В романе “Обломов” Гончаров представил два типа жизни: жизнь — в движении и жизнь — в состоянии покоя, сна. Мне кажется, первый тип жизни характерен для людей с сильным характером, энергичных и целеустремленных. А второй тип — для натур спокойных, ленивых, беспомощных перед жизненными трудностями. Конечно, автор, чтобы точнее изобразить эти два типа жизни, немного преувеличивает черты характера и поведения героев, но основные направления жизни указаны верно. Я считаю, что в каждом человеке живет и Обломов, и Штольц, но какой-то из этих двух типов характеров все-таки преобладает над другим.
По мнению Гончарова, жизнь любого человека зависит от его воспитания и от его наследственности. Итак, Обломов воспитывался в дворянской семье с патриархальными традициями. Его родители, как и деды, жили ленивой, беззаботной и беспечной жизнью. Им не нужно было зарабатывать себе на жизнь, они ничего не делали: за них работали крепостные крестьяне. При такой жизни человек погружается в непробудный сон: он не живет, а существует. Ведь в семье Обломова все сводилось к одному: поесть и поспать. Особенности жизни семьи Обломова повлияли и на него самого. И хотя Илюшенька был живым ребенком, постоянная опека матери, избавляющая его от возникших перед ним трудностей, слабохарактерный отец, постоянный сон в Обломовке — все это не могло не сказаться на его характере. И Обломов вырос таким же сонным, апатичным и не приспособленным к жизни, как и отцы и деды. Что касается наследственности, то автор точно уловил характер русского человека с его леностью, небрежным отношением к жизни.
Штольц же, напротив, вышел из семьи, принадлежащей к наиболее бойкому и расторопному классу. Отец был управляющим богатого имения, а мать — обедневшей дворянкой. Поэтому Штольц обладал большой практической смекалкой и трудолюбием вследствие немецкого воспитания, а от матери он получил богатое духовное наследство: любовь к музыке, поэзии, литературе. Отец научил его, что в жизни главное — деньги, строгость и аккуратность. И Штольц не был бы сыном своего отца, если бы не достиг богатства и уважения в обществе. В отличие от русских людей, для немцев характерна чрезвычайная практичность и аккуратность, что постоянно проявляется в Штольце.
Так в самом начале жизни для главных героев была заложена программа: прозябание, сон — для Обломова, энергия и жизнедеятельность — для Штольца.
Основная часть жизни Обломова прошла на диване, в халате, в бездействии. Несомненно, автор осуждает такую жизнь. Жизнь Обломова можно сравнить с жизнью людей в Раю. Он ничего не делает, все ему приносят на “блюдечке с голубой каемочкой”, проблемы решать не хочет, видит чудесные сны. Его выводит из этого Рая сначала Штольц, а потом Ольга. Но Обломов не выносит реальной жизни и умирает. Ведь для жизни такого человека, как для содержания какого-то растения, нужны тепло, спокойствие, вкусная еда. Обломов в таких условиях живет привольно, а Штольц бы умер без движения. Штольц не может сидеть на месте. Он, как Фауст, постоянно путешествует. Всего того, что он наметил, — он достиг. Такие люди всегда стоят на руководящих должностях. Их жизнь идет как по маслу. Ведь если Штольцу попадется какая-нибудь непреодолимая трудность, он спокойно уходит. Если Обломов живет больше душой, чувствами, то Штольц разумом, у него ум властвует над сердцем.
В душевном плане жизнь Обломова и Штольца также очень сильно отличается. Несмотря на то что Обломов находится в бездействии, он постоянно мучается тем, что ничего не может сделать. Штольц же, напротив, всегда душевно спокоен. Обломов не удовлетворен своей жизнью, Штольц — доволен. Да, Штольц движется, но движется в горизонтальном направлении. Он каким был в дни своей молодости, таким и остался. В нем не произошло духовного развития или, наоборот, падения. Не заметно, что этот человек постарел к концу своей жизни, что поменялись его принципы. Обломов же постепенно идет вниз и постепенно угасает. Перед смертью его существование близко к существованию животного. Он смирился и покорился своей невозможности жить и действовать. А человек, который смирился, уже не живет. На примере Обломова можно увидеть, что жизнь — состояние движения. Спать можно только в могиле или в Раю. Его вырвали из Рая — значит, остается одно — смерть.
В жизни каждого человека в определенный период появляется любовь. И Обломов, и Штольц прошли проверку любовью. Но Штольца любовь лишь слегка потревожила, а Обломова подтолкнула к пропасти. Для Ольги любовь — дом, забота о других. А Обломов не способен заботиться о самом себе, не то что о других. При такой жизни Обломову необходима любовь не равноправная, а материнская, как любовь Агафьи Пшеницыной. Штольцу, при его постоянном движении и самостоятельности, нужна равная ему по взглядам и силе женщина. Этой женщиной была Ольга. Необходимо заметить, что сама Ольга мечтала о муже, который был выше ее по уму и душевным качествам. Именно своими душевными качествами привлек Ольгу Обломов. Несмотря на то что жизнь его — покой, он сохранил душевную красоту. Но Ольга из практичности и ума Штольца и души Обломова — выбрала ум и спокойствие. И в конце произведения почти раскаивается в своем выборе. Ей хочется чего-то большего, ей недостает Обломова.
Как ни странно, Обломова в обществе хоть и считают добродушным чудаком, но любят. В этом плане он очень похож на Пьера Безухова из “Войны и мира”. А Штольца не любят, как и Андрея Болконского, он слишком умный и проницательный. Для дела Штольц — прекрасный человек, но для светского разговора он не подходит.
Жизнь Обломова и его самого можно сравнить с шаром, который лежит и не движется. А Штольца — со стрелой, он постоянно в движении. Он знает, что он хочет и как добиться желаемого.
Цель жизни Штольца — труд. А жизни Обломова — жить спокойно в своей деревеньке. Он считает, что для него трудиться бесполезно — все равно выйдет посредственность. Итак, обломовщина, как тип жизни, неприемлема для уважающего себя человека. Мне кажется, родиться для того, чтобы спать, а потом умереть, — глупо. Штольцевщина, как тип жизни, тоже не подходит для настоящего человека. Во-первых, жизнь Штольца слишком идеализирована: в ней все по плану и нет никаких неожиданностей и потрясений, характерных для жизни вообще. Во-вторых, там, где нет печалей, нет и радостей. Штольц не является цельной натурой, каким должен быть настоящий человек. Мне кажется, что ни штольцевщина, ни обломовщина не могут сделать человека счастливым. Человеку нужно двигаться, но двигаться вверх, как мечтает Ольга, а не оставаться посередине, как Штольц, и ни в коем случае не опускаться вниз, как Обломов.
Читайте также:
Рекомендуемые страницы:
Вам нужно быстро и легко написать вашу работу? Тогда вам сюда…
©2015-2022 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-06-10
Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных
Поиск по сайту:
Мы поможем в написании ваших работ!
Итак, «обломовщина», в глазах не только главных мужских персонажей романа, но и его автора, — ключ к жизненной участи Ильи Ильича Обломова. Но в чем же она состоит, и чем гончаровский
смысл этого понятия отличается от его трактовок, данных критиками и исследователями?
Первым, кого в романе Гончарова интересовало не все произведение, а прежде всего названное понятие, был автор знаменитой статьи «Что такое обломовщина?» критик-революционер Н. А. Добролюбов. Вышедшая в свет сразу же после публикации «Обломова» (закончилась в апрельском номере «Отечественных записок» за 1859 год; статья Добролюбова появилась в майском
номере «Современника» то же года), она отразила непримиримое отношение русских «мужицких демократов» этой поры к российскому либеральному дворянству, представителями которого критик заодно с Ильей Ильичем Обломовым сделал и Евгения Онегина, Григория Печорина, Владимира Бельтова, Дмитрия Рудина. Отнеся всех их к «обломовской семье», Добролюбов равно обвинил каждого в бездеятельности, мечтательности, разладе слова с поступком, уже без всякого изящного флера выявившихся в характере и поведении Обломова, но корнями своими уходящих в общую всем им причину — помещичье-барское состояние этих людей, позволяющее им жить за счет не собственного, а чужого труда. Именно оно, а не те или иные начала «натуры» Ильи Ильича повинны, убеждал своих читателей Добролюбов, в обломовской апатии, атрофии воли, неподвижности, зависимости от услуг других людей и беспомощности перед наглецами и прямыми мошенниками: барство оборачивается «нравственным рабством», первое и второе так «взаимно проникают друг друга <�…>, что, кажется, нет ни малейшей возможности провести между ними какую-нибудь границу».
В своей трактовке «обломовщины» Добролюбов опирался на первую часть романа и запечатленную в «Сне Обломова» систему барского воспитания
маленького Илюши. И, «хотя Гончаров <�…> был недоволен именно этой частью, он хвалил статью Добролюбова и далеко не только потому, что она была практически первой и высоко оценивала роман. Накануне отмены крепостного права, по словам современника, „нужно было яркое воплощение нашей апатии, нужна была кличка для обозначения нашей дореформенной косности». И статья Добролюбова отвечала настроениям времени, что безусловно понял и оценил сам Гончаров». Но и одобрение романистом статьи Добролюбова не отменяет принципиально важного обстоятельства: критик-революционер увидел в гончаровской «обломовщине»
только социально-бытовую
грань этого художественного концепта, определенную крепостным правом и его нравственно-развращающим влиянием как на русского помещика, так и на все российское общество.
В отличие от Добролюбова, придавшего гончаровской «обломовщине» смысл всецело негативный, славянофил А. А. Григорьев и «почвенник» Ю. Н. Говоруха-Отрок, напротив, в своих отзывах об «Обломове» защищали «обломовщину», отождествляемую им с самим заглавным героем романа, даже от авторской «струи иронии» в ее изображении. Как считал, обращаясь к русскому читателю, А. Григорьев, «бедная, обиженная Обломовка заговорит в вас самих, если только вы живой человек, органический продукт почвы и народности». В Обломовке, бывшей для Григорьева средоточием «обломовщины», критику виделась сохранившаяся в провинциально-деревенской окраине России праобитель россиян. Отсюда резкий до грубости отзыв Григорьева (в письме 1859 года к М. П. Погодину) о статье «Что такое обломовщина?»: «…только <�Добролюбов> мог такою слюною бешеной собаки облевать родную мать, под именем обломовщины…». В якобы предвзятом отношении к русской «помещичьей среде» и нехудожественном ее изображении в «Сне Обломова» обвинял Гончарова Говоруха-Отрок. Сравнивая девятую главу начальной части «Обломова» с «Капитанской дочкой» А. Пушкина и «Семейной хроникой» С. Т. Аксакова, он писал: «У них мы видим живых людей, своеобразный склад быта, у них мы видим и то духовное начало, которое проникает изображаемую ими жизнь, но ничего этого мы не видим в „Сне Обломова», в мертвенных фигурах, представленных там».
При всем различии приведенных оценок «обломовщины» и идеологические антиподы Н. Добролюбова не шли в ее понимании дальше социально-бытового уровня этого понятия. Между тем «обломовщина» гончаровская — образ ничуть не менее многомерный, чем фигуры основных персонажей «Обломова», его конфликт, сюжет, главные локусы и целостный художественный смысл. Конкретно-историческая грань в нем совершенно нераздельная с гранями национально-ментальной и всечеловеческой. Последние смысловые уровни его были, хотя и с разными акцентами, проницательно уловлены в статьях А. В. Дружинина и Д. И. Писарева.
«Обломовщина <�…>, — отмечал первый, — захватывает огромное количество сторон русской жизни, но из того, что она развилась и живет у нас с необыкновенною силою, еще не следует думать, чтоб обломовщина принадлежала одной России. <�…> По лицу всего света рассеяны многочисленные братья Ильи Ильича, то есть люди, не подготовленные к практической жизни, мирно укрывшиеся от столкновений с нею и не кидающие своей нравственной дремоты за мир волнений, к которым они не способны. Такие люди иногда смешны, иногда вредны, но очень часто симпатичны и даже разумны. Обломовщина относительно вседневной жизни — то же, что относительно политической жизни консерватизм <�…>: она в слишком обширном развитии вещь нестерпимая, но к свободному и умеренному ее развитию не за что относиться с враждою».
Считая «обломовщину» «нравственным недугом», Д. И. Писарев видит его особенность прежде всего в «умственной апатии, усыплении, овладевающим мало-помалу всеми силами души и сковывающим собою все лучшие, человеческие, разумные движения и чувства». И продолжает: «Эта апатия составляет явление общечеловеческое, она выражается в самых разнообразных формах и порождается самыми разнородными причинами; но везде в ней играет главную роль страшный вопрос: „Зачем жить? К чему трудиться?» — вопрос, на который человек часто не может найти себе удовлетворительного ответа».
Общенациональную грань «обломовщины» как явления в России не только «дореформенного, крепостнического, бытового», а «психологического» и вневременного, «продолжающегося при новых порядках и условиях», подчеркивал в своей «Истории русской интеллигенции» (глава «Илья Ильич Обломов») Д. Н. Овсянико-Куликовский. Универсально-всемирный смыл «обломовщины» все чаще признают западноевропейские и азиатские исследователи Гончарова. Как бы возражая американскому слависту Марку Слониму, полагающему, что обломовская боязнь действительности есть лишь национальная черта и «обломовщина имеет чисто русскую природу», его английский коллега Эрнст Рис пишет: «Можно подумать, что обломовщина является болезнью, чрезвычайно свойственной русскому темпераменту, чтобы подходить людям других стран, но в действительности тайные следы Обломова существуют в каждом человеке, где бы он ни находился». Еще в конце 70-х годов XIX века Гончаров в одном из писем к нему датчанина П. Г. Ганзена прочитал такое суждение последнего о главных героях романной «трилогии» писателя и «обломовщине»: «Не только у Адуева и Райского, но даже в Обломове я нашел столько знакомого и старого, столько родного. Да, нечего скрывать, и в нашей милой Дании есть много „обломовщины»».
В качестве недуга не одних россиян, но и универсального, свойственного не одной эпохе, но и вечного, гончаровская «обломовщина» равномасштабна таким литературным и историко-культурным понятиям, как гамлетизм, донкихотство, донжуанство, платонизм, руссоизм, байронизм («мировая скорбь») и т. п. В своем обобщающем художественном смысле она ориентирована на названные культурологические концепты ровно столько же, сколько и Илья Ильич Обломов — на сверххарактеры (архетипы) Гамлета, Дон Кихота, Дон Жуана, Фауста. Очевидная социально-бытовая грань этого образа его отнюдь не исчерпывает. Совершенно неверно поэтому объяснять жизненную драму Ильи Ильича только
его помещичье-барским положением и барским воспитанием. Это ошибочно и в том случае, если воспитание Обломова понимается «в самой широкой интерпретации <�…> как историческое воспитание нации в условиях несвободы, более того, насильственного подавления личностного начала». Как резонно заметил еще Д. Овсянико-Куликовский, «пример многих народов показывает нам, что рабство и крепостничество сами по себе вовсе не обладают магическою силою создавать обломовщину». Ему же принадлежит глубокая мысль: «По-видимому
корни
обломовщины скрываются в глубине национальной
психики
, сложившейся так, что известные социальные условия легко изменяют ее в „обломовском» направлении».
Подобно гамлетизму и донкихотству, гончаровская «обломовщина» — нравственно-психологический комплекс
, развивающийся в людях особого психофизического склада и лишь усугубляемый способствующими ему общественно-историческими и социально-бытовыми условиями и обстоятельствами. В числе последних могут быть и политическая и гражданская несвобода, и всяческое подавление личностного начала, и непривычка при его неразвитости к индивидуальной инициативе, активности, самодеятельности, и вечная надежда на «авось», «как-нибудь», смыкающаяся с восточным фатализмом и с буддийской «идеей Нирваны», и, конечно, нацеленное на все эти состояния и качества воспитание. Однако при всем значении последнего в становлении отдельных гончаровских героев сам романист никогда не превращал его в силу, человеческую личность определяющую. Обстоятельным очерком воспитания в «Обыкновенной истории» снабжен образ Юлии Тафаевой, но не центрального героя Александра Адуева; в «Обломове» читатель ничего не знает о детстве, отрочестве и первой юности Ольги Ильинской, в «Обрыве» — в одинаковых условиях растут Марфенька и Вера, но вырастают женщинами кардинально различными. Ранее мы цитировали слова Андрея Штольца о том, что «человек создан сам устроивать себя и даже менять свою природу…». Что этот герой и доказал,
самостоятельно
сформировавшись в личность, чуждую как восточно-русскому, так и западноевропейскими человеческим стереотипам. Нет, при конфликте воспитания и природы-натуры личности победить, по Гончарову, должна именно натура, ибо человеку-
христианину
дано одолевать судьбу. В случае с Обломовым этого не происходит как раз оттого, что герой этот был
от рождения
характером «робким, апатичным», обладателем души «робкой и ленивой».
Если «обломовщина» — прежде всего нравственно-психологический комплекс носителя этого недуга, то какие основные элементы его составляют? На первом месте здесь, конечно, жизнебоязнь, в особенности боязнь жизни практической, затем — безволие, застарелый инфантилизм (во «Фрегате „Паллада»» Гончаров назовет его «застарелым младенчеством»), маловерие и склонность к унынию, а также обусловленные этими качествами «страх перед переменами, превалирование мечтательности над активностью, стремление не действовать, не поступать, не нести на себе ответственности…». Наконец, — «соединенное с боязнью жизни отсутствие самого чувства общественной стоимости человека, т. е. такое состояние психики, при котором человек не страдает оттого, что его общественная стоимость не осуществилась». И в итоге — неодолимое желание жизни как нерушимого душевно-духовного и физического покоя.
Во всем этом «обломовщина» «столь же русский, сколь и древнегреческий и библейский тип существования. Недаром это слово во второй части романа снится Илье, как знаменитое „Мени, такел, фарес» Бальтазару (Валтасару) на пиру». Есть в гончаровской «обломовщине» и смысловая грань, восходящая к евангельской притче о зарытом в землю таланте. «В „Обломове», — говорит В. Дмитриев, — Гончаров показал образ жизни православного человека, больного „обломовщиной», подавляющего в себе дар Божий — жизнь и талант, удаляющегося не только от „мира греха», но и от Бога».
* * *
В отличие от «обломовщины» понятием «штольцевщина» сам Гончаров не пользуется ни в романе «Обломов», ни в своих очерках «На родине», где изображает провинциально-бюрократическое и бытовое проявления «обломовщины», ни в своих автокритических статьях. Предложенное рядом исследователей Гончарова, оно тем не менее по отношению к художественной концепции знаменитого романа вполне правомерно. По замыслу его автора, «штольцевщина» в той же мере положительное противоядие «обломовщине», как сам Андрей Штольц — позитивная альтернатива Ильи Обломова. Она в свой черед подразумевает особый нравственно-психологический и поведенческий комплекс, отвечающий психофизическому складу ее носителя, к общей характеристике которого поэтому следует вернуться.
В работах гончарововедов советского времени Штольц оценивался, как правило, отрицательно прежде всего по соображениям идеологическим: героя обвиняли в «буржуазности», в мнимой «сокрытости» от читателей его «дела» и более всего — вслед за Добролюбовым — в «эгоистичности» его счастья. Между тем эти и подобные упреки были убедительно оспорены еще академиком Д. Н. Овсянико-Куликовским в соответствующих главах его «Истории русской интеллигенции» (1906–1911). «Мы, — писал он в частности о деятельности Штольца, — хорошо знаем, чем он занят: он „приобретает», составляет себе состояние, ведет свои дела, вместе с тем он учится, развивается, следит за всем, что творится на белом свете, наконец, много путешествует, как по России, так за границей. Он просвещенный делец и „грюндер» (от нем. — основатель, учредитель). И совершенно очевидно, что этому „труду» он, как и сам Гончаров, приписывает прогрессивное общественное значение. Мало того: его проповедь „труда» не лишена и морального оттенка. Это было в духе времени. Отживающей обломовщине <�…> противопоставляли накануне падения крепостного права необходимость предприимчивости, деловитости, инициативы, и эти качества представлялись в виде культурной и даже моральной силы, призванной обновить и возродить Россию». Да, признает Куликовский, «в конце концов» все усилия Штольца «направлены на то, чтобы создать себе обеспеченную, счастливую, разумную, изящную жизнь». Однако в эпоху, когда «общественная деятельность была <�…> невозможна» (добавим, а радикальная революция для Гончарова неприемлема), «личная жизнь с ее вопросами любви, счастья, умственных интересов и т. д. силою вещей выдвигалась на первый план. Вспомним, какую выдающуюся роль в жизни лучших людей той эпохи играли любовь, дружба, эстетика, философский и научный дилетантизм».
В изображении Гончарова Штольц — «не вождь, не герой». Но Гончаров высоко ценил олицетворенные им «качества ума и характера и думал фигурою Штольца ответить на вопрос, поставленный Гоголем: какие люди нужны России? Ему казалось, что великое слово „вперед!», о котором мечтал Гоголь, будет сказано сперва штольцами, русскими по национальности, полуиностранцами по крови, и уж вслед за ними явятся соответствующие деятели русского происхождения». Как говорилось нами ранее, Штольца под вполне русским именем Гончаров выведет в романе «Обрыв» в лице Ивана Ивановича Тушина.
Какие именно нравственные, психологические и моральные свойства автор «Обломова» объединил в пусть лично им не сформулированном, но, вне сомнения, приемлемом для него и позитивном понятии «штольцевщина»? Это — активно-созидательная жизненная установка; постоянное интеллектуальное и духовное обогащение личности через усвоение высших достижений человечества в этих сферах и непосредственное ознакомление с современным бытом разных стран; стремление к единству в своей жизни чувства (сердца) и разума, намерения (слова, замысла) и поступка (деяния), вообще к «равновесию практических сторон с тонкими потребностями духа». Это безустальный труд ума, души и тела, одухотворенный идеалом не односторонне-специального (профессионального), а гармонического развития личности. И в целом — не жизнь-покой, а бытие как неустанное же движение ради духовно-нравственного совершенствования и реализации своей божественно-творческой
природы.
В таком разумении «штольцевщины» воедино сливались гуманистические идеалы греко-римской античности, эпохи Возрождения, отчасти и французского Просвещения XVIII века, западноевропейского бюргерского культуртрегерства (от нем. — носитель культуры, в том числе организаторской), «духовной жажды» (А. Пушкин) россиян, а также христианско-евангельские заветы о благости труда и «трудничества» (Еф. 4, 28; 1 Фес. 4, 11–12; 2 Фес. 3, 6-15).
В качестве прежде всего нравственно-психологического комплекса, отвечающего психофизической природе обруселого немца, «штольцевщина» не была сформирована у ее носителя (как и «обломовщина» Ильи Ильича) только условиями его детско-отроческой жизни и воспитанием, в которых лишь нашла союзника себе.
Коренное отличие «штольцевщины» от «обломовщины» рельефнее всего выявляется как разительное несходство жизни-покоя и жизни-движения. В то же время покой
— такая же исконная потребность человеческой природы, как и движение. Согласно религиозному литературоведу М. М. Дунаеву, стремление к покою даже основательней человеческого движения, ибо, утверждает этот исследователь, «в христианстве покой мыслится как самоприсущее свойство всесовершенства Творца, а также и совершенства святости. Движение же есть, напротив, признак несовершенства…». Автор «Обломова» был убежденным христианином, но подобное возвеличение покоя за счет движения скорее всего отклонил бы уже по той причине, что духовно-нравственное совершенствование, завещанное человеку Иисусом Христом, без движения и душевного труда попросту невозможно. Однако своеобразная апология покоя содержится, как мы помним, и в пушкинском стихотворном обращении 1834 года к жене («Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит…»). Так, быть может, прав и Обломов, ставящий под сомнение благотворность самого исторического процесса: вот настали ясные дни — «тут бы хоть сама история отдохнула…», ан, нет: «все течет жизнь, все течет, все ломка да ломка» (с. 52)?
Нет, в конфликте «штольцевщины» с «обломовщиной» Гончаров сторону Ильи Ильича и поразившего его недуга не берет. Вместе с тем как подлинный художник он предоставляет читателю право и на собственное решение проблемы. Разве в человеческой жизни покой и движения разделены абсолютно? Так полагали в уже помянутом нами пушкинском стихотворении «Движение», с одной стороны, философ Зенон («мудрец брадатый»), утверждавший, что «движения нет», а есть только ряд состояний покоя, и с другой — Диоген Синопский (по иным версиям, его учитель Антисфен), собственным хождением
перед Зеноном убеждавший его в обратном. Итоговой же в этом споре пушкинских героев является позиция самого поэта:
Но, господа, забавный случай сей
Другой пример на память мне приводит:
Ведь каждый день пред нами солнце ходит,
Однако ж прав упрямый Галилей.
Напоминая о Галилее, уверенном, вопреки чувственному человеческому опыту, в том, что не Солнце вращается вокруг земли, а Земля вокруг своей оси, Пушкин показывает недостаточность «аргументации» Диогена. Вопрос о подлинном взаимоотношении покоя и движения, таким образом, оставался для автора «Движения» открытым.
По глубинной логике гончаровского романа, жизнь-покой и жизнь-движение из непримиримых крайностей, когда первая грозит превратиться в полный застой и смерть, а вторая — в бесконечный самоцельный бег белки в колесе, должны на равных объединиться в каком-то высшем жизненном синтезе, где смогут корректировать и дополнять друг друга. В этом случае «штольцевское и обломовское начала окажутся двумя гранями единого человеческого сознания, пока тщетно пытающегося <�…> найти вариант свободного, творческого отношения к жизни, ощутить ее как „покой» и „движение», „пребывание» и „становление» одновременно».
Самобытная постановка в «Обломове» одной из древнейших, но вечно юных проблем человеческого бытия — лишнее свидетельство огромного философского потенциала гончаровской романной «трилогии» и, конечно, ее центрального звена — самого романа «Обломов», где жизнеописание на первый взгляд незадачливого русского барина преобразилось в высокохудожественное исследование «самого человека».
Обломовщина и штольцевщина как типы жизни
В романе “Обломов” Гончаров отрекомендовал два типа жизни: жизнедеятельность — на колесах и жизнь— в положении покоя, сна. Как мне кажется, первый характер жизни отличителен для всех людей инициативных и целеустремленных, а второй тип — для натур спокойных, ленивых, беззащитных накануне животрепещущими трудностями. Само собой разумеется автор, для того чтобы поточнее представить данные два типа жизни, несколько гиперболизирует наружности норова и поведения героев, но основные направления жизни сориентированы верно. Я нахожу, что в любом человеке проживает и Обломов, и Штольц, но один из них всякий раз доминирует над другим. По Гончарова, жизнедеятельность всякого дядьку находится в зависимости от его обучения и наследственности. Обломов прививался в дворянской семье с семейными традициями. Его родители, в свой черед деды, существовали ленивой, развеселой и неосторожной жизнью. Им не следовало приобретать себе на хлеб, они ничего не делали: за них функционировали замковые крестьяне. При такой жизни человек зарывается в беспробудный сон: он не живет, а существует. И действительно, наследственный Обломова всегда объединялся к в одиночестве перехватить и поспать. Несмотря на то что Илюшенька был жизненным когда пешком под стол ходил константа. ant. переменная охрана матери, избавлявшая его от возникавших прежде него трудностей, бесхребетный отец, безостановочный сон в Обломовке — всегда это не могло далеко не отразиться и на его характере. И Обломов вытянулся таковым же сонным, флегматичным и не приспособленным к жизни, в свой черед его отцы и деды. Делец же, напротив, исчерпался изо семьи, относящейся к преимущественно резвому и “расторопному” классу. Родитель его факторствовавший состоятельного имения, матку — обнищавшей дворянкой.
По этой причине Делец располагал внушительный утилитарной находчивостью и трудолюбием, являвшимся расследованием германского воспитания, а от матери он заработал состоятельное внутреннее наследство: привязанность к музыке, поэзии, литературе. Родитель подговорил его, что в жизни суть (дела) — деньги, серьезность и аккуратность. И Штольц не был бы сыном своего отца, когда бы не достиг сокровища и почитания в обществе. Отлично от русских людей, для немцев отличительны неимоверная предприимчивость и аккуратность, что постоянно имеет место быть в Штольце. Так в самый-самом основанье жизни быть в наличии пропущена обусловленная программа: жалкое существование и сон — для Обломова, деятельность и деятельность — для Штольца. Главная часть жизни Обломова миновал для диване, в халате, в бездействии. Несомненно, составитель порицает таковую жизнь. Жизнедеятельность Обломова не возбраняется сопоставить с жизнью людей в раю. Он ничего не делает, все ему доставляют для “блюдечке с небесный каемочкой” , трудности разгадывать не хочет, наблюдает изумительные сны. Его выводит из этого рая сначала Штольц, а потом Ольга. Но Обломов не выносит реалистичной жизни и погибает. Так как таковому человеку, как тепличному растению, необходимы (теплая) погода спокойствие, аппетитная еда. Обломов в таковых соглашениях проживает привольно, а Штольц бы умер без движения. Делец далеко не может быть трудиться на месте. Он, как Фауст, безостановочно путешествует. В (итоге что он наметил, он достиг. Таковые люди всякий раз разыскиваются на руководящих должностях. Их жизнь пусть будет так в качестве кого по маслу. В случае если Обломов проживает велико душой, чувствами, то Штольц — здравый смысл у него ум властвует над сердцем. В прекрасной жизни любого дядьку в определенный момент возникает любовь.
И Обломов, и Штольц миновали установление пригодности ею. Но Штольца привязанность исключительно чуть-чуть растревожила, а Обломова расшевелил к пропасти. Для Ольги привязанность — это дом, печаль о других. А Обломов неспособен проявить заботу даже если о самый-самом себе, если что о других. В таких жизненных обстоятельствах ему надобна привязанность не равноправная, а материнская, такая, как любовь Агафьи Пшени-цыной. Штольцу но необходима равновеликая ему по взорам и множестве женщина. Данной представительницей слабого пола быть в наличии Ольга. Заметим, что сама Татьяна грезил о муже, некоторый был бы выше ее по уму и добросердечным качествам. Собственно своими искренними свойствами приковал ее Обломов. Против то (или вследствие тому) что жизнь его — покой, он сохранил искреннюю красоту. Но Ольга, очутившись накануне выбором: предприимчивость и ум Штольца или душа Обломова, — выбрал спокойствие. И в конце романа она почти сожалеет в своем выборе. Ей хочется по неизвестной причине большего, ей недостает Обломова. Как ни странно, Обломова в сообществе впрочем и думают благодушным чудаком, но любят. Тут-то проекте он бесконечно подобен на Пьера Безухова изо “Войны и мира” Л. Толстого. А Штольца не любят, в свой черед Андрея Болконского, — он чрезвычайно благоразумный и проницательный. Для дела Делец — превосходный человек, но для вежливого общения он не подходит. Значит так обломовщина в качестве кого тип жизни неприемлема с целью почитающего себя человека. Как мне кажется, повляться на свет с целью того, для того чтобы спать, а потом умереть, — глупо. Штольцевщина также не годится для настоящего человека. На первом месте жизнедеятельность Штольца чрезвычайно “отлажена” : в ней все идет планомерно не приключается практически никаких внезапностей и потрясений, отличительных с целью жизни вообще. На втором месте вслед за тем где нет печалей, нет и радостей. Делец далеко не представляется целостной натурой. Как мне кажется, что ни штольцевщина, ни обломовщина не имеют возможности выработать дядьку счастливым.
Введение
Иван Гончаров впервые в своем романе «Обломов» вводит новое для русской литературы понятие «обломовщины», которым обозначил особую социальную тенденцию, характерную, прежде всего, для русского народа, заключенную в полном безволии, апатичности, постоянной лени и чрезмерной мечтательности, когда иллюзии заменяют реальную жизнь, и человек деградирует. Само слово «обломовщина» произошло от имени главного героя произведения – Обломова и названия его родной деревни – Обломовки, которая и являлась средоточием всего того, что привело к постепенному угасанию Ильи Ильича как личности, его полной оторванности от мира и окончательному эскапизму. Изображение Обломова и «обломовщины» в романе Гончарова – это отражение процесса постепенного изменения, «слома» человека, которому прививают неестественные ценности и желания, что в итоге приводит к трагичным последствиям – обретению ложного смысла жизни, боязни реального мира и ранней смерти героя.
Популярные сочинения
- Парус — мое любимое стихотворение Лермонтова сочинение
Мне больше нравится поэзия Михаила Юрьевича Лермонтова. У него каждое произведение – это шедевр. И всё же среди многих строк, я больше всего люблю одно его стихотворение – «Парус». - Сочинение Равнодушие и отзывчивость в романе Война и мир
Великий роман поднимает темы морали и нравственности. Произведение знакомит читателя с прекрасными и страшными людьми. Одни думают о том, как сделать мир лучше и помочь окружающим - Сочинение Лирика Пушкина
Александр Сергеевич Пушкин – самый известный российский поэт, которого знают по всему миру. Именно его образ ассоциируется с образом всей России. Глубина его философских и лирических мотивов
Обломовка и «обломовщина»
Корни появления «обломовщины» в Обломове лежат в детстве героя – Илья Ильич рос в далекой, в буквальном смысле оторванной от реального мира и центра России деревне – Обломовке. Поместье Обломовых расположилось в живописной, тихой, умиротворяющей местности, где климат радовал своей умеренностью и спокойствием, где не было сильных дождей, ураганов или ветров, бушующего моря или величественных гор, вместо которых раскинулись пологие холмы, даже небо «ближе жмется к земле», «чтоб обнять ее покрепче, с любовью: оно распростерлось так невысоко над головой, как родительская надежная кровля, чтоб уберечь, кажется, избранный уголок от всяких невзгод».
Все здесь сулило «покойную, долговременную жизнь до желтизны волос и незаметную, сну подобную смерть». Даже поры года сменяли друг друга по календарю, не разрушая посевы весенними снегами, – все в Обломовке шло по привычному укладу, не меняясь десятки лет. В таком подобии рая на земле и развивались Обломов и обломовцы, даже природой огражденные от всяких невзгод, переживаний и утрат.
Люди в Обломовке жили от обряда к обряду – от рождения к свадьбе и от свадьбы к похоронам. Умиротворяющая природа усмиряла их нрав, делая тихими, безобидными и равнодушными ко всему: самые страшные злодеяния в деревне были связаны с кражей гороха или моркови, а найдя однажды мертвого человека из соседней деревни, они решили забыть об этом, так как жизнь других общин их не касалась, а значит покойник – не их проблема. Похожая ситуация была и с письмом из соседнего поместья, где был описан рецепт пива, но обломовцы боялись его открыть сразу, опасаясь недобрых вестей, способных нарушить привычное спокойствие деревни. Труд в Обломовке не любили, считая его повинностью и стараясь как можно быстрее сделать дело или вовсе переложить его на плечи другого. В поместье всю работу выполняли дворовые, которые, как видно на примере Захара, также были не самыми ответственными и трудолюбивыми людьми, но при этом оставались преданными слугами своих бар.
Дни обломовцев протекали в спокойствии и безделье, а самым важным событием был выбор блюд к обеду, когда каждый предлагал свои варианты, а затем все советовались, подходя к меню с особой серьезностью: «забота о пище была первая и главная жизненная забота в Обломовке. После трапезы все впадали в сонное состояние, иногда вели ленивые бессмысленные разговоры, но чаще вовсе молчали, постепенно засыпая: «это был какой-то всепоглощающий, ничем непобедимый сон, истинное подобие смерти», которое из года в год наблюдал маленький Илья, постепенно перенимая модель поведения и ценности родителей.
Обломовщина и Штольцевщина как типы жизни (по роману И. А. Гончарова «Обломов»)
Осудить бездеятельность и оправдать деловитость — такую задачу ставил себе автор в «Обломове». Образы Ильи Ильича Обломова и Андрея Ивановича Штольца приобрели типичные черты, и само слово «обломовщина» стало нарицательным.
Чтобы понять мотивацию поступков человека, надо обратиться к его детству, то есть к тому периоду жизни, когда в нем закладываются основные черты характера, могущие потом влиять на всю жизнь в целом.
Маленький Илюша родился и вырос в селе Обломовке. Родители его были потомственные дворяне, которые придерживались патриархальных традиций. В семье было два пристрастия: еда, которая превратилась в культ, и послеобеденный сон — тоже своеобразный культ. Труд был главным врагом обитателей Обломовки, наказанием, которого при каждом удобном случае всеми силами избегали. Эта ленивая, спокойная, беззаботная жизнь ничем не нарушалась, разве что болезнями и мелкими ссорами. Да и как иначе. Ведь членам помещичьей семьи не надо было зарабатывать на жизнь, они бездельничали, за них работали крепостные крестьяне. В этой атмосфере и вырос Обломов. Автор отмечает, что в детстве мальчик был подвижным и любознательным, но все его поползновения на самостоятельность пресекались матерью и няньками. Даже чулки ребенку надевал Захар. Жизнь не изменилась и во время учебы. Учение, по представлениям родителей, было нужно только для повышения по службе. В остальном толку от него не видели. Поэтому Илюшеньку, во избежание переутомления, всячески ограждали от умственной деятельности. Мальчик скоро понял, что приказывать гораздо удобнее, чем что-либо делать самому. Со временем он стал сонным, апатичным и неприспособленным к жизни, как и все члены его семейства. Но он сохранил чистые душевные помыслы, нравственные идеалы.
Воспитание Штольца отличалось от воспитания Обломова. Отец его был немцем, мать русской дворянкой. От отца он перенял трудолюбие и практичность, свойственные всем немцам, а от матери получил богатое духовное наследство: любовь к музыке, поэзии, литературе. Отец Андрея дал ему то воспитание, которое сам получил от своего отца. Он обучил его всем практическим наукам, рано заставил работать и отослал от себя закончившего университет сына, как с ним поступил в свое время его отец.
Поэтому если в самом начале жизни у Обломова лежали прозябание и сон, то у Штольца — энергия и жизнедеятельность. Их различия можно увидеть уже из портретов. Если говорить про Обломова, то «это был человек лет тридцати двух-трех от роду, среднего роста, приятной наружности, с темно — серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица». А вот описание Штольца: «Он весь составлен из костей, мускулов и нервов, как кровная английская лошадь… цвет лица ровный, смугловатый и никакого румянца; глаза хоть немного зеленоватые, но выразительные». Один не может не вызывать симпатии мягкостью и мечтательностью натуры, отразившимися и на лице, другой восхищает твердостью и целеустремленностью, читаемым и во всем облике. Различается и духовная жизнь героев. Несмотря на то, что Обломов бездеятелен, духовная жизнь его довольно богата. Воображение стало любимым спутником его жизни. Только в мечтах он воплощает богатые, глубоко зарытые способности своей души. Штольц, как человек действия, не находит времени и места для бесплодных мечтаний. Он отвергает все, что «не подвергалось анализу опыта практической истины». Душевно Штольц спокоен, у него есть цель, и он действует согласно этой цели. В этом смысле он удовлетворен жизнью.
Обломов боится трудностей. Для того чтобы решить самые насущные проблемы, нужно приложить умственные усилия. Но к этим усилиям Обломов не привык. Его принцип — пусть все идет так, как идет, «авось все уляжется». Он старается переложить дело на другого, лишь бы не делать его самому. При этом он и мысли не допускает, что его способны обмануть.
Штольц ни на кого не перекладывает своих дел, он все стремится сделать сам и подталкивает к этому Обломова. Правда, все его попытки растормошить Обломова разбиваются о его лень и невозмутимость. Тем не менее эти два таких противоположных человека очень дружны. И вряд ли дело лишь в бравшей начало из детства привязанности. Если привязанность Обломова к Штольцу можно объяснить его нуждой в сильном деловом человеке, который всегда способен прийти на помощь, то чем объяснить привязанность Штольца к Обломову? Думаю, что на этот вопрос можно ответить характеристикой, которую дает Андрей Штольц Обломову: «Это хрустальная, прозрачная душа; таких людей мало, они редки, это перлы в толпе!» Тем более ему хотелось спасти друга, оживить его. Когда Штольц говорил о друге с Ольгой, он надеялся, что она сумеет расшевелить Обломова, вылечить его. На первый взгляд ей это удалось. («Встает он в семь часов, читает, носит куда-то книги. На лице ни сна, ни усталости, ни скуки. На нем появились даже краски, в глазах блеск, что-то вроде отваги или по крайней мере, самоуверенности».) Обломов стал выполнять поручения Ольги, ездил с дачи в город, меньше лежал, на диване, даже сбросил свой халат, который стал своеобразным символом его лени. Но инертность оказалась сильнее его любви. Они с Ольгой совсем разные люди. Любовь для Обломова, как и вся жизнь, — спокойное прозябание, прогулки по саду, гуляние под руку. Но эта жизнь не устраивала Ольгу. Ее беспокойная и деятельная натура требовала действия, которое она могла найти только в таком человеке, как Штольц. Штольц, в свою очередь, искал женщину, равную ему по взглядам и силе характера. Семейная жизнь Штольцев способствует гармоничному взаимо-обогащающему развитию обоих супругов. Андрей успокоился, он всем доволен; правда, Ольгу мучают сомнения: что дальше? неужели жизненный круг замкнулся?
Но и Обломов не одинок. Он подсознательно искал себе жену не как равного себе товарища, а как жену-мать. Такой женой стала для него Пшеницына, для которой он предмет обожания и самоотверженной заботливости. Правда, под властью любящей и трудолюбивой Пшеницыной происходит духовное и физическое угасание Обломова.
Обломовщина и штольцевщина — два противоположных мира, два полюса жизни. Цель в жизни Обломова — жить спокойно. Трудиться, он считает, бесполезно, все равно толку не будет. Такой образ жизни не следует брать за образец, ведь герой в конце концов деградирует. Жизнь для Штольц а — труд. Но труд этот очень уж прост, а потому скучен. Для полноценной жизни важно все: взлеты и падения, горести и радости. В жизни Штольца этого нет, она удручающе однообразна. Ни обломовщину, ни штольцевщину нельзя назвать полноценной жизнью, истина лежит где-то посередине между этими двумя образами жизни.
Детство Обломова в Обломовке
В детстве Илья был любознательным, активным ребенком, который всячески старался познать окружающий мир. Ему хотелось, как и другим ребятам, бегать по полям, лазить по деревьям, гулять, где запрещено, или, взобравшись на сеновал, любоваться с высоты речкой и великолепными пейзажами. Обломову нравилось наблюдать за животными, осматривать окружающую местность. Однако чрезмерно опекающие родители, которые с младенчества окружили Илью непрерывной заботой и контролем, запрещали мальчику активно взаимодействовать с миром и изучать его, прививая ему совершенно иные, «обломовские» ценности и модель поведения: постоянную лень, нежелание трудиться и учиться, безвольность и боязнь реального мира.
Лишенный необходимости бороться за свои желания, получая, все, что он хочет, по первому запросу, Обломов привык к безделью. Ему не нужно было решать или делать что-либо самостоятельно – всегда рядом были родители, которые «лучше знали», что нужно их сыну, либо слуги, готовые принести ему любые кушанья, помочь одеться либо убраться в покоях. Илью растили как экзотический «комнатный цветок», всеми силами защищая его от внешнего мира и укрывая в умиротворяющем гнездышке Обломовки. Родители не требовали от сына даже успехов в учебе, так как не считали науку чем-то действительно важным и полезным, часто сами оставляли его дома по праздникам или в непогоду. Именно поэтому обучение в школе, а затем и в институте, стало для Обломова чем-то вроде указания родителей, а не реализацией его собственной воли. На занятиях Илье Ильичу было скучно, он не понимал, как полученные знания можно будет применить в дальнейшей жизни, в частности, в Обломовке.
Разрушающее влияние сказок на жизнь Обломова
В романе Илья Ильич предстает очень чувствительным, мечтательным, человеком, который умеет видеть прекрасное и тонко переживать любые проявления внешнего мира. Во многом на формирование в герое этих качеств повлияли именно живописная обломовская природа и сказки, которые рассказывала мальчику его няня. Мифы и легенды увлекали Обломова в совершенно другой мир – мир фантастический, прекрасный и полный чудес: «Он невольно мечтает о Милитрисе Кирбитьевне; его все тянет в ту сторону, где только и знают, что гуляют, где нет забот и печалей; у него навсегда остается расположение полежать на печи, походить в готовом, незаработанном платье и поесть на счет доброй волшебницы». Даже в зрелом возрасте, понимая, что «молочных рек» не существует, Илья Ильич «бессознательно грустит подчас, зачем сказка не жизнь, а жизнь не сказка». Именно поэтому в Обломове продолжало жить то, привитое со сказками, ощущение брошенности человека в ужасающем и пугающем мире, где нужно вслепую пробираться вперед, ни видя не цели, ни дороги, спасти от которого может только истинное чудо.
Сказочный, волшебный мир легенд и мифов становится для Обломова альтернативной реальностью и уже в зрелом возрасте он сам выдумывает себе сказку о будущей жизни в райской Обломовке, о бесконечном спокойном семейном счастье, благополучии и спокойствии. Однако трагизм Ильи Ильича состоит даже не в тотальном эскапизме, боязни общества, нежелании что-либо делать и бороться за свое счастье, а не понимание, что он уже заменил реальную жизнь иллюзорной. Перед смертью для Обломова его мечты более реальны и важны, чем его сын, жена, друг и окружающие люди, даже важнее его самого, ведь в мечтах у него все в порядке со здоровьем, он полон сил и энергии. Однако сам Гончаров в романе дает читателю кратко одно из объяснений этой подмены: «а может быть, сон, вечная тишина вялой жизни и отсутствие движения и всяких действительных страхов, приключений и опасностей заставляли человека творить среди естественного мира другой, несбыточный, и в нем искать разгула и потехи праздному воображению или разгадки обыкновенных сцеплений обстоятельств и причин явления вне самого явления», подчеркивая, что сама жизнь должна быть непрерывным стремлением вперед, а не бесконечным сном в «зоне комфорта».
«Ядовитое слово «Обломовщина»»
Роман И. А. Гончарова «Обломов» был написан в 1859 г. По словам Н. А. Добролюбова, писатель представил «живое изображение и ручается только за его сходство с действительностью». Неудивительно, что после выхода романа мнения о нем резко разделились. Ведь Гончаров описал целое явление, которое Добролюбов назвал «обломовщиной». Это явление включает в себя образ жизни, взгляды, характеры того времени. Однако лень и пассивность — черты, присущие не только той эпохе, они встречаются и в наше время. Где же искать истоки «обломовщины»?
Главный герой романа — Илья Ильич Обломов, «человек лет тридцати двух-трех от роду, среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица. Мысль гуляла вольной птицей по лицу, порхала в глазах… пряталась в складках лба, потом совсем пропадала, и тогда во всем лице теплился ровный свет беспечности».
Не только внешность Обломова говорила о его внутреннем мире, но и его комната, где «с первого взгляда казалось прекрасно убрано… Но опытный глаз человека с чистым вкусом одним беглым взглядом на все, что тут было, прочел бы желание только кое-как соблюсти неизбежных приличий, лишь бы отделаться от них».
Он мечтателен, но мечты его бездеятельны. Физический же труд не привлекал его. Обломов апатичен, панически боится того момента, когда его мечты соприкоснутся с реальным миром, когда что-либо в его жизни изменится. А ведь Илья Ильич неглуп. Он получил образование и говорит правильным языком, хотя использует иногда непонятные слова. Но свои знания Обломов не применял, и поэтому «голова его представляла сложный архив мертвых дел, лиц, эпох, цифр, рели- гий… Это была как будто библиотека, состоящая из одних разрозненных томов по разным частям знаний». По своим взглядам он передовой человек, но от всех остальных отличается тем, что все время лежит, таким образом выражая свой протест против существующего общества. У Обломова есть слуга Захар, который является точной его копией: они оба дети Обломовки, родной деревни Ильи Ильича. Именно здесь и скрыты социальные корни «обломовщины».
Формированию образа жизни обломовцев прежде всего способствовала природа той местности. Там «нет ничего грандиозного, дикого, упрямого…», природа похожа на ласковую и заботливую мать, «…правильно и невозмутимо совершается там годовой круг…», «…годы не страшны, а только благотворны в том краю…» — «…все сулит там покойную жизнь». Такой и была жизнь обломовцев: спокойной, сонной, размеренной. С малых лет Илья Ильич воспитывался сибаритом, его берегли и баловали как величайшее сокровище, чем он и был для родителей. Ему никогда ничего не позволяли делать самому, говорили, что для этого есть слуги. Образ жизни всех обломовцев, в частности родителей, мягкое воспитание и сыграли ведущую роль в формировании характера Ильи Ильича. Именно поэтому он апатичен и боится перемен.
По мнению сторонников Добролюбова, написавшего обличительную статью об этом явлении, «обломовщина» — ядовитое слово. Они говорят о том, что «Обломов — не тупая, апатическая натура, без стремлений и чувств, а человек, чего-то ищущий в своей жизни, о чем-то думающий». Человек с таким умственным потенциалом, с такими передовыми взглядами просто не может ничего не делать—он обязан трудиться на благо своей родины. Но Илья Ильич сам виноват в том, что он такой, какой есть. Да, с малых лет его баловали, холили и лелеяли, и он стал типичным «обломовцем». Но мог же он как-то этому противостоять, противиться тому, чтобы родители делали из него «розового и увесистого Купидона»? Мог же, но не захотел, не сделал. Взять хотя бы Андрея Штольца. С одной стороны — Обломовка, с другой — суровое воспитание отца. Хотя Андрею, конечно, было легче противиться «обломовщине» — отец не давал ему сделаться барином. Но и сам он никогда не уподобился бы Обломову. Таков его характер. Илья Ильич же совсем другой. В душе он навсегда остался в Обло- мовке, счастье у него ассоциируется с детством в родной деревне, ни к чему, кроме покоя, он не стремился, ему нужна лишь тихая, мирная жизнь без каких-либо потрясений. Нравственно Илья Ильич — раб своего воспитания и общественного положения.
Обломовцы, по мнению Добролюбова. — это все те, у кого слово противоречит делу, мечтательность — практической никчемности.
Но каждая медаль, как известно, имеет две стороны. Например, А. Дружинин и приверженцы его суждения об «обломовщине» считают, что вовсе не «ядовито» это слово. Ведь, если вдуматься, Илья Ильич мог бы быть совсем другим человеком: деятельным, полезным для отечества, но только лишь при ином воспитании. И нет ничего ужасного в образе жизни обломовцев. Да, это сонная жизнь, но ведь все люди в Обломовке добрые, отзывчивые, искренние. Разве плохо, если все будут такими? Илья Ильич, являясь самым ярким представителем обломовцев, уже имел все эти качества и сумел сохранить их, не позволив жестокой жизни нарушить их чистоты. В душе он так и остался ребенком, простодушным, чистосердечным и мечтательным сибаритом, который прямо смотрит на жизнь, не считает «нужным стесняться». Он не заражен житейским развратом, не подчинен законам «света» и поэтому в любом деле поступает сообразно с вечными законами любви и правды. Перед ним никогда не встает вопрос: нужно ли вмешиваться в жизнь дорогого человека или нет, потому что нет на это никакого права?
Значит, нельзя судить об «обломовщине» односторонне. Нужно рассматривать как отрицательные, так и положительные стороны этого явления. По Добролюбову, всегда будут существовать люди никчемные, ничего не делающие для достижения своей благородной цели. По Дружинину, эти же люди, если они настоящие обломовцы, останутся добрыми, искренними и всегда будут выше тех, кто их осуждает. Оба критика по-своему правы: не перевелись еще и не переведутся на свете «обломовцы».
Обломовщина и штольцевщина как типы жизни
В романе «Обломов» Гончаров представил два типа жизни: жизнь — в движении и жизнь — в состоянии покоя, сна. Мне кажется, первый тип жизни характерен для людей энергичных и целеустремленных, а второй тип — для натур спокойных, ленивых, беспомощных перед жизненными трудностями. Конечно, автор, чтобы точнее изобразить эти два типа жизни, немного преувеличивает черты характера и поведения героев, но основные направления жизни указаны верно. Я считаю, что в каждом человеке живет и Обломов, и Штольц, но один из них всегда преобладает над другим. По мнению Гончарова, жизнь любого человека зависит от его воспитания и наследственности. Обломов воспитывался в дворянской семье с патриархальными традициями. Его родители, как и деды, жили ленивой, беззаботной и беспечной жизнью. Им не нужно было зарабатывать себе на хлеб, они ничего не делали: за них работали крепостные крестьяне. При такой жизни человек погружается в непробудный сон: он не живет, а существует. И действительно, в семье Обломова все сводилось к одному: поесть и поспать. И хотя Илюшенька был живым ребенком, постоянная опека матери, избавлявшая его от возникавших перед ним трудностей, слабохарактерный отец, постоянный сон в Обломовке — все это не могло не сказаться и на его характере. И Обломов вырос таким же сонным, апатичным и не приспособленным к жизни, как и его отцы и деды. Штольц же, напротив, вышел из семьи, принадлежащей к наиболее бойкому и «расторопному» классу. Отец его был управляющим богатого имения, мать — обедневшей дворянкой. Поэтому Штольц обладал большой практической смекалкой и трудолюбием, являвшимся следствием немецкого воспитания, а от матери он получил богатое духовное наследство: любовь к музыке, поэзии, литературе. Отец научил его, что в жизни главное — деньги, строгость и аккуратность. И Штольц не был бы сыном своего отца, если бы не достиг богатства и уважения в обществе. В отличие от русских людей, для немцев характерны чрезвычайная практичность и аккуратность, что постоянно проявляется в Штольце. Так в самом начале жизни была заложена определенная программа: прозябание и сон — для Обломова, энергия и жизнедеятельность — для Штольца. Основная часть жизни Обломова прошла на диване, в халате, в бездействии. Несомненно, автор осуждает такую жизнь. Жизнь Обломова можно сравнить с жизнью людей в раю. Он ничего не делает, все ему приносят на «блюдечке с голубой каемочкой», проблемы решать не хочет, видит чудесные сны. Его выводит из этого рая сначала Штольц, а потом Ольга. Но Обломов не выносит реальной жизни и погибает. Ведь такому человеку, как тепличному растению, нужны тепло, спокойствие, вкусная еда. Обломов в таких условиях живет привольно, а Штольц бы умер без движения. Штольц не может сидеть на месте. Он, как Фауст, постоянно путешествует. Всего, что он наметил, он достиг. Такие люди всегда находятся на руководящих должностях. Их жизнь идет как по маслу. Если Обломов живет больше душой, чувствами, то Штольц — рассудком, у него ум властвует над сердцем. В жизни каждого человека в определенный период появляется любовь. И Обломов, и Штольц прошли проверку ею. Но Штольца любовь лишь слегка растревожила, а Обломова подтолкнула к пропасти. Для Ольги любовь — это дом, забота о других. А Обломов неспособен позаботиться даже о самом себе, не то что о других. В таких обстоятельствах ему необходима любовь не равноправная, а материнская, такая, как любовь Агафьи Пшеницыной. Штольцу же нужна равная ему по взглядам и силе женщина. Этой женщиной была Ольга. Заметим, что сама Ольга мечтала о муже, который был бы выше ее по уму и душевным качествам. Именно своими душевными качествами привлек ее Обломов. Несмотря на то (или благодаря тому) что жизнь его — покой, он сохранил душевную красоту. Но Ольга, оказавшись перед выбором: практичность и ум Штольца или душа Обломова, — предпочла спокойствие. И в конце романа она почти раскаивается в своем выборе. Ей хочется чего-то большего, ей недостает Обломова. Как ни странно, Обломова в обществе хотя и считают добродушным чудаком, но любят. В этом плане он очень похож на Пьера Безухова из «Войны и мира» Л. Толстого. А Штольца не любят, как и Андрея Болконского, — он слишком умный и проницательный. Для дела Штольц — прекрасный человек, но для светского общения он не подходит. Итак, обломовщина как тип жизни неприемлема для уважающего себя человека. Мне кажется, родиться для того, чтобы спать, а потом умереть, — глупо. Штольцевщина тоже не подходит для настоящего человека. Во-первых, жизнь Штольца слишком «отлажена»: в ней все идет по плану и не происходит никаких неожиданностей и потрясений, характерных для жизни вообще. Во-вторых, там, где нет печалей, нет и радостей. Штольц не является цельной натурой. Мне кажется, что ни штольцевщина, ни обломовщина не могут сделать человека счастливым. Человеку нужно двигаться, но двигаться вверх, как мечтает Ольга, а не оставаться посередине, как Штольц, и уж ни в коем случае не опускаться вниз, как Обломов.
Желание жить в покое
Обломов, росший любознательным и активным мальчиком, постепенно превращался в ленивого и апатичного человека. Любое стремление к деятельности и самостоятельности обрывалось на корню. Родители Обломова ограждают его и от физического, и от умственного труда. И судьба Обломова – не исключение. Таков образ жизни у всех жителей Обломовки. Лень становится основной чертой обломовщины. Тихая, спокойная и размеренная жизнь – вот о чем мечтают люди, подобные главному герою романа И. А. Гончарова. Особое внимание в Обломовке уделялось приему пищи. К нему подходили с полной серьезностью. Автор называет прием пищи «главной жизненной заботой» для жителей Обломовки. После приема пищи в деревне будто наступал сонный паралич. Послеобеденный сон был обязательным элементом каждого дня. Именно сон и еда являлись жизненными ценностями жителей Обломовки, а затем и подрастающего Ильи Ильича. Главный герой совершенно не был приспособлен к реальной жизни. Маленькие жизненные трудности для него являются сущей катастрофой. Обломов стремится жить в полном покое, ощущая при этом свободу. Идеал своей жизни он находит в Агафье Пшеницыной, которая также связана с типом обломовщины.
Данная статья, которая поможет написать сочинение «Обломовщина как тип жизни», рассмотрит основные черты Обломова и других жителей Обломовки: равнодушное отношение к действительности, неспособность и нелюбовь к труду, стремление к размеренной жизни.
«Ядовитое слово «Обломовщина»»
Роман И. А. Гончарова «Обломов» был написан в 1859 г. По словам Н. А. Добролюбова, писатель представил «живое изображение и ручается только за его сходство с действительностью». Неудивительно, что после выхода романа мнения о нем резко разделились. Ведь Гончаров описал целое явление, которое Добролюбов назвал «обломовщиной». Это явление включает в себя образ жизни, взгляды, характеры того времени. Однако лень и пассивность — черты, присущие не только той эпохе, они встречаются и в наше время. Где же искать истоки «обломовщины»?
Главный герой романа — Илья Ильич Обломов, «человек лет тридцати двух-трех от роду, среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица. Мысль гуляла вольной птицей по лицу, порхала в глазах… пряталась в складках лба, потом совсем пропадала, и тогда во всем лице теплился ровный свет беспечности».
Не только внешность Обломова говорила о его внутреннем мире, но и его комната, где «с первого взгляда казалось прекрасно убрано… Но опытный глаз человека с чистым вкусом одним беглым взглядом на все, что тут было, прочел бы желание только кое-как соблюсти неизбежных приличий, лишь бы отделаться от них».
Он мечтателен, но мечты его бездеятельны. Физический же труд не привлекал его. Обломов апатичен, панически боится того момента, когда его мечты соприкоснутся с реальным миром, когда что-либо в его жизни изменится. А ведь Илья Ильич неглуп. Он получил образование и говорит правильным языком, хотя использует иногда непонятные слова. Но свои знания Обломов не применял, и поэтому «голова его представляла сложный архив мертвых дел, лиц, эпох, цифр, рели- гий… Это была как будто библиотека, состоящая из одних разрозненных томов по разным частям знаний». По своим взглядам он передовой человек, но от всех остальных отличается тем, что все время лежит, таким образом выражая свой протест против существующего общества. У Обломова есть слуга Захар, который является точной его копией: они оба дети Обломовки, родной деревни Ильи Ильича. Именно здесь и скрыты социальные корни «обломовщины».
Формированию образа жизни обломовцев прежде всего способствовала природа той местности. Там «нет ничего грандиозного, дикого, упрямого…», природа похожа на ласковую и заботливую мать, «…правильно и невозмутимо совершается там годовой круг…», «…годы не страшны, а только благотворны в том краю…» — «…все сулит там покойную жизнь». Такой и была жизнь обломовцев: спокойной, сонной, размеренной. С малых лет Илья Ильич воспитывался сибаритом, его берегли и баловали как величайшее сокровище, чем он и был для родителей. Ему никогда ничего не позволяли делать самому, говорили, что для этого есть слуги. Образ жизни всех обломовцев, в частности родителей, мягкое воспитание и сыграли ведущую роль в формировании характера Ильи Ильича. Именно поэтому он апатичен и боится перемен.
По мнению сторонников Добролюбова, написавшего обличительную статью об этом явлении, «обломовщина» — ядовитое слово. Они говорят о том, что «Обломов — не тупая, апатическая натура, без стремлений и чувств, а человек, чего-то ищущий в своей жизни, о чем-то думающий». Человек с таким умственным потенциалом, с такими передовыми взглядами просто не может ничего не делать—он обязан трудиться на благо своей родины. Но Илья Ильич сам виноват в том, что он такой, какой есть. Да, с малых лет его баловали, холили и лелеяли, и он стал типичным «обломовцем». Но мог же он как-то этому противостоять, противиться тому, чтобы родители делали из него «розового и увесистого Купидона»? Мог же, но не захотел, не сделал. Взять хотя бы Андрея Штольца. С одной стороны — Обломовка, с другой — суровое воспитание отца. Хотя Андрею, конечно, было легче противиться «обломовщине» — отец не давал ему сделаться барином. Но и сам он никогда не уподобился бы Обломову. Таков его характер. Илья Ильич же совсем другой. В душе он навсегда остался в Обло- мовке, счастье у него ассоциируется с детством в родной деревне, ни к чему, кроме покоя, он не стремился, ему нужна лишь тихая, мирная жизнь без каких-либо потрясений. Нравственно Илья Ильич — раб своего воспитания и общественного положения.
Обломовцы, по мнению Добролюбова. — это все те, у кого слово противоречит делу, мечтательность — практической никчемности.
Но каждая медаль, как известно, имеет две стороны. Например, А. Дружинин и приверженцы его суждения об «обломовщине» считают, что вовсе не «ядовито» это слово. Ведь, если вдуматься, Илья Ильич мог бы быть совсем другим человеком: деятельным, полезным для отечества, но только лишь при ином воспитании. И нет ничего ужасного в образе жизни обломовцев. Да, это сонная жизнь, но ведь все люди в Обломовке добрые, отзывчивые, искренние. Разве плохо, если все будут такими? Илья Ильич, являясь самым ярким представителем обломовцев, уже имел все эти качества и сумел сохранить их, не позволив жестокой жизни нарушить их чистоты. В душе он так и остался ребенком, простодушным, чистосердечным и мечтательным сибаритом, который прямо смотрит на жизнь, не считает «нужным стесняться». Он не заражен житейским развратом, не подчинен законам «света» и поэтому в любом деле поступает сообразно с вечными законами любви и правды. Перед ним никогда не встает вопрос: нужно ли вмешиваться в жизнь дорогого человека или нет, потому что нет на это никакого права?
Значит, нельзя судить об «обломовщине» односторонне. Нужно рассматривать как отрицательные, так и положительные стороны этого явления. По Добролюбову, всегда будут существовать люди никчемные, ничего не делающие для достижения своей благородной цели. По Дружинину, эти же люди, если они настоящие обломовцы, останутся добрыми, искренними и всегда будут выше тех, кто их осуждает. Оба критика по-своему правы: не перевелись еще и не переведутся на свете «обломовцы».
ОБЛОМОВЩИНА И ШТОЛЬЦЕВЩИНА КАК ТИПЫ ЖИЗНИ
Чтобы понять мотивацию поступков человека, надо обратиться к его детству, то есть
к тому периоду жизни, когда в нем закладываются основные черты характера, могущие потом влиять на всю жизнь в целом.
Маленький Илюша родился и вырос в селе Обломовке. Родители его были потомственные дворяне, которые придерживались патриархальных традиций. В семье было два пристрастия: еда, которая превратилась в культ, и послеобеденный сон — тоже своеобразный культ. Труд был главным врагом обитателей Обломовки, наказанием, которого при каждом удобном случае всеми силами избегали. Эта ленивая, спокойная, беззаботная жизнь ничем не нарушалась, разве что болезнями и мелкими ссорами. Да и как иначе. Ведь членам помещичьей семьи не надо было зарабатывать на жизнь, они бездельничали, за них работали крепостные крестьяне. В этой атмосфере и вырос Обломов. Автор отмечает, что в детстве мальчик был подвижным и любознательным, но все его поползновения на самостоятельность пресекались матерью и няньками. Даже чулки ребенку надевал Захар. Жизнь не изменилась и во время учебы. Учение, по представлениям родителей, было нужно только для повышения по службе. В остальном толку от него не видели. Поэтому Илюшеньку, во избежание переутомления, всячески ограждали от умственной деятельности. Мальчик скоро понял, что приказывать гораздо удобнее, чем что-либо делать самому. Со временем он стал сонным, апатичным и неприспособленным к жизни, как и все члены его семейства. Но он сохранил чистые душевные помыслы, нравственные идеалы.
Воспитание Штольца отличалось от воспитания Обломова. Отец его был немцем, мать русской дворянкой. От отца он перенял трудолюбие и практичность, свойственные всем немцам, а от матери получил богатое духовное наследство: любовь к музыке, поэзии, литературе. Отец Андрея дал ему то воспитание, которое сам получил от своего отца. Он обучил его всем практическим наукам, рано заставил работать и отослал от себя закончившего университет сына, как с ним поступил в свое время его отец.
Поэтому если в самом начале жизни у Обломова лежали прозябание и сон, то у Штольца — энергия и жизнедеятельность.
472
Их различия можно увидеть уже из портретов. Если говорить про Обломова, то «это был человек лет тридцати двух-трех от роду, среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица». А вот описание Штольца: «Он весь составлен из костей, мускулов и нервов, как кровная английская лошадь… цвет лица ровный, смугловатый и никакого румянца; глаза хоть немного зеленоватые, но выразительные». Один не может не вызывать симпатии мягкостью и мечтательностью натуры, отразившимися и на лице, другой восхищает твердостью и целеустремленностью, читаемыми во всем облике. Различается и духовная жизнь героев. Несмотря на то что Обломов бездеятелен, духовная жизнь его довольно богата. Воображение стало любимым спутником его жизни. Только в мечтах он воплощает богатые, глубоко зарытые способности своей души. Штольц, как человек действия, не находит времени и места для бесплодных мечтаний. Он отвергает все, что «не подвергалось анализу опыта практической истины». Душевно Штольц спокоен, у него есть цель, и он действует согласно этой цели. В этом смысле он удовлетворен жизнью.
Обломов боится трудностей. Для того чтобы решить самые насущные проблемы, нужно приложить умственные усилия. Но к этим усилиям Обломов не привык. Его принцип — пусть все идет так, как идет, «авось все уляжется». Он старается переложить дело на другого, лишь бы не делать его самому. При этом он и мысли не допускает, что его способны обмануть.
Штольц ни на кого не перекладывает своих дел, он все стремится сделать сам и подталкивает к этому Обломова. Правда, все его попытки растормошить Обломова разбиваются о его лень и невозмутимость. Тем не менее эти два таких противоположных человека очень дружны. И вряд ли дело лишь в бравшей начало из детства привязанности. Если привязанность Обломова к Штольцу можно объяснить его нуждой в сильном деловом человеке, который всегда способен прийти на помощь, то чем объяснить привязанность Штольца к Обломову? Думаю, что на этот вопрос можно ответить характерис-
тикой, которую дает Андрей Штольц Обломову: «Это хрустальная, прозрачная душа; таких людей мало, они редки, это перлы в толпе!» Тем более ему хотелось спасти друга, оживить его. Когда Штольц говорил о друге с Ольгой, он надеялся, что она сумеет расшевелить Обломова, вылечить его. На первый взгляд ей это удалось. («Встает он в семь часов, читает, носит куда-то книги. На лице ни сна, ни усталости, ни скуки. На нем появились даже краски, в глазах блеск, что-то вроде отваги или по крайней мере, самоуверенности».) Обломов стал выполнять поручения Ольги, ездил с дачи в город, меньше лежал на диване, даже сбросил свой халат, который стал своеобразным символом его лени. Но инертность оказалась сильнее его любви. Они с Ольгой совсем разные люди. Любовь для Обломова, как и вся жизнь, — спокойное прозябание, прогулки по саду, гуляние под руку. Но эта жизнь не устраивала Ольгу. Ее беспокойная и деятельная натура требовала действия, которое она могла найти только в таком человеке, как Штольц.1 Штольц, в свою очередь, искал женщину, равную ему по взглядам и силе характера. Семейная жизнь Штольцев способствует гармоничному взаимообогащающему развитию обоих супругов. Андрей успокоился, он всем доволен; правда, Ольгу мучают сомнения: что дальше? неужели жизненный круг замкнулся?
Но и Обломов не одинок. Он подсознательно искал себе жену не как равного себе товарища, а как жену-мать. Такой женой стала для него Пшеницына, для которой он предмет обожания и самоотверженной заботливости. Правда, под властью любящей и трудолюбивой Пшеницыной происходит духовное и физическое угасание Обломова.
Обломовщина и штольцевщина — два противоположных мира, два полюса жизни. Цель в жизни Обломова — жить спокойно. Трудиться, он считает, бесполезно, все равно толку не будет. Такой образ жизни не следует брать за образец, ведь герой в конце концов деградирует. Жизнь для Штольца — труд. Но труд этот очень уж прост, а потому скучен. Для полноценной жизни важно все: взлеты и падения, горести и радости. В жизни Штольца этого нет, она удручающе одно-
473
образна. Ни обломовщину, ни штольцевщину нельзя назвать полноценной жизнью, истина лежит где-то посередине между этими двумя образами жизни.
Похожие сочинения