Бытует мнение, что русская деревня мертва. Особенно характерно это явление для Северо-Запада: сотни заколоченных, разрушенных временем домов, и лишь в некоторых ещё теплится жизнь. На земле предков обычно остаются хранители истории, передающие любовь к родному краю молодому поколению. Один из таких людей — Иван Лермонтов, старейший житель деревни Брод Печорского района Псковской области. Это удивительный человек, который, прожив 40 лет в Санкт-Петербурге, вернулся туда, где провёл детство.
«При Эстонии край процветал»
С Иваном Павловичем мне довелось повстречаться во время визита к волонтёру-зоозащитнику Александре Лаба. Мы возвращались с прогулки с её лохматыми подопечными — ездовыми собаками северных пород — и увидели на пути пожилого мужчину, который, как оказалось, был хорошо знаком с маламутом Марсом. Дедушка угостил пса кусочком колбасы, ласково потрепал его за ухо и скрылся за высоким забором своего участка.
У меня мелькнула неуловимая мысль о том, что что-то есть в этом человеке завораживающее, необычное, в его лице, глазах. Поинтересовалась у Александры, оказалось, интуиция меня не подвела: деда Ивана знает вся округа, это старейший житель деревни, местный Кулибин, который интересуется не только огородничеством, но и историей родного края. И многое помнит о войне, которую застал совсем ребёнком.
Спустя некоторое время я решила наведаться к Ивану Павловичу. Встретил он нас дружелюбно и с некоторым стеснением, мол, «чего про меня говорить, я обычный». Но уже начало нашей беседы показало, что это не так. «Sprechen Sie Deutsch?», «Do you speak English?» — спросил дед Иван. Я отрицательно покачала головой, и разговор продолжился на русском языке, правда, с вкраплениями немецких красноречивых фраз.
Ивану Павловичу 81 год. Родился он в деревне Брод, которая раньше была довольно оживлённой. «При Эстонии край процветал, был капитализм. Работали водяные мельницы, которые построили французские инженеры, гипсовый завод. Отец мой почти с нуля хозяйство начал, увеличил участок до 10 га земли. На веку папаши власть менялась 6 раз. Царская Россия, немцы, большевики, опять немцы, Эстония 20 лет», — вспоминает дед Иван.
Фотографии его отца можно увидеть в книге Валентины Игнатьевой «Люди прирубежья» — очерки о русских и сето изданы музеем-заповедником «Изборск» в 2012 году.
«Вот он, в картузе — служил в эстонской армии пограничником в 1920-е годы, — гордо демонстрирует снимки дед Иван. — В этой книжке он дважды. Крест папа видел много раз, потому что здесь родился, и смотрит не на него, а интересуется экскурсоводом — симпатичной девушкой. Папа весь в меня».
«Под танком страшно»
Со временем деревня почти опустела, многое изменила война. В 1940-е годы Брод насчитывал около 15 жителей. Когда немцы пришли в Печорский район, Ивану было 4 года. «Мы жили в конце избы, а в начале был их штаб. Радио на столе большое стояло, куча проводов по всей деревне. Вон там, за сараем, где был склад с патронами, стояла огромная металлическая тренога, где они ремонтировали танки», — вспоминает Иван Павлович.
Вместе с другом-беженцем он порой наведывался в сарай из мальчишеского любопытства. Воровали патроны, бросали их в речку. Как-то немец это заметил — влетело от него, потом от отца. За воровство оккупанты жёстко наказывали.
«Однажды меня немец напугал. Может, тоже в наказание, — продолжает Иван Павлович. — Танк после обкатки едет возле часовни, я лежу на земле у тына (так забор назывался) — упал почему-то, отполз. Он на меня наезжает — отъезжает, наезжает — отъезжает. Возле меня справа и слева гусеницы так: шлёп, шлёп. А под танком пространства мало, страшно. Он такой в шапке репистой, оскал зубов. Я этого никогда не забуду. Эта его шутка сказалась: я стал заикаться».
Боёв на территории деревни не было, в отношении местных жителей немцы не зверствовали. «Печорский район — бывшая территория Эстонии, и у немцев была инструкция. Но расстрелы все равно были — молодых комсомольцев из соседней деревни убили по дороге в Печоры, там памятный камень теперь. А наша деревня была зажиточная, никого не расстреляли, один вот даже служил полицаем», — поясняет житель Брода.
После отступления немцев осталось много металла, который потом сдавали в лом. Отец Ивана сделал наковальню. «Они быстро текали. У нас много стирального порошка осталось. Помню конфеты белые большие «Бон Бос», сахарин в таблетках. Сестра моя переводила с немецкого, чтобы ничего не перепутать, что-то выбрасывали, что-то себе оставляли», — отмечает Иван Павлович.
По всей деревне был разбросан карбид — на радость ребятам, которые глушили им рыбу. А куры клевали карбид и погибали. Ящик с патронами, забытый немцами в сарае, отец Ивана закопал где-то в огороде, а потом и забыл, где именно.
В послевоенное время некоторых жителей деревни сослали в Сибирь. Иван помнит эту страшную картину: «Соседи идут с солдатами и говорят: «Прощайте, прощайте». Увезли мельника и добрейшего старика — отца того, кто при немцах полицаем был».
«Сам себя вылечил»
Учиться Иван пошел в Изборскую школу. Первые 4 года учёбы прошли неплохо, а в пятом классе появился другой учитель, который стал ставить двойки. «Иду домой — плачу. Я знал урок, а не мог говорить, потому что заикаюсь, а тут еще новый учитель, волнение», — объясняет Иван.
После местный фельдшер посоветовала ему взять книжку, пойти на водопад к мельнице и читать вслух. Весной он всегда шумит, полноводный и большой — высотой два метра. В доме Лермонтовых было всего две книжки — «Евгений Онегин» и «Мцыри». В первом пятикласснику было не всё понятно, а «Мцыри» он осознавал от начала до конца. «И я читал на мельнице. Люди мимо проходили, считали меня ненормальным. А я чувствовал, что вылечиваюсь. Водопад близко, под брызгами привыкал к своему произношению. И уже в седьмом классе я свободно отвечал урок. Сам себя вылечил», — рассказывает Иван. Произведение Михаила Лермонтова он помнит наизусть до сих пор.
После 7 классов поступил в Псковский строительный техникум, в 1958 году его окончил, и вместе с другими однокурсниками был направлен на строительство Ленинградской атомной станции. Ребята приехали в сосновый лес (населенного пункта там тогда еще не было), разбили палаточный городок. Копали котлованы под реакторы, раз в месяц наведывались в ресторан «Метрополь» в Ленинграде. В 18 лет Иван получил повестку в военкомат и отправился служить в группу советских войск в Германию.
«Меня прозвали Фашистом»
3 года срочной службы прошли вблизи Лейпцига. Там Иван выучил немецкий язык, хотя в школе знал его на «тройку». Уже через три месяца службы в армии он стал переводчиком.
Но Фашистом его стали называть не поэтому. «Когда я работал в Ленинграде прорабом, был жесток с прогульщиками и пьяницами. За это меня прозвали Фашистом. Я не возражал такой кличке, потому что порядок должен быть везде. Особенно на высоте, монтажные работы — это опасно», — говорит Иван Лермонтов.
В Ленинграде он 15 лет работал строителем на предприятии немецкой фирмы по изготовлению фотобумаги. Затем — конструктором на заводе, где производили лекарство из эмбрионов. «Мне показывали сырье в холодильниках. Не очень приятно смотреть, как разделывают человеческих зародышей — кожу отдельно, мясо на фарш. Но лекарство идеальное, дорогое, в рекламе не нуждается. Сейчас его тоже производят, оно эффективное. Кто-то из нас даже пробовал — прикладывал к язвам, заживали через несколько дней», — поделился Иван. Там он впервые получил доллары — и не знал, что с ними делать.
Еще одна интересная история, которая произошла с ним во время жизни в Ленинграде, связана с Труворовым городищем. Он рассказал коллегам-немцам о кладбище, которое появилось в районе Изборска в период оккупации, и те решили съездить посмотреть. По приезду на городище случился конфуз — костей почти не осталось. «Там были раскопки, всё пустили под откос. Некоторые люди делали из черепов ночники. Очень красиво получается, кстати», — добавляет Иван Лермонтов.
Ленинграду он отдал 40 лет своей жизни. Там есть множество объектов, построенных по его чертежам. К примеру, при участии жителя деревни Брод возводили жилые дома в Купчино. «Стоят, пока ничего не упало», — констатирует инженер-строитель.
Дети и внуки остались жить в Санкт-Петербурге, но регулярно приезжают в Печорский район, чтобы помочь старикам по хозяйству. «Вот пасека — премия сыну за внука, — показывает свои владения Иван Павлович. — 5 лет этого ждали. В наше время мы работали по-другому: с матерью моих детей Таисией Ивановной, царствие небесное, шли в ЗАГС уже в интересном положении, вы как-то плохо работаете».
«Ost und West, daheim das Best»
На пенсию он вышел в 58 лет — с учетом прорабского стажа — и сразу вернулся на Родину. «Как говорят немцы, «Ost und West, daheim das Best». Родина лучше всех», — объясняет свой выбор Иван Лермонтов. В деревне он занимается сельским хозяйством, ведет дела по дому. Огород раньше пахал самодельным трактором — сейчас уже сил и возможностей на это нет, этим занимаются сыновья.
Еще дед Иван проложил дорожки, укреплённые металлическим каркасом, и изобрёл водопровод — утепленную подземную трассу, которая никогда не замерзает. Вода исправно поступает в умывальник, стиральную машину. Мечтает он установить и душевую кабину.
Другое изобретение Ивана Павловича — теплица с печным подогревом, которая уже совсем скоро будет кочегарить — на окнах дожидается рассада. «У меня раньше других всё вырастет. С вечера кладу охапку дров, они медленно ночью тлеют, и таким путем я спасаю от заморозков мою любимую рассаду. Я деревенский, папаша меня приучил к работе, как что выращивать. Эти яблоньки он сажал, теперь я сам прививаю. У меня привита черешня трёх сортов. Случайно даже вывел сорт собственной селекции — из желтой и красной черешни, очень сладкая, летом приезжайте пробовать», — рассказывает изобретатель.
Из живности у него только пчёлы и кот. «Нам не справиться. Моя благоверная не сильно здорова сейчас, она моя ровесница. У стариков вся проблема со здоровьем», — вздыхает дед Иван.
Правда, выглядит он гораздо моложе своих лет, и жизнь ведёт очень активную. Обшил нержавейкой крест на местной часовенке, построенной на месте языческого капища, переживает за историю родного края и ведёт исследования местности.
Иван Павлович даже продемонстрировал нам найденные в окрестностях кусок метеорита и шлака с остатками болотного железа. «Это подвиг наших предков. Плавить железо из болотной руды — огромная работа. Я нашел место, где плавили металл, медь. Если это место раскопать — там многое можно найти, но земли заповедные, для этого нужно разрешение», — сокрушается житель деревни Брод.
Есть у него и догадки, где пролегал путь эстонского серебра, а также о расположении неподалеку неизвестной деревни Дреп с полуподземными жилищами, и что река раньше текла по другому руслу, а лодки таскали при помощи лошадей против течения… В завершение беседы Иван Павлович показал ключ от всех дверей — но не сказал, от каких именно.
***
Места в районе Изборска диковинные и очень живописные, и люди здесь живут удивительные. Летом в деревне Брод многолюдно — приезжают дачники, туристы (от последних, правда, по словам деда Ивана, остается много мусора). А зимой остаются всего 4 человека — хранители деревеньки, не позволяющие ей сгинуть с лица земли. Обязательно загляните в деревню Брод на склонах Мальской долины — там есть, что посмотреть, и чему поразиться.
Ульяна Ловыгина
Протоиерей Федор Конюхов 12 декабря 2021 года протоиерей Федор Конюхов отметил свое 70-летие. Его имя знакомо, наверное, каждому. Но не каждый знает обо всех его талантах и достижениях, например, о том, что прославленный путешественник строит храмы и часовни.
Тягу к путешествиям Федор Филиппович унаследовал от предков – поморов Архангельской губернии. Родившись на берегу Азовского моря, уже в 15 лет он пересек его на рыбацкой весельной лодке. За плечами отважного покорителя стихии – 5 кругосветных плаваний. Он 17 раз пересек Атлантику на парусных яхтах и один раз – на весельной лодке «Уралаз». Конюхов первым в мире достиг пяти полюсов нашей планеты: Северного географического (три раза), Южного географического, Полюса относительной недоступности в Северном Ледовитом океане, полюса высоты – вершины Эвереста – и полюса яхтсменов – Мыса Горн. Всего на счету Конюхова более 50 уникальных морских и сухопутных экспедиций и восхождений. Он – первый россиянин, которому удалось выполнить программу «Большой шлем» (Северный полюс, Южный полюс, Эверест).
Он – первый россиянин, которому удалось выполнить программу «Большой шлем»
Его имя занесено в энциклопедию «Хроника человечества». Путешественник – почетный житель городов Находка (Приморский край, Россия), Терни (Италия) и поселка Бергин (Калмыкия, Россия). Среди наград отца Федора – орден Дружбы народов, орден Украинской Православной Церкви Великомученика Георгия Победоносца I степени за примерные и усердные труды на пользу Святой Божией Православной Церкви.
19 декабря 2010 года, в 58 лет, был рукоположен в сан священника. Отец троих детей, дедушка четырех внуков и двух внучек, он является не только знаменитым путешественником, капитаном дальнего плавания, яхтенным капитаном, заслуженным мастером спорта, действительным членом Российского географического общества, но и членом Союза художников, лауреатом золотой медали Российской академии художеств, почетным академиком Российской академии художеств, участником российских и международных выставок, членом Союза писателей РФ, автором более 20 книг.
Федор Конюхов
Всю жизнь отец Федор занимается тем, что ему нравится: имея талант художника (он учился живописи), рисует, путешествует, служит священником. Он стал им, потому что это у него в крови. В его роду все – священники и моряки. Священниками были его дед и брат деда, канонизированный как новомученик. Уже в школе в рыбачьем поселке Федя Конюхов спрашивал учительницу литературы: «Почему вы говорите, что Бога нет, если Пушкин в него верил?»
Дед Федора очень любил Георгия Яковлевича Седова, в первой экспедиции которого на Новую землю он участвовал. Всегда жалел, что не был с ним в последней экспедиции. Дед умер, когда Феде было 8 лет. Уже тогда мальчик знал, что сначала станет таким путешественником, как Седов, что дойдет до Северного полюса, чтобы продолжить его дело, а лет в 50 перестанет путешествовать и будет служить священником на приходе.
Феодор Конюхов на воздушном шаре
По словам отца Федора, нужно соглашаться с тем, что есть, ведь никогда на земном шаре не будет рая, никогда не будет легко жить. Все время идут войны. Дед отца Федора воевал в Первую мировую войну, отец – во Вторую, дядя воевал в Корее в 1953-м году, брат – в Афганистане. Сам он служил мотористом на корабле во Вьетнаме, хотя и не воевал. В нынешней обстановке невидимой войны, как и всегда, уповать нужно только на Бога, Который поругаем не бывает.
Отец Федор родился в верующей семье, накануне дня памяти апостола Андрея Первозванного. Устанавливая мировые рекорды, борясь со стихией в Тихом, Индийском, Атлантическом океанах, знаменитый путешественник не мог знать, что 13 декабря 2017 года, на следующий день после своего дня рождения, будет награжден Международной премией Фонда Андрея Первозванного «Вера и Верность» «за создание героического образа российского человека, мужество и силу духа победителя».
Протоиерей Федор Конюхов получил из рук Президента России Владимира Путина высокую награду — орден Почета
Помню, как во время XXV торжественной церемонии вручения премии «Вера и Верность» в Государственном Кремлевском дворце наш выдающийся современник сказал:
«Все, что я делал, делаю и, надеюсь, буду делать, – это все во славу нашей православной страны. Я не считаю свои экспедиции, но, как кто-то посчитал, – сегодня все 20 мировых рекордов принадлежат России. И мне это приятно. Я горжусь тем, что я русский».
Вся его жизнь – действительно во славу России!
Его любовь к Богу, людям, России находит отражение в богослужениях, в написанных им книгах и картинах, в построенных храмах и часовнях, в созданных им «Школах путешественников» и в других начинаниях отца Федора. Вся его жизнь – действительно во славу России!
Отец Федор награжден также орденом Дружбы народов, премией UNEP «GLOBAL 500» за вклад в защиту окружающей среды, призом ЮНЕСКО «За честную игру», орденом Украинской Православной Церкви Великомученика Георгия Победоносца I степени за примерные и усердные труды на пользу Святой Божией Православной Церкви.
Как грузинский святой «прописался» в Тульской области
К сожалению, мало кто знает известного во всем мире своими одиночными путешествиями Федора Конюхова как храмоздателя – строителя храмов и часовен. Сейчас он строит храм в честь Христа ради юродивого Гавриила Самтаврийского (Ургебадзе).
Федор Конюхов на вёсельной лодке «Акрос»
В 2018–2019 гг. во время плавания на вёсельной лодке «Акрос» от Новой Зеландии к Мысу Горн (переход через Южный океан длился 154 дня) путешественник попал в затяжной 10-бальный шторм и горячо молился старцу Гавриилу. Ощутив его помощь, дал обет построить небольшую часовню в честь грузинского святого. В 2019-м году в Тульской области началось строительство часовни, руководит которым сам автор проекта – отец Федор. Но вскоре он понял, что в честь преподобного Гавриила нужно строить не часовню, а самобытный храм в грузинском стиле с черепичной крышей и стенами, выложенными из камня, чтобы там совершалась Божественная литургия.
Эскиз внешнего облика храма прп. Гавриила
Эскиз внутреннего пространства храма прп. Гавриила
Отец Федор уже отслужил молебен на основание храма в честь Прп. Гавриила (Ургебадзе).
По словам Федора Конюхова, путешествия, полные опасностей и совершаемые в одиночестве, помогали ему развиваться духовно. Во всех сложных ситуациях отец Федор молится Богу и Его святым о помощи и заступничестве. Какой же должна быть вера и сила неустанной молитвы, чтобы совершать то, что он совершает, ведь это превышает обычные человеческие силы! Это просто фантастика, а вернее сказать – чудо!
Не уставая удивляться созданному Богом миру, отец Федор благодарит Его за все! Все препятствия знаменитый путешественник преодолевает только с молитвой и упованием на Творца и Его угодников. Получив помощь, не забывает поблагодарить словом и делом тех, к кому обращался. Дав обет по возвращении из каждого путешествия строить храм или часовню, он строит их с 1992 года по зову сердца.
Путешествия, полные опасностей и совершаемые в одиночестве, помогали ему развиваться духовно
4 храма и 19 часовен он возвел на Дальнем Востоке, на Шантарских островах, на Украине, в Архангельске, Переславле Залесском, Севастополе. Сегодня в своей деревне в Тульской области отец Федор и его единомышленники построили и продолжают строить более 20 часовен и храмов, посвященных почитаемым ими святым.
В маленьком дворике своей московской мастерской Федор Конюхов построил часовню Николая Чудотворца. Ему же – как покровителю путешествующих – посвящен и главный храм в деревне Федора Конюхова. Особо почитает священник своего небесного покровителя – великого адмирала, флотоводца Федора Ушакова, человека уникальной праведной жизни. Сетуя на то, что моряки очень любят и уважают Ушакова исключительно как великого полководца, не проигравшего ни одного сражения, как пример для подражания, отец Федор рассказывает им о его глубокой вере, о его семье, в которой есть святые монахи-подвижники.
Когда старшина первой статьи, военный моряк Федор Конюхов впервые приехал в Санаксарский монастырь, стоя на коленях перед ракой с мощами прославленного в лике святых Федора Ушакова, будущий священник оказался лицом к лицу со святым.
«На меня все это произвело невероятное впечатление: святость проникает в нашу жизнь, становится близка и понятна», – вспоминал путешественник. Вскоре у него родилась идея построить храмовый комплекс памяти адмирала в виде корабля. При взгляде сверху храмовый комплекс напоминает контурами рыбу – древний христианский символ.
Каждый из нас плывет в море житейских страстей на своем судне – кто-то на корабле с большой дружной командой, кто-то гребет в одиночку на шлюпке. Для многих отец Федор – пример того, что и один в море пловец, и один в поле воин. Но, с другой стороны, он глава большой дружной семьи, кормчий корабля, на котором плывут жена Ирина, сыновья Оскар и Николай, дочь Татьяна, внуки Филипп, Итэн, Аркадий, Блэйк, внучки Полина, Кейт и Екатерина. И эта семья – настоящий «ковчег спасения». И сам отец Федор родился в многодетной семье, имел двух сестер и трех братьев, среди которых всегда был лидером.
«Школы путешественников»
В конце 1980-х годов как тренер по яхтенному спорту Федор Конюхов работал с детскими спортивными школами. Но в ДЮСШ все сводилось к физическим тренировкам, спорт ставился на первое место. Поэтому он создал «Школу путешественников», где ребята ходят в походы, занимаются спортом, фотографируют, рисуют, ведут дневники, пишут стихи и песни, играют на гитаре, учатся управлять парусом, лазить по скалам. Они читают не только книги об Амундсене, Скотте, Нансене, Седове, Папанине, но и Библию, рассказы об апостолах, жития святых, и обязательно участвуют в молебнах.
Протоиерей Феодор Конюхов
Отец Федор открыл три «Школы путешественников» – на Вологодчине в Тотьме, в Сергиевом Посаде, где у него есть участок и дом, и на Дальнем Востоке, в Миассе, где он жил раньше. Он против того, чтобы это были обычные спортивные школы, для него важен баланс между физическим и духовным воспитанием. Он учит тому, что любое физическое усилие должно служить развитию души, что, тренируя тело, нужно тренировать и дух.
«Если ты только тело свое хочешь взгромоздить на Эверест, в этом нет никакого смысла, – говорит отец Федор. – Путешествуя, я всегда радовался возможности увидеть красоту сотворенного Богом мира, побыть наедине с собой, почувствовать присутствие Божие рядом. Только так достигается гармония, и именно этому я хотел научить других».
Урок рисования в «Школе путешественников»
Вот почему в этих школах в наше прагматичное бездуховное время воспитывают детей-романтиков, патриотов, на которых остальные должны равняться, как на идеал.
«Когда ты живешь с целью, у тебя есть все, – считает отец Федор. – И в детях надо воспитывать цельность. Тогда человек не будет думать ни о куреве, ни о пьянке, ни о деньгах».
По словам отца Федора Конюхова, он путешествует для того, чтобы быть ближе к Богу
По словам отца Федора Конюхова, он путешествует для того, чтобы быть ближе к Богу, путешествие для него – важная часть духовной жизни. Он против бессмысленного риска экстремального спорта, что, по сути, есть грех. Подобно тому, как священники духовно окормляют военных, больных, молодежь, нужно молиться и духовно окормлять альпинистов и других любителей экстремального спорта. Нужно находить с ними общий язык, нужно создавать приходы для таких людей, чтобы они задумались о том, зачем идут в горы или садятся в гоночную машину.
Велопоход «Школы путешественников»
После развала страны, в которой он родился, малая родина отца Федора оказалась на территории Украины, а места, где он жил в детстве, – в России, на Дальнем Востоке. Но он чувствует духовное единство страны, центр которой, на его взгляд, не в Москве или Киеве, а у мощей преподобного Сергия. В 1990-м году, когда Советский Союз трещал по швам, Федор Конюхов общался в Австралии с отцом Алексием. Тот сказал: «Пока мощи преподобного Сергия остаются в России, она не распадется». Отец Федор счастлив, что рядом с Троице-Сергиевой лаврой он владеет четырьмя сотками.
Деревня Федора Конюхова
Но в России у отца Федора есть не только мастерская в Москве и 4 сотки в Сергиевом Посаде, но и целая деревня! Подобно Джеку Лондону, Федор Конюхов всегда хотел построить дом для друзей. Реализовать эту мечту ему помог губернатор Тульской области, выделивший знаменитому путешественнику участок земли необычайной красоты под деревню, рассчитанный на 250 домов. Впервые увидев поляны, окруженные заповедными лесами и полями, глубокие овраги, создающие перепады рельефа, отец Федор понял, что здесь можно не только построить дома и храмы, но и школу, детский сад, можно организовать детский лагерь с проложенными веревочными маршрутами различной категории сложности. Увидев красивые опушки, пруды, озера, где можно порыбачить, он сразу сказал: «Я хочу здесь жить!» Сбор цветов, ягод, грибов, а зимой – катание на лыжах и снегоходах. Весь год единение с природой и красотой – что может быть лучше?!
Деревня Федора Конюхова
Но жить только для себя и своей семьи отец Федор не умеет. Поэтому у него родился проект, цель которого – создание уникальной деревни, служащей образцом для возрождения умирающих деревень в русской глубинке. Это будет место трудов и отдыха, место общения и вдохновения людей, которые умеют ценить активный образ жизни, природу, свободу от тисков «каменных джунглей». Среди друзей и единомышленников Федора Конюхова – близкие ему по духу романтики, любители открытий, писатели, художники и, конечно, путешественники.
Деревня Федора Конюхова
Главная и самая длинная улица деревни называется улицей Путешественников. Расположенные перпендикулярно к ней улицы пока почти не застроены, но уже названы именами великих путешественников и выдающихся первооткрывателей. Здесь появятся русская традиционная изба и казачий курень, вилла в скандинавском и средиземноморском стилях, уютные жилища Средней и Юго-Восточной Азии, арабского Востока, Крайнего Севера и Сибири, здания в стиле доколумбовой Америки. Историю открытий и путешествий можно будет прочитать на памятных досках. Украсят улицы скульптурные композиции, изображающие сцены исторических событий.
Деревня Федора Конюхова задумана и как место паломничества, и как площадка для проведения конференций, встреч туристических и географических обществ, экскурсий по музею великого путешественника, где можно будет увидеть его находки во время странствий, ценные предметы и книги. Духовно-нравственному и культурному развитию региона будут способствовать будущие школа и детский сад, куда смогут ходить дети жителей деревни и ребята из окрестных населенных пунктов, и уже существующие картинная галерея, храмы и часовни.
Помни прошлое, живи достойно в настоящем и формируй доброе будущее
Идея проекта укладывается в формулу: помни прошлое, живи достойно в настоящем и формируй доброе будущее. А какое будущее без храмов?.. Сейчас, когда начался второй этап сбора средств на строительства храма в честь Прп. Гавриила, наша лепта в это благое дело может стать прекрасным подарком и к 70-летию отца Федора, и к грядущему 10-летию со дня прославления преподобного Гавриила. Святые, которым мы посвящаем храмы, становятся нашими заступниками и защитниками до конца земных дней. Строить храм вместе с нашим выдающимся современником – это большая честь и радость.
А дорогому отцу Федору – многая и благая лета!
Виталий Дымарский― Добрый день, добрый вечер, это программа «Дилетанты», и я ее ведущий Виталий Дымарский, эта программа связана с журналом «Дилетант», и в ней вы сможете услышать, о чем пишет журнал «Дилетант», говорим мы о номере декабрьском, последнем номере, кстати говоря, 2021 года. Ну и переходим к главному, первый в нашей сегодняшней программе, это Юрий Пивоваров, историк, академик, Юрий Сергеевич, добрый день, здравствуйте. В журнале опубликована под рубрикой «Особое мнение» статья Юрия Сергеевича, и называется она «Опрично-земские порядки в российской истории». Вы пишете, что собственно говоря, вас подвигло написать эту статью, как вы пишете, очередное поражение русской демократии. И это очередное поражение, как и победа, наверное, они всегда побуждают обратиться к истории. Найти какие-то аналоги. И вот, вы нашли. Расскажите, что вы нашли?
Юрий Пивоваров― С одной стороны, я все последние годы настаиваю устно и письменно, что нет никакой предопределенности в историческом процессе России или какой-то другой страны. Нет ничего такого, что раз и навсегда определило ее путь, ее движение. Я не могу отрицать того, что в российской истории, как и в истории любой другой страны, можем найти некие вещи, которые повторяются. Не один к одному, не с фотографической точностью, но повторяются. И люди, которые типа меня утверждают что нет какой-то предопределенности исторического процесса, нет никакой, как сейчас модно говорить, самодержавной колеи, что ни делается оно все равно собьется на какое-то самодержавное правление, вот такие люди отрицают и одновременно замечают скорость, повторяемость каких-то моделей, политических конфигураций. Мне хочется сказать, с одной стороны, вы против предопределенности, а с другой стороны, вы признаете что что-то повторяется. Посмотреть на режим Ивана Грозного можно сказать, что режим Петра Великого не очень отличается, и гораздо больше характеристик схожи и т.д. Это очень сложная задача не только для меня, но и для любого другого исследователя, для любого другого человека, который думает о том, что происходит в стране. А обращение к истории естественно, потому что без истории непонятно, что происходит.
Виталий Дымарский― Юрий Сергеевич, понятно, что происходит нечто, поражение победа, неважно некое событие, которое нужно проанализировать. Понятно, что мы не можем проанализировать, исходя из будущего, потому что мы его не знаем. Исходя из сегодняшнего дня можно, но хотелось бы обратиться куда-то искать какие-то истоки в истории. Это естественное обращение к истории, и естественно при этом, что раз вы обращаетесь к истории в поисках каких-то черт, характеристик сегодняшнего дня, это значит, что что-то повторяется все-таки в истории. Важно только понять, с какой последовательностью и с какой регулярностью. Если это часто повторяется, то наверное можно из этого вывести некий тип развития. А если это повторяется раз в столетие, то наверное это закономерность, но не колея, как вы пишете в этой статье.
Юрий Пивоваров― Хотя этот сам термин не мне принадлежит. Есть еще один момент важный, в свое время современный русский поэт Юрий Колмановский написал стихотворение своему другу, Иосифу Бродскому, великому русскому поэту: Друг, я спрошу тебя самое главное: ежели прежнее все неисправное, что же нас ждет впереди? Вот этот вот момент тоже очень важный, когда интеллигентные люди опускают крылья, руки, и говорят: А, здесь всегда так было и всегда так будет, и ничего иного не будет! Другие с радостью говорят: так было и так будет. Но большинство нас говорит с печалью, как же это так? Так вот, это вопрошание Колмановского, оно очень важно с идеологической точки зрения. Сейчас хотят представить Российскую историю, как такое военно-историческое ВДНХ, гром победы раздавайся, веселись нрзб. от победы к победе неслась Россия. Хотя мотивом этого является нрзб. взгляд на тупиковость русского исторического развития, все эти самодержавные нрзб. невозможность демократического и правового что ли устройства, которое хотя бы минимум прав человеку гарантирует. И вот, между этими полярными точками зрения, между этими радикальными точками зрения, и следует и пройти, ответьте на этот вопрос. Если история не имеет расписания на будущее, как движение поездов или самолетов, а история как-то исторически открытой и зависит от воли субьекта, т.е. человека, то это одно. Но тогда как же, почему же она повторяется? А я не могу ответить, потому что режим Грозного, Петра Первого, и Сталина существенно отличается, эпохи разные и все разное, тем не менее повторяют друг друга и совпадают. И на это надо ответить, почему? И есть ли какой-то выход из этой исторической ловушки? Потому что то, что они предлагали реализовывать, эти три джентльмена, их больше, но это самые крупные нрзб. стоит немножко почитать, я сегодня утром думая о нашей передаче читал такие бытовые подробности, можно так сказать, из времен Ивана 4, это просто ужас. А с другой стороны, почитайте «Колымские рассказы» Шаламова? Того самого Шаламова, который обвинялся нрзб. сидел в каких-то лагерях, больше на санаторий похожих, у нас бы кот и шага не сделал, его бы уже съели. Это говорит о невероятном ужасе. Да и необязательно речь идет о лагерях. Также недавно я читал воспоминания записки о ленинградской блокаде, которые делала двоюродная сестра Бориса Пастернака, человек духовно ему близкий, где она описывает свой быт научного сотрудника Лениградского отделения Академии наук. Это не война, это голод, холод, смерть, унижения, это страшный ужас, который есть результат не какого-то там стихийного бедствия, а результат деятельности людей. Значит, и это должно быть проверено – почему. И сегодняшний день побуждает людей думающих думать. А вот почему и на этот раз России не удалось перейти от тоталитарно-авторитарных, античеловеческих условий, не идеальных, идеальных не бывает, но каких-то более-менее нормальных. Когда жизнь человека не страшна, и человеку не страшно жить. Вот об этом бы хотелось думать и говорить. Но не только на таком, эмоционально-доверительном уровне, а вот ежели ты, я принадлежу к научному сословию, то должны смотреть научно на то, что происходит. Хотя труднее всего говорить о сегодняшнем дне. Это я говорю не потому, что это общепринятая норма, я знаю по себе, потому что я очень много не понимал в советской жизни, и большее понимание пришло, когда она закончилась. Когда инструмент отыграл до конца то, что он должен был отыграть.
Виталий Дымарский― А не получается в таких случаях опоздание?
Юрий Пивоваров― Конечно, получается. Но даже самые великие люди, я имею ввиду, историков, ошибаются. 22 апреля 1908(?) года Василий Осипович Ключевский написал о планах Михаила Сперанского, что это студийная полицейщина, которая провоцировала молодых благородных людей 14 декабря выйти на площадь и с оружием в руках претендовать на более свободный путь России. А 23 апреля вышли Основные государственные законы Российской империи, которые стали первой российской Конституцией (нрзб.), и после этого уже Ключевский не мог говорить о сперанщине, о полицейщине. Поэтому всегда будут переписывать историю, ее нельзя не переписывать. Потому что будут возникать новые моменты, которые будут объяснять прошлое. Как например, Конституция 93 года, которая сейчас с большими поправками действует в России, это тоже ремейк планов Сперанского и первой Конституции России. И не зная этого, трудно будет понять, почему так, а не иначе.
Виталий Дымарский― Я хочу здесь к нашей аудитории обратиться, уже вы наверное поняли, что в статье речь идет о трех правителях и трех этапах истории России, это Иван Грозный, Петр Великий и Иосиф Сталин. И что их объединяет, по мнению Юрия Сергеевича Пивоварова, это так называемая социальная конфигурация, которую Пивоваров сформулировал следующим образом: опричнина – земщина. Это всегда единство и борьба противоположностей.
Юрий Пивоваров― Опричнина – Земщина. Нельзя говорить просто об опричнине или просто о земщине, надо говорить об их связях…
Виталий Дымарский― Да, потому что опричнина это все равно часть общества.
Юрий Пивоваров― Это другая часть общества, и это пример расколотого общества.
Виталий Дымарский― Расколотого общества. На опричнину и земщину.
Юрий Пивоваров― Но объединяет эти три модели, опричнина, земщина и еще мы знаем нрзб. еще ярко террористический характер власти, которая с повышенной интенсивностью нападает на народонаселение этой властью врученное. Что в другие периоды российской истории тоже происходит, но не с такой интенсивностью, а гораздо мягче.
Виталий Дымарский― А сама эта формула, сама конфигурация опричнина-земщина, поскольку у вас первый слой, первый пример, это Иван Грозный – это его изобретение социальное? Социальная инженерия, как у нас говорят?
Юрий Пивоваров― Надо признать, что изобретать социальные модели и воплощать их в жизнь, невозможно. Изобретать можно, но получается все равно что-то другое. Поэтому я бы не стал говорить, что Грозный это изобрел. При Грозном это произошло. Но произошло не на пустом месте. Потому что, несколько столетий до того Русь жила уже в условиях раскола на опричнину и земщину, только опричнина была иноверческая, инородческая, опричнина – это орда, это ордынцы, которые захватили северо-восточную Русь, и которая стала нрзб. части большой империи. А земщина была православной, хлебопашной деревенская, лесная Русь. И вот эта вот модель опричнина-земщина, она уже впечаталась в сознание гены, какой-то такой нрзб.строй русского человека того времени. Нельзя говорить о российском человеке в том времени – такого слова тогда еще не было, оно появится в 19 веке на нрзб. Петра Великого, так вот, она возникла не случайно, и элементы земщины и опричнины, они проглядывают и раньше. Другое дело, что именно при Иване Грозном, и именно в середине 60-х годов 18 столетия это стало очевидностью, это стало данностью, это стало превалирующим фактором русской истории. Потому что первые почти 20 лет этого не было. Было совсем другое. 50-е годы 16 века, первое десятилетие правления Ивана Грозного, это попытки демократизировать процесс управления, децентрализовать его. Попытки найти какие-то нрзб. с Европой, потому что в первые десятилетия его царствования отношения с Европой были вполне нрзб. было направлено на восточных соседей, тогда нрзб.народов, проживающих на Волге, и оборона от крымских татар, которые были совершенно бич московской Руси даже в 16 веке, хотя формально уже никакого рабства не было.
Виталий Дымарский― Все-таки, когда мы обращаемся к истории, в попытках найти там какие-то и примеры, и параллели, и в то же время причины сегодняшних событий, мы же очень часто об этом говорим, об этом говорят и профессиональные историки, и дилетанты, и журналисты от истории. Смотрите, почему же так получается в российской истории, что, как вы пишете, поражений русской демократии намного больше, чем побед, и периодов относительной демократии и таких, реформаторских периодов, тоже намного меньше, чем контрреформ. Можно ли это типизировать, из этого вывести какую-то типизацию русской истории.
Юрий Пивоваров― Обязательно, другое дело, какие привлекать факты и как приводить осмысление. Вот, мы говорим опричнина, террористическая власть, наследие орды, многие смеются, что виноваты не мы. Это действительно так. Московская Русь наследница золотой орды. И как сказал Юрий Владимирович Федотов, один из самых умных и блестящих людей 20 столетия, историк русской церкви, русской святости и прочее, он сказал: что значит, окончание нрзб. мира? Ставка хана была перенесена в Кремль. Ставка хана была перенесена в Кремль. А основатель евразийства, князь Николай Сергеевич Трубецкой, говорил такую поговорку, что «Я не сторонник, но не могу не признать много важного и убедительного, что сказали евразийцы, и князь Трубецкой. И вот князь Трубецкой говорил, что если бы в Сарае, столице Орды, приняли православие, то наверное Сарай был стал столицей, городом – центром объединения русских земель, а не Москва. То есть косвенно, и наши предшественники признавали это. Надо сказать, что московские князья были талантливыми учениками, и поэтому не удивительно, что они стали нрзб. Руси, талантливыми учениками золотоордынских властителей. И природа власти понималась здесь, т.е. в московской Руси очень по-ордынски, очень не так как в других восточных славянских землях, здесь Москва была рекордсменом, и это русская московская которая стала гениальным мейнстримом (?) русской истории, оно в общем, утопила сегодняшним языком, тогда этого языка не было – демократические прорывы, но они были. Например, через 20 лет после смерти Грозного, этого страшного тирана, автократа и т.д. русская аристократия изберет себе боярского царя, а во всей Европе ограничение самодержавия начиналось с того, что какие-то права представительской власти получала аристократия, а потом нрзб. вплоть до простолюдинов. Но в 1606 году князь Василий Шуйский, тогда князь московский, избранный боярами ограничил самодержавие. То есть превратил самодержавие в абсолютную монархию, но ограниченную тем, что было допущено к процессу принятия решения и ответственности представителей аристократии. Вот, пожалуйста, 1606 год, за сто лет до петровских реформ. Через несколько лет после смерти Петра был заговор верховников, т.е. русских аристократов, которые хотели уничтожить пропетровское наследие, эту страшную, самодержавную махину, которая нрзб. не только простых людей, крестьян, аристократов, и тоже ограничить самодержавие. Это не получилось. Великий русский исторический мыслитель Петр Струве, это первая половина 20 века, сказал, если бы в 1730 году, это после Петра, победили верховники, вот эти представители русской аристократии, то в 17 году Ленин бы не победил. Такая формула. Если бы победили в 30 году аристократы и ограничили бы самодержавную власть, монархия бы оставалась, но была бы такая монархия ограниченная, с допущением…
Виталий Дымарский― Европейского типа
Юрий Пивоваров― Более европейского типа нрзб. сначала аристократия ограничивает права самодержца, потом новые слои подходят, потом случается революция, когда уже масса общества начинает участвовать в управлении и ответственности за то, что происходит, в русской истории были такие события, и выступления декабристов, они были разные, но там была такая либерально-демократическая часть, которая хотела конституционно-правового управления, там были не только лихие ребята, которые хотели по-большевистски нрзб. режим навести. И все 19-е столетие Россия интеллектуально и практически стремилась к сокращению самодержавной власти. Еще до великих реформ Александра Второго, введения земства, судов присяжных, и многого другого, это вообще был мощнейший прорыв в современную эпоху, современную европейскую жизнь. И к 17 году был накоплен огромный опыт.
Виталий Дымарский― Еще раз, добрый вечер, или добрый день, это программа «Дилетанты», у микрофона Виталий Дымарский и мой сегодняшний собеседник не только у микрофона, но и у камеры, я забыл, надо было предупредить еще в первой части программы, что эта передача записана и в Ютюбе, можно ее посмотреть, она записана в видеоформате, поэтому, милости просим, смотрите, слушайте, ну и читайте журнал «Дилетант», говорим мы сегодня о статье Юрия Пивоварова, академик Юрий Пивоваров наш сегодняшний гость эфира и собеседник, говорим мы о статье в декабрьском номере опрично-земские порядки в российской истории. Я зачитаю одну фразу из вашей статьи: «После ее разложения (после разложения Золотой Орды, имеется ввиду) этот самый восток во главе и лице Москвы начал возрождение монгольской империи. То есть, Москва, как ренессанс, как здесь пишется, как русский ренессанс монгольской империи. Монгольская империя, и с другой стороны, Европа, к которой мы все время себя приписываем. Хотите ли вы сказать, что Москва подменила собой то, что было Золотой Ордой, встала на место Золотой Орды, но тогда если такой Москве место в Европе?
Юрий Пивоваров― Сейчас к идее Москвы вернемся. Я пишу о том, что Русь разделилась как бы на 3 части. Одна часть ушла в Великое княжество Литовское, это продолжение Киевской Руси, и в центре не лобное место, где рубили головы, а памятник мальдебуржскому праву, памятник праву восточно-европейскому праву городов, часть Руси была частью нрзб. союза, такой северо-европейской интеграции нрзб. и их идентичность была и русская, и русско-европейская, не как Новгород нрзб. что касается московской Руси, той Руси, которая потом стала главным представителем русского в истории, она действительно во многих отношениях являлась наследницей Золотой Орды. Конечно, она была все-равно другая, Орда была кочевническим, Москва была земледельческим государством, это другой тип, Москва была христианской, а Орда с 14 века стала мусульманской, это разные типы культуры. Потом, ключевой вопрос российской интеллигенции: А что, Россия это Европа или нет? А что Россия это Европа или нет. Конечно, Россия не Европа в том смысле что, я по-настоящему прочувствовал Европу не в Париже и в Лондоне, которые я очень люблю, как и все нормальные люди, а в городе Генуе. Там плотность Европы на квадратный сантиметр площади, которую занимает этот город, я думаю, самая-самая высокая. Отовсюду прет эта тысячелетняя мощная Европа в камнях, в архитектурных стилях, и наличие воды, как обязательный элемент городской жизни. Поэтому я должен сказать, что конечно Москва, Россия это не Генуя. Но как смотреть. Когда я в Москве, я говорю: нет, она не похожа на Европу. А вот я помню свои ощущения в городе Пекин, я там был много раз, вот один из этих разов, когда там открыли новый аэропорт, сегодняшний. Я еще прилетел в старый, а там новый, и он был такой навороченный технологически, что куда там нрзб. и тем не менее я понял, что все эти наши допотопные Шереметьево – это больше европа, чем этот технологический шедевр 21 века. Это смотря как смотреть. А сегодня же спор о том, Россия Европа или нет, это уже не спор историков, если мы говорим что мы Европа, значит мы примеряем на себя требования, которые европейцы на себя нрзб. это господство права, это конституционное государство, это разделение властей, это выборы, это политический плюрализм. Если мы говорим, что нет, тогда мы стоим за диктатуру, за отсутствие всего этого, поэтому это такой выбор если угодно нравственный, а не только научный.
Виталий Дымарский― И даже, я бы сказал, политический. Потому что, конечно, отправляя нас, самих себя в Азию, мы конечно, соглашаемся с тем, что давайте мы признаем и такие порядки, азиатские.
Юрий Пивоваров― Причем, от быта, до бытия. От того, по каким улицам мы ходим и в каких домах мы живем, в каких машинах мы ездим, до нашего политического, социального бытия.
Виталий Дымарский― И еще за одну фразу я зацепился: таким образом, пишете вы, и Россия, и Европа находятся в своих геоисторических нишах. Не буду дальше читать, просто у меня вопрос: насколько география предопределяет историю?
Юрий Пивоваров― Вот, евразийцы, Петр Савицкий, один из крупнейших экономгеографов своего времени, он ввел понятие, которое называется «место развития», одно слово месторазвитие. И он говорит, что то место, где нечто развивается, оно определяется природой этого места. Ландшафт Киева другой, чем ландшафт Москвы. И город другой, атмосфера города другая. А скажем, ландшафт Петербурга другой, чем в Москве, и тоже другая культура возникает, в т.ч. политическая культура, и бытовая культура. Да, во многом определяет место. Ведь проблема Европы заключается еще в том, что климатически, природно-климатически он находится в выгодном положении в сравнении с татарами или кем-то еще, климат мягче, более приспособлен к деятельности человека. Россия в этом смысле – это первая попытка человечества построить цивилизацию в северных широтах. У нас почти северная страна. Потому что, когда мне мои студенты говорят: Профессор, а Швеция? Я говорю, вы знаете, я однажды приехал в Стокгольм нрзб. это был декабрь +14 и розы цвели. А в Москве было -21 и розы не цвели. Нью-Йорк находится на одной широте с Баку. А для российского человека Баку – это юг.
Виталий Дымарский― Причем, жаркий юг, я бы сказал.
Юрий Пивоваров― Это первая попытка человека построить цивилизацию в необжитых условиях. Европейские народы пришли на обжитую территорию, возделанную греками, а потом римлянами, в еще большей степени нрзб. восточно-славянские племена, которых германские племена оттеснили, в Берлине были славяне, и там сохранились постройки древних славян, германские племена более мощные нрзб. оттеснили восточных славян в те земли, в которых они сейчас находятся, где как раз природно-климатические условия гораздо сложнее, чем даже в холодном Берлине.
Виталий Дымарский― Юрий Алексеевич, еще один вопрос: опричнина – это типично русское явление?
Юрий Пивоваров― Вы знаете, я боюсь соврать, потому что я не проводил нрзб.анализа в данном случае. А он всегда необходим. Но из того, что я знаю, вот так ярко, почему я говорю: опричнина и земщина? Я хочу понять, что происходит с моей страной. Вот, что происходит? У меня есть несколько моделей, это одна из них. Это такой инструментарий. Вот так вот сходу я не вижу схожего в европейской истории, хотя не исключаю, что это было. Я этим еще не занимаюсь. Как писал Пушкин в 10 главе Евгения Онегина: Одну Россию в мире видя, Преследуя свой идеал, Хромой Тургенев им внимал. Так вот и я оказался в русской центричной позиции. Это неправильно для исследователя. Надо шире кругозор иметь.
Виталий Дымарский― Мы не закончили такой обзор позитивных периодов нашей истории, таких, относительно либеральных, демократических
Юрий Пивоваров― Период горбачевско-ельцинский…
Виталий Дымарский― Хрущевской оттепели
Юрий Пивоваров― Громадное значение
Виталий Дымарский― Я кстати, воспользуюсь случаем, что эту тему мы затронули и скажу нашим слушателям и зрителям, кто заинтересуется, 7 декабря в отеле Гельвецио в Санкт-Петербурге будут дилетанские чтения с внучкой Хрущева, Ниной Хрущевой, я проведу и будем говорить на тему: Хрущев против Сталина. Генезис вот этого антисталинизма хрущевского. Каким образом, от верного соратника он перешел на позиции, знаем на какие, 20 съезда.
Юрий ДЫМАРСКИЙ: Я уверен, что несмотря на политические основания всего этого, главное было нравственное отношение. Он назвал Сталина преступником прямо, конкретно и прямо. Он сказал о том, что Сталин совершил такие преступления, которые были возможны только в фашистском государстве Гитлера и Муссолини. Любых нормальных за это наказывали. Это не Горбачев говорил в середине 80-х годов, а Никита Сергеевич в конце 60-х говорил.
Виталий Дымарский― Когда он говорил это, получается, что он тоже себя считает преступником
Юрий Пивоваров― Конечно, разумеется. Помимо президиума ЦК, когда боялись старые сталинские нрзб. разоблачений, они говорили что Никита у тебя же тоже руки в крови, он говорил, что у каждого своя ноша вины. Конечно, и Хрущев участвовал в этих страшных, особенно, когда он управлял компартией Украины, в этих самых событиях. Хрущев это прежде всего 20 съезд партии. Недаром такой далекий от Хрущева и партии человек как Анна Андреевна Ахматова сказала, я хрущевка. Я хрущевка. Это сторонница Хрущева.
Виталий Дымарский― Понятно. А мы можем на себя по истечении такого-то времени брать на себя роль судей и говорить, кто преступник, кто не преступник. Тогда с этих позиций, это я спрашиваю, чтобы вашу позицию понять, а можем ли мы сказать, что преступник Иван Грозный? Если опять же, обращаться к вашей статье, а можем мы сказать, что преступник Петр Великий?
Юрий Пивоваров― Безусловно, можем.
Виталий Дымарский― И тот, и другой.
Юрий Пивоваров― И тот, и другой, по-разному.
Виталий Дымарский― Но они не нарушали законов своего времени?
Юрий Пивоваров― Что значит, законов своего времени? Каких законов? При Иване Грозном был судебный закон 1550 года, но он описывал совсем другое: имущественные отношения и прочее, и прочее. Разве нельзя назвать преступником человека, не в юридическом, а в моральном смысле слова, который сам, активно участвовал в убийствах, убивал. Он любил убивать, ножом резать. Который придумывал самые страшные и болезненные казни. Человека, который залил кровью Новгород. Его поход на Новгород совершенно напоминает вот такие вот золотоордынские набеги на русские города, когда несколько тысяч населения было убито, при населении в 30 тысяч человек, это по минимальным подсчетам. Конечно, это преступники, разумеется. И когда говорят, что Сталин никого лично не расстреливал, это не освобождает его… Сталин никого лично не расстреливал, а Грозный убивал. Но это не имеет значения. И правильно Сталин в «Раковом корпусе» назван людоед. Самый натуральный людоед. Не какой-то мифологический людоед, а натуральный.
Виталий Дымарский― Юрий Сергеевич, еще такой вопрос, если мы говорим об опричнине и земщине, а в какой мере земщина несет ответственность за все то, что творила опричнина? Или она всегда только жертва?
Юрий Пивоваров― Я вам скажу не так. Вспомним, такие слова Пушкина: народ безмолвствует. В общем, народ безмолвствовал, он соглашался. Ведь когда Иван Грозный устроил, это все искусные политики, и Грозный, и Сталин. Когда Грозный ввел режим опричнины, он уехал вместе со своим двором из Москвы, он исчез. Вместе с казной, с иконами и т.д. он исчез. И началась паника, там где река Неглинка течет, под Александровским садом и старым зданием Московского Университета, это была зима, декабрь 1564 года, народ стоял, и как писали современники-иностранцы, которые тогда находились в Москве, и рвал на себе волосы. Это очень больно, когда ты рвешь или тебе рвут волосы. И это был ужас народа от того, что они потеряли отца, они потеряли смысл жизни, они потеряли наместника Бога на земле. Потому что народ относился к царской власти как к такой ходячей иконе, как к вместилищу энергии божественной. И без него была невозможно. И поэтому народ и пошел на то что да, делай с нами что хочешь, царь-батюшка, только будь с нами. Я родился в 50-м году нрзб. я помню, как рыдала вся наша коммунальная квартира, хотя практически в каждой комнате коммунальной квартиры были люди посаженные и не вернувшиеся. Включая мою квартиру, рыдала моя мать, хотя у них всех он сломал им жизнь, как миллионам других людей. Потому что нет смысла жизни, нет центра жизни, который в этих людях.
Виталий Дымарский― Это да, и раз за разом, мы опять же возвращаемся в тот же режим существования.
Юрий Пивоваров― Конечно, с разной интенсивностью, но тем не менее, мы возвращаемся к этому. Это говорит о том, что мы еще не вполне совершеннолетняя нация. Это Имануил Кант, немецкий философ, ввел термин «несовершеннолетний человек, общество. Совершеннолетний человек – это человек, который сам создает законы и живет по этим законам. Сам создает государство. Как человек, который ведет автономную жизнь. Это не ребенок, которому родители разрешают конфеты или не разрешают. Он сам знает, брать ему конфету или делать что-то другое. Мы еще не стали до конца совершеннолетними, иначе бы мы не допустили того, что называется Октябрьской революцией, на самом деле, это нрзб. мы бы не допускали того, что сейчас происходит. Мы еще не дошли до тех степеней, до которых дошли наши бабушки и дедушки. Наши с вами, нашего поколения. Мы на верном пути к этому. Это конечно вызывает пессимизм, но с другой стороны, я вижу прекрасные образцы не просто борьбы за демократию, правовое государство, социаль нрзб. начало 20 века, 6 год принятия Конституции, политическая система, выборы, никем не подделанные, и 12 ноября 17 года выборы в Учредительное собрание, всеобщие, равные, тайные, которые прошли в России. Я думаю, в свободной России день 12 ноября будет назван днем российской демократии. Поскольку российский народ, и в городе, и в деревне, на фронте и в тылу, тогда война шла Первая мировая, он показал себя зрелым гражданином, и проголосовал за умеренно-социалистическую партию социал-демократического толка, с русской спецификой, конечно. Большевики получили только четверть голосов. А в городах кадеты интеллигенция и партия горожан набрала тоже только четверть голосов.
Виталий Дымарский― Ну что, будем надеяться, что просвящение, образование, история, мы какой-то свой вклад, надеюсь, вносим, журналом нашим, беседами, с такими профессионалами как Юрий Пивоваров, какой-то вклад в то, что все-таки с некоторыми традициями надо рвать, потому что страна идет вперед, и общество тоже должно идти вперед, оглядываясь назад, как историки, но не ища там будущего. Спасибо. Это была программа «Дилетанты», Юрий Сергеевич Пивоваров был гостем и собеседником моим сегодня, читайте журнал, приходите на дилетантские чтения, мы по-прежнему с вами. Всего доброго. Спасибо.
Кажется, что Борис Андрианов в виолончельном футляре носит не только свой инструмент, но еще несколько дополнительных часов, дней и месяцев в придачу. Как иначе объяснить тот факт, что он успевает руководить несколькими фестивалями, играть концерты по всей стране и ходить в походы, требующие отдельной подготовки (да, такое вот увлечение), — неизвестно. Все это удается Андрианову с той же легкостью, с которой касается струн смычок. Впрочем, как известно, без труда не бывает ни рыбок в рыболовстве, ни фестивалей в творческой жизни. Недавно завершившийся XIII фестиваль Vivacello, придуманный Борисом Андриановым, — свежий тому пример. Здесь он и отвечающий за программу художественный руководитель, и музыкант на сцене, и находчивый организатор — за ней. Под самый занавес осени мы поговорили с виолончелистом о работе с современными композиторами, контекстах классической музыки и разговорах под рюмочку.
Совсем недавно завершился очередной фестиваль Vivacello, который, как и все события последних полутора лет, оказался в контексте возможных отмен, перемен и ограничений. Мне кажется или у вас позиция, что нужно устраивать фестивали несмотря ни на что?
Вообще наш фестиваль всегда проходит в такое время, когда организм начинает впадать в спячку, в Петербурге происходят убийства и самоубийства, оттого что становится очень темно, и все понимают, что впереди — долгая зима. (Смеется.) Ведь правда: ноябрь — самая тяжелая пора для многих, настроение и времена тревожные, но искусство всегда плодотворно влияло на нас, в любые сложные времена, так что да, нам всегда хочется продлить праздник и порадовать людей.
Каждый год современный композитор пишет для фестиваля новое сочинение, пополняя тем самым мировой виолончельный репертуар. В этом году этим композитором стал Самюэль Струк, а его концерт был встречен стоячими и очень бурными овациями. Как вы с ним познакомились, как подружились?
Мой друг, баянист Николай Сивчук, года три назад показал мне запись концерта для виолончели и баяна Самюэля Струка, совершенно потрясающее произведение. И мы просто нашли агента Самюэля и написали ему с вопросом, можно ли нам это произведение исполнить в Москве, на фестивале. И два года назад мы его сыграли. Это было здорово, мы с тех пор его периодически исполняем в разных городах и странах, и когда дошло дело до следующего фестиваля — прошлый у нас был усеченный в связи с пандемией, то есть до нынешнего 13-го, — мы снова связались с Самюэлем, чтобы попросить написать двойной концерт для виолончели и гитары с оркестром. И вот он написал. Композитор Струк — гитарист, и он очень хорошо знает этот инструмент. Я подумал, что именно такой вариант — виолончель и гитара — будет очень удачным. И, мне кажется, не ошибся, хотя голова, конечно, на репетициях просто пухла. (Смеется.) Самюэль — джазовый музыкант, и его ритмические навыки немножко сложно ложатся на этот классический концерт. Происходит смешение всего, произведение очень яркое, самобытное и вообще не похожее ни на что. И для нас это полная феерия.
Если вести разговор в контексте широкой публики, есть имена композиторов, которые всегда привлекают внимание. Сложнее ли в этом плане с современниками, которых слушатели еще могут не знать?
Ну, Баха-то сложнее играть, там каждую ноту все знают, кто в теме. (Смеется.) А если серьезно, то это привилегия — работать вместе с композитором, потому что ты можешь получить от автора какие-то ценные указания, что-то подкорректировать, услышать из первых уст, как это должно звучать, как он это слышит. Что касается публики, она не всегда ходит на композитора, зачастую и на исполнителей тоже. И надеюсь, что наша публика достаточно открыта к чему-то новому, и если композитор пока не известный, людям — тем не менее — интересно услышать, что он написал. Я очень рад, что теперь Московская филармония открывает много новых проектов. Потому что еще совсем недавно была огромная разница между Москвой и Европой. Я учился в Берлине, где всегда писалось и игралось огромное количество современной музыки, где все это бурлит. И вот ты за всем этим наблюдаешь, а потом приезжаешь в Москву, предлагаешь какой-то концерт, например, даже Шостаковича, а в ответ слышишь: «Ой, это сложно…» В смысле сложно? Шостакович — уже классика, но тебе говорят: «Давайте лучше Чайковского или Вивальди». И хватаешься за голову. Сейчас в этом плане картина меняется, можно смело предлагать авангардные программы, новые проекты. И в этом смысле я, конечно, горжусь, что каждый год наш фестиваль отправляет в свободное плавание новое произведение композитора-современника.
А сейчас вы успеваете следить за тем, что пишут композиторы-современники, за тем, как музыка отзывается на эту самую современность?
Я, наверное, вас разочарую. Чем старше становишься, тем больше думаешь, что будет время, что сможешь им управлять, но получается наоборот. Чем дальше, тем больше технологий, однако чем короче тебе путь до чего-то, тем больше ты себя нагружаешь. Это моя вина, но фестивали и исполнительство не дают мне компетентно ответить на вопрос про тенденции в искусстве. Впрочем, если говорить о вещах общих, то если общество открыто ко всему, это сразу же отражается и на искусстве. Сейчас идет тенденция к цензурированию всего на свете, и это, конечно, очень вредно. Хотя, если посмотреть с другой стороны, в советское время именно от того, что нельзя было сказать все, вокруг и рождались бесконечные шедевры, и это действительно загадка, секрет того времени. Ты взвешивал каждое слово, но если брать театр, кино, музыку — был золотой век в то время, когда нельзя было ничего.
Искусство старается оторваться от реальности или, наоборот, остается в контексте времени?
Искусство всегда отражает жизнь, потому что мы не можем жить вне политики, вне общества, и люди творческие, которые что-то создают, тоже. Сейчас что-то идет в каком-то хорошем направлении, но ты все время слышишь какие-то ужасные новости про то, что где-то что-то запретили, где-то прибежали какие-то казаки, где-то какие-то депутаты что-то приняли, потом кто-то оскорбился, обиделся, потом еще что-то приключилось.
Надеюсь, что наша публика достаточно открыта к чему-то новому, и если композитор пока не известный, людям — тем не менее — интересно услышать, что он написал.
При этом кризисы зачастую влияют на желание выразить свои чувства вполне в положительном ключе.
Очень много факторов влияет на то, как человек ищет свободу, да и вообще себя самого. В творчестве и за его пределами. Вообще, все люди, чем бы они ни занимались, ищут творчество. Есть какие-то временные, цикличные вещи, а есть вечные, и вопрос воспитания и понимания, что есть хорошо, а что — дурновкусие, тоже к ним относится. Если тебе не прививают дурновкусие со всех сторон, то легче найти себя в этой жизни правильно. Ведь на душевное состояние влияют и финансовая составляющая, и климат, который может человеку не очень нравиться, и ему захочется взять и уехать в определенное время года. Я надеюсь, что все сложности именно в нашем российском обществе, которые отмечаются, все-таки не настолько критичны, и можно, в принципе, выживать и высказываться, если тебе есть что сказать. А дальше посмотрим, как будет. В общем, пока что рано думать о каких-то глобальных вещах, наверное. Пусть каждый начнет поиск внутри себя и попытается эту свободу отыскать, но если кому-то будет тесно и захочется что-то поменять, его тоже можно понять.
Возвращаясь к разговору об академической музыке. Вот я звоню, допустим, в какой-то сервис или банк, там просят подождать и включают известное классическое произведение. Допустим, Сюиту № 1 для виолончели Баха. Она почему-то особенно часто звучит. И вдруг академическая музыка оказывается в таком бытовом контексте. Можно ли говорить в категориях плохо-хорошо об этом?
Особенно мне нравится, когда приезжаешь в пункт назначения на поезде РЖД и они включают как раз сюиту Баха, прелюдию, и без возможности убрать звук. Смех в том, что исполняют ее не музыканты, она просто набрана на сэмплере и поэтому звучит электронно, совершенно чудовищно. Конечно, с одной стороны, хороший такой порыв, что люди приезжают под Баха, а с другой, когда он звучит, как робот… (Смеется.) Да пожалуйста, ради бога, я думаю, что это ни хорошо, ни плохо, пусть звучит эта музыка. Человеку, чтобы прийти в концертный зал, нужно просто принять это решение. Люди думают, что они не знают, не разбираются, а позови человека на любой хороший концерт, и, если исполнять будут здорово, ему понравится практически любое, пусть даже очень авангардное сочинение. Жаль, что часто из-за страхов люди просто не знают, как это красиво. Кстати! Раньше была музыка классическая и эстрадная, а как сейчас назвать всю музыку, которая не академическая? Не знаю такого слова. Эстрада — это все-таки очень устаревшее определение. Понятно, что есть джаз, поп, рок, шансон, что угодно, а как назвать это одним словом — непонятно. При этом бывают некоторые, скажем так, перевороты. Если взять, например, вальсы Штрауса — это в каком-то смысле поп-музыка, а если взять тот же Pink Floyd, то это уже серьезная музыка.
Очень много факторов влияет на то, как человек ищет свободу, да и вообще себя самого.
А отличается ли восприятие от города к городу, по вашим наблюдениям, заинтересованность академической музыкой? Вы ведь много путешествуете по стране и с концертами, и с целыми фестивалями.
Фестиваль «Музыкальная экспедиция» мы уже восемь лет проводим во Владимирской области, столице фестиваля, а с этого года гоняем с ним по всей стране. Играем прямо на улице, ставим сцену. И вот приходит несколько тысяч людей, все слушают идеально, в полной тишине. И потом очень многие подходят и говорят: «Мы никогда не подозревали, не знали, что академическая музыка — это так здорово». У нас очень большая страна, труднодоступная, и сравнивать себя с другими странами мы не можем. Допустим, в Западной Европе фестивали с прекрасными исполнителями проходят на каждом шагу, в каждой деревне. И вовлеченность в академическую музыку, в живое ее исполнение там из-за этого априори выше. Но тем не менее все равно академическая музыка никогда по популярности не превзойдет поп-музыку. Там другой абсолютно продакшн, другой масштаб, и нечего с этим тягаться. Классно, если люди с молодых лет могут сочетать в себе интерес и к тому, и к другому. Послушать академический концерт, а потом надеть наушники, идти и слушать Билли Айлиш, Оксимирона, Моргенштерна, да кого угодно. Все имеет право на существование, если оно талантливое. Но, к сожалению, люди зачастую только во второй половине жизни приходят к заинтересованности академической музыкой. У них процессы замедляются, и они думают: посижу-ка я, посозерцаю. Это ведь огромная работа — сидеть в концертном зале и слушать, сопереживать, включаться. Такой большой эмоциональный процесс, которого я желаю всем. Жалко ведь лишать себя такого удовольствия. Надо просто быть открытым и готовым к нему.
В контексте возраста — вопрос про детство. Приходилось заставлять вас заниматься?
Ну, ребенку хочется всегда, мне кажется, что угодно делать, лишь бы не играть на инструменте. Это надо привить любовь. Моя мама не смогла привить мне любовь в детстве. Все мои успехи связаны только лишь с ее усердием, и я ей, конечно же, благодарен. И когда заходит об этом разговор, я вспоминаю ее и добрым и недобрым словом, а она всегда потом читает и обижается. (Смеется.) Но я не могу иначе сказать, потому что знаю примеры, когда дети любят играть и занимаются с удовольствием, а для меня это было проклятье какое-то жуткое. Я ничего хорошего вспомнить не могу, мне это категорически не нравилось. (Смеется.) Летом меня возили всегда в один и тот же дом отдыха, там было прекрасно. И вот утро, ты завтракаешь, полон сил и энергии, солнце светит, 25 градусов, ну а ты два часа шмаляешь по струнам. Сейчас кажется: два часа — это, может быть, не так много, но когда тебе девять лет, это целая вечность. Но от школы никуда не деться, какой-то этап своей жизни нужно очень много заниматься, чтобы это свое ремесло точить. Причем это нужно сделать до определенного возраста, а потом все равно всю жизнь это нужно поддерживать. Это труд постоянный, непрекращающийся. В общем, детство мое было сложным, без виолончели, наверное, оно было бы гораздо радужнее. Но зато теперь много радужного. Помучился в детстве — живи прекрасно. (Смеется.)
Про прекрасную жизнь: как вам кажется, понятие интеллигенции, богемы или творческой элиты и сама его суть сегодня переменилось?
Люди переместились из кухонь в кабаки, это стало более доступно. Но кто это такие — творческая интеллигенция, богема? Это люди, которые занимаются творческими профессиями, или те, кто занимается чем угодно, но любит творчество, увлечен произведениями какого-то музыканта или поэта и будет ходить в консерваторию или на литературные вечера? Мои знакомые в шутку говорят, что в Москве живет 500 человек. В том смысле, что ты знаешь какой-то круг, в котором все тоже друг друга знают, и для тебя город состоит из этих людей. У меня есть большой круг друзей-музыкантов, а также друзей-немузыкантов. Музыканты разговаривают о коронавирусе, о дирижерах и о концертах, то есть наши разговоры сводятся к беседам о профессии. Ну а люди, с которыми я дружу вне ее рамок, говорят о политике, о творчестве. Ну а вообще под рюмочку всегда всех людей тянет поговорить на любые темы. На то эта рюмочка и существует. Может быть, сейчас нет такого, как в шестидесятые: сидения-чтения на кухне, обмена рукописями. Теперь можно встречаться где угодно, как угодно, это тоже вносит контекст. Зато каждый раз, когда приходишь к кому-то домой, радуешься еще больше, чем когда встречаешься где-то на нейтральной территории.
В России ежедневно фиксируют более 30 тыс. случаев заболевших коронавирусом. В больших городах обратиться к врачам и получить необходимое лечение достаточно легко, но у жителей небольших поселений с получением медицинской помощи во время пандемии нередко возникают сложности. Зачастую их жизнь и здоровье напрямую зависят от фактора транспортной доступности. Рассказы жителей и фельдшеров отдалённых сёл, которые столкнулись с коронавирусом, — в материале RT.
Заболеваемость коронавирусом в России по-прежнему на высоком уровне. Тяжело переносящие болезнь лечатся в стационарах, а заболевшие в лёгкой форме — дома. Однако в отдалённых уголках России борьба с коронавирусом проходит иначе — добраться до больницы пациенты там зачастую могут только на вертолёте, а жизнь их иногда зависит не только от ресурсов собственного организма, наличия лекарств и квалификации врачей, но и от погодных условий. RT пообщался с жителями и фельдшерами отдалённых российских посёлков, которые рассказали, чего не хватает в регионах для оперативной помощи больным.
Собирали на кислород всем селом
В посёлке Тымск Каргасокского района Томской области проживают около 285 человек, 70 из которых — дети. По словам местной жительницы Дарьи Новосельцевой, летом до райцентра, расположенного в 100 км, можно добраться на катере, курсирующем три раза в неделю. Зимой ситуация сложнее: пока реки не замёрзли и так называемого зимника (зимней дороги. — RT) нет, до города можно добраться только на вертолёте, который прилетает один раз в неделю — по вторникам. Это вызывает сложности и в решении бытовых вопросов сельчан, и в получении экстренной медицинской помощи.
- Тымск
- RT
«В прошлом году у нас болели только один-два человека. А в этом сильная вспышка была в начале ноября — в каждой семье кто-то да переболел. Все лечатся дома, делятся лекарствами. Я болела в марте, когда была на седьмом месяце беременности, — рассказывает RT Новосельцева. — С санавиацией у нас огромные проблемы. Она к нам долго летит. Если у тебя аппендицит или ещё что-то срочное, то не знаешь — дождёшься её или нет».
Местный фельдшер 54-летняя Марина Трифонова утверждает, что большая часть населения относилась к коронавирусу несерьёзно и прививаться не спешила. Многие не носили масок и не соблюдали обязательный карантин, ведь в сёлах следить за заболевшими просто некому. Однако всё изменил первый летальный исход.
«41-летняя женщина сначала пыталась лечиться сама и поздно к нам обратилась. У неё уже была сильная одышка и низкая сатурация. Мы сразу вызвали санавиацию — это было в 6 вечера, а забрать её смогли только в 11 вечера следующего дня, — вспоминает фельдшер. — Через два дня она умерла в больнице на ИВЛ. Она была приёмной мамой двух мальчиков: пяти и семи лет. Только недавно они привыкли жить в семье».
По словам Трифоновой, ситуацию мог бы изменить кислородный концентратор, но такое оборудование не предусмотрено в фельдшерско-акушерских пунктах (ФАП). Тогда женщина написала в сельскую группу в соцсетях предложение о самостоятельной покупке оборудования — однажды оно спасёт кому-то жизнь.
- Мария Трифонова
- RT
«Я написала сообщение около 23 часов. В 7—8 вечера следующего дня мы уже объявили о закрытии сбора. Собрали 87,5 тыс. На кислородный концентратор, который мне посоветовал анестезиолог, требовалось 58 тыс. Оставшиеся деньги жители разрешили потратить на другие нужды. Мы приобрели небулайзер, два пульсоксиметра и рециркулятор воздуха в приёмную ФАП», — рассказывает RT Трифонова.
По словам медика, концентратор пригодился уже в первые дни после покупки. В посёлке тяжело заболел мужчина, а из-за плохой погоды ему пришлось ждать санавиацию два дня.
«Всё это время он был на кислороде. А так — неизвестно, чем бы закончилось», — рассказывает фельдшер.
По её словам, после первого и пока единственного смертельного случая в посёлке жители начали серьёзнее относиться к своему здоровью и вакцинации — на прививку записались ещё 60 человек. До этого были привиты лишь 80 жителей. Местный библиотекарь даже написала стихотворение, посвящённое местным медикам, борющимся с коронавирусом.
- RT
Особые условия
В беседе с RT Трифонова рассказывает, что по образованию является медсестрой, но уже 30 лет выполняет обязанности фельдшера из-за нехватки кадров.
«Когда я приехала в Тымск, то три года работала медсестрой в детском саду. Потом перевелась на фельдшерский пункт. Так мы и работали с акушеркой до декабря 2020-го, пока она не ушла на пенсию в 71 год, — рассказывает Трифонова. — В августе приехала молодая девушка-фельдшер с семьёй. Она только закончила омское медучилище. Их поселили в ветхий дом. Они вроде сделали ремонт, надеюсь, останутся у нас».
По словам женщины, в селе не хватает специалистов не только в медицинской сфере — не хватает педагогов в школе. Однако переехать в Тымск никто не может, потому что отсутствует жильё.
Трифонова рассказывает, что несколько лет назад по государственной программе в посёлке начинали строить дома для молодых специалистов, но позже всё приостановилось, и стройка до сих пор остаётся заброшенной.
Также фельдшер поясняет, что, несмотря на нагрузку, зарплаты в посёлке невысокие.
«Оклад у меня 10216. Доплата за 30-летний стаж 850 рублей. В итоге с доплатами за категорию, ковид и особые условия труда получается около 30 тыс. рублей, — рассказывает Трифонова. — При этом нагрузка на нас увеличилась. Вдвоём работаем с утра до вечера — ковид, принимаем роды, зашиваем раны. Сначала принимаем больных в ФАП, потом идём по домам.
После надо заполнить документацию вручную — интернет нам протянули, а на компьютеры финансирования не хватило».
Сознательные односельчане
Однако не во всех отдалённых сёлах существует проблема с оборудованием и оснащением. Фельдшер села Краснощелье Мурманской области, в котором проживают 235 человек, Тимур Хажиев рассказал RT, что работает в новом ФАПе, который оснащён всем необходимым.
«На данный момент у нас вообще никто не болеет, в начале осени у нас были заболевшие, но все они были отправлены в Мурманск. У нас новое оснащение, которое предоставляется в рамках национального проекта, достаточное количество лекарств. У меня есть кислородные баллоны, и ещё Министерство здравоохранения Мурманской области отправило нам кислородный концентратор», — рассказал RT фельдшер.
- RT
Краснощелье также расположено в отдалении от районного центра, и добраться до него можно только на вертолёте, который летает один раз в неделю — по вторникам. По словам Хажиева, при сложных случаях заболевания в посёлке не возникает проблем с вызовом санавиации. Борт прилетает уже через два-три часа.
Медик переехал в Краснощелье из Уфы в феврале 2020 года из-за красоты природы северных мест. По его словам, работать ему не сложно — жители посёлка сознательные и всегда прислушиваются к его рекомендациям.
«Мне очень тут нравится, такая отдалённость. Северное сияние — что-то невероятное. Люди не закрываются на замки и живут как одна семья, прям коллектив. Все друг друга знают. Ты им скажешь, что у нас заболевают люди, они, как сарафанное радио, передают друг другу и всё соблюдают. Именно здесь, хотя у меня стаж большой, мне с ними очень легко — люди ответственные: насморк, вялость — люди сразу же обращаются, и мы успеваем изолировать, если что», — рассказывает RT Хажиев.
Кроме того, фельдшер отмечает, что 95% населения привиты от гриппа и половина сделали прививку от коронавируса.
Местная жительница Ольга Струнина рассказывает, что период пандемии в Краснощелье проходит спокойно, несмотря на то что в село приезжают туристы.
«У нас тихо и спокойно в плане ковида. Первый случай был только в январе 2021 года, и то несколько человек, и их сразу забрали в Мурманск. Я болела в октябре, но в лёгкой форме, — рассказывает RT Струнина. — У нас замечательная природа, северное сияние. Туристы приезжают в гостиницу, которую держит одна жительница».
- Тимур Хажиев на рабочем месте
- RT
По её словам, из-за сознательности граждан и общественного порицания тех заболевших, которые пытаются нарушить карантин, никакие дополнительные ограничительные меры в населённом пункте не нужны.
«Все знают, кто заболел. Бывает, что односельчане делают замечания, чтобы надевали маски. А так — все сидят дома и стараются не контактировать», — рассказывает RT Струнина.
«Сразу цепная реакция»
А вот в деревне Шугур Кондинского района Ханты-Мансийского округа заболевших достаточно много. Так же как в Краснощелье и Тымске, добраться до села в обычное время можно по воде, а зимой — по зимнику. Есть ещё и авиация. Летом вертолёт летает три раза в неделю, сейчас — два. По ледяной дороге ехать до ближайшего населённого пункта — 100 км. В Шугуре проживают более 500 человек.
Местная жительница Юлия Новосёлова рассказала RT, что соседи ведут себя опрометчиво, отчего в деревне много заболевших.
«На данный момент у нас много заболевших, даже садики закрыли, школу планируют переводить на дистанционку.
Малыши 3—4-летние болеют. У нас маленький посёлок, один прошёлся по магазинам — и всё, сразу цепная реакция, здесь безалаберно относятся к ковиду. Например, воспитательница у нас заболела и спокойно ходила к ребятишкам в группу. Тестов нет, зато по симптоматике всё ясно. Вот так у нас и распространяется. Мне бы хотелось, чтобы построже было», — поделилась Новосёлова.
По её словам, местные жители ставят прививки неохотно, даже после смертельного случая. Возможно, это связано с тем, что перед прививкой необходимо сдавать кровь на антитела, но для этого необходимо лететь в райцентр.
«У нас, когда человек тяжёлый, вызывают санавиацию. Двоих или троих увозили так. Ждать надо по-разному: можно полтора часа, а можно и сутки прождать — как повезёт с погодой. Последний человек, которого увозили, бабушка, ждала вертолёт в течение полутора суток», — рассказывает Новосёлова.
Ещё одна местная жительница, Наталья Вахрушева, рассказала RT, что в деревне в основном переносят коронавирус в лёгкой форме.
«Прививки делаем. Вот мы с супругом сегодня уже третью поставили. Но в райцентр можно не ехать, так как туда дороги нет. Просто мерят температуру, сатурацию и давление. Если всё в порядке — ставят прививку», — рассказывает Вахрушева.
В свою очередь, местный фельдшер Татьяна Буряева в беседе с RT уверяет, что в деревне ситуация с коронавирусом спокойная, но при этом отказалась рассказывать какие-либо подробности.
- Река в посёлке Шугур
- RT
«Я не могу об этом всём рассказывать. У нас всё хорошо. Все привитые. Всё нормально, всё тихо и спокойно. У нас тяжёлых больных не было. Мы всех вовремя отправляем. Все активно делают ревакцинацию. С диагностикой всё прекрасно — тесты, мазки берём. КТ — это роскошь. Но, если требуется, мы можем дать направление», — рассказала медик и поспешила закончить разговор, сославшись на большой объём работы.