Сочинение по плахе айтматова

Сочинение: Размышляя над прочитанным (по роману «Плаха» Айтматова)

Есть книги, пересказать которые легко и просто, настоль­ко незамысловат их сюжет. Но иногда в руки попадает такая книга, что ответить односложно на вопрос, о чем она, невоз­можно, и расстаться с ней, даже прочитав, долго не можешь, перебирая мысленно события, которым стал свидетелем, сопе­реживая героям, размышляя над прочитанным. Такой книгой для меня стала «Плаха», роман Чингиза Айтматова.

Уже в самом названии слышится отзвук казни, расплаты, наказания, ответа перед судом. И в самом деле, сложно постро­енный, многоплановый роман объединяет единство авторской позиции от первого до последнего слова: нет в мире ничего случайного, все взаимосвязано, за все надо платить. Наруше­ние единства человека и природы ведет к трагедии.

Она начинает разыгрываться у нас на глазах в Моюнкумской саванне, где лишь стихийные бедствия да человек нарушали изначальный ход вещей, где звери жили, не ведая страха и забот о завтрашнем дне. Им не дано было знать, что все они обречены на массовый отстрел. Не знали об этом сайгаки, живущие в саванне с незапамятных времен, и волки Ташчайнар и Агбара со своими первенцами. А люди уже собирали технику, поднимали в воздух вертоле­ты, потому что кто-то решил, что сайгаки — исконная добыча волков — нужны для выполнения плана мясосдачи как дополнительный резерв.

И началась облава, истребление. Здесь не было места жалости, только азарт. И неважно, что охота шла на сайгаков, а под руку подвернулись волчата. Или человек, попытавшийся идти против течения, как Авдий Каллистратов.

Сын дьячка, изгнанный из духовной семинарии за ересь, за поиск противовеса устаревшему, на его взгляд, вероучению, Авдий в душе остался проводником и проповедником истины и добра, наивным и искренним, но достаточно твердым, чтобы противостоять главарю гонцов за анашой Гришану и убийце Оберу Кандалову.

Авдий и Гришан — антиподы. Гришан недоверчив, рас­четлив, жесток. У него свой Бог: кайф и деньги. Своя философия: познание Бога через кайф, через черный ход, и пусть вслед за этим «познанием» приходит деградация души, ему безразлично. Он мини-диктатор, Наполеон в своем роде, но его власть — фикция, как и его свобода, потому что закон не на его стороне. Он боится правды, боится таких, как Авдий, и желает видеть в глазах людей только одно — унижение и мольбу о спасении.

Этого же ждал от Авдия Обер Кандалов, отвратитель­ный, хорошо узнаваемый тип, «обер» в полном смысле этого слова, ограниченный и жестокий, учинивший расправу, уверенный в своей безнаказанности. Он со своей хунтой, однозначной до крайности, распинает Авдия, как распяли когда-то Христа за то, что не отрекся от своей истины — любви и жалости к человеку, ко всему живому. Никто не вступился за Иисуса, а всесильный Пилат «умыл руки», потому что, как и Кандалов, был заражен властолюбием, злейшим из всех зол, и не понял, что для добра требуется не меньше мужества, чем для убийства.

Авдий, которого пощадила когда-то Агбара, волчица, поги­бает от рук людей, ради спасения души которых он и пришел в Моюнкумы. Он звал их к добру и красоте, раскаянию, но они не услышали его. Они стали частью того клубка ненависти, который покатился дальше, как лавина с вершины горы, чтобы разрушить другую жизнь.

Нарушенное равновесие человека с природой, челове­ка с человеком, ощущает на себе Бостон, чабан в далеких горах. Говорят, что люди ищут судьбу, а судьба — людей. К Бостону она приходит в облике голубоглазой волчицы Агбары.

Дважды потеряв волчат, Агбара и Ташчайнар ушли в горы, подальше от людей, чтобы продолжить свой род. Но беда подстерегает их и тут. Базарбай, подлый, низкий, мелочный человек, крадет волчат из логова, и волчицу охватывает отчая­ние и жажда справедливого возмездия. Для нее есть один вы­ход: гибель человека.

Но в схватке с Агбарой гибнет не только Базарбай, заслу­живший это сполна, но и Бостон, антипод Базарбая, с малень­ким сыном. И совсем не кажется странным, что смерть насти­гает невинных людей. Просто круг замкнулся, ком ненависти скатился к подножию горы.

За всеми событиями в романе стоят какие-то обстоя­тельства, а за ними — люди, с их побуждениями и стра­стями, пороками и добродетелями, и в каждой привычной вещи скрыт источник добра и зла. Так что все на земле зависит от людей — на что направят они эти вещи: на добро или зло, на создание или разор. Так думал и писал Чингиз Айтматов.

Источник: 100 сочинений для школьников и абитуриентов. М.: КЕЛВОРИ ЛТД, 1996

Популярные сочинения

• Сочинение на тему Хороший человек (9, 11 класс)
  Сегодня хочется поговорить о том, кто такой хороший человек? Данная тема будет актуальной во все времена. Именно хорошие люди занимают место в памяти и сердцах других хороших людей.
• Историческое сочинение Владимир Мономах
  После Святополка, умершего в 1113 году вече избрало нового правителя – Владимира Мономаха. Таким образом, великий князь правил в Киевской Руси в начале двенадцатого века, а именно, в 1113-1125 годах.
• Сочинение по произведению Медный всадник 7, 10 класс (Пушкин)
  В поэме Пушкина «Медный всадник» встречаются сразу же две проблемы. Одна проблема касается всех, кто связан с историей, а вторая проблема касается с теми, кто связан с социальными проблемами

Сочинение по теме «Творчество Чингиза Айтматова»

Чингиз Айтматов родился в 1928 году в долине реки Талас, в кишлаке Шекер Кировского района Киргизской ССР. Трудовая биогра­фия будущего писателя началась в годы Великой Отечественной войны. “Самому теперь не верится, — вспоминал Чингиз Айтматов, — в четыр­надцать лет от роду я уже работал секретарем аил совета. В четырна­дцать лет я должен был решать вопросы, касающиеся самых различных сторон жизни большого села, да еще в военное время”.

Чингиз Айтматов родился в 1928 году в долине реки Талас, в кишлаке Шекер Кировского района Киргизской ССР. Трудовая биогра­фия будущего писателя началась в годы Великой Отечественной войны. “Самому теперь не верится, — вспоминал Чингиз Айтматов, — в четыр­надцать лет от роду я уже работал секретарем аил совета. В четырна­дцать лет я должен был решать вопросы, касающиеся самых различных сторон жизни большого села, да еще в военное время”.

Герой социалистического труда (1978), академик АН Киргизской ССР, лауреат Гос. премии (1968, 1977, 1983), Лауреат в 1963 году Ленинской премии, кавалер ордена Дружбы (1998), принятого из рук Бориса Николаевича Ельцина, экс-главный редактор журнала “Иностранная литература”. В 1990 г. назначен послом СССР в Люксембурге, где и проживает в настоящее время в качестве посла республики Киргизия.

Долго и упорно он искал свои темы, своих героев, собственную манеру повествования. И— нашел их. Его герои — рядовые советские труженики, твердо верящие в светлые, добрые начала создаваемой при са­мом активном их участии жизни. “Жизни светлой, человеческой”, люди чистые и честные, открытые всему хорошему в мире, в деле безотказные, в стремлениях возвышенные, во взаимоотношениях с людьми прямые и откровенные. В повестях “Джамиля” (1958). “Тополек мой в красной косынке” (1961), “Первый учитель” (1962) стройность, чистоту и красоту их душ и помыслов символизируют певучие тополя весенние белые ле­беди на озере Иссык-Куль и само это синее озеро в желтом воротнике песчаных берегов и сизо-белом оже­релье горных вершин.

Своей искренностью и прямотой найденные писателем герои как бы сами подсказали ему манеру повествования — взволнованную, чуть приподнятую, напряженно-доверительную и, часто, исповедальную— от первого лица, от “я”.

С первых же произведений Ч. Айтматов заявил себя писателем, поднимающим сложные проблемы бытия, изображающим непростые, драматические ситуации, в которых оказываются люди, как сказано, сильные, чистые и честные, но сталкивающиеся с не менее сильными противниками — то ли блюстителями старых нравов и обычаев (законов адата), то ли хищниками, властолюбивыми деспотами, свинцовы­ми бюрократами, как Сегизбаев в повести “Прощай, Гульсары!”, с самодурами и подлецами вроде Ороэ-кула в “Белом пароходе”.

В “Джамиле” и “Первом учителе” писателю удалось схватить и запечатлеть яркие куски жизни, светящиеся радостью и красотой, несмотря на пронизывающий их внутренний драматизм. Но то были именно куски, эпизоды жизни, о которых он рассказывал возвышенно, если употребить знаменитое ленинское слово, духоподъемно, сам, полнясь радостью и счастьем, как полнится ими художник, задающий тон в “Джа­миле” и “Первом учителе”. (Так когда-то рассказывал о жизни М. Горький в “Сказках об Италии”.) За это критики называли их романтическими, несмотря на добротную реалистическую основу, по мере разви­тия таланта писателя, углубления его в жизнь, подчинявшую себе все романтические элементы.

Смотрите также: Сочинение по теме «Можно ли утверждать, что литература сегодня воспитывает читателя?»

Писатель все шире и глубже захватывает жизнь, пытаясь проникнуть в сокровенные ее тайны, не обходя острейших вопросов, порожденных двадцатым столетием. Вызвавшая острые споры повесть “Ма­теринское поле” (1965) знаменовала переход писателя к самому суровому реализму, достигшему своей зре­лости в повестях “Прощай,Гульсары!” (1966). “Белый пароход” (1970). “Ранние журавли” (1975), в романе “Буранный полустанок (И дольше века длится день)” (1980). Уже не отдельные куски, слои, пласты жизни, а весь мир начинает видеться в картинах, создаваемых писателем, реальный мир со всем его прошлым, настоящим, будущим, мир, не ограничиваемый даже Землей. Радости, горести, светлые и мрачные возможности нашей планеты в ее географической целостности и социальной расколотости окрашивают твор­чество писателя в новые тона. Айтматов обладает стратегическим мышлением, его интересуют идеи планетарного масштаба. Если в своих ранних вещах, скажем, в повести “Первый учитель”, писатель сосредотачивался преимущественно на своеобычии киргизской любви, жизни, культуры и, как теперь выражаются, ментальности, то в романах “Плаха” и “И дольше века длится день”, имевших шумный успех в конце 70-х — 80-е годы, он проявил себя уже как гражданин Земного шара. Поднял, как прежде выражались, глобальные вопросы. Например, открыто заявил о том, что наркомания — это страшный бич. Сам себе позволил поднять, потому что до него это никому не позволялось. Ведь, как известно, наркомании, как и секса, в СССР не было.

“Многая мудрость рождает печаль”, — говорили древние. Не миновало это и Чингиза Айтматова. Начиная с повести “Прощай, Гульсары!”, при всем, я бы сказал, воинствующе утверждающем пафосе его творчества, оно потрясает острым драматизмом взятых жизненных коллизий, ошеломляющими поворотами в судьбах героев, порой трагических судьбах в самом возвышенном значении этих слов, когда и сама гибель служит возвышению человека, пробуждению скрытых в нем ресурсов добра.

Усложняются, естественно, и принципы повествования. Рассказ от автора порой совмещается посред­ством несобственно-прямой речи с исповедью героя, нередко переходящей во внутренний монолог. Внутренний монолог героя столь же незаметно переливается в речь автора. Действительность захватывается в единстве ее настоящего, ее корней и ее будущего. Резко усиливается роль фольклорных элементов. Вслед за лирическими песнями, нередко звучащими в первых повестях, автор все шире и свободнее вкрапливает в ткань произведений народные легенды, реминисценции из “Манаса” и других народных эпических сказаний. В повести “Белый пароход” картины современной жизни, как многоцветные ковровые узоры, вытканы на канве развернутого киргизского предания о матери-Оленихе, а вытканы так, что порой трудно понять, где основа, а где рисунок. К тому же оживление, очеловечение (антропоморфизм) природы настолько органично, что человек воспринимается как неотторжимая ее часть, в свою очередь, природа неотделима от человека. В повести “Пегий пес, бегущий краем моря” (1977), в романе “Буранный полустанок” художественная палитра обогащается еще и ненавязчивым подчине­нием реализму (реализму самой чистой пробы) мифа, легенд, “преданий старины глубокой”. Эти и другие фольклорные элементы всегда несут многозначный смысл, воспринимаются то как символы, то как аллего­рии, то как психологические параллели, придают произведениям многоплановость и углубленность, содержанию — многозначность, а изображению стереоскопичность. Твор­чество писателя в целом начинает восприниматься как эпическое сказание о мире и человеке в одну из самых величественных эпох — сказание, создаваемое одним из самых активных и страстных ее деятелей.

Смотрите также: Сочинение по теме «Ромео и Джульетта. Шекспир Уильям»

Чингиз Айтматов видит глав­ное оправдание длящегося миллионы лет развития человечества, его многовековой истории, запечатленной в мифах и сказаниях, гарантию его светлого будущего. Жизнь — человеческое бытие — свобода — револю­ция — строительство социализма — мир — будущее человечества — вот ступени, складывающиеся в еди­ную и единственную лестницу, по которой настоящий создатель и хозяин жизни Человек Человечества поднимается “все вперед! и— выше!”. Он, главный герой Чингиза Айтматова, лично ответствен за все, что, было, есть и будет, что может случиться с людьми, Землей, Вселенной. Он — человек дела и человек напряженной мысли — пристально рассматривает свое прошлое, чтобы не допустить просчета на трудном пути, пролагаемом всему человечеству. Он озабоченно всматривается в будущее. Таков масштаб, которым руководствуется писатель и в подходе к современному миру, и в изображении своего героя, осмысляя их во всей их многозначности.

Произведение острое, написанное действительно кровью сердца, роман “Буранный полустанок” породил самые различные, во многом не совпадающие мнения. Дискуссия вокруг него продолжается. Некоторые считают, что временная неопределенность образа “манку рта” может порождать кривотолки. Дру­гие говорят о том, что символ, именуемый в романе “Паритетом” и несущий на себе всю космическую линию в произведении, слагается из противоречащих друг другу начал и потому не может быть принят безого­ворочно, как и само решение связанной с ним главной проблемы. К тому же, добавляют третьи, и легенда о “манкуртах” и космическая фреска, созданная чисто публицистическими средствами, не очень органично спаяны с основной — строго реалистической — частью повествования. Можно соглашаться или не соглашаться с подобными мнениями, но нельзя не признать главного: роман “Буранный полустанок”, пронизан­ный, по определению Мустая Карима, “болью и безмерным оптимизмом, безмерной верой в человека…”, вряд ли оставит кого-либо равнодушным.

Смотрите также: Сочинение по теме «Сатирикон (Satiriconus seu Сеnа Trimalchionis)»

Писателю удалось убедительно показать богатейший духовный мир простого человека, имеющего свое мнение о самых сложных проблемах человеческого бытия. Глазами его главного героя на нас смотрит сама наша эпоха с ее победами и поражениями, ее горечами и радостями, сложными проблемами и светлыми надеждами.

Новый роман — “Тавро Кассандры”, опубликованный в “Знамени” в 1994 году. Еще более неспокойный, но неспокойный по-своему, «по-айтматовски». Казалось бы, люди на огромных просторах СНГ дерутся, деньги в огромных количествах воруют, прочие непотребности творят, — так и пиши про это. Однако Айтматов, по-видимому, не способен рассматривать всевозможные частности у себя под ногами. Взгляд его по-прежнему устремлен на Землю сверху вниз, охватывая ее целиком.

Неслучайно главный герой — монах Филофей — летает вокруг Земли в орбитальной станции: так ее, горемычную, получше рассмотреть можно. Филофей таковым был не всегда, прежде он был ученым Андреем Андреевичем Крыльцовым, специализировавшимся в области выведения искусственных людей, “иксродов”, во чревах, так сказать, бесплатных экспериментаторов, то есть женщин-заключенных. Потом, незадолго до объявления себя монахом, ученый выяснил, что не только дело это неправедное, но и эмбрионы отказываются появляться на свет, в котором царит зло. Таково было решение природы: защитить себя от кровососущего человечества, пусть вымрет. Чем не Апокалипсис в мягкой форме?

Благодаря своей способности концентрироваться на глобальных идеях, Чингиз Айтматов склонен и во внелитературной деятельности либо затевать, либо принимать активное участие в проектах планетарного масштаба. Например, уже много лет назад он и социолог Института проблем управления АН СССР Рустем Хаиров обратились к тогдашнему генсеку Андропову (1983) с предложением о создании комитета по встрече III-го тысячилетия . Неожиданно это предложение было принято. Постепенно Айтматов подвигнул на это дело и прогрессивную мировую общественность, организовав в 1986 году Иссык-кульский форум, на который собрались представители ЮНЕСКО, футурологи, писатели и художники. И поговорили о необходимости воспитания нового планетарного мышления, благодаря чему человечество смогло бы избежать тотального катаклизма — военного, экологического, экономического etc. И когда колесики завертелись вовсю, когда уже можно было начинать пожинать лавры и стричь купоны, Айтматов смиреннейшим образом передает бразды правления грандиозным тайм-шоу Марату Гельману.

Проведенный в конце прошлого года опрос общественного мнения показал, что Айтматов считается третьим по популярности политиком — после президента Аскара Акаева и мэра Бишкека Феликса Кулова.

Средняя оценка / 5. Количество оценок:

Сожалеем, что вы поставили низкую оценку!

Позвольте нам стать лучше!

Расскажите, как нам стать лучше?

Чингиз Айтматов — один из ведущих писателей нашей современности. Его роман «Плаха» — очень популярное произведение, потому что в нем затронуты актуальные проблемы настоящего времени. Эта книга является результатом наблюдений, размышлений и тревог автора по поводу неспокойной, угрожающей будущему действительности, поэтому она значительно отличается от всех написанных ранее произведений: «Ранние журавли», «Белый пароход», «Материнское поле», «Первый учитель», «Тополек мой в красной косынке». В «Плахе» Ч. Айтматов, как художник слова, выполняет миссию духовного наставника нынешнего поколения, который указывает современникам на трагические противоречия сегодняшнего дня. Писатель затрагивает вопросы экологии, нравственности, проблему угрозы наркомании.

Роман насыщен образами, которые на первый взгляд не связаны друг с другом: волки, изгнанный семинарист Авдий, чабан Бостон, «гонцы» за анашой. Но на самом деле их судьбы тесно переплетаются, образуя общий узел назревших в современном обществе проблем, разрешить которые автор призывает нас, живущих сейчас.

Повествование начинается описанием волчьей семьи — Акбары и Ташчайнара, мирно живущей в Моюнкумской саванне. Но эти спокойствие и безмятежность лишь до тех пор, пока в азиатские просторы не вторгается человек, несущий в себе не созидающую, а разрушающую силу. И совершается ужасное, кровавое действо уничтожения животного мира, в котором погибают и недавно появившиеся на свет волчата Акбары. Все живое вокруг истреблено, а люди, одержимые эгоистическим отношением к природе, радуются, что план по мясопоставкам выполнен. Три раза волки уходили в глухие места, пытались обзавестись потомством для продолжения своего рода и жить так, как предписывают им законы бытия, и три раза злая и жестокая судьба, воплощенная в образе людей, лишала их детенышей. Волки, в нашем представлении, — опасность, но, оказывается, есть еще большее зло, которое способно сокрушить и уничтожить все, — это опять-таки люди. Акбара и Ташчайнар в романе обладают милосердием и никому не желают плохого. Любовь Акбары к волчатам — это не бессознательный животный инстинкт, а осознанная материнская забота и ласка, свойственная всему женскому на земле. Волки в произведении, особенно Акбара, олицетворяют собой природу, которая пытается спастись от уничтожающих ее людей. Дальнейшие действия волчицы становятся предупреждением человеку о том, что рано или поздно все живое воспротивится и будет мстить, мстить жестоко и неумолимо. Мать Акбара, как мать-природа, хочет сохранить себя, свое будущее в потомстве, но, когда Базарбай похищает из логова волчат, она ожесточается и начинает нападать на каждого, чтобы заглушить бешенство, тоску и отчаяние, доводившие ее до безумия. Волчица карает не того, кто действительно причинил ей зло, а совершенно невиновного человека — чабана Бостона, семья которого имела несчастье принять в своем доме Базарбая, проезжавшего с волчатами мимо их жилища. Следы и привели Акбару к Бостонову становищу. Чабан понимает, какой гнусный поступок совершил завистливый и желающий ему навредить Базарбай, но не может ничего сделать. Этот омерзительный пьяница, способный на любую подлость, всю жизнь ненавидел Бостона, честного труженика, который, благодаря своим собственным силам, стал лучшим чабаном в аиле. И теперь Базарбай злорадствовал и ликовал при мысли о том, что «возомнившего о себе и возгордившегося» Уркунчиева доводит по ночам терзающим и изматывающим воем потерявшая волчат Акбара.

Но самое страшное ожидало Бостона впереди. Увидев, что волчица, похитившая его любимого сына, убегает, Бостон убивает одним выстрелом Акбару и малыша, который был его продолжением и смыслом жизни. Погибает и Базарбай, сломавший так много чужих судеб и столкнувший друг с другом две могучие силы — человечество и природу. Совершив три убийства, только одно из которых осознанное, Бостон сам ведет себя на «плаху», подавленный переполнявшими его горем и отчаянием, внутренне опустошенный; но в глубине души он был спокоен, потому что уничтоженное им зло больше не сможет вредить живущим.

Еще одна острая тема, раскрытая писателем в романе, — это проблема наркомании. Ч. Айтматов призывает людей опомниться, принять необходимые меры по искоренению этого опасного социального явления, которое калечит человеческие души. Автор правдиво и убедительно описывает ведущий в тупик и разрушающий жизни путь «гонцов», которые, рискуя, отправляются в азиатские степи за анашой, одержимые жаждой обогащения. В противоположность им писатель вводит образ Авдия Каллистратова, «еретика-новомысленника», изгнанного из семинарии за его недопустимые с точки зрения религии и устоявшихся церковных постулатов идеи о «Боге-современнике». Одухотворенная и глубокомыслящая натура Авдия противится всяким проявлениям зла и насилия. Неправедный, гибельный путь, по которому идет человечество, вызывает в его душе боль и страдания. Он видит свое назначение в помощи людям и обращении их к Богу. Для этой цели Авдий решает присоединиться к «гонцам», чтобы, находясь рядом с ними, показать, как низко они пали, и направить их на путь истинный через искреннее раскаяние. Авдий всеми силами стремится образумить их, спасти погибающие души, вселив в них высокую мысль о Всеблагом, Всемилостивом, Вездесущем… Но за это его жестоко избивают, а потом и лишают жизни те, кому он протянул руку помощи. Фигура Авдия, распятого на саксауле, напоминает Христа, принесшего себя в жертву за Добро и Истину, даруемые людям, и искупившего смертью человеческие грехи. Авдий тоже принял смерть за добро, и в последних его мыслях не было упрека обезумевшей толпе убийц, а лишь сострадание к ней и горестное чувство невыполненного долга… «Ты пришла» — таковы были его последние слова, когда он увидел перед собой волчицу с удивительными синими глазами, которая с болью заглянула в лицо распятого человека и жаловалась ему на свое горе. Человек и волк поняли друг друга, потому что их объединяло общее страдание — страдание, которое они испытывали от нравственной нищеты людей, погрязших в бездуховности. Если Бостона привели на «плаху» роковые обстоятельства, то Авдий сам избрал себе такой путь, зная, что в человеческом мире за добро и милосердие нужно жестоко расплачиваться. Трагедию Авдия усугубляет полное одиночество, потому что порывы его благородной души ни в ком не находят отклика и понимания.

Тревога — вот главное чувство, которое несет роман читателю. Это тревога за погибающую природу, за самоуничтожающееся поколение, утопающее в пороках. «Плаха» — это крик, призыв автора одуматься, принять меры по сохранению жизни на земле. Это сильное по своему содержанию произведение способно оказать человеку неоценимую помощь в борьбе за новый, светлый, высоконравственный путь, который назначен ему природой и на который люди рано или поздно обратят озаренные разумом взоры.

Сочинение по роману Чингиза Айтматова «Плаха»

Кровная тревога за все человеческое в обществе сквозит в каждой строчке многих произведений В. Астафьева, В. Белова, Б. Васильева, В. Распутина и других писателей. Этой же проблеме посвящен Роман «Плаха» Ч. Айтматова. Роман просто невозможно обойти молчанием из-за буквально кровоточащей остроты его проблематики.

В обнаженности душевной боли, которая исходит со страниц книги, автор, пожалуй, иногда выходит за рамки художественно оправданного. Перефразируя известный афоризм Базарова,

можно сказать, что природа — не только мастерская, но и храм, а человек — не только работник, но и мыслитель, Художник. История человечества насквозь пронизана токами неукротимых борений Дела и Духа.

Обе эти абсолютно необходимые стороны человеческой деятельности до сих пор не существовали гармонично: разрыв между ними нередко становится причиной многих трагедий — от всемирно-исторических до интимно-личных.

Что привело на плаху столь непохожих людей, как Авдий Каллистратов и Бостон Уркунчиев? Ведь трудно представить себе более различных людей абсолютно во всем: возрасте, общественном и семейном

положении, образе жизни, уровне образования, характере и направленности интересов, наконец, в содержании исповедуемых идеалов. Между тем, всякий читатель интуитивно почувствует некоторую общность в облике героев. Общность эта — в очень высокой напряженности духовных устремлений, в страсти бескорыстного служения тому, что каждый из них считает своим призванием.

Страсть Авдия не чужда умозрительности — свои идеалы он формирует. Бунтарь и отщепенец в православии, он с исключительно безоглядной смелостью отстаивает убеждения. Со своей идеей БогаЗавтра Авдий остановился где-то, пожалуй, в начале пути от православия к научному, материалистическому мировоззрению. В том, что этот путь героем не пройден, — одна из причин его трагедии.

Он с несколько наивным нетерпением жаждет немедленного подвижни ческого и даже мученического деяния во имя Бога-Завтра. Авдий наделен высокой способностью к самопожертвованию, «силой, достаточной, чтобы не отринуть крест, им же на себя возложенный, а пронести его вплоть до уготованной ему Голгофы…».

Бостон Уркунчиев — полная противоположность Авдию. Он далек от каких-либо умозрительных выкладок, его идеалы и весь духовный мир — плоть от плоти реальной жизни и народных традиций, которые корнями врастают в землю. Рассуждения Бостона обычно не выходят за рамки его жизненного опыта: «А думалось ему о разном. И больше всего о том, что из года в год добросовестно работать становится все труднее и что у нынешнего народа, особенно у молодежи, совсем стыда не стало.

Слову теперь никто не верит. И каждый, прежде всего, свою выгоду ищет…»

В Бостоне духовность неотделима от жизненной практики, она порождена, прежде всего, глубокой, сердечной преданностью своему делу, такому изнурительно хлопотному: рабочее время чабана ненормированное, овцы требуют внимания круглый год и круглые сутки. Однако Бостону присуще не только лично высокое отношение к труду — он борется за то, чтобы такое отношение стало нормой для всех. Бостона и Авдия объединяет высота духа, но в способах реализации своих духовных устремлений каждый из них идет своим путем.

Духовный мир Бостона питается соками земли, и в этом обретает силу. Его вполне практическая духовность неразрывно связана с поэзией и прозой труда. Бостон прекрасно сознает, что именно чувство кровной связи с землей — колыбель нравственности, а обезличенное отношение к земле, при котором атрофируется чувство хозяина, — питательная почва для перерождения психологии человека, для роста его потребительских притязаний. Разрушать духовную связь с землей — значит посягать на целостность и гармонию, прежде всего, внутреннего мира труженика. Именно такие руководители, как Кочкорбаев с его высокопарной и высокомерной демагогией, порождают людей, подобных Базарбаю — до крайней степени разложившегося человека, потерявшего всякие духовные ориентиры.

Выступая за идею бригадного подряда, Бостон стремится тем самым возродить духовную основу крестьянского труда — чувство родства с землей, ответственности за нее. Не будучи ни пассивным мечтателем, ни праздным критиканом, он всеми силами пытается воплотить в жизнь идею, но натыкается, с одной стороны, на злобно — трескучее фразерство парторга, с другой — на беспринципность директора совхоза. Это не останавливает чабана.

Ему предстоит поездка в Москву, и он твердо решает там отстаивать свою позицию. Однако трагический поворот событий срывает его замысел. В жизненной позиции Авдия Каллистратова, в отличие от Бостона, есть очень существенный изъян: она в высшей степени непракти чна.

Вступая в отчаянную схватку со злом, Авдий очень слабо понимает его природу — как социальную, так и психологическую. Гришан, главарь шайки гонцов за дурманным зельем и их своеобразный идеолог, в споре с Авдием утверждает: «Лишь кайф дает блаженство, умиротворение, раскованность в пространстве и во времени». Этой глубоко ложной софистике Авдий не может противопоставить ничего, кроме отвлеченных нравственно-религиозных идеалов. Он бросается в бой, но отнюдь не с ветряными мельницами, а со злом, реальным и страшным.

На уровне словесно-сознательном он пытается искоренить тот разлагающий яд, который в буквальном смысле пронизывает все естество искателей анаши. Эта попытка заранее обречена. Так Раскольников пытался теорией победить натуру. Разница лишь в том, что герой Достоевского противопоставил бесчеловечную теорию глубоко человечной натуре, а герой Айтматова человечной проповедью пытается подчинить бесчеловечную натуру.

Однако это никакой проповеди не под силу. Натуру можно победить лишь натурой, а единственно возможный способ ее бытия — деятельность, практика.

Ч. Айтматов неоднократно подчеркивает крайнюю импульсивность и нерасчетливость действий своего героя. Воспитывать наркоманов он начинает в наиболее неподходящий для этого момент: когда они, окрыленные успехом экспедиции, первый раз вкушают ее плоды, одурманив себя зельем. При этом Авдий руководствуется безотчетным порывом, а не каким-либо продуманным планом: «…И сам не понимая, что с ним творится, что он делает и что выкрикивает, выхватил свой рюкзак из кучи других рюкзаков с анашой… И не успели гонцы опомниться, как Авдий рванул завязку рюкзака, стал вытряхивать из дверей поезда анашу на ветер». Хотя проповедник поплатился очень жестоко , это его ничему не научило.

И снова Авдий пытается обратить к Богу гонцов за длинным рублем после чудовищной облавы на сайгаков в Иванкушской саванне . И здесь его уж совсем, как говорится, несет без руля и без ветрил: «Авдий кричал, воздевал руки и призывал немедленно присоединиться к нему, чтобы очиститься от зла и покаяться. В своем неистовстве он был нелеп и смешон…» Чуткий Авдий не может не подкупать своей рыцарской готовностью немедленно и безоглядно ринуться в борьбу со злом. Однако, возвеличивая своего героя, автор одновременно и развенчивает его.

Слепые порывы, даже возвышенных чувств, в сочетании с социальным инфантилизмом плохой союзник в сражении за добро. Судьба Авдия Каллистратова воплощает трагедию той оторванной от жизни непракти ческой духовности, которая неизбежно лежит в основе идеала, выращенного на религиозной почве. «…Бессилие Авдия не только его личный удел, но и исторически сложившаяся участь возвращаемой им в мир идеи».

Трагичен финал Авдия; трагична судьба Бостона… Но если в первом случае такой исход в большей мере предопределен особенностями натуры героя, то во втором — герой выступает всецело как жертва неравной схватки, в которой он очутился лицом к лицу с жестокими искажениями самих устоев нашей жизни. И все же различие не только в этом. Хотя трагедия Бостона, ставшего невольным убийцей собственного сына, неизбежно воспринимается читателями как более страшная, она в то же время — как это ни парадоксально — и более оптимистична.

В силу рокового стечения обстоятельств Бостон теряет все, что ему было дорого в жизни. Но кроме трагической ноши, на нем еще и трагическая вина, которую он взваливает на себя сам. Потрясенный чудовищностью произошедшего, герой присваивает себе право суда и возмездия по отношению к фактическому виновнику нес частья, человеку, который до конца растоптал как в людях, его окружающих, так и в самом себе все ростки духовного. Подобно Раскольникову , Бостон разре432 шает себе «кровь по совести», однако с целью противоположной: для восстановления, а не разрушения нравственного миропорядка. Отрицательных персонажей романа объединяет отсутствие каких бы то ни было духовных стремлений и ориентиров.

Этим людям ради сиюминутного кайфа наплевать на природу, общество и будущее. Духовную жизнь заменяет некий суррогат: у Базарбая это водка, у гонцов за анашой — опьянение «травкой», у парторга Кочкорбаева — упоение трескучими словесами под вывеской мнимой преданности мнимым интересам партии.

Ч. Айтматов раскрывает механизм насаждения хищническипотребительской психологии. К сожалению, его движущей силой становятся нередко те, кому общественным положением определены совсем другие цели. Ведь не было бы изуверской бойни в Моюнкумах, если бы некоторые руководители не стремились выполнить план по мясу любой ценой. Воплощенным концом света становится для тысяч животных и облава на сайгаков, и пожар в приалдашских камышах, осуществленный планомерно и организованно с помощью вертолетов.

Волки — в традиционном понимании самые злобные и сильные хищники — оказываются беззащитными перед человеком-потребителем, до зубов вооруженным техникой. Судьба волчьей семьи — это как раз то звено, которое объединяет все части произведения в единое целое. Роль волков — Акбары и Ташчайнара — не просто композиционна. Их судьба как бы стягивает в один узел все сюжетные линии романа, концентрированно выражая его идейно-образную суть. Уделом этих животных становится едва ли не самая страшная плаха: Акбара и Ташчайнар трижды теряют свое потомство в результате ничем не оправданной человеческой жестокости.

Природа, поруганная человеком, может мстить ему абсолютно непредсказуемым образом. И вот обездоленная волчица, гонимая неуемной материнской тоской, уносит челове ческого детеныша. Так сплетаются в единый узел звериная и человеческая трагедии.

Волки — кровожадные хищники, но их способ существования — необходимое звено, без которого невозможно равновесие в животном мире. Таким образом, они и есть носители присущей природе гармонии соразмерности.

…Когда на одном полюсе общественной жизни скудеют источники духовного, на другом они начинают бить нередко с гибельным напряжением. Духовный потенциал общества сохраняется. Без этого человечеству не выжить.

За нравственную смерть одних другие идут на смерть физическую. За «расчеловечивание » одних другие расплачиваются, восходя на плаху. Но сквозь эти страшные диссонансы, сквозь невообразимые потери и лишения пробивает себе дорогу диалектика Жизни, призванной, по своей глубинной сути, разрешать самые чудовищные противоречия, и тем залечивать самые страшные раны.

В этом оптимизм романа Ч. Айтматова.

Путь к бессмертию лежит через экологическое выживание, спасение природы, что невозможно без духовного сближения людей. На какой же нравственной основе возможно это сближение? Писатели XX века дают ответ на этот вопрос, вводя в свои произведения литературный персонаж — образ Иисуса Христа. Вслед за булгаковским Иешуа Га-Ноцри, вслед за Христом из «Доктора Живаго» в последние годы появляются герои рукописи «Суд над Христом» в «Факультете ненужных вещей» Ю. Домбровского и горячий проповедник Царства справедливости на Земле Иисус Назарянин в «Плахе» Ч. Айтматова. Почему современные писатели обращаются к этому общеизвестному библейскому образу? Наверное, потому, что Христос давно стал «идеалом человека во плоти». Достоевский определил его как «вековечный идеал, к которому стремится и по закону природы должен стремиться человек». В ХХ веке была предпринята попытка создать абсолют из человека в его нынешней противоречивой природе. То есть человек был предоставлен самому себе, своему самоутверждению. Он был вместо Христа провозглашен совершенством, то есть лишен христианской нравственной опоры. Это привело к потере ориентиров в хаосе истинных и ложных ценностей и идеалов. И сейчас литература ищет пути восстановления общечеловеческой христианской морали.

Современный писатель Ч. Айтматов вводит в роман «Плаха» образ Учителя, Иисуса Христа, как образец жертвенной реакции на окружающее зло. Этим он ставит «самый главный вопрос — сможет ли бескорыстие и самоотверженность за ближнего одолеть звериный инстинкт?» В айтматовском романе он одолевается подвигом высшего человека. Здесь писатель сопоставляет два распятия: великое событие 33-го года нашей эры и то, которое претерпел праведник Авдий Каллистратов, дерзновенно выступивший в одиночку против носителей зла — банды распространителей наркотиков. Этот герой несет в себе новое нравственное сознание, проповедуя которое, он надеется свернуть мир с его гибельных путей. Бывший семинарист задается вопросом: «Как одолеть словом материю зла?» И находит только одну возможность действовать — нести в мир слово истины. Суть сложных и противоречивых отношений человеческой природы и нравственного идеала замечательно выразил апостол Павел, послания которого изучал в свое время Авдий: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю». Человек противоречив по своей сущности, он как бы «распят на дыбе плоти и духа». Поэтому для победы добра мало одного нравственного сознания, внесенного в природную жизнь. Несмотря на то, что перед человеком есть высокий идеал, он в силу несовершенства своей природной натуры не может осуществить его. Айтматова волнует загадка человека, сущность его особой природы, его прошлого и будущего. Поэтому взор писателя обращается в сторону единственных, кроме нас, живых существ — зверей. Зверь — это и дикая природа, и домашняя скотина, и эволюционное прошлое самого человека, и настоящее глубин его натуры. Это и наша пища, и помощник, и враг, и уникальная особь, почти личность. К такому пониманию приходит Айтматов, в произведениях которого мы видим естественное гармоническое мироощущение единства с четвероногими помощниками и друзьями.

В романе «Плаха» как бы выстраивается три эволюционных уровня бытия: звери, люди и высший человек. Надо отметить, что писателю особенно удаются образы зверей, которых он рисует особенно выразительно и проникновенно. Он действует как чуткий посредник двух миров — зверей и людей. Звери в «Плахе» — это сайгаки и волки. Акбара и Ташчайнар — это настоящие личности, которых автор раскрывает как бы изнутри. Эти старинные враги человека показаны писателем с глубоким сочувствием и симпатией. Их характеры раскрываются в извечной борьбе за пищу и жизнь, в трагедии потери потомства. Вся гамма истинно человеческих чувств матери, потерявшей детенышей, раскрывается в переживаниях Акбары. Здесь и боль, и обида, и бессильная ярость, и мольбы, и месть, и апатия. В звере, по мнению автора, есть своя правда естественности и невинности, потому что он не знает понятий добра и зла. Хищник убивает животных для того, чтобы жить. В звериной охоте присутствует некая целесообразность, которая поддерживает необходимое равновесие в природе. Человек же, изощренный интеллектом, злобной волей, мощными техническими возможностями, оказывается гораздо хуже зверя, когда бездумно и бессмысленно уничтожает природу ради сиюминутных корыстных выгод. Поэтому роман Айтматова воспринимается как отчаянный призыв, обращенный к каждому, одуматься, остановиться, осознать свою личную ответственность за все то зло, что творится в мире. Писатель стремится постичь проблемы экологические прежде всего как проблемы состояния души человека. Разрушение мира природного оборачивается опасной деформацией личности.

Роман начинается темой волков, перерастающей затем в тему гибели саванны, постигающей Моюнкум по вине человека. Это он врывается в природный мир как преступник, уничтожая все живое. Впечатляет знаменитая сцена расстрела сайгаков с вертолетов и машин. Стада сайгаков и весь животный мир саванны попадает в полосу механизированного «конца света». Эта истребительно-хищническая охота, которую ведут современные заготовители мяса во главе с Обер-Кандаловым, оборачивается тотальным «геноцидом» меньших братьев. Страшная сцена расстрела сайгаков дается писателем в восприятии волчицы Акбары. Ее глазам эти подручные Обер-Кандалова представляются жуткими существами с багровыми лицами, черными ртами, орущими в микрофон. Это уже не охотники, а «расстрельщики», это люди-звери, которые сознательно избирают зоологический, антидуховный материал. Они одержимы корыстью, жаждой разрушения. Это и мясозаготовители, и банда Гришана, распространяющая наркотики, несущая медленную мучительную смерть молодым людям. Они корыстно используют слабости и страсти человеческие, безжалостно давя тех, кто имеет иные идеалы и представления о жизни. Ч. Айтматов развил в романе «Плаха» мысль Достоевского о том, что каждый человек перед всеми и за все виноват лично, все в мире, «как океан, все течет и соприкасается», в одном месте тронешь — в другом конце мира отдается. Поэтому честному труженику Бостону, человеку здоровой естественной нравственности, приходится волею обстоятельств расплачивается за чужие преступления перед природой. Волчица уносит его ребенка не из кровожадных побуждений, она хочет заменить им своих украденных детенышей. Но Бостон, современный человек, не мог понять намерений волчицы. Он думает только о том, как догнать ее и вернуть ребенка. Единоборство волчицы и человека разрешается трагически. Оно одинаково гибельно и для людей, и для зверей. Убийство волчицы вместе с сыном — это своего рода кара, постигшая человека за вереницу преступлений и конкретно перед этой волчьей парой, и шире — за общий людской грех перед живыми тварями, природой вообще. Ведь мы, условно говоря, хищнически эксплуатируя природу, опустошая собственную среду обитания, тем самым как бы убиваем будущие поколения, лишив их чистого воздуха, земли, воды, отравив натуральные источники жизни. Такова мысль писателя, воплощенная в символическом плане романа. Итак, «Плаха» призывает человека вернуться к здоровой нравственности, убеждает нас сегодня заботиться о сохранении мира природы, выполнить свое предназначение жизни — быть ответственным за все живое на Земле.