Манку́рт
,
согласно роману Чингиза Айтматова «Буранный полустанок» («И дольше века длится день»), это взятый в плен человек, превращённый в бездушное рабское создание, полностью подчинённое хозяину и не помнящее ничего из предыдущей жизни.
Так же существует версия, что слово Манкурт произошло от сокращения выражения «мәні құрттаған (мани курттаган)» что значит «прогнившая суть», «прогнившее основание»
Есть два способа создания манкурта:
1) Один источник утверждает что молодым людям на череп надевали кольцо из сырой бараньей шкуры, и закапывали их в степи под зноем солнца! При усыхании шкуры раб терял память(при усыхании череп деформировался, при этом мозг частично разрушался, и к стати повязку надо налаживать на определенное место черепа) и становился животным, которое исполняло приказы хозяина (даже мог убить родную мать без колебаний).
2) Второй способ существовал как бы у якутов. В черепе манкурта проделывалась дыра под специальную деревяшку (коловидную щепку с нанесенными рубцами, на определенном расстоянии), этот кол водился в отверстие, которое так же надо было проделать в определенном месте черепа (в зависимости от массы тела человека и примерного строения черепа по определенную метку, которую определял шаман и вводил штырь) и через 2 дня человек становился манкуртом! (Но во втором случае шаманы знали как можно предотвратить процесс с помощью какого-то настоя! А в первом случае остановить процесс практически не возможно)
Тюрская легенда о манкурте
гласит, что во время одного из таких набегов джунгары взяли в плен известного в Степи своей отвагой молодого батыра. Это была знатная добыча. Его можно было женить на джунгарке и сделать своим батыром. У него можно было научиться военному искусству противников. Его можно было выгодно продать. Наконец, он становился свидетельством военной ловкости джунгар, взявших в плен казахского воина. Но тот все время с тоской смотрел на запад и без конца совершал дерзкие попытки сбежать. Его избивали, приковывали к дереву, морили голодом, но он вновь пытался бежать. Через два года джунгары решили, что используют хотя бы силу батыра и его навыки скотовода. Для этого надо было лишь сломить его волю и, главное, тягу домой, в казахскую Степь.
Однажды летом, когда стояли особенно жаркие дни, джунгары вывезли батыра в пустынное место, обрили ему голову, натянули на нее свежую шкуру, на шею и ноги надели колодки и оставили одного. Под лучами палящего солнца шкура стала просыхать и, сжимаясь, плотно обтягивала голову джигита. Дотянуться руками до головы, чтобы сорвать шкуру, или разбить голову о землю не позволяла широкая колодка на шее. Дойти до какой-нибудь реки или горы, чтобы утопиться или разбиться, было невозможно. Путь был не близкий, а на ногах — колодки. Весь день его мучила жажда, а ночью, когда можно было отдохнуть от пекла, началась пытка: страшный зуд на голове сводил с ума. Джигит стал выть. Он молил Тенгри, чтобы джунгары пришли и убили его. Через день шкура просохла окончательно и обтянула голову джигита стальным шлемом. Шкура не растягивалась, держа череп в тисках, и каждая попытка раскрыть в крике рот оборачивалась болевым шоком. В невыносимой боли под нещадно палящим солнцем прошло еще два дня. Прорастающие на голове волосы не могли пробиться сквозь высохшую и затвердевшую шкуру, и в поисках выхода сотнями тысяч иголок впивались в кожу на черепе, врастая внутрь и раздражая нервные окончания под кожей. Джигиту казалось, острие тысяч кинжалов впиваются ему в череп. На пятый день без воды под безжалостным солнцем, в непрерывных физических страданиях он впал в бессознательное состояние.
Потом два раза в день ему стали привозить воду. Боль отступала. Джигит мечтал только о воде, других мыслей не существовало. Человек, дававший ему пить, становился для него богом. Через три недели его привезли в стан джунгар почти бесчувственного, но живого.
Его выходили, но это был уже не гордый и дерзкий джигит, а преданный своему хозяину безгласый раб. Дети дразнили его, а девушки, еще вчера мечтавшие о нем, брезгливо отводили глаза. Те из повидавших жизнь мужчин, в ком была смелость воинов, глядя на безмолвного, переносившего унижения с покорностью труса, бывшего воина, испытывали стыд за содеянное. Однако постепенно привыкли.
Некогда храбрый пленник-казах всеми забылся, а перед глазами теперь маячил пугливый здоровяк с пустым взглядом. Манкурт был неприхотлив в еде, редкостно вынослив, по-детски послушен и, что составляло его главное достоинство, никуда не стремился, ни о чем не мечтал, ничего не помнил.
Однажды в стане джунгар, где жил манкурт, появился дряхлый, изможденный старик с клюкой. Он всматривался в лица молодых мужчин. Он не знал языка и все сочли его глухонемым. Утром следующего дня, когда старик собирался продолжить свой путь, он увидел в стороне уходящее стадо. За стадом шёл тот, кого он искал. Это был его внук. Но в то же время это был не он. Безвольная походка, тусклый взгляд джигита заставили старика засомневаться. Манкурт прошел мимо, крепко держась на шкуру на голове при виде чужого человека.
Старик вздрогнул и попытался заговорить с джигитом. Джунгары поняли, кто он, и, решив наказать немощного старика, дерзнувшего появиться здесь, приказали знавшему казахский язык джунгару поведать историю манкурта. Хохоча, они рассказывали старику о том, каким стал некогда храбрый джигит, теперь молча сносивший оскорбления. Ни один мускул не дрогнул на суровом лице аксакала, только черной костлявой рукой он крепче сжимал свою клюку. Выслушав рассказ до конца, старик ушел прочь.
Но далеко не ушел, а спрятался вблизи расположения джунгарского стана. Так прошел день, близилась ночь. Аксакал вспоминал, как почти три года назад, когда он со стариками уводил в степь женщин и детей, его сын и старший внук с другими джигитами аула поскакали отбивать уводимый врагами скот. Скот отбили, но внука заарканили и увезли в далекие края. Его ждали месяц, а потом старик стал собираться в дорогу. Если внук погиб, его тело следовало придать земле по обычаю предков. Этот долг поддерживал силы старика все три года долгих странствий.
Теперь он знал, что его внук жив и невредим. Но он НИКТО. Только варвары могли придумать такую пытку. Джунгары сказали, что отнимать память у человека их научили китайцы. Казахи, испокон веков чтившие своих предков, свои корни, предпочли бы убить человека, чем лишать его памяти. Любой казах-ребенок знает свой род в семи поколениях, историю жизни своих предков, имена великих казахских батыров и знаменитые битвы. И мужчины старались жить достойно, зная, что об их поступках будут судить семь поколений потомков, гордясь или стыдясь своего предка. Память для казаха была всем. Это было его образование. Знания передавались от отца сыну, от деда внуку. История рода, обычаи, традиции, кочевые пути, места стоянок и скрытых колодцев, летоисчисление, умение «читать» природу и разумно пользоваться ею, военная стратегия, стоянки других родов, устройство быта, иерархия отношений внутри рода — всё, что хранила память, составляло картину мироздания кочевника. Казах без памяти — ничего страшнее быть не может. Теперь у его внука памяти не было. Значит, не было и человека. Осталась пустая оболочка. Лучше бы его лишили ног и рук, даже при этом он оставался бы человеком. Почему его просто не убили?! Только трус уничтожает память противника, которого не смог сломить. Уничтожение памяти — это тоже смерть для человека, но просто убить его всё же честнее. Убить, не лишая врага его памяти, его любви в родине, его верности своему народу, — это уважение к противнику, уважение к силе его духа.
Из глаз старика текли слезы, но он был спокоен. Его путь подошел к концу. Осталось проверить, правду ли сказали джунгары. Ближе к рассвету старик нашел манкурта спящим под деревом. Он позвал его ласково, как в детстве: «Жаным менін, козім менін, ботам». Манкурт открыл глаза, и, с опаской глядя на старика, правой рукой схватился за голову, а левой потянулся в пике. Старик повторил слова и, когда манкурт замахнулся, он молниеносным движением вонзил нож в сердце внука… Вскоре женщина, приносившая манкурту еду, сообщила, что его убили. Джунгары, не сговариваясь, обернулись на запад и далеко на линии горизонта увидели одинокую сгорбленную фигурку. В глазах мужчин была и злость, и смятение. Погоню посылать не стали. Кому он нужен, нищий, немощный старик…
У Айтматова кочевые жуаньжуани, вторгшиеся в центральноазиатские степи, из непокорившихся пленных воинов, не желавших стать рабами, с помощью кошмарной пытки делали своеобразного биоробота «манкурта», забывшего родных, имя и свой народ настолько, что, по приведённой в романе «Буранный полустанок» («И дольше века длится день»)легенде один из них убил свою мать — без злобы, без раскаяния, бесстрастно, равнодушно…
Вот так описывает Чингиз Айтматов участь тех, кто угодил в манкурты.
У кладбища Ана-Бейит была своя история.
Предание начиналось с того, что жуаньжуаны, захватившие сарозеки в прошлые века, исключительно жестоко обращались с пленными воинами. При случае они продавали их в рабство в соседние края, и это считалось счастливым исходом для пленного, ибо проданный раб рано или поздно мог бежать на родину. Чудовищная участь ждала тех, кого жуаньжуа-ны оставляли у себя в рабстве. Они уничтожали память раба страшной пыткой — надеванием на голову жертвы шири. Обычно эта участь постигала молодых парней, захваченных в боях. Сначала им начисто обривали головы, тщательно выскабливали каждую волосинку под корень. К тому времени, когда заканчивалось бритье головы, опытные убойщики-жуаньжуаны забивали поблизости матерого верблюда. Освежевывая верблюжью шкуру, первым долгом отделяли ее наиболее тяжелую, плотную выйную часть. Поделив выю на куски, ее тут же в парном виде напяливали на обритые головы пленных вмиг прилипающими пластырями — наподобие современных плавательных шапочек. Это и означало надеть шири. Тот, кто подвергался такой процедуре, либо умирал, не выдержав пытки, либо лишался на всю жизнь памяти, превращался в манкурта — раба, не помнящего своего прошлого. Выйной шкуры одного верблюда хватало на пять-шесть шири. После надевания шири каждого обреченного заковывали деревянной шейной колодой, чтобы испытуемый не мог прикоснуться головой к земле. В этом виде их отвозили подальше от людных мест, чтобы не доносились понапрасну их душераздирающие крики, и бросали там в открытом поле, со связанными руками и ногами, на солнцепеке, без воды и без пищи. Пытка длилась несколько суток. Лишь усиленные дозоры стерегли в определенных местах подходы на тот случай, если соплеменники плененных попытались бы выручить их, пока они живы. Но такие попытки предпринимались крайне редко, ибо в открытой степи всегда заметны любые передвижения. И если впоследствии доходил слух, что такой-то превращен жуаньжуанами в манкурта, то даже самые близкие люди не стремились спасти или выкупить его, ибо это значило вернуть себе чучело прежнего человека. И лишь одна мать найманская, оставшаяся в предании под именем Найман-Ана, не примирилась с подобной участью сына. Об этом рассказывает сарозекская легенда. И отсюда название кладбища Ана-Бейит — Материнский упокой.
Брошенные в поле на мучительную пытку в большинстве своем погибали под сарозекским солнцем. В живых оставались один или два манкурта из пяти-шести. Погибали они не от голода и даже не от жажды, а от невыносимых, нечеловеческих мук, причиняемых усыхающей, сжимающейся на голове сыромятной верблюжьей кожей. Неумолимо сокращаясь под лучами палящего солнца, шири стискивало, сжимало бритую голову раба подобно железному обручу. Уже на вторые сутки начинали прорастать обритые волосы мучеников. Жесткие и прямые азиатские волосы иной раз врастали в сыромятную кожу, в большинстве случаев, не находя выхода, волосы загибались и снова уходили концами в кожу головы, причиняя еще большие страдания. Последние испытания сопровождались полным помутнением рассудка. Лишь на пятые сутки жуаньжуаны приходили проверить, выжил ли кто из пленных. Если заставали в живых хотя бы одного из замученных, то считалось, что цель достигнута. Такого поили водой, освобождали от оков и со временем возвращали ему силу, поднимали на ноги. Это и был раб-манкурт, насильно лишенный памяти и потому весьма ценный, стоивший десяти здоровых невольников. Существовало даже правило — в случае убийства раба-манкурта в междоусобных столкновениях выкуп за такой ущерб устанавливался в три раза выше, чем за жизнь свободного соплеменника.
Манкурт не знал, кто он, откуда родом-племенем, не ведал своего имени, не помнил детства, отца и матери — одним словом, манкурт не осознавал себя человеческим существом. Лишенный понимания собственного «я», манкурт с хозяйственной точки зрения обладал целым рядом преимуществ. Он был равнозначен бессловесной твари и потому абсолютно покорен и безопасен. Он никогда не помышлял о бегстве. Для любого рабовладельца самое страшное — восстание раба. Каждый раб потенциально мятежник. Манкурт был единственным в своем роде исключением — ему в корне чужды были побуждения к бунту, неповиновению. Он не ведал таких страстей. И поэтому не было необходимости стеречь его, держать охрану и тем более подозревать в тайных замыслах. Манкурт, как собака, признавал только своих хозяев. С другими он не вступал в общение. Все его помыслы сводились к утолению чрева. Других забот он не знал. Зато порученное дело исполнял слепо, усердно, неуклонно. Манкуртов обычно заставляли делать наиболее грязную, тяжкую работу или же приставляли их к самым нудным, тягостным занятиям, требующим тупого терпения. Только манкурт мог выдерживать в одиночестве бесконечную глушь и безлюдье сарозеков, находясь неотлучно при отгонном верблюжьем стаде. Он один на таком удалении заменял множество работников. Надо было всего-то снабжать его пищей — и тогда он бессменно пребывал при деле зимой и летом, не тяготясь одичанием и не сетуя на лишения. Повеление хозяина для манкурта было превыше всего. Для себя же, кроме еды и обносков, чтобы только не замерзнуть в степи, он ничего не требовал…
Куда легче снять пленному голову или причинить любой другой вред для устрашения духа, нежели отбить человеку память, разрушить в нем разум, вырвать корни того, что пребывает с челове-ком до последнего вздоха, оставаясь его единственным обретением, уходящим вместе с ним и недоступ-ным для других. Но кочевые жуаньжуаны, вынесшие из своей кромешной истории самый жестокий вид варварства, посягнули и на эту сокровенную суть человека. Они нашли способ отнимать у рабов их живую память, нанося тем самым человеческой натуре самое тяжкое из всех мыслимых и немыслимых злодеяний. Не случайно ведь, причитая по сыну, превращенному в манкурта, Найман-Ана сказала в исступленном горе и отчаянии:
«Когда память твою отторгли, когда голову твою, дитя мое, ужимали, как орех клещами, стягивая череп медленным воротом усыхающей кожи верблюжьей, когда обруч невидимый на голову насадили так, что глаза твои из глазниц выпирали, налитые сукровицей страха, когда на бездымном костре сарозеков предсмертная жажда тебя истязала и не было капли, чтобы с неба на губы упала, — стало ли солнце, всем дарующее жизнь, для тебя ненавистным, ослепшим светилом, самым черным среди всех светил в мире?
Когда, раздираемый болью, твой вопль истошно стоял средь пустыни, когда ты орал и метался, взывая к богу днями, ночами, когда ты помощи ждал от напрасного неба, когда, задыхаясь в блевотине, исторгаемой муками плоти, и корчась в мерзком дерьме, истекавшем из тела, перекрученного в судорогах, когда угасал ты в зловонии том, теряя рассудок, съедаемый тучей мушиной, проклял ли ты из последних сил бога, что сотворил всех нас в покинутом им самим мире?»
Ответ разместил: Гость
сочинение на тему «сказочные звуки в библиотеке» сегодня мальчик андерс пошёл в библиотеку писать книгу. наступила ночь. от стресса мальчик засыпает. перед ним открывается сон полный мифических звуков, существ. он слышит, как его зовут в свой мир сказочные существа. встав со стула, мальчик пошёл по бескрайним просторам фантастического и огромного мира. андерса зовёт зов приключений и отваги. впереди его ждёт мир звуков, наполненных великолепием сказочных существ. ему слышится голос прекрасных созданий. разум андерса охватило любопытство, но он не знал, что ему предстоит пройти. он дошёл до места, где слышался голос. увидев, что впереди происходит бой между злом и добром, андерс начинает бежать. он бежит, и бежит. но не знает куда. вдруг ему послышался голос матери. она говорит: «иди к водопаду». мальчик пошёл, и увидел там русалок. они сидели на камнях и пели очаровательные песни. чары песни завладели мальчиком, и он пошёл, не слыша ничего кроме их пения. дойдя до края обрыва, ему снова послышался голос матери. мать просила его: «остановись! «. андерс не слушал и сбросился с обрыва. как раз в этот момент в библиотеке наступило утро. сон растворился и мальчик проснулся. испугавшись, он побежал. но, не зная, что звуки и сон в библиотеке были настоящими он никогда не оставался ночью в библиотеке.
Ответ разместил: Гость
ангелок — тот, кто вызывает симпатию, расположение.
арбуз — большой, круглый, сочный, сладкий плод огородного растения из семейства тыквенных.
василёк — светло-синий полевой цветок, сорняк, растущий во ржи и других злаках.
вечерок — вечер, одно из дневных режимов.
гвоздь — заостренный металлический, обычно железный, стержень со шляпкой на тупом конце для вколачивания.
объяснение:
могу дополнить, но здесь не понятно. какие слова тебе не известны? я их напишу.
Ответ разместил: Гость
осенние листки.
один кленовый листочек боялся, что на него кто-нибудь наступит. в парк пришли весёлые. дети увидели красивые листочки и стали собирать их. принесли домой и сделали поделки.
п — [п] — согласный, глухой парный, твёрдый (парный)
а — [а] — гласный, ударный
р — [р] — согласный, звонкий непарный, сонорный (всегда звонкий), твёрдый (парный)
к — [к] — согласный, глухой парный, твёрдый (парный)
в слове 4 буквы и 4 звука.
понятие
согласно айтматову, предназначенному в рабство пленнику обривали голову и надевали на неё шири — кусок шкуры с выйной части только что убитого верблюда. после этого ему связывали руки и ноги и надевали на шею колодку, чтобы он не мог коснуться головой земли; и оставляли в пустыне на несколько дней. на палящем солнце шири съёживалась, сдавливая голову, волосы врастали в кожу, причиняя невыносимые страдания, усиливаемые жаждой.
через какое-то время жертва либо гибла, либо теряла память о прошедшей жизни и становилась идеальным рабом, лишённым собственной воли и безгранично покорным хозяину. рабы-манкурты ценились гораздо выше обычных.
в «и дольше века длится день» рассказывается о том, как молодого кипчака жоламана, сына доненбая, попавшего в плен к жуаньжуанам, сделали манкуртом. его мать найман-ана долго искала сына, но когда она нашла его, он её не узнал. более того, он убил её по приказу своих хозяев.
Из книги Чингиза Айтматова «И дольше века длится день»
Едигей настоял на том, чтобы хоронили покойного на далёком родовом кладбище Ана-Бейит. У кладбища была своя история. Предание гласило, что жуаньжуаны, захватившие Сары-Озеки в прошлые века, уничтожали память пленных страшной пыткой: надеванием на голову шири — куска сыромятной верблюжьей кожи. Высыхая под солнцем, шири стискивал голову раба подобно стальному обручу, и несчастный лишался рассудка, становился манкуртом. Манкурт не знал, кто он, откуда, не помнил отца и матери, — словом, не осознавал себя человеком. Он не помышлял о бегстве, выполнял наиболее грязную, тяжёлую работу и, как собака, признавал лишь хозяина.
Одна женщина по имени Найман-Ана нашла своего сына, превращённого в манкурта. Он пас хозяйский скот. Не узнал её, не помнил своего имени, имени своего отца… «Вспомни, как тебя зовут, — умоляла мать. — Твоё имя Жоламан».
Пока они разговаривали, женщину заметили жуаньжуаны. Она успела скрыться, но пастуху они сказали, что эта женщина приехала, чтобы отпарить ему голову (при этих словах раб побледнел — для манкурта не бывает угрозы страшнее). Парню оставили лук и стрелы.
Найман-Ана возвращалась к сыну с мыслью убедить его бежать. Озираясь, искала…
Удар стрелы был смертельным. Но когда мать стала падать с верблюдицы, прежде упал её белый платок, превратился в птицу и полетел с криком: «Вспомни, чей ты? Твой отец Доненбай!» То место, где была похоронена Найман-Ана, стало называться кладбищем Ана-Бейит — Материнским упокоем…
НЕ ДАЙТЕ СЕБЕ И ВАШИМ ДЕТЯМ ПРЕВРАТИТЬСЯ В ЗЛОБНОГО МАНКУРТА.
Расулова Ирина
Размножаются манкурты
Размножаются манкурты, словно тараканы.
Через рвы, границы лезут, заражая страны.
Добровольно избавляясь от своих извилин,
Отрекаются от дома, от имён, фамилий.
Ненависть глаза им застит, угождают власти,
Той, что кровью омерзила их, манкуртов, пасти.
Чернота вокруг, и вопль:»Ватников убей ты!»
Рык звериный командира — музыкой им флейты.
Жгут, крушат и убивают, стёрто милосердье.
Обагряют землю кровью, действуют с усердьем.
Даже в мать, сестру и брата — прямо в сердце метят.
И не ведают манкурты: есть Добро на свете.
Полыхнёт однажды в небе Крест Святой созвездья,
И прольётся на манкуртов Божие возмездье.
Фото из интернета
Рецензии
Чингиз Айтматов — один из моих любимых писателей, «И дольше века длится день» — одно из любимых. Вы правы — каждый получит по своей вере. Спасибо, Ирина, что вы подняли эту тяжелейшую тему. С душевным теплом
Ольга, спасибо.
Это тоже моё любимое произведение.
Очень хочу,чтобы молодые люди прочитали его. Может,манкуртов меньше станет.
С теплом и благодарностью.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру — порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
Термин «манкурт» ввел в оборот Чингиз Айтматов в своем знаменитом романе «И дольше века длится день». В данном художественном произведении манкурт — это человек, оказавшийся в плену, при помощи зверской пытки превращенный в рабское бездушное существо, забывшее все о своей прошлой жизни и выполняющее любые распоряжения своего хозяина. Слово стало широко употребляться в переносном смысле, сделалось Презрительная кличка «манкурт» достается тем, кто забывает и пренебрежительно относится к культуре своего народа.
Этимология слова
Существует несколько версий происхождения слова. Предположительно Чингиз Айтматов, изобретая термин «манкурт», взял за основу древнетюркское прилагательное mungul, обозначающее «глупый, неразумный, лишенный рассудка». В киргизском современном языке для обозначения изувеченного человека употребляется слово munju. Принимая во внимание взаимовлияние и киргизского, можно предположить, что существительное «манкурт» происходит от «мангуу» — формы слова, имеющей значения: «тупой, глупый, слабоумный» и «идиот». Возможно, что лексема «манкурт» образована путем слияния древнетюркских корней gurut — «высушенный» и man — «опоясываться, надевать пояс».
Племя жуаньжуаней
В четвертом или пятом веке нашей эры была охвачена процессом переселения. В период смуты в степях Туркестана, Западной Маньчжурии и Монголии возник союз кочевых племен, в который входили беглые рабы, обнищавшие крестьяне, дезертиры. Объединенные общей незавидной участью, люди были вынуждены влачить жалкое нищенское существование, поэтому сбивались в банды, промышляющие грабежом. Постепенно сборище бандитов превратилось в народ, вошедший в историю под именем жуаньжуаней. Это племя отличалось примитивными законами, отсутствием письменности и культуры, постоянной боевой готовностью и лютой беспощадностью. Жуаньжуани контролировали земли на север от Китая и стали настоящим проклятьем для кочевой Азии и соседних государств. Манкурт — это человек, порабощенный этим страшным народом.
Описание пытки
Неслучайно в описанной Айтматовым легенде повествуется именно о жуаньжуанях. Только этот безродный, беспощадный, варварский народ был способен выдумать столь изощренную, нечеловеческую пытку. Особенно жестоко это племя обращалось с пленными. Для того чтобы превратить человека в идеального раба, не помышляющего о восстании и бегстве, ему отнимали память путем надевания на него шири. Для процедуры выбирались молодые и сильные воины. Сначала несчастным начисто обривали головы, буквально выскабливали каждую волосинку. Затем забивали верблюда и отделяли наиболее плотную, выйную часть шкуры. Поделив на части, ее нахлобучивали на головы пленных. Шкура, словно пластырь, прилипала к свежевыбритому черепу людей. Это и означало надеть шири. Затем будущим рабам надевали на шею колодки, чтобы они не могли коснуться головой земли, связывали руки и ноги, вывозили в голую степь и оставляли там на несколько дней. Под палящим солнцем, без воды и пищи, с постепенно высыхающей шкурой, стальным обручем сжимающей голову, пленники чаще всего погибали от невыносимых мучений. Уже через сутки жесткие прямые волосы невольников начинали прорастать, иногда они проникали в сыромятную шкуру, но чаще загибались и вонзались в кожу головы, причиняя жгучую боль. В этот момент пленники окончательно теряли рассудок. Только на пятые сутки за несчастными приходили жуаньжуани. Если хотя бы один из пленников оставался в живых, это считалось удачей. Порабощенного освобождали от пут, давали напиться, постепенно восстанавливали силы и физическое здоровье.
Ценность раба-манкурта
Люди, не помнящие своего прошлого, ценились очень дорого. Они обладали целым рядом преимуществ с хозяйственной точки зрения. Манкурт — это существо, не обремененное сознанием собственного «я», привязанное к хозяину, как собака. Его единственная потребность — пища. Он равнодушен к другим людям и никогда не помышляет о бегстве. Только манкурты, не помнящие родства, могли выдержать бесконечное безлюдье сарозеков, не тяготились одичанием, не нуждались в отдыхе и помощи. И могли долго, неуклонно, монотонно выполнять самый грязный, нудный, тягостный труд. Обычно их приставляли к верблюжьему стаду, которое они зорко охраняли днем и ночью, зимой и летом, не жалуясь на лишения. Повеление хозяина было для них превыше всего. Манкурт был равноценен десяти здоровым невольникам. Известно, что за случайное убийство такого раба в междоусобных войнах, чтобы возместить ущерб, виновная сторона выплачивала выкуп в три раза больший, чем за уничтожение свободного соплеменника.
Легенда о манкурте
В романе «И дольше века длится день» одна глава посвящена древней легенде. О несчастной судьбе женщины по имени Найман-Ана рассказывает в своем предании Айтматов. Манкурт, о котором случайно услышала героиня повествования, оказался ее без вести пропавшим в бою сыном. Обычно, даже если родственники изувеченного пленника и узнавали о его страшной участи, то никогда не стремились спасти его. Человек, не помнящий родства, сохранял только внешнюю оболочку. Иначе рассудила Найман-Ана. Она решила во что бы то ни стало вернуть сына домой. Разыскав его среди бескрайних сарозеков, женщина попыталась вернуть юноше память. Однако ни тепло материнских рук, ни ее настойчивые речи, ни знакомые с детства колыбельные, ни приготовленная под родным кровом пища не помогли пленнику вспомнить свое прошлое. А когда коварные жуаньжуани внушили манкурту, что Найман-Ана хочет обмануть его, снять с него шапку и отпарить измученную голову, раб недрогнувшей рукой пустил стрелу в сердце матери. С волос умирающей женщины упал белый платок, превратился в птицу Доненбай, которая продолжала кричать, напоминая манкурту о его отце и забытом родном крае.
Фольклорный источник
Автор предания, как уже говорилось, — известный писатель Чингиз Айтматов. Легенда о манкурте, в свою очередь, происходит из реального фольклорного источника. Писатель в одном из интервью рассказывает, что в эпосе «Манас», одном из величайших сказаний киргизского народа, есть упоминание об угрозе одного из воинов другому в случае победы нахлобучить ему на голову шири, чтобы отнять память. Других сведений об этом жесточайшем насилии над рассудком человека автор ни в фольклоре, ни в литературе не нашел. Исследователь К. Асаналиев, изучая эпос «Манас», нашел в нем строки, в которых враги пытаются надеть на юного Манаса шири.
Историческая достоверность
Шири — это крупного скота, из которой кочевые народы в древности изготавливали посуду. У киргизов также существовал погребальный обычай, связанный с использованием шири. Если из-за неблагоприятных обстоятельств приходилось отложить похороны умершего в другой местности, его тело с соблюдением всех положенных обрядов заворачивали в шири и вешали на высокое дерево. Весной покойника отвозили на родовое кладбище и хоронили там. Известно упоминание лексемы «шири» в значении «колпак из сыромятной кожи, надеваемый на голову наказуемого». Такой вид пытки широко применялся у кочевых народов. Высыхающая шкура животного сжималась, причиняя человеку невыносимую боль. Манкурт — это человек, потерявший память под воздействием такой пытки, по версии Айтматова. Если предположить, что термин «шири» монгольского происхождения, то его значение — «шкура, кожа, сыромять». В киргизском языке наряду с лексемой «шири» используются производные: «ширеш» — «срастаться, слипаться» и «шириле» — «надевать на голову шири».
Значение легенды
Предание о манкурте тесно связано с основной темой повествования романа «И дольше века длится день». В нем описываются современные манкурты. Чингиз Айтматов стремился донести до своих читателей идею о том, что человек, лишенный исторической памяти, становится марионеткой, рабом навязанных ему понятий и представлений. Он не помнит наставлений отца и матери, забывает свое настоящее имя, утрачивает связь с национальной культурой своего племени и теряет свою самобытность. Особое значение в легенде придается тому, что несчастный манкурт, утративший информацию о своей человеческой сущности, сохранил память о том, как стрелять из лука, а значит — убивать. И когда поработители настроили юношу против матери, он уничтожил ее собственными руками. — основа человеческой души, прививка от безнравственности и аморализма. Найман-Ана — символ этой памяти, без устали напоминающий людям об уроках прошлого.
Употребление слова
По данным журнала «Наука и жизнь» манкурт — это пример лексемы, введенной в русский язык недавно. В настоящее время значение этого слова сузилось до понятия о человеке, не помнящем родства, забывшем о своих предках. Информация о том, что эта утрата произошла в результате внешнего воздействия на психику и превращает испытуемого в раба своего хозяина, в значении существительного «манкурт» постепенно утрачивается.
Большую популярность термин приобрел в Азербайджане, Киргизии, Молдове, Татарстане, Башкортостане. В этих странах слово «манкурт» имеет отрицательное значение, им называют людей, забывающих национальный язык и культуру.
У других авторов
Публицист Вертипорох Лилия называет манкуртом человека, «у которого империя удалила сердце и мозги, оставив только желудок». Константин Крылов описывает употребление термина «манкурт» в восьмидесятые годы прошлого века как несправедливую и презрительную характеристику человека, не очень интересующегося «позавчерашними новостями» о и прочих событиях российской истории, а больше думающего о настоящем и будущем своей страны. Публицист и журналист Соловьев Владимир называет манкуртами граждан, пренебрежительно отзывающихся о своей Родине. Он считает людей, для которых уважение к памяти предков — пустые слова, генетической мутацией.
Сочинение.
«И дольше века длится день» Айтматов — Рецензия (cочинение)»
Мы есть то, что мы помним и ждем.
Ч. Айтматов
На пороге третьего тысячелетия человечество
вновь и вновь ищет ответы на вечные вопросы о смысле жизни, об обществе
и человеке, их ответственности за сегодняшний день. Именно за сегодняшний,
так как завтрашнего может и не быть. Существование и разрушающее
действие ядерного оружия, освоение космоса в военных целях, оставляющая
желать лучшего экология — все напоминает и предупреждает о возможной
катастрофе всей цивилизации. Никто никого не победит, никто не уцелеет
в одиночку. Спасаться и спасать надо всем вместе. Общество — это
люди, а люди бывают разными. На что способно общество, если в нем
вместо культа религии утвердится культ насилия, наживы любой ценой?
Бесстрастные, безразличные, родства не помнящие манкурты — неужели
такие люди смогут обеспечить прогресс и нужны обществу? Что удержит
людей и заставит стыдиться безнравственных поступков? Совестно,
стыдно — ведь за это не платят, не карают. Мой удобный мир, мои
интересы и интересы общества — как гармонично объединить их? Эти
вопросы беспощадно ставит жизнь, и все люди сдают этот экзамен,
как делают это и герои романа Чингиза Айтматова «И дольше века
длится день».
Чингиз Торекулович Айтматов вошел в историю русской литературы «Повестями
гор и степей», которые дышали молодостью, свежестью, любовью
к родному краю, к людям, живущим в горах Тянь-Шаня, окружающих великое
озеро Иссык-Куль. Минуя несколько таких же светлых и радостных повестей,
Айтматов начал задумываться о глубоких проблемах всего человечества,
и в творчестве зазвучали тревожные ноты. Впервые же ощущение болевого
шока читатель испытал от повести «После дождя» («Белый
пароход»). И на протяжении последующих лет писатель формулирует
все новые и новые социальные, психологические, общечеловеческие
проблемы, волнующие современность. И вот тут появляется первый роман
Айтматова, впитавший в себя многолетний труд, переживания и размышления
писателя. Это и был «Буранный полустанок», который более
известен под названием «И дольше века длится день».
Несмотря на столь огромную философскую роль, роман увлекает не сразу.
Философский эпиграф из «Книги скорби» X века, непривычное
начало: «Требовалось большое терпение в поисках добычи по иссохшим
буеракам и облысевшим логам», пожилой казах везет хоронить
своего друга на родовое кладбище — совершенно иная, чуждая моим
интересам жизнь открывается на первых страницах романа. Но полная
скрытой силы, точная проза Айтматова захватывает, и постепенно начинаешь
открывать глубинный смысл происходящего, тайную взаимосвязь событий,
постигать в слове внутреннюю работу души писателя, о чем он и говорит
в эпиграфе.
Сюжет романа прост: мышкующая голодная лисица выходит к линии железной
дороги, пожилая женщина спешит сообщить, что «умер одинокий
старик Казангап», путевой обходчик Едигей решает похоронить
друга на древнем родовом
кладбище. И печальная процессия, возглавляемая Едигеем на Каранаре,
мерно движется в глубь степей к кладбищу Ана-Бейит. Но там уже их
ждет ошеломляющая новость: святая святых казахов «подлежит
ликвидации», на месте кладбища будет находиться стартовая площадка
для запуска ракет по программе «Обруч». Чья-то неумолимая
воля в лице лейтенанта Тансыкбаева отлучает людей от их святыни.
«Униженный и расстроенный» Едигей, преодолев сопротивление
сына Ка-зангапа Сабиджана, хоронит друга неподалеку, на обрыве Малакумдычап.
И в конце этой истории, как и в ее начале, появляется символ Природы:
коршун, паря высоко, наблюдает старинное дело захоронения и предстартовую
суету на космодроме.
А параллельно идет рассказ о совершенно ином мире, центр которого
находится южнее Алеутских островов в Тихом океане, в квадрате, примерно
равноудаленном от Владивостока и Сан-Франциско. Это авианосец «Конвенция»
— научно-стратегический штаб Обценупра по совместной программе «Демиург».
Здесь американский и советский паритет — космонавты, связавшись
с внеземной цивилизацией, покинули станцию «Паритет» «временно,
чтобы по возвращении доложить человечеству о результатах посещения
планеты Лесная Грудь». Объясняя причины своего «беспрецедентного
предприятия», они пишут: «Нас ведет туда жажда знаний
и вековечная мечта человека открыть себе подобные существа в иных
мирах, с тем чтобы разум объединился с разумом».
При сопоставлении таких линий сюжета получается, что автор, постигая
совершенный мир, всматривается в него из космической бездны: смогут
ли люди изменить свои представления о мироустройстве, чтобы войти
в новое обитаемое пространство? С другой стороны, современность
последуется из глубины изначальной Природы, с позиций патриархального
миропонимания: сохранят ли люди традиции и духовные ценности предков,
сохранят ли землю во всей ее уникальности? Введение космической,
даже научно-фантастической сюжетной линии усложнило композицию романа.
В нем существует как бы несколько пространств: Буранного полустанка,
Сары-Озеков, страны, планеты и дальнего космоса. Так же сопрягаются
в романе и разные пласты времени: прошлое, настоящее и будущее.
А в центре их пересечения — человек, причастный и к лисице, и к
ракете, призванный все понимать, соединять, гармонизировать. Это
и есть главный герой романа Едигей Жангельдин, Буранный Едигей,
проживший безвыездно сорок лет на полустанке, фронтовик, настоящий
трудяга, труженик. Как писал сам Айтматов, «он один из тех,
на которых, как говорится, земля держится… Он сын своего времени».
И рядом с ним в центре романа верблюд — сырттан (сверхсущество),
ведущий свой род от белоголовой верблюдицы Акмал, как воплощение
самой Природы, ее равенства с человеком. Между ними, человеком и
верблюдом, лежит пласт мифов: предание о кладбище Ана-Бейит, легенда
о трагедии манкурта, о том, как Найман-Ана пыталась воскресить любовью
память у сына-манкурта и как летает теперь над степью птица Донен-бай
с воззванием к людям: «Вспомни имя твое! Твой отец Доненбай!..»
Сюда же примыкает написанное ритмической прозой предание о любви
старого певца Раймалы-ага. «степного Гете», к юной акынше
Бегимай. Легендарные события прошлого живут в воспоминаниях Едигея,
переплетаясь с днем настоящим: легенда о манкурте с судьбой Сабиджана,
предание о золотом мекре с жизнью детей Абуталипа, а легенда о любви
Раймалыага с переживаниями самого Едигея. Эти мифы привносят в композицию
романа новые непередаваемые ощущения, делают его похожим на сказку,
от которой просто невозможно оторваться, хочется с головой погрузиться
в этот прекрасный мир неповторимой прозы.
День сегодняшний в романе вобрал в себя глубинную тяжесть ламяти,
поскольку «разум человека — это сгусток вечности, вобравший
в себя тысячелетия истории и эволюции, наше прошлое, настоящее и
конструкцию грядущего… Мы есть то, что мы помним и ждем».
Поэтому по-особенному звучит название романа — строка из стихотворения
Б. Пастернака «Единственные дни». Это стихотворение —
антипод романа по легкой грусти, задушевности чувства, чуть рассеянного
взгляда на прошлое, растворенное в будущем. Роман же трагический,
обнажающий все конфликты современности, требующий от каждого немедленных
однозначных решений. В таком названии заключена не только важная
для писателя идея, мысль, но и поэтический, музыкальный образ, лирический
мотив, который «просвечивает» сквозь ткань всего романа.
И дольше века длится день похорон Казангапа, день напряженных размышлений
Едигея о сложных вопросах времени, истории. И вот художественное
чудо: в его воспоминаниях и размышлениях открывается нам идеальное
поведение и житие человека. Мы читаем не о былом и не о том, как
живут, а о том, как жить. Жить в гармонии с природой и с самим собой,
личностно и счастливо, на чистых началах. Основой жизни героев романа
на Буранном полустанке стали Память и Совесть. Эти люди не рвут
от жизни куски и не ищут, где лучше. В суровойприроде Сары-Озеков
они уловили живую душу самой Природы и умеют радоваться малому —
поэзии ливня, например. «Абуталип и дети купались в потоках
ливня, плясали, шумели… То был праздник для них, отдушина с неба».
Жизнь семей Едигея, Казангапа и Абуталипа Куттыбаева протекает со
своими страстями, надеждами и трудностями. А в трудностях закаляется
характер, очищаются душа и ум. И ценности в их мире истинные: любовь
семейная, честный труд, незлобивая жизнь. Возможно, идеальные отношения
между семьями на Буранном — воплощение мечты писателя, прообраз
отношений между народами и государствами. Однако Едигей и Укубала,
Абуталип и Зарипа далеко не наивные люди. В тяге к свободной жизни
они противостояли законам рода, испытали гонения в определенный
период истории. Поэтому и дорожат так трепетно и нежно друг другом
и детьми. Семейная любовь — главная ценность. Да и жизнь на полустанке
похожа на братское общежитие. В основе ее — сострадание и духовность.
И Едигей в этом мире — главное лицо, для всех поддержка и опора.
Без него немыслим Боранлы — Буранный, открытый всем ветрам на свете,
помещенный автором в сары-озекские степи — великие и пустынные пространства.
Сары-Озеки не просто степи, это сама бесконечность с ее холодным
равнодушием к человеку, к его поискам смысла жизни, счастья, справедливости:
«Едигей вдруг почувствовал полное опустошение. Он упал на колени
в снег… и зарыдал глухо и надсадно. В полном одиночестве, посреди
Сары-Озеков, он услышал, как движется ветер в степи…» Вместе
с затерянностью человека в пространствах степей автор одновременно
подчеркивает и затерянность Земли в звездной бесконечности: «И
плыла Земля на кругах своих, омываемая вышними ветрами. Плыла вокруг
Солнца и, вращаясь вокруг оси своей, несла на себе в тот час человека,
коленопреклоненного на снегу, посреди снежной пустыни… И плыла
Земля…» И Едигей сумел стать равным бесконечности по своей
истинно человеческой сути, потому что в основе его личности лежит
знание законов природы и тонкая интуиция в общении с людьми, чувство
ответственности за все вокруг. Автор утверждает, что только личность,
впитавшая в себя опыт предков и включенная в мировую культуру, способна,
сверяясь со своей совестью, на «скачок в сознании», «революцию
духа». Так, не найдя кладбища на I своем месте, Едигей дерзает
основать новое, а паритет-космо-! навты на свой страх и риск решают
пойти навстречу новому опыту и знанию. Все они: космонавты и Едигей,
Раймалыага и Абуталип, мать манкурта Найман-Ана — обладают творческим
воображением и благой волей, чтобы проложить новую тропу в поведении,
в мысли, в труде.
Однако автор, заканчивая роман, который иногда называют романом-предупреждением,
рисует страшную картину апокалипсиса: «Небо обваливалось на
голову, разверзаясь в клубах кипящего пламени и дыша… каждый новый
взрыв накрывал их с головой пожаром всеохватного света и сокрушающего
грохота вокруг…» Это на Землю, кажущуюся из космоса «хрупкой,
как голова младенца», натягивают «холодной рукой»
обруч ракеты-роботы. Замкнулась связь времен: новые варвары возносят
над миром силы зла далекого прошлого. Эти люди без памяти, лишенные
сами опыта своего народа, а следова- тельно, и исторической перспективы,
лишают человечество будущего. Начиная с семидесятых годов художественные
и философские поиски писателя направлены на выработку нового, планетарного
мышления, связанного с утверждением мира без войны, нового, планетарного
гуманизма.
Будет ли так, роман не дает однозначного ответа. Гуманизм может
победить только в том случае, если люди не потеряют историческую
память, не уподобятся манкуртам.
Деформация совести позволяет людям оставаться безучастными даже
тогда, когда попираются нравственные устои. Неужели поколение конформистов
идет на смену поколению Едигея и Казангапа? Неужели устроенная сытая
жизнь неспособна, сформировать личность, готовую на протест из-за
унижения достоинства? Что это — плата за научно-технический прогресс?
Не слишком ли большая цена? Прогресс ли это? Трудные, трудные вопросы.
Не страх, а совесть должна заставлять людей приписать ответственность
за происходящее вокруг.
Каждый ответствен за время, в котором живет. Вот одна из главных
позиций романа. И хочется верить, что добрая воля политиков и народов
позволит избежать светопреставления, выпавшего на долю Едигея, о
котором и повествует роман Ч. Айтматова «И дольше века длится
день».
СОЧИНЕНИЕ
Андрей Георгиевич Битов (1937–2018) – русский писатель, поэт,
сценарист, педагог, один из основателей постмодернизма в русской литературе – назвал
свой текст «Умрет не от этого», и в центре повествования оказывается мать
героя-рассказчика, вернее, последние двадцати лет ее жизни.
Сам Андрей Битов
скончался на 82 году жизни, то есть всё-таки не дожил до 85, когда, видимо,
умерла его мать (или мать героя-рассказчика).
Собственно весь текст Битова связан с темой смерти, с
ироничным ее осмыслением. Так, в первом предложении выдающийся геронтолог, то
есть специалист, который «изучает процесс старения человека и разрабатывает
способы замедлить этот процесс», парадоксально утверждает, что продолжительность
жизни определяется не здоровым образом жизни и количеством вредных привычек, а
наследственностью, то есть, надо полагать, продолжительностью жизни родителей.
Вот поэтому герой-рассказчик считает, что, выйдя наконец на
пенсию в 70, мать поставила себе задачу дожить до 75, осознав, что теперь она
самая старшая, — до 80, и бросила курить, а когда матери стукнуло 85, «она
взяла установку на девяносто». Всё это
потому, считает рассказчик, что таким образом «своим стареющим сыновьям она
зарабатывала уже не на жизнь, а саму жизнь: способность прожить не меньше».
Так на старости лет мать рассказчика овладела новой
профессией: «теперь её профессией стала жизнь». И «молодой специалист», как
иронично называет свою мать рассказчик, преуспела в новой профессии: «дитя
своей эпохи, мыслила не иначе как в пятилетках», отмеряя все новые пятилетки,
дожила-таки до 85!
«Чем немощней она становилась, тем настойчивей отбывала срок».
И вот когда «мама была нетранспортабельна» и ее беспокоила нога, рассказчик
пригласил знаменитого хирурга: тот посоветовал протирать палец на ноге
спиртиком. А когда, поверив в репутацию великого хирурга, рассказчик спросил
напрямую, знаменитость ответил, что умрет не от этого.
И тогда рассказчик успокоился – и это кульминация всего
рассказа! – взял отпуск и уехал с 12-летним сыном в Абхазию, где так счастливо
отмечали мамино восьмидесятилетие.
Конечно, на протяжении всего повествования рассказчик жалеет,
что не остался, что не помог, не оберегал, не взял к себе, не уберёг «молодого
специалиста», а за ироничным тоном повествования скрывается боль, боль не
только за мать, за всё поколение, которое умело только выживать, но так и не
научилось просто жить…
Во второй – короткой – части рассказа ирония рассказчика
направлена на себя, то есть на самого рассказчика. Событий в этой части
немного: снимая футболку, он роняет монолитный крест с метровой высоты – и крест
разбивается. А потом рассказчика «всполошённо позвали обратно в корпус, к
телефону…» Это предпоследнее предложение: рассказчик понимает, что зря уехал и
что мама умерла.
Книга, в которую входит рассказ «Умрет не от этого»,
называется «Жизнь после нас». Рассказчик понимает, как он виноват, а Андрей
Георгиевич Битов, попрощавшись с матерью, видимо, задается вопросом: Какая она –
жизнь после нас? Вероятно, в следующем рассказе Битов расскажет уже о своем
поколении – сколько ему осталось?
«Пока мама жива, мы молоды», – говорят на Кавказе.
«Живых всё меньше в телефонной книжке, звенит в ушах
смертельная коса, стучат всё чаще гробовые крышки, чужие отвечают голоса», —
писал другой поэт послевоенного поколения, Валентин Иосифович Гафт. «Что после
нас?» —спрашивает Битов. «Теперь о том, что недоговорили, звучат, как
многоточие, гудки». «Пустота…» — отвечает Гафт.
Думаю, что в этом тексте можно увидеть проблему старости,
проблему отношения к старикам-родителям, а также философскую проблему отношения
к смерти, к смене поколений, к прожитой жизни.
Понятно, что Андрей
Георгиевич Битов иронизирует также над склонностью человека верить в репутацию
и призывает верить себе, верить своей интуиции, быть собой и быть с дорогими
тебе людьми.
Понятно, что Андрею Битову не так уже важно, сколько он еще
проживет, важнее – чем запомнится он и его поколение.
Рассказ Андрея Битова о неотвратимости старости и смерти.
Мать умерла, теперь отсчёт времени начался для него.
585 слов
СОЧИНЕНИЕ 2
В чем состоит секрет долголетия?
Именно этот вопрос поднимает в своем тексте
русский писатель Андрей Георгиевич Битов.
Автор рассуждает над поставленной
проблемой, основываясь на мыслях главного героя-повествователя. «Один выдающийся геронтолог» сказал, что количество прожитых лет во многом определяется тем, какие у
человека родители, приводя в пример свою маму. Выйдя на пенсию и став вскоре
самой старшей в роду, она нашла себе новое занятие: им стала сама жизнь.
Старушка ставила себе цель прожить еще пять лет и уверенно шла к ней, а,
достигнув ее, ставила новую: прожить еще пять лет. Дожив так почти до
девяноста, путем проб и ошибок она превратилась в «профессионального
долгожителя». Таким образом мать как будто зарабатывала своим сыновьям «способность
прожить не меньше». Именно это имел в виду геронтолог. Он может воспользоваться
прекрасным опытом его матери, избежав ее ошибок, и достичь даже более солидного
возраста.
Герой также размышляет над
тезисом: «Пока мама жива, мы молоды». Он едет на море, перестав волноваться о
здоровье старушки после заключения доктора, чувствует себя достаточно беспечно.
Только после звонка в гостинице геронтолог осознал, что повзрослел. Исходя уже
из своего опыта, он сделал вывод о том, что, действительно, пока живы наши
родители, мы всегда будем оставаться детьми. Только после их ухода мы понимаем,
что сами занимаем теперь их место самых старших, сами должны давать какие-то
советы и поучения, нести еще больший груз ответственности. Поэтому чем дольше
эту роль исполняют наши родители, тем длиннее и наша жизнь.
Эти размышления помогают автору
объяснить читателям, почему именно родители являются главными источниками
долголетия своих детей. Геронтолог рассуждает над причинами старения,
сопоставляя два вышеприведенных примера-иллюстрации.
Позиция автора выражается в
словах героя-рассказчика: дети обычно повторяют опыт долголетия или короткой
жизни своих родителей.
Я частично согласна с мнением А.
Г. Битова. Конечно, потомки часто повторяют жизненный срок своих предшественников,
но все-таки продолжительность человеческой жизни нельзя просчитать, исходя из
нескольких факторов. Никому не известно, сколько каждому отведено лет.
Вспомним эпизод из романа М. А.
Булгакова «Мастер и Маргарита», где погибает председатель МАССОЛИТа, Берлиоз.
Он был человеком, который верил, что все события в жизни можно предопределить
заранее, а люди сами являются творцами своих судеб, именно они решают, что
случиться с ними завтра. Вступив в разговор с любопытным иностранцем Воландом,
Берлиоз не мог предполагать, что ему предначертано погибнуть сегодня же вечером
под колесами трамвая. Таким образом, человек никогда не знает, сколько именно
ему отведено времени на этом свете.
384 слова
СОЧИНЕНИЕ 3
Битов размышляет над проблемой смерти,
причем он это делает с некой иронией, на мой взгляд. У каждого человека разное
отношение к смерти. Кто-то боится умереть, но страх смерти – это страх жизни,
по сути. Кто-то, наоборот, – ждёт своей смерти, кому-то – всё равно. Я,
например, вообще об этом не задумываюсь. Но, согласитесь, как себя настроишь –
так всё и пойдёт! Человек сам выбирает свой образ жизни. Если человек уверен,
что возраст является просто цифрой, то и в 80 он будет энергичнее молодого
человека, который считает, что уже всё: пора ему умирать.
В качестве примера-иллюстрации можно
привести маму рассказчика: «К восьмидесятилетию она бросила курить, потому что,
когда зачем-то полезла на стул, у неё закружилась голова, и это её насторожило», то есть она не хотела умирать, и чтобы отсрочить смерть она отказалась от вредной привычки, которая
губит здоровье. Это предложение иллюстрирует мысль автора о «боевом настрое» старушки.
Вторым примером-иллюстрацией будет конец
рассказа. Один из сыновей, поверив врачу, что его мама «умрёт не от этого»,
поехал в Абхазию, где у него разбился крест, а далее его позвали к телефону.
Разбившийся крестик был знаком, что мама умерла.
Люди сами решают, как им жить, сами
загоняют себя в рамки: «что можно», «что нельзя», вводят полезные привычки в
неё, ну или вредный. Каждый выбирает сам. Нужно осознавать ценность своей
жизни, но понимать, что смерть касается каждого и научиться относиться к ней,
как Битов, с иронией!
223 слова
ИСХОДНЫЙ ТЕКСТ
(1)Одного выдающегося
геронтолога* спросили то, что положено у него спросить, наверно, имея в виду
диету и здоровый образ жизни, и он ответил: «Во-первых, следует правильно
выбрать себе родителей».
(2)После семидесяти, выйдя
наконец на пенсию, мама стала очень решительной старушкой. (3)Всё-таки дитя
своей эпохи, мыслила не иначе как в пятилетках. (4)Когда ей стукнуло семьдесят
пять, она гордо заявила, что теперь она самая старшая, потому что у нас в роду
никто ещё этот рубеж не переходил. (5)К восьмидесятилетию она бросила курить,
потому что, когда зачем-то полезла на стул, у неё закружилась голова, и это её
насторожило. (6)И только тогда до меня дошло и восхитило: она опять поступила
на работу. (7)Мама всегда гордилась тем, что она профессионал. (8)Теперь её
профессией стала жизнь. (9)Своим стареющим сыновьям она зарабатывала уже не на
жизнь, а саму жизнь: способность прожить не меньше.
(10)Как молодой специалист, она
не избежала ошибок. (11)Чем немощней она становилась, тем настойчивей отбывала
срок. (12)Никогда ничего не попросить и ни у кого не одалживаться – избыточная
самостоятельность её и подвела: каждый день ставя себе цель и неуклонно к ней
стремясь, именно с неё она и начала падать, ломая то руку, то ногу, мужественно
выкарабкиваясь и ломая снова.
(13)Так ей исполнилось
восемьдесят пять, и она взяла установку на девяносто. (14)Но её беспокоила
нога. (15)Точнее, один на ней палец. (16)Сосуды, возраст… всё это пугало.
(17)Мама была нетранспортабельна. (18)Хирург сказал, что если его привезут и
отвезут, то он посмотрит.
(19)Ему это было некогда и
некстати – куда-то ещё ехать. (20)Но уж очень за меня просили. (21)Недовольного
и усталого от бессонной ночи не то за хирургическим, не то за праздничным
столом, привёз я его. (22)Осмотр длился минуту. (23)Он посоветовал протирать
спиртиком. (24)Денег категорически не взял: мамин случай не стоил его вызова.
(25)И именно тут, от его неприветливости, я поверил в его великую репутацию и всё-таки спросил напрямую…
– (26)Умрёт не от этого, – прямо
взглянув мне в глаза, нехотя буркнул он.
(27)Я успокоился, перевёл дух и
вскоре поехал сопровождать своего двенадцатилетнего Ваню в Абхазию, к морю.
(28)Давненько я у него не был, у моря… (29)С маминого восьмидесятилетия,
отмеченного так счастливо в той же Абхазии.
(30)И вот, выходя с этим трепетом
первого в сезоне огурца на пляж, гордясь своим сынком, нетерпеливо стаскивая на
ходу фуфайку через голову…
(31)Нательный крест у меня был
особый, каменный, подаренный мне моим лучшим другом и крёстным, освящённый в
Иордане… (32)Монолитный, толстый, он соскользнул с шеи, зацепившись, должно
быть, за фуфайку…
(33)И вот, падая с метровой всего
высоты на беловатый, пористый и присыпанный песочком бетон ступеньки, он
раскалывается на кусочки, как рюмочка.
(34)И не успел я дойти до моря,
как меня всполошённо позвали обратно в корпус, к телефону…
(35)«Пока мама жива, мы молоды»,
– говорят на Кавказе.
(По А.Г. Битову**)
* Геронтолог – специалист в
области геронтологии, науки, которая изучает процесс старения человека и разрабатывает
способы замедлить этот процесс.
Особенности образных систем в произведении Чынгыза Айтматова «Тополек мой, в красной косынке»
Введение
«Строки Айтматова — музыка. Их надо расслышать. Их звучащие волны несут в себе тайну любви и божественную тревогу. Тайну той любви, что препоручает людей друг другу и человека Богу в испытаниях жизни на грешной земле под голубыми небесами — взыскующе-спасительным взглядом Создателя», сказал Андрей Золотов.
Об Айтматове сегодня пишут во всем мире. Библиография работ о нем вполне может составить солидный том. В ней, кроме статей, которым, буквально, нет числа, обнаруживаем немалые, количество фундаментальных работ, книг. И вот среди этого калейдоскопа критических работ, статей, книг, я в своей курсовой работе остановилась на исследовании произведения Ч. Айтматова «Тополек, мой в красной косынке».
Данная работа дает анализ системы образов повести. Объект исследования — образная система и ее особенности в произведении Ч. Айтматова «Тополек, мой в красной косынке» — обусловлено тем, что ранее внимание исследователей не привлекалось к системе образов в данной повести, в чем и заключается актуальность исследования.
Цель исследования — состоит в комплексном, системном описании, анализе, научно-теоретическом осмыслении и классификации системы образов и ее особенностей в произведении «Тополек, мой в красной косынке».
Задачи исследования — определить сущность понятия «система образов», определить художественное построение, проанализировать образ лирического героя в повести, стилистические приемы, используемые автором для создания тех или иных образов, проследить их влияние на стиль и повествование.
Таким образом, мы проникаем в основу стиля и повествовательной манеры Айтматова-прозаика.
Курсовая работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.
Во введении устанавливаются предмет и цель исследования, формируются его задачи, обосновывается актуальность темы исследования.
В первой главе устанавливается теоретическая база исследования, дается основа для анализа художественного текста, определяется понятие системы образов, рассматриваются взаимосвязи образов и их отражения.
Вторая глава посвящена исследованию системы образов и ее особенностей в произведении «Тополек, мой в красной косынке», рассмотрению стилистических приемов, используемых автором.
Результаты исследования и основные итоги отражены в заключении.
1. Особенности произведения на уровне образной системы: художественное построение, образ, образная система, построение образной системы художественного произведения
Степень писательского мастерства выражается, прежде всего, в таком важнейшем компоненте художественного произведения, как его композиционное решение. Свой идейно-художественный замысел писатель воплощает через образы конкретных личностей. Наличие своеобразных характеров, образ их действий, мыслей, их переживания дают художнику возможность воплотить в своем произведении определенную грань действительности, определенные отношения, существующие между людьми. Осуществляя свой идейный замысел, вырабатывая свой подход к воссозданию действительности, выбору материала, работая над характерами основных и эпизодических персонажей, их ролью и местом в произведении, показывая героев в движении и действии или, наоборот, выписывая их статический образ, писатель должен руководствоваться определенными критериями, соблюдать во всем четкую пропорциональность. Именно следование этим критериям, соблюдение пропорциональности гарантируют гармоническое единство и целостность художественного произведения.
Все важнейшие принципы композиционного построения романа — размещение частей и глав, взаимоотношения персонажей, развитие художественного конфликта, событийность, драматические и комедийные сцены, описания пейзажа и авторские отступления — в зрелом художественном произведении всецело подчиняются идейному замыслу писателя. Каждый персонаж, пейзажные зарисовки, каждая деталь несет здесь определенную смысловую нагрузку.
Подлинный художник умеет вовремя поставить точку, логически закончить свое произведение. Начав сцену с описания определенной ситуации, он должен психологически точно завершит ее. Различные композиционные приемы в художественном произведении позволяют воспроизводить событийные процессы и генезис человеческих характеров во всем их многоцветии. Из истории литературы известно, что многие великие писатели большинство своих произведений создавали в нескольких вариантах. В процессе работы нередко менялся замысел писателя, и, соответственно, видоизменялось композиционное решение произведения, устранялись неточности и упрощения, нарушавшие его композиционную целостность. Таким образом, композиция произведения, т.е. его художественное построение, организация его образов, играет решающую роль для выражения творческого замысла писателя, его идейных позиций. При этом необходимо, чтобы каждый образ, входящий в систему образов данного произведения, представлял собой определенное идейно — художественное обобщение и был наделен неповторимыми индивидуальными чертами. Необходимо также, чтобы каждый персонаж, входящий в галерею образов какого-либо произведения, имел свое определенное в этом произведении место. «И в романе, и в рассказе, и, особенно, в драме, коснемся ли мы личных сторон жизни героев, введем ли какой-либо дополнительный, пусть десятистепенный персонаж — все мы должны делать со смыслом, совершенно ясно представлять себе, какая сторона главной идеи будет выражена в этом событии или при помощи этого персонажа. Иначе, сюжетная рыхлость, перенаселение незапоминающимися героями, и только».
Образ — одно из основных понятий литературы, определяющее природу, форму и функцию художественно-литературного творчества. В центре художественного образа стоит изображение человеческой жизни, показываемой в индивидуализированной форме, но в то же время несущей в себе обобщенное начало, за которым угадываются те закономерности жизненного процесса, которые формируют людей именно такого типа.
Образ — это всеобщая категория художественного творчества, присущая искусству форма воспроизведения, истолкования и освоения жизни путем создания эстетически воздействующих объектов. Под образом нередко понимается элемент или часть художественного целого, обыкновенно — такой фрагмент, который обладает как бы самостоятельной жизнью и содержанием. Поскольку образ определенного человека приобретает обобщенный характер, ему присущ художественный вымысел (писатель отбрасывает случайные подробности, добавляет черты, проясняющие то, что он считает важным). Вымысел усиливает обобщенное значение художественного образа, неотделимое от представления писателя об идеале, подчеркивает в нем то, что помогает утверждению этого идеала или противоречит ему. Образ — это факт воображаемого бытия, он всякий раз заново реализуется в воображении адресата. В эстетическом аспекте образ представляется целесообразным, жизнеподобным организмом, в котором нет лишнего, случайного, механически служебного и который производит впечатление красоты именно в силу совершенного единства и конечной осмысленности своих частей. Но без изолирующей силы вымысла образ не мог бы достичь той сосредоточенности и скоординированности, которые уподобляют его живому образованию. Другими словами, «жизнеподобие» образа связано с его воображаемым бытием.
Образ в литературе — это характер, персонаж. Вообще, любой литературный образ выражен в слове — хотя к слову и не сводится, он шире глубже слова. Часто встречается применение термина «образ» и в более узком и в более широком смысле слова. Часто любое красочное выражение, каждый троп называют образом.
Художественный образ проявляется в произведении очень разносторонне. В прозе он дан во взаимодействии с авторской речью. Образ отражает жизнь во всей ее сложности и многогранности.
В процессе анализа литературного произведения особенно важно не столько найти художественные образы, сколько рассмотреть основные принципы, организующие систему образов произведения в целом, в том числе
принцип дополнительности, когда образ предмета, например, выступает как средство создания образа персонажа (образы дивана и халата Обломова в романе И.А. Гончарова «Обломов»).
принцип подобия, параллелизм (образ русской зимы и образ Татьяны Лариной в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин»; образы паруса, морской стихии и образ Печорина в романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»)
принцип контраста (образ «высокого, бесконечного неба» и образ «маленького, ничтожного» Наполеона в романе Л.Н. Толстого «Война и мир»).
Психологизм. Многих писателей называют психологами, указывая тем самым на важную отличительную особенность их таланта — мастерство в изображении внутреннего мира их героев, их психологического состояния.
Психологизм — система средств и приемов, направленных на полное, глубокое и детальное раскрытие внутреннего мира героев. Наибольшие возможности для реализации данной художественной задачи предоставляет эпически род литературы, в рамках которой были созданы самые яркие образы «психологической прозы». Обычно в литературоведении говорят о двух основных формах психологического изображения в литературе:
. Психологизм открытый, явный, прямой, демонстративный, передающий внутренний мир героя как бы «изнутри». Основной прием здесь — психологический самоанализ, который дополняется системой близких ему художественных приемов: внутренний монолог, диалог, письма, дневники, исповедь, сны и видения героев, повествование от первого лица, несобственно-прямая внутренняя речь, «диалектика души», «поток сознания».
. Психологизм скрытый, косвенный, «подтекстовый», направленный на анализ внутреннего мира героя «извне». Основной прием в данном случае — психологический анализ, который выступает в сочетании с другими приемами: портрет, пейзаж, интерьер, художественная деталь, комментарий, умолчание.
Система образов начинается там, где «образ входит в образ», где они накладываются друг на друга, так или иначе друг с другом взаимодействуют — в рамках одного художественного текста. При этом возникает так называемая иерархия образов. «Иерархия» в переводе с греческого означает многоступенчатый порядок подчинения и властвования. Она царит всюду, на любой ступени бытия, причем зачастую эти иерархические отношения бывают исключительно сложны, противоречивы, непонятны.
Образную систему художественного текста можно выстроить — сверху вниз — в следующем порядке:
образ самого произведения в целом;
образ автора (лирического героя);
система образов художественного пространства и художественного времени (хронотоп);
образы главных героев;
образы героев второго плана;
эпизодические персонажи;
речевые, языковые образы;
образы-детали, микрообразы.
Эта схема может, несомненно, корректироваться, видоизменяться. Так, языковые образы могут доминировать в произведении, образ автора может быть на первом плане, особенно в лирике, но он становится «невидимкой», исчезает из произведений прозы.
Образ самого произведения связан с его жанром. Это образ-впечатление, которое у нас остается после знакомства с данным произведением. Это впечатление может быть смутным, расплывчатым, недостаточно определенным. Это и есть читательский образ художественного текста — бледный, тусклый или яркий образ. Иерархически он главный. И если он бледен, тускл, размыт, значит, художественного текста для читателя как бы и не существует. Но бывают и совсем иные образы произведения — метафорически-образные, чуткие, острые, глубокие.
В немалой степени образ художественного текста формируется и в мире фантазии самого творца, создателя текста. Это подводит нас к проблеме образа автора. Автор бывает часто «невидим», но в то же время и ощутим в прозаических жанрах. Иногда он выступает в роли рассказчика, как бы надевая особую языковую «маску». Авторская маска — это способ сокрытия писателем собственного лица с целью создания у читателя иного (отличного от реального) образа автора. Интересна проблема точек зрения в повествовании, позиции «авторского знания-незнания» того, о чем идет речь в художественном тексте. Писатель может занимать положение «всеведущего» человека — он, якобы, знает о своих персонажах буквально все. Выступая в роли всезнающего рассказчика, художник по существу имитирует Бога. Но, уже начиная с эпохи Возрождения, когда вера в бога стала оттесняться верой в человека, стала утверждаться в литературе позиция «незнания». Это шутка, игра, но игра серьезная — ибо позицией незнания — частичного знания писатель моделировал ход человеческой мысли, которая не должна бояться своей ограниченности. Модернизм и постмодернизм развенчивают категорию познания, превращая образ автора и художественного текста в целом в некое размытое, бредово-хаотическое или произвольно-игровое состояние, которое бывает полностью отторгнуто от мира.
Авторский образ связан с категорией хронотопа, или, говоря более пространно, с художественным временем и художественным пространством. Хронотоп комбинирует разницу между сюжетом и фабулой. Необходимо объяснить разницу между этими двумя понятиями. Оба эти слова обозначают совокупность событий художественного произведения. Однако правильнее говорить о сюжете и фабуле как разных сторонах одного и того же явления. Это помогает воспринимать в произведении не только внешнюю сторону событий, но и их глубокий смысл. Фабула — это то, что поддается пересказу. Изначальный смысл слова «фабула» — «басня», «сказка», «история», «предание». Читая произведение в первый раз, читатель с особенной остротой воспринимает его общую фабульную схему, служащую своеобразным путеводителем в художественном мире рассказа, повести, романа или драмы. Перечитывая же произведение, читатель обдумывает его смысл, осваивает все богатство событий и отношений, в сознании выстраивается представление о сюжете. «Сюжет» означает «предмет», т.е. то, для чего написано произведение. Сюжет — это цель автора, а фабула — средство достижения этой цели. Бывает так, что автор рассказывает о событиях не в той последовательности, в которой они происходят. В таких случаях, как предлагал разграничивать отечественный литературовед Б.В. Томашевский, «фабула — это то, «что было на самом деле», сюжет-то, «как узнал об этом читатель». Художественный смысл произведения раскрывается не столько в фабуле, сколько в способе ее творческого преобразования, углубленного писателем. Если фабулу возможно приблизительно пересказать своими словами, то сюжет постигается только через авторское слово. Одно и то же фабульное событие может приобрести совершенно разные сюжетные смыслы в зависимости от того, как, какими словами оно будет рассказано. Сюжет прочно связан со стилем произведения, с общими законами построения художественного мира. Научившись различать фабулу и сюжет, читатель как бы вырабатывает стереоскопическое зрение, получает возможность не просто следить за событиями художественного произведения, но и понимать их смысл, глубоко переживать их, проникаясь авторской мыслью и авторским настроением. Хронотоп художественного текста помогает читателю свободно чувствовать себя в мире героев — ведь все они так или иначе укреплены в пространстве и времени, т.е. более или менее прочно зависят от созданного автором хронотопа.
Существует несколько принципов изображения образов героев в зависимости от того, какую функцию выполняют в художественном тексте эти герои. Это можно сопоставить с механизмом человеческого восприятия. Для нашего глаза требуется оптимальная дистанция, с какой он может ясно и отчетливо видеть объект. Так и в литературе. Центральная часть хронотопа разрабатывается одним способом, для периферии хронотопа — другое видение. Писатель-классицист идеализирует своих героев, «приподнимая» их над житейской прозой, а персонажей третьестепенных он может и «снизить». Автор-реалист поступает наоборот: на первом плане у него полнокровные живые образы, а на периферии сюжеты появляются и чисто условные, неправдоподобные фигуры. В обоих случаях идет авторская «игра далью и близью».
Особо следует сказать о языковых образах художественного текста. Мы имеем в виду только образы буквы, звука, слова, фразы, речи вообще. Они помогают художнику слова выявить и подчеркнуть образную природу нашей речи, показать ее изначальное родство с искусством. Языковые образы нужны писателю как «вспомогательные инструменты» для создания образов людей, природы, объектов культуры.
2. Об авторе. Краткое изложение произведения. Анализ образной системы повести
художественный образ повесть герой
Кыргызская литература наряду с другими литературами на современном этапе продолжает развиваться и достигает новых вершин словесного искусства. Если отметить кратко особенности развития кыргызской прозы современного периода, то следует сказать о четко ощутимых, настойчивых исканиях кыргызских прозаиков в эпическом жанре, в романе «Среди гор» и «Батийна» Т. Сыдыкбекова, «Фронт» У. Абдукаимова, «Братство» К. Баялинова, «Чабан с Хан-Тенгри» К. Джантожева — вот далеко не полный перечень говорит о том, что в постоянном движении кыргызской прозы проявляется все больше творческой активности и инициативы писателей.
Из гор и степей Средней Азии, где некогда свирепствовал Чингисхан, ныне вышел Чынгыз Айтматов, художник и мыслитель, писатель — гуманист, творящий подвиг миропонимания, столь трудный в сложной действительности 20 века. Огромен диапазон его духовных ориентиров: вырос в юрте, среди коней и верблюдов, работал ветеринаром, весь быт, ум и фольклор первобытного кочевника впитал его разум, — и вот он уже читатель В. Шекспира и Л. Толстого, Платона и В. Ленина, пишет повести — притчи, в которых пристально вглядывается в то, чем жив современный человек в сравнении с древним.
Ту божественную тревогу несут в себе строки Айтматова, что изначально свойственна подлинному искусству, озаренному духовным поиском смысла личного и всеобщего существования, сознанием вины и ответственности искусства перед жизнью и жизни перед искусством, их не механического — органического воссоединения в единстве личности, творящей, воспринимающей, сочувствующей.
Строки Айтматова чудодейственно сопрягают снизошедшую с высот Поэзии божественную тревогу и высокую тайну любви, вознесенную народным сознанием из глубины народной жизни к высотам национального и, стало быть, мирового духа, являя образы реальных людей в их столкновении с неумолимостью бытия. Образы реальных людей, угадывающих в самих себе людей «не от мира сего».
Строки Айтматова, как проявило их время, — не просто исключительный авторский литературный «продукт» (хотя это неоспоримо). Им суждено совсем иное: мы воспринимаем их как строки, рожденные самою жизнью. Жизнь внушила их писателю, чей уникальный дар — воспринимать из ее космоса духовную энергию и самому творить энергию художественную — открывает ему сердца человеческие поистине повсюду в мире.
«Боже мой, до чего еще молод и прекрасен мир! До чего еще силы его не истощились…» — приветствовал «юную» Азию, в недавнем прошлом terra incognita, в лице тридцатилетнего Айтматова — писатель Арагон из Франции. Опираясь на историю своего народа, Чынгыз Айтматов дал человечеству полноценную, без скидок на историческую молодость, художественную литературу.
Слава Чынгыза Айтматова была подобна стреле, пущенной из богатырского лука, — так быстро пролетела она за пределы кыргызских степей.
Для родной кыргызской литературы Чингиз Айтматов — классик, равновеликий разве что творцам народного эпоса «Манас» и тем талантливейшим народным певцам, что с недостижимой проникновенностью, величавой простотой и достоинством поют символически многозначные стихи из «Манаса».
Однако кыргызский писатель Айтматов стал еще и русским писателем, и частью художественного сознания народов исторического Советского Союза, и явлением мировой литературы.
Из написанного и сказанного об Айтматове крупнейшими авторитетами отечественной и зарубежной культуры можно составить целый том. Среди авторов этого тома были бы и Габриель Гарсиа Маркес, и Умберто Эко, и Артур Миллер, Фридрих Дюрренматт, Питер Устинов, японский мыслитель Дайсаку Икеда, классик современной казахской литературы Мухтар Ауэзов, и великие композиторы XX века Дмитрий Шостакович и Георгий Свиридов, классик современной русской литературы Валентин Распутин.
«Хорошо помню свои разговоры об Айтматове с Виктором Петровичем Астафьевым. Знаю и о том добром внимании, с каким относится к творчеству Айтматова Александр Солженицын. Айтматов, наряду с Виктором Астафьевым, был любимейшим современным писателем великого русского дирижера Евгения Александровича Мравинского, который знал толк в литературе, близко общался с Михаилом Пришвиным и сам прекрасно владел русским словом», писал о нем Андрей Золотов.
Айтматов — не цеховое явление. Став профессиональным писателем, он так и не стал частью профессиональной среды. Он ощущает свою зависимость от своей совести, от тенденций мирового развития, от реальной жизни народа в Киргизии и России, от которой себя ни на секунду не отделяет. Но он не зависит от состояния умов литературной среды, в которой и сегодня чувствует себя не слишком уютно. Зато среди простых читателей в разных концах мира Айтматову всегда дышится легко. Недаром его сочинения изданы на ста пятидесяти четырех языках, в том числе языках малочисленных народов.
Творчество Айтматова — это одновременно философская проза и стихийно-лирическое поэтическое повествование. Его новаторство заключается в редкостно естественном сопряжении глубоко народной природы воплощенных им человеческих характеров, глубинного ощущения надмирной Целостности живой природы и ее обитателей, и, наконец, интонационного авторского присутствия-участия, присутствия-сострадания в объективном одушевленном мире живых страстей и божественных установлений.
Кыргызский писатель предложил читающему миру оригинальную структуру осмысления современной действительности как надысторической целостности национальной художественной мифологии и» реально действующих нравственных, духовных установлений, закрепляющихся всякий раз заново в новой исторической повседневности и тесно соприкасающихся с новейшими социальными и общественно-государственными, политическими, религиозными условностями, сопровождающими и поддерживающими человека, который существует в одной действительности с Автором-писателем, размышляющим о мире «на будущее», таинственно подключенном к «прошлому».
Чынгыз Айтматов принадлежит к писателям толстовского типа, в которых, по слову Пруста, живет внутренний закон и которых отличают величие, спокойствие и поразительная зоркость. Можно назвать это проявлением божественного дара, еще точнее — божественной воли, которая через слово является нам в образе людей и событий, в образе времени. Автор как проводник высшей воли одновременно властен и не властен над своими героями. Он их увидел раньше, чем мы, но мы видим их не вслед за ним, а одновременно с ним, даже безотносительно к нему.
Сегодня, перечитывая хорошо знакомые айтматовские книги или впервые открывая их, мы испытываем объединяющее нас всех живое волнение, которое рождается подлинностью переживаний автора, ведь Айтматов никогда не ощущает себя выше события и не остается рядом с ним, он пребывает внутри него.
Проза Айтматова оригинальна, узнаваема, неповторима. Она будто бы непричастна «авторству». Автор рассказывает нам о событиях, людях, трагедии и радости жизни, о любви, что соединяет человека и человечество. И если герой Достоевского утверждает, что «красота спасет мир», то герои Айтматова будто говорят: «Мир спасет Любовь». И одно другому не противоречит, одно с другим связано глубинной связью…
Когда-то Дмитрий Шостакович, горячо любивший Айтматова, высказал в беседе с писателем мысль о том, что новое время может родить художников не меньшего масштаба, чем Шекспир, важно только заключить весь мир в одном себе (у Айтматова есть этюд о Шостаковиче — «Весь мир в одном себе»). Но способен ли художник вместить весь мир, разве душа его равна миру? Звучит, пожалуй, чересчур высокопарно и даже высокомерно. Видно, смысл все-таки в чем-то другом. «Весь мир в одном себе» — означает сочувствие всему в мире, всем, кто встречается в пути, ибо каждый из живущих имеет собственное мировое значение.
«Писатель от Бога. У Айтматова все естественно, органично. Он не просто мыслитель — он народный человек, что бывает не со всяким художником. Как публичный оратор он, может быть, не такой уж сильный, найдутся посильнее, если исходить из формальных критериев. Но когда он начинает говорить своим чуть монотонным голосом, вы сразу начинаете чувствовать биение его сердца. Он по-настоящему добр, ибо искренен и талантлив. Я помню, как во время одного из «Иссык-кульских форумов» в Женеве, во время заключительной пресс-конференции во Дворце наций было объявлено, что Иосифу Бродскому присуждена Нобелевская премия. Айтматова обступили журналисты, и он сказал, что судьба Бродского необычна, и он искренне рад тому, как высоко отмечен труд и талант писателя из России. И хотя на сегодняшний день Бродского, возможно, лучше знают на Западе, чем на Родине, присуждение Нобелевской премии станет импульсом к новой жизни поэта в своем народе. Что-то непременно будет переосмыслено. Он говорил искренне, доброжелательно и серьезно — ему изначально свойственно ощущение серьезности жизни», из заметок Золотова.
У Льва Толстого в дневниках есть запись, которая была особенно дорога композитору Валерию Гаврилину: «Вышел, посмотрел на закат и понял, что жизнь человеческая — это не шутка». Ощущение, что жизнь человеческая не шутка, очень характерно для Айтматова.
Стендаль говорил о Моцарте: «Моцарт не умел шутить с любовью». И Айтматов не умел шутить с любовью. Для него это было слишком серьезно. И коль серьезно, значит, смело. Вот такими вот выступали его герои, Джамиля, Ильяс, Асель.
Соединение вины и ответственности и у самого Айтматова и его героев вполне органично. Писатель чувствует себя виноватым в том, в чем он совершенно не виноват. Он сознает вину людей, вину искусства перед жизнью. Будучи художником, он понимает, что искусство не может переделать мир, оно пытается только его украсить, смягчить его восприятие. Но и жизнь виновата перед искусством, потому как она не в состоянии обеспечить условия для его органического развития.
Главное в творчестве Айтматова — напоенность поэзией. Он наблюдал реалистическую жизнь и осмыслял ее душой. А душа эта — поистине душа поэта, в которой все пронизывает и объединяет лирическая стихия. Именно поэтическая сущность писателя — ключ к его интуиции и ее источник. Он в высшей степени был тактичен в отношениях с людьми, он их любил. И пробуждал у читателя ответную любовь.
Каждый великий художник, в сущности, всю жизнь пишет одно сочинение, говорит об одном и том же, не задумываясь о материальных благах и рыночной конъюнктуре.
Новые поколения читателей смогут заново прочесть произведения писателя разных лет. Книги Айтматова выражают неумолимость бытия, но одновременно они проникнуты ощущением нашей причастности к Бытию, а не просто к каждому прожитому дню. Потому айтматовская неумолимость бытия и трагична, и прекрасна.
Творчество Айтматова тесно сопрягается, на мой взгляд, с творчеством великого русского писателя Андрея Платонова. И там, и здесь особый язык. Язык, сложившийся по поэтическим законам, не вычитанным из книг по стиховедению но идущим от строя души.
Потрясение от айтматовских книг происходит не от того, что он хочет нас напугать, погрузить в море страха и безысходности но от того, что он сильно чувствует, и также сильно уповает на то, что человек достоин лучшей участи. Вопрос Петра Ильича Чайковского самому себе в одной из его дневниковых записей: «Так ли я живу? Справедливо ли поступаю» — владела душой писателя и его героев.
Айтматов утверждает право человека на жизнь, духовную свободу, но и его великую ответственность за жизнь на земле, за жизнь своего народа и других народов в не меньшей степени.
Книги Чынгыза Айтматова сферой своей повергают душу человека в то состояние, в котором он способен думать о жизни в мире ином.
Симптоматическая черта творчества писателя как уже сложившегося целостного явления в литературе XX столетия состоит в том, что его проза предполагает существование не конкретного читателя, а образа читателя, конгениального и адекватного образам автора и его героев.
В прозе Айтматова есть определенное магическое начало, которое улавливается не столько из слов, сколько из музыки слова, из интонации, из выстраданного (страдание — это, по сути, звук) отношения автора к своему придуманному герою, который становится для него реальным человеком, хотя и может нести в себе черты идеи, даже обретать облик идеи.
У Айтматова есть эта способность — идее придать портрет, облик, живые черты, от чего идея не перестает быть идеей. Но идея эта выстрадана живым человеком и извлечена из человеческих взаимоотношений, из наблюдений человека-писателя за другими людьми, из наблюдений человека очень доброго и способного ощутить ход вещей в современном мире как нечто неумолимое, но при этом сотканное из плоти и крови и душевных мук, из живых переживаний. Идеи Айтматова — это идеи, которые рождаются в душах живых людей и движутся живыми людьми, с ними же умирая.
В его книгах мысль — боль, а не пространство, в котором можно смоделировать и проявить ту или иную художественную, литературную, структурную или даже философскую тенденцию, дать волю не фантазии, а разгулу мастерства, «полистилистики», «монохромности» или какой-либо иной «игры».
Настоящих писателей, которые суть писатели изначальные, от Бога, в отличие от ставших писателями от «культурности», от владеющих пером и языком внутренне беззастенчивых в обращении со словом, временем и сознанием читателя людей — можно было бы разделить на реалистов в самом высоком смысле этого слова и тех, кто привержен условному, «знаковому» письму. Айтматов не может быть отнесен ни к тем, ни к другим.
Он Поэт, и в этом его сила и главная отличительная особенность. Но его поэтическая сущность, его поэтика связаны не только и не столько с процессом сочинения, с процессом художественного самовыявления, сколько с моментом наблюдения за жизнью, участия в жизни, с отношением к людям и проблемам, которые люди пытаются решить, но которые изначально неразрешимы.
С детства жизнь открыла Айтматову трагическое и лирическое в емком, романтически сильном восприятии. Она поразила его своей многозначностью. Явились вместе ощущения конца и начала, обозначились человеческая злоба и человеческая вечная доброта, несправедливость и высшая справедливость.
Айтматов Чынгыз родился в 12 декабря, 1928 году в аиле Шекер, в Таласской области. Сегодня он литературный классик, писавший на кыргызском и русском языке. Под влиянием семьи будущий писатель с детства приобщился к русской культуре, русскому языку и литературе. В 1937 его отец, занимавший руководящий пост, был репрессирован, и Чынгызу пришлось столкнуться с подлинной народной жизнью: его трудовой стаж начался в десять лет, а с четырнадцати лет ему пришлось работать секретарем аилсовета (это было время Отечественной войны, и взрослые мужчины были на фронте), решая самые сложные вопросы жизни большого села.
Окончив восемь классов, он поступил в Джамбульский зоотехникум, который окончил с отличием, и был принят без экзаменов в сельскохозяйственный институт. В студенческие годы он писал небольшие заметки, статьи, очерки, публикуя их в газетах. После института работал зоотехником, продолжая писать.
В 1956 приехал учиться в Москву на Высшие литературные курсы, которые многое ему дали. Вернувшись на родину, стал редактором журнала «Литературный Кыргызстан», пять лет был собственным корреспондентом газеты «Правда» в Киргизии.
Ч. Айтматов смог сделать и дипломатическую карьеру: был послом СССР в Люксембурге. В последнее время работал послом Кыргызстана в Бельгии, не оставляя при этом литературной деятельности.
Однако прежде чем к Айтматову пришел успех, он много и напряженно работал: искал свои темы, своих героев, свою собственную манеру повествования. С самого начала его произведения отличали особый драматизм, сложная проблематика, неоднозначное решение проблем. Таковы ранние повести: «Джамиля» (1957), «Тополек мой в красной косынке» (1961)».
Постепенно все шире и глубже становится охват жизни, писатель все больше стремится проникнуть в ее тайны, в суть острейших вопросов современности. При этом проза Айтматова становится более философской; противоречия, коллизии достигают очень большой силы. Усложняются способы повествования. Часто неразрывно сливаются размышления, внутренние монологи героя с авторской речью. Усиливается роль фольклорных элементов, в рассказ вплетаются лирические песни («Прощай, Гульсары!»), предания, мифы, легенды («Белый пароход», «Пегий пес, бегущий краем моря»). От этого образы приобретают особое, символическое значение, углубляется философская направленность произведений.
Некоторые критики выделяют три периода в творческом развитии Ч. Айтматова. «Джамиля», «Верблюжий глаз», «Тополек мой в красной косынке», «Первый учитель» — произведения первого этапа. Второй образуют повести «Материнское поле» (1963 г.) и «Прощай, Гульсары!» (1966 г.). Третий же начинается с «Белого парохода» (1970 г.). Это также «Ранние журавли», «Пегий пес, бегущий краем моря» и роман «Буранный полустанок». «Личность и Жизнь, Народ и История, Совесть и Бытие — вот проблемные пары трех означенных ступеней восхождения Айтматова ко все более глубинным сутям», — пишет исследователь творчества писателя Г. Грачев.
Чехов писал: «Что талантливо, то ново». Эти слова полностью можно отнести к повести «Тополек в красной косынке». Только исключительно одаренная натура может сочетать в себе истинно фольклорное начало и новаторское восприятие современной жизни. Уже повесть спетая писателем свободно, на одном широком дыхании, стала явлением новаторским.
В самом начале 60-х годов одна за другой появились несколько повестей Айтматова, в том числе «Тополек мой в красной косынке». Если судить по художественному исполнению, она относятся ко времени творческих поисков писателя. В повести есть остроконфликтные ситуации как в сфере производства, так и в личной жизни героев.
Краткое изложение произведения «Тополек мой в красной косынке»
Перед началом изложения обусловимся обозначением героев:
рассказчик или журналист — персонифицированный герой, повествующий о событиях в третьем лице. Он же, носитель авторской речи в художественном произведении, наделенный миропонимаем писателя, но в то же время передающий и долю авторского вымысла, как будто бы имеет свое мнение, может принимать решения.
Главные герои — Ильяс и Асель, основные лица повествования, вокруг которых выстраиваются центральные события художественного произведения.
Второстепенные герои — Кадича, Байтемир, герои, не являющийся главными участникоми центрального конфликта произведения, но имеющие веское отношение к их жизни, порою переходящие черту второстепенности.
Также герои — информаторы, такие как, Джантай, Алибек, без которых не вершится судьба главных героев.
…Парень выросший в детдоме, выучился 10 классов, съездил в армию. Работящие руки и искренность позволили ему доверить огромную машину. Стал наш герой дальнобойщиком. Часто приходилось работать вместо других машин, особенно в весеннее время посева, так как техники не хватало. Запрягали грузовиков как комбайнеров и тракторов….
…Как то выпало Ильясу ехать в один из таких аилов, где ему суждено было застрять в луже и встретить свою любовь. Асель — красивая скромная, но смелая девушка, была тоже влювлена в Ильяса. Но по кыргызским обычаям она не смела противиться воле родительской. Засватали ее за дальнего родственника и вскоре собирались праздновать свадьбу, когда и случилось неожиданное. Ильяс и Асель решили жить вместе, девушка оставила родительский дом. Алибек Джантурин, самый близкий друг Ильяса, предложил им свою кваритрку на перевалочной у дороги. Началась для наших героев счастливая жизнь. У Ильяса все сходило с рук, однажды он даже перетащил на своем грузовике, на прицепе грузовик по Долону. Чего не осмелился сделать никто. По дороге его застал Джантай, человек корыстный, думающий все время о деньгах. Между Ильясом и Джантаем бывали конфликты….
…После случая с Долоном наш герой намного сблизился со своей семьей. У них уже был маленький Самат. По вечерам они гуляли, ходили в кино….
…Была зима. Когда и началось все крушиться. Телеграмма из Китая, на литейный завод срочно требовалось перевести оборудование. Но всем машинам даже за всю зиму не удалось бы переправить все оборудование в Китай. Тогда наш герой решился попробовать переправиться с прицепом, как в случае с грузовиком. Без ведома начальства он переговорил со своей хорошей знакомой, Кадичей, которая, поверив Ильясу, разрешила взять прицеп. Но увы, по дороге тормоза отказали, и прицеп перевернулся, оборудование лежало под прицепом, наш герой был в шоковом ударе он не мыслил объективно. Ильяс бросил прицеп с оборудованием и бежал. От злобы и обиды он напился, пришел домой за что получил выговор от Асель. Ушел из дому и встретил Кадичу. Напились они вместе. Произошло то, что не должно было произойти, они переспали. Наутро когда он уходил из ее квартиры его на улице застал Джантай…
…Вскоре узнала об этом Асель и бросила его. Все в жизни Ильяса все пошло на перекосяк. Он уехал вместе с Кадичей во Фрунзе. Работали там и жили вместе. Но не лежала душа героя к Кадиче не любил он ее. Они расстались. Прошло несколько лет, прежде чем он начал искать Асель и сына. Сначала в ее родное село поехал, где узнал, что она вышла замуж за другого…
…Ильяс приехал обратно к себе в родные края, устроился опять на работу, но много пил. Пьяным садился за вождение. Так и случилось, что судьба ему сделала подарок встретить семью снова. Но как это было. Пьяным он на бльшой скорости попал в аварию. Его нашел Байтемир (тот самый с которым они перетащили на прицепе грузовик, у которого отказали тормоза). Байтемир привел его к себе домой. Ильяс был ранен, но он был больше ранен, когда узнал, что семья Байтемира была его семьей когда-то…
…Ильяс хотел было вернуть семью, но справедливая Асель сделала свой выбор — Байтемир. Ильяс сдружился с сыном, хотел его забрать, но Самат не назвал его отцом, не смог найти в нем друга. Ильясу пришлось оставить родные края навсегда. Понять свои ошибки и понять то, что уже очень поздно…
… Наш герой уезжал на Памир, рассказчик-журналист тоже был в том же поезде и в том же купе. Так они и побеседовали где Ильяс изложил свой рассказ…
«Нравственные искания героев в раннем творчестве Чингиза Айтматова» — исследовано значение морально-этических проблем как идейной сердцевины первых повестей писателя.
В центре всех ранних повестей Ч. Айтматова стоит проблема нравственного выбора, которая раскрывается им через систему героев как положительных, так и отрицательных. При этом их борьба за свое счастье, за возможность реализовать себя как личность неизменно оказывается выбором в пользу высоких нравственных идеалов.
И в первых повестях, посвященных, казалось бы, судьбе одного или двух конкретных людей — замысел автора неизменно оказывается шире внешней сюжетной канвы повествования.
Среди многочисленных персонажей автор ищет настоящего человека и находит его среди самых разных людей.
Духовный императив раннего творчества, предложенный Ч. Айтматовым современности, оказался как нельзя кстати, он обусловил возможность раскрытия внутреннего мира юных героев, каждый из которых способен на осознанный подвиг. Личность думающая, развивающаяся, социально-активная, но в то же время, с богатым духовным и эмоциональным внутренним миром. При этом авторы не боятся выводить лирические сферы своих героев на первый план, рисуя насыщенную картину их внутренней жизни, даже порой в ущерб сюжетной стороне произведения.
Одним из главных источников радости и счастья для героев ранних произведений Ч. Айтматова является труд.
Процесс поиска и обретения высоких нравственных идеалов совсем не прост для героев Ч. Айтматова, а порой по-настоящему мучителен. Некоторые его герои идут по этому пути, даже не осознавая до конца всей значимости и глубины собственного выбора.
Образы из ранних повестей Ч. Айтматова убедительно раскрывают позицию самого автора — только тот устоит перед жизненными испытаниями, кто останется верен своим идеалам. При этом для ранних повестей Ч. Айтматова характерно наличие в них молодых, несовершеннолетних героев. Впрочем, настоящими героями этим персонажам еще предстоит стать, поскольку в большинстве случаев авторы проводят их через первое серьезное испытание.
Удивительная сила воздействия на читателя ранних произведений Ч. Айтматова объясняется тем, что в их основе, как правило, лежит морально-этический конфликт между отдельной личностью и обществом в целом. С другой стороны, художественное исследование проблемы нравственного выбора в ранних произведениях Ч. Айтматова проявляют историчность мышления, социальную зоркость и философскую наполненность, психологическую точность прозы писателя, что с достаточной степенью отчетливости обнаружилось позже и в прозе северокавказских авторов….
Герой повести «Тополек в красной косынке» Ильяс довольно поэтично воспринимает окружающий мир. Но в начале повести, где эта поэтичность выглядит естественным проявлением духовных возможностей человека, окрыленного любовью, он кажется менее убедительным, чем потом, когда он страдает, ищет свою потерянную любовь. И все же Ильяс — это резко очерченный мужской характер среди окружающих его людей. Байтемир, который сначала приютил Асель, а потом и женился на ней, — человек добрый и отзывчивый, но в нем есть некий эгоизм. Может быть, это оттого, что слишком долго он жил в одиночестве и теперь молча, но упорно держится за счастье, которое так неожиданно, словно Божий дар, переступило порог его холостяцкого жилья?
Героиня Асель скромная типичная кыргызская девушка, но ясно по повести девушка начитанная, имеющая свое мнение, свои нравы. Не собиралась подчиняться воле родительской, что делает ее чем то похожей на Ильяса. Упрямая, гордая не потерпит измены, обмана. В то же время неопытная, беззащитная девушка с сыном вруках в волю гордости оставляет дом, мужа. Кадича женщина опытная, хитрая одинокая, автор показал ее не столь в отрицательной роли, сколько в положительной. У читателя есть чувство жалости к ней. Ведь она испытывает чувства к Ильясу, «…Я всегда замечал, что ко мне она относилась не так, как к остальным, становилась податливой, немного
капризной. Любила, когда я, заигрывая, гладил ее по голове. Мне нравилось, что она всегда спорила, ругалась со мной, но быстро сдавалась, даже если я был не прав. Иногда водил ее в кино, провожал: мне было по пути в общежитие. В диспетчерскую к ней заходил запросто в комнату, а другим она разрешала обращаться только в окошечко…»
Критики упрекали автора «Тополька в красной косынке» в недостаточности психологического обоснования поступков героев. Невысказанная словами любовь двух молодых людей и их скоропалительная свадьба, казалось, брали под сомнение. В этом есть, конечно, доля правды, но надо учесть и то, что творческому принципу Ч. Айтматова, равно как и любовной традиции его народа, всегда чужда многословность любящих друг друга людей. Как раз через поступки, тонкие детали и показывает Айтматов единение любящих сердец. Объяснение в любви — это еще не сама любовь. В «Топольке в красной косынке» Асель среди колес десятка других автомашин узнает следы грузовика Ильяса. Здесь Айтматов фольклорную деталь использовал очень к месту и по-творчески. В этом краю, где происходит действие повести, девушке, тем более за два дня до свадьбы, среди бела дня не выйти на дорогу, чтоб ждать нелюбимого человека. Ильяса и Асель на дорогу привела любовь, и здесь слова излишни, так как поступки их психологически оправданы. И все же в повести чувствуется какая-то спешка автора, стремление поскорее соединить влюбленных, ему скорее надо перейти на что-то более важное. И вот уже Ильяс говорит: «Жили мы дружно, любили друг друга, а потом случилась у меня беда». И дальше — производственный конфликт и в конечном счете разрушение семьи. Почему? Потому что Ильяс «не туда повернул коня жизни». Да, Ильяс человек горячий и противоречивый, но читатель верит в то, что он не опустится, найдет в себе силы преодолеть смятение в душе и обретет счастье. Для того чтобы убедиться в этом логичном превращении Ильяса, читателям достаточно вспомнить внутренний монолог этого уже достаточно побитого судьбою молодого человека, когда он во второй раз видит белых лебедей над Иссык-Кулем: «Иссык-Куль, Иссык-Куль — песня моя недопетая!…зачем я вспомнил тот день, когда на этом месте, над самой водой, мы остановились вместе с Асель?»
Ч. Айтматов не изменяет своей манере: чтоб доказать глубину переживаний Ильяса и широту его души, он снова оставляет его наедине с озером.
Этой повестью замечательный писатель доказал себе и другим, что для любого сюжета, любой темы он находит самобытное айтматовское решение.
Заключение
Подлинный художник умеет вовремя поставить точку, логически закончить свое произведение. Начав сцену с описания определенной ситуации, он должен психологически точно завершит ее. И таким великим художником и писателем является Чингиз Айтматов.
Есть писатели, каждое произведение которых становится событием в культурной жизни страны, предметом горячих споров и глубоких раздумий. Творчество Чингиза Айтматова убедительное свидетельство тому.
Долго и упорно он искал свои темы, своих героев, собственную манеру повествования. И — нашел их. Своей искренностью и прямотой найденные писателем герои как бы сами подсказали ему манеру повествования — взволнованную, чуть приподнятую, напряженно-доверительную и, часто, исповедальную — от первого лица, от «я».
«Жизни светлой, человеческой», люди чистые и честные, открытые всему хорошему в мире, в деле безотказные, в стремлениях возвышенные, во взаимоотношениях с людьми прямые и откровенные. В повесте «Тополек мой в красной косынке» (1961) стройность, чистоту и красоту их душ и помыслов символизируют весенние белые лебеди на озере Иссык-Куль и само это синее озеро в желтом воротнике песчаных берегов и сизо-белом ожерелье горных вершин.
Критики упрекали Ч. Айтматова в недостаточности психологического обоснования поступков героев повести «Тополька в красной косынке». Невысказанная словами любовь двух молодых людей и их скоропалительная свадьба, казалось, брали под сомнение. В этом есть, конечно, доля правды, но надо учесть и то, что творческому принципу Ч. Айтматова, равно как и любовной традиции его народа, всегда чужда многословность любящих друг друга людей. Как раз через поступки, тонкие детали и показывает Айтматов единение любящих сердец.
Различные композиционные приемы в художественном произведении позволяют воспроизводить событийные процессы и генезис человеческих характеров во всем их многоцветии.
Объяснение в любви — это еще не сама любовь. В «Топольке в красной косынке» Асель среди колес десятка других автомашин узнает следы грузовика Ильяса. Здесь Айтматов фольклорную деталь использовал очень к месту и по-творчески. В этом краю, где происходит действие повести, девушке, тем более за два дня до свадьбы, среди бела дня не выйти на дорогу, чтоб ждать нелюбимого человека. Ильяса и Асель на дорогу привела любовь, и здесь слова излишни, так как поступки их психологически оправданы.
В данной курсовой работе была исследованна особенности образных систем в повести Чингиза Айтматова «Тополек мой, в красной косынке». Поступки, характеры и образы главных героев Асель и Илияса были проанализированы. Образы из ранних повестей Ч. Айтматова убедительно раскрывают позицию самого автора — только тот устоит перед жизненными испытаниями, кто останется верен своим идеалам. Но к сожалению Илияс не выдержал первого серьезного испытания, а Асель не смогла ему простить его слабость.
Но все равно в конце повести остается надежда для Илияса, он начинает новую, может счастливую, может и нет, но наполненную надеждой на лучшее жизнь.
Список использованной литературы
1. Мироненко Е.А. Фольклорно-мифологический контекст художественной прозы Чингиза
2. Гачев Г. Любовь, человек, эпоха. — М., 1965.
. Лебедева Л. Повести Чингиза Айтматова. — М, 1972.
. Акматалиев А. Чингиз Айтматов и взаимосвязи литератур. — Бишкек, 1991;
. Давыдова Т. Современная киргизская повесть. — Фрунзе, 1989.
. Асаналиев К. Открытие человека современности: Заметки о творчестве Ч. Айтматова. — Фрунзе, 1968. С. 65.
. Озмитель Е. Феномен Айтматова // Литературный Киргизстан. 1988. №12. С. 14.
. Джалил Камаль Ад-дин. Поэтический реализм Чингиза Айтматова / Литературный Киргизстан. 1970. №4. С. 107.
. Исенов Л. Психологизм современной прозы: На материалах творчества Айтматова. — Алма-Ата, 1985. С. 4.
. Гачев Г. Чингиз Айтматов: В свете мировой культуры. — Фрунзе, 1989;
. Воронов. В. Чингиз Айтматов: Очерк творчества. — М., 1976;
. Левченко В. Ч Повести Ч. Айтматова («Джамиля», «Лицом к лицу», «Тополек мой в красной косынке», «Верблюжий глаз», «Первый учитель» и «Прощай, Гульсары!»).
Скачать архив (26.3 Kb)
Схожие материалы:
Напишите сочинение по прочитанному тексту.
Сформулируйте одну из проблем, поставленных автором текста.
Прокомментируйте сформулированную проблему. Включите в
комментарий два примера-иллюстрации из прочитанного текста, которые, по Вашему
мнению, важны для понимания проблемы исходного текста (избегайте чрезмерного
цитирования). Дайте пояснение к каждому примеру-иллюстрации и проанализируйте
её.
Сформулируйте позицию автора (рассказчика).
Сформулируйте и обоснуйте своё отношение к позиции автора
(рассказчика) по проблеме исходного текста.
Объём сочинения – не менее 150 слов.
Работа, написанная без опоры на прочитанный текст (не по
данному тексту), не оценивается. Если сочинение представляет собой
пересказанный или полностью переписанный исходный текст без каких бы то ни было
комментариев, то такая работа оценивается в 0 баллов.
Сочинение пишите аккуратно, разборчивым почерком.
Видно, уж прошло то время, когда в письмах содержались целые
философские трактаты. Да и то сказать, ну ладно, если бы заехал куда-нибудь
подальше, ну ладно, если бы заехал на год, на два, а то и всего-то – пятнадцать
дней. Да успеешь ли за пятнадцать дней написать хотя бы два письма? Устоишь ли
от соблазна, сев за неудобный для писания гостиничный столик, не коситься
глазом на телефон, не потянуться к нему рукой, не набрать нужный номер?
Поговорив по телефону, отведя душу, смешно садиться за письма.
Кстати, о гостиничных столиках. Не приходилось ли вам
замечать, что в старых гостиницах (я не говорю, что они лучше новых во всех
других отношениях) едва ли не главным предметом в номере являлся письменный
стол? Даже и зеленое сукно, даже и чернильный прибор на столе. Так и видишь,
что человек оглядится с дороги, разложит вещи, умоется, сядет к столу, чтобы
написать письмо либо записать для себя кое-какие мыслишки. Устроители гостиниц
исходили из того, что каждому постояльцу нужно посидеть за письменным столом, что
ему свойственно за ним сидеть и что без хорошего стола человеку обойтись трудно.
Исчезновение чернильных приборов понятно и оправдано.
Предполагается, что у каждого человека теперь имеется автоматическое перо. Со
временем и сами письменные столы становились все меньше и неприметнее, они
превратились вот именно в столики, они отмирают, как у животного вида
атрофируется какой-нибудь орган, в котором животное перестало нуждаться.
Недавно в одном большом европейском городе, в гостинице, оборудованной по последнему
слову техники и моды нашего века, в совершенно модерной, многоэтажной
полустеклянной гостинице я огляделся в отведенном мне, кстати сказать,
недешевом номере и вовсе не обнаружил никакого стола. Откидывается от стенки
полочка с зеркалом и ящичком явно для дамских туалетных принадлежностей: пудры,
кремов, ресничной туши и прочих вещей. Стола же нет как нет. Так и видишь, что
люди оглядятся с дороги, разберут вещи и… устроители гостиницы исходили,
видимо, из того, что самой нужной, самой привлекательной принадлежностью номера
должна быть, увы, кровать.
Да и выберешь ли в современном городе время, чтобы сесть в
раздумчивости и некоторое время никуда не спешить, не суетиться душой и
посидеть не на краешке стула, а спокойно, основательно, отключившись от всеобщей,
все более завихряющейся, все более убыстряющейся суеты.
Принято считать, что телеграф, телефон, поезда, автомобили и
лайнеры призваны экономить человеку его драгоценное время, высвобождать досуг,
который можно употребить для развития своих духовных способностей. Но произошел
удивительный парадокс. Можем ли мы, положа руку на сердце, сказать, что времени
у каждого из нас, пользующегося услугами техники, больше, чем его было у людей
дотелефонной, дотелеграфной, доавиационной поры? Да боже мой! У каждого, кто
жил тогда в относительном достатке (а мы все живем теперь в относительном
достатке), времени было во много раз больше, хотя каждый тратил тогда на дорогу
из города в город неделю, а то и месяц, вместо наших двух-трех часов.
Говорят, не хватало времени Микеланджело или Бальзаку. Но
ведь им потому его и не хватало, что в сутках только двадцать четыре часа, а в
жизни всего лишь шестьдесят или семьдесят лет. Мы же, дай нам волю, просуетимся
и сорок восемь часов в одни сутки, будем порхать как заведенные из города в
город, с материка на материк, и все не выберем часу, чтобы успокоиться и
сделать что-нибудь неторопливое, основательное, в духе нормальной человеческой
натуры.
Техника сделала могущественными каждое государство в целом и
человечество в целом. Но вот вопрос, сделала ли техника более могучим просто
человека, одного человека, человека как такового? Могуч был библейский Моисей,
выведший свой народ из чужой земли, могуча была Жанна д’Арк из города Орлеана,
могучи были Гарибальди и Рафаэль, Спартак и Шекспир, Бетховен и Петефи,
Лермонтов и Толстой. Да мало ли… Открыватели новых земель, первые полярные
путешественники, великие ваятели, живописцы и поэты, гиганты мысли и духа,
подвижники идеи.
Можем ли мы сказать, что весь наш технический прогресс сделал
человека более могучим именно с этой единственно правильной точки зрения?
Конечно, мощные орудия и приспособления… Но ведь и духовное ничтожество,
трусишка может дернуть за нужный рычажок или нажать нужную кнопку. Пожалуй,
трусишка-то и дернет в первую очередь. (По В.А.Солоухину)*
*Владимир Алексеевич Солоухин (1924—1997) — русский поэт и писатель. В
наследии писателя особое место занимает автобиографическая проза, в которой
автор осмысляет историю России XX-го века.
Домашнее задание
Абажур,
абитуриент, абонемент, абонировать, абсолютный, авангард, авантюра,
авиадиспетчер, авиалайнер, авторалли, авторитарный, авторитетный, агентство,
агитация, агрессия, адаптация, адвокат, адекватный, адъютант, ажиотаж,
академия, акваланг, акварель, аккомпанемент, аккомпаниатор, аккомпанировать,
аккорд, аккордеон, аккуратность, акробатический, аксессуар, аксиома,
акционерный, алгоритм, аллегория, аллергия, альтернатива, алюминиевый,
алюминий, амбиции, амбициозный, амбразура, амфитеатр, анатомия, анекдот,
аннотация, аннулировать, аномалия, анонимный, ансамбль, антагонизм, антенна,
антипатия, антология, антоним, аншлаг, апартаменты, апатичный, апатия,
апелляция, аплодисменты, апогей, аполитичный, апофеоз, аппарат, аппендицит,
аппетит, аппликация, аргумент, ареал, арендатор, арестант, арматура, аромат,
артиллерийский, артиллерия, архаизм, архитектор, арьергард, асимметрия,
ассамблея, ассигнация, ассортимент, ассоциация, асфальт, атеист, атлет,
атмосфера, аттестат, аттракцион, аудитория, афоризм, афористический, аффект,
бадминтон, байдарка, балаган, балкон, баллада, балласт, баллотироваться,
баловать, балюстрада, банальный, барельеф, баррикада, бархат, барьер,
баскетбол, бассейн, бастион, батарея, батискаф, бахрома, бацилла, бегемот,
безапелляционный, безвозмездный, безмолвствовать, безотлагательно, безыскусный,
Беларусь, беллетристика, Белоруссия, бередить, бескомпромиссный,
бескомпромиссный, бескорыстный, беспрекословный, беспрестанно, беспрецедентный,
беспросветный, бессребреник, бесстрастный, бестселлер, бетон, бечёвка,
библиография, бидон, бизнесмен, бинокль, биография, биосфера, биссектриса,
бичевать, благородный, благословение, благословить, благостный,
благотворительный, блеснуть, богатырь, богема, бойкот, бокал, большинство,
бомбардировать, бонапартизм, бордовый, бордюр, браконьер, брезент, брезжить,
бронированный, брошюра, будущее, буффонада, бюллетень
Предание – это рассказ о прошлом, иногда очень отдаленном. Предание изображает действительность в обыденных формах, хотя при этом обязательно используется вымысел, а иногда даже фантастика. Основное назначение преданий – сохранять память о национальной истории. Предания стали записываться раньше многих фольклорных жанров, так как были важным источником для летописцев. В большом количестве предания бытуют в устной традиции и в наши дни.
Предания – это “устная летопись”, жанр несказочной прозы с установкой на историческую достоверность. Само слово “предание” означает ‘передавать, сохранять’. Для преданий характерны ссылки на старых людей, предков. События преданий концентрируются вокруг исторических деятелей, которые независимо от своего социального положения (будь то царь или предводитель крестьянского восстания) предстают чаще всего в идеальном свете.
Любое предание исторично в своей основе, потому что толчком к его созданию всегда служит подлинный факт: война с иноземными захватчиками, крестьянский бунт, крупное строительство, венчание на царство и проч. Вместе с тем предание не тождественно реальности. Как фольклорный жанр оно имеет право на художественный вымысел, предлагает собственную интерпретацию истории. Сюжетный вымысел возникает на основе исторического факта (например, после пребывания в данном пункте героя предания) . Вымысел не противоречит исторической правде, а, напротив, способствует ее выявлению. Одним из международных является сюжет о том, как царь усмирил разбушевавшуюся водную стихию. (Его, например, относили к персидскому царю Ксерксу.) В русской устной традиции сюжет стал фигурировать в преданиях об Иване Грозном и о Петре I.
Читая текст предания, мы можем сделать много интересных выводов. Предание есть чистое выражение живого русского языка во всей его силе. Простая разговорная речь ярко выражает чувства и эмоции, отражая народный характер. В незатейливом повествовании мы видим взгляд крестьянина на историю страны, его отношение к власти.
Другое предание — «Сороки-ведьмы» — также рассказывает о царствовании Ивана Грозного, его борьбе с колдовством и нечестью в стране.
Вообще, цикл преданий, посвященный Ивану Грозному, довольно обширен. Показывая его воцарение, народ использует распространенный сюжет, который в древних преданиях связан и с другими именами (например, с Борисом Годуновым, Петром I). Естественно, этот сюжет полностью вымышлен. В действительности же трехлетний Иван IV унаследовал престол от отца Василия III. Предание «Воцарение Ивана Грозного» отражает сочувственное отношение народа к царю как к борцу с противопоставленным ему боярством, завоевателю Казанского ханства; В предании «Сороки-ведьмы» народ показывает свое негативное отношение к колдовству и чародейству. В нем также отражается веяние нового времени — борьба самого царя с нечестью. Этот мотив выражен очень ярко.
Не менее интересен и такой персонаж преданий, как Петр I. Пожалуй, это любимый народный герой. Среди преданий о государственных деятелях России его фигура занимает центральное место. Первые предания этого цикла рассказывают о том, как Петр ходил на Азов. При подготовке второго похода царь отдает приказ о строительстве флота в Воронеже, а потом и сам работает на верфи под именем бомбардира Петра Михайлова. С этим периодом не только истории страны, но и жизни самого царя знакомит нас предание «Петр и плотник», рассказывающее о труде государя у простого плотника. За науку Петр подарил ничего не подозревающему плотнику свой перстень.
На каждом из преданий о Петре I сказался настрой Петровской эпохи: они наполнены юмором, повествование «бурлит, переливается», исторические события изображены на бытовом, будничном фоне.
Все свои надежды, представления, суждения, мечты и страхи вложил народ в устное творчество. Но самое главное, пожалуй, это то, что, читая «преданья старины глубокой», в каждом слове мы ощущаем великую русскую душу, глубоко чувствующую и переживающую историю своей Родины.
РПреданияПредания — поэтическая автобиография народа. Предание — жанр фольклора. Это устный рассказ, который содержит сведения об исторических лицах, событиях, передающихся из поколения в поколение. Возникают предания часто из рассказа очевидцев. На фоне больших и малых исторических событий, народных движений вырисовываются монументальные фигуры государственных деятелей Древней Руси. Первый из них — Рюрик, родоначальник первой княжеской династии. Цикл сказаний посвящен Ивану Грозному. Последующие страницы устной летописи надолго останавливаются на деяниях Петра Первого. Иван Грозный изображен в архаической традиции — в качестве жреца, мага, всесильного царя («Наказание реки Волги»). Веяние времени отражает тему его борьбы с колдовством («Сороки-ведьмы» ).Ранние предания о Петре Первом связаны с походами на Азов. Готовясь ко второму из них и взятию Азовской крепости, монарх отдает приказ о строительстве флота в Воронеже, а потом и сам работает на верфи («Петр и плотник», «Царь Петр и солдат»). В народной памяти запечатлены приезд Петра на Север в 1702 году, победа над шведами, Полтавская баталия («Петр Первый в Троицко-Сергиевском монастыре»). В каждом из преданий сказался настрой Петровской эпохи: раскованность в поведении героев, юмор в повествовании, изображение исторических событий на бытовом, а то и будничном фоне.Там, где прошел Петр, навсегда осталась память о деятельном, нетерпеливом «осударе». Рядом с Петром встают те, чьими трудами мужала Россия, — землепашцы, рыбаки, мастеровые, солдаты.По Н. КриничнойВопросы и заданияВспомните, какие былички и предания были прочитаны вами в предыдущих классах.Что вы узнали о преданиях из статьи Н. Криничной? Перескажите ее.Воцарение Ивана ГрозногоПрежде как на Руси царей выбирали: умрет царь — сейчас весь народ на реку идет и свечи на руках держит. Опустят эти свечи в воду, потом вынут, у кого загорится — тот и царь.У одного барина был крепостной человек — Иван. Подходит время царя выбирать, барин и говорит ему:— Иван, пойдем на реку. Когда я царем стану, так тебе вольную дам, куда хочешь, туда и иди!А Иван ему на это:— Коли я, барин, в цари угожу, так тебе беспременно голову срублю!Пошли через реку, опустили свечи — у Ивана свеча и загорись. Стал Иван царем, вспомнил свое обещанье: барину голову срубил. Вот с этой поры за это его Грозным и прозвали.Сороки-ведьмыКогда царем в Москве был Иван Васильевич Грозный, то на Русской земле расплодилось всякой нечисти и безбожия многое множество. Долго горевал благочестивый царь о погибели народа христианского и задумал наконец извести нечистых людей на этом свете, чтобы меньше было зла, уничтожить колдуний и ведьм. Разослал он гонцов по царству с грамотами, чтобы не таили православные и высылали спешно к Москве, где есть ведьмы и переметчицы. По этому царскому наказу навезли со всех сторон старых баб и рассадили их по крепостям, с строгим караулом, чтобы не ушли. Тогда царь отдал приказ, чтобы всех привели на площадь. Собрались они в большом числе, стали в кучку, друг на дружку переглядываются и улыбаются. Вышел сам царь на площадь и велел обложить всех ведьм соломой. Когда навезли соломы и обложили кругом, он приказал запалить со всех сторон, чтобы уничтожить всякое колдовство на Руси, на своих глазах.Охватило полымя ведьм — и они подняли визг, крик и мяуканье. Поднялся густой черный столб дыма, и полетели из него сороки, одна за другою — видимо-невидимо. Значит, все ведьмы-переметчицы обернулись в сорок и улетели и обманули царя в глаза.Разгневался тогда Грозный-царь и послал им вслед проклятие:— Чтобы вам, — говорит, — отныне и до веку оставаться сороками!Так все они и теперь летают сороками, питаются мясом и сырыми яйцами. До сих пор боятся они царского проклятия пуще острого ножа. Поэтому ни одна сорока никогда не долетает до Москвы ближе шестидесяти верст в округе.Петр и плотникЦарь приезжал в Воронеж корабли строить, за то ему и памятник в Воронеже поставлен. Сказывали, что он иногда вроде как рабочим был: сам рубил и пилил.Созвали в Воронеже лучших плотников и всех к работе приставили. И был среди них лучший из лучших мастер. Вот начали работать, работает с ними и Петр. А мастеру и невдомек, что с ним работает сам царь, думал: какой-нибудь новичок из приезжих. Посмотрел он, как Петр плотничает, и выругал его крепким словом: то не так, другое не эдак. Стал ему показывать, и Петр быстро все перенял. А когда стали шабашить, он и говорит мастеру:— Хоть ты меня и крепко ругал, но я зла на тебя не имею, спасибо за науку.Снял со своей ру
ки кольцо и отдал мастеру.— Носи, — говорит, — да вспоминай, что науку царю преподал.Вопросы
Предание — жанр фольклорной несказочной прозы, разрабатывающий историческую тематику в её народной трактовке.[1]Его передают из поколения в поколение.
В отличие от легенд, которые ориентированы на объяснение происхождения природных и культурных явлений и их моральную оценку, сюжеты преданий связаны с историей, историческими личностями, локальной топонимикой. От других жанров фольклорной несказочной прозы — легенд и быличек — отличаются рядом признаков: содержание преданий — исторические события и деяния исторических персонажей, действующие лица — исторические или «квазиисторические» личности (цари, правители, разбойники), мифо-эпические персонажи (великаны, мифологизированные аборигены края, первопоселенцы, воинственные противники). Для преданий характерно повествование от третьего лица (действие отнесено к прошлому, рассказчик не является очевидцем событий). Коллективная память фиксирует исторические факты не только в рамках местных топонимических легенд, но связывает сведения о конкретных событиях с представлениями о миротворении, вводит то и другое в единый историко-мифологический нарратив, охватывающий события от библейской древности до современности. В рассказах об исторических лицах и событиях действуют те же механизмы мифологизации, что и в фольклорных легендах, так или иначе связанных с каноническими и апокрифическими текстами.
Гость
Предание — это рассказ о прошлом, иногда очень отдаленном. Предание изображает действительность в обыденных формах, хотя при этом обязательно используется вымысел, а иногда даже фантастика. Основное назначение преданий — сохранять память о национальной истории. Предания стали записываться раньше многих фольклорных жанров, так как были важным источником для летописцев. В большом количестве предания бытуют в устной традиции и в наши дни.Предания — это «устная летопись», жанр несказочной прозы с установкой на историческую достоверность. Само слово «предание» означает ’передавать, сохранять’. Для преданий характерны ссылки на старых людей, предков. События преданий концентрируются вокруг исторических деятелей, которые независимо от своего социального положения (будь то царь или предводитель крестьянского восстания) предстают чаще всего в идеальном свете.Любое предание исторично в своей основе, потому что толчком к его созданию всегда служит подлинный факт: война с иноземными захватчиками, крестьянский бунт, крупное строительство, венчание на царство и проч. Вместе с тем предание не тождественно реальности. Как фольклорный жанр оно имеет право на художественный вымысел, предлагает собственную интерпретацию истории. Сюжетный вымысел возникает на основе исторического факта (например, после пребывания в данном пункте героя предания). Вымысел не противоречит исторической правде, а, напротив, способствует ее выявлению.Одним из международных является сюжет о том, как царь усмирил разбушевавшуюся водную стихию. (Его, например, относили к персидскому царю Ксерксу.) В русской устной традиции сюжет стал фигурировать в преданиях об Иване Грозном и о Петре I.
Ответ ни кто не комментировал
Предание — жанр фольклорной несказочной прозы, разрабатывающий историческую тематику в её народной трактовке.[1]Его передают из поколения в поколение.
В отличие от легенд, которые ориентированы на объяснение происхождения природных и культурных явлений и их моральную оценку, сюжеты преданий связаны с историей, историческими личностями, локальной топонимикой. От других жанров фольклорной несказочной прозы — легенд и быличек — отличаются рядом признаков: содержание преданий — исторические события и деяния исторических персонажей, действующие лица — исторические или «квазиисторические» личности (цари, правители, разбойники), мифо-эпические персонажи (великаны, мифологизированные аборигены края, первопоселенцы, воинственные противники). Для преданий характерно повествование от третьего лица (действие отнесено к прошлому, рассказчик не является очевидцем событий). Коллективная память фиксирует исторические факты не только в рамках местных топонимических легенд, но связывает сведения о конкретных событиях с представлениями о миротворении, вводит то и другое в единый историко-мифологический нарратив, охватывающий события от библейской древности до современности. В рассказах об исторических лицах и событиях действуют те же механизмы мифологизации, что и в фольклорных легендах, так или иначе связанных с каноническими и апокрифическими текстами.
«Семейное предание о подвиге героя»
Великая отечественная война – это огромная рана в человеческих сердцах. Сколько подвигов было на этой войне! Сколько людей отдали свои жизни за мирное небо над нашими головами! Война затронула судьбы многих семей, не прошла она и мимо нашей семьи. На войне был мой прадед, Мирошников Михаил Дмитриевич. Хотя мне и не удалось увидеть его, Мой папа рассказал мне о героическом прошлом своего деда.
Родился Михаил Дмитриевич в 1923 году в Узбекистане. Война началась неожиданно, исполнилось ему в это время 18 лет. Военных сил стало не хватать, начался призыв мужчин в войска. Тогда и призвали моего прадеда, его отправили в пехоту. После долгих месяцев сражений, в которых были как победы, так и поражения, его в середине июля 1942 года перенаправили в Сталинград, где в ходе боевых действий советских войск была разгромлена крупная стратегическая немецкая группировка. Это битва стала переломным моментом в ходе войны.
По словам папы, Михаил Дмитриевич не любил рассказывать о событиях, которые он пережил во время войны. Все воспоминания оставили горький след в его памяти. Но все же были моменты, которые вызывали не только грусть, но и гордость за свою страну и за своих товарищей, с которыми он сражался за Родину.
Одну историю мой прадедушка рассказывал папе всегда со слезами на глазах. Эта история о том, как он со своими сослуживцами участвовал в последнем этапе войны – штурме Берлина. Бои шли днем и ночью, они не прекращались. Город осаждали бомбардировками, но советские войска шли не отступая. Каждый день для солдата мог стать последним. И в итоге всех битв над зданием Рейхстага развивалось советское знамя!
И мой прадедушка участвовал в завершающей части Берлинской наступательной операции, которая поставила точку в Великой Отечественной войне!
Во время войны он был награжден медалями, среди которых были: орден «Мужества», медаль «За взятие Берлина», медаль «За оборону Сталинграда», орден «Красной Звезды».
В ходе войны Михаил Дмитриевич получил много ранений, но к счастью они оказались не смертельными.
После войны Михаил Дмитриевич вернулся в родной город и пошел работать на завод слесарем. Там он и работал до глубокой старости. Умер прадедушка в 1987 году.
Во время Великой Отечественной войны много наших солдат совершали подвиги, погибали за Родину, за жизнь будущих поколений, за Победу! Каждый солдат был ли он танкистом или служил в пехоте, погиб ли он на передовой или в плену, награжден одной медалью или десятком, достоин, чтобы его имя помнили всегда. А мы с вами должны хранить память о прошлом, ценить настоящее и делать все возможное , чтобы передать нашим потомкам те крупицы, из которых и складывается история нашей огромной великой страны.
Пархомчик Екатерина
Ученица 8 класса
Нижнешибряйского филиала
МБОУ М-Алабушской сош
Восточнославянская мифология изначально наделяла одних и тех же богов, духов или демонов как добротой, так и злобной мстительностью, и «плохие» черты проявлялись у них не менее часто, чем «хорошие», но не всегда явно.
При всей кажущейся простоте представления наших предков о мироустройстве в действительности были и сложны, и противоречивы. Поэтому не случайно в древних мифах добродушный и сговорчивый дух дома, покровитель семьи домовой, вдруг осерчав, из кроткого делается своенравным, сварливым и враждебно настроенным к тем, с кем живет под одной крышей. А безобидный дед-лесовик, который недавно выводил из темной чащи заблудившихся грибников, внезапно свирепеет и, принимая обличье страшного лешего, причиняет людям всяческий вред: пугает их жутким смехом, сбивает с пути, а то и норовят украсть у родителей ребенка…
Подобным образом ведут себя и другие персонажи потустороннего мира: водяной, русалки. Из вполне добродушных и даже полезных человеку они могут стать опасными, способными его погубить.
Интересный мифологический персонаж — кикимора. Злой дух дома, мрачное привидение, которое днем невидимкой сидит за печью, а по ночам куролесит и безобразничает. Кикимора особенно не любит мужчин: никогда не упустит случая им напакостить. Женщинам же, и в первую очередь тем, кто усердно прядет, она порой помогает печь хлебы, качать детей, мыть посуду, ухаживать за скотом.
Есть и вполне безобидные мифологические существа. Например, полазник и спорыш приносили счастье и плодородие, были вестниками удачи. И наоборот, среди нечисти немало таких, от которых можно ждать только беды: Кощей Бессмертный, Змей Горыныч, ведьмы, оборотни, черти… Однако, соблюдая осторожность и с помощью оберегов, по славянским поверьям, можно обезопасить себя от злых сил и нечистых духов.