…Òàíÿ âûøëà ê ñòîëó è íå ñìîãëà ñâÿçíî âûñêàçàòü ñâîè ìûñëè. Ãîëîñ äðîæàë. Ñëîâà íå ïîäáèðàëèñü, ÿçûê íå ñëóøàëñÿ. Ïåðåñêàêèâàÿ ñ îäíîãî íà äðóãîå, îíà ïî÷òè íè÷åãî íå ñêàçàëà ïî ñóùåñòâó. À øêîëüíûé äðóã- ïèñàòåëü òàê íàäåÿëñÿ, ÷òî îíà âûñêàæåò ñâî¸ ìíåíèå î ðàññêàçàõ íà ïðåçåíòàöèè åãî êíèãè…
-Êîíå÷íî, ÿ íà òàêîì ìåðîïðèÿòèè âûñòóïàþ âïåðâûå. Íå çíàþ, ÷òî è êàê ãîâîðèòü, ðàñòåðÿëàñü ïåðåä áîëüøîé àóäèòîðèåé. Õîòåëîñü íå óäàðèòü â ãðÿçü ëèöîì… Ñåáÿ ïîêàçàòü, åìó óãîäèòü… À ïîëó÷èëîñü êàê-òî ïî-äóðàöêè, ïî-äåòñêè… Òîëüêî â ñåáå ðàçî÷àðîâàëàñü, — îïðàâäûâàëà è îäíîâðåìåííî óïðåêàëà ñåáÿ Òàíÿ, øàãàÿ èç áèáëèîòåêè äîìîé.
 ãîëîâå, êàê â êàëåéäîñêîïå, ïðîêðó÷èâàëèñü ñîáûòèÿ ñåãîäíÿøíåé ïðåçåíòàöèè. Äðóãèå âûñòóïëåíèÿ áûëè íå ëó÷øå Òàíèíîãî.
Âåðîíèêà Ìàðêîâíà, èç îòäåëà êóëüòóðû, êíèæêó, ïîõîæå, íå ÷èòàëà. Ïåðåñêàçàëà ñîäåðæàíèå ðàññêàçà, äàâíûì-äàâíî íàïå÷àòàííîãî â ìåñòíîé ãàçåòå. Ïîâòîðèëà òðè ðàçà, ÷òî îíà ïðîñòî îáõîõîòàëàñü íàä ñþæåòîì, è å¸ ìóæ îáõîõîòàëñÿ è äàæå ñûí-øêîëüíèê õîõîòàë. È âñ¸.
Ïðîñêóðèí, ýêñ-ãëàâà êàêîãî-òî ïîñåëåíèÿ, à òåïåðü áîëüøîé ìóíèöèïàëüíûé ñëóæàùèé, ïîõâàëèëñÿ, ÷òî ñþæåò äëÿ ðàññêàçà «Âñ¸ êàê ó ëþäåé» âçÿò èç åãî, Ïðîñêóðèíà, æèçíè, êîãäà îí òîëüêî íà÷èíàë ðàáîòàòü íà÷àëüíèêîì.  îáùåì, èäåþ ðàññêàçà «ïîäàðèë» àâòîðó èìåííî îí, Ïðîñêóðèí. À ïîòîìó è ãëàâíûì ãåðîåì ðàññêàçà ÿâëÿåòñÿ, ñòàëî áûòü, îí, Ïðîñêóðèí. Ïî õîäó âûñòóïëåíèÿ îí íå ïðåìèíóë ñîîáùèòü ïðèñóòñòâóþùèì, ÷òî íå äàëåå, êàê â÷åðà, ñèäåë â æþðè äåòñêèõ ñîðåâíîâàíèé, èçûñêàâ â ñâî¸ì ïëîòíîì ãðàôèêå ðàáîòû ñâîáîäíóþ ìèíóòêó íà òàêîå âàæíîå ìåðîïðèÿòèå. À òåïåðü âîò ñíîâà íàø¸ë âîçìîæíîñòü ïîääåðæàòü àâòîðà ñâîèì ïðèñóòñòâèåì. Ðåêëàìà, ÷òî íàçûâàåòñÿ, íàëèöî.
Ñîòðóäíèöà áèáëèîòåêè Óìíîâà òîæå îñèëèëà òîëüêî îäèí ðàññêàçèê. È òîæå èç ðàíåå ïå÷àòàâøèõñÿ. È òîæå âåñåëèëàñü ïî ïîâîäó âåñ¸ëîãî ñþæåòà. Áûëà íåìíîãîñëîâíà. Äà îíî è ïîíÿòíî: ñòîëüêî êíèã ïðî÷èòàíî çà ãîäû ðàáîòû Ñòîëüêî ðåöåíçèé äàíî
Ïîä çàíàâåñ òÿæ¸ëîé ïîñòóïüþ ê ñòîëó ïðîøåñòâîâàëà ñàìà Ëîøàäåö, ìåñòíàÿ ïîýòè÷åñêàÿ äèâà, èçâåñòíàÿ âñåìó ìóíèöèïàëüíîìó ðàéîíó ñâîåé ïëîäîâèòîñòüþ. Ñòèõè îíà ïèøåò ñî ñêîðîñòüþ ïå÷àòíîãî ñòàíêà è èçäà¸ò â ãîä ïî äâå, à òî è òðè, êíèæèöû. À óæ ïðî ïóáëèêàöèè â ìåñòíîé ïðåññå è ãîâîðèòü íå ïðèõîäèòñÿ.
— Îíà ó íàñ çà Àõìàòîâó, — ïîøóòèë êàê-òî î Ëîøàäåö ìåñòíûé æèòåëü, íåïëîõî ðàçáèðàþùèéñÿ â ïîýçèè.
Ëîøàäåö øëà ê ïðåçåíòàöèîííîìó ñòîëó è íà õîäó êîììåíòèðîâàëà ñâîè äåéñòâèÿ: « Âîçìîæíî, ìíå è íå íàäî âûõîäèòü. Âû, âîçìîæíî, ìåíÿ è âèäåòü íå õîòèòå. Íî ÿ äîëæíà âûñòóïèòü, íå áóäü ÿ Ëîøàäåö!»
Êîå-êòî èç ïðèñóòñòâóþùèõ, çíàÿ î ñêðûòîé íåïðèÿçíè Ëîøàäåö è âèíîâíèêà ïðåçåíòàöèè äðóã ê äðóãó, íàïðÿãëèñü è ñòàëè óâåùåâàòü Ëîøàäåö: « Ëèíà Êàëàåâíà, äà õâàòèò Âàì! Âûñòóïàéòå, åñëè õîòèòå!»
Ëîøàäåö âûøëà âïåð¸ä è îñòàíîâèëàñü íåäàëåêî îò àâòîðà.
— Áåç ïàðèêà, — îòìåòèëà ïðî ñåáÿ Òàíÿ. — Íàâåðíîå, ñ÷èòàåò, ÷òî ïî òàêîìó ñëó÷àþ êðàñîòó íàâîäèòü — ìíîãî ÷åñòè.
— ß êíèæêó íå ÷èòàëà, ìíå å¸ íèêòî íå äàâàë. Íî äóìàþ, òàì åñòü, íà ÷òî îáðàòèòü âíèìàíèå. Åñëè áû ýòî áûëè ñòèõè, ÿ áû ñêàçàëà, ÷òî ëè÷íî ìíå ñòèõè ïîñûëàåò Êîñìîñ. À òàê ÿ è íå çíàþ, ÷òî ñêàçàòü. Íó, ðàçâå ÷òî — ïðîçó íàì âûäà¸ò æèçíü. Íå çðÿ ãîâîðÿò: «Ïðîçà æèçíè». Ïðîçû âåçäå ìíîãî, à êíèæêà ó àâòîðà îäíà. Ïîçäðàâëÿþ! Êñòàòè, ó ìåíÿ ãîòîâèòñÿ ê âûïóñêó åù¸ îäèí ñáîðíèê. Îñòàëîñü íàéòè ñïîíñîðà, — è óäîâëåòâîð¸ííàÿ Ëîøàäåö ïîòîïàëà íà ñâî¸ ìåñòî.
È òîëüêî âûñòóïëåíèå Êðèñòèíû Íèêîëàåâíû, áåëîêóðîé ÷èíîâíèöû íåîïðåäåë¸ííîãî âîçðàñòà, èñïûòàâøåé ñåáÿ â ðàçíûõ ñôåðàõ äåÿòåëüíîñòè, à ñåé÷àñ ðàáîòàâøåé ïîä íà÷àëîì Òàíèíîãî äðóãà- ïèñàòåëÿ, ïîðàçèëî Òàíþ ãëóáèíîé è ïðîíèêíîâåííîñòüþ. Âèäíî áûëî, ÷òî îíà ïðî÷èòàëà âñþ êíèãó, òàê êàê íå òîëüêî îïèñûâàëà ñþæåòû, íî è äàâàëà ñâîè îöåíêè, äåëèëàñü âïå÷àòëåíèÿìè è ýìîöèÿìè. Ðàññêàçû áûëè íàïèñàíû ñ èðîíèåé, â äèàëîãàõ èñïîëüçîâàëèñü ìåñòíûå ñëîâå÷êè è îáîðîòû, â ãåðîÿõ óãàäûâàëèñü ëþäè, äàâíî æèâóùèå ðÿäîì, íî âîëåé àâòîðà, ïîìåíÿâøèå èìåíà è ôàìèëèè, ìåñòà ïðîæèâàíèÿ è äåéñòâèÿ. Êàêèå-òî ñþæåòû âûçûâàëè ñìåõ, êàêèå-òî ãðóñòíóþ óëûáêó. À â öåëîì ðàññêàçû ïîõîæè íà ÷åõîâñêèå. Âðîäå áû èðîíè÷íûå, ñ þìîðîì, íî þìîð-òî ãðóñòíûé. Íåâåñ¸ëûé þìîð. Ïîòîìó, ÷òî è æèçíü íàøà òàêàÿ, íåâåñ¸ëàÿ.
Òàíÿ ïîíÿëà, êàê äîëæíî áûëî âûãëÿäåòü å¸ ñîáñòâåííîå âûñòóïëåíèå. Íî âîçìîæíîñòü áëåñíóòü èíòåëëåêòîì áûëà óïóùåíà.
Íà ïðåçåíòàöèè áûëè ðàáîòíèêè áèáëèîòåê, ìåñòíûå ïîýòû, àêòèâèñòû-ïåíñèîíåðû è ñîñëóæèâöû ïèñàòåëÿ. Êàæäàÿ áèáëèîòåêà ïîëó÷èëà ïî ýêçåìïëÿðó êíèãè äëÿ ïîïîëíåíèÿ ñâîåãî ôîíäà.
Ïîòîì àâòîð ïîäïèñûâàë êíèãè âñåì æåëàþùèì. Çàáûâ ïðî ñîöèàëüíóþ äèñòàíöèþ, íàðîä ðèíóëñÿ ê ñòîëó. Êîìó-òî íå òåðïåëîñü ïîäåðæàòü â ðóêàõ êíèãó è, âîçìîæíî, óâèäåòü íàçâàíèå ñâîåãî ñåëà èëè çíàêîìóþ ôàìèëèþ, ïðîçâèùå. Êòî-òî íå ÷àÿë ïîáûñòðåå óëèçíóòü ñ çàòÿíóâøåãîñÿ ìåðîïðèÿòèÿ.
Îäíèì ñëîâîì, æåëàþùèõ ïîëó÷èòü êíèãó ñ àâòîãðàôîì áûëî ìíîãî, à ðóêè ó àâòîðà áûëî âñåãî äâå. Ïîýòîìó âîçëå ñòîëà îáðàçîâàëàñü íåáîëüøàÿ î÷åðåäü. Ëþäè âîñïîëüçîâàëèñü âîçìîæíîñòüþ ïîîáùàòüñÿ è òèõîíüêî äåëèëèñü íîâîñòÿìè è âïå÷àòëåíèÿìè.
Áëàãîäóøíóþ àòìîñôåðó íàðóøèë íåäîâîëüíûé ãîëîñ Ëîøàäåö, êîòîðàÿ âîçìóòèëàñü, ÷òî å¸, êàê æåíùèíó, êàê ïîýòåññó çàñòàâèëè ñòîÿòü â î÷åðåäè çà êíèãîé. Ïî èíòîíàöèè áûëî ïîíÿòíî, ÷òî Ëîøàäåö îáèäåëàñü ïî äðóãîìó ïîâîäó: å¸ êíèãè âûõîäèëè «ñîòåííûì» òèðàæîì, à òóò «òûñÿ÷íûé»!
Îíà äåìîíñòðàòèâíî è íåðâíî îòîøëà îò ñòîëà âãëóáü àóäèòîðèè è ïðîäîëæàëà áóáíèòü î òàêîì «õàìñêîì» ïîâåäåíèè àâòîðà: «ß æåíùèíà… ß ïîýòåññà… Îí ìåíÿ òåðïåòü íå ìîæåò…» Îáðûâêè ôðàç äîíîñèëèñü äî àâòîðà è îêðóæàâøèõ åãî ëþäåé.
-Ëèíà Êàëàåâíà, çäåñü àêóñòèêà õîðîøàÿ! ïîøóòèë îí.
Ëîøàäåö íå óíèìàëàñü. Êîëëåãè ïî ïèñàòåëüñêîìó öåõó âíà÷àëå ïûòàëèñü óñïîêîèòü ðàçîáèæåííóþ «Àõìàòîâó», ïîòîì óáåäèòü, ÷òî îíà íå ïðàâà, ïîòîì óâåùåâàòü, ÷òî òàê âåñòè ñåáÿ, ïî ìåíüøåé ìåðå, íåêðàñèâî…
Íàêîíåö ðàçîçëèâøèéñÿ ïîýò Åãîðîâ, ïîëó÷èâøèé êíèæêó êàê ðàç ïåðåä íîñîì Ëîøàäåö, ðàçäðàæ¸ííî ïîâåðíóëñÿ è, ñóíóâ çëîïîëó÷íûé òîìèê åé â ðóêè, ïðîøåïòàë: «Ïðîøó ïðîùåíèÿ, Ëèíà Êàëàåâíà, ÷òî íå ïðîïóñòèë Âàñ âïåð¸ä, êàê æåíùèíó è áîëåå çàñëóæåííóþ ïîýòåññó íàøåãî ðàéîíà».
Òàíÿ íå âèäåëà, âçÿëà ëè Ëîøàäåö êíèãó, ïîòîìó ÷òî â ýòî âðåìÿ ïîäîøëà å¸ î÷åðåäü, è àâòîð ñòàë ïîäïèñûâàòü å¸ ýêçåìïëÿð êíèãè.
Ìûñëåííî ðóãàÿ ñåáÿ çà íåóäà÷íîå âûñòóïëåíèå, Òàíÿ ïîñïåøèëà ê âûõîäó, òàê è íå óçíàâ, ÷åì çàêîí÷èëàñü ïåðåïàëêà.
Анализ произведения Заколдованное место пригодится учащимся 5 классов. Благодаря анализу рассказа Гоголя удастся понять, какую мысль хотел донести автор и в чем особенность данной повести. Эта информация непременно пригодится при изучении произведения и написании сочинений по нему. Поэтому стоит внимательно изучить ее при подготовке к уроку.
Заколдованное место анализ произведения
Анализ рассказа Заколдованное место стоит начать с того, что оно входит в цикл, который называется «Вечера на хуторе близ Диканьки». В нем, как и в других произведениях, входящих в данный цикл, присутствует определенная мистика. В основе же сюжета лежат народные легенды и поверья, касающиеся зачарованных мест.
В повести дьячок рассказывает о необычном происшествии, случившемся с его дедушкой. Он оказался в заколдованном месте и нашел богатство. Правда, потом оно стало мусором. Соответственно, дары нечисти попросту не могут обладать ценностью. К такому выводу в итоге приходит и главный герой, поддавшийся соблазну при виде спрятанного клада.
Заколдованное место история создания
Анализ произведения Гоголя Заколдованное место подразумевает изучение истории его создания. Черновики данной повести, к сожалению, не были сохранены. По этой причине точно установить, когда она была написана, не представляется возможным. Существуют лишь предположения, что работу над этим произведением Гоголь завершил в начале тридцатых годов 19 века. Оно вошло во вторую часть сборника.
Жанр, тема и композиция
При анализе произведения Заколдованное место особого внимания заслуживает композиция. Сюжет в данном случае является закрытым, автор придерживается строгой хронологической последовательности. Все события при этом разворачиваются вокруг основного персонажа. Действие же полностью является исчерпанным.
В произведении присутствует описание природы. Она соответствует тому действию, которое происходит в текущий момент. Например, дождь, препятствующий поискам клада, страшный пейзаж в момент поднятия котла, наполненного сокровищами.
Анализ Заколдованное место Гоголя будет неполным, если не рассказать о фольклорных особенностях, делающих произведение поистине уникальным. Писатель использовал народные легенды. В его рассказе присутствует нечисть. Правда, с мистикой у нее общего нет ничего. Фантастическая составляющая поражает своими бытовыми особенностями, некоторой наивностью и непосредственностью. Автору удалось создать невероятно яркие образы, наполненные характерным украинским юмором.
Краткий анализ героев
Главным персонажем данного произведения является дед Максима. Это довольно активный, веселый старик. Он любит общение и веселье, всевозможные проказы, но при этом отличается явной добротой. Дед с огромной любовью и нежностью относится к собственным внукам. Вполне естественно, что те отвечают ему взаимностью.
Дедушка очень любит потанцевать, является настоящим балагуром и весельчаком. В какой-то момент, отправившись в пляс, он находит заколдованное место и понимает, что тут может находиться клад. Ему даже удается его найти, пережить немалый страх, но в итоге вместо сокровищ он видит мусор. Тогда дед и приходит к выводу, что обогатиться можно только в том случае, если трудиться. Легких денег не бывает.
Немалый интерес вызывает само заколдованное место. Оно стало для главного героя настоящим искушением. Его также можно назвать одним из действующих персонажей. Ведь данное место живет собственной жизнью, у него есть уникальные способности. Автор его описывает, как несколько игривое, задорное существо, любящее посмеяться и подшутить над людьми. В данной ситуации своеобразной «жертвой» этого шутника становится дедушка. Назвать место жестоким и злым, конечно же, нельзя. Вреда оно никому не приносит. Напротив, дает понять, что надеяться на удачу, счастливый случай не стоит. Следует действовать самостоятельно и таким образом добиваться того, о чем мечтаешь.
Среди второстепенных персонажей можно выделить чумаков. Это бывалые люди, промышляющие торговлей. Они общительные и веселые, нередко вспоминают о прошлом и балагурят. Большинство их них является знакомыми главного героя. При встрече с ним они вспоминают былое, рассказывают какие-то новости. Встреча радостна как для чумаков, так и для деда. Он угощает их дынями, которые растут на его огороде, а также полдником. Те же рассказывают ему интересные истории.
К второстепенным героям также можно отнести внуков деда. Он искренне любит этих мальчишек, да и они относятся к нему с особой нежностью. Внуки хорошо знают слабости старика, снисходительны к нему, как к ребенку. Он является для них дорогим человеком. Они уважают своего деда. Они ценят старика за добродушие, простоту и бесхитростность, открытость и дружелюбность. Дед для мальчишек является примером.
Основная мысль и смысл рассказа
После прочтения данного произведения не составит труда понять основную его мысль. Автор говорит о том, что впрок может пойти только то богатство, которое получено честно, собственным трудом. Если же оно добыто нечестно, то является призрачным и никакой пользы принести не может. Узнав историю, произошедшую с дедом, невольно начинаешь верить в светлое и доброе, сторониться всего нечистого, злого. В этом и заключается смысл произведения.
(Подражание Антону Павловичу)
Оленька, Ольга Андреевна Моревская уже добрых полчаса стояла перед зеркалом, пытаясь надеть на свое кукольное личико выражение печали и скорби. Все попытки были тщетны.
Как она не старалась, ничего не выходило, мышцы лица никак не принимали нужного положения и вопреки Оленькиному желанию, складывались в милую улыбку. За окном сияло тёплое летнее солнышко, щебетали птицы, стрекотали кузнечики, природа пленяла буйством красок.
Ольге хотелось жить, радоваться, веселиться, танцевать, а приходилось соответствовать моменту- ожидать гостей на сороковины.
На вдове было надето траурное платье, (надо сказать, очень модного фасону) выгодно подчеркивающее точёную фигурку, фарфоровую бледность лица и удивительный жемчужно-пепельный оттенок волнистых волос. И если бы не чёрный цвет, в этом наряде было бы вполне уместно отправиться на бал.
Минуло сорок дней как не стало Олиного супруга Владимира Викентьевича Моревского, губернского прокурора. Мужа Ольга Андреевна не любила, хотя, по-первости, честно пыталась вызвать в себе нежные чувства к благоверному.
Владимир Викентьевич всерьёз мнил себя важной особой, любил, чтобы все вокруг него суетились и обихаживали.
По рассказам губернского предводителя законности выходило, что он более ценен, чем сам государь император.
На деле же был страшным брюзгой, с намертво приклеенной к лицу гримасой недовольства и пренебрежения ко всем и всему. Но самым неприятным было то, что прокурор был невероятно скареден и мелочен. Он тщательно проверял за слугами расход продуктов, просил подробно записывать каждую копейку трат, потом эти записки скрупулёзнейшим образом изучал.
Ежемесячно Моревский относил большую часть денег в банк, а еще часть денежных знаков, как полагала супруга, не имеющих отношения к законному жалованию и существующую исключительно в виде золотых червонцев, прятал в потайной комнате, ключ от которой был только у него, — ни слуги, ни жена туда не допускались.
Все это было противно Оленькиному естеству, ведь её он тоже совсем не баловал. Немного радовало лишь то, что периодически семья Моревских выезжала на балы к губернатору, а дважды появляться там в одном платье было не комильфо, поэтому пару раз в год очаровательная прокурорша гарантированно была обеспечена новыми нарядами.
Оленька пыталась подстроиться под супруга, угождать, развлекать по мере своих возможностей, но вскоре всё это ей наскучило и надоело.
Познакомились Владимир Викентьевич и Оленька в гимназии, куда недавно прибывший из Петербурга Моревский, пришел читать лекцию о соблюдении законности. Он попал в выпускной класс, где училась Оленька Верещагина.
Скучающей гимназистке ни лекция, ни занудный лектор были абсолютно не интересны. Ольге был неприятен нудный, заунывный голос оратора, и она с отсутствующим видом крутила тоненькими длинными пальцами кудряшки у виска, периодически поглядывая в окно.
Один раз даже зевнула и только через несколько секунд заметила, что всё еще сидит с открытым ртом. Именно в этот момент чиновник от законности взглянул на несколько оконфузившуюся гимназистку и уже не сводил с неё восторженных глаз в продолжении всего выступления.
Оленька этих манипуляций со стороны прокурора даже не заметила, мысли её были далеко, и очень удивилась, когда увидела у дверей гимназии ожидавшего её Владимира Викентьевича.
— Разрешите проводить вас до дома, милая барышня? -любезно поинтересовался он.
-Как хотите, мне всё равно, — безразлично отвечала белокурая красавица.
По пути Моревский что-то рассказывал, сам смеялся своим шуткам, Оленька же оставалась безучастной и холодной.
Дойдя до дома, она, чуть кивнув головой спутнику, быстро исчезла за калиткой.
Через несколько дней настойчивый блюститель законности пригласил её в театр на пустейший водевиль. Оленька водевилей не любила, идти в храм Мельпомены в компании занудливого законника совершенно не хотела, но маменька буквально вытолкала её из дома, считая столичного чиновника прекрасной партией для своей дочери.
Ольга и сама была не прочь поскорее покинуть душный родительский дом, вечно недовольную маменьку и её подружек, бесконечно гонявших здесь чаи и перемывающих кости соседям.
Для себя такой жизни она не желала. Но, если учесть, что к наукам хорошенькая гимназистка рвения не проявляла, учиться далее ни в столицах, ни в родных пенатах не собиралась, получалось, что ей одна дорога – удачное замужество.
Может, и правда стОило повнимательнее присмотреться к Владимиру Викентьевичу?
В театре Оленька со всех ракурсов разглядывала Моревского, но ничего симпатичного, по-прежнему, в нём не находила.
Он заразительно хохотал каким-то неприятным хрюкающим смехом над глупым и пустым сюжетом пьески. Ольге же оставалась разглядывать интерьеры и публику, — ни одно, ни другое не заслуживало её внимания.
Иногда Владимир Викентьевич приглашал Оленьку в ресторан, где обычно заказывал чай с пряниками. А ей так хотелось чего-нибудь этакого в виде заливной стерлядки, рябчика на вертеле, на худой конец, расстегаев с грибочками, а эти коврижки-кренделя уже в горло не лезли, — дома их предостаточно для маменькиных чаепитий.
В день окончания гимназии прокурор преподнес прелестной выпускнице огромный букет сирени (видимо нарвал в городском саду) и попросил у Ольгиной родительницы её руки.
На лице маменьки зажглась улыбка неподдельной радости. Вот вам, получайте! Не местный почтмейстер какой-нибудь, а столичная прокурорская штучка. Новоявленной невесте, как обычно, было всё равно.
Свадьбу сыграли весьма скромную, со стороны жениха была парочка сослуживцев, петербургские родственники не приехали, а, может, их и вовсе не было.
Семь долгих лет провела Оленька в этом странном браке, на восьмом году Владимир Викентьевич неожиданно (это ещё как сказать) и скоропостижно скончался от апоплексического удара.
Двадцатипятилетнюю вдову несказанно радовало, что наследство ей досталось немалое, и в банке, и в заветном чуланчике денег обнаружилось изрядное количество, — не успел Владимир Викентьевич потратить свои многолетние накопления.
Но уж она-то постарается, распорядится по уму, — Ницца и Капри давно дожидаются русскую красавицу.
Всё, хватит воспоминаний, с минуты на минуту должны прийти гости, — красиво сервированный стол давно ждёт.
То-то прокурорские будут рады бесплатному угощению, — жадный они народ, не упустят своего (да и не своего тоже).
Пожаловали степенные гости – трое коллег Моревского в строгих сюртуках важно и чинно несли себя, как будто шли не на поминки, а на заседание Государственной думы.
Зачем-то явился вновь назначенный на должность губернского прокурора столичный чиновник (свято место пусто не бывает), — ни покойный Владимир Викентьевич, ни Ольга знакомы с ним не были.
Весь вечер преемник Моревского пялился на несравненную Ольгу Андреевну, а уж после принятия нескольких стопочек беленькой, подсел к ней поближе и стал нашептывать на ушко всякие скабрезности.
Остальные представители сильного пола тоже глядели на вдову отнюдь не сочувствующими взглядами. Однако поумневшая мадам Моревская своих ошибок повторять более была не намерена, — прокурорская братия и раньше не особо была ей интересна, а уж в статусе богатой молодой вдовы и подавно!
Проводив гостей, Ольга задумалась, что делать дальше, чем заполнить образовавшуюся пустоту? И неожиданно ей пришла в голову мысль изложить на бумаге историю своей жизни с Моревским, тем самым простившись с ним навсегда.
-Утром и начну на свежую голову, — решила Оленька и со спокойной душой отправилась спать.
Проснувшись в замечательном настроении от прошелестевших рядом почти невесомых шагов музы, представляя себя Жорж Санд, ну, или мадам де Сталь, весёлая вдова, слегка пританцовывая, направилась к старинному бюро.
Боязнь белого листа Ольгу Андреевну не пугала – когда-то её сочинения зачитывались перед всем классом как пример для подражания, а по родной словесности были только отличные отметки.
Перо у начинающей литераторши и вправду было лёгкое, слова почти бездумно рождались в её очаровательной головке и сами собой ложились на бумагу.
В Оленькином изложении получалось, что Владимир Викентьевич всячески радел за процветание города, да и всей Российской империи в целом. Да и для неё сделал больше хорошего, чем дурного.
А если задуматься, то так и было — умер вовремя и не всю жизнь ей испортил, а лишь частичку. И в двадцать пять лет жизнь ещё можно начать сначала, — а если бы это случилось в сорок?
Опять же, денег оставил ей изрядно, надолго хватит, даже экономить не придется. И дом за вдовой сохранили по высочайшему повелению, поскольку прокурор на службе скончался, исполняя долг перед отечеством.
А самое главное, что теперь у неё есть то, чего никогда не было – свобода! Ольга уедет из этого опостылевшего города навсегда, уедет туда, где никто и никогда не будет косо смотреть в её сторону только из-за того, что дама путешествует в одиночестве.
Почерк у Ольги Андреевны был чёткий, каллиграфический, -не повествование, а картинка настоящая получалась.
К вечеру работа была закончена. Очень довольная собой новорожденная писательница, весело напевая арию Периколы (очень недурно, надо сказать), отправилась в столовую выпить чаю. Проведя целый день за созданием пищи духовной, она совсем забыла про насущную.
Оленька еще не успела дойти до столовой, как раздался звонок в дверь.
—Как некстати, -подумала вдова, -опять какие-нибудь визитёры с соболезнованиями. -И не открыть неудобно и открывать не хочется…
Горничная Таня вопросительно смотрела на немного растерянную хозяйку.
—Открывай, — тихо произнесла Ольга, стараясь придать лицу если не скорбное, то хотя бы серьёзное выражение.
И хотя попытка удалась, манипуляция сия была проделана совершенно напрасно.
На пороге стояла немного растерянная Лидочка Изборская- гимназическая подруга, тоже не знавшая как поступить со своими эмоциями — улыбаться или грустить.
Отличница Изборская после окончания словесно-исторического отделения Бестужевских курсов домой не вернулась, осталась преподавать в Первой классической гимназии Петербурга.
Это был её первый визит в родной город после долгого отсутствия, — подруги общались исключительно эпистолярно.
—Лидочка, как я рада, как соскучилась, — счастливая Ольга бросилась обнимать подругу, — ты совсем не изменилась, только похорошела ещё!
—Я нынче приехала, узнала про Моревского и сразу к тебе, даже переодеться толком не успела.
—И правильно, я как раз ужинать собралась, вместе будем, — Таня, неси нам всё самое вкусное и побольше, -с улыбкой распоряжалась Оленька, очень довольная приездом подруги.
Ужин оказался долгим, насыщенным воспоминаниями и рассказами о настоящем. Лида с восторгом рассказывала о Петербурге, своей работе, учениках. У неё действительно была интересная увлекательная жизнь, любимое дело. А Ольге и рассказать-то нечего было, она погрустнела, как-то сникла, потом внезапно встала, взяла с бюро тетрадку с законченным повествованием и протянула Лидочке.
— Вот, лучше прочти, думаю, это будет интереснее, чем я расскажу.
Оленька вызвалась проводить подругу до дома, пока совсем не стемнело, и они ещё долго говорили, неторопливо шагая до дома Изборских, и никак не могли наговориться.
На следующий день взволнованная Лида прибежала ни свет ни заря:
—Послушай, у тебя несомненный талант, получилось ничуть не хуже Лухмановой, даже лучше. Говорю тебе как словесник. Эту историю нужно срочно отнести в редакцию литературного альманаха.
Там Серёжа сейчас за главного, мой кузен. Помнишь его? На пять лет нас старше—. Без умолку тараторила Лидочка.
—Очень смутно, несколько раз видела у тебя в гостях ещё в детстве. Больше не довелось встретиться. — Задумчиво тянула Ольга.
—Так он и уехал тогда учиться в Московский университет, после завершения учёбы несколько лет работал в журнале «Нива», а теперь вот к родным пенатам потянуло, — вернулся. Надо пойти к Серёже, он прочитает и обязательно напечатает твою историю в журнале.
—Лидочка, я же для себя её записала, просто так, чтобы изложить на бумаге и больше не вспоминать об этом, забыть…Куда мне до писательства, до публикации? – Оленька не смогла сдержать смеха. Ну, если тебе очень хочется, отнеси ему, пусть прочтёт, мне не жалко.
Прошло несколько дней, и радостная Лидочка вновь появилась на пороге дома вдовствующей прокурорши.
—Собирайтесь, уважаемая Ольга Андреевна, нас ждут к двенадцати часам в редакции, отказы не принимаются, опаздывать не рекомендуется. —Нарочито серьёзно молвила Изборская.
Ольга растерялась, она так давно никуда не выходила. И, конечно же самой первой мыслью было: что надеть, в чём предстать пред ясны очи издателя? Старый гардероб никуда не годился, —столичная жительница Лидочка с грустью заметила, что все имеющиеся в наличии наряды безнадёжно старомодны.
После некоторых раздумий новоявленная писательница облачилась в то самое чёрное платье, так шедшее ей, добавив к нему кокетливую шляпку с вуалеткой. Образ получился очень интересным и отнюдь не печальным.
По залитой солнцем улице подруги дошли до редакции альманаха, занимающей милый купеческий особнячок. Интерьеры, выполненные в новомодном стиле ар-нуво, были весьма экзотичны и немного вычурны и, чуть дрожащая от волнения сочинительница немного успокоилась, отвлекшись на созерцание причудливых бионических декораций помещения.
Ровно в назначенное время из кабинета появился Сергей Павлович Изборский, издатель, цензор и редактор Литературного альманаха «Шмель» единый в трех лицах.
Он весьма походил на Антона Павловича Чехова; некоторое сходство было природным – высокий рост, худощавость, несомненная приятственность лица, остальное -прическа, пенсне, хитроватый прищур глаз было явно скопировано у знаменитого писателя.
—Покорнейше прошу вас, милые дамы, проходите в кабинет и устраивайтесь поудобнее. Очень рад приветствовать Вас, любезная Ольга Андреевна. — Сергей Павлович был невероятно галантен и учтив. —Уж очень мне понравился ваш персифляж, сударыня, получил истинное удовольствие от прочтения. Непременно опубликуем эту забавную историю в следующем номере журнала.
—Да-да, Серёжа, ты прав, мне тоже было удивительно весело читать Оленькину историю.
Ольга и подумать не могла, что из её истории жизни с прокурором получился весёлый рассказ.
Надо сказать, что немного насмешливый тон Сергея начинающую писательницу совершенно не раздражал, а, скорее, импонировал ей, поскольку в нём совершенно не было цинизма и лицемерия, и, похоже, таились участие и сердечность.
Дело принимало шутливый оборот, и Оленьке стало так легко и радостно на душе, она буквально воспарила в эмпиреи и впервые за многие годы весело рассмеялась, сбросив с себя груз всуе прожитых лет.
Выходило, что рассказ возымел необходимое действие и новорождённая литераторша, смеясь, рассталась со своим прошлым, что в итоге и требовалось.
Новая страница книги Оленькиной жизни обещала быть очень интересной, — ведь всё у неё только начиналось.
Ей хотелось рассказывать о неземной любви, сказочной красоте, вечном счастье и самой испытывать все эти чувства в жизни, а не только на бумаге.
А о чём можно писать здесь, в этом городе, в этой стране? О дорогах, дураках, казнокрадах, невыполненных обещаниях властей…Все это давно известно из трудов настоящих писателей, которые не Оленьке чета, но ничего не меняется в лучшую сторону. И, видимо, не изменится никогда, хотя и грустно это признавать.
Через два месяца, распорядившись имеющейся недвижимостью и уладив все необходимые формальности, чета Изборских с чувством глубокого удовлетворения покидала Россию на комфортабельном Норд-Экспрессе, уносившем их в сторону Парижа.
Ридли Скотт и Дени Вильнев сняли одни из лучших своих работ, фильмы ужасов вышли на новый уровень, не меньше впечатлили и дебютанты. Корреспондент.net рассказывает о лучших фильмах года. Они расположены в произвольном порядке.
Дюна
Дени Вильнев, фантастика
Дени Вильнев, тот самый режиссер, которому — пусть и со спорными результатами — хватило духу три года назад снять сиквел культового фильма Ридли Скотта Бегущий по лезвию, взялся за еще одну неподъемную классику фантастического жанра, эпическую сагу Фрэнка Герберта Дюна, которую прежде экранизировал великий Девид Линч.
Вильнев выступил одновременно сценаристом, режиссером и продюсером картины. Он работал с киностудиями Legendary Pictures и Warner Bros. Получился удивительный блокбастер, довольно близкий к тексту первого романа из легендарного цикла.
Официальный синопсис фильма звучит следующим образом: Человечество расселилось по далеким планетам, а за власть над обитаемым пространством постоянно борются разные могущественные семьи.
Правда насладиться антично-величественным, визуально безупречным, презирающим нарративные аттракционы и угодливый юмор фильмом едва ли можно на домашнем экране.
Последняя дуель
Ридли Скотт, историческая драма
Ридли Скотт своей новой работой доказал, что он не «исснимавшийя режиссер в кризисе», поставив чарующую старомодностью, мертвой визионерской хваткой и, конечно, присущим только ему академическим слогом, причудливую смесь из Гладиатора и Расемона.
Ветеран блокбастеров создал зрелищную историческую фактуру: средневековые замки, покрытые мраком, содомские вечеринки графа и сквайера, сумрачные ландшафты и лязги тяжелых лат.
Но главное — какая энергетика сочится из актеров, балансирующих между артистическим реализмом и пародией.
Скотт остается правдорубом и феминистом, не опускаясь до самодовольной репрезентативной повестки, а действуя в аккурат заданному нарративу — вот где виден настоящий профессионализм.
Это история о том, как женский голос пытается прорваться через свирепую богословскую казуистику, виктимблейминг и примат божественной правды. История о мужчинах, использующих женщину как предлог для удовлетворения своих военных амбиций.
И главное в Скотте, конечно, его мастерское кросс-историческое чутье, где средневековые баталии ничем не отличаются от сегодняшней медийной шумихи, а истина по-прежнему требует безжалостной борьбы.
Историческое кино Скотта не служит задачи стать реликтом времени, а пробуждает моральное взаимодействие эпох, в этом, конечно, Последняя дуэль безупречное высказывание: выверенное, брутальное, находящее правильное соотношение между романными страстями и зрелищным кровопролитием.
Титан
Джулия Дюкорно, ужасы
Главный победитель Каннского кинофестиваля этого года — радикальный боди-хоррор, который рассказывает о романе девушки с автомобилем.
Это сплав из провокации, юмора, саспенса, пронизанного религиозными аллюзиями в диапазоне от древнегреческой мифологии до раннего христианства, и сентиментальности. Подробно о нем в материале Шокирующий победитель в Каннах.
Неудачный трах, или Безумное порно
Раду Жуде, комедия / драма
Скандальный лауреат Золотого медведя Берлинского фестиваля 2021 года о природе ханжества в авторитарных культурах и государствах.
Один из самых оригинальных и радикальных режиссеров нового румынского кино начинает свой фильм с порноролика, снятого в домашних условиях главной героиней — школьной учительницей истории.
А остальной фильм посвящает вопросу о том, имеет ли право на интимную жизнь человек подобной профессии и как лицемерие общества в частных случаях влияет на состояние мира и его будущее.
Агнец
Вальдимар Йоханнссон, ужасы
Самый яркий дебют года, получивший в Каннах приз с формулировкой «за оригинальность». Исландский режиссер показал себя вдумчивым и самобытным драматургом, обладающим сугубо северной чувствительностью к природе и разговору о ней.
Жутковатая и поэтичная сказка о бездетной паре фермеров, усыновившей девочку-мутанта, может быть прочитана и как всеобъемлющая притча о человеке и окружающей среде, и как остросоциальное высказывание о приемных детях, и как исследование любой инаковости и границ в ее принятии, и как приглашение к разговору о скрытой сути христианства и язычества.
Французский вестник
Уэс Андерсон, комедия
Самое изобретательное и сложносконструированное творение Уэса Андерсона. Игровое кино и анимация, комедия и трагедия, чистая политика и голая абстракция, черно-белая и цветная пленка — режиссер здесь оторвался на полную катушку.
Разумеется, вкупе с его форменной страстью к архитектурным формам и осевой симметрии от всего этого порой начинает кружиться голова — тем более что на этот раз избран жанр альманаха (поминки по несуществующему журналу Французский вестник включают в себя пролог, три спецрепортажа и эпилог).
Если оценивать новеллы, можно заметить, что, увы, планка качества падает от блестящей первой (сатиры на современное искусство) чрез неплохую вторую (зарисовку о студенческих бунтах в духе раннего Годара) к уже посредственной третьей (комиксовой полицейской истории под Мельвиля).
Иногда Андерсон уж слишком откровенно полагается на отсылки, где-то теряет нить повествования, а где-то его визуальный перфекционизм полностью подминает под себя составляющие многослойного сюжета.
В целом, это не лучшая работа Андерсона, но в ней достаточно изящества, постановочного чутья и оригинальных дизайнерских решений, чтобы назвать его главным интеллектуальным аттракционом текущего сезона.
Рука Бога
Паоло Соррентино, драма
Самый личный и лучший фильм современного итальянского классика — его свободная автобиография о взрослении в Италии 1980-х, любви к семье и футболу, первой страсти и грандиозной потере.
Экранное альтер эго Паоло — молодой парень Фабьетто, фанатеющий по Диего Марадоне и растущий в шумном и токсичном итальянском семействе с парой десятков одиозных родственников.
Именно любовь к Марадоне сыграет роковую роль в жизни Фабьетто, который только мечтает снимать кино, а пока мучается от влечения к тете и радуется встречному ветру, когда несется на скутере по набережной моря.
Аннетт
Леос Каракс, романтический мюзикл
Душераздирающий готический кинороман о любви стендап-комика и оперной дивы, плод которой, чудо-девочка Аннетт, умеет левитировать и петь. Мюзикл создан братьями Маэл из группы Sparks, но мастерски апроприирован отцом-одиночкой Караксом, обнаружившим в вымышленном сюжете немало параллелей с собственной судьбой.
Впрочем, всего этого можно и не знать. И просто наслаждаться яростными противоречиями этого «неправильного» фильма, дискомфортно исследующего самые чувствительные зоны и не отступающего ни перед чем, словно его восхитительно-отвратительный антигерой, «обезьяна бога» Генри Макгенри.
Сядь за руль моей машины
Рюсукэ Хамагути, драма
Японский роуд-муви, экранизация рассказа Харуки Мураками, в центре которого — театральный режиссер, два года назад потерявший жену. Его приглашают поставить пьесу Дядя Ваня на театральном фестивале в Хиросиме. В поездку он отправляется в компании своей старой красной машины и молчаливой водительницы. В дороге они сближаются.
Сядь за руль моей машины завоевал приз за лучший сценарий на Каннском кинофестивале и стал лучшим фильмом года по версии Ассоциации кинокритиков Лос-Анджелеса. На Rotten Tomatoes у фильма 100 процентов положительных рецензий от критиков и 84 процента «свежести» по мнению зрителей, а пользователи IMDb оценили фильм в 7,9 балла.
Прошлой ночью в Сохо
Эдгар Райт, ужасы
Самобытный реверанс с фирменной иронией Эдгара Райта, вкусным цитированием джалло и виртуозной режиссурой.
История разворачивается вокруг девушки Элли, повернутой на 1960-х. После сложного периода детства (ее мать покончила с собой, чем сломала дочери психику), Элли готова выпорхнуть из гнезда и отправиться в чарующий Лондон, чтобы выучиться на дизайнера. Город оказывается не таким уж приветливым: подозрительные таксисты, мелочные и озлобленные соседки по общага и полное отсутствие «волшебства с открыток».
Хорошо хотя бы удалось найти сносную комнату. Дороговато, зато аутентично. Там можно слушать любимую музыку и засыпать под звенящую неоновую подсветку за окном. Сладких снов… Просыпайся, ты в Лондоне 60-х, наблюдаешь из зазеркалья за становлением начинающей певицы Сэнди. И кажется она в опасности…
Фильм не портит, ни театральщина с танцами и манерностью, ни нарочитая бутафория некоторых сцен, ни читаемый поворот, ни даже Томасин МакКензи, которая многим показалась мало заметной для главной героини.
Новости от Корреспондент.net в Telegram. Подписывайтесь на наш канал https://t.me/korrespondentnet