âîçüì¸øü ñ ìåíÿ!
ß âåäü ñòàë êàê òû, ñòàíåøü òû êàê ÿ
Òîëüêî Ñëîâó ïîâåðü ìîåìó!
Ñòàíåøü òû, Àäàì, êàê êîãäà-òî ñâÿò!
Âçâîåò â ñòðàõå áåññèëüíûé àä!”

Íî ãëÿäÿ íà ñìåðòíûå ìóêè Åãî
Îòâå÷àë Òâîðöó ÷åëîâåê —
“Íå õî÷ó ×åëîâåêîì ÿ áûòü òàêèì!
ß õî÷ó áûòü ëó÷øå áîãîì æèâûõ,
Ïîêîðèâøèì ñåé ìèð, ïðîäëèâøèì ñåé âåê
Âñåìîãóùèì âëàäûêîé âñåãî!
Íàñìîòðåëñÿ ÿ, áîæåíüêà, íà Òåáÿ!
ß íå áóäó êàê Òû, Òû íå ñòàíåøü êàê ÿ!”
È ïîø¸ë ÷åëîâåê îò Êðåñòà íàçàä,
À Ñïàñèòåëü ñîø¸ë âî àä.

Òåîäèöåÿ

Èâàí Êàðàìàçîâ, âåðíóâøè áèëåò,
 ñâîé ÷àñ îòïðàâèëñÿ íà òîò ñâåò.

Ïðÿìèêîì íàïðàâëÿåòñÿ Âàíÿ â àä,
Íî ñòàðûé çíàêîìåö åìó íå ðàä.

Ãîâîðèò Êàðàìàçîâó ñòàðûé áåñ:
“Ê ñîæàëåíèþ, ìåñòî òâî¸ íå çäåñü.

ß á òåáå ïîêàçàë, êàê íîñ çàäèðàòü,
Íî òåáÿ íå âåëåíî ê íàì ïóñêàòü.

Quel scandale, Èâàí Ôåäîðû÷, quelle surprise!
Àòåèñò îòïðàâëÿåòñÿ â Ïàðàäèç!”

È íåñóò åãî àíãåëû ê Áîãó â ðàé,
È Ï¸òð ãîâîðèò: “Íó, âõîäè, äàâàé!”,

Íî, áëåñíóâøè ñò¸êëûøêàìè ïåíñíå,
Ãîâîðèò Êàðàìàçîâ: “Ïîçâîëüòå ìíå

Ñàìîìó ðåøàòü, êóäà ìíå èäòè!
Ìíå ïðîòèâíî â îáèòåëü áëàæåíñòâà âîéòè,

Êîãäà òàì, íà çåìëå, ìó÷åíüÿ îäíå,
Êîãäà ãèáíóò âî ñòðàõå, â îãíå, â ãîâíå

Ëàäíî á âçðîñëûå! — Äåòè! Îíè-òî çà ÷òî?!
Êàê Òû ñìîòðèøü íà ýòî, Èèñóñ Õðèñòîñ?

Êàê Òû íàì â ãëàçà-òî ñìååøü ñìîòðåòü?!”
È òîãäà Ìàãäàëèíà, íå â ñèëàõ òåðïåòü,

Çàîðàëà: “Òû ÷òî, ñîâñåì î÷óìåë?!
Òû ñ êåì ãîâîðèøü-òî?! Äà êàê òû ñìåë?!

Êàê æå ìîæíî òàê íå ïîíÿòü íè÷åãî?!
Äà âçãëÿíè, áåëîðó÷êà, íà ðóêè Åãî!”

È äîëãî å¸ óñìèðèòü íå ìîã
Ðàñïÿòûé çà Âàíþ Áîã.

Áàëëàäà

Íó è ÷òî ñ òîãî, ÷òî äàâíûì-äàâíî
Êîðîëåâñòâî ïîêèíóë îí?
Çàõâàòèë ñàìîçâàíåö ñòàðèííûé òðîí
Äàâíûì-äàâíî.
Òîëüêî âñ¸ ðàâíî
Îí âåðí¸òñÿ, ìîé ñëàâíûé Êîðîëü!
Îí âåðí¸òñÿ, êîíå÷íî. Îí ìíå îáåùàë.
È ìåíÿ íå îáìàíåò Îí!

Íó è ÷òî ñ òîãî, ÷òî äàâíûì-äàâíî
Âñå ïðèâûêëè óæå áåç Íåãî?
È ïàëè â áîþ ïàëàäèíû Åãî
Äàâíûì-äàâíî.
Òîëüêî âñ¸ ðàâíî
Îí âåðí¸òñÿ, ìîé ñëàâíûé Êîðîëü!
Îí âåðí¸òñÿ, êîíå÷íî. Îí ìíå îáåùàë.
È ìåíÿ íå îáìàíåò Îí!

Íó è ÷òî ñ òîãî, ÷òî äàâíûì-äàâíî
Ïðåäàë ÿ ìîåãî êîðîëÿ?
È ñ òåõ ïîð ìíå ïîñòûëà ðîäíàÿ çåìëÿ
Äàâíûì-äàâíî.
Òîëüêî âñ¸ ðàâíî
Îí âåðí¸òñÿ, ìîé ñëàâíûé Êîðîëü!
Îí âåðí¸òñÿ, âåðí¸òñÿ! Îí ìíå îáåùàë.
È ìåíÿ íå îáìàíåò Îí!

Áëóäíûé ñûí

Àõ, êàê âêóñåí óïèòàííûé áûë òåëåö!
È îò¸ð ñ÷àñòëèâûå ñë¸çû îòåö.
È âîò îòîñïàëñÿ ñûíîê íàêîíåö,
Îòìûëñÿ îò âúåâøåéñÿ âîíè.

È æèçíü â êîëåþ ïîìàëåíüêó âîøëà.
È âñòàâàëî ñîëíöå, ëîæèëàñü ìãëà
Ïîä ñêðèï æåðíîâîâ, ìû÷àíüå âîëà,
Ëàé ñîáàê è ïñàëòèðè çâîíû.

Âîò è ñòàë îí ïîçîð è áîëü çàáûâàòü,
È ïîä îò÷åé êðîâëåé åìó îïÿòü
Ñòàëî ñêó÷íî æèòü è ìóòîðíî ñïàòü…
Îé ðàçäîëüèöå, ÷èñòîå ïîëå!

Îé âû äàëè ñèíèå, îé êàáàêè!
Îé âû êðàñíûå äåâêè, ëèõèå äðóæêè!
Íå ñ ðóêè ïàöàíó ïîäûõàòü ñ òîñêè,
Îé òû âîëþøêà, âîëüíàÿ âîëÿ!

Íó, ïðîñòè-ïðîùåâàé, ìîé ðîäèìûé êðàé!
Áàòÿ ðîäíûé, ëèõîì íå ïîìèíàé!
Íå çàìàé, äàâàé! Íàëèâàé, äàâàé!
Çàãóëÿë îïÿòü òâîé ñûíî÷åê!

È — èùè âåòðà â ïîëå! È ñëåä ïðîñòûë.
Ñòàðøèé áðàò çóäèò: “À âåäü ÿ ãîâîðèë!
Âîò êàê îí âàì, ïàïåíüêà, îòïëàòèë!
Âû, ïàïàøà, äîáðû óæ î÷åíü!

Ñêîëüêî âîëêà íè êîðìèøü — îí ñìîòðèò â ëåñ!
Ãðÿçü ñâèíüÿ íàéä¸ò! Íå óéì¸òñÿ áåñ!
Äà è áîã ñ íèì — çà÷åì îí íàì íóæåí çäåñü?..
Ïàï, íó ïàï, íó ÷åãî òû ïëà÷åøü?”

À è âïðàâäó íà êîé îí Òåáå òàêîé?
׸ðò áû ñ íèì ñîâñåì, Ãîñïîäü Âñåáëàãîé!
׸ðò áû ñ íàìè ñî âñåìè, Ãîñïîäè ìîé!
Ìû, ïîõîæå, íå ìîæåì èíà÷å.

ϸñ

1.

Îòåö-ïóñòûííèê, àââà Êñàôèé, êàê-òî ðåê:
“Ñîáàêà áîëåå öåííà, ÷åì ÷åëîâåê!
Âî âñÿêîì ñëó÷àå, ìåíÿ öåííåé ñòîêðàòíî
Õâîñòîì âèëÿþùèé ó êîíóðû ïðèâðàòíîé
Áëîõàñòûé ï¸ñ, çàíå âïîëíå âëàäååò èì
Ê Õîçÿèíó ëþáîâü. Î åñëè á ñ ìàëûì ñèì
ß áûë áû, Ãîñïîäè, õîòü ÷óòî÷êó ñðàâíèì!”

2.

È Êëàéâ Ñòåéïëç Ëüþèñ òîæ íå ïîùàäèë ëþäåé,
Ñðàâíèâ àäàìîâ ðîä è ñóêèíûõ äåòåé.
 áðîøþðå î ïñàëìàõ îí ïèøåò, êàê ïîõîæè,
Ëþäñêèå äîìûñëû î ïðîìûøëåíüÿõ Áîæüèõ
Íà ðàçìûøëåíèÿ ðåòðèâåðà î òîì,
×åì çàíÿò Ëüþèñ ñàì çà ïèñüìåííûì ñòîëîì,
Âìåñòî òîãî, ÷òîáû ïîéòè è ïîãóëÿòü âäâî¸ì!

3.

Åé, Ãîñïîäè! Åé-åé! Ïîêîéíûé Òîìèê ìîé
Òàê æèâî ìíå ìåíÿ íàïîìèíàë ïîðîé,
Êîãäà áåññìûñëåííî õèòðèë è ïðèòâîðÿëñÿ,
×òî íå ðàññëûøàë îí êîìàíäû è ãîíÿëñÿ
Çà òå÷íîé ñó÷êîþ, áåñíóÿñü è ðåçâÿñü!..
À êîëü ìåòàôîðà ñèÿ äëÿ ãîðäûõ âàñ
Îáèäíîé êàæåòñÿ, òî, çíà÷èò, â òûùó ðàç

4.

Ãëóïåé âû ãëóïûõ ïñîâ è çëåå çëûõ ñîáàê!
Êèíîëîã äîáðûé íàø âàñ íå ñïàñ¸ò íèêàê!
Àç, ñóêèí ñûí, ãîòîâ áåç ñìûñëà è áåç ìåðû
Íà ïîðîæäåíèÿ åõèäíèíû, íà Çâåðÿ
Áàãðÿíîãî îïÿòü ÿðèòüñÿ è áðåõàòü
Ïîñëåäíåé ìîñüêîþ, è ëàÿòü è âèçæàòü,
È òóò æå — Áîæå æ ìîé! — ïîçîðíî õâîñò ïîäæàòü!

* * *

Ðåê áåçóìåö â ñåðäöå ñâî¸ì — “Íåñòü Áîã!”
Ýòîò äîãìàò âîîáùå-òî íå òàê óæ ïëîõ!
׸ðòà ñ äâà òû â áåçóìíîì ñåðäöå íàéä¸øü!
׸ðòà ëûñîãî òàì îáðåò¸øü!
Àõ, áåçóìåö áåäíûé, òàì íåò Åãî,
Íåòó Ïàñòûðÿ äîáðîãî ìîåãî,
Òàì íè êàïåëüêè íåò Åãî!

Ðåê ôèëîñîô â ñåðäöå ñâî¸ì — “Óìåð Áîã!”
Ýòîò òåçèñ âîîáùå-òî íå òàê óæ ïëîõ!
Êàê íè ñòðàííî, íî òóò òû êàê ðàç íå âð¸øü —
Êàê íè ñòðàøíî, íî ýòî íå ëîæü!
Áåäíûé Ôðèäðèõ, ìû ïðàâäà óáèëè Åãî,
Ñõîðîíèëè Ïàñòûðÿ ìîåãî,
È òðè äíÿ ìèð áûë áåç Íåãî!

Ðåê ôåëüäôåáåëü â ñåðäöå ñâî¸ì — “Ñ íàìè Áîã!”
Ýòîò ëîçóíã âîîáùå-òî íå òàê óæ ïëîõ!
Ñ íàìè ðÿäûøêîì, òóòî÷êè, õîøü íå õîøü,
Íèêóäà îò Íåãî íå óéä¸øü!
Áåäíûé êåñàðü, îò ãíåâíîãî âçîðà Åãî,
Îò äåñíèöû Ïàñòûðÿ ìîåãî
Íå ñîêðûòü òåáå íè÷åãî!
Ïóñòü æå â ñåðäöå ñâî¸ì âñÿê ñóùèé áåäíÿê
Âîçîïèò âî ìðàêå ïðèìåðíî òàê:

— Íå ñóäè, íå ñóäè ïî ìîèì ãðåõàì!
Íå ñóäè ïî ãëóïûì ñëîâàì!
Ïàñòûðü äîáðûé, ñíåñè ê ñâîåìó Îòöó
Îáåçóìåâøóþ îâöó!
È õîòü øåðñòè êëîê — âñåãî íè÷åãî —
Ñîõðàíè äëÿ ïðåäâå÷íîé ïðÿæè Åãî
Îò äóðíîãî ðàáà òâîåãî,

Êîðïîðàòèâíûé ïðàçäíèê

Íî âèíîãðàäàðè, óâèäåâøè ñûíà, ñêàçàëè äðóã äðóãó:
ýòî íàñëåäíèê; ïîéä¸ì , óáü¸ì åãî è çàâëàäååì íàñëåäñòâîì åãî.

Ìàòôåÿ 21:38

Âèíîãðàäàðè è âèíîäåëû!
Ñâîáîäíûå òðóæåíèêè ñâîáîäíîãî Âåðòîãðàäà!
Ýâàí — ýâîý!
Çà èñòåêøèé ïåðèîä óðîæàéíîñòü, ê ñîæàëåíèþ, íåñêîëüêî ñíèçèëàñü.
Íåëüçÿ îòðèöàòü è íåêîòîðîãî óõóäøåíèÿ êà÷åñòâåííûõ õàðàêòåðèñòèê
Âïóñêàåìîé íàìè ïðîäóêöèè.
Îòðèöàòåëüíàÿ äèíàìèêà íå ìîæåò íàñ íå òðåâîæèòü, íî —
Ýâàí-ýâîý! —
Âîïðîñ î ïðàâå íà çåìëþ è âîïðîñ î ôîðìå ñîáñòâåííîñòè
Íàêîíåö-òî ïîëîæèòåëüíî ðåøåíû è íàäëåæàùèì îáðàçîì þðèäè÷åñêè îôîðìëåíû,
Åñòü âñå îñíîâàíèÿ íàäåÿòüñÿ —
Ýâàí-ýâîý! —
Íà ïðåîäîëåíèå íåãàòèâíûõ òåíäåíöèé â ñàìîì áëèçêîì áóäóùåì!
Òåïåðü íàêîíåö-òî ìû ñìîæåì ïîñòàâèòü õîçÿéñòâî
Íà íàó÷íîé îñíîâå, ñ ïðèâëå÷åíèåì ñàìûõ ïåðåäîâûõ òåõíîëîãèé!
Îòäåë èííîâàöèé ïîäãîòîâèë óæå öåëûé ðÿä —
Ýâàí-ýâîý! —
Èíòåðåñíåéøèõ ïðåäëîæåíèé! Äëÿ èõ âíåäðåíèÿ
Íàì íåîáõîäèìû, êîíå÷íî æå, êðóïíûå èíâåñòèöèè,
Íî, äàìû è ãîñïîäà, íî òîâàðèùè äîðîãèå,
Óæå äîñòèãíóòà äîãîâîðåííîñòü î ïðîäàæå êîíòðîëüíîãî ïàêåòà àêöèé
Îäíîìó î÷åíü êðåïêîìó õîçÿéñòâåííèêó,
Ñàìîìó êðåïêîìó,
Íàñòîÿùåìó Õîçÿèíó!
À òåïåðü —
Ýâàí ýâîý! —

Ê ñòîëó!

Äðàçíèëêà

Ëó÷åçàðíûé Ëþöèôåð
Ñîâåðøåííî îáíàãëåë!

Íî àðõàíãåë Ìèõàèë
Õóëèãàíñòâî ïðåêðàòèë.

Âîáðàæàëà õâîñò ïîäæàëà
Ê íàì íà çåìëþ óáåæàëà!

Èç íàäìèðíûõ ãîðíèõ ñôåð.
Ê íàì ñâàëèëñÿ Ëþöèôåð.

Íî è ñ íàìè îí îïÿòü
Ñòàë â öàðÿ ãîðû èãðàòü!

Âñåõ ñòîëêíóë è çàíÿë îí
Ñàìûé-ñàìûé âûñøèé òðîí.

Øèøåë-ìûøåë â êíÿçè âûøåë!
“Êòî ìåíÿ ñèëüíåé è âûøå?!

Âûñîêî ñèæó,
Äàëåêî ãëÿæó
Íè åäèíîãî
Âûñøåãî íå íàõîæó!”

Íî íàø¸ëñÿ îäèí
×åëîâå÷åñêèé Ñûí,
Îí ïîäíÿëñÿ ïîâûøå åãî!
Òàê âûñîêî-âûñîêî,
Òàê âûñîêî,
×òî âûøå è íåò íè÷åãî!

Îí ïîäíÿëñÿ
Íà âûñîòó Êðåñòà,
À òåáå íå ïðûãíóòü âûøå õâîñòà,
Ëó÷åçàðíûé, ìÿòåæíûé äóõ,
Ïîâåëèòåëü íàâîçíûõ ìóõ!

Ïîëåòåë
Ëþöèôåð
Ââåðõ òîðìàøêàìè
Âî ïîìîéíóþ ÿìó
ñ êàêàøêàìè!

À êòî ñ íèì ÿêøàåòñÿ,
Òîò ñàì òàê íàçûâàåòñÿ!

* * *

Âïåðâûå ðåá¸íî÷åê òèòüêó ñîñàë.
È æâà÷êó æåâàë ìåäëèòåëüíûé âîë,
È ïðÿäàë ñìåøíûìè óøàìè îñ¸ë,
À ðåá¸íî÷åê òèòüêó ñîñàë.

À ïàïàøà óìà íå ìîã ïðèëîæèòü
×åì âñåõ óãîñòèòü, êóäà ïîñàäèòü,
È æâà÷êó æåâàë ìåäëèòåëüíûé âîë,
È ïðÿäàë ñìåøíûìè óøàìè îñ¸ë,
À ðåá¸íî÷åê òèòüêó ñîñàë.

À Ìàìà íå âèäåëà íè÷åãî
Êðîìå ðîäíîãî Ñûíêà ñâîåãî,
À ïàïàøà óìà íå ìîã ïðèëîæèòü,
×åì âñåõ óãîñòèòü, êóäà ïîñàäèòü.
È æâà÷êó æåâàë ìåäëèòåëüíûé âîë,
È ïðÿäàë ñìåøíûìè óøàìè îñ¸ë,
À ðåá¸íî÷åê òèòüêó ñîñàë.

Ìîõíàòûå øàïêè ñæèìàÿ â ðóêàõ,
Ìóæèêè ñìóù¸ííî òîëêëèñü â äâåðÿõ,
À Ìàìà íå âèäåëà íè÷åãî
Êðîìå ðîäíîãî Ñûíêà ñâîåãî,
À ïàïàøà óìà íå ìîã ïðèëîæèòü,
×åì âñåõ óãîñòèòü, êóäà ïîñàäèòü.
È æâà÷êó æåâàë ìåäëèòåëüíûé âîë,
È ïðÿäàë ñìåøíûìè óøàìè îñ¸ë,
À ðåá¸íî÷åê òèòüêó ñîñàë.

È âîëõâû ñ êëóáàìè ïàðà âîøëè,
Ïîäàðêè ðîæäåñòâåíñêèå âíåñëè,
È, ìîõíàòûå øàïêè ñæèìàÿ â ðóêàõ,
Ìóæèêè ñìóù¸ííî òîëêëèñü â äâåðÿõ,
À Ìàìà íå âèäåëà íè÷åãî
Êðîìå ðîäíîãî Ñûíêà ñâîåãî,
À ïàïàøà óìà íå ìîã ïðèëîæèòü,
×åì âñåõ óãîñòèòü, êóäà ïîñàäèòü,
È æâà÷êó æåâàë ìåäëèòåëüíûé âîë,
È ïðÿäàë ñìåøíûìè óøàìè îñ¸ë,
À ðåá¸íî÷åê òèòüêó ñîñàë.

Õîð àíãåëîâ ïåë â íåáåñíîé äàëè:
“Ñëàâà â âûøíèõ Áîãó è ìèð íà çåìëè!
È â ÷åëîâåöåõ óæå íèêàêîé
âîëè êðîìå áëàãîé!”
È âîëõâû ñ êëóáàìè ïàðà âîøëè,
Ïîäàðêè ðîæäåñòâåíñêèå âíåñëè,
È, ìîõíàòûå øàïêè ñæèìàÿ â ðóêàõ,
Ìóæèêè ñìóù¸ííî òîëêëèñü â äâåðÿõ,
À Ìàìà íå âèäåëà íè÷åãî
Êðîìå ðîäíîãî Ñûíêà ñâîåãî,
À ïàïàøà óìà íå ìîã ïðèëîæèòü,
×åì âñåõ óãîñòèòü, êóäà ïîñàäèòü,
È æâà÷êó æåâàë ìåäëèòåëüíûé âîë,
È ïðÿäàë ñìåøíûìè óøàìè îñ¸ë,
À ðåá¸íî÷åê òèòüêó ñîñàë.

Ñ Äí¸ì Ðîæäåíüÿ Çâåçäà ïîçäðàâëÿëà âñåõ,
Íî íèêòî òîãäà íå ãëÿäåë íàâåðõ,
Õîòü àíãåëû ïåëè â íåáåñíîé äàëè:
“Ñëàâà â âûøíèõ Áîãó è ìèð íà çåìëè!
È â ÷åëîâåöåõ óæå íèêàêîé
Âîëè, êðîìå áëàãîé!”
È âîëõâû ñ êëóáàìè ïàðà âîøëè,
Ïîäàðêè ðîæäåñòâåíñêèå âíåñëè,
È, ìîõíàòûå øàïêè ñæèìàÿ â ðóêàõ,
Ìóæèêè ñìóù¸ííî òîëêëèñü â äâåðÿõ,
À Ìàìà íå âèäåëà íè÷åãî
Êðîìå ðîäíîãî Ñûíêà ñâîåãî,
À ïàïàøà óìà íå ìîã ïðèëîæèòü,
×åì âñåõ óãîñòèòü, êóäà ïîñàäèòü,
È æâà÷êó æåâàë ìåäëèòåëüíûé âîë,
È ïðÿäàë ñìåøíûìè óøàìè îñ¸ë,
À ðåá¸íî÷åê òèòüêó ñîñàë.

À òàì, â Êàðèîòå, ìëàäåíåö äðóãîé
Õâàòàë ãóáàìè ñîñîê òóãîé,
À çà ìîðåì òàì, äàëåêî-äàëåêî
Ãëîòàë ìàòåðèíñêîå ìîëîêî
Òîò, êòî, äîùå÷êó ïðèáèâ íàä êðåñòîì,
Îáúÿâèò Åãî Öàð¸ì!


ÒÈÌÓÐ ÊÈÁÈÐÎÂ
<Ñàïãèð î Êèáèðîâå>
ÕÓÄÎÆÍÈÊÓ ÑÅÌÅÍÓ ÔÀÉÁÈÑÎÂÈ×Ó
 îáùåì-òî íàì íè÷åãî è íå íàäî.
Âñå íàì çàáàâà è âñå íàì îòðàäà.
 îáùåì-òî íàì íè÷åãî è íå íàäî —
òîëüêî á â ïåëüìåííîé íà ëèïêîì ñòîëå
ñîëíöå ãîðåëî è ÷èñòàÿ ðàäîñòü
ïåëà-èãðàëà â ãëàçíîì õðóñòàëå,
ïåëà-èãðàëà
è çàïîìèíàëà
ñîëíöå íà ëèïêîì ñîñåäíåì ñòîëå.
 óêñóñíîé æèæèöå, â ìóòíîé âîäèöå,
â þøêå ïåëüìåííîé, â ñòàêàíå òâîåì
âñå îòðàæàåòñÿ, âñå çîëîòèòñÿ…
Àõ, ýòè ëèöà… À òàì, çà ñòåêëîì,
óëèöà äâèæåòñÿ, äûøèò ñòîëèöà.
Àõ, ýòè ëèöà,
àõ, ýòè ëèöà,
êðîëè÷üè øàïêè, ïåòëèöû ñ ãåðáîì.
Ñîëíöå ôåâðàëüñêîå, çëàÿ êàññèðøà,
äëÿ ôîðòåïüÿíî ñ îðêåñòðîì êîíöåðò
èç ðåïðîäóêòîðà. Äëèííûé è ðûæèé
èùåò ñâîáîäíîãî ìåñòà ñòóäåíò.
Êàê íåðåøèòåëüíî îí çàñòûâàåò
ñ ñèíèì ïîäíîñîì è ùóðèò ãëàçà
Âîò åãî òîëñòàÿ òåòêà òîëêàåò.
Âîò îí êîìïîò íà íåå ïðîëèâàåò.
Ñîëíöå ñèÿåò. Ìîöàðò èãðàåò.
×èñòàÿ ðàäîñòü, çëàòàÿ ñëåçà.
Ñ÷àñòüè÷êî íàøå, êîçà-äåðåçà.
Ãðÿçíàÿ áàáóøêà ãðÿçíîþ òðÿïêîé
ñòîëèê ïðîòåðëà. Äàâàé, äîïèâàé.
Íó è ñìåøíàÿ ó Ñåìóøêè øàïêà!
×òî ïðèöåïèëñÿ òû? Øàïêà êàê øàïêà.
Øàïêà õîðîøàÿ, òåïëàÿ øàïêà…
Óëèöà äâèæåòñÿ, äûøèò òðàìâàé.
 âîçäóõå áëåñê îò ìîðîçà è ïàðà,
èíåé êðàñèâûé íà óðíå ëåæèò.
Ó Ãàñòðîíîìà êàðòîííàÿ òàðà.
Æåíùèíà íà îñòàíîâêå áóð÷èò.
×òî-òî â ëèöå åå, ÷òî-òî âî âçãëÿäå,
â ðåçêèõ ìîðùèíêàõ è â àëîé ïîìàäå,
â ñóìêå çåëåíîé, â ñåäåþùèõ ïðÿäÿõ
æóòêîå åñòü. Îñòàíîâêà ìîë÷èò.
Òîëüêî îäíà ìîëîäåæíàÿ ïàðà
äàâèòñÿ ñìåõîì è ñîëíå÷íûì ïàðîì.
Ëåâêà ãëàçååò. Òðàìâàé äðåáåçæèò.
Êàê âñå çàáàâíî è ôîòîãåíè÷íî —
çÿáêèé óçáåê, ïðûùåâàòûé êóðñàíò,
ìåíò â ïîëóøóáêå âïîëíå ñèìïàòè÷íûé,
æåçë ïîëîñàòûé, ðóìÿíåö êëóáíè÷íûé,
áåëûå êðàãè, ñâèñòîê ýíåðãè÷íûé.
Ñëàâíûé ìîðîçåö, òîâàðèù ñåðæàíò!
Êàê âñå çàáàâíî è êàê âñå òèïè÷íî!
Ñëèøêîì òèïè÷íî. Ïî÷òè ñèìâîëè÷íî.
Ïðîôèëü íà ìåìîðèàëüíîé äîñêå
âàæåí. È ñ ïðîôèëåì àíàëîãè÷íûì
ìèìî ñòàðóõà áðåäåò àñòìàòè÷íî
ñ æèðíîé ñîáàêîþ íà ïîâîäêå.
Êàê âñå çàáàâíî è îáûêíîâåííî.
Âñþäó Ìîñêâà ïðèãëàøàåò ãîñòåé.
Âñþäó ðåêëàìà óêðàñèëà ñòåíû:
ôèëüì «Ïîêàÿíüå» è Ìàëàÿ ñöåíà,
ðÿäîì ôîëüêëîðíûé àíñàìáëü «Áåðåíäåé»
ïîä óïðàâëåíüåì Ñ.Ñ.Ïåäåðñåíà…
 îáùåì-òî íàì, ãîâîðÿ îòêðîâåííî,
ýòîãî õâàòèò âïîëíå. Ïîñòåïåííî
ìû ïðèâûêàåì ê Îò÷èçíå ñâîåé.
Ñêîëüêî îòêðûòèé íàì ÷óäíûõ ãîòîâèò
ïîëäåíü ôåâðàëüñêèé. Òðàìâàé, íàïðèìåð.
×åðíûå êðîíû è ñâåò ñâåòîôîðà.
Äåâóøêà ñ ÷àøêîé â îêîøêå êîíòîðû.
Ñ ðàíöåì ðàñêðûòûì ñêîëüçèò ïèîíåð
â øàïêå ñîëäàòñêîé, ñëåãêà êîñîãëàçûé.
Èç ðàçãîâîðà ñëó÷àéíàÿ ôðàçà.
Ñïèíêà ìèíòàÿ â îòäåëå çàêàçîâ.
Ñ òîðòîì «Ìîñêâè÷êà» ìîðñêîé îôèöåð…
À ñòðîéïëîùàäêà ñóááîòíÿÿ äðåìëåò.
Áèòûé êèðïè÷, ñòåêëîâàòà, ãóäðîí.
È øëàêîáëîêè. È áëåäíûé ãàíäîí
ðÿäîì ñ áûòîâêîé. È â ìåðçëóþ çåìëþ
ñ îñåíè âáèòûé çàðæàâëåííûé ëîì.
Êàáåëü, ïëàêàòû… Ñ êîëîííàìè äîì.
Äîì îôèöåðîâ. Ïàðêåòà áëèñòàíüå
è îòäàëåííûå çâóêè áàÿíà.
Òàì ðåïåòèðóþò òàíåö «Ñâèäàíüå».
Ñòåíäû ñóðîâûå ñìîòðÿò ñî ñòåí.
Áóêîâêè áåëûå èç ïåíîïëàñòà.
Äÿäþøêà Ñýì ñ ñèîíèñòîì çóáàñòûì.
Ïîëèòáþðî ñî ñëåäàìè çàìåí.
À ýëåêòðè÷êè êàëèíèíñêîé òàìáóð
ñ òåìíîé ïóñòîþ áóòûëêîé â óãëó,
ñ òåòêîé è ñ ìàñòåðîì ñïîðòà ïî ñàìáî,
ñ ñîëíöåì, ñàäÿùèìñÿ â êðàñíóþ ìãëó
â ÷èñòîì êðóæî÷êå, ïðîäûøàííîì ìíîþ.
Õîëîäíî, õîëîäíî. Íåáî ðîäíîå.
Íåáî êàêîå-òî, Ñåìà, òàêîå —
ñëîâíî áû â ñåðäöå çàøèëè èãëó,
êàê àëêàøó çàøèâàþò òîðïåäó,
÷òîáû âñåãäà îíà ìó÷èëà íàñ,
÷òîá â ìåøàíèíå ðîäèìîãî áðåäà
âèäåë ãàðìîíèþ ãëàç-âàòåðïàñ,
÷òîáû îò ýòîãî áåäíîãî ñâåòà
çëèëñÿ, ñëåçèëñÿ áû ãëàç íàø àëìàç.
Êóõíÿ â Êîíüêîâî. Óæ âå÷åð ñãóñòèëñÿ.
Ñâåò íå çàæãëè ìû, è ñòûíåò çàêàò.
Êàê îí ó Ëåíû â î÷êàõ îòðàçèëñÿ!
 ñòåêëûøêå êàæäîì — îêíî è çàêàò.
Ìîé ñèëóýò ñ îãîíüêîì ñèãàðåòû.
Íåáî òàêîãî ëèìîííîãî öâåòà.
Êòî ýòî? Âèäèìî, ãîëóáè ýòî
ìèìî ïîäúåìíîãî êðàíà ëåòÿò.
À íà Ââåäåíñêîì íà êëàäáèùå òèõî.
Ñíåã íà êðåñòàõ è íà çâåçäàõ ëåæèò.
Òåíè ëîæàòñÿ. Âîð÷èò ñòîðîæèõà…
À íà Êàçàíñêîì âîêçàëå ÷óâèõó
äåìáåëü ñòðîéáàòñêèé íàïðàñíî êàäðèò.
Îí ïðî Àôãàí çàëèâàåò åé òèõî.
Äåâêà ùåêàñòàÿ õìóðî ìîë÷èò.
Çàïàõ äîíîñèòñÿ èç òóàëåòà.
Ðÿäîì öûãàíêè æóþò êðåì-áðþëå.
Ïîëíûé ìóæ÷èíà, ïðèëè÷íî îäåòûé,
â «Ïðàâäå» ÷èòàåò î âñòðå÷å â Êðåìëå.
Êàê íàì ïðèâûêíóòü ê ðîäèìîé çåìëå?..
Íåò íàì ïðîùåíüÿ. È íåò «Ïîìîðèíà».
Âèäèøü, Ìàðëåíû ñòîÿò, Îêòÿáðèíû
ïëîòíîé òîëïîé ó ãàçåòíîé âèòðèíû
è î òðèäöàòûõ ÷èòàþò ãîäàõ.
Áëåùóò çëàòûìè çóáàìè ãðóçèíû.
Ìàìû â Êàëóãó âåçóò àïåëüñèíû.
×óòü ëè íå äîáåëà âûãîðåë ôëàã
â äàëüíåì Êàáóëå. È â ïüÿíûõ ñëåçàõ
ëåçåò ê ïðèëàâêó ùåðáàòûé ìóæ÷èíà.
È íèêóäà íàì, ïðèÿòåëü, íå äåòüñÿ.
Îáðå÷åíû ìû íà âå÷íîå äåòñòâî,
íà çîëîòóøíîå âå÷íîå äåòñòâî!
Êàê îáàÿòåëüíû — ìÿìëèò ïîýò —
âñå íàøè ãëóïîñòè, äàæå çëîäåéñòâà…
Êàê îáàÿòåëåí äóøêà-ïîýò!
Çðÿ òîëüêî Ïóøêèíà âûáðàë îí ôîíîì!
Ëó÷øå áû Áåðèþ, ëó÷øå áû çîíó,
Áðåæíåâà â Õåëüñèíêè, âîðà â çàêîíå!
Âîò íà òàêîì-òî âîò, ëàïóøêà, ôîíå
ìû îáàÿòåëüíû 70 ëåò!
Áüþò øèçîôðåíèêà îëèãîôðåíû,
âðóò øèçîôðåíèêè îëèãîôðåíó —
âîò îíà, ôîðìóëà íàøåé áåñöåííîé
Ðîäèíû, íàøåé îñîáåííîé ñòàòè!
Çðÿ øåâåëèøü òû ìîçãàìè, ïðèÿòåëü,
çðÿ óëûáàåøüñÿ òàê îòêðîâåííî!
Ñëûøèøü ëè, Ñåìóøêà, êîøêà íåñåòñÿ
ïðÿìî èç äåòñòâà, è áàíêè ãðåìÿò!
Êàê ñêèïèäàð ïîä õâîñòîì åå ææåòñÿ,
êàê õóëèãàíû âäîãîíêó ñâèñòÿò!
Êðèê åå, ñìåøàííûé ñ ïåíèåì Îòñà,
óøè ìîè ìàëîäóøíî õðàíÿò.
È òîëñòîãóáàÿ ðîæà ñåðæàíòà,
äàâøåãî ìíå äîáðîäóøíî ïèíêà,
«Êðèòèêà ÷èñòîãî ðàçóìà» Êàíòà
â òóìáî÷êå áåäíîãî Ìàðàùóêà,
è ïîëóòåìíîé êàïòåðêè òîñêà,
ïîëèòçàíÿòèé âåêà è âåêà,
òîëñòàÿ æîïà æåíû ëåéòåíàíòà…
Çëîáà òðóñëèâàÿ áüåòñÿ â âèñêàõ…
 îáùåì-òî íàì íè÷åãî è íå íàäî…
Ìåíò áåëîáðûñûé ìîé ïàñïîðò ëèñòàåò.
Ñìîòðèò â ãëàçà, à ïîòîì îòïóñêàåò.
Âñå ïî-õîðîøåìó. Çëà íå õâàòàåò.
Õîëîäíî, õîëîäíî. È íà çåìëå
â ãðÿçíîì áóøëàòå âàëÿåòñÿ êòî-òî.
Ïüÿíûé, íàâåðíîå. Íûí÷å ñóááîòà.
Ïüÿíûé, êîíå÷íî. À ëþäè ñ ðàáîòû.
Õîëîäíî ëþäÿì â íåîíîâîé ìãëå.
Ìåðòâûé ëè, ïüÿíûé ëåæèò íà çåìëå.
Ó îòñèäåâøåãî ñðîê ñâîé åâðåÿ
øðàìèê îò ãóá ïðîòÿíóëñÿ ê ñêóëå.
Òîíêàÿ øåÿ,
òîíêàÿ øåÿ,
òàì, ïîä êàøíå, ìîÿ òîíêàÿ øåÿ.
Êàê ÿ ðîäèëñÿ â òàêîì ôåâðàëå?
Êàê æå ðîäèëñÿ ÿ è óìóäðèëñÿ,
êàê ÿ êîëáàñêîé ïî Ñïàññêîé ñêàòèëñÿ
ìåðòâûì ëè, ïüÿíûì ëåæàòü íà çåìëå?
Âèäíî, óìîì íå ïîíÿòü íàì îò÷èçíó.
Âåðèòü â íåå è ïîäàâíî íåëüçÿ.
Áåçóêîðèçíåííî ñòðàøíûå æèçíè
ëåçóò â ãëàçà, îòêðûâàþò ãëàçà!
Ýé, ñóõîäðî÷êà áàðà÷íàÿ, áðûçíè!
Ëåéñÿ íàä öèíêîì, ãðàæäàíñêàÿ òðèçíà!
Ñ÷àñòüè÷êî íàøå, êîçà-äåðåçà,
âøà-ÂÏØà äà êèðçà-áèðþçà,
è íè øèøà, íè ãðîøà, íè àçà
â çâåðîñîâõîçå «Çàðÿ êîììóíèçìà»…
Âîò îíà, æèçíü! Òàê çà÷åì æå, çà÷åì æå?
Ñëóøàé, çà÷åì æå, òû ìîæåøü ñêàçàòü?
Ãäå-òî ïîä Ïåíçîé, äà õîòü è íà Òåìçå,
ãäå áû òî íè áûëî — òîëüêî çà÷åì æå?
Çäðàñòå ïîæàëóéñòà! ×òî æ òóò òåðÿòü?
Âîò îíà, âîò. Íó è ÷òî æ òóò òàêîãî?
×òî òàê öåïëÿåò? Íó âîò æå, ãëÿäè!
Âîò, ïîëþáóéñÿ æå! Ñíîâà — çäîðîâî!
Íàøå âàì ñ êèñòî÷êîé! ×åñòíîå ñëîâî,
÷åðòà êàêîãî æå, õðåíà êàêîãî
èùåì ìû, Ñåìà,
äà ñâèùåì ìû, Ñåìà?
×òî æå îáðÿùåì ìû, ñàì ïîñóäè?
×òî æ ìû áåññîííûå çåíêè òàðàùèì
â îêíà õðóùåâîê, â ôåâðàëüñêóþ ìóòü,
÷òî æå ñêëîíÿåìñÿ ìû íàä ëåæàùèì
ìåðòâûì ëè, ïüÿíûì, ïîä ñíåãîì ëåòÿùèì,
÷òîáû â ãëàçà ðîêîâûå âçãëÿíóòü.
Ýòàê ìû, Ñåìà, òàêîå îáðÿùåì…
Ëó÷øå á óêðûòüñÿ. Ëó÷øå á çàñíóòü.
Ëó÷øå áû íàì ñ ãîëîâîþ óêðûòüñÿ,
ëó÷øå áû ÷àþ ñ âàðåíüåì íàïèòüñÿ,
ëó÷øå áû âîâðåìÿ, Ñåìóøêà, ñìûòüñÿ…
Àõ, ýòè ëèöà… Â òðàìâàå íî÷íîì
òàòóèðîâàííûé äåä ìàòåðèòñÿ.
Ñïèò ïýòýóøíèê. Ãîðèò «Ãàñòðîíîì».
Õîëîäíî, õîëîäíî. Áðîäèò ìèëèöèÿ.
Âîò îíà, æèçíü. Òàê çà÷åì æå, çà÷åì æå?
Ñëóøàé, çà÷åì æå, òû ìîæåøü ñêàçàòü,
â öèíêîâîé âàííî÷êå ëåãêîþ ïåìçîé
ãîëûé ïàöàí, íó ïîäóìàé, çà÷åì æå,
âñå ïðîäîëæàåò èãðàòü äà ïëåñêàòü?
Íà ñîëíöåïåêå
äàëåêî-äàëåêî…
Ýòî ïðèêàæåòå êàê ïîíèìàòü?
Ýòî ñòóïíè ïîãðóæàþòñÿ ñíîâà
â òåïëóþ, òåïëóþ, ìÿãêóþ ïûëü…
×òî æå òû øìûãàåøü, ðåâà-êîðîâà?
×òî æ òû îá ýòîì çàáûòü ïîçàáûë?
×òî æ òóò òàêîãî?
Íè êàïëè òàêîãî.
Íåáûëü êàêàÿ-òî, òåïëàÿ ãèëü.
Íåáî è áîëü îáðàùàþòñÿ â äâîðèê
â ìàëåíüêîé, ñîëíå÷íîé ÀÑÑÐ,
â êðûø ÷åðåïèöó, â øòàêåòíèê çàáîðà,
â òó÷íûé òóòîâíèê, íåâêóñíûé òåïåðü,
â ÷åðíûé òóòîâíèê,
çåëåíûé êðûæîâíèê,
ñ ìàðëåé îò ìóõ ðàñòâîðåííóþ äâåðü.
Ýòî ïîäáðîøåííûé ìÿ÷ ñèíå-êðàñíûé
ïðÿìî íà êëóìáó ñîñåäåé óïàë,
ýòî â êèòàéñêîé ïèæàìå ïðåêðàñíîé
ìóæ òåòè Òàñè íà íàñ íàêðè÷àë.
Ýòî ñîðòèð äåðåâÿííûé ïðîñâå÷åí
ñîëíöåì èþëüñêèì, è ìóõè æóææàò.
Ýòî â áåñåäêå ôàíåðíîé ïîä âå÷åð
øåïîòîì ñòðàøíûì ðàññêàçû çâó÷àò.
Ýòî äëÿ ïàïû ðèñóíêè â êîíâåðòå,
ïüÿíåíüêèé äÿäÿ Ñåðåæà-ñîñåä,
íåäîñòèæèìûé äî ñìåðòè, äî ñìåðòè,
íåäîñòèæèìûé, æåëàííûé äî ñìåðòè
Ñàøêè Õâàëüêîâñêîãî âåëîñèïåä…
Âîò îíà, âîò. Íèêóäà òóò íå äåòüñÿ.
Áóäåøü, êàê ìèëåíüêèé, ýòî ëþáèòü!
Áóäåøü, êàê ïðîêëÿòûé, â ýòî ãëÿäåòüñÿ,
áóäåøü ñòàðàòüñÿ ñîãðåòü è ñîãðåòüñÿ,
ëó÷ ýòîò áåäíûé ïîéìàòü, ñîõðàíèòü!
Ùåëêíè æ íà ïàìÿòü ìíå Ðîäèíó ýòó,
âñþ áåçîòâåòíóþ ýòó ëþáîâü,
ìóçûêó, ìóçûêó, ìóçûêó ýòó,
Çûêèíó ýòó â îêîøêå ëþáîì!
Áåñòîëî÷ü, ñâîëî÷ü, âåëè÷èå ýòî:
Ëåíèí â Ðàçëèâå,
Ãàãàðèí â ðàêåòå,
Àéçåíáåðã â î÷åðåäè çà âèíîì!
Æàëîñòü, è ìàëîñòü, è íåíàâèñòü ýòó:
åëêè ñêåëåò âî äâîðå ïðîõîäíîì,
ê ìåæäóíàðîäíîìó äíþ ñòåíãàçåòó,
ïàìÿòíèê ïàâøèì ñ ðóêîþ âîçäåòîé,
óòðåííèé ëó÷ íàä ïîìîéíûì âåäðîì,
ñåðûé êàðàêóëü îòöîâñêîé ïàïàõè,
äÿäèí ïîðòðåò â áåñêîçûðêå ëèõîé,
â ñòàðîé øêàòóëêå áóìàæêè Ãîññòðàõà
è îáëèãàöèè, ñòàâøèå ïðàõîì,
÷àéíèê âàõòåðøè, òóìàí íàä ðåêîé.
 îáùåì-òî íàì íè÷åãî è íå íàäî.
 îáùåì-òî íàì íè÷åãî è íå íàäî!
 îáùåì-òî íàì íè÷åãî è íå íàäî —
òîëüêî áû, Ãîñïîäè, çàïå÷àòëåòü
ñâåò ýòîò ìåðòâåííûé íàä àâòîñòðàäîé,
êóñò áóçèíû çà îãðàäîé äåòñàäà,
òðåõ àëêàøåé íàä ðå÷íîþ ïðîõëàäîé,
áåëûé áþñòãàëüòåð, ãóáíóþ ïîìàäó
è ïîáåäèòü òàêèì îáðàçîì Ñìåðòü!


Îïóáëèêîâàíî â æóðíàëå:

«Äðóæáà Íàðîäîâ» 2000, ¹2

http://magazines.russ.ru/druzhba/2000/2/aleksan-pr.html

Êíèæíûé ðàçâàë

Íèêîëàé ÀËÅÊÑÀÍÄÐÎÂ

Ðîáêèé Êèáèðîâ, èëè “Íîòàöèè”

“Íîòàöèè” — íîâàÿ êíèãà ñòèõîâ Òèìóðà Êèáèðîâà. Òîíåíüêàÿ. Ïðî÷èòûâàåòñÿ îíà çà ïîë÷àñà. Íî äàæå ýòè ïîë÷àñà ÷òåíèÿ ìîãóò âûçâàòü íåäîóìåíèå ó ÷èòàòåëÿ. Êàæåòñÿ, ÷òî ïðèìèòèâèçì â íåé äîõîäèò äî áîðìîòàíèÿ, äî ìåæäîìåòèé. ×òî îò÷àñòè âåðíî è ñîâïàäàåò ñ àâòîðñêîé óñòàíîâêîé: “… È Ãëàãîëîì ææåì ñåðäöà —/ ÿ ñ ïðîõëàäöåé, òû ñ ëåíöîé/ …Íå ãëàãîëîì äàæå, Þëü,/ ìåæäîìåòüÿìè ñêîðåé…”

Òàê ÷òî íàèáîëåå àäåêâàòíîé îöåíêîé ñáîðíèêà òîæå ìîãëî áû ñ÷èòàòüñÿ ìåæäîìåòèå. Äà è ñàì àâòîð, êàê áû ïîâòîðÿÿ Áëîêà, ïðåäóïðåäèë “êîíöåïòóàëüíîå” ïðî÷òåíèå:

Íåò, òû òîëüêî ïîãëÿäè, êàê îíè êóðàæàòñÿ!
Ëó÷øå íàì èõ îáîéòè, ýòó ìîëîäåæü,
Îòûíòåðïðåòèðóþò — ìàëî íå ïîêàæåòñÿ!
Òàê äåêîíñòðóèðóþò — êîñòåé íå ñîáåðåøü.

Ìîäíûå ïîâåòðèÿ è ìíå íå âñåãäà ïî äóøå, à ñòèõè êèáèðîâñêèå — ïîíðàâèëèñü. Îñòàåòñÿ ïðîñòî ïèñàòü, íå çàáîòÿñü î êîíöåïòóàëüíîñòè è íå äóìàÿ îá îïàñíîñòè âïàñòü â áàíàëüíîñòü.

Íà÷íåì ñ çàãëàâèÿ.  ïåðâóþ î÷åðåäü îíî óêàçûâàåò íà æàíð. “Íîòàöèè” â äàííîì ñëó÷àå íå òîëüêî íðàâîó÷åíèÿ, íî è — ñêîðåå — “çàìåòû”. Ñáîðíèê â ðàâíîé ñòåïåíè çàñòàâëÿåò âñïîìíèòü è “ìàêñèìû”, è äíåâíèêîâûå çàïèñè, õîòÿ âñå-òàêè â áîëüøåé ñòåïåíè ýòî ëèðè÷åñêèé äíåâíèê.

“Íîòàöèè” íàïèñàíû “âî âðåìÿ ïðåáûâàíèÿ àâòîðà íà îñòðîâå Ãîòëàíä ïîä ãîñòåïðèèìíîé êðîâëåé Áàëòèéñêîãî öåíòðà ïèñàòåëåé è ïåðåâîä÷èêîâ”.

Îñòðî⠗ âàæíûé è ñïåöèôè÷åñêèé “ëîêóñ”, ñðàçó æå ïîäðàçóìåâàþùèé îòðåçàííîñòü, îòñòðàíåííîñòü, ïðàçäíîñòü, îòñóòñòâèå ñóåòû, îòäûõ, âîëüíûé îáðàç æèçíè è, êàê ñëåäñòâèå ýòîãî, âîçìîæíîñòü íåçàìóòíåííûì âçîðîì îêèíóòü ìèðîçäàíèå. Îêàçàâøèñü â ñòîðîíå ÷óæîé — àâòîð ñî ñòîðîíû ñìîòðèò íà ñâîþ æèçíü. Îí èñïîëüçóåò ñëó÷àåì ïðåäîñòàâëåííóþ ïàóçó, ÷òîáû ïîíÿòü: êòî ß, çà÷åì ß, ÷òî çíà÷èò âðåìÿ, æèçíü è êàêîé â ýòîì ñìûñë. Ìàëåíüêèé Ñòðàøíûé ñóä. Ïðåäâàðèòåëüíîå ñëóøàíüå äåëà. Âðåìÿ ñîáèðàòü êàìíè.

Ñ ýòîãî âñå è íà÷èíàåòñÿ. “Èíâåíòàðèçàöèîííûé ñîíåò” (áóõãàëòåðñêàÿ ïðîâåðêà ëè÷íîé æèçíè) îòêðûâàåò êíèãó:
Âðåìÿ èòîæèòü òî, ÷òî ïðîæèë,
È ïåðåòðÿõèâàòü òî, ÷òî íàæèë…

Îòäàäèì äîëæíîå îðèãèíàëüíîìó ïðî÷òåíèþ Ìàÿêîâñêîãî, êîòîðûé ñòàíåò îäíèì èç ãåðîå⠓Íîòàöèé”, è ïîéäåì äàëüøå. Äåáåò ñ êðåäèòîì ñîîòíîñÿòñÿ ó Êèáèðîâà ÿâíî íå â ïîëüçó íàêîïëåíèÿ:
ß íè÷åãîøåíüêè íå ïðèóìíîæèë.
À êîå-÷òî ðàñòðàíæèðèë äàæå —

ðå÷ü èäåò î äàðàõ Áîæüèõ, î äàðàõ æèçíè. Çíàìåíèòàÿ åâàíãåëüñêàÿ ïðèò÷à î òàëàíòàõ ïîëó÷àåò ó Êèáèðîâà íåîæèäàííî óòðèðîâàííîå çâó÷àíèå: îí íå ñóìåë ðàñïîðÿäèòüñÿ áîãàòñòâîì — íå òîëüêî ÷òî â äåëî âëîæèòü, íî äàæå ñîõðàíèòü. Íî â îòëè÷èå îò åâàíãåëüñêîãî ðàáîòíèêà, çàêîïàâøåãî ñâîé òàëàíò â çåìëþ, Êèáèðîâ íå ãîâîðèò Õîçÿèíó: “Òû æíåøü, ãäå íå ñåÿë…” Íàïðîòèâ, îí ñìèðåíåí è ïå÷àëåí, îòòîãî ÷òî íåðàäèâî îáîøåëñÿ ñ äàðîâàííûì åìó:

Ñëèøêîì òû ìíîãî âðó÷èë ìíå, Áîæå,
Êîå-÷òî ÿ óáåðåã îò êðàæè.
Ìîëüþ ïî÷èêàíî ìíîãî âñå æå.
Âçûñêàíî áóäåò çà âñå ïðîïàæè.

Êèáèðîâ âîîáùå îñîáûé ðàáîòíèê, äåÿòåëüíîñòü åãî ñâîåîáðàçíàÿ è ïëîäû åå ñïåöèôè÷åñêèå:
ß îêîëà÷èâàë ÷åñòíî ãðóøè —
âîò ñóõîôðóêòû! Îíè íå õóæå,
÷åì ïëîäû ïðîñâåùåíüÿ òå æå…

Ìîæíî ñêàçàòü, ÷òî ïëîäû áåçäåëüÿ (åñëè áåç çàòåé ïåðåâåñòè âûðàæåíèå “îêîëà÷èâàòü ãðóøè”) — êîíöåíòðèðîâàííûé èòîã äåÿòåëüíîñòè (òî åñòü ïîýòè÷åñêèé òðóä, âûñóøåííûé, ñæàòûé äî “íîòàöèé”). Ýòî è åñòü òî, ÷òî ïîýò “íàæèë”, ÷òî áëàãîïðèîáðåòåíî, ÷òî íå õóæå îïûòà è øêîëüíûõ çíàíèé. Äàæå ëó÷øå: “ëó÷øå õðàíÿòñÿ îíè ê òîìó æå”. È ôèíàë — êàê ïîñëåäíåå îïðàâäàíèå ñåáÿ:

Ïóñòü ÿ õàëàòåí áûë è íåáðåæåí —
áåðåæåí âñå æå è äàæå íåæåí.

Ñëàâíûå ñòðî÷êè. Ðàñòðàíæèðèâàíèå æèçíåííûõ äàðîâ îêàçûâàåòñÿ âñå æå áåðåæëèâîñòüþ (ïðàâäà, ñ íåêîòîðûìè èçúÿíàìè: õàëàòíîñòüþ è íåáðåæíîñòüþ). Ê ýòîìó äîáàâëÿåòñÿ åùå îäíà òðîãàòåëüíàÿ ÷åðòà — íåæíîñòü. Èíûìè ñëîâàìè, áåðåæíîå è íåæíîå îòíîøåíèå ê ìèðó, ê æèçíè îïðàâäûâàåò “ãðóøåîêîëà÷èâàíüå” è ýêçèñòåíöèàëüíóþ áåñïå÷íîñòü.

Ñîíåò ñòîèëî ïðî÷åñòü âíèìàòåëüíî. Âî-ïåðâûõ, ïîòîìó, ÷òî åãî ìîæíî ðàñöåíèâàòü êàê ïðåäèñëîâèå, âñòóïëåíèå, çàâÿçêó ñþæåòà, òåì è ìîòèâîâ (“ïåðåòðÿõèâàíèå” ñîáñòâåíííîé æèçíè, ãðóñòíîå îñîçíàíèå ñêîðî è áåñöåëüíî ðàñòðà÷åííûõ ëåò, àïîëîãèÿ ïîýòè÷åñêîãî òðóäà è ïðî÷åå), êîòîðûå áóäóò ðàçâèâàòüñÿ â äàëüíåéøåì è ïîòÿíóò çà ñîáîé äðóãèå: êîíåö âåêà, ñìûñë æèçíè, ëþáîâü, ñìåðòü è ò.ä. Âî-âòîðûõ, â ñîíåòå äàíû ÷åðòû íîâîé êèáèðîâñêîé ïîýòèêè, ãäå íàðî÷èòàÿ íåáðåæíîñòü ïðèçâàíà çàêàìóôëèðîâàòü ñòåñíÿþùóþñÿ çíà÷èòåëüíîñòü è ñåðüåçíîñòü; íàìåðåííûé îòêàç îò ïàôîñà, “õàëàòíîñòü” ôîðìû îêàçûâàþòñÿ ñïîñîáîì ãîâîðèòü î âàæíîì è “âûñîêîì”.

Íà÷àëî, íåñìîòðÿ íà ðàñêîâàííûé, “äîìàøíèé” òîí, ïîëó÷èëîñü âñå-òàêè ñåðüåçíûì. Õîòÿ áû èç-çà ñòðîãîé ñîíåòíîé ôîðìû. Ñòðîãîñòè Êèáèðîâ ïóãàåòñÿ (ñêàçàë — è èñïóãàëñÿ, çàðîáåë). È â ñëåäóþùåì ñòèõîòâîðåíèè ñðàçó æå ïîñòàðàëñÿ èçâèíèòüñÿ, ñïðÿòàòüñÿ, â ñìóùåíèè óéòè. Âðîäå êàê îí òóò è íè ïðè ÷åì, è ãîâîðèò-òî íå ñàì, à ëèøü ïîìîãàåò çâó÷àòü ñëîâàì äðóãèõ: “…íå ñî÷èíèòåëü ÿ, à èñïîëíèòåëü, / äàæå íå ëàáóõ, à ñêðîìíûé ëþáèòåëü…”

Êèáèðîâ îòâîäèò ñåáå ðîëü àêêîìïàíèàòîðà. Ïîþò äðóãèå, à îí íàñâèñòûâàåò. Íî ýòî âñå îò ñêðîìíîñòè. È ÷òîáû öèòàòû è àëëþçèè íå ñìóùàëè.

Èäåì äàëüøå. Ê äåêîðàöèè ÷èòàòåëü óæå ãîòî⠗ ýòî øâåäñêèé îñòðîâ Ãîòëàíä. Òåïåðü îí îáðåòàåò âèäèìûå î÷åðòàíèÿ, íî îñòàåòñÿ äåêîðàöèåé, òî åñòü ðàìîé, îáðàìëåíèåì. ×óæîå, îòñòðàíåííîå, îñòðîâíîå — îòòåíÿþùåå ëè÷íîå, èíòèìíîå, äîìàøíåå. Ïðåêðàñíîå äàë¸êî, èç êîòîðîãî ëåã÷å ñìîòðåòü íà ðîäíûå ïåíàòû. Êîðî÷å ãîâîðÿ, ñèòóàöèÿ Ãîãîëÿ. È îáðàùåíèå ê ðîäíûì ïåíàòàì (âìåñòå ñ Èòàëèåé è âûíåñåííûì çà ñêîáêè Ãîãîëåì) íå çàìåäëÿåò ïîÿâèòüñÿ. “Ïèñüìî Ñàøå ñ îñòðîâà Ãîòëàíä”. Ýïèãðàô: “Ïàï, äà ÿ Ðîññèþ ëþáëþ… íî ëó÷øå áû îíà áûëà êàê Èòàëèÿ. À. Ò. Çàïîåâà”.

Íàçâàíèå ñòèõîòâîðåíèÿ âêóïå ñ ýïèãðàôîì çàäàþò áîãàòåéøèé êîíòåêñò. Âî-ïåðâûõ, ëèøíèé ðàç çàñòàâëÿþò âñïîìíèòü Íèêîëàÿ Âàñèëüåâè÷à. Âî-âòîðûõ (÷òî ñâÿçàíî ñ âî-ïåðâûõ), ïîäãîòàâëèâàþò íàçèäàòåëüíûé ôèíàë (“Âîò òû õî÷åøü, ÷òîá Ðîññèÿ / êàê Èòàëèÿ áûëà — / ÿ æ õî÷ó, ÷òîá òû ñïåñèâîé / ðóñîôîáêîé íå ðîñëà”) — âñå-òàêè îòåö ïèøåò äî÷åðè. Â-òðåòüèõ, îòñûëàþò ÷èòàòåëÿ ê íàçâàíèþ êíèãè “Íîòàöèè”. Â-÷åòâåðòûõ, íàìå÷àþò äåòñêóþ òåìó (äåòñòâî, äåòñêàÿ ëèòåðàòóðà, äåòñêîå âîñïðèÿòèå, ðå÷ü ðåáåíêà èëè äåòñêèé ëåïåò è ïðî÷., âïëîòü äî “áóäüòå, êàê äåòè”). Â-ïÿòûõ, ðàçâèâàþò ìîòèâû, îò÷àñòè óæå íàçâàííûå: îñòðîâ (à ïîòîìó è ìîðå), ÷óæáèíà, îäèíî÷åñòâî èëè èçîëÿöèÿ, ïèñüìî (ýïèñòîëÿðíûé æàíð êàê òàêîâîé, ñàìî ïèñàíèå, ñî÷èíèòåëüñòâî, òâîð÷åñòâî). È âñå ýòî â ðàçíûõ ñî÷åòàíèÿõ çâó÷èò è ïåðåëèâàåòñÿ:
Ïîçäíÿ íî÷åíüêà. Íå ñïèòñÿ.
×åðíîâèê â äîñàäå ðâó.

Çíà÷èò, è íå ïèøåòñÿ. Âïðî÷åì, âàæíî íå ýòî, à ñàì ôàêò óïîìèíàíèÿ ÷åðíîâèêà (ïðèìèòèâèçì äîñòèãàåòñÿ ñ óñèëèåì). Íàïèñàâ ýòè ñòðîêè, Êèáèðîâ, êîíå÷íî æå, íå ìîã íå çàñìóùàòüñÿ. È òâîð÷åñêóþ íî÷ü óðàâíîâåñèë ãðàôîìàíñêèì (ïðèãîâñêèì) äíåì (“è, êàê Äìèòðèé Àëåêñàíû÷, êàæäûé äåíü ñòèøêè ïèøó”). Êñòàòè, ÷åðíîâèê â êíèãå òîæå âñòðåòèòñÿ, âîïëîòèâøèñü ⠓×åðíîâèê îòâåòà Þ. Ô. Ãóãîëåâó” (ïðîìåæóòî÷íûé ôèíàë êíèãè):
Öåëûé ìåñÿö, êàê ñèíèöà,
òèõî çà ìîðåì æèâó.

Êàê õîðîøî! È ìîðå, è ÷óæáèíà, è òèøèíà, è óåäèíåíèå. È Ïóøêèí, ðàçóìååòñÿ, êàê æå áåç íåãî!

Äàëåå, îñòàâëÿÿ â ñòîðîíå ðîññèé-ñêóþ àêòóàëüíîñòü, ÎÐÒ, ÍÒÂ, ×óáàéñà è Áàðäþæó, îòìåòèì óñòîé÷èâûå ïðèçíàêè Ãîòëàíäà: ñîñíû, ëåáåäè, îáíàæåííûå óòåñû, êîòîðûå çàòåì âûçîâóò òåíü Ôðåéäà:
…Ñòðàøíî ãëàçà ìíå îòêðûòü —
êóäà íè ïîñìîòðèøü — ñòîèò è òîð÷èò,
òîïîðùèòñÿ, âûñèòñÿ!.. Èëè íàïðîòè⠗
òî ÿìà, òî äûðêà, òî ïðîïàñòü!

Êîøìàð.

Ïî-ìîåìó, äîâîëüíî óáåäèòåëüíî íàðèñîâàííûé ìèð — ãëàçàìè “âåíñêîãî øàðëàòàíà”. Ôðåéä ó Êèáèðîâà, ìåæäó ïðî÷èì, ïî÷òè áëèçíåö Íèöøå. Âî âñÿêîì ñëó÷àå, èäåò ñ íèì ðóêà îá ðóêó. Íî ýòî òàê, ê ñëîâó.

Âîçâðàùàÿñü ê “Ïèñüìó…”, îòìåòèì è Ñíóñìóìðèêà êàê çíàê “Ìóìè-òðîëëåé”, ñ êîòîðûìè ÷èòàòåëü åùå ñòîëêíåòñÿ, è äàíü “Áàëòèêå ñåäîé” (òî åñòü Ñêàíäèíàâèè). Ïîêà æå Ñíóñìóìðèê ïðîòèâîïîñòàâëÿåòñÿ ×àéëüä Ãàðîëüäó, ïîÿâèâøåìóñÿ âðîäå áû ñëó÷àéíî, îäíàêî è âïîëíå (òåìàòè÷åñêè-àññîöèàòèâíî) îïðàâäàííî. À ñïóñòÿ íåñêîëüêî ñòðîô Êèáèðîâ ïðèçíàåòñÿ, ÷òî ÷èòàåò “ñòàðûé àíãëèéñêèé ðîìàí”. ×èòàåò ñî ñëîâàðåì. Ýòî íå ñòîëüêî ÷åñòíîñòü, ñêîëüêî âñå òå æå êèáèðîâñêèå ðîáîñòü è ñòåñíåíèå.

Ýêñïîçèöèÿ çàâåðøåíà, è äàëåå îò ñòèõîòâîðåíèÿ ê ñòèõîòâîðåíèþ âûñòðàèâàåòñÿ ïîâåñòâîâàíèå “Íîòàöèé”. Ñþæåò ñáîðíèêà — ëèðè÷åñêîå ðàçâèòèå ìûñëè, òî÷íåå äàæå — ðàçìûøëåíèé. Ïîñòîÿííàÿ ïåðåêëè÷êà òåì è ìîòèâîâ ñîçäàåò íàððàòèâíîå åäèíñòâî, ñòèõî-òâîðåíèÿ, íå òåðÿÿ ñàìîñòîÿòåëüíîñòè, ñêëàäûâàþòñÿ â åäèíûé òåêñò. Âïðî÷åì, àâòîíîìíîñòü, çàìêíóòîñòü, ñàìîäîñòàòî÷íîñòü îòäåëüíûõ ñòèõîâ êàê ðàç è îñëàáëÿþòñÿ. Óâåëè÷èâàåòñÿ èõ çàâèñèìîñòü îò îáùåãî êîíòåêñòà. È îò áëèæàéøåãî ñîñåäñòâà. Ñòèõîòâîðåíèÿ êàê áóäòî êîììåíòèðóþò, äîïîëíÿþò äðóã äðóãà, ïðîÿñíÿþò ñìûñë. Íàïðèìåð, ïîä çàãëàâèåì “Íîâîñòè” Êèáèðîâ ïîìåùàåò ñëåäóþùåå ÷åòâåðîñòèøèå:

Âçâåéòåñü, ñîêîëû, îðëàìè!
Ïîëíî ãîðå ãîðåâàòü!!
Íàìèáèÿ ñ íàìè!!!
Îïÿòü.

Îíî, êîíå÷íî, è ñàìî ïî ñåáå çàìå÷àòåëüíî (÷åãî ñòîèò õîòÿ áû íàðàñòàíèå âîñêëèöàòåëüíûõ çíàêîâ, îáðûâàþùååñÿ òî÷êîé, ñìåíà îäíîé èíòîíàöèè — äðóãîé). Îäíàêî ñìûñë ýòîé ëàêîíè÷íîé ïîýòè÷åñêîé ðåàêöèè íà ïîëèòè÷åñêóþ àêòóàëüíîñòü ñòàíîâèòñÿ åùå áîëåå î÷åâèäåí èç ñëåäóþùåãî çà “Íîâîñòÿìè” ñòèõîòâîðåíèÿ:

Ðàçîãíàòü áû âñå íàðîäû,
÷òîá îñòàëèñü òîëüêî ëþäè,
ïóñòü óáëþäêè è óðîäû,
íî áåç ýòèõ ñëîâîáëóäèé,

íî áåç ýòèõ âîò âåëè÷èé,
áåç áðÿöàíèé-âîñêëèöàíèé.
Ìîæåò áûòü, âåñòè ïðèëè÷íåé
ìû ñåáÿ íåìíîãî ñòàíåì?

Ñòðàøíî ïóñòü è îäèíîêî,
ïóñòü ïóñòûííî è ïîñòûëî —
òîëüêî áû áåç ÷óâñòâà ëîêòÿ,
áåç äûõàíèÿ â çàòûëîê.

Ìûñëü (ìûñëü-÷óâñòâî) äåëàåò êðóã, ïåòëþ. Âíà÷àëå (⠓Íîâîñòÿõ”) ïàðîäèðóåò, ïåðåäðàçíèâàåò äåðæàâíóþ ðèòîðèêó. Çàòåì â äâóõ ÷åòâåðîñòèøèÿõ ñëåäóþùåãî ñòèõîòâîðåíèÿ äàåòñÿ ýìîöèîíàëüíàÿ îöåíêà: ñïåðâà îáùåãî õàðàêòåðà, òî åñòü îáðàùåííàÿ êî âñåìó ìèðó (“ðàçîãíàòü áû âñå íàðîäû…”), ïîòîì óæå áîëåå ïðèáëèæåííàÿ ê ñåáå (à ïîòîìó è ïîÿâëÿåòñÿ “Ìû”). Íàêîíåö, çàêëþ÷èòåëüíûå ÷åòûðå ñòðîêè — ýòî óæå ïðîñòî ïåðåæèâàíèÿ îäèíîêîãî ß, íå ñëèøêîì êîìôîðòíî ñåáÿ ÷óâñòâóþùåãî â ìèðå, áîÿùåãîñÿ ýíòóçèàçìà òîëïû. Ýòî óæå íîâàÿ òåìà: ÷åëîâåê, îãðàæäàþùèé ñåáÿ îò òüìû è ïîøëîñòè âíåøíåãî ìèðà, — è ïåðåõîä ê ñëåäóþùåìó ñòèõîòâîðåíèþ “Èç Âàëüòåðà Ñêîòòà”:
Ïàïèðîñíûé äûì êëóáèòñÿ.
Çà îêíîì — áåç ïåðåìåí…
Çäðàâûé ñìûñë ìîé, áåäíûé ðûöàðü,
íå ïîêèíü ìåíÿ âî òüìå!..

Ïîòîê ðàçìûøëåíèé îïðåäåëÿåò ðàçâèòèå ñþæåòà. Êàæäîå ñòèõîòâîðåíèå ôèêñèðóåò íàáëþäåíèå, âïå÷àòëåíèå, ìûñëü. Ñòèõîòâîðåíèÿ — êàê òî÷êè, “îñòðîâêè”, è îò îñòðîâà ê îñòðîâó ïåðåêèäûâàåòñÿ öåïü àññîöèàöèé. Òåì ñàìûì äîñòèãàåòñÿ íåïðåðûâíîñòü äâèæåíèÿ, íå ëèíåéíîãî, à âåñüìà ïðèõîòëèâîãî, ñ ïîâòîðåíèÿìè, âîçâðàùåíèÿìè, ïåðåïåâàìè óæå ñêàçàííîãî. ×èòàòåëü ñëåäèò çà ñìåíîé âïå÷àòëåíèé, çà èãðîé àññîöèàöèé, ñîçäàíèåì çàòåéëèâîãî ðèñóíêà ïîýòè÷åñêîé ìûñëè. Íî ïðè ýòîì îí íàõîäèòñÿ â çàìêíóòîì òåìàòè÷åñêîì êðóãó.

Ñêàæåì, àâòîð ñîçåðöàåò ìîðñêîé ïåéçàæ. Êàê îïèñàòü ìîðå? Áîã åãî çíàåò! Âåðòÿòñÿ êàêèå-òî ñëîâà, çâóêè, ðèôìû (“Ñïîðÿ, è âòîðÿ, è ñ ÷åì-òî âî âçîðå?/ Âñêîðå? Íå âñêîðå?.. Êàêîé åùå Áîðÿ?!”). Ïåðå÷åíü ïðèâû÷íûõ øòàìïîâ è áàíàëüíîñòåé, îòðûæêà ïîýòè÷åñêîãî îïûòà ïîêîëåíèé. Ïîèñê ñëîâà òàê è çàâåðøàåòñÿ íè÷åì, òî åñòü ïðèíöèïèàëüíûì îòêàçîì îò èçîáðàæåíèÿ:

Æàëü, îïèñàòü íàì åãî íå äàíî.
Çàïðåùåíî.

Îäíàêî, íåñìîòðÿ íà ñòîëü êàòåãîðè÷íîå âûñêàçûâàíèå, òåìà ýòèì íå èñ÷åðïûâàåòñÿ è âíîâü âîçíèêàåò ñïóñòÿ íåêîòîðîå âðåìÿ:
Ìîðå ñâåðêàåò.
×àéêè ëåòàþò.
À ÿ î ìåòàôîðàõ ðàññóæäàþ.

Êèáèðîâ êàê áóäòî îáúÿñíÿåò, ïî÷åìó “çàïðåùåíî” èçîáðàæåíèå ìîðÿ. Ìåòàôîðû èëè ëîæíû è ïðåòåíöèîçíû:

ïîìíþ ïèñàë Âîçíåñåíñêèé À. À.,
÷òî ÷àéêà, ìîë, ïëàâêè Áîãà.
Âî êàê!..
À ÿ âîò ñìîòðþ ñïåöèàëüíî —
íè÷óòü íå ïîõîæå…

Ðàâíî êàê
è ìîðå íå ïîõîæå íà “ñâàëêó âåëîñèïåäíûõ
ðóëåé”,

êàê íàì âïàðèâàë Ïàðùèêîâ… —

èëè æå õðåñòîìàòèéíî-ïîøëû — “ìîðå ñìåÿëîñü”.

Íî è ýòî åùå íå âñå. Îáîñíîâàâ çàïðåò, Êèáèðîâ ðîáêî ïûòàåòñÿ åãî íàðóøèòü, îòêàçàâøèñü îò ïîýòè÷åñêîãî îïèñàíèÿ, ìåòàôîð è ïîýòè÷åñêîé ýêñöåíòðèêè:

Ìîæíî, ÿ âñå æå ñêàæó —
íà çàêàòå
â ìîðå ìåðöàþùåì òèõî
çàñòûâøèå ëåáåäè.
Öåëàÿ ñòàÿ.
ß çíàþ,
ïîøëî, êîíå÷íî æå! —
íî òû ïðåäñòàâü òîëüêî —
ñîëíöå ñàäèòñÿ,
ïëåùåòñÿ òèõîíüêî ìîðå,
è öåëàÿ ñòàÿ!!

Çàêàò, ìîðå, ëåáåäè. Êðàñèâàÿ êàðòèíêà. Êàê åå íàðèñîâàòü, íå èñïîõàáèâ áàíàëüíîñòüþ, âû÷óðíîñòüþ. Ïðîñòî ñêàçàòü — ìîðå, çàêàò è ñòàÿ ëåáåäåé, çàðàíåå èçâèíèâøèñü (“ìîæíî, ÿ âñå æå ñêàæó”) è ïðèçíàâ äàæå ïîøëîñòü êàðòèíêè (â ñëîâå). Íî âïå÷àòëåíèå îò ýòîãî íå ñòàíîâèòñÿ ïîøëûì. Íàîáîðîò, òîëüêî òîãäà, — ïðèíÿâ âî âíèìàíèå èðîíè÷íóþ óõìûëêó è íå âîçðàæàÿ, — è ìîæíî ïðîáèòüñÿ ê ÷èñòîìó âîñïðèÿòèþ.

Ýòî òîëüêî îäèí, íî äàëåêî íå åäèíñòâåííûé, èç ñêâîçíûõ ìîòèâî⠓Íîòàöèé”. ×èòàòåëü ñëåäèò çà àññîöèàòèâíûì ïåðåõîäîì îäíîãî ñòèõîòâîðåíèÿ â äðóãîå è, êðîìå òîãî, âèäèò, êàê, ïî õîäó ñþæåòà, íàêëàäûâàÿñü äðóã íà äðóãà, óñëîæíÿÿñü, ïðèîáðåòàÿ äðóãîå çâó÷àíèå, ðàçâèâàþòñÿ íàìå÷åííûå òåìû.  ôèíàëå êíèãè èõ ïðè÷óäëèâîå ïåðåïëåòåíèå âíîâü çàâÿçûâàåòñÿ â åäèíûé óçåë, ñîáèðàåòñÿ â îäíîì ñòèõîòâîðåíèè, ñâîåîáðàçíîì ýïèëîãå — “Îòâåòå Þ. Ô. Ãóãîëåâó”:

…Òåìû çàäàíû óæå:
— ïîëîâàÿ æèçíü ìóæ÷èí
íà ïîñëåäíåì ðóáåæå
— Áîæåñòâî èëü àáñîëþò,
êàê åãî ïîä÷àñ çîâóò
— â ÷åì ñìûñë æèçíè, ò.å. êàê
èñõèòðèòüñÿ íàì ñ òîáîé
ïðîøìûãíóòü ñêâîçü ýòîò ìðàê
ê ýòîé áåçäíå ãîëóáîé
— äðóæáà, ñëóæáà, òî äà ñå,
ñëîâîì, îñòàëüíîå âñå…

Äîáàâèì ê ýòîìó öèòàòû, àëëþçèè (êñòàòè, îòêðûâøèñü Ìàÿêîâñêèì: “âðåìÿ èòîæèòü òî, ÷òî ïðîæèë”, — êíèãà Ìàÿêîâñêèì è çàâåðøàåòñÿ: “Æèòü! — è íèêàêèõ ãâîçäåé! — / âîò íàø ëîçóíã! À ñâåòèòü / Ìàÿêîâñêèé-äóðàëåé / ïóñòü óæ áóäåò, òàê è áûòü”), èñïîëüçîâàíèå õðåñòîìàòèéíûõ ðèòìîâ è îáðàçîâ, âñåé ðóññêîé ïîýòè÷åñêîé òðàäèöèè, ïîäñïóäíîå ðàçâèòèå ñêàíäèíàâñêîé òåìû (Òóâå ßíñîí, Ñåëüìà Ëàãåðë¸ô) è ïðî÷àÿ è ïðî÷àÿ.  ðåçóëüòàòå — ïðè âíåøíåé ïðîñòîòå, ïîðîé áàíàëüíîñòè ÿçûêà è íàðî÷èòîãî ïðèìèòèâèçìà â ïîñòðîåíèè ñòèõîòâîðåíèé, âíåøíåé íåïðèòÿçàòåëüíîñòè è îòêðîâåííîãî îòêàçà îò ïðåòåíçèé — ïåðåä ÷èòàòåëåì âîçäâèãàåòñÿ ïðè÷óäëèâîå çäàíèå. Òîëüêî ïðè ïåðâîì, áåãëîì è íåâíèìàòåëüíîì âçãëÿäå îíî ìîæåò ïîêàçàòüñÿ íàñïåõ è íåðÿøëèâî ñðóáëåííîé èçáîé. Íî ñòîèò ïðèñòàëüíåå ïðèñìîòðåòüñÿ, êàê ñòàíåò çàìåòåí çàòåéëèâûé äåêîð è òîíêàÿ ðåçüáà.

Êèáèðîâñêàÿ îïðåäåëåííîñòü îáìàí÷èâà. Îíà òîëüêî ñòàðàåòñÿ áûòü äåòñêè íåïîñðåäñòâåííîé, òî÷íåå — àâòîð ìå÷òàåò î íàèâíîñòè: “Òîëüêî äåòñêèå êíèæêè ÷èòàòü! / Íåò, áóêâàëüíî — íå “Àäó” ñ “Óëèññîì”, / à, ê ïðèìåðó, “Âîëøåáíóþ çèìó â Ìóìè-äîëå”… / À åñëè á åùå è ïèñàòü!..” Àâòîð, êîíå÷íî, ìîæåò èçîáðàæàòü ñåáÿ Ñíóñìóìðèêîì, íî ïîêàçàòåëüíî, ÷òî äåòñêèå êíèæêè ðîæäàþòñÿ èç Ìàíäåëüøòàìà, äà åùå â îêðóæåíèè Äæîéñà è Íàáîêîâà. Çíàìåíàòåëüíà è ïîñëåäíÿÿ ñòðîêà — ñëàäêèé ìå÷òàòåëüíûé âçäîõ î íàèâíîñòè â òâîð÷åñòâå, ïðåîäîëåâøåé ñëîæíîñòü, à òàêæå “èíòåëëåêòóàëüíîñòü”, “ïîñòìîäåðíèçì” è “äåñòðóêòèâèçì”, íèöøåàíñòâî è ôðåéäèçì, èðîíèþ è ñêåïñèñ, ïîøëîñòü óãîëîâíóþ è îôèöèîçíóþ, î êîòîðûõ òàê èëè èíà÷å ãîâîðèòñÿ ⠓Íîòàöèÿõ”.

 òîì-òî è ïàðàäîêñ, ÷òî íåâîçìîæåí ïðîñòîé è íàèâíûé âçãëÿä íà âðîäå áû ïðîñòî è íàèâíî íàïèñàííóþ êíèæêó Êèáèðîâà. Èìåííî âðîäå áû. Êèáèðîâ ïñåâäîäîñòóïåí. Ýòî íå îïðîùåíèå, íå ðóññîèçì, íå ñòèëèçàöèÿ ñêàçîê è ðàññêàçîâ äëÿ äåòåé ãðàôà Ë. Í. Òîëñòîãî, îò êîòîðîãî Êèáèðîâ ñòîëü æå äàëåê, êàê Ôèëèïïîê îò Ñíóñìóìðèêà. Êèáèðîâ íå ïåðå÷åðêèâàåò êóëüòóðíîé òðàäèöèè, íî ïûòàåòñÿ îñâîáîäèòüñÿ îò øòàìïîâ è îáùèõ ìåñò, íå òîëüêî ïåðåñòàâøèõ áûòü îòêðîâåíèÿìè, íî èç îïîð ïðåâðàòèâøèõñÿ â øîðû. Êóëüòóðà ýòîãî ðîäà íå ïðîÿñíÿåò, à çàòåìíÿåò âçãëÿä íà ìèð, îãðóáëÿåò ñëóõ, òî åñòü ñòàíîâèòñÿ ñðîäíè íåâåæåñòâó. Äóøåâíàÿ ãðóáîñòü, ãëóõîòà ïîçâîëÿþò æèòü â áåçìÿòåæíîé, íî îïàñíîé èëëþçèè. À âîò ÷óòêîå óõî è “íåæíàÿ” äóøà ÿâñòâåííî ðàçëè÷àþò “ìåòàôèçè÷åñêèé óæàñ”, íàðàñòàþùèé â ìèðå:
Ïëîõî. Âñå î÷åíü ïëîõî.
À â îáùåì-òî äàæå õóæå.
Íî âû âåäü íå ÷óåòå, ëîõè,
ìåòàôèçè÷åñêèé óæàñ.

Ñòðàõ ýêçèñòåíöèàëüíûé,
õîëîä òðàíñöåíäåíòàëüíûé —
âñå âàì ïî áàðàáàíó,
âñå âàì, êîçëàì, íîðìàëüíî.

ß æå òàêîé âîò íåæíûé,
òàêîé âîò ÿ áåçóòåøíûé —
ïðÿìî âèáðèðóþ, ãëÿäÿ,
êàê ðàçâåðçàþòñÿ áåçäíû…

Ïðàâäà, ñòèõîòâîðåíèå íàçûâàåòñÿ “Âîðîíà è êîçëû”, ïîýòîìó ïðîðî÷åñêèå îòêðîâåíèÿ îò÷àñòè çâó÷àò êàê âîðîíüå êàðêàíüå. Êàòåãîðè÷íîñòè, êàê óæå îòìå÷àëîñü, Êèáèðîâ èçáåãàåò.

Åñëè óãîäíî, ýòî è åñòü âåäóùàÿ ÷åðòà åãî ïîýòèêè — äåêëàðèðîâàííàÿ çàñòåí÷èâîñòü, íåæíîñòü, ÷óòêîñòü è ðàíèìîñòü, ïî÷òè ñòðàõ ïåðåä ñëîâîì, â êîòîðîì ñòîëüêî îïàñíîñòåé, êîòîðîå ïîáûâàëî â ñòîëüêèõ óñòàõ, îáðîñëî ñòîëüêèìè ñìûñëàìè. Ëó÷øå — ïî÷òè íå ãîâîðèòü. “Ïî÷òè”, ïîñêîëüêó ìîë÷àíèå è ìû÷àíèå, øåïîò è ðîáêîå äûõàíüå òîæå êóëüòóðîé îñâîåíû. Îñòàåòñÿ óçåíüêàÿ òðîïèíêà, ïî êîòîðîé, æàëóÿñü íà ëåíü è áåñöåëüíî ïðîæèòûå ãîäû, òèõî è îñòîðîæíî, ïóãàÿñü, ñòåñíÿÿñü è çàæìóðèâàÿ ãëàçà, — íî ïðè ýòîì ñ óäèâèòåëüíîé ëîâêîñòüþ — èäåò Êèáèðîâ.

Òèìóð Êèáèðîâ. Íîòàöèè. Êíèãà íîâûõ ñòèõîòâîðåíèé. ÑÏá.: Ïóøêèíñêèé ôîíä, 1999.

© 2001 Æóðíàëüíûé çàë â ÐÆ, «Ðóññêèé æóðíàë» | Àäðåñ äëÿ ïèñåì: zhz@russ.ru
Ïî âñåì âîïðîñàì îáðàùàòüñÿ ê Òàòüÿíå Òèõîíîâîé è Ñåðãåþ Êîñòûðêî | Î ïðîåêòå

Äðóãèå ñòàòüè â ëèòåðàòóðíîì äíåâíèêå:

  • 28.12.2009. Ôðèäðèõ Ãîðåíøòåéí. Øàìïàíñêîå ñ æåë÷üþ. Ðàññêàç
  • 27.12.2009. Õèïïè-äðèïïè è áàðäàê. Ïóáëèêàöèÿ.
  • 26.12.2009. Òîëñòîé, Ôëåéøìàí, Ïàñòåðíàê è Îáàìà. Ïóáëèêàöèÿ
  • 25.12.2009. Òèìóð Êèáèðîâ
  • 24.12.2009. À íå õîòåëè áû íà Êîëûìó, ðåáÿòà? Ïóáëèêàöèÿ
  • 23.12.2009. È. Ëèñíÿíñêàÿ îá À. Òàðêîâñêîì. Ïóáëèêàöèÿ
  • 22.12.2009. Î ïðåîäîëåíèè ñìåðòè íàó÷íûì çíàíèåì
  • 21.12.2009. ×óäî ïðèðîäû ñ ÷åòûðüìÿ êîíå÷íîñòÿìè. Ïóáëèêàöèÿ
  • 20.12.2009. L etat c est moi. Ïóáëèêàöèÿ
  • 19.12.2009. Ðàñêðûòà òàéíà ìàðøàëà. Ïóáëèêàöèÿ
  • 18.12.2009. Ëó÷øå ïîçäíî, ÷åì íèêîãäà. Ïóáëèêàöèÿ
  • 17.12.2009. Ïðîñòèòå íàñ, äèëåòàíòû. Ïóáëèêàöèÿ
  • 16.12.2009. Õî÷ó âèáðàöèþ ýãðåãîðà! Ïóáëèêàöèÿ
  • 14.12.2009. Êîôå ñ ïèâîì. Ïóáëèêàöèÿ
  • 13.12.2009. Íå òîëüêî íåôòü. Ïóáëèêàöèÿ
  • 12.12.2009. Ôîðóì Óðîêè Âòîðîé ìèðîâîé âîéíû è Õîëîêîñòà
  • 11.12.2009. Çàñëóæåííàÿ ïåñíÿ
  • 10.12.2009. Íåïîñòîÿííûé Òàðàñ. Ïóáëèêàöèÿ
  • 06.12.2009. Ïðèçíàíèÿ êàðëèêà. Ïóáëèêàöèÿ
  • 05.12.2009. Ñêàæè ìíå, êòî òâîé äðóã. Ïóáëèêàöèè.
  • 03.12.2009. Òîðãîâëÿ äâèãàòåü ïðîãðåññà. Ïóáëèêàöèÿ
  • 02.12.2009. Âèêòîð Òîïîðîâ Äåâÿòü êðóãîâ. Ïîñëå Áðîäñêîãî
  • 01.12.2009. Ïåðåñàäèòå ìíå ìîçãè. Ïóáëèêàöèÿ.

Полит.ру представляет очередную программу «Нейтральная территория. Позиция 201» с Тимуром Кибировым. Участвуют Леонид Костюков и Татьяна Кокусева.
Москва, кафе «Нейтральная территория»

Леонид Костюков: Ты смотришь либо на меня, либо в камеру, либо на всех. Значит… Вопрос такой. Может ли литература, вот именно данная книга, а не литература в целом медленно, быстро, мгновенно сделать кого-то лучше? Или такого не бывает? И со всех сторон вот этот вот… 

Тимур Кибиров: Может. Безусловно, может сделать лучше, может сделать хуже. Как говорил Горбачев, примеров тому не мало. Вообще на самом деле меня уже, наверное, лет тридцать поражает то, что этот вопрос еще обсуждается. Поскольку стоит нам только вспомнить свое детство (во всяком случае, нашего, условно говоря, поколения детство), мы сразу поймем, что нас вообще формировали книги. Не школа, конечно же, кино в гораздо меньшей степени. Даже не родители. Конечно же, книги. Мы живем в мире, который мы вычитали. Книги сформировали мир, в котором мы живем, сформировали нас, наши реакции, нашу систему  ценностей. В некотором смысле каждый человек той, традиционной книжной культуры (и на мой взгляд, единственно возможной), он является Дон Кихотом. Он в той или иной степени также живет в литературном мире, и задача только в том, чтобы хорошие писатели писали хорошие книги. Чтобы не возникало тех комических и трагикомических столкновений с реальностью, которые, мы знаем, у «рыцаря печального образа» происходили постоянно. Поэтому вот эта позднеромантическая, ну или, может быть, и не поздняя, но романтическая декадентская уверенность, что искусство, в частности, книги, «ничему не учат и никуда не ведут», как это сформулировал недавно Рубинштейн. Я не понимаю, откуда это. Потому что наш личный опыт, этому, безусловно, противоречит. 

Леонид Костюков: Тогда я немножко объясню и немножко все-таки введу в этот вопрос какую-то сложность и какой-то конфликт и, может, быть станет понятно, что Лев Семенович не так уж неправ. Значит, я скажу по своему детству, ну ты можешь со своим сличить, что там была масса книг, которые воздействовали на меня примерно одинаково. Ну такой огромный ряд. Стивенсон, Майн Рид, Купер, Буссенар и т.д. Потом, через некоторое время, можно сказать, через много лет, хотя еще не старым человеком, я понял, что, допустим, Стивенсон – это очень высокая литература. А, допустим, Буссенар и Майн Рид – это массовая культура. А воздействовало-то это все подряд. И отсюда возникает такой логический вывод, что воздействует не литература, воздействуют какие-то масскультурные вещи, которые могут быть заложены в литературе, а могут и не в литературе. Ну потому что если  считать литературой, допустим, Адамова «Тайна двух океанов» – это уже слишком  широкое понятие. Выходит такая  штука, что книга воспитывает – это да, но воспитывает ли литература, заложенная в книге, искусство, так скажем? Ну, потому что, еще раз, Адамова искусством назвать нельзя.  

Тимур Кибиров: Это совершенно следующий вопрос. Вот это разделение на «Искусство» и «не Искусство». И… 

Леонид Костюков: Без этого – никуда. 

Тимур Кибиров: …и вот тут… Где проходит эта граница и как, по каким критериям это отличать? Ну легко сказать, что Адамов – «не Искусство», Асадов – «не Поэзия»… 

Леонид Костюков: Поди докажи. 

Тимур Кибиров: Как это… Это в свое время опять-таки… Это со слов Льва Семеновича, это его любимая цитата из писем Чехова, что якобы Чехов в каком-то письме говорит: «Я понимаю, что Шекспир –  писатель лучше, чем Златовратский, но доказать это я не берусь». Доказать-то невозможно. Но тут… В данном случае для этой темы это, на мой взгляд, не так уж важно. То есть, насколько я понял, тебе кажется, что как бы вот эти вот цели, условно говоря, выстраивание иерархии ценностей, вообще выстраивание некоторого мира, условно говоря, дидактические цели, они как бы косвенные, они не являются главными для писателя. Это тоже гипотеза, которую считают уже довольно давно аксиомой.  Я считаю, что это не более чем гипотеза. Так, совсем упрощая: есть учительницы плохие, есть учительницы хорошие, но вообще-то занимаются они одним и тем же. И они говорят одно и то же, Луи Буссенар говорил, что хорошо быть смелым, честным, мужественным, верным слову. И то же самое говорил нам Стивенсон, которого я тоже очень люблю. И на самом деле то же самое говорил Пушкин в «Капитанской дочке», вообще-то. Это не значит, что Буссенар эти цели преследовал, а Пушкин  нет. В некотором смысле, может, ровно наоборот. Что Буссенар преследовал совсем другие цели: написать бестселлер, хорошо его продать, написать что-то развлекательное. А вот как раз Пушкин и Стивенсон, не исключено, никто этого знать не может, что преследовали именно эти цели. Поэтому тут, я подозреваю, не зависит от степени таланта и одаренности. 

Леонид Костюков: Это да. Я тоже согласен с этим. У меня сомнения несколько в иной сфере. Давай, сместимся на стихи. Да? Вот я думаю, что можно не строгими способами, не в плане доказательства, конечно, а в плане очень мощного обоснования объяснить людям: почему Асадов — это невзрачный поэт и почему его стихи – не поэзия. И я думаю, что там будет такой контур этого объяснения, что там есть некоторая… некоторый скелет, который очень легко вычленить. Есть некоторое следование этому скелету. Там  очень мало нежданных ходов, непонятно откуда явившихся, и все это слишком человеческое, чтобы быть божественным. Так скажем. Поэтому есть такое мнение, что писатель или поэт не в том даже дело, что бездарный, а, скажем так, не вдохновенный имеет большую свободу, что делать. И имеет свободу, условно говоря, делать добро или делать зло. Писать, допустим, добрую книгу. А если поэт находится в этом самом смещенном сознании и пишет, что ему диктуют; или, допустим, Стивенсон проламывается в какой-то мир, в котором  герои действуют помимо его воли, сами по себе, он не очень как бы властен над этими героями и герои могут вести к добру, а могут – ко злу и т.д. То есть и вроде как выходит, что большое искусство не настолько свободно, насколько «не искусство». И поэтому оно не может делать то, что хочет автор. Вот такая мысль. 

Тимур Кибиров: В этом много резонов. Хотя, честно говоря, я большой… большой противник этой концепции… Ну это от Платона идет, что поэт сам не понимает, он – инструмент неких сил. Там, божественных или… 

Леонид Костюков: Понятно, что все в какой-то степени. 

Тимур Кибиров: Вот. Будем огрублять – так проще. Это чересчур выгодно для поэта, чтобы быть правдой. Вот я такая божья пташка, что вот что мне пришло в голову, вот то я пою, и уж не обессудьте! Я уверен, что художественный акт делится ровно на две части: первая – это, действительно, некое вхождение в соприкосновение с божественными ли, с демоническими ли… но  с некими иррациональными силами. Может, подсознание — или действительно «Бог в святых мечтах земли», непонятно. Но каждый, кто так или иначе этим занимался, знает, что вот этот момент иррационального наития – то, что принято называть вдохновением – это есть. И начинается это брожение, начинается… музыка, которую каждый честный художник обязан слушать. Но я твердо уверен, что потом наступает момент… Может быть, даже.. Хотел сказать рационального решения, рационального выбора. Не уверен…Волевого, во всяком случае. То есть вот мне повеяло, я понимаю, что сочетания этих слов – они необыкновенно выразительны. Они производят впечатление на меня и наверняка произведут  впечатление и на предполагаемого потенциального читателя. А после этого я думаю: а … 

Леонид Костюков: …что они выражают? 

Тимур Кибиров: Да. Что? Потому что, как говорил Мандельштам, мы — смысловики. И… Можно я расскажу байку? Она очень уместна. Это было уже… ну где-то конец 80-х – начало 90-х. К сожалению, два из персонажей уже покойные. Тогда совсем молоденький Денис Новиков и Пригов Дмитрий Александрович. Это, по-моему, как раз день рождения был у Дениса, чуть ли не там 18-19 лет  что-то ну совсем он был молоденький… И собрались… там был Пригов, я, Сережа Гандлевский, Миша Айзенберг, Лева Рубинштейн, и зашел ровно об этом же разговор…  

Леонид Костюков: Альманах. 

Тимур Кибиров: Да-да-да. Альманах. Ровно об этом же зашел… Потому что, ну на самом деле, это действительно самое важное  и самое волнующее, самое нерешенное. В принципе, мой пафос только в том, что гипотезы нельзя считать аксиомами. Что это вопросы нерешенные и их предстоит решать. И что-то такое… и поскольку уже выпили, я… Я вообще человек довольно горячий, а тогда еще был гораздо моложе. И как-то вместо того, чтоб продолжать такой спор, я говорю: а давайте просто проведем такое исследование. Вот сейчас собралось какое-то количество поэтов, очень неплохих, на мой взгляд, давайте просто проценты установим, вот кто считает, что занятие поэзией как-то связано с моралью и подлежит нравственным оценкам, кто – нет. И я остался только с Денисом Новиковым, который, я полагаю, просто из личной преданности и, видя мое раздражение, чтоб никакого скандала не случилось, присоединился. Все сказали, что конечно, нет. Поэзия – здесь, нравственность – тут. Никакой между ними связи нет. Тут характерно то, что все перечисленные поэты никогда, нигде, ни в единой строчке не погрешили против… 

Леонид Костюков: Понятно. 

Тимур Кибиров: Вот. И тут я, раздраженный такими результатами моего социологического исследования, сказал: хорошо как устроились поэты! Вот как бы все профессии, все люди подлежат этой оценке, а вот такие «вольные сыновья эфира»  — нет. На что Дмитрий Александрович покойный мне сказал: Нет, не все профессии. Вот есть теоретическая наука, она тоже не подлежит. Ну, чистая математика. Все. И я как бы вынужден был заткнуться, и как-то так поскрежетал зубными протезами, и успокоился, и там дальше продолжалось под звон бокалов. И потом уже на следующий день, как обычно, когда после драки кулаками машут, я подумал, что это очень эффектный был полемический ход Пригова и очень на самом деле бессознательно-жульнический. Поскольку это сопоставление не точное, потому что в области науки есть… Да, вот есть чистая наука — и есть ее применение. И применение уже, естественно, подлежит… 

Леонид Костюков: Морально или не морально. 

Тимур Кибиров: Но это же неправильно. Потому что выпущенный текст, обращенный к читателю, он уже не только открытие неких законов звуковой ли, словесной выразительности, а их применение на практике. То есть это, скорее, не наука, а техника. А это уже, вот уже применение своих талантов, знаний подлежит, как и всякая другая человеческая деятельность, подлежит оценке… Он хорошо пишет. Да. А ЧТО он пишет?  

Леонид Костюков: ЧТО он хорошо пишет? 

Тимур Кибиров: Да. И что ИМЕННО он хорошо пишет? 

Татьяна Кокусева: А если плохо он пишет очень нравственные вещи? 

Леонид Костюков: Это никого не волнует. 

Тимур Кибиров: Тогда это просто не рассматривается. Когда плотник не может… Не знаю. Когда учитель не владеет русским языком, мы не рассматриваем, хорошо он учит детей или плохо.  

Татьяна Кокусева: Просто так как мы начали с Асадова, то получается так, что пишет он плохо. Пишет он в принципе такие вещи положительные. Его любит огромное количество там… курсисток.. 

Тимур Кибиров: Между прочим, до сих пор. 

Татьяна Кокусева: До сих пор. 

Тимур Кибиров: Это поразительно. Сколько, сколько поколений! 

Татьяна Кокусева: Ну, потому что все романтично и все такое… Вот то есть его, как бы получается, нельзя сбрасывать со счетов и не рассматривать. Получается… 

Тимур Кибиров: Сбрасывать со счетов нельзя. С Асадовым и подобными ему… Но Асадов самый яркий, потому что он еще, кроме всего прочего, трогательно, что он не жулик. Он искренне… 

Леонид Костюков: Не жулик. Герой там, слепой человек… 

Тимур Кибиров: Да. Это ведь я… Ну что? Мне очень бы хотелось, чтобы девочки всех этих, наверное, уже пяти поколений, которые переписывают стихи Асадова, лучше бы они переписывали…  

Леонид Костюков: Гандлевского. 

Тимур Кибиров: …не знаю… Анну Андреевну… Гандлевский им такого не говорит. 

Татьяна Кокусева: Нет, конечно. 

Тимур Кибиров: Ну, Анну Андреевну Ахматову. Пусть хоть «Сероглазого короля».  

Татьяна Кокусева: А Асадов не ведет к настоящей литературе? 

Тимур Кибиров: Не ведет. Как потребление портвейна не ведет к становлению хорошего вкуса. Вот те люди, которые выросли на портвейне…  

Татьяна Кокусева: На советском портвейне, вы имеете в виду? 

Тимур Кибиров: Да-да, естественно. Теперь надо оговариваться… которые с 8-9 класса до середины вуза пили эти крепленые вина советские… И потом, я твердо уверен, несмотря на то, что очень много моих сверстников и приблизительно такой же биографии, как я, людей сейчас из себя корчат сомелье. Я уверен, что это невозможно. Я уверен, что на самом деле, господи, какая кислятина… Это, к сожалению, невозможно. Н,у как человек, который привык к Макдональдсу… Его убедить, что хорошая свиная отбивная лучше, – это можно. А ко всяким тонкостям французской кухни — это закрыто.  Поэтому, к сожалению, вот этого нет. Плохое примитивное искусство не может служить ходом… Чуковский может.  

Татьяна Кокусева: Хорошее искусство 

Леонид Костюков: Чуковский – искусство. Да. Это важно. 

Тимур Кибиров: Да. Простое – может, примитивное – не может.  

Леонид Костюков: Насчет Асадова и Ахматовой, именно Ахматовой, ты попал очень здорово в пандан с Псоем Короленко. Псой Короленко, когда еще не был Псоем, когда был просто Паша, он писал стихи, а не песни, не зонги, и у него было одно стихотворение, написанное от лица такого наивного ценителя искусства. И там была такая строфа: «И с поэзией так же плачевно:// мне Асадов в глубь сердца проник, // А Ахматова Анна Андревна // хрен понятный и чуждый язык». 

Тимур Кибиров: Да. 

Леонид Костюков: Асадов или Ахматова — так стоит вопрос. 

Тимур Кибиров: Ну, это мы уже немножко отвлеклись. 

Леонид Костюков: Да-да, отвлеклись, немножко ушли в сторону, но это все… это все по теме, конечно. Это все довольно важно. Есть еще такой аспект этого вопроса, может быть, последний, и мы с него уже съедем, что искусство, каким бы оно ни было хорошим, у него нет вот этого вот массового охвата. Или это не так? Или оно через 50 лет после смерти автора может иметь массовый охват? 

Тимур Кибиров: Не знаю. Вообще, когда началось по-настоящему разделение на элитарное искусство и массовое? Не на хорошее — плохое… 

Леонид Костюков: Хотя бы здесь, хотя бы в нашей стране. 

Тимур Кибиров: …не на плохо сделанное и хорошо, а именно, независимо от качества… вот это – для масс, это – для элиты. Это все-таки конец XIX, XX век. Потому что ну… ну да… Божественный Гомер «Илиаду»  и «Одиссею» писал не для… Высоколобых тогда просто не было. Шекспир тоже, вроде бы, писал для толпы. Пушкин писал в безграмотной стране… но тоже вот… Как-то его назвать элитарным поэтом странновато.  

Леонид Костюков: Хотя круг охвата все равно не массовый, да?  

Тимур Кибиров: «Капитанская дочка» на разном уровне понимания доступна любому, владеющему русским языком, до недавнего времени, во всяком случае, так было. Что сейчас —  мне уже трудно предположить, потому что выросло поколение, которым мамы не читали ни Чуковского, ни «Сказку о царе Салтане». Что происходит в головах вот теперешних 18-летних… по большому счету… Что происходит в голове у моей дочки, я приблизительно  понимаю, но ей-то читали и отчасти умучивали ее этим чтением.  

Татьяна Кокусева: А сама читает или… 

Тимур Кибиров: Да. На мой взгляд, меньше, чем мне бы хотелось, но в принципе читает. То есть это … 

Татьяна Кокусева: То есть подготовка была правильная. 

Тимур Кибиров: То есть, когда никаких других более веселых занятий нет, она сидит…. Ну, когда мы с ней едем куда-то отдыхать и…. Сидит там и прочитывает какое-то количество книг. Вот. Но это…в сторону. Поэтому  не было… К сожалению, весь ХХ век постепенно нарастало это неизбежное… Потому что все усложнялся, усложнялся, усложнялся язык. А с другой стороны, просто культивируемое: я пишу вот… 

Леонид Костюков: Не для вас. 

Тимур Кибиров: …не для вас, да. Тут для русской поэзии, конечно, катастрофическое было влияние на неокрепшие мозги позднего Мандельштама.  

Леонид Костюков: Который был не для всех. 

Тимур Кибиров: Когда мальчики читали эти машинописные, совсем полуслепые странички… Знаете, и представлялось, что – ВОТ. Настоящая поэзия – это когда… И ничего не понимали, естественно. То есть понимали, что это очень красиво, но…

Леонид Костюков: Понятно. 

Тимур Кибиров: И что настоящая поэзия просто обязана быть непонятной. Вот просто обязана. Вот. Вот есть Исаковские и Твардовские… 

Леонид Костюков: Тоже хорошие поэты. 

Тимур Кибиров: На самом деле хорошие, но ненавистные тогда. Ненавистные, которые очень простые…А есть настоящая поэзия, она совсем другая… И чем непонятнее, тем вообще-то лучше. 

Леонид Костюков:… тем круче. 

Тимур Кибиров: У меня был приятель гораздо старше меня и очень умный, и очень талантливый, и чудесный был… Мне было там лет 25, ему – за 30. И, на мой взгляд, который мог бы стать просто очень хорошим поэтом. И я просто видел его… его метод. Подозреваю, что не он один такой, но у него это просто было с детской непосредственностью. Вот что-то его волновало, что-то он слышал — или сочетание слов… Он писал стихотворение. Довольно длинное. Ну, несколько строф, и которое, на мой взгляд, было довольно хорошим, внятным, интересным. Он мне давал его читать (было там два-три человека, я был в их числе). Он мне давал… Ой, да! Здорово! Проходила неделя. Он говорит: нет, тут я посмотрел, я понял, исправил. Оно было сокращено, зашифровано немножко, потом проходила еще одна неделя… в итоге, оно сжималось до некоего кристалла, в котором уже никто ничего понять не мог.  

Леонид Костюков: Я думаю, получался Мандельштам, но дурно понятый.  

Тимур Кибиров: Дурно понятый Мандельштам. Потому что я-то уверен, что… 

Леонид Костюков: Получалось нечто сверхсвернутое, из которого доктор филологических наук мог бы вытянуть первоначальный… 

Тимур Кибиров: Должен был. 

Леонид Костюков: Где его возьмешь? 

Тимур Кибиров: Где его возьмешь? И вообще-то писать для докторов филологических наук… ну, это неблагодарный труд, потому что им есть, чем заняться. Им, кстати, того же позднего Мандельштама  еще хватит на век или на два. Потому что там загадок, действительно, много… 

Леонид Костюков: Слушай-ка, вот раз уже пошла речь об этом позднем Мандельштаме и о том, что он, вне своего желания, повернул нашу поэзию в такую неправильную сторону. Но я, конечно, огрубляю твои слова. Ты этого не сказал. Это я говорю. Да. Значит, у меня на эту тему было некоторое эссе, которое было настолько сложное и настолько по мысли своей кощунственное, что я его никуда даже не понес. Мандельштамоцентризм. О том, что есть люди, которые считают Мандельштама главным поэтом, а всех остальных на сто порядков ниже, и эти люди несут некоторый вред для литературы, для культуры и т.д. 

Тимур Кибиров: На мой взгляд, да. 

Леонид Костюков: Да. И вот… 

Тимур Кибиров: Но, заметь, Мандельштам тут сам ни при чем.  

Леонид Костюков: У меня в эссе было сказано, что в каком-то смысле — причем. В каком-то смысле причем, но это отдельная история. 

Тимур Кибиров: На мой взгляд, ни при чем, но это спор очень долгий. Но я все-таки скажу, что, мне кажется, ни Мандельштам, ни Бродский в своих эпигонах не виноваты. Голова у всех своя. Я года два потратил просто на борьбу с желанием писать «под Бродского». Я просто понимал, что вот всякое что я начинаю писать… оно вот это… 

Леонид Костюков:  Интонация вплетается, да? 

Тимур Кибиров: Это настолько кажущаяся легкость имитации… И вроде получается что-то такое, такое же стоически-печальное, такое же… 

Леонид Костюков: Длинное. 

Тимур Кибиров: …длинное. 

Татьяна Кокусева: А почему именно под Бродского, а не под Пушкина? 

Леонид Костюков: Очень трудно писать «под Пушкина». А «под Бродского» — легко. 

Тимур Кибиров: Потому что понятно, что не менее сложно, но… Опять-таки для неокрепших мозгов кажется, что вот этот вот… внешнее подражание… 

Татьяна Кокусева: Именно форма, да? 

Тимур Кибиров: Да-да. Потому что у Пушкина… Ну что? Чему именно? «Черной шали» или…

Леонид Костюков: «Черная шаль», да. «Черной шали» можно. Я думаю, что если Пушкин, то раннему Пушкину, когда ямбы там… на девять десятых и когда есть какая-то просодия по ритму — это вот средний, ранний Пушкин. Там можно, можно вполне. Что я хотел спросить на эту тему… 

Тимур Кибиров: Да. Я.. я, прости, я перебил тебя… 

Леонид Костюков: Я это твердо держу в голове, так что все равно спрошу. Если бы наша поэзия пошла не за Мандельштамом, а за Георгием Ивановым, не было бы лучше? Вопрос.

Тимур Кибиров: Знаешь, вот мы опять сейчас все… благодаря мне… Что значит пошла? Формально? 

Леонид Костюков: Интонационно. 

Тимур Кибиров: Ой, я подозреваю, что было бы немногим лучше. Поскольку ну… все-таки… 

Леонид Костюков:  В принципе не надо идти за пастырем. Да? То есть конечно же. Понятно.  

Тимур Кибиров: Ну это… да. Ну что? понятно, что кроме всего прочего вот ну… как… Стол должен быть некоторой поверхностью, у него может быть одна ножка, десять… Он может быть вообще подвешен к потолку… Но поэзия должна быть новой. Она должна порождать новизну. 

Леонид Костюков: Понятно, но я имею в виду — с точки зрения даже не следования, а с точки зрения открытия некоторых возможностей. Ну вот что великая поэзия может быть очень легкой, очень внятной, очень воздушной, и невероятно новой, и абсолютно явно не… не профанной ни по отношению к чему-либо. Вот просто поставлена такая вешка. Она могла бы очень много дать. 

Тимур Кибиров: На мой взгляд, если вот так понимать твой вопрос, то этого не могло случиться. Потому что одно дело перенимать некие формальные манеры… Сложную метафорику, прозрачность… или, как в случае с Бродским, особые интонации, особую ритмику, особый синтаксис, да? Легко. А перенимать у Иванова или у Ходасевича вот это…Для этого нужно… 

Леонид Костюков: Для этого нужно быть Ивановым или… 

Тимур Кибиров: Ну да. Для этого человек уже должен понимать, чем четырехстопный ямб Ходасевича отличается от пушкинского. Для 17-летнего молодого человека, убежденного, что он, конечно же, гений…

Леонид Костюков: Понятно.  

Тимур Кибиров: Понятно, что Мандельштам, Бродский, ритмика Цветаевой… Ну в общем что-то… что-то сильно действуещее. 

Леонид Костюков: То есть они ведут в ту зону, где он, несмотря на полную свою уверенность в своей гениальности, понимает, что он пока что так не может. Да? Или ему кажется, что он может так?  

Тимур Кибиров: Они ему… они ему показывают некие пути, кажущиеся очень простыми, для того чтоб он всю свою накопившуюся оригинальность и необыкновенные содержательные раздумья мог  очень эффектно выразить. Мы с неизбежностью приходим к тому, что, наверняка, есть какой-нибудь специальный… или специальный литературоведческий термин, или кто-то из литераторов придумал изящное какое-то выражение… Я это называю просто художественной идеологией. Вот, в отличие от поэтики, есть некая художественная идеология. И она отчасти связана с поэтикой. И легче молодому человеку воспринять художественную идеологию, условно говоря, авангардную, то есть противопоставляющую себя традиции… 

Леонид Костюков: Открыто авангардную. 

Тимур Кибиров: … чем… 

Леонид Костюков: Традиционную. 

Тимур Кибиров: Для этого нужно больше мозгов, больше умения и т.д. Кто настоящий новатор — Набоков или Пильняк? Мы понимаем, что, конечно же, Набоков. Но чтоб понять, что вот ЭТО — новаторство… Ну вроде роман – и роман.  Вот. И кто настоящий новатор — Ходасевич или Крученых? Ходасевич. Потому что он открыл что-то такое, чего не было. А шарлатанская глоссолалия и всякие эти выверты — они были всегда.  

Леонид Костюков: Понятно, понятно. 

Тимур Кибиров: Желание одновременно и удивить, и оскорбить публику, то есть чтобы она еще больше аплодировала, и обвинить человека, который пришел слушать твои стихи в том, что у него в усах капуста…  

Татьяна Кокусева: Не любите, по-моему, вы очень, да? футуристов? 

Тимур Кибиров: Не люблю. 

Татьяна Кокусева: Никого. В смысле нет таких, кто… 

Леонид Костюков: Пастернака… 

Тимур Кибиров: Я в свое время очень любил. Ну, какой Пастернак футурист. Господи. Ну недоразумение это все. 

Леонид Костюков: Я поэтому и говорю… обочина футуризма. 

Тимур Кибиров: В свое время очень любил, очень… Ну, в первую очередь Хлебникова, конечно. И подражал вовсю. 

Татьяна Кокусева: Какие имена у вас были такие вот главные? 

Тимур Кибиров: Ну, Блок. Ничего, кроме Блока, просто не было. Потому что это первая была… первая поэзия. Ну, я в мало-мальски интеллигентной семье рос, а поэтому, естественно, что-то читал и что-то знал наизусть. Но вот в 13 лет прочитал Блока и совершенно ошалел… 

Леонид Костюков: Ну, Блок… Я спрашиваю, потому что мое отношение к Блоку (я не боюсь выставить себя идиотом) и, насколько я знаю, отношение еще очень многих людей — что у него есть 25 абсолютно гениальных стихотворений — и есть фон, на котором они находятся, а фон очень мутный, очень… ну… антихудожественный. Вот ты воспринимал его всего или эти 25 шедевров? 

Тимур Кибиров: Ой-ой-ой. Боюсь, что в свои 13 лет я воспринимал как раз… Как раз эти шедевры  я и не воспринимал, а вся эта муть… да, производила впечатление. 

Леонид Костюков: «Прекрасная дама»… 

Тимур Кибиров: Не только «Прекрасная дама», но и все эти отчаяния кабацкие и так далее… Среди которых, кстати, есть, конечно, шедевры. По этому поводу, возвращаясь к тому, с чего я начал, что как раз все неудачи Блока связаны с твердой уверенностью, что нужно слушать музыку, а там как получится. Сначала музыку неких небесных сфер, потом музыку революции — и до «белого венчика из роз» с неизбежностью доплясываешься.  

Леонид Костюков: Понятно. Борьба твоя с Блоком уже широко известна. 

Тимур Кибиров: Я его очень люблю. 

Леонид Костюков: Нет, это конечно, конечно. Не любил бы, так и не боролся бы с ним. Все понятно. Вот вопрос такой, связанный с бытом, с жизнью. Вот есть поэт, ну — поэт в то время, когда он пишет стихи, он является поэтом в полном смысле слова. Он в этот момент призван… А когда не требует поэта Аполлон к этому всему,  вот между этими приступами поэзии, он уже как бы наполовину поэт, да? То есть он просто помнит, что он время от времени пишет стихи. Он находится в каком-то обычном мире среди людей…Вот важен ли тот образ жизни, который он ведет между стихами? Может ли он между 25-м стихотворением и 26-м жить, условно говоря, правильно и неправильно? С точки зрения поэзии, с точки зрения качества этого 26-го стихотворения. 

Тимур Кибиров: Думаю, что нет. Думаю, что никакого… 

Леонид Костюков: То есть может делать все, что хочет. Да? 

Тимур Кибиров: Что значит может делать? Он должен вести себя пристойно, так же, как и все остальные.  

Леонид Костюков: Нет. Это важно с общечеловеческой точки зрения или… 

Тимур Кибиров: Это важно также… Вообще это в некотором смысле чуть важнее чем, прости, всякая поэзия.  

Леонид Костюков: Я понимаю. 

Тимур Кибиров: Вот. А  это… Вот, мне сдается, что этот миф постепенно разрушается, потому что в мою молодость это было почти что так — поэт как должен себя вести? Пить не просыхая и желательно раз в месяц менять возлюбленную. Ну, по-настоящему… 

Татьяна Кокусева: При этом он, наверное, должен только поэзией заниматься. То есть он не должен… 

Тимур Кибиров: Конечно. 

Татьяна Кокусева: Ну в смысле он не должен быть… 

Леонид Костюков: Он должен быть как-то… низко социализирован. 

Тимур Кибиров: Ну, да-да. Чтоб ни в коем случае… 

Леонид Костюков: Не ходить в контору. 

Татьяна Кокусева: Нет, конечно. 

Тимур Кибиров: Вот. Это по-моему дикость и никак не связано с… 

Леонид Костюков: С качеством стихов. 

Тимур Кибиров: …с качеством стихов. Более того, подозреваю, что безудержное пьянство, оно… 

Леонид Костюков: Понижает качество стихов. 

Тимур Кибиров: … понижает качество стихов. Ну, вообще-то, по Есенину мы это видим. Видно, сколько было человеку дано от природы, и что за удивительные вещи он выкидывал. Нет, ну…  понятно, что как во всякой профессии, если это вообще можно назвать профессией. Поскольку человек этим занимается постоянно, ну вот —  профессия. Существуют всякие опасности, мы их можем назвать просто профессиональными болезнями. Лирический поэт – тот, кто — просто, чтоб хорошо выполнять свое дело, должен с избыточным вниманием носиться с собственным миром. Понятно, сколь много неприятных свойств, просто противных, с такого рода сосредоточенностью на себе связано. Ну как, условно говоря, у кавалериста кривые ноги. Вот. Лирический поэт он — эгоцентрик. Но. Если кавалерист со своими кривыми ногами ничего сделать не может, они уже от его профессии искривились, то лирический поэт — все-таки существо с головным мозгом. Поэтому он может понять, что эти вот проявления, его убежденность, что он – центр вселенной, – это не более чем некоторая иллюзия, которой волю давать нельзя, иначе стихи от этого лучше не станут, а жизнь себе и окружающим отравишь… А иногда и по башке можешь получить за дурное поведение. 

Леонид Костюков: Это все понятно, но не кончится ли он на этом вместе с этой иллюзией именно как лирический поэт? Может быть, возникнет как нечто большее, как просто поэт, но как лирический может и немножко исчерпаться, да? Понял, что он не центр вселенной. Ну, это горькое понимание такое. 

Тимур Кибиров: Мне кажется, что тут есть выход: не то, чтобы понять, что не ты центр вселенной, а смириться с мыслью: ты такой же центр вселенной, как все, кто тебя окружают, каждый пассажир в вагоне метро, который тебя раздражает своим неуместным, на твой взгляд, присутствием. Что он такой же центр вселенной. 

Татьяна Кокусева: Трагическая судьба лирического поэта. Он понял, что он не центр вселенной, бросил пить и начал ходить на службу. И тут же просто перестал писать стихи. 

Леонид Костюков: Мне-то кажется, что лирический поэт где-то лет в 26-27 в принципе кончается. Он все уже по жизни испытал — и чего дальше уже… 

Тимур Кибиров: Прости, я не готов с этим согласиться. Поскольку мне уже 54 года, и я себя считаю… 

Леонид Костюков: Ты шире, чем лирический поэт. 

Тимур Кибиров: Ну, я просто длиннее тексты пишу.

Леонид Костюков: Нет, ну у тебя есть явный абсолютно эпос в том, что ты пишешь.  

Тимур Кибиров: Ну, конечно же… Ну какой это эпос?  

Леонид Костюков: Лирический эпос. 

Тимур Кибиров: В лучшем случае это то, что называется лиро-эпические произведения. Вот. Но понятно, что… 

Леонид Костюков: Лирический эпос – это то, когда человек с какой-то эмпатией относится к другим людям. Понятно, что можно представить себе эпос, лишенный всякого лиризма. Ну, когда человек просто бесстрастно рассказывает некую историю. Если он рассказывает эту историю страстно, уже есть элемент лирики. Но это не направлено на себя, эмоция, это направлено на людей. Так можно жить и до старости. 

Тимур Кибиров: Ну это знаешь тут… Где граница лирики? Является ли стихотворение Пушкина «Отцы пустынники и жены непорочны» лирическим или не является? На мой взгляд, является лирическим. 

Леонид Костюков: Все. Тогда можно и после 27. Тогда выходит так.  

Тимур Кибиров: Хорошо. Спасибо. 

Леонид Костюков: Хорошо. Вот то, что ты делаешь, кроме того, что ты  поэт? Значит, весь твой труд на телевидении, на радио… Вот чем ты сейчас занят? Такой вопрос. 

Тимур Кибиров: Я подрабатываю на телевидении. Вот. Это буквально зарабатывание денег. Это никакого…  

Леонид Костюков: То есть никакого отношения…  

Тимур Кибиров: Да. Если бы мне эти деньги просто так давали… 

Леонид Костюков: Ты бы их просто так взял. 

Тимур Кибиров: …просто так взял бы. Да. 

Татьяна Кокусева: А что вы делаете на телевидении? Тексты? 

Тимур Кибиров: Тексты для анонсов. 

Татьяна Кокусева: То есть, по сути, копирайтером… 

Леонид Костюков: Ты это уже делал в какое-то время, да? То есть это не в первый раз? 

Тимур Кибиров: Угу. 

Леонид Костюков: Ну, хорошо. Значит, это не дает тебе… 

Тимур Кибиров: С радио немножко другое, там я пытался что-то… 

Леонид Костюков: То есть там что-то вкладывал? Какую-то идеологию.

Тимур Кибиров: Там я буквально… ну пытался что-то доброе сделать, на мой взгляд, правильное. Опять-таки каждый должен заниматься тем, что умеет. К сожалению, поздно уже чему-то учиться. Чему-то другому. 

Леонид Костюков: Скажи, вот может ли поэт… Ну, я понял, что поэт может быть на телевидении, на радио — и все такое прочее… Ну вот, значит, ты там есть, и ты остаешься поэтом. Может ли поэт быть, допустим, клерком в банке или где-то еще? 

Тимур Кибиров: Стоп. По-моему, Элиот был… 

Леонид Костюков: Элиот, Стивенс… 

Тимур Кибиров: …именно, буквально, клерком в банке. По-моему, если я что-то не путаю. Кем угодно может быть. Это… 

Леонид Костюков: Никаких запретных профессий нет… 

Татьяна Кокусева: Просто не каждый клерк в банке… 

Тимур Кибиров: Никогда… Вот что еще. Я твердо убежден, что когда говорят: Ах! Вот если бы я не работал клерком, я бы написал! Или —  если бы не бегали вокруг меня мои пять детей! или если б у меня жена была не такая стерва, а была бы настоящей подругой поэта, вот тогда бы я написал!.. Все это вранье. Я твердо уверен, что когда пишется… Во всяком случае стихи, не знаю, как с прозой. Очевидно… Думаю, что проза, действительно, предполагает, чтоб у человека был хоть какой-то вот кусочек… и чтоб, действительно, не бегали и не скакали дети. Но стихи… Я твердо знаю, что когда пишется, помешать не может ничто. Когда пишется. А вот когда не пишется, тогда мешает буквально все. Буквально все. Кажется: да, вот ну, конечно, как тут напишешь вот… господи… Плохо сигарета курится. Я знаю, что (сейчас мы не говорим, какого качества это были тексты), но что по продуктивности первый год службы в армии я каждый день писал по какому-то сонету или триолету. Или что-то такое. Каждый день, когда не было возможности там написать, не было возможности… 

Леонид Костюков: То есть ты писал в уме?  

Тимур Кибиров: Да. Да. 

Леонид Костюков: А в какой-то момент… 

Тимур Кибиров: …те самые толчки драя… буквально сонеты в стиле Петрарки. 

Татьяна Кокусева: А вам нравится то, что вы тогда писали? 

Тимур Кибиров: Нет, конечно. Это чудовищно. Это совершенно чудовищно, но… 

Леонид Костюков: Почему-то парный вопрос: а нравилось ли  это тем, кто был с тобой в одном взводе или они не в курсе были? 

Тимур Кибиров: Конечно нет.  

Леонид Костюков: То есть ты не озвучивал это перед строем? 

Тимур Кибиров: Еще чего не хватало. Я специально старался показать, что я — настоящий парень мужественный, жесткий… Чуть что — не дай Боже, как там говорилось. 

Татьяна Кокусева: А мне рассказывали как-то историю обратную. Что был человек в армии, который писал стихи, и к нему весь взвод ходил, чтобы он писал стихи подругам. Такой был Сирано де Бержерак… 

Тимур Кибиров: Письма не в стихах, а вот просто… я помогал писать. 

Леонид Костюков: Помогал, да? «Дорогая Марина…»  

Тимур Кибиров: Да-да.  

Леонид Костюков: Очень любопытно. У меня следующий вопрос… Ты его даже как-то предвосхитил. Он связан именно с тем, пытался ли ты писать что-то типа рассказов, повестей в прозе — или вот этот заряд ты вкладываешь в поэзию? 

Тимур Кибиров: До недавнего времени я был уверен, что я себе придумал такую поэтику, или, как я льщу себе, некоторый набор поэтик, который мне позволяет все, что я хочу сказать, все говорить. Но сейчас я — не исключено, что на свою большую беду, — пытаюсь писать прозу. 

Леонид Костюков: Fiction или non-fiction? 

Тимур Кибиров: Fiction.  

Леонид Костюков: Fiction, да? То есть с героями там, со всем прочим… большую вещь. 

Тимур Кибиров: Это будет роман не очень большой. Ну, я для себя определил по объему, как набоковский «Пнин». Ну такой… роман-роман.  

Леонид Костюков: Мне кажется, что больше сейчас нет смысла писать. Мне кажется, что есть какое-то сжатие, которое идет все-таки в искусстве. То, что пятьдесят лет назад было триста страниц, сейчас выходит сто.  

Тимур Кибиров: Я не уверен, что есть какое-то правило… Я в свое время… в юности, когда первое упоение было от Набокова, в такой поздней юности, там уже под 30 было… и я… и у меня просто от восторга, от точности этого набоковского… По-моему, в «Даре» это по поводу того, что можно сделать, что — нельзя, что поддается выражению художественному, что – нет. Там такая чудесная метафора, что туземцы, живущие у подножия огромной горы, твердо убеждены, что никто и никогда не сможет забраться на нее. Пока в одно прекрасное утро не появляется длинноногий англичанин, который и забирается на эту гору. Хотя, к сожалению, последние пятьдесят лет как-то этих длинноногих англичан в словесности что-то я не наблюдаю. Но исключить их появление совсем невозможно и было бы очень грустно.

Леонид Костюков: Я даже не знаю, если мне текст, допустим, в 100 страниц дает то же самое, что давал текст в 500 страниц, чего мне ждать просто кирпича? Ну, это отдельная тема. Скажи-ка немножко про Набокова. Дело в том, что меня это чуть-чуть удивляет. Вот как люди, знакомые мне — Сережа Гандлевский, Айзенберг, ты — очень многие люди настолько высоко ставят Набокова. Потому что для меня, скажем, «Дар» — это действительно была абсолютная вершина. Ну, «Защита Лужина» еще, еще, пожалуй, рассказы. А очень многое у Набокова для меня было…

Тимур Кибиров: А «Лолита»? 

Леонид Костюков: Ну, «Лолита» — да. Но самое главное, что потом, когда я открыл для себя Газданова, для меня Газданов начал значить больше, чем Набоков. Для тебя – нет? Для тебя остается Набоков? 

Тимур Кибиров: Несмотря на то, что я осетин, более того, дигорец, как и Газданов… Ну, Газданов вполне, на мой взгляд, насколько я понимаю европейскую литературу того времени, ну, такой вполне качественный, средний европейский… 

Леонид Костюков: Писатель. 

Тимур Кибиров: …писатель, да. Набокова я считаю гением. Я считаю, конечно же, «Дар» вершиной и «Бледное пламя» — «Бледный огонь» (как кто переводит). Ну, это мой самый любимый роман. Вот. То, что «Ада» — это абсолютное безобразие, и как бы это маска, которую он играючи надел на себя в свое время, там уже приросла к лицу. Это, к сожалению, так. И… плохо переведены английские романы. Там, насколько я понимаю, не очень много по-настоящему вот таких… Но «Лолита», «Пнин», а особенно, «Бледное пламя»… 

Леонид Костюков: «Лолиту» и «Пнина» я даже пытался по-английски читать, так что примерно понимаю, о чем идет речь. Значит, есть такое мнение… 

Тимур Кибиров: А в «Бледном пламени» — там одна эта поэма, которая, ну… Ну, это совершенство. 

Леонид Костюков: Есть мнение Георгия Иванова, там, правда, очень много личного намешивалось, но у него в одной статье сказано абсолютно противоположное тому, что говоришь ты. У него… Я почти буквально процитирую. Он пишет там: вы все сейчас восхищаетесь Набоковым-Сириным и говорите, что ничего подобного в нашей русской прозе не было. Оно, может, и так, но этого полно было во французской, немецкой, итальянской… 

Тимур Кибиров: Вранье. 

Леонид Костюков: Газданов и Фельзен — это имена, которые.. 

Тимур Кибиров: Вранье. 

Леонид Костюков: Не надо верить, да? 

Тимур Кибиров: Это вранье. Ну, не было такого, как Набоков. Не было.  

Леонид Костюков: Ну, он имеет в виду вещи, понятно, ранние.  

Тимур Кибиров: Ну ревность, зависть… 

Леонид Костюков: Зависть у Иванова, да? Ну, вряд ли. Иванов был настолько признан, что мог не завидовать…«Король Поэзии»…  

Тимур Кибиров: Ой-ой-ой-ой-ой. Ты не хуже меня знаешь, что тут личное… И король, всеми признанный «Король Поэзии», вообще обэкраненный, может завидовать какому-то никому не ведомому, потому что понимает, что… 

Леонид Костюков: Нет, мне-то Иванов больше нравится, чем Набоков. Поэтому я, так сказать… 

Тимур Кибиров: Мне… Ну не будем спорить. 

Леонид Костюков: Не будем спорить. И вот у меня друг один, который уж никак не был связан никакими отношениями… 

Тимур Кибиров: Но стихи плохие у Набокова, к сожалению. Кроме нескольких. 

Леонид Костюков: Мне стихи Набокова как раз нравятся. «Слава»… «Слава» мне дико нравится набоковская и еще несколько стихотворений…

Тимур Кибиров: У него несколько стихотворений есть, но… 

Леонид Костюков: Несколько стихотворений есть, но они, мне кажется, настолько мощны, что… 

Тимур Кибиров: Нет, ну вот поэма эта в «Бледном огне» это просто… это просто безукоризненная. 

Леонид Костюков: Да. Друг мой высказывался так, что после чтения Газданова очень трудно вернуться обратно к Набокову. Потому что все время некоторые неестественные стоны — после полной органики интонаций Газданова… И мне кажется, что Газданов в некоторых своих вещах, в «Ночных дорогах», например, или в «Возвращении Будды» — менее затасканная вещь, это очень какой-то нестандартный писатель по европейским меркам. Я мало знаю таких писателей, которые… ну на одной интонации они идут. Там могут быть какие-то сны, видения, которые занимают 20 страниц подряд,  потом вернулся обратно… 

Тимур Кибиров: Я не настолько хорошо знаю Газданова, к сожалению. Потому что… 

Леонид Костюков: Он тебя не увлек. 

Тимур Кибиров: …он меня не увлек. Тот мир, который он описывает, возможно, с блистательными какими-то находками, он мне знаком и не интересен. Как в итоге я разлюбил Бродского. Ровно потому, что тот мир, который он описывает, — это традиционный романтический мир. В центре – одинокая скорбная фигура Поэта, и вот этот вот мир, который… ну, в лучшем случае заслуживает сочувствия, жалости и т.д. Мне это глубоко чуждо.  

Леонид Костюков: А чей мир еще тебе близок? Кроме набоковского? Набоков ведь тоже одинокий, тоже, так сказать, байронический… 

Тимур Кибиров: Набоков весь проникнут жалостью, жалостью ко всему живому и хрупкому, ощущением страшной хрупкости всего хорошего и красивого, и холодной ненавистью и презрением к жестокости и пошлости.  

Леонид Костюков: К быдлу. 

Тимур Кибиров: Не к быдлу. Вот именно к жестокости и пошлости в своих лучших… А это вот… Ну.. жестокость и пошлость — это действительно те враги… Я забыл, что по поводу… когда мы говорили о цели, о поэзии… Ну, Сережа Гандлевский – это замечательно сформулировал. Гармония, как это ни смешно, есть цель его. А поскольку гармония – это не просто красота, это соответствие…разумное соответствие частей… То есть это гармония… Сережа говорит —  Гармония, я говорю – Истина, Добро и Красота. Поскольку я… 

Татьяна Кокусева: Ваш Поэт — он такой жизнерадостный на самом деле и довольный, в отличие от… я имею в виду Бродского… фигуру Поэта? 

Тимур Кибиров: Нет, не жизнерадостный. Она может быть сколь угодно трагическая. 

Леонид Костюков: Она как бы в миру, да? Среди людей, да? 

Тимур Кибиров: Поэт – не главное существо. Он… вот такой же. 

Леонид Костюков: Скажи несколько слов про тех людей… 

Тимур Кибиров:  И по поводу Бродского я сильно преувеличиваю. Он чересчур тонкий и умный, чтоб это было… Но в принципе мир, который он описывает, он строится вот по этой романтической схеме…То есть это тот же… на самом деле тот же мир, который описывал Байрон, который… 

Леонид Костюков: Понятно, то есть взаимоотношения поэтому те же самые. 

Тимур Кибиров: У Пушкина мир такой, сякой… У Набокова… 

Леонид Костюков: А у Лермонтова обиженный такой, да? 

Тимур Кибиров: Да Лермонтов мальчишкой был. Про Пушкина все понятно, несмотря на то, что очень молодой погиб. Но про него понятно. Про Лермонтова мы… Ну что? Скорбеть только можно. 

Леонид Костюков: Скажи, вот люди, которые тебя очень высоко ценят, и у них есть то, что ты назвал художественной идеологией. Я имею в виду так называемую «Коньковскую школу»: Кукин, Гадаев, Федоров. Вот некоторая такая  жизнерадостность, опыт счастья. Вот это тебе близко в принципе? То, что они делают? 

Тимур Кибиров: Да. 

Леонид Костюков: Они сейчас, мне кажется, с годами стали писать очень хорошо. Особенно Кукин. 

Тимур Кибиров: Я всегда их любил. Одно время мы просто были совсем близки. Я только боюсь, что они вот нашли друг друга… 

Леонид Костюков: И мало на кого смотрят, кроме себя. 

Тимур Кибиров: Это, с одной стороны, чрезвычайно симпатично, потому что это их избавляет от мелкой литераторской суетности и повадливости … Я люблю очень это слово. Но это получается вот… 

Леонид Костюков: Некоторая замкнутость. 

Тимур Кибиров: Да. И мне кажется, что им нужно бы… чтоб их кто-то сильнее раздражал и злил, чтобы вот…  

Леонид Костюков: Да-да. Может быть. Потому что есть, действительно, поэты, которыми они восхищаются. Но поэты, которые их бесят, – таких, пожалуй, что и нет. Вот да, действительно, этого им не хватает? 

Тимур Кибиров: А, может, и не надо… Но вот мне все время их хочется как-то… 

Леонид Костюков: Понятно, понятно. Значит, тогда есть еще пара вопросов. Что ты можешь сказать про зазор, который существует между автором и лирическим героем? Ты бы хотел, чтобы он был как можно меньше или ты считаешь, что там нужна какая-то дистанция? Какие поэты тебе ближе? У которых зазор этот сводится к нулю или где все-таки есть дистанция?  

Тимур Кибиров: Ты знаешь, как ни странно, мне кажется, что это вопрос технический. Ну, в каком-то тексте для решения каких-то задач уместно абсолютное разведение, а может, просто отсутствие в лирическом стихотворении этого автора. В других уместно просто буквальное ощущение такого… 

Леонид Костюков: Абсолютного себя в стихотворении. 

Тимур Кибиров: Да… Я, во всяком случае, не вижу никаких универсальных тут законов. Другое дело, что я… Я твердо убежден, что все эти предположения о том, что лирический герой и реальный человек, который пишет стихи, могут быть носителями совершенно противоположных качеств, я в это не верю. Это такая детская глупость.  

Леонид Костюков: Это не будет очень искренне. 

Тимур Кибиров: Ну вот когда говорят… Это очень часто говорят, чтобы как бы оправдать любимого поэта. Ну, он тут говорит гадости и глупости, потому что это не он говорит, а это его лирический герой. Но надо же понимать… 

Татьяна Кокусева: Сейчас очень популярное мнение в интернете, когда блоги появились: это не он, это он просто на публику… 

Тимур Кибиров: Да-да-да. 

Леонид Костюков: Ну, вот то, что ты сказал, то, что эта дистанция зависит от конкретной задачи, конкретного стихотворения, мне кажется, это взгляд писателя. Вот то, о чем шла речь, что какие-то, может быть, амбиции прозы до поры до времени ты очень легко вносил в поэтическое творчество…  

Тимур Кибиров: Ну я не знаю. Я не знаю. 

Леонид Костюков: Нет? Мне кажется, что вот этот вот zoom, который можно менять, — это свойство автора прозы. У него действительно, по отношению к герою в рассказе… по отношению ко многим героям вещи… Особенно если он передоверяет вот эту речь от первого лица нескольким героям. Он может действительно очень произвольно выстраивать.  

Тимур Кибиров: Не знаю. Я, как вы, наверное, уже убедились, не большой теоретик.  

Леонид Костюков: Мы не больно ценим больших теоретиков. Скажи-ка, Тимур, есть ли что-то такое, что ты очень хотел сказать, а мы тебя об этом не спросили?  

Тимур Кибиров: Нет. Поскольку я — автор довольно плодовитый… 

Леонид Костюков: Все, что ты хотел сказать, ты сказал в своих стихах. 

Тимур Кибиров: Или скажу. 

Татьяна Кокусева: На самом деле я бы хотела еще одну тему поднять, потому что я посмотрела вашу «Школу злословия», интервью. Я заметила, что вы говорите о пошлости, о телевизионной… Вот что меня интересует… 

Тимур Кибиров: В последнее время стараюсь себя сдерживать, потому что боюсь иногда… Собеседников пугаю и кажусь маньяком.   

Татьяна Кокусева: Меня, собственно, интересует… Вот вы, например, работаете на телевидении, да? Нет-нет, я не хочу вас ни в чем совершенно обвинять… Вот, допустим, обычный человек видит телевизор, да? Там много людей, которые что-то делают, там… программу. Она им кажется чудовищной, ужасной, пошлой и т.д.  

Тимур Кибиров: И, как правило, это справедливо. 

Татьяна Кокусева: Ну, как правило, да, по нынешнему… Но что вот по поводу каждого человека? Это мера ответственности каждого человека? То есть он должен сказать: я делаю ужасное что-то. И уйти оттуда. Вот что ему делать? Мне просто интересно… 

Леонид Костюков: Или эта ответственность делится на всех? 

Татьяна Кокусева: …или эта ответственность делится на всех? Ну, это – моя работа. Ну что я могу? 

Леонид Костюков: Я свой участок делаю хорошо, а что в итоге это пошло – это не мое дело. 

Татьяна Кокусева: Да-да. Вот тут мне интересно ваше мнение на этот счет. 

Тимур Кибиров: Мое мнение на этот счет, что мы сейчас оказались… А может, и всегда и все люди оказывались ровно в той ситуации, которая была уже хорошо в моей юности отрефлексирована, решена… Отношение к советской власти. Вот. Ты мог жестко противостоять. Ты мог идти на минимальные компромиссы. Ты мог… 

Леонид Костюков: Отнестись к этому как к фону. 

Тимур Кибиров: Да-да… и т.д. Но это было все к тому времени уже сознательно. Мой однокурсник Юра Поляков, делая комсомольскую карьеру, прекрасно все понимал. Он верил во все это не больше, чем я. Он понимал, что он это выбрал. Это было все тогда. Беда теперешней ситуации, что все не отрефлексированно. И самое опасное когда люди моего возраста поучают… Во-первых, сами для своего комфорта пытаются нынешнюю реакцию описать в терминах своей юности. Ну… там — «кровавая гэбня», тут –  такие непокоренные и непокоряемые борцы… Решения должны быть другие: открыть глаза, понять, что происходит. И… А после этого опять-таки принимать уже реальные, взрослые ответственные решения. Участвую – не участвую. Сопротивляюсь… Но уже как взрослые люди, а не… А главное… Это не советская власть. Это, может быть, хуже, в каком-то смысле. Хотя, на мой взгляд, хуже советской власти все-таки ничего быть не может. Но тут я могу ошибаться. Но и решения должны быть другие.  

Леонид Костюков: Вопрос такой… 

Тимур Кибиров: И по отношению к тому же телевидению это опять-таки вот это. Идешь ты на компромисс? Не идешь?  

Татьяна Кокусева: Это не только телевидение. Это и книжный магазин и… 

Тимур Кибиров: Конечно. Конечно. Хочешь ли ты, чтоб твоя книга издавалась таким тиражом или другим? Хочешь ли ты таких гонораров или таких? И ужасно то, что… Сейчас уже происходит некоторое такое… Сейчас люди начинают задумываться. Но в свое время я был поражен: как те люди, которые все соблазны советской власти (а они были вполне серьезные) преодолели, не могли понять, что это … ну, да… Это другая ситуация. Но это тоже соблазны. Это тоже вас пытаются поймать. Это тоже вас пытаются… лишить свободы. Это не только пресловутая сила денег, а желание быть популярным. Желание, чтобы новое поколение тебе аплодировало и т.д. Но это соблазны такие же. 

Леонид Костюков: Не связано ли это с некоторой верой некоторого слоя в советское время, что на Западе  — так называемый нормальный мир, с культом вот этой вот западной жизни. Что там что бы ни делалось, все равно нормально. И когда у нас исчезло слово «большевики»… Ну, значит, все, что делается, все нормально. Здесь уже можно как бы и… играть в эту игру.  

Тимур Кибиров: С этим было связано. И, кстати, с диким представлением о том, что на самом деле на Западе происходит. Потому что, я думаю, многие удивительные свойства наших 90-х годов, в частности, жестокость бандитов, во многом были связаны с тем, что «теперь у нас будет как на Западе». А как на Западе? Забивают бейсбольными битами в случае чего. Почему наши пацаны стали кого-то забивать бейсбольными битами? А не там… перышками в бок, не ломами… Они специально закупали биты… 

Леонид Костюков: Биты, которые с самого начала были не для игры в бейсбол, да?  

Татьяна Кокусева: В Россию пришел бейсбол! 

Леонид Костюков: Не пришел бейсбол, а пришли бейсбольные биты. 

Тимур Кибиров: Да. Это от диких представлений советской пропаганды и из голливудских боевиков. «Там девочки танцуют голые, там дамы в соболях. Лакеи носят вина, а воры носят фрак». Вот теперь мы будем, наконец, как цивилизованные люди. Я думаю, средний англичанин, американец и француз совершенно ошалели бы от такого представления о западной жизни.  

Татьяна Кокусева: Не скажите, про англичан… Потому что вот была недавно серия фотографий прекрасная. Человек, друг английской мафии, пришел туда как фотограф, сговорился как-то там, подружился и сделал серию фотографий английской мафии. Это просто –  мама, дорогая! То есть «наши», оказывается, вполне ничего. Наша мафия… 

Леонид Костюков: С человеческим лицом. 

Тимур Кибиров: Вот тут, боюсь, я совсем уж не могу быть экспертом.  

Леонид Костюков: У меня вопрос такой возник. По поводу того, чтобы не поддаться на эти новые манки и всякое прочее… Вот у меня была ситуация такая, она не связана никак ни со старым временем, ни с новым временем. Я был на пляже, где-то окунулся и, видимо, пробыл под водой на несколько секунд больше, чем надо было. Когда я вынырнул, у меня несколько первых секунд не восстановилась система в мозгу. Я воспринимал все раздельно. То есть я не понимал, где тела, где пляж, потом – раз! – что-то встряхнулось и все стало на свои места. И вот есть эта полная нерасчлененность, да? Вот мы видим что-то абсолютно новое. Эффект чего-то абсолютно нового. Где поймать вот ту точку сборки, константу? Ну понятно, что не надо лгать, не надо обманывать самого себя. Элементарная мораль. Вот тут она и есть, да? 

Тимур Кибиров: Да. 

Леонид Костюков: Вот с этого начинается?  

Тимур Кибиров: Вообще есть правило. Более того, в некотором смысле… Прошу прощения, сейчас я сигареты найду… Даны были просто инструкции эксплуатации этого мира. 

Леонид Костюков: Моисею. 

Тимур Кибиров: Создатель… Да. Потом в Новом Завете еще уточнили. Вот все по пунктам… 

Леонид Костюков: Вот это и есть константа.  

Тимур Кибиров: Да. Как меняется мир… ну… Мы ошалеем, если будем вот… Ну, время, оно… оно меняется. 

Леонид Костюков: То есть как сказано в «Мастере», да? Хамить не надо по телефону. Лгать не надо по телефону. Вот и по мобильному тоже не надо, да? 

Тимур Кибиров: Хорошо – люблю, плохо – нет. Там же сказано. 

Татьяна Кокусева: Ну, то есть просто не изобретать велосипед. Вот есть какие-то основные инструкции, которые надо знать и… 

Тимур Кибиров: Да. Другое… Вот, возвращаясь, «чувства добрые лирой пробуждать». Но другое дело — это надо подумать: какие именно чувства мы считаем  добрыми? А тут уже будем думать и спорить. А следующее уже: как их пробуждать? Какими именно художественными средствами? Возможно… Иногда соблазн существует что-то вроде бейсбольной биты применить.

Еще «Нейтральная территория. Позиция 201»

  • «Как-то легко жить, не занимаясь режиссурой». Ираклий Квирикадзе
  • «Сказать про поэта, что он поэт на уровне, — это, в общем, оплеуха». Сергей Гандлевский
  • «Я пишу мифы». Всеволод Емелин
  • Украинские поэты в Москве. Владимир Костельман и Роман Чигирь 
  • Здесь Дмитрий Озерский читает стихи и танцует яблочко

Премия «Поэт» учреждена Обществом поощрения русской поэзии при финансовой поддержке РАО «ЕЭС России» в 2005 году как награда за наивысшие достижения в современной русской поэзии. Ее денежное выражение — 50 000 долларов. Ранее премии удостоились Александр Кушнер, Олеся Николаева и Олег Чухонцев. Лауреатом «Поэта» этого года был назван Тимур Кибиров, один из лидеров «концептуалистской» волны поэзии 80-90-х годов вместе с Сергеем Гандлевским, Дмитрием Приговым, Львом Рубинштейном. Накануне вручения премии мы задали лауреату несколько вопросов.

Российская газета: Впечатление от Тимура Кибирова начала 90-х годов не только мое личное, но общелитературное. Появился новый мощный лироэпический поэт. Именно размах, дыхание завораживали, а не «концептуализм». Тогда в «Литературной газете» Александр Архангельский прочил вам место первого поэта своего поколения. Но почему-то создается впечатление, что это место осталось вакантным. Вы от него отказались?

Тимур Кибиров: Я не мог отказаться от почетного звания «первый поэт поколения» по той простой причине, что не понимаю значения этого звонкого словосочетания. Был ли Бродский первым поэтом своего поколения или таковым являлся Евтушенко? А может, Ахмадулина? Рассуждения о первых и вторых местах в поэзии не кажутся мне конструктивными — только раздражают впечатлительных и обидчивых стихотворцев.

РГ: Кибиров и постмодернизм — насколько это серьезно? Вы, как Пригов и Рубинштейн, были находкой для постмодернистской критики и славистических штудий. Но и вы же иронически отзывались о стихах, которые «чтит всяк сущий здесь славист».

Кибиров: Если постмодернизмом считать ясное сознание непосредственного присутствия в современной словесности и культуре вообще всей совокупности классических текстов, понимание неизбежности для современного литератора вступать с ними в какие-нибудь отношения — тогда я, как и всякий вменяемый писатель, конечно же, постмодернист. Если же под этим, надо сказать, порядком надоевшим словом подразумевается отрицание всякой иерархии, принципиальный релятивизм и т. д. — то я смею надеяться, что ко мне это не относится и никогда не относилось.

РГ: Ваши «Двадцать сонетов к Саше Запоевой», обращенные к маленькой дочери, в свое время поразили сочетанием, казалось бы, несочетаемого: строгой формы сонета, пронзительной нежности и разрушительной иронии. Было ощущение, что вы прошли по канату, разделяющему непосредственность и концептуализм.

Кибиров: Спасибо на добром слове, этим циклом я очень дорожу и горжусь. Честно говоря, никакой «разрушительной» иронии я в этих текстах не усматриваю. Вообще, русской культуре, точнее постсоветской русской культуре, не мешало бы осознать наконец, что бывает ирония и вполне себе «созидательная».

РГ: «Послание Л. С. Рубинштейну» 1990 года — это своего рода гимн перестройке наоборот. «Распадаются основы, расползается г…» Ключевое слово поэмы — «энтропия». В советские времена сказали бы: «Поэт о времени и о себе». Это — ваше «послание» времени?

Кибиров: Я хоть и являюсь уже сорок лет лирическим поэтом, то есть существом с повышенной склонностью к бессмысленной кичливости, но все-таки не настолько подвержен мегаломании, чтобы писать «послание времени». Этот текст был в первую очередь попыткой самому разобраться в тогдашнем сумбуре, где радость от окончания унылого советского кошмара перемешивалась с тревогой и недобрыми предчувствиями и отвращением к нарождающейся новой пошлости и бесчеловечности.

РГ: Поэма «Кара-Барас!» имеет подзаголовок «Опыт интерпретации классического текста». Интерпретация, интертекстуальность, все это бесконечное кружение вокруг чужих текстов, знаков, архетипов — вы не боитесь, что вы теряете первоисточник поэзии, некий Кастальский ключ, в котором происходил обряд очищения на горе Парнас? Вас не пугает ваша маргинальность? Нет желания написать что-то «простое, как мычание»?

Кибиров: Все дело в том, что для меня образцом и идеалом литературного произведения является «Евгений Онегин», а не «Заметался пожар голубой» и не «Охота на волков».

РГ: В последних «Двух поэмах», опубликованных в «Знамени», вы вообще отказались от стихотворной формы. Что происходит с поэтом Кибировым сегодня?

Кибиров: Ну, вторая-то поэма на две трети написана александрийским стихом. И вообще они части новой вполне стихотворной книжки. Так что ничего особенного со мной не происходит, кроме естественного желания для новых тем найти новые (для меня) способы выражения.

Справка «РГ»

Тимур Юрьевич Кибиров (настоящая фамилия — Запоев) родился 15 февраля 1955 года в семье офицера и учительницы. Окончил историко-филологический факультет МОПИ. Печатается как поэт с 1988 года. Член Русского ПЕН-центра (1995). В течение недолгого времени он был главным редактором журнала «Пушкин» (1998), затем работал в телекомпании НТВ, обозревателем радиостанции «Культура» (2004-2006). Отмечен Пушкинской премией фонда А. Тепфера (1993), премиями журналов «Знамя» (1994), «Арион» (1996), «антибукеровской» премией «Незнакомка» (1997), премией «Северная Пальмира» (1997), стипендией фонда И. Бродского (2000).

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Переложение псалма

 
Нет мочи подражать Творцу
здесь, на сырой земле.
Как страшно первому лицу
в единственном числе.
 
 
И нет почти на мне лица.
Последней буквы страх.
Как трудно начинать с конца
лепить нелепый прах.
 
 
Тварь притворяется Творцом,
материя – Отцом.
Аз есмь, но знаю – дело швах
перед Твоим Лицом.
 

1982–1999

«Для того, чтоб узнать…»

 
«Для того, чтоб узнать,
что там есть,
за полночным окном,
надо свет потушить.
 
 
Потому-то, быть может,
и не видим мы Бога,
а только свое отраженье.
Надо все потушить.
 
 
Только стоит ли Он
погруженья во тьму?»
 
 
Вот такие вот пошлости
я писал лет семнадцать назад.
 

1982–1999

«Хорошо бы сложить стихи…»

 
Хорошо бы сложить стихи
исключительно из чепухи,
из совсем уж смешной ерунды,
из пустейшей словесной руды,
 
 
из пустот, из сплошных прорех,
из обмолвок счастливых тех,
что срываются с языка
у валяющих дурака –
 
 
чтоб угрюмому Хармсу назло
не разбили стихи стекло,
а, как свет или как сквозняк,
просочились бы просто так,
 
 
проскользнули б, как поздний луч
меж нависших кислотных туч,
просквозили бы и ушли,
как озон в городской пыли.
 

1999

«Однажды зимней ночью, возвращаясь…»

Смерть, старый капитан, в дорогу! Ставь ветрило!

Нам скучен этот край, о смерть, скорее в путь!

Ш. Бодлер. Плавание

(перевод М. Цветаевой)

 
Однажды зимней ночью, возвращаясь
с какой-то вечеринки развеселой
(наверно, с дня рожденья Семы), выйдя
из перехода у метро «Коньково»,
спустившись по ступенькам заснеженным
к универсаму нашему, наткнулись
на человека мы.
 
 
В нелепой позе
лежал он на неоновом снегу.
Жена моя рвалась ему помочь,
а я брезгливо и трусливо шаг
прибавил и ее увлек с собой.
Но, выйдя с Томом через пять минут,
я все-таки вернулся. Глупый пес
при виде человека вдруг завыл,
стал пятиться и рваться с поводка.
Опасливо я подошел и понял,
пошевелив его, что это труп…
 
 
Наутро Ленке рассказали тетки
в молочной кухне, как же все случилось.
Три алкаша (два из которых братья)
весь день в предбаннике универсама
 
 
скрывались от мороза и бухали.
Перед закрытьем выставили их.
Один из братьев был уже готов.
Его-то и оставили валяться,
отправившись в соседний магазин.
Ну и забыли, видимо.
 
 
Так что
хотел бы я сказать рассказом этим?
Лишь то, что надо меру знать во всем,
что смерть и опьянение противны
(ну и страшны, конечно же, кто спорит),
но главное – противны и тупы.
 

1997–1999

«Как Набоков и Байрон скитаться…»

 
Как Набоков и Байрон скитаться,
никогда никого не бояться,
и всегда надо всем насмехаться
 
 
Вот таким я хотел быть тогда.
Да и нынче хочу иногда.
 
 
Но все больше страшит меня грубость,
и все меньше смешит меня глупость
и напрасно поют поезда –
я уже не сбегу никуда.
 
 
Ибо годы прошли и столетья,
и успел навсегда присмиреть я,
и вконец я уже приручился,
наконец презирать разучился.
 
 
Бойкий критик был, видимо, прав,
старым Ленским меня обозвав.
 

1999

На день рождения жены

 
Сказал поэт: служенье муз
не терпит брачных уз.
 
 
Но мне свобода дорога,
я музам не слуга!
Я им не только не служу,
я в черном теле их держу!
 
 
Поэтому для куражу
я так тебе скажу:
 
 
Amour, exil – конечно, гиль,
любовь, разлука – скука.
Но ты, мой друг, наоборот,
любезна мне который год,
как пастила и цуккерброд.
Вот.
 

1998

«Хорошо бы…»

 
Хорошо бы
крышкой гроба
принакрыться и уснуть.
 
 
Хорошо бы.
Только чтобы
воздымалась тихо грудь.
 
 
И неплохо бы, конечно,
чтобы сладкий голос пел,
чтобы милый друг сердечный
тут же рядышком сопел!
 
 
Вот такую песню пела
мне Психея по пути,
потому что не хотела
за картошкою идти.
 

1999

«Потешная зависть поэтов…»

 
Потешная зависть поэтов,
и женщин внимательный взгляд.
Послушай, ведь ровно об этом
мечтал ты полжизни подряд.
 
 
Так что ж ты не весел, врунишка?
И чем же ты так раздражен?
И злобно шипит твоя книжка
одышке твоей в унисон.
 

1999

«Вот смотрю я на молодежь…»

 
Вот смотрю я на молодежь –
в настоящий февральский мороз
ходят дурни без шапки!
Уши красные. Нос в соплях.
А девчонки – увы и ах! –
не жалеют придатки.
 
 
Лучше б брали пример с меня.
Я на улице не был три дня.
Что ж по стуже мотаться?
Я на кухне сижу и злюсь,
а когда не злюсь, то боюсь,
«Примой» дую в седеющий ус
и читаю нотации.
 

1999

«Под собою почуяв страну…»

 
Под собою почуяв страну,
мы идем потихоньку ко дну.
 
 
Как же так получилось, ребята?
Может, сами мы в чем виноваты?
 
 
Смотришь – вроде страна как страна.
А присмотришься – бездна без дна!
 
 
Без конца и начала, без края!..
Но и мы-то ведь не самураи,
 
 
не эсквайры, мил друг, не графья.
Так что неча канючить, друзья!
 

1999

По прочтении «Красного колеса»

 
Все теперь мне ясно: Керенский – паскуда,
Милюков – зануда, рохля Государь,
молодец Кутепов! Только вот покуда
мне одно еще не ясно, так же как и встарь.
И вопрос все тот же нависает грозно,
а ответить четко не хватает сил:
слишком рано все же или слишком поздно
Александр Освободитель нас освободил?
 

1999

Подражание Некрасову Н. А.

 
В полночный час, такси ловя,
я вышел на Тверскую.
Там проститутку встретил я
не очень молодую.
 
 
Большущий вырез на груди,
малюсенькая юбка.
И Музе я сказал: «Гляди!
Будь умницей, голубка!»
 

1999

Наркологическое

 
По улице Островитянова,
решившись добавить еще,
в компании Кукина пьяного
я, пьяный, за водкою шел.
 
 
Ночной небосвод грязно-розовый
накрыл Юго-Запад родной.
Я тупо дивился на звезды
и цели не видел иной.
 
 
И думал я думу… и думал…
не мог я додумать ее.
А скорбь и казарменный юмор
боролись за сердце мое.
 
 
Так, дольнею похотью движим
и в горние выси влеком,
в компании Кукина Миши
я плелся – дурак дураком.
 
 
Асфальт отражал глянцевито
ночную коньковскую шваль.
И все было сердце открыто,
и пело оно, как рояль.
 

1999

«Юноша бледный, в печать выходящий…»

 
Юноша бледный, в печать выходящий,
дать я хочу тебе два-три совета.
Первое дело – живи настоящим,
ты не пророк, заруби себе это.
 
 
И поклоняться Искусству не надо.
Это уж вовсе последнее дело!
Экзюпери и Батая с де Садом,
перечитав, можешь выбросить смело.
 

1998

Историософское

 
Умом Россию не понять.
Равно как Францию, Испанию,
Нигерию, Камбоджу, Данию,
Урарту, Карфаген, Британию,
Рим, Австро-Венгрию, Албанию,
объединенную Германию –
у всех особенная стать.
 
 
В Россию можно только верить.
Нет, верить можно только в Бога.
Все остальное – безнадега.
Какой бы мерою ни мерить,
нам все равно досталось много –
 
 
в России можно просто жить,
Царю, Отечеству служить.
 

1999

Подражание Некрасову В. Н.

 
Опять поэт Щуплов меня бранит!
И что ему я дался? Непонятно.
То с Резником каким-нибудь сравнит,
то графоманом обзовет печатно.
 
 
В слепящем блеске гения и славы
безжалостно гнобит меня Щуплов.
Ну что ему я сделал, Боже правый?
Я даже не читал его стихов.
 

1999

С наступающим!

 
Восьмое марта близко-близко!
А денежек-то нет как нет.
Вместо букетов и конфет
 
 
дарю тебе сию записку!
А в ней хотел бы я сказать,
что ты достойна лучшей доли,
чем по моей и Божьей воле
такие глупости читать.
 
 
Что в сей юдоли бесталанной
ты, как я вижу, лучше всех,
что нету участи желанней
делить с тобой и смех и грех!
 
 
Хотя в скитаньях несуразных
знавал я дам разнообразных
за три десятка долгих лет,
тебе, мой друг, соперниц нет
средь юных дев и жен прекрасных!
 
 
Вон ту любить – тяжелый крест,
та – ничего, но без извилин,
у этой – все что надо есть,
но бюст избыточно обилен.
 
 
Лишь ты, ах, Делия моя,
ласкаешь глаз, и нос, и ухо,
брожу ли я в ночи под мухой,
лежу ли на диване я.
 
 
Так разреши же, друг сердечный,
тебя неистово обнять
и в праздник Женственности Вечной
успехов новых пожелать!
 

1999

Историко-литературный триптих
1

 
Ната, Ната, Натали.
Дал Данзас команду «Пли!»
 
 
По твоей вине, Натуля,
вылетает дура-пуля.
 
 
Будет нам мертвец ужо –
закатилось наше все!
 
 
Просто все буквально наше…
Что ж ты делаешь, Наташа?
 

2

 
Виновата ли ты, виновата ли ты?
Может, Пушкин во всем виноват?
Ты скажи, Натали, расскажи, Натали,
чем же люб тебе кавалергард?
 
 
Целовал-миловал, целовал-миловал…
Но и Пушкин тебя б целовал!
На балы б отпускал, ревновать бы не стал.
И Мадонной тебя он назвал.
 

3

 
Пока в подлунном мире
жив будет хоть один
бряцающий на лире
беспечный господин,
 
 
найдется и Наташа,
и счастливый певец
увидит в ней все так же
чистейший образец.
 
 
И так же – эка жалость! –
она не даст ему,
чтоб медом не казалось
служенье строгих муз.
 

1999

Гендерное

 
В лицо подруги глядя удивленно,
оценивая дивный экстерьер,
облизываясь нагло и смущенно,
вдруг ощутишь дыханье высших сфер.
Увидишь вдруг не только сиськи-письки,
но дальний отсвет горнего огня!..
Наверно, так. Все это к правде близко.
А может быть, и ново для меня.
 

1999

«Здрасте пожалуйста! Это с какой это, собственно, стати…»

 
Здрасте пожалуйста! Это с какой это, собственно, стати
ты целый день провалялся, безумец, в кровати?
 
 
Ты почему до сих пор не умылся, еще не побрился?
Только вставал покурить – и обратно валился.
 
 
Это еще что за новость – «Я плачу, я стражду!»?
Глупости эти я слышал уже не однажды.
 
 
Да ни хрена ты не страждешь, ни капли не плачешь!..
Аспид ползучий.
Облак ходячий.
Камень лежачий.
 

1999

Постмодернистское

 
Все сказано. Что уж тревожиться
и пыжиться все говорить!
Цитаты плодятся и множатся.
Все сказано – сколько ни ври.
 
 
Описано все, нарисовано.
Но что же нам делать, когда
нечаянно, необоснованно
в воде колыхнулась звезда!
 
 
И ветвь колыхнулась черемухи
(об этом уж вовсе нельзя!),
как прежде все так же – без промаха
слезя и мозоля глаза!
 
 
И бюст колыхнулся пленительный,
и сердце колышется в такт!..
Внимательно и вразумительно
описано все. Но не так!
 
 
Не мной. Не тебе адресовано.
Кустарники. Звезды. Вода.
Все сказано, все стилизовано.
Но это, дружок, не беда!
 
 
Ведь все колыханья, касания,
мерцанья Пресветлой слезы
опять назначают свидание
и просятся вновь на язык.
 

1999

«…потому что я…»

 
…потому что я,
в отличие от чукчи, не писатель –
читатель, зритель, слушатель, старатель,
молитвенный – не смейся ты! – предстатель,
и заклинатель этого огня,
 
 
который там, внизу, пока таится,
в торфяниках крепчает и ярится,
там, под ногами, зреет в тишине.
 

1999

Надпись на книге «Улица Островитянова»

 
Я хочу быть понят тобой одной.
А не буду понят, так что ж –
постараюсь быть понят родной страной.
Это проще гораздо, ведь ей, смурной,
можно впарить любую ложь.
 

1999

IBID

 
Куда ж нам плыть? Бодлер с неистовой Мариной
нам указали путь. Но, други, умирать
я что-то не хочу… Вот кошка Катерина
с овчаркою седой пытается играть.
 
 
Забавно, правда ведь? Вот книжка про Шекспира
доказывает мне, что вовсе не Шекспир
(тем паче не певец болгарский Бисер Киров)
«to be or not to be?» когда-то вопросил,
 
 
а некий Рэтленд, граф. Ведь интересно, правда?
А вот, гляди – Чубайс!! А вот – вот это да! –
с Пресветлым Рождеством нас поздравляет «Правда»!
Нет, лучше погожу – чтоб мыслить и страдать.
 
 
Ведь так, мой юный друг?.. Вот пухленький ведущий
программы «Смак» дает мне правильный совет
не прогибаться впредь пред миром этим злющим.
Ну улыбнись, дружок! Потешно, правда ведь?
 
 
И правда страшно ведь? И правда ведь опасно?
Не скучно ни фига! Таинственно скорей.
Не то чтоб хорошо. Не то чтобы прекрасно –
невероятно все и с каждым днем чудней!
 
 
«Dahin! Dahin!» – Уймись. Ей-богу надоело.
Сюда, сюда, мой друг! Вот полюбуйся сам,
как сложен, преломлен, цветаст свет этот белый!
А тот каков – и так узнать придется нам.
 
 
Лень-матушка спасет. Хмель-батюшка утешит.
Сестра-хозяйка нам расстелит простыню.
Картина та еще. Все то же и все те же.
Сюжет – ни то ни се. Пегас ни тпру ни ну.
 
 
Но – глаз не оторвать! Но сколько же нюансов
досель не знали мы, еще не знаем мы!
Конечно же to be! Сколь велико пространство,
как мало времени! Пожалуйста, уймись.
 
 
И коль уж наша жизнь, как ресторан вокзальный,
дана на время нам – что ж торопить расчет?
Упьюсь и обольюсь с улыбкою прощальной.
И бабки подобью. И закажу еще.
 
 
И пламень кто-нибудь разделит поневоле.
А нет – и так сойдет. О чем тут говорить?
На свете счастье есть. А вот покоя с волей
я что-то не встречал. Куда ж нам к черту плыть!
 

1998–1999

Конец

Нотации
1999

Большинство стихотворений, вошедших в эту книгу, написано во время пребывания автора на острове Готланд под гостеприимной кровлей Балтийского центра писателей и переводчиков. Пользуясь случаем, автор выражает признательность Гуниле Форстен, Лене Пастернак и Юхану Эбергу за замечательное времяпрепровождение.

Инвентаризационный сонет

 
Время итожить то, что прожил,
и перетряхивать то, что нажил.
Я ничегошеньки не приумножил.
А кое-что растранжирил даже.
 
 
Слишком ты много вручил мне, Боже.
Кое-что я уберег от кражи.
Молью почикано много все же.
Взыскано будет за все пропажи.
 
 
Я околачивал честно груши –
вот сухофрукты! Они не хуже,
чем плоды просвещенья те же,
 
 
лучше хранятся они к тому же.
Пусть я халатен был и небрежен –
бережен все же и даже нежен.
 

«Это конечно же не сочинения…»

 
Это конечно же не сочинения
и не диктанты, а так, изложения.
 
 
Не сочинитель я, а исполнитель,
даже не лабух, а скромный любитель.
 
 
Кажется, даже не интерпретатор,
просто прилежный аккомпаниатор.
 
 
Так и писать бы:
«ПОЭТЫ РОССИИ И МИРА.
Аккомпанирует Т. Ю. Кибиров на лире».
 

Письмо саше с острова Готланд

Пап, да я Россию люблю… но лучше бы она была, как Италия.

А. Т. Запоева

 
Поздня ноченька. Не спится.
Черновик в досаде рву.
Целый месяц, как синица,
тихо за морем живу.
 
 
Не смотрю я целый месяц
ОРТ и НТВ.
Шастаю себе по лесу,
чисто-чисто в голове.
 
 
Я давно уже не знаю,
что Бордюжа? как Чубайс?
По-над морем я гуляю,
созерцаю пеизаж.
 
 
В одиночестве я гордом
вдоль по берегу брожу,
но совсем не Чайльд Гарольдом,
а Снусмумриком гляжу.
 
 
Среди сосен, искривленных
ветром Балтики седой,
средь утесов обнаженных
ходит-бродит папа твой.
 
 
Зайцев видел я раз десять
и без счета лебедей.
Радуюсь, что целый месяц
не видал почти людей.
 
 
Шведки, впрочем, симпатичны.
Но не очень. Не ахти.
Лучше вас, русскоязычных,
мне, пожалуй, не найти.
 
 
По тебе скучаю, Санька,
чипсы ем и колбасу,
и, как Дмитрий Алексаныч,
каждый день стишки пишу.
 
 
Вечером за чашкой чая,
грустен, но отнюдь не пьян,
я со словарем читаю
старый английский роман.
 
 
Ровно в полночь с колокольни
звон несется – дзынь-ца-ца.
Спи, Сашулечка, спокойно,
не расстраивай отца.
 
 
Спи. Да будет сон твой светел.
Нрав да будет прям и чист.
Столько есть всего на свете,
только знай себе учись!
 
 
Вот ты хочешь, чтоб Россия
как Италия была –
я ж хочу, чтоб ты спесивой
русофобкой не росла!..
 
 
Что ж касается России
и Италии твоей –
здесь, по-моему, красивей…
До свиданья, дуралей.
 

«Вот я гляжу из окошка на море…»

 
Вот я гляжу из окошка на море –
что-то там тает в каком-то просторе.
Или какое-то, может быть, горе?
Споря, и вторя, и с чем-то во взоре?
Вскоре? Не вскоре?.. Какой еще Боря?!
Просто напишем – Балтийское море.
Глянь, до чего же красиво оно!
Жаль, описать нам его не дано.
Запрещено.
 

Бригантина

А-а-а

облака-а-а

за то, что вы убили моряка!

А. Т. Запоева

 
Уж не белеет мой парус.
SOS! Я торчу на мели.
Вроде не очень и старый,
а до чего довели!
 
 
Плыл одиноко и скоро,
вдруг неожиданно – хрясь!
Видно, какой-то Негоро
мой испоганил компас.
 
 
Кто сей Перейра коварный?
Как он прокрался на борт?
Мне не прийти в лучезарный
мой назначения порт.
 

Песня из к/ф «С любимыми не расставайтесь»

 
Промурлыкать бы, как Окуджава,
как Высоцкий, тебе прохрипеть –
ни богатства не надо, ни славы!
Я согласен вообще помереть!
 
 
Только чтоб над печальной могилой
заломила б ты руки свои,
заблажила бы, заголосила
от уже невозможной любви!
 
 
Тут, слезою горючей обрызган,
я б как выскочил!! – чтобы опять
под истошные вопли и визги
оголтело к тебе приставать!
 
 
И мурлыкать тебе Окуджавой,
и Высоцким хрипеть на ушко,
и, схватив тебя, в травы-муравы
бросить навзничь. А там и ничком.
 

Другу-филологу

 
Милый друг, иль ты не в курсе,
что все видимое нами,
даже если не по вкусу,
надо говорить словами.
Ведь пока его не скажешь,
милый друг мой, друг мой нежный,
будет всё такая каша –
безнадежно, неизбежно,
 
 
будет скучно беспредельно,
безобразно и безбожно.
Сделать жизнь членораздельной
только речь еще и может.
 
 
Так давай, пока не поздно,
помогать ей, бедолаге!..
Треплется язык бескостный
славным флагом на «Варяге».
 

«Все-таки лучше всего…»

 
Все-таки лучше всего
социальная роль литератора
(в частности, лирика)
отражена
в басне Ивана Андреича
«Слон и Моська».
 
 
Но и в нижецитируемом
произведении Корнея Иваныча
образ писателя также весьма убедителен,
равно как и образ читателя:
 
 
«Взял барашек
карандашик,
взял и написал:
„Я мемека, я бебека,
я медведя забодал!“
 
 
А лягушка у колодца
заливается, смеется –
вот так молодец!»
 

Credo

 
Ты идешь к женщине? Захвати плетку, –
так говорил Заратустра.
 
 
А я говорю – закуску и водку!
Тебе будет весело, женщине – вкусно!
 

«Какой это символ, скажи мне, мудрец…»

 
Какой это символ, скажи мне, мудрец.
Неужто фаллический тоже?
А с виду не скажешь. Совсем не похоже.
Ишь как затаился, хитрец.
 
 
Понятно… Но вот не пойму одного,
открой ты мне тайну, пожалуйста:
а сам он – ну фаллос – он символ чего?
Наверно, совсем уж ужасного
 
 
чего-нибудь… Страшно глаза мне открыть –
куда ни посмотришь – стоит и торчит,
топорщится, высится!.. Или напротив –
то яма, то дырка, то пропасть!
 
 
Кошмар.
 

Кассация

 
сумерки
Готланд
готика
тихо
 
 
сумерки готика
тихо так тихо
готика
только
чайки кричат
сумерки Готланд
готика тихо
 
 
только чайки кричат
сумерки сумерки
умер
чайки кричат
умер умер
 
 
шмумер.
В общем, верлибры.
Свободные т. е. стихи.
 
 
Между прочим
16 строчек.
Можно и больше.
Это уж как записать.
 
 
А! Все равно ведь не очень
тут разгуляешься нынче.
Не платят собаки.
 
 
Может шведы какие
переведут?
 

Новости

 
Взвейтесь, соколы, орлами!
Полно горе горевать!!
Намибия с нами!!!
Опять.
 

«Разогнать бы все народы…»

 
Разогнать бы все народы,
чтоб остались только люди,
пусть ублюдки и уроды,
но без этих словоблудий,
 
 
но без этих вот величий,
без бряцаний-восклицаний.
Может быть, вести приличней
мы себя немного станем?
 
 
Страшно пусть и одиноко,
пусть пустынно и постыло –
только бы без чувства локтя,
без дыхания в затылок.
 

Из Вальтера Скотта

 
Папиросный дым клубится.
За окном – без перемен…
Здравый смысл мой, бедный рыцарь,
не покинь меня во тьме!
 
 
Опускай забрало к бою –
пусть они не видят глаз.
Проиграли мы с тобою.
Протруби в последний раз.
 
 
Чтоб, заслышав зов прощальный
и понявши, кто кого,
помянул Король печальный
паладина своего.
 

«Вор и волк…»

 
Вор и волк –
вас любила Марина.
Ну а я не люблю, пацаны.
Ваши стрелки, разборки, малины,
ваш Высоцкий – страшны и скучны.
 
 
Мент и пес –
я б любил вас, ребята,
но так странно сложилось у нас:
слишком часто менты вороваты,
звероваты собаки подчас.
 

«Против поэтов на этой странице…»

 
Против поэтов на этой странице
филиппикой должен был я разразиться.
 
 
Но я предпочел процитировать просто
Кукина Мишу, Гадаева Костю:
 
 
«Убей жену. Детей отдай в приют.
Минута – и стихи свободно потекут!»
 
 
Здорово!
 

«Это надо ж – две лучшие трети…»

 
Это надо ж – две лучшие трети
жизни собственной так провести!
Ни на что не взирая на свете,
на диване, в объятьях, в буфете
поджидая свой кайф впереди!
 
 
Так вот дембеля ждут и считают,
сколько дней до приказа еще,
болт на службу – увы – забивают,
о гражданке в каптерке мечтают.
Но бывает неверен расчет.
 
 
Коль не будешь служить и стараться,
на себя же потом и пеняй,
не строчи уж потом апелляций,
можешь дембеля ты не дождаться
и в дисбат загремишь, раздолбай.
 

Из Зубницкого

 
Россия мати,
свет мой безмерный!
Хочу сказати
нелицемерно:
 
 
в тебе живу я,
тебя ревную,
какого ж хуя
еще взыскую?
Ну почему же?
 
 
Ведь мне не нужен
ни берег сенский,
ни, как поется,
берег турецкий,
 
 
и не претит мне
манер деревенский.
 
 
Я сам-то тоже
не шибко светский,
 
 
как Тредьяковский,
как Исаковский,
я сам таковский.
Такого ж сорта.
 
 
Какого ж черта
всегда сплошное
непониманье
у нас с тобою?
Есть, видно, что-то в тебе такое…
или во мне. Или в нас обоих.
 

Всесоюзная монархическая кинопремьера

Ты скажи-говори…

Подблюдные песни

 
Как в России они
правят,
 
 
как друг друга они
давят
 
 
и как фильмы они
ставят –
 
 
никогда мне не говори.
 

«Ницше к женщине с плеткой пошел…»

 
Ницше к женщине с плеткой пошел.
Это грубо и нехорошо.
 
 
Да еще и смешно, между прочим,
если Ницше представить воочью –
 
 
Заратустре придется несладко,
если женщина эта в порядке…
 
 
По ту сторону зла и добра
не отыщешь ты, Фриц, ни хера.
 

«Курицын Слава дразнит меня в „Лит. обозе“…»

 
Курицын Слава дразнит меня в «Лит. обозе»:
Деньги, мол, любит Кибиров, а работать не хочет.
 
 
Очень люблю, это правда. И правда, совсем не хочу.
Что же тут странного, Слава? Вот если б, напротив,
 
 
я бы работать любил, а вот денежек бы не хотел –
это вот было бы глупо. А так – все нормально.
 
 
Не говоря уж о том, что любовь и работа
вещи – ей-ей – несовместные в мире подлунном.
 
 
Этим вот блядь отличается от проститутки.
 

Ворона и козлы

 
Плохо. Все очень плохо.
А в общем-то, даже хуже.
Но вы ведь не чуете, лохи,
метафизический ужас.
 
 
Страх экзистенциальный,
холод трансцендентальный –
все вам по барабану,
все вам, козлам, нормально.
 
 
Я же такой вот нежный,
такой вот я безутешный –
прямо вибрирую, глядя,
как разверзаются бездны.
 
 
Как разверзаются бездны,
как изменяется местность.
А вы все снуете куда-то!
Плохо дело, ребята.
 
 
Плохо дело, не скрою.
Тут ничего не поделать.
Тут ничего не попишешь…
Разве эссе какое?
 

Черновик ответа Ю. Ф. Гуголеву

 
Бога славим.
Бесов тешим.
Вот так молодцы!
Fin de siécle. А тут все те же
водка, огурцы.
 
 
«Севера звезда» пропала.
Жалко, Юлик, но
«Гжелки» пламенной навалом,
«Праздничной» полно.
 
 
Века нашего остатки
не по вкусу нам.
Выпьем с горя иль с устатку
за присущих дам.
 
 
Сердцу будет веселее
позабыть о том,
как борзеет и наглеет
время за окном.
 
 
Век кончается фатальный.
Бродский кончен уж.
Но пока еще хватает
заповедных груш,
 
 
околачиванье коих –
наш удел земной.
Хорошо б на все другое
нам махнуть рукой.
 
 
Как в казарме пред отбоем,
лихо прокричим:
«Век прошел!» – и тут же хором:
«Хрен, Юляша, с ним!»
 
 
Хрен бы с ним, с его Уставом,
коль в конце концов
времени река доставит
к дембелю бойцов.
 
 
Но гарантий, к сожаленью,
нету никаких.
И в одном лишь нет сомненья
средь сомнений злых –
 
 
в том, что между этих рюмок,
первой и второй,
перерывчик – ну-ка, Юлик! –
будет небольшой!
 

  • Тимур и его команда жанр рассказа
  • Тимафей или тимофей как правильно пишется имя
  • Тим лидер как пишется
  • Тимофей по английски как пишется слово
  • Тили бом музыкальная сказка