Èñòîðèÿ 12.Íåðàçìåííûé ðóáëü
Âñïîìíèëàñü ìíå èñòîðèÿ ïðî íåðàçìåííûé ðóáëü.
À ÷òî ýòî çà ðóáëü, áàáóøêà?
Èíòåðåñíî ñòàëî? Òîãäà ñëóøàéòå è íå ïåðåáèâàéòå.
Åùå âî âðåìåíà öàðñêèå æèë â Ñàíêò-Ïåòåðáóðãå îäèí êíÿçü. Âëèÿòåëüíûì âåëüìîæåé ïðè èìïåðàòîðñêîì äâîðå áûë. Íà ïîëèòèêó ãîñóäàðñòâà âëèÿíèå èìåë. Ìîëâà øëà ïðî êíÿçÿ, ÷òî îí ôàðìàçîí.
À êòî òàêîé ôàðìàçîí?
Ôàðìàçîí-òî? Äà êòî åãî ðàçáåðåò! Íåêîòîðûå ãîâîðÿò, ÷òî îáùåñòâî òàêîå òàéíîå áûëî, ñóïðîòèâíèêîâ ÷åñòíîãî íàðîäà. Åùå ìàñîíàìè èõ íàçûâàþò. Äðóãèå òîëêóþò î òîì, ÷òî ôàðìàçîíû ýòî òå, êòî çàêëþ÷èë ñîþç ñ äüÿâîëîì. Äóìàåòñÿ ìíå, ÷òî âòîðûå áîëåå ïðàâû. Ïîñêîëüêó îò ôàðìàçîíîâ áîëüøèå íåñ÷àñòüÿ ñëó÷àëèñü íà íàøåé çåìëå. Áóíòû è êðîâîïðîëèòèÿ èõ áåñîâñêèå çàìûñëû. Òàê âîò. Ïîãîâàðèâàëè â îêðóæåíèè êíÿçÿ, ÷òî, ïîñêîëüêó îí ôàðìàçîí, åñòü ó íåãî äîãîâîð ñ íå÷èñòîé ñèëîé. ßêîáû áîãàòñòâî åìó ïðèíîñèò íåðàçìåííûé ðóáëü, ÷òî çàïîëó÷èë èç êîãòèñòûõ ëàï ñàìîãî Ñàòàíû. Òàê ýòî èëè íå òàê, íèêòî òî÷íî íå çíàë. Íî òî, ÷òî áîãàòñòâî êíÿçÿ ðîñëî è ïðèóìíîæàëîñü, ôàêò. Íå ñìîã ñòåðïåòü öàðü òîãî, ÷òî ïîääàííûé åãî áîãà÷å ñàìîãî ìîíàðõà ñòàë. È ïîäîñëàë ê íåìó ñïåöèàëüíî îáó÷åííîãî ñûñêíîìó äåëó ÷åëîâåêà, ÷òîáû òîò óçíàë òàéíó íåñìåòíîãî êíÿæåñêîãî áîãàòñòâà. À ñûùèê, êàê òîëüêî âûâåäàë ïðî íåðàçìåííûé ðóáëü, âûêðàë åãî ó êíÿçÿ, à öàðþ ñêàçàë, ÷òî íåò íèêàêîé òàéíû, ìîë, áîãàòñòâî ñàìî ñîáîé ïðèóìíîæàåòñÿ.
Ýòî êàê, áàáóøêà?
Îáâèíèë êíÿçÿ â ðîñòîâùè÷åñòâå. ßêîáû äåíüãè ñâîè òîò äåíåæíûìè ñïåêóëÿöèÿìè ïðèîáðåë. Ñòðàøíîå îáâèíåíèå äëÿ ãîñóäàðñòâåííîãî ÷åëîâåêà. Íå âûäåðæàë êíÿçü íàâåòà è çàñòðåëèëñÿ. Òàêèì îáðàçîì ñàòàíèíñêèé äàð ê íîâîìó õîçÿèíó ïåðåøåë. Òîëüêî, êàê âûÿñíèëîñü, íå ïðèíîñèò íåðàçìåííûé ðóáëü ñ÷àñòüå ñâîåìó îáëàäàòåëþ. Êîãî óáüþò, êòî ñàì ñ æèçíüþ ïîêîí÷èò, êòî â áîëüíèöå äëÿ óìàëèøåííûõ îêàæåòñÿ. ×åìó ïîðóêîé èñòîðèÿ, ñëó÷èâøàÿñÿ íåçàäîëãî äî ðåâîëþöèè ñ îäíèì áåäíûì ÷èíîâíèêîì.
Ôàìèëèþ åãî íå ïîìíþ, à çâàëè åãî Áîíèôàòèåì. Âîò òàêîå ìóäðåíîå èìÿ íîñèë ÷åëîâåê. Íå ñìåéòåñü! Áûâàþò è òàêèå èìåíà. Æèë Áîíèôàòèé íà ñúåìíîé êâàðòèðå, îäèíîêî è íåïðèìåòíî. Âðîäå è íåïëîõîé ÷åëîâåê êîãäà ïðîñÿò è ïîäñîáèòü ìîæåò, íî ÷óâñòâîâàëàñü â íåì ÷åðâîòî÷èíà, êîòîðàÿ, ñëîâíî ðæà, ðàçúåäàëà äóøó. À åùå çàìå÷àëè çà íèì, ÷òî â ðàçãîâîðàõ ëþáèò ïîìèíàòü áåñà. «Áåñ åãî çíàåò!» áûëà ëþáèìàÿ ïðèñêàçêà Áîíèôàòèÿ.
È òàê ñëó÷èëîñü, ÷òî íàêëèêàë Áîíèôàòèé íå÷èñòóþ ñèëó íà ñâîþ ãðåøíóþ ãîëîâó.
Çà÷åì çâàë? ñïðîñèë åãî ïîÿâèâøèéñÿ èç-çà ãîëëàíäñêîé ïå÷è àí÷óòêà, ìåëêèé è ïàêîñòíûé áåñ.
Áîíèôàòèé äàð ðå÷è ïîòåðÿë, à êîãäà ïðèøåë â ñåáÿ, òîëüêî è âûìîëâèë:
ß âñåãäà äóìàë, ÷òî áåñû äîñóæàÿ ïðèäóìêà.
×åãî õîòåë-òî? ñíîâà ñïðîñèë åãî àí÷óòêà.
Õî÷ó, õî÷ó
. ÷òîáû òû ïîìîã ìíå ðàçáîãàòåòü! Íàäîåëî ïóñòûå ùè õëåáàòü, ñóõàðÿìè çàåäàòü.
Ïî÷åìó ÿ äîëæåí òåáå ïîìîãàòü? Òû êòî òàêîé, ÷òîáû íà ìåíÿ ðàññ÷èòûâàòü?
À ÷òî áû òû ïîæåëàë âçÿòü â îáìåí íà ìîþ ïðîñüáó? ñïðîñèë àí÷óòêó Áîíèôàòèé.
Ó íàñ, áåñîâ, îáìåí îäèí, îòâåòèë åìó àí÷óòêà. ß òåáå áîãàòñòâî, òû ìíå ñâîþ äóøó.
Õîðîøî, ñîãëàñåí, òîëüêî ïðåæäå æåëàþ ïîæèòü ðàçäîëüíî, ïîïèòü è ïîåñòü âñëàñòü. Äà òàê ïîæèòü, ÷òîáû ñëàâà î ìîåì áîãàòñòâå ïî âñåé çåìëå ðàñïðîñòðàíèëàñü. Òàùè áóìàãó, äîãîâîð ïîäïèñûâàòü áóäåì.
Êàêóþ åùå áóìàãó? Ïîðóêîé òâîåãî ñîãëàñèÿ íà îáìåí áóäåò ÷åðíûé ïåòóõ, ÷òî ïðèíåñåøü íà ïåðåêðåñòîê òðåõ äîðîã. Áîãàòñòâî ïîëó÷èøü â îáìåí íà ïåòóõà.
Äîãîâîðèëèñü.
Âñòðåòèëñÿ Áîíèôàòèé ñ àí÷óòêîé íà ïåðåêðåñòêå òðåõ äîðîã, ïðîòÿíóë åìó ÷åðíîãî ïåòóõà. Âçàìåí äàë àí÷óòêà åìó ðóáëü.
Ýòîò ðóáëü íå ïðîñòîé, ôàðìàçîíñêèé. Ñêîëüêî áû òû åãî íå òðàòèë, ê òåáå âñåãäà âîçâðàùàòüñÿ áóäåò. Â íåì òâîå áîãàòñòâî.
Óìîë÷àë áåñ î òîì, ÷òî ïðåæíåãî õîçÿèíà ðóáëÿ ãðàáèòåëè óáèëè. È ñàìè âîñïîëüçîâàòüñÿ èì íå ñìîãëè.  öåïêèõ ëàïàõ áåñà, ïðèêèíóâøåãîñÿ êàáàò÷èêîì, îí îêàçàëñÿ. Âåñåëî ñòàëî àí÷óòêå, ÷òî òàê ëåãêî áåñöåííóþ ÷åëîâå÷åñêóþ äóøó êóïèë.
Áûâàé, ñêàçàë îí Áîíèôàòèþ è ðàñòâîðèëñÿ â âîçäóõå.
Íåðàçìåííûé ðóáëü äåíü îòî äíÿ óìíîæàë ñîñòîÿíèå Áîíèôàòèÿ; åë îí, ïèë áåç ìåðû è äðóãèõ, êîòîðûõ âñåãäà âåëèêîå ìíîæåñòâî ó ÷óæîãî ñòîëà, ïîò÷åâàë.
Âñêîðå ñëàâà î âíåçàïíî ðàçáîãàòåâøåì ÷èíîâíèêå çàãðåìåëà ïî âñåìó Ïåòåðáóðãó, âûøëà çà ïðåäåëû ñòîëèöû. Çàèíòåðåñîâàëàñü Áîíèôàòèåì ïîëèöèÿ. Íî íè÷åãî ïðîòèâ íåãî íå íàøëà. Âðîäå êàê ÷èñò, à ïîäîçðèòåëüíî
. È òóò ñòàëè ëþäè çàìå÷àòü, ÷òî ÷åì áîëüøå äåíåã ïðèáàâëÿåòñÿ ó Áîíèôàòèÿ, òåì áåñïîêîéíåé è ìðà÷íåé îí ñòàíîâèòñÿ. Âñêîðå è âîâñå óãðþìûì ñäåëàëñÿ, ïîäîçðèòåëüíûì. Óæå íå ðàäîâàëà åãî âîçìîæíîñòü â áîëüøèõ õîðîìàõ æèòü, íà ñåðåáðå-çîëîòå èçûñêàííûå ÿñòâà åñòü. Èñïóãàëñÿ, ÷òî èñ÷åçíåò åãî áîãàòñòâî òàê æå âíåçàïíî, êàê è ïîÿâèëîñü. Îñòàâèëè Áîíèôàòèÿ ïðåæíèå äðóçüÿ, äàæå ïðèñëóãà ñáåæàëà. Öåëûìè äíÿìè, íàõîäÿñü â îäèíî÷åñòâå, ïðåáûâàë Áîíèôàòèé â ðàçäóìüå: êàê óáåðå÷ü îò ëèõèõ ëþäåé ãëàâíîå ñâîå áîãàòñòâî ôàðìàçîíñêèé ðóáëü.
È ñòàëè ñòîëè÷íûå æèòåëè çàìå÷àòü Áîíèôàòèÿ â öåðêâÿõ. Äà íå ïðîñòî íà ñëóæáå, à íà îòïåâàíèÿõ. Ïîäîéäåò ê ãðîáó, íàêëîíèòñÿ è â êàðìàí ïîêîéíèêó íåçàìåòíî ÷òî-òî ïîëîæèò. Êàê ïîòîì ñòàëî èçâåñòíî, òàêèì îáðàçîì õîòåë îí óáåðå÷ü ñâîé ðóáëü îò êðàæè. Ïîõîðîíèòü åãî. À ÷òîáû çàïóòàòü ñëåäû, ïîêîéíèêàì â êàðìàí êëàë îáû÷íûé ðóáëü. È êàêîé èç íèõ ïðîñòîé, êàêîé ôàðìàçîíñêèé ïîäè, îòãàäàé! Óçíàâ îá óëîâêå Áîíèôàòèÿ, íåêîòîðûå ëèõà÷è ïðèíÿëèñü ðàñêàïûâàòü ìîãèëû. Òîëüêî íå áûëî èì óäà÷è. À âîò çà îñêâåðíåíèå çàõîðîíåíèé ìíîãèå ïîïëàòèëèñü.
Áàáóøêà, à ðóáëü ñâîé Áîíèôàòèé ïîòîì äîñòàë?
Êàêîå òàì äîñòàë! Âñêîðå ðåâîëþöèÿ ñëó÷èëàñü. Îòíÿëè ó áîãàòååâ íåïðàâåäíî íàæèòîå. Ëèøèâøèñü áîãàòñòâà, ñîøåë Áîíèôàòèé ñ óìà è áûë ïîìåùåí â ëå÷åáíèöó. Ãîâîðÿò, ñèäåë íà ñâîåé êîéêå è íàðàñïåâ ïîâòîðÿë: äåâÿòàÿ îò êðàÿ ïîëñîòíè øàãîâ îò õðàìà íà çàêàò. Ýòî ÷òîáû íå çàáûòü, ãäå íåðàçìåííûé ðóáëü çàõîðîíåí. Äà òîëüêî ìàëî êòî â ëå÷åáíèöå îáðàùàë íà åãî ñëîâà âíèìàíèÿ. Çíàòü, äî ñèõ ïîð ëåæèò ôàðìàçîíñêèé ðóáëü â çåìëå. È íå äàé-òî áîã, åñëè êîìó â ðóêè ïîïàäåò ñàòàíèíñêèé äàð.
×åðåç ïàðó ëåò ïðèøëà ïîðà Áîíèôàòèþ äëÿ èñïîëíåíèÿ äîãîâîðà îòïðàâèòüñÿ â àä. Áîëüíûå, ÷òî íàõîäèëèñü ñ áûâøèì ÷èíîâíèêîì â îäíîé ïàëàòå, ñ óæàñîì ðàññêàçûâàëè ïåðñîíàëó ëå÷åáíèöû î òîì, ÷òî òàùèëè Áîíèôàòèÿ â ïðåèñïîäíþþ äâà ÷åðòà. Ìîæåò, âûäóìûâàëè. Ëå÷åáíèöà-òî äëÿ äóøåâíîáîëüíûõ áûëà.
Òàê-òî, ìàëåòêè! Íåëüçÿ íà ïðèçðà÷íîå áîãàòñòâî îáìåíèâàòü ñâîþ äóøó. Áîãàòñòâî ñåãîäíÿ åñòü, à çàâòðà åãî íåò. Õèòðîå îíî, æåñòîêîå, îáìàí÷èâîå. À äóøó ñëåäóåò â ñâÿòîñòè õðàíèòü. Êàê ýòî ïîéìåòå êîãäà âûðàñòèòå.
Ответы на вопросы учебника «Литература» 5 класс, 1 часть, Коровина, страницы 258-259
Толстой Лев Николаевич «Кавказский пленник»
Читайте также:
Размышляем о прочитанном
1. Какие события подсказали Толстому идею создания рассказа «Кавказский пленник»? Почему он назван «Кавказский пленник», а не «Кавказские пленники»? Какова идея рассказа «Кавказский пленник»?
Идею этого рассказа писателю подсказали события войны с горцами, воспоминания Ф. Торнау и личные впечатления Толстого, который служил на Кавказе.
Несмотря на то, что в плен попали два русских офицера, автор назвал рассказ «Кавказский пленник». Ведь только один из офицеров, Жилин, повёл себя как герой, сохранил человеческие качества, и именно о его судьбе этот рассказ.
Идея, главная мысль этого рассказа в том, что нельзя сдаваться и опускать руки даже в самых безнадёжных ситуациях. Надо бороться до конца, ведь только к смелому приходит удача.
2. Как оказались Жилин и Костылин на опасной дороге?
Жилин выпросил отпуск и поехал домой вместе с обозом. Но обоз двигался медленно, а было жарко. Костылин предложил ехать вперед и Жилин согласился. Так они оказались одни на опасной дороге.
3. Какой представилась герою татарская деревня? Что увидел Жилин в доме? Какие обычаи татар он наблюдал? Расскажите об этом близко к тексту.
К татарскому аулу Жилина привезли к ночи. На него надели колодки и бросили в сарай. Сквозь щель Жилин наблюдал за жизнью аула.
Он видел саклю, дом в котором жили татары, видел коз и собак, наблюдал, как дети утром гнали лошадей на водопой, а женщина с ребёнком несла на голове кувшин с водой.
Сами татары ничего не делали, они ходили в богатой одежде и с оружием. Всю работу для них делали работники-ногайцы, женщины и дети. Пленных татары держали ради выкупа.
В татарском доме лежали дорогие ковры, на стенах висело оружие. Татары сидели на коврах и на коврах кушали. Ели они руками, а после еды мыли руки в лоханке и читали молитвы.
4. Как встретились Жилин и Костылин? Как они вели себя в плену? Почему Дина помогала Жилину? Что хочет сказать нам писатель, рассказывая об этой дружбе? Почему не удался первый побег? Как относились к Жилину татары? В чём смысл рассказа? Что осуждает писатель (бессмысленность вражды между народами, бессмысленность войны или что-то другое)?
Костылин и Жилин встретились в татарском доме. Жилин упрямо не хотел платить большой выкуп, а Костылин согласился заплатить пять тысяч рублей.
Жилин вёл себя смело, не боялся перечить татарам. Он сразу решил убежать и высматривал пути для побега. Костылин смирился с пленом, надеясь только на выкуп.
Жилин слепил для Дины куклу и девочка стала носить ему тайком молоко и лепёшки. Они подружились. Жилин по-доброму относился к девочке и этим завоевал её сердце. Она никогда не видела ласки от родителей, ей воспитывали в строгости.
Описанием этой дружбы писатель говорит нам о том, что дети оценивают человека по его поступкам, а не по национальному признаку. К добрым людям дети тянутся, злых сторонятся.
Первый побег не удался из-за Костылина. Он стёр ноги в кровь, устал и сдался. Жилин не бросил Костылина и попытался нести его на себе, но их догнали и вернули в аул.
Татары относились к Жилину с уважением. Он показал свою храбрость и мужество, волю, любовь к свободе. Эти качества ценят все народы. К тому же он был мастер на все руки и много чего делал для татар.
Писатель осуждает бессмысленность вражды между народами, которая ведёт к войнам и жестокости.
5. Проследите по статье Эйхенбаума о рассказе Толстого «Кавказский пленник», по воспоминаниям, на основе которых писателем и был создан рассказ: что взял писатель из этих воспоминаний, что является писательским вымыслом? Какие идеи, мысли и чувства хочет передать читателю автор рассказа? Что такое сюжет, рассказ?
Писатель взял для своего рассказа реальные события войны с горцами, реальный случай с Ф. Торнау, когда тот оказался в плену. Торнау тоже делал поделки и подружился с девочкой.
Писатель придумал историю побега Жилина из плена, историю Костылина.
Автор хочет донести до нас мысль о том, что только в борьбе человек может добиться счастья. Он рассказывает про ужасы войны и предостерегает человечество от этого. Он ратует за человечность и милосердие, за доброту и отзывчивость. Именно эти качества помогли Жилину обрести дружбу Дины и сбежать из плена.
Сюжет — это цепь событий, описанных в произведении.
Рассказ — это краткое повествование о каком-то случае, отдельном эпизоде жизни человека.
6. Назовите эпизоды из рассказа «Кавказский пленник», которые вызвали у вас страх, грусть, сочувствие.
Страх у меня вызвали описание схватки с татарами, после которой Жилин оказался в плену, и сцена после первого побега, когда пленников хотели убить.
Грусть у меня вызвали слабость Костылина и сломанная кукла.
Сочувствие вызвали пребывание Жилина в плену, его воля и стремление бежать.
7. Постарайтесь узнать у своих одноклассников их впечатления о поступках героев. Совпадают ли они с вашим мнением?
Мы с друзьями одинаково оцениваем поступки героев. Мы восторгаемся мужеством и добротой Жилина. Восхищаемся самоотверженностью Дины. Нам не нравится поведение Костылина, человека слабого и трусливого.
Литература и изобразительное искусство
Рассмотрите иллюстрации художников Петрова, Иткина, Родионова. Чьи иллюстрации показались вам наиболее удачными? Почему? Объясните свой выбор.
Иллюстрация Петрова показывает татарских детей возле огромного сарая.
Иллюстрация Родионова показывает, как Дина помогает Жилину снять колодку. Это очень красивая иллюстрация, но в ней не хватает динамики.
Мне больше понравилась иллюстрация Иткина, на которой изображена сцена побега Жилина из ямы с помощью Дины. Она самая динамичная и более полно отражает характеры героев. Мы видим решительность Жилина, безволие Костылина и напряжённое ожидание Дины. Эта иллюстрация переполнена чувствами.
СОЧИНЕНИЕ
Рассказ
Александра Грина о заурядном, тихом служащем, решившем вознаградить себя за все
лишения прошлого и будущего одним днём сказочных наслаждений кутящего
миллионера, оборачивается вопросом о смысле жизни и счастье человека.
Наделённый
пассивным упорством, но не умеющий бороться, служащий Скоков сумел в течение десяти
лет скопить десять тысяч, которые он положил потратить в один день,
вознаградив себя также бонусом в виде воспоминаний, однако, взяв
пятидневный отпуск и все скопленные деньги, испугался: десятилетняя привычка к
лишениям, нищете и унынию могли встать между ним и вожделенными наслаждениями,
как спазм.
Нет,
Скоков не умер; осторожный чиновник решил привести репетицию: лишь «коснуться
той радужной области наслаждений, которые подготовлял так терпеливо и долго». Взяв
из накопленной суммы десять рублей, Скоков отправился в ресторан и в течение
двух часов до слез наслаждался мясом и рыбой, белизной столового
белья, обаянием десерта.
Даже
репетиция наслаждений в заветный день после десяти лет лишений показалась
венцом наслаждений: заснул Скоков совершенно счастливым.
Рассказывая
о жизни и мечте Скокова, Грин сознательно прямо не высказывает своего отношения
к герою, зато Александр Грин всеми силами старается описать силу желания Скокова,
вожделенность его мечты, предвкушаемое счастье будущих наслаждений.
Позиция
Александра Грина такова: у Скокова было только упорство, он мог только
придержать то, что есть; но для счастья необходимо бороться и созидать,
счастье, настоящее счастье — деятельное, активное.
Авторская
позиция, ответ на вопрос, «в чем смысл жизни и в чем счастье человека», — в
последнем абзаце рассказа. Итак, Александр Грин пишет, что наутро Скокову стало
жаль прожитых в нищете десяти лет, ведь в течение этих лет он мог не раз
получить то «несложное счастье, которое представлял земным раем».
Это
несложное счастье скопидомства, счастье скупца, решившего один день побыть
расточительным миллионером, это несложное счастье подобно счастью стекольщика
из рассказа Зощенко «Счастье» или счастью Молчалина («И
награждения брать, и весело пожить»). Или, наконец, подобно счастью Хлестакова —
срывать цветы удовольствия. Призрачность такого счастья понял также молодой юрист из рассказа Чехова «Пари», который поспорил на миллионы, что просидит в одиночном заключении пятнадцать лет.
Безусловно,
рассказ Грина не только о счастье, но и о смысле жизни, о силе желания, об обретении
цели и утрате смысла…
Ещё в
древности было доказано, что наслаждения никак не могут стать смыслом жизни. Вообще
достижимые цели никак не могут быть смыслом жизни: обретение желаемого
неизбежно лишает человека смысла жизни (так умирает, например, Башмачкин);
однако само движение, сам путь к поставленной цели организует и часто делает
человека лучше.
371 слово
ИСХОДНЫЙ ТЕКСТ
(1)Когда Скоков пришёл к полному, тысячу раз проверенному убеждению, что такому заурядному, как он, такому незначительному, тихому человеку суждено до конца дней служить в канцелярии на семидесяти пяти рублях жалованья, он наметил для себя в будущем некий торжественный и блестящий скачок.
(2)«Скачок» этот заключался в следующем: Скоков решил ровно десять лет быть скупым, жить впроголодь, спать в собачьем углу, но зато, скопив ровно десять тысяч рублей, истратить их до последней копейки в 24 часа на
роскошь, еду, напитки, развлечения – с такой же лёгкостью и сознанием силы денег, какие присущи миллионерам. (3)Вознаградив себя таким образом за все лишения и будущего, и прошлого, Скоков рассчитывал ещё получать с этого «капитального» дня проценты: воспоминания. (4)Один сказочный день наслаждений он ставил центром, целью и смыслом жизни. (5)У него не было ничего, он же хотел всего.
(6)Несчастье Скокова заключалось в том, что он был наделён огромным пассивным упорством в противовес упорству активному, он мог лишь придержать то, что есть, а бороться было не в его характере.
(7)…Итак, 8-го ноября 19… года Скоков положил в банк своё первое накопление: 65 рублей 17 копеек.
(8)С небольшими отступлениями от названной цифры сумма эта вносилась каждый месяц в течение десяти лет, и к финальному дню вклад Скокова равнялся девяти тысячам восьмистам двум рублям.
(9)Скоков взял пятидневный отпуск.
(10)В этот же день он вынул из банка все деньги и запер их в своём крошечном сундуке. (11)А следующий день – канун – Скоков намеревался употребить для приготовлений: оповестить и пригласить сослуживцев, снять ресторанный зал с кабинетами, потревожить портных, цветочные магазины – выполнить всё необходимое кутящему миллионеру.
(12)Однако, пока он продумывал всё это, в голове зашевелилась одна мысль. (13)Как примет организм после десятилетнего истинно аскетического образа жизни всё это обилие чувственных восприятий: вкус тонких, жирных, вкусных, преимущественно рыбных и мясных, яств? (14)Напряжённое волнение музыки? (15)Запах и блеск цветов?
(16)Скоков сидел на сундуке с деньгами и думал, и понемногу настоящий страх охватил его: то, к чему он привык за десять лет нищеты: чёрный хлеб, тьма и уныние, – могли встать между ним и вожделенными наслаждениями, как спазм.
(17)Скоков испугался возможного разочарования. (18)Душа его встрепенулась. (19)Наконец, после долгого колебания, Скоков решил произвести репетицию: коснуться той радужной области наслаждений, которые подготовлял так терпеливо и долго.
(20)Взяв из сундука десять рублей, он по привычке бережно сложил бумажку вчетверо, глубоко засунул её в карман, оделся и вышел.
(21)От одной мысли, что теперь он свободно и просто может зайти в любой ресторан, как умеющий и любящий пожить человек, сердце его забилось так сильно, как у других бьётся перед свиданием.
(22)У освещённых дверей ресторана Скоков остановился, дрожа.
(23)Волнуясь, вошёл. (24)Разделся. (25)И, чувствуя себя немного пьяным от света, звуков оркестриона и белизны столового белья, уселся. (26)Подумав, он заказал три блюда: мясное, рыбу и сладкое. (27)Он сознавал, что
действует, как во сне. (28)Контраст с прежним образом жизни был колоссален.
(29)В течение двух часов он пережил сложный аромат горячего мяса, который был им совершенно забыт, вкус этого мяса, совершенно необыкновенный, поразительный и волшебный; запах и вкус рыбы, тонкая поджаренная корочка которой вызвала слёзы на его глазах, и обаяние десерта… (30)Как оказалось, даже этого было довольно, чтобы после десяти мрачных лет голодания, холода и мечтаний всё это показалось действительно венцом наслаждений. (31)Заснул Скоков счастливым как никогда.
(32)…Утром он вспомнил всё, что было вчера, вспомнил, как собирался прожить сутки миллионером, и горько заплакал. (33)Ему жаль было этих десяти лет, ведь в них он мог получить то несложное счастье, о котором думал так много и представлял его земным раем.
(по А.С. Грину*)
* Александр Степанович Грин (настоящая фамилия – Гриневский) (1880– 1932) — русский писатель-прозаик и поэт, представитель неоромантизма, автор философско-психологических, с элементами символической фантастики, произведений.
Использован учебник «Литература» 5 класс, 1 часть, Коровина, страница 260
Толстой Лев Николаевич «Кавказский пленник»
Читайте также:
Фонохрестоматия
1. С самого начала актёру удалось создать ощущение того, что мы слушаем рассказ старого солдата, очевидца событий, описанных Толстым. Каким вы представляете себе рассказчика? Опишите его внешность. Что вы можете сказать о его человеческих качествах?
Рассказчик представляется мне старым, очень спокойным и сдержанным воином. Он много повидал, много пережил. Он сам участвовал в рассказанных событий. Его речь неспешная, обстоятельная.
Мне кажется, что это храбрый и добрый человек, миролюбивый, честный, способный к состраданию.
2. Как актёр передаёт напряжение погони? Попробуйте пересказать события, предшествовавшие погоне, саму погоню, пленение. Постарайтесь передать голосом резкую смену обстановки, чувств, переживаний, трагический поворот событий.
Актёр повышает тон речи, громкость, убыстряет ритм. Слова Жилина он передает с мольбой. Пленение актёр описывает тихо, медленно, с тоской.
Пример пересказа эпизода погони и пленения Жилина, 5 класс
Жилин выпросил отпуск и отправился в город с обозом. Вместе с ним ехал другой офицер, Костылин. Стояла сильная жара, обоз двигался медленно, с Костылина ручьями тёк пот.
Предложил Костылин поскакать вперед и сказал, что у него есть ружьё заряженное.
Согласился Жилин и поехали офицеры вперед. Пока шла дорога по степи, всё было спокойно. Но вот свернули они в ущелье. Жилин решил проверить путь и поскакал на гору, а Костылин остался внизу, на дороге.
Только поднялся Жилин в гору, а перед ним — татары. Бросился он прочь, про ружьё Костылину кричать начал. А тот, как увидел татар, развернулся и в обратную сторону помчался.
Видит Жилин, не уйти от погони. Выхватил он саблю и на татарина в красном бросился. Но подстрелили татары лошадь, упала она и придавала ногу Жилину.
А потом и татары подбежали, обшарили, связали и на коня положили кулем. Так оказался Жилин в татарском плену.
3. Перескажите сцену торга по поводу выкупа. При этом постарайтесь воспроизвести многоголосие, особенности речи и характеров участников торгов.
Пересказ сцены торга Жилина о выкупе, 5 класс
Жилина привели в дом, где на богатых коврах ели татары. Один из них, чёрный, по имени Абдул, стал говорить, что купил Жилина у красного татарина за двести рублей. И теперь Жилин должен писать домой письмо и просить три тысячи.
-Солдат урус. Хорошо урус.
Жилин отказался: «Нет, этого я заплатить не могу», и сказал, что больше пятисот нет. Абдул стал ругаться, а потом назвал Жилина молодцом и потребовал тысячу.
— А не напишешь, в яму посадят.
Жилин вновь отказался: «А ты ему, собаке, скажи, что не боялся и не буду вас бояться», и опять предложил пятьсот. Привели Костылина, тот написал письмо с просьбой прислать пять тысяч.
Но Жилин стол на своём. Абдул сунул ему лист бумаги — он был согласен на пятьсот. А Жилин потребовал, чтобы их кормили, держали вместе, а на ночь снимали колодку.
4. Послушайте ещё раз эпизод побега Жилина и Костылина. Каково отношение рассказчика к своим героям? Как актёр выражает это отношение? Перескажите эпизод, стараясь передать душевное и физическое состояние героев?
Про Костылина актёр читает с жалостью, про Жилина с лёгкой гордостью.
Пересказ сцены первого побега, 5 класс
Ночью Жилин и Костылин попытались убежать. Жилин быстро опередил Костылина, а тот сильно натёр ноги. Костылин снял сапоги, но стало только хуже. Он все время садился отдыхать и стонал, крича, что не пойдёт дальше.
Пришлось Жилину сажать его на спину и тащить на себе. Они добрались до родника, остановились отдохнуть. Тут их и повязали татары и вернули в аул.
5. Как актёр передает отношение автора к Жилину и Дине в сцене побега Жилина из ямы? Попробуйте пересказать эту сцену сперва от лица Дины, а потом от лица Жилина.
Слова Дины актёр читает очень нежно, передавая жалость девочки к Жилину. Жилин умоляет её, актёр передаёт его заботу о безопасности девочки, маленькой, хрупкой, тоненькой.
Пересказ сцены побега от лица Дины, 5 класс
Старики сказали отцу, что пленников надо убить. Мне было жалко Ивана, он был добрый и делал таких забавных кукол.
Я пришла к яме и сказала Ивану, что его хотят убить. Он стал просить длинную палку, чтобы выбраться из ямы, но я убежала.
Весь день я боялась, что старики убьют Ивана прямо сейчас, а когда стемнело утащила шест и опустила его в яму. Иван — молодец, выбрался и сказал вернуть шест на место, чтобы мне не попало. А сам поковылял прочь.
Я унесла шест и догнала Ивана. Он пытался сбить колодку. Я тоже стала бить по замку камнем, но замок не поддавался. Я заплакала, а Иван стал меня утешать. Он попрощался и я сунула ему лепёшки.
Иван ушёл, а я молилась, чтобы он добрался до своих.
Пересказ сцены побега от лица Жилина, 5 класс
Мы с Костылиным сидели в яме. Выбраться из неё было невозможно. У меня оставалась одна надежда — на помощь Дины. И вот она пришла. Дина сказала, что татары решили нас убить, и что ей нас жаль. Она даже не взглянула на кукол, которых я ей наделал.
Я стал просить у девочки шест, но она убежала.
Вечером Дина вернулась. Она принесла длинный шест. Я попрощался с Костылиным, который отказался бежать, и выбрался из ямы. Мне было страшно за Дину, и я велел ей отнести шест на место, чтобы татары не подумали, что мне кто-то помог.
А сам пошёл прочь из аула. Выйдя на дорогу, я нашёл камень и стал сбивать замок на колодке. Откуда-то прибежала Дина и своими тоненькими ручками тоже стала пытаться сбить замок. Она плакала и мне было жаль девочку.
Я стал утешать Дину, погладил её по голове и попрощался. Потом взял лепёшки, что она принесла, и поковылял по дороге.
Я добрался до леса. К утру я прошёл лес и вдруг увидел лагерь казаков. Я бросился к ним, крича «Братцы!». Казаки увидели меня и поскакали навстречу. За мной погнались татары, но испугались казаков и развернулись назад.
Вскоре родные руки протягивали мне хлеб, кашу, водку, сбивали колодку. Я был у своих.
6. В сцене возвращения Жилин трижды кричит «Братцы!» Как меняются чувства героя, с которыми он выкрикивает эти слова? Как передаёт этот эпизод актёр?
Первый раз Жилин кричит с отчаянием. Второй раз кричит с надеждой. Третий раз Жилин закричал с радостью, с огромным облегчением, ведь он был у своих.
Герой-ребёнок в рассказе Лескова «Неразменный рубль» Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»
Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Терехова Е.А.
В статье рассматривается непростой путь героя-ребенка к обретению истины; раскрываются принципы изображения действительности в святочном рассказе ; приемы создания образа ребёнка; своеобразие онирической реальности и мемуарной формы повествования.
Похожие темы научных работ по языкознанию и литературоведению , автор научной работы — Терехова Е.А.
THE HERO-CHILD IN LESKOV’S STORY «THE INDISPENSABLE RUBLE»
The article discusses the difficult path of the hero-child to the truth; reveals the principles of the image of reality in the sacral story; methods of creating the image of the child; the originality of the onirical reality and the memoir form of the narrative.
Текст научной работы на тему «Герой-ребёнок в рассказе Лескова «Неразменный рубль»»
УДК 82-3 ТЕРЕХОВА Е.А.
кандидат филологических наук, доцент, кафедра истории и музейного дела, Орловский государственный институт культуры E-mail: [email protected]
UDC 82-3 TEREKHOVA E.A.
Candidate of philological Sciences, associate Professor, Department of History and Museology, Orel State Institute of
ГЕРОЙ-РЕБЁНОК В РАССКАЗЕ ЛЕСКОВА «НЕРАЗМЕННЫЙ РУБЛЬ» THE HERO-CHILD IN LESKOV’S STORY «THE INDISPENSABLE RUBLE»
В статье рассматривается непростой путь героя-ребенка к обретению истины; раскрываются принципы изображения действительности в святочном рассказе; приемы создания образа ребёнка; своеобразие онирической реальности и мемуарной формы повествования.
Ключевые слова: святочный рассказ, герой-ребенок, сюжет-испытание, онирическая реальность, субъектно-субъектные взаимоотношения героя и автора.
The article discusses the difficult path of the hero-child to the truth; reveals the principles of the image of reality in the sacral story; methods of creating the image of the child; the originality of the onirical reality and the memoir form of the narrative.
Keywords: sacred story, hero-child, plot-test, oniric reality, subject-subject relationship of the hero and the author.
«Неразменный рубль», как и большинство лесков-ских произведений о детях, относится к жанру святочного рассказа, получившего широкое распространение в отечественной литературе XIX века. Святочная проза Лескова исследована достаточно основательно, особенно в работах Е.В. Душечкиной и А.А. Кретовой (Новиковой), Н.Н. Старыгиной. Однако интересующий нас рассказ почти не привлекал внимания отечественных литературоведов, тогда как зарубежные исследователи не прошли мимо этого маленького шедевра. Так, Жан-Клод Маркадэ пишет: «Здесь мы видим сказку для детей, написанную в лучших традициях жанра, в ней умело сочетаются четыре темы: рассуждения о неразменном рубле и о суевериях вообще, детские воспоминания автора, сновидение и его смысл, то есть вытекающая из него мораль» [11, с. 338].
А.А. Кретова статью о рассказе впервые опубликовала в 1994 году [4], а затем повторила этот анализ в двух своих монографиях, статье 2005 года ««Завещайте вашему сыну. »: «Детские» рассказы Н.С. Лескова» и других. Особенно убедительным он выглядит в книге «Будьте совершенны . », так как включён здесь в широкий литературный контекст. Речь идёт о параграфе «Святочные рассказы, адресованные детям. Рассказ Н.С. Лескова «Неразменный рубль» в детском чтении» из главы второй: «Русская святочная литература второй половины XIX века (Тематический обзор; поэтика жанра)». Здесь рассматриваются «детские» святочные рассказы Н.П. Вагнера («Любка»), Ф. Гурина («Ночь на Рождество»), П.В. Засодимского («В метель и вьюгу», «Ночь на новый год», «Бедный Христос» и др.), К.С. Баранцевича («Что сделал северный ветер», «Мальчик на улице»), А.С. Хомякова («Светлое воскресенье: Повесть, заимствованная у Диккенса»»), Д.В. Григоровича (Рождественская ночь», «Зимний вечер»). Подчёркивая подражательность боль-
шинства из этих рассказов, их слезливую сентиментальность, голый дидактизм, Кретова выделяет в качестве лучших рассказы Засодимского, отличающиеся простотой и искренностью чувства, и Григоровича, творчески подошедшего к освоению жанра святочного рассказа [2, с. 134]. Но и на фоне этих достижений, справедливо считает исследовательница, рассказ «Неразменный рубль» – «один из лучших святочных рассказов, написанных для детей» [2, с. 139]. К главным достоинствам рассказа Кретова относит «динамичный сюжет, в котором гармонично соединились реальный и фантастический планы [2, с. 138-139], искусное сочетание занимательности и поучения, без резонёрства, тонкое пересечение мира фольклорного и мира детского, с учётом своеобразия детской психологии. Справедливо говорится об отличии «живого образа» лесковского героя «от благонравных и безликих «малюток» большинства святочных сочинений для детей» [2, с. 139].
В статье 1994 года, верно говоря о недостаточной изученности темы «Лесков и детская литература»,
A.А. Кретова в то же время ошибочно полагает, что существует только одна статья на эту тему: «Чтоб чувства добрые в читающем рождать.» Л.Г. Чудновой (1979). Но ещё до работы Чудновой, в 1976, вышла газетная статья
B.А. Громова под тем же названием (Орловская правда. 1976. 15 февраля. С. 3), а в 1977 – публикация Т.С. Карской рассказа Лескова «Добрая мать по пифагорейским понятиям» с её же предисловием: «Неизданный рассказ для журнала «Игрушечка»» (Литературное наследство: Из истории русской литературы и общественной мысли 1860-1890 гг Т. 87. М.: Наука, 1977. С. 129; 127-128). Кроме того, до 1994 года были опубликованы: монография В. Семёнова «Н.С. Лесков: Время и книги» (1981) со страницами о «детских» рассказах (с. 182-190); статья Н.Н. Старыгиной «Лесков и детская литература» (Проблемы детской литера-
© Терехова Е.А. © Terekhova E.A.
туры : сб. науч. трудов. – Петрозаводск : изд-во ПГУ, 1992. С. 86-103).
Иное представление о «Неразменном рубле», по существу, противоположное его истолкованию у А. Кретовой, находим в статье С.Г. Микушкиной «Н.С. Лесков в «Задушевном слове»», где этому рассказу посвящена одна страница. Отметив, что большое количество публикуемых в журнале произведений, связанных с морально-нравственной проблематикой, «отличалось иллюстративностью», автор статьи продолжает: ««Неразменный рубль» Лескова тоже был рассказом открыто морализаторским, наставительным. Своеобразие лесковское в этом произведении нивелировано, приглажено». Правда, исследовательница готова признать, что «учительность «Неразменного рубля» не раздражает, не кажется чрезмерно назойливой» благодаря занимательности сюжета, которая «делает рассказ по-своему интересным» [11, с. 126]. Таким образом, оказывается, что, в отличие от автора статьи, и сам Лесков, гордившийся этим святочным рассказом, получившим признание в Европе, и берлинский журнал «Echo», напечатавший его на своих страницах, и исследователи творчества Лескова, считающие «Неразменный рубль» одним из лучших его произведений, слишком преувеличили художественную ценность рассказа. Мы не можем согласиться с интерпретацией С.Г. Микушкиной «Неразменного рубля», как, впрочем, и других произведений писателя.
Рассказ «Неразменный рубль» впервые был опубликован в журнале «Задушевное слово» в 1883 году (N° 
с подзаголовком «Рождественская история». Он же открывал сборник «Святочных рассказов» Лескова 1886 года. Однако в седьмом томе прижизненного собрания сочинений писателя (1889) цикл «Святочных рассказов» открывался уже «Жемчужным ожерельем», в котором Лесков изложил своё представление об этом традиционном жанре.
В беседе, с которой начинается «Жемчужное ожерелье», противопоставлены два взгляда на святочный рассказ. Один из участников беседы говорит о «скудости содержания», «деланности и однообразии» святочных рассказов (даже у Диккенса), объясняя эти недостатки жёсткими требованиями жанровой формы: «От святочного рассказа непременно требуется, чтобы он был приурочен к событиям святочного вечера – от Рождества до Крещения, чтобы он был сколько-нибудь фантастичен, имел какую-нибудь мораль, хоть вроде опровержения вредного предрассудка, и наконец, – чтобы он оканчивался непременно весело» [9, с. 4]. Поскольку «в жизни таких событий бывает немного», то писатель оказывается «невольником слишком тесной и правильно ограниченной формы»: «неволит себя выдумывать и сочинять фабулу, подходящую к программе» [9, с. 4]. То есть, требования жанра вступают в противоречие с принципами современного реалистического искусства. Другой собеседник, возражая, высказывает убеждение, близкое автору: «Я думаю, . что и святочный рассказ, находясь во всех его рамках, всё-таки может видоизменяться и представлять любопытное разнообразие, отражая в себе и своё время и нравы» [9, с. 4]. Все произведения ле-сковского святочного цикла и представляют собой именно обновлённый святочный жанр. В них действительно «отразился. и век и современный человек» при сохранении «формы и программы святочного рассказа» [9, с. 4]. Не
составили исключения и «детские» произведения цикла. В каждом из них в полном соответствии со своей эстетической установкой на документализм писатель изображает «истинное происшествие» [9, с. 4], случай из жизни, всякий раз подтверждающий его убеждение в «фантастичности» самой реальной действительности.
Герой-ребёнок Лескова своеобразен. Он не похож ни на Николеньку Иртеньева (трилогия «Детство. Отрочество. Юность»), ни на Сережу Багрова («Детские годы Багрова-внука»), ни на детей, изображённых Достоевским (Неточка в рассказе «Неточка Незванова», Нелли в «Униженных и оскорблённых», Аркадий Долгорукий в «Подростке», герои рассказов «Мальчик с ручкой», «Мальчик у Христа на ёлке»). От первых двух он отличается уже тем, что детство его проходит в условиях, далёких от той атмосферы усадебного благополучия, безмятежной патриархальной идиллии, в которую погружены герои Толстого и Аксакова, хотя бы в раннюю пору своей жизни. Но и атмосфера страдания и одиночества детей Достоевского не становится у Лескова доминирующей.
В то же время, герой Лескова, как и его предшественников, — это полнокровный художественный образ. Белинский ратовал за то, чтобы в детской книжке читатель видел «дитя весёлое, доброе, живое, <. > бо-жие» [1, с. 374]. Именно таковы персонажи рассказов «Неразменный рубль», «Под Рождество обидели», «Зверь», «Пугало», «Дурачок» и др.
Восьмилетний герой первого из них настолько увлечён сказочным поверьем о волшебном неразменном рубле, что сам готов «претерпеть страхи», чтобы овладеть таким сокровищем. Сказочное чудо и желание приблизиться к нему, преодолеть свой страх влекут мальчика. Но писатель «испытывает» героя не через встречу «с дьяволом на далёком распутье», а совсем иначе. Желанный «беспереводный рубль» он получает «даром», в качестве подарка на Рождество от бабушки. Здесь-то и начинается подлинное испытание души ребёнка. Не случайно в начале рассказа говорится о том, что мальчик «уже побывал в своей жизни в Орле и в Кромах» и знал все соблазны рождественской ярмарки: разные лакомства, картинки и «множество других вещей», которые нельзя приобрести на тот единственный серебряный рубль, который ежегодно получал от бабушки на праздник. Услышанное поверье о неразменном рубле захватывает его душу: «Сколько можно накупить прекрасных вещей за беспереводный рубль! Что бы я наделал, если бы мне попался такой рубль!» [9, с. 18] (Курсив наш. – Е.Т.).
Так, через живое эмоциональное переживание восьмилетнего ребёнка определяется главная линия сюжета-испытания героя, его нелёгкого выбора в мире соблазнов, не менее опасных, чем «большие страхи» [9, с. 17], и его «делания», его поступков. Верный своей идее необходимости мудрого руководства со стороны родителей в деле воспитания детей, Лесков эстетически тонко реализует её и здесь. Бабушка, предостерегая внука от «ошибок», подсказывает ему главное, чем надо руководствоваться в решении купить или не купить ту или иную вещь, но делает это так, чтобы, избегая «наставлений», чуждых детям, активизировать самостоятельную работу мысли и чувства ребёнка. Она просто рассказывает внуку о свойствах неразменного рубля: «Рубль возвращается, это правда. Это его хорошее
свойство, – его также нельзя и потерять; но зато у него есть другое свойство, очень невыгодное: неразменный рубль не переведётся в твоём кармане до тех пор, пока ты будешь покупать на него вещи, тебе или другим людям нужные и полезные, но раз, что ты изведёшь хоть один грош на полную бесполезность – твой рубль в то же мгновение исчезнет» [9, с. 19].
Но, находясь в радостном возбуждении и крепко «зажав рубль в ладонь», мальчик излишне самонадеянно заявляет: «Я уже всё это знаю», а в ответ на сомнения бабушки, поясняет так: «Я её уверил, что знаю, как надо жить при богатом положении». Умная воспитательница вовремя и ненавязчиво, как бы делясь своим жизненным опытом, умеет дать необходимый совет, не подавляя, а поддерживая, но и направляя инициативу ребёнка: «Очень рада, – посмотрим. Но ты всё-таки не будь самонадеян: помни, что отличить нужное от пустого и излишнего вовсе не так легко, как ты думаешь» [9, с. 19].
Чуткий ребёнок, прислушиваясь к совету бабушки и интуитивно ощущая трудность такого выбора, просит её «походить» с ним по ярмарке. А узнав, что «тот, кто владеет беспереводным рублём, не может ни от кого ожидать советов, а должен руководиться своим умом», разумное дитя отвечает: «О, моя милая бабушка, <.. > вам и не будет надобности давать мне советы, – я только взгляну на ваше лицо и прочитаю в ваших глазах всё, что мне нужно» [9, с. 20].
Таков, по Лескову, идеал взаимоотношений взрослого и ребёнка: взаимопонимание без слов и наставлений, возникающее на основе любви и полного доверия, доверия не только ребёнка к воспитателю, но и воспитателя к уму и сердцу маленького человека.
Подобно другим великим писателям-современникам Лесков рассматривает ребёнка не как объект, но как субъект воспитания. Отношения автора и героя строятся как субъектно-субъектные, как и взаимоотношения бабушки и Миколаши. Причём, бабушка руководствуется не только любовью, но и «педагогией», за игнорирование которой Лесков так резко критиковал Т.П. Пассек [7]. Бабушка не стремится оградить ребёнка от трудностей реальной жизни, не пытается решать всё за него, напротив, умеет инспирировать его инициативу и самостоятельность, пробудить в мальчике чувство ответственности за принимаемые им решения и поступки.
Через восприятие ребёнка даётся вполне реалистическая картина ярмарки, предваряемая кратким описанием состояния природы, вполне соответствующего радостным ожиданиям ребёнка: «Погода была хорошая; умеренный морозец с маленькой влажностью; в воздухе пахло крестьянской белой онучею, лыком, пшеном и овчиной. Народу много, и все разодеты в том, что у кого есть лучшего» [9, с. 20]. Так же просто и органично, без нажима, входит в рассказ и сознание ребёнка социальный мотив бедности и богатства. Маленький герой, наблюдая за детьми, видит, что, в отличие от мальчиков из богатых семей, желания коих уже исполнились, «бедные ребятишки, которым грошей не давали, стояли под плетнём и только завистливо облизывались» [9, с. 20].
И интуитивно, и сознательно следуя своему нравственному чувству, но и контролируя себя выражением одобрения на лице бабушки, а также наличием рубля в кармане,
герой рассказа безошибочно тратит свой рубль на «полезные» вещи, принесшие радость и «бедным ребятишкам», получившим свистульки, и дворовым людям, наделённым обновками. В то же время автор показывает, насколько труден для мальчика первый шаг в самостоятельном выборе между «полезным» и «пустым», когда встал вопрос о покупке свистулек для бедных ребятишек. Неуверенность в правильности своего намерения, ведь «глиняные сосульки не составляли необходимости и даже не были полезны», чувство ответственности за предстоящий выбор рождает потребность посоветоваться: «и. я посмотрел на бабушку.» [9, с. 20]. Одобрение «старушки» и радость бедных ребятишек, получивших желаемое, приносят внутреннее удовлетворение и придают уверенность маленькому герою: «теперь я уже понял, в чём дело, и могу действовать смелее» [9, с. 21]. Эти действия — забота «о других», стремление одарить бедных людей, сделать их счастливыми – доставляют радость самому герою и говорят о его душевной щедрости и социальной отзывчивости.
Но автор подвергает мальчика ещё более трудному испытанию – испытанию его собственным «могуществом», определяемым «властью рубля». Убедившись в собственной «непогрешимости», правильности своих действий (ведь рубль постоянно остаётся в кармане), ребёнок уже не видит необходимости проверять свои поступки «выразительными взорами» бабушки, «да я о ней и забыл», скажет он позднее. «Я сам был центр всего, – на меня все смотрели, за мною все шли, обо мне говорили. – Смотрите, каков наш барчук Миколаша! Он один может скупить целую ярмарку, у него, знать, есть неразменный рубль. И я почувствовал в себе что-то новое и до тех пор незнакомое. Мне хотелось, чтобы все обо мне знали, все за мною ходили и все обо мне говорили – как я умён, богат и добр» [9, с. 22]. Многократный повтор личного местоимения – «я», «меня», «мною» «обо мне» – свидетельствует о существенных изменениях в мирочувствовании и самоощущении героя. Он сам замечает, что прежнее состояние радости и удовлетворения сменилось противоположными чувствами: «Мне стало беспокойно и скучно» [9, с. 22]. Однако к этому новому эмоциональному состоянию, в котором выразился протест нравственного чувства, герой не прислушивается. «Голос» «натуры» и «голос» нового самосознания располагаются рядом, сосуществуют, но не вступают в борьбу друг с другом. В такой ситуации для торжества одного из них необходимо воздействие извне. Ожидаемый толчок, – но не в пользу «голоса» нравственности, – ребёнок получает от «опытного» ярмарочного торговца, который пробуждает в маленьком герое отрицательные эмоции – обиду и зависть. Близка сказочной резко отрицательная характеристика «искусителя», к тому же, появившегося перед мальчиком вдруг – «откуда ни возьмись» [9, с. 22]. Повторяющиеся определения сниженной семантики – «самый пузатый», «пузатый купец», «пузан», высокая, окрашенная авторской иронией самооценка торговца – «Я здесь всех толще и всех опытнее.», – а также его речи, пробуждающие низкие желания, дают полное представление об этом «антигерое». Вначале мальчик сопротивляется дурному влиянию и на провоцирующую реплику торговца – «есть кое-что такое, чего вы и за этот рубль не можете купить» – с достоинством отвечает: «Да, если это будет вещь ненужная, – так я её, разумеется, не куплю» [9, с. 22].
Однако «дьявол» не унимается: указывает на неблагодарность «других», которые оставили его, своего благодетеля, в полном одиночестве, устремившись за человеком, поразившим их блеском стекловидных пуговиц на жилете, надетом поверх тулупа. Провокация удалась: «Во мне, – признаётся герой, – зашевелилось чувство досады. Мне показалось всё это ужасно обидно, и я почувствовал долг и призвание стать выше человека со стекляшками» [9, с. 23], то есть, купить его жилет. Но мальчика привлекает не «тусклое блистание» пуговиц, как остальных посетителей ярмарки, а стремление завладеть вещью, которая лишила его славы, всеобщего поклонения и обладание которой должно теперь вернуть ему прежнее «могущество», внимание окружающих, а заодно – «доказать» «пузану» своё превосходство над «человеком со стекляшками». Этот последний, «длинный, сухой человек», дан в восприятии ребёнка, недоумевающего, почему «вся ярмарка» ринулась за ним, не имеющим в себе ничего «привлекательного», кроме жилета со «стекловидными пуговицами», из которых «исходило слабое тусклое мерцание».
«В этой прозрачной аллегории, – как тонко подметила А. А. Кретова, – заложено понятное рождественское противопоставление: истинный свет бескорыстной любви противостоит «слабому, тусклому блистанию» [2].
Несомненное достоинство Миколаши – в его отстранённости от этого ложного, «тусклого блистания», от «суеты», которой одержимы остальные: «Я ничего не вижу в этом хорошего», – говорит он [9, с. 23]. Не случайно именно ему принадлежит пренебрежительная характеристика человека через его вещь: «человек со стекляшками», в которой уменьшительно-уничижительный суффикс дополнительно подчёркивает абсолютную бесполезность вещи. Однако это положительное качество ребёнка, трезвая оценка «вещи» не отменяет не менее суетного, с точки зрения автора, желания стать над людьми, «сделаться больше его» [9, с. 23], человека со стекляшками, овладевшего всеобщим вниманием.
И теперь уже ничто не может воспрепятствовать осуществлению «призвания», даже напоминания о бесполезности вещи и неопытности покупателя: «Однако вы, я вижу, очень неопытны, как и следует быть в вашем возрасте, – вы не понимаете, в чём дело. Мой жилет ровно ничего не стоит, потому что он не светит и не греет, и потому я его отдаю вам даром, но вы мне заплатите по рублю за каждую нашитую на нём стекловидную пуговицу, потому что эти пуговицы хотя тоже не светят и не греют, но они могут немножко блестеть на минутку, и это всем очень нравится» [9, с. 23].
Образ «человека со стекляшками» в сказочном сюжете сновидения выполняет различные функции. Он не только символ «суетности», через отрицание которой положительно характеризуется маленький герой, но и «помощник» главного воспитателя, бабушки, как и она, предостерегающий мальчика от ошибок. То есть, характеристика этого персонажа Миколашей не исчерпывает художественных функций данного образа в сновидной реальности и рассказе в целом.
Слова «человека со стекляшками» о «неопытности» обращены к прежним благим порывам души ребёнка, для которого реакции бабушки были необходимым нравственным ориентиром в выборе «полезных вещей». А мысль о
бесполезности жилета и пуговиц, которые «не светят и не греют», призвана напомнить мальчику о главном свойстве неразменного рубля, когда-то вполне отвечавшем светлым порывам души мальчика.
Но теперь – всё забыто, главное, что волнует ребёнка, – это стремление во что бы то ни стало доказать своё превосходство над всеми «другими». И герой наказан за «гордыню». Неожиданное исчезновение неразменного рубля в момент страстно ожидаемого торжества и над «пузатым купцом», и над «всей ярмаркой» [9, с.-22] погружает ребёнка в состояние горестного смятения, душевного потрясения, что подчёркнуто не только лексически, но и синтаксически: «Я <.. > опустил руку во второй раз, но. карман мой был пуст. Мой неразменный рубль уже не возвратился. он пропал. он исчез. его не было, и на меня все смотрели и смеялись.
Я горько заплакал и. проснулся.» [9, с. 24].
Это кульминация рассказа. Пробуждение ото сна оказывается и воскресением заснувшего было нравственного чувства, и освобождением от всяких индивидуалистических устремлений: «реализуется, – пишет А.А. Кретова,
– известная педагогическая мысль о ребёнке «проснувшемся» и «непроснувшемся»: перед нами пробудившийся
– в прямом и переносном смысле – ребёнок, разбужены его сердце и разум» [2, с. 138].
Соглашаясь с этим бесспорным утверждением исследовательницы, мы попытались внести поправку в трактовку ею «своеобразного драматизма» рассмотренной выше ситуации рассказа. А. Кретова видит этот драматизм в том, что, не знающий «важного правила – абсолютного бескорыстия дара», герой, столкнувшись с неблагодарностью одаренных им людей, переживает чувство обиды на них и зависти к «сопернику». Как было показано, эти чувства возникают на уже подготовленной почве: гордость собою, осознание своего «всевластия» уже вытеснили, пусть на время, добрые чувства и намерения. Обида и зависть – это лишь атрибуты «самовозвышения», проявившиеся post faktum. Словом, драматизм рассказа порождается, на наш взгляд, не столько «незнанием абсолютного бескорыстия дара», сколько «гордыней», представляющей собой уже настоящий «грех», и заключается этот драматизм не только в обиде (она – следствие), а в сосуществовании и борьбе в душе ребёнка антитетичных устремлений.
«Бытовик» Лесков, как его часто представляли, оказался тонким психологом, сумевшим и в маленьком человеке не только увидеть, но и «незаметно», с изумительным тактом показать свойственную обычно личности сформировавшейся, сложной, уже испытавшей влияние «неразумной» действительности, борьбу противоположных начал: доброго и злого.
Таким образом, авторский взгляд на сущность человека проявляется и в его произведениях для детей. Лесковская концепция личности – понимание писателем двойственности природной сущности человека, – далека от руссоистской, утверждавшей безусловную положительность природы «естественного человека». По Лескову, «Прямолинейных натур <.> нет в природе: живой человек гораздо сложнее и добро у него мешается со злом.» [10, с. 3].
Торжество добра в финале тщательно обосновано и художественно подготовлено. Пережив во сне радость
«первого шага» бескорыстного служения людям и горечь отступления от него, герой уже в реальности приходит к окончательному решению, по мысли самого автора, единственно верному. В письме к А. Кандибе эта мысль Лескова-педагога выражена непосредственно, в дидактической форме: «Счастье есть любовь к другим, ничего себе не требующая и ничего для себя не ожидающая. Будешь истинно добра, – будешь всегда счастлива.» [14, с. 29-31]. В рассказе «Неразменный рубль» эта дорогая писателю идея входит в сознание ребёнка и становится потребностью его сердца без всякого насилия, наставления, через занимательную историю неразменного рубля; поступки мальчика во сне и наяву, с нею связанные; через его собственные переживания и раздумья, корректируемые бабушкой, раскрывающей аллегорический смысл притчи о «неразменном рубле». Истолковывая сон ребёнка, она говорит: «Неразменный рубль – по-моему, это талант, который Провидение даёт человеку при его рождении. Талант развивается и крепнет, когда человек сумеет сохранить в себе бодрость и силу на распутии четырёх дорог, из которых с одной всегда должно быть видно кладбище. Неразменный рубль – это есть сила, которая может служить истине и добродетели, на пользу людям, в чём для человека с добрым сердцем и ясным умом заключается самое высшее удовольствие. Всё, что он сделает для истинного счастия своих ближних, никогда не убавит его духовного богатства, а напротив – чем он более черпает из своей души, тем она становится богаче» [9, с. 24].
Лесков мастерски изображает картины онирической (сновидной) реальности. По существу, в «Неразменном рубле» основное действие рассказа составляет сон ребёнка. Сон вводится как реальность с едва заметным намёком на сновидение: «Обольщённый этим обещанием, я постарался заснуть в ту же минуту, чтобы ожидание неразменного рубля не было томительно» [9, с. 18]. Граница между сном и реальностью почти неуловима и даже намеренно стирается автором: «Няня меня не обманула: ночь пролетела как краткое мгновение, которого я и не заметил, и бабушка уже стояла над моею кроваткою <.. >
– Ну, вот тебе беспереводный рубль» [9, с. 19]. И лишь в финале указание на пробуждение – «Я горько заплакал и. проснулся» [9, с. 24] – восстанавливает границу между онирической и реальной действительностью.
Причём сон героя не укладывается в типологию ле-сковских сновидений, предложенную Д.А. Нечаенко в содержательной статье «Сновидения и «просонки» в поэтике Н.С. Лескова (к постановке проблемы)». Сон Миколаши можно отнести и к «вещим» снам, провозвестникам действительных событий, характерным для фольклора и литературы; и к «духоводительным» (Лесков) снам-видениям, побуждающим («свыше») к определённому действию или поступку; и к «интроспективным сновидениям», позволяющим познать себя [13, с. 31-32]. Это свидетельствует не только об условности в приложении к Лескову любых научных классификаций, но и о художественной многозначности приёма сна у Лескова, «так называемые интроспективные, или интроверсионные сны лесковских персонажей, связанные с их самоуглублением», считает исследователь, помогают «персонажу-сновидцу» «к субъектному знанию себя изнутри добавить знание себя со стороны как объекта, достигая тем самым более полного
бытия. » [13, с. 39]. Сон ребёнка, действительно, оказывается вещим, помогающим становлению нравственного чувства и самосознания мальчика, который в результате «онирических переживаний» (Д.А. Нечаенко) приходит к высокому пониманию сущности счастья: «В этом лишении себя маленьких удовольствий для пользы других я впервые испытал то, что люди называют увлекательным словом -полное счастие, при котором ничего больше не хочешь» [9, с. 25].
Если во сне мальчик, одаривая других, и себя баловал сладостями, то теперь он решает отказаться от них. И мудрая воспитательница понимает ребёнка: «Я не вижу нужды, чтобы ты лишил себя этого маленького удовольствия, но. если ты желаешь за это получить гораздо большее счастие, то. я тебя понимаю» [9, с. 25]. Так входит в рассказ основная для творчества Лескова тема праведни-чества. Маленький герой в результате испытаний окончательно избирает для себя путь жизни по правде, по совести.
«Неразменный рубль», как и другие детские рассказы, сказки, легенды («Пугало», «Зверь», «Привидение в Инженерном замке», «Томленье духа», «Дурачок»), написаны «мемуаром», от первого лица, как воспоминания о детстве. Автобиографизм рассказов о детях неоднократно подчёркивался исследователями (Н.Н. Старыгиной, А.А. Новиковой, В. Семёновым и К. Киносян). Автобиографические черты находят в облике «барчука Миколаши» («Неразменный рубль»), героях «Зверя» и «Пугала», в характерах других персонажей этих рассказов: в бабушке Миколаши – черты Акилины Васильевны, бабушки Лескова; в дядюшке героя «Зверя» – многие качества Алферьева, дяди писателя; в «дедушке Илье» – реальный образ из гостомельского детства Лескова. В названных рассказах весьма ощутимо отразились воспоминания детства писателя: Гостомль, Панин хутор, Кромы.
Для Н.С. Лескова-мемуариста важно было передать не столько хронологию деталей событий, сколько чувства и настроения, вызванные ими, своё переживание этих событий, когда-то поразивших детское воображение и запомнившихся навсегда. Вот почему Лесков изображает события детства как сиюминутные, переживаемые повествователем в момент их воспроизведения. Лесков не создал такого автобиографического повествования, как, например, Л. Толстой («Детство. Отрочество. Юность») или С.Т. Аксаков («Семейная хроника», «Детские годы Багрова-внука», «Воспоминания»); не ставил перед собой цели изображения истории взросления, истории души ребёнка, но его произведения о детях и для детей дают представление о мирочувствовании маленького героя в разные периоды его жизни. Рисуя отрезок жизни маленького человека, ограниченный рамками времени, Лесков и на малом пространстве умеет показать обогащение эмоциональной сферы героя, рост его сознания: выход из мира полуфантастических легенд и поверий к реальности, пробуждение «голоса» «натуры», «серого человека», совести.
Сам писатель считал мемуарную форму вымышленного художественного повествования наиболее близкой для себя. Ф.И. Буслаеву он писал: «По правде же говоря, форма эта мне кажется очень удобною: она живее, или, лучше сказать, истовее рисовки сценами. Но, мне кажется, не только общего правила, но и преимущества одной манеры перед другою указать невозможно, так как тут многое зави-
сит от субъективности автора» [8, с. 452]. Субъективность Лескова и проявилась в этой приверженности к мемуарной форме повествования, отвечающей одному из основных эстетических принципов реализма писателя – принципу достоверности, установке на документализм. «Давно сказано, – пишет он, – что «литература есть записанная жизнь, и литератор есть в своём роде секретарь своего времени», он записчик, а не выдумщик, и где он перестаёт быть за-писчиком, а делается выдумщиком, там исчезает между ним и обществом всякая связь» [7, с. 34]. С этим стремлением Лескова строить свои отношения с читателем «на основе факта» связаны многие особенности его поэтики, в том числе – мемуарная («писать мемуаром») и сказовая формы повествования.
В рассказе «Неразменный рубль» перед нами «дитя живое», которое живёт, действует, любит, замирает от страха, познаёт новое, радуется. Но рядом – осмысляющий и анализирующий происходившее с ним в детстве взрослый повествователь. У Лескова всё сложно – разные субъектные призмы: и мальчика, и взрослого повествователя, и других лиц, передающих различные легенды и поверия. Нельзя поэтому без пояснений сказать о повествователе, что это «образ рассказчика-ребёнка». Более права А. А. Кретова, когда говорит: «события здесь преломляются через призму детского сознания, – художественный приём, который многократно усиливает глубинный «взрослый» смысл повествования. Простой, как бы псевдодетский стиль произведения является у Лескова-художника утончённой маской, за которой открывается внутренняя глубина и необозримая «духовная перспектива»» [3, с. 10]. Это характерно не только для святочных рассказов, о которых пишет исследовательница, но и для всех, перечисленных выше детских произведений.
Повествовательная форма их типична для произведений автобиографического жанра. Это рассказ от первого лица, где главный герой является одновременно повествователем. Но наряду с его голосом звучит и голос взрослого героя, оценивающего прежние впечатления. Таким образом, присутствует как бы двойной взгляд на изображаемое: через призму сознания ребёнка, чем достигается непосредственное восприятие действительности и достоверность внутренних движений души маленького героя, и второй, корректирующий их и прерывающий повествование ребёнка размышлениями более общего характера. Отсюда вытекает и особый характер художественного времени в произведениях автобиографического жанра: оно отличается дистанцией между прошлым и настоящим повествователя, который вспоминает о своем «я» в детстве.
Каждый рассказ – это взволнованная речь взрослого, заново переживающего своё прошлое и оценивающего его. Но, как уже говорилось, многие чувства и переживания, эмоциональное отношение к событиям и людям, окружающему миру переданы с точки зрения ребёнка: восьмилетнего в «Неразменном рубле», «Пугале» и пятилетнего в «Звере». Слово взрослого и речь ребёнка иногда сливаются, в других случаях расходятся. То же следует сказать о соотношении голоса взрослого рассказчика и автора. Голос взрослого повествователя сливается с авторским в моменты, когда речь идёт о значении детских встреч и впечатлений для всей последующей жизни.
Рассказчик – типическая фигура для Лескова, создав-
шего особую форму повествования – сказ. В детских рассказах нет характерного для этой формы повествования социально чужого устного слова, как нет и слушателей, но здесь есть установка на устную речь рассказчика, близкого автору по своему мировоззрению и социальному статусу, поэтому часто рассказчик сливается с автором, автор выражает через рассказчика свои мысли. Слово рассказчика оживляет литературную речь устными интонациями, сохраняет колорит и выразительность устной речи. Это повествование, приближенное к сказу, но не сказ, а Ihe Erzalung форма речи от первого лица. Этой формой часто пользовался в своих повестях И. С. Тургенев. Однако, в отличие от Лескова, установка на устное слово у Тургенева менее выражена, речь рассказчика у него близка к письменной речи. Но возвратимся к «Неразменному рублю».
Начинает рассказ о народном поверье относительно волшебного рубля взрослый повествователь. Начинает как будто всерьёз, но не без доброй усмешки: став на перекрёстке четырёх дорог (одна должна вести к кладбищу), надо «пожать кошку посильнее, так, чтобы она замяукала, и зажмурить глаза» [9, с. 17]. Автобиографический рассказчик с высоты своей взрослости комментирует, отделяя себя от тех, кто слепо верит в это предание: «Конечно, это поверье пустое и нестаточное; но есть простые люди, которые склонны верить, что неразменные рубли действительно можно добывать. Когда я был маленьким мальчиком, и я тоже этому верил» [9, с. 18]. Повествователь постоянно отделяет себя «теперешнего» от себя ребёнка: «Раз, во время моего детства.». Но сразу же вклинивается голос восьмилетнего мальчика с его реакцией на рассказ няни о рождественской ночи: «Сколько можно накупить прекрасных вещей за беспереводный рубль! Что бы я наделал, если бы мне попался такой рубль» [9, с. 18]. Восклицательная интонация указывает на это. И вновь звучит голос повествователя: «Мне тогда было всего лет восемь». Затем их голоса сливаются в воспоминании о виденном на рождественской ярмарке в Орле и Кромах.
Диалог ребёнка с няней в третьей главе ещё более оживляет рассказ. В картине сна голоса взрослого повествователя и ребёнка часто сливаются, но некоторые словосочетания явно не принадлежат ребёнку: «. чтобы слиться всей душой в общей гармонии.», «Глиняные сосульки не составляли необходимости», «лицо моей бабушки не выражало ни малейшего порицания моему намерению.» [9, с. 20]. (Курсив наш. – Е.Т.). Но в целом создаётся ощущение детской призмы, а слова и предложения, которые не может произнести восьмилетний ребёнок, непосредственно соединяются с типично детскими и нейтральными.
Лесков имел полное право гордиться признанием, которое получил в Европе этот его рассказ. «Слышал ли ты или нет, – спрашивал Лесков брата своего Алексея Семёновича в письме от 12 декабря 1890 года, – что немцы, у которых мы до сих пор щепились рождественскою литературою, понуждались и в нас. Знаменитое берлинское «Echo» вышло рождественским № с моим рождественским рассказом «Wunderrubel» <Неразменный рубль>. Так не тайные советники и «нарезыватели дичи», а мы, «явные нищие», заставляем помаленьку Европу узнавать умственную Россию и считаться с её творческими силами. Не всё нам читать под детскими ёлками их Гаклендера, – пусть они наших послушают <.> Сколько это надо было уступ-
ки со стороны немца, чтобы при их отношении к рождественскому № издания, – вместо своего Гаклендера, или Линдау, или Шпильгагена, – дать иностранца, да ещё русского. Право, это даже торжество нации, это мирное завоевание в «образованной среде» дали России не Скабелев с его жестокостями и не Драгомиров с его полупохабствами, а мягкосердечный Тургенев и Лев Толстой в его полушубке. » [5, с. 435]. «Мирное завоевание» внимания иностранцев «Неразменный рубль» продолжает доныне. С высокой оценкой этого маленького шедевра можно встретиться в
работах многих зарубежных исследователей [11, с. 338].
Таким образом, уже в первом рассказе о герое-ребёнке художественно воплотились дорогие автору мысли о воспитании личности в маленьком человеке, о роли мудрых родителей в этом «деле великой важности», выразилось лесковское представление о подлинном счастье (в забвении себя ради других), до потребности которого он стремился возвысить души детей. У Лескова-художника эти идеи становятся пафосом творчества, а не моральными наставлениями или дидактическими установками автора.
1. БелинскийВ.Г. Полное собрание сочинений : В XIII т. T. II. М. : АН СССР, 1953. 776 с.
2. КретоваА.А. ««Будьте совершенны.»: Религиозно-нравственные искания в святочном творчестве Н.С. Лескова и его современников. М. ; Орёл, 1999. 303 с.
3. Кретова А.А. «Завещайте вашему сыну.»: «Детские» рассказы Н.С. Лескова // Литература в школе. 2005. № 10. С. 8-13.
4. Кретова А.А. Творчество Н.С. Лескова в детском чтении: рассказ «Неразменный рубль» // Гуманитарные проблемы глазами молодых. Вып. 2. Орёл, 1994. С. 65-72.
5. Лесков А.Н. Жизнь Николая Лескова : по его личным, семейным и несемейным записям и памятям : В 2 т. Т. 2. М. : Худож. литература, 1984. 606 с.
6. ЛесковН. Литературная бабушка: Татьяна Петровна Пассек // Всемирная иллюстрация. 1889. Т. XII. № 15. С. 265-267.
7. Лесков Н.С. о литературе и искусстве. Л. : изд-во Ленинград. ун-та, 1984. 284 с.
8. Лесков Н.С. Собрание сочинений : В 11 т. Т. 10. М. : Худож. литература, 1958. С. 597.
9. Лесков Н.С. Собрание сочинений: В 12 т. М. : изд-во «Правда», 1989. Т. 7. 462 с.
10. Лесков Н.С. Чудеса и знамения // Церковно-общественный вестник 1878. № 34. С. 3.
11. Маркадэ Ж.-К. Творчество Н.С. Лескова. Романы и хроники / Пер. с французского А.И. Поповой и др. СПб. : Академический проект, 2006. 478 с.
12. Микушкина С.Г. Н.С. Лесков в «Задушевном слове» // Актуальные проблемы журналистики. Вып. 2. М., 1983 С. 126. С. 122-129.
13. НечаенкоД.А. Сновидения и «просонки» в поэтике Н.С. Лескова : к постановке проблемы // Учёные записки Орловского гос. ун-та. Т. III : Лесковский сборник. Орёл : изд-во ОГУ, 2006. С. 31-48.
14. ЧудноваЛ.Г. «Чтоб чувства добрые в читающем рождать» // Детская литература. 1979. № 3. С. 29-31.
1. Belinsky V. G. Polnoe sobranie sochinenii [Complete works]: in 13 vols. Moscow, Publ. House of the Academy of Sciences of the USSR, 1953,Vol. 2, 767 p. Pp. 253-345. (In Russian.).