Сочинение на тему асиятны сюювю на кумыкском

Предки кумыков в Чечне и Ингушетии

(на материале исторических, фольклорных и языковых данных)

Известно, что, по данным «Перечня доходов шамхалов», датируемого XIV-XV вв. (по другим сведениям, XV- XVI вв. [1: 42]), «Мичихич [Чечня] целиком является владением (мулк)» шамхала [2: 94,96,102] Тарковского, образование владения которого относится к 1442 г. [см. 3: 21]. Точнее, «Мичикичь (Чечня)… был собственным уделом шамхала», платившим ему «по одному барану с семейства» [4: 52,53], возможно, тем самым его личным доменом. В дальнейшем, не позднее 1582 г. [5], в ходе начавшегося дробления шамхальства, известный родоначальник засулакских кумыкских князей Султан-Мут получил в свой удел «все земли, лежащие между Сулаком и Тереком, с нижней частью Мичикича и Салатавского округа до горы Керхи [Кенхи в нынешней Чечне], что на границе Гумбета» [4: 88].

Именно ему, как сообщается в чеченских преданиях, живший в западном нагорном чеченском обществе Нашхой (Нашха) легендарный предок чеченцев Тинавин-Вис, сын Молкха, при котором произошло расселение чеченцев в предгорьях, платил дань [6:58; 7: 86; 8: 35]. Не случайно начало массового переселения вайнахов — будущих чеченцев и ингушей, окончательное оформление общностей которых относится к середине XVIII в. [9] — на плоскость, прежде всего предгорную зону, из обществ Нашаха на восток (чеченцы) и Галай на запад (ингуши) относится учеными к XVI-XVII вв. [10: 183,184] — времени, когда жил Султан-Мут, который известен в Чечне и как шейх Мут [11: 107].

К более ранней эпохе восходит, надо полагать, использование в чеченском фольклоре, в том числе и более позднего периода, когда во второй половине XVII или начале XVIII вв. [12:26] возникают героико-эпические песни — илли, например, «Об Умаре, сыне Тахи», в качестве обозначения высшего сословия кумыкских князей термина «салойн элий». Последний переводится и комментируются в названном илли как «князья Сала-Тау» (Кумыкское нагорье в Дагестане) [13: 78,236 комм.]. Речь в данном случае идет о засулакских кумыкских сала-узденях, которые представляли собой более древнюю ветвь феодальной знати, чем князья (бии) из шамхальского дома [14: 109], т.е. были в Салатавии, по всей видимости, в качестве князей до ее вхождения в состав государства Султан-Мута, а в дальнейшем «.. .деревни же Авук и Баян [Беной], где находится нефтяной колодец, и Салатавский магал, состоящий из 12 деревень, имеющих около 2000 семейств (вариант-10 000 жителей), платили подать и повинности Андреевским эмирам» [4: 90].

Тот же факт, что первые редкие упоминания, например, ичкерийских селений Зандак и Цонтарой отмечаются в русских источниках, начиная лишь с 50-х годов XVIII в. [15: 178], позволяет полагать: усвоение обозначения салатавских (салойских) князей имело место в период до переселения чеченцев на равнину в пределах нынешней восточной горной области их проживания, примыкающей к соседнему Салатавии Гумбету. В силу вышеизложенного следует считать анахронизмом сведения некоторых чеченских преданий о том, что сын Абдул-Молка Тина со своим сыном Вюсой первоначально поселился в Цонтарое, выше Ножай-Юрта, в местности под названием Кире [см. 8: 27, 35]. Тем более, что общество Кири (Кира) было расположено на правом берегу р.Шаро-Аргуна и граничило на юге с упоминавшимся ранее с.Кенхи [16: 209], а чеченская Щ1онтара обнаруживает близость к названию области Щ1унт1а в Дагестане, где проживают цезы (дидойцы).

Кроме того, кумыки были известны и в Горной Чечне, если иметь в виду предание о кумыкском происхождении части общества Кейн-Мохк, граничащего на юге с обществом М1айста, где и жил отец Тинавин-Вису Молкх или Молкху и откуда чеченцы переселились в Нашихэ [7: 86] (то же название повторяется в наименовании хутора Кейлах нынешнего ингушского с.Алхасты, расположенного на левом берегу р.Асса [17: 10,15-16]). Их предок — Мед — считается потомком шамхалов Тарковских либо лица, приближенного к ним; он (или его отец) с плоскости пришел в горы, так как не поладил с шамхалами, и берет дань с окрестных родов [см. 18: 29,89].

Кумыком, бежавшим от кровной мести, считается и предок жителей с.Бавлой [18: 131] (Б1авла «башенные»), считающих себя отдельным родом внутри общества Т1ерлой, граничащего на западе с Кейн-Мохк, на юге — с М1айста, на севере — с Нашха [16: 26,48]). При этом если название последнего общества может быть возведено к пратюрк. *тоьр «почетное место в юрте/доме», известного и кумыкскому языку [19: 514], то в обществе М1айста, расположенном на крайнем юго-западе Чечни и граничащим с Хевсуретией на юге, «особое место занимали женщины-жрицы» [ 16: 81-82]. Это позволяет отождествлять его наименование с названием божества Умай у древних тюрков, известного до сих пор у некоторых современных тюркских народов [20], в том числе кумыкам (в составе топонима Байтерек у с.Нижнее Казанище [21: 170], где вторая часть — -терек «дерево» — указывает на его значение, связанное с вышеназванной богиней [22: 82-83], т.е. «дерево *Умай»). Следует отметить и ошибку А.П.Берже [7: 96], указывавшего на то, что «из Меэсте [М1айста] чеченцы переселились в Нашихэ [Нашхой], где теперь находится Керстен-Акх или Киоло», так как аул Керистие «Христианский», жители которого считают себя потомками грузин, расположен в обществе Хилдехьарой «Заречные», граничившего на западе с М1айста [16: 91,92].

Тот же корень встречается в названии горы М1айсталт1а в обществе Дишни (-Мохк), граничащем на юге с Хилдехаройским [16: 51,54]. Здесь вторая часть — -ста — может быть отождествлена с чеч. сте «1) жена; 2) самка» [см.23: 379], следующая — -(а)л- — к формату направительного падежа -ла [см.24: 24], конечное — -т1а- квалифицируется как формант, соответствующий русскому предлогу на [ 16: 54]. Само же название общества Диш может быть возведено к репрезентату огузского типа, если иметь в виду его наибольшую близость к туркм. диал. дыш «поле», тур. дыш «внешняя/наружная сторона/часть», восходящих к общетюрк. даш «внешняя сторона (часть)» [25: 164,165]. Обращает на себя внимание и то, что в этом же обществе на левом берегу р.Чанти-Аргун обнаруживается топоним Эндира, обоснованно сопоставляемый с названием кумыкского с.Эндирей [16: 54].

В равнинной части Чечни известно и предание о похищении Чайнакхом из с.Гуной дочери шамхала Тарковского по имени Чечу, которая после его смерти переселилась на равнину и заложила между рр. Сунжа и Аргун нынешний Чечен-Аул [17: 150]. Последний, считаясь первым поселением чеченцев на плоскости, дал нынешнее русское название этого народа, которое впервые было употреблено в 1719 г. и имеет местное кумыкско-терское происхождение. Показательно, что общество Гуной (Веденский район Чечни) упоминается у Н.Витзена в 1664 г. в списке владений, находившихся в ленной зависимости тарковского шамхала и кумыкского князя из Эндери [см. 3:20,21].

При этом считается, что постоянное чеченское население в районе городища Чечень, использовавшегося, вероятно, и казаками до середине XVII в., появляется лишь в 1665 г. Однако образование владения Турловых по нижнему течению р.Аргун и в пределах селений Атаги, Герменчук, Чечен-Тала относится к первой половине XVII в., а в 1659 г. потомки Турловых — Алихан, Алибек и Хочбар — упоминаются как владетели «земли Чачана» [26: 352,295].

О том, что послужило непосредственной причиной переселения будущих чеченцев на восток (см.выше), свидетельствуют факты, сообщаемые А.-К.Бакихановым [4: 90], согласно которым «эмиры Андреевой убили двух родственников Гумбетовского и Аргунайского эмира, считавшего себя отраслью хана Аварского (в другом месте — «которые в Гумбете и Аргуне владели горами и одной деревней чагах (невольники)…» [чагар]). Из этого произошла долговременная вражда, которая кончилась тем, что нижняя часть Мичикич, как-то: Чечен-Тала, Герменчук-Шали, Атака и проч. отошли во владение Терлав, родственника убитых. Терлав населил эти места жителями Нашшага (верхняя часть Чечни)…» [4: 90].

Установлено, что само название фамилии Турловых имеет древнетюркское (булгарское) происхождение, как и некоторые части ее именника, в числе которых известны тюркские (кумыкские) и иные ориентальные элементы [см. 3: 20]. При этом показательным следует считать и то, что вышеупомянутый антропоним Хочбар, с позиций тюркских языков, может быть интерпретирован как «удалой, смелый (а)бар» (авар), ибо его первая часть хоч-, восходящая к пратюрк. *къоч «баран», имеет в азербайджанском и туркменском языках значение «удалец» [19: 432] и представлена в кумыкском къоч-чакъ «мужественный, героический, смелый». Переход начального *къ->х оказывается характерным для волжско-булгарского языка VIII-XII вв. [27:49] и булгаризмов венгерского [28: 12], что позволяет квалифицировать аналогичным образом и данное имя.

Династия Турловых являлась, по всей видимости, тюркской (кумыкской), как о том свидетельствует, в частности, и тюркское имя отца родоначальника чеченской ветви этого рода — Каракиши (доcл. «черный человек»), известного в русских источниках как «черный князь», владевший «Черной землей» [26: 294]. С точки зрения тюркской географической терминологии, черный цвет (кара) обозначает север [29: 74], где по отношению к Аварскому ханству и находился Гумбет. Кроме того, упоминаемый в документах 40-60-х гг. XVIII в. Мухаммад сын Айдемира (Магомет Айдемиров) носил прозвище Мамаш [30: 34комм.], известное кумыкскому языку.

Показательным в рассматриваемом смысле является то, что имя вышеупомянутого Меда, считавшегося кумыком из общества Кейн-Мохк, встречается в числе фамилий трех бывших ингушских селений, расположенных на пространстве от Терского ущелья выше с.Верхний Ларс до Столовой горы (Северная Осетия) — Медаровых, Медоевых/Медовых в с.Таргим на р.Ассе, Медаровых и Медовых среди прочих фамилий, считающихся инкорпорированными в ингушскую среду [31: 27,29-30,31,42; 32: 18,19,28,33]. При этом форма Медар по закономерностям вайнахских языков [33: 109-110] могла быть усвоена из тюркского источника типа тув. мадыр «герой,богатырь», восходящего к обще-,межтюрк. батыр «герой» [34: 78,82], а затем из нее образовался вариант Мед [см.ЗЗ: 254].Сюда же, видимо, следует отнести и название с. Меда, если иметь в виду его представленность в обществе Мулкъ(ой), граничащем на юге с вышеупомянутым Т1ерлой: Меда «1. развалины к юго-востоку от центра этого общества — с.Г1езир-кхелли, интерпретируемого как «Хазарское поселение»; 2. Меда ара и Меда т1ехьах — микротопонимы с.Пезир-кхелли» [см. 16: 73,77], где исходной формой следует считать *Г1азир [см.ЗЗ: 88] и исключить (см. выше) сопоставление с хиналугским названием горы — меда. Ср. в рассматриваемом отношении название медовеевцев (адыг.мудвэй, мдажъуи) — одного из подразделений южных абазин, живших на южных склонах Кавказского хребта [см.ЗЗ: 59-60], а Кей предположительно может быть возведено к др.-тюрк.ке] kejik «1 .олень, лань; 2-дикий, мифический (?)»[36:294-295] пратюркского характера [19: 151-152].

Характерно при этом, что наряду с микротопонимом со значением «Кумыков овцы стояли где» один из рукавов, образующих р.Гехи, в обществе Нашхой носит название Хазар-хи, как и хребет к юго-востоку от него — Хазар-дукъ [37: 146,150,152]. Оба варианта — *Г1азир и Хазар — могут быть, в принципе, соотнесены с известными названиями хазар — хазар/хозар/козар [38: 39], так как развитие здесь -а->-о- имеет булгарское происхождение [39: 71], а вторая часть -ар «человек» — имеет варианты эрир [40: 133]. Анлаутное же г1- указывает на усвоение из источника с неполноозвонченным къ-, каковой присущ только буйнакскому и кайтагскому диалектам кумыкского языка [39: 186; 41: 40], которые в настоящее время не имеют территориальной смежности с нынешней Чечней. Однако аналогичный процесс — передача кумыкского къ- через аварский звонкий гъ- при известности случаев полного соответствия [42: 51 -52] присущ салатавскому диалекту аварского языка, что свидетельствует об аналогичном характере кумыкского къ- хасавюртовского диалекта кумыкского языка. Немаловажно и то, что данное явление распространяется практически на все тюркизмы (кумыкизмы) вайнахских языков [43: 162].

Следует отметить, что название общества Мулкъой отождествляется с мулк «общественно управляемые земли» (точнее, чеч. мулк «имущество, состояние» [23: 308] арабского происхождения [см. 44: 169]) и встречается в названии горы в с. Х1ийлах общества Нашхой [37: 148; 16: 73] (ср. выше сведения о том, что Чечня является мюльком шамхала). Характерно, что упомянутое общество, относясь к числу коренных чеченских тейпов, не включается вместе с тем в состав тех девяти тухумов, каковые сложились вЧечневXVI-XVII вв. [45: 15-28]. Однако отдельные чеченские исследователи относят из упомянутых в предшествующем изложении обществ, с одной стороны, к числу тейпов чеченского племени Нохчи-Махкой лишь Нашхой и Т1ерлой, а также Керистой из общества Хилдехарой, а с другой — включают в состав «единой чеченской нации» Бавлой из общества Терлой, Кей, Керистахой, Мулкой, Нашхой, Хилдехарой, Хийлахой (из общества Нашхой) [46: 159-160,221], чем окончательно запутывают существо данного вопроса.

Обращает на себя внимание то, что из терлоевцев происходят ингушские фамилии Дарциговых (Дарсиговых?), Бузуртановых (Насыр-кортовские [пригород г.Назрани]) и Хаутиевых [45:23]. Из них в ингушских генеалогиях известна лишь фамилия Хаутиевых из рода Шоанхой. представленного в прошлом в сс. Шани (Шон, Шуан), точнее Шоан, Шуан, располагавшегося на правом берегу р.Ар(а)мхи в 2-х км восточнее с.Ольгети в нынешней западной Ингушетии, Мекхалт1е (Мекалт) [31: 33;32: 32] неизвестной (по доступным нам источникам) локализации. Следует отметить в дополнение к изложенному, что среди фамилий рода Г1улой (Гулоевы) из одноименного селения, располагавшегося в верховьях р.Гулой-хи правого притока р.Асса [31: 43,44,52; 32: 20,56], известна фамилия Хочубаровых/Хучбаровых, а само имя Хучбар отмечено в документах, связанных с территорией Ингушетии 1395 г. [31: 43,44,52; 32: 52,20] (?).

В чеченском фольклоре последнее имя встречается в «Илли о Хушпаре, сыне Бахадура», записанном, что характерно, в 1962 г. в с.Шали, с сюжетом, широко бытующем у дагестанских народов по названиями «Хучбар», «Батир Хучилав», «Бахадур Холчвар», и считающимся дагестанским по происхождению (в песнях дагестанцев говорится об аварском хане и гидатлинском Хочбаре [47.: 182 комм.], как и в чеченской, где говорится о князе Нуцалхе и сыне Бахадура Хушпаре [47: 120-125]). В чеченском именнике соответствующие антропонимы, за исключением первой части одного из них — Хуша, Хушала, Хуча, Хуца (Хуцус) [48: 121], которые, в принципе, могут быть возведены к вышеупомянутому булгар. *хоч/*хоц с цоканьем, характерным для хазарских диалектов [49: 238]. не отмечены.

Сюда же следует отнести предания ингушских фамилий Баркинхоевых и Шадиевых (ср. др.-тюрк, шад «один из высших военно-административных титулов в Тюркском и Уйгурском каганатах — третий после кагана и ниже ябгу» [19: 322]) о своем кумыкском (от шамхалов Тарковских) происхождении. В то же время название другой ингушской фамилии Черебижевых, известной в старорусских источниках как Черебашевы, может быть отождествлено с кум. черивбаши «войска начальник». Следует иметь в виду и факт того, что одно из самоназваний собственно ингушей (г1алг1ай) Кхаькхаьла (проживавших в межгорной долине с единственным выходом на плоскость в северном направлении по течению р.Ассы [3!: 38]) — может быть интерпретировано через кум. къакъалы «ущельный» [50: 72]. При этом Баркенхоевы (Беркенхаевы) из рода Баркенхой проживали в прошлом в одноименном с.Баркум/Баркен/Баркам/Баркем и Оьзиг на р.Озиг в Г1алг1айче, название которого, как и селения, считаются тюркским, Чер(е)бижевы — в уже упоминавшемся с. Голет1е/(Голет)/Гвилети, Шадиевы из рода Кхаьхкхой в с.Кхаьхка/Кяхк/Кяхт в долине р.Ассы. Последнее название (селения) возводится к тюрк, ках «владения, жилища владетельных князей, крепость, укрепленное место» (по соседству с ним расположено с.Гадаборш(и), где также проживают представители рода Баркинхой — Гадаборшевы) [31: 40,36,38; 32: 17.18,19].

Баркинхоевы проживали в с. Кий (Кисти) [32: 17,18], локализация которого по доступным нам источникам неизвестна, а Шадиевы в настоящее время — в с.Верхний Алкун (Ц1ечой Оалкам — в исторических пределах орстхойцев [37: 78]). Симптоматично, что упоминавшиеся здесь и ранее ингушские роды и фамилии не включаются в число ингушей-какалинцев, ингушей вообще и орстхойцев [см.51: 146-155], чем еще раз подтверждается их иноэтническое (тюркское, кумыкское) происхождение.

Возвращаясь к Турловым, следует отметить еще одно немаловажное обстоятельство. В чеченских илли — героико-эпических песнях, датировку наиболее старых из которых можно отнести, как уже отмечалось, ко второй половине XVII или к началу XVIII века [12: 26] и чье обозначение восходит к араб. иль Алла в известной исламской формуле единобожия [3: 25] (последняя могла распространиться здесь не ранее принятия ислама, имевшего место на территории Восточной Чечни и предгорных Чечни и Ингушетии в XVI в., горной Чечено-Ингушетии — в XVII-XVIII вв. [26: А 95], когда и началось переселение на плоскость), в частности, о «Чеченаульском Жаммирзе, сыне Мади, и старце Дади» говорится лишь о владельце Чечена Алхане Турлове [см.52: 215, 251, 252, 255, 257]. Последнего представляется возможным отождествить с упоминаемым И.А.Гильденштедтом [53: 242] одним из внуков убитого чеченами (!) князя округа Чечен Хасбулата Турлова — Алхани, который в 1773 г. еще был юношей (ср. в перечне кабардинских и кумыкских (!) феодалов, пожалованных землями в 1863-1864 гг. в Надтеречном наибстве Чечни, Турло Алханова [54:265], сына, по всей видимости, вышеупомянутого Алхана Турлова). При этом имеющийся вариант Турло может быть возведен к Тур(у)лав, где в чеченском ав>о [см. 33:150], и отражать исходное Турурав, отложившееся в аварском с дистанционной прогрессивной ассимиляцией -н->-р- и имеет болгарское происхождение, если иметь ввиду др. — русск. турул=ове при хазар. тудун «должностное лицо [49:238]».

Обращает на себя внимание и то, что среди героев чеченских илли — представителей соседних народов называются не просто кумыки, а «тарковские юные молодцы» (таркхой жима к1ант). Это отразилось в их названиях: «Илли о тарковском молодце казаке, сыне вдовы, Актоле, сыне Джумы», «Илли о тарковском молодце и сыне вдовы» и «Илли о кабардинце Солсе, вдовьем сыне и тарковском молодце», а также чеченком названии Каспийского моря — Таркхойн х1орд. Этноним г1умкхи(и) «кумык, кумычка» используется лишь во второй из упомянутых песен в связи с кумыкскими женщинами, которыми сшита одежда героев [13: 331-332]. Именно к нему — сыну вдовы — в западночеченское с.Гехи, впервые упоминаемое в 1745 году как находящееся под управлением кумыкских аксаевских князей [55: 169], приезжает «тарковский добрый молодец». Возникновение этих песен, действительно, могло иметь место не ранее времени, когда в первой половине XVII в. оформляется конфедерация кумыкских княжеств под сюзеренитетом шамхалов Тарковских, подданные которых и именовались, по всей видимости, еще в это время тарковцами в Чечне, если иметь в виду, что, как уже отмечалось, образование этого государства имеет место после 1442 года.

Учитывая то обстоятельство, что во втором из вышеназванном илли о тарковцах упоминается огнестрельное оружие, появление которого на Северном Кавказе относится к XVII-XVIII вв. [26: 471], а в первом — военно-административная лексика, можно полагать, что действие в них имеет место не ранее XVII-XVIII вв., когда в последнем случае (XVIII в.) в Чечне стало известна русская военная администрация. При этом представители отождествляемого с ними тайпа Таркхой, а также отчасти Г1умкхий оказываются известными практически во всей нынешней равнинной и предгорной Чечне, преимущественно в восточной ее части [см.З: 21-24] и являются потомками прежнего тюрко(кумыко)язычного населения указанных областей, известного в русских документах XVI-XVIII вв. под названием Мичкиз (Минкиз) [см.З: 21-24,20].

В данном этнониме -з является показателем множественности в тюркских языках [56: 10-11] и встречается также в составе таких наименований в Дагестане, как лакз и хунз, что указывает на его распространенность именно в древних тюркских языках Северо-Восточного Кавказа, а корневая часть, представленная в упоминаемом А.-К.Бакихановым [4:90] этнониме мичикич, означает «внутренность расселины» [57: 143] и связана тем самым с горным рельефом. Этот же аффикс содержится в названии аула Фаранз-Кхелли из общества М1айста, захваченного в прошлом, согласно преданию, евреями (хазарами) [58: 17], первичная форма его названия *Баран-, в свою очередь, может быть соотнесена с наименованием булгаро-хазарского рода абар [см.38: 33], а -ан — с другим древним тюркским показателем множественности -н [см.56: 15]. Интерпретация инлаутного -ки- в инг. -Баркин- и Мичкиз как пространственного показателя тюркских языков [см.59: 96] позволяет выделить и в инг. Барки- корень бар- (Примерно ту же семантику, что и мичикич, имеет и обозначение орстхойцев в нынешних западной Чечне и восточной Ингушетии, которые жили в бассейне рр. Асса и Фортанга, — арст-хой, аьрст-хой, эршт-хой, аршт-хой, арстах, орст-хой [37: 78,79]. С ним же коррелирует их аналогичное название в т.н. нарт-орстхойском эпосе вайнахов — орхустой//орст-хой//оршт-хой//эрст-хой//аршт-хой//аьрт-хой//аьраш-хой//аьрст-маьст-хой и др., которое традиционно интерпретируется на материале вайнахских языков [см.60: 23,24] и где -хо — суффикс лица, а -й — показатель множественности в (вай)нахских (суб)этнонимах (эта группа вайнахов больше известна под названием карабулаков, о взятии дани с которых упоминается в кумыкском фольклоре [61: 160]).

В то же время среди восточных чеченцев орстхойцы являются легендарным, но не реальным народом, как у ингушей и западных чеченцев, предшественником восточных чеченцев, пришедших из Нашаха [35: 170-171], что подтверждается фольклорными данными, среди которых обращает на себя внимание упоминание нарта Гожака в Надтеречье [47:24,26-27,29-30], чье имя обнаруживает явную близость к антропониму из кумыкского героического эпоса Къарткъожакъ [61: 35-41]. При этом никто из исследователей не обратил внимания на сведения И.А. Гильденштедта [53: 243], который еще в 1771-1773 гг. указывал, что «округ Карабулак (по-татарски Черный источник)… черкесы называют… татарским названием Балсу (Медовая вода), чечены называют его Аршы Тояй, а ингуши и сами карабулаки — Арште. Он платит подать аксайским князьям…»

Речь, надо полагать, идет об исходном кумыкском Арыш Тогъай, где кум. и обще-, межтюрк, арыш «оглобля, дышло» имеет и в казахском и каракалпакском языках (арыс) дополнительное значение «высшая ступень племенного деления», «отдел племени», «крупное родовое объединение, группа родов, объединенных общим происхождением» [62: 189,190], а кум. тогъай — «пойма, пойменная земля» [63: 317] при пратюрк.*toqoj, казах. тогъай «лес» [19: 110], если иметь в виду, что «пойма — место, заливаемое водой во время половодья » [64:486]. Что касается еще одного названия орстхойцев, под которым они известны среди восточных чеченцев — балой [35: 170], каковое, в принципе, может быть соотнесено с упоминаемым в 1781 г. Штедером вторым названием Фортанги — Балсу [см.55:164], то его следует связывать не с народной этимологией у Гильденштедта, но с пратюрк.*бал «вода», отразившимся, в частности, в казах. диал. бал «маленький арык» [см.34: 60], либо с вышеупомянутым вариантом названия авар — бар.

В заключение отметим обозначение ряженого, вызывающего дождь (его обливают водой), в Веденском районе Чечни и среди аккинцев-З1еммур [47:15], каковое может быть возведено к аналогичному кумыкскому Земире с той разницей, что в этой роли выступали девушки и женщины [65:13]. Этот обряд был известен еще в XIX и начале XX вв. среди южных (кайтагских) кумыков [14:323-324]. Лексема 31еммур/Зеимре обнаруживает наибольшую близость к чуваш, сумар «дождь» исконно тюркского происхождения [66:57], а анлаутное з-, встречающееся в чеченских и кумыкских топонимах свидетельствует о его савирско-хазарском происхождении [см.67: 76,77].

Литература

1. Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией в XVI-XVII вв. М., 1963.

2. Шихсаидов А.Р., Айтберов Т.М., Оразаев Г.М.-Р. Дагестанские исторические сочинения. М., 1993.

3. Гусейнов Г.-Р.А.-К. «Тарковские юные молодцы» чеченских героических сказаний и проблемы этнической географии Северо-Восточного Кавказа XVI-XIX вв // Вести КНКО, 2001, вып.2-3.

4. Бакиханов А.-К. Гюлистан-Ирам. Баку, 1926.

5. Алиев К.М. Чопан-шаухал Мухтешем (Великолепный) // Ёлдаш, 2005, 16 декабря.

6. Очерки истории Чечено-Ингушской АССР с древнейших времен по март 1917 года. Грозный, 1967, т.1.

7. БержеА.П. Чечня и чеченцы. Грозный, 1991.

8. Чеченский фольклор. Махачкала, 1998.

9. Ахмадов Я., ХожаевД. Территория и расселение вайнахов с XVI века и до наших дней // Голос Чечено-Ингушетии, 1992, 14 января.

10. Кобычев В.П. Расселение чеченцев и ингушей в свете этногенетических преданий и памятников их материальной культуры // Этническая история и фольклор. М, 1997.

11. Ислам на территории бывшей Российской империи. Энциклопедический словарь. М., 1998. Вып. 1.

12. МальсаговД.Д., ОшаевХ.Д. Устное поэтическое творчество чечено-ингушского народа// Очерк истории чечено-ингушской литературы. Грозный, 1963.

13. Илли: Героико-эпические песни чеченцев и ингушей. Грозный, 1979.

14. Гаджиева С.Ш. Кумыки. М., 1961.

15. Волкова Н.Г.Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII — начале XX века. М., 1974.

16. СулеймановА.С. Топонимия Чечено-Ингушетии. Грозный, 1976. Ч.1.

17. Сулейманов А.С. Топонимия Чечено-Ингушетии. Грозный, 1980. Ч.З.

18. Дахгилъгов И.А. Исторический фольклор чеченцев и ингушей. Грозный, 1978.

19. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. М., 2001.

20. Стеблева И. В. К реконструкции древнетюркской религиозно-мифологической системы // Тюркологический сборник. 1972. М., 1973.

21. Алиев КМ. Таргу-наме. Махачкала 2001.

22. Кудачина Н. К этимологии слова «бай» в алтайском языке // Советская тюркология, 1980, №5.

23. Чеченско-русский словарь. М., 1961.

24. Чокаев К.З. Морфология чеченского языка. Словообразование частей речи. Грозный, 1970. Ч.II.

25. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. М., 1980.

26. История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. М., 1988.

27. Хакимзянов Ф.С. Булгарский язык//Языки мира. Тюркские языки. М., 1997.

28. Ахметьянов Р.Г. Сравнительное исследование татарского и чувашского языков. М., 1973.

29. Агеева Р.А. Страны и народы: происхождение названий. М., 1990.

30. Оразаев Г.М.-Р. Документ на старокумыкском языке (1756 г.) // Вести КНКО. 2000. Вып.2-3.

31. Арсамаков Б.И Аз и мы. Ингушский язык. Назрань, 2001.

32. Арсамаков Б.И. Как нас зовут. Ингушские фамилии и имена. Очерки истории. Назрань, 2003.

33. Имнайшвили Д.С. Историко-сравнительный анализ фонетики нахских языков. Тбилиси, 1977.

34. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. М., 1978.

35. Волкова Н.Г. Этнонимы и племенные названия народов Северного Кавказа. М., 1973.

36. Древнетюркский словарь. Л., 1969.

37. Сулейманов А.С. Топонимия Чечено-Ингушетии. Грозный, 1978. 4.2.

38. Баскаков Н.А. Тюркская лексика в «Слове о полку Игореве». М., 1985.

39. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. М., 1984.

40. Еремеев Д.Е. К семантике тюркской этнонимии // Этнонимы. М., 1970.

41. Гаджиева Н.З. Тюркоязычные ареалы Кавказа. М., 1979.

42. Махмудова П.М. Фонетическое освоение консонантизма кумыкских заимствований в салатавском диалекте аварского языка // Проблемы тюркского и иберийско-кавказского языкознания. Махачкала, 2003-2004.

43. Алироев И.Ю., Бибулатов Н. С. Материалы к вопросу о тюркских заимствованиях в вайнахских языках // Известия Чеч.-Инг. НИИ истории, языка и литературы. Грозный, 1970. Т.9. Вып.2.

44. Ислам: Энциклопедический словарь. М, 1991.

45. Мамакаев М. Чеченский тейп в период его разложения. Грозный, 1973.

46. Дауев С.А. Чечня: коварные таинства истории. М., 1999.

47. Чеченский фольклор Махачкала, 1998.

48. Бибулатов К.С. Чеченские имена. Грозный, 1991.

49. Баскаков Н.А. Введение в изучение тюркских языков. М., 1969.

50. Гусейнов Г.-Р.А.-К., Ольмесов И.X., Хангишиев Дж.М. Рецензия: Арсамаков Б.А. Аз и мы. Назрань, 2001 //Вести КНКО. 2001. Вып.2-3.

51. Мальсагов А. У. Ингуши: история и века родословий. Нальчик, 2003.

52. Нохчийн фольклор. Грозный, 1990.

53. Гильденштедт И.А. Путешествие по Кавказу в 1770-1773 гг. СПб., 2002.

54. История народов Северного Кавказа (конец XVIII-1917 г.). М., 1988.

55. Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII — начале XX в. М., 1984.

56. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. М., 1988.

57. Гусейнов Г.-Р.А.-К. К этнической истории Терско-Сулакского междуречья по языковым и фольклорным данным // Дагестан в эпоху Великого переселения народов. Махачкала, 1998.

58. Гусейнов Г.-Р.А.-К. Брагунцы и барсилы // Вести КНКО. 2000. Вып.1.

59. Щербак А.М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков (Имя). Л., 1977.

60. Мальсагов А.О. Нарт-орстхойский эпос вайнахов. Грозный, 1970.

61. Къумукъланы йырлары. Магьачкъала. 2002. Т. II.

62. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. М., 1974.

63. Кумыкско-русский словарь. М., 1969.

64. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1984.

65. Къумукъланы йырлары. Магьачкъала, 1991. Т. I.

66. Севортян Э.В., Левицкая Л.С. Этимологический словарь тюркских языков. М., 1982.

67. Гусейнов Г.-Р.А.-К. Историко-этимологические заметки // Вести КНКО. 2002/2003. Вып.8-10.

Опубликовано:
КНКО: Вести. Вып. № 12-14, 2006-2007, Махачкала.

Размещено: 15.01.2009 | Просмотров: 23103 | Комментарии: 0

Комментарии на facebook