Ïðåäèñëîâèå
Âñþ æèçíü ñâîþ ñîçíàòåëüíóþ ÿ ïðîâåë ïîêà åùå ðåáåíêîì è ìå÷òàë ïèñàòü äåòÿì è äëÿ äåòåé. Ïðîáû ìîè áûëè ÷àñòûìè, íî ÿ íèêîãäà íå äîïèñûâàë, íå èç-çà ëåíè, à èç-çà òîãî, ÷òî çàäóìêà áûëà êðóïíàÿ, à èäåè èññÿêëè. Ïîýòîìó ÿ ðåøèë ïèñàòü íåáîëüøèå ðàññêàçû, îñîáåííî ó÷èòûâàÿ òî, ÷òî èõ ìíå áîëüøå âñåãî è íðàâèëîñü ÷èòàòü. ß âûðîñ íà ðàññêàçàõ Äðàãóíñêîãî, Íîñîâà, Àâåð÷åíêî, Çîùåíêî è äðóãèõ çàìå÷àòåëüíûõ ïèñàòåëåé. Íå îáîøëè ìåíÿ è ðàññêàçû Áåððîóçà Ýäãàðà Ðàéñà, Äæåêà Ëîíäîíà.
Òåìà, êîòîðàÿ áûëà ìíîþ âûáðàíà, åùå íå çàòåðòà, íå êëèøèðîâàíà. Ýòî íå òåìà î ìèñòèêå êàê òàêîâîé, ïîòîìó ÷òî, êîíå÷íî, â ýòîé ñôåðå íèêòî íå ïðåóñïåë áû áîëüøå îáû÷íîãî ôîëüêëîðà, ñòàðèííûõ íàðîäíûõ ñêàçîê. Äåëî â äðóãîì: íàïóãàòü ðåáåíêà ëåãêî, óñïîêîèòü åãî ñëîæíåå, íî ÷òî, åñëè ïðèâû÷íûõ åìó ñòðàøíûõ ïåðñîíàæåé âûñòàâèòü â òàêîì ñâåòå, ÷òî îí áóäåò íå áîÿòüñÿ èõ, à áîÿòüñÿ çà íèõ, ñî÷óâñòâîâàòü, ñîïåðåæèâàòü èì. ß ñàì ïðåêðàñíî ïîìíþ, êàê òùàòåëüíî èçó÷àÿ èíôîðìàöèþ î âñÿ÷åñêèõ ïîðîæäåíèÿõ ôîëüêëîðà ïðîñûïàëñÿ ÷àñà â äâà íî÷è, âîðî÷àëñÿ, ãëÿäåë ïî óãëàì êîìíàòû, à íà óòðî âñòàâàë ñîííûé è çàðåêàëñÿ íèêîãäà áîëüøå íå ïóãàòü ñåáÿ, íî çàòåì âñå ïîâòîðÿëîñü âíîâü.
Ñòðàøíûå ñêàçêè, èñòîðèè, ôèëüìû óæàñîâ âñå ýòè ïðîèçâåäåíèÿ àïåëëèðóþò ê ïåðâîáûòíîìó èíñòèíêòó ñàìîñîõðàíåíèÿ, êîòîðûé ó äåòåé ãèïåðòðîôèðîâàí, è èìåííî ïîýòîìó âñå ýòè ôîðìû «ïóãàëîê» äåéñòâóþò íà íèõ òàê ýôôåêòèâíî. Íî âåäü âñå ýòè ïåðñîíàæè ñìåðòíû, âñå îíè ïîëó÷èëè ñâîþ ñèëó ëèáî îò ïðèðîäíûõ ñòèõèé, ëèáî îò äüÿâîëà è îáðå÷åíû â èòîãå âå÷íî ñêèòàòüñÿ ïî ìèðó â ïîèñêàõ æåðòâ, à çàòåì áûòü íèçâåðãíóòû â íåáûòèå èëè â àä. È ÷åì ñêîðåå ýòî ïîéìåò ìàëåíüêèé ðåáåíîê, òåì áûñòðåå îí è ïåðåñòàíåò áîÿòüñÿ, è íåêîãäà ñòðàøíûå, ïóãàþùèå åãî ïåðñîíàæè ïðåâðàòÿòñÿ äëÿ íåãî â îáû÷íûõ ëèòåðàòóðíûõ ãåðîåâ.
Ðàññêàç 1. Ñìåðòü
 ìàëåíüêîé è âåòõîé äåðåâåíñêîé áîëüíèöå ëåæàë þíûé Ãàððè Áðàóí. Âñå âåñüìà íåáåçîñíîâàòåëüíî ñ÷èòàëè, ÷òî îí óìðåò, è îí ñàì ñ÷èòàë, ÷òî îí óìðåò, ïîòîìó ÷òî îí íåîñòîðîæíî ïðîñòóäèëñÿ è çàáîëåë âîñïàëåíèåì ëåãêèõ. Íèêòî íå ìîã åãî âûëå÷èòü, è âåçäå åãî ïðåñëåäîâàëà òåíü ñìåðòè, îí âèäåë åå âî ñíàõ, à íàÿâó ÷óâñòâîâàë åå ïðèáëèæåíèå.
Íî îí íå óìåð. Áûëè ðîæäåñòâåíñêèå ïðàçäíèêè, è âñå âðà÷è ïî÷èâàëè â ñâîèõ äîìàõ, à îí ëåæàë â ñîâåðøåííî ïóñòîé áîëüíèöå è ãëÿäåë íà ñîâåðøåííî áåëîå çèìíåå íåáî, â êîòîðîå áûëî áîëüíî ñìîòðåòü âîñïàëåííûìè îò áîëåçíè ãëàçàìè. Îí ÷óâñòâîâàë, ÷òî æèâ, è ÷òî äóøà åãî íå ïîêèäàåò òåëî, â îòëè÷èå îò ñëèçè â ëåãêèõ, êîòîðîé ïîñòåïåííî ñòàíîâèëîñü âñå ìåíüøå. Ñíà÷àëà îí ñíîâà ñìîã øåâåëèòüñÿ, çàòåì õîðîøî óñíóë, âûñïàëñÿ, à ïîñëå ýòîãî ñìîã äàæå è âñòàòü è ïîíÿë, íàêîíåö, ÷òî âûçäîðîâåë. «Âîò æå ÷óäåñà ñëó÷àþòñÿ íà Ðîæäåñòâî!» — ðàäîñòíî ïîäóìàë îí.
Äîìèê ñèðîòû Ãàððè íàõîäèëñÿ â íåêîòîðîì îòäàëåíèè îò äåðåâíè, è îí íàïðàâèëñÿ òóäà, êóòàÿñü îò ìîðîçíîãî âîçäóõà. Ïóòü åãî ëåæàë ÷åðåç ëåñ. Ýòîò ëåñ âîêðóã äåðåâíè ñëàâèëñÿ îáèëèåì â íåì îïàñíûõ äëÿ ÷åëîâåêà æèâîòíûõ: îí áûë ïîëîí âîë÷üèõ ñòàé, æåñòîêèõ êàáàíîâ, ìíîãèå ìåäâåäè ïî êàêèì-òî ïðè÷èíàì íå ëîæèëèñü â ñïÿ÷êó è ñòàíîâèëèñü øàòóíàìè, à ëîñè ÷àñòî íàïàäàëè íà ëþäåé. Ïîýòîìó Ãàððè ñòàðàëñÿ èäòè êàê ìîæíî áûñòðåå, íî ïðè ýòîì òèõî, íå æåëàÿ ñòàòü çàâòðàêîì êàêîãî-íèáóäü âîëêà. È âîò íà óçåíüêîé òðîïèíêå çàâèäíåëñÿ ñèëóýò çàâåðíóòîãî â ÷åðíûé ïëàù ñ êàïþøîíîì ÷åëîâåêà. Ïðèáëèçèâøèñü, Ãàððè çàìåòèë, ÷òî îí äåðæèò â ðóêàõ áîëüøóþ êîñó. «Äà ýòî ìíå ñìåðòü ïîâñòðå÷àëàñü!» — èñïóãàëñÿ Áðàóí. Îí íåìíîãî ïîñòîÿë, íî çàòåì îòðèíóë ñòðàõ è çàøàãàë âïåðåä. Ôèãóðà â ÷åðíîì ïëàùå îáåðíóëàñü è Ãàððè óâèäåë ñòàðóþ, ñãîðáëåííóþ ñòàðóøêó, âñþ èññîõøóþ, ÷åðåï åå áûë ëèøü îáòÿíóò êîæåé. Ñòàðóøêà çàãîâîðèëà òèõèì, åäâà ñëûøíûì, íî ðîâíûì ãîëîñîì:
— Çäðàâñòâóé, Ãàððè Áðàóí, ñûí êîæåâíèêà Ëþäâèãà Áðàóíà!
Ãàððè îïåøèë. Äåéñòâèòåëüíî, îòåö åãî áûë íåìöåì, êîòîðûé âçÿë ôàìèëèþ ìàòåðè, íî íàñòîÿùåå èìÿ åãî íèêòî â Àíãëèè íå çíàë, îí âçÿë ñåáå èìÿ Ëüþèñ.
— Çäðàâñòâóéòå! ñ îïàñêîé ïðîèçíåñ Ãàððè.
— ß íå çàáðàëà òåáÿ. ïðîèçíåñëà Ñìåðòü. ß çàðàçèëà òåáÿ ïíåâìîíèåé, ÷òîáû òû óâèäåë ìîé ëèê. Ñìåðòü äîñòàëà èç-çà ïàçóõè äâå ñâå÷è, îäíà èç íèõ ãîðåëà, à äðóãàÿ íåò. Òà ñâå÷à, ÷òî ãîðèò ñâå÷à òâîåé æèçíè. Äðóãàÿ èç íèõ, ñîâñåì íîâàÿ ñâå÷à ðåáåíêà, ðîäèâøåãîñÿ ñåãîäíÿ ìåðòâûì. Òû ïîíÿë, êàê ðàáîòàþò ìîè ìåõàíèçìû?
— Äà, òîëüêî îòâåòüòå íà âîïðîñ: âû çàáèðàåòå æèçíè ëþäåé ïî ñâîåìó æåëàíèþ èëè ïî îïðåäåëåííîìó ðàñïèñàíèþ?
— Åñòü êàëåíäàðü, — îòâåòèëà Ñìåðòü, — è êàæäàÿ Ñìåðòü îáÿçàíà íåóêîñíèòåëüíî ñëåäîâàòü åìó. Ìû âèäèì íàä ãîëîâîé êàæäîãî ÷åëîâåêà òî÷íîå âðåìÿ åãî ñìåðòè. Òâîå óæå ïðîñðî÷åíî. ß áû ìîìåíòàëüíî ðàñòâîðèëàñü, åñëè áû íàðóøèëà ðàñïèñàíèå. Íî äåëî â òîì, ÷òî êàæäàÿ Ñìåðòü ìàêñèìàëüíî âûïîëíÿåò ñâîè îáÿçàííîñòè äåñÿòü ÷åëîâå÷åñêèõ æèçíåé: òûñÿ÷ó ëåò. ß áûëà áåçóïðå÷íîé Ñìåðòüþ. È íåäàâíî ìîÿ òûñÿ÷à ëåò ïîäîøëà ê êîíöó. Ïîýòîìó ÿ è ñìîãëà, íå îïàñàÿñü íàêàçàíèÿ, íàðóøèòü ðàñïèñàíèå. Ïîñëåäíåå, ÷òî ÿ ìîãó ñäåëàòü, ïðåæäå ÷åì îòïðàâëþñü â ìèð îòæèâøèõ Ñìåðòåé íàçíà÷àòü ñåáå ïðååìíèêà. È ÿ íàçíà÷àþ òåáÿ.
— È ÿ áîëüøå íå áóäó ÷åëîâåêîì? ñïðîñèë Ãàððè.
— Ôèçè÷åñêè è ïî òåëó áóäåøü. Åñòü òîëüêî äâà îãðàíè÷åíèÿ: òû íå ìîæåøü ñòàòü îòöîì ðåáåíêà è íå ìîæåøü óìåðåòü. Íè îäíà îïàñíîñòü íå âîçüìåò òåáÿ, òû íå ÷óâñòâóåøü áîëè. Íî ïîìíè, ÷òî ñóùåñòâóþò ïðàâèëà Ñìåðòåé. Íàðóøèøü õîòÿ áû îäíî ìîìåíòàëüíî îòïðàâèøüñÿ â ìèð îòæèâøèõ Ñìåðòåé.
È Ñìåðòü ïðîòÿíóëà åìó ñòàðûé ïåðãàìåíò, íà êîòîðîì áûëî íàïèñàíî ñëåäóþùåå:
«Ïðàâèëà äåÿòåëüíîñòè Ñìåðòè
1. Áåç ñòðàõà è óïðåêà, áåç çàçðåíèÿ ñîâåñòè, áåç æàëîñòè òóøèòü ñâå÷è âñåõ òåõ, ÷üå âðåìÿ íàñòàëî. È òî÷íî òàê æå, áåç íåíàâèñòè, áåç îòâðàùåíèÿ, áåç ïðåñëåäîâàíèÿ ëè÷íîé âûãîäû íå òóøèòü ñâå÷è òåõ, ÷üå âðåìÿ åùå íå ïîäîøëî ê êîíöó è çàæèãàòü íîâûå ñâå÷è.
2. Íå ðàñêðûâàòü íèêîìó èç ëþäåé, êòî òû.
3. Íå âëþáëÿòüñÿ è íå çàâîäèòü ñåìüþ.
4. Â êðóïíûõ ãîðîäàõ è ïîñåëåíèÿõ ïðîâîäèòü íå áîëåå òðåõ ñóòîê.
5. Íèêîãäà íå óïîòðåáëÿòü â ïèùó ìÿñà.
6. Ïîñåùàòü èñïðàâíî öåðêîâü è ìîëèòüñÿ Áîãó îá îòïóùåíèè ãðåõîâ, íî èçáåãàòü Ñâÿòîãî Ðàñïÿòèÿ è ñâÿòîé âîäû. Ñîáëþäàòü âñå ïîñòû, íî íå ïðàçäíîâàòü öåðêîâíûå ïðàçäíèêè.
7. Íå áûòü íèêîãäà è íèêåì îáìàíóòûì.
8. Íå äàâàòü è íå áðàòü â äîëã äåíåã.
9. Íèêîãäà íè â îäíîé ñòðàíå íå ñîâåðøàòü äåÿíèé, êîòîðûå ïðèçíàþòñÿ ïî çàêîíàì ýòîé ñòðàíû ïðåñòóïíûìè.
10. Ïîñåùàòü îáÿçàòåëüíî ïðè áîëüøîì ñêîïëåíèè ëþäåé ñìåðòíûå êàçíè. Ïðèñóòñòâîâàòü íà ñóäàõ, ãäå ïîäñóäèìîìó ìîæåò áûòü äàæå òåîðåòè÷åñêè âûíåñåí ñìåðòíûé ïðèãîâîð.
11. Åñëè â ãîðîäå åñòü óíèâåðñèòåò ïîñåòèòü òàì õîòÿ áû îäíó ëåêöèþ ïî ìåõàíèêå, ìåäèöèíå, þðèñïðóäåíöèè èëè áîãîñëîâèþ, íî íå çàõîäèòü â ñòîëèöàõ â ïàðëàìåíòû ðåñïóáëèê è â ñîâåò ïðè ìîíàðõå.
12. Íå èçáèðàòü ñåáå ïðååìíèêîì ÷åëîâåêà áîëüíîãî, íåðàçóìíîãî, èìåþùåãî äåòåé èëè æåíó, ÷åëîâåêà ñëèøêîì èçâåñòíîãî èëè ïðåñòóïíèêà, èëè êîëäóíà.
13.  ãîäû âîéí, ýïèäåìèé è äðóãèõ íåóðÿäèö äåííî è íîùíî ïðåáûâàòü â Õðàíèëèùå ñâå÷åé.
14. Íå ñìåÿòüñÿ è íå ïëàêàòü, íå ãíåâàòüñÿ, íå êëåâåòàòü, íå ïåòü ïåñåí, íå âåñòè ïóñòûõ áåñåä.
15. Íå òóøèòü ñâå÷åé êîðîëåé è øóòîâ, íî ÿâëÿòüñÿ èì âî ñíàõ è ïðåäëàãàòü ñàìèì çàòóøèòü ñâå÷ó.
È òà Ñìåðòü, ÷òî áóäåò ñîáëþäàòü âñå ýòè ïðàâèëà, ïðîæèâåò òûñÿ÷ó ëåò è åùå äâå íåäåëè, ÷òîáû íàçíà÷èòü ñåáå ïðååìíèêà, à èìÿ åå áóäåò âûâåäåò çîëîòûìè áóêâàìè íà ìðàìîðíîé äîùå÷êå â ìèðå îòæèâøèõ Ñìåðòåé è â Õðàíèëèùå ñâå÷åé».
Ñìåðòü äîæäàëàñü, ïîêà Ãàððè âñå ïðî÷èòàåò è ñêàçàëà:
— Íàáëþäàÿ çà òîáîé, ÿ ïîíÿëà, ÷òî òû ñìîæåøü ñîáëþäàòü âñå ýòè ïðàâèëà. Ìàòü è îòåö òâîè ðàíî óìåðëè, äåâóøêà, — åäèíñòâåííàÿ òâîÿ ëþáîâü, — îòâåðãëà òåáÿ, ðàçáèâ òåáå ñåðäöå. Ëþäè îòíîñÿòñÿ ê òåáå íåéòðàëüíî, òû ëþáèøü ó÷èòüñÿ è íàáëþäàòü âîêðóã. À ïîòîìó ÿ äàþ òåáå òðè àòðèáóòà Ñìåðòè, è êàê òîëüêî ïîñëåäíèé áóäåò ïåðåäàí èç ìîèõ ðóê â òâîè ðóêè, ÿ èñ÷åçíó, à òû ïðèîáðåòåøü âñå ïðàâà è îáÿçàííîñòè Ñìåðòè. Èòàê, âî-ïåðâûõ, ÿ ïåðåäàþ òåáå êëþ÷ îò Õðàíèëèùà ñâå÷åé. Ñòîèò òåáå ïðîèçíåñòè òàì ïîëíîå èìÿ íóæíîãî òåáå ÷åëîâåêà, êàê ê òåáå âûëåòèò åãî ñâå÷à. Õðàíèëèùå áåñêîíå÷íî, òàì ñâå÷è âñåõ ëþäåé, êîòîðûå êîãäà-òî ðîæäàëèñü íà ñâåò, æèâóò ñåé÷àñ èëè äîëæíû ðîäèòüñÿ. Íî èñêð äëÿ ïîäæèãàíèÿ ñâå÷åé îãðàíè÷åííîå êîëè÷åñòâî, è íîâàÿ ìîæåò çàãîðåòüñÿ, òîëüêî êîãäà ïîòóõíåò ñòàðàÿ. Âî-âòîðûõ, ÿ ïåðåäàþ òåáå ñâîé ïëàù, êîòîðûé ïîçâîëèò òåáå ñòàíîâèòüñÿ â íóæíîå âðåìÿ íåâèäèìûì è ïåðåìåùàòüñÿ â ëþáîå ìåñòî íàøåãî ìèðà çà îäíî ìãíîâåíèå. Íó è ñàìîå öåííîå êîñà. Âî-ïåðâûõ, èìåííî îíà çàáèðàåò èñêðó ñ æèâîãî ñóùåñòâà. Æèâîòíûõ òû ìîæåøü óáèâàòü è ïîðîæäàòü íà ñâåò ñêîëüêî âçäóìàåòñÿ. Âî-âòîðûõ, êîñà ìîæåò îñòàíàâëèâàòü âðåìÿ è ñíîâà çàïóñêàòü åãî õîä. Â-òðåòüèõ, ýòà êîñà ìîæåò óêàçàòü òåáå ïóòü ê ëþáîé âåùè èëè ê ëþáîìó æèâîìó ñóùåñòâó â ýòîì ìèðå. Íàêîíåö, è ÷òî ñàìîå ãëàâíîå, — åé òû äîëæåí îáëåã÷àòü ñòðàäàíèÿ ðîæåíèö è èñöåëÿòü áîëüíûõ ëþäåé, ÷åé ÷àñ åùå íå ïðèøåë. Åé òû äàåøü æèçíü ìëàäåíöàì. Ïëàù äðóãèì ëþäÿì ïðåäñòàâëÿåòñÿ êàê îáû÷íîå ïëàòüå, à êîñà íåâèäèìà.
È êàê òîëüêî Ñìåðòü âðó÷èëà Ãàððè êîñó, îíà ñðàçó ðàñòâîðèëàñü â âîçäóõå è åå íå ñòàëî. Ãàððè íàäåë ïëàù, ïîëîæèë â êàðìàí êëþ÷ îò Õðàíèëèùà ñâå÷åé, âçÿë â ðóêè êîñó è ïîøåë ïî òðîïèíêå ê ñâîåìó äîìó. Î÷åíü ìíîãî íîâîé èíôîðìàöèè âíåçàïíî îáðóøèëîñü íà íåãî, è îí ñòàðàëñÿ âñå îáäóìàòü è ñòðóêòóðèðîâàòü. Äîìà ó íåãî ëåæàë äíåâíèê. Åäâà îí îòêðûë åãî, êàê óâèäåë, ÷òî ïîâåðõ îáû÷íûõ çàïèñåé êðàñíûìè ñâåòÿùèìèñÿ áóêâàìè áûë îòîáðàæåí êàëåíäàðü âñåõ ñìåðòåé. È êàæäûé äåíü èõ áûëî òàê ìíîãî! Ãàððè î÷åíü èñïóãàëñÿ, ÷òî îí ìîæåò îïîçäàòü èëè óæå îïîçäàë è ïðîèçíåñ ñâîåìó ïëàùó:
— Õî÷ó îêàçàòüñÿ â Õðàíèëèùå ñâå÷åé!
È îí ìîìåíòàëüíî ïåðåíåññÿ êóäà-òî âûñîêî-âûñîêî â ãîðû, è óâèäåë ïåðåä ñîáîé êàìåííóþ äâåðü ñ çàìî÷íîé ñêâàæèíîé. Åäâà îí ñóíóë òóäà êëþ÷, êàê âõîä ñòàë ïîäíèìàòüñÿ, è Ãàððè âîøåë â Õðàíèëèùå. Îíî áûëî ïîõîæå íà îãðîìíóþ áèáëèîòåêó, ãäå âìåñòî êíèã íà ïîëêàõ ñòîÿëî áåñ÷èñëåííîå êîëè÷åñòâî ñâå÷åé, ïîãàñøèõ è ãîðåâøèõ.  öåíòðå ñòîÿë ñòîë, íà êîòîðîì ëåæàëà êíèãà. Îí îòêðûë åå è ïîíÿë, ÷òî ëþáàÿ êíèãà áóäåò îòîáðàæàòü åìó êàëåíäàðü. Îí îòêðûë äàòó 26 äåêàáðÿ è ñòàë ïî ñïèñêó ïåðå÷èñëÿòü èìåíà òåõ, êòî äîëæåí áûë óìåðåòü. Íà ñòîë ñòàëè ñëåòàòüñÿ ñâå÷è. Âäðóã ïîñëûøàëñÿ ãîëîñ:
— Ãàððè, åñëè òû áóäåøü âðó÷íóþ âñåõ óáèâàòü, òî÷íî ïðîñðî÷èøü âðåìÿ. Êîñîé òû ìîæåøü ïðåâðàòèòü âñå ñâå÷è íà öåëóþ íåäåëþ, à ìîæåò è íà ìåñÿö â îäíî ìàëåíüêîå çåðíûøêî. À çàòåì êèíü ýòî çåðíûøêî â âîäó è âñå ñâå÷è, êîòîðûå îêàçàëèñü â íåì ïîòóõíóò, íî ñäåëàþò ýòî â ñâîå âðåìÿ, ïî êàëåíäàðþ.
Òàê Ãàððè è ñäåëàë. Îí ñîáðàë ñâå÷è íà öåëûé ãîä, ïðåâðàòèë èõ â çåðíûøêî, à çàòåì áðîñèë â ñòàêàí ñ âîäîé, ñòîÿâøèé íà ñòîëå. Çàòåì, óñïîêîèâøèñü, îí âûøåë èç Õðàíèëèùà è ïðèêàçàë ïëàùó âåðíóòü åãî äîìîé. Ãàððè âíåçàïíî ïîíÿë, ÷òî ó íåãî îñâîáîäèëàñü ìàññà âðåìåíè. Ðàíüøå åìó ïðèõîäèëîñü äàâàòü ÷àñòíûå óðîêè äåòÿì îêðåñòíûõ äåðåâåíü. Òåïåðü æå îí ìîã ñîâåðøåííî ñïîêîéíî îòäûõàòü äîìà. Íî åìó ýòî áûñòðî íàñêó÷èëî. Íåäàëåêî îò äåðåâíè, áëèç êîòîðîé îí æèë, îáîñíîâàëñÿ åãî äðóã äåòñòâà, åäèíñòâåííûé, ñ êåì îí íàõîäèëñÿ â õîðîøèõ îòíîøåíèÿõ. Ãàððè ðåøèë åãî ïðîâåäàòü. Ïðàâäà, îí ïîäóìàë, ÷òî åìó íàäî áû êàê-òî îáúÿñíèòü, êàê îí ðàçáîãàòåë è ïî÷åìó ìîæåò íå ðàáîòàòü. Ñ ïîìîùüþ êîñû îí ïîïðîñèë óêàçàòü åìó ïóòü ê çîëîòûì ìîíåòàì, è êîñà ïîêàçàëà åìó äîì êàêîãî-òî áîãàòîãî êóïöà. Ãàððè ñ ïîìîùüþ ïëàùà ïîïàë â åãî õðàíèëèùå è óæå ïîòÿíóëñÿ ê ìîíåòàì, êàê âñïîìíèë äåâÿòîå ïðàâèëî è ñðàçó æå îòäåðíóë ðóêó. Òîãäà îí âñïîìíèë, ÷òî åãî îòåö-êîæåâíèê ó÷èë åãî îáðàáàòûâàòü êîæè. Ãàððè îòïðàâèëñÿ â ëåñ è ñòàë ïðîñèòü êîñó óêàçûâàòü åìó ïóòü ê ðàçíûì æèâîòíûì. Äàæå õèùíèêè íå áûëè ê íåìó àãðåññèâíû, è Ãàððè ìîã ñïîêîéíî çàáèðàòü èõ æèçíè, à çàòåì ñîçäàâàë âçàìåí íîâûõ. Îí ñäèðàë øêóðû óáèòûõ æèâîòíûõ, îáðàáàòûâàë èõ è ïðîäàâàë. Òàê îí äîñòàòî÷íî áûñòðî ðàçáîãàòåë, à çàòåì îòïðàâèëñÿ ê ñâîåìó äðóãó.
Ó íåãî îí åìó âñå ðàññêàçàë è ñàì óçíàë, ÷òî åãî äðóã, êîòîðîãî çâàëè Äæåê Ìàðòèí, ñòàë çàæèòî÷íûì ôåðìåðîì, íåäàâíî æåíèëñÿ. Ãàððè ïîãîñòèë ó íåãî íåêîòîðîå âðåìÿ, ïîæåëàë ìîëîäûì ñ÷àñòüÿ è îòïðàâèëñÿ äîìîé. Òàì îí ðåøèë îò ñêóêè ïîëèñòàòü êàëåíäàðü è ñ óæàñîì îáíàðóæèë, ÷òî Äæåê äîëæåí áûòü ýòèì ëåòîì óìåðåòü îò îñïû. «À âåäü åãî ñâå÷à óæå áûëà â òîì çåðíå
» — ïîäóìàë Ãàððè, íî ïîòîì ïîíÿë, ÷òî íèêàê íå ïîìîã áû ñâîåìó äðóãó, ïîòîìó ÷òî â ëþáîì ñëó÷àå äîëæåí áûë áû åãî óáèòü. Íî âíåçàïíî îí âñïîìíèë ñîâåðøåííî äðóãîå, ïÿòíàäöàòîå ïðàâèëî. Îí ïðîëèñòàë êàëåíäàðü è îáðàòèë âíèìàíèå, ÷òî íåêîòîðûå ïðàâèòåëè ñòðàí è âñÿêèå øóòû è ñêîìîðîõè âñå æå ïîïàëè â çåðíî. «Íàäî ñðî÷íî èõ îòòóäà äîñòàòü!» — ðåøèë Ãàððè è âíîâü ïåðåìåñòèëñÿ â Õðàíèëèùå ñâå÷åé.
 îáùåì, ïåðâàÿ ïîëîâèíà íîâîãî ãîäà ïðîøëà ó Ãàððè î÷åíü èíòåðåñíî. Îí ïóòåøåñòâîâàë ïî ðàçíûì ñòðàíàì, ÿâëÿëñÿ êîðîëÿì è øóòàì âî ñíàõ è çàñòàâëÿë èõ òóøèòü ñâå÷êó. Êòî-òî ñïîêîéíî óõîäèë èç æèçíè, à âîò ê äðóãèì íàäî áûëî íàéòè ïîäõîä. Ãàððè ïîñåùàë óíèâåðñèòåòû, îáùàëñÿ ñ ðàçíûìè óìíûìè ëþäüìè, ïîñåùàë öåðêâè, ìåñòà êàçíåé, ñóäû, â îáùåì, èñïðàâíî âûïîëíÿë âñå ïðàâèëà.  ïîñòîÿííîé ðàáîòå îí è ïîçàáûë óæå ïðî ñâîåãî äðóãà, êîòîðûé ñîâñåì ñêîðî äîëæåí áûë óìåðåòü. Íî êàê òîëüêî ñòàë áëèçèòüñÿ èþëü, êîãäà Äæåê áûë îáðå÷åí çàðàçèòüñÿ è óìåðåòü, Ãàððè âñïîìíèë î íåì è âåëåë ïëàùó âåðíóòü åãî îáðàòíî â Àíãëèþ.
Äæåê áûë î÷åíü ðàä âîçâðàùåíèþ Ãàððè. Åãî æåíà áûëà áåðåìåííà è äîëæíà áûëà ñêîðî ðîäèòü. Åãî õîçÿéñòâî ðàñøèðèëîñü, îí çàâåë ñëóã, ÷àñòî åçäèë â ãîðîä. È òîëüêî Ãàððè çíàë, ÷òî ñêîðî ýòà åãî ïðåêðàñíàÿ æèçíü òðàãè÷åñêè çàêîí÷èòñÿ. Çíàë, íî íèêàê íå ìîã ðàññêàçàòü îá ýòîì. Òîãäà îí ðåøèë íàìåêíóòü îá ýòîì Äæåêó. Ãàððè ñòàë ÷àñòî åìó ðàññêàçûâàòü îá îñïå, îá åå ñèìïòîìàõ, ïóòÿõ çàðàæåíèÿ è îáî âñåì ïðî÷åì, î ÷åì îí óñëûøàë íà ëåêöèÿõ â ðàçíûõ ñòðàíàõ. È îí ðàññêàçûâàë î íåé òàê êðàñíîðå÷èâî, ÷òî äîáèëñÿ ñâîåãî Äæåê ñòàë áîÿòüñÿ çà ñâîþ æèçíü, íî îñîáåííî çà ñâîå íàñëåäñòâî.  êàêîé-òî èç âå÷åðîâ, êîãäà íå ñëûøàëà æåíà, Äæåê ñêàçàë åìó:
— Ãàððè, ÿ î÷åíü áîþñü çà ñâîþ æèçíü è ïîýòîìó ñîñòàâëþ çàâåùàíèå è ñêàæó òåáå, ãäå îíî ñïðÿòàíî. Îáåùàé ìíå, ïîæàëóéñòà, ÷òî, åñëè ÿ óìðó, òû ïåðåäàøü åãî ìîåé æåíå.
Ãàððè ñîãëàñèëñÿ è áûë âåñüìà îáðàäîâàí, ïîòîìó ÷òî äîáèëñÿ ñâîåé öåëè. Òåïåðü Äæåê áûë ïðåäóïðåæäåí îá îïàñíîñòè.
È âîò íàñòóïèë òîò òðàãè÷åñêèé ìîìåíò, êîãäà Äæåê çàáîëåë îñïîé. Îí áûë óæå ãîòîâ ê ýòîìó è íèñêîëüêî íå óäèâèëñÿ. Îí ïåðååõàë æèòü ê Ãàððè ñ åãî ñîãëàñèÿ, ïîòîìó ÷òî áîÿëñÿ çàðàçèòü áåðåìåííóþ æåíó, à Ãàððè óñïîêîèë åãî, ÷òî ïåðåáîëåë â äåòñòâå êîðîâüåé îñïîé è òåïåðü ïåðåíåñåò è íàñòîÿùóþ. Çà âðåìÿ ñâîèõ ïóòåøåñòâèé Ãàððè âûëå÷èë êîñîé ìíîãèõ ëþäåé, îñîáåííî äåòåé, æèòü êîòîðûå äîëæíû áûëè åùå äîëãî, íî äàòó ñìåðòè ñâîåãî äðóãà îí ïðåêðàñíî âèäåë ó ñåáÿ íàä ãîëîâîé è ïîíèìàë, ÷òî íèêàê íå ìîã åìó áû ïîìî÷ü. Ñ êàæäûì äíåì Äæåêó ñòàíîâèëîñü âñå õóæå, è Ãàððè âîâðåìÿ îòâåë åãî ê ñåáå äîìîé, ÷òîáû îí ìîã ñîñòàâèòü çàâåùàíèå è ñïðÿòàòü åãî. Åäèíñòâåííîé åãî îòðàäîé áûëî ÷òåíèå ñêàçîê, êíèæêó ñ êîòîðûìè äàë áîëüíîìó Ãàððè. È âîò, íàêîíåö, óìèðàþùèé Äæåê ïðîèçíåñ:
— Ãàððè, ñêîðî ÿ ïîêèíó ýòîò ìèð. Çàâåùàíèå ÿ ñïðÿòàë íà áðþõå ó îäíîé èç íàøèõ êîç. Òû ëåãêî íàéäåøü åå îíà àáñîëþòíî áåëàÿ, íà íåé íåò íè åäèíîãî ïÿòíà. Ïîæàëóéñòà, êîãäà ÿ óìðó, îòâÿæè çàâåùàíèå è îòäàé åãî ìîåé æåíå.
Ýòî áûëî ñêàçàíî âå÷åðîì, è, êîãäà Äæåê çàñíóë, Ãàððè íåìåäëåííî ïåðåíåññÿ ñ ïîìîùüþ ïëàùà ê íåìó â õëåâ. Òàì îí îòûñêàë áåëóþ êîçó è òùàòåëüíî îñìîòðåë åå. Äåéñòâèòåëüíî, âñå áûëî òàê, êàê ñêàçàë åìó Äæåê: êîçà áûëà ïîëíîñòüþ áåëàÿ, à íà áðþõå ó íåå áûëà ïðèâÿçàíà áóìàæêà. «Çíà÷èò, ìîé äðóã íå îáìàíóë ìåíÿ ýòî ïðåêðàñíî!» — çàêëþ÷èë Ãàððè è ïîñìîòðåë â êàëåíäàðü: Äæåê áûë äîëæåí óìåðåòü óæå ñåãîäíÿ óòðîì. «Óïîêîé Ãîñïîäè åãî äóøó» — ïîäóìàë Ãàððè è, íå âîçâðàùàÿñü ê ñåáå äîìîé, ïîâåëåë êîñå çàáðàòü èñêðó ó ñâîåãî äðóãà Äæåêà Ìàðòèíà. Çàòåì îí, òîðæåñòâóÿ, ÷òî âñå ñäåëàë ïðàâèëüíî, ïîäîøåë ê êîçå, îòâÿçàë ó íåå çàâåùàíèå è
îñòàíîâèëñÿ â óæàñå êàê âêîïàííûé. Áóìàæêà çàêðûâàëà åäèíñòâåííîå ÷åðíîå ïÿòíûøêî íà áðþõå ó êîçû!
Ãàððè íåìåäëåííî ïåðåìåñòèëñÿ ê ñåáå äîìîé è îáíàðóæèë, ÷òî Äæåê ïðîïàë, à íà êðîâàòè ëåæèò îòêðûòàÿ êíèãà. Êíèãà áûëà îòêðûòà íà ñêàçêå ïðî ñîëäàòà, îáìàíóâøåãî ñìåðòü. Îí ðàçâåðíóë çàâåùàíèå è ñòàë ÷èòàòü åãî. Íà áóìàãå áûëî íàïèñàíî:
«Äîðîãîé Ãàððè!
Ïðîñòè ìåíÿ, ïîæàëóéñòà, íî ÿ âûçâàí óáèòü òåáÿ èëè êàê ýòî ó âàñ íàçûâàåòñÿ. ß äåëàþ ýòî ñ îãðîìíûì ñîæàëåíèåì, òàê êàê çíàþ, ÷òî òû áëàãîðîäåí è ïûòàëñÿ ïðåäóïðåäèòü ìåíÿ î ñêîðîé ãèáåëè. Ñïàñèáî òåáå áîëüøîå è çà òî, ÷òî òû âûïîëíèë âîëþ óìèðàþùåãî, à òàêæå çà ñêàçêè. Îòòóäà ÿ óçíàë, ÷òî óìèðàþùèé ìîæåò âèäåòü ñìåðòü, åå ïëàù è êîñó. Ïîýòîìó, ÿ ñêîðî ñòàë âèäåòü òåáÿ íàñòîÿùåãî è ïîíÿë, ÷òî èìåííî òû äîëæåí çàáðàòü ìîþ æèçíü. Òàêæå ÿ ïðî÷èòàë â ñêàçêå, ÷òî åñëè îáìàíóòü ñìåðòü, òî îíà èñ÷åçíåò, à òû ñàì íå óìðåøü. Òàê ÿ è ñäåëàë.
À òåïåðü ìîå çàâåùàíèå: âñå ñâîå õîçÿéñòâî ÿ çàâåùàþ ñåáå, ïîòîìó ÷òî óìèðàòü íå ñîáèðàþñü, à âîò ðåáåíêó, êîòîðîãî ìîÿ æåíà ðîäèò, ÿ çàâåùàþ ñòàòü íîâîé ñìåðòüþ ñ ñîãëàñèÿ è ïîä îòâåòñòâåííîñòü ñâîåãî äðóãà Ãàððè.
Ïîäïèøè, ïîæàëóéñòà, ýòî çàâåùàíèå è ñïðÿ÷ü àòðèáóòû ñìåðòè ó ìåíÿ â ïîäâàëå. Ñâîåìó ðåáåíêó ÿ òîæå îñòàâèë ïîñëàíèå î åãî èñòèííîì ïðåäíàçíà÷åíèè, òàê ÷òî îí âñå íàéäåò.
Âûáîðà íå ïîäïèñûâàòü ó òåáÿ íåò: òû íàðóøèë ïðàâèëî è íå ìîæåøü íàçíà÷èòü ñåáå ïðååìíèêà. À åñëè ëþäè íå áóäóò óìèðàòü, ïðîèçîéäåò êîíåö ñâåòà.
Ñïàñèáî åùå ðàç è ïðîñòè ìåíÿ çà âñå».
Ãàððè áûë â ÿðîñòè. Åìó î÷åíü íðàâèëîñü áûòü Ñìåðòüþ, è îí ïåäàíòè÷íî âûïîëíÿë âñå ïðàâèëà. Îí íå õîòåë óìèðàòü òàê ðàíî. À åùå áîëüøå åìó áûëî îáèäíî, ÷òî åãî äðóã òàê ïðåäàë åãî. È âñå-òàêè Ãàððè ïîäïèñàë çàâåùàíèå, ïîòîìó ÷òî ìèðó áåç Ñìåðòè áûëî íåëüçÿ.
È åäâà îí îñòàâèë àòðèáóòû â ïîäâàëå Äæåêà, êàê óñëûøàë íàä ñîáîé ãîëîñ:
— Ãàððè Áðàóí! Òû íàðóøèë ñåäüìîå ïðàâèëî äåÿòåëüíîñòè Ñìåðòè è ïîòîìó íåìåäëåííî áóäåøü íèçâåðãíóò â ìèð îòæèâøèõ Ñìåðòåé!
È Ãàððè îêàçàëñÿ òàì. À Äæåê Ìàðòèí ñïîêîéíî âåðíóëñÿ ê ñåáå äîìîé ê íåâåðîÿòíîé ðàäîñòè ñâîåé æåíû, êîòîðàÿ äàâíî óæå ñ÷èòàëà åãî ìåðòâûì. Íà ñëåäóþùèé äåíü ó æåíû Äæåêà íà÷àëèñü ñõâàòêè, è ñëóæàíêè ñòàëè ïðèíèìàòü ðîäû, à Äæåê ñèäåë ó ñåáÿ â êàáèíåòå è áûë î÷åíü ãîðä çà òî, ÷òî ñòàíåò îòöîì Ñìåðòè. «Çäîðîâî æå ÿ âñå ïðîâåðíóë!» — ðàäîñòíî îòìå÷àë Äæåê.
Âîò, íàêîíåö, â äâåðü êàáèíåòà ïîñòó÷àëè. Âîøëà ïîíèêøàÿ è î÷åíü ïå÷àëüíàÿ ñëóæàíêà.
— ×òî ñëó÷èëîñü? èñïóãàëñÿ Äæåê.
— Ïîíèìàåòå
â îáùåì, âàøà æåíà
— Óìåðëà? Àõ, êàê æàëü, óïîêîé Ãîñïîäü åå äóøó! Íî çàòî ðåáåíîê æèâ.
— Íåò, ñ âàøåé æåíîé âñå â ïîðÿäêå, ñëàâà Áîãó. Íî îíà ðîäèëà ìåðòâîãî ðåáåíêà.
Òàê áûë íàêàçàí ÷åëîâåê çà ãîðäîñòü è ïîïûòêó âìåøàòåëüñòâà â ïîòóñòîðîííèå ñèëû.
Ñîãëàñíî êàëåíäàðþ, èìåííî îò åãî èñêðû äîëæíà áûëà çàæå÷üñÿ ñâå÷à åãî ðåáåíêà. Íî ýòîò ðåáåíîê áûë òåïåðü ìåðòâ.
© Copyright: Íèêèòà Õàëèêîâ, 2022
Ñâèäåòåëüñòâî î ïóáëèêàöèè ¹222010201580
Ðåöåíçèè
Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.
— Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?
Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.
— Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?
— Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.
«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.
— Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать?
— Я, собственно… — собеседник замялся.
— Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то…
— Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.
— Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.
— Говорите, я запомню.
В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили.
— Вы слишком узкий специалист, — сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. — Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век… Как вы полагаете?
Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд. Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их.
Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем… Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский — две недели. Бунин — полторы.
В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак… Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль.
«Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он… Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду».
Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть.
Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту.
— Проходите, — засуетился Андрей Петрович. — Присаживайтесь. Вот, собственно… С чего бы вы хотели начать?
Максим помялся, осторожно уселся на край стула.
— С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили.
— Да-да, естественно, — закивал Андрей Петрович. — Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных.
— Нигде? — спросил Максим тихо.
— Боюсь, что уже нигде. Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия — в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты… — Андрей Петрович махнул рукой. — Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим?
— Да, продолжайте, пожалуйста.
— В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал — стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем — люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше — за счёт написанного за двадцать предыдущих веков.
Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб.
— Мне нелегко об этом говорить, — сказал он наконец. — Я осознаю, что процесс закономерный. Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете… Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим!
— Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам.
— У вас есть дети?
— Да, — Максим замялся. — Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня?
— Да, — сказал Андрей Петрович твёрдо. — Научу.
Он поднялся, скрестил на груди руки, сосредоточился.
— Пастернак, — сказал он торжественно. — Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела…
— Вы придёте завтра, Максим? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович.
— Непременно. Только вот… Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, — Максим обвёл глазами помещение, — могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит?
Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром.
— Конечно, Максим, — сказал он. — Спасибо. Жду вас завтра.
— Литература – это не только о чём написано, — говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. — Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте.
Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть.
23.07.2021 01:22:41, AleXXX
78 комментариев
Давно его читала. Возможно когда нибудь так и будет.
23.07.2021 20:15:28, вернаяжена1
Вроде ж обсуждали, и вроде даже по твоей наводке 
На мой взгляд, высосано из пальца. Но в том смысле забавно, что искуственный интеллект делает выводы на основании прошлых, а не настоящих событий, и в этом — с точки зрения разработчиков — его слабость. Т.е. выводы он делает правильные, но неактуальные.
23.07.2021 16:19:31, arte
Очень в тему. Мы с сыном как раз читаем Брэдбери. Читаем вместе, чтобы обсуждать. Так странно, когда я последний раз его перечитывала, 2002 год был еще будущим, а уже прошлое… Это я про Марсианские хроники.
В 451 градус по Фаренгейту есть описание деградации литературы. Произведения вначале стали сокращать. потом сокращать сокращения. Вот этот рассказ- — такой очень сокращенный вариант повести Брэдбери. Для тех, кому лень читать.
Интересно, а Брэдбери в Америке еще не запретили? У него же там негров обзывают.
23.07.2021 13:10:06, Julinika
451 очень странная и литературно слабая вещь. Этот рассказ значительно более литературен…
23.07.2021 13:34:39, AleXXX
Зато оказалась пророческой. Мне проще, я читаю ради удовольствия, а не оценивания.
23.07.2021 21:40:06, Julinika
а 451 и удовольствия не доставляет, как всякая вещь, которая написана заради идеи, а не по велению сердца
23.07.2021 21:50:53, AleXXX
Почему то не задело) мне на эту тему Кысь Толстой пришелся по вкусу.
23.07.2021 11:25:30, FossA
А меня задело, что человек предпочёл Мураками Толстому.
23.07.2021 23:24:43, starka
Красивый рассказ. Чудесный перевод.
Смысла искать не надо. Просто талантливо.
23.07.2021 11:03:41, )???
интересно — такой упор на русскую литературу был изначально в англоязычной версии или это труд переводчика? Выбор авторов не свойственен англосаксонской литературе.
23.07.2021 14:05:49, AleXXX
так он русский. и я совсем не уверена, что что был перевод, а не на русском и написано
23.07.2021 14:13:17, Шерлок
да, ты права. Хоть и живет в НЙ, хоть и зовут его Майк Гелприн, но русский. Русскоязычный, вернее.
23.07.2021 14:16:40, AleXXX
милая тоска по ламповому звуку…
пришло на ум, что раньше (в прошлые века) детям зарещали читать, так же, как сейчас пользоваться гаджетами
23.07.2021 10:44:53, LoraEf
представляю себе, какой вайдос стоял по поводу книг печатных vs рукописных
23.07.2021 12:41:11, ландыш
А сколько их сожгли любых
23.07.2021 16:03:03, LoraEf
барышням не рекомендовали романы читать
23.07.2021 10:51:34, Шерлок
Вот придумают же, какую такую духовность развивает поэзия? Очень хочу знать как в метро определить — духовный ли человек или не духовный. Поэзия это красота звучания. То как ложится слово на язык. Терпеть не могла литературу, прочтешь получишь или не получишь удовольствие, а еще надо придумывать — а что хотел сказать автор? Да мне все равно было , что он хотел, главное это интерес.
23.07.2021 10:15:22, рица
Наверно, не развивает, а является жизненно необходимой. Пишу — наверно, потому что, к сожалению, не понимаю поэзию, соответствую тому, что недавно читала у Лотмана. Лотман цитирует Шамфора и Пушкина:
«Природа, одарив их (женщин) тонким умом и чувствительностию самой раздражительною, едва ли не отказала им в чувстве изящного. Поэзия скользит по слуху их, не досягая души; они бесчувственны к ее гармонии; примечайте, как они поют модные романсы, как искажают стихи самые естественные, расстроивают меру, уничтожают рифму. Вслушайтесь в их литературные суждения, и вы удивитесь кривизне и даже грубости их понятия… Исключения редки «
Мне кажется, здесь Пушкин неправ насчет редких исключений.
23.07.2021 14:36:37, Птица Сыйсу
а чтор такое духовность, ты можешь определить?
23.07.2021 13:10:56, AleXXX
Нет, на ум приходит какое-то взбамошное существо.
23.07.2021 15:39:35, рица
а о чем тогда разговор? то есть ты считаешь, что кто-то придумывает что-то, что ты не способна выразить словами?
23.07.2021 18:51:47, AleXXX
явно не то, что сожалеешь не об утилизированном любителепочитателе литературы, а о том, что свои силы тратил на «бездушную железяку». кто тогда бездушный — вопрос
23.07.2021 13:18:02, Шерлок
определение от отрицания — так себе определение
23.07.2021 13:35:07, AleXXX
Согласна с Вами.
23.07.2021 12:59:41, Julinika
жЫзненно!
23.07.2021 09:39:44, av10
Да ну? Реально литература отходит на задний план из-за кибернетики, квантовой механики и электродинамики, физики высоких энергий?
23.07.2021 10:21:48, Гордая птица
нет, она отходит потому что тик-ток доставляет столько же удовольствия, а затрат сил куда меньше
23.07.2021 11:29:40, AleXXX
Не может быть! Так вот в чём дело, оказывается, а вовсе не в том, что читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям.
23.07.2021 11:39:23, Гордая птица
Конечно некогда. Одни на 7-е (да и в других соцсетях, наверное), другие в тик-токе. Или играют в игрушки.
23.07.2021 13:11:38, Julinika
естественно, некогда — если все тупят в смартфоны…Тебе некогда читать?
23.07.2021 13:05:21, AleXXX
между прочим, у некоторых в смартфоне книжки :))))) В итоге я вот в принципе телефон из рук не выпускаю )
23.07.2021 13:49:33, УникаЛьнаЯ
В какой-то мере. Литература — это впечатления, эмоции. А серьезная вообще практически работа. Сейчас впечатлений можно набрать гораздо более простым способом.
23.07.2021 10:29:39, soltany
Вот я и спрашиваю, реально кибернетика и ко гораздо более простой способ? В рассказе же технические дисциплины привели к смерти гуманитарных.
23.07.2021 10:42:16, Гордая птица
Только опосредовано. Теперь можно нажать на кнопочку и отключить мозг вообще.
23.07.2021 11:21:21, soltany
Пригорюнилась. Да, нонеча не то что давеча. Бывало, пока бельё замочишь, да по стиральной доске повозюкаешь, да щипцами деревянными в баке кипящем поболтаешь, сколько мыслей в голове родится. Пастернак после этого отлично заходил. В союзе с укропчиком особенно 
23.07.2021 11:32:08, Гордая птица
Немного не так Все эти болтания щипцами, если оставались силы конечно, не удовлетворяли жажду эмоций. Книги удовлетворяли ее принося попутно где-то больше, где-то меньше пищу для размышлений, расширение кругозора, умение формулировать и излагать мысли и тп. Все-таки не вся литература одинаково полезна.
А тикток удовлетворяет ее аналогично, но при этом уровень, там, к сожалению, заведомо ниже. Плюс еще как-то завязано на развитие мозга при обработке разного типа информации.
А так был эксперимент. Вживили крысе электрод в мозг — жмет на педальку и получает удовольствие. Ожидаемо сдохла быстро от голода и обезвоживания, но счастливой…
23.07.2021 12:22:57, soltany
Ну да, ну да. Хищные вещи века, они такие.
И всё-таки мне кажется, что тик-током не Толстого с Пастернаком заменяют.
Опять же, прогресс и до роботов с тягой к духовности докатиться может. И ну как они нас на путь истинный наставлять начнут …
23.07.2021 12:54:24, Гордая птица
Период тик-тока у нынешних детей начинается куда раньше, чем подходит срок проникаться Пастернаком и Толстым. Скорее уж тик-ток заменяет детскую и подростковую литературу. Но если последняя является ступенью все же _литературы_ и если не большинство, то многих приводит по мере взросления и к Пастернаку, и к Толстому, то тик-ток… не приводит. Разум, не привыкший читать, понимать, представлять, сопереживать, обдумывать, делать выводы, не познав удовольствия от этих процессов — во взрослом возрасте вряд ли сможет начать это делать. Некоторые смогут, но их будет куда меньше, чем могло бы.
Тик-ток вместо литературы — это как если с раннего детства кормить ребенка не нормальной едой, разнообразной и сбалансированной, которую нужно и грызть, и жевать, и вкусы ощущать разные, и запахи, и визуально получать удовольствие от оформления блюд, — так вот если вместо этого давать только сладкое, жирное и калорийное, преимущественно мягкое или в виде пюре. Все детство и подростковость. Многие ли вырастут здоровыми, стройными, сильными, с привычкой питаться правильно, да еще и чтобы удовольствие получать от овощей, фруктов и т.д.?
Сам по себе тик-ток — не зло. Как и сладости. Но когда они с детства заменяют собой нормальные продукты, или среду, или культуру полностью — это приводит к деградации и не-здоровью, мне видится.
23.07.2021 13:47:30, УникаЛьнаЯ
просто тик-ток, скорее всего, никуда не уйдет.
23.07.2021 18:52:21, AleXXX
Тик-ток заменяет посиделки с рассказами о чёрной руке и хихиканьем типа «Петька Машку за косички дёргает, а Вовка ревнует», а вовсе не подростковую литературу. Некоторым тонко чувствующим высокодуховным барышням во все времена такое времяпрепровождение чуждо, они предпочитают обливаться слезами над вымыслом. Тоже вариант нормы.
23.07.2021 15:26:48, Гордая птица
+ 100 к первой фразе
23.07.2021 15:32:55, ландыш
так и детскую-подростковую литературу далеко не все дети читали
23.07.2021 13:58:43, ландыш
а чем заменяют Пушкина?
23.07.2021 13:11:32, AleXXX
В том числе и их, очевидно.
23.07.2021 13:02:00, soltany
Не понимаю, зачем в фантастических рассказах делают роботов, не отличимых от людей Это создает много проблем.
23.07.2021 09:32:43, Аня-лэ
в жизни тоже работают над этим.
от этого и много пользы может быть
23.07.2021 10:38:31, LoraEf
Актуальный рассказ.
23.07.2021 09:12:32, Mary M.
Злободневно. И чем дальше, тем актуальнее.
23.07.2021 08:47:01, бим-бом
Всегда актуальна власть слова. И сейчас как всегда) Может, когда научимся читать мыслеформы, что-то изменится. А пока — реагируем на слова.
23.07.2021 08:53:07, December
Власть денег всегда актуальна. А слово… Ну почитали, ну посокрушались, а воз и ныне там. Попробуйте предложить вернуть систему аттестации советского времени, когда вместо трех ЕГЭ надо учить и сдавать все предметы — порвут.
23.07.2021 09:00:35, бим-бом
Вот только в одной из прошлых тем вы так и не ответили, куда сдавали историю? Порвут не потому, что якобы семь предметов учить. Сдача своему учителю в своей школк семи предметов, преподанных на невысоком уровне, не идёт в сравнение с тремя нынешними ЕГЭ.
23.07.2021 12:55:20, Etagerka
Какая разница? Все равно все в итоге определялось вступительными экзаменами, а там уже своих учителей не было.
23.07.2021 14:04:39, AleXXX
Я комментировала конкретное сообщение. Еще определялось средним баллом аттестата, медалью, что часто определялось хорошим поведением, просто неглупостью.
Знакомый семьи в экзаменационной комиссии не повышал шансы? Репетитор из принимающих экзамены?
23.07.2021 15:03:44, Etagerka
все эти сказки пор знакомых… Ну реально они касались единиц процентов поступивших, в остальном все чисто было.
23.07.2021 15:08:46, AleXXX
и сейчас вступительные определяют поступление
23.07.2021 14:38:02, Шерлок
а еще можно платное во отменить. если уж про власть денег речь зашла
23.07.2021 09:33:34, Шерлок
Не думаю, что будет много сторонников. Платное во устраивает обе стороны процесса.
23.07.2021 09:37:14, бим-бом
вот-вот. когда власть денег удобна лично — то за нее, когда нет — против
23.07.2021 09:40:28, Шерлок
Так во всём.
23.07.2021 09:44:36, бим-бом
я его детям перед егэ давала. как вариант быстро прочитать и может пригодится для аргументов.
23.07.2021 07:58:35, Шерлок
А аргументы в поддержку какой мысли, если не секрет?
23.07.2021 10:26:15, Гордая птица
подумала, что может это было пред сочинением в 2015? там как раз 1 из 5 тем была про литературу. скорее всего так
23.07.2021 10:44:25, Шерлок
Помню, помню этот рассказ. Читала, но давно, вроде…
Не помнишь, а был рассказ такого же плана, но там учитель оказался роботом? Или мне приснилось?…
23.07.2021 07:48:43, УникаЛьнаЯ
У меня такое же впечатление дежавю. Стилизация под Брэдбери-Шекли-Саймака.
23.07.2021 14:23:35, Птица Сыйсу
Хороший рассказ. Очень для педагогов. Преподаватели любят рассуждать: а того ли учу, достоин ли, а не зря ли трачу время. И в бесплатном, и в платном образовании. Но никогда не знаешь, где и как оно сработает.
23.07.2021 07:48:16, Шиповник (экс-Василиса)
На то он и фантастический, что из осин апельсины выросли ). В жизни так не бывает, ну почти
23.07.2021 13:33:30, ЁЁЁЁЁ
Очень нередко результаты бывают абсолютно непредсказуемыми. Особенно когда с группой работаешь и немного можешь отследить результат в дальнейшем.
23.07.2021 15:14:27, Шиповник (экс-Василиса)
Андрей Петрович вроде умный человек, а не понимает, что развитие не остановить; а если остановить, то это получается деградация — что мы и видим на личном примере Андрея Петровича
а вообще спасибо за пост, он странным образом навел меня на книгу Маклюэна «Понимание медиа»
23.07.2021 07:28:28, ландыш
Согласна, наглядный пример.
23.07.2021 10:16:37, рица
Но он остановил эту деградацию в одной конкретной семье.
23.07.2021 08:41:18, Зимняя_
Вообще непонятно, что он остановил. Во второй части выясняется, что он учил робота.
23.07.2021 10:23:39, Аня-лэ
И робот стал высокодуховен. Настолько, что решил воспитывать человеческих детёнышей.
23.07.2021 10:30:25, Гордая птица
и причем, что характерно для духовных людей, за счет воровства
23.07.2021 08:56:33, ландыш
нет, конечно
23.07.2021 07:57:49, ландыш
— Пушкин, — говорил Андрей Петрович и начинал декламировать.
«Таврида», «Анчар», «Евгений Онегин». Лермонтов «Мцыри». Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий…
Максим слушал.
— Не устали? — спрашивал Андрей Петрович.
— Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста.
День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий.
Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн. Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков. Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый.
Классика, беллетристика, фантастика, детектив. Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.
Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил. К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону.
— Номер отключён от обслуживания, — поведал механический голос.
Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?
Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу.
— А, Петрович! — приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём.
— В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петрович.
— Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.
— Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?
— Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.
— С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?
— Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду трубят.
Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.
«Уличён хозяевами, — с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, — в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… По факту утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…».
Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.
Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота.
Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил.
Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать.
И всё.
Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше.
— Вы даёте уроки литературы? — глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка.
— Что? — Андрей Петрович опешил. — Вы кто?
— Я Павлик, — сделал шаг вперёд мальчик. — Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса.
— От… От кого?!
— От Макса, — упрямо повторил мальчик. — Он велел передать. Перед тем, как он… как его…
— Мело, мело по всей земле во все пределы! — звонко выкрикнула вдруг девочка.
Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку.
— Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он.
— Свеча горела на столе, свеча горела, — твёрдо произнёс мальчик. — Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?
Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад.
— Боже мой, — сказал он. — Входите. Входите, дети.
©? Майк Гелприн, Нью-Йорк (Seagull Magazine от 16/09/2011)
23.07.2021 01:22:54, AleXXX
Цивилизация и заполоняющие мир всё новые и новые технологии — это спасение для человека или путь к гибели? Может, технический прогресс стоит воспринимать как вызов, перед которым человечеству предстоит выстоять? Такие вопросы ставил перед собой не один классик мировой литературы. Наш материал поможет вам вспомнить, как классики осмысляли проблему взаимоотношений человека и технологий, его места в мире глобальной цивилизации. Если же вы тот счастливчик, которому предстоит написать итоговое сочинение в декабре, вы сможете почерпнуть несколько аргументов для доказательства своей позиции, какую бы сторону в этом вопросе ни занимали.
Корреспондентки «Портала Субкультура» поговорили с Оксаной Рычаговой, эксперткой по подготовке к ЕГЭ, учителем русского языка и литературы, и составили топ книг, которые помогут раскрыть для себя эту тему с новой стороны, понять, что же технологии значат для вас, пугает ли вас перспектива появления искусственного интеллекта или вы ждёте это с нетерпением. Если вы все же относите себя к первому лагерю, то у собеседницы издания есть свой ответ на вопрос, почему большинство авторов, да и что там скрывать — читателей, боятся технологий.
Почему в большинстве произведений мировой литературы цивилизация и технологии — это либо трагедия, либо по меньшей мере вызов, а как спасение они воспринимаются классиками редко?
Страх — одно из самых древних и сильных чувств, присущих человеку, часто именно неведомое и неизвестное вызывает у людей панический ужас. Многие изобретения, ставшие источником развития науки и техники, вызывали неоднозначную реакцию и у широкой общественности, и у писателей, потому что открытия XX и XXI веков не только нарушали привычный уклад жизни, но и вытесняли из неё природу, творчество и вдохновение. Поэтому во многих классических произведениях мы чаще слышим «голос страха» перед неизвестностью, чем радость от новых открытий.
«Собачье сердце» М. А. Булгаков
В этой повести ярко показано не столько негативное влияние технического прогресса в области медицины, сколько его двойственная природа и зависимость от человеческих намерений. Булгаков рассказывает историю пересадки человеческого гипофиза и семенников бездомному псу Шарику. В итоге человекоподобное существо, получившее гордое имя Полиграф Шариков, обретает возможность размышлять, высказывать своё мнение и даже заводит знакомства с местной «властью»: Швондером и другими членами домкома. Однако внешние преображения оказались единственным результатом медицинского эксперимента — у профессора и доктора Борменталя никак не получалось научить Шарикова нравственности и самостоятельному мышлению. Булгаков строит произведение методом кольцевой композиции: в развязке Шарикова ждёт последняя операция, после которой он снова становится собакой.
Смешная, разобранная на цитаты, афористичная повесть открывает читателю совсем не весёлую истину, высказанную профессором Преображенским:
«Весь ужас в том, что у него уж не собачье, а именно человеческое сердце. И самое паршивое из всех, которые существуют в природе!»
Герои повести смогли исправить ошибку и не допустить трагического финала. Медицинский прогресс и достижения цивилизации в книге — это инструмент в руках образованных и достойных людей, который никак нельзя отдать во власть персонажам с «собачьим» сердцем.
«Свеча горела» М. Гелприн
Короткий трогательный рассказ русского писателя Майка Гелприна может стать неординарным аргументом в осмыслении проблемы взаимодействия человека с миром, где из-за технического прогресса гуманитарные науки, а особенно литература, стали ненужными для человечества. Автор даёт понять, что человечество ошиблось и что «виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники», которые предлагают главному герою преподавать, не заменят литературу, потому что она (особенно поэзия), по мнению Гелприна, учит духовности — главному качеству человека. Лейтмотив рассказа — стихотворение Пастернака «Зимняя ночь», в котором свеча горела в то время, как за окном «мело весь месяц в феврале».
«И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела».
Такое противопоставление образов можно воспринять как символ борьбы чего-то небольшого и светлого с всеобщим мраком и холодом. Такая же борьба идёт между героем рассказа Гелприна учителем литературы Андреем Петровичем и миром, в котором отказались от гуманитарных наук якобы из-за их бесполезности. Гелприн не осуждает существование технологий, но показывает, что они не должны быть выше духовности, выше того, что развивает в умах детей литература, того, что даже бездушного робота сделало чувствующим, любящим и человечным.
«Мы» Е. Замятин
«Мы» и две другие, пожалуй, самые известные антиутопии («1984» Оруэлла и «451 градус по Фаренгейту» Брэдбери) могут стать аргументами для доказательства позиции: технологии — это вызов человеку. В этих произведениях цивилизация доходит до такого момента, негативного апогея, когда вся жизнь человека подконтрольна государственной машине и технологиям, которые она использует. Каждый обезличен. Каждый — винтик. Несогласные не нужны. Все воспринимают технологии как данность. Но находятся люди, идеологически враждебные, как роман «Мы» в Советском Союзе, для кого цивилизация — вызов и трагедия. Такие герои понимают, что «машина» давно задавила человека и что его надо спасать, потому что он больше и важнее государства, цивилизации и технологий. Как пишет Замятин, «Человек как роман — до самой последней страницы не знаешь, чем кончится. Иначе не стоило бы и читать».
«Двадцать тысяч лье под водой» Ж. Верн
Жюль Верн — один из немногих классиков, наравне с Беляевым и Булычёвым, для которого технологии — спасение. Для его героев это то, что помогает человеку стать свободным от мира, где его не принимают, от жестоких людей и ненужной суеты.
Главный герой романа «Двадцать тысяч лье под водой» капитан Немо, он же принц Даккар, благодаря своему подводному кораблю сбегает от людей в мировой океан после того, как всю его семью убивают. Это помогает ему справиться с трагедией. Верн пишет: «Море — это всё! <…> В его безбрежной пустыне человек не чувствует себя одиноким, ибо вокруг себя он ощущает биение жизни». Но только с «Наутилусом» Немо смог ощутить это «дыхание» полностью и по-настоящему почувствовать свободу. В его руках оказалось невероятное созданное человеком средство для познания того, что было сотворено природой. Поэтому технологии в руках умного человека — спасение. Только с ними он может глубже познавать мир, значит — и свою природу.
«Мамаша Перкинс остаётся» Рэй Брэдбери
Творчество Рэя Брэдбери — почти сплошь поиск ответов на вопрос: «Цивилизация и технологии — спасение, вызов или трагедия?» В не самом известном рассказе «Мамаша Перкинс остаётся» или «У нас в гостях маменька Перкинс» (для читавших рассказ первый вариант названия, скорее всего, покажется более подходящим) Брэдбери пытается осмыслить эту проблему и, как в «451 градус по Фаренгейту», вселяет в читателя тревогу перед технологиями. Этот почти лавкрафтовский ужас перед неживым и непонятным, перед тем, что кажется больше тебя, что может контролировать твою жизнь, автор сохраняет с первой до десятой страницы.
Как видите, прочитать рассказ не составит труда. Он короткий, тревожный и по-брэдберивски необычный. Автор умеет поставить вопрос о привычном так, чтобы это волновало и даже пугало. Ситуация, описанная в рассказе, «невероятна, слишком затянута и просто ужасна». Для Брэдбери технологии — это безусловный вызов человечеству. В каких-то произведениях классик позволяет своему герою устоять, в каких-то человек не понят, объявлен сумасшедшим, он — в цивилизованном обществе лишнее звеньице. А поскольку мамаша Перкинс действительно остаётся, а не временно пребывает в гостях, понимаешь трагедию главного героя.
В теме про технологии важно занять новаторскую или ретроградную сторону, но можно отразить и обе стороны «медали» цивилизационных процессов. Сначала просто ответьте для себя на этот вопрос. Для любой позиции найдётся литературное произведение, всё-таки в этом вопросе как не было, так и нет единства. Важно ваше мнение. Если не можете определиться, к какому лагерю вы относитесь, так и напишите. А в аргументации покажите разницу во взглядах на этот вопрос у разных авторов.
написал рецензию30 апреля 2020 19:10
Доктор ЖивагоБорис Пастернак
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Прочитал легендарный роман, потом почитал рецензии ридлян и нахожусь в очень странном состоянии: всем так понравилась эта книга (кроме @rina_rot — Катя, спасибо, что ты есть ☺), а мне было невероятно скучно.
Сказать, что произведение масштабное — ничего не сказать. Пастернак рисует образ интеллигента Юрия Живаго, но он на самом деле обобщает в себе весь класс культурных и образованных людей, ставших практически изгоями после крушения Империи. По временным рамкам роман можно считать сагой — с дореволюционного периода до Второй мировой. Да и семья Живаго тут описывается, хоть и немного фоном, для понимания самого доктора.
Но если это сага, то совершенно не увлекательная (здесь, далее и всегда имеется в виду: исключительно по моему мнению).
Какие я вижу недостатки:
1. Мне не интересен главный герой. Пока он был мальчиком его отрешенное плавание по жизни, какое-то робкое понимание реальности было даже интересным. Но на самом деле столько пережить, маленьким прочувствовать несколько трагедий и расставаний и вырасти таким «воздушным». Не знаю… Мне это не понравилось.
Более того, я так и не понял какой он — положительный, отрицательный, реалистичный? Его романтические отношения, странные расставания с любимыми женщинами… в общем, это категорически не мой герой.
2. По своему наполнению роман Пастернака мне напоминает Древнеегипетское искусство. Которое я, кстати, очень даже люблю. Живопись египтян не только плоская, «в профиль». Люди и животные там изображаются обязательно с символичностью: фараон самая крупная фигура на фреске, жрецы — поменьше, воины — миниатюрные муравьишки. Нарисовано по-детски наивно, но зато арифметически верно: если в зале было 152 человека, то именно столько «муравьишек» и будет нарисовано. Доскональная точность.
Так вот «Доктор Живаго» — аналогичен. Если описывает автор железнодорожный вокзал, так прям каждого пробегающего по перрону пассажира. С той же египетской доскональностью.
Перебор с деталями — катастрофический. Все какое-то большое, громоздкое, многоообразное. Глаза разбегаются на все четыре стороны.
3. Количество главных (важных) персонажей. И дело даже не в том, что их очень много. Например, в Два капитана или в Тобол. Много званых их тоже много. Но они у Каверина и Иванова живые (специально сравниваю с русскоязычными писателями, чтобы совсем уж не опускать сравнениями с Диккенсом, Кингом или Стейнбеком). А пастернаковские Тоня, Лара, Паша, чета Громека и остальные два десятка ГЛАВНЫХ героев, не говоря уже о менее значимых, как будто сотканы из облака. Не картонные и не плоские, но все равно не живые и не интересные ни разу.
4. Ни на секунду не было ощущения, что я читаю про реально существовавшую страну и исторические события. Все подано как-то абсолютно нереально, даже где-то банально и дешевенько.
Я категорически не поддерживаю травлю, в которую вытекла критика романа; мне жаль, что это все привело к скоропостижной смерти. Однако я уверен, что Борис Пастернак мог организовать структуру книги и персонажей намного-намного талантливее, чем это сделал. Возможно, проблема как раз в том, что писал целых 10 лет. Идея за это время слишком растеклась и обросла занудством.
Какие я вижу достоинства:
1. Красивый язык. Сразу видно, что пишет признанный мастер, поэт Серебряного века.
2. Появление знаменитого стихотворения «Зимняя ночь» («Свеча горела на столе, свеча горела»). Того самого, которое российская эстрада всеми силами старается испортить в песнях. Стихотворение насыщенное, на мой взгляд, яркое в своей атмосфере. Грустное, откровенное, романтичное, с надрывом. Настоящая интеллигентная эротика.
На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.
Почему так атмосферно и четко нельзя было в прозаической части передавать события?
3. В книге вообще много качественной поэзии . Ведь Живаго не только доктор, то всего лишь профессия. По призванию он — поэт. И читатель этого не забудет. В конце так вообще целый мини-сборник предоставлен.
4. Я понимаю за что дали Нобелевскую премию. До «Доктора Живаго» существовали и романы в стихах, и романтические стихи, и рассказы, написанные белым стихом, но откровенного симбиоза прозы и поэзии еще не было в литературе. Насколько мне известно. Вот за создание новой литературной формы — почетная награда.
А вот что мне непонятно — чего вздумалось эту книгу запрещать? Чтобы каждый советский интеллигент без исключения прочел ее в самиздатовском варианте? Без запрета не было бы и такой шумихи вокруг произведения, и в различные списки а-ля «Это должен прочитать каждый» она попадала бы гораздо реже. Устраивать громкие запреты и публичную травлю за то, что человек напечатал свое творение заграницей — это верх советского маразма. Но факта трафли и сочувствия к писателю качество текста ни улучшается, ни ухудшается же. Просто пиар от обратного получился.
#БК_2020 (Книга, в названии которой есть фамилия)
написал(а) рецензию6 января 2021 8:31
Доктор ЖивагоБорис Пастернак
Очень странно, что читатели совершенно не поняли роман «Доктор Живаго». Персонажи были собирательными образами каждой группы представителей общества того времени, но самое главное, что Лара и ее дочка это не оживленные персонажи, Лара это царская Россия, дочка советская Россия. Царская Россия насилывалась знатью, верила и доверяла фанатикам, оставалась в руках интеллегенции, разрывалась теряя детей и в конце была растреляна, а советская Россия в лице дочки Лары не знает своей истории, запугана но остается гинетически русской, научившись самостоятельно играть на народном инструменте. И отцом новой России выступает интеллегент чистый в помыслах, о котором новая Россия ничего не знает. Живаго оставил семью свою ради России.
Очень странно, что читатели совершенно не поняли роман «Доктор Живаго». Персонажи были собирательными образами каждой группы представителей общества того времени, но самое главное, что Лара и ее дочка это не оживленные персонажи, Лара это царская Россия, дочка советская Россия. Царская Россия насилывалась знатью, верила и доверяла фанатикам, оставалась в руках интеллегенции, разрывалась теряя дитя и в конце была растреляна, а советская Россия в лице дочки Лары не знает своей истории, запугана но остается гинетически русской, научившись самостоятельно играть на народном инструменте. И отцом новой России выступает интеллегент чистый в помыслах, о котором новая Россия ничего не знает. Живаго оставил семью свою ради России.
написала рецензию2 июля 2020 20:40
Доктор ЖивагоБорис Пастернак
В который раз благодарна обучению на филологическом факультете за необходимость читать что-то серьезное. История в судьбах интеллигенции, которой не повезло родиться в конце XIX — первой половине XX века.
Представьте себе собственную жизнь, в которую грубым образом врывается правитель Северной Кореи Ким Чен Ын и заставляет Вас существовать по своим законам, и, будучи абсолютно бессильными в сопротивлении, вы стараетесь выжить — вот это и есть «Доктор Живаго».
Автор с невероятной ловкостью с первых страниц влюбляет нас в персонажей, вызывая то умиление детскими мыслями Юрочки, то ощущение схожести с чувствами первой любви Ники и Нади, то недопонимание противоречивости поступков Ларочки… Все рассказанные истории разных людей умело переплетаются друг с другом, что создает ощущение абсолютного погружения в повествование.
Как свойственно классической русской литературе, в книге нет одного яркого сюжета, нет хороших и плохих героев. Нет, это обычная жизнь, со своими радостями и печалями и обычные люди со своими слабостями. Именно это приковывает тебя к повествованию и не отпускает до самой последней страницы, да и потом сразу взять и забыть просто невозможно.
Произведение стоит внимания абсолютно каждого, кто хоть когда-то интересовался историей становления СССР, судьбами людей и их внутренним эмоциональным состоянием. Оно полно любви, горя и воли к жизни. Официально занимает место на полочке «Самые любимые» и сомневаюсь, что когда-то её покинет.
#БК_2020 (8. Книга, в названии которой есть фамилия)
написал рецензию29 марта 2020 17:28
Доктор ЖивагоБорис Пастернак
Сейчас на заставке моего ноута Пастернак. Сидит на стуле в свитере, молодой. За плечами у меня несколько документальных фильмов об авторе (кстати, один из которых сделан BBC! — очень рекомендую), лекций и статей. Я был в Переделкино и стоял возле кровати, где сделал последний вздох Борис Леонидович. Я видел его черные, кожаные сапоги, уже потрепанные, небольшого размера, которые стояли рядом со шкафом, будто только накануне он их снял. И я уловил ощущение сопричастности с великим. И это было счастье.
Живаго — одна из лучших книг, которую я прочитал за последний год.
Я попытаюсь рассказать вам, почему.
Я боялся читать эту книгу. Старше меня, 1992 года издания, она давно ждала своего часа. Толстая, с мелким шрифтом, но потрясающим запахом. Мы ездили с ней на работу, мы спали вместе, и добрую половину месяца я поглощал только часть книги. Потом сложная эпидемиологическая обстановка в Москве и вуаля — за пару дней вторая половина романа ушла на ура.
Есть мнение, что «Доктора Живаго», надо читать медленно, всего по несколько страниц в день. Ровно также, как она писалась — 10 лет. Писалась в открытую, глаза в глаза с властью.
Дмитрий Быков говорит, что «Живаго» самая известная книга заграницей. Да, это не «Мастер и Маргарита», не Толстой, не Чехов — Пастернак. Я очень верю, что это не из-за скандальной истории публикации книги и Нобелевской премии, а именно из-за содержания, хотя… Помните, когда в 2004 приехал Тарантино. Первым делом он пошел не на Красную площадь, а в Переделкино, на могилу Бориса Пастернака.
Знаете, когда я был на том кладбище, мне показалось символичной одна деталь. Среди могил выдающихся людей стоит Мекка — надгробие выдающегося, может великого — Пастернака. А рядом с ним, через тропинку, в несколько рядов, как в Америке, небольшие, серые, уже полуразрушенные камни с никому неизвестными именами, где, на мое удивление, помимо черты между рождением и смертью, стояла черта с вступлением в КПСС и, соответственно, смертью. Десятки коммунистических, никому не нужных могил, рядом с местом силы, куда приходят каждый день люди. Так и было: сотни, тысячи коммунистов, сотни Семичастных, поливающих грязью неугодного автора, творящего за рамками соцреализма.
Удивительно, насколько судьбы главных героев переплетаются с судьбой самой книги, ее публикации, и с судьбой автора, который противопоставил себя государству, системе одним единственным решением — опубликовать книгу.
Дорогой читатель знает, что развернувшаяся травля погубила здоровье Пастернака. Посмотрите выступление партийного деятеля Семичастного на ютубе — противное нутро правительства, попытка обличения романа и его автора. Свинья. Овца. Где сейчас Семичастный, а где Пастернак?
Я думаю у многих возникло при чтении ощущение «рваного изложения», витиеватого повествования. Иногда теряешь нить повествования и не понимаешь, о ком идет речь, какого героя описывает автор. И их так много — этих героев. Я специально выписывал отдельно на листок всех ГГ и их связи друг с другом. Мой листочек А4 был исписан.
А дальше — постоянные случайные совпадения, неожиданные встречи, нити, соединяющие разные концы, страницы, людей. Круговороты переворотов. Еще вчера он твой слуга, а завтра ты имеешь детей от его дочери. Я трепетал перед этим.
Эпическое полотно, раскрывающее свои объятья на добрую половину 20 века. Как только можно уместить достаточно точно исторические события, даты, героев? Но не обошлось без промахов. Анахронизмы, серьезные, скорее наполняют роман символизмом. Они как бы говорят, что перед читателем не реализм, а модернизм! И сделано это специально.
Отец Пастернака был первым иллюстратором книги Толстого «Воскресение». Маленький Борис один из первых смогу познакомиться с романом Льва Николаевича. Образ Катюши Масловой, падшей женщины, сломанной судьбы, России, можно угадать в Ларе, даже в шолоховской Аксинье или Лолите. Эти женщины, символизирующие Россию, которые в раннем возрасте пали от того, кто должен их защищать — отца, читай, власти.
А еще «Свеча горела на столе», эти маленькие диккенсовские главы, фильмы и много другого интересного. Неисчерпаемый источник вдохновения и силы, глубиной и масштабом мало с чем сравнимый в русской литературе 20 века.
написал(а) рецензию9 февраля 2020 23:58
Доктор ЖивагоБорис Пастернак
Ещё один алмаз из школьной библиотеки, чуть было не утерянный из-за неумелого использования то ли школьным учителем, то ли моим недоразвитым интеллектом. Из школы помню лишь сумбурную историю про Юрия Живаго, который оставил очень неприятное впечатление, и странноватую девушку Ларису, которую немного жалко, но при этом «самавиновата».
Но пришёл новый час для этой книги, и старые герои ожили новыми красками, дополнились множеством деталей и из непонятного смутного детского воспоминания превратились в интересную, очень жизненную и горькую историю. А жизненность предполагает, что нет однозначно плохих людей, но есть безумно сложные обстоятельства и истории, когда очень сложно, а то и невозможно поступить хорошо и правильно. Причём нет однозначного начала или конца, а только цепь событий, которые цепляются одно за другим, и тем продолжают ход истории человека, передавая его от предков к потомкам. В общем неожиданно сильно и захватывающе.
#книжный_марафон2020
#Гриффиндор_О (запрещённые книги)