Сравнение стихотворения пророк пушкина и лермонтова сочинение

Образ поэта-пророка в лирике А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова (3)
Поэт – гражданин любит свою Родину высокой любовью, любит ее народ, ее природу, он желает счастья своей стране. Любить Родину – значит бороться за свободу, ненавидеть тех кто держит родную страну в цепях рабства. Тема поэта и поэзии остро волновала А.С.Пушкина и М.Ю.Лермонтова. Эта тема раскрывает назначение поэта в обществе, его роль в жизни своего народа.
По словам Пушкина, поэт – избранник и провидец, должен своим творчеством пробуждать сознание народа, указывать путь к свободе, уметь жертвовать собой во имя своего народа. Муза Пушкина – гордая певица свободы: “Хочу воспеть свободу миру!”
Творческий процесс – это божественное откровение, а поэзия – область возвышенного чувства. Поэзия должна стать проводником передовых людей в народные массы.
Восстань, пророк, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею Моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей”.
Вслед за Пушкиным тема поэта и поэзии развивается в лирике Лермонтова. В стихотворении “Пророк” осмысливается судьба поэта во враждебном ему обществе.
С тех пор как вечный судья
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я.
Страницы злобы и порока
В душе поэта бушуют могучие силы, но им не суждено вырваться на поверхность. Богатый внутренний мир не нужен людям, окружающим поэта:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.
В стихотворении “Пророк” явно написанного как ответ, перекличка с “Пророком” Пушкина, видно, что в пустыне пророк живет в мире и гармонии со всем живым. Когда же ему приходится “пробираться через шумный городок”, он терпит поношение и позор!
Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!”
Судьба лирического героя в самом пессимистическом варианте: люди не воспринимают богоизбранничества пророка, хотя весь остальной мир – и птицы, и звезды, и звери – признают его и подчиняются ему.
Глубокое идейное содержание заключено в небольшом стихотворении “Пророк”. В нем с потрясающей силой раскрывается трагедия поэта – пророка, обреченного строя, основанного на социальной неправде, нравственно развращенного. Поэт – гражданин, поэт – пророк, в таком обществе, вызывает ненависть к себе, его забрасывают камнями изгоняют из городов в пустыню, его презирают. Лишь на лоне природы поэт находит отдых и успокоение. Люди же к его проповеди любви и правды относятся с озлоблением.
Но чем хуже и мрачнее жизнь на земле, тем больше поэзия Лермонтова устремляется ввысь, к непознаваемому. Высокое религиозное чувство озаряет ряд его стихотворений:
Есть сила благодатная
В созвучье слов живых
И дышит непонятная
Святая прелесть в них.
В стихотворении “Поэт” тема – общественное назначение поэта, в нем Лермонтов ставит вопрос о том, какова должна быть деятельность поэта в современном ему обществе. Решая этот вопрос он исходит из декабристских взглядов на поэта как на гражданина и борца за общественное благо.
В стихотворении используется прием развернутого сравнения – сравнение поэта с кинжалом. Когда-то грозное боевое оружие, верно служившее своему господину на поле битвы, теперь кинжал превратился в игрушку золотую. С такой судьбой кинжала Лермонтов сравнивает и судьбу поэта в современном ему обществе:
Бывало, мерный звук твоих могучих слов
Воспламенял бойца для битвы,
Он нужен был толпе, как чаша для пиров,
Как фимиам в часы молитвы.
Твой стих, как божий дух, носился над толпой
И, отзыв мыслей благородных,
Звучал, как колокол на башне вечевой
Во дни торжеств и бед народных.
Таков был поэт во времена Рылеева, раннего Пушкина. Он был великой силой, которая звала на борьбу.

Александр Сергеевич Пушкин и Михаил Юрьевич Лермонтов… Два великих поэта Золотого века русской литературы. Такие разные и, в то же время, схожие в своем желании словом служить Отчизне. Именно в тех стихотворениях, где поэты рассуждают о назначении поэзии, появляется образ поэта-пророка. У Пушкина в этом плане можно выделить стихотворения «Пророк», «Арион», частично «Эхо». У Лермонтова же – «Поэт», «Пророк», «Есть речи…».
Важно отметить, что у обоих поэтов есть программное стихотворение с одинаковым названием – «Пророк». Здесь наиболее ярко выделяется образ поэта. В чем сходство и в чем различие этих стихотворений? Типичен ли образ пророка в лирике знаменитых поэтов?
Обратимся к стихотворению А.С. Пушкина. Оно было написано в 1826 году, после расправы с декабристами. Именно в это время гневная и горькая книга пророка Исайи (часть Библии) оказывается близка поэту. Видя «народ грешный, народ, обремененный беззакониями», пророк приходит в отчаяние: «Во что вас бить еще, продолжающие свое упорство?» Далее Исайя рассказывает, что к нему явился Серафим (ангел высшего чина), который касается «уст» его и «очищает от грехов». Голос Господа посылает его на землю раскрывать истину людям, ибо “огрубело сердце народа сего”, «доколе земля эта совсем не опустеет».
Библейская легенда лишь в общем своем значении отражена в стихотворении. пушкинский герой НЕ осквернен язвами нечистого общества, а угнетен ими. Пробуждение его, превращение в пророка подготовлено состоянием героя: «Духовной жаждою томим». В библейской легенде акцент сделан на картине нравственного падения народа, глухого к добру. У Пушкина же большое внимание уделено непосредственно пророку. Его преображение развернуто в сюжете, внимание сосредоточено на том, как человек становится пророком. После преображения пушкинский пророк лежит в пустыне, «как труп».
Идея библейской легенды – наказание народа, отступившего от добра. У Пушкина – другая идея. В чем же смысл образа поэта-пророка у Пушкина, опирающегося на библейскую легенду, но и отступающего от нее?
Стихотворение начинается с чуда оживления одинокого и усталого путника. «Пустыня мрачная» озаряется явлением Серафима, который в действиях своих энергичен и стремителен. Путник же не только бессилен – его путь бесцелен. Шестикрылый Серафим является «на перепутьи» как спасение от незнанья дальнейшего пути. Действия Серафима поначалу осторожны, бережны:
Перстами легкими, как сон
Моих зениц коснулся он…
…Моих ушей коснулся он…
Но последствия этих «нежных» прикосновений полны драматизма:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы…
Путник обретает зоркость, уши его «наполнил шум и звон». Так начинается страдание. В человека входит весь мир, как бы разрывая его своей многозвучностью:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
Для человека теперь нет тайн – он открыт всему. Это прекрасно, но и тяжело. Освобождение от грешной человеческой природы рождается страданием, доходящим до оцепенения. Человек обретает качества более древнего, чем он, мира: зоркость орлицы, мудрость змеи (то есть многих поколений)… Но этих мучений мало, чтобы стать пророком:
И он мне грудь рассек мечом
И сердце трепетное вынул,
И угль пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Чтобы стать пророком, по мнению Пушкина, нужно отрешиться от трепетности чувств, от сомнений и страха. И так тяжки эти преображения, так непохож путник на себя прежнего, что лежит в пустыне, «как труп». Лежит еще и потому, что качества пророка уже есть, а смысла, цели еще нет. Цель дается волею Всевышнего:
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Мы привыкли к метафоричности слова, но если вернуть ему первозданное значение, то миссия пророка прекрасна и тяжка одновременно: словом жечь сердца людей. Очищать мир от скверны невозможно без страданий. Мучительность преображения человека в пророка – та жестокая цена, которой покупается право учить людей. Пушкин любит человеческую натуру, он добр к людям, потому страдание описано так ярко и подробно. Но жестокая сила обстоятельств заставляет поэта быть дерзким и гневным. «Восстань» – побуждение к протесту, к сопротивлению тому, что видит и слышит пророк вокруг себя. Таков образ поэта-пророка у Пушкина. А Лермонтов?
Для Лермонтова творчество – спасительное освобождение от страдания, приход к гармонии, вере. Поэт словно продолжает эту тему, но и видит образ поэта-пророка в ином, нежели Пушкин, свете. Лермонтовский пророк, гонимый и презираемый толпой, знает счастье:
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром Божьей пищи;
Завет Предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная,
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.
Он описывает «последствия» полученного пророческого дара. Сравнивая пушкинского «Пророка» с лермонтовским, наивно было бы видеть в одном поэте лишь жизнеутверждение, а в другом лишь скорбь. Лермонтовский пророк, читающий «в очах людей… страницы злобы и пророка», при всей жестокости толпы, при всем одиночестве, тоже не теряет веры в гармонию как основу мира. Радостный разговор со звездами спасает пророка от отчаяния – природа как бы смягчает удары, наносимые толпой. В этом весь Лермонтов. Читатели в который раз убеждаются в том, насколько помогало поэту творчество сохранить веру в жизнь.
Как видно, образ поэта-пророка представлен по-разному в лирике Лермонтова и Пушкина, но назначение одно: «Глаголом жечь сердца людей!».

Тема поэта и поэзии волнует всех стихотворцев, так как человеку необходимо понять, кто он, какое место в обществе занимает, каково его назначение. Поэтому в творчестве А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова данная тема является одной из ведущих.
Для того чтобы рассмотреть образы поэта у двух великих русских классиков, нужно сначала узнать, как они определяют цель своего творчества.
Пушкин пишет в своем стихотворении “Песнь о вещем Олеге”: Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Таким образом, он показывает читателю то, что истинный поэт всегда говорит правду и, кроме того, подвластен только “веленью Божию”. М.Ю. Лермонтов также говорит о даровании человеку права быть поэтом высшими силами для того, чтобы “бог гласил его устами”:
С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенья пророка…
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья.
Следовательно, можно сказать, что эти два русских классика имеют общее понятие о ценности и целях поэтического творчества.
Что касается образа самого поэта, его места в обществе, то и здесь наблюдается схожее мнение Пушкина и Лермонтова. Оба они считают, что поэт отличается от обычных людей. Но эта непохожесть делает его жизнь одинокой и оттого трудной. Тема одиночества поэта в мире отражена в лирике обоих писателей.
Пушкин в стихотворении “Поэту” призывает своего лирического героя не обращать внимания на “суд глупца” и “смех толпы холодной”. Он четко говорит о качествах, необходимых поэту для того, чтобы общество не сломало его: Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.
Автор с горечью понимает, что единственный способ остаться собой и попытаться донести народу свои стихи – остаться наедине со своим даром и творить свободно от “бессмысленного народа” и “рабов безумных”.
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.
Лермонтов ярко характеризует данный образ в своем стихотворении “Поэт”. Здесь он использует символ-иносказание для сравнения поэта с грозным оружием. Кинжал, который когда-то “не по одной груди провел… страшный след // И не одну порвал кольчугу” теперь “игрушкой золотой… блещет на стене — // Увы, бесславный и безвредный!” Так же и поэт, чей стих “звучал, как колокол на башне вечевой // Во дни торжеств и беж народных” “свое утратил назначенье, // На злато променяв ту власть, которой свет // внимал в немом благоговенье”.
Эти два стихотворения Пушкина и Лермонтова показывают то, что и современники не понимают и не ценят труд поэта несмотря на важность проблем, освещаемых им.
Необходимо отметить, что оба русских классика называют стихотворца пророком. Об этом сказано в их произведениях с одинаковым названием – “Пророк”. В них как нельзя более ярко выражены размышления Пушкина и Лермонтова о том, кто же такой поэт и как оценивается его труд обществом. На основе этих двух стихотворений лучше всего описывать образы поэта-пророка в лирике двух великих классиков.
Сперва обратимся к пушкинскому варианту. В нем автор изображает превращение человека в нечто большее, чем просто в поэта. “Шестикрылый серафим” наделяет его “вещими зеницами”, “жалом мудрых змей”, вместо сердца помещает ему в грудь “угль, пылающий огнем”. Но даже теперь поэт еще не становится тем, кем он должен стать. Для этого ему нужна цель, идея, ради которой он живет. И эта цель дается ему свыше – “глаголом жечь сердца людей”. В своем стихотворении Пушкин показывает поэта, отличающегося от простого люда, показывает очевидное его преобладание над всеми остальными. Чуть более чем через десять лет Лермонтов пишет своего “Пророка”, своеобразное продолжение пушкинского. Если у его предшественника поэт-пророк показан в минуту торжества, наделенного всеми нужными качествами для провозглашения истины, то у Лермонтова образ гораздо более трагичен. Автор говорит о том, что наделенный божественным даром поэт-пророк не понят людьми, отвергнут ими:
Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм. И худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!
Причем писатель обращает внимание читателя на то, что не нужен он только людям (“Мне тварь покорна там земная; // и звезды слушают меня”).
Несмотря на то что и у Пушкина упоминается, что поэт одинок и не понят в этом мире, у Лермонтова такое противостояние доведено до абсолюта. Поэтому произведения последнего трагичнее по своему сюжету. Возможно, это объясняется тем, что великие классики жили в разное время. Пушкин является носителем оптимистических декабристских идей, а Лермонтов – дитя эпохи разочарования, пессимизма, реакции, наступившей в стране после подавления восстания декабристов.
Существует еще одно различие в восприятии образа поэта-пророка двумя писателями, которое достаточно ярко показано стихотворением А.С. Пушкина “Памятник”. Великий классик чувствует, что без людей его творчества не будет. Ему очень важен народ, так как это прежде всего будущий читатель его стихов (“И долго буду тем любезен я народу…” или “К нему не зарастет народная тропа…”). Следовательно, несмотря на то что сегодня его произведения не воспринимаются так, как хочет этого автор, Пушкин верит, что в будущем они обязательно будут оценены по достоинству:
Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык.
У Лермонтова же иная точка зрения на этот счет. Он пессимистично смотрит на будущее, которое в его глазах “иль пусто, иль темно”. Он не верит в людей, в их способность понять и оценить труд истинного поэта. В этом заключается одно из самых больших различий образов поэта-пророка Пушкина и Лермонтова.
Александр Сергеевич видит светлое будущее русской поэзии. Но для того, чтобы следовать собственному предназначению и пониманию своего долго перед народом и собой, будущий поэт должен учесть своеобразное наставление, каковым является обращение к музе в последней строфе “Памятника”:
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца;
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспаривай глупца.
В заключение следует сказать, что несмотря на схожесть образов поэта-пророка в лирике Пушкина и Лермонтова, различия довольно заметны. Пушкинский поэт горд своим предназначением, он верит, что настанет тот день, когда его стихам удастся проникнуть в сознание и сердца людей. Это делает образ величественным, вселяет в нас оптимизм. У Лермонтова же поэт показан во время его поражения перед людским непониманием, и будущего у творчества лермонтовского героя нет. Поэтому его образ явно более трагичен и пессимистичен. Конечно, политическая ситуация в стране не могла не отразиться на формировании таких образов и поэтому во многом определяет различия в изображении поэта-пророка Пушкиным и Лермонтовым.

В 1826 году А.С. Пушкин написал стихотворение «Пророк». Критики восприняли этот стих в штыки, ведь считали, что Александр Сергеевич попытался поднять себя на вершину литературы, предстать пред другими служителями пера и народом Богом литературы. Такое впечатление стихотворение произвело благодаря высокому слогу и интерпретации поэта как помазанника Божьего. На самом же деле, Пушкин пишет не только о себе, он создает общий образ мастера слова, по-новому интерпретируя вечную тему поэта и общества.
Спустя 15 лет, в 1841 году, стихотворение «Пророк» написал М. Лермонтов. Литературоведы утверждают, что это аллюзия на одноименное произведение А. Пушкина. Кроме того, источником для стиха послужила Книга пророка Иеремии (часть Ветхого Завета).
В начале стихотворения А.С. Пушкина описана встреча лирического поэта с «шестикрылым серафимом». Как узнаем позднее, лирический герой – поэт. Ангел легонько коснулся зениц героя, и он стал видеть то, что скрыто от человеческих глаз: «неба содроганье», «гад морских … ход». Следующие преображение коснулось языка лирического героя: ангел вырвал человеческий, который часто «празднословил и лукавил», заменив мудрым жалом змеи. Но даже этого недостаточно, чтобы обычный человек стал истинным поэтом-пророком, поэтому вместо сердца серафим «водвинул» герою пылающий угль.
Только после таких перемен человек стал пророком, которому высшими силами дано нести мудрость людям. Такая интерпретация образа Божьего посланника расходится с библейской, но доступно объясняет читатели, почему стихи некоторых поэтов способны «жечь сердца людей».

Поэт – гражданин любит свою Родину высокой любовью, любит ее народ, ее природу, он желает счастья своей стране. Любить Родину – значит бороться за свободу, ненавидеть тех кто держит родную страну в цепях рабства. Тема поэта и поэзии остро волновала А.С.Пушкина и М.Ю.Лермонтова. Эта тема раскрывает назначение поэта в
обществе, его роль в жизни своего народа. По словам Пушкина, поэт – избранник и провидец, должен своим творчеством пробуждать сознание народа, указывать
путь к свободе, уметь жертвовать собой во имя своего народа. Муза Пушкина – гордая певица свободы: «Хочу воспеть свободу миру!» Творческий процесс – это божественное откровение, а поэзия – область возвышенного чувства. Поэзия должна стать проводником передовых людей в народные массы.
Восстань, пророк, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею Моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей”.
Вслед за Пушкиным тема поэта и поэзии развивается в лирике Лермонтова. В стихотворении «Пророк» осмысливается судьба поэта во враждебном ему обществе.
С тех пор как вечный судья
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я.
Страницы злобы и порока
В душе поэта бушуют могучие силы, но им не суждено вырваться на поверхность. Богатый внутренний мир не нужен людям, окружающим поэта:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.
В стихотворении «Пророк» явно написанного как ответ, перекличка с «Пророком» Пушкина, видно, что в пустыне пророк живет в мире и гармонии со всем живым. Когда же ему приходится «пробираться через шумный городок», он терпит поношение и позор!
Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!”
Судьба лирического героя в самом пессимистическом варианте: люди не воспринимают богоизбранничества пророка, хотя весь остальной мир – и птицы, и звезды, и звери – признают его и подчиняются ему. Глубокое идейное содержание заключено в небольшом стихотворении «Пророк». В нем с потрясающей силой раскрывается трагедия поэта – пророка, обреченного строя, основанного на социальной неправде, нравственно развращенного. Поэт – гражданин, поэт – пророк, в таком обществе, вызывает ненависть к себе, его забрасывают камнями изгоняют из городов в пустыню, его презирают. Лишь на лоне природы поэт находит отдых и успокоение. Люди же к его проповеди любви и
правды относятся с озлоблением. Но чем хуже и мрачнее жизнь на земле, тем больше поэзия Лермонтова устремляется ввысь, к непознаваемому. Высокое религиозное чувство озаряет ряд его стихотворений:
Есть сила благодатная
В созвучье слов живых
И дышит непонятная
Святая прелесть в них.
В стихотворении «Поэт» тема – общественное назначение поэта, в нем Лермонтов ставит вопрос о том, какова должна быть деятельность поэта в современном ему обществе. Решая этот вопрос он исходит из декабристских взглядов на поэта как на гражданина и борца за общественное благо. В стихотворении используется прием развернутого сравнения – сравнение поэта с кинжалом. Когда-то грозное боевое оружие, верно служившее своему господину на поле битвы, теперь кинжал превратился в игрушку золотую. С такой судьбой кинжала Лермонтов сравнивает и судьбу поэта в современном ему обществе:
Бывало, мерный звук твоих могучих слов
Воспламенял бойца для битвы,
Он нужен был толпе, как чаша для пиров,
Как фимиам в часы молитвы.
Твой стих, как божий дух, носился над толпой
И, отзыв мыслей благородных,
Звучал, как колокол на башне вечевой
Во дни торжеств и бед народных.
Таков был поэт во времена Рылеева, раннего Пушкина. Он был великой силой, которая звала на борьбу.
Тема поэта и поэзии волнует всех стихотворцев, так как человеку необходимо понять, кто он, какое место в обществе занимает, каково его назначение. Поэтому в творчестве А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова данная тема является одной из ведущих.
Для того чтобы рассмотреть образы поэта у двух великих русских классиков, нужно сначала узнать, как они определяют цель своего творчества.
Пушкин пишет в своем стихотворении «Песнь о вещем Олеге»:
Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Таким образом, он показывает читателю то, что истинный поэт всегда говорит правду и, кроме того, подвластен только «веленью Божию». М.Ю. Лермонтов также говорит о даровании человеку права быть поэтом высшими силами для того, чтобы «бог
гласил его устами»:
С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенья пророка…
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья.
Следовательно, можно сказать, что эти два русских классика имеют общее понятие о ценности и целях поэтического творчества.
Что касается образа самого поэта, его места в обществе, то и здесь наблюдается схожее мнение Пушкина и Лермонтова. Оба они считают, что поэт отличается от обычных людей. Но эта непохожесть делает его жизнь одинокой и оттого трудной. Тема одиночества поэта в мире отражена в лирике обоих писателей. Пушкин в стихотворении «Поэту» призывает своего лирического героя не обращать внимания на «суд глупца» и «смех толпы холодной». Он четко говорит о качествах, необходимых поэту для того, чтобы общество не сломало его: Но ты останься тверд, спокоен и угрюм. Автор с горечью понимает, что единственный способ остаться собой и попытаться донести народу свои стихи – остаться
наедине со своим даром и творить свободно от «бессмысленного народа» и «рабов безумных».
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.
Лермонтов ярко характеризует данный образ в своем стихотворении «Поэт». Здесь он использует символ-иносказание для сравнения поэта с грозным оружием. Кинжал, который когда-то «не по одной груди провел… страшный след // И не одну порвал
кольчугу» теперь «игрушкой золотой… блещет на стене – // Увы, бесславный и безвредный!» Так же и поэт, чей стих «звучал, как колокол на башне вечевой // Во дни торжеств и беж народных» «свое утратил назначенье, // На злато променяв ту власть, которой свет // внимал в немом благоговенье». Эти два стихотворения Пушкина и Лермонтова показывают то, что и современники не понимают и не ценят труд поэта несмотря на важность проблем, освещаемых им. Необходимо отметить, что оба русских классика называют стихотворца пророком. Об этом сказано в их произведениях с
одинаковым названием – «Пророк». В них как нельзя более ярко выражены размышления Пушкина и Лермонтова о том, кто же такой поэт и как оценивается его труд обществом. На основе этих двух стихотворений лучше всего описывать образы поэта-пророка в лирике двух великих классиков. Сперва обратимся к пушкинскому варианту. В нем автор изображает превращение человека в нечто большее, чем просто в поэта. «Шестикрылый серафим» наделяет его «вещими зеницами», «жалом мудрых змей», вместо сердца помещает ему в грудь «угль, пылающий огнем». Но даже теперь поэт еще не становится тем, кем он должен стать. Для этого ему нужна цель, идея, ради которой он живет. И эта цель дается ему свыше – «глаголом жечь сердца людей». В своем стихотворении Пушкин
показывает поэта, отличающегося от простого люда, показывает очевидное его преобладание над всеми остальными.
Чуть более чем через десять лет Лермонтов пишет своего «Пророка», своеобразное продолжение пушкинского. Если у его предшественника поэт-пророк показан в минуту торжества, наделенного всеми нужными качествами для провозглашения истины,
то у Лермонтова образ гораздо более трагичен. Автор говорит о том, что наделенный божественным даром поэт-пророк не понят людьми, отвергнут ими:
Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм. И худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!
Причем писатель обращает внимание читателя на то, что не нужен он только людям («Мне тварь покорна там земная; // и звезды слушают меня»).
Несмотря на то что и у Пушкина упоминается, что поэт одинок и не понят в этом мире, у Лермонтова такое противостояние доведено до абсолюта. Поэтому произведения последнего трагичнее по своему сюжету. Возможно, это объясняется тем, что великие классики жили в разное время. Пушкин является носителем оптимистических декабристских идей, а Лермонтов – дитя эпохи разочарования, пессимизма, реакции, наступившей в стране после подавления восстания декабристов.
Существует еще одно различие в восприятии образа поэта-пророка двумя писателями, которое достаточно ярко показано стихотворением А.С. Пушкина «Памятник». Великий классик чувствует, что без людей его творчества не будет. Ему очень важен народ, так как это прежде всего будущий читатель его стихов («И долго буду тем любезен я народу…» или «К нему не зарастет народная тропа…»). Следовательно, несмотря на то что сегодня его произведения не воспринимаются так, как хочет этого автор, Пушкин верит, что в будущем они обязательно будут оценены по достоинству:
Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык.
У Лермонтова же иная точка зрения на этот счет. Он пессимистично смотрит на будущее, которое в его глазах «иль пусто, иль темно». Он не верит в людей, в их способность понять и оценить труд истинного поэта. В этом заключается одно из самых больших различий образов поэта-пророка Пушкина и Лермонтова. Александр Сергеевич видит светлое будущее русской поэзии. Но для того, чтобы следовать собственному предназначению и пониманию своего долго перед народом и собой, будущий поэт должен учесть своеобразное наставление, каковым является обращение к музе в последней строфе «Памятника»:
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца;
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспаривай глупца.
В заключение следует сказать, что несмотря на схожесть образов поэта-пророка в лирике Пушкина и Лермонтова, различия довольно заметны. Пушкинский поэт горд своим предназначением, он верит, что настанет тот день, когда его стихам удастся проникнуть в сознание и сердца людей. Это делает образ величественным, вселяет в нас оптимизм. У Лермонтова же поэт показан во время его поражения перед людским непониманием, и будущего у творчества лермонтовского героя нет. Поэтому его образ явно более трагичен и пессимистичен. Конечно, политическая ситуация в стране не могла не отразиться на
формировании таких образов и поэтому во многом определяет различия в изображении поэта-пророка Пушкиным и Лермонтовым.
Стихотворение А.С. Пушкина «Пророк» написано в 1826 году после грозных событий 25 декабря на Сенатской площади. Восстание декабристов было жестоко подавлено, пять членов тайного общества осуждены на казнь через повешенье, многие отправятся в ссылку в Сибирь. У Пушкина среди декабристов имелось не мало друзей, и он очень переживал за их судьбу. Он мысленно находился с ними, не боялся выразить им свое сочувствие: «Во глубине сибирских руд». О грозном даре витийства поэт уже знал. О его воздействии на общество и на царя он в мечтах выразил в элегии «Деревня» в 1819 году.
«О, если б голос мой умел сердца тревожить!
По что в груди моей горит бесплодный жар
И не дан мне судьбой витийства грозный дар?»
В «Подражаниях Корану» появляется пророк, одаренный могучей властью над умами. В стихотворении «Пророк» Божий дар уже осознан. Во второй половине июля 1825 года Пушкин пишет Раевскому – младшему: «Чувствую, что духовные силы мои
достигли полного развития, я могу творить». Раз можно творить, то можно служить. Надо лишь понять цели поэзии. Пушкинским пониманием цели поэзии вполне можно считать стихотворение «Пророк».
«Духовной жаждою томим
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился».
Поэт размышляет, его мучают сомнения: куда двигаться, чтобы поэзия принесла пользу его ссыльным товарищам. Он уже чувствует, что ждет николаевскую Россию. После прикосновения Серафима поэту-пророку внятно все – «неба содроганье» и «дольной розы прозябанье», «гром небес» и «жужжанье пчел над розой алой». Но какую пользу может он извлечь. Для поэта – пророка это невеликое приобретение. И тут серафим вырвал его «грешный язык» и вложил в уста «жало мудрое змеи».
«И сердце трепетное вынул,
И уголь, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул».
Божий глас его воззвал: «Глаголом жги сердца людей». Не для любви и ученья, проповеди и нравоученья, а на все то, что характерно для миссии ветхозаветного пророка. Здесь
поэт отождествляется с пророком, который идет из пустыни к людям.
Горько ироническим продолжением звучит «Пророк» у М.Ю. Лермонтова, написанное в 1841 году. Прошло 15 лет, но какая разница в содержаниях стихотворений. И ничего удивительного. После победы в Войне 1812 года, в обществе была надежда на
перемены к лучшему, социальный оптимизм. Возросла роль различных кружков и литературно-общественных собраний. 1830-ые – эпоха затишья, спада общественной активности. Царит атмосфера разочарования, социальной депрессии. Отсюда оптимизм пушкинского «Пророка» и пессимизм лермонтовского. У Лермонтова гораздо сильнее, чем у Пушкина, звучит мысль о том, что поэзия должна служить народу. Однако она, по мнению Лермонтова, утратила свое назначение и вряд ли обретет его вновь.
«Проснешься ль ты опять осмеянный пророк
Иль никогда на голос мщенья
Из золотых ножен не вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?»
Читаем мы в стихотворении «Поэт» (1837-1841). Образ осмеянного и презираемого пророка появляется вновь в стихотворении «Пророк» (1841г.).
«С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведение пророка
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока».
Если в пушкинском «Пророке» мы знаем, как он получил пророческий дар, то здесь автор не говорит об этом. Вполне возможно Пушкин передал это ему, как преемнику.
«Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья».
Поэт, наделенный божественным даром, уже на примере своего великого предшественника понимает всю тяжесть своего предназначенья.
В его «Пророке» происходит обратная ситуация: пушкинский пророк из пустыни идет к людям, чтобы «жечь глаголом сердца людей», лермонтовский, гонимый злобой людей, возвращается в пустыню.
«Посыпав пеплом я голову,
Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу
Как птицы, даром божьей пищи».

Александр Сергеевич Пушкин и Михаил Юрьевич Лермонтов… Два великих поэта Золотого века русской литературы. Такие разные и, в то же время, схожие в своем желании словом служить Отчизне. Именно в тех стихотворениях, где поэты рассуждают о назначении поэзии, появляется образ поэта-пророка. У Пушкина в этом плане можно выделить стихотворения «Пророк», «Арион», частично «Эхо». У Лермонтова же – «Поэт», «Пророк», «Есть речи…».
Важно отметить, что у обоих поэтов есть программное стихотворение с одинаковым названием – «Пророк». Здесь наиболее ярко выделяется образ поэта. В чем сходство и в чем различие этих стихотворений? Типичен ли образ пророка в лирике знаменитых поэтов?
Обратимся к стихотворению А.С. Пушкина. Оно было написано в 1826 году, после расправы с декабристами. Именно в это время гневная и горькая книга пророка Исайи (часть Библии) оказывается близка поэту. Видя «народ грешный, народ, обремененный беззакониями», пророк приходит в отчаяние: «Во что вас бить еще, продолжающие свое упорство?» Далее Исайя рассказывает, что к нему явился Серафим (ангел высшего чина), который касается «уст» его и «очищает от грехов». Голос Господа посылает его на землю раскрывать истину людям, ибо “огрубело сердце народа сего”, «доколе земля эта совсем не опустеет».
Библейская легенда лишь в общем своем значении отражена в стихотворении. пушкинский герой НЕ осквернен язвами нечистого общества, а угнетен ими. Пробуждение его, превращение в пророка подготовлено состоянием героя: «Духовной жаждою томим». В библейской легенде акцент сделан на картине нравственного падения народа, глухого к добру. У Пушкина же большое внимание уделено непосредственно пророку. Его преображение развернуто в сюжете, внимание сосредоточено на том, как человек становится пророком. После преображения пушкинский пророк лежит в пустыне, «как труп».
Идея библейской легенды – наказание народа, отступившего от добра. У Пушкина – другая идея. В чем же смысл образа поэта-пророка у Пушкина, опирающегося на библейскую легенду, но и отступающего от нее?
Стихотворение начинается с чуда оживления одинокого и усталого путника. «Пустыня мрачная» озаряется явлением Серафима, который в действиях своих энергичен и стремителен. Путник же не только бессилен – его путь бесцелен. Шестикрылый Серафим является «на перепутьи» как спасение от незнанья дальнейшего пути. Действия Серафима поначалу осторожны, бережны:
Перстами легкими, как сон
Моих зениц коснулся он…
…Моих ушей коснулся он…
Но последствия этих «нежных» прикосновений полны драматизма:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы…
Путник обретает зоркость, уши его «наполнил шум и звон». Так начинается страдание. В человека входит весь мир, как бы разрывая его своей многозвучностью:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
Для человека теперь нет тайн – он открыт всему. Это прекрасно, но и тяжело. Освобождение от грешной человеческой природы рождается страданием, доходящим до оцепенения. Человек обретает качества более древнего, чем он, мира: зоркость орлицы, мудрость змеи (то есть многих поколений)… Но этих мучений мало, чтобы стать пророком:
И он мне грудь рассек мечом
И сердце трепетное вынул,
И угль пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Чтобы стать пророком, по мнению Пушкина, нужно отрешиться от трепетности чувств, от сомнений и страха. И так тяжки эти преображения, так непохож путник на себя прежнего, что лежит в пустыне, «как труп». Лежит еще и потому, что качества пророка уже есть, а смысла, цели еще нет. Цель дается волею Всевышнего:
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Мы привыкли к метафоричности слова, но если вернуть ему первозданное значение, то миссия пророка прекрасна и тяжка одновременно: словом жечь сердца людей. Очищать мир от скверны невозможно без страданий. Мучительность преображения человека в пророка – та жестокая цена, которой покупается право учить людей. Пушкин любит человеческую натуру, он добр к людям, потому страдание описано так ярко и подробно. Но жестокая сила обстоятельств заставляет поэта быть дерзким и гневным. «Восстань» – побуждение к протесту, к сопротивлению тому, что видит и слышит пророк вокруг себя. Таков образ поэта-пророка у Пушкина. А Лермонтов?
Для Лермонтова творчество – спасительное освобождение от страдания, приход к гармонии, вере. Поэт словно продолжает эту тему, но и видит образ поэта-пророка в ином, нежели Пушкин, свете. Лермонтовский пророк, гонимый и презираемый толпой, знает счастье:
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром Божьей пищи;
Завет Предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная,
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.
Он описывает «последствия» полученного пророческого дара. Сравнивая пушкинского «Пророка» с лермонтовским, наивно было бы видеть в одном поэте лишь жизнеутверждение, а в другом лишь скорбь. Лермонтовский пророк, читающий «в очах людей… страницы злобы и пророка», при всей жестокости толпы, при всем одиночестве, тоже не теряет веры в гармонию как основу мира. Радостный разговор со звездами спасает пророка от отчаяния – природа как бы смягчает удары, наносимые толпой. В этом весь Лермонтов. Читатели в который раз убеждаются в том, насколько помогало поэту творчество сохранить веру в жизнь.
Как видно, образ поэта-пророка представлен по-разному в лирике Лермонтова и Пушкина, но назначение одно: «Глаголом жечь сердца людей!».

Главная
Рефераты – Разное
Лермонтов м. ю. – Образ поэта-пророка в лирике а. с. пушкина и м. ю. лермонтова. – сочинение
Поэт – гражданин любит свою Родину высокой любовью, любит ее народ, ее природу, он желает счастья своей стране. Любить Родину – значит бороться за свободу, ненавидеть тех кто держит родную страну в цепях рабства. Тема поэта и поэзии остро волновала А.С.Пушкина и М.Ю.Лермонтова. Эта тема раскрывает назначение поэта в
обществе, его роль в жизни своего народа. По словам Пушкина, поэт – избранник и провидец, должен своим творчеством пробуждать сознание народа, указывать
путь к свободе, уметь жертвовать собой во имя своего народа. Муза Пушкина – гордая певица свободы: «Хочу воспеть свободу миру!» Творческий процесс – это божественное откровение, а поэзия – область возвышенного чувства. Поэзия должна стать проводником передовых людей в народные массы.
Восстань, пророк, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею Моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей”.
Вслед за Пушкиным тема поэта и поэзии развивается в лирике Лермонтова. В стихотворении «Пророк» осмысливается судьба поэта во враждебном ему обществе.
С тех пор как вечный судья
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я.
Страницы злобы и порока
В душе поэта бушуют могучие силы, но им не суждено вырваться на поверхность. Богатый внутренний мир не нужен людям, окружающим поэта:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.
В стихотворении «Пророк» явно написанного как ответ, перекличка с «Пророком» Пушкина, видно, что в пустыне пророк живет в мире и гармонии со всем живым. Когда же ему приходится «пробираться через шумный городок», он терпит поношение и позор!
Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!”
Судьба лирического героя в самом пессимистическом варианте: люди не воспринимают богоизбранничества пророка, хотя весь остальной мир – и птицы, и звезды, и звери – признают его и подчиняются ему. Глубокое идейное содержание заключено в небольшом стихотворении «Пророк». В нем с потрясающей силой раскрывается трагедия поэта – пророка, обреченного строя, основанного на социальной неправде, нравственно развращенного. Поэт – гражданин, поэт – пророк, в таком обществе, вызывает ненависть к себе, его забрасывают камнями изгоняют из городов в пустыню, его презирают. Лишь на лоне природы поэт находит отдых и успокоение. Люди же к его проповеди любви и
правды относятся с озлоблением. Но чем хуже и мрачнее жизнь на земле, тем больше поэзия Лермонтова устремляется ввысь, к непознаваемому. Высокое религиозное чувство озаряет ряд его стихотворений:
Есть сила благодатная
В созвучье слов живых
И дышит непонятная
Святая прелесть в них.
В стихотворении «Поэт» тема – общественное назначение поэта, в нем Лермонтов ставит вопрос о том, какова должна быть деятельность поэта в современном ему обществе. Решая этот вопрос он исходит из декабристских взглядов на поэта как на гражданина и борца за общественное благо. В стихотворении используется прием развернутого сравнения – сравнение поэта с кинжалом. Когда-то грозное боевое оружие, верно служившее своему господину на поле битвы, теперь кинжал превратился в игрушку золотую. С такой судьбой кинжала Лермонтов сравнивает и судьбу поэта в современном ему обществе:
Бывало, мерный звук твоих могучих слов
Воспламенял бойца для битвы,
Он нужен был толпе, как чаша для пиров,
Как фимиам в часы молитвы.
Твой стих, как божий дух, носился над толпой
И, отзыв мыслей благородных,
Звучал, как колокол на башне вечевой
Во дни торжеств и бед народных.
Таков был поэт во времена Рылеева, раннего Пушкина. Он был великой силой, которая звала на борьбу.
Тема поэта и поэзии волнует всех стихотворцев, так как человеку необходимо понять, кто он, какое место в обществе занимает, каково его назначение. Поэтому в творчестве А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова данная тема является одной из ведущих.
Для того чтобы рассмотреть образы поэта у двух великих русских классиков, нужно сначала узнать, как они определяют цель своего творчества.
Пушкин пишет в своем стихотворении «Песнь о вещем Олеге»:
Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Таким образом, он показывает читателю то, что истинный поэт всегда говорит правду и, кроме того, подвластен только «веленью Божию». М.Ю. Лермонтов также говорит о даровании человеку права быть поэтом высшими силами для того, чтобы «бог
гласил его устами»:
С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенья пророка…
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья.
Следовательно, можно сказать, что эти два русских классика имеют общее понятие о ценности и целях поэтического творчества.
Что касается образа самого поэта, его места в обществе, то и здесь наблюдается схожее мнение Пушкина и Лермонтова. Оба они считают, что поэт отличается от обычных людей. Но эта непохожесть делает его жизнь одинокой и оттого трудной. Тема одиночества поэта в мире отражена в лирике обоих писателей. Пушкин в стихотворении «Поэту» призывает своего лирического героя не обращать внимания на «суд глупца» и «смех толпы холодной». Он четко говорит о качествах, необходимых поэту для того, чтобы общество не сломало его: Но ты останься тверд, спокоен и угрюм. Автор с горечью понимает, что единственный способ остаться собой и попытаться донести народу свои стихи – остаться
наедине со своим даром и творить свободно от «бессмысленного народа» и «рабов безумных».
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.
Лермонтов ярко характеризует данный образ в своем стихотворении «Поэт». Здесь он использует символ-иносказание для сравнения поэта с грозным оружием. Кинжал, который когда-то «не по одной груди провел… страшный след // И не одну порвал
кольчугу» теперь «игрушкой золотой… блещет на стене – // Увы, бесславный и безвредный!» Так же и поэт, чей стих «звучал, как колокол на башне вечевой // Во дни торжеств и беж народных» «свое утратил назначенье, // На злато променяв ту власть, которой свет // внимал в немом благоговенье». Эти два стихотворения Пушкина и Лермонтова показывают то, что и современники не понимают и не ценят труд поэта несмотря на важность проблем, освещаемых им. Необходимо отметить, что оба русских классика называют стихотворца пророком. Об этом сказано в их произведениях с
одинаковым названием – «Пророк». В них как нельзя более ярко выражены размышления Пушкина и Лермонтова о том, кто же такой поэт и как оценивается его труд обществом. На основе этих двух стихотворений лучше всего описывать образы поэта-пророка в лирике двух великих классиков. Сперва обратимся к пушкинскому варианту. В нем автор изображает превращение человека в нечто большее, чем просто в поэта. «Шестикрылый серафим» наделяет его «вещими зеницами», «жалом мудрых змей», вместо сердца помещает ему в грудь «угль, пылающий огнем». Но даже теперь поэт еще не становится тем, кем он должен стать. Для этого ему нужна цель, идея, ради которой он живет. И эта цель дается ему свыше – «глаголом жечь сердца людей». В своем стихотворении Пушкин
показывает поэта, отличающегося от простого люда, показывает очевидное его преобладание над всеми остальными.
Чуть более чем через десять лет Лермонтов пишет своего «Пророка», своеобразное продолжение пушкинского. Если у его предшественника поэт-пророк показан в минуту торжества, наделенного всеми нужными качествами для провозглашения истины,
то у Лермонтова образ гораздо более трагичен. Автор говорит о том, что наделенный божественным даром поэт-пророк не понят людьми, отвергнут ими:
Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм. И худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!
Причем писатель обращает внимание читателя на то, что не нужен он только людям («Мне тварь покорна там земная; // и звезды слушают меня»).
Несмотря на то что и у Пушкина упоминается, что поэт одинок и не понят в этом мире, у Лермонтова такое противостояние доведено до абсолюта. Поэтому произведения последнего трагичнее по своему сюжету. Возможно, это объясняется тем, что великие классики жили в разное время. Пушкин является носителем оптимистических декабристских идей, а Лермонтов – дитя эпохи разочарования, пессимизма, реакции, наступившей в стране после подавления восстания декабристов.
Существует еще одно различие в восприятии образа поэта-пророка двумя писателями, которое достаточно ярко показано стихотворением А.С. Пушкина «Памятник». Великий классик чувствует, что без людей его творчества не будет. Ему очень важен народ, так как это прежде всего будущий читатель его стихов («И долго буду тем любезен я народу…» или «К нему не зарастет народная тропа…»). Следовательно, несмотря на то что сегодня его произведения не воспринимаются так, как хочет этого автор, Пушкин верит, что в будущем они обязательно будут оценены по достоинству:
Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык.
У Лермонтова же иная точка зрения на этот счет. Он пессимистично смотрит на будущее, которое в его глазах «иль пусто, иль темно». Он не верит в людей, в их способность понять и оценить труд истинного поэта. В этом заключается одно из самых больших различий образов поэта-пророка Пушкина и Лермонтова. Александр Сергеевич видит светлое будущее русской поэзии. Но для того, чтобы следовать собственному предназначению и пониманию своего долго перед народом и собой, будущий поэт должен учесть своеобразное наставление, каковым является обращение к музе в последней строфе «Памятника»:
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца;
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспаривай глупца.
В заключение следует сказать, что несмотря на схожесть образов поэта-пророка в лирике Пушкина и Лермонтова, различия довольно заметны. Пушкинский поэт горд своим предназначением, он верит, что настанет тот день, когда его стихам удастся проникнуть в сознание и сердца людей. Это делает образ величественным, вселяет в нас оптимизм. У Лермонтова же поэт показан во время его поражения перед людским непониманием, и будущего у творчества лермонтовского героя нет. Поэтому его образ явно более трагичен и пессимистичен. Конечно, политическая ситуация в стране не могла не отразиться на
формировании таких образов и поэтому во многом определяет различия в изображении поэта-пророка Пушкиным и Лермонтовым.
Стихотворение А.С. Пушкина «Пророк» написано в 1826 году после грозных событий 25 декабря на Сенатской площади. Восстание декабристов было жестоко подавлено, пять членов тайного общества осуждены на казнь через повешенье, многие отправятся в ссылку в Сибирь. У Пушкина среди декабристов имелось не мало друзей, и он очень переживал за их судьбу. Он мысленно находился с ними, не боялся выразить им свое сочувствие: «Во глубине сибирских руд». О грозном даре витийства поэт уже знал. О его воздействии на общество и на царя он в мечтах выразил в элегии «Деревня» в 1819 году.
«О, если б голос мой умел сердца тревожить!
По что в груди моей горит бесплодный жар
И не дан мне судьбой витийства грозный дар?»
В «Подражаниях Корану» появляется пророк, одаренный могучей властью над умами. В стихотворении «Пророк» Божий дар уже осознан. Во второй половине июля 1825 года Пушкин пишет Раевскому – младшему: «Чувствую, что духовные силы мои
достигли полного развития, я могу творить». Раз можно творить, то можно служить. Надо лишь понять цели поэзии. Пушкинским пониманием цели поэзии вполне можно считать стихотворение «Пророк».
«Духовной жаждою томим
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился».
Поэт размышляет, его мучают сомнения: куда двигаться, чтобы поэзия принесла пользу его ссыльным товарищам. Он уже чувствует, что ждет николаевскую Россию. После прикосновения Серафима поэту-пророку внятно все – «неба содроганье» и «дольной розы прозябанье», «гром небес» и «жужжанье пчел над розой алой». Но какую пользу может он извлечь. Для поэта – пророка это невеликое приобретение. И тут серафим вырвал его «грешный язык» и вложил в уста «жало мудрое змеи».
«И сердце трепетное вынул,
И уголь, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул».
Божий глас его воззвал: «Глаголом жги сердца людей». Не для любви и ученья, проповеди и нравоученья, а на все то, что характерно для миссии ветхозаветного пророка. Здесь
поэт отождествляется с пророком, который идет из пустыни к людям.
Горько ироническим продолжением звучит «Пророк» у М.Ю. Лермонтова, написанное в 1841 году. Прошло 15 лет, но какая разница в содержаниях стихотворений. И ничего удивительного. После победы в Войне 1812 года, в обществе была надежда на
перемены к лучшему, социальный оптимизм. Возросла роль различных кружков и литературно-общественных собраний. 1830-ые – эпоха затишья, спада общественной активности. Царит атмосфера разочарования, социальной депрессии. Отсюда оптимизм пушкинского «Пророка» и пессимизм лермонтовского. У Лермонтова гораздо сильнее, чем у Пушкина, звучит мысль о том, что поэзия должна служить народу. Однако она, по мнению Лермонтова, утратила свое назначение и вряд ли обретет его вновь.
«Проснешься ль ты опять осмеянный пророк
Иль никогда на голос мщенья
Из золотых ножен не вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?»
Читаем мы в стихотворении «Поэт» (1837-1841). Образ осмеянного и презираемого пророка появляется вновь в стихотворении «Пророк» (1841г.).
«С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведение пророка
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока».
Если в пушкинском «Пророке» мы знаем, как он получил пророческий дар, то здесь автор не говорит об этом. Вполне возможно Пушкин передал это ему, как преемнику.
«Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья».
Поэт, наделенный божественным даром, уже на примере своего великого предшественника понимает всю тяжесть своего предназначенья.
В его «Пророке» происходит обратная ситуация: пушкинский пророк из пустыни идет к людям, чтобы «жечь глаголом сердца людей», лермонтовский, гонимый злобой людей, возвращается в пустыню.
«Посыпав пеплом я голову,
Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу
Как птицы, даром божьей пищи».

Стихотворение А.С. Пушкина “Пророк” написано в 1826 году после грозных событий 25 декабря на Сенатской площади. Восстание декабристов было жестоко подавлено, пять членов тайного общества осуждены на казнь через повешенье, многие отправятся в ссылку в Сибирь.
У Пушкина среди декабристов имелось не мало друзей, и он очень переживал за их судьбу. Он мысленно находился с ними, не боялся выразить им свое сочувствие: “Во глубине сибирских руд”. О грозном даре витийства поэт уже знал. О его воздействии на общество и на царя он в мечтах выразил в элегии “Деревня” в 1819 году.
О, если б голос мой умел сердца тревожить!
По что в груди моей горит бесплодный жар
И не дан мне судьбой витийства грозный дар?
В “Подражаниях Корану” появляется пророк, одаренный могучей властью над умами. В стихотворении “Пророк” Божий дар уже осознан. Во второй половине июля 1825 года Пушкин пишет Раевскому — младшему: “Чувствую, что духовные силы мои достигли полного развития, я могу творить”.
Раз можно творить, то можно служить. Надо лишь понять цели поэзии. Пушкинским пониманием цели поэзии вполне можно считать стихотворение “Пророк”.
Духовной жаждою томим
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Поэт размышляет, его мучают сомнения: куда двигаться, чтобы поэзия принесла пользу его ссыльным товарищам. Он уже чувствует, что ждет николаевскую Россию. После прикосновения Серафима поэту-пророку внятно все – “неба содроганье” и “дольной розы прозябанье”, “гром небес” и “жужжанье пчел над розой алой”.
Но какую пользу может он извлечь. Для поэта – пророка это невеликое приобретение. И тут серафим вырвал его “грешный язык” и вложил в уста “жало мудрое змеи”.
И сердце трепетное вынул,
И уголь, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Божий глас его воззвал:
“Глаголом жги сердца людей”
Не для любви и ученья, проповеди и нравоученья, а на все то, что характерно для миссии ветхозаветного пророка. Здесь поэт отождествляется с пророком, который идет из пустыни к людям. Горько ироническим продолжением звучит “Пророк” у М.Ю. Лермонтова, написанное в 1841 году. Прошло 15 лет, но какая разница в содержаниях стихотворений. И ничего удивительного. После победы в Войне 1812 года, в обществе была надежда на перемены к лучшему, социальный оптимизм. Возросла роль различных кружков и литературно-общественных собраний. 1830-ые – эпоха затишья, спада общественной активности. Царит атмосфера разочарования, социальной депрессии. Отсюда оптимизм пушкинского “Пророка” и пессимизм лермонтовского. У Лермонтова гораздо сильнее, чем у Пушкина, звучит мысль о том, что поэзия должна служить народу. Однако она, по мнению Лермонтова, утратила свое назначение и вряд ли обретет его вновь.
“Проснешься ль ты опять осмеянный пророк
Иль никогда на голос мщенья
Из золотых ножен не вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?
Читаем мы в стихотворении “Поэт” (1837-1841). Образ осмеянного и презираемого пророка появляется вновь в стихотворении “Пророк” (1841).
С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведение пророка
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.
Если в пушкинском “Пророке” мы знаем, как он получил пророческий дар, то здесь автор не говорит об этом. Вполне возможно Пушкин передал это ему, как преемнику.
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.
Поэт, наделенный божественным даром, уже на примере своего великого предшественника понимает всю тяжесть своего предназначенья.
В его “Пророке” происходит обратная ситуация: пушкинский пророк из пустыни идет к людям, чтобы “жечь глаголом сердца людей”, лермонтовский, гонимый злобой людей, возвращается в пустыню.
Посыпав пеплом я голову,
Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу
Как птицы, даром божьей пищи.

Образ поэта – пророка в лирике М.Ю. Лермонтова
Впервые о судьбе поэта М.Ю. Лермонтов пишет в  стихотворение «Смерть Поэта». Это великое стихотворение стало не только плачем по погибшему гению, но и рассуждением о трагическом одиночестве поэта в мире:
«Восстал он против мнений света
Один, как прежде, и убит!»
В стихотворении «Поэт» Лермонтов  вспоминает те далекие времена, когда страстное слово поэта отзывалось в сердцах слушателей, когда творчество его было служением, а не мукой одиночества:
«Твой стих, как Божий дух, носился над толпою,
И отзвук мыслей благородных
Звучал, как колокол на башне вечевой
Во дни торжеств и бед народных».
Лермонтов  сравнивает судьбу поэта в современном ему обществе с судьбой кинжала, который верно служил своему хозяину, но потом превратился в золотую игрушку и стал бесполезным. Пустота и глухота окружающего мира заставляют поэта уйти в себя, отказаться от высокого служения людям, а это, по убеждению Лермонтова, равнозначно ржавчине клинка.  Призывая поэта услышать зов времени, Лермонтов впервые в своем творчестве употребит образ «осмеянного пророка»:
«Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк,
Иль никогда на голос мщенья
Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?»
«Пророческая речь», «осмеянный пророк» – эти настойчиво повторяющиеся образы получат трагическое завершение в стихотворении «Пророк», которое станет итогом размышлений Лермонтова о судьбе настоящего поэта. Лермонтов сознательно избирает стиховую форму пушкинского «Пророка». Его стихотворение написано тем же размером и звучит как прямое продолжение стихотворения Пушкина. У Пушкина «Бога глас» взывает к пророку:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей
И, обходя моря и земли,
Глаголам жги сердца людей!»
Вот главное предназначение пророка, вот его долг перед миром и перед собой. И неважно, как воспримут его слова те, к кому оно обращено. Лермонтов услышал этот призыв, и  его пророк последовал ему. Он принялся «провозглашать» «любви
и правды чистые ученья», а в ответ «все ближние» в него «бросали бешено каменья».
Лермонтовский пророк вынужден «посыпав  пеплом главу» бежать подальше от людей, в пустыню, где его благодарно слушают  звезды и бессловесная тварь. Когда же он изредка появляется в «шумном граде», то умудренные старцы показывают на него пальцами и внушают детям:
«Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен.
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!»        .
Осмеянный, презираемый пророк, на которого показывают пальцами, как на городского сумасшедшего, – какой страшный образ! Люди не поняли и не приняли пророка. Но ведь сказано: «Нет пророка в своем отечестве». Лермонтов понимал, что жизнь тех, кто несёт новое знание, всегда полна препятствий и людского непонимания, и несмотря ни на что поэт – пророк должен хранить свято «завет предвечного» и нести его людям.

(По лирике А. Пушкина и М. Лермонтова)
Версия для печати
Пушкин и Лермонтов. Два великих русских поэта. Они смогли достичь высочайших вершин в творчестве, и всё потому, что их произведения являлись исповедями, в которых поэты сжигали себя дотла, чтобы потом возродиться заново. Величие этих людей в том, что их творения не умирали вместе с ними, а продолжали жить, пробуждая в человеческих душах самые лучшие качества. Они были совестью нации, властителями дум, выразителями чаяний народных. Это о них сказал Евтушенко: «Поэт в России – больше, чем поэт». И это ,действительно, так. Судьба и творчество русского поэта были неразрывно связаны с жизнью общества, с его нравственными и духовными интересами. Святую миссию поэзии они видели в служении своей Родине и своему народу. Звание Поэта всегда было самым почётным, самым великим из человеческих званий. А тема «поэта – гражданина», «поэта – пророка» приобрела такую обобщённость и глубину, что навсегда вошла в самое существо наших суждений о поэте и его жизненной позиции. Имена Пушкина, Лермонтова в этом смысле стали чуть ли не нарицательными. Они били во все вечевые колокола, чтобы пробудить человеческую душу, открыть её для всех радостей земного бытия.
Образ поэта – пророка Пушкин впервые использовал в стихах, в которых пытался утвердить свой взгляд на то, каким должен быть настоящий поэт. Его идеал – человек, одарённый «высокой мыслью и душой», ни перед кем не склоняющий «гордое чело», ничего не страшащийся. Именно о таком поэте он говорил в своём стихотворении «Пророк», в котором показал трудный процесс превращения простого смертного человека в глашатая истины. В основу своего произведения Пушкин положил образ библейского пророка – проповедника правды и беспощадного обличителя грехов и беззаконий власти, некоторые мотивы поэт взял из книги самого пламенного и вдохновенного из пророков, Исайи, погибшего мучительной смертью. Величественно – торжественно передаёт Пушкин приход высшего знания к пророку:
Перстами лёгкими как сон
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он,-
И их наполнил шум и звон…
Чувствам пророка стало подвластно всё, он научился проникать в суть явлений, в глубь событий. Но чтобы получить эти знания, человеку пришлось принести себя в жертву. Только через мучения, через страдания он превратился в пророка:
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
Стихотворение Пушкин закончил призывом, в котором выразил назначение поэта и поэзии:
И бога глас ко мне воззвал:
« Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
Русская поэзия после Пушкина не только продолжала развивать его идеи, но и вступила с ним в спор. Если Пушкин – это мера, гармония, то Лермонтов – безмерность, диссонанс. Белинский, сравнивая этих двух поэтов, предлагал не упускать из виду то обстоятельство, что Лермонтов – «поэт уже совсем другой эпохи». Эта эпоха полна трагического, и именно она сформировала мировоззрение молодого наследника пушкинской славы. Его учителю довелось испытать горечь непонимания, часто голос великого поэта звучал как глас вопиющего в пустыне. Пушкинский поэт – пророк не всегда бывал понятен окружающим. Но поэт Лермонтова изведал не только одиночество и непонимание. Он уже фигура явно трагическая. Его гибель в мире зла неминуема. Лермонтов жил в то время, когда за правду платили жизнью. Поэтому знаменитое стихотворение «Смерть поэта», возвестившее России о гибели Пушкина и о рождении Лермонтова, было воззванием к народу подняться за свою «честь», за свою «гордость», за свою «свободу», за «сердце вольное», за «дивный гений» своего поэта. В гении поэта – гений народа. Восстание поэта «против мнений света» было прообразом великих битв, которые будет вести народ за своё собственное освобождение. И не случайно стихотворение, начинающееся словами «Погиб поэт», заканчивалось пророческим предсказанием:
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда – всё молчи!…
Но есть и божий суд, наперсники разврата!
Время всё расставит по своим местам, и все получат по заслугам:
И вы не смоете всей вашей чёрной кровью
Поэта праведную кровь!
Написав это стихотворение, Лермонтов заявил о себе не только как о поэтическом наследнике Пушкина, но и как о преемнике его идей. В слове поэта он тоже видел оружие битвы. И у него, как и у Пушкина, в стихотворении «Поэт» появляется образ карающего кинжала. Поэзия – кинжал, излюбленная лермонтовская параллель. Назначение стихотворца сродни назначению кинжала. И в ту негероическую эпоху поэзия стала просто безделицей, наподобие кинжала, украшающего стену.
В наш век изнеженный не так ли ты, поэт,
Своё утратил назначенье,
На злато променяв ту власть, которой свет
Внимал в немом благоговенье?
Эта жалкая роль недостойна того, кто зажигал сердца людей, пробуждал мысли. В прошлом стих «звучал, как колокол на башне вечевой во дни торжеств и бед народных». Но гордый язык пушкинской поэзии был предпочтён «блёсткам и обманам». Для Лермонтова это трагедия. И в заключительной строфе «Поэта» мы слышим его вопрос- призыв:
Проснёшься ль ты опять, осмеянный пророк!
Иль никогда , на голос мщенья,
Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?…
Да, пушкинский пророк никогда не был осмеянным, у Лермонтова же он совсем другой. Подхватывая тему пророчества, начатую Пушкиным, Михаил Юрьевич развивает её уже с учётом жизненного опыта своего поколения. Его стихотворение тоже названо «Пророк». Пушкин в своём произведении наметил путь, которым надлежало идти тому, кто получил божественный дар «глаголом жечь сердца людей». Лермонтов же показывает отдалённые последствия этого шага.
С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка, –
этим моментом завершается стихотворение Пушкина. А для лермонтовского героя это становится началом страданий. Отправившись проповедовать любовь и правду, он ступает на трудный и опасный путь. Ему приходится жить в пустыне. Лишь звери, птицы, звёзды слушают пророка. Глухи только люди. Через шумный город пробирается пророк торопливо, подгоняемый каменьями, недобрыми и насмешливыми взглядами. Носитель высоких истин, призванный просвещать и наставлять, он сам становится объектом поучений. Различие трактовки пророков Пушкина и Лермонтова видна и в самом их облике. Пушкин наделяет своего героя сверхъестественными свойствами, Лермонтов же вносит в описание чисто человеческие черты:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!
У Пушкина чувствуется вера в свободу, оптимизм, у Лермонтова мы замечаем совсем иное настроение: здесь нет надежды. Его стихотворение глубоко пессимистично. Время требует свои коррективы, и поэт вносит их, своеобразным образом продолжая трактовать тему, начатую Пушкиным.
Итак, можно смело считать Лермонтова хранителем и продолжателем возвышенных идеалов пушкинской поэзии. Два этих великих поэта с предельной страстью и силой смогли донести до будущих поколений и показать всю мощь и значение поэтического слова и высокое гражданское призвание поэта – пророка.
Текст сочинения перенесён на наш новый сайт – Образ поэта-пророка в лирике А. Пушкина и М. Лермонтова.
Версия для печати

Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился
Какие цели преследовал автор «Пророка», используя библейский миф? Ясно, что перед нами не буквальное воспроизведение явления божественной благодати (как в библейском тексте) а иносказание, поэтическая метафора, и речь идет о духовном выборе и духовном предназначении Поэта, о сущности его духовного дара.
Какова роль серафима в этом тексте? Почему не явился сам Бог, а услышан лишь «Бога глас» и то лишь после подготовки томимого «духовной жаждой»?
Роль серафима здесь та же, что и в библейском тексте — это посредник между избранником Бога и самим Богом. Он должен подготовить избранника к духовному прозрению, приятию и пониманию божественного Слова
Известно, что змея была одним из атрибутов греческой богини мудрости Афины, в библейском мифе об изгнании из рая Адама и Евы именно змей соблазняет их вкусить плоды с древа познания добра и зла Образ серафима имеет ассоциативную связь и с крылатыми драконами (разновидность змея) В восточнославянской мифологии змея связана с Белесом. Эта мудрость вкладывается и в уста поэта.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой
Тема обретения мудрости сменяется мотивом необходимости очистительного страдания, боли Наступает апогей перенесенных мук.
..И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
В этом тексте ассоциация с огнем имеет основанием образ самого посланника Бога — серафима, этимологически связанного (в близости к Богу) с огнем, пыланием (наименование происходит от еврейского «огненные», «пламенеющие»).
Как труп в пустыне я лежал,
И Бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
Уподобление Поэта пророку означало, как велико место Поэта: он — среди людей, над ними и равен им.
Большой поэт всегда озабочен тем, какова степень его свободы от народа, от земных властителей. И не важно, кто наградил его даром пророчества и благословил на это, кому он «подотчетен» — дар этот божественен, и главная цель и задача поэзии, по Пушкину, — «глаголом жечь сердца людей», нести им божественные откровения, божественную истину.
В сущности, это программное стихотворение, Пушкин был просто обязан его написать. И дерзко на первый взгляд звучат стихи Лермонтова’
С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока. Все равно как будто сражение пессимиста с оптимистом.
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья-
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.
Лермонтов не видит радости в необходимости «глаголом жечь сердца людей», ему легче общаться со звездами и животными.
Посыпал пеплом я главу,
Из городов бежал я…
нищий,
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром Божьей пищи;
Завет предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная;
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.
Любая попытка вернуться к людям обречена на провал.
Когда же через шумный град
Я пробираюсь торопливо,
То старцы детям говорят
С улыбкою самолюбивой:
«Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами;
Глупец, хотел уверить нас,
Что Бог гласит его устами!
Смотрите ж, дети, на него:
Как он уфюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!»
Интересно, что правота обоих поэтов несомненна. Оба они пророки. Но как часто, увы, нет пророков в своем отечестве. Как часто поэту для того, чтобы получить признание, приходится прежде умереть!
В этом смысле Лермонтов безусловно наполовину «герой безвременья». Он умер, не успев окончательно примириться с жизнью, и следовавшие за ним поколения его всегда воспринимали как бунтаря Прометея, восставшего на самого Бога, как трагическую жертву внутренних противоречий, как воплощение вечно печального духа отрицания и сомнения. Полны поэтому глубокого смысла те слова, в которых Белинский, сопоставляя Лермонтова с Пушкиным, резко подчеркивал их полярность. «Нет двух поэтов, — писал он, — столь существенно различных, как Пушкин и Лермонтов. Пафос Пушкина заключается в сфере самого искусства, как искусства, пафос поэзии Лермон това заключается в нравственных вопросах о судьбе и правах человеческой личности. Пушкин лелеял всякое чувство, и ему любо было в теплой стороне предания; встречи с демоном нарушали гармонию духа его, и он содрогался этих встреч; поэзия Лермонтова растет на почве беспощадного разума и гордо отрицает предание. Демон не пугал Лермонтова: он был его певцом». «Гордая вражда с небом, презрение рока и предчувствие его неизбежности» — вот что характерно для его поэзии. Это самые верные слова из всех, которые когда-либо были сказаны про историческое значение Лермонтова; они указывают на ту внутреннюю интимную связь, которая существует между творчеством Лермонтова и всей последующей русской художественной мыслью, главным образом в лице Достоевского, Толстого и их школ. Эта связь просматривается не столько в сюжетах, в отдельных частных идеях, сколько в основных тонах настроений, в мироощущении. Пушкинская ясность гармонии, светлая уравновешенность оставались лишь в идеале; к ним стремились, но никогда их не испытывали; преобладала именно лермонтовская тревога духа, его мучительная борьба с самим собой, его трагическое ощущение неодолимости внутренних противоречий, и на почве всего этого — отстаивание прав человеческой личности, доходящее до гордой вражды с небом, до богоотступничества.
Любопытно, что и Гумилев высказался на эту тему скептически:
И ныне есть еще пророки,
Хотя упали алтари,
Их очи ясны и глубоки
Грядущим пламенем зари.
Но им так чужд призыв победный,
Их лавит власть бездонных слов,
Ой и запуганы и бледны
В громадах каменных домов…