Сочинение в последнее время шустиков занял особое место сочинение

«Река Белая как змея обвивается близ самого Черкалихиного утёса. За ней видно пространство слишком на двадцать вёрст, покрытое лесами, хлебными полями с сенокосными долинами, по которым вьются две жёлтые полосы. Это две почтовые дороги: одна в Оренбург, другая в Казань».
(В.В. Зефиров, краевед, 1850)
Памятник Салавату Юлаеву – главный символ нашего города. Любой гость Уфы первым делом направляется именно сюда – на площадь перед Конгресс-Холлом, чтобы полюбоваться на величественного всадника, который, кажется вот-вот взлетит на своем скакуне над красавицей Агиделью. А ведь когда-то давно здесь был лишь покрытый скудной растительностью скалистый холм, окруженный лесистыми оврагами. Вдоль него тянулись могильные курганы, по берегам реки орудовали банды разбойников. Место это было окутано ореолом таинственности… Какие же секреты хранит в себе Черкалихина гора?

Легенды Черкалихиной слободы.

Район нынешнего Телецентра раньше назывался Черкалихиной слободой, а в народе просто Черкалихой. Гора, на которой теперь возвышается памятник Салавату Юлаеву, звалась Черкалихиной (Черкалихинской). Окружали гору два оврага – Черкалихин и Ключ. С севера за горой проходила также одноименная улица – Черкалихинская. До сих пор нет единого мнения, откуда пошли эти названия. Есть несколько версий и все они носят фольклорный характер:
…Однажды во время ледокола на Белой перевернулась лодка с пассажирами. Погибли все, кроме слепого старца по прозвищу Черкалиха. Он чудом ухватился за бревно и доплыл до берега в районе оврага. Так и стали называть тот овраг – Черкалихиным.
По другой версии, в стародавние времена разбойники держали в овраге дочь местного воеводы и требовали за неё выкуп. Овраг же назвали по имени главного разбойника.
Известный уфимский краевед Василий Васильевич Зефиров описывал в своих трудах похожую историю: «Дочь казачьего атамана Черкалова была похищена разбойниками и спрятана в овраге. Её требовали обменять на плененного товарища, но девушке удалось спастись самой». Отважную пленницу прозвали Черкалихой, её именем стали называть овраг, а затем и всю слободу.
Другой краевед – Руф Гаврилович Игнатьев в 1868 году писал, что на вершине горы раньше находился один из самых больших курганов. Высота его была 8 метров, а диаметр – почти 60! Со стороны Черкалихиного оврага был вход в пещеру, находившуюся в горе. В ней, по преданиям, разбойники прятали награбленное добро.
Почти до начала 2000-х годов овраг был совершенно заросшим. И только при строительстве Конгресс-Холла старые заросли были выкорчеваны, овраг засыпали черноземом. Склоны его стали более отвесными, а дно – пологим. В этом году вид оврага и вовсе изменился до неузнаваемости – горожанам была подарена новая смотровая площадка со спуском на набережную Агидели (Белой). А рядом с математическим корпусом БГУ теперь возвышается отель Хилтон.

«За мной, воины!» Памятник Салавату Юлаеву.

Памятник Салавату Юлаеву – ещё одна достопримечательность бывшей Черкалихиной слободы. 20-метровый монумент был торжественно открыт в ноябре 1967 года. Его автор – скульптор Сосланбек Дафаевич Тавасиев. Родился он в Северной Осетии, а в Башкирию попал в годы Великой Отечественной войны, в 1941 году, с эвакуацией. Тогда то и возникла у неё идея создать памятник башкирскому национальному герою, сподвижнику Емельяна Пугачева. Но с этого момента до претворения замысла в жизнь прошло целых 30 лет!
Поначалу Сосланбек Дафаевич внимательно изучает литературу о Салавате, работает с архивами, собирает исторические факты и предания из уст жителей деревни Стерлибашево, где он жил в годы войны. Первую модель памятника в натуральную величину он заканчивает в 1963 году и, после утверждения её Министерством Культуры СССР, привозит батыра в Уфу. Модель была установлена в фойе Театра Оперы и Балета на обсуждение уфимцев (интересно, как она там уместилась?).
Первоначально Салават был изображен совсем молодым юношей, но жители города решили, что национальный герой должен быть более величественным. Скульптор согласился и внес необходимые коррективы. Скульптура была отлита в Ленинграде, на заводе «Монументскульптура». Её вес около 40 тонн, несмотря на то, что корпус коня – пустотелый. Высота скульптуры – 9,8 метра, а всего монумента в целом (вместе с гранитным постаментом) – около двадцати.
Долгие споры возникли вокруг выбора места для памятника. Скульптор решил, что батыр непременно должен быть установлен на высокой круче, дабы призывная поза всадника говорила сама за себя: «За мной, воины!» Для этого отлично подходила Черкалихина гора – самая высокая точка Старой Уфы. Но нашлись и противники идеи автора. Кто-то говорил, что горожане в таком случае не смогут как следует разглядеть памятник спереди. Кто-то был недоволен тем, что конь повернут к городу не самой парадной своей частью. А кто-то утверждал, что скульптура должна быть намного больше, потому что издалека она кажется мелкой. Батыра предлагали установить и на Советской площади, и на Горсовете, и даже в Дёме. Однако Тавасиев настоял на своем, и теперь мы можем любоваться не только на сам памятник, но и на чудесную композицию в целом, так великолепно вписывающуюся в природный ландшафт.

Интересные факты.

Памятник Салавату Юлаеву внесен в число «7 чудес Башкортостана» и принимал участие в проекте «Визуальные символы России», где занял хоть и 47-ое, но для нас, все же, почетное место.
Гипсовый макет памятника, который стоял когда-то в фойе Театра Оперы и Балета, был впоследствии перевезен к месту его создания: к церкви деревни Ахтырка, что в Московской области. Почти 20 лет к макету водили экскурсии. В 1990 году старую церковь отреставрировали, а макет вывезли. Только вот куда – неизвестно…
…Да, что и говорить, бывшая Черкалихина слобода выглядит теперь совсем иначе. Дремучие леса оврага превратились в прекрасное место отдыха. На холмах выросли современные сооружения из стекла и бетона, где проходят события мирового масштаба. Только вот очень уж интересует меня один вопрос: «Где же вход в ту таинственную пещеру, куда разбойники прятали награбленное добро?» Вот бы её отыскать!
При написании статьи использована информация из свободных интернет-источников.
Другие статьи блога “Родной город Уфа”:
Набережная – лицо города.
Ботанический сад. Уфимские тропики.
“Романтика над Белой. Сад на Случевской горе”,
“Там на Лысой горе Чертов камень лежит…” (С)
“Загадки старой башни”.

ПОДЕЛИТЬСЯ

Банк литературных аргументов для направления «Кому на Руси жить хорошо? — вопрос гражданина» итоговое декабрьское сочинение 1 декабря 2021-2022 учебный год, весь список аргументов для сочинения вы можете посмотреть ниже.

Аргумент верно ли утверждение, что Родину не выбирают?

Н.В. Гоголь в повести «Тарас Бульба» доказал, что человек не может выбрать Родину, ведь он родился и сформировался в определенной среде, которая уже оказала на него определенное влияние. Так, Андрий был казаком и впитал традиции и нравы казачества. Несмотря на то, что его сходство с отцом прослеживается далеко не во всех аспектах, он также проникается культурой Сечи и перенимает ее кодекс поведения. Андрий пьет, гуляет, дерется и получает от этой жизни удовольствие. Лишь любовь к панночке убеждает его переменить сторону в сражении и предать веру отцов. Герой видит польские нравы в розовых очках своей симпатии к девушке. Поэтому он надевает другие доспехи, но своим в среде поляков не становится. Никто не последовал за ним, когда казаки заманили его в ловушку. А в финале, уже после смерти Андрия, Гоголь выхватывает из толпы на площади красивую панночку, которая смеется. Герой не смог выбрать Родину, Польша ею для него не стала. Зато он предал ту, что была для него единственной.

Аргумент стоит ли покидать малую родину ради достижения успеха?

В.М. Шукшин в рассказе «Срезал» демонстрирует разницу между тем, кто покинул малую родину для достижения успеха, и тем, кто остался. Константин Журавлев стал кандидатом наук, нашел жену себе под стать, завел семью. Он стал успешным человеком и достиг высокого уровня благосостояния. Дочь посещала школу и имела все перспективы пойти по стопам родителей. А что нашел в деревне эрудит Глеб Капустин? Он питал свой ум вырезками из газет и случайными источниками знаний, поэтому его образование напоминает не систему, а сборную солянку из неприменимых премудростей. Он остался один, в деревне он не может найти компанию своего уровня, и все смотрят на него, как будто он шут и показывает представление. Он не сделал карьеру, не женился, не завел детей. Самоутверждение, мелкое и подлое, он находит только в унижении тех, кто чего-то добился в жизни. Глебу обидно, что он сам никуда не поехал и ничего не смог сделать. Поэтому его пример убеждает нас в том, что человек должен искать средства для реализации себя в том месте, где для этого созданы все условия. Кандидатом наук в деревне не стать — это очевидно.

Аргумент какие проблемы мешают людям найти счастье на Руси?

Н.А. Некрасов в поэме «Кому на Руси жить хорошо» показал, что люди на Руси зачастую становятся жертвами друг друга и своих слабостей. Социальное неравенство во многом определяется их нежеланием работать над собой. «Умны крестьяне русские, одно нехорошо, что пьют до одурения, во рвы, в канавы валятся — Обидно поглядеть!» — вот так Павел Веретенников, знаток русской жизни, говорит о тех, за кем наблюдает. Конечно, пьяницы тут же находят оправдание: тяжелая работа заставляет их злоупотреблять спиртным. Но неужели бить жен и детей их тоже принуждает труд? Неужели пропивать последние гроши в кабаке и оставлять семью без еды требует лично царь или барин? Все эти проблемы исходят из глубин их душ, порочных и слабых. Можно было бы не выпивать, как сам Некрасов, оказавшийся в столице без материальной помощи отца и вынужденный голодать, чтобы заниматься тем, что ему нравилось. Можно было бы откладывать деньги и начать свое дело, ведь многие купцы были выходцами из крестьянства. Возможности жить хорошо были у всех, но порочные желания и вечные оправдания мешают героям взяться за ум и перестать во всем винить богачей.

 Аргумент кто счастлив на Руси?

Ф.М. Достоевский в романе «Преступление и наказание» показывает человека, который был счастлив, несмотря на бедность и униженность положения. В отличие от Раскольникова, который жил на средства матери и сестры, да еще и жаловался на судьбу, Разумихин не получал помощи. Зато он много работал, чтобы оплатить учебу самостоятельно: давал уроки, делал переводы, старался заработать честно. Дмитрий много веселится, общается со всеми, умеет дружить и сопереживать людям, поэтому его окружают позитивные и доброжелательные товарищи, которые выручают и Раскольникова. Все эти юноши не думают о своем высоком статусе и сравнении с Наполеоном. Они трудятся и добиваются успеха, а не замыкаются в своем несчастье. Живет Дмитрий не богаче Родиона, но он счастлив и делится этим состоянием с другими. Значит, внутреннее состояние зависит не от дохода или происхождения, а от того, насколько человек открыт миру и готов к созидательному взаимодействию с ним.

Аргумент как Вы относитесь к жизненной позиции «где родился — там и пригодился»?

А.П. Чехов в рассказе «Невеста» призывает людей выйти из зоны комфорта и отправиться туда, где их таланты можно раскрыть и усовершенствовать. Его героиня живет в маленьком городе и довольствуется малым — тем, что ей дает обеспеченная бабушка. Для Нади нашли подходящего жениха и сняли дом. И все идет к свадьбе, только вот невесело невесте. Она родилась там, где ее способности пригодиться не могут. В этом городе юной девушке только и остается, что выйти замуж и вести праздную жизнь с скуке и довольстве. Но Надя поняла, что хочет иной судьбы. Благодаря студенту Саше она смогла сбежать из дома и поступить в учебное заведение. Родные простили Надю и приняли ее выбор. А она обрела счастье в саморазвитии, возможном только в большом городе. Увы, в глубинке люди не могут получить достойное образование и найти работу по специальности.

Аргумент кому на Руси жить плохо и почему?

И.С. Тургенев в рассказе «Му-му» описал судьбу крепостного человека, который был зависим от своей сумасбродной барыни. В условиях рабства люди не могут быть счастливы, в чем мы убеждаемся, читая данную историю. Герасима насильно перевезли из деревни в город, принудили отказаться от брака с любимой женщиной, а потом и лишили единственного близкого ему существа — собаки. Помещица приказала крепостному топить Му-му просто из-за того, что таков был ее каприз. А человек не имел права ослушаться. С горечью Герасим осознал: будучи собакой на крепостной привязи, он сам не может заводить ни семью, ни животных. Он не мог сберечь то, что ему дорого, ведь вся его жизнь была сравнима лишь с участью самой Му-му. Поэтому до конца своей жизни он прожил один. Ему жилось плохо на Руси, потому что он был зависимым человеком и не мог управлять своей жизнью. На таких условиях ему было бы плохо везде.

Аргумент что нужно сделать, чтобы на Руси всем жилось хорошо?

Н.Г. Чернышевский в романе «Что делать?» предложил публике свой план по усовершенствованию России. И он отчасти воплотился в жизнь, ведь был правильным: чтобы женщины жили свободно и счастливо, а мужчины не тащили в одиночку бремя содержания семьи, необходимо создать условия для полноценного вовлечения всех людей в экономические, социальные и политические процессы. Девушки должны иметь право на образование, работу и равные возможности в обществе. Находясь в финансовой зависимости, они становятся предметами торговли и бесправными существами, судьба которых — это узаконенная форма проституции, брак без любви и выбора. Вера могла быть насильно выдана замуж за Михаила, и лишь вмешательство Дмитрия помогло ей встать на ноги и начать себя обеспечивать. Поэтому в финале героиня стала образованной, успешной и счастливой женщиной, а ее семья была построена на любви и взаимоуважении. Сейчас все девушки в нашей стране имеют такие возможности, что изменило нашу жизнь к лучшему.

Аргумент какие обязанности налагает на человека статус гражданина страны?

Л.Н. Толстой в романе-эпопее «Война и мир» показал разные точки зрения на долг гражданина перед Родиной. В эпилоге Пьер Безухов настаивает на необходимости перемен и пересмотре прав монарха. Он входит в тайные общества и хочет активно участвовать в формировании политического курса страны и ее законов. Пьер не исключает и возможности открытого выступления против существующего строя. А Николай Ростов, напротив, видит обязанность гражданина в защите государства от таких инициатив. Он открыто признает, что может применить оружие против бунтовщиков, какими бы ни были их намерения. По его мнению, подданые должны подчиняться, а решать глобальные вопросы должен лишь царь. Оба героя осознают свой долг перед Родиной, но его видение у каждого свое.

Аргумент какие реформы могли бы улучшить жизнь человека на Руси?

Н.В. Гоголь в пьесе «Ревизор» поднимает важные проблемы России, которые пока имеют статус «вечных». Чиновники воруют, халатно относятся к своим обязанностям и всячески унижают своих сограждан, которым повезло меньше. Для героев нет ничего святого: внешне набожные и степенные господа расхищают даже те деньги, которые выделены на строительство церкви. Городничий закрывает глаза на лень и бестолковость подчиненных, их связывает круговая порука. Поэтому они стремятся вовлечь в нее приезжего проверяющего. Подкупы не имеют границ, городничий даже готов отдать свою дочь замуж за Хлестакова, которого едва знает. К сожалению, воз и ныне там, чиновники все еще злоупотребляют своим положением. Видимо, без кардинального ужесточения контроля и наказания за коррупцию невозможно решить эти проблемы раз и навсегда.

Аргумент что мешает людям «жить хорошо» на Руси?

М. Горький в пьесе «На дне» продемонстрировал пороки, которые присущи многим русским людям, считающим себя несправедливо обделенными судьбой. Ночлежку населяют далеко не ангелы: шулеры, бывшие каторжники, воры, пьяницы. Даже честный работник Клещ, который так гордится своим положением, сживает со свету жену, бьет ее и оскорбляет. А Василиса, едва вырвавшись из грязи в князи благодаря браку по расчету, тиранит людей без жалости. Увы, нравы этой среды полностью соответствуют уровню ее достатка. Актер, Барон, Сатин, Бубнов вовсе не стремятся трудиться и выходить из нищеты. Им и так нормально, ведь делать ничего не нужно и ответственности никакой. Сатин открыто пропагандирует лень и противопоставляет себя тем, кто трудится. Что мешает им жить хорошо? Они сами и менталитет социального дна.

Аргумент какие социальные проблемы предстоит решить моим соотечественникам?

М. Горький в повести «Детство» показал социальные проблемы, которые, к сожалению, не решены до сих пор. Речь идет о насилии в семье. В доме Кашириных постоянные драки и скандалы. Дети становятся жертвами агрессивного и злого дедушки, которому никто не может помешать учинять унизительные расправы. Василий Васильевич бьет и жену, и детей, хоть они уже и взрослые. Поэтому нас не удивляет тот факт, что сыновья Каширина выросли такими же жестокими, пьющими и неблагополучными родителями. Они готовы убить отца за наследство, а детей не жалеют, как и жен. Один из них даже довел супругу до гроба своими побоями. Сегодня детей из таких семей изымают, но не всегда. Довольно долго они могут терпеть насилие и издевательства. Видимо, в этой сфере закон требуется ужесточить, а контролирующие органы заменить на более эффективные.

Аргумент как научиться ценить свою Родину?

А.С. Грибоедов в пьесе «Горе от ума» доказал парадоксальную вещь: люди учатся патриотизму за рубежом! Александр Чацкий получил заграничное образование и несколько лет путешествовал. Глядя на благополучие и прогрессивность других стран, он понял, чего не хватает его Родине. У Александра появилась четкая гражданская позиция. Он сформулировал взгляды и почувствовал желание помочь своей России. Герой думал, что и дома найдет единомышленников. Однако соотечественники оказались более равнодушными и эгоистичными, чем он. Дворяне имели узкий кругозор, из своих хором не выезжали, поэтому им казалось, что все нормально. Реформаторов они считали якобинцами и осуждали. Для них патриотизм ограничивался орденом на шее и безграничной лояльностью правящей элите. Им не хватало опыта Александра и его кругозора, чтобы понять, что России нужно развитие, что у нее есть огромный потенциал, что французики из Бордо — не предел мечтаний.

Аргумент что важнее: личное счастье или благополучие Родины?

М.А. Шолохов в рассказе «Судьба человека» доказал, что благополучие каждого из нас неразрывно связано с Родиной и ее состоянием. Андрей Соколов мог бы отсидеться в погребе и понаблюдать за битвами издалека, а не рисковать собой… Или не мог? Нет, конечно! Враги приходили в каждый дом, разоряли все земли. Альтернативы не было. Андрей не мог наслаждаться счастьем наедине с семьей, когда вражеский снаряд разнес его дом и убил жену и дочерей. Война не щадила никого и показывала каждым своим патроном, что личного счастья на оккупированной земле быть не может. Человек неразрывно связан со своей страной и ее судьбой, поэтому выбирать ему не приходится.

Аргумент в чем польза и опасность патриотизма?

Л.Н. Толстой в романе «Анна Каренина» показал изнанку патриотизма, когда людей загоняли на сербскую войну, прикрывая очевидное безумие этой затеи возвышенными речами о благе Родины. Какой? Чьей? Но эти вопросы пропаганда обходит стороной. Общественное мнение обмануто ею. Светские дамы с улыбками и цветами провожают на бойню тех, кто воспринимает геополитику буквально и погибнет, в отличие от хитрых агитаторов. Разговоры о патриотизме прикрывают амбиции властолюбцев и направляют людей на смерть. А по факту судьба «славянских народов» не должна затрагивать интересы солдат из других стран, ведь такая война, как это позже и случится, перерастает в мировую и заканчивается поражением всех участников. Человек должен быть готов защищать только свой дом, а другие спекуляции на патриотизме нужно пресекать, так как они ведут к войне.

Аргумент какими качествами обладает русский человек?

Какими качествами обладает русский человек? Н.С. Лесков в сказе «Левша» описал менталитет русского народа в образе главного героя. Он талантлив, патриотичен, религиозен. Левша без образования, микроскопа и большого финансирования смог подковать иностранную танцующую блоху и проявить феноменальное мастерство. Но он же проявляет и отрицательные качества русского человека: много пьет, терпит унижения вышестоящих особ и не понимает свою значимость в стране. Будучи честным, работящим и преданным Родине мастером, он не соглашается переехать в Англию, несмотря на заманчивые условия. Но он же напивается и не выполняет свою миссию: его оружейный секрет теряется, ведь никто не будет прислушиваться к пьянице. Русский менталитет невероятно сложен и парадоксален. У нас талантливый и смекалистый народ, но не знает себе цену и не может постоять за свои права.

Аргумент В.Г. Распутин «Живи и помни»

Н.А. Некрасов писал следующее: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан. А что такое гражданин? Отечества достойный сын». У гражданина есть важнейшая обязанность – отдавать долг Родине. Что происходит, когда человек забывает о своём долге? Об этом размышляет В.Г. Распутин в повести «Живи и помни». Андрей Гуськов уходит на фронт ради защиты своего Отечества и близких людей, но в какой-то момент он чувствует слабость, нежелание сражаться и рисковать своей жизнью. Герой становится дезертиром, не понимая, на что обрекает свою семью, ведь в таком случает его близкие оказываются в опасности. Герой пытается снять с себя ответственность за произошедшее, и всё это приводит к страшным мучениям и деградации личности. Писатель говорит о том, что у человека, который забывает о своём долге и личной ответственности, нет права на полноценную счастливую жизнь.

Аргумент Н.А. Некрасов «Кому на Руси жить хорошо»

Поэма «Кому на Руси жить хорошо» по праву считается центральным произведением Н.А. Некрасова. Это произведение стало своеобразным итогом деятельности поэта, концентрацией его идей: Некрасов работал над поэмой больше десяти лет. Главным героем произведения является народ, в котором воплощены исконные, «вечные» черты русского национального характера, начала народного горя и народного счастья. Чтобы показать жизнь народа во всех его проявлениях, автор делает героями поэмы людей разных классов и сословий: это и крестьяне, и помещики, и священники, и дворяне, и новоявленные сельские буржуа. Так, в образе Гриши Добросклонова Некрасов показывает тип народного бунтаря, через жизнь крестьянки Матрены Тимофеевны повествует о судьбе русских женщин, в лице Савелия показан тип русского былинного богатыря.

Произведение создавалось в переломную эпоху русской истории (отмена крепостного права повлекла за собой экономические реформы и «брожение в умах»), однако резонанс оно вызвало не только поэтому. В произведении Некрасов, пытаясь понять, кто является счастливым человеком на всей Руси, приходит к выводу, что не крепостное право виной тому, что люди несчастливы. Казалось бы, устами одного из героев (Гриши Добросклонова) автор отвечает на этот вопрос: «Всему виною крепь». Однако крепостное право уже отменено, и поэт понимает, что «освобождение» не решило самых больных проблем народной жизни. Более того, крепостное право, несмотря на отталкивающее уродство, тяжесть гнета, не в силах было сломить характер русского народа. Крестьянин, по мнению Некрасова, не может быть жертвой помещика: для этого он слишком могуч, так что ему даже «грузно от силушки, как от тяжелого бремени». Таков у Некрасова Савелий, богатырь святорусский, который словами из былины о Святогоре говорит о русском мужике – богатыре и великом терпеливце: «Покамест тягу страшную / Поднять-то поднял он, / Да в землю сам ушел по грудь / С натуги! По лицу его / Не слезы – кровь течет!». Яким Нагой говорит о том же – о подвигах тяжкого труда, которые совершает «рать-орда крестьянская».

Проблему поэт видит в том, что сила народа-богатыря используется неразумно, не по назначению. А причиной такой неразумности автор называет «темноту», непросвещенность русского мужика. В качестве иллюстрации своей мысли Некрасов рассказывает о богатыре-каменщике Трофиме, который, похваляясь своей силой, снес на второй этаж четырнадцать пудов и надорвался; о богатыре Савелии, который уснул и оставил без присмотра правнука Демушку, из-за чего мальчик погиб; о Якиме Нагом, который, спасая от пожара карточки, не успел спасти все свое нажитое за жизнь состояние («Скорей бы взять целковые, / А он сперва картиночки /Стал со стены срывать»). Этими примерами автор хотел показать, что несчастья обрушиваются на головы крестьян независимо от помещичьего гнета. Однако не только неразумная сила губит мужиков, сама природа насылает на крестьян стихийные бедствия. Даже высшие силы обнаруживают полную неспособность что-либо изменить на земле для людей: сам Бог забыл и не может вспомнить, куда затерялись «ключи от счастья женского, от нашей вольной волюшки». Темные, забитые люди предоставлены в несчастьях самим себе.

Много говорит автор и о крестьянском терпении. На протяжении всего произведения мужик только и делает, что трудится и терпит. Его «богатырство», как объясняет Савелий, – труд и терпение. Эти два слова неразлучны, как в народной пословице: «Терпение и труд все перетрут». Но для Некрасова это вовсе не проповедь рабской покорности. Ведь иногда терпение перестает быть христианской добродетелью и становится боевым качеством народа: «Рать поднимается / Неисчислимая. / Сила в ней скажется / Несокрушимая». Именно поэтому терпеливый русский мужик представляется Некрасову скорее возвышенным, чем униженным. Несмотря на критику и разоблачение людских пороков, жизнеутверждающее начало все же присутствует в эпопее. Русь дана в волшебно-сказочном освещении: в блестках народного юмора, насыщенного фольклорной образностью (песнями, поговорками, пословицами, шутками и загадками, анекдотами и прибаутками). Люди, природа, вещи, как это бывает в народных сказках, составляют в поэме неразрывное единство. В мире народной Руси встречаем и скатерть-самобранку, и говорящую «пичугу малую», подсказавшую странникам, где они могут найти эту волшебную скатерть, и ангела милосердия, «незримо пролетающего» над Русью. Аналогии с народной сказкой располагают эпопею к жизнерадостному финалу, когда, если верить сказкам, все заканчивается счастливо.

Некрасов не закончил работу над своим главным произведением, однако в главе «Пир» все же прозвучал ответ на вопрос, поставленный в самом начале произведения: «Кому живется весело, вольготно на Руси?». Счастливым человеком оказывается народный заступник Гриша Добросклонов, который «пел…воплощение счастья народного». В то же время такая развязка не возвращает странников в их дома, не кладет конец их поискам, потому что странники ничего не знают о счастии Добросклонова. Им предстоит искать дальше, идти «за правдой» к самому царю.

Аргумент Н.А. Некрасов «Поэт и гражданин»

Об ответственности мастеров искусства перед обществом пишет Н.А. Некрасов в стихотворении «Поэт и гражданин». Поэт уверен в высокой гражданственности поэтического искусства. Стихотворение представляет собой диалог поэта и гражданина. Новое время требует от общества возрождения идеала высокой гражданственности, основанной на всеобъемлющей любви к родине: Ах! будет с нас купцов, кадетов, Мещан, чиновников, дворян, Довольно даже нам поэтов, Но нужно, нужно нам граждан! Время же требует и возрождения высокой поэзии, олицетворением которой для Некрасова является Пушкин: Нет, ты не Пушкин. Но покуда Не видно солнца ниоткуда, С твоим талантом стыдно спать; Еще стыдней в годину горя Красу долин, небес и моря И ласку милой воспевать…

Так говорит гражданин, требующий от поэта суровой и аскетичной гражданственности. Поэт находится на распутье, он ощущает дисгармонию между долгом создавать «гражданскую поэзию» и стремлением заниматься «чистым искусством». Зная, что участь поэтов трагична, Некрасов, тем не менее, выбирает этот крест.

Аргумент Н.А. Некрасов «Размышления у парадного подъезда»

Стихотворение Н.А. Некрасова «Размышления у парадного подъезда» во многом предвосхищает главную мысль будущей эпопеи «Кому на Руси жить хорошо», герои которой ищут счастливого человека на Руси. Один из героев эпопеи считает, что хорошо живется «вельможному боярину, министру государеву». Вера в то, что чиновник поделится с мужиками своим счастьем, заставляет и героев «Размышления…» отправиться в столицу «за правдой». Некрасов показывает читателю контраст двух миров: один мир представлен в образах «владельца роскошных палат» и его приближенных, другой – в образах обездоленных странников. Неслучайно в стихотворении чередуются строки, посвященные, с одной стороны, народу, с другой, «сильным мира сего». Так, вслед за описанием пышного парадного подъезда следует сцена с мужиками, не допущенными швейцаром к вельможе: (Знать, брели-то долгонько они Из каких-нибудь дальних губерний). Кто-то крикнул швейцару: «Гони! Наш не любит оборванной черни!»

Далее автор сообщает о вельможе, описывает его жизнь и вероятную дальнейшую судьбу, и в это сообщение снова вклиниваются и разбивают его на части две строчки, напоминающие об ушедших мужиках; а затем поэт возвращается к тебе народных страданий и ею заканчивает стихотворение. Важным мотивом в произведении является мотив сна. Вся жизнь вельможи, наполненная праздностью, – сон. Потому-то в тексте и появляется глагол «очнуться», синонимичный глаголу «пробудиться»: «Вечным праздником быстро бегущая / Жизнь очнуться тебе не дает». Мотив сна звучит и в связи с народной темой в стихотворении: Ты проснешься ль, исполненный сил, Иль, судеб повинуясь закону, Все, что мог, ты уже совершил, Создал песню, подобную стону, И духовно навеки почил?…

Заканчивая жизнеописание вельможи, автор предсказывает: «Ты уснешь…», заключая же свое обращение к народу, поэт вопрошает: «Ты проснешься ль?». Такой контраст мотива сна способствует противопоставлению двух основных тем произведения. Кроме вельможи и крестьян в «Размышлениях…» присутствует сам автор. Его присутствие неслучайно. Важно отношение вельможи к автору. Сам Некрасов для вельможи – один из многочисленной армии «щелкоперов». Слово имеет оттенок пренебрежения и обозначает «бездарного и легкомысленного писателя, писаку». По мнению вельможи, «щелкоперы» только кричат о путях к народному благу, демонстрируют рвение в борьбе за права мужика, однако мужикам от этого не легче, а сами «щелкоперы», спекулируя на теме народных страданий, зарабатывают себе славу и репутацию граждан. Такова снисходительно-ироническая точка зрения вельможи на «некрасовых», и Некрасов ее не утаивает, что позволяет говорить о пересечении в стихотворении народной темы с темой поэта и поэзии.

Аргумент А.Н. Радищев «Путешествие из Петербурга в Москву»

Вершиной общественной мысли в России XVIII в. стала книга А.Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». Писатель одним из первых не просто осудил самодержавие и крепостное право, но и связал эти явления с помещичьим и чиновничьим произволом. Неслучайно автор написал на титульном листе взятый из «Телемахиды» Тредиаковского эпиграф: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». В книге Радищев обстоятельно описал все проблемы, от решения которых, по его мнению, зависело будущее страны. Он первым выступил против крепостного права, называя его «зверским обычаем», присущим только «диким народам».

В связи с этим одной из главных задач его книги стала критика крепостничества. Позиция Радищева основывалась на просветительской теории естественного права, согласно которой все люди родятся свободными. Поэтому лишение человека свободы является тяжким преступлением. Кроме того, писатель был убежден, что крепостное право мешает процветанию страны. Свободный человек делает все «с прилежанием, рачением, хорошо». А земледелец, вынужденный работать на своего поработителя, будет выполнять свой труд «оплошно, лениво, косо и криво». Яркой иллюстрацией к этой мысли служит глава «Любани». Крепостное право приводит к сокращению населения, ослабляет могущество государства, наносит обществу тяжелый моральный ущерб, воспитывая в помещиках наглость и жестокость, а в зависимых от них людях – страх и покорность.

Кроме того, проблемы России автор видел в государственном устройстве. Радищев считал, что власть должна избираться и контролироваться народом, ведь правительство, наделенное бесконтрольной властью, неизбежно выродится в деспотию. В «Путешествии» Радищев поставил перед собой задачу развеять тот ложный ореол, которым на протяжении многих веков был окружен царский престол. В главе «Спасская полесть» описан аллегорический сон путешественника, построенный по принципу просветительского «прозрения», когда герой от заблуждения переходит к правильному взгляду на мир. Человек, наслаждающийся властью, пренебрегает народ. И это правило касается не только главы государства, но и всех начальников. Таков чиновник, не пожелавший спасать утопающих в Финском заливе («Чудово»), таков наместник, посылающий за «устерсами» на казенный счет бесчисленных курьеров («Спасская полесть»), таков и еще один наместник («Зайцово»), защищающий на суде помещичий произвол.

Говоря о двух главных сословия общества – дворянстве и крестьянстве – писатель отвергает официальную позицию государства о том, что дворянство – цвет нации, ее гордость и украшение. Дворяне, по глубокому убеждению Радищева, не цвет, не гордость нации, а паразитическое сословие, незаконно присваивающее себе плоды чужого труда (главы «Любани», «Зайцово», «Вышний Волочок»). Автор приходит к мысли о полной бесполезности и даже ненужности «благородного» сословия.

Главной опорой русского общества, «источником государственного избытка, силы, могущества» (глава «Пешки») Радищев называет крестьянство. Он восхищается гражданскими и семейные добродетелями крестьян, а пороки связывает с крепостническими порядками. Образ крестьянина-пахаря, кормильца и созидателя, является уже в начале книги, в главе «Любани». От него веет спокойной уверенностью в своих силах. Эта тема будет продолжена и в главе «Вышний Волочок», и в «Пешках», в ряде других глав. Крестьянин выступает в «Путешествии» и как защитник родины, ее главная военная сила («Городня»). Труд, близость к природе сохраняют здоровье и красоту сельских жителей. Превосходство крестьян над дворянами автор видит в их нравственных достоинствах, в способности правильно понимать искусство («Клин»). Самым веским доказательством одаренности простого народа является для Радищева судьба М.В. Ломоносова, которому посвящена последняя глава, как бы венчающая всю книгу.

Крестьянам Радищев противопоставляет помещиков, которые в произведении изображены как люди, утратившие не только чувственность, но элементарные человеческие качества. Их развратили праздность, высокомерие и привычка повелевать. Неслучайно по отношению к ним писатель часто употребляет эпитет «жестокосердый» («Зайцово», «Городня»). Таким образом, описывая проблемы общества, Радищев сосредоточил внимание не только на социальных и политических проблемах крепостнического государства, но и на моральных качествах людей.

Аргумент Д.И. Фонвизин «Недоросль»

Социальным проблемам общества посвящена комедия Д.И. Фонвизина «Недоросль». В частности, автора волнует тема помещичьего произвола. Именно поэтому главным критерием в оценке героев становится их отношение к крепостным крестьянам. Уже начало пьесы – знаменитое примеривание кафтана – сразу же вводит нас в атмосферу дома Простаковых. В доме Простаковой царит и брань в адрес портного Тришки, и обвинение его в воровстве, и привычное распоряжение наказать розгами ни в чем не повинного слугу. Подобным образом ведет себя и брат героини Скотинин: он в точности повторяет крепостническую практику своей сестры. Описывая этих героев, Фонвизин тем самым подчеркивает, что дворян, подобных Простаковой и Скотинину, очень много, они типичные представители своего сословия. Недаром в конце пьесы Правдин советует предупредить других Скотининых о том, что произошло в имении Простаковых.

Кроме того, писателя волнует, что люди, подобные Простаковой и Скотинину, не смогут оставить России достойного наследия: они способные воспитать только недоросля Митрофана. И если раньше слово «недоросль» не имело негативной окраски (так называли дворянских детей, не достигших пятнадцати лет), то после публикации произведения, это слово приобрело насмешливый, иронический смысл. Митрофан – недоросль прежде всего потому, что он полный невежда, не знающий ни арифметики, ни географии, неспособный отличить прилагательного от существительного. Но он недоросль и в моральном отношении, так как не умеет уважать достоинство других людей. Он груб и нахален со слугами и учителями. Он заискивает перед матерью до тех пор, пока чувствует ее силу. Но стоило ей лишиться власти в доме, как Митрофан резко отталкивает от себя и Простакову. И наконец, Митрофан – недоросль в гражданском смысле, поскольку он не дорос до понимания своих обязанностей перед государством.

Высмеивая Митрофана, Простакову и Скотинина и противопоставляя им Стародума, Правдина, Милона и Софью, писатель исходит из своих гражданских идеалов. Стародум и Правдин безоговорочно осуждают помещичий произвол, ограбление и насилие над крестьянами. Особое место занимают в пьесе размышления Стародума о «должности» монарха и критические замечания в адрес екатерининского двора. Правитель, по глубокому убеждению Стародума, должен не только издавать полезные обществу законы, но и сам быть образцом их исполнения и высокой нравственности. Таким образом, высший принцип оценки человека, по мнению Д.И. Фонвизина, служение государству, выполнение им гражданского долга.

Аргумент М.Е. Салтыков-Щедрин «История одного города»

Проблема отношения к народу и изображения народа – одна из важнейших в русской литературе XIX века. М.Е. Салтыков-Щедрин страстно выступал против славянофильской тенденции идеализировать народ, преувеличивать его добродетели и замалчивать недостатки. Он считал, что и пороки, и добродетели народа – результат его исторического развития. Свою же задачу, как писателя, он видел в том, чтобы быть полезным, отнестись к русской жизни прямо и честно. Ведь идеализация народа, приукрашивание не могут привести ни к чему хорошему. Свою любовь к народу Щедрин видел в трезвом взгляде на сильные и слабые стороны народа. Он мечтал видеть народ свободным и счастливым, потому с помощью сатиры обличал такие качества, как покорность, пассивность, смирение, бессознательность. Таким образом, мы понимаем, что «История одного города» – сатира не только на самодержавных правителей, но и на покорность, долготерпение, начальстволюбие народа.

Собирательный образ глуповцев – забитых, темных, неразвитых, постоянно шарахающихся из стороны в сторону, в течение долгого времени выносящих на своих плечах безмозглых градоначальников и с восторгом встречающих каждого нового правителя – наглядно воплощает «ликующую бессознательность» широких масс. Писатель приходит к выводу, что «корень зла», причина главного несчастья народа состоит в политической неразвитости масс, в их общественной пассивности, в «бессознательно равнодушном отношении» не только к общенародным интересам, но даже и к тем, которые затрагивают их собственную жизнь. Основные качества глуповцев – неиссякаемое терпение и слепая вера в начальство. Сколько ни бедствуют они, сколько ни издеваются над ними градоначальники, а глуповцы всё продолжают надеяться и восхвалять, восхвалять и надеяться. Появление каждого нового градоначальника они встречают искренним ликованием. Обрушивающиеся же на них несчастья воспринимают как нечто должное и о протесте даже не помышляют.

Конечно, и среди глуповцев есть смелые люди, готовые заступиться за народ, высказать градоначальникам всю правду. Однако «заступников народных» преспокойно отправляли туда, «куда Макар телят не гонял». А народ при этом «безмолвствовал». Нельзя сказать, чтобы он не сочувствовал их судьбе. Сочувствовал, разумеется, но чувств и мыслей своих публично не выражал. Если же порой и выражал, то слова эти очень напоминали те, которыми глуповцы провожали правдолюба Евсеича, арестованного по приказу градоначальника Фердыщенко: «Небось, Евсеич, небось! – раздавалось кругом, – с правдой тебе везде будет жить хорошо!» Само собой разумеется, что результатом подобного рода «гласа народного» могло быть лишь одно: «С этой минуты исчез старый Евсеич, как будто его на свете не было, исчез без остатка, как умеют исчезать только “старатели” русской земли».

Даже когда глуповцы в конце концов не выдерживают и возмущаются, возмущение их носит нелепый характер. Так, в главе «Голодный город» взбунтовавшиеся глуповцы расправляются отнюдь не с Фердыщенко, который успел «спрятаться в архив», а с его любовницей Аленкой. Будучи революционером-демократом, Щедрин, подобно Чернышевскому, Добролюбову, Некрасову, глубоко верил в творческие силы народа, в его огромные потенциальные возможности, в народ как ту силу, которая способна радикально изменить мир. Вместе с тем он понимал, что современный ему, реальный народ, еще далек от этого идеала. Неслучайно финал романа иносказателен. На город Глупов обрушивается «нечто», именуемое летописцем «оно». Можно только догадываться, что имел в виду Щедрин, говоря «оно», возможно, в этом «оно» кроется некое озарение, то, что способно побороть все, что враждебно жизни, человеку, народу, общественному развитию. Потому и история города Глупова прекратила свое течение, а у читателя появляется надежда на то, что светлое будущее когданибудь наступит.

Аргумент Ф.М. Достоевский (обзор творчества)

В творческом наследии известного мастера психологизма Ф. М. Достоевского отчетливо представлена глубоко осмысленная концепция «русской души». «Ф. М. Достоевский был до глубины русский человек и русский писатель. Его нельзя себе представить вне России. По нему можно разгадывать русскую душу. И сам он был загадкой русской природы. Он совмещал в себе всю противоречивость этой природы». В. Г. Распутин скажет о классике: «Федор Михайлович лучше всех сказал о русском человеке. Полнее, добрее, умнее, он защитил русского человека на многие и многие времена». Впервые в творчестве Достоевского словосочетание «русская душа» появляется в романе «Идиот», оно употребляется князем Мышкиным: «Но чужая душа потемки, и русская душа потемки; для многих потемки». «Изначально для Достоевского понятия «русский народ» и «русская душа» были синонимичны, но впоследствии он уже разводит эти понятия, связывая с феноменом «русской души» не только русский народ, но и «русского человека» без учёта его социальной принадлежности».

В «Дневнике писателя» Достоевский предлагал судить русский народ «не по тем мерзостям, которые он так часто делает, а по тем великим святым вещам, по которым он в самой мерзости своей постоянно воздыхает». Писатель предлагает рассмотреть «русскую душу» не со стороны ее простоты, а со стороны ее сложности. Самое важное качество русской души – это жертвенность, желание и готовность прийти на помощь близкому человеку, родному народу, России. Жертвуя собой во имя высоких духовных ценностей, русский человек чувствует себя счастливым. Ф. М. Достоевский очень высоко ставил это свойство: «Самовольное, совершенно сознательное и ничем не принужденное самопожертвование всего себя в пользу всех есть признак высочайшего развития личности». В произведениях Достоевского это качество объединяет многих героев, среди которых Соня Мармеладова. Именно в ней сильнее всего развита потребность страдания русского человека, начало жертвенности, ощущение личной ответственности за все злое в мире.

Соня, решившись ради семьи пойти по «желтому билету», убивает себя как личность, но сохраняет свою чистоту. Во имя любви к семье девушка готова испытывать себя, переносить любые страдания. Соня наделена даром бесконечного сострадания к людям. Раскольникова до глубины души потрясает судьба Сони. Она идет по другой, параллельной ему, дороге, смиряется и страдает. Образ ее жизни, мысли, мировоззрение строятся по законам самопожертвования. Она является воплощением человеческого страдания, бесконечных нравственных мук. Отсюда рождаются странные порывы Раскольникова: «Вдруг он быстро наклонился и, припав к полу, поцеловал её ногу». Родион объясняет свой поступок испуганной до изумления девушке: «Я не тебе поклонился, я всему страданию человеческому поклонился».

Писатель связывает с концептом «русская душа» сострадание и всепрощение. Именно Соне обязан Раскольников духовным возрождением. Её чистая и глубокая душа оказалась способна в потерявшемся, запутавшемся человеке увидеть надежду на светлое будущее. Она вернула Родиона к истине, вдохнула в него жизнь главами из Евангелия и рассказами о собственной жизни. Жертвенность, сострадание и всепрощение, как качества русской души, характерны для всех любимых героев Ф. М. Достоевского. Алеша Карамазов, Лев Мышкин, Иван Петрович – все эти герои забывают о себе, личном счастье ради благополучия и спокойствия других. Герои прощали недостатки близких, воскрешали к жизни убитых горем и падших людей, смирением, добротой, чистотой сердца они делали мир лучше, они прикасались к жизням других и везде оставляли неизгладимый след.

Важным качеством русской души Достоевский считал детскую доверчивость, необычайную правдивость и чистоту. Неслучайно в романе «Преступление и наказание» писатель не раз акцентировал внимание на том, что Соня казалась почти ребенком. Детский внешний облик девушки – отражение чистоты ее души. В другом романе – «Идиот» – князь Мышкин скажет: «Через детей душа лечится…». «Противоречивость, ширь, необъятность, безграничность» – вот черты русского человека, которые, по мнению Ф. М. Достоевского, формируют нашу самобытность и уникальность. Свидригайлов в «Преступлении и наказании» говорит Авдотье Романовне: «Русские люди вообще широкие люди, широкие, как их земля, и чрезвычайно склонны к фантастическому, к беспорядочному». Герой романа «Униженные и оскорбленные» так охарактеризует свою русскую душу: «Я ведь русская натура, неподдельная русская натура, патриот, люблю распахнуться». Склонна к крайностям страстная душа Рогожина, феноменальное отсутствие меры мы видим у Дмитрия Карамазова, противоречив Раскольников, широки и безграничны Сонечка, князь Мышкин, Алеша Карамазов…

Осмысляя «русскую душу», писатель обращает внимание на её отличительную черту – «неуспокоенность, неустанное движение». Герои Достоевского не просто неустанно куда-то движутся, они стремятся ввысь, постоянно развиваются, меняются, ошибаются, падают, разочаровываются, снова встают и идут дальше.

Аргумент А.П. Чехов «Крыжовник»

Проблема национального характера отразилась в произведениях многих русских классиков, каждый заострял внимание на каких-то определенных чертах и свойствах русской психологии, типичных чертах нации. Так, А.П. Чехов писал Д.В. Григоровичу: «Русская жизнь бьет русского человека так, что мокрого места не остается, бьет на манер тысячепудового камня. В Западной Европе люди погибают оттого, что жить тесно и душно, у нас же оттого, что жить просторно… Простора так много, что маленькому человечку нет сил ориентироваться…». Пространственный простор рождает широту русской души и безмерность, что приводит и к вольнолюбивым устремлениям, и к бесформенности. В рассказе «Крыжовник» писатель, показывая жизнь провинциальной России, историю жизни чиновника, который бессмысленно потратил свою жизнь на приобретение собственной усадьбы, обнажает такие черты характера русского человека, как максимализм, любовь к крайностям.

Начиная рассказ о своем брате, Чимша-Гималайский вспоминает ряд историй о чудаках, любивших деньги: «Деньги, как водка, делают человека чудаком. У нас в городе умирал купец. Перед смертью приказал подать себе тарелку меду и съел все свои деньги и выигрышные билеты вместе с медом, чтобы никому не досталось. Как-то на вокзале я осматривал гурты, и в это время один барышник попал под локомотив и ему отрезало ногу. Несем мы его в приемный покой, кровь льет – страшное дело, а он всё просит, чтобы ногу его отыскали, и всё беспокоится; в сапоге на отрезанной ноге двадцать рублей, как бы не пропали». Его собеседник, Буркин, считает, что эти случаи «из другой оперы». Однако маленькие истории имеют непосредственное отношение к главной сюжетной линии рассказа «Крыжовник». В них описываются крайние проявления всепоглощающей страсти в самых разных формах, то есть определенные формы максимализма. Страсть к деньгам «съедает» человеческую душу и жизнь. Мечта Николая Иваныча о жизни в собственной усадьбе превращается в идею-страсть, пожирающую его.

Иван Иваныч интуитивно чувствует, что рассказанная им история о жизни брата имеет обобщенный смысл. Неслучайно он склоняется к самым широким обобщениям: «Перемена жизни к лучшему, сытость, праздность развивают в русском человеке самомнение, самое наглое. Таким образом, можно утверждать, что авторская творческая мысль, несомненно, затрагивает проблему русского национального характера. Склонность отдаваться однойединственной страсти – это проявление русского максимализма. Николай Иваныч – герой-максималист, подчинивший свою жизнь и жизнь своих близких заветной мечте, страсти, превратившей его жизнь в ничто. Не свободен от максимализма и старший брат, Иван Иваныч ЧимшаГималайский. Герой определяет метафорически два пути формирования общества: «перескочить через ров или построить через него мост». Иван Иваныч, очевидно, готов выбрать второй путь: у него нет сил ждать, путь постепенного преобразования общества не для него. «Неумение идти средним путем, отсутствие меры», – вот черты русского характера.

Подчинение своей жизни одной страсти соотносится и с другой национальной психологической чертой: с безоглядным стремлением к идеалу-иллюзии. Николай Иваныч выдумывает себе идеал в соответствии со своими банальными приземленными представлениями о счастливой жизни: «идеальную», сытую жизнь в деревне, символом которой становится крыжовник. Это предел его желаний, представление о счастье и покое, для него – высокая прекрасная мечта. У его брата подобная счастливая жизнь, культивирующая сытость и эгоизм, вызывает раздражение и отчаяние. Так мнимый идеал, иллюзия подменяет подлинную человеческую жизнь и не дает ей осуществиться. Чеховский герой словно законсервировал в юности свою жизнь, отказавшись не только от житейских радостей, но и от самого себя в настоящем, мечтая о себе только в будущем. В рассказе «Крыжовник» Чехов затрагивает и проблему русского инфантилизма, духовной незрелости. Николай Иваныч жадно ест крыжовник «с торжеством ребенка, который наконец получил свою любимую игрушку». Герой поступает как ребенок, снимая с себя ответственность за собственную жизнь, прожитую совершенно бессмысленно, по сути, ради каприза. Выбирая замкнутое существование, он выбирает состояние уюта и защищенности.

Страдает инфантилизмом и Иван Иваныч, наивно полагающий, что решительными мерами можно в один миг («волшебным образом») изменить психологию человека и образ его жизни. Именно через обыденность Чехову удается наиболее ярко продемонстрировать устоявшиеся в результате многократных повторений обычаи, привычки, правила, типичное поведение людей. Безоглядная вера в идеалы, оказывающиеся иллюзиями, инфантилизм, любовь к крайностям, максимализм, отрицание среднего пути развития – распространенные черты русского национального характера, к которым с тревогой присматривался Чехов и предлагал поразмышлять над ними своему читателю.

Аргумент А.С. Солженицын «Матренин двор»

Русская классическая литература ХIХ в. много внимания уделяла изображению русского национального характера. Это и Пушкинская Татьяна Ларина, и Максим Максимыч М.Ю. Лермонтова, и помещики Н.В. Гоголя, Ростовы и Левин Л.Н. Толстого, князь Мышкин Ф.М. Достоевского. Всех этих героев объединяет естественное мировосприятие, им чужды ценности света, они сохраняют верность «нравственным устоям». Они добродушны и открыты окружающему миру, способны любить и сострадать всякому человеку. Действуют бескорыстно, подчиняясь исключительно своим внутренним нравственным мотивам. Несмотря на присущую совестливость, эти герои не сосредоточены на себе, на собственных душевных переживаниях.

Жизнь видится им ясной и простой, поэтому они не знают противоречивых состояний либо состояний глубокого уныния, смятения. В рассказе А.С. Солженицына «Матренин двор» показана жизнь простой русской крестьянки-колхозницы – Матрены Григорьевой. Матрена прожила трудную жизнь. Муж ее пропал без вести на Великой Отечественной войне, дети умерли маленькими. Сама Матрена всю свою жизнь работала в колхозе, зарабатывая колхозные трудодни, потеряла здоровье. И все же она не ожесточилась, всегда приходила на помощь, когда звали помочь родному колхозу или нуждающимся соседям. Героиня Солженицына несет в себе черты естественного человека, который не пребывает в своем внутреннем мире, но принимает жизнь как данность, предпочитает физический труд всякой рефлексии, душевным терзаниям.

Естественный тип – это одна из граней воплощения народного характера. На первый взгляд, Матрена ничем не примечательна – живет простой жизнью, как и другие ее земляки. За свою жизнь она не накопила богатства, что вызывает у соседей Матрены не столько недоумение, сколько осуждение. Но эта пожилая крестьянка сумела сохранить чистое добродушное отношение к людям, словно не замечая в некоторых из них неискренности, недоброго мнения о ней. В этом проявляется цельность натуры героини Солженицына, чистота ее души. Внутреннее состояние Матрены всегда оставалось и остается не замутненным отрицательными впечатлениями. Люди не могли по достоинству оценить Матрену, даже автобиографический герой-повествователь Игнатьич не сразу понял, каким человеком была героиня.

Только после гибели Матрены он увидел истинную сущность женщины. «Все мы жили рядом с ней и не поняли, что есть она тот самый праведник, без которого, по пословице, не стоит село. Ни город. Ни вся земля наша».

Аргумент М. Горький «На дне»

Равноправие в обществе должно касаться всех людей. К сожалению, в реальной жизни это недостижимо. Так, в пьесе М. Горького «На дне» в центре внимания находятся люди, оказавшиеся «на обочине» жизни. Компания состоит из потомственного вора, карточного шулера, проститутки, спившегося актёра и многих других. Эти люди по разным причинам вынуждены жить в ночлежке. Многие из них уже потеряли надежду на светлое будущее. Герои не вызывают жалости до тех пор, пока не появляется новый герой – старик Лука, который проявляет сочувствие к ним. Его речи производят сильный эффект на жителей ночлежки: он даёт людям надежду на то, что они могут сами выбирать свой жизненный путь, что ещё не всё потеряно. Жизнь в ночлежке меняется: актёр перестаёт пить и серьёзно задумывается о возвращении на сцену, Васька Пепел обнаруживает в себе стремление к честной работе, Настя и Анна мечтают о лучшей жизни. Вскоре Лука уезжает, оставляя несчастных обитателей ночлежки с их мечтами. С его отъездом связан крах их надежд, огонёк в их душе вновь угасает, они перестают верить в свои силы. Кульминационным моментом становится самоубийство Актёра, потерявшего всякую веру в иную, отличающуюся от этой, жизнь.

Конечно, Лука врал людям из жалости. Ложь, пусть даже во спасение, не может решить всех проблем, но его приход показал, что эти люди мечтают измениться, не они выбрали такой путь. Общество должно помогать тем, кто нуждается в помощи. Мы несём ответственность за каждого человека. Среди тех, кто оказывается на «дне жизни», есть множество людей, желающих изменить свою жизнь, им просто нужно немного помощи и понимания.

Аргумент Н.В. Гоголь «Ревизор»

Сила художественного воздействия настолько велика, что может послужить нравственному перевоспитанию общества. Именно такую задачу ставил перед собой Н. В. Гоголь, работая над комедией «Ревизор». Неслучайно писатель отказался от положительного героя. Персонажи пьесы живут в провинциальном мирке, показанном гиперболически, гротескно. Самодурство, честолюбие, мотовство, чванство героев не знают предела. Реалистическая достоверность характеров подкрепляется яркой и точной бытовой речью. Единственным честным участником событий «Ревизора» следует считать авторский смех, обличающий преступления и пороки. «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь», – заключает автор устами городничего. Немая сцена в конце «Ревизора» позволяет увидеть в комедии глубокое философское обобщение извечной русской проблемы «А судьи кто?», ранее гениально воплощенной Грибоедовым. Главные герои комедии представляют основные слои российского губернского дворянско-чиновничьего общества – от всевластного городничего до свободных от службы помещиков Бобчинского и Добчинского. В качестве эпизодических персонажей появляются полицейские, купцы, мещане.

В основе комедии лежит анекдотическая ситуация. Городничего предупреждает письмом о возможном приезде ревизора его столичный родственник. Тем самым писатель говорит о существовании своеобразного общероссийского клана чиновников, связанных родственными отношениями и корпоративными интересами. Мнимый ревизор Хлестаков – мелкий столичный чиновник. Выходец из провинции, он как бы объединяет высшие и низшие, столичные и провинциальные круги чиновничества. Его можно принять за важного начальника лишь в глухом уездном городишке. В столичной иерархии он пока в самом низу, но нравы и порядки среды, в которой он вращается, ему и знакомы, и понятны. Тем самым в комедии создается связь с системой высшей государственной российской власти. Почувствовав это, Николай I после премьеры спектакля, на которой он присутствовал, сказал: «Ну и комедия! Всем досталось, а мне – больше всех».

Досталось же российскому служилому люду за то, что, имея возможность практически бесконтрольно осуществлять власть на местах, он в значительной своей части употребляет эти возможности во вред обществу, для удовлетворения личных потребностей, страстей, прихотей. Взятка правит миром – это главная тема, которую герои в тех или иных аспектах обсуждают на всем протяжении пьесы. Берут все и везде, разворовываются казенные средства, дело подменяется показухой. Здесь особенно яркий пример – отношение городничего и Земляники к больнице и больным. В городе царят беззаконие и произвол, полиция же занимается лишь тем, что поддерживает удобное и выгодное для властей положение. О методах работы полиции достаточно выразительно свидетельствует ставшая нарицательной фамилия одного из полицейских – Держиморда.

Важнейшим лицом комедии Гоголь считал Хлестакова. С ним связана стихия комического, и в то же время он невольно, в силу простодушной искренности, естественности своего поведения, становится едва ли не главным разоблачителем российской действительности. Хлестаков не вполне традиционный герой социально-сатирической комедии. Это не обычный плут и мошенник. На ловкую интригу, сознательный, продуманный обман он не способен хотя бы в силу данной ему интеллектуальной характеристики – «пустейший». Ничтожный «елистратишка» по стечению обстоятельств оказывается принят за «значительное лицо» и начинает вести себя соответственно.

Для него быть значительным – это прежде всего много брать. Чем выше взлетает в своих мечтах Хлестаков, тем больше денег он просит «взаймы» у приходящих искать его благосклонности, впрочем, удовлетворяясь и малым. Для Хлестакова и в этом случае главное не нажива, а игра в значительность. Эта роль ему очень нравится, и исполняет он ее самозабвенно. Характерно, что Хлестаков, подсчитывая полученные деньги, мечтает не преумножить капитал, а поскорее сыграть на них в карты. Хлестаков – артист в мире, где правит опытный, огрубевший и мрачноватый городничий Сквозник-Дмухановский. Этот мелкий чиновник готов играть любую роль, предлагаемую обстоятельствами: ревизора, любовника, жениха.

Навязанный ему репертуар он расширяет сам: писатель, приятель Пушкина, главнокомандующий, управляющий департаментом… Искренний и естественный, Хлестаков заставляет смеяться над тем, что в устах иных героев могло бы ужаснуть, вызвать чувство отвращения, даже ненависти. Вполне «невинно», оправдывая самохарактеристику («у меня легкость необыкновенная в мыслях»), запутавшись, кому же он объясняется в любви и делает предложение, Хлестаков меняет маменьку на дочку. Сцены с Анной Андреевной и Марьей Антоновной дают понять, что и семейно-бытовые устои мира городничих, судей и различных попечителей нравственно ущербны.

Таким образом, с фигурой главного героя комедии – мнимого ревизора Хлестакова – теснейшим образом связана стихия разоблачительного смеха, являющегося истинным ревизором человеческих и социальных пороков, изображенных писателем. Хлестаков не важный чиновник, на которого смотрят как на выгодного жениха, не влиятельный ревизор, которого хотят обмануть и подкупить, перед которым хотят выслужиться, которому жалуются, надеясь на справедливость. Цели героев, определяемые коллизиями интриги, изначально недостижимы. Финал комедии – чтение письма Хлестакова, получение известия о прибытии настоящего ревизора. Знаменитая немая сцена обнажает истинный конфликт произведения – между тем, что должно быть с нравственной точки зрения, и тем, что есть в действительности. Поведение чиновников во время чтения письма, их замечания еще раз напоминают о пороках, в которых погрязли эти люди. Явление настоящего ревизора повергает всех в шок. Кто знает, неизбежно ли грозное наказание, но писатель в финале подчеркнул главное – герои его заслужили.

Аргумент Н.В. Гоголь «Мертвые души»

О противоречии между духовной мощью русского народа и его рабским социальным положением, приводящем к умиранию души, пишет Н.В. Гоголь в поэме «Мёртвые души». Неслучайно произведение заканчивается подлинным гимном русскому народу: «Эх, тройка, птица тройка, кто тебя выдумал?» Замысел поэмы «Мертвые души» (1842) был величествен: Гоголь думал о многотомном произведении, «где было бы уже не одно то, над чем следует смеяться». В нем должно было быть последовательно изображено нечто подобное аду, чистилищу, раю, показана смерть и постепенное духовное возрождение Руси.

По сюжету поэмы главный герой Чичиков во время своего путешествия встречается с людьми разных состояний и сословий, что позволяет автору представить все разнообразие российских типов. Неутомимая деятельность героя объединяет всех персонажей поэмы. В ходе развития действия автор показывает важнейшие сферы жизни провинциальной России: в главах 2–6 представлены типы помещиков, в главах 7–10 нарисована картина нравов губернского города. Развязка связана с неожиданно открывшимися для общества махинациями Чичикова, после чего герой должен исчезнуть из города. Глава 11, возвращая нас в прошлое главного героя. Гоголь хотел показать нравственно-социальное лицо героя, его окружение, его прошлое и убедить читателя в необходимости искать новые пути развития. Помещики в произведении Гоголя представлены исключительно в негативном плане. Более того, можно даже говорить о постепенном снижении нравственного уровня героев – Манилова, Коробочки, Ноздрева, Собакевича, Плюшкина – по мере появления их образов на страницах поэмы. Гоголь говорил об этом: «Один за другим следуют у меня герои один пошлее другого».

«Прекраснодушный» Манилов, «дубинноголовая» Коробочка, «исторический человек» Ноздрев, «кулак» Собакевич, «прореха на человечестве» Плюшкин – это всевозможные «формы» нравственного оскудения личности. При этом писатель подчеркивает, что они – всевластные «хозяева жизни» и «наставники» народа. Имения Манилова и Ноздрева устроены беспорядочно. Оба помещика разоряются, но не способны к практическим занятиям. У одного все время уходит на беспочвенные мечты, неудержимая энергия другого расплескивается в бездумных авантюрах, пьянстве, обжорстве. В результате эти столь разные по характеру и темпераменту люди сходятся в главном – жизнь обоих пуста, бесплодна и бессмысленна. Коробочка и особенно Собакевич – помещики другого склада. Их хозяйства в порядке, крестьяне не бедствуют. Но в связи с этими персонажами возникают мысли о губительной для общественного блага замкнутости, косности, с одной стороны, и жестоком эгоизме, человеконенавистничестве, своекорыстии – с другой. Коробочка органически не в состоянии представить, а Собакевичу безразлично все, что находится за пределами их владений. Чрезвычайно важные для автора понятия Родины, Русской земли помещикам абсолютно чужды.

Плюшкин, самый богатый помещик, пал ниже всех в нравственном отношении. Этим образом писатель хотел сказать о моральной несостоятельности, омертвении помещичьего сословия, в чем Гоголь видит исток всех бед, которые несут на Русь ее «хозяева». Внешний вид потенциально богатейшего (огромные клади гниющего хлеба) и до крайности разоренного имения Плюшкина очень наглядно иллюстрирует эту мысль писателя. Не лучше помещиков и городское дворянство, чиновники: бездельники, взяточники, установившие даже «порядок», кому и сколько следует давать и брать, невежды. Нравственное состояние помещиков не может не отразиться на крестьянстве. И Гоголь откровенно показывает тупых, апатичных, забитых, спивающихся мужиков, слуг, дворовых. Личные недостатки власть имущих (помещиков и чиновников), таким образом, осмысливаются как социальная опасность, как тяжелая национальная болезнь.

О том, что проблема действительно имеет общенациональные масштабы, свидетельствуют вставные эпизоды поэмы. Так, «Повесть о капитане Копейкине» переносит действие из провинции в Санкт-Петербург. Образом бездушного столичного сановника, отказавшего в помощи и поддержке заслуженному инвалиду, завершается галерея портретов чиновников, «деятельность» которых толкает даже патриотично настроенных, честных людей на бунт и разбой.

Главного героя поэмы Чичикова можно охарактеризовать и как сильную личность, и как заурядного человека, не умеющего даже подлых дел довести до конца. Безусловно, все, чем до сих пор занимался в жизни Чичиков, низко, безнравственными выглядят все его начинания. Стремление обогатиться скупкой-продажей ревизских душ связано с желанием видеть как можно больше крестьянских могил, а страну – в разорении и хаосе. При этом Чичиков достигает своих целей. Хорошее знание людей, всевозможных обстоятельств жизни человека, его страстей и слабостей позволяет герою с каждым найти общий язык. Он наделен терпением, усердием, наблюдательностью, умением обобщать. Он приучил себя ни при каких обстоятельствах не унывать и не падать духом. А прояви герой все свои незаурядные способности в нравственно положительном деле?.. Случайно ли именно в размышлениях Чичикова о купленных крестьянах (в главе 7) возникает мысль о величии русского народа, столь важная для автора?

Но то, в чем видит цель герой, вовсе не кажется желанным итогом развития личности для повествователя. Жизненные обстоятельства гонят Чичикова по городам, не позволяя где-либо остановиться и пустить корни. Осуществление его нынешней мечты – разбогатеть и жениться на губернаторской дочке – сделало бы Чичикова заурядным помещиком или чиновником, ничем не лучше тех, чьи физиономии уже мелькнули перед читателем. Гоголь же настойчиво заставляет своего главного героя приобщиться к главному, к большему, чем поместье или губернский город, – к Руси, ее народу, бедам, надеждам, ветрам и дорогам, к противоречивому настоящему и туманному будущему. В «Мертвых душах» как бы борются две России: Россия «мертвых душ» и Россия русского народа. Все симпатии автора связаны с лирическим образом Родины. Показав, до какой низости, мерзости может дойти человек, писатель взывает к будущему страны.

Аргумент Н.В. Гоголь «Шинель»

В повести «Шинель» Н. В. Гоголь поднимает общественные, этические и эстетические проблемы. Акакий Акакиевич представлен как типичный «маленький человек», жертва бюрократической системы и равнодушия. Итак, Башмачкин – герой повести Н. В. Гоголя «Шинель», «вечный титулярный советник», который служит «в одном департаменте». Сослуживцы и даже департаментские сторожа относятся к Акакию Акакиевичу пренебрежительно. Молодые чиновники нарочно толкают его и сыплют на голову бумажки. Акакий Акакиевич же никак не реагирует на подобное обращение, как-то бесчувственно занимаясь своим постоянным делом – переписыванием бумаг. Только если уж слишком была невыносима шутка, когда толкали его под руку, мешая заниматься своим делом, он произносил: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» «И что-то странное заключалось в словах и в голосе, с каким они были произнесены».

Один из эпизодов произвёл сильное впечатление на молодого человека, недавно начавшего служить и по примеру прочих также пошутившего над Башмачкиным, что он вдруг осознал всю жестокость и низость происходящего. «И долго потом, среди самых весёлых минут, представлялся ему низенький чиновник с лысинкою на лбу, с своими проникающими словами: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» – и в этих проникающих словах звенели другие слова: «Я брат твой». И закрывал себя рукою бедный молодой человек, и много раз содрогался он потом на веку своём, видя, как много в человеке бесчеловечья, как много скрыто свирепой грубости в утончённой, образованной светскости, и, Боже! даже в том человеке, которого свет признаёт благородным и честным…» В словах «Я брат твой» отражена ведущая мысль произведения: мы все достойны любви и понимания. По мнению Гоголя, притеснение кого-либо недопустимо.

Когда, не сумев перенести оскорбления от значительного лица, Башмачкин скончался, сослуживцы даже не заметили его отсутствия. «Исчезло и скрылось существо, никем не защищённое, никому не дорогое, ни для кого не интересное… существо, переносившее покорно канцелярские насмешки и без всякого чрезвычайного дела сошедшее в могилу, но для которого всё же таки, хотя перед самым концом жизни, мелькнул светлый гость в виде шинели, ожививший на миг бедную жизнь, и на которое так же потом нестерпимо обрушилось несчастие, как обрушивалось на царей и повелителей мира…»

Автор подчёркивает типичность судьбы «маленького человека», говорит, что смерть ничего не изменила в департаменте, место Башмачкина просто занял другой чиновник. Таким образом, тема человека – жертвы общественной системы – доведена до логического конца. «Глубину мерзости» общества Гоголь показывает через судьбу главного героя повести – Акакия Акакиевича Башмачкина. Автор сознательно подчёркивает духовное и физическое убожество в образе героя, а также произвол и бессердечие окружающих по отношению к главному герою повести. Даже такой человек, как Акакий Акакиевич, имеет право на существование и справедливое к себе отношение.

Гоголь сочувствует судьбе своего героя. И заставляет читателя невольно задумываться и об отношении ко всему окружающему миру, и в первую очередь о чувстве достоинства и уважения, которые должен вызывать к себе каждый человек, независимо от его социального и материального положения, а лишь с учётом его личных качеств и достоинств.

Аргумент И.С. Тургенев (обзор творчества)

О крепостном праве как об одной из самых ярких проявлений социального неравенства говорит в своих произведениях И.С. Тургенев. Так, «Записки охотника» содержат в себе мощную антикрепостническую тему. Крестьяне в книге – зависимые люди, но крепостное право не превратило их в рабов: духовно они свободнее и богаче своих хозяев. По мысли Тургенева, само существование сильных, ярких характеров в народной среде превращает крепостное право в позор для России, общественное явление, несовместимое с достоинством человека.

В книге показан целый ряд образов дворян, осознающих губительность крепостного права для нравственной природы дворянина. Таковы, например, мелкопоместные дворяне типа Петра Петровича Каратаева или «Гамлет Щигровского уезда» Василий Васильевич. Пагубное влияние крепостного права на оба сословия, составляющие корень России, заставляет Тургенева призвать читателя к мысли о необходимости его отмены. Однако, как ни восхищается писатель нравственной чистотой России народной, он не может не замечать, что века крепостной неволи отучили народ чувствовать себя хозяином родной земли, гражданином. Эта мысль ярко проявилась в повести «Муму», в которой разителен контраст между богатырской мощью и трогательной беззащитностью Герасима, а его немота приобретает символический смысл.

Аргумент И.С. Тургенев «Отцы и дети»

В романе «Отцы и дети» освещается жизнь России в предреформенную эпоху и противоречия этой эпохи. Тургенев показал жизнь либерального дворянства, выявил новый тип русской жизни – тип нигилиста. Главный вопрос, стоявший перед русским обществом накануне реформы, сформулирован в третьей главе романа устами Аркадия Кирсанова: «Преобразования необходимы, но как их исполнить, как приступить?» Сердце Аркадия Кирсанова сжимается при виде с детства знакомого бедного пейзажа и оборванных мужиков. Он преисполнен благих намерений, хочет больших дел, но что и как он должен свершить, совершенно не представляет.

Основным идейным конфликтом являются противоречия между либеральным дворянством, которое, по мысли писателя, исчерпало свои прогрессивные возможности, и демократической интеллигенцией, которая начинает играть все большую роль в общественной жизни. Либерально настроенное дворянство выступало за путь постепенных реформ, в то время как демократы-разночинцы выступали за революционный путь развития России. Идеологические противоречия отражаются в спорах героев – нигилиста Евгения Базарова и аристократа Павла Петровича Кирсанова.

Павел Петрович выступает как противник материализма и защитник религии. Атеистические взгляды Базарова он воспринимает с ужасом. Павел Петрович – либерал. Его идеал – английский парламентаризм, который, по-видимому, привлекает героя тем, что сохраняет многие права и привилегии аристократии. Базаров же выступает за революционный путь развития России. По причинам цензурного характера Тургенев не мог вложить в уста героя революционных идей. Однако по отдельным высказываниям Базарова мы можем судить о его убеждениях. «От копеечной свечи Москва сгорела», – заявляет Базаров. «Мы драться хотим», – говорит он Аркадию. У Базарова нет положительной программы общественного устройства. Будучи нигилистом, он считает, что для начала нужно все разрушить, расчистить место для нового, но никаких конкретных шагов, которые привели бы Россию к светлому будущему, не предлагает.

Если по своему идеалу общественного устройства Павел Петрович – типичный либерал-западник, то в отношении народа его позиция близка славянофилам. Павел Петрович умиляется патриархальностью и благочестием народа. «Он патриархальный, он не может жить без веры», — говорит Павел Петрович о народе.

Эти черты народной жизни вызывают резкую критику Базарова. Известно, что революционные демократы критиковали народ за покорность помещикам, долготерпение, пассивность, рабскую психологию. Они часто связывали эти качества народа с его верой в Бога. Базаров считает, что «русский человек только тем и хорош, что он о себе прескверного мнения». В споре с Павлом Петровичем Базаров заявляет, что русский народ вообще «заслуживает презрения» и что свобода ему едва ли пойдет впрок, поскольку «мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке». Он признается Аркадию, что «возненавидел этого последнего мужика, Филиппа или Сидора, для которого …должен из кожи лезть и который…даже спасибо не скажет…»

У Николая Петровича Кирсанова, брата Павла Кирсанова, тоже есть гражданская позиция. Его отличает склонность к либерализму. Герой старается перестроить хозяйственную деятельность в соответствии с требованиями времени. Он говорит: «Кажется, я все делаю, чтобы не отстать от века: крестьян устроил, ферму завел… читаю, учусь, вообще стараюсь стать в уровень с современными требованиями…». Однако все его модные преобразования лишь расстраивают имение. Развитием сюжета Тургенев стремился показать, с одной стороны, незаурядность, силу духа Базарова, его идейную и моральную победу над главным противником – Павлом Петровичем Кирсановым. С другой стороны, с помощью сюжета писатель выявляет несостоятельность, бесперспективность идей Базарова, его жизненной позиции.

Аргумент А.С. Грибоедов «Горе от ума»

Чацкий Александр Андреевич – герой комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума», молодой дворянин, рано потерявший родителей и воспитывавшийся в доме Фамусова. Факты из прошлого Чацкого напоминают нам о судьбах многих либерально настроенных дворян, в том числе будущих декабристов. Так, Чацкий по идейным убеждениям оставил сначала военную, затем гражданскую службу. «Служить бы рад, прислуживаться тошно», – заявляет герой. В Чацком мы находим черты образованного дворянина того времени, человека честного, благородного. Сопоставляя «век нынешний и век минувший», Чацкий приходит к заключению, что «свет», хоть и медленно, но изменяется всё же в лучшую сторону. Хоть есть охотники поподличать везде, / Да нынче смех страшит и держит стыд в узде… Чацкий – носитель просветительских идей. Он искренне верит в силу человеческого разума. Герой убеждён в том, что с помощью образования, с помощью научных знаний можно изменить мир в лучшую сторону. При этом Чацкий никак не может понять, почему в обществе так низко ценятся знания, образованность, а невежество торжествует.

Чацкий высказывает просветительские идеи, которые напоминают нам об идеологии декабристов. Отметим наиболее важные идеи героя. Во-первых, это протест против крайностей крепостничества. Вспомним монолог Чацкого «А судьи кто?», в котором противопоставляет «отечества отцов», проводящих свои дни в пирах и мотовстве, молодому поколению, бескорыстно преданному науке или искусству. Чацкий с горечью вынужден констатировать, что пока ещё сила на стороне «староверов», для которых молодёжь – «опасные мечтатели». Также герой говорит о «Несторе негодяев знатных», который своих верных слуг выменял на «борзые три собаки», о владельце крепостного театра, распродавшего поодиночке своих актёров. Основной пафос этих слов Чацкого – в обличении крепостнических порядков, позволяющих хозяину менять верных слуг на борзых собак или распродавать актёров своего домашнего театра. Во-вторых, это любовь к свободе. «Вольнее всякий дышит», – заявляет Чацкий, имея в виду «век нынешний». «Он вольность хочет проповедать», – говорит о Чацком Фамусов. Наконец, Чацкий защищает идею национальной самобытности России, выступает против иностранного засилья. Особенно ярко эта мысль выражена в монологе о французике из Бордо. Герой восклицает: Воскреснем ли когда от чужевластья мод? Чтоб умный, бодрый наш народ /Хотя по языку нас не считал за немцев.

В результате герой терпит горе от своего ума. Похоже, что и сам автор комедии отчасти сомневается в успехе общественных преобразований, вдохновляемых просветительскими идеями. Чацкий – главный участник идейного конфликта, определяющего общественно-политический смысл комедии. Сюжетная линия, отражающая конфликт Чацкого с Фамусовым и со всем консервативным московским дворянством, завершается разрывом героя с обществом. Чацкий одерживает моральную победу над фамусовским обществом, однако оказывается при этом, по словам И.А. Гончарова, «сломлен количеством старой силы».

Аргумент Н.С. Лесков «Левша»

Что такое русская душа? Категория, феномен, стереотип, миф, раздел философской науки? «Освежите этот корень – душу народную, – говорил Ф. М. Достоевский. – Это великий корень. Этот корень – начало всему». Каждый из мастеров слова в силу своего мировосприятия, политической и социальной жизни страны попытался внести вклад, приоткрыть завесу тайны в вопрос понимания природы русской души. Концепт «русская душа» является собирательным образом положительных и отрицательных качеств, характеризующих уникальность, неповторимость, силу и слабость русской нации.

Н. С. Лесков завоевал известность в литературе как необыкновенный живописец русской самобытности и загадочности русской души. Его называли «многоликим, как Россия». Писатель создал в своем литературном наследии яркие, живые и целостные характеры. Главная тема произведений Лескова – потенциал и уникальность русской души. Отличительные свойства русского человека он искал во всех сословиях и классах. Сам Лесков уверенно написал, что русского человека он знает «в самую его глубь». И это утверждение имеет под собой основания, поскольку Лесков долго жил среди народа и смог узнать и полюбить его. С течением времени, разгадывая тайну национального характера, он пришёл к мысли, что русская натура «доброкачественна». Наиболее ярко образ загадочной русской души отразился в сказе «Левша», где повествуется о трагической судьбе талантливого мастера из народа. Писатель отражает в образе тульского гения как сильные стороны русского народа, так и его слабости. Одной из самых главных черт русской души Лесков всегда считал способность верить. Вера для Левши – это вдохновение, это надежда на разрешение проблем и самая высшая сила.

Движущей силой русской души Лесков считал постоянную деятельность, стремление к труду. Герои в произведениях писателя постоянно трудятся на благо общества, государства, часто меняют род занятий и оказываются способными ко многим видам деятельности. В труде они видят спасительную силу от невзгод, грусти и тоски. Кроме того, у лесковских героев врожденным качеством является чувство безграничной любви к Родине. Левша в сказе является истинным патриотом, для которого Россия, пусть такая несправедливая и жестокая, является единственной обителью, райским уголком: «Мы к своей родине привержены, верно преданные». Оказавшись на чужой земле, сердце мастера затосковало: «…а я желаю скорее в родное место». На корабле герой все время «нетерпеливо в родную сторону смотрит». Левша жертвует своей жизнь ради блага и имени России, ведь поступок во имя праведной цели не воспринимается героем как подвиг или великое событие. Неслучайно сам Лесков говорил: «Там, где стоит «левша», надо читать «русский народ».

Аргумент А.Н. Толстой «Петр Первый»

Первые главы романа «Петр Первый» рисуют ожесточенную борьбу за власть между двумя боярскими группами – Милославскими и Нарышкиными, представляющими старую, боярскую, допетровскую Русь. Ни ту, ни другую группу не интересовали ни интересы государства, ни народная судьба. Однако не все герои произведения безразличны к будущему народа и страны. Оказавшиеся на разных полюсах, Василий Голицын и Петр Первый, преследуют одинаковые цели, имеют схожее представление о путях развития России. Василий Голицын, в отличие от окружавших его бояр, понимает, как нужны России преобразования.

В столкновении с боярами государственные интересы Голицын ставит выше личных. «Не менее вашего о государстве болею», – говорит он, повышая голос и ударяя перстнями по кольчуге. Бояре же только ищут способ выкачать деньги из народа и предлагают наложить подать на лапти. Предложение бояр обескураживает Голицына. С болью и гневом говорит он боярам: «Во всех христианских странах, – а есть такие, что и уезда нашего не стоят, – жиреет торговля, народы богатеют, все ищут выгоды своей… Лишь мы одни дремлем непробудно… Скоро пустыней назовут русскую землю!»

Этот умный, европейски образованный человек проповедует передовые для своего времени идеи. Ему больно видеть Россию нищей, темной, отсталой. Он считает необходимым облегчить положение народа, отобрать у помещиков земли и отдать их крестьянам – в этом он идет даже дальше Петра. Он хочет видеть свою страну богатой, просвещенной, ведущей торговлю с другими государствами, развивающей свою промышленность. Эти планы преобразования отсталой, патриархальной Руси роднят его с Петром. Семь лет он фактически правит страной, однако ни один из его проектов не воплощается в жизнь. Рисуя Голицына, Толстой показывает, что не ему вести Россию вперед, по пути преобразований. Для этого нужно обладать другими качествами. Голицын изящен, красив, но безволен и слаб, непоследователен, ему во всем не хватает решительности, твердости, принципиальности: князь то издает указ, по которому должны наказать виновного, то «по доброте» своей отменяет его. Порицая бояр за равнодушие к государственным делам, к тяжелому положению в стране, он в силу своей бесхарактерности, душевной слабости становится слугой этих «монстров». Василий Голицын оторван от реальной жизни, далек от народа, ему не хватает энергии, воли, настойчивости в достижении целей, знания жизни, т. е. всего того, что нужно настоящему преобразователю и что присуще именно Петру. Петр тверд и решителен, уверенно идет он к достижению цели, его не отличает мягкость характера, доброта, как Голицына. Он не щадит ни себя, ни окружающих, ни народ во имя благосостояния государства.

Любовь к родине проявляется у Петра сначала в глубокой боли за свою страну: «Черт привел родиться царем в такой стране!» – с горечью восклицает он, видя нищету, убожество, темноту своей огромной страны. Не раз задумывается Петр над причинами обнищания России, невежественности. Вот одно из высказываний Петра, свидетельствующее об этих раздумьях: «Отчего сие? Сидим на великих просторах и – нищие…». Выход из этого положения Петр, как и Василий Голицын, видит в развитии промышленности, торговли, в завоевании берегов Балтийского моря.

В отличие от безвольного мечтателя Голицына, Петр – практический государственный деятель, решительно проводящий свои идеи в жизнь. Не только экономическая отсталость страны беспокоит Петра. Любовь к родине заставляет бороться с невежеством, темнотой, царившими в стране, заниматься развитием культуры, науки, искусства. При литейном заводе в Москве Петр учреждает школу, где двести пятьдесят боярских, посадских и даже юношей из низших сословий учились литью, математике, фортификации и истории.

России нужны были образованные люди: инженеры, архитекторы, дипломаты. Это хорошо осознавал Петр. Оба персонажа заботятся о судьбе свое страны, оба стремятся к преобразованиям, но именно Петр Великий становится человеком, изменившим Россию к лучшему.

Аргумент А.Н. Толстой «Петр Первый»

Не только жизнь и деятельность Петра, но и судьба народа, его тяжелая жизнь, великий созидательный труд и героическая борьба стоят в центре внимания писателя. Целая галерея людей из народа нарисована Толстым в романе, среди них – участники разинского восстания: смелый, решительный пегобородый Иван и Овдоким, «пытанный, мученный много, но не утративший веры в возвращение разинского времени», «костяной от злобы» Федька Умойся Грязью, талантливый изобретатель-самоучка Кузьма Жемов, русский богатырь, кузнец Кондратий Воробьев, палехский живописец Андрей Голиков, смелый бомбардир Иван Курочкин и другие. И хотя каждый из этих героев участвует в двух-трех эпизодах, читатель постоянно ощущает присутствие народа на страницах романа. Жестокая эксплуатация крестьян, бесчисленные налоги, нищета и голод не маскируются Толстым: он показывает крепостническую действительность Петровского времени глубоко и всесторонне.

Наиболее интересным народным образом является крестьянин Федька Умойся Грязью. На долю героя выпало много испытаний, жизнь его тяжела и беспросветна. Образ этого мужика-страдальца и труженика становится в романе символом тех испытаний, что выпали на долю современников царяреформатора. Федька не лишен способности мечтать. Он готов идти вместе с Голиковым в светлую страну, он хотел бы лучшей доли для себя. Однако судьба Федьки складывается иначе. Вместо райской жизни ему выпадают адские мучения: сначала он становится солдатом, потом – одним из первых строителей Петербурга. В конце произведения «угрюмый мужик, Федька Умойся Грязью со свежим пунцовым клеймом на лбу, раздвинув на высоких козлах босые ноги, скованные цепью, перехватывал длинную рукоять дубовой кувалды, бил с оттяжкой по торцу сваи». Толстой показал, какой ценой давались реформы и великие победы России, что пришлось перенести русскому народу, чтобы государство развивалось и крепло.

Аргумент И.А. Крылов «Триумф»

Сатирическое осмеяние уродливых сторон деспотичного, самодержавного строя представлено в «шуто-трагедии» И. А. Крылова «Триумф» (другое название «Подщипа»). Героиня произведения, царевна Подщипа, влюбляется в царевича Слюняя, однако ее вынуждают выйти замуж за немецкого принца Триумфа, который, уже получив однажды отказ, объявил войну царю Вакуле. Описывая государственный совет царя Вакулы, Крылов высмеивает его недостатки: совет состоит из бесполезных, жалких вельмож, один из которых слеп, другой глух, а третий нем. Не лучше и другая разновидность самодержавия, воплощенная в образе Трумфа, грубого солдафона, завоевавшего владения Вакулы и требующего себе в жены его дочь Подщипу. В лице Трумфа высмеяны прусские порядки, насильственно вводимые Павлом I.

Политическая сатира облечена Крыловым в форму классицистической трагедии, что дает ему возможность пародировать этот жанр. Отсюда и определение пьесы как «шуто-трагедии». Высокий строй мыслей и страстей классической трагедии помогает высмеять ее героев. Царь Вакула глуп и беспомощен. Его дочь Подщипа – обжора и неряха. Ее возлюбленный, князь Слюняй – трус и хвастун. Немец Трумф – грубиян и невежда. Крылов пародирует типично трагедийные сцены. Глупости правителей противопоставлена смекалка простых людей.

Аргумент А.П. Платонов «Песчаная учительница»

Говорят, что один человек не способен сделать мир лучше. Эту идею опровергает А.П. Платонов в рассказе «Песчаная учительница». Главная героиня произведения – двадцатилетняя учительница, которая по распределению попала в пустынное село Хошутово. Когда Мария впервые увидела Хошутово, ее охватила тоска: село было практически полностью занесено песком, она увидела «тяжкий и почти ненужный труд» крестьян, расчищавших улицы, «молчаливую бедность и смиренное отчаяние» этих людей. Она увидела, как сила пустыни сломила дух бедных людей, которым оставалось только мечтать о переселении. Однако увиденное не испугало Марию Никифоровну. Она начала работать и вскоре поняла, что не может этого делать, поскольку невозможно научить чему-то голодных и больных детей. Так героиня нашла свое предназначение – она решила учить население борьбе с песками, поскольку надежды на помощь извне не было. Ее труды не оказались напрасными: спустя несколько лет Хошутово превратилось в островок оазиса, а ее школа была полна не только детьми, но и взрослыми, которые с интересом слушали о том, как жить в пустыне.

Героиня не мечтала о такой судьбе, но приняла ее гордо, не жалуясь. И лишь на мгновение, когда заведующий отделом народного образования предложил ей новое назначение (учить оседлых кочевников бороться с песками), она подумала о личном счастье. Но в ту же минуту она подумала и о безысходной судьбе двух народов, «зажатых в барханы песков», и уверенно согласилась. Ее решение удивило заведующего, и он произнес следующее: «Вы, Мария Никифоровна, могли бы заведовать целым народом, а не школой». В этих словах, на мой взгляд, заключена важнейшая идея произведения: один человек может изменить мир, если он верит в свое дело, любит людей, если людское благо для него важнее личного. Подвиг героини сродни подвигу Данко из рассказа М. Горького «Старуха Изергиль». Мария Нарышкина, как и Данко, отдает сердце людям, отрекаясь от собственных целей и интересов. Пусть героиня выглядит и несколько романтизированной, но разве не благодаря таким романтикам мир становится лучше?

Смотрите также на нашем сайте:

• Аргументы для направления преступление и Наказание — вечная тема

• Аргументы для направления цивилизация и технологии — спасение, вызов или трагедия?

Новости партнеров

Еще со времен Пушкина и Жуковского русские писатели и теоретики литературы периодически ставили перед собой вопрос: «Должны ли молчать музы, когда разговаривают пушки?», который можно перефразировать примерно следующим образом: в каком соотношении находятся две такие антагонистично несхожие жизненные стихии, как война и поэзия. С одной стороны, сугубо мирное, гуманитарное, интеллектуальное творчество бесконечно далеко от силовых разборок с оружием в руках, но с другой, героика военных действий испокон веков тревожила и вдохновляла стихотворцев и чему посвящено большинство народных эпосов, как не сражениям и битвам?

Второй составляющей всякого творчества закономерно считают любовь, чувство, которое, по мнению Данте, движет даже солнце и светила. В стихах Верстакова военная тема удивительно тесно и органично переплетена с любовной. В ответ на вопрос, как удается ему сочетать два столь разнородные начала, поэт резонно заметил: «Начала не такие уж и разнородные. В истории мировой литературы они очень часто соседствовали, переплетались, оттеняли друг друга. О чем гомеровская «Илиада»? О войне. А что послужило причиной Троянской кампании? Похищение самой красивой женщины. Нибелунги совершали многие свои подвиги и зверства из-за любимых дам. Излюбленный жанр миннезингеров – певцов любви – песня о крестовом походе. Пушкин в «Мыслях на дороге» заметил: «Трубадуры обратились к новым источникам вдохновения, воспели любовь и войну…». Да попробуйте у того же Пушкина в «Полтаве» или «Борисе Годунове» отделить сердечные страсти от военных действий. Ничего не получится».

Так или иначе, стихотворная энергия верстаковских сочинений во многом фокусируется именно между этими полюсами, а конденсирует, аккумулирует и структурирует энергетические сгустки – музыкальное начало, неизбывно присутствующее в его творчестве. Гитара сопровождает не только стихи и песни этого человека, она – его верный спутник в жизни, без нее трудно себе представить его выступления, да и сами книги. Надо сказать, поэт относится к своей песенной ипостаси безо всякого пиетета. Наоборот – когда его воспринимают исключительно как певца, он готов возразить и даже опровергнуть эту точку зрения: «Ну вот, опять про инструмент. Мне самому обидно, что я просто физически не могу исполнять стихи без гитарной поддержки. Правда, многое из написанного в последние годы не могу и спеть под гитару».

Обращаясь к оценке личности поэта, трудно избежать стереотипа. Все-таки привыкаешь воспринимать человека не только по его стихам, но и по внешним проявлениям, в определенной тональности, исходя из его обыкновенных, профессиональных и просто дружеских качеств. Отмахиваться от этих факторов нельзя, потому что они очень многое проясняют в характере человека, определяют вектор его творческой активности, хотя и не всегда полностью совпадают с внутренней интенцией. В случае с Виктором Верстаковым такого, пожалуй, не скажешь: почти все написанное и спетое им так или иначе вытекает из этапов его биографии, из тех самых внешних черточек судьбы, драматичной и уникальной.

Буклет, вышедший в Рекламной библиотечке поэзии, назван с подкупающей простотой и точностью: «Война и любовь». В этих, словах, пожалуй, и заключено в кратчайшей форме жизненное кредо поэта. Впрочем, к двум главным темам его творчества следует прибавить еще одну, не менее важную: родина. В самом деле, гражданское звучание стихов его не подлежит никакому сомнению, и все же на первом месте в авторской самоидентификации стоит вот это страшное, колючее, тревожное, терзающее душу слово: война. Именно с ней связаны наиболее значимые пункты его биографии, вернее – судьбы.

Русский офицер. Полковник. Участник многих трагических эпизодов нашей военной истории конца ХХ века. Военный корреспондент «Правды» и других патриотических изданий. Просто – смелый, решительный, волевой, мужественный человек. Все это – не только характеризует Виктора Верстакова как человеческий тип, но и – с большой степенью достоверности и детализации – присутствует в стихах.

Итак, три темы, три мотива, если угодно – три струны. Впрочем, если считать струны в инструментарии поэта, то их окажется как минимум шесть, по числу струн в гитаре. Не хотелось бы прибегать к заемной – кельтской – и нещадно эксплуатируемой словоформе, но приходится это сделать: бард, ибо если сказать – исполнитель своих стихов и песен под гитару, то это прозвучит отчасти прозаичнее, отчасти филармонично.

Вообще говоря, с профессиональной терминологией в нашем стихотворстве дело довольно запутанное. Лексикон ограничен и несовершенен. Поэт – звучит подчас высокопарно, подчас – шаблонно и затасканно. Автор стихов – приземленно, стихотворец – просто иронически. Во времена Пушкина использовались две формы – пиит и певец, которые нынче употреблять и вовсе неудобно: скажешь о ком-нибудь «пиит», так обидится насмерть, певец же и вовсе ассоциируется с Кобзоном или с каким-нибудь Басковым. Женщины же часто обижаются, если назовешь их поэтессами. Словом, выбор невелик, вот и приходится запускать руку в словари других языков. Вечеслав Казакевич, например, время от времени использовал слово «скальд», а ныне не исключено, что нашел какое-нибудь японское соответствие. Итак, приходится остановиться на слове «бард», потому как больше и вариантов не остается.

С этих песен-то и началось, кажется, мое знакомство с этим человеком. Впрочем, нет. Еще в середине 70-х годов его имя стало мелькать на страницах журналов и альманахов в приложении к военно-патриотической струе. Откровенно говоря, не будучи знакомым ни с Виктором, ни с его текстами его стихов, я отчего-то воспринял эту фигуру, как некоего шустрого военкора, который прочувствовал необходимость в новом восприятии армейской темы и своевременно занял эту нишу, сев на делянке «афганской» и прочей поэтической продукции. Для того, чтобы избавиться от этого ложного представления понадобились, во-первых, годы и даже десятилетия, а во-вторых, личное знакомство, которое показало мне В. Верстакова с совершенно иной, новой и неожиданной стороны.

Когда в 1999 году мы оказались с ним в числе руководителей совещания молодых литераторов в Туле, я открыл для себя другого человека: стереотип военкоровского поверхностного эксплуататора темы был отброшен и заменен представлением о человеке большой деликатности, такта, выдержанности и самоуглубленности. Я не ожидал узнать Верстакова таким, и тем приятнее было чувство снятия ложного представления. И тогда по-другому открылась его личность, его интеллектуальная и эмоциональная направленность, а лучшим средством для этого узнавания стали песни.

От боя до боя недолго,

не коротко, лишь бы не вспять.

А что нам терять кроме долга?

Нам нечего больше терять.

И пусть на пространствах державы

весь фронт наш – незримая пядь.

А что нам терять кроме славы?

Нам нечего больше терять.

Пилотки и волосы серы,

но выбилась белая прядь.

А что нам терять кроме веры?

Нам нечего больше терять.

Звезда из некрашеной жести

восходит над нами опять.

А что нам терять кроме чести?

Нам нечего больше терять.

В короткую песню не верьте,

нам вечная песня под стать.

Ведь что нам терять кроме смерти?

Нам нечего больше терять (7, с. 3).

Казалось бы, все тут построено на одном повторяющемся из куплета в куплет приёме. Нечто созвучное песне Окуджавы из фильма «Белое солнце пустыни» – «Ваше благородие, госпожа удача…». Но если разобраться, там все сводится к проблеме единичной судьбы, по сути дела – к провозглашению принципа индивидуализма. У Верстакова твердо и определенно употреблено местоимение множественного числа – «нам». И уж конечно, нет здесь места всевозможным «ласковым сетям» и иным атрибутам женственного отношения к жизни. В строчках Окуджавы торжествует всесильный, неминуемый рок, в руках которого человек – всего лишь игрушка. Обстоятельства существования опасны, ужасающи и у Верстакова, но экзистенциальный ужас преодолевается решимостью и волей, бесстрашием и презрением к смерти. Рефрен этот – «Нам нечего больше терять…» хочется подхватить, превратить в хоровое многоголосие. В нем заключена заветная мечта современного русского патриота, мечта труднодостижимая, но от того ничуть не менее привлекательная и манящая.

Далеко не всегда авторская позиция манифестируется у Верстакова с такой предельной прямотой и ясностью. Часто он прибегает к решениям, чуждым стереотипного, общепринятого, банального восприятия жизненных проблем и коллизий. Оригинальность и своеобразие некоторых его суждений порой способно привести (и приводит) к недопониманию со стороны тех, кто привык к лобовым, стандартным точкам зрения. Характерный пример – написанная еще в годы афганской войны песня «Пылает город Кандагар…»:

Пылает город Кандагар,

живым уйти нельзя.

И все-таки, аллах акбар,

аллах акбар, друзья…(7, с. 47).

Приходилось наблюдать, как впервые слушавшие эти слова люди воспринимали мусульманское восклицание («Аллах велик!») чуть ли не как декларацию поэтом своей принадлежности к исламу, ренегатство и предательство. Иногда Верстакову даже приходилось делать специальное разъяснение: у советских офицеров из ограниченного контингента с годами выработалось это неуставное, неофициальное, шутливое обращение друг другу: «аллах акбар!», которое и прозвучало в песне как деталь, точно иллюстрирующая характер отношений наших людей в экстремальных условиях. Но объяснять одной иронией происхождение этой идиомы вряд ли справедливо. Вспомним, что в те годы армия у нас была официально внерелигиозной, а противостояла силам истово верующих людей. Подсознательно наши воины могли, так сказать, для страховки, на всякий случай прибегать в заемной культовой терминологии. Эта мысль была схожим образом сформулирована Михаилом Гаврюшиным:

Кровью эхо захлебнется в горах,

И душа моя домой полетит.

У него ж за каждым шагом аллах,

Кто меня-то, сироту, защитит? (12, с. 16).

Верстаков на разные лады переосмысливает неожиданный, экспрессивный рефрен, придавая ему то один, то другой, то третий оттенок смысла:

Мне было тошно в жизни той,

я жить как все не смог.

Простился с верною женой:

Аллах акбар, дружок.

И над могилою отца

заплакал наконец:

твой путь пройду я до конца,

аллах акбар, отец…

Аллах акбар! Грохочет склон

и перебит дозор.

Веди ж в атаку батальон,

аллах акбар, майор!.. (7, с. 47-48).

Можно добавить и то, что слэнговый характер рефрена отчасти играет роль своеобразного эвфемизма, призванного заменить более крепкие выражения. Тем паче, что речь тут идет о вещах более чем серьезных и ответственных:

Вы слышите, как мы поем

там, в цинковых гробах,

ты видишь ли, как мы идем,

мы не свернем, аллах… (там же).

Развитие геополитической ситуации, правда, показало, что свернуть все же пришлось. Но важнее другое: после того, как американцы начали военные действия в Афганистане, песня Верстакова независимо от самого автора приобрела новые нюансы и значения.

Еще одной отличительной особенностью авторской манеры Верстакова можно назвать бескомпромиссность и решительность в освещении рискованных и идеологически неоднозначных моментов новейшей истории. Та же афганская проблема показывается им без лакировки и примелькавшихся клише. Наоборот – он принципиально и последовательно развенчивает ложные представления и собственно дезинформацию. Много лет советская печать стыдливо лгала о том, что в Афганистане воюют афганцы с афганцами, тогда как роль нашего солдата сводится к исполнению обязанностей советника, а то и – филантропа, оказывающего братскому народу гуманитарную помощь. В шуточной песне о советской печати этот миф развеивается безжалостно и бесповоротно:

Ведь контингент наш очень мал,

навряд ли больше взвода,

границу перешел и встал,

любуется природой,

дает концерты в кишлаках,

а в паузах-антрактах

детишек носит на руках

и чинит местный трактор.

Пусть контингент и неплохой,

но где ему сравниться

с афганской армией лихой,

которой враг боится…(7, с. 54).

Война, а никакая не интернациональная помощь – вот четкий и уверенный взгляд поэта на проблему. Вопросы нравственности и справедливости в отношениях между странами волнуют его, но он не собирается, подобно перестроечным демократическим публицистам перекладывать вину на непосредственных участников операций. Человек в погонах для него в любом случае, хотя и с разной степенью умения и профессионализма, исполняет свой воинский долг. И тем уже прав. А в обществе отношение к нему сложнее и много желающих подставить его, свалить на него все свои политические и шкурные выкрутасы.

Его «Девятая рота» посвящена такому событию, как штурм дворца Амина, с чего и начался, собственно, ввод советских войск. Люди, знающие ситуацию, рассказывают, что для проведения боевой операции была подобрана команда суперпрофессионалов, которые, однако, не только не имели весомых гарантий на будущее, но понимали, что в случае неудачи (или даже промедления, не вполне четкого выполнения задачи) правительство и армейское командование намерено сделать вид, что ничего такого и не планировалось. Мироощущение смертника, о котором даже не вспомнят с благодарностью, оказалось для поэта символом многих эпизодов последнего времени, когда смелые и решительные люди должны действовать, отдавая себе отчет в том, что их никто не поддерживает (тематически стихи, конечно, выходят далеко за рамки афганской операции) :

Девятая рота сдала партбилеты,

из памяти вычеркнула имена.

Ведь если затянется бой до рассвета,

то не было роты, приснилась она…

Войну мы порой называли работа,

а все же она оставалась войной.

Идет по Кабулу девятая рота,

И нет никого у нее за спиной…

Прости же, девятая рота отставших:

такая уж служба, такой был приказ.

Но завтра зачислят на должности павших

в девятую роту кого-то из нас.

Войну мы подчас называем работа,

а все же она остается войной.

Идет по столице девятая рота,

и нет никого у нее за спиной (7, с. 38-39).

Кстати о партбилетах. Ни у кого из современных поэтов мы не найдем такой прямоты и принципиальности по части своей прошлой принадлежности к коммунистической партии. Речь не о том, насколько «красный» по своим взглядам Виктор Верстаков. В сущности, все, конечно же, гораздо сложнее и глубже. Но он, кажется, перестал бы себя уважать, если бы одним махом отрекся, как сделали очень многие, от старого знамени, от присяги и других атрибутов советской государственности. И свою позицию по отношению к мгновенно перестроившимся и перекрасившимся коллегам, «господам офицерам» новой российской армии поэт отстаивает более чем жестко:

Как служится вам, господа

в кокардах с орлами двуглавыми?

Не снится ли ночью Звезда,

сверкавшая отчею славою?

А этот трехцветный флажок,

нашитый на западном кителе,

вам душу еще не прожег,

октябрьских событий воители?

Ах, вы вне политики, ах,

вы не за буржуев и прочее…

Но кровь, господа, на штыках

на ваших осталась – рабочая.

И вас награждают не зря

крестами на грудь и на кладбище

кремлевские ваши друзья,

нерусские ваши товарищи.

Но вам не дадут за труды,

какого б вы ни были звания,

ни ордена Красной Звезды,

ни ордена Красного Знамени (11, с. 21).

Разумеется, глубинная интенция здесь состоит не в принятии или неприятии атрибутики новой российской армии, хотя и к ней тоже не сразу привыкаешь. Поэт с болью и гневом говорит о тех военнослужащих, которые, прикрываясь тезисом о невмешательстве Вооруженных Сил в политику, на самом деле конъюнктурно и грубо нарушили заявленный принцип. Исходя из собственного корыстного интереса, они выступили против своего народа и в конечном итоге поддержали именно тех, кто нанес сокрушительный удар по обороне и боеготовности страны, кто унизил офицеров и развратил генералитет, кто бездумно и цинично бросал и бросает пушечное мясо в горячие точки, по чьей вине продолжают погибать русские мальчики. Впрочем, не только русские.

Суровые инвективы, провозглашаемые Верстаковым отнюдь не свидетельствуют о том, что свою собственную военную службу он воспринимает исключительно в положительном ключе. Множество стихотворений и песен проникнуты именно настроением неизбывной личной вины, ответственности за все происшедшее. Лейтмотивом этого массива верстаковского творчества можно назвать такие слова: «Любовь сохранил, а страну не сберег…» (11, с. 27). Боль души адресуется здесь, пожалуй, не самому себе только, не пресловутому лирическому герою, а целому поколению, которому судьбой было уготовано в странном бессилии наблюдать за распадом великой державы, за превращением прежних святынь в прах, за торжеством недругов и проходимцев.

И – по принципу контраста – какой гордостью и уважением наполнены строки, посвященные солдатам минувших времен, особенно – воинам Великой Отечественной. В стихотворении «Над Западным Бугом» поэт обращает свой взор на подвиг защитников Брестской крепости:

Разве я помню, что делал вчера?

Жизнь пропадает втуне.

Брестская крепость, четыре утра,

двадцать второе июня…

Берег пологий, каменный мост –

вот вам и вся граница.

Это не крепость, это погост,

здесь невозможно биться…

Десять минут – и враги внутри,

и никуда не деться:

или сдавайся, или умри, –

как тебе скажет сердце…

Это не мужество, это не долг,

это другое что-то,

коль не сдались ни отряд, ни полк,

ни батальон, ни рота (11, с. 14).

Предельно четкие, сжатые, образно лапидарные строки выделяют такую энергию сопереживания, что забываешь и об инструментарии, и о тропах, и даже о размере. А он между тем тут довольно затейлив, ибо на основе дактиля с элементами дольника раз за разом возникают логаэдические конструкции, соответствующие хориямбу: «Западный Буг… Вспомнил войну… вот вам и вся… это погост… десять минут…» и т.д.

Во многих других стихах Верстакова речь также заходит о ветеранах великой войны. Но вместе с восхищением их подвигом поэт не может скрыть горечи из-за того, в каком унизительном и бесправном положении они оказались спустя полвека после победы. Грозным эсхатологическим символом становится фигура последнего участника второй мировой из поколения «воинов маршала Сталина»:

Одна Богородица не проглядела…

По тропам, дорогам, селеньям страны

идет, покидая родные пределы,

последний участник Великой войны…

Его в Сталинграде омоновцы били,

когда он сказал, что пришел в Сталинград.

Его в Ленинграде к Неве не пустили.

Его не пустили в Москве на парад…(11, с. 16).

Скупость образного ряда, впрочем, ничуть не ослабляет напряженного поиска новых смыслов и переживаний. Бытие человека на войне миллион раз интерпретировалось художниками. Найти новый штрих, перелив эмоции, оттенок настроения кажется почти невозможным. Верстакову это удается в полной мере, хотя работает он деликатно, осторожно, не впадая в транс или кликушество, не форсируя интонаций. И любая аудитория реагирует на его слова чутко и беспроигрышно. Стихотворение «Разговор с автоматом» не оставляет равнодушным ни искушенного в тонкостях версификации интеллектуала, ни самого простого, невзыскательного слушателя:

Я видел это под Гератом,

я слышал это на войне:

боец о чем-то с автоматом

беседовал наедине.

Он гладил ствол, цевье и ложе,

подствольник, магазин, затвор…

И разговор я слышал тоже,

но то был личный разговор.

Передавать его не вправе,

скажу лишь: говорил солдат

о маме, девушке, заставе,

стоящей на пути в Герат.

Порой, как будто без причины,

звенела дужка на ремне.

Так настоящие мужчины

беседуют наедине (11, с. 65).

Казалось бы, о личном отношении мужчины к оружию написано море слов. Верстакову удалось найти здесь зыбкую диалектическую грань для того, чтобы, пройдя как по невидимому лезвию, передать это тонкое, лирическое, почти интимное чувство, но в то же время – избежать слезливости, слащавости и претенциозности. И уж конечно, автомат в его интерпретации не перестает оставаться атрибутом мужественности – грозным оружием, способным нести смерть и разрушения.

Пронзительно-естественная интонация проявляется не только в стихах, так сказать, гражданственного звучания. Даже в тех случаях, когда в них доминирует, на первый взгляд, игровая, шутливая струя (а он отнюдь не чужд шутке или дружескому розыгрышу), все равно первостепенным остается соответствие той самой «окопной», непререкаемой правде жизни, которую невозможно ни выдумать, ни подделать. «Песенка капитана», по свидетельству автора, была написана для пьесы его старого товарища Николая Иванова. Первоначально, как можно понять, сам Верстаков не придавал особого значения этим незамысловатым куплетам, но можно было воочию наблюдать, как эта удивительно простая, как бы элементарная вещица становилась самостоятельным произведением, и более того – гвоздем программы, в которой выступал бард:

Вот и весь служебный рост:

на погонах восемь звезд,

а хожу все годы

в командирах взвода.

Я, меняя округа,

бил условного врага.

Но с годами чаще

враг был настоящий.

Я в Абхазии бывал,

в Приднестровье воевал,

я верхом на танке

ездил по Таганке.

Я стоял на рубеже,

спал со вшами в блиндаже,

я копал окопы

посреди Европы… (11, с. 85-86).

Кажется, что тут особенного? Человек в грубоватых выражениях рассказывает историю своих служебных перипетий. Слова расхожие, ритм и размер трехстопного хорея более чем примелькавшиеся, рифмы и того более – банальные, можно сказать, примитивные. Но есть в этой песенке глубинная, скрытая струна, которая создает резонанс с переживаниями и воспоминаниями многих и многих людей. Единичная история жизни накладывается на судьбу страны, оказавшейся на перепутье (это – не каламбур, простите). И читатель (слушатель) невольно сопоставляет собственный опыт, свою модель поведения с этапами биографии этого неудачливого капитана и постепенно понимает, что непутевый офицер оказывается человеком не то, чтобы выдающимся и недюжинным, но живущим в согласии со своей совестью (а также – долгом, верой, честью). За свои подвиги фронтовые особых привилегий и наград он не удостоен, да, собственно, он ведь – не службист, не карьерист, и, мягко говоря, не ангел:

Мне давала ордена

удивленная страна:

умный, мол, ворует,

а дурак – воюет.

Я не робок и не слаб,

я отнюдь не против баб,

но с моим окладом

им меня не надо.

Я под вечер или в ночь

выпить водочки не прочь:

это тоже дело,

если нет обстрела (там же).

Изначально поэт представлял себе своего героя этаким разгильдяем (капитан, а командует взводом!), неудачником, которого судьба гнетет и шпыняет и отчасти – заслуженно. Но постепенно образ этот вписывается в большую традицию и вырастает до масштабов общего значения. Не в пример официозной армейской литературе, в которой рядовые, офицеры и прапорщики буквально рвут подметки в стремлении выслужиться до маршальского жезла, в мировой культуре издавна сложился другой тип военного человека, в котором человеческое превалирует над уставным – такой герой часто воспринимается как комический персонаж, но на самом деле эта галерея художественных образов гораздо сложнее и разнообразнее – вспомним последовательность от Симплиция Симплициссимуса и солдата из русских сказок до Василия Тёркина и Ивана Бровкина (Чонкин – не в счет, хотя и он замышлялся как продолжение этого ряда). Капитан Верстакова сохраняет внутреннее чувство собственного достоинства, хотя и ценою внешнего унижения.

В общем, я такой, как вы

из Тамбова ли, Москвы, –

разве что контужен

и никому не нужен (там же, с. 85-86).

Ироническую тональность поэт сохраняет и в стихотворении «Ах, пуля, конечно же, дура…». Но здесь уже отношение автора к героям не столь однозначно и допускает, по-видимому, различные моральные подходы и прогнозы:

Ах, пуля, конечно же, дура,

но это еще ничего…

Пьют штабс-капитан из главпура

с корнетом из войск ПВО.

Кремлевские звезды в оконце

опять обратились в орлов

восходит трехцветное солнце

из красных, советских углов.

В музейном Успенском соборе

гремит литургия опять…

И значит, за Черное море

нам скоро пора отплывать.

Сбежится с окраин Союза

орда голопузых господ,

стреляя в осевший от груза

ооновский наш теплоход… (7, с. 35).

Здесь уже не слышно того сочувственного и братского мироотношения. Поэт, сопрягая времена, даты и реалии, пытается представить себе развитие непредсказуемой ситуации. И дело тут не в том, сбылись ли верстаковские пророчества. Его взгляд на происходящее язвителен и слегка мизантропичен. И потому герои его песни вызывают скорее брезгливость, поскольку заняты исключительно своим приспособлением к меняющимся обстоятельствам, а в таком случае понятие офицерской чести находится явно не на первом плане:

А впрочем, куда торопиться,

товарищи штабс- и корнет?

Еще мы успеем напиться

и в землю зарыть партбилет (там же).

Впрочем, гораздо чаще в стихах проглядывает именно человечное, живое, участливое отношение. Погибшие наши солдаты, товарищи по оружию, случайные попутчики на военных маршрутах, вертолетчики, военврачи, медсестры, ветераны, союзники – все они оживают в стихах и песнях Виктора Верстакова, для каждого из них находится его прочувствованное, искреннее слово. Даже собака Нюрка, помогавшая своим нюхом саперам при разминировании становится полноценной героиней его баллады.

Современные военные конфликты, разумеется, не исчерпывают гражданского темперамента В. Верстакова. Все, что происходило со страной – былым Союзом, а именно его лирический герой воспринимает как единственную и незаменимую Родину, волнует его, позволяя всколыхнуться самым глубоким, генетически присущим нашему соотечественнику переживаниям. Особое место в сердце автора занимает морская тема, и здесь несомненный приоритет у проблемы (о которой многие хотели бы забыть) Черного моря:

Над графскою пристанью – шепот

Глубокой зеленой воды.

Еще далеко, Севастополь,

До нашей последней беды.

Еще инкерманские тропы

Полынью не все заросли.

Еще ты стоишь, Севастополь,

На краешке русской земли…(9, с. 18).

Словно понимая, насколько деликатно и осторожно нужно решать «спор славян между собою», поэт обходится без каких бы то ни было политических, публицистических, дипломатических, идеологических или даже этнически-языковых деталей. От газетно-трибунной речи (инвектив или же сопоставлений) он уходит в чистую суггестию. Что там Кучма, что там Рада, что там самостийность-незалежность!.. Перед нами исключительно личные, глубоко выстраданные эмоции человека, электрически обостренно воспринимающего боль утраты, страдающего о невозвратности прошлого и все же – в душе – надеющегося на это чудо, ибо чудеса в истории случаются. Надежда эта смутная, призрачная, но лирический герой ставит на кон не больше, не меньше – собственную жизнь. На утрату российской военно-морской святыни он готов отозваться собственной гибелью:

Над Азией и над Европой

Холодные хлещут дожди.

Останься в живых, Севастополь,

Пожалуйста, не уходи.

Пусть слышен отчаянный ропот

Листвы на осеннем ветру.

Останься в живых, Севастополь,

Иначе я тоже умру (там же).

Отдельным пунктом программы следовало бы выделить умение и всегдашнюю охоту Виктора в свойских компаниях петь знаменитые русские и советские песни об армии и флоте. Впрочем, не только военные, а вообще – советские. И всегда они звучат не как чужие, исполняемые, но пропускаются через призму его сердца и восприятия. Но все же это впрямую не относится к теме нашего разговора.

Вторая ипостась верстаковского лиризма – любовь – манифестируется им также в ситуациях, приближенных к экстремуму. Любовь на войне, любовь в промежутке между боями, любовь после фронта, любовь в соотнесении с тем грузом нестерпимого опыта, который был приобретен и пережит во время военных операций. Она звучит по принципу контраста, как контрапункт, как желанное противопоставление (противоядие) науке убивать (а точнее – не быть убитым). В подготовительных материалах к интервью для газеты «Труд» осталось неиспользованное крайне важное утверждение поэта: «Во время боя человека одолевает главное желание: куда бы спрятаться. Но тут же, рядом чувствуешь острое желание любить женщину – плотски, физически…». Это признание многого стоит. Оно свидетельствует о том, как сильно все-таки в нас видовое стремление продолжить свой род, любой ценой оставить после себя продолжение в виде семени, завязи, новой жизни. Конечно, интенция в таком контексте во многом мнимая: какие уж дети на войне. Но чувство к женщине обостряется, а вместе с тем становится чище и благороднее отношение к ней. Хотя бытовые реалии, хотя антураж – не то, чтобы особенно изысканный:

Война становится привычкой,

опять по кружкам спирт разлит,

опять хохочет медсестричка,

и режет сало замполит…

А хорошо сестра хохочет

от медицинского вина.

Она любви давно не хочет,

Ей в душу глянула война… (7, с. 42).

Любовь в таких экстремальных условиях неразделимо переплетается со смертью, пытается ее превозмочь, восполнить потери. И часто не знаешь, чего здесь больше – любви, молодой приязни или патриотизма, сострадания к своим. Вот – медсестра десантного полка, приехавшая в Афганистан «не за деньгами, не за чеками»:

«Если бы вы знали, что за мальчики!

Я к ним и сквозь пламя доползу…»

Говорит и вытирает пальчиком

с пыльных щек моих свою слезу (там же, с. 46).

Судьба женщины на войне – иная, нежели у мужчины. Конечно, роль мужика тут первостепенная, основная, главная… Но, быть может, потому, что война – дело не женское, образы девушек, оказавших в так несвойственной им обстановке, выглядят особо впечатляюще, контрастно:

Библиотекарша, связистка,

официантка, медсестра.

Стоят их коечки так близко,

чтобы шептаться до утра.

Но вот заходит на посадку

с гор прилетевший вертолет,

и медсестра глядит украдкой

на телефон и воду пьет.

Палаточный откинув полог,

выходит молча за порог.

Как странен взгляд ее, как долог,

как темен мир и как жесток.

Пусть обошлось: никто не ранен

на тех горах, где мы лежим,

но долог взгляд ее и странен,

и не по-женски недвижим (7, с. 59).

Но все-таки любовь для участника военных операций чаще ассоциируется с воспоминаниями о прошлой, мирной жизни. Иногда соотнесение с далекой подругой, женой, любимой женщиной звучит романтично, лирично, мечтательно. Однако экзистенция воюющего человека такова, что нередко обращение к милой звучит жестко, трагично, с оттенком явной эсхатологии. Письмо, которое мысленно обращает родному человеку солдат, оказавшийся на дальних рубежах, не может не выразить его внутреннего состояния. А оно – предельно приближенно к осознанию того простого факта, что любой миг может оказаться для него последним. И тут уже объяснения в любви уступают место соображениям иного порядка:

Прощай, ухожу умирать.

Нас мало уже в батальоне

и нечего нам выбирать

на горном расстрелянном склоне.

Увы, таковы времена,

что выбора нет и исхода,

что армия гибнуть должна

во имя чужого народа.

А коль времена таковы,–

я тоже погибну к рассвету.

Но сын пусть дойдет до Москвы,

ты мне отвечаешь за это (11, с. 28).

Протяженность службы во времени позволяет лирическому герою Верстакова создавать целые циклы, серии писем, обращенных из афганского или же чеченского далека на родину, к любимой женщине. И хотя продиктованы они одним и тем же эмоциональным состоянием тоски, грусти, порой – отчаяния, поэту удается все же раз за разом находить в оркестровке и смысловом решении темы все новые жесткие и бескомпромиссные нюансы:

Зачем же ты, глупая, плачешь во сне

и видишь нерусские лица?

Пока я воюю в далекой Чечне,

с тобой ничего не случится.

Беда не придет в наш родной городок,

я это тебе обещаю.

За слезы твои, за измятый платок

я здесь никого не прощаю… (10, с. 90).

Верит ли собственным словам герой этих стихов? Вопрос, который вряд ли подлежит однозначному истолкованию. Он скорее заклинает, заговаривает себя, потому что жить без надежды на войне, равно, как и без мужества, без примеси воинской жестокости, невозможно.

В этом стихотворении, называющемся – «Любимой», например, парадоксальным образом соотносится риск гибели и неуемное желание остаться в живых и быть счастливым во что бы то ни стало. Для того, чтобы передать эту противоречивую, необычную, но вместе с тем и убедительную логику, ему приходится прибегнуть к использованию синтаксической конструкции, основанной на принципах своеобразного оксюморона:

А после войны я друзей созову

и свадьбу с тобою сыграю

и целую жизнь на земле проживу.

За это я здесь умираю (там же).

Конечность человеческой жизни, так заостренно ощущаемая на войне, не оставляет в покое лирического героя Виктора Верстакова и тогда, когда вроде бы все тихо и спокойно. Кажется: можно успокоиться и расслабиться, но не тут-то было. Вот он вернулся на родину, в славный город Шую, но даже за столиком шуйского бара, в компании приятной собеседницы ощущается дискомфорт и дисгармония современного мироустройства. Да и собеседница, оказывается, принадлежит к скандально известной дамской специальности. Но это пикантное обстоятельство не помешало лирическому герою найти слова и интонации, которые позволили ему не просто остаться в границах человечности, но испытать великое и удивительное ощущение родства и сочувствия к этой пусть и заблудшей, но не такой уж виновной во всех горестях нашего мира душе:

Продаемся почти что задаром

я стихами и телом она.

Но с девчонкой из шуйского бара

верим в лучшие мы времена…

Между нами к чему тары-бары?

Помолчим или выпьем вина.

Не нужна мне сегодня гитара,

ей сегодня любовь не нужна.

А в России раздоры и свары,

голодуха, разруха, разлад.

И девчонке из шуйского бара

я последний товарищ и брат…(10, с. 102-103).

Можно было бы сказать, что Верстаков здесь соответствует коренной традиции русской классической литературы, когда все униженные и оскорбленные, вплоть до проституток получали от писателей свою долю искреннего участия и сочувствия. Со времен Достоевского к падшим женщинам относились человечно и даже уважительно. И это все так. Но позиция поэта здесь все-таки существенно отличается от традиционного мировосприятия. Классики соглашались признать женщин легкого поведения за людей (в наши дни, кстати, представительницы этой специальности в общественном сознании занимают место по крайней мере выше среднего уровня – многие юницы прямо-таки мечтают о такой участи). Герой Верстакова же не считает себя выше по положению, нежели эта юная жрица платной любви, и как бы не вправе что-то ей объяснять и доказывать. Наоборот – девчонка из шуйского бара помогает ему разобраться в собственном внутреннем мире и приобретает – удивительным образом – черты некоего ангела-спасителя:

Да, по возрасту я ей не пара,

между нами любви ни на грош.

И с девчонкой из шуйского бара

я судьбою и только похож…

Я живу или вижу кошмары?

Но в ночи и средь белого дня

та девчонка из шуйского бара

осеняет крылами меня (там же).

Можно сказать, что поэту здесь удалось соединить то, что по-Достоевскому считалось несоединимо антагонистическим: ангельское и содомское. Блудница по профессии непостижимым образом оказывается существом, скрывающим в тайниках своей души идеал крылатого серафима или же мадонны. Впрочем, история евангельской Марии-Магдалины давно показала, что подобного рода контаминация была известна еще на заре христианского вероучения и даже легла в его основу краеугольным камнем нравственного закона.

Прозвучавшие здесь ответственные слова волей-неволей заставляют нас задуматься, а каково же, собственно, отношение Виктора Верстакова к верховному началу бытия, к тайнам и доктринам святой веры, не мог же он в своей стихотворной практике обойти молчанием (или стороной) столь животрепещущую проблематику. Особенно это касается, пожалуй, стихов последнего времени.

Несмотря на свою ярко выраженную приверженность идеалам и символам советского времени, лирический герой Верстакова напряженно всматривается и вслушивается в диалоги, ведущиеся сегодня вокруг православия. Собственно говоря, религия была поставлена на высокое место в аксиологической иерархии еще в знаковой песне: «А что нам терять, кроме веры?..» Внутренне он готов и принять, и прочувствовать православные постулаты. Но это вовсе не значит, что, единожды уверовав, он согласится слепо и покорно воспринимать все то, что исходит из уст иерархов и духовных отцов. Мысль и чувство его бьются над разгадками тайн, которых полным-полно в Священном Предании нашей церкви. В стихотворении «Случай в Вифании» поэт касается судьбы сестер Марии и Марфы:

В их доме около подножья

скалистой масличной горы

неоднократно с Сыном Божьим

трапезничали две сестры…(11, с. 36).

Возможно, для придирчивого знатока и ревнителя чистоты евангельского стиля покажется чрезмерной вольностью употребление несколько протокольного слова «неоднократно». Но ведь поэт – не евангелист, он не обязан всегда и всюду следовать железным правилам канона. Для него важнее соблюсти естественный, современный тон, дабы читателя не усыпила стилизованная речь. Он затем и сам признается, что достаточно вольно интерпретирует канонические тексты. Но по мысли, по пониманию ситуации он предельно четок и точен:

…Точнее Марфа хлопотала,

Мария же у ног Христа

сидела и Ему внимала.

Чья совесть более чиста?

Сестры, которая кормила,

прислуживала у стола,

иль той, которая забыла

про неотложные дела? (там же).

Вопрос поставлен достаточно ясно и определенно. Кто в этом мире более достоин уважения и почета: простой труженик или посвященный, избранный? Но прежде чем обозначить свое видение вопроса, поэт приводит собственно евангельскую версию:

Однажды Марфа возмутилась,

спросив у Гостя, почему

Он оказал Марии милость

в безделии внимать ему?

Ответ Господень был суровый:

что, мол, сестра ее права,

что нужно слушать Божье слово,

а остальное трын-трава.

Пусть я повольничал с цитатой,

но речь Христа была жестка,

что подтвердил в главе десятой

евангелист и врач Лука.

Марии ж дела было мало –

устала Марфа или нет.

Она сестры не понимала.

И не поймет сто тысяч лет (там же).

Здесь поэт ставит точку. И как будто воздерживается от собственного вывода, от личного взгляда. Но между строк, как представляется, вопиет его сострадательное сочувствие Марфе, или, точнее, тем, кого она олицетворяет. И дело даже не в том принципе справедливости, который нарушен в силу особых обстоятельств (он нарушается, как видим, сплошь и рядом и сегодня). Все мировое сообщество негласно поделено на этих самых посвященных (цивилизованных, избранных, золотых) и не имеющих ни прав, ни возможностей изгоев, которые по гроб жизни обязаны кормить и обеспечивать безбедное существование первых. В свое время сходное противопоставление в выразительно образной форме сформулировал Шарль Бодлер в стихотворении «Каин и Авель». Но Верстакова здесь более занимает даже не вопрос глобальной справедливости: вряд ли она восстановима, по крайней мере, в обозримом будущем. Его душит глухая обида за то, что избранной сестре даже и дела нет до обид и страданий Марфы, что никогда нам не докричаться до души и совести тех, кто высокомерно и самовольно присвоил себе право олицетворять эту самую свободу совести.

А людей таких нынче становится все больше. Вроде бы радоваться и радоваться тому, что для людей, искренне тянущихся к вере сегодня нет особых преград, есть храмы, есть книги, есть пастыри, но… отчего-то гнетет душу какая-то странная неуверенность и даже боязнь того, что миссию спасения души сегодня нередко берут на себя люди, мягко говоря, не вполне достойные этого избранничества, что к вопросам веры примешиваются вполне меркантильные и конъюнктурные соображения, что – страшно помыслить! – сама церковь порой оказывается не на уровне современных духовных и интеллектуальных задач. Критиковать церковь нынче небезопасно: очень уж много у нее появилось последнее время гласных и негласных адвокатов. Да я и не собираюсь этого делать. Скажу только, что, будучи общественным институтом, церковь с неизбежностью, генетически нести в себе все те тенденции, которые наблюдаются в самом обществе. Если в нем есть коррупция, то она проявится и в церкви. Если есть воровство и стяжание, то будут замешаны в этом и духовные лица. Если наша жизнь не свободна от нравственных пороков, то проникнут они и сквозь церковные, монастырские стены. Соображения эти в общем-то элементарные, но стоит их сформулировать и озвучить, как уже ждешь упреков в антиправославной деятельности и едва ли не в атеизме, тогда как претензии высказаны здесь исключительно антиклерикальные. Виктор Верстаков по-своему реагирует на сложившееся положение. В стихотворении «Пророчество» он обращается как бы к исторической перспективе, но уме-то, разумеется, держит наше родимое времечко и балладные строй не должен отвлечь нас от созерцания современных проблем:

В давние грозные годы

жил преподобный отец,

принявший Богу в угоду

мученический венец.

Русь, потеряв государя,

впала в разор и позор,

переругались бояре,

голод нагрянул и мор.

По городам и селеньям –

Стон от зари до зари.

Церкви пришли в запустенье,

вымерли монастыри.

Только разбойные шайки

рыскали на большаках,

только брели попрошайки

с плошками в черных руках (11, с. 34).

Достаточно кратко, но впечатляюще обрисовав прискорбное состояние государства в смуте, поэт подчеркивает, что, как водится, пагуба не обошлась без внешнего и отнюдь не благоприятного влияния:

Русь потонула во мраке.

И в довершенье беды

в ней объявились поляки,

шведы, ливонцы, жиды.

Деньги, еду и одежду –

всё отобрали они,

впрочем, оставив надежду

на покаянные дни.

Даже им чуждые храмы

снова они возвели,

чтобы в них каялись хамы

порабощенной земли (там же, с. 34-35).

Щедрость оккупантов, позволивших порабощенному народу исполнять обряды традиционного верования, на первый взгляд выглядит как жест доброй воли, как отдушина для того, чтобы люди могли оправиться после военно-политических катаклизмов, вздохнуть свободнее, прийти в себя. Однако, эта простая и приземленная логика оказывается малоубедительной, когда разговор переходит в сферу высшей духовности, ибо принять подачку из рук неприятеля чаще всего означает не временный перевес противника, а полную и окончательную капитуляцию, что и подтверждает поэт финальным четверостишием:

Но на церковных порогах

плакал Лаврентий, грозя:

– Храмов появится много,

молиться в них будет нельзя (там же).

В последние годы с грустью замечаешь, как много появилось людей, относящихся к Православию, как к эдакому парадно-выходному вицмундиру, в котором каждый выглядит и красивым, и бравым. Эта обрядовая, официозная парадность подменяет для них самое сущность святой веры, ее непостижимое таинство. Верстаков – не из таких. Он всей глубиной души тянется к вере, но он при всем этом остается живым человеком, без позы и ханжества, его реакции естественны и откровенны, хотя, кому-то, пожалуй, покажутся далекими от церковных канонов, а то и святотатственными. Вот лирический герой, оказавшийся на литургии, отыскивает и анализирует произрастающие и крепнущие внутри него ростки религиозного чувства. Впервые в жизни он весь готов раствориться в Божественной Благодати, но внезапно ощущения сопричастности и едва ли не священного экстаза уступают место нежданно нахлынувшему полнокровному земному чувству жизнелюбия:

И вдруг… Не может быть. Помилуй, Боже.

Я слаб еще. Спаси и помоги.

Послышались знакомые до дрожи,

до боли в сердце милые шаги.

Прошла вперед, приблизилась к амвону,

перекрестилась томно, не спеша.

И нет уже ни веры, ни закона.

Почто на Бога сетуешь, душа? (10, с. 63).

Разумеется, можно упрекнуть поэта в том, что от возвышенных состояний и переживаний он уходит к мыслям греховным, не благочестивым, но что делать, если он – поэт, а не монах. Иначе место его было бы не в литературе, а в келье какой-нибудь смиренной обители. Но богоотступником его ведь тоже не назовешь, потому что рядом с этими стихами находим строки сочувственные и пронзительные, посвященные запустению, которое еще часто хозяйничает в заброшенных и разрушенных храмах:

Снаружи – пером не опишешь,

такие плохие дела:

трава и кустарник на крыше,

обглоданные купола.

И даже по главному своду

прошел безнадежный разлом,

и снег пропуская, и воду

в церковный порушенный дом (10, с. 76).

Слова как будто подбираются самые простые, бесхитростные, бытовые. С пристальностью камеры, ведущей репортаж из опоганенного храма, поэт фиксирует оптически четкие, удручающие своей неприглядной фактурностью детали, с позволения сказать, интерьера:

Внутри – почерневшие стены,

кирпичный и галочий сор,

гнилое колхозное сено

да ржавый электромотор (там же).

Но, переходя от частных деталей к соображениям общего порядка, поэт отнюдь не склонен впадать в прокурорский обличительный тон, метать гром и молнии, соревнуясь в риторических фигурах с публицистами. Он поднимает вопрос ответственности, но часть вины готов принять и на себя самого, точнее, на нас самих, ведь содеянные злодеяния принадлежат отнюдь не инопланетянам, но нашим соплеменникам:

Все это, конечно же, плохо,

и где, как не в храме видней,

что сделала с нами эпоха,

и что мы наделали с ней (там же).

Но поиски виновных в свою очередь вовсе не являются окончательной точкой приложения поэтических сил. Мерзость запустения, впечатляюще изображенная поэтом, вдруг, даруя надежду на лучшее, сменяется мгновенным светлым кадром-видением:

Но взгляд поднимая все выше,

смотрю сквозь кусты и траву,

как там, над порушенной крышей

горят небеса наяву (там же).

Можно без тени сомнения сказать, что искреннее религиозное чувство, мучительно трудно прорастающее в душе лирического героя, далеко от всякой парадности. Неоднократно в его раздумьях проскальзывает выстраданная мысль о том, что внешняя помпезность и блеск – не являются средоточием веры. Все-таки не богатое убранство храма, а добрая направленность помыслов и дел во все века составляли квинтэссенцию христианства. Именно поэтому, полюбовавшись величием вновь возведенной церкви, поэт строго и горько формулирует спорную для кого-то суть своей собственной нравственной доктрины:

Но все же, если руку

на сердце положа,

не стоит эта штука

ни одного бомжа (11, с. 40).

Больше того – в обличии и внутренней подоплеке обильно возводимого сегодня церковного новостроя поэт склонен видеть не только возрождение исконной веры русского народа. Он с горечью наблюдает, как к благому по сути делу торопливо прилагают руку люди как раз на эту самую руку и нечистые. Проблема – насколько неправедным путем добытые деньги облагораживаются богоугодными пожертвованиями – занимает его и в решении этой коллизии Верстаков все-таки остается в традициях именно православного подхода, который в отличие от католического или протестантского не приемлет института индульгенций в любой его форме. Конечно, пути Господни неисповедимы, и Савл превратился в Павла, и у Кудеяра-атамана проснулись-таки совесть и раскаяние. Но механизм этот вовсе не прост, и надо уметь отличить искренний порыв души от меркантильно-продуманных попыток реабилитировать свою совесть или подгримировать свое реноме за счет ничуть непрочувствованных материальных взносов и траншей. И когда влиятельными людьми, меценатами-спонсорами становятся люди, такой чести не достойные, то это не может не вызывать у поэта самой искренней тревоги.

И другой вопрос, волнующий его душу, состоит в извечном выборе собственного пути: спасая душу, уйти в монастырь, или остаться среди малых сих, чтобы поддерживать их и на собственной шкуре вынести испытания, посылаемые его соотечественникам и современникам:

Уйти в монастырь и спастись?

Остаться в миру, не спасаясь?

Там – возленебесная высь,

здесь – низкожитейская грязь (11, с. 43).

Стихотворение названо «Выбор» и свиду представляет собой объективное, равноправное изложение обоих путей в дольнем мире. Но рискну предположить: выбор для себя Верстаков давно сделал, и бдения у икон никогда не заставят его оставить жизнь мирскую и грешную ради высоких и сладостных экстазов духовного слияния с Абсолютом. Но и оставаясь среди суеты и несовершенств земного мира, он обнаруживает черты своеобразной святости (или, по меньшей мере, светлости, душевной чистоты) среди своих друзей. Два портрета собратьев по перу каждый по-своему демонстрирует внутреннее благородство человеческой натуры. Первое стихотворение посвящено Петру Паламарчуку, который был человеком больших и сильных страстей, неистощимым жизнелюбом и, как водится, лихим бытовым грешником. Но кто из его современников сделал столько же для пропаганды и укрепления православных основ в душах современных русских людей? Одни его «Сорок сороков» чего стоят!

В Переделкино года четыре назад

мы растили с ним литературную смену,

замечая, что к ночи глаза на стихи не глядят,

правда, на поэтесс начинают глядеть откровенно.

Слава Богу, мы много с ним пили тогда

и в конце семинаров сбегали от нас поэтессы.

А наутро мы вновь, от похмелья горя и стыда,

Их вводили в особенности литпроцесса (5, с. 6).

Что говорить, ситуация обрисовывается здесь без какой-либо романтики или высокопарности. Какие-то похотливые циники имеют самоуверенность воспитывать литературную молодежь, но одним росчерком пера поэт уходит от бытового, приниженного слоя существования, враз наделяя своего сотоварища чертами совершенно иного качества и смысла:

Боже мой, сколько Петей написано книг,

сколько сказано слов, он любил и изданья и речи.

Но теперь он другой. На лице проявляется лик

и приподняты к небу худые крылатые плечи.

А наутро мы вновь, разбирая пустые стихи,

смотрим на поэтесс откровенно, похмельно, устало.

Если это – не грех, то какие бывают грехи?

Если Петр не святой, то в России святых не бывало (там же).

Стихи такого рода невозможно правильно понять, если не принимать в расчет того, что стихам и песням Виктора Верстакова часто бывает присуще и тонко проведенное ироническое или же юмористическое начало. В дружеских компаниях он – веселый, остроумный собеседник, и это качество не могло не проявиться в его творчестве. Иногда вполне открыто и незавуалировано (что не мешает, впрочем, и глубине выражаемых смыслов)?

Набежали супостаты,

Расшумелись во дворе.

А с похмелья трудновато

Подниматься на заре.

Притащили самопалы,

Друг у друга рвут фитиль

И палят куда попало,

И ругают русский стиль.

Дескать, руки – что коряги,

Дескать, ноги – что бревно,

Дескать, вы на первом шаге

Сами рухнете в дерьмо… (9, с. 24).

Ситуация выражена более чем ясно: супостаты настроились весьма враждебно в надежде на извечное русское свойство, где не понятно чего больше – похмелья или лени, но хотя намерения их более чем ясные, герой песни не склонен принимать их нападки всерьез:

Крутят палки на веревках,

Железяками свистят,

Демонстрируют сноровку –

Знать побить меня хотят… (там же, с. 25).

Ну и завершается все, конечно, весьма плачевным для супостатов образом. Можно, наверное, сказать, что в этой песне отчасти проявились следы песенной традиции в духе В. Высоцкого, но кто сказал, что эта страница нашей культуры закрыта и недоступна для новых подступов и разработок. К тому же, было бы верхом схематизма считать, что автор здесь исключительно умиляется поведением своего персонажа. На мой взгляд, Верстаков со скрытой внутренней болью (смех сквозь слезы) реагирует на известное свойство русской ментальности: давать отпор только после того как тебя как следует огрели оглоблей по загривку. Он смеется, но сам про себя понимает, что ничего хорошего в этой заторможенной вальяжности, в общем-то и нет, что чрезмерная, пагубная для страны неповоротливость нашего национального медведя в новейшие времена из достоинства превращается в свою противоположность, что беспредельное и как будто бесхребетное терпение народа оборачивается круговой осадой все новых и новых супостатов, тактика которых кроме того становится все хитрее и изощреннее.

Иная тональность звучит в стихотворении, посвященном другому поэту, старшему по поколению, простому и искреннему Глебу Горышину. Они не были близкими друзьями, но это не помешало уловить суть и содержание его характера. И словно, входя в мир души недавно умершего писателя, Верстаков говорит принципиально важные и проникновенные при всей своей внешней непритязательности и элементарности слова:

Пусть не свободою, но дышим.

Еще не все предрешено.

Глеб Александрович Горышин

со мной однажды пил вино (11, с. 7).

Кто-нибудь возмутится: ну подумаешь, очередная писательская пьянка. Что это – повод для лирического откровения: мало ли у них бывает таких посиделок. Кстати, люди, далекие от литературы, так, наверное, никогда и не поймут, что же именно заставляет нас сбиваться в эти тесные, а иногда и просторные компании и за рюмкой водки говорить, говорить, говорить. Не поймут ни жены, ни подруги, ни стражи порядка, а жаль… Верстаков не пытается приукрасить, подлакировать атмосферу подобных встреч, его взгляд на писательский мужской быт безукоризненно точен, можно сказать – безжалостен. Почти как в блоковской сатире «За городом вырос пустынный квартал…». Только здесь автор не уходит в патетику и декларативность. Он и не собирается делегировать рядовому возлиянию вселенских черт и всемирного значения. Но он явно дает понять, что именно в такие часы литераторы бывают ближе всего друг другу и, пожалуй, к самим себе, именно эти бурные и хаотичные застолья приближают нас к своей профессиональной, нет, вернее – духовной идентификации. Вот и здесь обычная, рядовая выпивка позволяет поэту выявить квинтэссенцию личности своего героя:

Что в нем запомнилось? Свеченье

наивности и чистоты,

лирическое излученье,

простонародные черты.

Его в тот вечер на вокзале

арестовали как бомжа,

ведь мы его не провожали,

по забегаловкам кружа.

Был рядом – выпили. Уехал –

пить продолжали без него.

Он долго медлил: «Мне не к спеху,

не опоздаю, ничего…»

Не опоздал. Попал в кутузку.

Он бедно жил последний год.

Он и в усушку и утруску

поэзии не попадет (там же).

В этих строчках проявляется важнейшие качества души автора, без знания которых трудно постичь и его творчество на должном уровне: он – человек компанейский, заводной, но надежный и преданный. А для мужчины это едва ли не самое главное. И эта струна его стихотворного инструмента, несомненно, не менее важна и столь же мелодична, как и называвшиеся выше. Его умение дружить удивительно и облагораживающе возвышенно, что, однако же, не мешает ему в иные моменты своего существования испытывать ощущение бескрайнего, космического одиночества. Но и это трагическое состояние в свою очередь благотворно воздействует на поэта, поскольку дает ему возможность еще раз наедине с собой поразмыслить о судьбах державы, о близких ему людях – современниках, да и о себе самом:

Бродил и я в стихиях мира,

и вдруг настигла тишина

в углу трехкомнатной квартиры

у запыленного окна…

Что у меня осталось в жизни?

Свой угол, пыльное окно

И все-таки любовь к Отчизне,

Пусть сумасшедшей, все равно (11, с. 130-131).

Книги Виктора Верстакова

1. Традиция. М, 1975.

2. Инженерный батальон. М., 1979.

3. Песня Вероники. М., 1988.

4. Пылает город Кандагар. М., 1990.

5. Афганский дневник. М., 1991.

6. Прости за разлуку. М., 1991

7. Ради твоей неизвестной любви. М., Военное издательство Министерства обороны (Библиотечка журнала «Советский воин»), 1993.

8. Война и любовь. М.: Рекламная библиотечка поэзии, 1996.

9. Русские времена. М. Благотворительная общественная организация «Мужество и гуманизм», 1999.

10. Шуйская тетрадь. Шуя: 2001.

11. Бродил и я в стихиях мира. М.: Московская городская организация Союза писателей России, 2001.

Другие издания

12. М. Гаврюшин. Узы. М., Современник (Новинки «Современника»), 1988.