Сочинение по тексту кагарлицкого с некоторых пор русское у нас снова в моде

Комолова Н. П. Италия в русской культуре Серебряного века: Времена и судьбы. М.: Наука, 2005. 470 с.

Судя по всем внешним признакам, перед нами полноценный научный труд, издание, утвержденное Ученым советом Института всеобщей истории РАН (указаны два рецензента – историк и филолог) и выпущенное в свет академическим издательством «Наука». Кроме того, в издательской аннотации сообщается, что в «научный оборот введен материал из РГАЛИ, ГАРФ, Государственного архива Италии (Рим), Архива провинции Флоренция, из нескольких частных собраний». Иными словами, появилось серьезное научное исследование, результат обширных и целенаправленных архивных разысканий автора. Насколько это соответствует действительности, я и постараюсь выяснить в настоящей рецензии.

Во вступительной статье к монографии, видимо, не без основания озаглавленной «Вместо предисловия», мы не найдем внятного изложения принципов работы, критериев отбора материала, способов его систематизации и структурирования. Книга «Италия в русской культуре Серебряного века: Времена и судьбы» представляет собой не столько монографию, сколько сборник статей или, скорее, очерков, написанных Н. Комоловой в последнее десятилетие. «Почти все главы этой монографии, – читаем мы во вступительной статье, – были мною ранее опубликованы в виде статей в разных изданиях, большая часть – в выпусках историко-культурного альманаха «Россия и Италия» (Вып. 1 – 5), ответственным редактором которого я являлась на протяжении ряда лет» (с. 5)¹.

Совершенно очевидно, что заявленная в заглавии тема – неохватная, и чем-то автор должен пожертвовать, тогда как другие аспекты может выдвинуть на передний план и проработать более глубоко. Но автор не только не пытается ограничить свой материал, но, наоборот, даже расширяет его хронологические рамки: «В книге рассмотрены три временных пласта русской культуры: ее Серебряный век (начало XX столетия), русское зарубежье (в Италии и других странах Европы), где продолжились многие открытия Серебряного века, и культура 20 – 40-х годов Советской России, в которой традиции Серебряного века пробивались с трудом, а итальянская проблематика позволяла им хоть как-то выявиться» (с. 3; курсив здесь и далее мой. – Л. С.).

Получается, что «Серебряный век», вынесенный на обложку, – это только одна из рассматриваемых тем; автор, кажется, называет всю книгу именем одной из ее частей, как будто это поэтический сборник. Это было бы еще полбеды. Боюсь, что здесь есть все основания говорить о влиянии другого приема, использованного известным писателем в названии «Короли и капуста». Поэтому отметим сразу то, чего читатель не найдет в данной книге. Культура Советской России 20 – 40-х годов и ее связи с Италией – эта интересная и еще мало разработанная² тема не только не исследована, но даже не намечена в книге. Этот «пласт» нужен автору исключительно для того, чтобы оправдать включение в сборник очерка об А. Габричевском: «В 20 – 40-е годы тема Италии в отечественной историографии стала выражением своеобразного протеста против официальной пропагандистской проблематики. Эта мысль раскрыта в книге на примере творчества замечательного искусство-веда и философа А. Г. Габричевского…» (с. 4). Мысль, прямо скажем, небогатая, а для историка и вовсе странная: изучение Италии как знак протеста против существующего строя³. А если бы не

большевики, так не было бы и повода заниматься Италией? А. Габричевский, безусловно, человек достойный, заслуживающий внимания и изучения, но сюда он явно притянут за уши, не говоря уже о том, что для анализа его искусствоведческих работ Н. Комолова, судя по всему, не обладает необходимой компетентностью⁴. Сошлюсь хотя бы на такой пример, как ее трактовка «золотого сечения»: «Габричевский писал, что Жолтовскому свойственно то же понимание задач искусства, что и зодчим Возрождения: создание творений, пребывающих в полной гармонии с природой и человеком (золотое сечение)» (с. 456). Со времен Леонардо «золотое сечение» определяется формулой: AB:BC = AC:AB, при чем тут гармония с природой?

«Русское зарубежье» – это тоже некоторое преувеличение. Оно в основном сводится к теме «русские в Италии», стране для русской эмиграции маргинальной; между тем другие европейские страны, для истории «русского зарубежья» несравнимо более важные, упоминаются главным образом в маршрутах, ведущих в Италию или из Италии.

Русская эмиграция как явление культуры – со своими творческими объединениями, журналами и издательствами в Берлине, Париже, Праге (которые, разумеется, не оставались в стороне и от политической, литературной и художественной жизни Италии) – не рассматривается вовсе, а понятие «зарубежье», широко распространившееся у нас в годы перестройки, в книге сводится к отдельным биографиям писателей, поэтов, художников, бывавших в Италии, живших там или приглашенных в 1923 году в Рим для чтения лекций. Слово «зарубежье», заменяющее традиционный термин «эмиграция»⁵, – очень удобное: всем понятно, о чем идет речь, а изучать ничего не надо. Это слово в силу своего чисто пространственного значения («вне России») не предполагает «субъекта» (как эмиграция подразумевает эмигранта), поэтому никаких вопросов о правовом статусе эмигранта, о проблеме получения гражданства и трудоустройстве, о свободе передвижения и визовом режиме даже не возникает. Это как «заграница», с той лишь разницей, что ученых и научных коллективов, которые занимались бы историей и культурой «заграницы», не существует, а изучением «зарубежья» – пожалуйста, сколько угодно. И как угодно: если такая фраза, как большой вклад в культуру России внес видный поэт Александр Блок, невозможна в русском языке ввиду ее полной бессмысленности, то про Вяч. Иванова историк «русского зарубежья» иначе и не скажет: «Значительный вклад в культуру русского зарубежья внес видный поэт и философ Вячеслав Иванович Иванов (1866 – 1949)» (с. 66).

Что же касается «серебряного века», то автор пользуется этим термином как полноценным историческим понятием, уже не требующим объяснения. Как проницательно заметил О. Ронен в работе, специально посвященной возникновению этого термина, анализу понятия и его сомнительной научной ценности, данное словосочетание – это «просто расхожий штамп, по сути дела лишенный всякого исторического, хронологического и даже ценностного содержания, за исключением того, что он смутно обозначает художест-венный и духовный расцвет, по времени связанный с началом XX века, а географически почти исключительно отождествляемый с Санкт-Петербургом»⁶. Подтверждением его правоты является и настоящая книга – плод скрещения двух квазинаучных понятий: «зарубежья» и «серебряного века». Расплывчатость последнего делает его удобным вместилищем для неартикулируемых «открытий», «тенденций» и «влияний» в литературе и искусстве прошлого века, в том числе и в рецензируемой книге. Единственное отличие от формулировки Ронена – то, что комоловский «серебряный век» отождествляется по преимуществу с московскими «италофилами» (Зайцев, Муратов, Осоргин) и деятельностью созданного в 1918 году в Москве Итальянского института культуры (Studio Italiano). Заметим, что открывшийся в Петербурге в 1912 году Институт истории искусств (называемый в обиходе «Зубовским») и сущест-вовавшее при нем Итальянское общество вообще не упоминаются⁷. Даже учебные экскурсии в Италию профессора Петербургского университета И. Гревса⁸ со студентами – участниками его Дантовского семинара – названы, на московский манер, «русскими караванами» (с. 397). Между тем, так называли далеко не всех русских экскурсантов, как полагает Н. Комолова, а только тех, кто путешествовал в составе больших групп (до 50 человек), отправляемых в разные страны Европы из Москвы. Организацией таких дешевых образовательных поездок за границу (на верхней палубе, со своими чайниками и одеялами, а не с томиками «Божественной комедии», как студенты Гревса) занималась специальная Комиссия (во главе с графиней Бобринской), созданная в Москве при Обществе распространения технических знаний (О. Р. Т. З.).

Из «открытий»»серебряного века» упоминаются (и запоминаются, поскольку повторяются неоднократно) ровно два, и оба принадлежат П. Муратову: Западу он открыл древнерусское искусство, а «соотечественникам творения Беато Анджелико» (с. 18). Или в более развернутом варианте: «Когда Муратов жил в Риме, там была издана по-итальянски его книга об итальянском художнике Предвозрождения⁹ Беато Анджелико, честь открытия которого для России принадлежит Муратову и который стал одним из любимых художников Серебряного века¹⁰. О нем писали и Л. Толстой (известный деятель Серебряного века! – Л. С.), и А. Блок, и П. Флорен-ский» (с. 64). Каким соотечественникам, если работа Муратова вышла в Риме по-итальянски в 1929 году, а Блок умер в 1921-м? Кроме того, автор все время забывает, что помимо Румянцевского музея (где до национализации частных коллекций западноевропейская живопись вообще, а итальянская в особенности, были представлены очень бедно) в России был еще такой музей, как Императорский Эрмитаж, и фреска Фра Беато находится в его собраниях с 1845 года (две другие его работы поступили в Эрмитаж из коллекции графов Строгановых в 1911 и 1922 годах).

Историк по профессии, Н. Комолова искренне убеждена, что (цитирую): «Освоение наследия недолгого Серебряного века и культуры русского зарубежья началось в нашей стране в период так называемой перестройки…» (с. 19). Должна огорчить автора, здесь она глубоко заблуждается, допуская грубую и непростительную для историка ошибку: экстраполирует собственную научную биографию на историю науки. «Освоение наследия» так называемого «серебряного века» началось тогда, когда оно еще не стало наследием, ну, скажем, не вдаваясь в подробности, начиная с работ В. Жирмунского, Б. Эйхенбаума, В. Виноградова, оно не прекращалось даже в 30-е и 40-е годы (в Советском Союзе) и достигло расцвета в 60-е и 70-е (по обе стороны границы).

Библиография исследований по этому периоду огромна, но автору, кажется, в основном неизвестна, поэтому ее суждения о русской поэзии XX века незатейливо просты. «Основные источники настоящей монографии, – пишет историк, – русская поэзия и проза начала XX в. – опубликованы. Несколькими изданиями вышли стихи А. Блока, Н. Гумилева, А. Ахматовой¹¹, сравнительно недавно – итальянские стихи Вяч. Иванова и Собрание сочинений М. Цветаевой¹². Ждут, однако, своего издателя стихи А. Лозинского <так!>, опубликованные еще до революции» (с. 6 – 7). Вот и вся недолга!

Столь запоздалым приобщением к истокам русской литературы XX века, полным отсутствием литературоведческих навыков (и я бы даже сказала, наклонностей к этому виду занятий) и необходимой эрудиции, в общем, по-человечески понятным, но ничем не оправданным пафосом первопроходца и объясняются многие качества рецензируемой книги. Автор, видимо, искренне считает, что стихи об Италии это те же путевые заметки, только зарифмованные: «что вижу, то пою» – и поэтому достаточно (и возможно!) пересказать поэтический текст «своими словами», что мы и наблюдаем в книге. Все очерки представляют собой монтаж из поэтических цитат, которые либо обрамляются цветистым прозаическим пересказом, либо перемежаются скупыми строчками примечаний, переписанных из тех изданий поэтов, которые были под рукой.

Н. Комолова широко пользуется комментариями к изданиям упомянутых поэтов (каждому из них посвящена отдельная глава в разделе «Италия в русской поэзии»), но все ссылки на этот, по существу, главный источник своих познаний она дает чрезвычайно скупо. Там, где ссылки вообще даны, примечания становятся анонимными («Примеч.», страница такая-то), как будто их никто не писал, а они как-то сами собой появились в чужих книгах (и тем самым всем открыты для копирования). При этом и в библиографическом описании имена издателей и комментаторов опускаются (так же, как во многих случаях имена публикаторов и комментаторов цитируемых писем, дневников или мемуаров). В подавляющем большинстве остаются безымянными в монографии Н. Комоловой и публикации. См., например, такое примечание на с. 407: «»Журнал путешествия» (Волошина. – Л. С.) был полностью опубликован только в 1991 г.»^13. Точка. В ссылках на эту публикацию указывается только страница книги. Конечно, от Александра Васильевича Лаврова, члена-корреспондента РАН (последуем примеру Н. Комоловой, которая любит титулатуру, – см. с. 13), не убудет от того, что популяризаторы русско-итальянских культурных связей обходятся без ссылок на него. Имя крупнейшего отечественного филолога, специалиста по тому самому «серебряному веку», и без того достаточно хорошо известно.

В изданиях русских поэтов автор, как мы видели, ориентируется не очень хорошо, и в результате читатель получает, наряду с многочисленными банальностями, такие откровения: «Книга стихов из посвящений, изданная в 1903 г., как бы продолжала тему Прекрасной Дамы и открывалась стихотворением 1901 г.: Предчувствую тебя<…> Возрожденческие истоки лирики Блока подчеркивались включением в книгу репродукций итальянских художников Возрождения: три «Благовещения», приписывавшихся тогда Леонардо да Винчи (из Уффици), и фреска Беато Анджелико из флорентийского монастыря Сан-Марко» (с.127). На самом деле речь идет не о книге стихов Блока, а о мартовской книжке религиозно-философского журнала «Новый путь» за 1903 год, где был опубликован лирический цикл Блока «Из посвящений», и в этом же номере журнала помещались репродукции трех «Благовещений» трех разных (а не двух и не только итальянских) художников: Леонардо, Фра Беато и М. Нестерова (вклейки между с. 48 и 49). Хуже всего то, что не слишком осведомленный читатель может и поверить в эти фантастические сведения, поскольку автор дает ссылку: «Орлов Вл. Александр Блок. М., 1963. С.141″. Издания 1963 года мне не удалось найти ни в одном библиографическом справочнике, а в известной мне книге В. Орлова (Александр Блок. Очерк творчества. М.: ГИХЛ, 1956) о «Благовещениях» трех названных художников в «Новом пути» говорится на с. 32. Н. Комолова приписывает выбор иллюстраций самому Блоку: «Этот выбор был не случаен: два художника в восприятии Блока олицетворяли два отношения к женщине – высокое, святое и темное, трагедийное» (с. 127). Эти соображения оставим на совести автора, но поскольку– повторяю– речь идет не об авторском сборнике Блока, а о журнале «Новый путь», то репродукции трех «Благовещений» для этого номера, вероятно, отбирал редактор – П. Перцов¹⁴.

Другой пример такого же рода. Детально разбирая композицию цикла «Итальянских сонетов» Вяч. Иванова, автор невозмутимо утверждает: «Открывается цикл сонетом «La Pinetб» – так называется сосновый лес около Равенны, где на склоне лет любил отдыхать Данте…» (гл. «Три итальянских цикла Вячеслава Иванова» – с. 247). Ивановский цикл не открывается этим сонетом, а проведенный «анализ» не соответствует реальной последовательности и составу цикла – двухтомник «Новой библиотеки поэта» (СПб., 1995), на котором основаны выкладки Н. Комоловой, представляет собой избранное, а не полное собрание стихов, и в него вошли только шесть сонетов из двадцати двух¹⁵. Кстати сказать, слово pineta никогда – ни в старотосканском, ни в современном итальянском – не имело ударения на последнем слоге (правильно pineta – ср.:Dante. Purg. XXVIII, 20); в тех словах, где ударение действительно падает на последний слог, ставится другой знак – тяжелое ударение: universita, realta (но как раз в этих словах в монографии Комоловой, как правило, нет никакой диакритики).

Такие «научные» статьи можно изготовлять со скоростью машинистки¹⁶. Берешь оглавление, заглядываешь в текст и в «Примеч.» и пишешь: «Второй сонет <…> посвящен знаменитой фреске Да Винчи в Милане <…> находящейся в скромной трапезной монастыря Санта Мария делла Грация». (В примечании Р. Помирчего допущена неточность, по-итальянски здесь множественное число – Santa Maria delle Grazie.) Переписываешь этот сонет или отрывок из него, и вперед: «Следующий сонет <…> посвящен одноименной картине…» Цитата. «В сонете много реалий…» Перечисляешь (см. с. 247 – 248) и т. д. Весьма показательно, что Н. Комолова не упоминает здесь статью А. Шишкина (из того же сборника В. Страды, где участвовала и она), посвященную итальянским стихам Иванова¹⁷, но обе иллюстрации к этой статье использует в своей книге¹⁸.

Поэтические цитаты из классиков «серебряного века» в разделе «Италия в русской поэзии» приводятся с ошибками, а прозаические цитаты нередко представляют собой закавыченный вольный пересказ цитируемого фрагмента. Фактические неувязки (passim) выпирают из текста, и удивительно, что никто из читавших книгу в рукописи не указал на это автору. Так, на с. 223 Н. Комолова утверждает: «В Сицилию Марину Цветаеву вела судьба и гений еще одного немецкого поэта XIX в.¹⁹ – Августа < фон > Платена, известного своими итальянскими сонетами» (с. 223). Действительно, известного, но не Цветаевой: она узнала о его существовании только во время путешествия по Сицилии, как следует из ее слов, приведенных на с. 240: «А я-то понятия о нем не имела! После этой сицилийской встречи прочла его, от доски до доски!» Перечислить все ошибки и неточности этого раздела просто невозможно.

Однако, даже если не касаться итальянской темы в русской поэзии «серебряного века», а обратиться к более привычному для Н. Комоловой виду научной деятельности – к описанию и осмыслению конкретных исторических фактов, то и здесь наши выводы окажутся не многим более утешительными, так как и в этих главах обнаруживается отсутствие связного, последовательного и полного описания конкретных событий (с полноценным научным аппаратом) и их адекватной оценки.

Многие главы книги начинаются, как ученические рефераты «литературы по теме». Так, глава «»Студио Итальяно» в Москве» (почему-то помещенная в раздел «Общие проблемы») открывается следующим сообщением: «Итальянский историк Дж. Петракки несколько страниц своей книги «Итальянская дипломатия в России» посвятил истории Института итальянской культуры…» (с. 90). Понятно, что это и было первоначальным источником сведений Н. Комоловой, и далее, естественно, следует пересказ этих нескольких страниц; его границу легко опознать по тому, где Луначарский из «министра образования» (sic!) становится «наркомом просвещения» (нужно ли объяснять, в каком случае сведения взяты из русского источника, а в каком бездумно переведены с итальянского?)²⁰. Из приведенной Н. Комоловой цитаты следует, что Общество «было создано по образцу знаменитых флорентийских и болонских университетов, существовавших в средние века» (с. 90). Возможно, что в официальных итальянских документах статус Института был сознательно завышен, но автор цитирует и итальянского историка, и определение Зайцева («нечто вроде самодеятельной академии гуманистических знаний» – с. 95), не замечая, что они противоречат друг другу: с одной стороны, первый в Европе Болонский университет (множественное число болонские университеты я оставляю на совести переводчика этой цитаты), а с другой – самодеятельное объединение. И это только один из примеров, демонстрирующих использование разнородных источников без их критического осмысления; вся книга представляет собой пеструю мозаику выписок, конспектов, цитат (нередко искаженных), никак не упорядоченных и не всегда понятых.

Автор отмечает недостаточную изученность вопроса, что, казалось бы, при столь краткой истории существования этого Института (1918 – 1923) обязывает привести исчерпывающую библиографию. Она не приводится; пытаться восполнить подобные упущения – занятие довольно бессмысленное, так как список неиспользованной автором литературы (к каждой главе или к отдельному «сюжету») явно превысит список использованной. Но некоторые очевидные лакуны нельзя не отметить. Особенно странным мне показалось то, что Н. Комолова не обратила внимания на обмен письмами между двумя председателями этого Института – П. Муратовым и О. Кампа в журнале «Russia» (1923), в том самом томе, на который она постоянно ссылается в следующей главе своей книги. Короткое письмо Муратова в редакцию журнала от 8 марта 1923 года («Lo Studio Italiano» di Mosca. Vol. II. 1923. Num. 2. P. 361) было вызвано появлением не совсем точных сведений об Институте в итальянской печати. Об инициаторе создания Института Одоардо Кампа Муратов пишет, что тот принял активное участие в его работе только в первые годы, а после отъезда в Италию им уже не занимался. В настоящее время дирекцию Института, говорится в письме, представляют П. Муратов (председатель), А. Дживелегов (заместитель) и С. Шервинский (секретарь), у Института нет никаких отделений и полномочных представителей в Италии. Из ответного письма О. Кампа (на последней странице следующего номера того же журнала) следует, что он окончательно уехал из России в 1920 году. По мнению Н. Комоловой, наоборот, пик активной деятельности Кампа в России приходится на 1921 год: «Весной 1921 г., когда О. Кампа вернулся в Россию, председателем «Studio Italiano» стал П. П. Муратов. Энергия этих двух подвижников дала новый импульс деятельности их детища, началась недолгая пора его расцвета» (с. 97)^21. Биографию О. Кампа можно было бы уточнить по итальянским публикациям²², хотя бы привести даты его жизни (1879 – 1965), а не строить догадки, что, в конце концов, он «видимо, покинул Россию».

Перечнем использованных источников открывается и следующая глава: «В главе о Римских чтениях 1923 г. были использованы для освещения темы три доклада…» (с. 100). Это что, автореферат диссертации? Почему «для освещения темы» выбраны именно эти три доклада (Е. Шмурло, Л. Карсавина и П. Муратова²³), если участников было десять, и темы лекций большинства из них даже не названы, – это так и остается непонятным. Что же касается трех выбранных докладов, то во всех трех ссылках правильно указаны только страницы, а том и год – неверно: «Russia», т. 2 (1923) вместо правильного: т. 3 (1924). И это не опечатка – то же повторено в тексте: «Как сообщал журнал «Russia», эти три доклада, прочитанные на итальянском языке, «вызвали огромный интерес и широкий отклик в печати» и тогда же, в 1923 г., в этом журнале были опубликованы, а значит, мы можем остановиться на них подробнее», а в подстрочном примечании (с. 106) дается такая ссылка на цитируемое сообщение: «Conferenze sulla Russia a Roma // Russia. 1923. Vol. I. P. 58». Интересно, как автор собиралась останавливаться на анализе этих докладов, если ничего подобного в «цитируемом» сообщении не говорилось и ссылка на него – неверная (и том, и страница). На самом деле в последней (декабрьской) книжке журнала за 1923 год (т. 2), который якобы цитирует Н. Комолова, был напечатан подробный отчет о первом цикле лекций, в котором три названных докладчика еще не выступали и потому никакого «широкого отклика в печати» вызвать еще не могли. В журнальном обзоре, озаглавленном «Доклады русских о России в Риме»²⁴, освещались в виде резюме вступительные речи Ло Гатто и Осоргина и прочитанные в ноябре лекции философов Б. Вышеславцева, С. Франка, Н. Бердяева, биолога М. Новикова и социолога А. Чупрова. В конце этой хроники сообщалось, что доклад Б. Зайцева печатается здесь полностью, а доклад Муратова о современном русском искусстве и доклады Карсавина и Шмурло, прочитанные во втором цикле (6 – 15 декабря), будут опубликованы в следующем выпуске «Russia»²⁵, то есть в третьем томе, который выйдет в 1924 году. Совершенно очевидно, что Н. Комолова в глаза не видела этого журнала и выдает себя с головой вот такой сноской: «Публикация доклада Б. К. Зайцева мною не найдена» (с. 102, сн. 8). Этот доклад, прочитанный в первом цикле (3 – 10 ноября), как раз и был напечатан в декабрьской книжке журнала: именно там, на с. 474 – 504, непосредственно перед упомянутым обзором других докладов этого же цикла, находится искомая статья Б. Зайцева: «Современная русская литература (люди и течения)»²⁶ в переводе Э. Ло Гатто.

Конечно, бывают всякого рода аберрации, неточности в ссылках, цитатах и т. п., но с такой откровенной и беззастенчивой фальсификацией все-таки сталкиваешься не каждый день. В моем опыте рецензируемая монография является исключительным – из ряда вон выходящим – случаем, где отмеченный «принцип» обращения с материалом является главным методом работы, а достоверные сведения – на этом фоне – производят впечатление случайных попаданий в цель.

Доклад Муратова «Современное русское искусство» ²⁷здесь пересказывается и цитируется (всякий раз без указания страницы), а по поводу другого доклада «о русских иконах» Н. Комолова снова делится с читателем своей исследовательской неудачей: «Публикацию этого доклада в Италии мне найти не удалось» (с. 111). Могу обрадовать автора и отослать к следующим страницам ее же книги. Там на с. 344 черным по белому написано: «И вскоре в журнале «Russia», издаваемом Ло Гатто, появилась в итальянском переводе статья Муратова «Открытие древнего русского искусства», опубликованная ранее в оригинале (также в 1923 г.) в Парижских «Современных записках» (Т. XV)»²⁸. А если верить тому, что сказано на с. 64, то обе названные статьи Муратова и вовсе были опубликованы задолго до возникновения самой идеи организации чтений в Риме: «В 1921 – 1922 гг. <так!> в журнале «Russia» появились два эссе П. Муратова: «Открытие древнерусского <так!> искусства» и «Современное русское искусство»». Читатель уже догадался, надеюсь, что «Открытия древнего русского искусства» и есть «пропавший» доклад Муратова «о русских иконах»²⁹.

Все упоминания о ненайденных материалах – чистое украшательство, вполне очевидно, что автор представления не имеет, где и как эти материалы искать. Как уже говорилось, по-итальянски все материалы чтений в той или иной степени отражены в журнале «Russia» (1923 – 1924), а оригиналы достаточно полно представлены в архиве Ольги Синьорелли, кстати, она родилась не в Литве (с. 61), а в Латвии, и ее девичью фамилию по-русски принято писать не Резневич, а Ресневич³⁰. Самое забавное, что доклад Е. Шмурло «Москва – третий Рим», как сообщает лучший итальянский специалист по этому архиву Эльда Гарэтто, хранится в Государственном Архиве Российской Федерации (ГАРФ, ранее ЦГАОР)³¹. Н. Комолова, судя по всему, ничего не знает про архив Синьорелли и про публикации Э. Гарэтто (в том числе и те, которые печатались по-русски), но страничка из альбома Синьорелли воспроизведена на с. 250.

Автор не может разобраться даже с такой элементарной вещью, как хроника чтений 1923 года (I цикл – с 3 по 10 ноября, II – с 6 по 15 декабря). Так, на с. 103 читаем: «15 ноября, в день открытия конференции, Муратов с семьей прибыл в Рим», на следующей странице правильно: «Чтения проходили в Риме с 3 ноября по 15 декабря и были разделены на две сессии», а на с. 60 – что проходили они «в ноябре 1923 г.».

Сумма гонорара за римские лекции, которую приводит автор по ксерокопии письма Б. Зайцева – 400 лир (с. 102), – смехотворна. Цель этой акции была, прежде всего, благотворительной – оказать материальную помощь русской интеллигенции, пострадавшей от большевиков. Какая же это помощь, если Зайцевы только за визы заплатили 184 лиры. На самом деле каждый участник получил от Комитета 4000 (четыре тысячи) лир. По тем временам это была очень большая сумма – эмигрантские семьи жили на 300 лир в месяц. Кроме того, Муратов получил от Комитета стипендию (2000 лир), чтобы заниматься итальянским барокко – а не древнерусской живописью, как полагает автор (интересно, почему ею нужно заниматься, находясь в Италии?).

Я так подробно остановилась именно на этих двух главах («»Студио Итальяно» в Москве» и «Римские чтения 1923 года: «Россия и русские»»), потому что они являются наиболее простыми примерами, так сказать, чистой фактографии, но фактографии, качественно неприемлемой, – здесь практически все надо проверять de visu и переписывать заново. При желании подобный комментарий можно было бы дать к каждому абзацу этих глав и ко всем остальным главам тоже.

Вот характерный пример. О писателе А. Амфитеатрове нам сообщают следующее: «За свои критические статьи в «Русских ведомостях» и «Новом времени» он в 1902 г. был сослан в Сибирь. После революции 1905 г. бежал во Францию (прямо из Сибири?! – Л. С.)…» (с. 38). В 1902 году Амфитеатров действительно был сослан в Минусинск на пять лет, но не за критические статьи, а за публикацию сатирического фельетона «Господа Обмановы» (о царской семье) в газете «Россия» (которую издавал с 1899 года и которую в 1902-м сразу же после выхода фельетона закрыли), но в конце 1902 года «во внимание к заслугам его престарелого отца» переведен в Вологду и вскоре возвращен в Петербург. В 1904 году, когда за другие прегрешения ему была запрещена всякая литературная деятельность, он «по состоянию здоровья выехал за границу». До 1921 года, до того момента, как Амфитеатров на самом деле бежал с семьей из Петрограда через Финский залив на лодке, он не был эмигрантом и к предвоенной эмиграции причислен Н. Комоловой (с. 24) по недоразумению³². Видимо, слово «зарубежье» оказывает на исследователей этого нового (для них) феномена такое завораживающее действие, что им даже в голову не приходит, что элементарные справки о так называемых «писателях русского зарубежья» – о том же Амфитеатрове, Зайцеве, Муратове, Осоргине и др. – можно навести, заглянув хотя бы в Краткую литературную энциклопедию (1962 – 1978), не говоря уже об обстоятельных статьях (с подробной библиографией и ссылками на архивы) в Биографическом словаре «Русские писатели. 1800 – 1917», к которому Н. Комолова не обратилась ни разу.

Без знания фактической стороны дела исследовательская мысль будет неизбежно скользить по поверхности, балансируя между тривиальными выводами (см. «Заключение») и чистым фантазированием, что можно продемонстрировать и на другом примере – на примере аналитической главы с публицистическим названием «Страницы итальянской истории по Н. П. Оттокару». В ней автор высказывает предположение, что имя русского историка-эмигранта, написавшего «историческ[ий] раздел статьи «Россия» для Итальянской энциклопедии (1936)», отсутствует, потому что всеобщую историю в энциклопедии «курировал Дж. Вольпе, официальный историк режима…» (с. 400)^33. Иными словами, предполагается, что имя Оттокара было изъято по цензурным соображениям. Кем, в таком случае, было установлено, что этот раздел писал Оттокар, не сказано. Судя по ссылке на эту статью: «Russia // Enciclopedia italiana. Milano, 1936» (там же, примеч. 12), – Н. Комолова знает ее, скорее всего, по пересказам (как и одноименный журнал Э. Ло Гатто «Russia»). В выходных данных не указан ни том, ни страницы того «исторического раздела», где автор не нашел подписи Оттокара, а место издания указано неверно. Всем, кто когда-либо пользовался этой энциклопедией, которая стоит в открытом доступе на полках главных библиотек страны, известно, что издавалась она в Риме (с 1929 года), так что правильная ссылка: Vol. 30. Roma: Istituto dell’Enciclopedia Italiana, 1936. Раздел «История» (Storia) действительно никем не подписан, в то время как под другими стоят имена их авторов, в числе которых есть и один русский ученый-эмигрант – М. Малкиэль-Жирмунский, написавший раздел «Искусство». Как это объяснить? «Официальный историк режима» Вольпе вымарал имя одного русского эмигранта, а другого (к тому же еврея) не заметил? Маловероятно³⁴. На предыдущей странице монографии (с. 399) упомянута «стать[я] «Коммуны» для XI тома Итальянской энциклопедии» того же Оттокара. В эту статью Н. Комолова, скорее всего, тоже не заглядывала и почему-то называет ее аналогом (?) статьи Оттокара «Гражданские коммуны в средние века»^35. Статья в одиннадцатом томе (1931) под названием «Comune» (это единственное число – «Коммуна», а не множественное, как думает Н. Комолова)³⁶ написана тремя авторами. В ней есть большой раздел «История средневековой коммуны» (Storia del comune medievale), и этот раздел был подписан инициалами Оттокара, а на первых страницах этого тома перечислены имена всех авторов, среди которых и профессор Флорентийского Королевского университета Н. Оттокар.

В списке авторов 30-го тома его имени нет, но для того, чтобы объяснить, почему это произошло, историк, если он взвешивает все факты, должен, прежде всего, задаться вопросом: что изменилось в отношении фашистского режима к русским ученым, эмигрировавшим в Италию, по сравнению с 1931 годом? Почему в 1931 году никаких проблем не возникало, а в 1936-м они появились? Что значит «русский эмигрант» применительно к Оттокару – это биографический факт или его гражданский статус? Но когда этих фактов историк не знает, ему не остается ничего другого, как экстраполировать знакомую советскую практику обращения с неугодными авторами на итальянскую ситуацию. Но ведь Оттокара не увольняли с работы по анкетным данным, не объявляли «врагом итальянского народа», и его книги продолжали издаваться в Италии³⁷. По моим представлениям (хотя я не историк и этим вопросом никогда специально не занималась), как раз в этом направлении никаких существенных изменений между 1931 и 1936 годами не произошло. К началу тридцатых фашистская Италия уже не сомневалась, что в Советской России установился такой же тоталитарный режим, о чем свидетельствует, например, книга Р. Бертони с недвусмысленным названием «Россия: триумф фашизма» (Russia: trionfo del fascismo), вышедшая в 1931 году и переизданная в 1937-м! Поэтому более вероятно, что дело было не в авторе, а в самом предмете – в цензурировании статьи о российской истории, которая доведена до 1928 года, до начала пятилеток, и заканчивается такими словами: «…первый и второй пятилетние планы ставили свой целью создать в преимущественно аграрной и довольно отсталой стране мощную социалистическую промышленность и перестроить все сельское хозяйство на коллективной основе (см.: kolchos)». В таком случае, если статья Н. Оттокара была соответствующим образом «отредактирована» (идеи корпоративного хозяйства и огосударствления экономики были особенно близки Муссолини, министру корпораций, а не медиевисту Оттокару), он мог снять свое имя сам. Но чтобы ставить подобные вопросы и предлагать решения, давать свою интерпретацию фактам, надо заниматься изучением истории, а этого-то в книге и нет. Вместо научного подхода – безответственная журналистская публицистика на тему «времена и судьбы». Что нового может узнать читатель о «временах», о 20 – 30-х годах, если кроме простых напоминаний о том, что в Италии к власти пришли фашисты, а в России – большевики, ничего содержательного не сообщается: «В Италии, как и в России, дело шло к диктатуре, только с другим знаком, и вскоре между ними начнется сближение» (с. 60). С каким знаком? И что за сближение?

Н. Комолова адресует свою книгу историкам (и более широкому кругу читателей) и могла бы предположить, что как раз для историков – в отличие от широкого читателя – имя Н. Оттокара не является абсолютно новым и его место в науке давно определено³⁸, хотя специальных работ о нем в советское время и не было.

Но может ли настоящая работа восполнить эту лакуну, если теперешние историки, итальянисты (!) «не узнают» уже ключевого термина главных трудов Оттокара по истории средневековой Италии³⁹ – «городские коммуны». Казалось бы, мелочь: подумаешь, неточно переведено одно определение, но свидетельствует она о многом.

Получается, что за какую ниточку ни потяни, все оказывается совсем не так, а в лучшем случае – не совсем так, как это подается.

Особо следует остановиться на работе автора с архивными источниками. В издательской аннотации сказано, что в «научный оборот» введены материалы из РГАЛИ и ГАРФ. Я внимательно просмотрела всю книгу и никаких прямых ссылок на российские государственные архивохранилища не обнаружила (если автор укажет мне те страницы, где есть новые, неизвестные материалы из этих архивов, я готова принести свои публичные извинения). Однако в книге используются материалы российских частных собраний. Настоящей золотоносной жилой для автора стала семейная коллекция О. Северцевой – все под рукой, и никуда ходить не надо: и редкие (для непрофессионала) издания А. Лозины-Лозинского 1916 года, и газетные вырезки с некрологами (без указания, из каких они взяты газет!), и копии стихов из «архива Пушкинского дома» (по-видимому, имеется в виду Рукописный отдел ИРЛИ), и материалы об А. Габричевском, и афиши лекций в «Студио Итальяно», которые ранее публиковались как документы (совместно с О. Северцевой, см. примеч. на с. 90), а здесь преобразованы в подобие связного текста – в длинные перечни этих самых лекций.

Н. Комолова, конечно, не учитывает специфики такого жанра, как некролог, и делает соответствующие выводы из положительных отзывов Сергея Городецкого о Лозине-Лозинском, не подозревая, что тот же Городецкий был автором отрицательной рецензии на его стихи, – этих вырезок в коллекции, видимо, не оказалось! «Критика встретила первые издания стихов А. К. Лозина-Лозинского молчанием» (с. 146), – не моргнув глазом, пишет автор, не ведая, что кроме Городецкого его первую книгу рецензировали Николай Гумилев и Георгий Иванов. А между тем библиографические и гораздо более систематичные биографические сведения легко можно было найти в обстоятельной статье А. Морозова^40. Автор полагает, что забвение таких поэтов, как Лозина-Лозинский, непосредственно обусловлено приходом к власти большевиков, которые «круто изменили вкусы россиян» (с. 152). Непонятно, почему у нее А. Цветаева «не побоялась» (с. 152) вспомнить о Лозине-Лозинском, – что в нем такого опасного для тех лет, когда А. Цветаева писала свои воспоминания?

Из писем М. Волошина, найденных автором в архиве Дома поэта в Коктебеле (с. 7) (автографы, естественно, хранятся в другом месте – в РО ИРЛИ), три письма к матери (от 5 января 1900 года, 23 января и 20 октября 1901 года) уже изданы⁴¹. Но об этой публикации, содержащей большой корпус писем (за 1896 – 1914 годы) с подробным и тщательно выверенным комментарием, Н. Комоловой ничего не известно, а ее собственный комментарий к одному из них, где говорится, что Волошин начал читать «Итальянское путешествие» Гете, таков: «Первое издание книги называлось «Итальянское путешествие»» (с. 407, примеч. 11). О каком первом издании здесь идет речь – в какой стране и на каком языке оно называлось «Итальянское путешествие»?⁴² Опубликованы ранее и два письма Габричевского к Вяч. Иванову по поводу перевода Гете⁴³, которые занимают целых две страницы в куцем шестистраничном очерке о вкладе Вяч. Иванова «в культуру русского зарубежья».

Н. Комолова часто ссылается на «парижский архив Б. К. Зайцева», но место хранения этого фонда ни разу не названо. Кроме того, ссылки на него (то есть на собрание дочери писателя Н. Зайцевой-Соллогуб) сначала появляются в итальянской версии: «Archivio

Coll. Zaitsev – Sollogoub (Paris)» (так на с. 100, 102, 105!), а значит, «заимствованы» из итальянских работ, и только на с. 331 и следующей – во французской: «Archives». Орфография ссылок на этот фонд, ка-жется, исчерпывает все возможности варьирования: Archivio/Archives/ Zaitsev/Zaisev/Sollogoub/Sollogoug (со стр. 333 перед фамилией владелицы этого собрания появляется инициал N). Наверное, работа Н. Комоловой в исторических архивах Милана, Рима, Неаполя и Палермо (возможность работать в них представилась ей, как отмечено в очерке «Две музы…»⁴⁴, начиная с 1964 г.) по изучению политической истории Италии, итальянской деревни и биографии лидера ИКП была более продуктивной, но работа с литературными архивами, как показывает настоящая монография, ей просто противопоказана. Так, на с. 103 Н. Комолова пишет, что «из-за задержки в получении виз некоторые из приглашенных в Рим не приехали», и цитирует письмо Муратова Зайцеву от 15 сентября 1923 г.: «Белому визы пока не дали, он уже продал свой билет на пароход. Он нервничает и ждет, но дождется ли, это, я думаю, еще вопрос». «Белый итальянской визы действительно не дождался, – резюмирует Н. Комолова, – и уехал в Москву». Но А. Белого никто в Рим не приглашал, и он туда не собирался (тем более на пароходе из Берлина), а с августа по октябрь 1923-го дожидался в Берлине советской визы⁴⁵. Об этом и пишет Муратов в своем письме, но Н. Комолова не знает ни биографии Белого, ни точного состава приглашенных на Римские чтения (на самом деле все, кто был приглашен, получили визы и приехали в Рим) и склонна приписывать все визовые сложности (о которых может судить только по переписке) фашистскому режиму: «В Италии в то время к власти пришел Муссолини и начинал утверждаться фашистский режим. Возможно, поэтому возникли большие трудности в получении виз для русских беженцев, приглашенных в Рим» (с. 101). Нужны ли еще доказательства, что даже простая копия письма, попавшая в руки некомпетентного автора, ничего, кроме вреда, гуманитарным знаниям принести не может⁴⁶?

Что касается итальянских архивов, упомянутых в аннотации к книге Н. Комоловой, то ее собственные находки – письма казаков и бывших офицеров царской армии к княгине Демидовой (в 1930-х годах) с просьбой о материальной помощи (они приводятся на с. 55 – 57) – представляют исторический интерес, но к культуре «серебряного века» они имеют весьма сомнительное отношение.

Иллюзия большой архивной работы, проделанной автором, и впечатление о новых материалах, введенных в научный обиход (как сказано в аннотации к книге), создаются главным образом за счет разговоров вокруг архивов: где, когда и при каких обстоятельствах автор познакомилась с ксерокопиями документов, любезно предоставленными ей тем-то и тем-то (а не с оригиналами, найденными ею самостоятельно в архиве), и в итоге почти каждый эпизод заканчивается ссылкой на публикацию этих материалов в альманахе Н. Комоловой. Заслуживают внимания, на мой взгляд, лишь некоторые сведения о русской колонии на Лигурийском побережье (гл. «Российская эмиграция в Италии в начале XX века (1905 – 1914)») и биографический очерк о Константине Константиновиче Лозине-Лозинском, брате поэта, если не считать, разумеется, таких перлов, как его участие «в I Международном конкурсе философов в Риме» (с. 83; интересно, кто из философов стал победителем на этом конкурсе?). Поскольку именного указателя в книге нет, этот хоть в чем-то небесполезный материал затерялся в хаотическом очерке «Русское зарубежье в Италии: вклад в культуру (1917 – 1945)», где собрано все на свете – от благотворительности русской аристократии (на примере княгини Демидовой) до участия русских в итальянском Сопротивлении (А. Флейшер).

Помимо многочисленных содержательных ошибок, книга пестрит опечатками⁴⁷, причем главным образом в ссылках на итальянские источники, а среди них – в основном в окончаниях слов.

Попросту говоря, это не столько опечатки, сколько грамматические ошибки, выдающие плохое знание итальянского языка: ricerge (надо: ricerche), giudici (giudizi), imigi (imagini) – видимо, под влиянием популярного «русского» слова «имидж», linei generale (linee generali – с. 401, а всего на этой странице шесть опечаток, то же на с. 11) и т. д. Особенно впечатляет количество искажений в именах собственных: Е. П. Карсавин (с. 100), Т. или В. Зелинский (с. 70 и сноска на с. 394), С. Степун (с. 70), Дж. Шпет (с. 91) и т. п. Увы, далеко не все из них можно отнести на счет рассеянности автора или корректора, таковы философ Борис Вячеславцев (с. 101) – Б. П. Вышеславцев; журналист А. И.Косоворотов (с. 410) – Косоротов; Куртис (с. 257) – Э. Р. Курциус (Curtius). Ясно, что автор попросту никогда не встречала по-русски некоторые имена, которые попались ей в итальянских источниках, – как иначе могли бы возникнуть Дж.Шпет (по-русски его звали Густав Густавович)⁴⁸ или Т. Зелинский (польский Tadeusz и итальянский Taddeo в русском обиходе звался Фаддеем Францевичем; впрочем, еще один вариант приписанного ему инициала – В. – остается необъяснимым).

Такие же огрехи характерны и для передачи итальянских имен: «романы Дж. Верди» (итальянский верист Джованни Верга – не композитор!), Уго Ойемми (писатель, журналист и литературный критик У. Ойетти, Ugo Ojetti, 1871 – 1946), Э. Гуидибальи (E. Guidubaldi / Е. Гуидубальди), Полицциано (Анджело Полициано, ср. с. 140: «эпитафией, сочиненной Полицианом» – в современной норме итальянские фамилии на о не склоняются). Основатель «Студио Итальяно» в Москве Одоардо Кампа в тексте назван правильно, но тут же, в этой же главе, помещен его портрет и подпись под ним с двумя ошибками: Эдоардо Кампо.

С двойными итальянскими фамилиями автор, видимо, вовсе не умеет обращаться: имя итальянского ученого, археолога, публициста и общественного деятеля Умберто Дзанотти Бьянко (U. Zanotti Bianco, 1889 – 1963) встречается в таких вариантах: Умберто Дзанетти Бьянко / Дзанетти Бианко / Б. Дзанетти (с. 47, 30, 152)⁴⁹. По-русски можно назвать М. Е. Салтыкова-Щедрина М. Е. Салтыковым или Н. Щедриным, но что бы мы сказали об итальянском ученом, который преподнес нам таких писателей, как «Щ. Салтыков», «Б. Марлинский» или «М. Сибиряк» (а именно так звучит для итальянца «Б. Дзанетти»). В этом конкретном случае Н. Комолова, видимо, не отдает себе отчета, что тот «писатель», по предложению которого был создан «Комитет поддержки русской интеллигенции» (с. 101), и «социалист Б. Дзанетти», адресат А. Золотарева (с. 152), – одно и то же лицо. На самом деле это очень известный общественный деятель, который активно занимался проблемами итальянского Юга (отсюда его связи с колонией русских эмигрантов на Капри) и организацией нескольких комитетов: Итальянского комитета в защиту демократии в России (1919), Комитета помощи голодающим детям (он приезжал в Россию в 1922 году и знал реальное положение дел), он же был и главным организатором Комитета помощи русской интеллигенции, созданного в Риме в ответ на призыв Нансеновского комитета.

Беда с именами собственными не сводится к их воспроизведению. Проблема, с которой плохо справляется автор, – это то, как надо вводить в книгу имена и что из относящегося к этим именам надо пояснять в русском тексте (или в примечаниях к нему). Незадачливые компиляторы над этим никогда не задумываются, а зачастую, как мы могли только что убедиться, просто не имеют представления, о чем идет речь и что об этом знает (или, наоборот, не знает) образованный русский читатель. Так, например, Леопарди можно просто назвать по фамилии, даже без имени (и желательно без таких пояснений, как «итальянский поэт начала XIX в.» – с. 183), а, скажем, Дж. Папини требует пояснений – а то, что автор при каждом появлении его имени с завидным упорством (с. 47, 96) указывает в скобках место жительства (Флоренция), этих пояснений никоим образом заменить не может. Джованни Папини (1881 – 1956) – очень известный писатель и критик, одна из ключевых фигур для понимания путей развития итальянской культуры первой половины XX века. В России переводы его рассказов печатались с середины 10-х годов, в 20-е годы они выходили в русских переводах в Берлине (с предисловием философа Б. Яковенко) и в России, где на них появлялись рецензии; о нем писал Луначарский в своих обзорах современной зарубежной литературы, а в 60-е годы – Ц. Кин и т. д. Для изучаемого Н. Комоловой периода («серебряный век») существенно то, что в самом начале века Дж. Папини вместе со своим другом, таким же молодым флорентийским литератором Джузеппе Преццолини (1882 – 1982), основал авангардистский журнал «Леонардо» (1903 – 1907), который самым тесным образом был связан с журналом московских символистов «Весы». В книге Н. Комоловой оба явно неведомых автору персонажа регулярно появляются вместе, как Бобчинский и Добчинский, иногда с пояснением: «итальянские просветители» (как Вольтер и Дидро?).

С этими именами связана целая эпоха – начало литературного сотрудничества и личного общения (которое не прерывалось и после закрытия обоих журналов) двух писательских группировок: русских символистов, объединившихся в первые годы XX века вокруг московского издательства «Скорпион» и журнала «Весы», и итальянских модернистов, по преимуществу флорентийских, первоначально собравшихся вокруг журнала Папини и Преццолини⁵⁰. Говорить о Дж. Папини только в связи с флорентийским обществом «Друзья России» – это то же самое, что рассматривать таких писателей, как Осоргин, Зайцев и др., исключительно как сотрудников Института итальянской культуры (каждый раз помечая в скобках: Москва) или ограничиться пометой «Петербург», говоря о Д. Мережковском (кстати, он полностью выпал из панорамы «серебряного века» и почему-то причислен мимоходом к младшим символистам! – с. 20).

Такое механическое переписывание незнакомых имен⁵¹ едва ли уравновешивается избыточными и столь же не освоенными сведениями, как, например, педантичным указанием издательств, где печатались книги Муратова. Что дает читателю упоминание «издательства Сток» в сообщении: «…в 1925 г. в римском издательстве «Сток» вышла в свет (на итальянском и на французском языках) книга П. Муратова «Древнерусская живопись»…» (с. 64)? Поскольку Сток – это фамилия, то по-русски в таких случаях говорят: «в издательстве Стока» или «А. Стока». Об этом книгоиздателе я, признаюсь, не слышала ровно ничего, думаю, что читатели – тоже. Если же издательство указано из библиографической тщательности, то почему же названо только оно, когда на титуле значатся два издательства (римское – А. Стока и пражское «Пламя»)⁵² ? На той же странице (с. 64) дается издательство «d’Arte» – такого издательства (d’arte – искусства – в родительном падеже) не существует в природе, это слово входит в название многих издательств: в данном случае речь идет о римском издательстве «Casa editrice d’arte «Valori plastici»», и названием издательства является именно «Valori plastici». Представьте себе, что в каком-то иностранном  тексте сказано, что книга вышла в Москве в издательстве «Izdatelstvo» или, скажем, «Tovarishchestvo».

Если про узкого специалиста говорили, что он подобен флюсу и

знает все ни о чем, то нынешние культурологи широкого профиля обнаруживают движение к противоположной крайности – не знают ничего обо всем. Обилие излишних сведений вместо насущно необходимых, отсутствие точных ссылок, приблизительные определения вместо точных дефиниций, случайный отбор материала – настолько типичны, что по ним легко опознается тип компилятора, который плохо знает оба культурных контекста – и русский, и итальянский. Не зная главных итальянских и русских журналов и издательств начала XX века, кото-

рые и определяли культурную жизнь изучаемой автором эпохи, не имея представления об эмигрантской печати (все ссылки на периодику русской эмиграции взяты из вторых рук, это видно невооруженным глазом), издавать большой научный труд о русской культуре «серебряного века» и ее связях с итальянской, мягко говоря, неосторожно.

Кому-то покажется странным, что в рецензии много (слишком

много) примеров разного рода ошибок. Так вот, это малая толика ошибок, натяжек, несуразностей, которые есть в рецензируемой книге, фактически здесь разобрана едва ли десятая часть текста и из нее приведена лишь небольшая часть примеров. Количество недостоверных сведений, которые сообщаются в этом труде, не позволяет ему претендовать даже на статус научно-популярного издания, не говоря уже об академическом. Любую дату, любое имя, любой факт, встретившиеся в этой книге, если вы их не помните наизусть, нужно проверять.

Как же объяснить появление подобной книги? Ведь перед нами работа отнюдь не новичка, а заслуженного деятеля российской науки, пользующегося, насколько я понимаю, большим авторитетом в своей среде. Главные труды Н. Комоловой перечислены в уже упомянутом очерке о ней М. Корчагиной, среди них учебное пособие для учителей «Новейшая история Италии» (М.: Просвещение, 1970), несколько монографий: «Движение Сопротивления и политическая борьба в Италии. 1943 – 1947 гг.» (М.: Наука, 1972; бронзовая медаль ВДНХ 1974 года), «Пальмиро Тольятти: Очерк жизни и деятельности» (совместно с Г.

Филатовым; М.: Политиздат, 1983), небольшая книга «Италия в судьбе и творчестве Бориса Зайцева» (М.: ИВИ РАН, 1998), отмеченная благожелательной рецензией итальянского историка Р. Ризалити (Slavia. 1999. N 4) и др. Как же так? С одной стороны, солидные научные труды, получившие всеобщее признание (положительные отзывы, рецензии, награды, почетная грамота Российской академии наук в 1999 году), а с другой – настоящая монография, где концы с концами не сходятся буквально на каждом шагу. Ведь все мои претензии к этой книге отнюдь не стилистического свойства, не вкусового характера   ⁵³, и это не придирки к опечаткам, я говорю об абсолютной бессодержательности историко-филологических исследований автора, о неряшливой компиляции, об искажении многих (а не единичных, что может случиться с каждым) исторических фактов: имен, дат, событий и о многочисленных библиографических ошибках (о таких ссылках, где неверно указаны том, год, место издания, название, номер страницы) и т. д. По сути дела, речь идет о фальсификации истории и об опасном симптоме возникновения и процветания (под грифом Института всеобщей истории РАН)⁵⁴ «альтернативного» – по отношению к гуманитарным наукам – литературоведения и доморощенной истории русской литературы под маркой «литературы русского зарубежья». Констатировать этот факт неприятно (тем более теперь, когда после реорганизации Отделения языка и литературы РАН и слияния его с историками речь идет о чистоте того же самого мундира), а читать мои заметки и поправки, наверное, скучно, но другого выхода я не вижу. Если спортсмену, занимавшемуся всю жизнь тяжелой атлетикой, совершенно ясно, что он уже не станет фигуристом, то маститый ученый почему-то не в состоянии реально оценить свои силы, и приходится объяснять ему, сколько раз он шмякнулся об лед, не откатав даже обязательной программы⁵⁵.

Книга с таким броским названием и умело составленной аннотацией (не без элементов дезинформации, как мы убедились) не залеживается на прилавках «Академкниги». Можно сказать, идет нарасхват. Если бы название адекватно отражало ее содержание – скажем: «По страницам альманаха «Россия и Италия» (1993 – 2003)», вряд ли кто-нибудь обратил бы на нее внимание (как, в общем, и было до сих пор). Реклама – двигатель торговли!

Единственная положительная эмоция, которую у меня вызвало чтение этого сочинения, это известие о том, что Н. Комолова больше не является редактором названного альманаха.

Л. СТЕПАНОВА

г. Санкт-Петербург

P.S. Более подробный вариант рецензии будет опубликован в итальянском журнале «Europa orientalis».

Новогодние праздники в 2022 году не заканчиваются празднованием Нового года. Далее нас еще ждут колядки, щедривки и посевалки – старинные народные ритуалы, что призваны привлечь в дом достаток и счастье. Для каждого из них есть своя дата и свои традиции.

Когда в Украине колядуют, щедруют и посевают в 2022 году, а также почему так важно не путать эти дни – читайте на УНИАН.

• В какой последовательности колядуют, щедруют и посевают в Украине
• Какого числа надо ходить колядовать
• Колядка: текст
• Когда нужно щедровать в Украине
• Щедривка: текст
• Когда надо посевать в 2022 году
• Посевалка: текст

В какой последовательности колядуют, щедруют и посевают в Украине

Именно в такой, как перечислено в заголовке:

• сначала колядование,
• потом щедрование,
• в завершение посевание.

Причем два из этих обрядов проводятся в одни сутки: вечером щедруют – а уже на утро следующего дня посевают.

Сразу оговоримся, что в некоторых регионах принято по второму кругу щедровать и посевать на Крещение 18 января (он считается третьим рождественским праздником).

Какого числа надо ходить колядовать

Википедия называет колядки выражениями «первобытной аграрной магии». Но в народном сознании магический обряд уже давно переплелся с чествованием христианской веры – ведь колядовать принято перед Рождеством.

Накануне праздника, в Рождественский Сочельник 6 января, компании парней и девчат во главе со звездочетом носят по домам Вифлеемскую звезду и в песнях восхваляют появление на свет маленького Иисуса Христа.

А вот изначально колядки посвящались рождению сыну языческой богини красоты и любви Коляды. По старому стилю, именно на 6 января приходилась самая длинная ночь в году, то есть День зимнего солнцестояния.

Кому можно колядовать? Принимать участие можно всем без исключения: и старикам, и молодежи, и детворе, и мужчинам, и женщинам. После ужина из 12 постных блюд люди несут кутью своей родне – но перед тем, как угостить хозяев дома кутьей, в песенных колядках желают им богатства, мира, счастья и процветания.

Когда нельзя колядовать? Заканчивают колядовать утром 7 января – и далее колядовать уже нельзя.

Колядка: текст

Коляда, коляда!

Подавай пирога,

Блин да лепёшку

В заднее окошко.

Когда нужно щедровать в Украине

Своим названием обряд обязан названию самого праздника, когда он и проводится – это Щедрый вечер 13 января.

В щедривках акцент всегда делается на пожелания материальных благ: желают достатка, богатого урожая и приплода домашнего скотине. В ответ хозяева также должны проявить щедрость: одарить тех, кто щедрует, сладостями и деньгами.

Кому можно щедровать? На этот раз распевать обрядовые песни отправляются лишь молодые хлопцы и девчата – детвора и старшее поколение остаются дома. Главные герои действа – Маланка и Василий, которые олицетворяют собой сестру Месяца и богатыря, который спас ее от чудища Змея.

Когда нельзя щедровать? Уже на следующее утро вступают в силу новые народные традиции – традиции посевания.

Щедривка: текст

Щедровочка щедровала,

Под оконцем ночевала,

Чи баран, чи овца,

Подавайте блинца,

Не кусайте, не ломайте,

А по целому давайте!

Щедрый вечер, добрый вечер!

Когда надо посевать в 2022 году

Завершается всё посеванием – непосредственно наСтарый Новый год 14 января. В старину принято было делать это еще на зорьке, а то и вовсе до восхода солнца. Сейчас так рано уже практически никто не ходит по домам с мешками зерна. Но по-прежнему считается, что чем раньше, тем лучше.

Дело в том, что народное поверье гласит: 14 января первым порог дома непременно должен переступить мужчина-посевальник – тогда, мол, и деньги, и достаток в доме водиться будут. А вот женщина-первая гостья – это якобы к слезам и печалям.

Поэтому посевальники наведываются в дома с самого утра и с песнями рассыпают на пороге зерно – как символ процветания и благополучия этого жилища. Убирать зерно нельзя до самого вечера.

Кому можно посевать? Исключительно мужчинам.

Чем нельзя посевать? Зерно для посевания должно быть цельным. Чаще всего выбирают рожь, пшеницу и ячмень, но бывает, что посевают даже гречкой. А вот горохом, пшеном и просом посевать не принято: по примете, это привлечет слезы в дом.

Посевалка: текст

Сеем, веем, посеваем,

С Новым годом поздравляем!

Хоть и старый Новый Год —

Пусть добро он принесет!

Мы желаем по старинке:

Плодовитости – скотинке,

Теплой будки – собачонке,

Блюдце молока – котенку,

Горсть пшеницы – петушку,

Девку красную – дружку,

Деток малых – папе с мамой,

Бабушке – внучаток малых!

Сеем, веем, посеваем,

С Новым годом поздравляем!

Открывайте сундучок,

Доставайте пятачок!

Читайте также:

• Когда принято отмечать Старый Новый год: традиции, обычаи и запреты праздника
• Какого числа можно ставить елку на Новый год 2022: удачные даты, приметы и поверья
• С Днем ангела Василия – красивые открытки, лучшие поздравления в стихах и прозе

Для отправки ответа, комментария или отзыва вам необходимо авторизоваться

В русском языке, как в любом другом, немало заимствованных слов. Родина их – другие языки. Сегодня чаще всего русский язык заимствует слова из английского языка – это технические термины, термины из бизнеса, из индустрии развлечений. Но так происходило не всегда. Во времена Петра Первого очень много слов – терминов промышленности, морского дела – заимствовали из немецкого языка. А во времена Льва Толстого – из французского языка.
Нужны ли эти слова русскому языку? Приносят ли они пользу? У нас принято считать, что иностранные слова не нужны, что они «засоряют» наш язык. Так модно у нас «защищать» родной язык от «иностранщины». А я вот хочу выразить совсем другую точку зрения, противоположную. И категоричную. Потому что как любой мыслящий человек, я имею право высказать отличную от общепринятой точку зрения. И категорично к тому же.
Заимствованные слова нужны любому языку, потому что они уже там появились. Если бы в них не было потребности, они не проникли бы в наш язык в принципе. Не произошло бы естественного процесса появления заимствованного слова в русском языке.
Другое дело, что, когда у слова уже есть русский аналог, то иностранное заимствованное слово ни к чему. К примеру, зачем нужно слово «пролонгировать», громоздкое и неудобное слово, если уже есть слово «продлить»? А вот ноутбук не обзовешь «раскрывающейся электронной книжкой», согласитесь. В этом случае заимствование необходимо.
Иностранные слова «загрязняют» наш язык? А что «грязного» и «мусорного» в любом языке планеты? Ведь не только русский язык заимствует новые слова, но и прочие языки заимствуют из русского. Можно мазать грязью все языки мира, но тогда не удивляйтесь, что в других странах наш русский язык тоже будут относить к «мусору». И слова, заимствованные из русского языка, относить к «хламу», который «вреден и не нужен».

Заимствование – это закономерный и логичный способ развития и обогащения любого языка. Бурное развитие науки и техники, появление новых реалий во всех областях жизнедеятельности человечества требуют их называния и в родном языке.
Так и приходят в русский язык заимствования или иноязычные слова. Количество заимствований исчисляется десятками тысяч слов. Для их правильного написания и употребления в речи издаются специальные «Словари иностранных слов».
Нередко заимствования подвержены политической моде. В 19 веке в России превалировал французский, поэтому основные заимствования шли из этого языка: багаж, гардероб, шезлонг, портмоне, кашпо, шедевр, костюм. Интересна история происхождения слова «шаромыжник» (попрошайка).
Когда армия Наполеона бежала из России, то французские солдаты просили подаяние у русских крестьян с протянутой рукой, со словами «сher ami» (милый друг). Поскольку на современной политической арене доминируют англоязычные страны (США, Великобритания), то и самым распространенным языком в мире, и основным языком заимствований стал английский.
Поэтому некогда заимствованное из французского «коммерсант» теперь стало «бизнесменом», «пижон» – «денди», а в покере карты сдает не «крупье», а «дилер».
Развитие современных информационных технологий привнесло в наш быт и наш язык такие слова, как: компьютер, принтер, картридер, ноутбук, гаджет, девайс и другие. Многие из этих слов еще не вошли в словари, поэтому лингвисты спорят, например, как писать правильно: «СМС-сообщение» или «SMS-сообщение».
Иногда иноязычные слова заменяют исконно русские, которые переходят в разряд устаревших. Например, слово «десерт» было заимствовано еще в 18 веке из французского языка, означает последнее блюдо на столе. «Заедки» – это старинное русское название десерта, который подавался после торжественных обедов. Современным россиянам оно абсолютно не известно.
Конечно, всегда существует угроза того, что заимствование вытеснит русское слово абсолютно неправомерно. Например, английское «астронавт», которое часто появляется в СМИ, употребляется абсолютно неуместно, когда у нас есть свое слово – «космонавт». Тем более, что первым космонавтом был, как пелось в песне, простой советский парень – Юрий Гагарин.
В использовании иноязычных слов, как и во многом другом, не нужно впадать в крайности, а стоит соблюдать меру: если есть исконно русское название – стоит употреблять его, а если нет русскоязычного аналога – тогда стоит обратиться к заимствованным словам.

Готовые задания для подготовки к ЕГЭ по русскому языку. Пример выполнения задания №25.

Задание: Напишите сочинение по прочитанному тексту.

(1)Наверное, каждому случалось пожалеть о падкости нашего языка на иностранные словечки, из-за которой мы, как малые дети, тащим в рот всякую гадость. (2) Ещё ладно, когда чужое слово приходит с новым понятием — не переводить же, как Карамзин, иноязычные словечки по частям. (3)Но ведь часто нахальный чужак лезет на место, у которого есть законный, живой и здоровый владелец. (4)Вот, скажем, вошёл в последние годы в наш язык имидж (даже и родственничков за собой потащил — имиджмейкер, имидж-реклама и т.д.) — а чем он, спрашивается, лучше давно существующего в языке образа? (5)Однако при более внимательном рассмотрении выясняется, что тут ещё неизвестно, кто кого обижает. (6)Взять хотя бы ту же пару имидж — образ: ведь первое из них заменило второе далеко не во всех его значениях. (7)Можно даже сказать – только в тех, в каких почтенному русскому слову образ неловко было и употребляться. (8)Имидж — это образ искусственно созданный и не то чтобы заведомо ложный, но совершенно не обязанный соответствовать хоть чему-то в действительности. (9)Вот этот-то малопочётный смысл абориген образ и уступил гастарбайтеру имиджу, сохранив за собой иные, более престижные значения. (10)Примерно те же отношения связывают и многие другие русские слова с их как бы непереведёнными иностранными синонимами. (11)Личность — это нечто яркое и неординарное, это звучит гордо, а если нужна нейтральная стилистическая окраска, то лучше сказать индивидуум или персона (последнюю можно употребить ещё и в ироническом смысле). (12)Писатель — это творец, пророк и учитель народа, а если речь идёт о человеке, зарабатывающем на жизнь составлением текстов — безотносительно к масштабу дарования,— то это литератор. (13)Гонор — качество совсем иное, нежели честь. (14)О паре разведчик — шпион как-то уж и напоминать неловко. (15)А, к примеру, слово контора — само гастарбайтер, но поселилось в наших краях давно, обзавелось авторитетом, и заниматься своей основной работой — обозначать помещение для умственной и бумажной работы — ему прискучило. (16)И вот обязанность эта спихивается на только что прибывшего из английского языка новичка — офис. (17)А контора предпочитает теперь означать (пока только в разговорном языке, но лиха беда начало) собственно фирму или организацию. (18)Есть, пожалуй, только один пласт лексики, где всё обстоит наоборот: названия криминальных и прочих социально не одобряемых занятий. (19) Собственно, тут тоже всё как у людей — известно же, что в легальной сфере иммигранты занимаются всякой чёрной работой и медленно выбиваются в люди, зато преступный бизнес прибирают к рукам моментально. (20)Рэкетир звучит куда благопристойнее вымогателя, киллер явно профессиональнее убийцы, и даже давно обрусевший бандит серьёзнее и солиднее исконного разбойника, которому в утешение осталась только его роль в фольклоре. (20)В общем, пусть иностранные слова лезут к нам и дальше. (22)Чёрной, скучной, неблагодарной работы в нашем языке хватит на всех. (По В. Глаголеву)

Ответ:

В предложенном для анализа тексте Вадим Глаголев затрагивает проблему отношения к иностранным заимствованиям. Смысл заимствованных слов для многих людей весьма расплывчат. Однако обыкновенные носители языка считают пришедшие в наш язык новые иностранные слова и термины модными, поэтому стараются, как можно чаще употреблять их в своей речи. Привычное для русского человека слово «образ» заменило слово «имидж». И вставляют его модники везде, где надо и не надо, не всегда понимая, что новичок гораздо беднее и уже по значению. Пришедшие в лихие девяностые такие слова как рэкетир и киллер заменили вымогателя и убийцу. Дело от этого приличнее не стало. Для многих людей внедрение новых «иностранцев» – незаменимый атрибут современной жизни, что вселяет уверенность человека в себе и чувство причастности к новшествам.
Автор считает, что в заимствовании иностранных слов есть свои положительные и отрицательные стороны. Положительным является то, что заимствованные слова позволяют четко конкретизировать разные значения русских слов. С позицией автора я согласен. Иностранные заимствования значительно облегчили русскоязычному народу жизнь, но, как и любое дело, не стоит доводить до маразма.
В романе-эпопее «Война и мир» Л.Н. Толстого хозяйка модного салона Анна Павловна Шерер в период наполеоновской оккупации принимает участие в своеобразном протесте на использование французских слов в своей речи. Всех, кто не знает, «как это сказать по-русски», штрафуют. Оштрафованная Жюли Карагина жалуется, что у неё нет денег нанять учителя, чтобы учиться русскому языку, так как на улицах становится опасно говорить на французском языке.
В комедии А.С.Грибоедова «Горе от ума» в уста своего героя Чацкого автор вкладывает мысли о чрезмерном использовании французского языка в светском обществе:
Здесь нынче тон каков
На съездах, на больших, по праздникам приходским
Господствует еще смешенье языков:
Французского с нижегородским?
На балу он упорно хочет доказать, как нелепо выглядит дворянство в глазах заезжего иностранца, который чувствует «себя здесь маленьким царьком; // Такой же толк у дам, такие же наряды».
Прошли века, и сегодня мы не так используем иностранный язык в своей речи, но по-прежнему преклоняемся перед всем иностранным. И это подражательство принимает, как всегда, карикатурные формы. Подводя итог, хочется обратиться к автору, который считает, что «пусть иностранные слова лезут к нам и дальше, черной, скучной, неблагодарной работы в нашем языке хватит на всех».

Заимствованные слова — слова, взятые в родной язык из других языков. В русском языке представлены самые разные пласты лексиче­ских заимствований, что обусловлено, прежде всего, экстралингвисти- ческими факторами: историей Российского государства, политической ситуаций, развитием науки и культуры и т.п. Так, можно выделить за­имствования из языков
тюркских (башмак, колпак, казна, сундук, шатер, утюг, чемодан),
германских (мичман, канцлер, бал, вексель, курорт, каюта, штур­вал, бойкот, митинг, спортсмен),
романских (абажур, жилет, кашне, салон, балет, виртуоз, со­нет, сопрано, паяц, серенада, гитара, томат),
финно-угорских (килька, пурга, нерпа, морж).
Значительный лексический пласт представляют собой
старославянизмы (власть, благодать, добродетель, крест, честь, истина, врата),
грецизмы (ангел, икона, демон, грамматика, философия, те­традь, фонарь),
латинизмы (глобус, декан, прокурор, адвокат, республика).
Попадая в русский язык, чужие слова постепенно приспосабли­ваются к его фонетической и грамматической системе, подчиняются словообразовательным и словоизменительным нормам. Но степень освоенности заимствованных слов может быть очень разной. Многие иностранные по своему происхождению слова давно не ощущаются носителями русского языка как чужие. Некоторые заимствования могут выделяться фонетически: не свойственными русскому языку сочетания­ми звуков (джаз, дайвинг), особым произношением отдельных звуков (б[о]а, п[о]эт). В каких-то случаях заимствования остаются морфоло­гически неоформленными — например, не склоняются (как пюре, какао, жюри). Иногда же процесс освоения заимствованного слова происхо­дит прямо на наших глазах: так, в начале 2000-х гг. можно было уви­деть рекламные слоганы «Подключаем к Интернет» и «Подключаем к Интернету», но сейчас первый вариант уже практически невозможен.
Среди лексических заимствований особо выделяют:

Нужны ли заимствования в русском языке?                                                                                                     Ясность, понятность речи зависят и от правильного употребления  в ней иностранных слов. Нередко спрашивают,  следует ли употреблять иностранные слова или лучше обойтись без них. Вопрос об использовании в нашей речи иностранных слов не случаен. Иноязычные слова издавна были предметом обсуждения учёных, общественных деятелей, писателей, любителей русского языка, из каких языков больше  всего заимствуется слов, в чем причина заимствования, не засоряют ли иностранные слова родной язык. Делались даже попытки заменить слова, пришедшие из других языков, русскими.  В. И. Даль в свой знаменитый словарь включал мало заимствованных слов, считая, что следует  заменить областными, просторечными или вновь созданными, например, автомат – самодвига, самоход, живуля; инстинкт – побудок, побудка; кокетка – хорошуха, красовитка, миловидница. Делая некоторую уступку в пользу распространённых общенародных слов, таких как горизонт, атмосфера, В.И. Даль всё же не прочь был и их заменить просторечными синонимами. Он писал: «Почему “завесь” и “закрой”, как говорят на Каспийском море, хуже горизонта”.
Заимствование- это нормальное, естественное явление для любого языка. Например, в словаре английского  языка  заимствования   составляют более его половины, немало их в немецком, французском  и  других языках. Такое явление не было чуждо и древним языкам: в латинском языке более 7 тысяч  заимствованных слов.
Заимствованные слова в языке появляются в результате  связей  одних народов   с другими, в результате политических, экономических и культурных связей между ними.
Например, из греческого  языка  вошли в русский язык слова, связанные с бытом (котел, кровать, баня), научные термины (философия,  математика, история, грамматика, логика), термины искусства (стихи, комедия) и т.д.
Латынь  дала нам целый ряд политических терминов: республика, пролетариат, диктатура. Тюркские языки принесли нам  слова: кумир, казна, жемчуг, бисер, деньги, базар, таз, утюг, аршин, чулок и др. Из Западной Европы пришли слова: клевер, верстак (немец.); пальто, горизонт, котлета (франц.);пельмени, пурга(франц.); гитара, томат(испан.); тенор, ария, макароны(итал.); матрос, зонтик, флаг, галстук(Голландия.) и мн. др.
В наше время оживляются старые и возникают новые виды связей между русскими и другими народами. Поэтому современный русский язык постоянно пополняется словами, заимствованными из других языков, и в свою очередь обогащает  словами различные языки мира.
Место иноязычных слов в русском языке, их дальнейшая судьба неодинакова и определяется их назначением. Заимствования по степени их проникновения в словарный состав русского языка  можно разделить на три группы.
Первую из них составляют иноязычные слова, прочно вошедшие в русский язык. Они заимствованы давно, усвоены всем народом и не воспринимаются, как иноязычные. Эти слова- единственные наименования жизненно важных понятий. К этой группе относятся не только бытовые слова кровать, сахар, капуста, свекла, фонарь, тарелка, чулок, каблук, кукла, сарай, базар, но и слова, связанные с производством, образования: шахта, цех, фабрика, класс, тетрадь. карандаш и др. От многих из этих слов в русском языке возникли производные слова: газета,(итал.)- газетный, газетчик, роман-газета, стенгазета; культура- культурность, бескультурье, физкультура, физкультурник , культпоход, культфронт, культурный, некультурный, культурно-бытовой,  культурно-просветительный.
Вторую группу составляют слова, широко распространенные в русском языке и так же являющиеся единственными наименованиями обозначаемых понятий, но осознающиеся как иноязычные: тротуар, пижама, сервиз, абажур, радио, стенд, троллейбус, контейнер, лайнер и др.
В третью группу входят иноязычные слова, которые не получили широкого распространения. К ним относятся и слова, имеющие русские параллели, но  отличающиеся от них объемом, оттенком значения или сферой употребления. Сравним, например, слова ревизовать, контракт, консервативный, константный, пунктуальный, утрировать с синонимичными им русскими словами: проверить ,договор ,косный, устойчивый, точный, преувеличивать. Ревизовать чаще означает проверку материальных ценностей, денежных документов. Поэтому нельзя сказать: “Ревизовать работу преподавателей в школе”. Заимствованным словом контракт в отличие от русского договор называют только письменно оформленное соглашение, а консервативный  в сравнении с синонимичным ему словом косный означает                                         не просто :”тяготеющее к старому, привычному, не восприимчивый к новому, прогрессивному”, а “враждебный новому и активно, по убеждению отстаивающий старое”.Иначе складывается  отношение между синонимами контактный и устойчивый, пунктуальный и точный, утрировать и преувеличивать. Иноязычные слова отличаются сферой употребления, преимущественно используются в книжной речи.
Рассмотрим, какие ошибки встречаются в речи при употреблении иностранных слов. Неправильное использование иностранных слов чаще всего связанно с незнанием точного их смысла. Например,  «Его представили этаким полиглотом: он и физик, и математик, и поэт” Известно, что полиглот-это человек, владеющий многими языками, поэтому употребление слова полиглот в данном случае не уместно.
Некоторые толкуют слово приоритет (первенство в открытии) как “уважение ” (он пользовался в коллективе особым приоритетом). Можно услышать фразу “Эта идея мне гармонирует”,- в которой cпутаны понятия “гармонировать” “импонировать . Не все различают слова репатриация(возвращение эмигрантов или военнопленных на родину) и репарация(возмещения ущерба, нанесённого войной).
Непонимание значений иностранных слов может привести к тавтологическим выражением в нашей речи. Так, в лекции о новейших достижениях науки и техники было сказано:”Ученые, инженеры, рационализаторы, изобретатели  призваны двигать вперед научно-технический прогресс”. Слово прогресс означает движение вперед, поэтому неправильно сказать двигать вперед прогресс. Подобная ошибка допущена в предложении “Всё это крайне затрудняет предсказания точного прогноза путины. Прогноз означает предвидение, предсказание, основанное на определённых данных”. Следовало сказать: “Всё это крайне затрудняет точный прогноз”.
Нередко можно услышать сочетание странный парадокс. Но парадокс- это и есть странное мнение, расходящееся  общепринятыми мнениями. Слово  «странный» в приведенном сочетании лишнее. Иногда  говорят: имеется свободная вакансия, забывая, что вакансия означает свободная, незащищенная должность. Неправильными считаются и такие выражения – первый дебют, памятные сувениры, старый ветеран, своя автобиография, биография жизни.
Используя иностранные слова, следует учитывать их многозначность. При этом необходимо иметь в виду, что слово в одном значении бывает  более употребительно и известно, чем в другом. Так, один докладчик, делясь впечатлениями о встрече с делегатами конференции , сказал”особо пикантным  было выступление П.” Эти слова вызвали не ту реакцию , которой ожидал говорящий. Дело в том, что слово пикантный имеет несколько значений. В прямом смысле оно означает “острый на вкус, пряный”(например, соус, подливка и т.п.). Переносное значение слова пикантный -“возбуждающий острый интерес, любопытство своей необычностью, сенсационностью и т.п.” Именно в этом значении и употребил  выступающий слово пикантный в приведенном примере, но он не учел, что это  слово имеет оттенок: “не вполне пристойный, возбуждающий чувственность, соблазнительный   Рекомендуется избегать употребление иностранных слов , если есть русские слова с таким же значением, например: лимитировать-ограничивать, ординарный -обыкновенный, индифферентно-равнодушно, корректив-исправление, игнорировать – не замечать и др.
Употребляя иностранные слова, надо быть уверенным, что они поняты слушателем. Поэтому важно умело ввести иностранное  слово в свою речь. Необходимо давать  соответствующие пояснения  значений использованных слов.
Большую  помощь  в овладении терминами  и иностранными словами может оказать постоянная работа со словарём.
Известный американский Д. Стейнбек рассказывает о романе “Зима тревоги нашей” о методе, которым тётушка заставляла героя понимать новые слова.
Она всегда  старалась заинтересовать меня непонятным словом,- вспоминает герой романа Итен  Хоули, а потом заставляла самостоятельно доискиваться до его значения, листая словарь. «Если я тебе скажу, -замечала она,- у тебя в одно ухо войдёт, в другой выйдет». Для того ,чтобы понять словарную статью, приходилось отыскивать значения еще ряда слов, употребленных в ней.
Одно слово поджигало десяток других, как шутихи, нанизываемые  на нитку,- говорил Итен
Способ очень верный и действительный. Возьмём, к примеру, слова версия и компромисс. При и объяснении мы сталкиваемся с такими понятиями, как  гипотенуза, потенциал, адекватность и др. Таким образом, уточняя значение нужного нам слова, можно познакомиться  с целым рядом новых слов.
В процессе обращения людям часто приходится разъяснять, как следует  понять то, то обсуждается, уточнять, какой  смысл имеет  то, или иное слово, выражение. Речевая практика выработала  несколько способов  объяснения слов. Их используют лексикографы, составляя словари; политики, дипломаты, юристы, толкуя смысл документов, законов. Приёмами объяснения слов должен владеть каждый, если он ответственно относится  к  своим  выступлениям, к своей речи, заинтересован в повышении её культуры.                                                       Нужны ли заимствования в речи? Несомненно. Но нужно  бережно относиться к  языку, носителем которого мы являемся, не засорять его словами, которые  только «украшают речь», дублируя  многие, уже имеющиеся в языке. Правильность нашей речи, точность языка, четкость формулировок, умелое использование  терминов, иностранных слов, удачное применение изобразительных и выразительных средств языка повышают эффективность общения, усиливают действенность устного слова.

В отношении к заимствованным словам нередко сталкиваются две крайности: с одной стороны, перенасыщение речи иностранными словами, с другой – отрицание их, стремление употребить только исконное слово. При этом в полемике часто забывают о том, что многие заимствованные слова совершенно обрусели и не имеют эквивалентов, являясь единственным наименованием соответствующих реалий (вспомним пушкинское: Но панталоны, фрак, жилет – всех этих слов на русском нет…). Отсутствие научного подхода к проблеме освоения иноязычной лексики проявляется и в том, что ее употребление порой рассматривается в отрыве от функционально – стилевого закрепления языковых средств: не учитывая, что в одних случаях обращение к иноязычным книжным словам стилистически не оправданно, а в других – обязательно, так как эти слова составляют неотъемлемую часть лексики, закрепленной за определенным стилем, обслуживающим ту или иную сферу общения.
В разные периоды развития русского литературного языка оценка проникновения в него иноязычных элементов была неоднозначной. Кроме того, с активизацией процесса лексических заимствований обычно усиливается и противодействие ему. Так Петр I требовал от своих современников писать «как можно вразумительней», не злоупотребляя нерусскими словами. М. В. Ломоносов в своей «теории трех штилей», выделяя в составе русской лексики слова различных групп, не оставилместа для заимствований из не славянских языков. А создавая русскую научную терминологию, Ломоносов последовательно стремился находить в языке эквиваленты для замены иноязычных терминов, подчас искусственно перенося подобные образования в язык науки. Против засорения русского языка модными в то время французскими словечками выступали и А. П. Сумароков, и Н. И. Новиков.
Однако в XIX в. акценты сместились. Представители карамзинской школы, молодые поэты во главе с Пушкиным, вынуждены били бороться за использование лексических заимствований на русской почве, поскольку они отражали передовые идеи французского просветительства. Не случайно царская цензура вытравляла из языка такие заимствованные слова, как революция, прогресс.
В первые годы советской власти самой насущной культурно – просветительской задачей стала ликвидация неграмотности. В этих условия крупные писатели и общественные деятели выдвигали требования простоты литературного языка, предлагая заменить книжные заимствованные слова русскими синонимами (не конденсация, а сгущение – М. Горький).
В наше время вопрос о целесообразности использования заимствований связывается с закреплением лексических средств за определенными функциональными стилями речи. Иностранная терминологическая лексика является незаменимым средством лаконичной и точной передачи информации в текстах, предназначенных для узких специалистов, но может оказаться и непреодолимым барьером для понимания научно – популярного текста неподготовленным читателем.
Следует учитывать и наметившуюся в наш век научно -технического прогресса тенденцию к созданию международной терминологии, единых наименований понятий, явлений современной науки, производства, что также способствует закреплению заимствованных слов, получивших интернациональный характер.
Приток заимствований в русский язык особенно увеличился в 90-е годы. Это связанно с изменениями в сфере политической жизни, экономики, культуры и нравственной ориентации общества. Наблюдается небывалая экспансия иноязычной лексики во всех областях. Она заняла ведущие позиции в политической жизни страны, привыкающей к новым понятиям президент, инагурация, спикер, ипичмент, электорат, консенсус и т. д.: иноязычные термины стали господствующими в самых передовых отраслях науки и техники – компьютер, дисплей, файл, мониторинг, плейер, пейджер, а также в финансово – коммерческой деятельности – аудитор, бартер, брокер и т. д. В культурную сферу вторгаются бестселлеры, вестерны, триллеры, хиты и т. д. Бытовая речь живо принимает новые реалии с их нерусскими названиями – сникерс, твикс, гамбургер и т. д. Это обусловило обострение борьбы с заимствованиями. В газетах и журналах публикуются дискуссионные материалы об использовании иноязычных слов. Академик Евгений Челышев, член Президиума РАН, активно работающий в Совете по русскому языку при Президенте Российской Федерации, в полемической статье заявляет: «Одно дело – экономически оправданные, естественные заимствования, постепенно усваиваемые языком ине разрушающие его национальную основу, и совсем другое – агрессивная, тотальная его «американизация». Например, совершенно неприемлемо неприемлемо пришедшее из американского английского языка слово «киллер»,в котором размыта негативная оценка, содержащаяся в русском слове «убийца». Сказать человеку «ты убийца» – это вынести ему суровый приговор, а назвать киллером это как бы просто определить его профессию: «я – дилер, ты киллер, оба вроде делом занимаемся».
Наблюдая все печальные последствия «тотальной американизации» русского языка, трудно сохранить объективность в развернувшейся полемике о целесообразности иноязычных заимствований в современном русском языке. И все же раздаются слова в защиту нерусских слов, закрепляющихся в языке. Академик Евгений Челышев справедливо утверждает: «Нет никаких оснований возражать против многих современных заимствований. Разве лучше громоздкое «электронно – вычислительная машина» или даже краткое ЭВМ, чем компьютер? В нашу жизнь в последние годы входят новые явления, а с ними новые слова, в русском языке зачастую отсутствующие». Подобные процессы обогащения лексики за счет заимствований происходят во всех современных языках. «В наш бурный век поток новых идей, вещей, информации, технологий требует быстрого называния предметов и явлений, заставляет вовлекать в язык уже имеющиеся иностранные названия, а не ожидать создания самобытных слов на русской почве». «Научно техническая, военная, финансовая, банковская, спортивная лексика во всем мире стремится к интернационализации. Тяга к научному прогрессу, к цивилизации находит отражение в языке. Отчасти происходит выравнивание русского языка по международному стандарту».
Насколько это изменит облик русского языка, обогатит его или «испортит», покажет время. Оно определит судьбу тех или иных заимствований, которые в конце концов будут одобрены или отвергнуты лингвистическим вкусом эпохи. Русский язык не впервые сталкивается с необходимостью воспринять из международного опыта полезную информацию в виде иностранных слов.
Множество новых слов приходит из других языков. Их называют по-разному, чаще всего – заимствованиями. Внедрение иноязычных слов определяется контактами народов, что вызывает необходимость называния (номинации) новых предметов и понятий. Такие слова могут быть результатом новаторства той или иной нации в какой-либо области науки и техники. Они также могут возникнуть как следствие снобизма, моды. Существуют и собственно лингвистические причины: например, необходимость выразить при помощи заимствованного слова многозначные русские понятия, пополнить выразительные (экспрессивные) средства языка и др. Все слова, попадая из исходного языка в язык заимствующий, проходят первый этап – проникновения. На этом этапе слова еще связаны с той действительностью, которая их породила. В начале XIX века среди множества новых слов, пришедших из английского языка, были, например, турист и тоннель. Определялись они в словарях своего времени так: турист – англичанин, путешествующий вокруг света (Карманный словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Изд. Иван Ренофанц. СПб., 1837), тоннель – в Лондоне подземный проезд под дном реки Темзы (там же). Когда слово еще не прижилось в заимствующем языке, возможны варианты его произношения и написания: доллар, доллер, долар (англ. dollar), например: “К 1 января 1829 г. в казначействе Соединенных Штатов Северной Америки было 5,972,435 доллеров”На этом этапе возможно даже иноязычное воспроизведение слова на письме. У Пушкина в “Евгении Онегине”: “Пред ним roast-beef окровавленный, / И трюфли, роскошь юных лет…” (гл. I, XVI). Обратим внимание, слово трюфли, написанное по-русски, кажется Пушкину уже освоенным языком. Постепенно слово иностранного языка, благодаря частому использованию в устной и письменной форме, приживается, его внешняя форма приобретает устойчивый вид, происходит адаптация слова по нормам заимствующего языка. Это период заимствования, или вхождения в язык. На этом этапе еще заметно сильное семантическое (относящееся к значению) влияние языка-источника.
На этапе усвоения иноязычного слова в среде носителей одного языка начинает свое действие народная этимология. Когда иностранное слово воспринимается как непонятное, его пустую звуковую форму стараются наполнить содержанием близко звучащего и близкого по значению исконного слова. Знаменитый пример – спинжак (от англ. pea-jacket – пиджак) – незнакомое слово, соотнесенное в народном
Сознании со словом спина. Последний этап проникновения иностранного слова в заимствующий язык – укоренение, когда слово широко употребляется в среде носителей языка-восприемника и полностью адаптируется по правилам грамматики этого языка. Оно включается в полноценную жизнь: может обрастать однокоренными словами, образовывать аббревиатуры, приобретать новые оттенки значений и т. д. Если мы заглянем в прошлое, в историю русского языка, то увидим, что многие процессы, наблюдаемые в современном русском языке, неоднократно происходили и прежде. Когда славянский мир только воспринял христианство и одновременно столкнулся с византийской культурой, наследницей величайшей культуры античности, в язык хлынул поток новых слов (греческих по происхождению), часть из которых осталась только в литературных памятниках, а часть жива до сих пор. Это слова-заимствования: ангел, апостол, арифметика, аромат, астрономия, варвар, грамматика, демон, дьявол, дьякон (архидьякон), евангелие, евангелист, епископ, еретик, игумен, идол, иерей (архиерей), икона, ипподром, историк, история, келия, монастырь, мрамор, палата, поп, псалом, сандалии, стих, трапеза, философ, финик, эконом (первоначально иконом), все нынешние названия месяцев (из латинского языка через посредство греческого), множество названий драгоценных и полудрагоценных камней (оникс, сардоникс и др.). Список можно долго продолжать. Наряду с этим славянские книжники создавали слова на своем языке по модели греческих слов (так называемые словообразовательные кальки), отсюда устаревшее ныне слово любомудрие, соответствующее греческому философия, и прижившаяся, навеки вошедшая в язык, словообразовательная калька Богородица, также созданная по греческой словообразовательной модели.
Язык допускает привнесение значения из того языка, с которым он контактирует, и тогда появляются новые значения у исконных слов. Таково значение ‘икона’ у славянского слова образ. Подобные случаи называют семантическими кальками. Приведенные примеры почерпнуты из литературного языка, то есть из нормированного языка литературных произведений. Литературный язык, носитель и хранитель нормы, всегда был более консервативным, чем язык разговорный. Если мы попробуем выделить самые распространенные явления, характерные для разговорного языка жителей современного большого города (иногда в научной литературе его называют общим жаргоном, по-английски – сленгом) то в отличие от литературного языка (языка высокообразованных людей, а также “правильного” языка радио и телевидения), он, будучи очень живым и неустойчивым, характеризуется некоторыми особенностями. Во-первых, в нем не так много иноязычных слов, как принято считать. Среди наиболее употребительных: бакс (американский доллар; из америк. англ. формы множественного числа bucks, воспринятой как начальная форма слова), ги(е)рла (девушка; заимствовано от англ. girl и оформлено при помощи окончания -а, характерного для слов молодежного жаргона), попса (популярная эстрадная музыка; от англ. pop. С этим словом связано соответствующее прилагательное попсовый), фе(э)йс (лицо; из школьного жаргона от англ. face) и некоторые другие
. Во-вторых, язык по-прежнему создает семантические кальки: крестный отец (хозяин мафиозной группировки; описательная семантическая калька от англ. godfather), мыло (мыльная опера; усеченная семантическая калька от англ. soap opera – перевод первой части этого сочетания слов – soap). В-третьих, для данного типа разговорного языка характерны определенные словообразовательные приемы, например, активное использование суффиксов – ух(а) (заказ – заказуха, спокойствие – спокуха, расслабиться – расслабуха), – аг(а) (общежитие – общага), – уг(а) (шофер – шоферюга), – ар(а) (водка – водяра), – он (закидывать – закидон), – ота (лимитчики – лимита), -§ж (балдеть – балд§ж) и др. Жаргонное словообразование очень любит каламбурные сближения: Дом культуры имени Горбунова в народе называется Горбушка, где одновременно звучит часть исходного имени и происходит каламбурное сближение с созвучным словом Горбунов-горбушка.

?
В статье рассматривается вопрос заимствований в русском языке иноязычных слов в наше время. Проблема заимствований стала актуальной, начиная с 1990-х годов. В 1990-е годы в результате изменения социального уклада жизни в составе русского языка появилось большое количество новых слов. Отношение к заимствованиям у носителей языка разное.
Ключевые слова: лексика, заимствованные слова, слова, язык, носители языка, русский язык.
Не секрет, что на культуру русской речи влияют другие языки. На радио, на телевидении, в разговорной речи — везде имеются проникновение иностранных слов. Дело в том, что русский язык постоянно обновляется. Этому способствуют многие причины: развитие общества, изменение социального уклада жизни людей, возникновение новых традиций, и как следствие этого, появление в языке новых, заимствованных слов.
Пришедшие в русский язык слова воспринимаются носителями по-разному. Есть слова, которые уже прочно вошли в обиход, у всех «на слуху», поэтому носителями языка как заимствованные не воспринимаются: время, враг, справедливый, сахар, работа, кровать, мудрость. Кроме того, эти слова являются единственными для обозначения данных предметов и понятий.
В другую группу входят слова, которые появились в языке давно, поэтому носителями как заимствованные воспринимаются: лампа, телефон, лайнер, шоколад, маляр, танк, бутерброд, галоши, модель, кенгуру, спутник, пенсне. Такие заимствования можно оправдать, так как таких понятий ранее в языке не было. Эти предметы появились в жизни человека, поэтому в языке появились и слова, обозначающие эти предметы. Такие слова заполняют собой пустые ниши в языке. Для некоторых таких понятий слов в языке еще не придумано.
И, наконец, третью группу составляют такие слова которые не только воспринимаются как иноязычные, но порой их лексическое значение не всегда понятно или нам кажется, что мы уже знаем их значение. Это такие, как квота, генезис, секвестр, имидж, эксклюзивный, интеллект, универсальный, уникальный. Отношение к таким заимствованиям не всегда однозначное.
В 1990-е годы в результате социальных изменений в русском языке тоже произошли изменения в лексическом составе. В эти годы появились слова, которые вошли в употребление не постепенно, а быстро, в соответствии с потребностями в этих словах общества. При этом были образованы словообразовательные гнезда из слов, обозначающих актуальные понятия: перестройка (перестроечный, перестроечник, антиперестроечный, доперестроечный, постперестроечный); демократ (антидемократ, антидемократизатор, демократизированный, демблок, демсоюз).
Обычно время, в течение которого происходят существенные изменения в языке, составляет от 10–20 до 30–40 и более лет. С. Т. Ибатуллина [1]выделяет три типа эволюции языка и его нормы:
1. Высокодинамический, или ускоренный, тип (10–20 лет);
2. Умеренный тип эволюции, который характеризуется более плавными сдвигами во времени (30–40 лет);
3. Низкодинамический, или замедленный, тип эволюции, которому свойственны незначительные изменения в состоянии нормы (50 и более лет).
Начиная с 1990 — по настоящее время, в период различных потрясений — экономических, политических, социальных и психологических — мы наблюдаем ускоренный тип эволюции языка. Подобные процессы можно объяснить тем, что при новом способе мышления необходим новый способ выражения мысли.
Стремление общества к международным контактам, образ жизни, ориентация на западную культуру [6] обусловили проникновение в русский язык заимствованной лексики. Это преимущественно слова из американского варианта английского языка: эксклюзивный, ноутбук, имидж, он-лайн, рейтинг, прайс дилер, промоутер, оффшор, сайт, продюсер, сингл, саммит, слоган, ток-шоу, холдинг, и других. Многие слова при этом в газетных и журнальных текстах, деловой литературе могут быть написаны латинскими буквами: Hi-fi, on-line, BMW, CD, Windows, Coca-Сola, CD-ROM, IBM, PR, mass-media, VIP. Кроме того, встречается также комбинированное написание — на русском и на английском. Это достаточно новое явление в языке, которое может свидетельствовать об очередном этапе освоения иноязычной лексики: PR-акция, VIP-клиент, VIp-номер, Web-сайт, WEB-страница. Некоторые слова, образованы от иноязычного слова по словообразовательной модели русского языка PRщик, VIPовский. В последнее время на страницах газет и в Интернете данные слова можно встретить в написании русскими буквами — пиарщик, виповский.
В словарях последних десятилетий зафиксирован большой пласт лексики иноязычных слов, которые с наибольшей полнотой отражают изменения, происходящие в жизни общества. Это слова, относящиеся к разным сторонам жизни [3]: медицине и косметике (антистресс, скраб, мануальный, гель, хоспис, кондиционер); массовой культуре и современной музыке (дискотека, шоу, шоу-бизнес, диск-жокей, рок); еде (чизбургер, марс, сникерс, кофе турбослим, кофе ла?тте); одежде (капри, слаксы, сникерсы, боди, слиперы, топ, лоферы или, как их еще называют лоферы); политике и экономике (акционер, бартерная сделка, валютный, бизнесмен, бизнесвумен, бизнес-центр, брокер, налоговый); играми спорту (бодибилдинг, боулинг, армрестлинг).
Кроме того, следует обратить внимание на то, что в последнее время в обиходе появляется большое количество слов, которые не успели включить в толковые словари, но интернет-словари, в частности, «Википедия»,дают им определения. Это объясняется тем, что интернет быстрее реагирует на происходящие в жизни общества изменения. Данные слова в основном обозначают недавно появившиеся профессии и виды деятельности, относятся к новому виду техники: мерчендайзер, девелопер, спичрайтер, дилер, коучер, имиджмейкер, джоббер, сейлз-менеджер, промоутер, капча и так далее.
Интенсивность [4] заимствований и их стремительная адаптация в русском языке вызывает негативную реакцию многих членов общества, обычно тех, чья профессиональная деятельность так или иначе связана со словом: преподавателей [5], переводчиков, лингвистов, депутатов Госдумы, считающих, что заимствования засоряют русский язык.
Это мнение является достаточно спорным. Существует также и другое мнение. Заимствования, которые обусловлены экстралингвистическими причинами,не грозят русскому языку засорением, так как наш язык — это достаточно устойчивая система, которая хорошо адаптирует чуждые для нее элементы и приспосабливает их к себе.
Однако следует стремиться к тому, чтобы введение новых понятий и слов в русском языке, который по праву считается богатейшим языком мира и безо всяких заимствований, сопровождалось появлением русских синонимов, обозначающих эти новые понятия. А носителям русского языка в своем обиходе лучше использовать именно русские синонимы.
Литература:
1. Кокина, И. А. Языковые средства выражения семантики интенсивности в произведениях А. П. Чехова о детях и для детей: диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Ростов н/Д, 2001
2. Колмакова, В. В. Концепция диалогизма. М. М. Бахтина в современной рекламной коммуникации// Филологические науки. Вопросы теории и практики.Тамбов: Грамота, 2014. № 10(40): в 3-х ч. Ч II. с.80–83 2http://www.gramota.net/
3. Колмакова, В. В. Внедрение новых технологий и подходов в системе образования в условиях экономики знаний // Труды Международной научно- практической интернет-конференции «Преподаватель высшей школы в ХХI веке». Сборник 11.– Ростов н/Д: ФГБОУ ВПО, 2014.– с.178–183.
4. Колмакова, В.В., Кокина,И. А. Культуроцентрический подход как методологическая основа современной педагогической теории и практики. VII Международная научно-практическая конференция «Педагогическое мастерство и педагогические технологии», 2016.
5. Скляревская, Г. Н. Слово в меняющемся мире: русский язык начала XXI столетия: состояние, проблемы, перспективы. Исследования по славянским языкам. — № 6. — Сеул, 2001. — С. 177–202.
6. KolmakovaV.V., Odaryuk I. V. Formation of spiritual culture of the personality in the conditions of educational, environment in higher school// European Science and Technology: materials of the IV international research and practice conference, Vol. II, Munich, April 10th– 11th, 2013/ publishing office Vela VerlagWaldkraiburg — Munich — Germany, 2013–790 p.

Заимствованные слова есть в любом языке, и русский здесь не исключение.
Чуть ли не законодательное запрещение на заимствования во французском языке (это называется официально по-другому, но суть именно в этом) привело к тому, что в этом языке расплодилось чудовищное количество словосочетаний и описательных оборотов там, где в других языках используются заимствования. Последний известный случай – запрет на слово email. Вместо него следует использовать словосочетание courrier electronique. Франкоговорящие канадцы предложили свой вариант – courriel. Но в частном порядке народишко вовсю предаётся вкушению запретных плодов, употребляя на каждом шагу незаконное слово email. Зато в очередной раз великий французский язык спасён от завозной скверны – заимствования.
Неужели нам нужно, чтобы русский язык тоже превращался в такую мумию? Изобилие ненужных заимствований в последние десятилетия удручают. Но давайте вспомним петровскую эпоху – в те времена в русском языке тоже бытовало множество излишних заимствований, и причина была отчасти похожая на то, что мы переживаем после развала СССР. В петровские времена в России было слишком много иностранцев, которые не могли хорошо изъясняться по-русски, но обладали весьма нужными знаниями. Русские же дворяне впервые массово стали учиться за границей. Никакой программы, никаких чётких методик обучения иностранному языку, а тем более – получения специализированных знаний – не было. Вот как понял, так понял, а потом как сумел объяснить, так и сумел. Огромный пласт необходимой для перевода информации столкнулся с острой нехваткой квалифицированных переводчиков.
В постсоветские времена проблема была похожая, хоть и несколько иная. Опять огромный пласт информации на иностранных языках переводился в спешке, кем попало, без надлежащего перекрёстного контроля. И недоучки, недоучки, недоучки, полезшие изо всех щелей, так называемые журналисты, болтающие с экрана, пишущие в СМИ – недовсё сразу: и в иностранном языке, и в родном, и в том, о чём брались рассказывать. Эта мутная волна, в которую мы все попали, должна со временем сойти, она непременно сойдёт так же, как это произошло после царствования Петра.
А без заимствований языку никак нельзя. Как бы мы жили без слов огурец, капуста, шнурки, чай и многих других обычнейших слов, которые когда-то были заимствованы из других языков? И ведь это простейшие примеры, а приводить их можно ещё очень долго.

Кириллова Наталья Викторовна,
учитель высшей категории ГБОУ средней школы № 229 г.СПБ
Одна из  актуальных тем нашего времени – заимствования слов в русском языке, которых становится все больше и больше.
Иностранные слова переполняют русскую речь, оттесняя начальные, русские слова. Хорошо это или плохо для родного языка? Нужны эти слова или нет? Сможем ли мы обходиться без них?
Заимствования иностранных слов — один из способов развития современного языка. Язык всегда быстро и гибко реагирует на потребности общества.
Русский народ в процессе своей истории имел разнообразные связи с народами всего мира. Результатом этого явились многочисленные иноязычные слова, заимствованные русским языком из других языков.
В отношении к заимствованным словам часто сталкиваются две крайности: с одной стороны, перенасыщение речи иностранными словами, с другой – отрицание их, стремление употребить только исконное слово.
Бывают времена, когда к ним относятся вполне терпимо, но в другое время они оцениваются отрицательно. Тем не менее, несмотря на ту или иную реакцию общества, одна часть заимствованных слов входит в язык, а другая отторгается.
Отношение к заимствованным словам в обществе меняется. Процесс заимствования нормален для развития языка. Правда, не все языки в равной мере восприимчивы к иноязычному влиянию. Это зависит от разных факторов. Например, от географического. Так, Исландия вследствие своего островного положения и обособленности от других европейских стран на протяжении многих веков была слабо связана с «материковыми» народами. Поэтому в исландском языке мало заимствований из других языков.
Изменение лексического состава языка часто связано с изменением других сторон жизни народа, общества, в том числе с появлением новых технических приспособлений ( например все слова, употребляемые в сфере развития  компьютерных технологий, научных исследований), культурных явлений ( появление  новых видов искусства, и т.д.).
Количество заимствованн ых слов в русско м языке исчисляется десятками тысяч, а процесс заимствования происходит в разное время.
Иноязычные слова в русском языке издавна были предметом пристального внимания и обсуждения ученых, общественных деятелей, писателей, любителей русского языка [1].
Ученых интересовало, какое место занимают заимствованные слова в словарном составе русского языка, из каких языков больше всего заимствуется слов, в чем причина заимствования, не засоряют ли иностранные слова родной язык.
Неоднократно предпринимались попытки заменить слова, пришедшие из других языков, русскими. Так Петр I требовал от своих современников писать «как можно вразумительней», не злоупотребляя нерусскими словами. М. В. Ломоносов в своей «теории трех штилей», выделяя в составе русской лексики слова различных групп, не оставил места для заимствований из не славянских языков. Против засорения русского языка модными в то время французскими словечками выступали и А. П. Сумароков, и Н. И. Новиков, В.И. Даль.  Александр Петрович Сумароков писал по поводу заимствований: «…восприятие чужих слов, а особливо без необходимости, есть не обогащение, но порча языка… Язык наш настолько сею заражён язвою, что и теперь вычищать его трудно; а ежели сие мнимое обогащение ещё несколько лет продлится, так совершенного очищения не можно будет надеяться». А вот К.И. Чуковский, знаменитый детский писатель, наоборот, приветствовал иностранные слова и об отношении к ним писал так: “Только простакам и невеждам можно навязывать мысль, будто русский язык терпит хоть малейший ущерб от того, что наряду со словом вселенная в нем существует космос, наряду с плясками – танцы, наряду с мышцами – мускулы, наряду с сочувствием – симпатия, наряду с вопросами – проблемы, наряду с воображением – фантазия… Нужно быть беспросветным ханжой, чтобы требовать изгнания подобных синонимов, которые обогащают наш язык, тем более что у этих синонимов, как бывает почти постоянно, очень разные смысловые оттенки”.
Однако, заимствование слов — естественный и необходимый процесс развития  любого языка. Лексическое заимствование обогащает язык и обычно не вредит его самобытности, так как при этом сохраняется основной, «свой» словарь, а кроме того, неизменным остается присущий языку грамматический строй, не нарушаются внутренние законы языкового развития. Некоторые слова пришли к нам давно, и сейчас только ученые-лингвисты могут определить их «иностранность». Так, например, слово хлеб, которое многими языками, и в частности русским, было заимствовано из древнегерманского [2].
Что же заставляет один народ заимствовать слова у другого?
Основная внешняя причина – заимствование слова вместе с заимствованием вещи или понятия. Например, с появлением у нас таких вещей, как автомобиль, конвейер, радио, кино, телевизор, лазер и многих других, в русский язык вошли и их наименования. Большинство заимствований связано с развитием науки, техники, культуры, экономики, производственных отношений. Многие из этих слов прочно входят в жизнь, а затем утрачивают свою новизну и переходят в активный словарный запас. Так, в 50–70-е гг. XX в. появилось большое количество терминов, связанных с развитием космонавтики: космонавт, космодром, космовидение, телеметрия, космический корабль и др. Сегодня все эти слова стали  общеупотребительными.
Другая причина — необходимость обозначить некоторый специальный вид предметов или понятий.
Чаще всего потребность в назывании предметов и понятий возникает в различных отраслях науки и техники, поэтому среди научно-технических терминов так много иностранных.
Наконец заимствование новых слов обусловлено влиянием иностранной культуры, диктуется модой на иностранные слова.
Русский язык заимствовал слова из классических языков – древнегреческого и латинского. Заимствования из греческого языка начались в древний период (1Х-Х1 вв.), как устным путем, так и через посредство старославянского языка. Новые заимствования из греческого языка проникли к нам через латинский и европейские языки.
Кроме древних заимствований, в русский язык пришло немало слов из новых западноевропейских языков: немецкого, английского, французского, голландского, итальянского, испанского.
Существуют также заимствования, не освоенные русским языком, которые резко выделяются на фоне русской лексики. Особое место среди них занимают экзотизмы – слова, которые характеризуют специфические особенности жизни разных народов и употребляются при описании нерусской действительности. Так, при изображении быта народов Кавказа используют слова аул, сакля, джигит, арба и др.
Другую группу не освоенных русским языком заимствований составляют иноязычные вкрапления: о’кей, мерси, happy end. Многие из них сохраняют нерусское написание, они популярны не только в нашем, но и в других языках.
Подводя итоги, хочется отметить, каким бы образом не было образовано новое слово, только оправданное употребление заимствованной лексики украшает и развивает язык [3].
С одной стороны, заимствования без меры засоряют речь, делают ее не для всех понятной. Чрезмерность, неуместность, необоснованность употребления заимствований приводит к образованию нелепых фраз. Но с другой  стороны заимствование является развитием языковой лексики, и отвергать этот естественный процесс нельзя.
Тем не менее, красота языка заключается в его самобытности, яркости и выразительности. Не будем же бездумно и нерационально  засорять наш прекрасный русский язык иностранными, порой довольно корявыми, словами и выражениями!
Литература:
1. http://gab-garevoi.narod.ru/inoslova_v_russkom.html
2. http://www.philology.ru/linguistics2/krysin-02.htm
3. http://www.london-moscow.ru/_zaimstvovaniya_v_russkom_yazike

1 Сочинение на тему нужны ли заимствованные слова в русском языке лексика русского языка. Исконно русские и заимствованные слова. Морфология. Система частей речи в русском языке. Сочинение-миниатюра по теме. 1. сочине Для чего нужны синонимы и антонимы? 1. развитие речи. сочинение-рассуждение на тему нужны ли заимствованные слова в русском языке. Мария Ладо Ученик (104), на голосовании 5 месяцев назад. А если серьезно как нам быть с заимствованиями в родном языке? Можно ли заимствований избежать вовсе и довольствоваться словами исконной лексики? литературными кружками Арзамас и Беседа любителей русской словесности. Учебник, который поможет НАПИСАТЬ СОЧИНЕНИЕ. Билет 6. Изобразительные средства фонетики русского языка Происхождение слов: исконно русские и заимствованные слова. На эту тему существует также целый ряд высказываний знаменитых деятелей литературы, философии, искусства Звуки в языке нужны для того, чтобы различать слова. Во-первых, что такое, заимствованные слова: церковнославянизмы это В русском языке сейчас употребляются не только имеющие аналог какие пишут сочинения, как они проявили себя, прочитав и обсудив на занятиях. Одна часть заимствованных слов стала общеупотребительной, другая вошла в В языке современной русской рекламы главенствует английское слово В нем сообщается тема выступления, перечисляются проблемы, которые но и нам, далеким потомкам Плевако, нужны его отточенные аргументы. Сочинение на тему нужны ли заимствованные слова в русском языке >>>Нажмите здесь

Сочинение на тему: “Роль заимствованных слов в нашей речи”

Ответы:

Смысл недавних заимствований для большинства людей весьма расплывчат. Однако обыкновенные носители языка (то есть не лингвисты) считают заимствования, особенно недавние, модными, а уже потому стараются их употреблять в своей речи. Для многих, кроме того, употребление недавно вошедших в язык иностранных слов есть атрибут “современности”, что порождает уверенность в необходимости употребления нового слова. Поэтому, кстати, в молодежном жаргоне всегда так много заимствований и слов, образованных от них.В современном русском языке мы имеем дело прежде всего с заимствованиями из английского языка и с интернационализмами – словами, пришедшими во многие языки мира из греческого языка и латыни. Соответственно, и ошибки школьников связаны в первую очередь с употреблением этих слов. Вот пример забавной ошибки: Татары начали называть Жилина джидаем. – Слово “джидай” взято из американского фильма “Звездные войны”. Ученик употребил это слово вместо нужного “джигит”. Впрочем, неграмотное употребление заимствованных слов – реалия не только школьная. Скорее можно говорить о том, что школьники учатся неграмотному употреблению заимствований у взрослых, прежде всего через СМИ. Вот пример из недавней телевизионной рекламы краски для волос: “Она такая натуральная, что я изменила цвет волос, сохранив при этом естественный блеск”. – “Натуральный” в данном случае значит “природный”, “естественный”, “не искусственный”. Это относительное прилагательное, т. е. оно обозначает признак, который не может проявляться в большей или меньшей степени.Сказать “такая натуральная” – всё равно что сказать “такой каменный” или “настолько шестичасовой”. Эти ошибки закрепляются во всех сферах человеческой деятельности. Вот пример из археологического отчета о раскопках: “Яма имела удлиненные аморфно-овальные очертания”. “Аморфный” означает ‘бесформенный’. Причем интересно, что такая формулировка была выбрана автором отчета с целью избежать не нравящегося автору, но закрепившегося в археологии термина “подовальный”, обозначающего форму, близкую к правильному овалу.Наиболее распространенный вид ошибки – необоснованное употребление заимствованного слова, ничего нового в язык не приносящего. Порой страсть к употреблению заимствований приводит к курьезам: в 90-е гг. часто можно было встретить вывеску «Коммерческий магазин». Хозяева этих заведений, похоже, не знали, что «коммерция» – это торговля. Еще хуже обстоит дело со словом «супермаркет»: этим модным словом называют каждый второй продовольственный магазин в Москве. И совсем печально, когда наши бизнесмены решают выбрать звучное название. Например, несколько лет назад появилась реклама колледжа заочного обучения «Тантал». Хозяева, очевидно, совсем незнакомы с греческой мифологией.Мода на заимствования порождает засорение языка и, в конечном счете, сознания: «Минисупермаркет», «Иванушки-international», Лада Дэнс, фирма «Интурмебель». Один из недавних примеров: вывеска-реклама на обочине шоссе недалеко от Одинцово: «Спортинг клуб “Москва”». В русском языке давно существует сложносокращенное слово “спортклуб”, всем понятное и привычное. Есть и вариант “спортивный клуб”. Зачем же надо брать английское слово и записывать его русскими буквами? Часто незнание точного значения заимствованного слова приводит к ошибкам в употреблении паронимов (см. соответствующий раздел данного пособия). Наконец, очень часто в школьных сочинениях встречаются ошибки в употреблении заимствований, связанные с элементарным незнанием значения слова: Этим выступлением она хочет сказать о том, что школа не дала ей развиться как личности, обвинила школу в том, что она, Студенцева, не имеет приоритета к какому-либо предмету. “Приоритет” – «первенствующее положение», напр.: Приоритет в радиотехнике. А здесь нужно было употребить слово “склонность”.

           Одно из самых значительных своих произведений, роман «Отцы и дети», Иван Тургенев написал в переломное для России время, в 1860-е гг., когда перед современной писателю действительностью встали насущные вопросы переустройства страны.

Возникло деление общества на старшие поколения, «отцов», и на младшие – «детей». Первые представляли собой консерваторов, отстаивающих прежний путь развития страны. Вторые же хотели немедленных преобразований, так как нельзя жить так, как жили до этого.

Революционеры, социалисты, радикалы – все они воплотились в образе главного героя произведение, в образе Евгения Базарова.

        Евгений Базаров сразу преподносит себя как человека всесторонне развитого, образованного, и, главное, как человека, отрицающего всю действительность.

«Он – нигилист», говорит Аркадий Кирсанов о своем друге, и в его устах это звучит не только как восхищение, но и как приговор. Итак, Евгений Базаров – это человек без каких бы то ни было принципов, отрицающий все, но не способный предложить что-то новое.

Он хочет разрушать, но строить не готов, полагаясь на русское «авось». И именно тут мы сталкиваемся с таким вопросом: «Нужны ли базаровы России?»

        На мой взгляд, безусловно нужны. Да, конечно, Евгений Базаров – это радикально настроенный человек. Но в его мировоззрении, в его поведении и в стремлении изменить и себя и окружающих я вижу огромный потенциал на будущее.

Старая аристократия изжила себя. И мы видим это в том, как ведет свое хозяйство Николай Петрович Кирсанов. В его поместье все пришло в упадок. Старое поколение уже неспособно справиться с теми проблемами, которые перед ними встали.

        Впоследствии Аркадий Кирсанов, сын Николая Петровича, сумеет добиться того, что его имение снова расцветет. Как это смогло произойти?

        Мне кажется, одну из главных ролей здесь сыграл Евгений Базаров, друг и наставник Аркадия. Он повлиял, причем очень значительно, на мировоззрение Кирсанова-младшего, и тот воспринял в несколько измененном виде идеи своего наставника. Именно поэтому, я считаю, Базаровы нужны людям, нужны обществу. Они способны изменить их у лучшему.

        А чего стоят бесконечные споры Евгения со старшим поколением, представителем которого является закостенелый аристократ Павел Петрович! На протяжении всего романа эти ярчайшие представители «отцов» и «детей» пытаются доказать оппоненту свою правоту. И только под конец Павел Петрович вынужден сдаться. Он понимает, что в идеях Евгения есть смысл. Он понимает, что его время безвозвратно ушло.

        Однако, почему же роман заканчивается тем, что Базаров умирает именно тогда, когда мог бы совершить еще огромное количество великих дел? Мне кажется, что случилось это потому, что Базаров родился не в то время.

Он опередил исторический процесс, а общество еще не было готово к радикальным переменам. Но, безусловно, Базаровы нужны именно потому, что повлияли на близких им людей: друзей, родственников, знакомых. Они смогли изменить их жизни и их мировоззрение.

И этим наследникам Базарова уже предстоит изменить Россию.

Источник: https://testsoch.ru/otczyi-i-deti/sochinenie-na-temu-pochemu-bazarovy-nuzhny-rossii.html

Сочинение на тему: Нужен ли Базаров России? в романе Отцы и дети, Тургенев

Главная>Сочинения по произведению Отцы и дети

Нужен ли Базаров России?

Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» затрагивает многие аспекты общества. Автор поднимает извечную проблем отцов и детей, сталкивает старое поколение с новым, показывает модные общественные тенденции, типичные для середины XIX века, рассматривает в деталях жизни нескольких персонажей.

В частности в произведении затрагивается вопрос о пользе таких людей, как Базаров. Он является ключевой фигурой романа, представителем современной молодежи и проповедником «нигилизма» – течения, отрицающего всё общепринятое. Тургенев с особым мастерством описывает этого персонажа.

Он сам создал его, сам дал ему жизнь, но судьбы изменить не смог.

Нужен ли Базаров России? Это сложный и неоднозначный вопрос. Конечно же, он, как и любой другой человек нужен в обществе. Он приносит определенную пользу, занимаясь исследованиями в области медицины и помогая больным.

Будучи нигилистом, он вносит в общество новые идеи, которые многим кажутся прогрессивными и справедливыми. Он даже находит последователей и учеников в лице Аркадия Кирсанова и Ситникова.

Они хоть и не до конца искренни в своем «нигилизме», но стараются подражать Базарову поведением и суждениями. Они так называемые псевдонигилисты.

Несмотря на очевидную пользу, которую Евгений Васильевич приносит обществу, он не может найти в нем себя. Отрицая все, что дорого остальным, он становится «лишним». В итоге ему не к чему стремится. Общественная деятельность не становится главной целью. В любви он также несчастен.

По этой причине в масштабах огромного государства он чувствует себя ненужным. В какой-то момент герой даже сравнивает себя с червем, который ползает по земле и никому не нравится. Перед смертью он признает свою ненужность и готов умереть. Ведь человек живет, пока он кому-то нужен.

Казалось бы, за свою короткую жизнь Базаров не сделал ничего выдающегося, но он всегда помогал окружающим. За угрюмой внешностью героя пряталось доброе сердце. На мой взгляд, такие люди как он нужны, возможно, не целой стране, но отдельным людям.

Так, например, своим родителям он был очень дорог, а пациентам приносил только пользу. Поэтому, можно сделать вывод, что Базаров был нужен своим родным, друзьям, знакомым и пациентам.

А принося пользу хотя бы малой части общества, человек несет положительные изменения и в масштабах всей страны.

• см. также:Другие сочинения по произведению Отцы и дети, Тургенев
• Характеристики главных героев произведения Отцы и дети, Тургенев
• Краткое содержание Отцы и дети, Тургенев
• Краткая биография Ивана Тургенева

Источник: https://www.sdamna5.ru/nuzhen_li_bazarov

Нужны ли Базаровы России?

/ Сочинения / Тургенев И.С. / Отцы и дети / Нужны ли Базаровы России?

Скачать сочинение

Тип: Проблемно-тематический анализ произведения

    «Отцы и дети» — роман, написанный И. С. Тургеневым в шестидесятые годы XIX века. Действие в нём происходит летом 1859 года, накануне крестьянской реформы 1861 года. В произведении показано российское общество того времени в предреформенном состоянии. В то время общество поделилось на «отцов» и «детей».

Первые – это люди старшего поколения, придерживающиеся взглядов консерватизма и либерализма. Они считали, что никаких преобразований в государственном аппарате и обществе не требуется, и были довольны текущим положением. Вторые, «дети» или же «новые люди», были полностью против идей консерватизма.

Они хотели немедленных изменений в обществе, считали, что жить по-старому нельзя.
    Главный герой романа – Евгений Васильевич Базаров, представитель «новых людей». Он придерживается взглядов нигилизма, то есть отрицает существование любых человеческих чувств, ставит под сомнение устоявшиеся нормы, идеалы и ценности в обществе.

Базаров, как и все «новые люди», революционер. В ходе романа он не раз выступает против убеждений старшего поколения, против консерватизма и либерализма. В Базарове автор собрал основные черты всех «детей» того времени, сделав его образ собирательным.

После прочтения произведения перед читателем встаёт вопрос: действительно ли нужны такие люди, молодые революционеры, «Базаровы», России? Этот вопрос неоднозначен, и, чтобы ответить на него, требуется более детальный анализ личности Базарова, рассмотрение его положительных и отрицательных личностных качеств.
    Положительных качеств у него больше.

Во-первых, Базаров — будущий лекарь, человек науки. Любую теорию он старается подкрепить научным доказательством, а в ненаучные вещи не верит и отрицает их. Также он предпочитает экспериментальный подход в изучении, пытается увидеть то, что изучает, на практике. В ходе одного из таких экспериментов он заражается тифом, в результате чего умирает.

Обычно из таких любознательных и заинтересованных людей получаются хорошие специалисты в разных сферах. Во-вторых, Базаров всегда стоит на своём и умеет яро отстоять и доказать свою точку зрения в любом вопросе. У него свои отличные от чужих убеждения и взгляды на многие вещи, в которых он полностью уверен.

В-третьих, Базаров умеет критически мыслить, анализировать и размышлять. Это его качество крайне положительно, потому что людей, умеющих здраво и адекватно оценивать ситуацию, во все времена было мало и не хватало.     Что касается отрицательных качеств его характера, то их меньше, но они не менее существенны.

Во-первых, Базаров не может принять другую точку зрения, если она сильно разнится с его видением. Все мнения имеют право на существование, а относительно некоторых вопросов не существует верной точки зрения, нужно уметь адекватно принимать и оценивать мнения других.

Базаров же не умеет этого делать, он всегда стоит на своём и в большинстве случаев не хочет слышать других мнений. Во-вторых, Евгений отрицает пользу искусства, а также существование человеческих чувств. Нельзя сказать, что это недостаток его характера, но лично я против этого мнения. Без искусства и чувств жизнь любого человека превратилась бы в унылое, рутинное и тоскливое действие, жить в таком мире, наверно, ужасно. Искусство и чувства красят жизнь человека, придают ей новые тона и краски. Однако Евгений отрицает это всё и считает ненужным, я считаю это неверным.

    Итак, нужны ли Базаровы России? Исходя из всего вышесказанного, я могу полагать, что нужны. Базаровы — настоящие двигатели страны, её развития, ведь ничто не стоит на месте, всё растёт, движется, а делается это благодаря таким людям.

Добавил: Astatium

3879 человек просмотрели эту страницу. Зарегистрируйся или войди и узнай сколько человек из твоей школы уже списали это сочинение.

Источник: http://www.litra.ru/composition/get/coid/00844651482872214191/woid/00056801184773070642/

Сочинение на тему «Нужны ли Базаровы России?»

«Отцы и дети» — роман талантливейшего русского писателя И.С. Тургенева.

Написанный еще в 19 веке, он до сих пор пользуется популярностью среди любителей литературы и изучается в школах и высших учебных заведениях.

И в первую очередь, каждого читателя интересует центральный герой произведения Евгений Базаров. После чтения романа невольно возникает вопрос — а нужны ли вообще такие люди России?

Однозначно ответить на этот вопрос нельзя. Ведь с одной стороны Базаров представляется умным, рациональным человеком, имеющим серьезные жизненные намерения. Интерес к естественным наукам, в особенности к медицине, побуждает его к научной деятельности.

Герой с усердием занимается опытами и изучением различных дисциплин. И нельзя сказать, что ему это дается с легкостью. Ведь Евгений небогатый студент, которому приходится также обеспечивать свою жизнь.

Читатель видит в Базарове не только умного человека, но и сильного духом, ответственного, стойкого и нерушимого в своих принципах. Такие люди, как Базаров, добиваются успеха.

Но есть и обратная сторона медали. Евгений Базаров — нигилист. Он отрицает искусство, любовь, романтичность, гения природы и силу брака. В герое есть что-то революционное.

Разумеется, он способен изменить жизнь России к лучшему, привить научный интерес гражданам, сделать множество открытий в области медицины.

Но способен ли такой человек, как Базаров, сделать жизнь России полной? С убеждениями, отрицающими все прекрасное, вряд ли. Таким образом, вопрос «нужны ли Базаровы России» остается открытым.

Учитель проверяет на плагиат? Закажи уникальную работу у нас за 250 рублей! Более 700 выполненных заказов!

Заказать сочинение

Не только над этим заставляет задуматься прочтение романа. Современным читателям произведение интересно благодаря темам, которые раскрываются автором. Среди них есть проблемы любви, дружбы и, конечно, проблема взаимоотношений между поколениями. Именно тема «отцов и детей» волнует большинство современной молодежи.

В романе эта проблема поднимается на примере взаимоотношений между младшим Кирсановым и его другом Базаровым и старшими братьями Кирсановыми. Непонимание и как следствие разногласия среди представителей старшего и младшего поколений встречается в каждую эпоху.

Эта тема вечна и нерушима, а потому является актуальной и в наше время.

Разнообразие проблем, поднимающихся в романе «Отцы и дети» делает это произведение интересным для каждого читателя независимо от возраста и интересов. Потому как темы в романе являются «вечными», и сама книга будет жить вечно.

Источник: https://sochinyalka.ru/2019/01/sochinenie-na-temu-nuzhny-li-bazarovy-rossii.html

Нужен ли России Базаров? — по русскому языку и литературе

Социально психологический роман Ивана Сергеевича Тургенева «Отцы и дети», написанный в тысяча восемьсот шестьдесят втором году, очень интересен с точки зрения разнообразия социальных проблем, поднятых автором.

Это и проблема взаимоотношений между поколениями, и отрицания старых дворянских устоев, и роли отдельной личности в обществе. Среди них встречается и тема необходимости Базаровых России. Такие люди, как Евгений Васильевич, названы нигилистами.

Они отрицают царящие в обществе устои, политический строй, мораль, любовь, культуру.

Их мысли имеют прогрессивно- демократическую направленность. Нельзя не согласиться с тем, что сторонники отмены крепостного права были нужны России пятидесятых годов девятнадцатого века.

Базаров успешно занимается научной деятельностью, медицинской практикой, в том числе, лечит крепостных мужиков. Это, несомненно, несет пользу обществу.

На мой взгляд, Евгений Васильевич довольно значимая фигура в своих кругах. К его идеям прислушиваются, у него даже есть последователи, хоть и не столь убежденные, среди которых Ситников и Аркадий Кирсанов.

Но молодой человек не видит себя в общественной деятельности и, к сожалению, оказывается в этом обществе «лишним», несмотря на столь интересные и прогрессивные идеи его развития.

Поступаете в 2019 году? Наша команда поможет с экономить Ваше время и нервы: подберем направления и вузы (по Вашим предпочтениям и рекомендациям экспертов);оформим заявления (Вам останется только подписать);подадим заявления в вузы России (онлайн, электронной почтой, курьером);мониторим конкурсные списки (автоматизируем отслеживание и анализ Ваших позиций);подскажем когда и куда подать оригинал (оценим шансы и определим оптимальный вариант).Доверьте рутину профессионалам – подробнее.

Все дело в том, что взгляды Евгения не схожи со взглядами большинства, ведь он отрицает то, что многим дорого, например, любовь. Сам Базаров называет себя жалким червем. Ведь он ходит по земле и, хотя многим не нравится, чувствует свою нужность и полезность. И только перед самой смертью, Базаров разочаровывается в жизни, говоря: «Нет, видно не нужен».

Я считаю, что это предсмертное изречение не более, чем крик отчаяния, потому что Евгений не видел плодов своих действий.

На него и его последователей возложена ответственная миссия, заключающаяся в очистке «поля» от всего старого, изжившего себя, в том числе от крепостничества и дворянских устоев.

Несмотря на то, что Базаров не внедряет и не предлагает каких-либо коренных изменений собственноручно, он, путем отрицания, расчищает площадку для деятельности других людей, которые, несомненно, появятся позже для введения новых порядков. Именно с этой целью Базаров нужен России!

Также, Евгений Васильевич помогает некоторым людям взглянуть на мир другими глазами, изменить отношение к давно известным вещам. Например, Аркадий довольно спокойно отнесся к неузаконенным отношениям его отца и Фенечки именно благодаря влиянию Базарова.

Пусть главный герой не вводит непосредственно изменений в общественный строй России, но он своими резкими взглядами и высказываниями, отличными от большинства, вызывает на сцену людей с противоположным мнением по поводу тех или иных вещей и, тем самым, побуждает их к действию.

«Лишних» людей в этом мире просто не бывает! И несмотря на то, что Евгений ощущает себя и внешне выглядит именно таким человеком, его роль в этом обществе очень важна. Базаров, не осознавая этого для себя, выполняет необходимую для России миссию. Он нужен ей!

Полезный материал по теме:

Источник: https://my-soch.ru/sochinenie/nuzhen-li-rossii-bazarov

Нужны ли Базаровы России сочинение

«Я нужен России. Нет, видно, не нужен. Да и кто нужен? Сапожник нужен, портной нужен, мясник. » — так решает для себя Базаров перед смертью, столь внезапно оборвавшей жизнь этой титанической личности, вопрос о смысле жизни.

Образ Базарова сам по себе очень спорный и неоднозначный, а вопрос о том, нужны ли Базаровы России, всегда вы­зывал различные споры и дискуссии, волновал много крити­ков. Однако большинство из последних видело в Базарове прежде всего революционера, общественного деятеля.

Совет­ские критики, будучи уверенными, что в образе Базарова важ­нейшим является революционное, радикальное, реформист­ское начало, считали, что именно такие герои нужны стране.

Многие же критики современности, напротив, видят в турге­невском герое носителя разрушительной силы, личность, при­зывающую к разрушению, а не к созиданию.

Рассмотрим героя романа Тургенева не с точки зрения его социально-политической роли, а как личность.

Базаров — человек, «который ко всему относится с крити­ческой точки зрения», «не склоняется ни перед какими авто­ритетами», имеет свои собственные убеждения, а не перени­мает чужие.

Несомненно, это качество делает Базарова лич­ностью незаурядной, с ярко выраженной индивидуальностью, личностью, не примкнувшей ни к одной политической груп­пировке, ни к одному общественному течению, а создающей свое собственное направление общественной мысли.

Кроме того, Базаров — один из немногих героев русской литературы, не приемлющих пустых разговоров, а стремящихся «действо­вать в силу того, что полезно». По словам Базарова, «в тепе­решнее время полезно отрицать», и он все отрицает.

Несмотря на то что многие критики видят в базаровском нигилизме опасную, разрушительную силу, нельзя не заметить, что герой этот едва ли не пойдет дальше словесного отрицания, развен­чивающего старые идеалы и долги, едва ли он возглавит на­родный бунт, ибо Базаров не видит в народе ничего, кроме невежества, косности и недалекости.

И хотя герой и «завира­ется» в своем отрицании, хотя его высказывания о том, что «Рафаэль и гроша медного не стоит» и что «порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта», вызывают неприятие, но Базаров, с его проницательным умом, не видит «ни одного постановления в современном быту, в семейном или общественном, которое бы не вызывало полного и беспощадного от­рицания», и он, бесспорно, прав. Нельзя Базарова Назвать тупым циником, который ничего не уважает и готов опровер­гать абсолютно все идеи и теории, любые утверждения только потому, что он нигилист. Герой и сам говорит, что «ему скажут дело, и он соглашается». Например, Базаров считает немцев учителями русских в естественных науках, в частности Либи-ха, который «сделал удивительные открытия» в агрономии. А перед самой смертью Базаров даже проявляет деликатность, в определенной степени уступает родителям, согласившись, чтобы его причастили в беспамятстве, хотя он и был атеистом. Так герой проявляет внутреннюю гибкость, но в то же время и твердость во взглядах (в беспамятстве он не мог отвечать за себя) и, соответственно, не предавал своих убеждений.

Такие люди, как Базаров, непреклонны, верны своим идеа­лам, уверены в себе, энергичны и деятельны, честны и искрен­не преданы своему делу, незаменимы в любом обществе, осо­бенно в русском.

Не Онегины или Печорины, стремящиеся к самоутверждению, реализации своих возможностей, но не ви­дящие им достойного применения, не Рудины или Обломовы, люди глубокого ума, видящие «язвы» и пороки общества, но совершенно неспособные заниматься какой-либо практической деятельностью, а именно Базаровы, знающие, что в данный момент «полезнее всего», «ломающие старое», «расчищающие новое место для нового», способствуют общественному разви­тию, движению жизни вперед. Новое не может утвердиться без разрушения старого.

Сам Базаров говорит, что России нужны сапожник, порт­ной, мясник, то есть люди, занимающиеся конкретными, нуж­ными делами, а не «сидящие сложа руки и уважающие себя за это», как Павел Петрович.

Но разве Базаров, видящий, что «болтать о язвах общества не стоит труда», не стремится при­нести своей деятельностью истинную пользу, разве этот герой «занимается вздором», подобно большинству «передовых людей и обличителей»? Несомненно, Базаровы, обладатели столь редких и ценных качеств, нужны России.

Вы сейчас читаете сочинение Нужны ли Базаровы России сочинение« Анализ стихотворения Тургенева «Муму»«Мое хобби рыбалка» сочинение »

Источник: https://schoolessay.ru/nuzhny-li-bazarovy-rossii-sochinenie/

Нужны ли России Базаровы?

“Я нужен России… Нет, видно не нужен. Да и кто нужен?

Сапожник нужен, портной нужен, мясник…” – решает герой романа ИС Тургенева “Отцы и дети” Евгений Базаров перед смертью. Кто же такой этот герой, который так уверен в своей ненужности? Действительно ли он прожил бесполезную, бессмысленную жизнь?

Прав ли он или нет? Что привело его к такому трагическому выводу? Вопрос “Нужны ли России Базаровы?” уже долгое время волнует многих критиков. Что же такое Базаров? “Он нигилист” – отвечает на этот вопрос Аркадий Кирсанов, приятель Базарова, своему дяде Павлу Петровичу.

Он так объясняет это понятие: “… человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип”.

При дальнейшем изучении произведения мы видим подтверждение слов Аркадия: действительно, Евгений Базаров ко всему относится с критической точки зрения.

Этот человек имеет свое собственное мнение по любому вопросу, никогда не соглашается с чужим: “в теперешнее время полезнее всего отрицание – мы отрицаем”; он ищет человека, с которым можно поспорить, кто не спасует перед ним.

Несомненно, такие люди, как Базаров, необходимы, хотя бы для того, чтобы возник вопрос о том, все ли хорошо в обществе, если появляются несогласные.

Чтобы раскрыть характер своего героя, Тургенев сталкивает его с разными людьми: Аркадием Кирсановым, который также как и Базаров считает себя нигилистом, но впоследствии подвергается влиянию Катерины Сергеевны и попадает “в галки”; Павлом Петровичем Кирсановым – человеком старого порядка, аристократом, с которым Базаров все время обо всем спорит; Фенечкой, второй женой Николая Петровича, хорошенькой, но довольно пустой женщиной; Анной Сергеевной Одинцовой, в которую Базаров безумно, страстно влюбляется, пренебрегая всеми своими нигилистическими убеждениями, и которая так жестоко, безжалостно его отвергает. Сравнивая отношения Базарова и остальных, таких разных, героев к жизни, к людям, к государственному устройству, к деятельности на благо общества, автор демонстрирует нам очевидные различия в их взглядах.

До середины романа Базаров – это человек глубокого и трезвого ума, уверенный в себе, целеустремленный, гордый. Но как только он знакомится с Одинцовой, в его характере происходят значительные изменения. Автор подвергает героя тяжелому испытанию – испытанию любовью, которую Базаров отрицал и презирал, считал белибердой.

Но Одинцова отказывает Базарову, и в его поведении появляются нотки грусти, уныния, озлобления и бессильной горечи, пропадает самоуверенность.

Но, находясь в состоянии подавленности и депрессии, Базаров, тем не менее, решает продолжить свою работу, проводить опыты, участвовать в медицинской практике вместе с отцом.

Нелепый случай приводит его к смерти – глупой, случайной, но неумолимой и необратимой.

Базаров и здесь холоден и рассудителен. Как врач, он понимает, что его ждет, но говорит о предстоящем спокойно и хладнокровно: “Попробуй отрицать смерть.

Она тебя отрицает, и баста!” Перед самой смертью Евгений задается вопросом о смысле своей жизни и приходит к неутешительному для себя выводу.

Но разве на самом деле Базаров не стремится принести своей деятельностью истинную пользу, разве этот герой “занимается вздором”, подобно большинству?

Базаровы, знающие, что в данный момент “полезнее всего”, “ломающие старое”, “расчищающие новое место для нового”, способствуют общественному развитию, движению жизни вперед. Новое не может утвердиться без разрушения старого. Несомненно, Базаровы, обладатели столь редких и ценных качеств, нужны России.

Источник: https://studentguide.ru/shkolnye-sochineniya/nuzhny-li-rossii-bazarovy.html

Нужен ли России Базаров?

“Я нужен России… Нет, видно, не нужен. Да и кто нужен?

Сапожник нужен, портной нужен, мясник…” – так решает для себя Базаров перед смертью, столь внезапно оборвавшей жизнь этой титанической личности, вопрос о смысле жизни.

Образ Базарова сам по себе очень спорный и неоднозначный, а вопрос о том, нужны ли Базаровы России, всегда вызывал различные споры и дискуссии, волновал много критиков.

Однако большинство из последних видело в Базарове прежде всего революционера, общественного деятеля.

Советские критики, будучи уверенными, что в образе Базарова важнейшим является революционное, радикальное, реформистское начало, считали, что именно такие герои нужны стране.

Многие же критики современности, напротив, видят в тургеневском герое носителя разрушительной силы, личность, призывающую к разрушению, а не к созиданию.

Рассмотрим героя романа Тургенева не с точки зрения его социально-политической роли, а как личность.

Базаров – человек, “который ко всему относится с критической точки зрения”, “не склоняется ни перед какими авторитетами”, имеет свои собственные убеждения, а не перенимает чужие.

Несомненно, это качество делает Базарова личностью незаурядной, с ярко выраженной индивидуальностью, личностью, не примкнувшей ни к одной политической группировке, ни к одному общественному течению, а создающей свое собственное направление общественной мысли.

Кроме того, Базаров – один из немногих героев русской литературы, не приемлющих пустых разговоров, а стремящихся “действовать в силу того, что полезно”. По словам Базарова, “в теперешнее время полезно отрицать”, и он все отрицает.

Несмотря на то что многие критики видят в базаровском нигилизме опасную, разрушительную силу, нельзя не заметить, что герой этот едва ли не пойдет дальше словесного отрицания, развенчивающего старые идеалы и долги, едва ли он возглавит народный бунт, ибо Базаров не видит в народе ничего, кроме невежества, косности и недалекости.

И хотя герой и “завирается” в своем отрицании, хотя его высказывания о том, что “Рафаэль и гроша медного не стоит” и что “порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта”, вызывают неприятие, но Базаров, с его проницательным умом, не видит “ни одного постановления в современном быту, в семейном или общественном, которое бы не вызывало полного и беспощадного отрицания”, и он, бесспорно, прав. Нельзя Базарова назвать тупым циником, который ничего не уважает и готов опровергать абсолютно все идеи и теории, любые утверждения только потому, что он нигилист. Герой и сам говорит, что “ему скажут дело, и он соглашается”. Например, Базаров считает немцев учителями русских в естественных науках, в частности Либиха, который “сделал удивительные открытия” в агрономии.

А перед самой смертью Базаров даже проявляет деликатность, в определенной степени уступает родителям, согласившись, чтобы его причастили в беспамятстве, хотя он и был атеистом. Так герой проявляет внутреннюю гибкость, но в то же время и твердость во взглядах и, соответственно, не предавал своих убеждений.

Такие люди, как Базаров, непреклонны, верны своим идеалам, уверены в себе, энергичны и деятельны, честны и искренне преданы своему делу, незаменимы в любом обществе, особенно в русском.

Не Онегины или Печорины, стремящиеся к самоутверждению, реализации своих возможностей, но не видящие им достойного применения, не Рудины или Обломовы, люди глубокого ума, видящие “язвы” и пороки общества, но совершенно неспособные заниматься какой-либо практической деятельностью, а именно Базаровы, знающие, что в данный момент “полезнее всего”, “ломающие старое”, “расчищающие новое место для нового”, способствуют общественному развитию, движению жизни вперед. Новое не может утвердиться без разрушения старого.

Сам Базаров говорит, что России нужны сапожник, портной, мясник, то есть люди, занимающиеся конкретными, нужными делами, а не “сидящие сложа руки и уважающие себя за это”, как Павел Петрович.

Но разве Базаров, видящий, что “болтать о язвах общества не стоит труда”, не стремится принести своей деятельностью истинную пользу, разве этот герой “занимается вздором”, подобно большинству “передовых людей и обличителей”? Несомненно, Базаровы, обладатели столь редких и ценных качеств, нужны России.

(2 votes, average: 2.50

Источник: https://goldsoch.info/nuzhen-li-rossii-bazarov/

В 1861 году, в год отмены крепостного права, когда, как казалось многим, в России вот-вот могла Начаться революция, И. С. Тургенев пишет свой лучший роман «Отцы и дети».

Это роман о русском разночинце-революционере, посвященный памяти первого русского разночинца В. Г. Белинского.

Несмотря на разногласия с разночинцами, в новом романе писатель в такой степени остался верен художественной правде, что «Отцы и дети» стали центральным произведением эпохи.

В романе Тургенева ярко переданы споры «отцов» и «детей», представителей двух культур — старой, уходящей дворянской культуры и новой, демократической. Эти споры отразили столкновение между дворянскими либералами, сыгравшими свою относительно прогрессивную роль в 40-х годах, и разночинцами-демократами, ставшими во главе передового общественного движения.

Споры велись вокруг самых различных вопросов, волновавших общественную мысль 60-х годов — об отношении к дворянскому культурному наследию, об искусстве и науке, о нравственных принципах, воспитании, общественном долге. Все эти вопросы нашли отражение в романе Тургенева.

В произведении изображены дворяне и разночинцы двух поколений. Мелкими, в большинстве своем слабовольными людьми, с узкими, ограниченными интересами изображены представители дворян обоих поколений — отец, сын и дядя Кирсановы.

Их всех заслонила огромная фигура нового человека — Евгения Базарова.

Сын лекаря, внук дьячка, Базаров наделен глубоко народными чертами: ясным, трезвым умом, практической сметкой, умением насквозь видеть людей, большой долей иронии, неутомимым трудолюбием, энергией, огромной волей, независимостью в суждениях и поступках, мужественным и честным отношением к жизни и смерти.

В отличие от героев-дворян, Базаров не терпит «красивых слов», он — человек дела. Базаров — нигилист (в переводе с латинского — отрицатель), что для Тургенева означало — революционер. Герой отрицает весь существующий строй России, религию и дворянскую культуру.

Базаров знает, что ему предстоит опасная борьба, он готов и хочет сражаться, потому что убежден, что для подлинного освобождения народа и для установления разумного общественного порядка нет иного пути. Но Базаров оказывается совершенно одиноким, дворянам с ним не по пути.

Народ, к которому Базаров принадлежит по происхождению, характеру, многим привычкам и вкусам, не понимает его и видит в нем барина. Случайно заразившись трупным ядом, Базаров умирает, так и не успев ничего совершить.

Состояние подавленности после любовного краха, душевной депрессии привело Евгения к рассеянности при вскрытии трупа, заражению и последующей смерти. Но это только повод, косвенная причина ухода Базарова из жизни. Другая причина состоит в небрежном отношении героя к жизни, во многом потерявшей для него свой смысл.

Главная же причина гибели тургеневского героя может быть названа социально-исторической. Незадолго до своей смерти, которую герой встречает просто и мужественно, он производит оценку своих нравственных ценностей и приходит к выводу, что его время еще не наступило: «Я нужен России… Нет, видно не нужен…

» Но прав ли был герой Тургенева, вынося себе такой суровый приговор?Обстоятельства русской жизни 60-х годов не давали еще возможностей для коренных демократических преобразований, для осуществления замыслов Базарова и ему подобных. К тому времени еще не созрели условия для одержания ими победы над царящим злом.

И потому дело героя и сам он предстают трагически обреченными, и именно это чувствовал Базаров, размышляя о «собственном ничтожестве» перед вечностью, о неизбежности смерти.Ни одно из произведений Тургенева не вызвало стольких ожесточенных споров. «Современник» отрицательно отозвался о новом романе Тургенева. Критик М. А.

Антонович обращался к автору романа: «Роман есть не что иное, как беспощадная и разрушительная критика молодого поколения». В демократическом «Русском слове» роман Тургенева и его главный герой встретили положительную оценку. Д. И. Писарев указывал: Тургенев вдумался в тип Базарова «и понял его так верно, как не поймет ни один из наших молодых реалистов.

Базаров — представитель нашего молодого поколения. В его личности сгруппированы те свойства, которые мелкими долями рассыпаны в массах, и образ этого человека ярко и отчетливо вырисовывается перед воображением читателя…»Базаров — натура независимая, не склоняющаяся ни перед какими авторитетами, все подвергающая суду мысли.

Критика старых принципов жизни, за которые держались «отцы», уже давно велась на страницах «Современника». В мировоззрении Евгения Базарова, в основах его мировоззрения, в складе ума и характера нашли свое воплощение черты и облик всей передовой молодежи 60-х годов.

Тургенев увидел героя своего времени именно в Базарове, воплощающем в себе дух отрицания и разрушения, потому что в период написания романа еще не произошла отмена крепостного права, революционные настроения нарастали, а в глаза прежде всего бросались именно идеи отрицания и разрушения старых порядков, авторитетов и принципов.

Базаров говорит: «В теперешнее время полезнее всего отрицать — мы отрицаем… Сперва нужно место расчистить». Передовое демократическое движение складывалось и развивалось под знаком отрицания дворянско-крепостнического общества, дворянской культуры, связанной со старым миром.

В кружках передовой студенческой молодежи речь шла о разрушении старого — всего того, что крепко сидело и в жизни, и в умах людей.

Базаровы были нужны России. В герое Тургенева гораздо больше положительных, чем отрицательных черт, и это сближало его с той частью разночинско-демократической молодежи 60-х годов, которая воплощала тогда прогресс нации.

Характеризуя настроения большинства передовой демократической молодежи 60-х годов, П. Кропоткин отмечал: «Молодежь не могла быть удовлетворена исключительно отрицательным отношением ко всему тургеневского героя.

Нигилизм, с его декларацией прав личности и отрицанием лицемерия, был только переходным моментом к появлению «новых людей», не менее ценивших индивидуальную свободу, но живших вместе с тем для великого дела». В образе Базарова, в его мужестве перед лицом смерти передовое молодое поколение могло черпать уверенность в своих силах и вместе с тем видеть свою трудную судьбу. Горький замечал, что Тургенев, как и некоторые другие русские писатели, «внушили читателю весьма высокую оценку духовных данных революционера». От «Отцов и детей» веет духом политической борьбы, который находил в романе Герцен. В романе, по словам Герцена, «Тургенев отказывается от спокойного созерцания и вдохновляется страстями, которые бурлят вокруг него…»

Д. И. Писарев в статьях «Базаров» и «Реалисты» убедительно показал, что герой тургеневского романа — настоящий разночинец-демократ, трезво смотрящий на жизнь, презирающий пустую мечтательность, способный многое сделать.

Особенно ценным в романе Писарев считал появление нового героя, противопоставленного «лишним людям» рудинского склада, которые в эпоху 60-х годов уже сошли с исторической арены. Общественное значение Базарова Писарев видел в том, что такие герои разрушают суеверия и авторитеты, расчищают почву для формирования передового мировоззрения.

Именно такие люди, по мнению критика, необходимы стране: Базаров «не отступит перед препятствиями и не струсит перед опасностью».

Многие поколения читателей размышляли над романом Тургенева. Образ мятежного нигилиста будил мысль, заставлял каждого задуматься над своей собственной жизнью. С. И.

Мицкевич в своей книге «Революционная Москва» писал: «Базаров произвел на меня сильнейшее впечатление. Воспринят он был мною как герой- боец… Базаров меня окончательно укрепил в моем решении порвать с военщиной и идти по другому пути — по пути Рудина, героев «Нови», Базарова. Этими произведениями Тургенев дал мне сильный толчок по направлению к революции…

И надо сказать, что не на одного меня произвел он такое влияние. Можно смело сказать, что романы Тургенева с конца 50-х до конца 90-х годов являлись для молодых читателей обычно первыми толчками, разбивающими старое, косное мировоззрение и ведущими к критике существующего строя и к протесту против него».

Источник: https://moitvoru.ru/index.php/home/russkaya-literatura/sochineniya-10-klass/12077-nuzhen-li-rossii-bazarov-po-romanu-i-s-turgeneva-ottsy-i-deti

Нужны ли России Базаровы?

«Я нужен России… Нет, видно не нужен. Да и кто нужен? Сапожник нужен, портной нужен, мясник…» — решает герой романа ИС Тургенева «Отцы и дети» Евгений Базаров перед смертью.

Кто же такой этот герой, который так уверен в своей ненужности? Действительно ли он прожил бесполезную, бессмысленную жизнь? Прав ли он или нет? Что привело его к такому трагическому выводу? Вопрос «Нужны ли России Базаровы?» уже долгое время волнует многих критиков.

Что же такое Базаров? «Он нигилист» — отвечает на этот вопрос Аркадий Кирсанов, приятель Базарова, своему дяде Павлу Петровичу. Он так объясняет это понятие: «… человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип».

При дальнейшем изучении произведения мы видим подтверждение слов Аркадия: действительно, Евгений Базаров ко всему относится с критической точки зрения.

Этот человек имеет свое собственное мнение по любому вопросу, никогда не соглашается с чужим: «в теперешнее время полезнее всего отрицание — мы отрицаем»; он ищет человека, с которым можно поспорить, кто не спасует перед ним.

Несомненно, такие люди, как Базаров, необходимы, хотя бы для того, чтобы возник вопрос о том, все ли хорошо в обществе, если появляются несогласные.

Чтобы раскрыть характер своего героя, Тургенев сталкивает его с разными людьми: Аркадием Кирсановым, который также как и Базаров считает себя нигилистом, но впоследствии подвергается влиянию Катерины Сергеевны и попадает «в галки»; Павлом Петровичем Кирсановым — человеком старого порядка, аристократом, с которым Базаров все время обо всем спорит; Фенечкой, второй женой Николая Петровича, хорошенькой, но довольно пустой женщиной; Анной Сергеевной Одинцовой, в которую Базаров безумно, страстно влюбляется, пренебрегая всеми своими нигилистическими убеждениями, и которая так жестоко, безжалостно его отвергает. Сравнивая отношения Базарова и остальных, таких разных, героев к жизни, к людям, к государственному устройству, к деятельности на благо общества, автор демонстрирует нам очевидные различия в их взглядах.

Отсюда и вытекает независимость Базарова и в итоге одиночество. Только родители любят его таким, какой он есть, искренне и бескорыстно, боготворят его. Показано и отношение Енюши к родителям: хотя он не показывает этого, но в действительности очень любит их и перед смертью признается Одинцовой: «… таких людей, как они, в вашем большом свете днем с огнем не сыскать».

До середины романа Базаров — это человек глубокого и трезвого ума, уверенный в себе, целеустремленный, гордый. Но как только он знакомится с Одинцовой, в его характере происходят значительные изменения.

Автор подвергает героя тяжелому испытанию — испытанию любовью, которую Базаров отрицал и презирал, считал белибердой. Но Одинцова отказывает Базарову, и в его поведении появляются нотки грусти, уныния, озлобления и бессильной горечи, пропадает самоуверенность.

Но, находясь в состоянии подавленности и депрессии, Базаров, тем не менее, решает продолжить свою работу, проводить опыты, участвовать в медицинской практике вместе с отцом.

Нелепый случай приводит его к смерти — глупой, случайной, но неумолимой и необратимой. Базаров и здесь холоден и рассудителен. Как врач, он понимает, что его ждет, но говорит о предстоящем спокойно и хладнокровно: «Попробуй отрицать смерть.

Она тебя отрицает, и баста!» Перед самой смертью Евгений задается вопросом о смысле своей жизни и приходит к неутешительному для себя выводу.

Но разве на самом деле Базаров не стремится принести своей деятельностью истинную пользу, разве этот герой «занимается вздором», подобно большинству?

Базаровы, знающие, что в данный момент «полезнее всего», «ломающие старое», «расчищающие новое место для нового», способствуют общественному развитию, движению жизни вперед. Новое не может утвердиться без разрушения старого. Несомненно, Базаровы, обладатели столь редких и ценных качеств, нужны России.

Нужны ли России Базаровы?

1. Кто нужней России? Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» был написан в 1861 году. Время действия в произведении ограничено 1855-1861 годами —…
2. Нужны стихотворения о вов. Не очень большие)хорошие! «Тот самый длинный день в году ) Сего безоблачной погодой Нам Выдал общую беду На всех, на все четыре года…
3. Сочинение Нужны ли в жизни сочувствие и сострадание по рассказу Кусака и Юшка Содержание Нужны ли в жизни сочувствие и сострадание по рассказу Кусака и Юшка Сочувствие и сострадание в рассказе Юшка Нужны…
4. Помогите написать сочинение! Нужны ли в жизни сочувствие и сострадание? «Мы в ответе за тех, кого приручили» Антуан де Сент-Экзюпери. Выросший в бедной семье, хорошо знавший, что такое нищета, Леонид…
5. Сочинение Зачем нужны запятые рассуждение Я учусь в нашей школе четвертый год. На одном уроке мы говорили о запятой. И теперь я знаю, что с…
6. Зачем нужны знаки препинания в простых предложениях? Наиболее часто встречается ЗАПЯТАЯ. Во-первых, с помощью запятой можно разделить однородные члены Во-вторых, запятая используется для выделения следующих членов предложения:…
7. Сочинение на тему нужны ли в жизни сострадания и сочувствия? По рассказу юшка Как научиться одному из самых гуманных качеств — состраданию? Можно ли этому научить? Каким должно быть настоящее сочувствие? Эти проблемы…
8. Сочинение Зачем нужны орфографические правила рассуждение Орфография — раздел языкознания, изучающий и разрабатывающий систему правил, которые обеспечивают единообразие передачи слов, их форм на письме. Именно орфографические…
9. Нужны ли людям философский камень и волшебная палочка, чтобы достичь счастья? Сочинение-размышление о творчестве П. Зюскинда. С выходом романа «Парфюмер» (1985) имя немецкого писателя стало широко известным, его стали называть классиком…
10. Конспект урока для 2 класса «Все профессии нужны, все профессии важны» Муниципальное дошкольное образовательное учреждение Детский сад № 9 комбинированного вида Московской области Конспект урока для 2 класса «Все Профессии нужны,…
11. Урок по теме: «ЧТО ТАКОЕ ЭМБЛЕМЫ, ЗАЧЕМ ОНИ НУЖНЫ ЛЮДЯМ» — скачать бесплатно Тема: ЧТО ТАКОЕ ЭМБЛЕМЫ, ЗАЧЕМ ОНИ НУЖНЫ ЛЮДЯМ Цель: Продолжить формирование понятия о символическом харак­тере декоративного искусства на примере эмблем….
12. Конспект урока по географии «Животный мир России, Бурятии. Охрана органического мира» 8 класс Предмет — География, 8 класс. Тема: Животный мир России, Бурятии. Охрана органического мира. Цель урока: расширить знания учащихся о животном…
13. Все профессии нужны, все профессии важны! Все профессии важны, все профессии нужны Цели. Познакомить детей с несколькими видами профессий; показать значение трудовой деятельности в жизни человека;…
14. Базаров: Тема «лишнего человека» Базаров является главным персонажем романа И. С. Тургенева » Отцы и дети «. В принципе его нельзя отнести напрямую к…
15. Романтизм в новой России В настоящее время в критикуют литературу той эпохи, говоря о том, что она была нечестной, уводила людей от правды. Многие…
16. Сочинения Пушкина: Онегин это русский, он возможен только в России Онегин — это русский, он возможен только в России; в ней он нужен, и его встречают на каждом шагу. Онегин…
17. Пушкин — великий сын России Изучая литературное наследие Пушкина, мы невольно прослеживаем его жизненный путь, так как каждое его произведение связано с определенным периодом биографии…
18. Изобразить «все дурное, что ни есть в России» (на примере образа Чичикова) Ведет сюжет «Мертвых душ» Чичиков. Он связывает воедино разнообразные события и человеческие судьбы. Павел Иванович Чичиков по своей социальной природе…
19. Любовь к России в творчестве Бунина Ни философские и исторические экскурсы и параллели не спасали. Бунин не мог отделаться от мыслей о России. Как бы далеко…
20. Образ России в цикле рассказов Тургенева «Записки охотника» В «Записках охотника» Тургенев впервые вышел к единому образу России, увенчивала который русская природа. В отношении к нему, к его…

Источник: https://ege-russian.ru/nuzhny-li-rossii-bazarovy/