Собакевичи рассказы про тузика

Училище жило своей обычной жизнью. утреннее построение сменилось завтраком, потом новый предмет, один из тех, которого вовчик не успел застать

Училище жило своей обычной жизнью. Утреннее построение сменилось завтраком, потом новый предмет, один из тех, которого Вовчик не успел застать в школе, и вел его настоящий подполковник, хоть и находящийся на пенсии. А называлось все это Начальная Военная Подготовка.

Первым делом подполковник построил группу в коридоре и рассказал о воинском приветствии и том знаменитом «Гав-Гав-Гав», которое слышалось при приветствии строем командира. Оказалось, что так проговаривается «Здравия Желаем товарищ Подполковник». Группа повторяла приветствие четыре раза, пока подполковнику не понравился результат, и только тогда было разрешено пройти в кабинет.

Девушки хотели слиться и, сославшись на то, что они все таки девушки, постоять в сторонке, но это им не удалось, подполковник был непреклонен. Более того, он заявил, что раз уж пошли учиться на мужскую специальность, то и в армию идти тоже должны быть готовы.

В кабинете висели разные плакаты, изображения блиндажей и окопов, схема устройства автомата, пистолета и винтовки. Над доской, там, где в кабинете литературы висели портреты Пушкина и Лермонтова, здесь висели портреты Кутузова, Сталина и Рокоссовского, а еще какие-то незнакомые гусары с пышными усами и совсем бородатые мужики в тулупах. Все говорило о том, что здесь будет изучаться военное дело.

Второй парой был еще один новый предмет, на этот раз из профильных, предметов нужных для освоения профессии, и назывался он материаловедение. Здесь тоже были плакаты, только показаны на них были разрезы металла, обозначены структуры, изображения линий нагрева и остывания, таблицы совместимости и смешения металлов, и прочие полезные для будущих станочников знания.

Напротив выхода из столовой был оборудован фонтанчик питьевой воды, любой желающий мог утолить здесь жажду. Там Вовчик и увидел Марата, который разговаривал с каким-то пареньком, который стоял спиной к Вовчику.

— Какие люди и без охраны! – оскалился Марат и сделал шаг навстречу.

Парень, с которым разговаривал друг, обернулся. На Вовчика смотрели два расширенных глаза, в которых за несколько мгновений промелькнула целая масса эмоций, от удивления, смятения, до испуга и мольбы.

— Вовчик, знакомься – представил товарища Марат – это Артем, мы с ним вместе учимся.

— Артем, Цепной – протянул парень худую ладонь с длинными, как их еще называют, «музыкальными» пальцами

«Цепной – пронесся в голове ряд ассоциаций – поэтому и Тузик»

— Меня Вовчиком зовут – Вовчик сделал вид, что не заметил протянутой руки. Ручкаться с человеком, который воровал сумочки у беззащитных женщин, не хотелось.

— Пойду я пока покурю – кивнул, глянув исподлобья на Вовчика Артем-Тузик – когда еще перемена будет.

— Ты чего? – Марат внимательно посмотрел на Вовчика – парень в общаге живет, из области учиться приехал. Нормальный, вроде бы, веселый.

Договорить не удалось, из-за спины раздался до боли знакомый голос:

— Какое хулиганство затевает грозный Волчара? Или про саблю Чапаева рассказываешь?

Вовчик обернулся, тут же забыв про Тузика, перед ним стояла строгая учительница в очках и строгом костюме. Подмышкой Люся держала два журнала, в какие обычно выставляют оценки.

— Людмила Ивановна – расплылся в улыбке Марат – честное слово, он ничего не затевает, мы же только поздоровались, а вы сразу «хулиганство»! Нельзя же быть такой подозрительной!

— Здравствуй… те Людмила Ивановна – немного замешкался Вовчик, никогда раньше и не задумавшийся, что Люся, на самом деле вовсе не Люся – А это на самом деле сабля самого Чапаева?

— Вовчик, ну что ты, в самом деле – Люся привычным жестом растрепала Вовчику прическу – ладно бы вон, Марат поверил или Димка твой. Но ты то должен знать, что написать можно что угодно.

— Я уж думал Юра музей подломил – улыбнулся Вовчик – время то вон какое, все может быть.

— Парни, которые из Челябинска ее прислали, сказали, что с такими табличками сабли лучше покупают – подмигнула Люся и, сменив тему, спросила – как тебе учеба? Все нормально?

— Почти – отозвался Вовчик – только я получился не электрик, как Жора советовал, а станочник. Зато широкого профиля.

— Может быть оно и лучше? – задумчиво спросила Люся.

Вовчик понял, что это был вопрос, не требующий ответа, поэтому сам спросил:

— Ты как? Не обижает никто? Если что зови, я поговорю, объясню, что они не правы.

— Мы объясним – делая ударение на первое «мы», добавил Марат.

— Да, спохватился Вовчик, забыл представить, это товарищ Марат.

— Прямо так, товарищ Марат – переспросила Люся, по новому глядя на Марата.

— Ну да – кивнул Вовчик – Солдат сказал, что так звучит лучше.

— Так что вы сразу зовите, если что – очень серьезно сдвинул брови к переносице Марат – кто ближе будет, я или Вовчик, мы всегда, кому скажите, тому то и открутим, что скажите.

— Ладно, пойду к уроку готовиться – Люся развернулась, и удаляющееся цоканье каблучков ее туфель гулким звуком перекрыло даже гул стоявших в фойе студентов.

— Хорошая учительница – проводил взглядом женщину Марат

— Да – согласился Вовчик

— А что там про саблю Чапаева? – Марат даже голову в бок наклонил от любопытства, наверное.

— Пошли после пар ко мне, покажу – гордо расправил плечи Вовчик – сабля самого Чапая! Это тебе не хухры-мухры, серьезная вещь.

— Я слышал, что это просто надпись такая – напомнил Марат

— Ну да – согласился Вовчик – надпись на сабле Фурманова.

— После пар посмотрим, что ты там пытаешься мне загнуть – указал на Вовчика пальцем Марат.

***

Обычно на перемену между уроками Вовчик не выходил, если не было особой нужды. Да и никто из их дружной компании не выходил, курить не курили, а просто слоняться возле кабинета было не интересно. Лучше посидеть да поговорить обо всем на свете.

В эту перемену Вовчик тоже не хотел выходить, но в проеме двери, которая хорошо просматривалась с его места, увидел стоящего напротив Тузика. Точнее, сначала он почувствовал взгляд, а подняв глаза, увидел стоявшего напротив двери Тузика. Тот стоял, прислонившись к противоположной стене коридора, и смотрел в кабинет.

— Я выйду – подмигнул Вовчик своей соседке по парте, Анне – ноги затекли.

Жека крутнул головой, проследив за взглядом Вовчика и тоже поднялся.

— Не надо – остановил его Вовчик – просто приветствиями обменяемся и все.

— Из виду не теряйтесь – подмигнул новый друг – что-то неспокойное постоянно возле тебя крутится. Суета не здоровая.

— Нормально все – попытался успокоить притихших девушек Вовчик. – Это Жека как из тайги вышел, так в каждом темном углу по медведю видит.

— Спасибо – глядя на подходящего Вовчика, проговорил Тузик-Артем – что не рассказал кто я.

— Обращайся – кивнул Вовчик – хотел чего?

— Ты не говори никому – было видно, что Тузику тяжело говорить – я же специально в другой город уехал, чтобы завязать. Чтобы заново, с чистого листа, так сказать.   

— Хорошо. Это все?

— Ну да – кивнул Тузик

— Как скажешь – Вовчик пошел обратно в кабинет, но обернулся – только знай, я смотрю за тобой. А знаешь почему? Люди не меняются, понимаешь? Ты еще не понимаешь. Тебе кажется, что ты город сменил, окружение, учиться пошел и все? Тебе это только кажется.

***

— А давай завтра, после тренировки, я приду к тебе с кимоно, переоденусь и ты меня сфотографируешь – держа саблю над головой, задумчиво проговорил Марат – Я потом в большом размере напечатаю и в комнате повешу.

— Давай – согласился Вовчик – потом я ее Оле отнесу.

— А ей то сабля зачем? – удивился Марат

— Не поверишь – Вовчику стало весело – чтобы одеть кимоно и сфотографироваться для плаката.

— Не, я серьезно спрашиваю – не поверил такому совпадению Марат. – Оле твоей, зачем сабля нужна?

— Я же тебе и говорю – откровенно засмеялся Вовчик – она оденет кимоно, мы возьмем саблю и на крыше, на фоне заката, отснимем пару пленок. Она будет группу У-Шу набирать, и плакаты нужны.

— А меня возьмете с собой? – Марат сделал большие глаза – я тоже хочу. Чтобы закатные лучи отбрасывали блики от сабли в моих руках.

— Обещать не буду – поднял вверх палец Вовчик – если Ольга разрешит взять тебя с собой, то пойдем. Это ее проект и мысль ее, будет некрасиво, если мы заявимся бандой.

— Я даже на групповое фото согласен – с энтузиазмом заявил Марат. —  Представляешь, она такая типа наносит удар, а я блокирую руками, вот так, над головой!

— Надо еще шест сделать – задумчиво глядя на скрещенные руки друга, проговорил Вовчик.

— У меня же нунчаки есть, как настоящие! – похвастался Марат – Я ими буду удары отражать!

— Да – согласился со своими мыслями Вовчик – проще будет Олю уговорить взять тебя с собой, чем тебе объяснить, что она хочет быть одна на плакатах.

— Воин должен быть настойчивым и целеустремленным – гордо расправил грудь Марат.

Добавить в закладки, продолжить чтение позже!

Источник

После очередной пары группа переходила в другой кабинет. Наверное, со стороны это зрелище выглядело эпично, неорганизованный строй, больше похожий на табор, понуро брел по коридору к лестнице. Лишь курильщики заметно выделялись на общем фоне, потому как старались за время перемены не только перейти из кабинета в кабинет, но и сбегать за угол, чтобы пополнить запасы никотина в организме.

Впереди шел Жека, оживленно обсуждая и пересказывая вчерашнее выступление Задорнова. Рядом шла Аня, как всегда задумчиво глядя в пространство. Вдруг кто-то буквально повис на левой руке Вовчика, обернувшись, он столкнулся в упор смотрящими на него зеленоватыми девичьими глазами.

— Привет! – жизнерадостно объявила Таня, второкурсница, с которой они познакомились еще в первый день в училище – Чего такой грустный?

— Повода повеселиться пока нет, – Вовчик подмигнул девушке. – Разве ты чего интересного расскажешь.

— Вовчик, забирай ее тоже к нам на пары! – посоветовал кто-то из группы, идущий следом.

— Только, чур, она со мной сидеть будет – добавил другой голос, Вовчик узнал Валеру, его голос он слышал часто

— Случилось чего? – спросил девушку Вовчик – Помощь какая нужна или обидел кто?

— Я сама кого хочешь обижу – отмахнулась девушка

— Аня, ну куда ты смотришь – не унимался Валера – уведут сейчас Вовчика, как есть уведут!

Аня сделала вид, что не услышала.

— Говорят про тебя разное – не обращая внимания на остальных, серьезно посмотрела на Вовчика Таня – вроде как ты из крутых и даже бизнес у тебя есть. Опять же Седой с тобой здоровается, говорит, это ты ему с практикой помог.

— Какой Седой? – не понял Вовчик

— Миха Седой – уточнила Татьяна – я в общаге живу, второй год уже и все вижу.

— А хотела чего? – уточнил Вовчик.

Разговор был каким то странным. Получается, что кто-то про него говорит, рассказывает разные истории, а он и не в курсе об этом. И вот теперь девушка из общежития мутные вопросы задает, непонятные.

— Говорят, ты на работу можешь устроить – выдохнула Таня – хочу работать, чтобы от родителей не зависеть.

— Правда, можешь? – обернулась на Вовчика и Аня – Меня тогда тоже.

— А учиться кто будет? – попытался отшутиться Вовчик

— На такую, чтобы после учебы – Таня стала очень серьезной.

— Сильно надо? – Вовчик посмотрел в ставшие вдруг такими серьезными, глаза. Девушка лишь кивнула.

— И мне сильно надо – вмешалась в разговор Аня

— Обещать не буду – Вовчик подумал, вспомнил слова Солдата, про диспетчеров для такси, — но с одним человеком поговорю, он как раз команду на новый бизнес набирает.

— Так это ни к тебе на работу? – наморщила носик Аня

— Ни ко мне – покачал головой Вовчик – я своих на работу не беру.

— Спасибо! – девушка привстала на цыпочки и, дотянувшись, чмокнула Вовчика в щеку.

— Ну, ты чего делаешь то! – возмутился идущий следом Валера

— Мне можно, я теперь «своя» — девушка подмигнула Вовчику, показала язык Валере и стремительным шагом ушла в сторону лестницы.

— Своя она – проворчала Аня, наклонившись, достала из сумочки платочек и потянулась им к Вовчику – ходит по коридорам, мальчиков помадой пачкает…

— Не, ну чтоб я так жил! – возмущенно или завистливо заявил Валера

— Та не! – нарочито растягивая слова, вмешался обернувшийся на звуки разговора Жека – Чтоб усе так жИли!

***

Люся медленно шла по коридору, и вид у нее был настолько подавленный, что было сразу понятно, что что-то случилось. Группа Вовчика снова меняла кабинет, после очередной пары и он увидев Люсю, подошел к ней вплотную. Но женщина была так глубоко погружена в свои мысли, что даже не заметила его, пытаясь обойти.

— Люся, что случилось? – тихо, чтобы особо никто не слышал, спросил Вовчик.

— Привет, Вовчик! – растерянно поздоровалась Люся – все нормально.

— Поэтому ты сквозь стены ходишь? – уточнил Вовчик – рассказывай.

— Кошелек у меня из сумки вытащили, со всей зарплатой. – Грустно улыбнулась Люся – денег не жалко, там их не много и было, но сам факт. Понимаешь? Прямо в кабинете.

— Плохо – согласился Вовчик – а какая группа была на паре?

— Вот если бы знать – Люся подумала – две группы было, в которой товарищ Марат учится и другая, второй курс, с которыми вы дрались тогда. Получается во время перемены между ними, могли как те, так и эти.

— Порешаем – выдохнул Вовчик – сейчас все будет.

— Ты куда? – попыталась остановить Вовчика Люся, но тот уже быстро шел по коридору в стону лестницы на первый этаж, туда, где висит расписание занятий разных групп.

— Можно позвонить? – Вовчик словно вихрь ворвался в комнату мастеров.

— Звони, пока бесплатно – старший мастер подвинула к Вовчику телефонный аппарат.

— Да ладно – Вовчик присел на край стоящего рядом стула – я вам потом жетончик дам, с моего бесплатно позвоните, в универмаге.

— Так-так – посмотрела поверх очков на Вовчика незнакомая женщина в строгом костюме – Стало быть, это вы, молодой человек, настоящий бизнесмен, про которого мне рассказывали.

— Извините, мне сейчас некогда – Вовчик набрал номер и ждал, пока длинные гудки сменятся знакомым голосом.

— Он у нас парень деловой – от соседнего стола прокомментировал Сергей Сергеевич, мастер группы Вовчика – видели, какой стремительный, целеустремленный, никого не замечает.

— Здравствуйте, Сергей Сергеевич – поздоровался Вовчик

— Виделись уже – оборвал мастер.

— Асисяй? – раздался в трубке вопросительный голос.

— Болт, это Волчара – представился Вовчик – Бяху позови.

— Момент, братишка – отозвался Болт

В комнате мастеров висела напряженная тишина. Взрослые молчали, глядя на странного подростка.

— Здравствуй, маленький брат – поздоровался Бяха через пару минут ожидания – что случилось?

— Бяха, тут такое дело, какие-то бакланы у Люси лопатник подрезали с зарплатой – изложил Вовчик суть проблемы.

— Понятно – спокойно ответил Бяха – нужно быть аккуратнее, не в младших классах работает.

— Бяха, ты чего? – возмутился Вовчик – Это же Люся, она одна из нас.

— Я помню – Бяха оставался спокоен – и ты думаешь, что мы сейчас обвешаемся всем, что стреляет и на пяти бортах поедем ложить мордами в пол целое училище народу?

— Две группы – поправил друга Вовчик

— Так это же меняет дело! – воскликнул Бяха – По шесть человек в микроавтобусе перевезем их группами к Одинокому Джо, там они во всем признаются, нужных накажем, остальных вернем в город. Так?

— Примерно – в общих чертах план Вовчику понравился

— Нет! – ответил Бяха и из трубки раздались короткие гудки.

Посмотрев на аппарат, Вовчик сбросил вызов и начал набирать новый номер. Но закончить не успел, чья-то рука нажала на кнопки сброса звонка.

— И кому ты теперь собрался звонить, Волчара, – в упор глядя в глаза Вовчика спросил Сергей Сергеевич.

— Батону с Фиксой – оскалился Вовчик

— Да ты вообще отмороженный – покачал головой мастер – давай сначала сами попробуем. Рассказывай, что случилось и кто жертва?

— Люся – Вовчик споткнулся – Людмила Ивановна, учительница русского языка, у нее из сумки украли кошелек с зарплатой.

— А ты, стало быть, крестник Жоры, земля ему пухом, – мастер почесал затылок – и как я сразу не догадался? Да не смотри ты на меня так, город у нас маленький, пукнешь утром под одеялом, а уже весь город знает, возле чьей жены ты воздух испортил. Какие группы под подозрением?

***

У группы сварщиков, в которой учился Марат, были занятия в мастерских. Поэтому все разбирательства перенесли туда. Туда же, в коридор, в который выходили двери всех мастерских, строем пришла вторая группа. У них как раз был урок НВП и подполковник их так строем и привел. Сергей Сергеевич привел Люсю, хотя она отказывалась и не хотела никаких разборок.

— Слушайте все сюда – обратился к студентам Сергей Сергеевич – сегодня произошло нехорошее событие, у нашей учительницы кто-то украл деньги из оставленной в кабинете сумочки. Произошло это гадкое событие, когда ваши группы менялись кабинетами, а стало быть, сделал это кто-то из вас. Мы не хотим никого обвинять и искать. Поэтому сделаем так, вы сейчас по одному заходите в мастерскую, там на столе стоит сумочка учительницы, и тот, кто украл деньги, просто вернет их на место. Если же после прохода всех учеников деньги не найдутся, будет конкретный шмон, одни серьезные люди согласились в этом помочь.

Сергей Сергеевич посмотрел на Вовчика, на него же посмотрели и все остальные. История с отъездом Вовчика на машине с грозным Фиксой была еще не забыта, поэтому многие поверили сказанному.

Вовчик нашел глазами Тузика, вид у парня был затравленный.

— Это не я! – объявил Тузик, когда их взгляды пересеклись – Это не я, понял!

Вовчик молчал, он и не собирался никого обвинять, но то, что Тузик вполне мог это сделать, не сомневался.

— Это не я! – обреченно выдохнул Тузик. Те, кто стоял рядом с ним удивленно смотрели на своего товарища. Тузик, не отводя полных отчаяния глаз начал выворачивать карманы, потом снял с себя куртку и потряс ее – Ты видишь, это не я!

— Артемыч, ты чего – удивленно спросил его Марат – никто же тебя не обвиняет, ты чего?

— А чего он смотрит на меня! – Тузика трясло – Как будто кроме меня и некому вовсе!

Вовчик отвел взгляд в сторону.

Каждый заходил молча, зашел закрыл дверь, досчитал до десяти и вышел. Те, кто уже прошел через кабинет, стояли с противоположной стороны, никто не расходился, никого не отпускали. Студенты не разговаривали и не обсуждали, в коридоре было тихо.

— Давайте уже посмотрим – обратился к мастерам Марат – может быть, деньги уже вернулись и можно идти на пары.

— Нет, товарищ Марат – помотал головой Вовчик – пока все не пройдут, никто никуда не пойдет. Мы так обещали, что все останется в тайне, так оно и будет. Все так все.

Марат заходил последним. Он даже дверь не стал закрывать, демонстративно переступил порог, вслух досчитал до десяти и торжественно вышел.

В мастерскую зашла Люся, буквально через минуту она вышла оттуда, неся свою сумочку. Утвердительно кивнув на вопросительный взгляд мастера, он лишь грустно улыбнулась Вовчику и стремительно ушла прочь из мастерских.

— Знаете – Сергей Сергеевич внимательно осмотрел притихших студентов – я так думаю, что залезть в сумочку учительницы незамеченным было невозможно. Значит, кто-то видел и знает, кто это сделал. А может быть, и вся группа знает, но вы же не стукачи, вы будете молчать, не скажите. Пусть это останется на вашей совести, только скажите мне, как вы жить то теперь будете, зная, что среди вас есть крыса, к которой нельзя поворачиваться спиной?

***

— Что это было? – Марат шел рядом с Вовчиком по коридору училища.

Шел последний урок последней пары, Вовчик шел к кабинету, в котором занималась его группа. Нужно было забрать свою сумку с тетрадками и верным плеером. На душе было гадко, хотелось пробежать километров пять и принять горячий душ. Только что-то подсказывало, что все это так просто не смоется.

— Ты о чем? – уточнил Вовчик

— Я про Артемыча, Цепу, — уточнил Марат – чего он так на тебя реагирует? Я же вижу, ты подходишь, он уходит. Руки ему ты не подаешь, не разговариваешь с ним, вообще, как будто не замечаешь.

— Забудь – Вовчик поморщился. – Тебе показалось.

— Конечно – кивнул Марат – особенно сегодня, сегодня всем не хило так показалось.

Навстречу по коридору шла Люся в сопровождении директора. На этот раз вид у женщины был решительный, как у человека принявшего решение. Вовчик остановился, перегораживая Люсе дорогу.

— Что случилось?

— Я ухожу – раздельно, по буквам произнесла Люся – увольняюсь.

— Нельзя – Вовчик в упор посмотрел на Люсю – Понимаешь, если ты уйдешь, значит, они победили. Значит, ты сдалась, понимаешь? А мы не сдаемся.

— Тебе хорошо говорить – Люся грустно улыбнулась и, привычным жестом, попыталась растрепать Вовчику прическу. Только это не получилось, свежестриженный ежик никак не отреагировал на ее жест – а я как теперь им в глаза смотреть буду?

— Нормально все – попытался успокоить Люсю Марат – это же проблема только одного, ну максимум двоих, человек. Тех, кто в сумочку залез.

— Вот и я так говорю – поддержал директор училища – а через месяц вообще все забудется! Хотите, я вас так работой загружу, что даже вспоминать будет некогда.

— А давай мы их всех в лесу прикопаем – поняв, что Люся уже начала успокаиваться, предложил Вовчик – вон, товарища Марата одного оставим, да Тоху еще.

— А Тоху то зачем? – удивленно посмотрел на Вовчика Марат

— Какой ты кровожадный, товарищ Марат! – удивленно посмотрела на Марата Люся – а так и не скажешь.

— Вы остаетесь? – с надеждой в голосе спросил директор

— Хорошо – вздохнула Люся – вы заявление порвете?

— Обязательно – заверил директор и, развернувшись, пошел прочь по коридору.

— Прав был Жора, умеешь ты нужные слова подобрать – вздохнула Люся – только так коротко больше не стригись, хорошо.

— Не буду – пообещал Вовчик – а ты на машине?

— Да, конечно – кивнула Люся.

— Поехали к Жоре на кладбище – Вовчик посмотрел на Люсю

— Я сейчас оденусь и поехали – кивнула Люся

— С вами можно? – уточнил Марат

— Поехали – согласился Вовчик.

***

В прихожей стояли мужские ботинки, три пары. Вовчик внимательно посмотрел на чужую обувь, пожал плечами.

— Сыночка, там мальчики к тебе пришли. Я как раз печенье постряпала, возьми и чайник забери. Вам, наверное, поговорить надо.

В комнате потихоньку играл магнитофон, из динамиков лился голос Сереги-якута, рассказывающий про тайгу и его верную лайку Сайнару. За столом сидел Солдат, на кровати Бяха и Болт.

— Здравствуй, маленький брат – поднялся навстречу Бяха – как разрешилась ситуация в училище?

— Нормально – Вовчик пожал плечами, протягивая всем по очереди большую тарелку с печеньем – сейчас чай принесу и расскажу.

— Понимаешь, Вовчик, – катая между ладонями горячую кружку чая, как будто продолжил прерванный разговор Бяха – мы не могли вмешаться. Как ты сам себе это представляешь? Да, Люся наш человек, одна из нас и, если бы на нее кто наехал, мы бы приехали и порвали. А так, против кого и за что? За деньги?  Ты же знаешь, будет новый день и будут новые деньги. А подставились бы мы знатно, да и Люсю подставили своим вмешательством, а ей там еще работать. Скоро ты станешь крутым, может быть даже круче меня и Батона вместе взятых, тебе нужно учиться быть сдержаннее, понимаешь, не только эмоции слушать, но и думать наперед. За тобой люди пойдут, да они уже идут за тобой, а значит, и думать нужно и за них тоже.

— Ладно – примирительно вмешался Солдат – расскажи, крысу то поймали?

Вовчик отставил кружку, чтобы не мешалась в руках и принялся рассказывать.

Добавить в закладки, продолжить чтение позже!

Источник

В рассказе Чехова «Ионыч» Старцев и Ионыч, это один человек, но через два этих наименования главного героя, можно проследить его эволюцию.

Все потому что Старцев, это еще тот человек, который был полон духовных ценностей и самых благих стремлений.

Да, он был никому неизвестным врачом, однако при этом в его размышлениях в доме Туркиных, было много духовного и душевного, в его стремлениях многого достичь в профессии, в жизни и стать лучше как человек.

Путь от Старцева к Ионычу (по рассказу А.П. Чехова «Ионыч»)

В Ионыча же главный герой превратился тогда, когда его сломала жизнь и успех в профессии. Когда для него уже не было ни какой идеи в медицине, а его посетители, стали лишь материалом, за счет которых он зарабатывает себе на сытую жизнь и на которых он ворчит, снимая за счет них еще и стрессовые переживания.

  • Видимо были серьезные поводы, если человек готов поменять школу после 9 лет учебы.
  • На самом деле ходить каждый день, испытывая дискомфорт от натянутых отношений это очень тяжело, взрослые уже люди.
  • Может быть действительно есть смысл поменять школу, психика дороже, а если человек нормально учился, то и в новой школе продолжит на том же уровне.

С 2017 года разрешается сдавать ЕГЭ после 10-ого класса, подать заявку на сдачу ЕГЭ нужно до 1 февраля. если по выбранному предмету оценка не ниже тройки, то сдавать можно. Сдавать ЕГЭ после десятого класса могут учащиеся индивидуального обучения после результатов промежуточной аттестации.

Но итоговое сочинение пишут только в одиннадцатом классе.

Лично мое мнение – 10-11 классы только для умных детей которые дальше получат высшее образование.

Если пацан не проявляет интереса к учебе но есть склонность к техн ике или поварству или стройке, пусть не парится лишних 2 года, а получает специальность идет в армию и дальше совершенствуется в своем деле.

Толку будет больше, точно говорю. А девокам тоже надо оценивать свои возможности и лучше бы получать специальность после 9 класса, если на “вышку” не потянут.

Вот ответ на Ваше Уравнение, надеюсь, Вы его сами получите:

Путь от Старцева к Ионычу (по рассказу А.П. Чехова «Ионыч»)

В такого рода примерах нужно посмотреть внимательно и постараться разглядеть какую нибудь формулу. Например, в первой задаче выражение 16-6*√7 можно преобразовать так: 16-6*√7=9+7-6√7=9-2*3*√7+7=3^2-2*3*√7+(√7)^2=(3-√7)^2 (или (√7-3)^2), т.е получаем формулу квадрата разности.

Тогда получается если число возвести в квадрат, а потом из результата снова извлечь квадратный корень, то получится это же число, т.е. короче √(а)^2=а. Но какую разность взять 3-√7 или √7-3 ?. В большинстве школьных задач по алгебре принято (условлено, установлено), что из под знака извлечения квадратного корня извлекается арифметический корень, т.е положительное число.

В данном случае, 3-√7 – положительное, √7-3 – отрицательное, значит берём 3-√7. Тогда получается выражение √((3-√7+√7)*3)=√(3*3)=3.

Во втором примере аналогично. 8 представляем как 5+3, а позже 7 как 4+3. Тогда получаем выражение √((√((√5)^2+2*√5*√3+(√3)^2)-√((√5)^2-2*√5*√3+(√3)^2))*2+7)=√((√((√5+√3)^2)-(√((√­5-√3)^2))*2+7)=√(((√5+√3)-(√5-√3))*2+7)=√((2*√3)*2+7)=√(4*√3+7)=√(4*√3+4+3)=√(4+2­*2*√3+3)= =√(2^2+2*2*√3+(√3)^2)=√((2+√3)^2)=2+√3.

Характеристика Дмитрия Ионыча Старцева в рассказе «Ионыч»: образ, описание, этапы жизни

Главная страницаРассказ “Ионыч”

Путь от Старцева к Ионычу (по рассказу А.П. Чехова «Ионыч»)
Художник С. Алимов

Ионыч является главным героем одноименного рассказа “Ионыч” великого русского писателя А. П. Чехова.
В этой статье представлен цитатный образ и характеристика Дмитрия Ионыча Старцева в рассказе “Ионыч”: описание внешности и характера героя, этапы жизни в цитатах.

Смотрите: 
Краткое содержание рассказа
Все материалы по рассказу “Ионыч”

Полное имя главного героя – Дмитрий Ионыч Старцев:
“И доктору Старцеву, Дмитрию Ионычу…”По профессии Старцев является доктором. Он служит земским врачом в селе Дялиж недалеко от губернского города С.:
“…когда он был только что назначен земским врачом и поселился в Дялиже, в девяти верстах от С…”По происхождению Старцев является сыном дьячка. Судя по всему, он вырос в простой бедной семье:
“Пара ли она тебе? Она избалована, капризна, спит до двух часов, а ты дьячковский сын, земский врач…” (дьячок – церковнуслужитель низжего разряда)Дмитрий Ионыч – добрый, благородный и умный человек, “лучший из людей”, по мнению Екатерины Ивановны:“…Дмитрий Ионыч, вы добрый, благородный, умный человек, вы лучше всех…”“Вы лучший из людей, которых я знала в своей жизни…”Доктор Старцев – интеллигентный человек, по мнению жителей города:
“…ему, как интеллигентному человеку, необходимо познакомиться с Туркиными.”Дмитрий Ионыч – трудолюбивый человек:
“…но в больнице было очень много работы, и он никак не мог выбрать свободного часа.”

Ниже представлено описание этапов жизни Дмитрия Ионыча Старцева. Этапы условно носят следующие названия:

  • Доктор Старцев в начале службы
  • Доктор Старцев спустя 4 года после разрыва
  • Доктор Старцев еще несколько лет спустя

Доктор Старцев в начале службы

В начале службы земским доктором Старцев живет бедно. У него нет своих лошадей, поэтому он ходит пешком:
“Он шел пешком, не спеша (своих лошадей у него еще не было) и все время напевал…”Молодой доктор Старцев интересуется литературой и искусством:
“С ней он мог говорить о литературе, об искусстве, о чем угодно, мог жаловаться ей на жизнь, на людей…”

В начале карьеры Старцев любит говорить о своей работе:

“Но у вас работа, благородная цель в жизни. Вы так любили говорить о своей больнице.”Молодой доктор Старцев безгранично и страстно влюбляется в Екатерину Ивановну Туркину. Он делает ей предложение, но получает отказ:
“Любовь моя безгранична… Прошу, умоляю вас, – выговорил наконец Старцев, – будьте моей женой!” “…понять человека, который когда‑то любил ее так пламенно, с такой нежностью и так несчастливо; ее глаза благодарили его за эту любовь.”Отработав год земским врачом, Старцев наконец заводит себе пару лошадей и кучера:
“У него уже была своя пара лошадей и кучер Пантелеймон в бархатной жилетке.”
Доктор Старцев спустя 4 года после разрыва  Спустя 4 года после разрыва с Екатериной Ивановной Старцев уже является востребованным врачом, у него много клиентов (“большая практика”). От обеспеченной жизни господин Старцев полнеет. Теперь он уже ездит на тройке лошадей:“Прошло четыре года. В городе у Старцева была уже большая практика. Каждое утро он спешно принимал больных у себя в Дялиже, потом уезжал к городским больным, уезжал уже не на паре, а на тройке с бубенчиками, и возвращался домой поздно ночью. Он пополнел, раздобрел и неохотно ходил пешком, так как страдал одышкой.”“Как вы пополнели! Вы загорели, возмужали, но в общем вы мало изменились.”У доктора Старцева нет друзей. Он ни с кем не сходится близко:
“Старцев бывал в разных домах и встречал много людей, но ни с кем не сходился близко. Обыватели своими разговорами, взглядами на жизнь и даже своим видом раздражали его.”Жизнь Старцева проходит тускло:
“Как мы поживаем тут? Да никак. Старимся, полнеем, опускаемся. День да ночь – сутки прочь, жизнь проходит тускло, без впечатлений, без мыслей… Днем нажива, а вечером клуб, общество картежников, алкоголиков, хрипунов, которых я терпеть не могу. Что хорошего?”Спустя 4 года после разрыва Старцев и Екатерина Ивановна вновь встречаются. Девушка раскаивается и пытается сблизиться со Старцевым. Но он больше не хочет быть с ней. В конце концов он перестает ездить к Туркиным и отношения прекращаются:“И теперь она ему нравилась, очень нравилась, но чего‑то уже недоставало в ней, или что‑то было лишнее, – он и сам не мог бы сказать, что именно, но что‑то уже мешало ему чувствовать, как прежде. Ему не нравилась ее бледность, новое выражение, слабая улыбка, голос, а немного погодя уже не нравилось платье, кресло, в котором она сидела, не нравилось что‑то в прошлом, когда он едва не женился на ней.”Старцев остается доволен, что не женился на Екатерине Ивановне:
“…почувствовал беспокойство и подумал опять: «А хорошо, что я тогда не женился».”
Доктор Старцев еще несколько лет спустя Теперь доктора Старцева все зовут просто Ионычем:“В Дялиже и в городе его зовут уже просто Ионычем. «Куда это Ионыч едет?» или: «Не пригласить ли на консилиум Ионыча?»”Ионыч становится еще полнее:
“Прошло еще несколько лет. Старцев еще больше пополнел, ожирел, тяжело дышит и уже ходит, откинув назад голову. Когда он, пухлый, красный, едет на тройке с бубенчиками и Пантелеймон…”Разбогатев, Ионыч покупает себе имение и два дома:
“У него в городе громадная практика, некогда вздохнуть, и уже есть имение и два дома в городе, и он облюбовывает себе еще третий, повыгоднее…”

По вечерам Ионыч любит считать деньги, полученные им за день от пациентов:

“Было у него еще одно развлечение, в которое он втянулся незаметно, мало‑помалу, – это по вечерам вынимать из карманов бумажки, добытые практикой, и, случалось, бумажек – желтых и зеленых, от которых пахло духами, и уксусом, и ладаном, и ворванью, – было понапихано во все карманы рублей на семьдесят; и когда собиралось несколько сот, он отвозил в Общество взаимного кредита и клал там на текущий счет.”“Старцев вспомнил про бумажки, которые он по вечерам вынимал из карманов с таким удовольствием…”Характер Ионыча меняется в худшую сторону. Теперь он обычно сердится и кричит на пациентов:
“Характер у него тоже изменился: стал тяжелым, раздражительным. Принимая больных, он обыкновенно сердится, нетерпеливо стучит палкой о пол и кричит своим неприятным голосом…”Ионыч ведет одинокую жизнь и ничем не интересуется:
“Он одинок. Живется ему скучно, ничто его не интересует.”“За все время, пока он живет в Дялиже, любовь к Котику была его единственной радостью и, вероятно, последней. По вечерам он играет в клубе в винт и потом сидит один за большим столом и ужинает.”Любовь к Екатерине Ивановне остается единственным радостным событием за всю время жизни в Дялиже.

Это был цитатный образ и характеристика Дмитрия Ионыча Старцева в рассказе “Ионыч” Чехова: описание внешности и характера героя, этапы жизни в цитатах.

Смотрите: Все материалы по рассказу “Ионыч”

А.П. Чехов. Новелла «Ионыч». От доктора Старцева – к Ионычу. 10-й класс

Класс: 10

Задачи урока:

  • в ходе урока показать старшеклассникам непримиримое отношение Чехова ко всем проявлениям пошлости, фальши, бездуховности, показать мастерство писателя в раскрытии трагизма повседневно-будничного существования человека;
  • развивать навыки идейно-художественного анализа прозаического произведения, совершенствовать навыки устной монологической речи, развивать творческие способности учащихся, расширять их кругозор; развивать мышление и воображение;
  • способствовать их нравственному и эстетическому воспитанию.

    • Структура и содержание урока

    Эпиграф к уроку: “Хорошо, если бы каждый из нас оставлял после себя школу, колодец или что-нибудь вроде, чтобы жизнь не проходила и не уходила в вечность бесследно”

    Из записных книжек А.П.Чехова

    Словарь:

    • Новелла – небольшая повесть, рассказ.
    • Пошлость – низость в нравственном отношении, безвкусица, грубость.
    • Фальшь – отсутствие естественности, неискренность, лицемерие.

    – Изучая творчество А.П.Чехова, мы познакомились уже с его “маленькой трилогией” о футлярной жизни человека (“Крыжовник”, “О любви”, “Человек в футляре”). По своему идейному содержанию новелла “Ионыч” примыкает к этим рассказам, изображающим духовное оскудение личности, порабощение её повседневной суетой.

    Задача нашего урока – проанализировать идейно-художественное содержание новеллы и выяснить, как главный герой Дмитрий Ионыч Старцев превращается в “просто Ионыча”, какими художественными средствами это изображает писатель, выяснить его отношение к духовному застою.

    Вопросы:

    1. Фамилия семьи, самой образованной и талантливой в С.?

    2. Какие таланты были у членов этой семьи?

    3. Каким приветствием встречал всегда гостей хозяин семьи?

    4. О чем мечтала Екатерина Ивановна?

    5. Как звали её родители?

    6. Сколько лошадей было у Старцева, когда Котик назначила ему свидание на кладбище?

    7. Какое прозвище дали Старцеву в городе и за что?

    8. Какое развлечение было у доктора Старцева, “в которое он втянулся мало-помалу”?

    9. О чем подумал герой при встрече с Екатериной Ивановной через 4 года?

    10. кончите фразу: “Когда он, пухлый, красный, едет на тройке с бубенчиками…, то кажется, что едет не человек, а…”?

    (Итоги экспресс-викторины, оценки)

    3. Идейно-художественный анализ новеллы. Работа учащихся в группах

    Вступительное слово учителя:

    – Новелла состоит из пяти 5 глав, и каждая из них раскрывает новый этап в жизни героя по имени Дмитрий Ионыч Старцев (в первых главах) и “просто Ионыч” (в последней). Почему и как это происходит – вам и предстоит выяснить.

    События излагаются в хронологической последовательности, их разделяют незначительные сроки, но за эти маленькие промежутки времени (год, больше года, четыре года, несколько лет) происходят большие перемены в облике героя. Он проходит свой жизненный путь, как по ступеням лестницы.

    Давайте составим эту символическую лестницу и выясним, куда она привела нашего героя.

    Задание группам

    (их создаётся 5 – по числу глав произведения):

    – Дайте название главам, выделите в них главную мысль и подберите к каждой главе эпиграф из текста главы новеллы. Покажите, какими средствами автор изображает главного героя и его путь. В качестве вывода каждая группа рисует соответствующую ступеньку воображаемой лестницы, наверху которой пишут название главы, а под ступенькой материальное положение героя.

    Система индивидуальных заданий

    – предварительное домашнее задание:

    1)найти полный текст романса, который напевал Дмитрий Ионыч. Объяснить, почему писатель именно этот романс вложил в уста героя произведения;

    2)подготовить сообщение о “Притче о талантах” ( Мф., гл.25, ст.14-30);

    3)выучить наизусть (повторить) стихотворение Н.Заболоцкого “Не позволяй душе лениться!”

    – на уроке:

    – написать сочинение-миниатюру на тему: “Берегите в себе человека!”

    “Современный Ионыч: каков он?”

    .

    (Так как я уже не один раз проводила этот урок, то помещаю примерные ответы учеников.)

    (Сначала слушаем сообщение по индивидуальному заданию “Полный текст романса, который напевает в начале истории герой новеллы”)

    Стихи А.Дельвига “Элегия” были написаны в 1821 или 1822 г. На музыку они положены Яковлевым. Полный текст романса следующий:

    1. Когда, душа, просилась ты Погибнуть иль любить, Когда желанья и мечты К тебе теснились жить,
    2. Когда еще я не пил слёз из чаши бытия, –
    3. К теням не отбыл я!
    4. Зачем вы начертались так На памяти моей, Единый молодости знак, Вы, песни прошлых дней! Я горько долы и леса И милый взгляд забыл – Зачем же ваши голоса
    5. Мне слух мой сохранил!
    6. Не возвратите счастья мне, Хоть дышит в вас оно! С ним в промелькнувшей старине Простился я давно
    7. Не нарушайте ж, я молю, Вы сна души моей
    8. Не повторяйте ей!

    Зачем тогда в венке из роз, И слова страшного: люблю

    Ключевыми словами для понимания образа Старцева, по-видимому, следует считать слова:

    “Не нарушайте ж, я молю, вы сна души моей…”. Именно “сон души” осуждает Чехов в своем герое и показывает, как этот сон одолевает Старцева – Ионыча по мере улучшения его материального положения. Не то плохо, что Старцев стал состоятельным, даже богатым человеком, а то, что он не видел смысла в своей жизни…

    (Затем каждая группа делает сообщение по своему заданию)

    I группа

    Первую главу новеллы можно озаглавить “Весна жизни”. Молодой доктор Д.И.Старцев, полный энергии и высоких стремлений, приезжает в Дялиж, в земскую больницу.

    Перед ним заманчивое будущее: “…помогать страдальцам, служить народу…” Возможно, как и каждого молодого человека, его ожидает впереди любовь… Доктор безотчетливо счастлив, полон надежд, желаний, хотя он беден, вынужден ходить пешком к больным по многу километров.

    Эпиграфом можно взять слова: “Какое это счастье быть земским врачом!” Эти слова выражают мироощущение нашего героя.

    Герой напевает романс “Когда еще я не пил слёз из чаши бытия…” Чехов использует прием умолчания или недосказанности.

    Читателей того времени, у которых романс был на слуху, настораживали следующие слова романса, которые были “за кадром”…

    Длинный и скучный роман Веры Иосифовны будит какие-то смутные, но “хорошие мысли”. Шумная и однообразная игра Котика не нравится, но увлекает сама Котик.

    Старцеву очень хорошо, и даже пошлые, приевшиеся остроты хозяина дома ему нравятся, потому что слышит Старцев их впервые. Герой чувствует себя счастливым и желает счастья, любви, добра всем и себе.

    У него всё впереди – это поистине весна жизни человека.

    (Ребята рисуют на доске ступеньку лестницы, на которой пишут название главы “Весна жизни”, а под ступенькой материальное положение героя.)

    II группа

    “Любовь”

    – так можно озаглавить следующую главу, потому что в ней рассказывается о том, как завязываются отношения у Дмитрия Ионыча с Котиком. А эпиграф: “…ему хотелось закричать, что он хочет, что он ждет любви во что бы то ни стало…”

    Прямо Чехов не изображает роман героя с Екатериной Ивановной, а использует излюбленный прием – художественную деталь. Это любимая скамейка в саду.

    “Прошло больше года… в трудах и одиночестве…” Старцев трудится и все это время не мог побывать у Туркиных, но одиночество заставило его принять приглашение Веры Иосифовны. Старцев стал часто бывать в доме “самого талантливого семейства” города С., но уже не ради мигрени хозяйки, а ради Котика.

    Перед читателем предстает и среда, в которую попал герой: фальшивая, неискренняя, однообразная, пошлая. Кратко, пунктирно, Чехов намечает путь Старцева, надеясь на сотворчество читателей, использует подтекст.

    Свидание на кладбище – самая поэтическая страница в новелле и самый поэтический момент в жизни Старцева, после которого “…и точно опустился занавес…”. Здесь Старцев “сгорел”. После этого фраза: “Я устал… Ох, не надо бы полнеть!”).

    Доктор располнел, и к тому же у него уже появилась пара лошадей – красноречивые детали, свидетельствующие об улучшении его материального положения.

    Старцев поднялся на ступеньку материального благополучия, но опустился в духовном развитии, потускнел его духовный облик. И снова чеховская деталь: пейзаж. Если в I главе – весна, то во II – осень. Поэтому ступени жизненной лестницы Старцева ведут не вверх, а вниз.

    Постепенно в ходе рассуждений учащихся рисуется воображаемая жизненная лестница доктора Старцева, которая ведет не вверх, а вниз. Полное объяснение этому ученики дают в конце урока.

    III группа

    Третью главу можно озаглавить “Крах”, а эпиграфом могут быть слова: “И жаль было своего чувства, этой своей любви…”

    Всего сутки отделяют события III главы от II . Но эта новая глава в новелле – новый и переломный момент в жизни Старцева: начало заката его молодости, крах его веры в свое счастье, а от этого и охлаждение к своему делу, первые признаки духовной лени.

    Чехов немногословен, но читателям уже ясно, что недалеко то время, когда серая повседневность потушит огонь души, усыпит его совесть, опустошит душу. Старцев хочет сделать предложение, но какие-то ничтожные причины мешают ему. “А любит ли Старцев? Хочет ли на самом деле объяснения?” – сомневаемся мы. И вот он объясняется.

    И где же? Верный своему ироническому таланту, Чехов показывает объяснение Старцева в клубе, где в шуме и суете трудно быть услышанным. А поэтому Старцев кажется смешным. Чехов иронизирует над героем.

    Он его уже не любит! Читатели видят, что герой ни на что не способен в отличие от Екатерины Ивановны, которая действительно совершает поступок, уезжая из дома с желанием посвятить себя искусству. К тому же Старцев недолго и переживает, так спокойней. Отсюда и ленивый, почти старческий вздох “Сколько хлопот, однако!”

    Старцев вступил в новую фазу своей жизни.

    IV группа

    “Последняя вспышка”

    можно назвать четвертую главу, а эпиграфом к ней будут слова: “И огонек в душе погас…”

    Прошло четыре года. У Старцева большая практика в городе, тройка лошадей с бубенчиками и одышка. Сам “пополнел, раздобрел, неохотно ходит пешком…”

    Он одинок, ни с кем не сходится близко. У него появляется одно развлечение (кроме игры в карты), в которое он втянулся мало-помалу…

    Старцев потерял вкус к жизни, одна работа еще держит его “на плаву”, “что-то мешало ему чувствовать, как прежде…”

    “Последней вспышкой” жизни можно считать посещение Старцевым семьи Туркиных, в которой ничего не изменилось. Какой застой лучше: у Туркиных или у Старцева? Ни то, ни другое.

    Старцеву неприятно вспоминать о своей любви и вообще производить какую бы то ни было душевную работу. На живое движение чувств Екатерины Ивановны он беспокойно подумал: “А хорошо, что я тогда не женился”.

    Огонек в его душе окончательно погас. Что дальше? “Сон души”.

    V группа

    “Финал”

    – название пятой главы, эпиграфом к которой могут служить слова: “Куда это Ионыч едет?”

    Что произошло со Старцевым? Почему он стал таким безразличным, тяжелым и раздражительным? Об этом пятая глава.

    В четвертой главе писатель судит общество города С. устами Старцева, а в пятой произносит приговор самому Старцеву. Неприязнь автора к своему герою переходит в горечь и боль за человека, которого Старцев погубил в самом себе.

    Здесь Чехов использует прием, которым пользовался Гоголь в “Мертвых душах”: отнесение людей в неодушевленный ряд через сопоставление с неживым предметом. А.П.Чехов сравнивает Старцева с истуканом, “языческим богом”.

    Из молодого, подающего надежды доктора, который был счастлив тем, что мог служить страдальцам, который желал счастья, любви и добра всем и себе самому, Дмитрий Ионыч Старцев превращается в “просто Ионыча”, в заплывшего жиром мизантропа, в “языческого бога”.

    Прием градации, используемый Чеховым, особенно подчеркивает трагизм повседневно-будничного существования, приводящий к духовному оскудению личности, к духовной деградации.

    Вывод.

    – Посмотрите на лестницу, которая у вас получилась. Какую закономерность она отражает?

    Чем выше становится материальное благополучие Старцева, тем ниже опускается он по лестнице жизни.

    Ученик, прочитавший дома притчу о талантах, делает вывод о том, что Ионыч – это “раб ленивый и лукавый”, который безответственно распорядился теми дарами, которые имел. Поэтому у него “отнято и то, что имел”, т.е. он переживает то, что мы называем духовной смертью. Жизнь прожита впустую: “…ни школы, ни колодца, ни чего-нибудь вроде…”

    Старцев позволил повседневной суете взять верх над своей духовной жизнью, позволил растоптать мечту, любовь, высокие идеалы.

    Стихотворение Н.Заболоцкого “Не позволяй душе лениться!” ученик читает наизусть.

    Вывод о том, с чем не может примириться А.П.Чехов.

    9. Домашнее задание:

    • 1) написать сочинение по новелле “Ионыч”:
    • “Вверх по лестнице, ведущей вниз”   или “Новелла “Ионыч” – роман о неслучившейся жизни” (тема на выбор уч-ся);
    • 2) составить тезисы к теме: “От доктора Старцева – к Ионычу”.
    • Прочитать пьесу “Вишневый сад”.

    26.05.2011

    «Ионыч»

    скачатьСочинение скачано с сайта Sochinenie1.ru

    ПУТЬ ОТ СТАРЦЕВА К ИОНЫЧУ (По рассказу А.П. Чехова «Ионыч»)

    Рассказ «Ионыч» — это история о том, как не­плохой человек с добрыми задатками превращается в тупого, жадного и равнодушного обывателя. События происходят в городе С., где фактичес­ки не случается ничего замечательного. Существо­вание горожан однообразно, скучно, обыденно. Та­кова российская провинциальная действительность конца XIX века. Как в таких обстоятельствах не потерять в себе человека, интеллигента?

    При знакомстве с Дмитрием Ионычем Старцевым можно предположить, что жизнь его — обыч­ное поступательное развитие героя от молодости к зрелости. Но по сути — это движение героя вспять, постепенное его опустошение, превращение в рав­нодушное, эгоистическое существо.

    Четыре небольшие главы обращены к минувше­му: описываются первые шаги Старцева в городе С., его чувство к Катерине Ивановне Туркиной — Коти­ку, начало стяжательской деятельности. Рассказ ве­дется в прошедшем времени. Временные отрезки разные: «Прошло больше года», «Прошло четыре года», «Прошло еще несколько лет».

    Каждый из этих периодов представляет и различные способы пере­движения Старцева; «шел пешком, не спеша»; «у него была уже своя пара лошадей»; «уезжал уже не на паре, а на тройке с бубенчиками». Последняя, пятая глава посвящена настоящему.

    Теперь, «когда он, пухлый, красный, едет на тройке с бубенчика­ми, кажется, что едет не человек, а языческий бог».

    На протяжении этих глав «самая талантливая семья» Туркиных изменяется лишь внешне. Вера Иосифовна, к концу повествования «сильно поста­ревшая, с белыми волосами». Лакей Павел (Пава), которого не устает демонстрировать гостям хозяин, из четырнадцатилетнего мальчика превратился в усатого мужчину. Котик сначала потеряла «прежнюю свежесть и выражение детской наивности», а затем «заметно постарела». Но в течение долгих лет они все жили, не меняясь внутренне. Почти символ этой общей неподвижности — неизменно бравый глава се­мьи Иван Петрович, произносящий одни и те же плоские шутки. Уже в первой сцене знакомства с Туркиными их бездарность очевидна, но Старцеву приятно смот­реть на их развлечения. Он не замечает примитивности занятий Туркиных, повторяя: «Прекрасно! За­нятно» . Внутреннее состояние свежего человека явно в противоречии с неестественной, позерской «интел­лигентностью» провинциальной семьи. Во второй главе, спустя год с небольшим, Стар­цев еще сильнее увлекается Котиком. Девушка нра­вится ему «своей свежестью, наивностью», хотя про­должает бездарно играть на рояле. Именно в это время герой переживает единственный в его жизни подъем чувств: восторгается природой, любит лю­дей, наделяет лучшими качествами Катерину Ива­новну. «Она казалась ему очень умной и развитой не по годам». Слово «казалось» многое проясняет в отношени­ях главных героев. Мы видим ограниченность Ко­тика, скуку, царящую в ее доме, и понимаем, что Старцев заблуждается, выдумывает образ девушки. Однако влюбленность в Котика отличает Старцева от скучных, ординарных людей. Взлет чувств моло­дого человека достигает своего предела. Мучитель­но долго тянется для Старцева время. С провинци­альным миром, где все не знают, чем себя занять, такое «летящее» состояние несовместимо. Но вот сделано предложение и получен отказ Туркиной. Еще дня три Старцев «не ел, не пил». А потом лишь иногда вспоминал о Котике с лени­вым: «Сколько хлопот, однако!» Правда, через че­тыре года, когда Катерина Ивановна сама призна­лась ему в любви, у Старцева в душе затеплился «огонек», но тут же погас. И он твердо решил: «А хорошо, что я тогда не женился». Эти слова под­черкивают неглубокость чувств героя. После отказа Котика время для доктора идет совсем незаметно. Пролетают годы. Старцев неохот­но ходит пешком, страдает одышкой и не выделяет­ся среди горожан. Он дает самую резкую и справед­ливую оценку Туркиным: «… если самые талантли­вые люди во всем городе так бездарны, то каков должен быть город?». Теперь Старцев сознательно противопоставляет себя обществу, стремится отго­родиться от любых его влияний и жить одним «раз­влечением» — считать деньги. Мещанские потреб­ности сближают его с обывателями. Быстрое пере­рождение героя подготовлено более чем скромным духовным «багажом» его личности. Было время, когда он мог отличить хорошую музыку от плохой, знал поэзию, имел благородные идеалы. Но, види­мо, они были непрочны, неглубоки, он легко рас­стался с ними.

    На примере литературного героя, который на склоне лет полностью деградировал (его жизнь про­ходит тускло, без впечатлений, без мысли, без люб­ви), Чехов убеждает читателя: человек достоин так называться лишь в том случае, если в полной мере ощущает и реализует свое человеческое «я». Автор призывает нас вырабатывать в себе силу сопротив­ления обстоятельствам, не предавать светлых идеа­лов молодости и любви, хранить в себе Человека.

    Путь превращения Старцева в Ионыча (по рассказу Чехова Ионыч)

    • Сочинения
    • По литературе
    • Чехов
    • Почему доктор Старцев стал Ионычем?

    Дмитрий Ионыч Старцев – главный герой повести А.П.Чехова «Ионыч». В начале произведения сообщается, что совсем недавно его назначили врачом в Дялиже, который находился в близи небольшого городка С. В С.

    Старцев познакомился с семьей Туркиных, которая была известна в городе, как очень образованная и счастливая. Иван Петрович Туркин, глава семейства, принимал участие в небольших театральных постановках. Его речь пестрила остроумными шутками и замечаниями, которые он оттачивал ежедневно. Вера Иосифовна Туркина писала романы, которые с удовольствием зачитывала близким и друзьям.

    Их дочка Екатерина молодая привлекательная девушка, которую домашние ласково называли Котик, играла на пианино и мечтала вырваться из дома и поступить в консерваторию. Когда Старцев нанес визит Туркиным в первый раз, то был очарован девушкой. Вскоре он полюбил ее. Но Екатерина не ответила на его любовь взаимностью, в ее планах не было создания семьи.

    Будучи весьма амбициозной девушкой, она мечтала стать пианисткой. Вскоре она покинула родительский дом и поступила в консерваторию.

    Далее мы видим превращение Дмитрия Ионыча, молодого человека, с целями и планами на жизнь, пылкого и решительного, в достаточно полного мужчину средних лет, лишенного чувств и эмоций. В городе С. Старцева стали просто называть Ионычем.

    Со времен, вспоминая о своей любви к Екатерине, Ионыч думал, что хорошо, что тогда он не женился на ней. Вслед за физическим ожирением, к Старцеву приходит ожирение моральное. В обществе Ионыч чувствует себя не комфортно, обычно молчит.

    Он ушел в себя, стал раздражителен и озлоблен.

    Когда Котик поняла, что у нее достаточно посредственные умения игры на пианино, она продолжала лелеять в себе надежду на любовь Старцева. Вернувшись в родной город, Екатерина обнаружила не пылкого юношу, отчаянно влюбленного в нее, а человека немного циничного, духовно обленившегося. Человека более не способного на любовь.

    Почему же со Старцевым произошли такие сильные изменения. Конечно, можно сказать, что виновата среда. Жизнь проходит бесцветно, лишена радостей, лишена смысла. Но почему она лишена смысла – это совсем другой вопрос.

    Вот в этом и виноват сам Старцев. Он не смог пережить неразделенную любовь, сдался, поплыл по течению. Именно это и сделало его Ионычем — ожиревшим мещанином, у которого есть все, и в то же время нет ничего.

    Он пуст духовно, а это самая страшная пустота для человека.

    Сочинение: Почему Старцев стал Ионычем (по рассказу «Ионыч»)?

    (458 слов) Читая интереснейший, потрясающий по своей глубине рассказ А.П. Чехова «Ионыч», мы можем найти ответ на важный вопрос, который ставит перед нами автор – почему Старцев стал Ионычем?

      Моэм “Театр” – краткое содержание

    Основной причиной этого недуга, какую выводит в рассказе автор, является душевная пустота, отсутствие высших устремлений и смысла жизни, обывательское, сытое, бесполезное существование. Такой образ жизни ведёт семья Туркиных, удовлетворяясь низкопробным подражанием искусству и купаясь в лучах мнимой славы.

    Им даже неинтересно узнать, чего стоят на самом деле их занятия, что мы наблюдаем при ответе Веры Иосифовны Старцеву, на его вопрос, печатает ли она свои сочинения. «Нет, я нигде не печатаю. Напишу и спрячу у себя в шкапу… Ведь мы имеем средства».

    Таким людям неинтересен смысл, главное, что хорошо им самим наслаждаться этим «искусством» внутри своего устроенного дома.

    А.П. Чехов видит в этом проблему не только одного человека или семейства, но и проблему всего русского дворянства, ненужность и бессмысленность их обывательской жизни. Об этом говорит главный герой рассказа, Старцев, когда задаёт себе вопрос после своего последнего посещения дома Туркиных: «Если самые талантливые люди во всём городе так бездарны, то каков же должен быть сам город…».

    Дмитрий Ионыч изумляется бездарности и бесполезности лучшего в городе семейства, он радуется, что не связал с ним свою судьбу: «А хорошо, что я тогда не женился», — однако сам падает ещё ниже – вовсе теряет интерес к жизни, становится алчным, бездушным и чёрствым. В городе его теперь иронически называют «Ионыч».

    Ему не хочется даже двигаться, он перестаёт ходить пешком, ездить на лошадях, ни о чём не рассуждает, а свободное время просто убивает за картами. В лечении больных он преследует теперь лишь материальную выгоду, вовсе не прикладывая души к своему делу.

    Трудно было бы теперь узнать в этом грузном, очерствевшем и ограниченном старике недавнего энергичного, умного, жизнерадостного доктора, желающего помогать людям и приносить пользу.

    О прежнем Дмитрии Старцеве остаётся только сожалеть, поскольку он сам довёл себя до такого состояния, омертвения души, поддавшись своей нерешительности, боязни жизни, духовной лени. И если подобное же происходит не только с отдельным человеком, а с целым обществом, то это уже трагедия, беда такому обществу, страдающему духовным параличом, неизлечимой болезнью.

    Карьера Старцева начинается в городе, где живут обывательской, пустой жизнью, он не видел перед собой других ориентиров и целей, кроме мещанского счастья.

    Это сыграло для главного героя определяющую роль – он оказался слаб, малодушен и вял, чтобы стремиться к лучшему, возвыситься над толпой обывателей.

    При этом, обладая мыслящим умом и чуткой душой, он пал ещё ниже, забыл и отвернулся от самого себя, превратился в бесчувственную оболочку жизни.

    Об этой проблеме А. Чехов призывает нас серьёзно задуматься, взвесить свои слова и поступки, общество, в котором мы вращаемся, чтобы понять, не приведёт ли всё это и нас к подобному безрадостному концу? Рассказ «Ионыч» является серьёзным предостережением, как обществу в целом, так и каждому отдельному человеку, желающему для себя качественной жизни.

    Диана Горина

    Почему доктор Старцев стал «Ионычем»

    Почему доктор Старцев стал «Ионычем».

    Чехов мастер короткого рассказа. Он был непримиримым врагом пошлости и мещанства, ненавидел и презирал обывателей, живущих в своем футлярном мирке, отгородившись от всего на свете. Поэтому главной темой его рассказов стала тема смысла жизни.

    В конце 90-х годов Чехов создает так называемую «маленькую трилогию», объединившую три рассказа: «Человек в футляре», «Крыжовник», «О любви».

    Эти рассказы связаны между собой только общей темой, темой неприятия футляра, какой бы он ни был. В первом рассказе Чехов показывает нам в гротескной форме человека в футляре, учителя греческого языка Беликова.

    Эта фигура зловещая, она наводит страх на окружающих, и только смерть примиряет его с окружающей действительностью.

    Как пишет Чехов, Беликов лежал в гробу почти счастливый, наконец-то он обрел вечный футляр. Во втором рассказе Чехов пишет о человеке, у которого была однаединственная мечта в жизни стать владельцем имения и есть свой собственный крыжовник.

    В третьем помещик Алехин повествует о себе самом о том, как он и его любимая женщина не решились пойти навстречу своей любви, отступились от нее. Все этопроявления футлярной жизни. Маленькая трилогия поэтому предстает перед нами как произведение единое, внутренне законченное.

    Чехов предполагал продолжить этот цикл рассказов, пополнить новыми произведениями, но намерения своего не осуществил. Есть основания думать, что вначале к циклу относился и рассказ «Ионыч».

    Дмитрий Ионыч Старцев, герой рассказа «Ионыч», был назначен врачом в земскую больницу в Дялиже недалеко от губернского города С.

    Это юноша с идеалами и желанием чего-то высокого. В С. он знакомится с семьей Туркиных, «самой образованной и талантливой» в городе. Иван Петрович Туркин играл в любительских спектаклях, показывал фокусы, острил, Вера Иосифна писала романы и повести для себя и читала их гостям.

    Их дочь Екатерина Ивановна, молодая миловидная девушка, которую в семье зовут Котик, играла на рояле. Когда Дмитрий Ионыч посетил Туркиных впервые, то был очарован. Он влюбился в Екатерину. Это чувство оказалось за все время его жизни в Дялиже «единственной радостью и… последней».

    Ради своей любви он готов, казалось бы, на многое. Но когда Котик отказала ему, возомнив себя блестящей пианисткой, и уехала из города, он страдал всего три дня. А потом все пошло по-прежнему.

    Вспоминая же о своих ухаживаниях и высоких рассуждениях («О, как мало знают те, которые никогда не любили!»), он только лениво говорил: «Сколько хлопот, однако!» Физическое ожирение приходит к Старцеву незаметно. Он перестает ходить пешком, страдает отдышкой, любит закусить. Подкрадывается и моральное «ожирение».

    Прежде он выгодно отличался и горячими движениями души, и пылкостью чувств от жителей города. Долгое время те раздражали его «своими разговорами, взглядами на жизнь и даже своим видом».

    Он по опыту знал, что с обывателями можно играть в карты, закусывать и говорить только о самых обычных вещах. А если заговорить, например, «о политике или науке», то обыватель становится в тупик или «заводит такую философию, тупую и злую, что остается только рукой махнуть и отойти».

    Но постепенно Старцев привык к такой жизни и втянулся в нее. А если ему не хотелось говорить, он больше молчал, за что получил прозвище «поляка надутого».

    В конце рассказа мы видим, что он каждый вечер проводит в клубе, играет в винт, закусывает и изредка вмешивается в разговор: Это вы про что? А? Кого? Когда Котик убедилась, что у нее посредственные способности, то жила надеждой на любовь Старцева.

    Но это уже не прежний молодой человек, который мог прийти ночью на свидание на кладбище. Он слишком обленился духовно и нравственно, чтобы любить и иметь семью. Он только думает: «Хорошо, что я тогда не женился».

    Главным развлечением доктора, в «которое он втянулся незаметно, мало-помалу», было по вечерам вынимать из карманов бумажки, а потом, когда денег стало слишком много, рассматривать дома, предназначенные к торгам. Жадность одолела его. Но он и сам не смог бы объяснить, зачем ему одному столько денег, если даже театров и концертов он лишает себя.

      Вопросы о дистанционном обучении? Кликните сюда

    Старцев и сам знает, что «стареет, полнеет, опускается», но ни желания, ни воли к борьбе с обывательщиной у него нет. Доктора зовут теперь просто Ионычем. Жизненный путь завершен.

    Почему же Дмитрий Старцев из горячего юноши превратился в ожиревшего, жадного и крикливого Ионыча? Да, среда виновата. Жизнь однообразна, скучна, «проходит тускло, без впечатлений, без мыслей». Но мне кажется, что прежде всего виноват сам доктор, который растерял все лучшее, что было в нем, променял живые мысли на сытое, самодовольное существование.

    Образ доктора Старцева напоминает нам гоголевских персонажей из «Мертвых душ». Он так же мертв, как все эти Маниловы, Собакевичи, Плюшкины. Его жизнь пуста и бессмысленна, как их жизнь.

    В заключение можно вспомнить слова героя рассказа «Крыжовник» о том, что человеку нужно «не три аршина земли, а весь земной шар.»

    Список литературы

    Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта https://sochinenia1.narod.ru/

    Дата добавления: 13.08.2003

    TESTSOCH.RU

    Все материалы с раздела: Сочинения по рассказу Чехова «Ионыч»

             В рассказе А.П.Чехова «Ионыч» показано, как обычный добродушный человек из провинции может потерять человечность.

             Толстый, редко двигающийся Ионыч – эффектный пример деградации личности. Его не интересуют другие люди, новости и чувства. Самое занятное увлечение толстосума – считать деньги.

    Следует отметить, что работает он успешным врачом, в его услугах нуждаются во всех окрестностях города и близлежащих селениях.

    Профессия основана на добре и чести, которые ранее были знакомы Ионычу не понаслышке.

             Следует детально ознакомиться с условиями жизни доктора, чтобы понять, как он пришел к душевному равнодушию. Ранее Ионыча именовали Старцевым, по фамилии. Он был молодым энергичным врачом, который успешно начинал свою практику. Интересовался искусством, философией, политикой.

             Пришлось Старцеву однажды побывать в гостях у уважаемых Туркиных. Там он заинтересовался дочерью хозяина, Екатериной Ивановной, которую домашние именовали ласково: Котик.

    Старцев восхищался ее молодостью, острым умом, скромностью и нравами, не присущими молодежи и решил жениться на девушке.

    Однако та, полная планов и надежд, не захотела менять блестящее будущее пианистки на роль супруги обыкновенного врача и уехала поступать в Консерваторию в Москву.

             В жизни Дмитрия Старцева после отказа случились перемены. Он разочаровался в любви. Надежды и мечты были разбиты: «И жаль было своего чувства, этой своей любви, так жаль, что, кажется, взял бы и зарыдал изо всей силы…».

             Спустя четыре года у Старцева уже была большая практика, которая приносила хорошие деньги. Он пополнел и страдал одышкой, поэтому редко уже ходил пешком.

    К людям стал относиться скептически: «Опыт научил его мало-помалу, что пока с обывателем играешь в карты или закусываешь с ним, то это мирный, благодушный и даже неглупый человек, но стоит только заговорить с ним о чем-нибудь несъедобном, например, о политике или науке, как он становится в тупик или заводит такую философию, тупую и злую, что остается только рукой махнуть и отойти». 

            И вот, наконец, казалось бы, сбылась мечта Старцева: Екатерина Ивановна вернулась домой и стала намекать на прежнюю любовь. Но чувства угасли, и Котик уже не интересовала врача.

    Она осталась красивой и молодой, но в ней погасла детская наивность и простота. Глаза девушки по-прежнему горели, но Старцеву это уже было не нужно. Сам он охарактеризовал свою жизнь тусклой, без впечатлений и мыслей.

    Он погибал в обществе картежников, алкоголиков и хрипунов, но ничего с этим не мог сделать.

            Приятную семью Туркиных главный герой уже не посещал и через несколько лет настолько изменился, что «кажется, что едет не человек, а языческий бог». Характер изменился на тяжелый и раздражительный, и в городе доктора стали звать Ионычем.

            Я считаю, что путь Старцева к Ионычу был вызван крушением идеалов и душевной леностью. С нравами и местными привычками нужно было бороться, оградить себя от общества алкоголиков и перестать себя жалеть.

    Рекомендуем также ознакомиться:

    • Все материалы с раздела: Сочинения по рассказу Чехова «Ионыч»

    Источник

    Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу Лидии Савельевой «Печаль моя светла…», вышедшую в серии «Россия в мемуарах».

    Лидия Владимировна Савельева (1937–2021) — прапраправнучка Александра Сергеевича Пушкина, доктор филологических наук. В мемуарах она рассказывает о детстве и взрослении на Украине, куда семья переехала в 1939‑м, о студенческих годах, проведенных в Ленинградском университете. Вспоминая оккупацию Полтавы немецкими войсками, школьные послевоенные годы или университетские лекции знаменитых ученых, Лидия Владимировна уделяет много внимания деталям, помогающим читателю лучше понять исторический контекст. Важное место в мемуарах занимает осмысление автором ее личных отношений с классической литературой, а сама судьба Савельевой становится наглядным примером культурной близости и неразрывной связи русского и украинского народов.

    Предлагаем прочитать фрагмент книги.

    Первые радости

    Именно с подачи других людей знаю, что росла более всего «папиной дочкой», поскольку он вообще всегда любил возиться с малышами. Говорят, что, заслышав его шаги, я сразу комично впадала в рев в ожидании его вопроса: «Кто мою кукушечку обидел?» В ответ он слышал мой скулеж о всех крупных и мелких обидах со стороны многочленного разновозрастного семейства. Папа активно выражал сочувствие и все жалобы принимал себе на грудь, утешая меня. В заключение отчета я садилась за стол вместе с ним и в который раз уплетала обед или ужин, как будто лишь «бежала через мосточек, ухватила зеленый листочек», как та коза-дереза, которая чуть позже очень возмущала меня своим бесстыдством. Вообще плохим аппетитом никогда, мягко выражаясь, не страдала и любила составить за столом компанию любому опоздавшему. Например, Марине — моей младшей тетке с маминой стороны, которая нас с Колей очень любила и с нами без конца возилась. Сохранились фотографии с нею и с моими перевязанными мишками, пупсиками: видимо, ее медицинская специализация воплощалась в моих игровых фантазиях. Но именно Марина ревниво усматривала бόльшую отцовскую склонность к «кукушечке» по сравнению с Колей, хотя моих обоих родителей это только смешило. Сейчас думаю, что на Марину влияло более всего не совсем педагогичное поведение нашего отца: уж слишком шумно и часто восторгался он моей ранней бойкостью, с которой я сдвигала стулья для «сцены», карабкалась на них и громким четким голосом, еще не выговаривая всех звуков, зато копируя отцовский ритм и интонации, шпарила (папино выражение) стихи А. Барто, К. Чуковского, Маршака, отрывки из Пушкина и т. д., явно рассчитывая на аплодисменты слушателей. В это время наш бедный Колечка, который тоже знал всё это, забивался под стол от смущения и стыда за мое вызывающее поведение. Как думаю сейчас, в этих случаях отца просто до крайности радовали видимые результаты собственных режиссерских трудов.

    Яркое воспоминание, которое почти точно можно датировать: я радостно оживлена, нарядно одета и, весело подпрыгивая, иду с тетей Ирой (моей «средней» тетей) по Первомайскому проспекту Полтавы к извозчику, который стоит возле Памятника. Роль этого полтавского памятника в моем детстве аналогична роли памятника Пушкину в детстве Марины Цветаевой. Мера длины — «близко, как от нас до Памятника»; мера высоты — «высокий, как Памятник»; мера красоты — «красивый, как лев на Памятнике». Это примечательная колонна розового гранита, на ее постаменте — бронзовая фигура разъяренного льва, закрученный хвост которого уже в моем подростковом детстве был заметно отполирован детскими задиками (любимый фотоинтерьер!), вокруг памятника на четырех гранитных угловых подставках — тяжелая чугунная цепь, символизирующая границы Российского государства, охраняемые бдительным львом. Вся композиция была воздвигнута в 1909 году на площади перед широким бульваром и посвящена военному коменданту Полтавы Келину времен битвы со шведами в ознаменование 200-летия победы. Улица наша (точнее — бульвар) носила раньше название Келинской, но где-то перед войной, к сожалению, была переименована в Первомайский проспект.

    И как же мне не радоваться, если мы вдвоем с тетей Ирой отправляемся в дальнее путешествие, да еще и «на извозчике» — в роддом за тетей Галей и ее новорожденным сыном. Поскольку Сережа появился на свет 22 июня 1941 года, то это самый конец месяца, в начале которого мне исполнилось 4 года. Сейчас понимаю, почему нас только двое встречающих. Ведь родители и все другие взрослые уже на окопах. Но я, конечно, не думаю ни о чем печальном, радуюсь розовому маркизетовому платью (которое, как хорошо запомнила, сшила тетя Галя, даже помню кокетку из другой материи, в розах) и с удовольствием облизываю брикет мороженого, купленного тетей Ирой в маленьком ларьке по дороге к извозчику (на этот счет ее уговорить было необычайно легко). Легко вскарабкиваюсь на подножку открытой черной кожаной коляски и в этой тряской и подпрыгивающей «карете», запряженной рыжей лошадью, с большим нетерпением жду встречи с двоюродным братиком. Помню, как мы, стоя у трехэтажного серого здания, громко перекрикивались с тетей Галей в окошке наверху. Но затем я увидела только маленький сверток на руках у похудевшей и непривычно серьезной тети Гали. Хорошо помню свое разочарование: я ждала мальчика, пусть маленького, а это какая-то невыразительная кукла в конверте.

    Очень скоро совместное купание и кормежка этой «куклы» молоком из соски сделают ее для меня самой любимой, ни с чем не сравнимой игрушкой, и все последующие пять лет совместной жизни пройдут под знаком самой горячей любви к трогательному голубоглазому малышу с совершенно льняными кудряшками.

    Его сразу же положили в плетеную прямоугольную корзину, видимо вырастившую не одно поколение грудничков в жизни быковской семьи, и первоначально поставили почему-то рядом с роялем в проходной комнате. Рядом у стенки стояла низенькая кушетка, на которой спала тетя Галя. Сразу же выяснилось, что у нее от стресса пропало грудное молоко, но с помощью бабушки наладили питание малыша — разбавляли кипяченой водой парное молоко нашей черно-белой козы Мики, родной дочки старенькой рыжей козы Галки. До сих пор хорошо помню, какие травы любила Мика. Это листья кашки (клевера), если они сочные. И еще одну траву — высокую, прямую, желательно непыльную, надо было нам с Колей запасать для Мики, чтобы, как нам сказали старшие, молоко ее было вкусным и понравилось Сереже. Это козье лакомство обычно росло у самых заборов, и в поисках его мы отправлялись в дальние рейды по всему околотку. К стыду своему, только много позже узнала, что эта травка называется тимофеевкой и считается чуть ли не самой ценной у луговодов.

    Все заботы о маленьком Сережике, если мне его доверяли, были только в радость. Всегда с нетерпением ждала его дневного пробуждения. При этом хорошо помню, как лет в пять по-серьезному размышляла, какие вареники лучше всего подвесить ему на нитке: из вкусной без овсюков муки с картошкой или из муки с колючими овсюками, но со сладкой начинкой — печеной сахарной свеклой. Проснувшись, малыш сразу тянул что-то в рот, что очень меня умиляло. Когда же он научился ходить, то первое время донашивал мои платья и сарафаны, и его часто принимали за девочку, чему он очень смешно сопротивлялся. Мою маму он тоже долго называл мамой, а тетю Галю — так же, как я. В два-три года он обнаружил такую любознательность по освоению окружающего пространства, что за ним было не уследить: косолапил в дальние дворы, где его не знали, и несколько раз незнакомые люди приводили его к рыдающей и ломающей руки, видимо по дворянскому обычаю, бабушке.

    Кончилось ее изобретением: вышивкой адреса на специальной матерчатой табличке: «Сережа Данилевский, Полтава, Первомайский пр., 27». Теперь, после очередного его исследовательского путешествия, эту табличку к каждой его одежке прикрепляли обязательно.

    Еще одно яркое «событие» зацепилось в моей детской памяти как необыкновенное чудо. Может быть, потому, что в нашем доме обычно не праздновали дни рождения. Праздниками были именины, особенно бабушкины, поскольку она была в свои 54 года, безусловно, капитаном нашего семейно-родового корабля (с непререкаемым авторитетом, в том числе и у соседей, так как очень часто бывала их душеприказчиком), с характером командующего целой флотилией. Такой характер был выкован 22-летней борьбой вдовствующей матери пятерых детей за их выживание и право учиться. О них (именинах Софии) расскажу позже, а вот именины моего любимого целлулоидного пупса с израненной (расплющенной) ногой мы однажды отметили пиром, в ходе которого в прямом смысле «по усам текло» и даже в рот попадало. Дело в том, что в своих интендантских экспедициях по заготовке козьих кормов мы с Колей, в частности, обследовали немецкое кладбище за нашим садом — кладбище, которое плавно переходило в огороды, сливаясь с ними. И вот там, в зарослях тимофеевки, мы неожиданно наткнулись на… чудный большущий арбуз! Его еле-еле удалось дотащить домой в Колькиной рубашке, которую держали с двух сторон за перевязанные рукава. Вот тут-то мы и созвали гостей в нашем саду под липой. До сих пор помню, что с Колиной (старшей) стороны пупса почтили Ленька Стеблий и наша Галочка, приемная дочка тети Иры, а с моей стороны — Лида Окунева и Алка Буряк, обе наши соседки. Арбуз оказался великолепный — красный и сладкий. Правда, семи-восьмилетние мальчишки ужасно покромсали его своими ножиками. Но голодная публика уплетала счастливую находку взахлеб, прямо с косточками, утираясь и облизываясь, и была очень благодарна. Помню при этом, что Галочка тщетно пыталась всех нас воспитывать, а Алла принесла настоящий маленький бинт в подарок моему пупсу для его больной ножки.

    Обычно говорят, что детство — это «потерянный рай», имея в виду блаженное состояние не только полной безответственности и внутренней гармонии, но и гармонии внешней — с окружающей средой прежде всего. Но мой рай был взорван войной, настоящим адом, который предстал в виде голода, холода, оккупации, страхов за близких и страха даже собственной смерти.

    Первые потрясения

    Самое раннее воспоминание о войне — это непривычно громкий, строгий и скорбный голос диктора радио, на весь наш очень широкий Первомайский проспект (со старым бульваром посередине, состоящим из вековых ясеней, лип и каштанов), и толпа плачущих людей около большого громкоговорителя на столбе, рядом с Памятником. Сейчас не могу сказать точно: был ли это первый день войны или в детской памяти отложилось яркое впечатление от одного из последующих тревожных сообщений, которому я стала свидетелем. Тогда я держала папу за руку, а он, помню, очень крепко сжал мою, чтобы я потерпела и не мешала ему слушать.

    После этого месяца через два немцы заняли Полтаву. Это было жарким днем, и я очень хорошо помню, как после ночных громовых раскатов артиллерии огромный, крытый брезентом грузовик въехал прямо в наш сад, повалив плотный дощатый забор и раздавив собой высокие цветущие кусты георгин. Из грузовика выскочило множество немецких солдат, которые тут же, никого не стесняясь, разделись догола и стали мыться, поливая друг друга водой из каких-то больших бочек, привезенных с собой. Помню свое детское изумление этими голыми взрослыми, которым совсем не было стыдно и для которых не существовали остальные люди — женщины, дети.

    Должна сказать, что эта сцена настолько потрясла меня, что еще и через 10–12 лет, в самую острую пору холодной войны с американцами, она мне периодически снилась, но уже как ночной кошмар, как жуткое начало новой войны: мирный цветущий сад и вдруг — раздавленные цветы, даже целое море цветов под безжалостными колесами грузовиков и наглые суетящиеся и смеющиеся голые люди, быстро-быстро говорящие на непонятном языке.

    Наш дом (здесь, наверное, следует сказать, что в прошлом он принадлежал мелкопоместной дворянке Анне Васильевне Гоголь, незамужней сестре писателя, воспитавшей пятерых детей рано умершей их сестры Елизаветы) был очень большим, краснокирпичным, с очень высокими лепными потолками, большими окнами, прекрасным дубовым паркетом и двумя выходами: один — во фруктовый сад, другой — во двор, к огромному столетнему ясеню и маленькому побеленному домику, когда-то давно построенному для дворовых слуг. Под нашим домом находился большой кирпичный подвал, размером комнаты с две-три, наверху — огромный, во весь дом, чердак, высотой в человеческий рост, а посередине и более. Наша большая патриархальная семья (моя бабушка и ее три замужние дочери с семьями) до войны проживала в десяти комнатах этого семейного ковчега, сравнительно недавно доставшегося ей по наследству от матери — Марии Александровны, вдовы гоголевского племянника Н. В. Быкова и внучки А. С. Пушкина. Моей крестной она стала в результате тайного крещения, очень рискованного для моих родителей, в 1937 году в Москве — месте ее постоянного проживания с семьей младшей дочки.

    Даже в чисто материальном описании нашего дома нельзя не подчеркнуть безусловно главный предмет его интерьера — рояль, но он был еще и реальным воплощением «души дома», за которым стояла внутренняя драма и вся жизнь моей бабушки, да и трагическая судьба всех несбывшихся надежд. Дело в том, что даже в музыкальной семье не только ее голос, сильный и глубокий, но и абсолютный слух, и общая одаренность с ранних лет приковывали к себе внимание и обещали очень много. При этом лучшие педагоги города, которые стали работать с ней в дворянском пансионе, отмечали ее необыкновенное трудолюбие и серьезность. Они сумели подготовить 17-летнюю выпускницу так, что она и по вокалу, и по фортепиано прошла конкурс в 40 претендентов на место и поступила в Московскую консерваторию.

    А вот тут ее и поджидало страшное разочарование. Накануне отъезда отец, человек традиционных, даже консервативных взглядов, наслышавшись дурных отзывов об общежитии консерватории и не сумев срочно найти в Москве семью, которой можно было бы доверить его любимую и скромную Сонечку, категорически запретил ей ехать учиться. Разумеется, он убоялся полубогемной жизни «эмансипэ», как он выражался, угрожающей его дочери. Чувствуя себя виноватым, прадедушка поклялся немедленно выписать ей из Петербурга лучший по тому времени рояль и, несмотря на финансовые трудности все возраставшей семьи, оплачивать ее дорогое обучение в частном музыкальном училище, да еще с перспективой учиться у замечательного педагога вокала Марии Александровны Денисенко, получившей образование в Италии.

    Впоследствии так все и случилось: был из Петербурга доставлен рояль марки Diderichs Freres, голос бабушке ставила М. А. Денисенко, которая, в частности, потом в 20-е годы репетировала с Иваном Семеновичем Козловским в Полтавском музыкально-драматическом театре.

    Там с ним пела и моя бабушка. Кроме того, она с большим успехом солировала в Полтавской хоровой капелле Александра Васильевича Свешникова и его вокальном квартете, часто и с удовольствием пела в церковном хоре и, конечно, как до, так и после революции любила участвовать во всех благотворительных концертах. Любимым ее репертуаром были арии и романсы для контральто. Поскольку бабушка, овдовев в 32 года и потеряв за четыре месяца не только мужа, отца и все права состояния, осталась только с чемоданом нот, то рояль в нашем полтавском доме фактически был ее единственной личной собственностью, не унаследованной от матери. Помню, она не раз повторяла: «Какое счастье, что Сергей (это будущий мой дедушка. — Л. С.) купил мне на свадьбу пианино, ожидавшее меня в Олефировке! Мой бедный рояль избежал трагической участи!» Бабушка имела в виду поджог усадьбы Данилевских анархистами, всего лишь через три месяца после похорон умершего от инфлюэнцы мужа, которого крестьяне очень любили и оставили уже при советской власти управляющим бывшим собственным коннозаводом (перед этим он окончил московскую Петровско-Разумовскую академию). Здесь я вынуждена сделать отступление, подключив одно из самых ярких впечатлений детства моей семилетней мамы (конечно, передаю не дословно, но суть), когда они бежали от опасности в полную неизвестность: «Теплая майская ночь, полное безлюдье, ярко светит луна. Дорога вьется меж холмов и тянется через луга куда-то далеко к лесной полосе. Мамá и мы, все дети, едем в тряской телеге на соломе, впереди — дворник Тихон, очень заботливый и обеспокоенный. Саша и Ира лежат, у них скарлатина. Рядом трясется и очень мешает твердый чемодан. Но далеко вокруг в звонкой тишине под пение кузнечиков и мерный скрип немазаной телеги разносится мощное контральто мамá: «Гори, гори, моя звезда…»!»

    Это воспоминание своей мамы хорошо запомнила и я, так как оно замечательно характеризует мою бабушку, ее характер и музыку в роли главного утешения ее жизни.

    Единственного сына моей бабушки Сашу война застала в Ленинграде, откуда он с началом войны ушел добровольцем в ополчение и попал в блокаду, а свою жену на восьмом месяце еще до начала войны отправил рожать в Полтаву к своей матери. Тут-то она, аспирантка биофака Ленинградского университета, и разрешилась сыном, как раз в день объявления войны. К этому времени еще бездетная младшая дочь бабушки Марина, а перед этим и ее муж дядя Ваня ушли добровольцами на фронт как врачи. Помню, как страшно рыдала бабушка и в ужасе была вся наша семья, когда прошел слух о гибели под бомбами эшелона с госпиталем, в котором лечила раненых наша Марина. О ее судьбе мы ничего не знали почти три военных года.

    К моменту фашистской оккупации, а это были два долгих, долгих года, в нашем несколько опустевшем доме осталось четыре женщины (бабушка, две ее дочери, невестка Галя) и четверо маленьких детей, включая новорожденного Сережу — вынужденного питомца нашей чудо-козы Мики. Мужчин было двое: мой 32-летний отец, который имел бронь и «твердое» обещание пединститутского начальства об эвакуации семьи в случае угрозы прорыва фронта, а пока же он, как и другая моя тетя (Ира), целые дни проводил на окопах, строя противотанковые рвы на подступах к Полтаве. Вторым мужчиной был 36-летний тети-Ирин муж дядя Антон, в довоенной жизни землемер, ставший при немцах сапожником и тем самым, несмотря на тяжелую форму туберкулеза, целый год, до самой своей кончины, через силу работавший на все наше патриархальное семейство (вот откуда до сих пор хорошо понимаю технологию ручного изготовления сапог!).

    Когда фашисты заняли Полтаву, прорвав ее оборону с одной стороны, мой отец и две тетушки были на окопах где-то с другой стороны. Отец пробрался домой ночью и, не показываясь нам, детям, вынужден был вместе с соседом (это был Иван Яковлевич Стеблий, молодой учитель) прятаться в подвальном отсеке, имевшем потайной выход в сад. Почти сразу же наш дом слишком приглянулся немцам, и трое офицеров стали в нем на постой.

    Надо сказать, что обстановка дома (портреты и старые фотографии, книги, ноты, картины, иконы, рояль, остатки старинной мебели и пр.) этим немцам нравилась, и они даже проявляли определенную лояльность к его обитателям: помню, как один раз я получила конфету в виде столбика круглых розовых леденцов; как солдат с обвязанной шеей показывал мне печатную машинку, видимо увидев, что я ею заинтересовалась. По рассказам тети, когда я, голодная, без спроса схватила с подводы, привезенной постояльцами, кочан капусты и стала его грызть, увидевший это офицер не без брезгливости заметил, что она же грязная. На что гордая ленинградская тетушка по-немецки сказала, что это у меня просто острая форма авитаминоза.

    Лояльность одного немца, интенданта по имени Коннон (в довоенное время он был инженером-технологом на мясокомбинате в городе Франкфурте), простиралась так далеко, что он иногда приносил из военных припасов какие-то продукты (например, свиные обрезки, крупу), видя нашу нужду и явно нас подкармливая. Позже по его рекомендации маму и тетю Галю как владеющих их языком взяли посудомойками в немецкую столовую в доме, расположенном поблизости. Кстати, это огромное трехэтажное здание с двумя флигелями, очень привлекательное в архитектурном отношении, живо и по сию пору. Оно было известно в Полтаве как Дворец Кочубея, до революции там находился институт благородных девиц, в котором училась моя бабушка, в советское время там помещался строительный институт всесоюзного значения, фашисты же приспособили его под штаб полтавской группировки своей 8-й армии. Именно поэтому наши летчики все время бомбили этот квартал, пытаясь попасть во вражеское гнездо.

    Хорошо помню бомбежки. Сначала выла сирена, предупреждая о ней. В это время каждая семья из ближних частных домов решала, куда бежать прятаться. Как я сейчас понимаю, было три выхода: или скрываться в норах, которые почему-то индивидуально копали на глинистых склонах огромного холма, на котором был расположен наш район (соседи, но не наша семья); или спускаться в подвал под каменные своды нашего самого большого дома; или же пересидеть в бомбоубежище, которым считался большущий подвал разрушенного молокозавода. В этом последнем случае каждый в нашей семье нес заранее известную собственную поклажу. Например, я должна была брать с собой раздвижной холщовый стульчик, мой брат — подушечку и рыжее одеяло, бабушка — свой приготовленный ридикюль с документами, икону Спасителя и столетнюю куклу Любиньку (ее помню прекрасно, как дивную, вожделенную награду за примерное поведение: прелестная фарфоровая головка была пришита к тельцу (по моде XIX века набитому волосами, в этом случае Софьи Александровны Пушкиной-Ланской), одетому в кружевное белое бальное платье на голубом атласном чехле). Ею она очень дорожила как памятью о собственной бабушкетезке. К тому же эта историческая кукла замечательно отвлекала детей во время налетов. Даже моя двоюродная 13-летняя сестра Галочка проявляла к ней большой интерес, а Коля, помню, кричал: «Спрячь Любиньку скорее, бабушка, а то ее ранят!»

    Жители нашего двора (человек двадцать соседей с детьми из рядом расположенных частных домиков) чаще всего собирались и бегом бежали через пустырь, то есть сильно разбомбленный молокозавод, в его сохранившийся подвал, и мы сидели там в страшной сырости, притом среди голодных крыс. Если мы не успевали добежать, то оставались в собственном подвале. Один раз ночью я почему-то выскользнула из него и увидела ослепительно освещенное лучами прожекторов и сигнальными ракетами небо, но эта красота грозила гибелью (мне это постоянно твердили, так как, сонная, я ныла и не хотела идти в бомбоубежище, хотя Колька, напротив, страшно боялся, торопил меня и плакал уже по другой причине) — с тех пор я не люблю, даже не терплю салюты. Дважды бомбы попадали в наш сад, причем один раз в метрах пяти-шести от дома, обнажив в глубокой воронке подземные ходы времен Петра I, на которых, как оказалось, стоял наш дом. Тогда обвалился балкон дома, но никто не пострадал (наверное, сидели в «общественном» подвале). Еще более опасный случай произошел позднее, когда наша семья сбилась в кучу в коридоре, в центре дома. В это время бомба попала в огромный, в два взрослых обхвата, ясень, росший во дворе, и в часть маленького домика, где под обломками потом откопали мою любимую подружку Лиду Окуневу вместе с ее мамой. По счастью, они спаслись, всего лишь… залезши под кровать и накрывшись подушками, только Лидины ноги оказались в страшных ожогах. Я же помню, как из моих длинных волос, несмотря на мои отчаянные вопли, с трудом вытаскивала штукатурку тетя Галя. Куски корней и древесины ясеня потом находили в двухстах и более метрах за нашим садом, были выбиты стекла нижнего этажа детского дома… В тот раз был разрушен целый большой угол нашего дома, где особенно пострадала бывшая комната дяди Антона, с потолков попадала лепка и штукатурка, поотбивалась изразцовая плитка на камине, а самое ужасное — отошла наружная стена в той большой комнате, бывшем зале, где жили мы с мамой. После этого она несколько лет только и занималась тем, что заделывала тряпками и глиной огромные трещины, каждый раз беспокоясь, чтобы наше жилище не развалилось как карточный домик.

    После этой бомбежки долго еще во дворе, загораживая дорогу, валялся огромный толстый ствол ясеня, ожидая своей очереди на ручной распил соседями. По этому стволу мы бегали, демонстрируя физкультурные навыки и достижения. Не могу в связи с этим выбросить из мозаики памяти эпизод, когда ночью мы с Колей, спокойно возвращаясь из бомбоубежища, тренировали равновесие и ходили по этому дереву с поклажей на голове, еще не дойдя до порога дома. В это время я услышала приглушенный смех и что-то вроде поцелуев. «Что это?» — спросила я Колю. «Да это Алкина мать с фрицем», — равнодушно ответил он. Почему это засело в памяти пятилетней девочки, сейчас плохо понимаю. Но подозреваю все-таки, что уже тогда была потрясена предательством.

    А ведь это были наши самые близкие соседи. Их сад и наш сад разделялись только низеньким символическим забором, а ночью в саду курил Алкин дед — старик Буряк, или Титьки́, как его называла Алка. Между тем наш отец сначала прятался в дальней каморке подвала с выходом в садовый люк (в кустах смородины), с наступлением же зимы — в сарае на сеновале.

    Все время семья страшно боялась за него, так как немцы были рядом, да и некоторым соседям нельзя было доверять, так что тайна его пребывания в любую минуту могла быть раскрыта. И вот как-то раз, уже после смерти дяди Антона, Коннон подошел к моей маме и сказал, что он понял, что ее муж где-то рядом, и что, желая нам всем добра и предупреждая угон в Германию, он советует ему немедленно выйти и срочно зарегистрироваться официально в качестве хозяина какой-нибудь ремесленной лавочки, пока это не дошло до эсэсовцев. Эсэсовцев все немцы сами очень боялись. Еще недавно мы с моей ленинградской тетушкой Галей вспоминали, как рыдала и выкрикивала в истерике одна немка из женского батальона, несколько дней жившая в нашем доме, она хотела к своей «муттер» («матери»), «нах хауз» («домой»), а Коннон ее стращал: «Тише, тише, эсэс!»

    Как-то раз один эсэсовец ни за что застрелил нашего Тузика, безобидную черно-белую дворнягу, которую мы все очень любили и долго оплакивали, потом он же с револьвером гнался за бабушкой, посмевшей ему что-то возразить, выкрикивая «юдэ», видимо приняв ее внешность за еврейскую. Спас иконостас, перед которым бросилась на колени глубоко верующая бабушка.

    Здесь нельзя не вспомнить, как один итальянский солдат, коловший во дворе дрова, сказал бабушке, загибая по очереди пальцы на руке: «Сталин, Гитлер, Муссолини — капут… — Карашό!!!»

    Вообще бабушка, будучи женщиной общественного темперамента (кстати, это было результатом именно дворянского воспитания, поскольку все дореволюционные годы она занималась общественной благотворительностью и минимально — домом и семьей), рисковала очень часто.

    Источник

    Мы выбрали пять необычных рассказов, которые вы можете прочитать и обсудить за вечер со школьниками 3-11-го классов. Преподаватель литературы Антон Скулачев показывает, как делать это нескучно и параллельно учить ребенка проговаривать свои эмоции.

    Виктор Драгунский «Друг детства»

    3–4-й классы

    О чем рассказ:

    Дениска размышляет о том, кем хочет быть в будущем, и решает стать боксером. Он просит у папы боксерскую грушу, но тот ему отказывает. Мама предлагает Дениске вместо груши взять старого плюшевого мишку. Мальчик вдруг понимает, что не может бить игрушку, потому что она — друг его детства.

    «Друг детства» входит в цикл «Денискины рассказы», который может казаться «избитым», несколько назидательным, совсем детским и простым.

    На самом деле это немного застит восприятие, тогда как тексты Драгунского очень глубокие, многослойные и — что мне кажется особенно важным — человечные. Они про то, как ребенок учится справляться с самим собой. Я считаю, что «Друг детства» — хороший учебник по развитию эмоционального интеллекта, где показано, как человек открывает свои эмоции, учится их считывать и с ними справляться. Иными словами, рассказ показывает, как можно принимать себя и разговаривать с самим собой.

    А зайти здесь лучше с разговора о том, что каждый человек в детстве мечтает кем-то стать. Спросите у ребенка: «А чего хочется тебе?» — и позвольте ему просто беззаботно помечтать. Сам герой рассказа тоже об этом размышляет в самом начале. 

    «То я хотел быть астрономом, чтоб не спать по ночам и наблюдать в телескоп далекие звезды, а то я мечтал стать капитаном дальнего плавания, чтобы стоять, расставив ноги, на капитанском мостике, и посетить далекий Сингапур, и купить там забавную обезьянку. <…> А то мне казалось, что неплохо бы стать отважным путешественником вроде Алена Бомбара и переплыть все океаны на утлом челноке, питаясь одной только сырой рыбой».

    Кстати, можно сравнить, что из этого ребенка привлекает. Мне вот больше всего нравится идея поехать в Сингапур и купить там забавную обезьянку (смеется). На самом деле, страшно полезно обсуждать с ребенком его мечты и то, как он представляет себе их исполнение. Посмотрите, как здорово герой раскручивает свою мечту и погружается в мир фантазий:

    «Правда, этот Бомбар после своего путешествия похудел на двадцать пять килограммов, а я всего-то весил двадцать шесть, так что выходило, что если я тоже поплыву, как он, то мне худеть будет совершенно некуда, я буду весить в конце путешествия только одно кило».

    Попробуйте поговорить со своими детьми и так же раскрутить ситуацию. О чем ты мечтаешь? А что это? А как это будет? А что с тобой произойдет, если это случится? Здесь и путь к развитию речи, умению рассуждать.

    Но это и рассказ о ребенке, которого не слышат взрослые. Кстати, очень часто в «Денискиных рассказах» ни один взрослый не понимает Дениску — мальчик невероятно одинок. Он решает, что хочет быть боксером, идет к папе, просит купить грушу, но папа отказывает и уходит на работу: «Ты спятил, братец, — сказал папа. — Перебейся как-нибудь без груши. Ничего с тобой не случится».

    Собакевичи рассказы про тузика

    Антон Скулачев

    И здесь вы можете начать разговор, который очень поможет ребенку проговорить свои эмоции. Почему здесь папа не слышит Дениску? А кто тебя не слышит? Когда, в какой ситуации? Заодно можно и ненавязчиво учить ребенка «я-высказыванию», которое бывает так полезно в жизни, в сложные моменты коммуникации: «Я расстраиваюсь, потому что…»

    Дениска считывает эмоции взрослых, считывает свои и честно себе в них признается: «А я на него обиделся за то, что он мне так со смехом отказал. И мама сразу же заметила, что я обиделся…»

    Мама героя предлагает Дениске заменить боксерскую грушу старым плюшевым мишкой. И на этом фрагменте очень здорово повспоминать с ребенком его вещи из детства. Вообще мне кажется, это еще одна очень серьезная проблема современных детско-родительских отношений: наша жизнь часто по разным причинам беспредметна.

    Собакевичи рассказы про тузика

    Человеку важно жить среди вещей, потому что он наделяет вещи смыслом: мой мишка, мой проигрыватель, моя любимая елочная игрушка, которую мы вместе с дедушкой достаем из коробки с антресоли… Вещь позволяет нам личностно отнестись к миру вокруг, зарядить его смыслом, эмоциями. А когда у нас только гаджет, этих эмоций и чувств нет, но не только в гаджетах дело: мы живем в культуре, где каждую вещь можно поменять, у нас одноразовый мир. И про это тоже интересно с детьми говорить.

    И рассказ «Друг детства» — он про то, как вещи, наделенные смыслом, помогают ощутить, что мир не одноразовый, и то, как ребенок через игрушку приходит от сиюминутного к настоящему. Есть вещи, которые помогают нам удержаться за смысл, за чувства, за подлинное. 

    Достаньте игрушки или другие вещи ребенка и вспомните, что с ними связано.

    Это психологическая техника заземления или якорения. Возьмите в руки плюшевого мишку, что вы почувствуете? Уют, грусть, радость?

    Говоря об этом рассказе, мы с учениками всегда вспоминаем, какие у них есть друзья детства. Понятно, что это обычно Таня-Вася-Петя, с которыми они бегали вместе или играли в прятки. А в рассказе Драгунского другом становится игрушка. Как когда мы в доме находим предмет и начинаем про него подробно рассказывать, мы видим, что он становится живым, заряженный ассоциациями, он начинает нам что-то говорить.

    И я вот так посмотрел на него и вдруг вспомнил, как давным-давно я с этим Мишкой ни на минуту не расставался, повсюду таскал его за собой, и нянькал его, и сажал его за стол рядом с собой обедать, и кормил его с ложки манной кашей, и у него такая забавная мордочка становилась, когда я его чем-нибудь перемазывал…

    В своей книге «Снег на траве» Юрий Норштейн, рассказывая, как он снимал «Сказку сказок», говорит о шершавости детства. Мне кажется, очень точное определение. Спросите ребенка, кто или что у него ассоциируется с детством, какие ощущения, запахи, воспоминания. Это возможность отрефлексировать круг детских воспоминаний у ребенка, который вот-вот станет подростком. И это будет тем ресурсом, который поможет сохранить связь в будущем, если она будет рваться.

    Финал рассказа очень сильный. В нескольких абзацах содержится формула огромного количества текстов русской литературы, например, «Войны и мира» или рассказа «После бала».

    — Ты что, — сказала мама, она уже вернулась из коридора. — Что с тобой?

    А я не знал, что со мной, я долго молчал и отвернулся от мамы, чтобы она по голосу или по губам не догадалась, что со мной, и я задрал голову к потолку, чтобы слезы вкатились обратно, и потом, когда я скрепился немного, я сказал:

    — Ты о чем, мама? Со мной ничего… Просто я раздумал. Просто я никогда не буду боксером.

    Это про то, как мы принимаем свои эмоции. Плачем — и честно признаемся себе, что мы плачем. Принято повторять довольно опасную «максиму», что мужчины не плачут. Но здесь хорошо видно, что, когда мальчик заплакал, в его жизни наступил экзистенциальный момент — момент выбора. Ты принимаешь решение — и с тобой происходит что-то такое, что твою жизнь переворачивает. Привычное стало новым, ты изменился. Мишка стал другой, ты открыл, что мир наделен смыслами и чувствами, что ты плачешь, что ты одинок, и это становится моментом жизненного поворота. Отсюда вырастает философская проблематика, то, что Толстой называл «остранением», с одной стороны, а с другой — очень простая, но по-человечески мудрая мысль: мы взрослеем, когда принимаем свои эмоции.

    Нина Дашевская «Дом над морем»

    5–6-й классы

    О чем рассказ:

    Мальчик по имени Джордж приезжает из-за границы к прадедушке Георгию, который живет в доме над сердитым морем. Он не знает русского языка, а дедушка — английского.

    Для подростка самое главное в жизни что? Общение со сверстниками. И примерно в пятом классе у него как раз это открытие и случается. Каждый родитель сталкивается с тем, что прекрасный златокудрый ребенок с большими ресницами и пухлыми щеками превращается в высокое, колючее существо, которое даже ругается, слушает всякую ерунду и говорит: «Мам, отвали».

    Собакевичи рассказы про тузика

    Помните пролог «Зеркала» Андрея Тарковского? Мальчик-заика в кабинете у логопеда пытается произнести без запинки фразу: «Я могу говорить». Через эту метафору можно показать, что происходит в душе у любого подростка, потому что его мир невероятно немой. Ключевой вопрос в таком возрасте — как найти с внешним миром общий язык и как научиться говорить, чтобы тебя поняли. Но и мир тоже ищет способ пробиться к подростку, хотя многим родителям порой проще сделать годовой бюджет, нежели пробиться к сыну или дочери.

    Собственно, об этом рассказ Нины Дашевской «Дом над морем», и начинается он с ситуации тотального непонимания.

    Дом стоял высоко над морем. Спиной прилепился к скале, как ласточкино гнездо; а окнами смотрел на море. Море, море, до самого горизонта. Такое спокойное там, вдалеке. А здесь, внизу, оно сердито набрасывалось на скалы, кипело, будто злилось на всех. И особенно на этот маленький домик, забравшийся так высоко.

    Мир ощетинился. Первая сцена — это сцена немоты: у открытого окна старик варит кофе, на него смотрит его правнук, который приехал из-за границы и не понимает русского языка. Старика зовут Георгий, мальчика — Джордж. Друг для друга они — иностранцы. На самом деле это универсальная ситуация, которая описывает ощущения подростка и его родителей — они понимают, что утратили язык общения. И старик в рассказе чувствует эту стену:

    Надо же, какие нежные у него руки, как у девочки. Что в голове — не поймешь. Не выпускает из рук модную игрушку, телефон. Фотографирует, щелкает кнопками — куда ему столько фотографий?

    Самая главная метафора — чужой язык как знак непонимания между поколениями. С этим хорошо рифмуется стихотворение Кристины Стрельниковой «Говори», которое написано от лица подростка. Там есть такой рефрен: «Я-вас-не-слышу, я-вас-не-слышу…»

    Но в рассказе вдруг рождается понимание. В доме есть старое трофейное пианино, на нем училась играть внучка старика, мама Джорджа. Именно она оказывается связующим звеном между прадедушкой и мальчиком. И Джордж тоже садится играть.

    Во второй части показано, как понимание рождается без слов — в музыке. Здесь же старик впервые называет правнука Георгием, а прежде латинские буквы имени George казались ему такими же чужими, как в надписи на крышке немецкого пианино.

    Два инопланетянина, пианино и мальчик. Говорят на одном языке, которого он, старик, не понимает. Джордж, наконец, перестал проверять, какие клавиши звучат звонче, а какие глуше; какие расстроены так, что не похожи сами на себя, а какие еще держатся. И он заиграл. По-настоящему.

    <…> — Поиграй еще, Георгий, — попросил старик. Сам не понял, почему назвал мальчика по-другому, своим именем. — Поиграй. Поговори с ним.

    Мир немоты, где люди и природа не могли найти общего языка, заканчивается пониманием без слов и помимо слов. Музыка — это метафора рождающегося разговора, понимания и преодоления разрыва.

    Как известно, много говорить с подростком часто бесполезно, поэтому обсудить рассказ так же подробно, как и «Друг детства» с четвероклассником, у вас вряд ли получится. Но здесь можно спрашивать про ассоциации. Хороший вопрос: с кем в рассказе ты себя ассоциируешь? С мальчиком? С морем? С камнями?

    Собакевичи рассказы про тузика

    В этом смысле, мне кажется, «Дом над морем» для подростка будет абсолютно терапевтичен, потому что там показано, как из мира немоты и тотального непонимания может родиться единство, и это единство часто проявляется не в словах. Понимание приходит через творчество и свободу, которую дает человеку искусство.

    В финале совершенно посторонняя пара на пляже вдруг слышит звук пианино и видит, что море затихло. Это неожиданный композиционный ход, почти фантастический, но оказывается, что событие встречи и понимания имеет космический масштаб. Думаю, этот рассказ для подростка невероятно обнадеживающий и успокаивающий — как пианино для моря.

    Фазиль Искандер «Тринадцатый подвиг Геракла»

    7–8-й классы

    О чем рассказ:

    Пятиклассник не решил домашнюю задачу по математике и обманом во время урока привел доктора с медсестрой в свой класс, чтобы устроить вакцинацию от тифа. Учитель Харлампий Диогенович обо всем догадывается и высмеивает его, вызывая к доске.

    Рассказ «Тринадцатый подвиг Геракла» — интересный повод для разговора с подростком, потому что здесь важно уметь чувствовать юмор и иронию, как и вообще читая всего Фазиля Искандера. И с этим у школьников, избитых зачастую звериной серьезностью школьной литературы, есть большие трудности: они умеют смеяться над мемами, но совершенно не готовы считывать иронию в художественном произведении. 

    Считается, что автор писал тексты только серьезно и непременно вкладывал в них «мораль, короче». Но слово «поучительно» никак не ложится на Искандера. Он часто уходит в добрый, иногда издевательский юмор.

    Собакевичи рассказы про тузика

    О рассказе «Тринадцатый подвиг Геракла» можно говорить в двух плоскостях. Во-первых, в плоскости человеческой: что такое юмор и как он нам помогает в нашей жизни. Во-вторых, если ребенок интересуется литературой и мы хотим двинуть его в сторону внимательного чтения, здесь можно рассуждать о том, как человек побеждает хаос.

    В этом рассказе смех помогает преодолеть страх. В самом начале мы погружаемся в атмосферу страха: в школе, где учился герой, боялись все. Это очень актуально, потому что сегодня, на мой взгляд, современная российская школа построена на педагогике страха: здесь все учатся бояться, начиная с первого класса. Увы, главный, кто боится, — это директор.

    Он [директор] всегда, и зимой и летом, ходил в одной шляпе, вечнозеленой, как магнолия. И всегда чего-нибудь боялся. Со стороны могло показаться, что он больше всего боялся комиссии из гороно, на самом деле он больше всего боялся нашего завуча. Это была демоническая женщина. Когда-нибудь я напишу о ней поэму в байроновском духе, но сейчас я рассказываю о другом.

    Уже здесь ирония с поэмой в байроновском духе побеждает «демоническую женщину», оказывается, что смех — преображающая сила. Делая ситуацию смешной, мы позволяем себе отпустить ее. А самое главное, смех мешает человеку забронзоветь, недаром в рассказе вспоминается Древний Рим.

    Мне кажется, что Древний Рим погиб оттого, что его императоры в своей бронзовой спеси перестали замечать, что они смешны. Обзаведись они вовремя шутами (надо хотя бы от дурака слышать правду), может быть, им удалось бы продержаться еще некоторое время. А так они надеялись, что в случае чего гуси спасут Рим. Но нагрянули варвары и уничтожили Древний Рим вместе с его императорами и гусями.

    Если дальше копаться в этом рассказе, можно заметить, что здесь подозрительно много античности: упоминание Пифагора, учитель по имени Харлампий Диогенович. Рядом со школой находится стадион, а для греческой культуры это одно из ключевых мест — пространство олимпийских игр, во время которых, вспомним, прекращались любые войны.

    А на что становится похожим урок математики у Харлампия Диогеновича? На спектакль. Ученик будто стоит на сцене, над ним все смеются. Это комическое представление. И функция театра в древнегреческой культуре точно такая же, как функция Геракла, то есть очищение мира от хаоса. В трагедии это очищение страданием, или катарсис, а в комедии — очищение смехом. Геракл, как мы помним, тоже очищает Авгиевы конюшни, но в метафорическом смысле — борется с хаосом. Превращение хаоса в космос — это ядро древнегреческой культуры.

    Собакевичи рассказы про тузика

    Но что такое хаос в рассказе? Действие происходит в начале войны. Значимая деталь — задача про артиллеристский снаряд, которую пятиклассник никак не может решить. Вокруг война («потому что началась война и он [одноклассник героя Адольф] не хотел, чтобы его дразнили Гитлером»), страх — с которого начинали. И Харлампий Диогенович, устраивая представление на уроке, побеждает смехом страх смерти. Он преображает мир и создает из хаоса космос, как Геракл. И оказывается, это рассказ не только о том, как мальчик получил двойку, но и о том, как стихия жизни побеждает стихию смерти.

    Юрий Буйда «Продавец добра»

    8–9-й классы

    О чем рассказ:

    Родион Иванович продает в лавке гвозди и прочий железный скарб. Но однажды он сходит с ума и начинает разносить по всему городу пустые бумажные коробочки с надписью «Добро».

    Рассказ Юрия Буйды «Продавец добра» строится вокруг странной метафоры, а подростки это очень любят. Поэтому, кстати, им так нравятся антиутопии, где все понятно, но метафорично. Здесь же главная метафора — пустая коробочка.

    Собакевичи рассказы про тузика

    Начиная разговор об этом рассказе, хорошо бы обратить внимание подростка на название «Продавец добра», потому что это явный оксюморон: добро нематериально, его невозможно продать. Но у слова «добро» несколько значений, потому что добром может быть и философская категория, и домашний скарб. И в рассказе эти два понимания соединяются.

    В самом начале текст переполнен добром в значении «скарб». Мы оказываемся в тесной лавчонке на базаре, где трудится Родион Иванович: это каменный мешок с единственным окном, и этот мешок забит страшными железными вещами. Добро здесь — это ящики с гвоздями, молотки, проволока. Один из покупателей, неуклюжий усатый мужик в тулупе, требует у Родиона Ивановича сепаратор.

    Родион Иванович, повинуясь ее приказам, таскал из подсобки ящики с гвоздями, мотки проволоки или «занадобившийся этому черту сепаратор». Усатый «черт» в мерлушковой шапке притопывал сапожищами на кирпичном полу, приговаривая: «Добра-то у вас как много… и откуда только берется?» Выбравшись из склада с сепаратором в руках, Родион Иванович отвечал с одышкой: «Добра-то много — да добра нет». Выражение лица его всегда было печально-ласковое.

    А дальше Родион Иванович делает добро нематериальной субстанцией. Если сначала он продает ящики с гвоздями и проволокой, то после дарит коробки с ничем. Здесь буквально сталкиваются два значения слова. При внимательном чтении мы поймем, что ящики с гвоздями что-то напоминают, да еще и рядом со словом «черт» здесь вообще всплывает христианский подтекст.

    В рассказе есть мелкая деталь: «занадобившийся этому черту сепаратор» — это нечто разделяющее. Главная задача дьявола — разделить и перессорить человека с Богом и человека с человеком. Героя окружает адский мир, а сам Родион Иваныч напоминает то ли Акакия Акакиевича, то ли монаха, у которого есть послушание таскать ящики с железными вещами и который занимается тем, чем занимался преподобный Антоний в пустыне, — борется с чертом.

    Собакевичи рассказы про тузика

    «Добра-то много — да добра нет», — совершенно житийный ответ. Монахи часто отвечают черту, переигрывая его, и Родион Иванович переводит язык черта на язык Бога, потому что на языке черта добро — это гвозди (как будто бы те самые, которыми распинали Христа), а на языке Бога добро, которого нет в мире, — это святость. И выражение лица героя печально-ласковое — так обычно говорится о лицах святых или юродивых.

    Раздавать пустые коробочки — это юродское поведение. Когда Родион Иванович уходит из лавки во второй части рассказа, мы видим, что железо сменяется бумагой. Если раньше героя окружал тесный мир каменного мешка, то теперь Родион Иванович бродит по городу: это открытое пространство, оно размыкается до размеров всего мира.

    И оказывается, что текст вообще не про Родиона Ивановича, а про рассказчика, который как персонаж появляется только во второй части.

    Однажды он постучал и в нашу дверь. Я открыл. На пороге переминался с ноги на ногу тощий тип с печально-ласковым выражением лица, в стареньком брезентовом плаще и выгоревшем до рыжины берете на стриженной под ноль узкой голове.

    Понятно, что здесь «он» можно заменить на «Он». Происходит встреча человека с духовным началом в жизни. Родион Иванович приводит человека из «добра-1» в «добро-2», из добра как скарба в добро как в духовную категорию. Дальше, конечно, нужно думать: а что это такое за добро? В чем оно заключается? И здесь нет какого-то одного ответа. Добро нельзя подарить или наполнить, это твоя жизнь.

    Можно говорить и о том, что это рассказ про веру. Пустую коробочку мы сами наделяем смыслом: нам никто его не подарит и не преподнесет на тарелочке, нам его даже не гарантирует исполнение ритуалов — они не дадут нам того, что составляет суть нашей жизни, то есть чуда.

    Собакевичи рассказы про тузика

    Очень здорово здесь показать подростку фильм Тарковского «Сталкер». Сталкер — юродивый, жена ему об этом открыто говорит. Он обрит наголо, как Родион Иванович. Люди надеются, что герой приведет их в Зону, где они найдут добро и счастье, а в итоге обнаруживают только комнату с хламом. «У них же орган этот, которым верят, атрофировался!» — говорит Сталкер.

    Пустая коробочка — такая же метафора, как и комната в Зоне. И люди, которые способны видеть добро на дне пустой коробочки и верить, что в Зоне исполняются мечты, не утратили смысл человеческой жизни, к таким и приходят Сталкер, Родион Иванович и Христос.

    Владимир Набоков «Облако, озеро, башня»

    10–11-й классы

    О чем рассказ:

    Эмигрант Василий Иванович в Германии выигрывает билет на увеселительную поездку, где его заставляют участвовать в странных развлечениях. Случайно оказавшись в постоялом доме с поэтичным видом на озеро и башню, он мечтает остаться там навсегда, но попутчики избивают его и не разрешают ему прекратить поездку. Измученный Василий Иванович просит у неизвестного нам рассказчика его отпустить, так как он устал быть человеком.

    С одной стороны, это рассказ про тоталитарное общество, которое всех людей делает одинаковыми. С другой — что очень важно для подростков — о мечте, которая противопоставлена страшной реальности.

    Во время поездки Василию Ивановичу выдают нотные листки со стихами, это все нужно было петь хором.

    Василий Иванович, который не то что петь, а даже плохо мог произносить немецкие слова, воспользовался неразборчивым ревом слившихся голосов, чтобы только приоткрывать рот и слегка покачиваться, будто в самом деле пел, — но предводитель по знаку вкрадчивого Шрама вдруг резко приостановил общее пение и, подозрительно щурясь в сторону Василия Ивановича, потребовал, чтоб он пропел соло. Василий Иванович прочистил горло, застенчиво начал и после минуты одиночного мучения подхватили все, но он уже не смел выпасть.

    «Прокачивание позитивом», массовое шествие — это знаки тоталитарного общества. Человек лишен собственного голоса, там все неподлинное: вместо любви — «пацлуй» (единственное русское слово, которое помнил немецкий сосед Василия Ивановича), там игра не игра и песня не песня — потому что песню ты поешь по вдохновению и с радостью.

    Даже ночевали путешественники в кривой харчевне. Это адский расчеловеченный мир, и он в буквальном смысле убивает личность. Когда герой заявляет о том, что хочет остаться на постоялом дворе с видом на облако, озеро и башню, мы снова встречаем библейские аллюзии: Василию Ивановичу штопором продырявливают ладонь и ступню, а потом его лупят кнутом и топчут железными каблуками.

    Набоков — писатель, у которого все значимо, даже буквы. Весь рассказ строится на троичном повторении. Герой опоздал на три минуты, он сел в вагончик сугубо третьего класса, где ему попалось три немецких соседа: Шульц, еще один Шульц и Шрам, в фамилии у каждого из них — буква, состоящая из трех частей.

    Собакевичи рассказы про тузика

    В рассказе царствуют две противоположные стихии. С одной стороны, есть страшный мир, он постоянно шумит и шуршит. Предполагаю, что это намек на немецкий язык, в котором очень много шипящих звуков. Так Набоков описывает ощущение русского человека, который оказался в тоталитарной Германии (рассказ написан в 1937 году).

    Но, с другой стороны, есть еще очень важная троичная структура — облако, озеро, башня. Вспоминаем трехстопный дактиль — стихотворный размер, в который складываются эти три слова. Для Василия Ивановича это место — мир поэзии, счастья, гармонии, это стихия лиризма, противопоставленная стихии шипящего языка и тоталитарного общества.

    Собакевичи рассказы про тузика

    Еще один подтекст рассказа — «Обломов». Все три романа Гончарова начинаются на «о» — «Обыкновенная история», «Обломов»», «Обрыв». Можно сказать, что облако, озеро, башня — Обломовка Василия Ивановича. И оказывается, что его идиллия, как и любая другая, утопична и недостижима: Василия Ивановича из нее выдергивают.

    Я очень люблю в связи с рассказом Набокова говорить о том, что однажды мы все встречаемся с утопией и теряем ее. И наша жизнь — это попытка восстановить утраченный рай, обрести гармонию и поэзию. Предупреждаю, что попытка заранее обречена, но именно она и наделяет человеческую жизнь смыслом.

    Фото: Людмила Заботина

    Антон Алексеевич Скулачев — преподаватель литературы в ГБОУ Школа №1514 (Москва), председатель Ассоциации «Гильдия словесников», член Совета по русскому языку при Президенте РФ.

    Источник

  • Собалезную или соболезную как правильно пишется
  • Собачонка как пишется правильно и почему
  • Со слепу или сослепу как пишется
  • Со станиславом или с станиславом как пишется
  • Собака лаяла не переставая как пишется