Сочинение на тему почему в поездку можно уехать одним человеком а вернуться совершенно другим

Тематическое направление: Человек путешествующий: дорога в жизни человека.

22.09.2021 01:37:00

Автор: Диана Сурнина

Идти своей дорогой – идти по своему собственному, отличному от других жизненному пути, преодолевать свои препятствия и сталкиваться со своими трудностями. Найти свою дорогу жизни, своё предназначение – это и значит найти свой путь.
Свой путь был у чайки по имени Джонатан Ливингстон из одноименной повести Ричарда Баха. В отличие от своих сородичей, Джонатана не волновали поиски рыбы пожирнее да покрупнее, его волновало только одно – полет, поиск свободы. Мать, отец и просто чайки из племени не понимали Джонатана, а Джонатан не понимал их. Ему не нравилось жить в обществе, в котором он оказался. Его путь настолько трудный, что в какой-то момент он готов отказаться от него. Но в скором времени он нашел себе друзей, у которых были похожие интересы, у которых были такие же ценности, как и у Джонатана. Главный герой отказался от обычных ценностей и создал для себя свои. Джонатан нашел свою дорогу, свой жизненный путь и пошел по нему.
Другая ситуация была в повести Бориса Екимова «Белая Дорога». В ней рассказывается о праведнике Степе, который в жизни своей ничем и не занимался, кроме как служил людям. Кому-то обувь подлатает, детям игрушку сделает. Имущество его было – мешок за спиной, жил он на харчи, которые готовили ему после работы. Над ним иногда посмеивались, не понимая в чем смысл такой Степиной жизни, но ему было все равно. А после смерти никто даже тело его не тронул – нашли его «мощи» иссохшими на дороге. Степа не хотел парить высоко в небе, как Джонатан Ливингстон, он не хотел, как Джонатан вырваться из непонятного ему общества. У Степы были гораздо более приземленные цели, всю свою жизнь Степа бескорыстно служил и помогал людям – это было его дорогой жизни.
У кого-то дорогой жизни может быть высоко парить в небесах, у кого-то служить людям, деятельность может быть совершенно разная. Главное, чтобы жизненный путь был основан на призвании и приносил счастье самому человеку и другим людям.

Баллы по критериям К1: 1; К2: 1; К3: 1; К4: 1; К5: 1;

Итоговый балл — 5 Зачёт

Текст посвящается всем детским мечтам, которые однажды обязательно сбудутся. Или нет.

• Генке пять. Он уговаривает двух братьев и маленькую сестру тайком удрать в лес. Проходит несколько километров, насыщает кровь адреналином, ртом хватает эмоции, как рыба при смерти, и возвращается домой. Родители так ничего и не узнают.
• Гене десять. На уроке географии он слушает про тропические страны и решает, что однажды там побывает. Потом берет карту и тычет пальцем в самую дальнюю точку Советского Союза, куда непременно надо дойти пешком прямо из родной деревни.
• Геннадию Константиновичу сорок. Границ Беларуси он пока не прорывал, но все еще хорошо помнит о детских мечтах. Белорус разбивает копилку, хватает жену и летит на Шри-Ланку.
• Главному белорусскому авантюристу шестьдесят два. Он запрыгивает на турник и демонстрирует идеальный подъем переворотом. Читает дневники, которые ведет с 1973 года, рассказывает, как его чуть не проткнул копьем папуас, показывает, как оседлать (мертвого, но как живого) волка. Берем его медкарточку и ставим пометку — «Склонен к приключениям. Неизлечим».

Хочу такие шестьдесят два.

Делает чучела. Как бабушка

Мы на окраине Жодино, здесь раньше была деревня. На фоне деревянного, чуть сказочного дома с резными перилами мерзнет рябина. А Геннадий Константинович не мерзнет. Стоит в своих знаменитых сланцах на крыльце и локтем подпирает столб. Улыбается.

Двор зачем-то царапают и клюют курицы, в вольере летает крупная хищная птица, синички жадно обгладывают тушу животного, подвешенную за ноги (это они с виду милые комочки, а внутри — само зло!). Такие щедрые кормушки Геннадий Константинович вешает регулярно, ему их дарит профессия: он один из самых крутых таксидермистов в стране, Onlíner рассказывал об этом, когда все мы были лет на десять моложе.

Сбиваем на пороге грязь, на месте которой должен быть снег, и попадаем в музей: в доме четыреста с чем-то чучел животных — официально признанная особо ценной зоологическая коллекция. Для вас это просто шкуры животных, которым придали форму, для их автора — полное собрание историй о жизни и смерти. У павлина, например, сердце оказалось не готово к новогоднему салюту, медведь-шатун не давал жизни жителям одной российской деревни, а крокодил когда-то грелся в квартире у одного белоруса.

— Чего я уселся на крокодила? Потому что изготовление чучел — еще одна большая часть моей жизни, я этим занимаюсь с 1974 года, мне тогда было 14 лет. Я в школьные годы видел, как охотники подстреливали случайно какую-то птичку и просто выбрасывали ее. Мне становилось ее жалко, хотелось как-то помочь.

Но реанимировать было невозможно, и я стал делать из этих птичек чучела — давать им вторую жизнь, — говорит Геннадий Пузанкевич и показывает неведомых зверей: жуков размером с котенка, бабочек с голову собаки средних размеров, сбитых автомобилями грызунов.

Когда Гена принес домой первое чучело, мама огорошила его странным фактом: его бабушка была таксидермистом. Мистика, гены, память предков, случайность, сговор — выбирайте любой понравившийся вариант, они все верные. Мать рассказала подростку все, что помнила. Потом парень стал прокачиваться самостоятельно и в итоге добился неплохих результатов.

— Со временем меня начали просить что-то сделать — трофей для охотника или для музея что-то. В итоге увлечение превратилось в работу, в основной источник заработка. Краеведческий музей Беловежской пущи, Березинский заповедник, два музея Припятского заповедника на 95% оформлены моими работами. Всего вместе с женой и сыном мы сделали больше 10 тысяч чучел, все записаны в тетрадках, — ведет нас по дому хозяин.

Сколько стоит его коллекция — не говорит. Наверное, много. Но сегодня нас больше волнует другое — дикие путешествия и сумасшедшие мечты.

История №1. На «Аисте» до Владивостока

Вообще, путешествий в жизни Пузанкевича было не так много, как у некоторых молодых из Минска. Зато все они были совершенно дикими и увлекательными. Не будем рассказывать обо всех, вспомним только наиболее безбашенные.

Самым экстремальным можно считать поездку на Дальний Восток, куда белорус добрался на обычном «Аисте», обвешенном 50-килограммовыми сумками с вещами.

— Бывало, останавливался в болотах и палатку невозможно было поставить. Бывало, не хватало сил в гору ехать и приходилось толкать велосипед.

А один раз в трубе под дорогой ночевал, потому что в Бурятии было страшно вечером кому-то на глаза попадаться — в их деревнях иногда очень агрессивно настроенные к туристам люди живут.

Но это же моя мечта из детства! Да, я сразу понял, что пешком не дотяну, а на велосипеде получилось, — Геннадий Константинович показывает маршрут, отмеченный на карте. Всего — почти 11 тысяч километров. На тот момент ему было 58 лет.

Маршрут мог бы быть на 900 километров короче, но путешественник решил сделать «небольшой крюк» и заехать на родину Золотухина и Евдокимова.

В дороге авантюрист нечасто заходил в кафе, в основном питался лапшой быстрого приготовления, которую часто заливал холодной водой из реки. «Утром залил, в обед лапша уже разбухла. Залил на вечер». Иногда собирал корешки, белок получал из личинок короеда, которые «на вкус как лесной орех». Жил как Беар Гриллз, только круче.

Порой туриста узнавали люди. В одном из кафе к нему подошла группа молодых людей. Они попросили сфотографироваться, а после тихонько заплатили за его обед. Геннадий Константинович давно пытается найти этих людей, но пока безрезультатно. Сильно попросил опубликовать их фотографию и оставить свой e-mail. Так что, если что-то знаете, напишите ему, не поленитесь: G.Puzankevich@gmail.com.

В дороге он встретил еще одного велосипедиста, с которым покатался по Сахалину и добрался до Курильских островов. В день жодинец проезжал не меньше 100 километров, а изредка — и больше 200.

— Когда до конца оставалось буквально километров 700, мне так грустно стало. Вот доеду я, а дальше что? Уже прирос к седлу.

Но в то же время все бросить хотелось. Всегда много эмоций испытываешь в такие моменты. Но потом приезжаешь домой, проходит пару месяцев — и начинает мысль точить, что надо снова срываться куда-то. Думаю: надо снова уволиться и поехать, а потом вернуться и новую работу найти. В эти моменты перечитываю самые сложные моменты из своих дневников. Это сдерживает, — путешественник открывает старый блокнот и читает случайную запись.

«Во время поездки идет сильная жизненная переоценка. Как мы мало за суетой общаемся с родными и друзьями, а потом жалеем, когда уже становится поздно. Иногда эти мысли начинают мешать, потому что хочется бросить поездку и начать жить по-другому. Но не хочется подводить тех, кто поверил в меня. И едешь дальше».

Старый «Аист» Пузанкевич хотел оставить во Владивостоке, но когда кто-то из дальнобойщиков услышал об этой кощунственной задумке, решил помочь вернуть верного друга домой и дал номер земляков, которые доставили велосипед на родину. Теперь он стоит в сарае — наслаждается пенсией. В следующую поездку белорус планирует ехать на новой модели, со скоростями. Возраст как-никак.

История №2. В сланцах на Килиманджаро 

— На географии в школе нам рассказывали, что на экваторе в Африке есть гора высотой 6000 метров. Я слушал и думал: ну как так? Там жара и снег лежит! Решил, что когда-нибудь съезжу и проверю. 

Съездил и проверил.

Как и все прежние путешествия, в это он отправился в родных сланцах. Черных таких, резиновых, в которых обычно топчут грядки и собирают легкую летнюю пыль. Говорит, привык босиком ходить, так удобнее. А в случае с Килиманджаро еще и весело.

— Вообще, туда без экипировки не пускали. Но я хотел в сланцах — я же и до Владивостока в них доехал, хороший массаж ступней получился! Так вот, я взял полную экипировку, прошел немного, снял бутсы и надел свои сланцы. Когда все увидели, что я в таком виде, началась шумиха.

В какой-то момент выбегает директор палаточного лагеря и падает мне в ноги: «Сэр, проблемы?» Нет, говорю, нет у меня проблем. Он давай мне каждый палец ощупывать — боялся, что я их отморозил, — смеется Пузанкевич.

Это приключение далось ему нелегко: последние сто метров человек в неплохой физической форме продвигался полтора часа. На четвереньках.

— Это было крутое путешествие, я очень им доволен. И ведь так каждый может. Мне любят говорить: «Денег нет». Но они особо и не нужны — сегодня все условия, чтобы дикарем ездить. Раньше, когда так не получалось, я по три года на поездку копил. А сейчас можно и за десять долларов улететь, а на месте, особенно в азиатских странах, все еще дешевле, чем у нас.

История №3. Два с половиной месяца болтался в Средиземном море 

Обрамленное белой бородой лицо Геннадия Константиновича еще не рассталось со средиземноморским загаром, который он накапливал два с половиной месяца, «болтаясь по воде» на яхте. История не менее странная, чем все остальные.

— В полвторого ночи приходит СМС от человека, которому я делал пару чучел: «Геннадий, давай совершим кругосветку на яхте. Детали обсудим».

Естественно, до утра я уже не уснул. Через пару дней встретились. Я спросил, почему он на мне остановился. Говорит: «А где еще я найду такого надежного авантюриста?» 

В итоге — два года подготовки и потом два с половиной месяца на воде. Все расходы на себя взял этот человек, с меня только участие требовалось. Хорошо, что все благополучно закончилось — где-то благодаря капитану, где-то, наверное, благодаря всевышнему. Потому что ситуации разные были, — скромно улыбается седобородый мужчина и ловко запрыгивает на кровать, над которой висит большая карта. Вот одна из множества записей, сделанных в его дневнике:

«Утром в бухту примчалось два катера, а с берега — машина с полицией. Всего — больше 20 человек. Началась суета на берегу и на воде. Проводили зачистку акватории залива, обрезали все якорные буи, эвакуировали катера с водного пространства. К нам тоже подходил вплотную один из катеров охраны. Кружили-кружили вокруг, но подниматься на борт не стали. Грузили с катеров инвентарь, потом мебель из частного дома. Мы не знали, что происходит. А потом из СМИ стало известно, что полиция проводила задержание крупной испанско-итальянской мафиозной группировки».

История №4. Жизнь у каннибалов

Наш мир интересен своим многообразием: пока одни сидят на безглютеновой диете, другие тихонечко поедают свернувших не туда туристов или недругов из враждующего племени. Последние живут в Новой Гвинее. В последнее время там стало тише, но неприятные случаи все еще фиксируются. Наш Конюхов об этом знал, но решил рискнуть. Говорит, всегда хотелось посмотреть на людей, живущих по первобытным правилам и обычаям.

— Я пытался попасть туда дважды. В первый раз через Москву, но оказалось, что турфирма просто завлекает клиентов, а на самом деле никого туда не возит. А во второй раз мне повезло. Позвонила моя знакомая и говорит: «Слушай, есть такие же ненормальные, как ты, собираются в Новую Гвинею». Связался с ними, шесть самолетов, 24 часа — и я очутился там, — просто и безэмоционально, словно намазывает хлеб маслом, рассказывает Геннадий Константинович.

Это было в мае 2013 года. В январе этого же года в одном из племен съели туриста из Австралии. Убил его, кстати, проводник, который взялся показать быт местных жителей.

— Дело в том, что в общении с этими людьми нельзя делать резких движений, лучше вообще не жестикулировать: они это воспринимают как угрозу. Это закон джунглей: видишь шорох в кустах — бросаешь копье. А уже потом разбираешься, кто там был — твой сосед или дикий зверь.

Меня тоже чуть не убили. Я резко повернулся с фотоаппаратом в руках — хотел редкую птичку снять. А потом вижу боковым зрением, как один мужчина из племени сжимает в руках копье. И у него аж скулы трясутся. Но потом я показал, что птичку снимал — и он заулыбался. Ох, аж мурашки по коже, — вздрагивает путешественник. — Мгновение могло стоить жизни.

В целом же племя приняло белорусского туриста хорошо: поселили в доме вождя, с радостью приняли дар в виде поросенка из его рук, обучили метать копье, а на прощанье проводник снял со своей головы головной убор и подарил гостю. Добрый человек, хотя, возможно, тоже ел людей.

О быте этих людей можно рассказывать долго. Женщины отрубают себе по одной фаланге на пальцах каждый раз, когда у них умирает близкий (а там все близкие), мужчины режут уши и носят странные трубочки вместо трусов. С другой стороны, мы для них тоже странные.

Геннадию Константиновичу остался год до пенсии. Он ждет и готовится к новому путешествию: снова хочет сесть на велик и поехать за тридевять земель. В этот раз хочет проехать еще больше: 10 с лишним тысяч километров — детский сад, такими расстояниями страсть к авантюризму не потушишь.

…А ведь дай ему тогда родители ремня за тайный поход в лес с маленькими братьями, жизнь могла бы быть куда спокойнее и скучнее.

Читайте также:

• «С 12 лет слышу звон в ухе». Публикуем дневники человека, который четвертый месяц живет в палатке на Минском море
• Одно из самых пасмурных мест страны. Репортаж из поселения, где живут бывшие преступники, наркоманы и алкоголики

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

В обществах по всему западному миру происходят резкие изменения. С этого утверждения можно начинать многие наши беседы с разными специалистами, учеными, аналитиками. Что происходит? Почему все так стремительно? Как меняется мир? Куда все идет? Откуда взялись перемены, и что с этим делать? Вот самые частые вопросы, которые задаете вы, наши слушатели. Нас они тоже интересуют, и мы стараемся всегда их задавать. Ответы, конечно, зачастую вызывают тревогу, поскольку в основном сулят отнюдь не прекрасное сияющее будущее, в котором мы все с любовью возьмемся за руки и пойдем со счастливой песней в солнечное далеко. Таким живописуют будущее идеологи, а не те, кто ходит по земле, и, возможно, именно поэтому столько людей попадает под влияние идеологий. Может, они хотят уверовать в мечту, ведь это приятнее, чем выживать во все более тяжелой реальности. Сегодня мы поговорим именно об идеологии и о том, как она постепенно метастазирует в нашу жизнь, но и, конечно, о многом другом. Мы посмотрим на Соединенные Штаты глазами журналиста из Америки, который проживает в нашей стране уже 30 лет. Сегодня я беру интервью у коллеги-журналиста, аналитика Эрика Беста (Erik Best).

Kupředu do minulosti: Скажу еще, что вы приехали в Чехословакию в 1991 году и остались навсегда. Правда, продолжительное время вы также прожили во Франции, Советском Союзе, Мексике, Канаде и так далее, и поэтому можно с уверенностью сказать, что вы повидали мир. Эрик, какие изменения в современном мире тронули лично вас больше всего?

Эрик Бест: Думаю, то, что так мало людей осознают, что происходит, то, как многие стараются ничего не замечать, и какую роль играет большинство видных и важных людей. Вероятно, они считают, что получат за это какую-то награду, или в будущем у них будет теплое местечко, или они просто не ведают, что творят. Меня удивляют директора компаний, предприниматели, спортсмены и все остальные, кто в других обстоятельствах действовали бы иначе, теперь решили не протестовать и идти дальше.

— Попустительство или просто коллаборационизм?

— Коллаборационизма точно нет. Думаю, вы знаете это лучше меня, потому что тут есть нечто общее с коммунизмом. В Америке тоже было нечто подобное, но это было не столь очевидно, когда я еще жил в США.

— Вы сказали, что вас поражает, как мало людей осознают, что происходит. А что происходит?

— Что происходит? Что-то происходит на всех фронтах, и если говорить о главном, то происходит перемещение богатства и власти с Запада на Восток. Это происходит уже давно, минимум лет 40 — 50, но процесс всегда идет постепенно, шаг за шагом и малозаметно, а когда средний наблюдатель наконец понимает, что происходит, уже поздно.

Я говорю о том, что мы на Западе и в Америке построили нечто. Что-то было плохо, что-то хорошо, но мы строили это давно. Вам тут кажется, что все получилось быстрее, потому что у вас 40 лет был коммунизм, но и прежде вы тоже что-то строили. Теперь же происходит обратный процесс, и то, что мы строили, мы разрушаем, уничтожаем. Наступила эра деструкции и уничтожения. Я как аналитик и человек, пишущий статьи, должен обращать внимание на то, насколько часто я о чем-то говорю, и я почти каждый день отмечаю события этого рода по всему миру. Речь идет о том, что у нас было нечто хорошее, а мы это постепенно уничтожаем. Правда, было у нас и кое-что плохое, но мы вовремя отреагировали, и, таким образом, этот процесс не всегда плох, но конечный результат выходит крайне негативный, потому что мы все это делаем уже почти на автомате.

Скажем, председатель Сената принимает министра иностранных дел Тайваня. Ничего плохого в этом нет, за исключением того, что существует политика Китая, и ей уже более 40 лет. Думаю, эта политика с самого начала была плохой. Конечно, в школе, в университете, где я изучал политику, я не мог так думать, не мог себе этого позволить, так как еще не дозрел до полного понимания происходящего. Но эта политика есть, и господин Выстрчил (Председатель Сената ЧР. —Прим. перев.) попытался изменить ее, приняв министра иностранных дел, и определенным образом, может не буквально, нарушил прежнюю политику, спровоцировал конфликт с Китаем, считая при этом, что поступает правильно. Я не согласен с политикой Китая, но также я не согласен с тем, как мы ее нарушаем и разрушаем. Это только один пример.

— То есть, по-вашему, с нашей стороны это ненужная провокация?

— Конечно. Но есть кое-что посильнее чешского Сената, ведь у Соединенных Штатов такая же политика, и американские политики в то же время начали встречаться с тайваньскими коллегами. Сначала Дональд Трамп, а теперь вот Байден. Американцы прервали дипломатические отношения с Тайванем в 1979 году, а вместо этого наладили отношения с Китаем. Тогда это считали победой. Я говорю об одном из величайших событий в современной американской истории, но впоследствии оказалось, что это был крайне вредный шаг. Позже Америка вывозила и передавала технологии Китаю, желая тем самым открыть красный Китай и помочь ему обрести демократию. Но результат, разумеется, получился противоположным, и вместо того, чтобы улучшить ситуацию, мы ее значительно ухудшили. Я не думаю, что господин председатель Сената Выстрчил это осознает. Он просто делает то, что ему кто-то рекомендует, и в целом такова политика Соединенных Штатов. Но в результате мы получим эскалацию конфликта с Китаем.

(…)

— Вы сказали, что наступила эра разрушения. Есть ли у вас объяснение, почему Запад так увлекся саморазрушением?

— Думаю, проблема в том, что мало кто понимает происходящее на самом деле. Например, когда говорят, что политика Выстрчила контрпродуктивна, он этого не понимает. Ему недостает опыта, чтобы это понять и осознать — то, что он считает правильным, на самом деле очень вредно. И так работает почти все. Почти всегда благие намерения приводят к противоположному эффекту, наверное, из-за лени или потому, что мы слишком богаты, или мы просто думаем, что богаты. В Америке причина зачастую заключается в том, что мы считаем себя лучшими в мире и других вариантов не допускаем. В Америке каждую неделю по радио и телевидению слышишь, что США лучшие, и поэтому все будет хорошо. Но это просто вера в себя, которая уже почти ни на чем не основана, и вся система строится на том, о чем я рассказал.

— В одном вашем интервью шестилетней давности я нашла интересный ответ на вопрос, почему вы живете в Праге. Вы сказали, что на протяжении 300 — 400 лет Соединенные Штаты служили маяком, к которому тянулись все, кто дома столкнулся с проблемами. И далее вы сказали: «Я по-прежнему считаю, что это лучшее место на свете, но лет 20 — 30 назад я понял, что однажды все изменится и наступит время, когда некоторые наоборот захотят убраться оттуда. Поэтому я решил уехать одним из первых». Скажите, по-вашему, это время уже пришло?

— Пожалуй, еще нет. Но, боюсь, оно наступит очень быстро, и из Америки уже нельзя будет убежать. Однажды мы уже видели, как закрыли границы, и я ожидаю, что это произойдет еще раз. Или из-за COVID-19, или из-за того, что Китай или Россия станут слишком большой угрозой. Причина будет в чем-нибудь подобном. Однако, по-моему, такой поворот событий можно предвидеть заранее, и некоторые подозревают, что это произойдет. В прошлом уже бывало, что великие державы привлекали лучших людей со всего мира, и все понимали, что там им будет лучше, а потом что-то происходило. Например, в Германии в 1938 году некоторые подозревали, что произойдет, и у них было время убежать, но я сейчас таких не вижу. Конечно, есть эксперты, которые догадываются. Их наберется, пожалуй, несколько десятков тысяч, и к их числу отношусь и я. По описанным причинам они уже не живут в Соединенных Штатах, давно придерживаясь подобной точки зрения. Несомненно, есть какие-нибудь богатые коммерсанты, у которых наготове стоят самолеты и вертолеты. Но великого исхода из Америки нет. И, как я уже сказал, не думаю, что на него останется время.

— То есть, по-вашему, все произойдет быстро, мгновенно?

— Я не предсказываю. Не знаю. Но, по моим предположениям, границы будут закрыты, и уехать уже не удастся. Такое уже случалось, и в этом нет ничего нового.

— Как, например, это было у нас?

— Да. И вот уже почти два года невозможно уехать из Америки в Канаду.

— У нас границы были закрыты из-за тоталитаризма. То же самое вы ожидаете в Америке?

— Я не утверждаю, что будет тоталитаризм. Скорее будет хаос, а потом, возможно, тоталитарный режим или власть сильной руки. Я точно не знаю, как будут развиваться события, но к этому все идет.

— Позвольте, я еще раз процитирую ваши слова из интервью 2015 года. Тогда вы сказали: «Я гордый американец, и я откровенно говорю, что мне нравится, что у нас империя. Жаль было бы ее потерять. Но если мы будем вести себя таким образом дальше, то долго она не продержится. Нам надо поскорее признаться самим себе, что у нас проблемы». Это вы сказали шесть лет назад.

— Сегодня я сказал бы все то же самое.

— А признали ли проблемы в Америке? Или признали ли их мы?

— Нет. Ничуть.

— А какая главная проблема у Америки?

— Главная проблема заключается в том, что мы не признаем наши проблемы. Кроме того, самые серьезные проблемы Америки касаются финансов, поскольку, например, чешский государственный долг не сравнить с американским. Вот почему я говорю, что ожидаю стремительных изменений.

В Америке есть разные государственные обязательства, и доллар — валюта, которая привлекательна для остального мира. Он готов ее принимать. Но скоро все закончится. Как говорил Хемингуэй: «Как ты обанкротился?» Ответ: «Сначала медленно, а потом очень быстро». Все произойдет так же. Мы уже видим, что доллар теряет позиции, потому что Россия и Китай от него отказываются. Это еще не кардинальное изменение, но, как я думаю, оно не за горами. Я не говорю, что знаю, когда это произойдет, но когда доллар рухнет, перестанут летать самолеты, люди не будут получать зарплату, и на какое-то время государство перестанет функционировать.

— Признаюсь, я предполагала, что в первую очередь вы заговорите не о финансах, но, с другой стороны, за всем стоят деньги. Я думала, что вы скажете об утрате свободы, так как для нас, тех, кто выглядывал из-за железного занавеса, Соединенные Штаты всегда были синонимом свободы и местом, где такая свобода слова, что мы с нашим 40-летним опытом даже не могли осознать, насколько она велика. Теперь же мы видим, как она медленно, но верно исчезает. Что-то похожее на банкротство. Сначала медленно, а потом быстро. Скажите, как это произошло и почему? Вы сказали о финансах. Почему финансовые проблемы сопровождаются утратой и ограничением свободы, прежде всего свободы слова?

— Начну, пожалуй, с того, что, на мой взгляд, на уровне простых людей эта потеря не так уж и велика. Я по-прежнему считаю, что жить сегодня в Америке очень комфортно, и поэтому такого рода вещи встречаются скорее в университетах, на телевидении, но не в жизни рядового человека. Поэтому я не стал бы сравнивать ситуацию с той, которая была раньше в Советском Союзе или у вас тут, где люди боялись что-то сказать. Конечно, в Америке, сказав что-нибудь, можно нажить себе проблем, но вообще редко кто по этой причине теряет работу или что-то в этом роде.

— Но ведь именно это там и происходит. Люди теряют работу, например, только потому, что симпатизировали Трампу или позволили себе сказать, что не все инициативы «Блэк Лайвз Мэттер» правильные.

— Разумеется, такое случается, и с каждым днем таких случаев становится все больше. Это правда. Почему так происходит? Отчасти потому, что это попытка отвлечь внимание людей от финансов, ведь если бы они все поняли и занялись происходящим в финансовом секторе, то проблем у общества появилось бы намного больше. Так что если «Нетфликс» показывает нам фильм какого-нибудь комика, который плохо отзывается о трансгендерах, то большинству, наверное, это намного интереснее, чем ситуация в финансах, которую люди совершенно не понимают.

— Я совершенно ничего не понимаю. По-вашему, кризис 2008 года их ничему не научил?

— Думаю, нет. Финансы — очень простая область. Я окончил МВА и какое-то время проработал в инвестиционном банкинге, и могу сказать, что основа там несложная. Вообще экономика — дело нетрудное. Но мы превратили ее в науку, чтобы сделать непонятной. Большинство людей не понимают, как там все работает, и откуда берутся разные государственные дотации и пособия для них. Государство делает все для того, чтобы мало кто в этом разбирался, и банки занимаются тем же. Все так делают. Никто не хочет, чтобы рядовой человек разобрался в финансах, потому что тогда он не стал бы тратить столько денег и не платил бы 30% по кредитной карте.

— Господин Бест, я задала вам вопрос, предполагая, что наши мнения по нему сойдутся, и поэтому кому-то могло показаться, что я задала его ни с того, ни с сего. Поэтому я спрошу еще раз для честности. По-вашему, свобода в Соединенных Штатах уже в дефиците? Там мало свободы? Особенно свободы слова и прочего?

— Да, но я только хочу отметить, что на уровне простого нормального человека не все так плохо.

— Понятно, то есть фермер в Айдахо не ощущает, что он несвободен.

— Когда у человека активная жизненная позиция и свое отличающееся от других мнение, в том числе на работе, то могут возникнуть проблемы, но это возможно, как мне кажется, где угодно, а не только в Америке. Правда, там это, вероятно, более распространено, так как там много штаб-квартир, и там основаны многие технологические компании. Они в значительной мере диктуют свои порядки, задают тон в мире.

— «Если у человека свое отличающееся от других мнение, то могут возникнуть проблемы». Отличающееся от чьего? Кто сейчас в США та сила, которая определяет, какое мнение правильное, а какое нет?

— Мнение диктуют СМИ мэйнстрима, то есть обычные телеканалы, крупнейшие издания, а также зачастую университеты, потому что там многое происходит — больше, чем здесь. Но тенденции в Чехии очень похожи, и я не думаю, что ситуация так уж отличается.

— Если сравнивать, то где, по-вашему, ситуация со свободой и надвигающимся крахом, будь то из-за финансов или других влияний, хуже — в Европе или в США? Кто катится вниз быстрее?

— Несомненно, Америка, поскольку у нее более завидные позиции в мире и она может больше потерять. Пожалуй, ее пример доказывает неправильность рассуждений о том, что проблемы сначала начинаются в колониях и только потом перекидываются на империю. Думаю, что теперь направление и тенденции в этом смысле диктует Америка.

— Все еще?

— Все еще, а может, и больше, чем десять — двадцать лет назад. Ситуация ухудшилась, и это видно невооруженным глазом.

—  Читая и слушая информацию об Америке сегодня, можно прийти к выводу, что американское общество разделено или даже расколото. Так ли это?

— Это так. Но именно поэтому, в частности, я говорю, что не все еще так плохо со свободой. Существует вторая часть общества. Возможно, ее голос звучит глуше, чем голос либеральной части. Но Трамп был президентом, и у него была возможность сказать, что он хотел. Так у каждого остается возможность выбрать, к какому лагерю примкнуть. Эти два лагеря более или менее сопоставимы, одинаково сильны, и поэтому не обязательно принимать только одно мнение. Можно придерживаться и прямо противоположного. Проблема в том, что эти мнения, либеральные и консервативные, настолько далеки друг от друга, что человек с более умеренной или разумной позицией тут просто теряется, поскольку его не слышат. Кроме того, иногда кажется, что он не понимает, о чем говорит, и что его мнение неправильное. Однако, как я думаю, в этом и заключается цель двух лагерей — поляризовать мнения и заглушить разумные голоса.

— Вы сказали: «У Трампа была возможность сказать, что он хотел». Но не возмущало ли вас то, как американские СМИ отзывались об американском лидере во время президентства Трампа? Какие мнения пропускались в СМИ, а какие нет? Не отметили ли вы чего-то странного?

— В основном я слежу за либеральными американскими СМИ. Есть еще «Фокс», и его я тоже мог бы смотреть, если бы хотел. Не то чтобы я был приверженцем либерального лагеря — просто мне важно знать, что думает либеральная часть общества, так как они в большей мере диктуют происходящее. И действительно то, что говорили и писали либеральные СМИ о Трампе, иногда казалось вопиющим бредом, но иногда и они попадали в точку. Трамп, как уже говорил, придерживался крайних воззрений, и если бы мне, как избирателю, пришлось выбирать, то я все же поддержал бы Трампа, а не Клинтон или Байдена. Однако это не значит, что я поддерживаю все, что говорит Трамп, так как понимаю крайность его позиции. Для нормального человека там нет места.

— Мы обратились к примеру Трампа как одного из представителей консервативного крыла, то есть республиканцев, чья позиция, так скажем, была слишком жестко сформулирована. Но как вы прокомментируете бытующее мнение о том, что Республиканская партия в Америке может по-прежнему существовать якобы только потому, что большинство консерваторов на самом деле уже отказались от консерватизма?

— Я уже говорил об этом. Ни либерализм, ни консерватизм не соответствуют своим прежним определениям. Мне иногда смешно, когда в ответ на мою статью мне пишут, что я марксист, ультралевый. Мне смешно, потому что я никогда не относился к левым. Но я понимаю, что такое впечатление возможно, поскольку мир поделен так, что человек, чье мнение отличается от правой и левой стороны, может выглядеть экстремистом. Однако его мнение разумно.

(…)

В Америке все было просто, так как существовали только два лагеря, и нужно было примкнуть или к одному, или к другому. А сейчас, когда я расширил свои горизонты и больше внимания обращаю на финансы, мне иногда самому кажется, что я тяготею к левым. (…)

— Давайте обратимся к сути вещей. Когда я спросила у вас, разделены ли Америка и американское общество, вы тут же заговорили о политических партиях. Но кому-то может показаться, что общество в большей мере разделено по другом признаку — на белых и черных. Это новая серьезная проблема, или она существовала еще в те времена, когда вы жили в Америке?

— Если вы имеете в виду расы, то это, конечно, было, ведь я вырос в Северной Каролине. Для меня в этом нет ничего нового, но сейчас обстановка, конечно, ухудшилась.

— Извините, но Америка всегда внушала окружающему миру, что ее «плавильный котел» работает как надо.

— Мы знали, что это неправда. Десять — двенадцать лет я учился в Америке на разных уровнях, и, кажется, за все это время в моей группе или классе было всего три чернокожих. Правда, я долго жил в Монтане, где их мало. Но общество разделено отчасти из-за того, что мы просто разные и плохо понимаем друг друга. Однако, на мой взгляд, самая серьезная проблема и для белого, и для черного общества заключается в том, что лидеры, утверждая, что ищут примирения, на самом деле к нему не стремятся. На высшем уровне примирения никто не ищет, а напротив, там хотят конфликта и, разумеется, добиваются своего.

— Зачем им конфликт? Потому что в итоге это бизнес?

— Мне трудно точно передать их мысли. Отчасти причина в том, что им кажется — в условиях конфликта им легче контролировать своих людей. Это вопрос власти. С Китаем то же самое: если есть конфликт, выигрывает Китай. А если есть конфликт в Америке, то кто-то может выиграть от него.

— Исходя из того, что вы мне сейчас рассказали, как вы думаете, смогут ли эти группы, которые все дальше расходятся друг от друга, сосуществовать дальше?

— Какое-то время да, но когда начнется финансовый хаос, то за ним последует хаос иного рода.

— Одно неизбежно повлечет другое.

— Да, именно так. А как известно, почти у всех есть оружие, и поэтому, думаю, начнется смертоубийство.

—  Как вы думаете, Соединенные Штаты останутся соединенными или распадутся?

— Лично мне кажется (и я уже говорил об этом, пусть и преждевременно), что Соединенные Штаты распадутся, и возникнет новое государство. Не знаю, сколько времени это займет, когда это случится, но именно об этом я думал, когда принимал решение уехать из США.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.