Сталинское время как пишется

Эта статья о градостроительной концепции; статьи об одноимённых районах — см. соцгород (значения).

Соцгород — название в различных городах бывшего СССР жилых массивов-микрорайонов, которые строились в 1930-е годы индустриализации по комплексному единому плану, располагались, как правило, неподалёку от крупных новых заводов для проживания и досуга преимущественно их работников и включали, как правило, жилые дома-сталинки (до их строительства использовались бараки), а также дворец культуры сталинской архитектуры, стадион, парк и прочие объекты инфраструктуры и жизнеобеспечения (школы, детсады и другие) местного значения^{[1][2][3][4][5]}.

Истоки утопии[править | править код]

Концепции раннего советского градостроительства были последователями многих других теорий наиболее благополучного расселения людей^[6]. Для многих социальных утопистов предшествовавших веков, грезивших об избавлении человечества от социальной несправедливости, были характерны «казарменность» организации жизни в будущем идеальном государстве, тщательная регламентация жизнедеятельности, культ труда и презрение к корысти, борьба с индивидуализмом, которому противопоставлялся, как правило, весьма упрощённый коллективизм, ущемлявший личную жизнь людей^[7]. Образ жизни выводился не столько из анализа и учёта реальных запросов ныне живущего человека, сколько из умозрительного представления о будущем идеальном обществе. Авторы социальных утопий полагали, что «нового человека» с новыми запросами и потребностями необходимо формировать. Этот многовековой миф о «новом человеке» повлиял и на марксистскую модель социализма, реализовывавшуюся в СССР^[8].

Соцгорода СССР рассматривают как попытку воплощения социальной утопии^[9][10][11]. Историческими предшественниками проектов соцгородов называют устройство жизни первых христианских общин; утопии, ставшие популярными с началом эпохи Возрождения: «Город Солнца» Т. Кампанеллы, «История севарамбов» Д. Вераса, фаланстеры Ш. Фурье, «коммунистические колонии» Р. Оуэна^[6], «Утопия» Т. Мора^[10].

Утописты видели причины неудач «коммунистических» поселений в том, что чуждое им капиталистическое общество их отторгало. Требовалось поставить масштабный практический эксперимент в условиях, когда отсутствует враждебное окружение. Это стало возможным после образования в октябре 1917 года РСФСР — первого в мире социалистического государства^[8]. С первых лет его существования большевистские власти и их сторонники говорили о необходимости социалистической «перестройки быта», создания «нового быта». Эти понятия понимались в 1920-е годы по-разному. Но наиболее радикальное понимание «нового быта» основывалось на следующих положениях^[12]:

• Новый тип семейных отношений в сфере быта, в том числе, отрицание функций семьи как хозяйственно-экономической единицы. Для архитектуры это означало освобождение жилой ячейки от многих хозяйственных функций.
• Роль первичной ячейки общества берёт на себя не семья, а бытовой коллектив. Для архитектуры это означало, что вместо создания домов из автономных жилых ячеек нужно было формировать жилые комплексы и города из автономных жилых единиц, рассчитанных на коллектив с более сложным набором функциональных процессов, а значит, и с иной структурой предметно-пространственной среды.
• Принципиально иные взаимоотношения внутри нового бытового коллектива: самообслуживание, потребительская кооперация, обобществление предметов быта, формы общения в масштабе нового первичного коллектива.

Вопрос жилищного строительства стоял особенно остро, ввиду усиливающегося жилищного кризиса в стране (в 1924 году показатель средней жилой площади на городского жителя составлял 5,8 м², а в некоторых городах эта цифра доходила до 1,5 м²). Поначалу, во время первой градостроительной дискуссии, на первый план среди многообразия концепцией выдвинулись города-сады Э. Говарда, застраиваемые малоэтажными индивидуальными домами^[13][14]. Их реализация далеко не всегда соответствовала замыслам архитекторов. А противники концепции города-сада утверждали, что она связана с капитализмом^[15][16]. К концу 1920-х годов усадебная застройка сошла на нет^[17]. К этому времени в проектной мысли уже преобладали наиболее радикальные идеи по обобществлению быта. Их пытались реализовывать в домах с развитой общественной частью (так называемые дома «переходного типа» и дома-коммуны), строившихся в разных частях СССР и для разных слоёв населения^[18].

Вторая градостроительная дискуссия[править | править код]

В конце 1929 года был дан старт первым конкурсам на проектирование соцгородов. Тогда же началась вторая градостроительная дискуссия о расселении. К этому времени уже был взят курс на ускоренную индустриализацию СССР^[19].

Задачи первого пятилетнего плана[править | править код]

«Пятилетний народнохозяйственный план на период 1928/29—1932/33 гг.» был одобрен и утверждён в апреле — мае 1929 года. При его разработке Госплан руководствовался «телеологическим подходом» к планированию, то есть исходил из примата целей, из принципа конструирования способов их достижения, а не из традиционной экстраполяции существующих статистических данных об экономических тенденциях. По мысли лидера телеологов С. Г. Струмилина, эти тенденции складывались на этапе капитализма в результате столкновений интересов различных классов и групп, но в СССР эти столкновения отсутствовали, так же как отсутствовала стихия рыночных отношений, а, значит, важны были не эти тенденции, а то, что теперь необходимо иметь. Этот подход привёл к следующим постулатам программы индустриализации. Следовало главным образом не модернизировать старые, а создавать новые промышленные предприятия, что дало бы больший экономический эффект. Располагать новые промышленные предприятия следовало равномерно, прежде всего, на неосвоенных территориях в глубине страны, ближе к местам расположения сырья и подальше от границ с вероятным противником. Их нужно было располагать, не ориентируясь на районы с излишками рабочей силы, а, наоборот, рабочую силу (в том числе отрываемое от земли крестьянство) планово перемещать к новой промышленности. И создавать при ней новые населённые пункты^[20]. У этих планов были и политические цели. Новые населённые пункты задумывались как новые административно-хозяйственные центры, которые послужили бы опролетариванию населения^[21]. А. И. Микоян на пленуме ЦК ВКП(б) в 1929 году говорил^[22]:

Если построить новый завод в крупном рабочем центре и прибавить 5000 новых рабочих, это не даст серьёзного увеличения политического веса данного рабочего центра, но дайте один такой завод Борисоглебску, Козлову или другому крестьянскому округу из 5000 рабочих, и это будет иметь громадное значение. Это создаст прочную пролетарскую опору в гуще крестьянских масс, укрепит руководящее влияние пролетариата над крестьянством…

С точки зрения М. Г. Мееровича, новые населённые пункты задумывалось создавать так, чтобы они лучше были приспособлены к управлению: содержали точно рассчитанное число человек, включали предписанные свыше типы жилищ, основывались на конкретных планировочных структурах и т. д.^[21]

Проработка принципов распределения трудовых ресурсов по территории страны и градостроительных концепций к 1929 году подошла к стадии решения конкретных планировочных вопросов. Это, в свою очередь, потребовало выработки общегосударственных подходов и установок в проектном деле. Архитекторы, социологи, инженеры, экономисты, врачи-гигиенисты, журналисты, специалисты всех смежных с градостроительством областей, общественные деятели, представители плановых и советских руководящих органов оказались инициированными к тому, чтобы в ходе дискуссии увязать воедино все уровни от жилой ячейки до системы расселения страны^[23].

С. О. Хан-Магомедов считал, что именно годы первой пятилетки были временем наиболее интенсивных градостроительных поисков, так как советским проектировщикам практически впервые в мире приходилось в таком масштабе проектировать не экспериментальные, а реальные новые промышленные города^[19].

Публичная дискуссия[править | править код]

26 октября 1929 года в стенах Госплана прошло рабочее совещание, на котором обсуждалось содержание опубликованных ранее работ Л. М. Сабсовича, выразивших позицию ВСНХ по индустриализации. Незамедлительно подключились Коммунистическая академия ЦК ВКП(б) и центральная пресса. Обсуждение предложений Л. М. Сабсовича стало поистине публичным. И всесоюзным. 31 октября, по инициативе Коммунистической академии, в её помещениях прошло заседание по докладу М. А. Охитовича, который был главным оппонентом Л. М. Сабсовича^[24].

Концепция Л. М. Сабсовича и его сторонников («соцгород»; её сторонники наиболее известны как «урбанисты»; по мнению С. О. Хан-Магомедова, более правильно было бы говорить — сторонники компактного расселения) была наиболее проработанной и известной. М. А. Охитович разработал вторую по влиятельности концепцию («новое расселение»; её сторонники наиболее известны как «дезурбанисты»; по мнению С. О. Хан-Магомедова, более правильно было бы говорить — сторонники линейного расселения)^[19][25][26]. Третья концепция была связана с воззрениями Н. А. Ладовского и его посследователей из АРУ^[19]. Кроме того, известны видения И. И. Леонидова, Н. А. Милютина, А. У. Зеленко и т. д.^[27][28]

В течение нескольких месяцев прошло ещё несколько заседаний, посвящённых градостроительной дискуссии о расселении. Одно лишь заседание в мае 1930 года посетило более чем тысяча человек. В короткий срок на страницах печати появилось огромное число статей, проблемам градостроительства посвящались отдельные номера журналов, выходили книги, брошюры. Всех волновала проблема города будущего и организации жизни в нём, профессиональному сообществу хотелось иметь научно обоснованный план развития поселений, чтобы с наибольшей эффективностью использовать средства на строительство, государственным управленцам хотелось понять, как в городе будущего будет обеспечиваться социально-политическое управление и регулирование численности населения^[24][19].

Основными, практически не оспариваемыми всеми участниками дискуссии являлись утверждения, что новые пролетарско-индустриальные поселения должны быть совершенно иного вида, нежели существующие, они должны были заменить старые города, воплотить новые формы организации жизни людей в особых обобществлённых формах «нового быта» с регламентацией жизни, быть средой формирования «нового человека». О городах аграрного типа преобладало отрицательное мнение^[29].

«Урбанисты» или сторонники компактного «соцгорода»[править | править код]

За экономистом Л. М. Сабсовичем и его единомышленниками закрепилось обозначение «урбанисты», хотя оно довольно условно: на более последовательно-урбанистических позициях стояли, например, члены АРУ. Сам термин «соцгород» в 1929 году применялся в первую очередь к концепции «урбанистов». Нельзя считать автором концепции соцгорода лишь одного только Л. М. Сабсовича, концепция сформировалась под влиянием идей домов-коммун, в том числе идей Н. С. Кузьмина, проектов братьев Весниных и т. д.^[25][30]

В отличие от многих теоретиков Л. М. Сабсович подходил к проблеме не как сторонний наблюдатель, а как автор просталинской «гипотезы генерального плана построения социализма в СССР». Эта гипотеза многими была встречена как утопическая. Но когда были опубликованы предварительные (завышенные) данные о выполнении первой пятилетки, прогнозы Л. М. Сабсовича стали казаться реалистичными. В этой обстановке всеобщего энтузиазма разрабатывалась концепция соцгорода, детально представленная в книге «Социалистические города»^[25][31].

Отвергая крупные города, «урбанисты» придерживались идеи создания ограниченных по размерам компактных поселений на 40-100 тысяч человек при крупных промышленных предприятиях и совхозах^[25]. Концептуальные представления о соцгороде основывались на идее «искусственно-технической» организации процессов функционирования поселений. Труд, быт, отдых в них должны были быть организуемы целенаправленно, на основе научных знаний и расчётов так, чтобы сформировать новые типы межличностных отношений и исключить любые неконтролируемые процессы жизнедеятельности. То есть соцгород виделся своего рода «одним большим сложным производством»^[32].

Сторонники компактного соцгорода считали, что для капитализма неизбежен рост больших городов, приводящий к ухудшению санитарно-гигиенических условий жизни населения. Кроме того, развитие транспорта и связи, численное увеличение кадров высоко квалифицированных культурных работников лишали крупные города преимуществ как промышленных, торговых и культурных центров. А деревня, наоборот, должна была стремиться к укрупнению населённых пунктов. Благодаря противоположным тенденциям (децентрализации городов и укрупнения сельских поселений), различия между городом и деревней, о которых так много говорилось после Революции, должны были постепенно стираться. Размах строительства в планах Л. М. Сабсовича поражает: «снести с лица земли» все города, сёла и деревни СССР за 20 лет и построить вместо них новые поселения^[25][31].

Много внимания Л. М. Сабсович уделил планируемой перестройке быта в сторону максимального обобществления^[31]:

…для построения социалистического общества. Нужна еще культурная революция, — нужно совершенно переделать человека, а для этого необходимо совершенно изменить бытовые условия и формы существования человечества. Условия быта должны быть изменены прежде всего в том направлении, что должно быть уничтожено индивидуальное домашнее хозяйство, тот «домашний очаг», который всегда являлся и является источником рабства женщины.

— Л. М. Сабсович. Культурная революция и обобществление быта // СССР через 15 лет: Гипотеза генерального плана как плана построения социализма в СССР. — М. : «Плановое хозяйство» Госплан СССР, 1929. — 159 с.

В его концепции уничтожение «домашнего очага» выглядело следующим образом^[25][31]:

• Предусмотрена развитая сеть общественного обслуживания. Приготовление пищи осуществляется на фабриках-кухнях, а питание в общественных столовых, «примерно так, как это делается в настоящее время в санаториях или домах отдыха». Бани и прачечные тоже общественные. Предусмотрено полное социальное обеспечение нужд трудящихся, выходящих из возраста обязательной трудовой повинности.
• Обобществление жилищ и системы обслуживания изымает из индивидуального распределения почти все предметы мебели, домашнего обихода. Мебель и постельное бельё — принадлежность комнат, предоставляемых трудящимся для жилья, посуда — принадлежность столовых, книги и журналы — принадлежность широко распространённых библиотек, читален и кабинетов для занятий. На долю индивидуального распределения приходится небольшое количество товаров народного потребления (например, одежда, галантерея, фотоаппараты, деликатесы).
• Большое внимание уделено удовлетворению культурных потребностей. Они должны были в ближайшие пятилетки неизбежно возрасти по мере сокращения рабочего дня, уделяемого общественно-обязательной работе (до 5 часов, в дальнейшем до 3-4 часов в день), и увеличения продолжительности отпусков. Освободившееся время жители соцгорода посвящают отдыху, свободным занятиям наукой и искусством, всем видам спорта, разного рода развлечениям. Таким образом, понятие «профессия» перестаёт являться основной чертой, характеризующей трудящегося человека.
• Семья в её традиционном понимании исчезает. Место индивидуальной замкнутой семейной ячейки с обособленной жизнью занимает общий коллектив трудящихся. С ликвидацией семьи отпадает необходимость домашнего воспитания детей их родителями. Дети, ставшие «собственностью» государства, воспитываются коллективом вне всякого влияния традиционной семьи. Единомышленник Л. М. Сабсовича обосновывал это так: человеческий организм и психика — сложный аппарат, а родители далеко не все — врачи и педагоги. Сразу после рождения детей нужно помещать в специальные «дома ребёнка». Расположение этих домов возле места проживания матерей объясняется лишь необходимостью грудного вскармливания. По мере взросления дети переселяются в «детские городки», затем в «школьные городки», которые вовсе могут не быть привязанными к месту проживания родителей, а располагаться в «наиболее здоровых местах», вдали от поселений взрослых. Воспитание школьников наиболее тесно увязано с производственными процессами (промышленности, сельского хозяйства, транспорта) и с наукой.
• Благодаря обобществлению быта, механизации уборки помещений, уничтожению семьи, становится возможным полное раскрепощение женщины от «домашнего кухонного рабства», от воспитания детей. Женщина — полноправный работник наравне с мужчиной. Раскрепощение женщины несло в себе ещё и экономический смысл. Выполнение грандиозных планов индустриализации требовало привлечения максимального количество трудовых ресурсов. Естественно, традиционная семья с женщиной-домохозяйкой этому мешала.

В концепции Л. М. Сабсовича удельный вес домов-жилищ снижен, как и значение их в обслуживании культурно-бытовых потребностей трудящихся. Преобладающую часть строений, не считая строений производственного назначения, составляют здания культурно-просветительного и спортивного назначения^[25].

Структурной единицей соцгорода в этой концепции является большой дом-коммуна или жилой комбинат (из домов и корпусов меньших размеров с крытыми переходами) на 2-3 тысячи человек взрослого населения. Квартир, приспособленных для индивидуального хозяйства с собственной кухней, в нём не предусмотрено. Жилая часть — это комнаты площадью 5-9 м² с умывальником, каждая из которых рассчитана на проживание в ней одного человека. Часть этих комнат соединены дверью или раздвижными перегородками для того, чтобы в случае желания мужа и жены они могли бы иметь смежные комнаты, сообщающиеся внутренним ходом. Маленькую площадь комнат Л. М. Сабсович объясняет тем, что жильцы будут большую часть времени проводить в помещениях общественной части, а в комнаты возвращаться для сна, отдыха от коллектива и т. д. Кроме общественной столовой, в каждом доме предусматриваются: библиотека, читальня, ряд разнообразных комнат клубного назначения, особые кабинеты для индивидуальных и коллективных занятий, физкультурные залы, бассейны для плавания и т. д.^[25]

Концепция сторонников компактного соцгорода оказала существенное влияние на проектирование и строительство многих новых промышленных городов и посёлков, а также жилых районов существующих городов. Оптимальные размеры города, предложенные «урбанистами», были близки установкам, которых придерживались при реальном проектировании^[25].

С. О. Хан-Магомедов отмечал, что в концепции «урбанистов» проявилось характерное для советского градостроительства 1920-х годов наивное упрощение сложной взаимосвязи социального и планировочного. Неперспективна была сама идея жилкомбината с жёстко закреплённой социальной структурой в пространственно-планировочной структуре; не учитывались социальная мобильность, расширение связей людей по мере развития общества^[25]. По-мнению Д. С. Хмельницкого, соцгорода Л. М. Сабсовича должны были напоминать лагерную систему, где личное пространство сведено к минимуму, а казарменный быт позволил бы государству тратить на содержание населения как можно меньше средств^[31]. Впрочем, этой экономии помешала бы реализация общественных частей жилкомбинатов. Практика строительства домов-коммун показала, что жилище с сильно развитой общественной частью оказывается дорогим: к 1931 году комиссии по отбору типовых проектов не могли выбрать ни одного в качестве типового, где стоимость строительства по экономическим показателям была бы меньшей или хотя бы равной стоимости обычных квартирных домов^[33]. Д. С. Хмельницкий пишет, что Л. М. Сабсович в своих работах интерпретировал и проработал уже реализуемые тогда на практике правительственные установки (отказ от индивидуальных квартир). Концепцию соцгорода он разрабатывал по заказу ВСНХ. Но работа Л. М. Сабсовича не была попыткой ухудшить положение советских рабочих. Они в годы первой пятилетки уже и так жили в коммунальном жилище, но без развитой системы общественного обслуживания быта, а в катастрофических и стеснённых условиях бараков, старых домов, подвалов и т. д.^[31]

«Дезурбанисты» или сторонники «нового расселения»[править | править код]

Если идеи сторонников компактного соцгорода шли от домов-коммун и фаланстеров, то «дезурбанизм», продвигавшийся социологом М. А. Охитовичем, а затем и его единомышленниками из Секции типизации Стройкома РСФСР (М. Я. Гинзбург, М. О. Барщ и др.), казалось, вовсе не связан ни с одним утопическим проектом прошлого. Он был революционной^[34] идеей в градостроительной теории. М. А. Охитович призывал не просто к рассредоточенному расселению по территории страны, а к полному отказу от городов («ибо город был потребностью товарно-капиталистического общества») и компактных поселений вообще. По его мнению, новые возможности транспорта и передачи энергии позволят не концентрировать промышленность, а рассредоточенно размещать отдельные процессы производства. Но на ближайшее время он предлагал сочетать традиционное концентрированное размещение промышленности с линейным расселением трудящихся вдоль транспортных магистралей, связывающих предприятия. Расселение вдоль магистралей по обе стороны с достаточным отступом от них обеспечило бы здоровые условия жизни и близость человека к природе^[26].

В отличие от концепции города-сада «дезурбанизм» предполагал не традиционную усадебную застройку, а индивидуальные сборные стандартизированные жилые ячейки (мобильные «кабины для сна»^[35]) посреди природы. Ячейки могли бы блокироваться по согласию товарищества. Предусматривалась замена центров обслуживания сетью обслуживания, максимально приближенной к потребителю. Женщина должна была быть освобождена от домашнего хозяйства, предусматривалось отмирание традиционной семьи, общественное воспитание детей. То есть фрагмент застройки линейного расселения отчасти напоминает жилкомбинат, распавшийся на отдельные ячейки и здания и распластанный по территории, но отвергает принудительную близость между людьми и даёт больше личной свободы. М. А. Охитович критиковал дома-коммуны именно за скученность и ущемление свободы личности, которое, по его мнению, недопустимо в социалистическом обществе. О соцгороде Л. М. Сабсовича М. А. Охитович писал^[26][36]:

Социалистический город, о котором писал тов. Сабсович, строится на основе этого старого способа передвижения [то есть устаревших типов транспорта]… Социалистическое расселение — это и не город, и не деревня… Рабочих новых промышленных комбинатов, заводов, фабрик, так же, как и совхозов, мы расселяем по-новому и на одних и тех же основаниях. На место городской концентрации людей, зданий, вещей — внегородское, безгородское децентрическое расселение. На место принудительной близости людей в городских условиях — максимальная отдаленность жилищ друг от друга, основанная на автотранспорте. На место отдельной комнаты рабочему — отдельное строение. Разумеется, это возможно лишь на основе полного вытеснения социалистической индустрией элементов домашнего хозяйства, это возможно лишь после предоставления всем иждивенцам и членам семьи… работы и, следовательно, отдельного для них жилого строения… Средства социализма — лишь работникам социализма!.. Это средство — автомобиль, а не «социалистическая» толкучка Л. Сабсовича.

— М. А. Охитович. Не город, а новый тип расселения // Экономическая жизнь. — 1929. — № 282

«Урбанисты» критиковали «дезурбанистов» за фетишизацию природы, индивидуальное жилище, «перепрыгивание» через реальные условия, но в то же время они признавали, что их с «дезурбанистами» позиции сходятся в главном: ориентации на принципиально новое социалистическое расселение и преодолении противоположностей между городом и деревней, равномерности расселения, в том, что осуществление социализма ведёт к развитию каждой отдельной личности в коллективе, а жилища, резко ограничивающие возможности личного развития, являются вульгаризацией идей социалистического строительства. Оба направления не видели альтернативы основополагающим постулатам социально-политического реформирования страны по программе индустриализации^[37].

Сторонниками «нового расселения» были разработаны общая схема расселения и два проекта в рамках конкурса на проект соцгорода Магнитогорска^[38].

Проекты АРУ[править | править код]

На последовательно-урбанистических позициях в первую очередь стояли архитектор Н. А. Ладовский и группа его последователей, которые в 1928 году создали АРУ. Н. А. Ладовский признавал за крупными городами право на существование и развитие как центров науки, культуры и общественной жизни. Но в отличие от Ле Корбюзье он не считал, что процесс урбанизации обязательно приведет к застраиванию городов небоскрёбами^[39].

Н. А. Ладовский значительное внимание уделял не только функционально-техническим и санитарно-гигиеническим проблемам градостроительства, но и художественным вопросам, которые считал «могущественным средством организации психики масс». Новые общественные отношения должны были, по его мнению, найти своё отражение и в архитектурно-художественном облике нового города. Сторонники АРУ, как считал С. О. Хан-Магомедов, ставили проблемы градостроительства более широко, чем последователи Л. М. Сабсовича и М. А. Охитовича, не ограничиваясь одним типом поселения, одним типом жилья. Существенное внимание в проектах Н. А. Ладовского уделено роли центра города^[39].

Сторонники АРУ активно участвовали в конкурсах на планировку и застройку новых городов^[40].

«Город-линия» И. И. Леонидова[править | править код]

Архитектор И. И. Леонидов, взяв за исходную основу общую схему расселения «дезурбанистов», вычленил из неё фрагмент, который рассматривал как самостоятельный линейный город, растущий вдоль одной, двух, трёх или четырёх магистралей, отходящих от компактно размещённой промышленной зоны^[41].

Затем на основе разработанной им принципиальной схемы планировочной структуры И. И. Леонидов с коллективом ОСА создал проект Магнитогорска для конкурса на проект соцгорода^[41].

«Поточно-функциональная схема планировки» соцгорода Н. А. Милютина[править | править код]

Архитектор и государственный деятель Н. А. Милютин, стремясь избежать крайностей концепций Л. М. Сабсовича и М. А. Охитовича, на основе «города-линии» и многих других идей эпохи советского авангарда создал свою концепцию — ставшую всемирно известной поточно-функциональную схему планировки города. Он изложил её в книге «Соцгород. Проблема строительства социалистических городов». Одним из определяющих факторов планировки стал прогрессивный на тот момент поточный принцип производства. Н. А. Милютин зонировал город параллельными полосами, которые должны были располагаться в следующем порядке:

• территория железнодорожных путей (полоса отчуждения);
• зона производственных и коммунальных предприятий, связанных с ними учебных заведений;
• защитная зелёная полоса с шоссейной магистралью;
• селитебная зона, включающая:

полосу учреждений общественного пользования

полосу жилых зданий

полосу детских учреждений;

• парковая зона;
• зона садовых и молочно-огородных завхозов.

Со стороны селитебной зоны желательным было бы примыкание к городу крупного водоёма. Разместив промышленные предприятия параллельно селитебной зоне, он не только сблизил места работы и жильё, но и дал возможность линейному городу развиваться в двух направлениях, не требуя коренной реконструкции^[42].

Н. А. Милютин рассматривал промышленную территорию как одну из важнейших функциональных зон, определяющих всю планировочную структуру города. Главной задачей расселения он считал рациональное размещение промышленности, которую не нужно распылять, но и нельзя концентрировать в немногих поселениях. Отказ от концентрации промышленности и механизация сельского хозяйства должны были стать главными инструментами преодоления разрыва между городом и деревней^[42].

Будучи наркомом финансов РСФСР, Н. А. Милютин довольно трезво подходил к вопросу перестройки быта. Он был против принудительного насаждения «нового быта». Понимал, что одновременно развивать сеть бытового обслуживания и улучшать квартирные условия государство не сможет. Поэтому считал правильным сперва сосредоточиться на создании учреждений обобществленного обслуживания бытовых нужд. Он оценивал обобществление быта не только с позиции социальных преобразований, но и в экономическом аспекте. По его мнению, оно дало бы существенную экономию: ликвидация индивидуального семейного хозяйства не просто освободит женщин от домашнего рабства, она увеличит число рабочих рук за счёт женщин и позволит использовать дорогое кухонное и сантехническое оборудование не одной семьёй. В то же время он выступал против, например, общественных читален, считая, что книгу можно читать и дома^[42].

Основная структурная единица жилой зоны — жилой блок. Он состоит из соединённых крытыми переходами жилого корпуса, детских учреждений, коммунального или общественного корпуса. Жилые ячейки дома он спроектировал на одного человека, но с возможностью блокировки (семья, отмирая как хозяйственная единица, сохранится в новом качестве). В ячейке имеются: убирающаяся на день кровать или трансформируемый диван, рабочее место, стулья или кресло, переносной столик, встроенные шкафы. Для каждых двух смежных комнат предусмотрена кабина с душем и раковиной. Дети малого возраста в этой концепции проживают вблизи от родителей, а с возрастом переселяются ближе к производственным и общественным предприятием, где на них большее влияние оказывает коллектив^[42].

Наработки Н. А. Милютина оказали существенное влияние на советское и зарубежное градостроительство^[42].

Концепция А. У. Зеленко[править | править код]

Новшество концепции архитектора А. У. Зеленко заключалось в том, что на переходный период он попытался планировочно и структурно разделить социалистические города на два типа: промышленный город и агрогород, хотя на перспективу всё же предсказывал стирание разницы между этими типами. Видение промышленного города у А. У. Зеленко близко к концепции Л. М. Сабсовича, а агрогород отличается более обширной территорией, иной структурой производственных, общественных и жилых зданий. Критически к такому разделению даже на переходном этапе отнёсся С. Г. Струмилин. Он предложил рассматривать промышленный и сельскохозяйственный труд как сменяющие друг друга виды деятельности одних и тех же трудящихся^[43].

Закрытие дискуссии[править | править код]

29 мая 1930 года, когда уже проводились первые конкурсы на проекты новых городов, было опубликовано постановление ЦК ВКП(б) «О работе по перестройке быта». Постановление принудительно сворачивало публичную градостроительную дискуссию, но не давало однозначных ответов на поднимавшиеся в ней вопросы^[44]. Оно лишь раскритиковало предложения перепланировки городов и идеи домов-коммун. Немедленное и радикальное обобществление всех сторон быта перестало поддерживаться властью. Оно было объявлено утопической и вредной попыткой «перескочить через те преграды на пути к социалистическому переустройству быта, которые коренятся, с одной стороны, в экономической и культурной отсталости страны, а с другой — в необходимости в данный момент сосредоточить максимум ресурсов на быстрейшей индустриализации». В постановлении признавалось, что проведение этих начинаний среди неподготовленного населения привело бы к «громадной растрате средств и жестокой дискредитации самой идеи социалистического переустройства быта». В этом документе ЦК также дало постановления^[45][46]:

1. Предложить СНК дать указания о правилах постройки рабочих посёлков и отдельных жилых домов для трудящихся. Эти указания должны были предусматривать развёртывание общественного обслуживания быта.
2. При строительстве рабочих посёлков при новых крупных предприятиях обеспечить достаточную зелёную полосу между производственной и жилой зонами, пути и средства сообщения и предусмотреть оборудование этих посёлков необходимой инфраструктурой, принять меры к удешевлению строительства.
3. Обратить внимание всех парторганизаций на необходимость максимальной мобилизации средств самого населения для жилищного строительства через жилищно-строительную кооперацию.
4. Поручить Наркомтруду СССР и ВЦСПС совместно с кооперацией принять срочные меры к упорядочению и усилению финансирования перестройки быта.
5. Поручить комиссии по перестройке быта при ПК РКИ СССР наблюдение за выполнением настоящего постановления.
6. Предложить СНК дать директиву ВСНХ СССР расширить, начиная с этого хозяйственного года, производство оборудования для обслуживания быта трудящихся и рассмотреть вопрос об увеличении финансирования мероприятий по перестройке быта.

М. Г. Меерович считает, что основные положения концепции «соцрасселения» были проработаны и законодательно зафиксированы руководством страны почти за год до дискуссии. Во время которой в широких массах проектировщиков, в государственных ведомствах, в рядах профсоюзной общественности, рабочих и служащих, с участием официальной прессы «распространяется совершенно иная картина ближайшего будущего». По его мнению, это было вызвано неверным пониманием проектировщиками постулатов расселенческой политики программы индустриализации: например, «стирание различий между городом и деревней» вовсе не означало того
«сельско-пролетарского» образа жизни, который предлагали некоторые архитекторы^[47]. Д. С. Хмельницкий считает, что установки по перестройке быта исходили из недр партгосаппарата, но поскольку в нём в 1929—1930-х годах ещё не оформилась одна линия, это «привело к серии казусов, обогативших историю советской архитектуры»^[31]. С. О. Хан-Магомедов отмечал, что выходу постановления предшествовала растерянность партийно-государственного руководства, которое пришло к пониманию, что провозглашённые им грандиозные социальные программы слишком затруднительно, затратно и опасно осуществлять^[48]. Несбывшаяся картина будущего могла бы вызвать недовольство трудящихся политикой партии. А постановление заранее назначило виновниками тех, кто занимался проектно-концептуальной разработкой социального заказа^[48][47].

«Дезурбанизм» слишком расширительно трактовал лозунг о равномерном расселении. Вместо того, чтобы создавать «опорные пункты диктатуры пролетариата», «дезурбанисты» предлагали, как писал А. Г. Мордвинов, «распылять пролетарские кадры в момент борьбы с мелкобуржуазным окружением». Позиция «урбанистов» была куда ближе к стратегии власти, но она была слишком радикальна в вопросе обобществления быта и предполагала наличие широких прав и свобод у рабочих коммун, что было уже неуместно в 1930-е годы^[49].

В начале 1930-х годов проблемой градостроительства занялся Л. М. Каганович. В докладах Л. М. Кагановича, постановлении «О работе по перестройке быта» и других документах 1930—1931 годов заметны пренебрежительный тон, политико-идеологические ярлыки, назидательность по отношению к профессионалам, занимавшимся вопросами градостроительства. Им дали понять, что социальные проблемы — прерогатива власти. Так начался конец эпохи советского авангарда^[48].

Постепенно публичное обсуждение проблем перестройки быта и социалистического расселения прекратилось. В 1931 году в прессе говорили об этих проблемах уже в основном в духе комментирования властных директивных указаний^[48]. В дальнейшем Л. М. Сабсович, М. А. Охитович были репрессированы во время сталинского террора 1937—1938 годов.

Конкурсные проекты соцгородов и соцпосёлков[править | править код]

В конце 1929 — начале 1930 годов в стране прошла череда закрытых и открытых конкурсов на проектирование соцгородов Магнитогорска, Автостроя, Коминтерновска, Кузнецка, Чарджуя, Челябинска и других. Их конкурсные программы были удивительно схожи и не исключено, что они имели один источник^[50].

Во всех программах предписывалось проектировать жилкоммуны «на основе полного обобществления культурно-просветительной и бытовой жизни». Жилкоммуны понимались как комплекс корпусов, рассчитанный на 1-5 тысяч человек. Эти корпуса включали в себя жилые ячейки — спальные помещения площадью 7-9 м² для одиноких или 2-3 человек, где можно было разместить минимальный набор мебель (в том числе трансформируемой) и умывальник. Для коллективного времяпрепровождения предусматривались спортзалы, помещения для занятий, библиотеки-читальни. Кроме того, необходимы были различные бытовые службы, хозяйственный центр с продажей товаров, информационно-обслуживающий центр, бытовой центр. Воспитание детей на коллективных началах должно было вестись в яслях, детских садах и интернатах. После выхода постановления «О работе по перестройке быта» практика «обобществления быта» была заменена понятием «общественное обслуживание», а в конкурсных программах на проектирование «жилкоммуны» заменены термином «жилкомбинат» — под ним понимался не комплекс корпусов, соединённых переходами, а отдельные дома, сгруппированные близ объектов обслуживания, то есть по сути жилой квартал^[45].

Реальное строительство в соцгородах и соцпосёлках[править | править код]

Влияние концепции соцгорода на советское градостроительство[править | править код]

Примечания[править | править код]

Литература[править | править код]

• Бугров К. Д. Соцгорода Большого Урала. — Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2018. — 472 с.
• Социалистический город / Под ред. А.А. Гордина. — Нижний Новгород : ННГАСУ, 2012. — 115 с.
• Ефремова Е. Н. «Здесь будет город-сад»: утопический образ города в заводской газете Уралмаша // Quaestio Rossica. — 2015. — № 4.
• Глава I. 1917—1932 гг. // Всеобщая история архитектуры в 12 томах / Под редакцией Н. В. Баранова (ответственный редактор), Н. П. Былинкина, А. В. Иконникова, Л. И. Кирилловой, Г. М. Орлова, Б. Р. Рубаненко, Ю. Ю. Савицкого, И. Е. Рожина, Ю. С. Яралова (зам. отв. редактора). — 1975. — Т. Том 12 (первая книга) : Архитектура СССР. — 755 с.
• Меерович М. Г. Наказание жилищем: жилищная политика в СССР как средство управления людьми (1917—1937 годы). — М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд Первого Президента России Б. Н. Ельцина, 2008. — 303 с.
• Меерович М. Г., Конышева Е. В., Хмельницкий Д. С. Кладбище соцгородов: градостроительная политика в СССР (1928—1932 гг.). — М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд Первого Президента России Б. Н. Ельцина, 2011.
• Советское градостроительство. 1917-1941: в 2 кн. / отв. ред. Ю. Л. Косенкова. — М. : Прогресс-Традиция, 2018. — Кн. 1.
• Советское градостроительство. 1917-1941: в 2 кн. / отв. ред. Ю. Л. Косенкова. — М. : Прогресс-Традиция, 2018. — Кн. 2.
• Хазанова В. Э. Советская архитектура первой пятилетки : Проблемы города будущего. — М. : Наука, 1980. — 373 с.
• Хан-Магомедов С. О. Архитектура советского авангарда: В 2 кн.. — М. : Стройиздат, 1996. — Кн.1: Проблемы формообразования. Мастера и течения.
• Хан-Магомедов С. О. Архитектура советского авангарда: В 2 кн.. — М. : Стройиздат, 2001. — Кн.2: Социальные проблемы.
• Хмельницкий Д.С. Леонид Сабсович или Кто придумал обобществление быта? 08 Сентября 2011 // Уваровские чтения — VII: семья в традиционной культуре и современном мире: материалы всероссийской научной конференции. — 2011.