Тема политических репрессий в отечественной литературе сочинение

«Нам не нужна абсолютная власть! Кто таков король, чтобы диктовать мне, как поступать, казнить меня и миловать?! Кто, побери черт, сказал, что от рождения я не равен какому-то пьянице-графу?!» – человек с таким мнением поднимает упавший мушкет товарища, застреленного на улице Парижа. 1789 год, мостовая-брусчатка уложена из грубых булыжников. Человек до последнего будет отстаивать баррикаду, наваленную поперек узкой парижской улочки.
«Чернь, недостойная чернь! Ничего не сделавшая для того, чтоб как-то жить достойно? Какое вы имеете право отнимать у меня то, что дал мне Бог по праву рождения! Отличное решение просто – разрушив вековой порядок и дисциплину монархии, ввергнуть в страну в хаос правления неучей!» – с этим мнением капитан королевской армии отдает солдатам приказ выдать с крыши здания залп по бунтовщикам.
Началом Великой французской революции стало взятие Бастилии 14 июля – места пыток и заключения многочисленных (действительно, многочисленных!) политических узников. Интересно, но в 20-е годы 20-го века эта дата отмечалась в Советском Союзе как праздник, считалась официальным выходным днем для рабочих и крестьян, называлась днем Парижской коммуны.
Революция, бунт низов и взятие Бастилии привело к анархии в стране и так называемому «якобинскому террору». Новые правители прибегли к физическому уничтожению сторонников монархии и сословия аристократов. Например, жертвой террора стал граф Богарне, безобидный офицер-выпивоха, муж Жозефины, будущей спутницы жизни Наполеона.
Осенью 1799 года революционные события завершились. Новое правление Директории, пришедшее на смену свергнутой абсолютной монархии, показало себя неопытным, оно ввергло страну в череду военных неудач. К тому же оно не справилось с экономическим кризисом, последовавшим после революции и заключения Директорией крайне невыгодного для Франции торгового договора с Англией.
А итоги революции, что названа в истории Франции Великой? Где итоги? Где же? Марксистская идеология трактовала ее как великое позитивное событие, освобождение неимущих от гнета власть имущих. Революция, несомненно, способствовала распространению по миру прогрессивных демократических взглядов. Но часто звучат мнение историков о том, что Франция после окончания революции пришла к тому же, что происходило и до: ни одна насущная социальная проблема революцией не была решена.
Великолепно отражены подробности кровавых событий во Франции, и конкретно в Париже в романе Виктора Гюго «Отверженные».

1789, 5 мая — Созыв Генеральных штатов
1789, 17 июня — Превращение Генеральных штатов в Национальное учредительное собрание
1789, 14 июля — Парижское восстание. Взятие Бастилии
1789, 4 августа — Ликвидация абсолютизма. Утверждение конституционной монархии
1789, 24 августа — Утверждение Учредительным собранием Декларации прав человека и гражданина
Статья 1 Декларации гласила: «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные различия могут быть основаны на общей пользе». В статье 2 говорилось: «Целью всякого политического союза является сохранение естественных и неотъемлемых прав человека. Права эти суть: свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению». Статья 3 провозглашала, что источник всей верховной власти «находится в нации». Статья 6 гласила, что «закон есть выражение общей воли», что все граждане равны перед законом и «должны одинаково допускаться ко всем занятиям, местам и общественным должностям». Статьи 7, 9, 10, 11 утверждали свободу совести, свободу слова и печати. Статья 15 провозглашала право граждан требовать отчета от каждого должностного лица. Последняя статья 17 объявляла, что «собственность есть нерушимое и священное право»
1789, июнь — Создание Якобинского клуба и в 1790 году — Клуба кордильеров
1791, 3 сентября — Утверждение королем конституции, разработанной ещё в 1789 году
1791, 1 октября — Открытие Национально законодательного собрания
1789-1792 — Беспорядки по всей стране: крестьянские восстания, бунты городской бедноты, контрреволюционные заговоры — одних не устраивали половинчатость реформ, других — их радикализм. Угроза интервенции европейских монархий, стремящихся вернуть трон Бурбонам
1792, 7 февраля — Создание антифранцузской коалиции Австрии и Пруссии.
1792, 11 июля — Объявление Законодательным собранием «Отечество в опасности». Начало революционных войн
1792, 10 августа — Очередное парижское народное восстание. Свержение монархии. «Марсельеза»

ВведениеЯкобинская диктатура одноиз важнейших событий в истории Великой Французской революции. Это один изинтереснейших ее фрагментов, занимающий важное место в мировой истории. Революцияпокончила с феодальным строем, с пережитками средневековья. Якобинскоеправление беспрецедентное явление в истории Франции. Множество историков задавалисьвопросами, что стало причиной прихода к власти якобинцев? Кого стоит считать якобинцами?Почему они избрали путь террора. и множество других вопросов.
Этот период всегдавызывал интерес историков, но особо он усилился после Октябрьской революции вРоссии. Советской историографией Французской революции с момента ее становлениядовлела прямая или мысленно подразумевавшаяся аналогия с Октябрьской революцией.В зарубежной историографии авторы изучали локальные вопросы.
Эти две точки зренияпостоянно сталкивались между собой и критиковали друг друга. Еще в 80 года началасьперестройка всей историографии. Свободной от старых концепций, от первойреакции, когда все что в советской историографии было хорошо, а потом сталоплохо. Сейчас есть возможность у историков устранить уже имеющие достижения ипонять, что еще требует доработки. Поэтому я считаю, что данная тема актуальна.
Цель моей работы:ознакомиться с основными направления и работами, которые существуют насегодняшний день.
Для этого я поставилаперед собой несколько задач:
Во-первых, рассмотретьразвитие отечественной историографии.
Во-вторых, рассмотретьразвитие зарубежной историографии.
При написании даннойработы я использовала книгу Манфрейда «Великая Французская революция», в нейподробно описаны этапы Французской революции, а так же приведены статьи обисториографии этого периода. Манфрейд относиться к марксиско-ленинскойконцепция, и я считаю, что его книга наиболее точно отражает позицию историковэтой школы.
При написании раздела осовременной российской историографии мне помогли статья Адо и монографияГордона «Великая французская революция в советской историографии». В них былиизложении основные пути развития молодой пост-советской историографии. Для пониманиязарубежной историографии мне очень помогли статьи Чудинова в «Французскомежегоднике».
Главапервая. Отечественная историография Великой французской революции1.1 Советская историографияСоветская историография –это своеобразный научный феномен ХХ века. Ей свойственна высока степеньинтенсивности и политический контроль.
Огромное воздействие нанее оказывало то, что проблематика Французской революции была в нашей странеособенно прямо сопряжена с идеологической и политической борьбой. Французскаяреволюция стала органическим элементом российской и советской javascript:mw(%22/images/tree/3605-1.jpg%22)политической культуры, ее понятия — своеобразным кодом. Еще в предоктябрьские годы большевики и меньшевики в ходеожесточенных споров о путях русской революции постоянно обращались к по-разномутолкуемому опыту Франции конца ХVIII в. В то время в большевистской партииразвернулась острая борьба по вопросам дальнейшего развития страны, вновьФранцузская революция (прежде всего проблема термидора) оказалась на остриеполитической полемики. Постоянная апелляция к революционному опыту Францииконца ХVIII в. в предоктябрьский, а затем и в послеоктябрьский период привела ктому, что после разгрома «уклонов» в партии потребовалось создании внашей историографии единой, официально признанной концепции не толькоОктябрьской, но также и Французской революции.
Такая концепция былавыработана (отчасти и официально «декретирована») в конце 20-х — 30-егоды; она доминировала в нашей литературе вплоть до конца 60-х, а во многом — до начала 80-х гг. В целом, эта концепция шла в русле «классической»интерпретации французской революции, характерной для демократической, преждевсего марксистской историографической традиции. Труды, созданные советскимиисториками, поставили целый ряд новых проблем и обогатили знания о Французскойреволюции.[1]
Веем советским работамприсуще несколько характерных черт. Во-первых, упрощенное, прямолинейное применение принципа классового подхода кизучению и осмыслению Французской революции. Поскольку революция былабуржуазной, на первый взгляд выдвигался критерий «буржуазнойограниченности». В начале 30-х годов был выдвинут и директивный тезис отом, что главная задача советских историков при создании учебников по новойистории — показать коренную противоположность между революцией буржуазной исоциалистической (соответственно, между революциями Французской и Октябрьской).Все это наложило печать на анализ и историческую оценку целого ряда важнейшихактов и институтов, созданных Французской революцией, в том числе — знаменитойДекларации прав человека и гражданина 1789 г. Основной акцент делался на том, что среди провозглашенных ею прав человека утверждалось и право собственности,считались чисто формальными, «абстрактными», такие права личности каксвобода, безопасность, сопротивление угнетению, презумпция невиновности.[2]
Второе, что надо отметить- над советской историографией Французской революции с момента ее становлениядовлела прямая или мысленно подразумевавшаяся аналогия с Октябрьской революцией(при том, что неизменно подчеркивалась их противоположность) и с последующейисторией нашей страны. Такая установка вела к тому, что наиболеепрогрессивными, заслуживающими особого внимания, казались те аспекты ееистории, которые хотя бы внешне перекликались в позитивном плане с Октябрьскойреволюцией. Этот подход на десятилетия определил ориентацию исследований. Вцентре внимания до самого последнего времени находились, с одной стороны,крайне левый фланг Французской революции, наиболее радикальные политическиетечения и идеи, с другой — массовые народные движения. Можно сказать, чтоФранцузскую революцию изучали только исключительно «снизу» (говорясловами Ж.Лефевра) и с ее левого фланга. В этой области сделано много; однакоодносторонность научной ориентации суживала, обедняла и поле исследования иобщее видение революции, лишало его необходимой целостности.
Третья особенностьсоветской историографии Французской революции, тесно связанная с предыдущей — привилегированное место, которое занимали в ней якобинский период, самиякобинцы и якобинизм. Здесь, несомненно, работали отмеченные выше аналогия сОктябрьской революцией, а также и восходящая к началу века аналогия междуякобинцами и большевиками. Естественно, такой подход диктовал чрезвычайновысокую историческую оценку якобинской диктатуры (критике подвергалась, восновном, «классовая ограниченность» якобинцев, их приверженностьидее неприкосновенности частной собственности), делал из якобинской республикиточку отсчета, критерий для оценки других политических течений и периодовреволюции. Характерно, что в школьном учебнике 1933 г. именно якобинская диктатура рассматривалась как наивысшее достижение Французской революции:«В результатах деятельности этой первой в истории диктатуры народных низови заключается громадное историческое значение Великой французскойреволюции». Все это обусловило своеобразный «якобиноцентризм»советской историографии — многие десятилетия история якобинской диктатурыоставалась в ней центральной темой.[3]
В советской литературе,особенно в работах общего характера, революционный переворот конца XVIII в.трактовался обычно как жесткий рубеж между двумя социально-экономическимисистемами. В итоге получалось жесткое, «линейное» пониманиеосуществленных революцией преобразований в области экономической и социальной:1789 год — господство феодализма и феодального дворянства, 1799 год — господство капитализма и капиталистической буржуазии. За 10 лет — полная сменаэкономических и социальных структур. Революция порою выступает как своеобразныйдемиург капиталистической системы.
Проблема террора вякобинский период в советской литературе не рассматривался, так как этопротиворечило идеализации якобинцев, к которому стремились историки тоговремени.[4]
Большое внимание к якобинцамуделял В.И. Ленин, это тоже наложило отпечаток на работы советских историков. 1918 г. Максимильяну Робеспьеру Был поставлен памятник по указу Владимира Ильича. На своемвыступлении в 1905 году Ленин назвал большевиков якобинцами социал-демократии.«Историки пролетариата видят в лице якобинцев наивысший подъемов угнетенногокласса в борьбе за свободу».[5]
Наиболее известныесоветские историки, специализировавшиеся на изучении истории Французскойреволюции, – А.З. Манфред, Б.Ф. Поршнев, В.М. Далин, В.Г. Ревуненков, – а такжеисторики следующего поколения – А.В. Адо, Г.С. Кучеренко, А.В. Гордон оставилинезабываемый след в изучении Французской революции. Они уделяли особое вниманиероли масс, и активности левого крыла — якобинцев.
Особенно интересны работыМанфреда. В них он особое место уделял Максимильяну Робеспьеру. Дает высокуюоценку его деятельности. Монография «Три портрета эпохи Великой французскойреволюции» представляет собой ценный вклад в исследование истории и культурыФранции. Читателя привлечет новое толкование различных исторических процессов,которое не является общепризнанным. Но наш взгляд оно весьма правдоподобно,основано на глубоких многолетних размышлениях автора. [6]А.З.Манфредраскрыл внутреннее содержание больших общественных процессов, через образы трехисторических деятелей той эпохи. Наиболее ценным в этой работе стало, на нашвзгляд, именно такое видение событий Французской революции. В своих работахавтор идеализирует портрет Робеспьера, видя в нем одного из самых яркихпредставителей революции ХVIIIв. [7]
1.2 Современная Российская историографияПост-советскаяисториография – относительно новый исторический феномен, открывающий собоюновый, важный этап российской историографии. Основным фактором, определившимего особенности, стали экономические, политические и идеологические изменения,происшедшие в России за последнее десятилетие. Кроме того, немаловажную рольсыграли влияние так называемого «ревизионистского» направления французскойисториографии и смена поколений советских историков.
В 1980-е 1990-е произошел радикальный демонтаж канонической советской (или посамоопределению ее сторонников – «марксистско-ленинской») трактовки Французскойреволюции XVIII в. То, что тогда случилось, сегодня нередко именуют висторической литературе «сменой вех». Произошли поразительные перемены, которые за относительно короткий срокпережила данная отрасль отечественной историографии. Уже сама по себе скорость,с которой произошли указанные перемены, вызывает удивление и заставляетзадуматься о причинах столь стремительного крушения марксистско-ленинскойинтерпретации в одной из наиболее идеологически значимых и приоритетныхотраслей советской исторической науки. Все-таки перемены в историографии, вотличие от политики, происходят не слишком быстро. Если для смены политическогостроя может хватить считанных месяцев, то на смену историографических парадигмобычно уходят десятилетия: новые эпистемологические ценности и методологическийинструментарий усваиваются и осваиваются на протяжении достаточнопродолжительного времени, еще годы нужны на создание исследований в рамкахновой парадигмы и, наконец, еще немало воды утечет, пока новое возобладает надстарым. «Смена вех» же произошла менее чем за одно десятилетие: так, в 1986 г. появилась монография Л.А. Пименовой пожалуй, первое крупное исследование отечественногоисторика, решительным образом поставившее под сомнение советский канонобъяснения Французской революции, а уже в 1995 г. А.В. Адо уверенно констатировал, что «советская историография Французской революции завершиласвое существование».[8]
В середине 80-х гг. внашей историографии наметились сдвиги, обновление и диверсификацияпроблематики. Появился ряд интересных работ, посвященных дворянству, буржуазии,истории жирондистов, как особой формы политической организации буржуазии. Новымпоколением историков начинает осваиваться важная тема истории массовогосознания революционной эпохи.
В своей работе Адо пытаетсяпересмотреть взгляд на якобинскую диктатуру. Всоветской литературе особенно много упрощенныхпредставлений, требующих пересмотра. Главное здесь — недостатокнаучно-критического начала, идеализация самих якобинцев и созданной имисистемы, которая в течение десятилетий довлела над нашей историографией. Именнов этой области на работы историков (и на само их сознание) особенно мощновоздействовали обстоятельства, находящиеся вне науки, особенно жестко«работали» аналогии с Октябрьской революцией и последующей историейнашей страны.
В середине 60-х — 70-егг. с критикой устоявшейся к тому времени концепции якобинской диктатурывыступил В.Г.Ревуненков. При этом он не отказывался от высокой в целомисторической оценки этого периода как кульминационного этапа революции.
В последнее время, в ходеперестройки, возникла в нашей литературе своеобразная реакция отторжения поотношению к якобинскому периоду Французской революции. Она обозначиласьособенно отчетливо в публицистике. Отмечу ответ одного из авторов журнала«Наш современник» поэту Е.Евтушенко, который сравнил нашихконсерваторов с вандейцами. Отвечая на эту аналогию, А.Широпаев писал:«Кого же в таком случае Е.Евтушенко считает положительными героями?Якобинцев с их гильотиной? Марата, требовавшего миллиона с лишним голов дляпобеды революции? Революционных сектантов, для которых народ был всего лишьабстрактной массой, „навозом“?» В публицистике же возникла ианалогия между опытом политики Робеспьера и сталинизмом. Эта реакция отторжениявидна отчасти и в историографии. На заседании «круглого стола» вИнституте всеобщей истории (сентябрь 1988 г.) говорилось: «Великие просветители мечтали о веке Разума, Справедливости и Закона. Вместо этого Революцияпринесла беззаконие и террор».
В разработке проблемякобинского периода очень нужна сейчас исследовательская и научно-критическаяработа, раскованное мышление и постановка научных проблем, рассмотрение и давнопоставленных проблем в новой системе научных координат.
Не стоит переходить отидеализации и прославления якобинцев перейти к безоговорочному осуждению,предать их исторической анафеме и, тем самым, интегрироваться в очень давнюю иныне весьма влиятельную антиякобинскую историографическую традицию. Это было быповторением не лучших наших традиций — на смену одним мифам создавать иные,следуя меняющейся политической конъюнктуре.
Если говорить в этойсвязи о подходе к Французской революции, Адо выделяет два плана.
Есть план научногоисторического анализа всех острых и сложных проблем Французской революции вконтексте ее эпохи, где задача историка не столько дать нравственную или инуюоценку, сколько объяснить и понять.
Но есть и иной план — наследие Французской революции в контексте современной эпохи. И здесь в полноймере новое мышление вооружает нас в размышлениях о том, что из наследияреволюции сохраняет немеркнущую ценность и что должно быть рассмотрено именнокак присущее лишь той эпохе, отнесено к тем кровавым формам историческоготворчества, которые мы не можем принять сегодня.
Он считает, что нет нуждыстремиться к созданию некой общеобязательной для всех историков концепцииякобинского периода Французской революции, как и всей этой революции в целом.Очевидно, в перспективе — кристаллизация различных концепций, альтернативных,конкурирующих, сближающихся и расходящихся. В этом ведь и состоит нормальныйпроцесс развития любой науки.[9]
Советская академическаяисториография Французской революции в начале 80-х находилась в глубокомкризисе. Активизация в нашей странеисследований по указанной тематике начнется только с середины 1980-х, когда висториографию Французской революции придут новые люди, большинство из которыхсоставят ученики А.В. Адо и Г.С. Кучеренко, воспитывавшиеся, в отличие отколлег старшего поколения, уже не только на марксистском каноне, а на гораздоболее широком круге идей, представленных в мировой научной литературе.
Самой крупной изпубликаций стала серия «Великая французская революция: документы иисследования», выпущенная Московским университетом по инициативе А.В. Адо и подего редакцией. В этот период Н.Н. Молчанов написал «параллельные» биографиимонтаньяров Дантона, Марата и Робеспьера.
Интересной для насявляется и точка зрения Гордона, который рассматривает якобинское восстаниемая-июня 1793 г. как «народное» и «глубоко патриотическое», как«кульминационный пункт Великой революции». Он считал, что благодаря якобинскойдиктатуре Франция победила феодализм в аграрной сфере и иностраннуюинтервенцию.
Смена исследовательскихпарадигм в отечественной историографии Французской революции не сопровождалась научнымиспорами хотя бы уже потому, что марксистско-ленинская наука находилась к томувремени в довольно запущенном состоянии.
Более того, у нее вРоссии вообще не нашлось защитников среди практикующих историков Французскойреволюции. Выступления же профессора В.П. Смирнова в защитумарксистско-ленинской трактовки данной темы – специалиста, безусловно,авторитетного в сфере новейшей истории Франции, но собственно историейРеволюции никогда не занимавшегося, носят, все же скорее абстрактно-ностальгический,нежели конкретно-исторический характер.
Желающих охранятьограждающие ее «вехи» не находилось, и тем, кто вновь пришел сюда, оставалосьтолько снять эти «вехи» и спокойно перенести на другое место.[10]
Важным для нашейисториографии Французской революции в 80-90 годы является также расширение иобновление проблематики исследований. До этого Французскую революцию изучалипочти исключительно «снизу» и «слева»; это направлениеисследований отнюдь не утратило своего значения. Но оно не должно бытьединственным. «За кадром» нашей историографии оставались некоторыекапитальные проблемы революционной истории. Мы совсем или почти совсем неизучали «верхи» общества той эпохи — дворянство и буржуазию; новозможно ли без обращения к этой проблематике выработать целостное пониманиереволюции, которую мы рассматриваем как антифеодальную и буржуазную? Вне полязрения наших историков оставался весь лагерь контрреволюции, неоднородный иочень противоречивый в плане политическом. Совсем не затронута представляющаяогромный интерес тема Вандеи — массового крестьянского движения, которое вплане социальном было, как и движение санкюлотов, антибуржуазным, но, в отличиеот него политически было ориентировано против революции. Наконец, до последнеговремени почти не привлекали внимания историков политические течения и деятели«правее» якобинцев, в частности, фельяны и жирондисты.
Вопрос о политическихгруппировках выводит на более широкую проблему политической революции в целом.Долгое время обновление знаний о Французской революции шло в русле изучения еесоциальной истории. Сейчас наметился возврат — на современном уровне — кпроблематике политической истории. Думаю, ее разработка представляет для насбольшой интерес. Французская революция высвободила гражданское общество из-под пресса,довлевшего над ним государства старого порядка. Одновременно, она создаваласовременные формы политической жизни и государственности. Как в процессе созданиябуржуазного государства шло формирование инфраструктуры политической демократиив ее государственных и внегосударственных (политические течения, группировки,партии) формах? Каким образом французское общество, в том числе народные массы,только что освободившиеся от авторитарно-бюрократической системы, участвовало вэтом процессе? Все эти вопросы очень мало нами затронуты, в сущности, почти непоставлены.[11]
Вывод: историографиясоветского времени накопила богатейший материал по истории Великой французскойреволюции, в том числе якобинскому периоду. Особо внимание в ней было уделеновлиянию народных масс, исследования деятельности самих якобинцев. Но, к сожалению,из проведения постоянных аналогий между французской революции и Октябрьской, атакже давлением марксиско-ленинской идеологии привело к упущению ряда моментови неправильный анализ и не точную оценку исторических событий.
Пост-советскаяисториография находится в стадии становления. Она являет собою результатразрыва с советской историографией, но при этом сохраняет и многие из еетрадиций. На сегодняшний момент перед ней стоит множество вопросов, на которыеей предстоит ответить.
Глававторая. Зарубежная историографияВ XIX в. Была создана «классическая» историография. К ней относятся такие историки как Ф.Минье,А.Тьера, А.Олара, утверждавших, что якобинское правительство было, прежде всего,правительством национальной обороны, а террор, составлявший стержень егополитики, — всего лишь вынужденным средством защиты от внешних и внутреннихврагов. Конечно внешняя опасность была, но она была далеко не единственным факторомприхода к власти якобинцев.
Едва ли может бытьпризнана удовлетворительной и широко распространенная в «классической»историографии «социальная» трактовка якобинского режима, согласнокоторой его политика служила интересам определенного общественного слояФранции. Такая точка зрения, высказанная в публицистике еще во время революцииГ.Бабефом, П.Т.Дюран де Майаном и поддержанная в XIX в. историкамисоциалистического направления — Ф.Буонарроти, Л.Бланом, — стала преобладающей вXX столетии, когда на ведущие позиции в изучении Французской революции концаXVIII в. вышли исследователи-марксисты, именно в социальном подходе видевшиеключ к научному пониманию политических явлений.[12]
В те времена ужеустоялась историографическая догма, представлявшей собой смесь подпорченногомарксизма и безапелляционного робеспьерства.
В середине прошлого векав мировой историографии в связи с переоценкой роли революции в истории Франциии Нового времени со стороны так называемых «ревизионистов» или«критической» историографии революции. Их родоначальник английскийисторик А.Коббен еще в 1955 г. отверг в качестве «мифа» восходящую кисторической мысли периода Реставрации «классическую» интерпретациюВеликой французской революции как революции буржуазной.
Работы Коббена вызвали уменя особый интерес. Так как в них он создает «эффект присутствия» Он считалисторию не строгой наукой, а художественным творчеством. Позволял себе «переосмысливать источники» если его точка зрения не совпадала с источниками.[13]
В своих работах онрассматривает проблему связи между просвещением и его влиянием на Французскуюреволюцию. Кобб подвергает критике положение, что революция была вызванараспространением идей просвещения.
Но, во-первых, в целом А.Коббен преуменьшает политическое воздействие французского Просвещения нареволюцию на том основании, что французское Просвещение не создалосистематической политической теории. Даже Общественный договор… не имелустановленного влияния перед революцией и имел только очень спорное влияние вовремя ее хода
Во-вторых, А. Коббенполагает, что политические идеи революции не имели в качестве своего источникаПросвещение. По его мнению, центральной политической идеей революции была идеянародного суверенитета. Но это новое изобретение революции, ее нет упросветителей, ее выразил Сиейес, отмечает А. Коббен. Только у Руссо естьпохожая мысль, но у него суверенитет не абсолютен.
В-третьих, Просвещение,по А. Коббену, — это синоним индивидуализма. В противовесу революция — этоначало эпохи национализма. Либеральные идеи Просвещения резкопротивопоставляются А. Коббеном революционному терроризму, олигархии идиктатуре. Таким образом, он вновь оправдывает Просвещение, как и раньше в своейработе «В поисках гуманности» Коббен признает в политической идеологииреволюционеров наличие элементов либерализма, позаимствованных у Локка,гуманистических идей и знаний в области юриспруденции.
Конечный вывод А. Коббеназвучит двояко, в стиле ревизионизма… Влияние
Просвещения не можетигнорироваться в любой истории французской революции; но революционеры непрокладывали свой ход его светом в начале, они не держали курс кораблягосударства в гавань Просвещения.
На основе изучения новых исследованийв области Просвещения и вследствие трагедии Второй мировой войны А. Коббенначинает осуществлять ревизию проблемы связи Просвещения и французской революции.Сущность этой ревизии — в преуменьшении влияния Просвещения на революцию, вминимизировании причинно-следственной связи между этими явлениями ипротивопоставлении их. Ревизия начала производиться с 1930-х гг., задолго доофициального выступления
А. Коббена с пересмотромхарактера французской революции (середина 50-х гт. XX в.).[14]
Интересна и другая работазарубежного историка В 1965 году Фюре совместно с Дени Рише опубликовал историюРеволюции, воспринятую стражами революционной ортодоксии как недостаточносоответствующую их убеждениям. В те времена не было принято шутить систориографической догмой, представлявшей собой смесь подпорченного марксизма ибезапелляционного робеспьерства. Фюре и Рише достаточно вольно обошлись сосвященным понятием «буржуазной революции» и с идеей, что Революциябыла единым «блоком», то есть что 1789 год неотделим от Террора. Они«осмелились» рассматривать диктатуру II-го года как«пробуксовывание» и отказались оправдать Террор необходимостью иобстоятельствами (войной). Знаменитая статья Фюре «Революционныйкатехизис» (1971) содержала нечто большее, чем отражение нападок; это былаблестящая, хлесткая критика идеологических предрассудков, методологическойнесостоятельности, противоречий и схематичности, так называемой якобинскойвульгаты.
В своей работе он оченьчасто ссылается на Токвиля. Он вписывает Революцию в очень долгую историю,историю медленного перехода от аристократического мира к миру демократическому.Следуя его мысли, акцент перемещается от логики классов к логике отношений междугосударством и обществом. И он допускает «кощунство», если можно таксказать, признав за абсолютной монархией главную роль в создании условий,сделавших Революцию возможной.
Благодаря этим работамокончательно оформилась «ревизионистская» концепция революции,ограничивающая ее прогрессивное значение так называемой «революциейэлит», т.е. периодом господства буржуазно-дворянского блока во времяУчредительного собрания 1789-1791 гг., и либеральными преобразованиями вполитической области. Напротив, народные движения, якобинское правление исоциально-экономические свершения этого периода оценивались как реакционныеаспекты революции, задержавшие поступательное развитие страны покапиталистическому пути. «Деякобинизация» становилась центральным пунктом.[15]
Леруа Ладьюри создаеттеорию «неподвижной» историю. В своих работах главное подчеркивалмировосприятие и ментальность людей. Он придавал большое значение изучениюгеографического фактора, природы окружавшей человека. Он считал, что картинамира сельского населения, составляющего большинство населения страны. Бурныеполитические перипетии, Возрождение, Реформация, научная революция, Просвещение— все это практически не затрагивало массы.
После 1945г. происходитпересмотр взглядов на Французскую революцию, как в историографии, так и вуниверситетах. Особенно большое распространение идеи марксизма получили воФранции. Альберт Матьез и Жорж Лефевр, Ферфан Бродель в их работах можновстретить ссылки, как на Маркса, так и на других антимаркситских ученых.Примером может послужить работа Броделя «Социально и экономическая ИсторииФранции»
Из этого лагеря историковможно услышать и критику работ Кобба, Фюре и Рише. Их работы считалисьантинаучными, политическими, с целью анти пропаганды идей коммунизма исоциализма. Манфрендом было отпущено в их сторону много замечаний и критика. Онсчитал, что работы этих авторов мешают прогрессу мировой исторической науке иподлинно научных тенденций.
Социальный подходсуществует и на сегодняшний день. Историки-марксисты по-прежнему отдаютпредпочтение именно этому методологическому подходу. М.Вовель, К.Мазорик(Франция), К.Тонессон (Норвегия), Т.Шидзука (Япония) весьма критическиотозвались об имеющей сегодня место в мировой, включая российскую,историографии рассматриваемой темы ярко выраженной тенденции к отказу отабсолютизации социального подхода и стремлению расширить методологическуюоснову изучения революции.
Столь упорнаяприверженность к прежней методологии, в значительной степени обусловившаянынешний спад в исследовании якобинской тематики, вызвана не столько научными,сколько идеологическими мотивами. Историография революции все еще крайнеполитизирована. И допустить, что в якобинский период имел место острейшийконфликт между обществом в целом и государством, репрессивный аппарат которогоиспользовался определенной политической группой для осуществления чистоутопического проекта, противоречившего реальным интересам всех более или менеезначительных социальных слоев, для историков левого толка невозможно прежде всегопо идеологическим причинам, поскольку тем самым они признали бы обоснованностьнекоторых из подходов к решению рассматриваемой научной проблемы,предлагавшихся в свое время консервативными авторами — Э.Бёрком, И.Тэном,О.Кошеном, — а сегодня — историками-«ревизионистами».[16]
Перспективы дальнейшейразработки проблемы якобинизма будут зависеть, прежде всего, от того, насколькоисследователям удастся преодолеть идеологический раскол в историографии Великойфранцузской революции, отказаться от абсолютизации любой из методологическихсхем и придти к синтезу подлинно научных достижений, полученных в рамках различныхподходов.
Вывод: ИсториографияЯкобинской революции прошла большой путь своего развития. Она богата разнымишколами и интересными точками зрения. В ХХ веке на зарубежную историографию также влияли политические изменения в мире. В отличие от советской она имела неодну точку зрения, и не пыталась рассмотреть французскую революцию только как линейныйпроцесс. Правда, в середине века на нее так же начали влиять коммунистическиеработы, но в отличие от СССР они не стали единственным. К сожалению, нельзя былоне заметить тот факт, что многое, что открыла советская историография, порой необъективно отвергалось или не замечалось зарубежной.
Заключениефранцузскийреволюция якобинский
Историография очень тесносвязана с социально-политическими явлениями, которые происходят во времяавтора. Это я заметила при написании свое работы. Поэтому при прочтении книг,монографий или статей нужно знать к какому времени они относятся.
В первой главе, ярассмотрела путь развития отечественной историографии. Нельзя не заметить,какой вклад был внесен нашими учеными историками в изучении Французскойреволюции, особенно якобинского периода. Современной историографии хотелось быпожелать не забывать, то что уже накоплено, и продолжать изучать эти проблемыпо разными углами зрения, которые не могли сделать их советские коллеги.
Во второй главе, ярассмотрела основные работы Зарубежных авторов. Их точка зрения интересна иотличается от советской историографии, но мне не понравилось в некоторыхработах, то, что авторы пытались рассматривать события и явления Французскойреволюции локально и узко.
Сейчас, когда уже нетпротивостояния двух политических систем, хотелось бы что бы цепочка событий,выстроенная советскими учеными, дополнилась глубиной зарубежных авторов, асовременная историография заполнила проблемы и спорные вопросы. Ведь на сегодняшнийдень это реально сделать.
Конечно же, при написаниясвоей работы я не смогла ознакомиться со всеми точками зрениями историков и ихработами. Но, то, что я узнала, помогло мне взглянуть на Французскую революциюи якобинский период с разных точек зрения.
Списоклитературы1. Манфред А.З. Великая Французская революция.«Наука» 1983г.
2. [1] А.В. Гордон. Великая французскаяреволюция в советской историографии. Москва: Наука, 2009
3. Манфред А.З. Три портрета эпохи ВеликойФранцузской революции. М., 1979.
4. А.В. АдоФранцузская революция в советской историографии. М., 1998г.
5. А.В. Чудинов.Утопии века Просвещения. Москва, ИВИ РАН.
6. В.И. Ленин Полноесобрание сочинений т.32
7. А.В. ЧудиновСоветская историография Французской революции в начале 1980-х гг. М. 1995г.
8. В. П. Астафьева «Проблема связи просвящения и французскойреволюции XVIII вработах А.Кобана» Краснодар. 2000г.
9. Новая и новейшаяистория. 1996. № 5. C.73-99.
10. А.В. Чудинов. // Французскийежегодник 2004. М., 2004.

Подготовили:

Влад Куюжуклу

Игорь Мясников

Социальное и экономическое положение Франции до Великой революции. Причины революции.

К 70-м годам XVII века из 25-миллионного населения Франции 22 млн. составляли крестьяне. По сравнению с Англией, где к этому времени уже произошла аграрная революция, во Франции в сельском хозяйстве ещё сохранялись старые традиционные отношения.

Несмотря на то, что крестьяне были лично свободны, они не имели права владеть землёй. Землёй владели сеньоры. Впрочем сеньоры владели всем: мельницей, хлебопекарней, давильней для винограда, правом ловить рыбу, охотится. Бывало такое, что сеньоры охотились прямо на полях крестьян, уничтожая посевы. Сеньор обладал судебной властью.

Жизнь крестьян.

Крестьяне были задавлены налогами: католической церкви они платили десятину, государству – подушную подать и другие налоги.

Домом крестьянина чаще всего жалкая хижина, а иногда и полуземлянка без окон и печной трубы. Пища была скудная, болезни частыми.

Сословия во Франции.

Правление Людовика XV.

После смерти Людовика XIV королём становится его правнук Людовик XV. До его совершеннолетия страной правили министры, король же танцевал и охотился.

Королевский двор стал ещё более пышным, а королевская казна ещё более опустела. Забота у Людовика была одна – выкачивать средства из страны для поддержания роскоши двора. Он довёл государство до банкротства. На все предостережения он отвечал: «На мой век хватит, пусть мой преемник выпутывается как знает».

К 70-м гг. XVIII века экономическое положение Франции ухудшилось. Король вел не слишком удачную политику: страна участвовала в нескольких войнах против Англии. Военных побед Франция не одержала , а казна совсем опустела.

Старый порядок королевской власти вызывал недовольство всех слоев населения: крестьян, стремившихся получить землю в собственность; буржуа, стремившихся принимать участие в управлении страной; наемных работников, городских низов, роптавших против тяжелой и голодной жизни. Все вместе они считали нужным уничтожить привилегии первого и второго сословий.

Начало правления Людовика XVI и ветер больших перемен.

В мае 1774 года умер Людовик XV и королём становится его внук, девятнадцатилетний Людовик XVI. Он был неопытен и так же, как и его дед, политикой не увлекался, а любил охоту и слесарное ремесло. Его женой была, дочь австрийской императрицы, Мария Антуанетта. Она имела большое влияние на своего мужа.

Реформы Людовика XVI

Вся Франция ждала реформ, и король склонился к их проведению: он восстановил парижский парламент и назначил на пост генерального контролера финансов крупнейшего учёного-экономиста Жака Тюрго. Программа Тюрго была нацелена на вывод страны из кризиса путём реформ. Тюрго предложил не вводить дополнительные налоги, отменил твёрдые цены на зерно, начал уничтожать цеховое устройство, собирался покончить феодальными правами дворянства и церкви.

1774 год оказался неурожайным: цены на хлеб резко возросли. Это вызвало «мучную войну» – толпы бедняков захватывали обозы с зерном и хлебные склады. Был устроен даже поход на Версаль, с требованием дешевого хлеба. На черных от копоти стенах домов в городах появлялись надписи: «Если хлеб не подешевеет, а министра не сменят, мы истребим короля и весь род Бурбонов.»

1774 год оказался неурожайным: цены на хлеб резко возросли. Это вызвало «мучную войну» – толпы бедняков захватывали обозы с зерном и хлебные склады. Был устроен даже поход на Версаль, с требованием дешевого хлеба. На черных от копоти стенах домов в городах появлялись надписи: «Если хлеб не подешевеет, а министра не сменят, мы истребим короля и весь род Бурбонов.»

Собрание Генеральных штатов.

Для того чтобы ввести новые налоги, необходимо было собрать Генеральные штаты, не собиравшиеся уже почти 200 лет.

5 мая 1789 года в Версальском дворце король открыл заседание Генеральных штатов.

270 депутатов от дворян, 291 депутат от духовенства и 600 избранников от третьего сословия заняли свои места. Людовик XVI повелел им утвердить новые налоги. Это требование не устраивало депутатов третьего сословия.

Появление Учредительного собрания.

17 июня депутаты третьего сословия объявили себя представителями всей нации – Национальным собранием. Сторонники реформ первого и второго сословий присоединились к ним. Они собирались покончить с абсолютизмом.

Королю не понравилось данное собрание, и он велел всех разогнать. Тогда депутаты третьего сословия собрались в зале для игры в мяч и дали клятву не расходиться, пока не создадут конституцию для Франции.

Национальное собрание провозгласило себя Учредительным собранием. Это произошло 9 июля 1789 года. Все газеты писали, что Французская революция закончилась, не пролив ни капли крови. Но жаль, что люди не видят будущего…

Начало великой революции

Тайна железной маски

В дальнейшем в истории крепости нет ничего славного: семь раз она осаждалась и шесть раз сдавалась практически без боя. Среди узников Бастилии можно отметить герцога Немурского из династии Арманьяков, знаменитую “Железную маску” (предположительно, брата-близнеца Людовика XIV, родившегося двумя минутами раньше него), философа и писателя Вольтера, попавшего сюда за серию сатирических стихов и приговоренного потом к изгнанию, великого оратора первых лет революции графа де Мирабо и многих других.

Как брали Бастилию

Во время восстания в Париже в 1789 году у стен Бастилии 14 июля около 9 часов утра собралась толпа парижан, намеревавшихся захватить находившееся в ней оружие. После полудня восставшие пошли на штурм. Им противостояло 30 швейцарских гвардейцев и 95 ветеранов.

Перестрелка длилась четыре часа; она усилилась, когда к восставшим присоединились части королевской гвардии с артиллерийскими орудиями. В 5 часов вечера гарнизон крепости капитулировал, получивши обещание сохранить жизнь. Но толпа, ворвавшаяся в крепость, не пощадила никого . Коменданта растерзали по дороге к Ратуше. А освобожденных узников с триумфом пронесли на руках по улицам Парижа.

Поход женщин на Версаль

Бегство короля.

Многие дворяне бежали за границу во имя “спасения белого флага” ( флага Бурбонов), поэтому эмиграцию стали называть “белая эмиграция”. Они ждали, что к ним присоединится и король. Но Людовик колебался. Но всё-таки он решил бежать.

20 июня 1791 года он с семьей тайно покидает дворец, переодевшись лакеем. В карете королевская семья отправляется в сторону западной границы. Но через два дня его узнали и оправили в Париж. В столице его встретили страшным молчанием. Людовика XVI обвинили в в измене революции.

Многие из них были сторонниками реформ. Жирондисты считали, что монархию надо во что бы то ни стало свергнуть.

Многие из них были сторонниками реформ. Жирондисты считали, что монархию надо во что бы то ни стало свергнуть.

Якобинцы.

Во время революции во Франции появились политические клубы вместо партий. Самым влиятельным клубом был клуб якобинцев. Он получил такое название потому, что его члены собирались в монастыре святого Якоба. Среди представителей клуба были люди из буржуазных слоев населения. Вождями этого клуба были Максимилиан Робеспьер, Жан Поль Марат и Жорж Дантон.

Термидорианский переворот

Термидорианский переворот стал возможен из-за обострения внутренних противоречий якобинской диктатуры. Якобинцы сумели в кратчайшие сроки решить главные задачи буржуазной революции — сломить и уничтожить феодализм, обеспечить национальное единство страны. Однако якобинцы не затронули самого способа производства, основывавшегося на частной собственности, и потому не могли остановить быстрого роста экономической мощи крупной буржуазии.

Угроза феодальной реставрации заставляла буржуазию и зажиточное крестьянство временно мириться с якобинской диктатурой. Когда же победы на фронтах устранили опасность реставрации, эти социальные слои стали стремиться к избавлению от тяготившего их режима.

9 термидора на заседании Конвента заговорщики провели решение об аресте руководителей революционного правительства. В защиту М. Робеспьера и его сторонников стихийно поднялось плебейство Парижа и освободило их из-под ареста; Робеспьер, Сен-Жюст. Ж. Кутон оказались в здании ратуши, под защитой народа; против заговорщиков выступили вооруженные санкюлоты. Но перевес сил был на стороне термидорианцев, а робеспьеристы проявили нерешительность. Располагая большинством в Конвенте, термидорианцы объявили Робеспьера и его соратников вне закона, в ночь на 10 термидора их вновь арестовали и утром 10 термидора без суда гильотинировали.

Контрреволюционная сущность Т. п., прикрывавшегося лозунгом «Революция против тирании», вскоре стала очевидной: были ликвидированы демократические социальные завоевания якобинской диктатуры, отменен максимум, начался контрреволюционный террор. Т. п. поставил у власти крупную буржуазию (интересы которой выразила образованная в 1795 Директория).

Свержение монархии.

10 августа 1792 года около 29 тысяч повстанцев, которыми руководила Парижская Коммуна ( революционная городская власть) окружили королевский дворец. Законодательное собрание приняло решение об отречении короля и созыве нового верховного органа власти – Национального конвента.

Казнь Людовика XVI

Всю страну волновала судьба Казнь Людовика XVI . Некоторые партии требовали суд над королём и его казнь. Конвентом было принято решение судить короля.

Людовику предъявили обвинение в измене родине и назначили смертную казнь. 21 января 1793 года в 10 часов 10 минут его обезглавили не гильотине. Тело короля отвезли на кладбище Мадлен и похоронили в слое негашеной извести.

Якобинцы правят страной. Провозглашение Республики.

После того, как якобинцы выиграли в политической борьбе с жирдонистами, они провозгласили жирдонистов (подозрительных) врагами революции. На улицах устанавливали специальных стражников – санкюлотов. Санкюлоты (прозванные так потому, что они носили бриджи) следили за народом и убивали подозрительных.

В июне 1793 года Конвент принял новую Конституцию, провозглашавшую Францию Республикой.

ТЕРРОР

17 сентября 1793 года Конвент принял декрет о “подозрительных”, который предписывал брать под арест всех “подозрительных”. Все оставшиеся жирондисты были арестованы и казнены. Аристократы, роялисты, священники отправлялись на гильотину. Робеспьер некоторое время правил единолично, пока сам не лишился головы..

В июле 1794 года Якобинский террор закончился.

Директория. Конец революции.

В 1795 году была подписана новая конституция и сформировано слабое правительство, названное Директорией. Война шла полным ходом, и революционные армии Франции завоевали Нидерланды и юг Германии. Вскоре под командованием молодого генерала Наполеона Бонапарта они захватили Италию, Швейцарию и Египет Росли власть и популярность Наполеона, и в 1799 году он упразднил Директорию и стал править страной.

Наполеоновские войны

Наполеоновские войны — под этим именем известны, главным образом, войны, которые велись Наполеоном I с разными государствами Европы, когда он был первым консулом и императором (1800—1815). В более широком смысле сюда относится и итальянская кампания Наполеона (1796 —1797), и его египетская экспедиция (1798—1799), хотя их (особенно итальянскую кампанию) обычно причисляют к так называемым революционным войнам.

Французский республиканский календарь

Французский республиканский (революционный) календарь был введён во Франции в ходе Великой французской революции декретом Национального конвента от 5 октября 1793, отменён Наполеоном с 1 января 1806. Календарь был разработан специальной комиссией под руководством Жильбера Ромма и знаменовал разрыв с традициями, дехристианизацию и «естественную религию», ассоциируемую с природой.

О календаре

Париж

Как и везде, в Париже в 17 — 18 веках укрупняется масштаб. Создаются новые большие регулярные площади, первая из которых — площадь Вогезов, в центре площадей ставятся конные статуи королей. Вместо городских ворот появляются Триумфальные арки. На месте замка Лувра возводится грандиозный дворец, рядом с ним появляется большой Тюильрийский парк, к западу от него раскрывается к Сене площадь Согласия. К юго-западу от средневекового Парижа сооружается огромный комплекс Инвалидного дома с большим собором, а еще дальше Военная школа с необъятной площадью для парадов. Меняется архитектурный стиль — доминирующий эмоциональный настрой: на смену рвущейся в небо готике приходят уравновешенные ренессанс и классицизм, изредка — вычурные барокко и рококо. Появляются замощенные улицы, уличные фонари, водопровод и канализация. Париж средневековый превращается в Париж блистательный.

Цель урока:

• проанализировать роман К.Дзесова «Рубцы на сердце»;
• познакомить учащихся с работами И.П.Обросова и И.Джанкишиева по данной тематике;
• прививать гуманистические чувства;
• развивать устную связную речь.

Форма урока — интегрированный урок.

Оборудование: рабочий стенд с репродукцией картин вышеназванных художников, грамзапись песни В.Высоцкого, портрет К.Дзесова.

Учитель литературы: «Надо разоблачать весь сталинский ужас!» «…ибо дремота совести и беспамятство чреваты возвратом к казарменному обществу, в котором фельдфебели от идеологии заставляли вытягиваться культуру в струнку, требуя от неё в ответ только «Есть!» и «Будет исполнено!» — вторит белорусскому поэту осетинский современный писатель Георгий Тедеев.

Поэтому произведения искусства разных жанров, способствующие нашему исцелению от гражданской летаргии, найдут для себя место на нашем уроке.

И начнем с живописи.

Сообщение учителя изобразительного искусства: Замечательный русский художник Игорь Павлович Обросов начал делать графическую серию, посвящённую событиям 1937 г., ещё в 60-х годах.

Триптих — это арест отца. Это попытка осмыслить час горьких испытаний. Горе обрушивается на семью — фигуры застывают. Час морока. Скупая черно-белая палитра Обросова здесь идеально исполняет свою роль. Прощание — и дом родной приобретает для уходящего строгие очертания отстранения. Отдаляющаяся семья — жена, дети, беременная родственница, фигуры знаменуют начало трагедии. Продолжение вскоре — преждевременные роды. Недавно Обросов отмечал 50-летие родившегося тогда хилого мальчика, ныне доктора геологии.

Что он знал об отце? Что тот был талантливым учёным и большевиком, членом РСДРП с 1902 года. Что он основал в Омске мединститут и достаточно много сделал для развития медицины в Сибири.

Обросов пытается объяснить самому себе, почему пламенные большевички пассивно ожидали ареста и уничтожения. Суть 1-ой части триптиха в том и заключается: отец и мать в ожидании тревоги. «Того взяли, того взяли», — сообщал отец, приходя с работы. В ряду причин Обросов находит и следующую: они глубоко вросли в миры своих домов, семей, кресел и проблем. Им было что терять. И своего отца художник изображает не героем, а человеком высокого достоинства. Центральная часть: последний взгляд, печаль и боль за остающихся.

Триптих был написан, но осталось неудовлетворение. Создавая триптих, Обросов наливался соками свежих мыслей, тяжело переворачиваясь с центрифугой меняющегося времени. Трагедия требовала борьбы, противостояния. И он написал новую картину — четвертую часть. Две силы перед нами: отец, который не только нацелен на противников, но и переживает «борение с самим собой», и допрашивающие — два лика, выбитые на скале эпохи. Низколобый, жестокий садист и ловкий подлец — хитро обтесавший себя политический чиновник системы НКВД. Последний пришёл в картину из 60-ых годов. Напряжение черного и белого, сражение правды и нечисти. Смысл пластичен. И поэтому художник не вникает в детали, он устремлён к обобщению, чтобы сразу свет — и виден убегающий или иммигрирующий бандит.

Иногда художник рисует себя на своих картинах. Вот он, худенький мальчишка, провожает взглядом арестованного отца.

«Трагедию 1937 года заслонила война», — говорит художник. И это так. В заключение хочу сказать, что Обросов чувствует в себе силу правды, потому что он человек чести.

Обсуждение триптиха и четвертой части картины Обросова

1 часть — «Ожидание»

2 часть — «Арест»

3 часть — «Семья»

4 часть — «Признать себя виновным»

Учитель литературы: — Какие мысли и чувства вызывает у вас работа народного художника РСФСР И.П.Обросова?

— Что вы можете сказать об авторе полотен как о гражданине?

— Можете ли вы назвать другие работы зарубежных или местных художников, в которых бы нашло отражение трагедии 30-ых годов, трагедии многонационального народа.

Ученик: Да, например картина балкарского художника Ибрагима Джанкишиева «Красные скалы» и его диптих «Остывший очаг. Смерть поэта».

Учитель литературы: Бесспорно, в картинах И.Джанкишиева — трагедия народа, но она относится к другому периоду, к 40-м годам, речь идёт о репрессии в 1944 году балкарского народа. Вот как об этом вспоминает сам художник:

«…И однажды ночью меня разбудила мама. В комнате я увидел каких-то солдат с винтовками и автоматами. Меня быстро одели, вывели на улицу и посадили в кузов грузовика. Вокруг шумят, ругаются, несколько солдат лучом прожектора освещают склоны прилегающих гор. Боялись, наверное, «энкаведешники», что наши начнут в темноте разбегаться. А кому убегать было — женщинам от своих детей или старикам от своих внуков?… Таков был путь на нашу Голгофу…»

В связи с этим я хочу порекомендовать прочитать публицистический очерк молодого балкарского писателя Владимира Лукьяева «А вы вернётесь, верьте мне…» в журнале «Юность» 1989 г.

Я стар и мне не вернуться,

А вы вернётесь, верьте мне.

Берегите веру и душу,

Чтобы было с чем возвращаться и для чего возвращаться.

Не таите злобу,

Нет в ней смысла,

Оставляю вам завещание:

Спасение — в единении и надежде

Этим стихотворением мудрого балкарского поэта Кязима Мячиева, чья могила затерялась где-то там, в казахских степях под Талды-Курганом, заканчиваю первую часть нашего урока. Но вопрос В.Лукьяева, который поставлен в очерке «За что? За что с нами так поступили? За что хотели сжить со свету наш народ, которого не хватило бы даже на то, чтобы заполнить трибуны довоенного стадиона «Динамо»?», всегда меня мучает.

После этого учитель истории на нашем уроке рассказала о репрессиях в Северной Осетии, привела убедительные факты. Например, завод «Электроцинк» в течении 1,5 месяцев потерял 30 человек, причем самых умных и преданных делу партии.

Учитель литературы: — А теперь перейдем к обсуждению романа Кудзага Дзесова «Рубцы на сердце».

Сообщение учащейся: — Дзесов Кудзаг Габрелович (1905-1981) — видный осетинский писатель старшего поколения. Родился в селении Едыс Южной Осетии. Здесь окончил трёхклассную школу, продолжал обучение в школе селения Дзау. С 1923 по 1925 годы, Дзесов учился во Владикавказе в первой опытно-показательной школе.

С 1925 г. Работал в газете «Растдзинад»

С 1926 по 1928 г., учился в Московском государственном институте журналистики.

Член СП с 1934 г., делегат I Всесоюзного съезда советских писателей.

С 1936 по 1957 г., был лишен возможности заниматься литературной деятельностью, был объявлен «врагом народа». Об этом периоде своей жизни К.Г.Дзесов рассказывает в книге «Рубцы на сердце».

Беседа по содержанию романа

Вопросы:

— Вы все прочитали это произведение. Почему именно об этой книге у нас сегодня речь?

— Давайте вместе с героями романа пройдём их нелегкими дорогами. Докажите, опираясь на текст, что сталинский террор стал массовым явлением и нанес ущерб экономике страны, а главное подорвал основы духовного здоровья общества.

— Найдите в тексте и прокомментируйте описания тяжелейших моментов следствия, обратитесь к тем страницам, где автор рассказывает о нравах и быте заключённых, устроенных таким образом, чтобы превратить человека или в сильно жестокого зверя или в робкую скотину.

— В романе много действующих лиц, у каждого из них своя судьба, своя статья. О ком бы из них вам хотелось рассказать?

— Каков нравственный облик главного героя книги?

— Как ему удалось сохранить незапятнанной совесть, чистой, веру в добро и справедливость вопреки трагическим обстоятельствам?

— Какие черты характера героя достойны уважения?

— Что происходит с человеком, если его совесть, его нравственная сила не могут устоять под давлением внешних обстоятельств. Приведите примеры из текста.

— В чем была вина «врагов народа» — «без вины виноватых»?

Вина!

Она была, конечно,

Мы были той виной сильны.

Нам виноватым, было легче,

Чем взятым вовсе без вины.

(Анатолий Жигулин, репрессированный в 50-е годы).

«Мы были той виной сильны». Это и о героях романа «Рубцы на сердце». Как вы понимаете эту строчку?

Возможный ответ: Под пытками не выдали никого, выжили, вернулись из ада сталинских лагерей несломленными. Выжили потому, что думали о судьбе Родины и своего народа. Вот в том-то и была их «вина» (перед властью), которая давала им силы.

— Расскажите о патриотических чувствах заключённых во время Великой Отечественной войны.

— Какие несчастья эта война принесла не только народу, но и полит.заключенным? Прочитайте об этом в тексте.

— Какие нравственные уроки нужно извлечь из романа К.Дзесова «Рубцы на сердце»?

Обобщения, данные учащимися:

1. В стране, в которой взаимоотношения между человеком и государством определены идеологией «тотализированной империи», жить сложно. Кажется, что ни о каком добре и свободе речи не может быть. Тогда во имя чего жить? Через страдания, сомнения героев автор приводит читателя к мысли: человек должен стремится к свободе.
2. Дзесов, обращаясь к критическим моментам нашей истории, заставляет читателя извлечь нравственные уроки, способствующие пробуждению гражданского долга, достоинства каждого человека.
3. Несмотря на то, что в романе много трагических эпизодов, ситуаций, судеб, в челом мироощущение Кудзага Дзесова вселяет веру и оптимизм.

Учитель музыки: — Вера и оптимизм необходимы человеку в любой ситуации, иначе нельзя никак.

Владимир Высоцкий. Песня «Банька по-белому».

В этой глубоко трагичной песне В.Высоцкий уловил важную общественно-политическую причину преступных деяний — утрату людьми веры в справедливость, в закон:

Сколько веры в лесу повалено…

— Да, — продолжает учитель литературы, — эпоха создаёт общества, но как поступить в них, определяет сам человек

Время? Время дано.

Это не подлежит обсуждению.

Подлежишь обсуждению ты,

Разместившийся в этом времени.

(Наум Коржавин, репрессированный поэт)

Задание для самостоятельного прочтения

Советую прочитать о своих сверстниках в годы сталинщины:

1. В.Макшеев «И видеть сны…» журнал «Октябрь» №4 1989 г. Повесть о судьбе латыша.
2. А.Алексин «Игрушка».
3. Р.Гибизов «Белые ночи».