Ссылка на кавказ лермонтова сочинение

Читая стихотворение Лермонтова «Смерть поэта», всякий раз поражаешься силе чувств, которые испытал юный Лермонтов, узнав o гибели Александра Сергеевича Пушкина. Желание выплеснуть гнев в адрес тех, кто был причастен к этой величайшей трагедии, выразить невыносимую боль утраты заставило его взяться за перо. «В один присест» было создано произведение, которое мгновенно сделало малоизвестного поэта героем того времени, того страшного момента, когда Россия потеряла гения, «светоча русской поэзии». И все просвещенные люди поняли: объявился преемник Пушкина. Но и те, кого он обличал, поняли, что это им в лицо брошены немыслимые по их разумению слова:

А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов!
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда – всё молчи!..
Но есть и божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли и дела он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!

Реакция могла быть только одной: немедленно убрать дерзкого стихотворца, сослать, заставить молчать. Гнев государя и лиц высшего света явился причиной ссылки Михаила Лермонтова на Кавказ в 1837 году. Лермонтов был не одинок в своем праведном возмущении. На смерть Пушкина откликнулись более двадцати поэтов: П.А. Вяземский, В.А. Жуковский, Ф.И. Тютчев, А.В. Кольцов, Н.М. Языков и другие. Но только его стихи «пошли в народ», распространились с удивительной скоростью. Их переписывали в книжных лавках, в кондитерских, на улице, заучивали наизусть. Буквально за два дня они разнеслись по всему Петербургу, производя «громадное и повсеместное впечатление». М.Ю. Лермонтов не был лично знаком с Пушкиным, но мог и умел ценить его творчество. Он знал наизусть множество пушкинских стихов. В 1827 году из Тархан в Москву Лермонтов привез большую тетрадь в голубом бархатном переплете, в которую наряду с другими произведениями была переписана поэма Пушкина «Бахчисарайский фонтан». А в тарханской библиотеке юного поэта находилось новое сочинение его кумира – третья глава «Евгения Онегина» 1827 года издания.
   Лермонтов знал, как Пушкин жил, с кем дружил, как ненавидел и травил его «свет, завистливый и душный». Новость o смертельном ранении Пушкина застала Лермонтова в Петербурге, в квартире на Садовой улице, которую они снимали с бабушкой. Лермонтов был болен. Елизавета Алексеевна, беспокоясь за здоровье внука, пригласила лейб-медика Н.Ф. Арендта, посещавшего раненого Пушкина в его квартире на Мойке и облегчавшего страдания поэта в последние часы жизни. Дальний родственник поэта Н.Д. Юрьев вспоминал, что доктор, «не прописывая никаких лекарств, вполне успокоил больного Лермонтова своею беседою, рассказав ему всю печальную эпопею тех двух с половиной суток, которые прострадал раненый Пушкин. <…> Лермонтов еще больше возлюбил своего кумира после этого откровенного сообщения…».

   А вот «высший свет» в большинстве своем был на стороне офицера-кавалергарда Жоржа Дантеса, убийцы поэта. Среди высокопоставленных недоброжелателей Пушкина называли министра иностранных дел К.В. Нессельроде и начальника штаба корпуса жандармов Л.В. Дубельта. Не случайно профиль Дубельта Лермонтов нарисовал на черновом автографе стихотворения «Смерть поэта». Даже бабушка Лермонтова считала, что Пушкин сам во всем виноват: «не в свои сани сел и, севши в них, не умел ловко управлять своенравными лошадками, мчавшими его и намчавшими наконец на тот сугроб, с которого одна дорога была только в пропасть». Лермонтов с бабушкой своей не пытался спорить, а только кусал ногти и уезжал со двора на целые сутки. Та, поняв его чувства, перестала говорить при нем o светских толках. «Я был еще болен, когда по городу разнеслась весть o несчастном поединке Пушкина, – писал Лермонтов. – Некоторые из моих знакомых привезли ее (весть – А.Л.) ко мне, обезображенную разными прибавлениями». Под влиянием этой «вести» Лермонтов написал первые 56 строк стихотворения «Смерть поэта», оканчивающегося словами: «Приют певца угрюм и тесен, и на устах его печать». В этом виде стихотворение стало распространяться по северной столице, и может быть, его продолжения в 16 заключительных строк не появилось, если бы в это время больного Михаила Юрьевича не приехал навестить двоюродный дядя, камер-юнкер Николай Аркадьевич Столыпин (брат А.А. Столыпина-Монго).
   Н.Д. Юрьев, бывший свидетелем их встречи, рассказывал: «Столыпин расхваливал стихи Лермонтова на смерть Пушкина; но только говорил, что напрасно Мишель, апофеозируя поэта, придал слишком сильное значение его невольному убийце, который, как всякий благородный человек, после всего того, что было между ними, не мог бы не стреляться <…> Лермонтов сказал на это, что русский человек, конечно, чистый русский, а не офранцуженный и испорченный, какую бы обиду Пушкин ему ни сделал, снес бы ее, во имя любви своей к славе России, и никогда не поднял бы на этого великого представителя всей интеллектуальности России своей руки. Столыпин засмеялся и нашел, что у Мишеля раздражение нервов. <…> Но наш Мишель закусил уже поводья, и гнев его не знал пределов. Он сердито взглянул на Столыпина и бросил ему: «Вы, сударь, антипод Пушкина, и я ни за что не отвечаю, ежели вы сию секунду не выйдете отсюда»».
   В тот же вечер, 7 февраля, было написано «известное прибавление, в котором явно выражался весь спор» и негодование Лермонтова. Вскоре стихи с «прибавлением» разнеслись не только по Петербургу, их читала вся Москва, «где старики и старухи, преимущественно на Тверской, объявили их чисто революционерными и опасными».
   Один из списков с заключительной частью стихотворения с надписью «Воззвание к революции» был послан Николаю I анонимным лицом. В придворных кругах стихотворение было расценено как «бесстыдное вольнодумство, более чем преступное». У Лермонтова и жившего с ним в той же квартире С.А. Раевского, друга поэта, был произведен обыск. 19 февраля Лермонтова посадили под арест в одну из комнат Главного штаба. 23 февраля в Министерстве Военного департамента было заведено «Дело… по записке генерал-адъютанта графа Бенкендорфа о непозволительных стихах, написанных корнетом лейб-гвардии Гусарского полка Лермонтовым и распространении оных губернским секретарем Раевским». 25 февраля состоялось «высочайшее повеление», по которому корнет Лермонтов был переведен тем же чином в Нижегородский драгунский полк на Кавказ, а Раевский, после одного месяца, проведенного на гауптвахте, был отправлен в Олонецкую губернию «на службу по усмотрению тамошнего губернатора». Отозвавшись на смерть Пушкина пламенным стихотворением, Лермонтов обрел славу: он был воспринят современниками как достойный наследник великого русского поэта. Литератор и мемуарист В.П. Бурнашев вспоминал: «…какой-то сенатор с тремя звездами и с немецкою…фамилией рассказывал … o том, что один из гусарских офицеров, недовольный тем, что будто бы Пушкин пал жертвою каких-то интриг, написал «самые революционные стихи» и пустил их по всему городу». С.Н. Карамзина, посылая брату Андрею за границу стихотворение «Смерть поэта» (без последних шестнадцати строк) и восхищаясь им, сообщала, что автор этих «прекрасных стихов», в которых «так много правды и чувства», «некий господин Лермонтов, гусарский офицер». При жизни Лермонтова стихотворение «Смерть поэта» не было напечатано, его впервые опубликовали лишь через девятнадцать лет с момента создания в альманахе «Полярная звезда», издаваемом в Англии А.И. Герценом и Н.П. Огаревым.
   Наш современник, писатель Андрей Битов, говоря об этом стихотворении, отмечал: «Поразительна точность, с которой описана Лермонтовым общая ситуация вокруг дуэли, известная лишь в самых узких кругах высшего света. Толпы исследователей, копавшихся в обстоятельствах трагедии, лишь через век приблизились к тому, что Лермонтовым было зарисовано на лету».

Кавказ в жизни Лермонтова занимал особое место и оказал огромное влияние на творчество поэта. По стечению обстоятельств Кавказ сыграл роковую роль в его судьбе.

В первый раз Лермонтов попал на юг России в пятилетнем возрасте. Вместе с бабушкой он провел все лето в станице Шелкозаводсткой в Чечне, в имении родственников Хастатовых.

Шесть лет спустя он приехал в Кисловодск снова вместе с бабушкой, которая привезла его на воды, чтобы подлечить, укрепить организм. Лермонтов унаследовал от матери слабое здоровье, все детские годы болел золотухой. Болезнь заставила его рано повзрослеть, научила думать. Бабушка приложила немало сил, чтобы победить недуг. И даже держала возле мальчика врача-француза, в обязанность которого входило следить за здоровьем Миши.

Кавказские горы, необычная природа, люди поразили Мишу до глубины души. Он даже пробовал делать зарисовки, некоторые из них сохранились до наших дней.  Здесь он впервые влюбился в девочку. По его собственному признанию, это было самое сильное для его юношеских лет чувство.  Ее имя осталось неизвестным. Через два года Лермонтов написал стихотворение, «К Гению», посвященное его пребыванию на Кавказе.

В 16-летнем возрасте в его дневнике появилась такая запись:

На его отношение к Кавказу оказали влияние произведения Пушкина, Бестужева-Марлинского, которым зачитывалась молодежь  того времени. Бестужев-Марлинский был сослан на Кавказ за участие в декабристском восстании.  Там  была написана повесть романтически-героическая повесть  «Аммалат-бек».

Михаил Юрьевич окончил школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Его ожидала блестящая карьера на военном поприще. Военных в России всегда любили и хорошо принимали в свете. Но в 1937 году, когда ему было 22 года, он написал гневное стихотворение «На смерть поэта». Царская власть не могла простить молодому офицеру подобной вольности и его сослали на Кавказ, в нижегородский драгунский полк, стоявший в Кахетии. В свою первую высылку Лермонтов познакомился с Азербайджаном. Впрочем, тогда еще не было такого государства. Были разрозненные ханства: Кубинское, Шемахинское, Шекинское, Ширванское, Шушинское и др. А местное население называли кавказскими татарами.

В кубинской провинции в этот момент произошло возмущение местных крестьян, которые не хотели служить в царской армии. Недовольство населения разжигалось имамом Шамилем жившем в Дагестане.

Первое пребывание на Кавказе сильно изменило Лермонтова в нравственном плане. Возможно, под влиянием происходивших на севере Азербайджана событий, он другими глазами стал смотреть на отношение российских властей к местным кавказским жителям. Он видел, что местное население душат непомерными налогами, сгоняют с родных земель, богатых пастбищами и плодородными землями, которые потом отдавались русским, или там устанавливались военные гарнизоны. Со своим полком он проехал всю северную часть Азербайджана от Кубы до Шекинского ханства. Михаил Юрьевич участвовал в подавлении восстания лезгин в Шекинском ханстве, знакомился с населением, общался с теми, кто знал русский язык.

Город Шеки несколько раз менял свое название, нухинские лезгины – это шекинское население.

Тема свободы приобретает для Лермонтова новый смысл, новое звучание. Вернувшись в Петербург, Лермонтов написал «Демона» и «Мцыри». Тогда же поэт записал азербайджанскую сказку «Ашик-Кериб».

Лермонтов начал изучать татарский язык, который сравнивал с французским в Европе. Есть сведения, что он был знаком с азербайджанским просветителем и философом Мирзой Фатали Ахундовым, много лет работавшим в Тифлисе, под руководством которого начал изучение языка.

Вторая ссылка на Кавказ оказалась жестче и суровей первой. Лермонтову пришлось участвовать в боевых операциях на реке Валерик (чеч. ВаларгтӀе). Переводится как река смерти.

В своем донесении генерал-адъютанту Граббе от 8 октября 1840 г. генерал Галафеев писал:

Сам Лермонтов не любил говорить о собственном  участии в этой боевой операции. Хотя сочинил стихотворение «Валерик», в котором подробно рассказал об этой операции, и написал несколько акварельных рисунков.

Зимой на стыке 1840-41 годов Лермонтов приехал в отпуск. Он хотел выйти в отставку и посвятить себя литературному творчеству. Но бабушка была против. Она видела, что ее конфликтный внук всякий раз нарывается на неприятности, оказываясь в Петербурге. Решила, что служба в Армии даст выход его излишней эмоциональности и мечтала, что он дослужится до высших чинов. В начале мая 1841 года он выехал из Петербурга. Но его третья поездка оказалась кратковременной. Уже 15 июля, два с половиной месяца спустя поэт погиб на дуэли.

Кавказ играл важную роль в жизни и творчестве великого русского поэта и прозаика М. Ю. Лермонтова.Смотрите: Все материалы по творчеству Лермонтова

Кавказ в жизни и творчестве Лермонтова 

Многие русские поэты и писатели вдохновлялись природой Кавказа, его бытом и традициями. Среди них одно из первых мест занимает великий поэт М. Ю. Лермонтов. Любовь к Кавказу зародилась в душе поэта еще в детстве. Летом 1825 г. в возрасте 10 лет маленький Лермонтов приехал на Кавказ вместе со своей бабушкой на кавказские минеральные воды. Здесь, в Пятигорске, Лермонтов впервые влюбился. 4 года спустя он написал об этом в своей тетради: «Кто мне поверит, что я знал уже любовь, имея десять лет от роду?». Самые ранние свои стихотворения Лермонтов посвятил Кавказу. 14-летний Лермонтов пишет поэмы «Черкесы» (1828 г.), «Кавказский пленник» (1828 г.) и пр., в которых сильно подражает Пушкину. Чуть позже Лермонтов пишет стихотворение «Прими, прими мой грустный труд…» (1830 г.), где описывает природу Кавказа. В этот же период юный поэт выражает свою привязанность к Кавказу в одноименном стихотворении «Кавказ». Вообще в своих юношеских тетрадях Лермонтов часто возвращается в воспоминаниях о Кавказе.Вспоминая Кавказ, юный Лермонтов создает целый ряд поэм из жизни кавказских горцев: в 1830-1831 гг. поэму «Каллы» (черкасская повесть), «Демон» (начало работы), «Измаил-Бей». Немного позже, в 1833-1834 гг., Лермонтов пишет поэмы «Хаджи Абрек», «Аул Бастунджи». Все эти произведения имеют отношение к Кавказу. После гибели Пушкина Лермонтов пишет стихотворения на смерть великого поэта, за что вскоре отправляется в ссылку на Кавказ (в 1837 г.). Это пребывание поэта на Кавказе отразилось в таких произведениях, как поэма «Мцыри» (1839) и роман «Герой нашего времени» (1838-1840). Оба произведения писались уже в Петербурге по возвращении из ссылки. В 1839 г. молодой поэт Лермонтов завершает работу над знаменитой поэмой «Демон», над которой работал с 14 лет. На последних этапах работы в «Демоне» появляются описания природы Кавказа и местных жителей. Главной героиней поэмы является грузинка Тамара.Вторая ссылка Лермонтова на Кавказ состоялась в 1840 году после дуэли. На этот раз ссылка для него оказалась значительно тяжелее: Лермонтов был переведен из гвардии в пехоту. На этот раз Лермонтов чувствует себя на Кавказе совсем не так, как во время первой ссылки. Ни кавказская природа, ни быт горцев, ни боевая жизнь уже не вдохновляют его. Кавказская природа и кавказская жизнь если являются в его произведениях этого времени, то большею частью не главным сюжетом, а лишь фоном для картин совсем иного рода: «Герой нашего времени», «Валерик» и др.К сожалению, с Кавказом связаны самые трагические события в жизни Лермонтова — дуэль и смерть. В июле 1841 г. в Пятигорске поэт участвует в дуэли с Н. С. Мартыновым. В результате поединка 26-летний Лермонтов погибает. Критика о роли Кавказа в творчестве Лермонтова

«Лермонтов не только русский поэт; он, кроме того, поэт кавказский. Он так много воспевал Кавказ, так часто жил здесь, что трудно говорить о творце «Героя нашего времени», «Демон», «Мцыри», не упоминая об его отношениях к нашему краю. 

Под влиянием поэзии Байрона воинственный Кавказ представлялся юному Лермонтову, утомленному пустой светской жизнью, чем-то возвышенным, ареною для необыкновенных рыцарских подвигов и, вместе с тем, каким-то священным храмом для истинно-верующего. Едучи сюда, поэт проклял Петербург и ту узкую бюрократическую среду, с которой приходилось ему постоянна соприкасаться. <…> Вдохновившись кавказскою природою и поэзиею боевой жизни на Кавказе, поэт создал здесь лучшие свои произведения. <…>

Если поэт так много заимствовал от кавказской природы и жизни, то не менее ценный дары он принес своей второй родине. Поэтизируя наш край в среде всей образованной части русского общества, он, быть может, более чем кто-нибудь другой сблизился и сроднил Кавказ с остальною Россиею. Всякий приезжий к нам северянин, интересующийся нашим краем, знает наизусть Лермонтова, и наоборот, всякий образованный обитатель обширной русской территории, знающий наизусть Лермонтова… невольно заинтересовывается и нашим краем, как чудным сказочным миром, как волшебною родиною поэзии. Точно также и образованная часть кавказского туземного общества, в лице Лермонтова, полюбила русскую поэзию, русское образование, русскую культуру.» (Г. М. Туманов, «Характеристики и воспоминания. Заметки кавказского хроникера», кн. 1, 1900 г.)

Это были материалы о роли Кавказа в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова.Смотрите: Все материалы по творчеству ЛермонтоваВ данной статье, предназначенной для подготовки учениками 8 класса доклада по литературе, рассмотрим жизнь Лермонтова на Кавказе: знакомство будущего писателя и поэта с Кавказом еще в детские годы, первую ссылку (1837), вторую ссылку (1840-1841).+

Содержание

1. Знакомство
2. Первая ссылка на Кавказ
3. Вторая ссылка на Кавказ
4. Что мы узнали?

• Тест по теме

Знакомство

Впервые М. Ю. Лермонтов был на Кавказе, когда ему было только 5 лет (1819).

Говоря кратко о Кавказе в жизни Лермонтова, стоит отметить, что на протяжении детских лет будущий писатель и поэт побывал на Кавказе трижды.

В 10-летнем возрасте М. Ю. Лермонтов, находясь в Пятигорске, стал любоваться красотой Кавказа, что не могло не отразиться на дальнейшем творчестве поэта и писателя.

Первая ссылка на Кавказ

После гибели А. С. Пушкина М. Ю. Лермонтов пишет «непозволительное» стихотворение «Смерть поэта» (1837), за которое поэта отправляют в ссылку на Кавказ.

Ссылка благоприятно повлияла на М. Ю. Лермонтова. Писатель и поэт любовался красотой кавказской природы, знакомился с творчеством кавказских народов, знакомился с гордыми и сильными кавказцами. В этот период М. Ю. Лермонтов и Кавказ оказались связаны еще больше.

Вторая ссылка на Кавказ

В 1838 году М. Ю. Лермонтов из Кавказа был переведен в Гродненский гусарский полк, а затем в Петербург.

После первой ссылки М. Ю. Лермонтов пишет поэму «Мцыри» (1839) и роман «Герой нашего времени» (1838-1840), где отразились впечатления М. Ю. Лермонтова о Кавказе.

Однако уже в 1840 году М. Ю. Лермонтов вновь оказывается на Кавказе. В ссылке М. Ю. Лермонтов оказался за участие в дуэли.

Готовя сообщение, невозможно не отметить, что в этот раз М. Ю. Лермонтов на Кавказе чувствовал себя не так, как в первой ссылке. Теперь писателя и поэта ничего не радовало и не интересовало: ни природа, ни гордые кавказцы, ни народное творчество.

Вернуться из ссылки М. Ю. Лермонтову не удалось: в результате участия в дуэли с Н. С. Мартыновым М. Ю. Лермонтов погиб (1841 г.).

Что мы узнали?

М. Ю. Лермонтов, который впервые был на Кавказе в возрасте 5 лет, в детские годы посещал Кавказ трижды. Это не могло не сказаться на творчестве М. Ю. Лермонтова (ранние стихотворения, «Черкесы», «Кавказский пленник», «Прими, прими мой грустный труд», «Кавказ», «Демон», «Калла», «Аул Бастунджи», «Хаджи Абрек»). После написания стихотворения «Смерть поэта» М. Ю. Лермонтов был отправлен в первую ссылку на Кавказ (1837), которая положительно сказалась на писателе и поэте. Во вторую ссылку М. Ю. Лермонтов направился после участия в дуэли (1840), где он погиб в дуэли с Н. С. Мартыновым (1841).

Тест по теме

1. Вопрос 1 из 5

   Укажите неверное утверждение.</h3>

   • <label>Впервые М. Ю. Лермонтов был на Кавказе в возрасте 5 лет</label>
   • <label>В возрасте 10 лет М. Ю. Лермонтов осознанно любовался красотой Кавказа</label>
   • <label>Первая ссылка на Кавказ благоприятно повлияла на М. Ю. Лермонтова</label>
   • <label>Вторая ссылка на Кавказ благоприятно повлияла на М. Ю. Лермонтова</label>

(новая вкладка)Главная / Школьные сочинения по литературе / Кавказ в судьбе и творчестве Лермонтова.

Разбирая творчество Лермонтова знаменитый критик Белинский отмечал громадную роль в судьбе поэта, которую сыграл Кавказ.

В«Юный поэт заплатил полную дань волшебной стране, поразившей лучшими, благороднейшими впечатлениями его поэтическую душу. Кавказ был колыбелью его поэзии так же, как он был колыбелью поэзии Пушкина, и после Пушкина никто так поэтически не отблагодарил Кавказ за дивные впечатления его девственно-величавой природы, как ЛермонтовВ».

Ещё совсем мальчиком,вместе с бабушкой он посетил имение сестры бабушки Екатерины Арсентьевны Столыпиной. Маленький мальчик -ему только исполнилось четыре года, потерявший мать приезжал на минеральные воды, которые славились своей богатырской силой три раза в 1818, 1820 и 1825 годах.

Неведомая ранее природа, экзотические одежды горцев, первая любовь — всё это позднее ярко переплелись в его творчестве. Вспоминая девочку, которую он увидел в 10 лет, поэт пишет:В«О!Сия минута первого беспокойства страстей до могилы будет терзать мой ум!В»

О, как мне хочется смутить веселость их

Как писал Пушкин В«Дороги наши нынче плохи…В», Лермонтов в дороге заболел.

После выздоровления Лермонтов напраыляется сначала в Тамань, а затем в Караагач, в Грузию, где стоял его Нижегородский драгунский полк.

В Грузии практически все офицеры знали друг друга, но наиболее близким другом для Лермонтова стал поручик лейб-гвардии Семеновского полка Аким Акимович Хастатов, его двоюродный брат.

Этот период много дал поэтической душе Лермонтова — пляски джигитов, великолепная природа…

Чтобы оставить комментарий, войдите на сайт под своим логином или зарегистрируйтесь

Все мы хорошо знаем, что Михаил Юрьевич Лермонтов (на фото) был одним из величайших поэтов России первой половины Х1Х века. Также знаем, что почти половину своей короткой жизни поэт провел на Кавказе.

Но, наверное, не все почитатели его таланта знают о том, что у Лермонтова были и свои любимые зарубежные авторы, произведения, которых он всегда старался читать в свободное время. Одним из таких авторов являлся немецкий сказочник Вильгельм Гауф. И так случилось, что воспетый в стихах Лермонтовым прекрасный Кавказ и имя немецкого писателя довольно невероятно, мистическим образом, переплелись в его непростой и трагической судьбе.

В этом материале я хочу привести только исключительно новые факты, которые касаются жизни и творчества гения русской поэзии.

Впервые Михаил Лермонтов побывал на Кавказе в 1819 году, будучи еще пятилетним мальчиком. Он провел лето в станице Шелкозаводской, где находилось имение его родственников Хастатовых.

Через шесть лет Лермонтов снова приехал со своей бабушкой Арсеньевой на Кавказ. Мальчику все было интересно в этом живописном горном крае. Отдыхали они на Горячих Водах в Кисловодске. Здесь маленький Лермонтов постоянно любовался цепью величественного Кавказского хребта. Любознательный мальчик очень непосредственно и живо общался с жителями гор. И эти простые люди с каждым днем все больше овладевали его впечатлительным воображением.

Спустя пять лет в 1830 году шестнадцатилетний юноша пишет свои первые поэмы «Черкесы» и «Кавказский пленник». Эти произведения были посвящены покорившему его сердце прекрасному краю.

В 1832 году в журнале «Московский телеграф» была опубликована повесть о Дагестане А. Бестужева-Марлинского «Аммалат-Бек». Несмотря на то, что это произведение считалось в художественном плане, не совсем удачным им все равно зачитывались.

Вот как, к примеру, охарактеризовал повесть Александр Пушкин.

«Несомненно, что Бестужев -Марлинский весьма талантлив. «Аммалат-Бек» показывает истинные, настоящие характеры горцев. Но есть и недостатки. Повесть чрезмерно страдает длинными фразами. Отсутствует краткость. Порой читаешь и откровенно не ведаешь, когда же достигнешь в этом чтении заветной точки…»

М. Лермонтов тоже зачитывался произведением Бестужева-Марлинского. И да-же пытался делать к повести свои иллюстрации.

Интерес юноши к горному краю был всегда очень велик. Этот интерес подогревали и его товарищи. В это время (1832 год) Лермонтов жил в Петербурге и учился в школе гвардейских прапорщиков и кавалерийских юнкеров. И весьма примечательно, что вместе с ним в этой школе учились и два кумыка из Дагестана. Это были сыновья шамхала Тарковского Шах-Вали и Мехти Гасан-хан.

Один из братьев, Шах-Вали бывал в ауле Буйнак — на родине Аммалат-Бека, и очень многое рассказывал Лермонтову об этом легендарном человеке. Много рассказывал поэту о Дагестане и Мехти Гасан-хан, который впоследствии служил вместе с ним в лейб-гвардии в гусарском полку.

В 1837 году, после того как поэт написал стихотворение «Смерть поэта», посвященное памяти Пушкина, его тут же, по указанию Николая, первого отправляют на Кавказ.

В это время в Дагестане имамом Шамилем было организовано крупное восстание нухинских лезгин и аварцев. Произошло это недалеко от Темир-хан-Шуры.

И вот Лермонтов был командирован именно туда в составе гвардейского экспедиционного корпуса.

Вот что поэт записывал в своем походном дневнике: «Сражение у «Грозной скалы» было коротким, но яростным. Наши солдаты немного растерялись и отступили за речку. Горцы отличные стрелки, и очень метко попадают в цель. Я чудом остался жив, а фуражку мою пробили свинцом… В этот день мы так и не смогли предпринять существенных действий…».

Известно, что сам Лермонтов был храбрым воином. Он мог один на лошади скакать неподалеку от позиций, где находились горцы, нисколько не думая о том, что может быть убитым. Также известно, что сами горцы очень уважали Лермонтова за его беспримерную смелость. Один из очевидцев вспоминал: «Он был отчаянно храбр, удивлял своей удалью даже старых кавказских джигитов.

Солдаты любили своего отважного поручика, который всегда был вместе с ними в жарких делах».

Вот что мы читаем в дневнике Лермонтова:

«Следующим утром снова был бой. Мы оттеснили горцев, но окружить их не смогли. Потери с обеих сторон были ужасающие. Горцы атаковали нас с криками и с длинными кинжалами. Я увидел, как неподалеку упал молодой солдат, истекая кровью. У него была отрублена рука…и я невольно вспомнил трагический рассказ немецкого сказочника Вильгельма Гауфа….»

Об этом эпизоде в жизни Лермонтова, который произошел с ним в Дагестане у местности, под названием «Грозная скала» почему-то почти нигде и никогда не указывалось.

Так вот, как уже говорилось, любимым иностранным автором у Лермонтова был немецкий сказочник В. Гауф. У этого писателя есть произведение, которое называется «Рассказ об отрубленной руке». Об этом упоминает и сам Лермонтов в своих путевых заметках.

«Читал Гауфа. Он в своих сказках делает Германию совершенно другой страной, чем я представлял. Пишет он очень понятно и талантливо…»

Тут надо отметить, что еще одно обстоятельство сильно удивило и ужаснуло Лермонтова после жаркой схватки с горцами около «Грозной скалы». Обратимся к записям:

«Когда бой завершился, я увидел, что у солдата не только отрублена рука, но и отсечена также и голова…»

Кто читал новеллу «Рассказ об отрубленной руке», тот знает, что главный персонаж произведения, хирург по имени Целевкос, сам того не ведая (его вводят в заблуждение) отрезает голову принцессе Бианки. Происходит это во Флоренции. Он думает, что она мертвая, а оказалось, что девушка спала крепким сном. После этого самому Целевкосу отрубают на плахе руку.

Лермонтов записывает:

«… рука и голова солдата снились мне изрядное время. Не давали покоя. На ум приходили строчки из произведения Гауфа, об отрубленной руке… Я, почему-то, постоянно думаю, что могу быть подвержен участи этого несчастного солдата. Но не желаю этого. Хотел бы умереть на поле боя мгновенно…»

Почему тревожился поэт? Прежде всего, как мы видим, он боялся остаться инвалидом, предпочитал смерть мгновенную.

Вместе с тем мы знаем о том, что поэт всегда бывал, удручен тем фактом, что ему, будучи человеком военным приходилось воевать с горцами. Ведь он очень любил Кавказ и всегда с большим почитанием относился к горскому народу. Его больше возмущали мелкие интриги, которые плели чиновники и богатые дворяне в светских салонах. Но больше всего докучал поэту шеф жандармов Бекендорф. Про него поэт иронически писал:

И с грустью тайной и

сердечной

Я думал: жалкий человек

Чего он хочет!… небо ясно,

Под небом места много

всем,

Но беспрестанно и

напрасно

Один враждует он —

зачем?

В 1840 году после дуэли Лермонтова с де Барантом, поэт был арестован и помещен на гауптвахту. Узнав об этом, поэта стали навещать некоторые его друзья-литераторы.

Побывал у него и критик В. Белинский. его слова!

«Был я у него в заточении, и в первый раз разговорился с ним от души. Лермонтов — это глубокий и могучий дух! Как он, верно, смотрит на искусство, какой глубокий и чисто непосредственный вкус изящного!».

А вот, что вспоминал Белинский после смерти поэта:

« Мы виделись незадолго до его гибели. Он был очень грустен. И я вспомнил, что тогда на гауптвахте он мне говорил что-то о немецком сказочнике Гауфе, и о каких-то мистических явлениях в его собственной жизни. Я успокоил Лермонтова, и не придал тогда его словам глубокого значения. А потом, изучив, биографию Гауфа был весьма удивлен многими совпадениями в их жизни…»

Вот еще один немаловажный штрих. В семидесятых годах литературовед И. Андроников, который являлся биографом Лермонтова, писал в письме писателю Л. Леонову:

«Уважаемый Леонид Максимович, Вы даже не представляете себе, как много сходного было в жизни этих двух талантливых людей. Немецкий сказочник Вильгельм Гауф точно также, как и русский поэт Лермонтов прожил только 26 лет. Стрелялся два раза на дуэли. Воспитывался исключительно бабушкой. Родителей лишился в раннем детстве. Был на военной службе, но недолго. Также, как и Лермонтов, был награжден «золотой» саблей за храбрость…».

Не правда ли, действительно очень много схожего находим мы в их кратких биографиях. Это просто удивительно. Но что самое интересное? После создания новеллы «Рассказ об отрубленной руке», В. Гауф сам чуть не лишился руки, когда дрался на дуэли. Произошло это за год до его смерти.

М. Лермонтов практически не писал мистических произведений (разве что «Фаталист»), но все-таки до конца своей жизни опасался, остаться инвалидом.

Литературовед И. Андроников отмечал:

«Лермонтов любил произведения Гауфа за их оригинальность. Но в тоже время боялся повторения в своей жизни участи, которая произошла с немецким сказочником. Это отчетливо прослеживается в его дневниковых записях…»

Скорее всего, как мы знаем из выше приведенных слов навязчивые галлюцинации, связанные с отрубленной рукой в новелле Гауфа крепко засели в голове Лермонтова, после того как он увидел окровавленную руку и голову солдата. Другого объяснения этому нет.

Чем еще тогда можно объяснить тревогу, в которой пребывал русский поэт в последние годы своей жизни.

Непохожим в судьбах немецкого писателя и русского поэта было только то, что Вильгельм Гауф не погиб на дуэли, как Лермонтов, а умер в 1827 году от нервной горячки.

Используемые источники:

• https://lermontovm.ru/zhizn-i-tvorchestvo/lermontov-na-kavkaze
• https://www.literaturus.ru/2018/03/kavkaz-v-zhizni-i-tvorchestve-lermontova.html
• https://obrazovaka.ru/literatura/lermontov-na-kavkaze-kratko.html
• http://arts-bridge.ru/article/3116
• http://www.ansar.ru/history/lermontov-na-kavkaze

27 января. Около 5 часов пополудни за Комендантской дачей на Черной речке в окрестностях Петербурга состоялся поединок Пушкина с Дантесом. В 6 часов вечера смертельно раненный Пушкин привезен в свою квартиру в доме кн. Волконской на Мойке. В тот же вечер по городу распространился слух о смерти Пушкина.

28 января. Лермонтов написал первые 56 стихов стихотворения «Смерть Поэта». В Копии при «Деле о непозволительных стихах» дата: «28 января 1837».

29 января. В 2 часа 45 мин. пополудни умер Пушкин. «Стихи Лермонтова на смерть поэта переписывались в десятках тысяч экземпляров, перечитывались и выучивались наизусть всеми».

«В январе 1837 года все были внезапно поражены слухом о смерти Пушкина. Современники помнят, какое потрясение известие это произвело в Петербурге. Лермонтов не был лично знаком с Пушкиным, но мог и умел ценить его. Под свежим еще влиянием истинного горя и негодования, возбужденного в нем этим святотатственным убийством, он в один присест написал несколько строф, разнесшихся в два дня по всему городу. С тех пор всем, кому дорого русское слово, стало известно имя Лермонтова. (А. П. Шан-Гирей. М. Ю. Лермонтов. РО, 1890, кн. 8, с. 739).

29 января. Вечером Лермонтов был в гостях у солистки балета Большого театра Варвары Волковой и сообщил собравшимся о смерти Пушкина.

30 января. В. П. Бурнашев в кондитерской Вольфа на Невском проспекте у Полицейского моста списал у В. С. Глинки стихотворение Лермонтова «Смерть Поэта», оканчивавшееся тогда словами: «И на устах его печать».

«Нам говорили, что Василий Андреевич Жуковский относился об этих стихах с особенным удовольствием и признал в них не только зачатки, но и все проявление могучего таланта, а прелесть и музыкальность версификации признаны были знатоками явлением замечательным, из ряду вон».

2 февраля. А. И. Тургенев в своем дневнике записал о стихах «Смерть Поэта»: «Стихи Лермонтова прекрасные».

4 февраля. Записка Орлова к С. А. Раевскому, в которой он просит прощения за невозвращение в срок стихов («Смерть Поэта»). Препровождая эти стихи, он просит исправить прилагаемую копию и возвратить ему.

6 февраля. А. И. Тургенев после похорон Пушкина за завтраком у П. А. Осиповой в Тригорском «обещал ей стихи Лермонтова» («Смерть Поэта»).

7 февраля. Лермонтов написал заключительные 16 стихов стихотворения «Смерть Поэта» («А вы, надменные потомки»).

«Разговор шел жарче. Молодой камер-юнкер Столыпин сообщил мнения, рождавшие новые споры, и в особенности настаивал, что дипломаты свободны от влияния законов, что Дантес и Геккерн, будучи знатными иностранцами, не подлежат ни законам, ни суду русскому.

«Разговор принял было юридическое направление, по Лермонтов прервал его словами, которые после почти вполне поместил в стихах: „если над ними нет закона и суда земного, если они палачи гения, так есть божий суд“.

«Разговор прекратился, а вечером, возвратясь из гостей, я нашел у Лермантова известное прибавление, в котором явно выражался весь спор. Несколько времени это прибавление лежало без движения, потом по неосторожности объявлено о его существовании и дано для переписывания; чем более говорили Лермонтову и мне про него, что у него большой талант, тем охотнее давал я переписыватть экземпляры».

10 февраля. С. Н. Карамзина пишет брату Андрею Карамзину в Париж:

«Не могу тебе описать впечатления, какое произвела на меня гостиная Катрин <е. н.=»» мещерской,=»» сестры=»» с.=»» н.=»» карамзиной=»»> в первое воскресенье, когда я вновь ее посетила, — опустевшую без этой семьи, всегда ее оживлявшей: мне казалось, что я вижу их и слышу громкий, серебристый смех Пушкина. Вот стихи, которые сочинил на его смерть некий господин Лермонтов, гусарский офицер. Я нахожу их такими прекрасными, в них так много правды и чувства, что тебе надо знать их».</е.>

11 февраля. Записка Смагина к С. А. Раевскому:

«Пришлите, добрейший Святослав Афанасьевич, обещанную Вами докладную записку. Она, верно, уже готова. Не забудьте также о просьбе моей касательно Краевского. На днях надеюсь заехать к Вам вечером — посмотреть битву Вашу <в шахматы=»»> с Лермантовым. Царствуйте благополучно. Весь Ваш Смагин. 11 февраля. Четверг».</в>

11 февраля. А. И. Тургенев читал И. И. Козлову стихотворение Лермонтова «Смерть Поэта».

13 февраля. А. И. Тургенев, посылая стихи «Смерть Поэта» А. Н. Пещурову, пишет: «Посылаю стихи, кои достойны своего предмета, ходят по рукам и другие строфы, но они не этого автора и уже навлекли, сказывают, неприятности истинному автору».

17 февраля. Записка А. А. Краевского к С. А. Раевскому, в которой он спрашивает: «Скажи мне, что сталось с Л<е>р<монто>вым? Правда ли, что он жил или живет еще теперь не дома? Неужели еще жертва, закалаемая в память усопшему».</монто></е>

17 февраля. Александр Николаевич Карамзин пишет в Париж брату Андрею: «На смерть Пушкина я читал два рукописных стихотворения: одно какого-то лицейского воспитанника, весьма порядочное; и другое, гусара Лерментова <так!>, по-моему прекрасное. Кроме окончания, которое, кажется, и не его».</так!>

Между 17 и 21 февраля. Лермонтов арестован и помещен в одной из комнат верхнего этажа Главного штаба.

19 или 20 февраля. Записка шефа жандармов А. X. Бенкендорфа Николаю I о стихотворении «Смерть Поэта» (по-французски).

«Я уже имел честь сообщить вашему императорскому величеству, что я послал стихотворение гусарского офицера Лермантова генералу Веймарну, дабы он допросил этого молодого человека и содержал его при Главном штабе без права сноситься с кем-нибудь извне, покуда власти не решат вопрос о его дальнейшей участи и о взятии его бумаг как здесь, так и на квартире его в Царском Селе. Вступление к этому сочинению дерзко, а конец — бесстыдное вольнодумство, более чем преступное. По словам Лермантова, эти стихи распространяются в городе одним из его товарищей, которого он не захотел назвать. А. Бенкендорф».

На этом письме резолюция Николая I (по-французски): «Приятные стихи, нечего сказать; я послал Веймарна в Царское Село осмотреть бумаги Лермантова и, буде обнаружатся еще другие подозрительные, наложить на них арест. Пока что я велел старшему медику гвардейского корпуса посетить этого молодого человека и удостовериться, не помешан ли он; а затем мы поступим с ним согласно закону».

20 февраля. У Лермонтова и Раевского сделан обыок. Составлены: «Опись письмам и бумагам л.-гв. Гусарского полка корнета Лермантова», «Опись переномерованным бумагам корнета Лермантова» и «Опись переномерованным бумагам чиновника 12-го класса Раевского».

21 февраля. «Объяснение губернского секретаря Раевского о связи его с Лермантовым и о происхождении стихов на смерть Пушкина».

В этот же день записка Раевского с черновиком его объяснения, адресованная Андрею Ивановичу Соколову, камердинеру Лермонтова:

«Андрей Иванович! Передай тихонько эту записку и бумаги Мишелю. Я подал эту записку министру. Надобно, чтобы он отвечал согласно с нею и тогда дело кончится ничем…

«А если он станет говорить иначе, то может быть хуже. Если сам не можешь завтра же поутру передать, то через Афанасия Алексеевича.

«И потом непременно сжечь ее».

Между 19 и 23 февраля. «Объяснение корнета лейб-гвардии Гусарского полка Лермантова».

«Невольное, но сильное негодование вспыхнуло во мне против этих людей, которые нападали на человека, уже сраженного рукой божией, не сделавшего им никакого зла и некогда ими восхваляемого; и врожденное чувство в душе неопытной защищать всякого невинно осуждаемого зашевелилось во мне еще сильнее по причине болезнию раздраженных нерв… Когда я стал спрашивать, на каких основаниях так громко они восстают против убитого, мне отвечали, вероятно, чтоб придать себе более весу, что высший круг общества такого же мнения. Я удивился. Надо мною смеялись… Когда я написал стихи мои на смерть Пушкина (что, к несчастию, я сделал слишком скоро), то один мой хороший приятель Раевский, слышавший, как и я, многие неправильные обвинения и по необдуманности не видя в стихах моих противного законам, просил у меня их списать; вероятно, он показал их как новость другому, и, таким образом, они разошлись. Я еще не выезжал, и потому не мог вскоре узнать впечатления, произведенного ими, не мог во время их возвратить назад и сжечь. Сам я их никому больше не давал, но отрекаться от них, хотя постиг свою необдуманность, я не мог: правда всегда была моей святыней, и теперь, принося на суд свою повинную голову, я с твердостию прибегаю к ней как единственной защитнице благородного человека перед лицом царя и лицом божиим».

Корнет лейб-гвардии Гусарского полка Михаил Лермантов.

Как утверждает А. П. Шан-Гирей, «Лермонтова посадили под арест в одну из комнат верхнего этажа здания Главного штаба». Пускали к нему только камердинера, приносившего обед. «Лермонтов велел завертывать хлеб в серую бумагу и на этих клочках с помощью вина, печной сажи и спички написал несколько пьес, а именно: „Когда волнуется желтеющая нива“, „Я, матерь божия, ныне с молитвою“, „Кто б ни был ты, печальный мой сосед“ — и переделал старую пьесу „Отворите мне темницу“, прибавив к ней последнюю строфу: „Но окно тюрьмы высоко“». (РО, 1890, кн. 8, с. 740).

22 февраля. Юнкер школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров П. А. Гвоздев написал ответ на стихи Лермонтова «Смерть Поэта»:

Зачем порыв свой благородный
Ты им излил, младой поэт?
Взгляни, как этот мир холодный
Корою льдяною одет…

22 февраля. Командующий Отдельным гвардейским корпусом генерал-адъютант К. И. Бистром препроводил шефу жандармов и командующему главною квартирою графу А. X. Бенкендорфу стихи Лермонтова «Смерть Поэта», полученные в тот же день от дежурного генерала Главного штаба и директора департамента военных поселений генерал-адъютанта П. Л. Клейнмихеля.

23 февраля. Начато «Дело по секретной части Министерства Военного департамента военных поселений, канцелярии 2-го стола № 22. По записке генерал-адъютанта графа Бенкендорфа о непозволительных стихах, написанных корнетом лейб-гвардии Гусарского полка Лермантовым и о распространении оных губернским секретарем Раевским».

23 февраля. Секретная записка от А. X. Бенкендорфа к П. А. Клейнмихелю, препровождающая «Объяснения корнета лейб-гвардии Гусарского полка Лермантова для сличения с таковыми же объяснениями чиновника Раевского». В этой записке уведомление о высочайшем повелении приостановить предание Раевского суду впредь до особых распоряжений.

24 февраля. Бумаги по делу Лермонтова отправлены к начальнику штаба П. Ф. Веймарну при отношении от Бенкендорфа вместе с бумагами Раевского.

25 февраля. Военный министр граф А. И. Чернышев отношением за № 100 сообщил шефу жандармов графу А. X. Бенкендорфу высочайшее повеление о Лермонтове и Раевском:

«Господину шефу жандармов, командующему императорскою Главною квартирою.

Государь император высочайше повелеть соизволил: л.-гв. Гусарского полка корнета Лермантова за сочинение известных вашему сиятельству стихов перевесть тем же чином в Нижегородский драгунский полк; а губернского секретаря Раевского за распространение сих стихов и, в особенности, за намерение тайно доставить сведения корнету Лермантову о сделанном им показании выдержать под арестом в течение одного месяца, а потом отправить в Олонецкую губернию для употребления на службу по усмотрению тамошнего гражданского губернатора…»

26 февраля. Отпуск с отношения С.-Петербургскому коменданту генерал-адъютанту П. Н. Мартынову за № 99, в котором П. А. Клейнмихель сообщил о том, что препровождает губернского секретаря Раевского «для содержания под арестом в течение одного месяца».

26 февраля. Отношение за № 80 командующего Отдельным гвардейским корпусом с запросом о Лермонтове, адресованное в военное министерство (с приложением «Описи письмам и бумагам л.-гв. Гусарского полка корнета Лермантова». «Описи переномерованным бумагам корнета Лермантова», «Описи переномерованным бумагам чиновника 12-го класса Раевского»).

27 февраля. Опубликован высочайший приказ:

Его императорское величество в присутствии своем в Санкт-Петербурге февраля 27 дня 1837 года соизволил отдать следующий приказ: … переводятся: лейб-гвардии Гусарского полка корнет Лермантов в Нижегородский драгунский полк прапорщиком. Подписал военный министр генерал-адъютант граф Чернышев.

27 февраля. Отношение командующему Отдельным гвардейским корпусом за № 101, в котором военный министр граф А. И. Чернышев сообщает о том, что высочайшим приказом Лермонтов переводится в Нижегородский драгунский полк:

«Корнет лейб-гвардии Гусарского полка Лермантов за сочинение известных стихов высочайшим приказом, сего числа отданным, переведен тем же чином в Нижегородский драгунский полк, а губернский секретарь Раевский арестован на м-ц на гауптвахте, и после того будет отправлен в Олонецкую губернию для употребления на службу по усмотрению тамошнего гражданского губернатора».

27 февраля. А. И. Тургенев в письме к А. Я. Булгакову из Петербурга пишет:

«Лермонтов — автор стихов на кончину Пушкина и строфы, к ним прибавленной, — под арестом. Бабушка Арсеньева — в отчаянье, а всему виной точно главная виновница — тетушка-публика, которая…, но бог с ней:

Иного и обидеть можно,
А боже упаси того».

27 февраля. Лермонтова отпустили домой проститься с Е. А. Арсеньевой.

А. Г. Философова сообщает 27 февраля из Петербурга мужу А. И. Философову об отъезде Лермонтова на Кавказ. В этом же письме она пишет: «Мы только что возвратились от тетушки Елизаветы, которая не так уже грустна, потому что ей сегодня позволили повидаться о Мишелем. Он под арестом 9 дней, в штабе. Что тоже сильно огорчает тетушку, — так это судьба этого бедного молодого человека Раевского, который жил у нее, так как ему нечем существовать и он страдает ревматизмом; он посажен под арест на месяц и после этого будет отправлен в Олонецкую губернию, под надзор полиции; тетушка боится, как бы мысль о том, что он <лермонтов> сделал его <раевского> несчастным, не преследовала бы Мишеля, и в то же время эта мысль преследует ее самое». (ЛН, т. 45—46, 1949, с. 672).</раевского></лермонтов>

27 февраля. Записка Лермонтова к С. А. Раевскому:

«Милый мой друг Раевский. Меня нынче отпустили домой проститься. Ты не можешь вообразить моего отчаяния, когда я узнал, что я виной твоего несчастия, что ты, желая мне же добра, за эту записку пострадаешь. Дубельт говорит, что Клейнмихель тоже виноват… Я сначала не говорил про тебя, но потом меня допрашивали от государя: сказали, что тебе ничего не будет и что если я запрусь, то меня в солдаты… Я вспомнил бабушку… и не смог. Я тебя принес в жертву ей… Что во мне происходило в эту минуту, не могу сказать, — но я уверен, что ты меня понимаешь и прощаешь и находишь еще достойным своей дружбы… Кто б мог ожидать!.. Я к тебе заеду непременно. Сожги эту записку.

Твой М. L.»

28 февраля. Приказ по Отдельному гвардейскому корпусу за подписью генерал-адъютанта К. И. Бистрома о проживании некоторых офицеров, в том числе Лермонтова, без разрешения в городе.

1 марта. А. И. Тургенев записывает в дневнике: «Посылаю брату <николаю ивановичу=»» за=»» границу=»»> записку <доктора> Спасского <о смерти=»» пушкина=»»> и стихи Лермонтова».</о></доктора></николаю>

Первые числа марта. К Лермонтову, находившемуся под домашним арестом, приезжал А. А. Краевский и говорил с ним о деле С. А. Раевского. Записка Лермонтова к С. А. Раевскому.

«Любезный друг. Я видел нынче Краевского; он был у меня и рассказывал мне, что знает про твое дело. Будь уверен, что все, что бабушка может, она сделает… Я теперь почти здоров — нравственно… Была тяжелая минута, но прошла. Я боюсь, что будет с твоей хандрой? Если б я мог только с тобой видеться. Как только позволят мне выезжать, то вторично приступлю к коменданту. Авось, позволит проститься. — Прощай. Твой навеки М. L.».

2 марта. С.-Петербургской палаты Гражданского суда 1-ый департамент по 18-й книге за № 69 засвидетельствовал доверенность Лермонтова на имя Е. А. Арсеньевой, выданную для продажи полученной им после смерти отца части наследства.

6 марта. Письмо Е. А. Арсеньевой к А. И. Философову о скором отъезде Лермонтова в ссылку на Кавказ: «Мишенька по молодости и ветрености написал стихи на смерть Пушкина и в конце написал неприлично насчет придворных… Государь изволил выписать его тем же чином в Нижегородский драгунский полк в Грузию; и он на днях едет».

В тот же день А. И. Тургенев писал к А. Я. Булгакову: «Лермонтов послан на Кавказ, Раевский, его приятель, в какую-то губернию холодную» (Е. Н. Коншина. Из писем А. И. Тургенева к А. Я. Булгакову. «Московский пушкинист», вып. I, 1927, с. 39).

Первая половина марта. Письмо С. А. Раевского к Лермонтову из крепости. Ответное письмо Лермонтова к С. А. Раевскому.

«Любезный друг Святослав. Ты не можешь вообразить, как ты меня обрадовал своим письмом. У меня было на совести твое несчастье, меня мучила мысль, что ты за меня страдаешь. Дай бог, чтоб твои надежды сбылись. Бабушка хлопочет у Дубельта и Афанасий Алексеевпч также. Что до меня касается, то я заказал обмундировку и скоро еду. Мне комендант, я думаю, позволит с тобой видеться — иначе же я и так приеду. Сегодня мне прислали сказать, чтоб я не выезжал, пока не явлюсь к Клейнмихелю, ибо он теперь и мой начальник…

«Я сегодня был у Афанасья Алексеевича <столыпина>, и он меня просил не рисковать без позволения коменданта — и сам хочет просить об этом. Если не позволят, то я всё приеду. Что Краевский, на меня пеняет за то, что и ты пострадал за меня? — Мне иногда кажется, что весь мир на меня ополчился, и если бы это не было очень лестно, то право, меня бы огорчило… Прощай, мой друг. Я буду к тебе писать про страну чудес — восток. Меня утешают слова Наполеона: Les grands noms se font a I’Orient. Видишь, всё глупости. Прощай, твой навсегда

М. Lerma.»</столыпина>

19 марта. Лермонтов выехал из Петербурга в Москву.

21 марта. Н. С. Мартынов приехал из Петербурга в Москву. Впоследствии в своих воспоминаниях Н. С. Мартынов писал: «Все мое семейство жило там <в москве=»»> постоянно, но в этот год и оно поднималось на Кавказ… В эту самую эпоху проезжал через Москву Лермонтов. Он был переведен из гвардии в Нижегородский драгунский полк тем же чином за стихи, написанные им на смерть Пушкина. Мы встречались с ним почти каждый день, часто завтракали вместе у Яра; но в свет он мало показывался».</в>

23 марта. Лермонтов приехал в Москву.

В «Ведомости о прибывших в Москву и выбывших из оной разных особ» в разделе «Прибыли в Москву» значится: «По полуночи в 7 часов из С.-Петербурга Нижегородского драгунского п<олка> прап<орщик> Лермонтов».</орщик></олка>

Весной (скорей всего в начале апреля, в Москве). Два варианта эпиграммы на Ф. В. Булгарипа «Россию продает Фадей…».

4 апреля. Отношение дежурного генерала Главного штаба П. А. Клейнмихеля за № 141 к олонецкому гражданскому губернатору о том, что С. А. Раевскому приказано «сего числа отправиться в Петрозаводск».

5 апреля. С. А. Раевский выдал расписку: «Подорожную за № 439 и прогонные деньги, всего восемьдесят три рубля восемьдесят восемь копеек, 5 апреля 1837 года получил и того же числа обязываюсь отправиться к месту назначения на службу — губернский секретарь Раевский».

«Дело о непозволительных стихах» прекращено 17 июня 1838 года, а 7 декабря 1838 г. Раевский был прощен и ему было дозволено продолжать службу на общих основаниях.

10 апреля. Лермонтов выехал из Москвы.

В «Ведомости о прибывших в Москву и выбывших из оной разных особ» в разделе «Выбыли из Москвы» значится: «По полудни в 1 час в Тифлис Нижегородского драг<унского> п<олка> пр<апорщик> Лермонтов».</апорщик></олка></унского>

Вторая половина апреля — первые чиела мая. Лермонтов приехал в Ставрополь, «простудившись дорогой».

2 мая. Цензоры А. Крылов и С. Куторга разрешили «Современник» (т. VI, № 2), в котором за подписью «М. Лермантов» на с. 207—211 помещено стихотворение «Бородино».

7/19 мая. Письмо А. И. Философова к его старому боевому товарищу, начальнику Штаба Отдельного кавказского корпуса генерал-майору В. Д. Вольховскому (в прошлом товарищу Пушкина по Царскосельскому лицею, затем члену Союза благоденствия) с просьбой оказать содействие и покровительство его молодому родственнику Лермонтову, переведенному на Кавказ.

13 мая. Находясь в Ставрополе, Лермонтов подал в Штаб войск на Кавказской линии и в Черномории рапорт «об освидетельствовании болезни его».

Помещенный сначала в ставропольский военный госпиталь, Лермонтов был переведен затем в пятигорский военный госпиталь для лечения минеральными водами (см. дату 22 октября 1837 г.).

18 мая. Датирован карандашный рисунок Лермонтова «Сцены из ставропольской жизни».

31 мая. Письмо Лермонтова к М. А. Лопухиной из Пятигорска. «… я теперь на водах, пью и принимаю ванны, в общем живу совсем как утка… У меня здесь очень славная квартира; из моего окна я вижу каждое утро всю цепь снеговых гор и Эльбрус. И, сейчас, покуда пишу это письмо, я иногда останавливаюсь, чтобы взглянуть на этих великанов, так они прекрасны и величественны. Я надеюсь порядком проскучать в течение всего того времени, которое проведу на водах, и хотя очень легко заводить знакомства, я стараюсь этого совсем не делать. Я каждый день брожу по горам, и только это укрепило мои ноги; я только и делаю, что хожу; ни жара, ни дождь меня не останавливают… .вот приблизительно мой образ жизни, дорогой друг; это не так уж прекрасно, но… как только я выздоровлю, я отправлюсь в осеннюю экспедицию против черкесов в ту пору, когда здесь будет император».

2 июня. Лермонтов находится на излечении в пятигорском военном госпитале.

Июнь, июль и начало августа (примерно по 5 августа). Лермонтов в Пятигорске принял не менее 60 минеральных ванн.

Пребывание Лермонтова в Пятигорске и лечение его минеральными ваннами подтверждается записями от 4, 13, 26 и 30 июня, 6, 11, 15, 21 и 26 июля 1837 г. в «Книге на записку прихода денег, получаемых с гг. посетителей по выдаваемым им билетам на пользование серными минеральными ваннами на Горячих водах на 1837 год». «Книга» находилась в Пятигорском государственном архиве и была обнаружена С. И. Недумовым в 1940 г.

В период фашистской оккупации в 1943 г. эти материалы погибли.

21 июня. В Тульскую палату Гражданского суда подано прошение М. Ю. Лермонтова и его теток Александры и Натальи Петровны Лермонтовых и Елены Петровны Виолевой (сестор отца Лермонтова) о полюбовном разделе «движимого и недвижимого имения Тульской губернии Ефремовского уезда сельца Кропотово или Любошевки, Каменный верх тож».

22 июня. Г. В. Арсеньев, Александра и Наталья Петровны Лермонтовы и Елена Петровна Виолева опрошены по делу о полюбовном разделе Кропотова.

10 июля. «Рапорт генерал-майора Вольховского от 10 июля № 614 об отправлении в действующий за Кубань отряд Нижегородского драгунского полка прапорщика Лермонтова».

13 июля. Письмо Е. А. Арсеньевой к вел. кн. Михаилу Павловичу с просьбой ходатайствовать «о всемилостивейшем прощении внука».

16 июля. Лермонтов ездил из Пятигорска в Железноводск.

20 июля. Адъютант вел. кн. Михаила Павловича Я. И. Ростовцев отправил своему сослуживцу и другу, также адъютанту Михаила Павловича, А. И. Философову письмо Е. А. Арсеньевой от 13 июля. В сопроводительном письме Ростовцев сообщал: «…его высочеству угодно, чтобы вы изволили сообщить г-же Арсеньевой прежнюю, лично объявленную вам его высочеством, резолюцию».

Июль. Е. А. Арсеньева на основании доверенности, выданной ей Лермонтовым 2 марта 1837 г., передоверила Г. В. Арсеньеву право совершить в Тульской палате Гражданского суда купчую крепость на проданную Е. П. Виолевой за 25 тысяч рублей часть имения Кропотово.

27 июля. Не дошедшее до нас письмо Лермонтова к Е. А. Арсеньевой.

С конца мая по 10 августа. Лермонтов в Пятигорске. Здесь он встретился с Н. М. Сатиным, с которым был знаком еще по Московскому университетскому благородному пансиону, В. Г. Белинским и доктором Н. В. Майером, прототипом доктора Вернера в повести «Княжна Мери».

После 10 августа. Лермонтов продолжает курс лечения минеральными водами в Кисловодске.

8 августа. Ответное письмо начальника Штаба Отдельного кавказского корпуса генерал-майора В. Д. Вольховского из Пятигорска А. И. Философову (на его письмо от 7 мая):

«Письмо твое, любезнейший и почтеннейший Алексей Илларионович, от 7/19 мая получил я только в начале июля в Пятигорске и вместе с ним нашел там молодого родственника твоего Лермантова. Не нужно тебе говорить, что я готов и рад содействовать добрым твоим намерениям на щет его: кто не был молод и неопытен? На первый случай скажу, что он по желанию ген. Петрова, тоже родственника своего, командирован за Кубань, в отряд ген. Вельяминова: два, три месяца экспедиции против горцев могут быть ему небесполезны — это предействительно прохладительное средство (calmant),1 а сверх того лучший способ загладить проступок Государь так милостив, что ни одно отличие не остается без внимания его. По возвращении Лермантова из экспедиции постараюсь действовать на щет его в твоем смысле…

Весь твой Владимир Вольховский».

1 сентября. А. И. Философов, иаходясь на маневрах в свите вел. кн. Михаила Павловича, пишет жене Анне Григорьевне в Петербург:

«Тетушке Елизавете Алексеевне скажи, что граф <а. ф.=»»> Орлов сказал мне, что Михайло Юрьевич будет наверное прощен в бытность государя в Анапе, что граф Бенкендорф два раза об этом к нему писал и во второй раз просил доложить государю, что прощение этого молодого человека он примет за личную себе награду; после этого, кажется, нельзя сомневаться, что последует милостивая резолюция».</а.>

Первая половина сентября. С кавказских минеральных вод через Ставрополь и укрепление Ольгинское Лермонтов едет в Тамань, чтобы оттуда отправиться в Анапу или Геленджик, где находился отряд генерала Вельяминова, готовившийся к встрече Николая I. Вынужденная задержка в Тамани.

28 сентября. «Прапорщика Лермантова в действующем отряде не находится».

29 сентября. Лермонтов вернулся из Тамани в укрепление Ольгинское, где получил предписание отправиться в свой полк в Тифлис с одновременным рапортом об этом на имя корпусного командира:

К делу № 70

№ 1156

29 сентября 1837

Укр. Ольгинское.

Нижегородского драгунского полка

прапорщику Лермантову.

Во внимание, что ваше благородие прибыли к действующему отряду по окончании первого периода экспедиции, а второй период государь император высочайше повелеть соизволил отменить, я предписываю вам отправиться в свой полк; на проезд же Ваш от укрепления Ольгинского до города Тифлиса препровождаю при сем подорожную № 21-й, а прогонные деньги извольте требовать по команде с прибытием вашем в полк.

Вторая половина сентября. Не дошедшее до нас письмо В. Г. Белинского к Н. М. Сатину из Москвы с будто бы неприязненным отзывом о Лермонтове.

5 октября. Н. С. Мартынов в письме из Екатеринодара пишет отцу: «Триста рублей, которые вы мне послали через Лермонтова, получил; но писем никаких, потому что его обокрали в дороге, и деньги эти, вложенные в письме, также пропали; но он, само собой разумеется, отдал мне свои».

До 22 октября. По пути в Тифлис Лермонтов задерживается в Ставрополе. Здесь он бывает в доме своего родственника начальника Штаба войск Кавказской линии и в Черномории генерал-майора П. И. Петрова, встречается с Н. М. Сатиным и доктором Н. В. Майером. Через Сатина и Майера Лермонтов познакомился с сосланными на Кавказ декабристами С. Кривцовым и В. Голицыным, а быть может, и с прибывшими из Сибири в первых числах октября В. Н. Лихаревым, М. А. Назимовым, М. М. Нарышкиным, А. И. Одоевским и А. И. Черкасовым.

По свидетельству Е. И. Майделя, «Лермонтов, во время первой ссылки, приехал в Ставрополь совсем без вещей, которые у него дорогой были украдены, и поэтому явился к начальству не тотчас по приезде в город, а когда мундир и другие вещи были приготовлены, за что он получил выговор, так как в штабе нашли, что он должен был явиться в чем приехал» (П. К. Мартьянов. Дела и люди века, т. II, СПб., 1893, с. 147).

Предположению А. В. Попова, что Лермонтов останавливался у своего дядюшки П. И. Петрова, противоречат воспоминания сына Петрова Аркадия: «В 1837 году, во время служения своего в Нижегородском драгунском полку, он <лермонтов> находился в Ставрополе, перед приездом туда государя Николая Павловича; ежедневно навещая в это вромя отца моего, бывшего тогда начальником штаба, он совершенно родственно старался развлекать грусть его по кончине жены, приходившейся Лермонтову двоюродной теткой» (РЛ, 1867, с. 1175; ср.: А. В. Попов. М. Ю. Лермонтов в первой ссылке. Ставрополь, 1949, с. 9—10; А. В. Попов. Лермонтов на Кавказе. Ставрополь, 1954, с. 30 и 102).</лермонтов>

Октябрь. Возможная поездка Лермонтова из Ставрополя в имение его родственников Хастатовых Шелковое на Тереке, неподалеку от Кизляра.

10 октября. На Дидубийском поле под Тифлисом Николай I произвел смотр войсковым частям Кавказского корпуса, среди которых были четыре эскадрона Нижегородского драгунского полка, найденные царем в отличном состоянии.

По-видимому, Лермонтов в это время находился еще в Ставрополе (см. дату 22 октября 1837 г.) или на Тереке (поездка в Шелковое к Хастатовым), но смотр Нижегородского полка под Тифлисом, по словам историка полка В. Потто, «косвенным образом повлиял» на судьбу Лермонтова (т. IV, с. 86). Предположения И. Андроникова (Лермонтов. М., 1951, с. 188), И. Ениколопова (Лермонтов па Кавказе. Тифлис, 1940, с. 25—28 и 92) и М. Ашукиной-Зенгер (ЛН, т. 45—46, 1948, с. 747) о том, что в первой половине октября Лермонтов был уже в Тифлисе и 10 октября присутствовал на смотре, требуют документальных подтверждений.

11 октября. В Тифлисе отдан высочайший приказ по кавалерии о переводе «прапорщика Лермантова лейб-гвардии в Гродненский гусарский полк корнетом». Приказ за отсутствием военного министра подписал генерал-адъютант Адлерберг.

17 октября. В Ставрополь в 7 часов вечера приехал из Тифлиса Николай I и выехал из Ставрополя в Новочеркасск вечером 18 октября.

20 октября. Согласно прошению из Ефремовского уездного казначейства Григорию Васильевичу Арсеньеву выдана копия ревизской сказки по с. Кропотово от 20 марта 1834 г.

21 октября. В. А. Жуковский записал в дневнике: «Пребывание в Новочеркасске. Прибытие государя в 1/211. Его коротенькая и выразительная речь в круге, окруженном знаменами и регалиями атаманскими… Обед за маршальским столом. Рассказы о опасности государя <катастрофа в=»» тифлисе=»» на=»» верейском=»» спуске=»»> Прощение Лермонтова. Почему Бенкендорф упомянул обо мне?»</катастрофа>

22 октября. Штабом войск на Кавказской линии и в Черномории выдано прапорщику Нижегородского драгунского полка Лермонтову свидетельство в том, что «по переводе его в этот полк, он по пути следования заболел и в г. Ставрополе поступил в воснный госпиталь, откуда переведен в Пятигорский для пользования минеральными водами, по выздоровлении же, согласно воли г. командира Отдельного кавказского корпуса, изъясненной в рапорте начальника корпусного штаба генерал-майора Вольховского г. командующему войсками на Кавказской линии и в Черномории от 10 июля № 614, командирован был в действующий за Кубанью отряд для участвования в делах против горцев». В тот же день в журнале исходящих бумаг штаба отмечено предписание от начальника штаба в Комиссию ставропольского комиссариатского депо «об отпуске прогонных денег Нижегородского драгунского полка прапорщику Лермонтову от Пятигорска до Тамани и обратно до Ставрополя».

Конец октября — ноябрь. Лермонтов, направляясь в Нижегородский драгунский полк, в котором все еще продолжал числиться до 25 ноября, «переехал горы», а затем в Закавказье «был в Шуше, в Кубе, в Шемахе, в Кахетии».

Ноябрь. В Закавказье Лермонтов сдружился с поэтом-декабристом А. И. Одоевским. Возможное знакомство Лермонтова в Тифлисе с азербайджанским поэтом и драматургом Мирза Фатали Ахундовым и семьей А. Г. Чавчавадзе.

1 ноября. «В Русском инвалиде» опубликован высочайший приказ, данный 11 октября 1837 г. в Тифлисе о переводе Лермонтова в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк.

6 ноября. Письмо Е. А. Мартыновой из Москвы к сыну Н. С. Мартынову, в котором она сетует на пропажу писем, посланных с Лермонтовым, и обвиняет Лермонтова в том, что эти письма он будто бы распечатал и прочел:

«Я так тревожусь за тебя, мой добрый друг, и буду счастлива и спокойна лишь по твоем возвращении. Как мы все огорчены тем, что наши письма, писанные через Лермонтова, до тебя не дошли. Он освободил тебя от труда их прочитать, потому что и самом деле тебе пришлось бы читать много: твои сестры целый день писали их; я, кажется, сказала: „при сей верной оказии“. После этого случая даю зарок не писать никогда иначе, как по почте; по крайней мере останется уверенность, что тебя не прочтут».

15 ноября. Письмо Е. А. Арсеньевой к П. А. Крюковой о переводе Лермонтова из Нижегородского драгунского полка в Гродненский гусарский и о продаже сестрам Лермонтовым (теткам поэта) и П. В. Виолеву части имения Ю. П. Лермонтова Кропотово, доставшегося после его смерти сестрам Лермонтовым и Михаилу Юрьевичу.

«Истинно была как ума лишенная. Теперь начинаю понемногу отдыхать, но я писала к тебе, как Философов мне сказал, что Мишу перевели в лейб-гусарский полк, вместо того в Гродненский, для него все равно тот же гвардейский полк, но для меня тяжело: этот полк стоит между Питербурга и Нова города в бывшем поселеньи, и жить мне в Нове-городе, я там никого не знаю и от полка слишком пятьдосят верст, то все равно что в Питербурге и все с ним розно, но во всем воля божия, что ему угодно с нами, во всем покоряюсь его святой воле. Тепорь жду его и еще кроме радости его видеть не об чем не думаю, иные говорят, что будет к Николину дню <6 декабря=»»>, а другие говорят, что не прежде Рождества, приказ по команде идет… Я очень рада, что продала Мишину часть Виолеву, ежели бы постороннему продала, хотя бы наверное тысяч десять получила лишнего, но стали бы жаловаться, что я их разорила в что Миша не хотел меня упросить и на него бы начали лгать, рада, что с ними развезала».</6>

25 ноября. Лермонтов выключен из списков Нижегородского драгунского полка.

Ноябрь. Запись Лермонтова: «Я в Тифлисе у Петр. Г…», и т. д.

Ноябрь. Лермонтов записал сказку «Ашик-Кериб» (возможно, со слов Мирза Фатали Ахундова).

Вторая половина ноября-первая половина декабря. Письмо Лермонтова к С. А. Раевскому о странствованиях по Кавказу и Закавказью.

«Наконец, меня перевели обратно в гвардию, но только в Гродненский полк, и если б не бабушка, то, по совести сказать, я бы охотно остался здесь, потому что вряд ли Поселение веселее Грузии.

«С тех пор как я выехал из России, поверишь ли, я находился до сих пор в беспрерывном странствовании, то на перекладной, то верхом; изъездил Линию всю вдоль, от Кизляра до Тамани, переехал горы, был в Шуше, в Кубе, в Шемахе, в Кахетии, одетый по-черкесски, с ружьем за плечами, ночевал в чистом поле, засыпал под крик шакалов, ел чурек, пил кахетинское даже…

«Простудившись дорогой, я приехал на воды весь в ревматизмах; меня на руках вынесли люди из повозки, я не мог ходить — в месяц меня воды совсем поправили; я никогда не был так здоров, зато веду жизнь примерную; пью вино только тогда, когда где-нибудь в горах ночью прозябну, то приехав на место, греюсь… Здесь, кроме войны, службы нету; я приехал в отряд слишком поздно, ибо государь нынче не велел делать вторую экспедицию, и я слышал только два-три выстрела; зато два раза в моих путешествиях отстреливался: раз ночью мы ехали втроем из Кубы, я, один офицер нашего полка и Черкес (мирный, разумеется), — и чуть не попались шайке Лезгин. — Хороших ребят здесь много, особенно в Тифлисе есть люди очень порядочные; а что здесь истинное наслаждение, так это татарские бани! — я снял на скорую руку виды всех примечательных мест, которые посещал, и везу с собою порядочную коллекцию; одним словом, я вояжировал. Как перевалился через хребет в Грузию, так бросил тележку и стал ездить верхом; лазил на снеговую гору (Крестовая) на самый верх, что не совсем легко; оттуда видна половина Грузии, как на блюдечке, и, право, я не берусь объяснить или описать этого удивительного чувства: для меня горный воздух — бальзам; хандра к черту, сердце бьется, грудь высоко дышит — ничего не надо в эту минуту; так сидел бы да смотрел целую жизнь.

«Начал учиться по-татарски, язык, который здесь, и вообще в Азии, необходим, как французский в Европе, — да жаль, теперь не доучусь, а впоследствии могло бы пригодиться. Я уже составлял планы ехать в Мекку, в Персию и проч., теперь остается только проситься в экспедицию в Хиву с Перовским.

«Ты видишь из этого, что я сделался ужасным бродягой, а право, я расположен к этому роду жизни.Если тебе вздумается отвечать мне, то пиши в Петербург; увы, не в Царское Село; скучно ехать в Новый полк, я совсем отвык от фронта и серьезно думаю выйти в отставку.

«Прощай, любезный друг, не позабудь меня, и верь все-таки, что самой моей большой печалью было то, что ты через меня пострадал.

Вечно тебе преданный М. Лермонтов».

Около 10 декабря. Лермонтова, приехавшего по Военно-Грузинской дороге во Владикавказ из Тифлиса, видел в заезжем доме В. В. Боборыкин.

«М. Ю. Лермонтов, в военном сертуке, и какой-то статский (оказалось — француз-путешественник) сидели за столом и рисовали, во все горло распевая: „А moi la vie, moi la vie, moi la liberte!“».

14 декабря. Запись в дневнике неизвестного кавказского офицера: «14. В Прохладной встретил я Лермонтова, едущего в С.-Петербург».

Вторая половина декабря. По пути в Петербург Лермонтов задержался в Ставрополе. Встречи с П. И. Петровым, Н. М. Сатиным, Н. В. Майором и сосланными декабристами.

Конец года. Лермонтов в дороге с Кавказа в Петербург. Стихотворение «Казбеку» («Спеша на север из далека»…).

Источник:

Мануйлов В. А. Летопись жизни и творчества М. Ю. Лермонтова / АН СССР. Институт русской литературы (Пушкинский дом); Ответственный редактор Б. П. Городецкий. — М.; Л.: Наука, 1964 год.