Сочинение сейчас где бы я не жил у меня нет и в помине сочинение

Многие говорят: создай свою личность; развивай свою личность. Идет речь о внутреннем развитии, но в действительности, через кого мы определяем такое развитие? При помощи других.
Именно они смотрят на нашу личность, ведь трудно все-таки посмотреть в душу или увидеть полностью, да и даже частично жизненный опыт человека, его воспоминания. Другие люди определяют как именно человек может существовать в этом мире в соответствии с собственными качествами и характеристиками. На самом деле тут есть связь внешнего и внутреннего.
С одной стороны личность представляет собой проявившиеся качества характера. Даже, если человек только изображает какие-то качества, к примеру, смелость или наоборот покорность, то они на внешнем уровне становятся частью его личности. При этом с другой стороны различные внешне закрепившиеся образы в дальнейшем формируют отношение и тот образ, который связывают с этим человеком.
Довольно интересным вопросом также может быть понятие отсутствия или личности как таковой. Нередко мы можем слышать: он не является личностью или его личность до сих пор не сформирована. Такое положение дел, то есть отсутствие личности, мы можем сравнить термином идиот в его древнегреческом смысле.
Как известно, идиотами греки называли людей, которые уклоняются от политического выбора и решений. Человек без личности тоже уклоняется, только уклоняется от того чтобы сделать личные выборы. Тем не менее, они тоже имеют значение, в каком-то смысле даже политическое.
Сформированная личность обладает довольно ясной системой взглядов и моральных ценностей. Как правило, они выстраданы собственным опытом, усилиями, раздумьями, действиями, внешними и мыслительными экспериментами. Таким образом личность всегда занимает определенную позицию (ну или чаще всего) по отношению к внешним феноменам, человек, который не имеет личности, остается индифферентным и зачастую его поступками, взглядами и мнением легко управлять извне.

Сочинение про Личность 2

Раньше личностью можно было стать только после трудового или военного подвига. Или полета в космос. А тех, кто просто жил, работал и воспитывал детей, личностями не называли и не считали. Хотя, по нынешним меркам, многие ежедневно в то время совершали трудовые подвиги, только про это не говорилось. Ведь встать в пять утра и целый день работать на заводе не каждый сможет. И личное мнение приветствовалось только в том случае, если оно совпадало с мнением общественности. А уж личное имущество и вовсе считалось мещанством. Это сейчас фарфоровые слоники и бронза – антиквариат. А сколько людей отнесли таких слоников на помойку?
Прошло время, и многое изменилось: и люди, и взгляды. И я могу сейчас сказать, что я – личность. А почему, собственно, и нет? Я не претендую на величину, я – маленькая, но личность. И надо учитывать мои желания и мнение. Ведь у детей мозги еще не слишком «запорошены», как говорил Незнайка, и часто дети могут подсказать очень дельные вещи. Только взрослые не считают нужным спрашивать наше мнение, думая, что они – умнее. Да, взрослые – старше и опытнее. А насчет ума позволю себе не согласиться: все взрослые – разные, и ум у каждого – свой. Но это, опять же, – мое личное мнение.
У меня есть свои мечты, опять же, личные. И я про них не расскажу никому. Мои мечты могут показаться слишком простыми. Пусть. Я не мечтаю о слишком большом. Но мне будет приятно, если мои маленькие мечты исполнятся.
У меня – свои личные проблемы. Да, мне не надо пока ходить на работу, растить детей и выплачивать ипотеку, но мои проблемы для меня очень много значат. И, поверьте, герпес на верхней губе у подростка волнует его не меньше, чем пенсионная реформа соседскую бабушку.
У меня есть свой характер. Он – отличный от других характеров, он – лично мой. Я пока не знаю, кто я: быстрый холерик или медленный флегматик, уравновешенный сангвиник или грустный меланхолик. Я – подросток, и мой характер находится в стадии формирования. И я не соглашусь с тем, кто скажет, что у меня – плохой характер.
У меня внутри есть свои личные моральные ценности и приоритеты. Моя совесть, например. Она меня иногда мучает, и я думаю, что это – хорошо.
У меня уже есть личный опыт. Он пока маленький, но он есть. Я знаю, что злиться и завидовать – плохо. Врать и злобствовать – тоже плохо. И не только потому, что это – смертные грехи. А просто потому, что все это разъедает человека изнутри и не несет ничего конструктивного. А я не хочу, чтобы меня разъедало изнутри, я хочу жить долго.
У меня есть свои личные вещи и свое личное пространство, как сейчас принять говорить. И я не люблю, когда на это посягают, говоря высоким стилем. И я, как Высоцкий, не люблю, когда мои читают письма, заглядывая мне через плечо. И никогда не полюблю.
Я не понимаю, что значит выражение «ничего личного». Тебя уволили. Именно тебя. И «ничего личного»? Но это, опять же, – мое личное мнение.
И мне бы очень хотелось, чтобы в течение всей дальнейшей жизни у меня сохранялись свои мысли, свои мечты, свои приоритеты, свой опыт и свой характер. Короче, хочу оставаться личностью в течение всей жизни. А как же иначе!

https://lv.sputniknews.ru/20211229/inna-deri-dazhe-ne-bilingvalno—uchitsya-budem-na-russkom-19832879.html

Инна Дьери: даже не билингвально — учиться будем на русском!

Инна Дьери: даже не билингвально — учиться будем на русском!

Инна Дьери и ее единомышленники делают все для того, чтобы вернуть в школы образование на русском. Не прийти к пропорции 60% на латышском и 40% на русском… 29.12.2021, Sputnik Латвия

2021-12-29T20:01+0200

2021-12-29T20:01+0200

2021-12-30T14:13+0200

новости латвии

русские школы: языковой барьер или мост

https://cdnn1.img.sputniknewslv.com/img/07e5/0c/1d/19832178_0:45:2684:1555_1920x0_80_0_0_8586ff30c3fcc7a0a0e1ada0dd2dfaa0.jpg

РИГА, 29 дек — Sputnik, Алексей Стефанов. Язык обучения в русских школах на 100% должен быть русским, считает депутат Рижской думы и мать двоих детей Инна Дьери. В эксклюзивном интервью Sputnik она рассказала, что активисты в Латвии будут добиваться именно этого.Депутат Рижской думы Инна Дьери занялась защитой русских школ (официально — школ нацменьшинств) еще до того, как попала в муниципалитет. И получилось это случайно.»У меня двое детей. Дочке 6 лет, в следующем году идет в школу. Сыну 9 лет, он в третьем классе. И я вижу, что происходит с дошкольниками и младшими школьниками. Именно дети сподвигли меня пойти в политику. Если бы лет пять назад мне сказали, что я стану депутатом, я бы ответила, что это не про меня. Я магистр управления бизнесом, в США получила диплом МBA, занималась недвижимостью. Управленческая деятельность — это то, что я люблю и умею. Но кто-то должен был отстаивать интересы детей. И я стала этим заниматься. Чего я хочу? Вернуть образование на русском языке, хочу хорошего качественного преподавания латышского языка, качественных знаний для наших детей», — говорит собеседница Sputnik.Реформа, которая все разрушаетВ Латвии с нового учебного года вступила в силу языковая реформа образования, и уже начиная с первого класса 50% предметов преподается на латышском языке, с 7-го класса — 80% на латышском, а с 10-го класса – все 100%. Экзамены в 9-м и 11-м классах – только на латышском. Единственный предмет, который может преподаваться на негосударственном языке, — это русская литература, но большинство школ даже не выбирают его. Но и в тех классах, где еще остается пропорция 50 на 50 преподавания на русском, родной язык осваивают в быстром темпе.»Изучение русского языка как такового очень ускоренное, и мой ребенок во втором классе уже проходил подлежащее и сказуемое. Сейчас, в третьем классе, они учатся писать сочинения, так, чтобы до 6-го класса очень плотненько пройти всю программу. Потому что потом как таковое преподавание русского языка не предусмотрено», — поясняет Дьери.Слишком мало вижу детей, чтобы говорить с ними на латышском»Я как обыкновенный родитель, который работает, любит свою работу, хотела бы отдать детей в школу, а дома максимум проверять их домашнюю работу и планировать кружки по интересам. И так, чтобы у нас обязательно оставалось свободное время на совместное времяпрепровождение – походы в театры, цирк, прогулки. Но сейчас такое невозможно», — рассказывает политик.В связи с переводом школ нацменьшинств на латышский язык обучения пустить ребенка в свободное ученическое плавание физически невозможно. Речь уже не идет о проверке домашнего задания. Его приходится делать родителям на пару с учеником, потому что материал нужно переводить с латышского на русский, разъяснять суть и переводить домашнее задание снова на латышский. Вместо того, чтобы ребенок с первого класса учился самостоятельности и занимался латышским языком, делается все для того, чтобы отбить у школьника всякую охоту учиться вообще.»Получается, мы очень много занимаемся латышским языком, но не как предметом. А я бы предпочла заниматься с сыном латышским именно как языком. Для этого надо учить слова, грамматические формы, строить простые фразы. Частично это делается на уроке латышского, но недостаточно. А сами предметы нужно учить на родном языке», — уверена депутат.Инна Дьери поясняет, что пока учеба дается тяжело только сыну, но в следующем году в первый класс должна пойти дочь.»Она к шести годам знает русский алфавит, умеет писать, ей остается освоить латышский язык, и я понимаю, что дочери нужна помощь. Мы просто вышли на частные уроки латышского языка. А это дополнительная финансовая нагрузка на плечи родителей, плюс отвезти-привезти. Некоторые говорят: можете говорить на латышском дома. Но я не хочу! Я так мало вижу свою семью, своих детей, что хочу говорить с ним на родном языке», — поясняет Инна Дьери.Только на русском — никаких пропорцийВ отличие от многих других активистов, Дьери не считает удачной идею переводить детей на дистанционное российское образование.»Ребенок в этом случае не сможет получить диплом латвийской школы, потому что в 9-м и 12-м классах экзамены сдаются на латышском, а он не сможет догнать сверстников», — уверена она.Плюс ребенок будет учиться дома, а это уже вопрос социализации. «Школьник будет исключительно на родителях. Для меня это не решение проблемы – мои дети очень любят школу, любят общаться с учителями, друзьями, хотят туда ходить».Именно поэтому Инна Дьери и ее единомышленники делают все для того, чтобы вернуть в школы образование именно на русском языке. Не прийти к пропорции 60% на латышском и 40% на русском, которую утвердили в 2004 году и решили уничтожить в 2017-м. А сделать школы нацменьшинств снова русскими школами и позаботиться о том, чтобы преподавание латышского языка там было на высоком уровне.»Родители, несмотря на занятость, должны быть вовлечены в образование своих детей. Возможно, часть этих проблем решается деньгами, но не все могут заплатить за образование. Поэтому мы помогаем нашим детям и родителям жить в нормальном обществе – подаем иски в ЕСПЧ, чтобы вернуть образование на русском языке в Латвии. Без всяких пропорций. Да, часть родителей хочет, чтобы их дети получали образование билингвально. Их это вполне устраивает. Но есть запрос на обучение на русском, и мы в Русском союзе Латвии считаем, что, если он есть, должно быть ответное предложение от государства», — поясняет депутат.Она считает, что модель русского образования в Латвии пока еще полностью не уничтожена. Еще остались русские учителя, есть ресурсы, и все можно вернуть. Тем более что учителей на русском уже много лет не готовят. И чем дальше уходит время, тем сложнее будет что-то воссоздать.»Не готовят даже русских логопедов, — поражается Дьери. — Если эстонцы отправляют логопедов стажироваться в Санкт-Петербург, то у нас никого никуда не отправляют. Я задавала такой вопрос бывшему министру образования Шуплинске. Она просто проигнорировала его. Но латышский логопед физически не может работать с русскими детьми, потому что методики произношения разные».Пора признать – Латвия двуязычная странаПроблема перевода образования на латышский язык заключается еще и в существовании двуязычного общества, что никак не хочет признать государство.»Русскоязычный ребенок живет в русской среде, общается на родном языке, ходит на занятия спортом или в кружки по интересам, которые часто проводятся на русском или билингвально, ему достаточно сложно найти, окунуться в латышскоязычную среду, чтобы освоить язык. А латышский очень сложный. Мы обеими руками за изучение государственного языка, но государство в этом вопросе за 30 лет совсем не преуспело. Все, что оно решило – это чтобы русскоязычные педагоги в школьных и дошкольных учебных заведениях обучали наших детей на латышском языке», — возмущается Инна Дьери.Учитывая, что это педагоги старой формации, а им в среднем 55 лет и больше, они просто не в состоянии дать детям тот латышский, с правильным произношением, который нужен, уверена собеседница.А латышские преподаватели не хотят идти работать в русские школы — это слишком сложно, потому что система LAT-2, по которой учат, корявая. Она подразумевает, что у учеников латышский — второй родной. К тому же на частных уроках можно больше заработать, чем в школе. Учителя латышского сейчас самые востребованные. «Значит, Минобразования не справляется с реализацией своих целей и калечит русских детей. А заодно и латышских, которым с 5-го класса русский (по выбору) преподают по такой же методике».»Латышский язык очень хороший, певучий язык, но он требует определенных методик. Этих методик нет. Государство просто сказало: «Вот теперь вы, Анна Сергеевна, будете преподавать Ване и Кате все то же самое, только на латышском языке». И дети в пять лет в дошкольных учебных заведениях должны в основном общаться с педагогами на латышском языке. За исключением уроков родного языка. Это по реформе. Сами можете предположить, как все происходит на самом деле. Да, в первом классе образование 50 на 50%, но вот чтобы освоить, к примеру, природоведение, нужно уметь не только читать на латышском, но и знать язык в совершенстве. Но откуда взяться этим знаниям?» — спрашивает депутат.У государства свои аргументы: латышский язык — единственный государственный, и нечего финансировать школы на другом языке. Но с другой стороны, если 37% населения Латвии считают родным русский язык и являются такими же налогоплательщиками, значит, они являются заказчиками образования. Так почему им отказывают в праве выбирать? Собеседница отмечает, что русской школе в Латвии более 200 лет, она была и до Первой республики, и во время первой независимости, и это только обогащало страну.»Есть аргумент, что очень много русскоязычных приехало в советское время, поэтому нужно действовать жестко. Да, действительно в Латвии было очень много приезжих. Так же, как латыши разъезжались по другим республикам Советского Союза. Была такая политика, не мы с вами ее придумывали. Другой аргумент – дети будут плохо знать латышский язык, если оставить русское образование. Но дело в том, что сейчас у русскоязычных жителей Латвии нет проблем со знанием языка. А людям старше 55-60 лет, которые знают его не очень хорошо, можно просто создать комфортные условия жизни, оставить им новости на русском. Так что все эти аргументы просто как оправдание действий», — уверена политик.Активисты продолжают действовать»Мы действовали всеми возможными законными способами – писали петиции в Европарламент, выводили людей на улицы, сейчас у нас подано более 200 исков в ЕСПЧ по дошкольным, школьным учебным заведениям – частным и общеобразовательным, государственным. ЕСПЧ объединил 10 заявлений из дошкольных и школьных учебных заведений государственных и частных в одно дело, и сейчас рассматривает. Были посланы вопросы нашему правительству, оно ответило. После этого вопросы прокомментировали мы. И сейчас мяч опять на стороне ЕСПЧ», — рассказывает Инна Дьери.Она добавляет, что подача исков в ЕСПЧ не прекратилась. С этого года их могут подать родители 1, 7 и 10-го классов, а также пятилеток (детсадовцев), для которых реформа только вступила в силу. И так можно делать каждый год, поскольку реформа постоянно будет затрагивать переходящих из класса в класс школьников.»Мы будем собирать и уже собираем новые анкеты, и будем подавать новые иски в ЕСПЧ, чтобы Европейский суд знал, что это дело не закончено. Потому что ЕСПЧ — не очень быстрая организация, могут рассматривать дела по 7-8 лет. Нам это не подходит, у нас за это время вырастут дети. Нам надо остановить реформу до этого. Поскольку первая процедура в ЕСПЧ прошла в ускоренном режиме — было подано действительно большое количество исков, чтобы суд не отложил рассмотрение в долгий ящик, — мы будем постоянно напоминать о себе», — поясняет Инна Дьери.Проблема по-прежнему актуальна, в Латвии все так же живут русскоязычные люди, которые не отказываются учить латышский, как многие путают или выдают желаемое за действительное, а хотят учиться на родном, русском языке и отдельно качественно учить латышский, добавляет собеседница.

https://lv.sputniknews.ru/20211123/elizaveta-krivtsova-latviyskim-shkolam-srochno-nuzhny-russkie-uchitelya-19324007.html

https://lv.sputniknews.ru/20211125/aktivist-zaschity-russkikh-shkol-latvii-pobedim-kogda-prosnutsya-materi-19357413.html

https://lv.sputniknews.ru/20200212/Vremya-na-iskhode-kak-bystro-zapolnit-isk-v-ESPCh-protiv-likvidatsii-russkikh-shkol-13207213.html

2021

Новости

ru_LV

https://cdnn1.img.sputniknewslv.com/img/07e5/0c/1d/19832178_0:18:2684:2031_1920x0_80_0_0_56863306e53277a0fcc7df89fab5536e.jpg

новости латвии, русские школы: языковой барьер или мост

Реформа, которая все разрушает

Слишком мало вижу детей, чтобы говорить с ними на латышском

Только на русском — никаких пропорций

Пора признать – Латвия двуязычная страна

Активисты продолжают действовать

Высший земельный суд Берлина приговорил россиянина Вадима Красикова к пожизненному заключению. Красиков обвинялся в убийстве бывшего чеченского полевого командира Зелимхана Хангошвили, который переехал в Германию и попросил убежища. В августе 2019 года Хангошвили был застрелен в берлинском парке Малый Тиргартен недалеко от квартиры, в которой жил.

Суд счел доказанным утверждение стороны обвинения, что россиянин Красиков совершил убийство по указанию властей России. Сразу после этого Германия объявила о высылке двух российских дипломатов. Москва не признала решение берлинского суда. О том, что власти страны «категорически не согласны» с решением по делу Красикова, заявлял пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков.

В интервью Кавказ.Реалии брат убитого Зураб Хангошвили рассказал о реакции на приговор, обвинениях Путина и возможных последствиях для чеченских беженцев в Европе.

– Как вы узнали о приговоре?

– Сам я, к сожалению, не мог присутствовать на суде. Я нахожусь в другой стране, и у меня нет разрешения ее покидать, но на суд ходили родственники – племянники, семья Зелимхана. У меня там есть адвокат, она представляет интересы нашей семьи как потерпевших. Как только решение огласили, она мне позвонила и все рассказала. Вынесение приговора длилось свыше двух часов, и больше всего в нем меня обрадовало то, что ответственность была возложена на российские власти.

– Вы ожидали, что вердикт будет именно таким?

– Мы не думали, что решение будет таким четким. Было ясно, что ему (Красикову. – Прим. ред.) дадут пожизненный срок, но мы не знали, что российские власти признают ответственными. Это очень хорошее решение, я очень им доволен. Думаю, что оно идеальное, потому что оно по адресу.

То, что спецслужбы России имеют к этому отношение, уже доказано. Известно, с кем этот убийца был связан, где он был. Все эти разговоры, которые теперь пошли, то, что Путин упомянул Зелимхана, сказал, что он был причастен к терактам в метро в Москве, они не имеют никакого основания (Владимир Путин называл Хангошвили «кровавым убийцей», его убийство он квалифицировал как «криминальную разборку». – Прим. ред.).

Теперь вот и про Беслан стали говорить, мол, он и там принимал участие. Все это они делают для того, чтобы снять с себя ответственность: вот, мол, даже если его убили, он того заслуживал.

Я думаю, немецкий суд принял такое решение, потому что хочет показать, что в этой стране нельзя просто так совершить преступление и остаться безнаказанным. Германия показала, что она не проходной двор, что это государство и оно охраняется. Здесь нельзя, как в других странах, просто убить человека. Они хотели показать, что они хозяева на этой земле, что не позволят здесь шутить шутки. Кроме всего прочего, это преступление было совершено в центре города, в парке, где ходят женщины, дети, это не пустяки. Это стресс для граждан Германии, они хотели показать, что такое здесь не прокатит.

– Как вы думаете, какие последствия будут у этого приговора?

– Уже есть решение выслать двух российских дипломатов. Не знаю, как дальше будут действовать немецкие власти, будут ли другие санкции. Если честно, даже если ничего больше не будет, я очень рад. Я довольствуюсь уже тем, что им не сошло с рук то, что они сделали, что они еще услышат имя Зелимхана. Слава Аллаху, он не забыт.

– Как считаете, может ли этот приговор повлиять на решения европейских стран о высылке чеченских беженцев на родину?

– Я думаю, это должно помочь чеченцам. Российским спецслужбам дали понять, что так просто преступления совершать здесь нельзя, что у этого будут очень серьезные последствия. По крайней мере, это должно помочь тем, кто находится в Европе как политический беженец, тем, у кого проблемы с российскими властями.

– Вы себя чувствуете в безопасности?

– Я не думаю, что я буду чувствовать себя в безопасности в любой стране мира, но я знаю, что человек не сможет приехать сюда, навредить мне и уехать безнаказанно, поэтому мне более или менее спокойно здесь. Кроме того, мне кажется, что ко мне какое-то внимание со стороны местных властей есть. Я этого не вижу, не замечаю каких-то людей, но думаю, что они за мной приглядывают.

В 2015 году на Зелимхана совершили покушение в Грузии, и людей, которые это сделали, спокойно отпустили. Правоохранительные органы до сих пор не провели никакого расследования («Следствие продолжается, на все вопросы будут даны ответы, давайте просто дождемся завершения расследования«, – заявил тогда заместитель министра внутренних дел Грузии Арчил Талаквадзе. – Прим. ред.).

И сейчас, после этого приговора, Грузия не сделала никакого заявления, они даже не упоминают его убийство. Точно так же будет, если со мной там что-то произойдет, поэтому тут мне спокойнее.

– Как себя чувствует семья Зелимхана, его жена и дети?

– Я думаю, что женщинам и детям ничего не угрожает здесь, но о том, чтобы поехать в Грузию, даже в гости, нет и речи. Они знают, что это небезопасно. Здесь, я думаю, что после всего того, что произошло, их никто трогать не будет.

***

Следствие по делу об убийстве Хангошвили продолжалось в Берлине больше года. Согласно выводам германской прокуратуры, убийство было спланировано и организовано из-за рубежа и является операцией иностранных спецслужб.

Главные новости Северного Кавказа и Юга России – в одном приложении! Загрузите Кавказ.Реалии на свой смартфон или планшет, чтобы быть в курсе самого важного: мы есть и в Google Play, и в Apple Store.

И. Петровская― Доброе утро, здравствуйте, дорогие наши слушатели, наши зрители! Всем, кто сегодня отмечает Рождество — merry Christmas и всех самых наилучших вам пожеланий! Мы начинаем, собственно, финальный, чтобы не говорить «последний» и чтобы тем более не говорить «крайний», выпуск этого года — финальный в этом году, завершающий — нашей программы «Человек из телевизора». Итоги мы сегодня не будем подводить, потому что мы это запланировали сделать в самый лучший из дней — 1 января, в 11 часов утра. Ты не слышишь нас опять?

К. Ларина― Слышу, ну да. Просто…

И. Петровская― Да, 1-го — а как? Поэтому я хочу предупредить, чтобы люди не злоупотребляли в новогоднюю ночь, а проснулись и подключились к нашему эфиру. С вами, как всегда, наша прекрасная Ксения Ларина…

К. Ларина― И еще более прекрасная Ирина Петровская.

И. Петровская― И тоже гармонирует с нами за звукорежиссерским пультом Кирилл Бурсин. Вот, собственно, всё, можем начинать.

К. Ларина― Я тоже хочу присоединиться к поздравлениям, поскольку нахожусь как раз в стране, где Рождество является главным праздником года. И я сегодня, наверное, одна в этом городе уже встала, проснулась, накрасилась и сижу. Всё остальное — гробовая тишина. Люди всю ночь встречали Рождество.

И. Петровская― Колобродили.

К. Ларина― Они колобродили у себя по домам, потому что здесь как-то не принято устраивать тусовки и дискотеки в этот праздник. Это скорее в Новый год, а вот Рождество — это семья, семья. Съезжаются все дети, внуки, бабушки и дедушки в одно специальное место и там отмечают этот замечательный праздник.
Давай я сначала прочту, а потом мы с тобой начнем с того, что ты планировала. Потому что у нас всё равно это в списке есть, и я это скажу. Как Ира сказала правильно, итоги года мы подведем 1 января. Я, кстати, добавлю к тому, что сказала Ира, что мы с Ирой определим такие финальные тройки-пятерки — там договоримся, как решим.

И. Петровская― По номинациям.

К. Ларина― Да, и поставим это на ваше голосование. Мы не будем вас просить добавлять что-то — это исключительно наш субъективный выбор. Но там будут финалисты. И вот за финалистов вы можете свою галочку поставить, и мы тогда скажем через неделю, 1-го числа, за кого проголосовали зрители и слушатели программы «Человек из телевизора». Никаких премий вручать не будем — денег нет.

И.Петровская: Ирена Лесневская проложила дорогу для Натальи Синдеевой, тоже создавшей с нуля канал

И. Петровская― Даже если бы хотели, удаленно всем не вручишь.

К. Ларина― Да. Итак, наша неделя. Конечно же, пресс-конференция Путина и освещение ее на федеральных каналах и в независимых СМИ — на «Дожде*», независимом агенте, канал «Осторожно: Собчак». Тем более, что Ксения была одним из спрашивающих и получивших право на этот вопрос. «Эхо» я тоже добавила. Мы обычно не обсуждаем программы «Эха», но тут особый случай, поскольку всё-таки Максим Курников тоже стал одним из героев этой пресс-конференции. Героем — говорю без всякой иронии.
Дмитрий Зимин — человек, который покинул нас. Все вспоминают о нем с огромной теплотой и благодарностью. Можно будет увидеть, если вы пропустили, последнее интервью (оно небольшое, но очень важное) с Виталием Манским в рамках программы «Реальное кино» на «Настоящем времени*» (иностранный агент).
Юлий Ким тоже герой недели, отметивший свое 85-летие. Появился он на Первом канале, что важно — на «Вечернем Урганте», и на «Линии жизни» (канал «Культура»). Денис Драгунский стал гостем Дмитрия Быкова на его канале «ЖЗЛ». Опять же, Ксения Собчак выпустила очень интересную работу «Женское лицо Кремниевой долины. Россиянки в Калифорнии». Это такой ответ, оммаж, опять же, Юрию Дудю, поскольку у него тоже был большой выпуск, но про мальчиков, про мужчин.
«Редакция» — 2 выпуска. Выпуск об авиакатастрофах (но там взята такая достаточно узкая тема — авиакатастрофы частных джетов). Алексей Пивоваров поскольку, мы знаем, сам пилот. И о Хованском — блогере, который подвергается таким практически пока еще моральным пыткам и давлению, но переживает страшно, находясь под стражей.
Иван Дорн у Катерины Гордеевой в «Скажи Гордеевой». Выпуск Парфенова «Намедни 1926» на канале «Парфенон». Анонсы праздничных дней — даже боюсь спросить, что там, но Ира скажет. И юбилейные даты. 30 лет компании «Ren-TV» (я написала в скобочках «в хорошем историческом смысле» — сейчас объясню, в чем дело) и 60 лет «Голубому огоньку». Вот, собственно, всё. «Ren»?

И. Петровская― «Ren». 30 лет с момента, как была образована фактически одна из первых независимых частных телекомпаний — еще телекомпаний. 25 лет назад образовалась телекомпания, а в 1997 году — то есть в следующем году мы будем отмечать… То есть нет, 30, как сейчас образовалась (у меня с арифметикой плохо), а потом 25 самому каналу. Я, кстати, тебя тоже с этим поздравляю, поскольку ты сколько лет, не помню, была одним из лиц канала «Ren-TV».

К. Ларина― 5 лет.

И. Петровская― 5 лет — очень существенная цифра. Самое главное — не путать «Ren-TV», который пишется латинскими буквами и, в принципе, в переводе означает «почка», но все прекрасно понимают, что «Ren» — это Рена. Это Ирена Стефановна Лесневская, абсолютно невероятная женщина. Я прочитала в Википедии: «деятель советского и российского телевидения». Вот деятель, которая в 1991 году вместе с сыном Дмитрием… В первую очередь Ирена, конечно, плюнула на работу в государственной структуре Гостелерадио, и вот они создали такую компанию. И дальше мы можем только вспоминать теперь уже, что это была попытка такого не сказать интеллектуального, но, безусловно, культурного канала.

И.Петровская: 60 лет «Голубому огоньку». В сети стала популярной шутка, что это же не «Голубой огонек», а «Вечный огонь»

К. Ларина― Для интеллигенции, скажем так.

И. Петровская― Для интеллигенции, да. У Ирены Стефановны всегда была такая идея. Во многом она удалась, поскольку, опять же, вспомним, какие абсолютно замечательные деятели российской культуры почитали за честь работать на канале — вначале в телекомпании, потом на канале «Ren-TV». Это и Леонид Филатов, и Юрий Никулин, юбиляр прошедшей неделе, и много-много.

К. Ларина― Юрий Рост.

И. Петровская― Юрий Рост, Владимир Молчанов, Григорий Горин, Аркадий Арканов. Можно перечислять довольно долго. А, Эльдар Рязанов, в конце концов. В общем, я считаю, что Ирена Стефановна отчасти проложила дорогу для Натальи Синдеевой, которую тоже называют невероятной женщиной, которая с нуля создала канал. Но первой на этом пути была Ирена Стефановна Лесневская, которой очень много удалось.
Конечно, не ее вина, а ее беда и наша общая беда, что потом телевидение, да и страна свернули с того пути, который казался нам единственно возможным, верным и обнадеживающим. Поздравляем, дорогая Ирена Стефановна! И поздравляем всех, кто начинал вместе с Иреной Стефановной и Димой эту компанию, переросшую потом в канал. Мы, конечно же, эти ваши достижения помним и, конечно же, испытываем огромную благодарность. С благодарностью были — вот как можно сказать. Я имею в виду, было то самое «Ren-TV».

К. Ларина― Да, «Ren-TV», о котором сейчас рассказывала Ира, закончило свое существование в 2005 году. Уже 16 лет, как их нет. То, что сейчас на их месте находится и пульсирует — это не имеет к тому каналу никакого отношения.

И. Петровская― На их месте плоская Земля теперь.

К. Ларина― Да, я хочу подчеркнуть, что это то не 30-летие «Рен-ТВ». Они к этому примазываются, сейчас будут отмечать, как НТВ, которое мы сейчас имеем, тоже отмечает какие-то юбилейные даты, присваивая себе чужую славу. Это всё ерунда абсолютная. Как правильно сказала Ира, это наш праздник с Иреной Стефановной. Это 30 лет со дня создания.

И. Петровская― Телекомпании вначале.

К. Ларина― А дальше я тебе хочу сказать вот что. Почему это развалилось? У меня есть моя версия — мы про это, кстати, говорили тогда. Да, это был задуман канал для интеллигенции. Он не может быть коммерческим вообще. На этом заработать нельзя. Он не может сам себя окупать, это нереально. Как не может окупать себя любое другое СМИ, рассчитанное на интеллектуалов, на интеллигенцию. Потому что это не продается, во всех смыслах.
Поэтому такой канал, конечно же, может быть, и мы такие случаи знаем в европейском телевидении — тот же канал Arte, например. Но это всё равно исключительно на большие частные вливания. Это канал инвесторов — только так он может существовать. По-другому не может быть. Это, знаешь, как ОТР, которое когда-то мечталось — Общественное телевидение России. Мы с тобой тоже про это говорили — что, в принципе, он может существовать как сильный мощный канал, но если, конечно же, его будут содержать.

И. Петровская― Но ОТР содержат.

К. Ларина― Ну кто?

И. Петровская― Государство. Тем не менее.

К. Ларина― Ну так это не те деньги. Во-первых, ОТР не должно содержать государство — общественное телевидение, скажу так. Это мое…

И. Петровская― Это естественно. Это не только твое, это мировая практика.

И.Петровская: В год Сахарова мы прощаемся с Дмитрием Зиминым, с человеком сопоставимого масштаба

К. Ларина― Поэтому если оно и имеет какую-то перспективу, такое общественное телевидение — для людей, а не для потенциальных рекламодателей, а значит, для толпы — то оно, конечно же, должно существовать на деньги инвесторов. Это была бы замечательная идея, если бы это осуществилось. Но увы, ты тут права, потому что независимость суждений, независимость взглядов становилась уже в 2000-х годах всё более и более опасной, и никто не хотел рисковать. Вот по аналогии с известным фильмом, никто не хотел рисковать. Поэтому всё исчезло.

И. Петровская― Давай еще добавим также — мы не знаем всех подробностей, а те подробности, которые знаем, пока, наверное, не подлежат обнародованию — это не вполне было, что никто не хотел рисковать. Может быть, и хотели бы рисковать, но поставили в такие условия, когда рискуй не рискуй, а всё равно получишь то, что получили.

К. Ларина― Но я добавлю только последнее. Прости, Ира, но раз уж ты меня упомянула в этом контексте, огромную благодарность хочу передать Ирене Стефановне за это доверие и Сереже Корзуну, который меня туда привел. Это для меня был невероятно важный опыт на телевидении. Собственно, это телевидение — это было такое первое большое телевидение в моей жизни. И Нина Ержан, наш продюсер, которая тоже со мной работала на программе все эти 5 лет. Так что время было прекрасное, это правда.

И. Петровская― А вспомни, какие были феерические «Неголубые огоньки», если уж мы сегодня волей-неволей касаемся новогодней темы. Помимо того, что это был культурный канал, смелый канал, независимый канал, еще позволяли эксперименты. Причем такие художественные эксперименты, когда, пользуясь уже тогдашними компьютерными технологиями, если ты помнишь, соединили головы реальных политиков с телами, с туловищами актеров, и получилось совершенно феерическое зрелище.

К. Ларина― Это типа «Кукол» такая была.

И. Петровская― Типа, да. Но по тем временам это было совершенно невероятно. И в том числе там одним из персонажей был Владимир Владимирович Путин. Там была, например, прекрасная сцена встречи Штирлица с женой в кафе «Элефант» — знаменитая, помнишь, из «Семнадцати мгновений весны»? Вот на эту тему было.

К. Ларина― Я помню. И кстати, я помню, этот сюжет прекрасно был сделан.

И. Петровская― Прекрасно этот сделан, и потом песню Боярского «Ап, и тигры у ног моих сели» тоже с кнутом и с лицом Владимира Владимировича исполнял некий безымянный в этом контексте персонаж. И говорят, что это, может быть, произвело на некоторых героев не то впечатление, которое, может быть, создатели хотели бы, чтобы произвело. Не совсем позитивное. Смеяться над святым — это уже тогда была весьма и весьма рискованно.

К. Ларина― Я вчера посмотрела по наводке наших слушателей (на Фейсбуке посоветовали) интервью… Точнее, не интервью — это такая программа на канале Светы Бондарчук «Света вокруг света». У нее тоже такие интервью — в интерьерах или на улице. Программы, практически такие выпуски — беседы, разговоры, потому что это не интервью.
Это был выпуск с Максимом Виторганом, который мне очень понравился. Тоже всем рекомендую. Я люблю такие вещи — такие атмосферные, настроенческие, которые располагают собеседника к откровениям. Всю эту программу (где-то час она идет) они идут по улицам города, по набережной, по местам, где Максим был ребенком. Потом приходят, где-то присели, в машине поехали. И он было тут невероятно откровенен, касался каких-то очень важных тем. В том числе, кстати, острополитических тем, отношения к тому, что происходит сейчас.
Я к чему сейчас это вспомнила после твоего воспоминания? Он там говорит: «Не дай бог впасть в воспоминания. Я очень боюсь, когда рука тянется к клавиатуре написать пост в Фейсбуке — типа «в наше время», — не дай бог, не хочу, чтобы это со мной случилось. Надо смотреть вперед». Так что, Ира, давай смотреть вперед. И скажи, что у нас будет в новогоднюю ночь. Это вперед?

И. Петровская― Это вперед, да. Значит, 60 лет «Голубому огоньку» исполняется. В связи с этим в сети стала популярной, видимо, кощунственная в нынешнее время шутка, что это же не «Голубой огонек», а «Вечный огонь». Но я обнаружила, что у этой фразы есть автор. Потому что когда «Голубые огоньки» создавались — как мы теперь понимаем, они, в общем, нам почти ровесники (кстати, по распоряжению, по указу, постановлению ЦК КПСС в целях дальнейшего окультуривания населения, зрителей) — кто-то из тогдашних обозревателей написал, что должны быть вечные ценности. Вот новогодний огонек и вообще «Голубой огонек», который объединяет зрителей многих поколений — и важнейший Вечный огонь, который, в свою очередь, наша память о войне и так далее. Тогда это соединили. «Голубой огонек» жив.

И.Петровская: В телевизоре реально уже было «я тебе попереключаю» — какой канал ни ткни, шла пресс-конференция

К. Ларина― Не очень.

И. Петровская― С 1997 года он выходит на канале «Россия-1» и в этом году выйдет также. Тем более, видишь, сезон юбилейный. Ну и когда я прочитала всё, что там анонсировано: там в очередной раз будут тройки, трио или дуэты артистов, которые будут изображать Меркель, Эммануэля Макрона, Байдена.

К. Ларина― Шутки?

И. Петровская― Естественно. Это уже из года в год повторяется. Естественно, примерно один и тот же набор исполнителей. В общем, смотрите, конечно. Хотя я прекрасно помню, как в общем, опять же, в наше время…

К. Ларина― Начинается…

И. Петровская― Но в уже близкое к нам «наше время» мы узнавали, что на каком канале будет. Каналы скрывали друг от друга. Это был настоящий, тогда называлось, чемпионат страны по лучшему новогоднему телевидению. Но это всё в прошлом.

К. Ларина― Да, креативная мысль била просто фонтаном. Изобрести какую-то новую форму для того, чтобы именно их смотрели в эту новогоднюю ночь. И получалось!

И. Петровская― Получалось, да. Но вот на Первом канале как раз будут «Старые песни о древнем», это называется. В нынешнюю новогоднюю ночь исполнители будут исполнять, извините за тавтологию, шлягеры 90-х. То есть это опять то, что происходило в 90-е, 30 лет назад — Богдан Титомир, Лолита Милявская..

К. Ларина― Не говори, не надо. Не произноси.

И. Петровская― Ну хорошо.

К. Ларина― Это плохие слова.

И. Петровская― Но ты помнишь, как в прошлом году невероятно прозвучала новогодняя программа Ивана Урганта, которая называлась «Чао, 2020»

К. Ларина― Да, отлично. На итальянском языке.

И. Петровская― На итальянском языке, и у всех наших исполнителей были итальянские имена. Ну, переделанные. И сейчас я с некоторой грустью увидела, что в этом году будет «Чао, 2021».

К. Ларина― То есть то же самое?

И. Петровская― Нет, не то же самое — идея та же самая: опять Италия, опять итальянские шлягеры. И не только итальянские — другие исполнители, но тоже наши с переделанными именами и фамилиями. Наверное, это будет опять весело, но мне кажется, всегда прекрасно, когда что-то делается первый, а может быть, единственный раз, вот так приуроченный к конкретной дате, к конкретному Новому году.

К. Ларина― На «Дожде*» будет что-нибудь? Тихон, если ты наш слышишь (я знаю, что ты нас иногда любишь слушать), напиши мне в личку. Может быть, нам что-нибудь объявить? Что у вас там будет интересного 31-го числа? Это важно. Я понимаю, что наверняка на «Культуре» будет опять что-то такое, что там обычно бывает, с классической музыкой связанное, по ночам.

И. Петровская― По ночам не видела в этот раз, а видела, что будет традиционный концерт Венского филармонического оркестра в… Нет, это суббота будет — 1-го числа, как всегда. И что еще? Из сериалов. На платформе Kion заявлен сериал под названием «Почка» («рен», кстати, перекличка). Но там впрямую «почка». Шоураннер, как теперь принято говорить (на самом деле это, видимо, продюсер, я так понимаю) — я долго выясняла…

К. Ларина― Автор идеи, наверное.

И. Петровская― В общем, короче, шоураннер — Авдотья Андреевна Смирнова. Сериал начнется 1 января на платформе Kion. И еще я хочу сориентировать: хотя премьера, по-моему, на платформе Premier состоялась уже год назад — сериал «Волк» по роману Александра Терехова «Каменный мост». На мой взгляд, очень сильный, невероятно сильный сериал.

И.Петровская: Максим Курников неожиданно для героя задал вопрос от Муратова и тем самым застал его врасплох

К. Ларина― Да, мы его в прошлом году выделяли как главный сериал года.

И. Петровская― Вот не прошло и года, как он появится с 27 декабря на канале НТВ. И это событие в том смысле, что доблестные органы госбезопасности здесь показаны, прямо скажем, не каноническим образом.

К. Ларина― Скажем прямо, что там как раз показана работа специального отряда, который занимается политическими убийствами — устранением врагов партии, врагов советского государства во всём мире, за рубежами советской родины. Это, конечно, невероятно актуально. Мы как раз в это время уже обсуждали, что происходило — не буду перечислять все политические события, вы все знаете, связанные с политическими убийствами. Меня поразило, что эта тема здесь так жестко поднята. И замечательные актеры в этих ролях заняты. Там прекрасный Виталий Хаев, по-моему.

И. Петровская― Артур Смольянинов — один из самых страшных злодеев. Миркурбанов — из этих же, из спецслужб. Мы сейчас должны прерваться, а потом мы продолжим.

НОВОСТИ.
РЕКЛАМА.

И. Петровская― Мы уже в эфире. Ты нас слышишь?

К. Ларина― Да, я рассказываю чату, почему я в таких наушниках.

И. Петровская― А я не вижу, в каких ты наушниках. А, висят, да.

К. Ларина― Я говорю, потому что у меня наушники идут через микрофон — такой профессиональный. Я не работаю в беспроводных, плохой звук получается. Извините, я отвечаю правду. Ира, про эту самую — хотела сказать, политинформацию — пресс-конференцию.Но коротенечко. Наверняка Алексей будет обсуждать подробнее все политические вещи, которые связаны с заявлениями Владимира Путина.
Но я могу сказать, как я смотрела. Я смотрела на «Дожде*» (иностранном агенте) в блистательном, искрометном исполнении, обрамлении этой пресс-конференции замечательных ведущих Кати Котрикадзе и Анны Монгайт. которые, конечно же, комментировали всё, что происходило там, включая и работу журналистов в этом зале, и, естественно, ответы Владимира Путина. И вообще на «Дожде*» это было очень поставлено, помимо того…

И. Петровская― На «Дожде*, иностранном агенте.

К. Ларина― Да, иностранном агенте. Как я поняла, их коллеги-редакторы тут же делали фактчекинг для того, чтобы сразу сказать, где, скажем так аккуратно, Владимир Путин ошибался, или был неточен, или подгонял какие-то вещи под собственное видение. На самом деле всё было не совсем так. Но эфир был просто глаз не оторвать. И в итоге, когда всё уже кончилось (это всё шло 4 с лишним часа), к ним пришел Глеб Павловский и уже как эксперт подводил первые итоги этого события. А ты как смотрела?

И. Петровская― Я как всегда. Я многостаночник, поэтому у меня был включен и телевизор. Там реально уже было «я тебе попереключаю» — какой канал ни ткни, там шла пресс-конференция, все эти 4 с лишним, по-моему, часа. Очень смешно: мне позвонили накануне как раз с хорошего канала, иностранного агента, и попросили дать комментарий для материала «Что вы ожидаете от завтрашней пресс-конференции?». И я честно написала, что я их, возможно, разочарую — ничего не ожидаю.

К. Ларина― Мне тоже поступило такое предложение от «Дождя*». Я написала именно те же слова, которые ты написала. Они, наверное, заподозрят, что мы с тобой сговорились.

И. Петровская― Сговорились. Я даже написала так: «Ноль ожиданий». Поэтому сидеть специально и отслеживать… То есть даже не сидеть, а накануне говорить какие-то слова, которые на самом деле, собственно, оказались мы пророческими. У меня самое печальное впечатление — от формата я сейчас буду говорить, не от слов, что говорил.
Мне кажется, что это глубоко архаичный формат. Тот формат, который начинался (в каком году? Уже очень давно, если это 17-я большая пресс-конференция) в свое время вроде бы как такой прорывный… Еще бы — такое количество журналистов съезжаются, имеют возможность задать вопросы. Постепенно это, в общем, превратилось в ту же самую прямую линию, где, как правило, заранее отрепетировавшие вопросы люди обращаются со своими просьбами, со своими чаяниями, жалобами и так далее.
И их можно понять. Специально какой-нибудь регион делегирует своего корреспондента, чтобы тот прокричал о том, что болит: больницу отремонтировать, проложить железнодорожное сообщение между городами, в которые никак невозможно добраться, отремонтировать теплотрассу и так далее. Поэтому самих региональных журналистов я бы в этом смысле не стала сильно за это ругать. Тем более они попали в святая святых.
Задать свой вопрос, несогласованный, я так понимаю, крайне сложно. И это удалось нашему коллеге Максиму Курникову, который совершенно неожиданно для героя задал вопрос от Муратова в самом конце и тем самым застал его врасплох. Это был один из вопросов, когда герой утратил связность речи, мысли и никак не мог сформулировать: всё-таки мы что-то расследовали или нет, знаем мы или нет, возможно, кто-то скрылся и так далее.
Короче говоря, это, мне кажется, уже лишено того смысла и содержания, которое мы, в принципе, когда-то ожидали. Потому что это стало таким ритуалом, священнодействием. Это как царская семья выезжала в свое время по престольным праздникам. Вокруг стоял безмолвный народ, кланялся и славил царя-батюшку. Просто традиция, выезд. Видели даже такие кадры, потому что тогда уже была киносъемка. Вот здесь ровно то же самое.
Рекорды, да. Обязательно надо побить рекорд предыдущий. Ну вот, кажется, побили предыдущий рекорд — 4 часа. В конце главный герой сказал прекрасную фразу: «Пора нам заканчивать — мы, кажется, уже всем надоели». Очень многозначная фраза получилась.
4 часа все федеральные каналы, включая ОТР, транслировали, поменяв полностью сетку, потому что 4 часа — это всё-таки огромный временной массив. Потом это обсуждали вслед. И это всё было такое ощущение «воду в ступе толочь». Не говоря уже о некоторых особенностях этого сезона, если это называть сериальными сезонами. Кремль сам выбирал журналистов. Проводилось очно, но расстояние между сидевшими за столом и журналистами было такое, что Владимир Владимирович не узнал Ксюшу Собчак и сам сказал об этом — как далеко это. И Песков в самом начале сказал: «Что-то я там не вижу, далеко».
При том, что телевидение своими собственными техническими средствами всё время пыталось эту дистанцию преодолеть. Если ты заметила, не показывали общий план, на котором было бы видно, как далек от этого собравшегося народа руководитель, который пришел на пресс-конференцию. Ну и самое главное, конечно, самое печальное в этом, что вообще даже не предполагается уже никакая коммуникация, никакое непосредственное общение.

К. Ларина― То есть доспросить нельзя, нельзя уточнить. Задал и сиди кивай.

И. Петровская― Задал и сиди кивай. Можно в тысячный раз повторять какие-то странные тезисы. Явно его собственные подручные вводят иногда в заблуждение. Например, по поводу закона об иностранных агентах всё время идет ссылка «а в Америке вообще уголовка за это».

К. Ларина― Пятерочка. Пожалуйте бриться.

И. Петровская― И у нас тоже пожалуйте бриться, если ты злостно нарушаешь в течение года. Ну, там масса всяких подробностей.

К. Ларина― Да, это уже обсудили. Ира, я бы хотел всё-таки добавить — выразить благодарность и солидарность с теми журналистами, которые позволили себе. Их там было немного.

И. Петровская― Пятеро.

К. Ларина― Да. И первый был совершенно неожиданный, и явно, конечно, что-то пошло не так, потому что он не должен был этот вопрос задавать. Вернее, он не должен был быть в этот момент. Это был Петр Козлов из русской службы BBC, который просто в своем вопросе… Это тот случай, и мы это всё время повторяем, что вопрос важнее ответа. Понятно, что это сразу собьет человека, который сидит за столом президиума. И так оно и получилось: его это тоже сбила, он был очень раздражен. Петр Козлов собрал всё. Ну, не будем повторять, вы знаете. И конечно же, Ксения про пытки. И конечно же, Максим Курников про возможность войны с Украиной и вопрос от Дмитрия Муратова. Кого я забыла?

И. Петровская― Он спросил, известны ли Владимиру Владимировичу заказчики убийства.

К. Ларина― Нет, я про другое. Я говорю, кого я забыла? Я называла троих.

И. Петровская― Еще SkyNews — журналист, которая тоже вызвала огромное раздражение.

К. Ларина― И перепалка.

И. Петровская― Перепалка, при том, что это тоже не самая новая, но одна из новейших традиций — когда журналисту делегируются все грехи той страны, средства массовой информации которой он представляет. То есть напрямую говорится «Вы сами виноваты» или «Это в вашей стране возможно, а у нас всё по-другому». И еще был кто-то, пятый вопрос. Я сейчас не вспомню, но, в общем, на 4 часа, как ты понимаешь, даже если раскидать по одному на час, то как-то маловато будет.

К. Ларина― Первый жесткий вопрос от Петра Козлова прозвучал спустя час после начала пресс-конференции. Наш Максим Курников вчера рассказывал (или вчера, или позавчера — я уж не помню) о своих впечатлениях в нашем эфире. Он как раз по поводу расстояний. Когда его там спросили наши ребята-ведущие, что его вообще там поразило в Путине, он говорит: «Меня поразило, как он видит».

И. Петровская― Насквозь?

К. Ларина― Так человек не может видеть. Потому что он читал плакаты за несколько десятков метров. Мы же были очень далеко, он говорит. И там у них были экраны. Они могли крупным планом видеть его на экранах — президента. Он был очень маленький и далеко. Но он оттуда, из того страшного далека, читал плакаты. Максим говорит: «Я был просто в потрясении». Это к вопросу о том, что уже человек — бог. Мы про это часто говорим.

И. Петровская― Высоко сижу, далеко гляжу.

К. Ларина― Да, шапку не носит, маску не носит, неуязвимый, неуловимый, семьи нет, ни в каких связях не замечен.

И. Петровская― Но про семью, про традиционные ценности говорил очень нежно.

К. Ларина― Но при этом видит так — как инопланетянин.

И. Петровская― Но видишь, Ксению при этом не узнал почему-то.

К. Ларина― Поиграл немножко.

И. Петровская― Может быть. Но меня поразило — он же всегда соблюдает такую дистанцию и обращается ко всем на «вы», независимо от того, знаком он, незнаком. Наверное с кем-то на «ты». Ни разу в жизни он не сказал про Медведева «Дима» — всегда «Дмитрий Анатольевич». И тут всегда была «Ксения Анатольевна». А тут он вдруг продемонстрировал, что есть какие-то отношения помимо официальных — назвал ее на «ты», сказал: «Ксюша, я тебя не разглядел».

К. Ларина― Ксюша (простите, Ксения Собчак), сделала, кстати, хороший материал на основе этого события. Поскольку она была участником, она сделала такой репортаж из-за кулис, что называется.

И. Петровская― У нее есть такой формат, называется «Осторожно: новости». И она как раз представилась «Осторожно: новости».

К. Ларина― Ну вот. А всё остальное, всю политическую аналитику вы услышите в следующей передаче после нас. О хорошем. Вернее, о тяжелом — про Зимина, конечно, мы должны сказать, про Дмитрия Борисовича. Огромное горе для всех, кто знал его, кто работал с ним, кто с ним встречался хоть раз. Очень жаль.

И.Петровская: Это стало таким ритуалом. Вокруг стоял безмолвный народ, кланялся и славил царя-батюшку

Хотя жизнь он прожил огромную. Мне кажется, что самое обидное для него было… Понятно, что никаких иллюзий у него не было, но вот я всё время вспоминаю, как Войнович Владимир Николаевич говорил: «Господи, как же я не хочу умирать при нем! Как это будет несправедливо!». Я думаю, что такие чувства, похожие, испытывают люди такого глубокого возраста с определенными принципами, с той картиной мира, которой они служат. Это была миссия — то, чем он занимался.

И. Петровская― Безусловно. Причем без пафоса, без каких-то… Он не любил особо никакой публичности. Вообще в этом есть что-то такое символическое, что в год 100-летия Андрея Дмитриевича Сахарова и в год Сахарова мы прощаемся с человеком, мне кажется, сопоставимого масштаба. С человеком, которого можно назвать праведником. С человеком, который тоже прошел этот путь от создания систем — как называется? — радиолокации, противовоздушной или какой там обороны до создания своих фондов.
Он стал реальным… Просто Андрей Дмитриевич до этого не дожил, а он стал реальным меценатом, филантропом. Он поддерживал науку, он поддерживал литературу, он участвовал во множестве проектов, которые, по его мнению, способствовали развитию вообще страны — нашей страны, естественно. И конечно, он был в самом высшем смысле ее патриотом, как бы его ни старались ошельмовать, когда его фонд объявили тоже иностранным агентом, и он вынужден был его закрыть.

К. Ларина― Ты понимаешь, почему он закрыл? Потому, что в этом смысле это человек какого-то обостренного чувства собственного достоинства. Это очень важно.

И. Петровская― При том тогда я помню его слова. Он сказал, что это как раз один из немногих фондов, который сам финансирует, а вовсе не имеет никакого иностранного финансирования.

К. Ларина― Потому что унижение, которое человек не может пережить.

И. Петровская― Причем финансировал он в свою очередь фонд «Либеральная миссия», который возглавлял Евгений Григорьевич Ясин, бывший министр экономики, и премию «Просветитель». Кстати, премия «Просветитель» существовала и, надеюсь, будет существовать и дальше уже без Дмитрия Борисовича. Совершенно невероятный человек!
Я вспоминаю много с ним интервью. Конечно, не на федеральных каналах, а на разных YouTube-каналах. Вот там можно понять и масштаб, и глубину его, и отношение абсолютно ко всему, включая нынешнюю политику и тревогу за будущее России. Светлая память, безусловно. Его будут хоронить 28-го числа — к сожалению, не на родине.

К. Ларина― На Кипре.

И. Петровская― На Кипре, да. Там живет его семья. Но он до последнего всё равно жил в России.

К. Ларина― Так, ну что тебе еще предложить, любовь моя?

И. Петровская― Предложи что-нибудь.

К. Ларина― А ты мне скажи. Давай так тебя спрошу: что у тебя-то было такое позитивное на прошедшей неделе, что тебя порадовало, было тебе приятно провести время не как телеобозревателю, а как человеку?

И. Петровская― Из нашего списка или можно дополнительно?

К. Ларина― Можно дополнительно.

И. Петровская― Значит, у меня этот год ознаменовался тем, что я посмотрела нетипично много для себя сериалов на разных платформах.

К. Ларина― И молчит, главное! Молчит, ничего не говорит.

И. Петровская― Я тебе рассказывала в приватном порядке. И вот на этой неделе я завершила просмотр «Чиновницы» — абсолютно замечательного сериала, который, по идее, тоже планируется на Первом канале. Там выходных данных значится Первый канал, и продюсер в том числе Константин Эрнст. Вот это, мне кажется, такая одна из вершин современного российского сериалостроения, когда всё здесь есть — и актуальность, и политика, и важнейшие проблемы (в первую очередь коррупция), и любовь, и продажность людей, и конкретные персонажи, в которых можно, наверное, угадать каких-то реальных.

К. Ларина― Брынцалова?

И. Петровская― В том числе, да. И конечно, совершенно замечательные актерские работы — Виктория Толстоганова, Алексей Агранович и Артем Быстров. Просто ждала каждую серию. Я обычно стараюсь поднакопить и потом уже вот так валом, аккордно смотреть.
И второе — я тоже много про него читала и слышала — я посмотрела такой сериал «Большая секунда». И он мне показался тоже таким очень необычным. Там есть некие переборы в сюжетной части, но эти короткие серии по 28 минут — там всё. Там есть и драма, там есть и комедия. Это правда, реально смотрится на одном дыхании. Я, собственно говоря, и проглотила это за один день.

К. Ларина― Очень хороший ход, который я очень люблю, очень такой театральный, учитывая, что Виктор Шамиров, автор этого сериала, прежде всего театральный человек, театральный режиссер, театральный актер. Просто чтобы слушатели понимали, которые не видели, что сквозные герои — это пара сценаристов, у которых когда-то была любовная связь, потом они расстались. Сейчас, значит, они опять соединились в работе — он и она. И мы наблюдаем этот процесс сочинения сериала, и на наших глазах тут же герои этого сериала оживают.

И. Петровская― Да, это прекрасный ход.

К. Ларина― Мы тут же видим. Вот они придумали сцену и начинают спорить: «Пусть он попадет сюда, скажет это, она ему ответит то-то». И тут же мы смотрим, как это всё происходит. Потом вдруг в какой-то момент сцена с героями обрывается, и они говорят: «Нет, всё не так», начинают ссориться. Вообще это очень здорово. И конечно, текст — просто отличный литературный материал. Это можно играть как пьесу, абсолютно точно — настоящая драматургия. А про «Чиновницу» добавлю знаешь что? Я писала в Фейсбуке про этот фильм.

И. Петровская― Я видела, вызвало огромную дискуссию.

К. Ларина― Кстати, ужасно обидно, что дискуссия пошла не так, не в ту сторону. Ну бог с ним, это я вообще даже не обсуждаю. Но я там вспоминала фильм «Левиафан» по этой важнейшей страшной теме коррупции, которая сегодня у нас вообще почти табуированная. Но я сейчас тебя слушала и вспомнила еще один. Это был сериал не помню какого года, где играл Владимир Еремин. Назывался он «Мафия». Помнишь?

И. Петровская― Ну да, смутно, но помню.

К. Ларина― Это было, наверное, перестроечное время — не помню какое. Там точно так же герой, журналист, попадает…

И. Петровская― Но только он не «Мафия» назывался, мне кажется.

К. Ларина― По-моему, «Мафия».

И. Петровская― Ну, надо уточнить. Может, нам подскажут.

К. Ларина― Там Лена Шанина играла жену Владимира Еремина. Он был журналист-расследователь, который занимался как раз расследованием, в том числе, коррупционных схем. И вот о том, как вот эта мафия — в том числе и продажные милиционеры, и продажные чиновники, и сами бандиты — уничтожала всё в его жизни. Очень сильный был сериал. Я даже не знаю, надо проверить, какого он года.

И. Петровская― А в этом сериале (ты как раз тоже об этом написала) это самое интересное. Потому что тебе кажется, что ты уже всё понял. Тебе кажется, что всё понятно: кто злодей, кто, наоборот, противостоит, кто хороший. А вдруг потом такой клубок к концу образуется, что выясняется: всё не так, как ты подумал. И это всегда самое интересное. Потому что мне в какой-то момент надоело угадывать главных злодеев, особенно если речь идет о каких-то детективных составляющих. А здесь она во многом основная, но мы всё-таки не назовем это в чистом виде криминальной драмой.

К. Ларина― Нет, конечно. Но вот этот страх — я его испытала. Вот это ощущение, что случится что-то страшное, и этот человек не остановится ни перед чем — я имею в виду главного бандита (скажем так условно, чтобы не спойлерить для слушателей). Это, конечно, здорово придумали. И вообще все эти персонажи-перевертыши…Сценаристам просто огромная благодарность! И, конечно, Оксана Карас как режиссер просто блестящая. Ира, у нас остается последняя минута. Хоть три слова скажи про Юлия Кима, чтобы мы песню завели.

И. Петровская― Я в начале быстро отвечу — спрашивают: «А «Ирония судьбы» будет?». Будет, будет на канале «Россия» в 15:35 31-го числа. Юлий Черсанович Ким — мы на нем выросли и продолжаем расти. Продолжаем восхищаться, продолжаем петь всюду на наших сборищах его песни. Они у него такие разные — от чисто комических до абсолютно философских. Невероятный человек — поэт, драматург, композитор многих своих песен, исполнитель непревзойденный. Поэтому с днем рождения, дорогой Юлий Черсанович!

К. Ларина― Хорошо, что его позвали на Первый канал. Я думаю, что если бы многие зрители Первого канала услышали те песни, которые сам Ким называл крамольными, они бы ужаснулись и испугались. Вот песня, которую мы нашли на сегодняшний эфир — это песня 1982 года. Пожалуйста, послушайте ее — «Судья, суди».

*
Телеканал Дождь —
СМИ, признанное иностранным агентом.
Телеканал Настоящее Время —
СМИ, признанное иностранным агентом.

Мне сразу говорили, что влезать в реформирование психоневрологических интернатов – дело неблагодарное и даже опасное. Слишком много горя и слишком много стервятников, которые на этом горе наживаются. С тех пор, а прошло уже больше двух лет, и человеческое горе, и стервятники с окровавленными клювами окружают меня плотным кольцом. Горе – это полмиллиона человеческих судеб, спрятанных от нас за высокими безликими серыми заборами равномерно расползшихся по всей стране интернатов. Стервятников, кажется, ничуть не меньше, правда, они растворены среди нас, людей, и поэтому менее заметны.

Кого-то из стервятников я знаю лично, кого-то встречала на совещаниях, кого-то не видела и надеюсь никогда не увидеть. Стервятники встречаются всюду. Среди сотрудников интернатов – например, насилующие женщин в женском ПНИ санитары; медсестры, которые воруют у дурачков долгожданную, вожделенную домашнюю колбасу; врачи, которые назначают здоровым людям дикие дозы психотропных препаратов, чтобы те лежали смирно на койке и не мешали интернату жить своей фашистско–лагерной жизнью. Среди равнодушных сотрудников опеки, которые спокойно и уверенно в ответ на запросы из интерната отказывают проживающим в покупке личных трусов или телевизора, мол, государство вам и так обеспечило казенные трусы и один телевизор на этаж. Среди сотрудников министерств в регионах, которые брезгуют погружаться в проблематику интернатов, пишут отчеты о выделенных на очередной ремонт суммах и закрывают глаза на то, сколько людей в их регионе лишены дееспособности за истекший период, трусливо не замечая, сколько еще невинных сограждан ограблены жестокой системой ПНИ, попали в жернова, из которых не выберутся уже никогда.

Мне говорили: Нюта, не лезь. Ты понимаешь, это огромные суммы, сэкономленные на инвалидах за счет того, что никто не борется за них и не требует соблюдения их прав; это тысячи квартир, не выданных сиротам, которых проще и дешевле отправить гнить в ПНИ; это выморочное имущество на сотни миллионов рублей, возвращенное в федеральный бюджет после смерти тысяч и тысяч брошенных в ПНИ одиноких инвалидов, сирот и стариков. Все это я отказывалась понимать и влезла. Я не понимала, как же так, как могут жить в интернатах тысячи умирающих в голодной нищете больных сирот, дурачков и стариков, если государство выделяет на их достойную жизнь столько денег??? Да очень просто. Если система закрыта и полностью лишена прозрачности, если за забор попали одинокие люди, за которых никто не переживает во внешнем мире, то гнобить и грабить их на протяжении десятилетий – это же так просто! Грех не воспользоваться чужой слабостью! «Пока живут на свете дураки, их обмануть нам, стало быть, с руки» ©.

Система ПНИ и ДДИ в нашей стране – это позор для государства, правительства и граждан. Позор такого масштаба и уровня, что страшно даже смотреть в ту сторону. Авось само рассосется. Нет. Само не рассосется. Чтобы ГУЛАГ перестал существовать, надо было сначала признать, что он был. Нужно было реабилитировать репрессированных. Нужно было не побояться озвучить цифры. И надо никогда не забывать и не воевать с памятью (но это уже тема для другого текста)…

У нас есть люди, которые мужественно стали раскапывать все это постыдное дерьмо и приоткрывать ворота ПНИ. Для меня такими первооткрывателями стали Вера Шенгелия, вскрывшая чудовищную коррупцию в одном из московских интернатов; Мария Островская, впервые заговорившая о ПНИ с президентом; Анна Битова, которая бьется за то, чтобы выделенные на сирот и инвалидов деньги доходили до адресатов, а не растворялись по пути; Любовь Аркус и ее фонд «Антон тут рядом». Именно они окунули меня в эту бездну бессмысленного рукотворного горя, погрузили меня в тему, и я заболела… Заболела и не выздоровею, пока система ПНИ не рухнет, не разрушится, как любая система, обращенная против человека.

Я выступала с докладами о необходимости реформирования ПНИ на заседании Совета по правам человека, на заседании Совета по попечительству в социальной сфере при Правительстве РФ, даже на Госсовете… Регионом, который решился вскрыть проблему и взяться за изменения, стал Нижний Новгород.

Сегодня я уже очень хорошо понимаю, что, пытаясь реформировать ПНИ, изменить жизнь сотен тысяч человек, которых проще не замечать, чем любить, мы все вторгаемся на территорию людоедов. Людоедов, которыми движет страх. Страх потерять власть. Страх потерять комфортное насиженное место и деньги. Страх перед тем, что, став заметным и очевидным, их людоедство станет предметом порицания и осуждения. Страх – это невероятно мощный двигатель. Пока мы доказываем, что ПНИ – это тюрьмы для невиновных, людоеды развязывают кампанию в СМИ о том, что чокнутые общественники хотят выпустить психов наружу. Людоеды используют соцсети, жонглируя человеческим ужасом перед всем неизвестным и инородным. Находят необразованных паникеров, которые охотно дают интервью о том, как опасны поселившиеся рядом с ними психи, опрометчиво выпущенные на волю, как они рычат и мычат, таращат глаза, размахивают кулачищами, подглядывают за детьми. За одним таким «пострадавшим», который, однажды попав в телевизор, уже никогда от своих слов не откажется, тянутся новые и новые «потенциальные жертвы».

Бояться тех, кто отличается от нас, и прятать их за забором проще, чем научиться жить рядом. Так в разное время исторгали иноверцев, евреев, цыган, лиц кавказской национальности. Избавившись хотя бы частично от национализма, стали преследовать геев и лесбиянок. Теперь, закрепив за ними статус изгоев, мы, видимо, взялись за тех, кого удается вытащить из ПНИ. Всегда надо кого-то бояться и ненавидеть. Это простой способ чувствовать себя выше и лучше других, не делая при этом ничего, чтобы самим становиться лучше и терпимее. Нет, не думайте, я уверена, что мы все поменяем. Я совершенно точно знаю, что добро всегда побеждает зло, что разум сильнее мракобесия, что хорошие люди встречаются чаще плохих. Просто дерьмо не тонет, оно плавает на поверхности и поэтому заметнее, чем толща чистой воды под ним.

Сегодня людоеды стали травить тех, кого нам удалось вывести из психоневрологических интернатов в Нижегородской области. К сожалению, мне понятно, что кампания в нижегородских СМИ – заказная. Почему к сожалению? Да потому, что если бы посты в соцсетях действительно появились бы по инициативе соседей, то достаточно было бы просто познакомить их с Сашей и Светой, с Олей, Наташей, Леной и Лениной мамой – и никакой неприязни не осталось бы и в помине. Вместо неприязни появилось бы сочувствие и ужас от осознания того, что такие люди жили хуже, чем в тюрьме. Без вины виноватые. Но стервятникам, для которых система ПНИ – кормушка и источник бесконтрольной власти, объяснять что-либо бессмысленно.

Разжигание вражды и страха начинается с очень простой «истины»: люди из ПНИ попали туда не просто так, это опасные для социума психически больные неуравновешенные граждане, мысли которых алогичны и непредсказуемы, а поступки неподвластны закону, ибо недееспособные психи не несут равной с нами юридической ответственности. Все. Этого достаточно. Жертвами такой пропаганды становятся сразу все – и жители ПНИ, и все мы, живущие «на воле». Я и сама раньше верила в этот удобный шовинистический бред. Многие верят. Евреи должны жить в гетто, ну или в своем Израиле, чернокожие – в Африке, чеченцы – в Чечне, инвалиды пусть сидят дома, а психи – за забором. Все ясно, логично, понятно и просто.

Но только в ПНИ – в психоневрологических интернатах – не живут опасные психи. Вообще. Их там нет.

При этом в структуре инвалидности в нашей стране психоневрологические состояния занимают более 60%. Просто по запросу в «Яндексе» «психоневрологические заболевания» я нашла синдром Дауна, синдром Аспергера, аутизм, детский церебральный паралич, эпилепсию, гидроцефалию, шизофрению, биполярное расстройство, энурез, школьную дезадаптацию, заикание и массу всего еще – грустного, тяжелого для родных, но совершенно для нас с вами не опасного. В социальных учреждениях не живут социально опасные граждане!

Там живут несчастные и одинокие инвалиды, бывшие сироты, брошенные старики, мужчины и женщины с деменцией и болезнью Альцгеймера, которые перестали узнавать своих близких; живут те, кого раньше можно было встретить в каждой деревне – те, кого притеснять было грешно («обидели юродивого, отняли копеечку»); живут люди, не справившиеся с темпом и уровнем напряжения современного мира. Социально опасные граждане с психическими заболеваниями находятся в закрытых отделениях психиатрических больниц. Больниц, а не интернатов. То есть живут в учреждениях, подведомственных региональным министерствам здравоохранения, а не социальной защиты. Это как путать роддом с детским садом.

Так вот. Правительство Нижегородской области оказалось наиболее открыто к изменениям. Они первыми в стране пустили в ПНИ журналистов, организовали у себя в регионе работу «Службы защиты прав людей с психическими расстройствами». На примере Нижнего я могу сказать, что вне интернатов живет примерно в семь раз больше людей с такими же диагнозами, чем внутри ПНИ. То есть рядом с каждым из нас есть семьи с больными детьми, для которых страна не придумала никакого другого пути после смерти родителей, кроме ПНИ… У каждого из нас есть знакомые, которые на последние деньги нанимают своей маме сиделку, потому что с ужасом думают о единственной альтернативе.

Именно в Нижнем Новгороде правительство оказалось готовым увидеть людей в тех, кто заперт в застенках интернатов. Мы вместе объехали все ПНИ, познакомились с директорами, с их методами работы, кого-то немедленно уволили, а кого-то, наоборот, попросили обучать остальных и делиться опытом. Наиболее «пациентоориентированных» отправили изучать опыт Москвы, Питера, Пскова, где уже формируются зачатки гуманного отношения к людям, сумевшим выйти за пределы ПНИ. В одном из интернатов Нижнего мы провели исследование и доказали, что при поддержке органов соцзащиты 56% этих людей могут жить самостоятельно, а не в скотских условиях интерната. Власти Нижнего нашли возможность для вывода наиболее перспективных и самостоятельных ребят во внешний мир. Предоставили несколько квартир в специализированных домах для пожилых инвалидов. Сейчас мы всерьез взялись за изменения и улучшение качества жизни людей в трех интернатах – Понетаевском, Борском и Автозаводском, а Служба защиты прав занимается устранением нарушений в Навашинском, Решетихинском, Варнавинском интернатах и в частной «Голубой Оке». В Автозаводском интернате появились волонтеры. К проживающим стали допускать родственников, которых годами лишали права на общение, врали о тяжелом состоянии их близких, чтобы оправдать свою жестокость и равнодушие. Каждый раз, приезжая в Нижний, я молюсь, чтобы ничего не сорвалось, чтобы все у нас получилось, потому что если мы сможем изменить ситуацию в одном регионе, значит, и другие тоже перестанут бояться и начнут постепенно что-то менять.

Когда-то жители района Хамовники в Москве выходили митинговать и требовали прекратить строительство хосписа под их окнами, ибо онкологические пациенты заразны, а «трупы под окнами» снизят цены на жилье в центре города. Сегодня митингуют соцсети Богородска – городка в Нижегородской области, где поселились ребята, вызволенные из ПНИ. «Что он делает на детских площадках ежедневно?» – возмущается в своих постах и обращениях юная мама с трехлетним ребенком. «У него нет детей. Он наблюдает за нашими детьми. Зачем? Мы сейчас сидим и ждем, когда он выберет себе в жертву подходящего ребенка!»

Это про Александра, которого она увидела в сюжете на ТВ. Полгода назад Александр и Света первыми вышли из психоневрологического интерната на сопровождаемое проживание. Саша действительно часто бывает на детской площадке, потому что помогает своей знакомой – гуляет с ее ребенком, пока та занимается домашними делами. В октябре еще несколько человек из ПНИ перебрались в спецжилдом, и тут же полетели письма в министерства, посты в соцсетях: «вы психов переселили», «нам просто необходимо избавиться от этих психически неуравновешенных людей», «отправляйте жалобу и просьбу расселить этих людей обратно в интернаты или на другую закрытую территорию».

А в это же время врач-психиатр, которая заведует в интернате отделением реабилитации, просто не может поверить, что в Нижнем появились люди, которые, как и она и многие ее коллеги, верят в то, что хотя бы часть ее подопечных можно и нужно социализировать и трудоустроить.

Неужели и правда нашлись благотворительные деньги, на которые можно нанять в интернат дополнительный персонал, чтобы проживающим уделять больше внимания? Она готова и сама вести работу по сопровождению ребят во внешнем мире, лишь бы только изменения не прекращались… Сотрудники социальной защиты Богородска тоже взялись за работу с новыми подопечными с большим энтузиазмом. Но верить профессионалам скучно, гораздо проще разжигать вражду и ненависть.

Так кто же эти люди, которые теперь живут в Богородске на сопровождаемом проживании? Это, например, Надежда. Ей 70 лет. У нее нет образования, не было работы и денег, она осталась без жилья и попала в ПНИ. А еще Наташа. Ее в детстве забрали из дома социальные службы от мамы-алкоголички. Наташа работала и работает. Но иногда системе выгодно признать человека недееспособным и отправить в интернат после детдома. Тогда не надо давать квартиру. Или Света. Ей 25, и ее история как две капли воды похожа на Наташину. Работает уборщицей, моет полы с утра и до вечера. Каждый день. И счастлива, что теперь живет вне стен интерната и может быть полезной.

Уже известный нам Александр, про которого говорит женщина из Богородска в своем обращении. Саша работает. К нему со всех этажей спецжилдома ходят одинокие бабушки и дедушки. То кран починить, то полку повесить, то в магазине продуктов купить. Он никому не отказывает. Помогает каждому. Перед выходом на сопровождаемое проживание каждый человек подолгу беседует с сотрудниками интерната и приглашенными экспертами – психотерапевтами, психиатрами, представителями НКО. Потом ребята из ПНИ живут в так называемой тренировочной квартире на территории ПНИ, где их обучают самостоятельно вести быт. Но даже переехав в спецжилдом, они не остаются одни. С ними работает целая команда профессионалов.

Да, бояться нового – это нормально. Жители интернатов тоже боятся выходить «на волю». Боятся, что их обидят и ограбят, стесняются, что по их одежде сразу распознают детдомовских. Но они преодолевают свой страх и решаются на изменения. А мы, сильные и здоровые, идем у своих страхов на поводу. Это же так просто – подхватить задорное «ату его, ату!».

Каждый сам решает, что делать со своим страхом. Можно занять позицию взрослого – разобраться в вопросе, узнать больше, трезво оценить ситуацию и сформировать собственную позицию. Или детскую: «Мне страшно, и я требую, чтобы всех, кто меня пугает, изолировали. Пусть я больше никогда не увижу их, пусть они исчезнут». Так намного проще. Только никуда они не исчезнут. Более того, мы даже не представляем, насколько реальна для каждого из нас угроза ПНИ. Потому что каждый рискует в старости стать одиноким. Потому что у каждого может родиться ребенок с нарушениями развития.

Мы живем в стране, где большинство мам особенных детей боятся выходить с ними на улицу. Они стараются выбирать места, где нет других людей. Потому что нет сил выносить взгляды, пересуды, оскорбления. Нет сил в сотый раз объяснять, что их дети тоже могут играть в песочнице. Я не хочу жить в такой стране. Я буду ее менять, сколько хватит сил. Да и никто не хочет. Просто многие об этом не задумываются. Жить в стране без инвалидов – удобно.

Многие родители детей с особенностями хотят, чтобы их ребенок умер раньше, чем они. Потому что, если родители умрут первыми, их ребенок попадет в ПНИ. А ПНИ, поверьте мне, я была в большинстве ПНИ нашей страны и даже пожила в одном из них, страшнее смерти. Никто из нас не мечтал – вот бы у меня родился ребенок с синдром Дауна, никто не планировал малыша с ДЦП. Так получилось. В одночасье жизнь таких семей была перечеркнута. Вот вчера ты занимал какую-то должность, тебя ценили на работе, у тебя были друзья, которые приходили к тебе в гости. А сегодня у тебя родился ребенок с диагнозом, и ты очень быстро перестал существовать для окружающего мира.

Не замечать проблему проще, чем стараться помочь и быть рядом. Мы не замечаем больных детей, инвалидов-колясочников, повзрослевших социально неадаптированных сирот, не видим на улицах тысячи детей и взрослых с ДЦП и синдромом Дауна, которые, как и мы, живут в нашей стране.

Которые на наши с вами налоги превращаются в застенках ПНИ в несчастных замученных зверьков. Это мы их вычеркнули. Отправили в ПНИ или принудили своим неприятием сидеть по домам. Их нет. Они не заходят в наши кафе и рестораны, не смотрят с нами кино в кинотеатрах, не ходят в театры и не ездят в метро, не купаются в наших морях и не плавают в наших бассейнах, не покупают себе трусы или сникерсы в наших магазинах, не играют с нашими детьми на детских площадках, даже не ходят с нами в одни и те же поликлиники. Они покорно не омрачают наш прекрасный мир своим существованием. Так пусть же и дальше не смеют выходить из интернатов. Нам так комфортнее.

Но все же проект ОНФ «Регион Заботы» осмелился пошатнуть это удобное равновесие. Уже 11 человек вышли с нашей помощью из ПНИ в Нижегородской области. Десятки живут на сопровождаемом проживании в Москве, Питере, Пскове. В Москве Ирина Юрьевна Шпитальская сделала сопровождаемое проживание возможным для выпускников целого детского дома. Я взяла на работу в Дом милосердия кузнеца Лобова в Поречье одну девочку с умственной отсталостью. Это наша лучшая санитарка. И никакой умственной отсталости у нее нет, есть социальная запущенность и отсутствие привычки защищаться от жестокой действительности. А еще одну девочку мы трудоустроили в Центр паллиативной помощи в Москве – она работает санитаркой в стерилизационном отделении. Всего одну. Стыдно. Но я продолжу. И «Регион заботы» продолжит отстаивать право недееспособных граждан жить в общем с нами мире, продолжит бороться за принятие закона о распределенной опеке, за право родителей обеспечивать своим детям с особенностями развития достойное будущее.

Когда в Питере и Москве начало развиваться сопровождаемое проживание, протестов тоже было немало, но благодаря грамотному освещению темы самые ярые противники постепенно стали самыми активными сторонниками. Они знакомились со своими новыми соседями с особенностями развития, и страх уходил, уступая место человеческому отношению. Они научились видеть перед собой не инвалидов, а людей. И поверьте, все те, кто сегодня травит наших ребят в Богородске, очень скоро станут нашими друзьями и волонтерами!

Источник: Блог Нюты Федермессер