Глава 1
— Ма-ам…?
— Да, Анжик? – с усилием оторвала я голову от сложенных на столешнице рук. Дочка стояла в дверях кухни – уже не малышка, но еще не подросток. Моя девочка…
— Тебе плохо, голова болит? – беспокоился ребенок.
— С чего ты взяла? Устала просто, — поднялась я из-за стола. Выключила газ под сотейником, в котором доходили котлеты – я любила обжарить их, а потом, добавив чуточку воды, слегка пропарить с черным и душистым перчиком и лаврушкой. Достав из шкафчика тарелки, расставила их на столе, разложила приборы.
Дочка молча смотрела на меня, стоя в дверях.
— Не стой там… и не рассматривай меня, как картинку, — улыбнулась я, — верь маме на слово. Говорю же – просто устала. Или ты хочешь что-то сказать? Поговорить? — сообразила я и замерла – пропел дверной звонок. Домофон не услышали? Я — возле работающей вытяжки, Анжела в наушниках. Запросто. Или, скорее всего, это Валерка. Я иногда просила соседку посидеть с дочкой или даже заночевать у нас. Редко, но случалось. Она и просто так заходит, так что… Но на всякий случай уточнила:
— Не к тебе?
— Ты что, мам? — удивилась она, — поздно уже.
И правда… Никто из ее одноклассников не жил рядом, каждый день я возила дочку в школу через половину города, а потом так же забирала. Школа хорошая — того стоило.
— Я посмотрю там, а ты пока положи пюрешки и по котлетке, достань огурчики… штучки по две хватит.
— Мне – три. Они маленькие. И вкусные, — заулыбался проголодавшийся ребенок.
— Тащи тогда всю банку. Внизу там… справа смотри, — уходила я в прихожую. Из кухни к ней вел небольшой коридор, за ним пространство расширялось и перетекало в эту светлую двенадцатиметровую комнатку.
Новая квартира радовала не только метражом, но и другими приятностями: высокими потолками, настоящим дровяным камином, встроенным в стену гостиной, огромным совмещенным санузлом. Там свободно разместился даже фикус Бенджамина — деревце в полтора метра ростом, выживающее без солнечного света за счет направленных светодиодных спотов. И три комнаты тоже были просторными, все с большими окнами. Грело душу то, что все до копеечки за это великолепие уже выплачено. Моё, все моё… в очередной раз ласково провела я пальцами по фактурной штукатурке апельсинового цвета, скользнула ими по дверному полотну и легко щелкнула замком. Распахнула дверь, даже не заглянув в глазок.
И глаза распахнула… тоже.
— Ты? – на удивление ровно прозвучал мой голос. Ровно…но я сама не узнала его – низкий, глуховатый, будто чужой. Словно горло пережато… рванувшим непонятно куда сердцем, наверное.
Сколько…? Больше десяти лет? Круто! Не изменился, сразу узнала… почти не изменился. Заматерел по-мужски, а вот лицо похудело или даже осунулось. Возрастное явление? Не мальчик уже… Четкие линии скул и подбородка — кажется, совсем без подкожного жирка. А стрижка совсем короткая, с выбритыми висками, зато появилась бородка, такая… модный эффект небритости. И ему это идет. Кажется, ему пойдет абсолютно все – хоть налысо… да хоть борода до пупа! Но нет — холеный, красивый и одет тоже… Да и хрен бы…! Как пришел, так и ушел. Но — Анжела. Страхом… нет — ужасом скрутило мгновенно, до холодного пота и того самого ощущения приближающегося спазма – стеснения в груди.
Глубоко вздохнула, проверяя себя. Шагнула в сторону, прикрывшись приоткрытой дверью и, достав из кармана ингалятор, «пшикнула», как говорит Алёна. Отдышалась, собралась и шагнула обратно — вернулась к диалогу. Странно… он терпеливо ждал. Ладно… Спросила прямо:
— И на хе*а ты здесь?
— Тебе не идет мат, Ира, — чуть промедлил он с ответом, внимательно глядя на меня: — Разрешишь войти?
— Повторить вопрос громче? – встала я в дверях заслоном, готовясь безо всякого сомнения вывалить на него еще и не такое. Ого! Да я почти четыре года без Алёны! Сама! Я четыре года почти один на один с ними – мужлом, которое посредством грамотного общения и укрощения этим общением волшебным образом превращается в просто мужиков. Зачастую вполне нормальных и адекватных, просто нужно уметь внушить им это, отстояв свое право на руководство, настояв на нем. Да у меня уже чертов иммунитет на любые их происки!
— Я – к вам, — скользнула по его лицу непонятная гримаса, стирая улыбку. Не шутит, похоже? Не шу-утит. Какие здесь и сейчас шутки? Никаких шуток. Он уже тут и, похоже, серьезно намерен…? Я паниковала. Противной, удушливой волной накатило, навалилось… и мобилизовало.
— Анжела! Прикрой там дверь! У меня тут серьезный разговор! – оглянувшись, сдавленно крикнула я в сторону кухни. И сразу же поняла, что опоздала с этим — любопытная мордашка как раз высовывалась из-за угла. В ответ на мои слова скривилась, недовольно протянув:
— Ла-адно.
И, заставив мое сердце дернуться, с любопытством стрельнула глазами в распахнутую дверь. И замерла, и… тоже узнала. Фото «геройски погибшего» папы (лицо крупным планом) раньше стояло у телевизора, потом я незаметно убрала от греха – надоело.
— Па-апа? Д…дядя? – беспомощно перевела дочка взгляд на меня, привычно откручивая пуговичку-нос у пижамного медведя. Дернула её… на нервах, похоже. Или тоже в панике.
Вдох, выдох… Я справлюсь, придумаю… сейчас, секундочку мне только… миг один!
— Я твой папа, Анжела, — тихо раздалось от двери, и бывший перешагнул порог, оказавшись в квартире. Прикрыл за собой дверь. А я прикрыла глаза, от всей души желая ему провалиться сквозь все слои бетонных перекрытий на пути к земле. Избавиться от него, удалить, как больной зуб, прекратить этот кошмар! Пока получилось только невнятно пробормотать:
— Бесславно почивший.
— Не спеши хоронить, Ира, — спокойно посоветовал бывший, не отрывая взгляда от Анжика.
— Ты сказала, что я умер?
— А должна была — что? – поинтересовалась я, отворачиваясь от него и обозначая так приоритеты. Обняла Анжика и притянула к себе. На нервах слегка мутило, мысли прыгали. И она тоже — сжалась в моих руках маленьким комочком недоверия и непонимания. Ну и с-сука ты, Маштаков! – скрипнула я зубами.
Рассказ / Проза
Без вины виноватая…
ЗИНА-КУЗИНА
Моя двоюродная сестра Зина в детстве была для меня примером для подражания. Зина жила в Минске, я – в Харькове. На летние каникулы родители ежегодно отправляли нас в село к старикам. Там дни и ночи мы с Зинушей не расставались. Это было счастливое время.
Все мне в моей сестре нравилось: и как она сложена, и её роскошные вьющиеся волосы, и столичные наряды Зины. Правда, сейчас, с высоты прожитых лет, могу утверждать, что сестра вовсе не была красавицей. Смотрю на детские фотографии Зины – низенькая, полненькая, с неправильными чертами лица девочка. Да еще, помню, у сестры была плохая дикция. Но её обаяние и оптимизм перекрывали все внешние недостатки. Вокруг моей сестрёнки все время стайками кружили мальчики. Зина могла бы быть атаманом, держать на вожжах всю ватагу. Ребятня её беспрекословно слушалась. Зина числилась в очень бойких и отчаянных девчонках. У нее был беспокойный характер. Часто её поведение меня настораживало. Я-то тихая и покладистая. Однажды Зина присвоила новенькую книжку про Винни-пуха. Она взяла ее почитать в сельской библиотеке, и в конце лета увезла с собой в Минск. Я тряслась, как осиновый лист. А ну, как всплывет правда! Нам в ту пору было по восемь лет. Для меня поступок Зины не имел объяснения. Мы же были октябрятами – честными ребятами! Но втайне моя детская душа восхищалась и гордилась такой сестрицей! Со временем, книжку пришлось вернуть в библиотеку. Наш дедушка настоял. И вдобавок прочитал нескончаемую мораль. А бабушка крапивой по заднему месту «подтвердила» правильность слов дедушки. В тот разоблачительный день мы с Зиной были строго наказаны и бесповоротно лишены дневной порции конфет. Я же пострадала за умолчание, как бабушка сказала, «неслыханного» преступления. «Вы, что же, девки, не знаете – в селе все стены стеклянные! Бабам только на язык положи новость! Вмиг растащат по всем дворам! Возле чужого рта не поставишь ворота! Внучки учителя – воровки! Где ж такое видано? » Словом, это было чрезвычайное происшествие всесемейного масштаба. По-видимому, поэтому до сих пор помню этот случай.
Зина умела отлично плавать, прыгать с парашютом (она посещала кружок юных парашютистов), драться наравне с мальчишками. Словом, впечатлений от трех летних месяцев мне хватало до следующих каникул. Мы с Зиной были не разлей-вода. Хоть по характеру совершенно разные. Она – оторви и выбрось; я, что называется, – в тихом омуте… Наш дед был учителем. Каждое лето он нас «мучил» написанием диктантов и сочинений. Помнится, я – грамотейка, ни одной помарки, красивый и витиеватый почерк; у Зины же – ворох ошибок, все буквы вкривь и вкось. Но она никогда не заморачивалась по этому поводу. Дедушка возмущался: «Как внучка учителя может так безграмотно и неаккуратно писать?!» Зина равнодушно махала рукой. Мол, не приставайте. Бабушка стращала мою сестру: «Вот Ялочка выучится на директора, а ты, Зинка, тротуары будешь мести! » Поди ж, ты…
Годы шли, мы взрослели. Не могли лета дождаться, чтобы вновь встретиться. Зимой мы с Зиной переписывались. Всегда делились вначале детскими тайнами, потом – девичьими. Как говорится, сестра с сестрой, что река с водой.
Настала пора «невеститься». Правда, для меня она пришла рановато. Я вышла замуж в 17 лет, о чем ни минуты не жалею. Дочку родила в 18 лет. Закончила политехнический институт. Зина еле-еле закончила школу на «твердые» троечки. Поступила в педучилище. Мне, кстати, был совершенно не понятен выбор сестры. С её хромавшей дикцией, с низкими оценками… Тете Маше (маме Зины) пришлось выносить множество презентов руководству училища, чтобы дочь, с горем пополам, получила диплом. Однако, позже, Зина возьмется за написание диссертации. Но подведет здоровье и от «затеи» придется отказаться. Не удивлюсь, если к пенсии Зина возвратиться к этой теме… Сила характера!
Случилось мне в 20 лет по однодневной путевке посетить столицу. Собственно, я поехала ради долгожданной встречи с Зиной. Перед этим мы не виделись несколько лет. Также хотелось познакомиться с её мужем Вениамином. На их свадьбе не довелось побывать. Но я и предположить не могла, чем закончится эта желанная встреча!
Вначале я с гостинцами заехала к тете Маше в гости. Она тут же принялась слезно рассказывать о зяте Вениамине. «Яла, мы все были против этого скороспелого брака. У меня имелся припасенный жених для Зинки. Отличный парень. Все шло к свадьбе! И вдруг возник этот Веня! Тиран, собственник и бабник! Полюбится ж сатана вместо ясного сокола… Зинка, как кролик на удава поплелась за ним! Ох, намается она с ним, вот увидишь! Я уверена, что он и руки распускает! Эх, дураков учить, что мертвых лечить! Ну, приходится терпеть. Скоро внука ждем. Не лишать же ребенка отца. » – негодовала тетя Маша.
Выслушав про полынную беду тети Маши и, будучи подготовленной её речами к знакомству с Вениамином, я навестила Зинушу. Она была глубоко в положении. Похорошела. Но в её глазах «плавала» неизбывная печаль. Вот есть женщины, которым нравится играть роль жертвы… Пообщавшись с Веней, я полностью согласилась с отношением тети Маши к нему. Но Зина… Моя гордая и неприступная сестра полностью была во власти своего «тирана»! Она с обожанием и трепетом взирала на Веню. Ловила каждое его слово. А слова из уст Вени вылетали не очень поэтичные и литературные… Я была удивлена такой разительной перемене характера Зины. Но, как говорят, муж да жена – уж да змея. То есть – заодно. Вениамин считал себя, как минимум, царем, при такой кроткой и смиренной жене. Он купался в ее любви. Широкой и основательной. Любил ли сам? Не знаю. Сомнительно. Справедливости ради, надо отметить, что Веня – видный, статный и красивый (именно, красивый) мужчина. Видать, красным девицам во снах снился. Этого не отнять. «Хорош молодец, да есть норовец. » Я от него слышала только приказной тон. Даже пожалела Зину. Но она ответила, как отрезала: «Яла, не превращайся в мою маму. Я не нуждаюсь ни в чьей жалости! У меня все преотлично! Я счастлива с мужем! » Ну, что ж, вольному – воля…
В тот зимний вечер мы отметили шампанским мой приезд. Поболтали, вспомнили детские проказы, пошутили. Решили втроем прогуляться по вечернему Минску. Было морозно и весело. Когда вернулись, Веня приказал (да-да, приказал) Зине: «Отдыхай, жена. Ложись спать. А мы с Ялкой пройдемся еще разок. » Я, естественно, запротестовала. Но Веня так сжал мою ладонь, что пришлось поневоле подчиниться. Стало даже страшновато. Зина безропотно осталась дома.
Мы с Веней вышли на улицу, дошли до какого-то парка, о чем-то глупом поболтали. И вдруг Веня приблизил меня к себе и попытался бесцеремонно поцеловать! С чего бы? Сивушные масла ударили в голову? Мне стало смешно! Эх, Вениамин! Твоя теща своевременно предупредила, что ты за фрукт! Да и предавать Зинушу я не собиралась. Словом, от грешного поцелуя мне удалось увернуться. «Давай вернемся, Веня! Зинуше, наверное, скучно. » – запереживала я. Вене отворот-поворот явно не понравился. Не в его это правилах слышать отказы. Он изменился в лице. Быстро стал удаляться куда-то в темноту. Я за ним. Веня скрылся. Стою, вокруг никого. Куда идти – не помню! Угораздило же… Чужой город, зима, поздно. Веня бросил меня посреди незнакомого парка. Я, как ежик в тумане, засуетилась. Лихорадочно стала припоминать – у Зины на окне стоял огромный фикус. Это был ориентир. Благо, во всех окнах горел свет. По фикусу-то я довольно скоро нашла дом и квартиру Вениамина и Зины.
Сонная Зина открыла мне дверь, сухо произнесла: «Я тебе постелила на кухне. Где ж тебя носило? Спокойной ночи, сестра. » Веня, по-видимому, уже крепко спал. Наутро Зина перестала со мной общаться. Что же ей наплел Веня про меня? А я с билетом на руках, надо бежать на вокзал! Так, ничего не объяснив и не выяснив, я уехала в свой город. И стала без вины виноватой. Словом, была бы спина, найдется и вина.
Обида Зины длилась 20 лет. Не получалось «сшить» нашу, как казалось, незыблемую дружбу. Все эти годы забвения я, конечно, интересовалась жизнью сестры. Тетя Маша писала в письмах, что Зина родила мальчика. Несколько лет спустя, она хотела развестись с Веней. И не удивительно. Но все же брак сберегли и, так сказать, укрепили. Зина в тридцать родила второго сына. Был довольно продолжительный период, когда Зина запрещала тете Маше общаться с внуками. А все из-за Вени. Теща не хотела, видишь ли, подарить зятю иномарку. Оттепель наступила, когда тетя Маша вручила Вене ключи от машины. «Для счастья вашей семьи! Не обижай жену, Вениамин! Я тебя хоть и журю, да люблю. » – признавалась теща.
Прошлым летом я с дочкой и внучкой посетили Минск. Встретились с многочисленной родней. Зина стояла круглая, как колобок, в очках, со вставленными золотыми зубами через один. Было заметно, она стеснялась своей улыбки. На голове Зины все та же шикарная шевелюра. Видно, Зина ценила и трепетно ухаживала за этим последним атрибутом уплывшей молодости. Расцеловались мы с сестрой. Чего уж… Сыновья у нее, прям, добры молодцы! Один краше другого. Видно, любят и почитают родителей. Вениамин, по-прежнему, красив и статен. Только время «посеребрило» его виски. Он также приказывает жене и сыновьям. Но по-иному, с благодушием, шутя. Как любящий муж и отец. Словом, не семья, а загляденье! Умница Зинуля! И семью сохранила, пройдя все выпавшие на её долю невзгоды, и любовь. Все у нее правильно. Тротуары она не метет, а преподает в колледже. И, между прочим, её «хромая» дикция не стала помехой. Вот вам и устойчивая троечница! А я (уверенная хорошистка) успела поменять двух мужей. Директором не стала, а работаю флористом (с дипломом инженера). Люблю цветы.
Наша нынешняя встреча проходила на природе. Участники пикника окружали дымящийся и благоухающий шашлык. Все были в сладостном предвкушении. А мне захотелось пройтись по лесу, подышать пьянящим воздухом, послушать пение птичек. Благодать! Смотрю, за мной увязался Веня. Догнал. Разоткровенничался. «Прежде всего, Яла, хочу попросить у тебя прощения за тот зимний вечер. Молодо-зелено… Ты знаешь, я – болван, только сейчас, в 53 года, понял, что моя семья, это весь мир! Вот и старшего сына женили. Теперь в ожидании внучки. Время мчится! Намаялась со мной моя Зина. Столько всего вытерпела! Сразу и не расскажешь… Хочу повенчаться с женой. До конца жизни буду грехи свои замаливать перед ней! »
Незаметно подкралась Зина. «О чем это вы секретничаете? » Мы с Веней переглянулись и в унисон ответили: «О любви… »
Яла ПокаЯнная