Àíäðååâ Ëåîíèä Íèêîëàåâè÷ [9(21).08.1871 12.09.1919],
ïðîçàèê, äðàìàòóðã. Ðîäèëñÿ â Îðëå. Îêîí÷èë Îðëîâñêóþ ìóæñêóþ ãèìíàçèþ. Ó÷èëñÿ â Ïåòåðáóðãñêîì è Ìîñêîâñêîì óíèâåðñèòåòàõ. Íåêîòîðûå ðàííèå ïðîèçâåäåíèÿ Àíäðååâà ïîëó÷èëè âûñîêóþ îöåíêó Ë. Òîëñòîãî è Ì. Ãîðüêîãî. Ïðîèçâåäåíèÿ À. ìíîãîêðàòíî èçäàâàëèñü íà áîëãàðñêîì, ôðàíöóçñêîì, àíãëèéñêîì, èòàëüÿíñêîì, íåìåöêîì, êèòàéñêîì, íîðâåæñêîì è äðóãèõ ÿçûêàõ. Óìåð â ä. Íåéâîëà â Ôèíëÿíäèè. Ïîõîðîíåí íà Âîëêîâîì êëàäáèùå â Ëåíèíãðàäå. (Ïèñàòåëè Îðëîâñêîãî êðàÿ. Ñ. 13 17). Ðèììà Íèêîëàåâíà, ñåñòðà Àíäðååâà â î÷åðêå «Ìàòü Ëåîíèäà Íèêîëàåâè÷à» ïèøåò:
«Äëÿ ìàòåðè âåñü ñìûñë å¸ æèçíè ñîñðåäîòî÷åí ê äåòÿì, âíóêàì, è ãëàâíûì îáðàçîì ê Ëåîíèäó…». Óäèâèòåëüíûå îòíîøåíèÿ áûëè ìåæäó Ëåîíèäîì è åãî ìàòåðüþ. Ñûí íàçûâàë å¸ Ìàòî÷êîé, îíà åãî Êîòî÷êîé, äàæå êîãäà îí áûë âçðîñëûì. Îäíàæäû â äåòñòâå Ëåîíèä åäâà íå óòîíóë â ðåêå Îðëèê â ìåñòå, íàçûâàåìûì Âàâèëîíîì. Ïîñëå ýòîãî ìàìà, Àíàñòàñèÿ Íèêîëàåâíà, ñòàëà õîäèòü íà Îðëèê ñ íèì ñàìà. Ïðèâÿçûâàëà âåð¸âêîé ñûíà çà íîãó èëè çà òàëèþ è ïóñêàëà â âîäó. Íî òîò÷àñ æå òÿíóëà åãî îáðàòíî çà âåð¸âêó, êîãäà Ëåîíèä, êàê åé êàçàëîñü, çàõîäèë î÷åíü äàëåêî. À ðåêà â òîì ìåñòå áûëà, ÷òî ðó÷å¸ê, è âñå ìàëü÷èêè âáðîä, ïî ùèêîëîòêó ïåðåõîäèëè ÷åðåç íå¸. (Èç âîñïîìèíàíèé Ï.Í. Àíäðååâà). Àíäðååâ ñ ëþáîâüþ âñïîìèíàåò ãîðîä ñâîåãî äåòñòâà Îð¸ë, ãèìíàçèþ, âåñåííèå îðëîâñêèå óëèöû, ãäå îí ëþáèë ãóëÿòü, ñòàðûé äîì è ñàä, êàçàâøèåñÿ åìó â äåòñòâå îãðîìíûìè è òàèíñòâåííûìè.
(«Ñòðàíèöû èç äíåâíèêà» Ë.Í. Àíäðååâà (1918 1919) â êíèãå «Îðëîâñêèé êðàé â õóäîæåñòâåííîé ëèòåðàòóðå…» Ñ.92).
Ë.Í.Àíäðååâ ïèøåò:
«Â ðóññêîì íàðîäå. åñòü è óì, è òàëàíò, è ñîâåñòü. Ðóññêèé íàðîä ïðèíåñ¸ò èñ-òèííóþ ñâîáîäó íå òîëüêî ñåáå, íî è âñåìó ìèðó».
Èñòîðèê òåàòðà è ëèòåðàòóðû Ñ.À. Âåíãåðîâ òàê îïðåäåëÿåò ñóùíîñòü òâîð÷åñòâà Àíäðååâà: «Áóíòàðü, ñòó÷àùèéñÿ â æåëåçíóþ äâåðü òåìíèöû æèçíè».
(Ýíöèêëîïåäèÿ ëèòåðàòóðíûõ ãåðîåâ. Ì.: Àãðàô, 1999. 496 ñ. Ñ. 456).
Ë.Í. Àíäðååâ: «Ëîæü ïåðåä ñàìèì ñîáîþ ýòî íàèáîëåå ðàñïðîñòðàí¸ííàÿ è ñàìàÿ íèçêàÿ ôîðìà ïîðàáîùåíèÿ ÷åëîâåêà æèçíüþ».
(Áåëüñêèé Àëåêñàíäð. Îðëîâñêèé ýíöèêëîïåäè÷åñêèé ñëîâàðü, 2009. — Ñ.21).
Ëåîíèä Íèêîëàåâè÷ Àíäðååâ
Ïñåâäîíèìû James Lynch, Ë. åâ
Äàòà ðîæäåíèÿ 9 (21) àâãóñòà 1871
Ìåñòî ðîæäåíèÿ Îð¸ë, Ðîññèéñêàÿ èìïåðèÿ
Äàòà ñìåðòè 12 ñåíòÿáðÿ 1919 (48 ëåò)
Ìåñòî ñìåðòè Íåéâîëà, âîëîñòü Óóñèêèðêêî, Âûáîðãñêàÿ ãóáåðíèÿ, Ôèíëÿíäèÿ
Ãðàæäàíñòâî Ðîññèéñêàÿ èìïåðèÿ
Ðîä äåÿòåëüíîñòè ïðîçàèê
Ãîäû òâîð÷åñòâà 18891919
Íàïðàâëåíèå ýêñïðåññèîíèçì, ðåàëèçì, ñèìâîëèçì, íàòóðàëèçì
ßçûê ïðîèçâåäåíèé ðóññêèé
Ëåîíèä Íèêîëàåâè÷ Àíäðååâ (9 [21] àâãóñòà 1871, Îð¸ë, Ðîññèéñêàÿ èìïåðèÿ 12 ñåíòÿáðÿ 1919, Íåéâîëà, Ôèíëÿíäèÿ) ðóññêèé ïèñàòåëü. Ïðåäñòàâèòåëü Ñåðåáðÿíîãî âåêà ðóññêîé ëèòåðàòóðû. Îäèí èç ïèîíåðîâ öâåòíîé ôîòîãðàôèè â Ðîññèè.
Àíäðååâ ñ÷èòàåòñÿ ðîäîíà÷àëüíèêîì ðóññêîãî ýêñïðåññèîíèçìà. Åãî òâîð÷åñêèé ñòèëü ñâîåîáðàçåí è ïðåäñòàâëÿåò ñîáîé ñî÷åòàíèå ðàçëè÷íûõ ëèòåðàòóðíûõ íàïðàâëåíèé.
Ðîäèëñÿ â Îðëå â ñåìüå çåìëåìåðà-òàêñàòîðà Íèêîëàÿ Èâàíîâè÷à Àíäðååâà (18471889) è Àíàñòàñèè Íèêîëàåâíû Àíäðååâîé (óðîæä. Ïàöêîâñêîé) (?1920), äî÷åðè ïîëüñêîãî ïîìåùèêà. Óæå â äåòñòâå ïðîÿâëÿë èíòåðåñ ê ÷òåíèþ. Ó÷èëñÿ â Îðëîâñêîé êëàññè÷åñêîé ãèìíàçèè (18821891). Óâëåêàëñÿ òâîð÷åñòâîì Øîïåíãàóýðà è Ãàðòìàíà.
Þíîøåñêàÿ âïå÷àòëèòåëüíîñòü è ðàçâèòîå âîîáðàæåíèå íåñêîëüêî ðàç ïîáóæäàëè åãî íà áåçðàññóäíûå ïîñòóïêè: â âîçðàñòå 17 ëåò ðåøèë èñïûòàòü ñèëó âîëè è ë¸ã ìåæäó ðåëüñîâ ïåðåä ïðèáëèæàþùèìñÿ ïàðîâîçîì, íî îñòàëñÿ íåâðåäèì.
Îêîí÷èâ ãèìíàçèþ, Àíäðååâ ïîñòóïèë íà þðèäè÷åñêèé ôàêóëüòåò Ïåòåðáóðãñêîãî óíèâåðñèòåòà; ïîñëå ñìåðòè îòöà ìàòåðèàëüíîå ïîëîæåíèå åãî ñåìüè óõóäøèëîñü, à ñàì Àíäðååâ íà÷àë çëîóïîòðåáëÿòü àëêîãîëåì. Îäíî âðåìÿ Àíäðååâó ïðèõîäèëîñü äàæå ãîëîäàòü.  Ïåòåðáóðãå ïðîáîâàë ïèñàòü ñâîè ïåðâûå ðàññêàçû, îäíàêî èç ðåäàêöèè, êàê Àíäðååâ âñïîìèíàåò â ñâîèõ ìåìóàðàõ, èõ âåðíóëè ñî ñìåõîì. Îò÷èñëåííûé çà íåóïëàòó, îí ïîñòóïèë íà þðèäè÷åñêèé ôàêóëüòåò Ìîñêîâñêîãî óíèâåðñèòåòà.  Ìîñêâå, ïî ñëîâàì ñàìîãî Àíäðååâà: «ìàòåðèàëüíî æèëîñü ëó÷øå: ïîìîãàëè òîâàðèùè è êîìèòåò».
 1894 ãîäó, ïîñëå ëþáîâíîé íåóäà÷è, Àíäðååâ ïûòàëñÿ ïîêîí÷èòü æèçíü ñàìîóáèéñòâîì. Ïîñëåäñòâèåì íåóäà÷íîãî âûñòðåëà áûëî öåðêîâíîå ïîêàÿíèå è ïîðîê ñåðäöà, êîòîðûé è âûçâàë âïîñëåäñòâèè ñìåðòü ïèñàòåëÿ. Ïîñëå ýòîãî ñëó÷àÿ Ëåîíèä Àíäðååâ îïÿòü áûë âûíóæäåí áåäñòâîâàòü: òåïåðü åìó íåîáõîäèìî áûëî êîðìèòü ìàòü, ñâîèõ ñåñò¸ð è áðàòüåâ, ïåðåáðàâøèõñÿ â Ìîñêâó. Ïåðåáèâàëñÿ ñëó÷àéíûìè çàðàáîòêàìè, ïðåïîäàâàíèåì è ðèñîâàíèåì ïîðòðåòîâ íà çàêàç.  ïîëèòè÷åñêîé äåÿòåëüíîñòè íå ó÷àñòâîâàë.
 1897 ãîäó óñïåøíî ñäàë âûïóñêíûå ýêçàìåíû â óíèâåðñèòåòå, ÷òî îòêðûëî åìó äîðîãó â àäâîêàòóðó, êîòîðîé îí çàíèìàëñÿ âïëîòü äî 1902 ãîäà. Ðàáîòàë ïîìîùíèêîì ïðèñÿæíîãî ïîâåðåííîãî Ìîñêîâñêîãî ñóäåáíîãî îêðóãà.  1897 ãîäó íà÷èíàåò ñâîþ æóðíàëèñòñêóþ äåÿòåëüíîñòü â ãàçåòàõ «Ìîñêîâñêèé âåñòíèê» è «Êóðüåð». Ñâîè ôåëüåòîíû ïîäïèñûâàë ïñåâäîíèìîì James Lynch.  1898 ãîäó â «Êóðüåðå» áûë íàïå÷àòàí åãî ïåðâûé ðàññêàç «Áàðãàìîò è Ãàðàñüêà». Ïî ñëîâàì Àíäðååâà, ðàññêàç áûë ïîäðàæàíèåì Äèêêåíñó, îäíàêî ìîëîäîãî àâòîðà çàìåòèë Ìàêñèì Ãîðüêèé, êîòîðûé è ïðèãëàñèë Àíäðååâà â êíèãîèçäàòåëüíîå òîâàðèùåñòâî «Çíàíèå», îáúåäèíÿþùåå ìíîãèõ ìîëîäûõ ïèñàòåëåé.
Íàñòîÿùàÿ ñëàâà ïðèøëà ê Àíäðååâó ïîñëå èçäàíèÿ â 1901 ãîäó åãî ðàññêàçà «Æèëè-áûëè» â æóðíàëå «Æèçíü».
 1902 ãîäó Àíäðååâ æåíèòñÿ íà Àëåêñàíäðå Âåëèãîðñêîé âíó÷àòîé ïëåìÿííèöå Òàðàñà Øåâ÷åíêî. Çà íåñêîëüêî äíåé äî ñâàäüáû Àíäðååâ ïîäàðèë íåâåñòå ïåðâûé ñáîðíèê ñâîèõ ðàññêàçîâ, íàïèñàâ â í¸ì:
«Ïóñòûíåþ è êàáàêîì áûëà ìîÿ æèçíü, è áûë ÿ îäèíîê, è â ñàìîì ñåáå íå èìåë ÿ äðóãà. Áûëè äíè, ñâåòëûå è ïóñòûå, êàê ÷óæîé ïðàçäíèê, è áûëè íî÷è, òåìíûå, æóòêèå, è ïî íî÷àì ÿ äóìàë î æèçíè è ñìåðòè, è áîÿëñÿ æèçíè è ñìåðòè, è íå çíàë, ÷åãî áîëüøå õîòåë æèçíè èëè ñìåðòè. Áåçãðàíè÷íî âåëèê áûë ìèð, è ÿ áûë îäèí áîëüíîå òîñêóþùåå ñåðäöå, ìóòÿùèéñÿ óì è çëàÿ, áåññèëüíàÿ âîëÿ. <
> È ÿ ñæèìàëñÿ îò óæàñà æèçíè, îäèíîêèé ñðåäè íî÷è è ëþäåé, è â ñàìîì ñåáå íå èìåÿ äðóãà. Ïå÷àëüíà áûëà ìîÿ æèçíü, è ñòðàøíî ìíå áûëî æèòü. ß âñåãäà ëþáèë ñîëíöå, íî ñâåò åãî ñòðàøåí äëÿ îäèíîêèõ, êàê ñâåò ôîíàðÿ íàä áåçäíîþ. ×åì ÿð÷å ôîíàðü, òåì ãëóáæå ïðîïàñòü, è óæàñíî áûëî ìîå îäèíî÷åñòâî ïåðåä ÿðêèì ñîëíöåì. <
> Óæå áëèçêà áûëà ìîÿ ñìåðòü. È ÿ çíàþ, çíàþ âñåì äðîæàùèì îò âîñïîìèíàíèé òåëîì, ÷òî òà ðóêà, êîòîðàÿ âîäèò ñåé÷àñ ïåðîì, áûëà áû â ìîãèëå åñëè áû íå ïðèøëà òâîÿ ëþáîâü, êîòîðîé ÿ òàê äîëãî æäàë, î êîòîðîé òàê ìíîãî, ìíîãî ìå÷òàë è òàê ãîðüêî ïëàêàë â ñâî¸ì áåçûñõîäíîì îäèíî÷åñòâå
». Àíäðååâ Âàäèì. Äåòñòâî, ñ. 156159.
 òîì æå ãîäó ñòàíîâèòñÿ ðåäàêòîðîì «Êóðüåðà», âûíóæäåí áûë äàòü ïîëèöèè ïîäïèñêó î íåâûåçäå èç-çà ñâîåé ñâÿçè ñ ðåâîëþöèîííî íàñòðîåííûì ñòóäåí÷åñòâîì. Áëàãîäàðÿ ïîìîùè Ìàêñèìà Ãîðüêîãî áîëüøèì òèðàæîì áûë âûïóùåí ïåðâûé òîì ñî÷èíåíèé Àíäðååâà.  ýòè ãîäû îáîçíà÷èëàñü íàïðàâëåííîñòü òâîð÷åñòâà è åãî ëèòåðàòóðíàÿ ìàíåðà.
 1905 ãîäó ïðèâåòñòâîâàë Ïåðâóþ ðóññêóþ ðåâîëþöèþ; óêðûâàë ó ñåáÿ äîìà ñêðûâàâøèõñÿ ÷ëåíîâ ÐÑÄÐÏ. 9 ôåâðàëÿ ê íåìó íà êâàðòèðó ïðèáûë äëÿ ïðèíÿòèÿ ó÷àñòèÿ íà ñîñòîÿâøåìñÿ ñúåçäå ðàéîííûõ ïðåäñòàâèòåëåé ÷ëåí Öåíòðàëüíîãî Êîìèòåòà ÐÑÄÐÏ Ùåêîëäèí Ô. È., ãäå áûë àðåñòîâàí ñ Àíäðååâûì. 10 ôåâðàëÿ Àíäðååâ áûë ïîñàæåí â Òàãàíñêóþ òþðüìó çà òî, ÷òî íàêàíóíå íà åãî êâàðòèðå ïðîøëî òàéíîå ñîáðàíèå ÖÊ (25 ôåâðàëÿ âûïóùåí ïîä çàëîã, âíåñ¸ííûé Ñàââîé Ìîðîçîâûì).  ýòîì æå ãîäó íàïèñàë ðàññêàç «Ãóáåðíàòîð», ñòàâøèé îòêëèêîì íà óáèéñòâî 17 ôåâðàëÿ ýñåðîì È. Êàëÿåâûì ìîñêîâñêîãî ãåíåðàë-ãóáåðíàòîðà âåëèêîãî êíÿçÿ Ñåðãåÿ Àëåêñàíäðîâè÷à.
 1906 ãîäó ïèñàòåëü âûíóæäåí óåõàòü â Ãåðìàíèþ, ãäå ó íåãî ðîæäàåòñÿ âòîðîé ñûí, Äàíèèë, êîòîðûé âïîñëåäñòâèè ñòàíåò ïèñàòåëåì (åãî ïåðó ïðèíàäëåæèò òðàêòàò «Ðîçà Ìèðà»).  äåêàáðå òîãî æå ãîäà îò ïîñëåðîäîâîé ãîðÿ÷êè óìèðàåò åãî æåíà (ïîõîðîíåíà â Ìîñêâå íà êëàäáèùå Íîâîäåâè÷üåãî ìîíàñòûðÿ).
Àíäðååâ óåçæàåò íà Êàïðè (Èòàëèÿ), ãäå æèâ¸ò ó Ãîðüêîãî (ñ äåêàáðÿ 1906 äî âåñíû 1907 ãîäà). Ïîñëå íà÷àëà ðåàêöèè â 1907 ãîäó Àíäðååâ ðàçî÷àðîâûâàåòñÿ â ñàìîé ðåâîëþöèè. Îí îòõîäèò îò ðåâîëþöèîííî íàñòðîåííîãî ïèñàòåëüñêîãî îêðóæåíèÿ Ãîðüêîãî.
 1908 ãîäó Àíäðååâ æåíèòñÿ íà Àííå Èëüèíè÷íå Äåíèñåâè÷ (Êàðíèöêîé) è ïåðååçæàåò â ñîáñòâåííûé äîì â Âàììåëüñó, êîòîðûé ìåñòíûå æèòåëè, ôèííû, ïðîçâàëè «Çàìêîì äüÿâîëà» (ïî-ôèíñêè «Ïèðóëèííà»). Íà âèëëå «Àâàíñ» (íàçâàíèå áûëî âûáðàíî èç-çà òîãî, ÷òî äîì áûë ïîñòðîåí íà àâàíñ îò èçäàòåëÿ) Ëåîíèä Àíäðååâ ïèøåò ñâîè ïåðâûå äðàìàòè÷åñêèå ïðîèçâåäåíèÿ.
Ñ 1909 ãîäà àêòèâíî ñîòðóäíè÷àåò ñ ìîäåðíèñòñêèìè àëüìàíàõàìè èçäàòåëüñòâà «Øèïîâíèê».
Èç çàìåòêè â «Ìîñêîâñêîé ãàçåòå», 1912 ãîä: «Ëåîíèä Àíäðååâ îòïðàâëÿåòñÿ íà äíÿõ â ïóòåøåñòâèå ïî Àôðèêå. Ïóòåøåñòâèå ïðîäîëæèòñÿ îêîëî äâóõ ìåñÿöåâ. Òàëàíòëèâûé ïèñàòåëü ÷óâñòâóåò ñåáÿ çäîðîâûì è áîäðûì è çàíÿò òåïåðü èçó÷åíèåì ðàçíûõ ïóòåâîäèòåëåé è êíèã îá Àôðèêå».
 ãîäû Ïåðâîé ìèðîâîé âîéíû ñòàë âåäóùèì ñîòðóäíèêîì æóðíàëà «Îòå÷åñòâî» èçäàòåëÿ Çèíîâèÿ Ãðæåáèíà.
Íà÷àëî Ïåðâîé ìèðîâîé âîéíû Ëåîíèä Àíäðååâ âñòðåòèë ñ âîîäóøåâëåíèåì:
«Ïîáåäèòü Ãåðìàíèþ íåîáõîäèìî ýòî âîïðîñ æèçíè è ñìåðòè íå òîëüêî äëÿ Ðîññèè âåëè÷àéøåãî ñëàâÿíñêîãî ãîñóäàðñòâà, âñå âîçìîæíîñòè êîòîðîãî âïåðåäè, íî è äëÿ åâðîïåéñêèõ ãîñóäàðñòâ. <
> Ðàçãðîì Ãåðìàíèè áóäåò ðàçãðîìîì Âñååâðîïåéñêîé ðåàêöèè è íà÷àëîì íîâîãî öèêëà åâðîïåéñêèõ ðåâîëþöèé». Èíòåðâüþ ãàçåòå «Íüþ-Éîðê Òàéìñ», ñåíòÿáðü 1914 ãîäà.
Âî âðåìÿ âîéíû Àíäðååâ ïóáëèêóåò äðàìó î âîåííûõ ñîáûòèÿõ â Áåëüãèè («Êîðîëü, çàêîí è ñâîáîäà»).  1914 ãîäó äðàìà áûëà ýêðàíèçèðîâàíà Àêöèîíåðíûì îáùåñòâîì À. Õàíæîíêîâà. Âïðî÷åì, ïðîèçâåäåíèÿ ïèñàòåëÿ â òî âðåìÿ ïîñâÿùåíû, â îñíîâíîì, íå âîéíå, à ìåùàíñêîìó áûòó, òåìå «ìàëåíüêîãî ÷åëîâåêà».
Ïîñëå Ôåâðàëüñêîé ðåâîëþöèè 1917 ãîäà âõîäèë â ðåäàêöèîííûé Ñîâåò ðåàêöèîííîé ãàçåòû «Ðóññêàÿ âîëÿ».
Îêòÿáðüñêóþ ðåâîëþöèþ íå ïðèíÿë. Ïîñëå îòäåëåíèÿ Ôèíëÿíäèè îò Ðîññèè îêàçàëñÿ â ýìèãðàöèè. Ïîñëåäíèå ñî÷èíåíèÿ ïèñàòåëÿ ïðîíèêíóòû ïåññèìèçìîì è íåíàâèñòüþ ê áîëüøåâèñòñêîé âëàñòè («Äíåâíèê ñàòàíû», «SOS»).
«Âñå ìîè íåñ÷àñòüÿ ñâîäÿòñÿ ê îäíîìó: íåò äîìà. Áûë ïðåæäå ìàëåíüêèé äîì, äà÷à â Ôèíëÿíäèè, è áîëüøîé äîì: Ðîññèÿ ñ å¸ ìîãó÷åé îïîðîé, ñèëàìè è ïðîñòîðîì. Áûë è ñàìûé ïðîñòîðíûé äîì èñêóññòâî-òâîð÷åñòâî, êóäà óõîäèëà äóøà. È âñå ïðîïàëî. Âìåñòî ìàëåíüêîãî äîìà õîëîäíàÿ, ïðîìåðçëàÿ, îáîðâàííàÿ äà÷à ñ âûáèòûìè ñòåêëàìè, à êðóãîì ÷óæàÿ è âðàæäåáíàÿ Ôèíëÿíäèÿ. Íåò Ðîññèè
». Êåí Ë., Ðîãîâ Ë. «Æèçíü Ëåîíèäà Àíäðååâà, ðàññêàçàííàÿ èì ñàìèì è åãî ñîâðåìåííèêàìè».
12 ñåíòÿáðÿ 1919 ãîäà â 18 ÷àñîâ Ëåîíèä Àíäðååâ ñêîðîïîñòèæíî ñêîí÷àëñÿ îò ïàðàëè÷à ñåðäöà â ìåñòå÷êå Ìóñòàìÿêè, íà äà÷å ó ñâîåãî äðóãà âðà÷à è ëèòåðàòîðà Ô. Í. Ôàëüêîâñêîãî.
«Ñèëüíîå, ÷óòêîå ñåðäöå, óñòàâ, ðàçîðâàëîñü â êóñêè», íàïèñàë Ñàøà ׸ðíûé. Àíäðååâ áûë ïîõîðîíåí â Ìàðèîêàõ, ðÿäîì ñ ìîãèëîé Ìàðèè Êðåñòîâñêîé, äî÷åðüþ Â. Êðåñòîâñêîãî.  1956 ãîäó åãî ïðàõ áûë ïåðåçàõîðîíåí â Ëåíèíãðàäå íà Ëèòåðàòîðñêèõ ìîñòêàõ íà Âîëêîâîì êëàäáèùå.
Ñ 1956 ãîäà åãî èçáðàííûå ïðîèçâåäåíèÿ ÷àñòî ïåðåèçäàâàëèñü â ÑÑÑÐ.  1991 ãîäó â Îðëå, íà ðîäèíå ïèñàòåëÿ, îòêðûëñÿ Äîì-ìóçåé Ëåîíèäà Àíäðååâà. Ñ 2015 ãîäà ôóíêöèîíèðóåò âåá-ñàéò äîìà-ìóçåÿ.
Áûë àêòèâíûì ÷ëåíîì Òåðèéîêñêîãî ÿõò-êëóáà, âëàäåë íåñêîëüêèìè êàòåðàìè.
Ïåðâûå ïðîèçâåäåíèÿ Ëåîíèäà Àíäðååâà, âî ìíîãîì ïîä âîçäåéñòâèåì áåäñòâåííûõ óñëîâèé, â êîòîðûõ òîãäà íàõîäèëñÿ ïèñàòåëü, ïðîíèêíóòû êðèòè÷åñêèì àíàëèçîì ñîâðåìåííîãî ìèðà («Áàðãàìîò è Ãàðàñüêà», «Ãîðîä»). Îäíàêî åù¸ â ðàííåì ïåðèîäå òâîð÷åñòâà ïèñàòåëÿ ïðîÿâèëèñü åãî îñíîâíûå ìîòèâû: êðàéíèé ñêåïòèöèçì, íåâåðèå â ÷åëîâå÷åñêèé ðàçóì («Ñòåíà», «Æèçíü Âàñèëèÿ Ôèâåéñêîãî»), âîçíèêàåò óâëå÷åíèå ñïèðèòóàëèçìîì è ðåëèãèåé («Èóäà Èñêàðèîò»). Ðàññêàçû «Ãóáåðíàòîð», «Èâàí Èâàíîâè÷» è ïüåñà «Ê çâ¸çäàì» îòðàæàþò ñèìïàòèþ ïèñàòåëÿ ê ðåâîëþöèè. Îäíàêî ïîñëå íà÷àëà ðåàêöèè 1907 ã. Ëåîíèä Àíäðååâ îòêàçàëñÿ îò âñÿêèõ ðåâîëþöèîííûõ âçãëÿäîâ, ñ÷èòàÿ, ÷òî áóíò ìàññ ìîæåò ïðèâåñòè ëèøü ê áîëüøèì æåðòâàì è áîëüøèì ñòðàäàíèÿì (ñì. «Ðàññêàç î ñåìè ïîâåøåííûõ»).
«Ðàññêàç î ñåìè ïîâåøåííûõ, íàïèñàííûé íàêàíóíå îêîí÷àòåëüíîãî ïåðååçäà â Âàììåëüñóó è ïåðâûé ðàç ïðî÷èòàííûé íà ïóáëèêå â àïðåëå 1908 ãîäà, ÿâëÿåòñÿ èëëþñòðàöèåé äàííîãî òåçèñà. Ìíîãîàêöåíòíîå âîñïðèÿòèå ïîñëåäíèõ äíåé æèçíè ñåìè çàêëþ÷åííûõ, ïðèãîâîðåííûõ ê ñìåðòíîé êàçíè è ñâÿçàííûõ òåìîé ïðåñòóïëåíèÿ ñîâåðøåííîãî èëè çàäóìàííîãî (ìîæíî âñïîìíèòü çàêëþ÷åíèå àâòîðà â Òàãàíñêîé òþðüìå è ñêðûòîå ó÷àñòèå â âîññòàíèè ðóññêîãî ãàðíèçîíà â Ãåëüñèíãôîðñå); àáñîëþòíî ðàâíîöåííûå êðóãîçîðû ãåðîåâ, ýâîëþöèÿ âíåøíÿÿ è âíóòðåííÿÿ êàæäîãî èç íèõ âñå ýòî â èòîãå ñêëàäûâàåòñÿ â åäèíñòâî ïîëèôîíè÷åñêîãî ðàññêàçà  ðàññêàçå åñòü íåñêîëüêî äåòàëåé, òåñíî ñâÿçàííûõ ñ Ôèíëÿíäèåé. Ýòî æåëåçíàÿ äîðîãà, êîòîðàÿ ðàíüøå âåëà Ñåðãåÿ Ãîëîâèíà íà äà÷ó, à òåïåðü íà âèñåëèöó. È, ãëàâíîå, çàïàõ ìîðÿ, òî÷íî óêàçûâàþùèé íà ìåñòîïîëîæåíèå ãåðîåâ. Ñâîáîäà è Ôèíëÿíäèÿ â ïîíèìàíèè ïîêîëåíèÿ Ë. Àíäðååâà âî ìíîãîì ñèíîíèìè÷íû (äî ñîáûòèé 1917 ãîäà), è ñìåðòü íåóäàâøèõñÿ ðåâîëþöèîíåðîâ èìåííî íà ãðàíèöå ñ Âåëèêèì êíÿæåñòâîì ïðåäñòàâëÿåòñÿ íåñëó÷àéíîé». Âîñòðîâ À. Ãðàíè÷íûé ýôôåêò èëè æèçíü çà ãðàíèöåé? Äèàëîã «ñâîåãî» è «÷óæîãî» â ôèíñêèé ïåðèîä æèçíè Ëåîíèäà Àíäðååâà // Âîïðîñû ëèòåðàòóðû, 2018-2, ñ. 167168
 ñâî¸ì ðàññêàçå «Êðàñíûé ñìåõ» Àíäðååâ íàðèñîâàë êàðòèíó óæàñîâ ñîâðåìåííîé âîéíû (ðåàêöèÿ íà Ðóññêî-ÿïîíñêóþ âîéíó). Íåäîâîëüñòâî åãî ãåðîåâ îêðóæàþùèì ìèðîì è ïîðÿäêàìè íåèçìåííî âûëèâàåòñÿ â ïàññèâíîñòü èëè àíàðõè÷åñêèé áóíò. Ïðåäñìåðòíûå ñî÷èíåíèÿ ïèñàòåëÿ ïðîíèêíóòû äåïðåññèåé, èäååé î òîðæåñòâå èððàöèîíàëüíûõ ñèë.  ÷àñòíîñòè, â íåîêîí÷åííîì ðîìàíå «Äíåâíèê Ñàòàíû» Àíäðååâ ïðîâîäèò èäåþ, ÷òî ñîâðåìåííûé ÷åëîâåê ñòàë çëåå è õèòðåå ñàìîãî äüÿâîëà. Ïðèøåñòâèå Ñàòàíû ñîñòîÿëîñü, íî îí ïîñòåïåííî «âî÷åëîâå÷èâàåòñÿ» äåÿíèÿ åãî ïîä÷èíÿþòñÿ ñòðàñòíîé è îáìàíóòîé ëþáâè ê Ìàðèè. Íàïðîòèâ, ïîñòóïêè å¸ îòöà Ìàãíóñà àâòîð ïîêàçûâàåò ñâåðõñàòàíèíñêèìè ïðîäóìàííûìè è áåñ÷åëîâå÷íûìè, ÿâëÿÿ ïðîïàñòü ìåæäó ÷åëîâåêîì è åãî ïîñòóïêàìè.
Íåñìîòðÿ íà ïàòåòè÷åñêèé íàñòðîé ïðîèçâåäåíèé, ëèòåðàòóðíûé ÿçûê Àíäðååâà, íàïîðèñòûé è ýêñïðåññèâíûé, ñ ïîä÷¸ðêíóòûì ñèìâîëèçìîì, âñòðå÷àë øèðîêèé îòêëèê â õóäîæåñòâåííîé è èíòåëëèãåíòñêîé ñðåäå äîðåâîëþöèîííîé Ðîññèè. Ïîëîæèòåëüíûå îòçûâû îá Àíäðååâå îñòàâèëè Ìàêñèì Ãîðüêèé, Ðåðèõ, Ðåïèí, Áëîê, ×åõîâ è ìíîãèå äðóãèå. Ïðîèçâåäåíèÿ Àíäðååâà îòëè÷àåò ðåçêîñòü êîíòðàñòîâ, íåîæèäàííûå ïîâîðîòû ñþæåòà, â ñî÷åòàíèè ñî ñõåìàòè÷åñêîé ïðîñòîòîé ñëîãà. Ëåîíèä Àíäðååâ ïðèçíàí ÿðêèì ïèñàòåëåì Ñåðåáðÿíîãî âåêà ðóññêîé ëèòåðàòóðû.
Ïðîèçâåäåíèÿ
Ðàññêàçû
1892 Â õîëîäå è çîëîòå
1898 Áàðãàìîò è Ãàðàñüêà
1898 Èç æèçíè øòàáñ-êàïèòàíà Êàáëóêîâà
1898 Çàùèòà
1898 ×òî âèäåëà ãàëêà
1898 Àë¸øà-äóðà÷îê
1899 Àíãåëî÷åê
1899 Äðóã
1899 Áîëüøîé øëåì
1899 Ó îêíà
1899 Ïåòüêà íà äà÷å
1899 Â Ñàáóðîâå
1899 Ìîëîä¸æü
1899 Ïàìÿòíèê
1900 Ìîë÷àíèå
1900 Ðàññêàç î Ñåðãåå Ïåòðîâè÷å
1900  ò¸ìíóþ äàëü
1900 Ìåëüêîì
1900 Âàëÿ
1900 Íà ðåêå
1900 Ïåðâûé ãîíîðàð
1900 Ïðàçäíèê
1900 Ïðåêðàñíà æèçíü äëÿ âîñêðåñøèõ
1901 Ëîæü
1901 Æèëè-áûëè
1901 Áåçäíà
1901 Áóÿíèõà
1901 Êóñàêà
1901 Ñëó÷àé
1901 Ñòåíà
1901 Èíîñòðàíåö
1901 Â ïîäâàëå
1901 Â ïîåçäå
1901 Ãîñòèíåö
1901 Êíèãà
1901 Íàáàò
1901 Ñìåõ
1902 Â òóìàíå
1902 Ãîðîä
1902 Ïðåäñòîÿëà êðàæà
1902 Ìûñëü
1902 Âåñíîé
1902 Îðèãèíàëüíûé ÷åëîâåê
1903 Âåñåííèå îáåùàíèÿ
1903 Íà ñòàíöèè
1904 Âîð
1904 Íåò ïðîùåíèÿ
1904 Ïðèçðàêè
1905 Ãóáåðíàòîð
1905 Õðèñòèàíå
1905 Ìàðñåëüåçà
1905 Áåí-Òîâèò
1905 Òàê áûëî
1906 Åëåàçàð
1907 Èç ðàññêàçà, êîòîðûé íèêîãäà íå áóäåò îêîí÷åí
1907 Òüìà
1908 Èâàí Èâàíîâè÷
1908 Âåëèêàí
1908 Ïðîêëÿòèå çâåðÿ
1908 Ìîè çàïèñêè
1909 Ñûí ÷åëîâå÷åñêèé
1910 Ðàññêàç çìåè î òîì, êàê ó íå¸ ïîÿâèëèñü ÿäîâèòûå çóáû
1910 Äåíü ãíåâà
1910 Íåîñòîðîæíîñòü
1911 Ïðàâèëà äîáðà
1911 Èïàòîâ
1911 Ïîêîé
1911 Ñìåðòü Ãóëëèâåðà
1911 Öâåòîê ïîä íîãîþ
1913 Çåìëÿ
1913 Îí (Ðàññêàç íåèçâåñòíîãî)
1913 Ïîë¸ò
1913 Âîçâðàò
1913 Íåãîäÿé
1913 Îðåøåê
1913 Ôàëüøèâûé ðóáëü è äîáðûé äÿäÿ
1913 Õðàáðûé âîëê
1914 Ãåðìàí è Ìàðòà
1914 Âîñêðåñåíèå âñåõ ì¸ðòâûõ
1914 Êîíåö Äæîíà-Ïðîïîâåäíèêà
1914 Òðè íî÷è (Ñîí)
1914 ׸ðò íà ñâàäüáå
1915 Îñëû
1915 Ìîè àíåêäîòû
1915 Ðîãîíîñöû
1916 Äâà ïèñüìà
1916 Æåðòâà
1916 ×åìîäàíîâ
1916 Òàðàêàøêà
Ïüåñû
1906 «Ê çâ¸çäàì», äðàìà â ÷åòûð¸õ äåéñòâèÿõ
1907 «Æèçíü ÷åëîâåêà», ïðåäñòàâëåíèå â ïÿòè êàðòèíàõ, ñ ïðîëîãîì
1907 Ñàââà
1908 «Öàðü-Ãîëîä», ïðåäñòàâëåíèå â ïÿòè êàðòèíàõ, ñ ïðîëîãîì
1908 «×¸ðíûå ìàñêè», ïðåäñòàâëåíèå â äâóõ äåéñòâèÿõ è ïÿòè êàðòèíàõ
1909 «Àíàòýìà», òðàãåäèÿ â ïÿòè äåéñòâèÿõ, ñ ïðîëîãîì è ýïèëîãîì
1909 «Äíè íàøåé æèçíè», ïüåñà â ÷åòûð¸õ äåéñòâèÿõ
1910 Àíôèñà
1910 «Gaudeamus», êîìåäèÿ â ÷åòûð¸õ äåéñòâèÿõ
1911 «Îêåàí», òðàãåäèÿ â ñåìè êàðòèíàõ
1912 «Åêàòåðèíà Èâàíîâíà», äðàìà â ÷åòûð¸õ äåéñòâèÿõ
1912 Ïðîôåññîð Ñòîðèöûí
1913 «Ïðåêðàñíûå ñàáèíÿíêè», èñòîðè÷åñêîå ïðîèñøåñòâèå â ÷åòûð¸õ ÷àñòÿõ
1913 «Íå óáèé», äðàìà â ïÿòè äåéñòâèÿõ
1914 Êîðîëü, çàêîí è ñâîáîäà
1914 «Ìûñëü», ñîâðåìåííàÿ òðàãåäèÿ â òð¸õ äåéñòâèÿõ è øåñòè êàðòèíàõ
1914 «Ñàìñîí â îêîâàõ», äðàìà â ïÿòè äåéñòâèÿõ
1915 Òîò, êòî ïîëó÷àåò ïîù¸÷èíû
1915 Ðåêâèåì
1917 «Ìèëûå ïðèçðàêè», äðàìà â ÷åòûð¸õ äåéñòâèÿõ
1922 Ñîáà÷èé âàëüñ
1924 «Êîíü â ñåíàòå», âîäåâèëü â îäíîì äåéñòâèè èç ðèìñêîé èñòîðèè
Ðîìàíû è ïîâåñòè
1903 Æèçíü Âàñèëèÿ Ôèâåéñêîãî
1904 Êðàñíûé ñìåõ
1907 Èóäà Èñêàðèîò
1908 Ìîè çàïèñêè
1908 Ðàññêàç î ñåìè ïîâåøåííûõ
1911 Ñàøêà Æåãóë¸â
1916 Èãî âîéíû
1919 Äíåâíèê Ñàòàíû
Äåòè
Âàäèì Ëåîíèäîâè÷ (19021976) ïîýò, îáùåñòâåííûé äåÿòåëü.
Äàíèèë Ëåîíèäîâè÷ (19061959) ïîýò, ïðîçàèê, ôèëîñîô-ìèñòèê.
Ñàââà Ëåîíèäîâè÷ (19091970) õóäîæíèê, àðòèñò áàëåòà.
Âåðà Ëåîíèäîâíà (19101986) ïðîçàèê, ìåìóàðèñò.
Âàëåíòèí Ëåîíèäîâè÷ (19121988) õóäîæíèê, õîðåîãðàô, ëèòåðàòîð, ïåðåâîä÷èê.
Àäðåñ â Îðëå
18711891 ðîäîâîé äîì ñåìüè Àíäðååâûõ 2-ÿ Ïóøêàðíàÿ óë., 41
Àäðåñà â Ñàíêò-Ïåòåðáóðãå Ïåòðîãðàäå
19071908 äîõîäíûé äîì Ê. Õ. Ãåëüäàëÿ, Êàìåííîîñòðîâñêèé ïðîñïåêò, 13.
ïîñëå 1907 çàãîðîäíàÿ äà÷à «Áåëàÿ íî÷ü» (âèëëà «Àâàíñ») â äåðåâíå Âàììåëñó, íà áåðåãó Âàììåëüéîêè (׸ðíîé ðå÷êè). Ïîñòðîåíà ïî ïðîåêòó àðõèòåêòîðà Àíäðåÿ Îëÿ ïî ñîáñòâåííûì ýñêèçàì ïèñàòåëÿ, â 1924 ãîäó áûëà ïðîäàíà íà ñíîñ âìåñòå ñ ó÷àñòêîì çåìëè.
19141917 äîõîäíûé äîì Ê. È. Ðîçåíøòåéíà, Áîëüøîé ïðîñïåêò Ïåòðîãðàäñêîé ñòîðîíû, 75.
1917 Äîì Àäàìèíè, íàá. ðåêè Ìîéêè, 1.
äî 1918 äîì â ïîñ¸ëêå Âîõíàëà.
Ýêðàíèçàöèè è èíñöåíèðîâêè ïðîèçâåäåíèé
1912 «Àíôèñà» (Àíäðååâ áûë òàêæå àâòîðîì ñöåíàðèÿ ôèëüìà)
1914 «Äíè íàøåé æèçíè», ðåæèññ¸ð Â. Ãàðäèí)
1915 «Åêàòåðèíà Èâàíîâíà»
1916 «Ìûñëü»
1916 «Òîò, êòî ïîëó÷àåò ïîù¸÷èíû» (Ðîññèéñêàÿ Èìïåðèÿ), ðåæèññåðû: À. Èâàíîâ-Ãàé, È. Øìèäò
1919 «Ñàââà», ðåæèññ¸ð ×åñëàâ Ñàáèíñêèé (ôèëüì íå ñîõðàíèëñÿ)
1920 «Ðàññêàç î ñåìè ïîâåøåííûõ» (ôèëüì íå ñîõðàíèëñÿ)
1921 «Öàðü-Ãîëîä», ñöåíàðèñò è ðåæèññåð À. Èâàíîâ-Ãàé
1924 «Òîò, êòî ïîëó÷àåò ïîù¸÷èíû» (He Who Gets Slapped) (ÑØÀ), ðåæèññ¸ð Âèêòîð ظñòðîì
1928 «Áåëûé îð¸ë» (ïî ïîâåñòè «Ãóáåðíàòîð»)
1968 «Áàëëàäà î ñåìè ïîâåøåííûõ»
1987 «Õðèñòèàíå»
1988 «Êàê ñòàòü ÷åëîâåêîì?» (ïî ðàññêàçó «Ïðàâèëà äîáðà», 1911), àíèìàöèîííûé, ðåæèññ¸ð Â. Ïåòêåâè÷[20]
1988 «Ëþáîâü ê áëèæíåìó» (ïî ðàññêàçàì «Ìîíóìåíò» è «Ëþáîâü ê áëèæíåìó»)
1988 «Â îäíîé çíàêîìîé óëèöå
» (ïî ðàññêàçó «Èâàí Èâàíîâè÷»)
1989 «Çâåðü ëèêóþùèé» (êîðîòêîìåòðàæíûé, ïî ìîòèâàì ðàññêàçà «Áåçäíà»)
1990 «Î÷èùåíèå»
1991 «Ïóñòûíÿ» (ïî ðàññêàçàì «Èóäà Èñêàðèîò» è «Åëåàçàð») (ÑÑÑÐ)
1991 «Ãóáåðíàòîðú», ðåæèññ¸ð Âëàäèìèð Ìàêåðàíåö
1992 «Òüìà»
1992 «Íî÷ü ãðåøíèêîâ» (ïî ðàññêàçó «Òüìà») (òæ. ïîä íàçâàíèåì «Âûñøàÿ èñòèíà áîìáèñòà Àëåêñåÿ»)
1995 «Áåçäíà»
1997 «Àõ, çà÷åì ýòà íî÷ü
» (Ðîññèÿ, ÑØÀ), ðåæèññ¸ð Áîðèñ Áëàíê. Ïî ìîòèâàì ïðîèçâåäåíèé Ëåîíèäà Àíäðååâà
2008 «Àíãåëî÷åê», àíèìàöèîííûé (ïî îäíîèìåííîìó ðàññêàçó, 1899); Ðîññèÿ, ðåæèññ¸ð Ç. Áèäååâà
2009 «Áåçäíà» (Ðîññèÿ, êîðîòêîìåòðàæíûé)
2013 «Èóäà» (Ðîññèÿ, ïîëíîìåòðàæíûé, ïî ïîâåñòè «Èóäà Èñêàðèîò»)
2016 «Ãóáåðíàòîð» (ïî îäíîèì¸ííîìó ðàññêàçó, Ðîññèÿ, ñïåêòàêëü Àíäðåÿ Ìîãó÷åãî â ÁÄÒ)
 Îðëå: èìÿ Ëåîíèäà Àíäðååâà íîñèò óëèöà; 21 àâãóñòà 1991 ãîäà, â äåíü 120-ëåòíåãî þáèëåÿ ïèñàòåëÿ, â äîìå ¹ 41 ïî 2-é Ïóøêàðíîé óëèöå îòêðûëñÿ [Äîì-ìóçåé Ë. Í. Àíäðååâà|ìóçåé ïèñàòåëÿ]; ôèëèàë ¹ 5 öåíòðàëèçîâàííîé áèáëèîòå÷íîé ñèñòåìû ãîðîäà Îðëà íîñèò èìÿ Ëåîíèäà Àíäðååâà; óñòàíîâëåí ïàìÿòíèê Ëåîíèäó Àíäðååâó.
Èìÿ Ëåîíèäà Àíäðååâà íîñèò óëèöà â Êàëèíèíãðàäå.
 2014 ãîäó â Ìîñêâå áûë ó÷ðåæä¸í Ìîñêîâñêèé Òåàòð èìåíè Ëåîíèäà Àíäðååâà.
Ìåìîðèàëüíàÿ äîñêà íà äîìå â Ïåòåðáóðãå, ãäå æèë Ëåîíèä Àíäðååâ â 19071908 ãîäàõ, óñòàíîâëåíà â 2003 ãîäó (Êàìåííîîñòðîâñêèé ïð., 13 / Äèâåíñêàÿ óë., 2)
Èçäàíèÿ
Íàäãðîáèå Ë. Í. Àíäðååâà íà Ëèòåðàòîðñêèõ ìîñòêàõ
Ïîä âïå÷àòëåíèåì Õóäîæåñòâåííîãî òåàòðà / Äæåìñ Ëèí÷ [ïñåâä.] è Ñåðãåé Ãëàãîëü (Ñ. Ñåðãååâè÷) [ïñåâä.]. Ìîñêâà: òèïî-ëèò. ò-âà È. Í. Êóøíåðåâ è Ê°, öåíç. 1902. [8], 110 ñ.
Àíäðååâ Ë. Ðàññêàçû. Â 2 ò. ÑÏá.: Çíàíèå, 1906.
Ëåîíèä Àíäðååâ. Ïîëíîå ñîáðàíèå ñî÷èíåíèé. òò. IVIII. ÑÏá, èçä. À. Ô. Ìàðêñà, 1913.
Àíäðååâ Ë. Í. Ñîáðàíèå ñî÷èíåíèé â 17 ò. ÑÏá.: Ïðîñâåùåíèå, 19111917.
Àíäðååâ Ë. Í. Ïîâåñòè è ðàññêàçû. Ì.: ÃÈÕË, 1956 (äðóãèå èçäàíèÿ 1957, 1959).
Ëåîíèä Àíäðååâ. Ïîâåñòè è ðàññêàçû â äâóõ òîìàõ. Ì.: ÈÕË, 1971. (Ò. 1: 18981906; Ò. 2: 19071919).
Ïåðåä çàäà÷àìè âðåìåíè: Ïîëèò. ñòàòüè 19171919 ã. / Ëåîíèä Àíäðååâ; Ñîñò. è ïîäãîò. òåêñòà Ðè÷àðäà Äýâèñà. Benson (Vt.): Chalidze publ., 1985. 204 ñ.
Àíäðååâ Ë. Í. Äðàìàòè÷åñêèå ïðîèçâåäåíèÿ â 2 ò. Ë.: Èñêóññòâî, 1989. (Ò. 1.: Ê çâåçäàì, Ñàââà, Æèçíü ÷åëîâåêà, Öàðü Ãîëîä, Àíàòýìà, Îêåàí; Ò. 2.: Äíè íàøåé æèçíè, Åêàòåðèíà Èâàíîâíà, Êàèíîâà ïå÷àòü, Ìûñëü, Ñàìñîí â îêîâàõ, Ñîáà÷èé âàëüñ, Òîò, êòî ïîëó÷àåò ïîùå÷èíû, Ðåêâèåì).
Àíäðååâ Ë. Í. Ñîáðàíèå ñî÷èíåíèé â 6 ò. Ì.: Õóäîæåñòâåííàÿ ëèòåðàòóðà, 19901996.
Àíäðååâ Ë. Í. S. O. S.: Äíåâíèê (19141919). Ïèñüìà (19171919). Ñò. è èíòåðâüþ (1919). Âîñïîìèíàíèÿ ñîâðåìåííèêîâ (19181919). Ì.; ÑÏá.: Ôåíèêñ, 1994. 598 ñ. ISBN 5-85042-042-8.
Àíäðååâ Ë. Í. Ñòàòüè î ëèòåðàòóðå è èñêóññòâå // Ñîáðàíèå ñî÷èíåíèé:  6 ò. Ì.: Õóäîæåñòâåííàÿ ëèòåðàòóðà, 1996. Ò. 6 / Ñîñò. è ïîäãîò. òåêñòà Â. À. Àëåêñàíäðîâîé è Â. Í. ×óâàêîâà, êîììåíò. Þ. Í. ×èðâû è Â. Í. ×óâàêîâà. Ñ. 389714.
Àíäðååâ Ë. Í. Ïîëíîå ñîáðàíèå ñî÷èíåíèé è ïèñåì: â äâàäöàòè òðåõ òîìàõ / [òåêñòû ïîäãîò., êîììåíò. ñîñò.: Â. Í. Áûñòðîâ è äð.]; Ðîññèéñêàÿ àêàä. íàóê, Èí-ò ìèðîâîé ëèò. èì. À. Ì. Ãîðüêîãî, Ëèäññêèé óí-ò (Âåëèêîáðèòàíèÿ) [è äð.]. Ìîñêâà Íàóêà, 2007. ISBN 978-5-02-036248-2.
Àíäðååâ Ë. Í. Ìîñêâà. Ìåëî÷è æèçíè: ñáîðíèê ôåëüåòîíîâ / Ëåîíèä Àíäðååâ (Ä. Ëèí÷). Èâàíîâî: ÏðåñÑòî, 2011. 112 ñ. ISBN 978-5-903595-82-2.
Àíäðååâ Ë. Í. Èóäà Èñêàðèîò è äðóãèå / Èë. À. Çûêèíîé. ÑÏá.: Âèòà Íîâà, 2009. 592 ñ. ISBN 978-5-93898-216-1.
Àíäðååâ Ë. Í. Ñîáðàíèå ñî÷èíåíèé: â 6 ò. Ì.: Êíèæíûé êëóá «Êíèãîâåê», 2012. ISBN 978-5-4224-0416-2.
Àíäðååâ Ë. Í. Ïîëíîå ñîáðàíèå ñî÷èíåíèé â 23 ò. Ì.: Íàóêà, 2007 íàñò. âð.
Àíäðååâ Ë. Í. Ïîëíîå ñîáðàíèå ðîìàíîâ, ïîâåñòåé è ðàññêàçîâ â îäíîì òîìå. Ìîñêâà: Àëüôà-êíèãà, 2017. 1243 ñ. (Ïîëíîå ñîáðàíèå â îäíîì òîìå). ISBN 978-5-9922-2560-0.
Àíäðååâ Ë.Í. Ìàëîå ñîáðàíèå ñî÷èíåíèé. Ñàíêò-Ïåòåðáóðã: Àçáóêà: Àçáóêà-Àòòèêóñ, 2020. 603, [2] ñ. ISBN 978-5-389-14559-7.
Ïðèìå÷àíèÿ
Íûíå ïîñ. Ãîðüêîâñêîå, Âûáîðãñêèé ðàéîí, Ëåíèíãðàäñêàÿ îáëàñòü, Ðîññèÿ.
Ñåðãåé Åìåëüÿíîâ. Öâåòíûå ñòåêëûøêè Ëåîíèäà Àíäðååâà. Ðîññèéñêàÿ ãàçåòà (1 ìàðòà 2017).
×óêîâñêèé Ê. Ñîáðàíèå ñî÷èíåíèé. Ò. 6. Äíåâíèê (19011921). Ñ. 184
Áèîãðàôèÿ ïèñàòåëÿ. Ãàçåòà «Íåäåëÿ»
Èìïåðàòîðñêèé Ìîñêîâñêèé óíèâåðñèòåò, 2010, ñ. 25.
Êåí, Ðîãîâ, 2010, ñ. 198.
Äèíåðøòåéí Å. Ê âîïðîñó î ðåïóòàöèè èçäàòåëÿ Ç. Ãðæåáèíà. Íîâîå ëèòåðàòóðíîå îáîçðåíèå (2010). Äàòà îáðàùåíèÿ: 3 ÿíâàðÿ 2020.
Ñì. Ïðåäèñëîâèå ê ñáîðíèêó: Ëåîíèä Àíäðååâ. Ðàññêàçû. — Ìîñêâà: Ñîâåòñêàÿ Ðîññèÿ, 1977 ã.
Àíäðååâ, Ë. Í. Êîðîëü, çàêîí è ñâîáîäà: äðàìà: â 5 ÷. 1300 ì. Àêö. î-âî À. Õàíæîíêîâ. Âûï. 25 îêòÿáðÿ 1914.
Áèîãðàôèÿ. Ëåîíèä Àíäðååâ
Êåí, Ðîãîâ, 2010, ñ. 345.
Àìèðõàíîâ Ë. Áåãñòâî â Íåâîëþ // Ñàíêò-Ïåòåðáóðãñêèå âåäîìîñòè. 2019. 25 îêò.
Ñàøà ׸ðíûé. Ïàìÿòè Ë. Í. Àíäðååâà // Ñâîáîäíûå ìûñëè (Ïàðèæ). 1920, 11 îêòÿáðÿ.
Êåí Ë. Í. Ïåòåðáóðã Ïåòðîãðàä â æèçíè Ëåîíèäà Àíäðååâà // Èñòîðèÿ Ïåòåðáóðãà. ¹ 2 (6), 2002. Ñ. 47.
Èíòåðâüþ Èðèíû Ðûæêîâîé-Àíäðååâîé, âíó÷êè ïèñàòåëÿ. Ãàçåòà «Íåäåëÿ» Àðõèâèðîâàíî 18 èþíÿ 2010 ãîäà.
Ëèòåðàòîðñêèå ìîñòêè .. Ëåîíèä Íèêîëàåâè÷ Àíäðååâ. Ïèñàòåëü. litmostki.ru. Äàòà îáðàùåíèÿ: 19 ìàðòà 2021.
Ìóçåé Ë. Àíäðååâà â ã. Îð¸ë
À. ÂÎÑÒÐÎÂ. Ãðàíè÷íûé ýôôåêò èëè æèçíü çà ãðàíèöåé? Äèàëîã «ñâîåãî» è «÷óæîãî» â ôèíñêèé ïåðèîä æèçíè Ëåîíèäà Àíäðååâà (àíãë.) (íåäîñòóïíàÿ ññûëêà). voplit.ru. Äàòà îáðàùåíèÿ: 19 íîÿáðÿ 2019. Àðõèâèðîâàíî 21 íîÿáðÿ 2019 ãîäà.
Äà÷à Ë. Àíäðååâà â Âàììåëüñóó (âîñïîìèíàíèÿ äåòåé, ôîòîãðàôèè)
Âûñî÷àíñêàÿ À. Ì. Ðàññêàçû Ëåîíèäà Àíäðååâà íà ÿçûêå àíèìàöèè êàê óíèêàëüíûé èíòåðìåäèàëüíûé îïûò // Âåñòíèê ÁÃÓ, 2016. ¹ 5 (äàòà îáðàùåíèÿ: 19.03.2021).
Ãóáåðíàòîð — Áîëüøîé äðàìàòè÷åñêèé òåàòð èì. Ã. À. Òîâñòîíîãîâà. bdt.spb.ru. Äàòà îáðàùåíèÿ: 22 ÿíâàðÿ 2017.
Áèáëèîòåêà èìåíè Ëåîíèäà Àíäðååâà. ßíäåêñ.êàðòû. Äàòà îáðàùåíèÿ: 10 îêòÿáðÿ 2015.
Ëèòåðàòóðà
Àíäðååâ Â. Ë. Äåòñòâî. Ì.: Ñîâåòñêèé ïèñàòåëü, 1966. 276 ñ.
Àíäðååâ, Ëåîíèä Íèêîëàåâè÷ // Ýíöèêëîïåäè÷åñêèé ñëîâàðü Áðîêãàóçà è Åôðîíà : â 86 ò. (82 ò. è 4 äîï.). ÑÏá., 18901907.
Âûãîâñêàÿ Í. Ñ. ÀÍÄÐÅÅ Ëåîíèä Íèêîëàåâè÷ // À. Þ. Àíäðååâ, Ä. À. Öûãàíêîâ Èìïåðàòîðñêèé Ìîñêîâñêèé óíèâåðñèòåò: 17551917 : ýíöèêëîïåäè÷åñêèé ñëîâàðü. Ì.: Ðîññèéñêàÿ ïîëèòè÷åñêàÿ ýíöèêëîïåäèÿ (ÐÎÑÑÏÝÍ), 2010. Ñ. 2526. ISBN 978-5-8243-1429-8.
Âîñòðîâ À. Â. Ãðàíè÷íûé ýôôåêò èëè æèçíü çà ãðàíèöåé? Äèàëîã «ñâîåãî» è «÷óæîãî» â ôèíñêèé ïåðèîä æèçíè Ëåîíèäà Àíäðååâà // Âîïðîñû ëèòåðàòóðû. 2018. ¹ 2. Ñ. 157179.
Æèçíü Ëåîíèäà Àíäðååâà, ðàññêàçàííàÿ èì ñàìèì è åãî ñîâðåìåííèêàìè / Ëþäìèëà Êåí, Ëåîíèä Ðîãîâ. Ñàíêò-Ïåòåðáóðã: Èçä.-ïîëèãðàôè÷åñêàÿ êîìïàíèÿ «ÊÎÑÒÀ», 2010. 432 ñ.
Êàçàê Â. Ëåêñèêîí ðóññêîé ëèòåðàòóðû XX âåêà = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [ïåð. ñ íåì.]. Ì. : ÐÈÊ «Êóëüòóðà», 1996. XVIII, 491, [1] ñ. 5000 ýêç. ISBN 5-8334-0019-8.
Êåí Ë. Í., Ðîãîâ Ë. Ý. Æèçíü Ëåîíèäà Àíäðååâà, ðàññêàçàííàÿ èì ñàìèì è åãî ñîâðåìåííèêàìè. ÊÎÑÒÀ, 2010. Ñ. 198. 432 ñ. ISBN 978-5-91258-128-1.
Ëåîíèä Àíäðååâ. Äàë¸êèå. Áëèçêèå. Ñáîðíèê: [ê 140-ëåòèþ ñî äíÿ ðîæäåíèÿ Ë. Í. Àíäðååâà / ñîñòàâèòåëü, àâò. âñòóï. ñò. è êîììåíò. È. Ã. Àíäðååâà] Ìîñêâà: Ìèíóâøåå, 2011. 476 ñ. ISBN 978-5-902073-86-4
Ëåîíèä Àíäðååâ è òðàäèöèè ðóññêîãî ðåàëèçìà / Â. Áåççóáîâ. Òàëëèí: Ýýñòè ðààìàò, 1984. 335 ñ.
Ëåîíèä Àíäðååâ: ìàòåðèàëû è èññëåäîâàíèÿ: [Ñáîðíèê] / Ðîñ. àêàä. íàóê. Èí-ò ìèðîâîé ëèò. èì. À. Ì. Ãîðüêîãî; [Ðåä. Â. À. Êåëäûø, Ì. Â. Êîçüìåíêî] Ì.: Íàñëåäèå, 2000. 415 ñ. ISBN 5-9208-0006-2
Ìîëîäûå ãîäû Ëåîíèäà Àíäðååâà / Íèêîëàé Íèêîëàåâè÷ Ôàòîâ; [ïðåäèñë. è ïîäãîò. òåêñòà Î. Â. Âîëîãèíîé]. Îð¸ë: Èçä. Àëåêñàíäð Âîðîáü¸â: Äîì-Ìóçåé Ëåîíèäà Àíäðååâà, 2010. 271 c. (ïåðåèçäàíèå êíèãè 1924 ã.). ISBN 978-5-91468-059-3
Íå÷àåíêî Ä. À. Ðå÷åâîé ñàìîïèñåö èíòåëëèãåíòñêîé ñìóòû» («÷¸ðíûé ÿùèê» ñíîâ Ëåîíèäà Àíäðååâà) // Èñòîðèÿ ëèòåðàòóðíûõ ñíîâèäåíèé XIXXX âåêîâ: Ôîëüêëîðíûå, ìèôîëîãè÷åñêèå è áèáëåéñêèå àðõåòèïû â ëèòåðàòóðíûõ ñíîâèäåíèÿõ XIX-íà÷àëà XX ââ. Ì. : Óíèâåðñèòåòñêàÿ êíèãà, 2011. Ñ. 732743. ISBN 978-5-91304-151-7.
Î ñìûñëå æèçíè: Ô¸äîð Ñîëîãóá, Ëåîíèä Àíäðååâ, Ëåâ Øåñòîâ / Èâàíîâ-Ðàçóìíèê. Ñàíêò-Ïåòåðáóðã: òèï. Ì. Ì. Ñòàñþëåâè÷à, 1908. 312 ñ.
Ïàòîëîãè÷åñêîå òâîð÷åñòâî: (Ëåîíèä Àíäðååâ) / Ä-ð Òêà÷¸â Ò. ß. Õàðüêîâ: òèï. «Ìèðíûé òðóä», 1913. 32 ñ.
Ðåðèõ Í. Ê. Ëåîíèä Àíäðååâ // Õóäîæíèêè æèçíè. Ì. : Ìåæäóíàðîäíûé Öåíòð Ðåðèõîâ, 1993. 88 ñ.
Ñóìåðêè ðóññêîé ëèòåðàòóðû: Ìàêñèì Ãîðüêèé. Ëåîíèä Àíäðååâ. ×èðèêîâ. Þøêåâè÷ : Î÷åðêè / Áýí (Á. Íàçàðåâñêèé). Ìîñêâà: ò-âî ñêîðîïå÷àòíè À. À. Ëåâåíñîí, 1912. 103 ñ.
Òðîöêèé Ë. Î Ëåîíèäå Àíäðååâå / Ïðîáëåìû êóëüòóðû. Êóëüòóðà ñòàðîãî ìèðà // Ñî÷èíåíèÿ. Ò. 20. Ì.-Ë., 1926.
(Ìàòåðèàë èç Âèêèïåäèè).
Леонид Андреев — Кусака:
Краткое содержание
У грязной облезлой дворняжки никогда не было хозяина и имени. Другие собаки облаивали ее, дети и взрослые гнали – и она разучилась доверять людям. Лишь однажды захотел ее приласкать человек. Это был «пропойца-мужик», который брел домой из кабака. Собака с опаской легла перед ним на спину, подставляя под руку животик. А пьяному вдруг стало скучно, да еще припомнились какие-то старые обиды. И он злобно пнул сапогом собаку в бок. С тех пор она старалась укусить протянутую к ней руку.
В одну из зим собака поселилась на пустующей даче. Она сделалась ее верным сторожем и считала даже своим домом. Весной, вместе с солнышком, приехали дачники. Первой из семьи собаку увидела «хорошенькая девушка», гимназистка Леля. Пока та кружилась, вдыхая запахи весны, собака тяпнула ее за край платья. «Злющую» дворняжку сперва хотели даже пристрелить. А потом привыкли: ночами с ней было спокойней. Собаке дали особенное имя – Кусака, начали кормить. Кусака изучила повадки жильцов, запомнила добрые веселые лица. И перед обедом уже ждала в кустах свой кусок. Вскоре Кусака «расцвела» и внешне, и «душой».
Именно Леле удалось сломить недоверие собаки. Кусака повалилась перед девчонкой на спину и закрыла глаза. Она ждала удара. Но ощутила на своей голове прикосновенье ласковой ручки. С тех пор все дети наперебой гладили Кусачку. Впервые она казалась кому-то милой и забавной. Кусака старалась выразить свою благодарность и любовь, смешно кувыркалась, чем приводила детей в восторг.
Осенью дачники собрались в город. Леля до слез не хотела расставаться с Кусакой, но мать развела руками: дворняжку в комнатах держать нельзя, лучше уж породистого щеночка взять. Пока шли сборы в дорогу, поскучневшая Леля пошла со встревоженной Кусакой до трактира. Когда семья сидела на вокзале, Леля вспомнила, что забыла попрощаться с собакой.
Почуяв неладное, Кусака сбегала на вокзал, вернулась, поскреблась в запертую дверь. И в первую же ночь окрестности огласил ее тоскливый одинокий вой. Все, кто его слышал, вздрагивали и торопились в свои дома, в тепло, и к близким людям.
Читательский дневник по рассказу «Кусака» Андреева
Сюжет
Паршивая дворняжка не верит в доброту людей. Она зимует на даче. Весной туда приезжает семья дачников. Гимназистка Леля дает собаке имя Кусака, все кормят ее, играют с ней. Но осенью ее предают, не берут с собой в город. Кусака горюет одна.
Отзыв
Тема ненужности, одиночества в недружелюбном мире. Дважды преданная людьми, собака переживает почти по-человечески. Хорошее отношение, сочувствие способны творить чудеса. Тема безразличия, эгоизма. Люди в ответе за тех, кого приручили.
Краткое содержание Л. Андреев «Кусака»
«Кусака» – рассказ, написанный Леонидом Андреевым и опубликованный в «Журнале для всех» в 1901 году. Сейчас рассказ входит в школьную программу 7 класса. Сюжет краткого содержания повествует о жизни собаки по имени Кусака.
Основные персонажи
Прежде, чем приступить к краткому содержанию рассказа «Кусака», следует познакомиться с главными героями:
- Кусака — животное, которое потеряла доверие к людям. Дачники приютили ее у себя, но только на сезон;
- Леля — гимнастка, именно она первой нашла общий язык с питомцем;
- Другие дачники — мать Лели и дети, которые приехали на дачу на лето.
Очень краткий пересказ
Краткий пересказ книги о нелегкой жизни собаки по имени Кусака. Она потеряла доверие к людям, поскольку за всю жизнь ее часто били и даже кидали камни. Она хотела сбежать от общества, приносившего только страдания, как можно дальше. Именно так собака попала на дачу, где никого не было.
С наступлением весны на дачу приехали хозяева. Первой собаку увидела девочка по имени Леля. Она пыталась подружиться с ней, но у нее не получилось.
Неудачное знакомство
Со временем собака начала привыкать к людям и перестала их бояться. Ей даже удалось подружиться с ними.
Однако вскоре дачники уехали, бросив Кусаку во дворе. С ней даже не попрощались.
Краткое содержание по главам
Рассмотрим рассказ «Кусака» кратко, по главам.
Глава 1
С собаки не было хозяина. Никто не знал, было ли у животного имя, и чем оно питалось. Дворовые псы постоянно лаяли на непрошеного гостя, отгоняя ее от теплых мест. Мальчики во дворе с глупого азарта кидали в нее камни. В результате животное испугалось и убежало на край деревни.
Однажды собаку приласкал нетрезвый мужчина, который как раз шел из кабака. Но животное не доверяло людям, потому не решилось приблизиться. Это сильно разозлило мужчину, и он ударил питомца сапогом.
После этого собака совсем перестала доверять людям, даже тем, кто хотел ее погладить. Она старалась сбежать и спрятаться ото всех, а если не получалось, нападала на человека, пытаясь укусить.
Наступила зима. Собака нашла себе дом под крыльцом одной из дач, где не было людей. Главный герой бескорыстно сторожил дом. По ночам Кусака лаяла и хрипела, но в то же время чувствовала себя гордой и довольной.
Кусака сторожит дачу
Глава 2
Весной приехали хозяева дачи. Собака встретилась с девушкой по имени Леля. Последняя была так рада, что наступила весна, что начала кружиться в танце. Собака подкралась к ней и порвала одежду. Леля испугалась и попросила родных, чтобы те не ходили в сад.
Однажды Леля решила подозвать к себе животное. Кусака не знала, собираются ли ее ударить или приласкать. Она покорно легла на спину, и, к счастью, ее приласкали. Девушка позвала своих родных. Когда к ним подошли другие члены семьи, собака испугалась, оцепенев. Но добрые люди снова приласкали ее. Кусака чувствовала боль, но не от того, что ее напугали или ударили, а от непрерывной ласки.
Глава 3
После той доброты, с которой собака столкнулась впервые за долгое время, она стала чувствовать себя гораздо лучше. Она больше так не боялась людей, нашла хозяев, новый дом, а самое главное – могла кому-то служить. Пес ел мало, но все равно стал выглядеть здоровее. Кусака стала чище, ее шерсть больше так не выпадала, она немного поправилась. Больше никто не смел кричать на пса, кидать в него палки. Однако главный герой все еще относился к людям с недоверием. Собака вела себя не так, как остальные — она никогда не ласкалась и не терлась о ноги хозяев.
Как бы то ни было, пес нашел свой способ выражения благодарности: он кувыркался, постоянно прыгал, крутился вокруг себя. Выглядело это немного нелепо, но смешно и забавно — такое поведение вызывало у хозяев улыбку. Раньше пес слышал только крики, от которых испытывал страх. Теперь же речь людей была ласковой, и все их действия была направлены на то, чтобы вызвать у Кусаки любовь. Именно это и заставляло пса вести себя так смешно.
Со временем Кусака еще сильнее привязалась к новым хозяевам. Она поняла, что больше не придется искать себе еду. Кроме того, пес доверился людям, стал сам подходить к ним, чтобы попросить погладить его. Питомец начал считать дачу своим домом.
Глава 4
Закончилось лето. Леля задала вопрос родителям о том, что теперь делать с питомцем. Они ответили, что ему придется остаться на улице, ведь двора на территории нет, а внутри дома ее лучше не держать. Девочка расстроилась и стала плакать. Родители сказали, что потеря не велика, ведь Кусака — всего лишь обычная дворняга, а они планируют завести породистую собаку.
Дачники начали собираться, чтобы покинуть дом. Леля позвала пса. Вместе они пошли в сторону шоссе. В это время как раз шел дождь и были слышны крики из местного трактира, где люди шутили над дураком из деревни. Леля увидела все это и сказала: «Скучно, Кусака!». Она пошла к вокзалу. И только там девушка вспомнила, что даже забыла попрощаться с новым другом.
Глава 5
Собака долго ждала уехавших хозяев. Она бегала по станции, искала их там под дождем. Промокший пес ни с чем вернулся на дачу. Он заглядывал в дверь, скреб ее своими когтями, но ответа не было: дом был пуст.
Начало темнеть. С наступлением ночи пес понял, что его снова бросили. Он жалобно завыл. И когда проходящие рядом люди слышали это, им казалось, будто воет сама ночь.
Основная идея
В кратком содержании рассказа Леонида Андреева «Кусака» повествуется о печальной судьбе одинокой собаки. Целью автора было научить человека ответственности и состраданию к тем, кто является слабее нас. После прочтения краткого содержания рекомендуем прочитать полное произведение.
Краткое содержание Андреев Кусака кратко и по главам
Рассказ про собаку. У нее не было имени, не было и хозяина. Никто не знал, где она жила и чем питалась в эту долгую морозную зиму. Она не могла приютиться у теплых деревенских изб, поскольку оттуда ее прогоняли дворовые собаки и уличные мальчишки.
Она не доверяла людям, от которых получала только пинки да побои. Она мстила людям, пытаясь укусить любого, но чаще всего была бита камнями и палками.
Однажды зимой она нашла приют под террасой пустующей и неохраняемой дачи и до самой весны сторожила ее, чувствуя скрытую гордость от собственной значимости.
А весной из города приехали дачники, добрые и веселые люди. Собака осталась сторожить их, и даже получила свое имя — Кусака, за то что укусила за платье дочку хозяйки — красавице Лелю.
Хозяева были добрыми людьми, и постепенно привыкли и полюбили Кусаку, а она, впервые в жизни, начала отвечать людям лаской и любовью. Впервые в жизни безродная собака стала нужной и любимой. Хорошее обращение и регулярное питание изменило пса до неузнаваемости. Шерсть обрела блеск и чистоту, бока округлились, и никому уже в голову не могло прийти швырнуть в нее камнем или ударить палкой.
Но наступила осень, начались дожди, и дачники начали собираться в город. В город, где для Кусаки не было места. Не было для Кусаки места и в сердце красивой, но немного легкомысленной Лели, которая уехала, так и не попрощавшись с собакой.
А Кусака осталась одна у опустевшей дачи, которую с такой гордостью охраняла все лето.
Начался длинный, осенний дождь. А вместе с дождем пришла и ночь. И ночью собака начала выть. Кусака стояла на задних лапах перед безнадежно запертыми дверьми и выла. И казалось, что воет сама ночь.
Одиночество и безнадежность. Одиночество, как лучом согретое теплотой женского сердца, а потом снова этим сердцем преданное и брошенное, и оттого еще более горькое. И неважно, о ком идет речь, о собаке или человеке.
Краткое содержание Кусака по главам
Глава 1
Безымянная собака, никому не принадлежавшая, жила в одиночестве, сама себе находила где-то пищу, где-то ночлег.
Дети кидали в собаку палки и камни, взрослые пугали ее пронзительным свистом, гоня ее отовсюду. Собака убегала в темный сад заброшенного дома и там зализывала свои раны, скуля и плача от боли и обиды.
Однажды ее только пожалел какой-то пьяный мужик, хотел ее погладить. Но пока собака решила к нему подойти, у него уже изменилось настроение, и собака вместо ласки получила очередной удар.
После того случая собака ещё больше озлобилась и совсем перестала доверять людям. Если кто-то хотел ее приласкать, она злобно рычала и пыталась укусить.
В одну из холодных и длинных зим, собака нашла пустующую дачу, которую никто не охранял, и стала там жить под террасой.
Днём собака бегала поселку в поисках пищи, а на ночь возвращалась на дачу и охраняла ее.
Каждую ночь собака вылезала из-под террасы, выскакивала на улицу и лаяла до потери голоса.
Возвращаясь опять под террасу, собака успокаивалась, гордая собой.
Глава 2
Наконец наступила долгожданная весна, и в дом, где жила собака, приехали дачники. Сразу тишину нарушили громкие разговоры, песни и смех приехавших людей.
Уставшие от городской жизни, от холодной зимы, дачники громко радовались весеннему теплу, свежему воздуху и солнечному свету.
Молодая девушка выскочила в сад, и радуясь жизни, весело закружилась. И тут к ней бесшумно подкралась собака, рванула девушку за подол платья, и также тихо скрылась в кустах растущей в саду ягоды.
Испуганная девушка убежала в дом, громко крича, что в саду находится большая злая собака.
Ночью собака вернулась под террасу. Люди спали и были не страшны ей. И теперь собака уже стала охранять так ненавистных ей людей.
Дачники, сначала хотевшие прогнать напугавшую их собаку, были добрыми людьми, они понемногу начали привыкать к ней, и дали ей имя — Кусака.
Глава 3
Собака привыкла к своему новому имени, и тоже с каждым днём всё больше и больше начала подпускать к себе дачников.
И настал тот момент, когда собака подпустила к себе Лелю, и, закрыв глаза, легла на спину. Собака не знала, чего ей ожидать: очередного удара, или чего-то другого. Но девушка стала ласково и нежно гладить собаку. Увидев, что Кусака позволяет ласкать себя, девушка закричала своей семье, чтоб они посмотрели, как она подружилась с собакой.
Прибежали дети и наперебой стали теребить и гладить собаку. А Кусака продолжала вздрагивать от их ласки, ощущая боль от непривычных для нее прикосновений человеческих рук.
Всей своей собачьей душой Кусака привязалась к своим хозяевам. Ей дали имя, ее кормили, она имела возможность охранять хозяев, она была счастлива. Ее длинная шерсть очистилась, стала гладкой и блестящей, она по-настоящему стала домашней собакой, и уже никто не пытался ее обижать.
Не умея выражать своих чувств, никогда не знавшая ласки, она все — равно с недоверием относилась к окружающим, ожидая побоев.
Со временем и Кусака научилась выражать нежность и привязанность к людям. Она скакала, и крутилась вокруг себя, неуклюже кувыркалась — всеми силами пыталась выразить свою благодарность приласкавшим ее людям. Ее нелепые прыжки делали ее неповоротливой, смешной и жалкой. Дачники смеялись над ней, и снова теребили ее, вызывая в ней неуклюжие проявления любви.
Кусака уже полностью свыклась со своей новой жизнью, была обласкана и накормлена, с удовольствием играла с детьми, сопровождала их в лес и на речку, а по ночам на законных основаниях сторожила дом и обитающих там людей.
Глава 4
Прошло жаркое лето. Тучами затянулось небо и начались проливные частые дожди. Наступила осень. И снова на даче стал слышен шум и гомон множества людей, которые грузили вещи на скрипящие от тяжести телеги.
Леле жалко было оставлять собаку, но к себе они ее не хотели брать.
Девушка позвала Кусаку с собой и пошла на вокзал.
Шел сильный проливной дождь, затянувший все вокруг серою пеленой, стало сумрачно и скучно.
Глава 5
Забыв про Кусаку, дачники уехали. Собака долго бегала по их следам, сбегала на станцию и вернулась домой, но и там было пусто.
Дождь разошелся ещё больше, погружая все вокруг в беспросветный мрак.
С наступлением ночи собака завыла. Она выла жалобно и безнадежно. Она своим спокойным воем хоронила в себе чувства, разбуженные людьми, и ими же так жестоко и подло убитые.
Вывод
Равнодушные и безразличие к животным перерастает в безразличие и равнодушие и к людям, приводит к жестокости и подлости.
Чтобы всегда оставаться человеком, надо с любовью и добротой относится к окружающему миру, бережно относиться к природе. Ведь мы используем ее дары. Природа отвечает добром на доброту.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Андреев. Все произведения
Кусака. Картинка к рассказу
Сейчас читают
Творчество Уильяма Сидни Портера, боле известного читателю под псевдонимом О. Генри, занимает особое место не только в американской, но и мировой литературной сокровищнице.
В детской литературе немало произведений, которые читаются легко и с огромным интересом. Среди авторов, пишущих прекрасные вещи для ребят, был Яковлев. Писатель сумел сочинить великолепные труды, в которых показаны образы детей в годы войны
Героем данного рассказа является лейтенант по имени Егор Дремов, который был всячески искалечен на войне. Фронт поразил персонажа не только физически, но и духовно. Дремову довелось сгорать в танке
Шотландия. В замке напротив леса идут приготовления к свадьбе. Одна их комнат принадлежит Джеймсу, жениху. Уставший от приготовлений, молодой человек спит, а рядом с ним стоит Сильфида на коленях
Юная девушка Фрося проводит тоскливые будни после того, как её муж отправился на Дальний Восток. Она даже бросает учёбу на железнодорожных курсах. Отец девушки, железнодорожник Нефёд Степанович, идёт на пенсию, но не перестаёт приходить на место работы
Леонид Андреев | |
Леонид Андреев | |
Имя при рождении | Леонид Андреев |
Дата рождения | 21 [9].08.1871 |
Место рождения | г. Орел, Российская Империя |
Дата смерти | 12.09.1919 |
Место смерти | г. Нейвола, королевство Финляндия |
Род деятельности | писатель |
Язык произведений | русский |
Леонид Николаевич Андреев – русский писатель, драматург.
Леонид Андреев / Биография
Леонид Николаевич Андреев родился 21 августа 1871 года в городе Орел в небогатой семье Николая Андреева и Анастасии Пацковской.
Отец с детства привил будущему писателю любовь к чтению. Прочитав все книги в доме, Леонид Андреев с семи лет был записан в местную библиотеку. Мать развила в мальчике талант к рисованию. В будущем, став известным писателем, участвовал в выставках, но серьезно к этому занятию не относился.
В 1882 году поступил в Орловскую классическую гимназию. Учеба Леониду Николаевичу давалась нелегко, но юноша увлекся философией, изучал труды Э. Гартмана, А. Шопенгауэра, Я. Молешотта. Из-за смерти отца в 1889 году Леонид Николаевич начал давать уроки младшим школьникам и делать портреты на заказ, чтобы финансово поддержать семью.
В 1891 году Леонид Андреев поступил в Петербургский университет на юридический факультет. Учеба у писателя не вызвала энтузиазма. Создание портретов на заказ помогло выйти ему из трудного финансового положения. Надеясь на дополнительный доход, он начал сочинять рассказы. Первая попытка публикации оказалась неудачной. Но Леонид Николаевич продолжил писать. В 1892 году литературный журнал «Звезда» публикует его рассказ «В холоде и золоте».
Леонида Николаевича отчисляют из университета в 1893 году за неуплату. Писатель переводится в Московский университет на юридический факультет и переезжает в Москву. За ним следует мать с братьями и сестрами. Весной 1897 года Андреев получает диплом адвоката.
Сразу после окончания университета будущий писатель устраивается на работу в Московский судебный округ помощником присяжного. Благодаря знакомству с П. Малянтовичем становится судебным репортером для журнала «Московский вестник».
В конце 1897 года его приглашают в новую газету «Курьер» писать фельетоны из зала суда. В 1898 году газета опубликовала его рассказ «Баргамот и Гараська» о полицейском, пожалевшем пьяницу накануне Пасхи.
Рассказ прочитал М. Горький, по его настоянию Леонида Андреева приняли в литературный кружок «Среда», куда входили Н. Телешов, Е. Чириков, И. Бунин, И. Белоусов.
Издателю известного «Журнала для всех» В. Миролюбову понравились рассказы Леонида Николаевича, он предложил опубликовать их. Так в свет вышли рассказы «Молчание», «Рассказ о Сергее Петровиче», «В темную даль», «Кусака», «Прекрасна жизнь для воскресших».
С 1898 по 1904 год Леонид Андреев пишет свыше пятидесяти рассказов. В 1901 году издательство «Знание», возглавляемое М. Горьким, выпускает восемь изданий первого тома его сочинений.
- Леонид Андреев
-
Петька на даче / Леонид Андреев, 1903
-
Петька на даче / Леонид Андреев, 1929
-
Петька на даче / Леонид Андреев, 1942
В 1902 году Леонид Николаевич женился на Александре Велигорской. На протяжении всей жизни супруга помогала ему в творчестве, печатала на машинке тексты, которые он диктовал. Народные волнения не обошли писателя стороной. В 1904 году он помогал РСДРП в организации собрания, из-за этого попал в тюрьму. После освобождения с женой и ребенком уехал в Финляндию, спустя некоторое время — в Германию. Александра умерла во время родов. Писатель тяжело переживал ее смерть, искал утешение в работе.
В 1906 году он закончил пьесу «Богоборец», но ее запретили к постановке из-за остроты и радикальности взглядов.
- Леонид Андреев
-
Избранное автором : Рассказы и повести 1908-1919 / Л.Н. Андреев
-
Иуда Искариот / Леонид Андреев
-
Цветок под ногою / Л. Н. Андреев
-
Рассказы / Леонид Андреев
В 1907 году в «Сборнике товарищества «Знание» вышла повесть «Иуда Искариот». В журнале символистов «Шиповник» была опубликована пьеса «Жизнь человека». В этом же году вышел рассказ «Тьма» и пьеса «Царь голод».
Окончательно перебравшись в Финляндию, Леонид Андреев женился второй раз в 1908 году на Матильде Денисевич, у них родилось трое детей.
В 1916 году Леонид Николаевич написал патриотическую пьесу «Король, закон и свобода». Стал заведующим литературной редакцией в газете «Русская воля». Произошедшую Октябрьскую революцию он не принял. Составлял антибольшевистские манифесты.
В 1919 году Леонид Андреев скончался от болезни сердца.
Произведения Леонида Николаевича до сих пор изучаются школьниками. Чаще всего в его рассказах поднималась тема бедных и голодающих детей, лишенных семьи и дома.
В городе Орел на 2-й Пушкарной улице открыт дом-музей, где писатель прожил первые семнадцать лет.
Разве не умнее: жить, хваля жизнь, нежели ругать ее — и все же жить? Леонид Андреев |
Леонид Андреев / Книги
- Андреев, Л. Н. Рассказы : [в 2 томах] / Л. Н. Андреев. — Санкт-Петербург : Знание, 1906.
- Андреев, Л. Н. Полное собрание сочинений : [в 8 томах] / Л. Н. Андреев. — Санкт-Петербург : издательство А. Ф. Маркса, 1913.
- Андреев, Л. Н. Собрание сочинений : в 17 т. / Л. Н. Андреев. — Санкт-Петербург : Просвещение, 1911–1917.
- Андреев, Л. Н. Повести и рассказы. / Л. Н. Андреев. — Москва : ГИХЛ, 1956. — См. также: другие издания 1957, 1959.
- Андреев, Л. Н. Петька на даче: рассказы / Л. Н. Андреев ; [рис. Г. Бедарева]. — Москва : Детская литература, 1975. — 32 с. — (Школьная библиотека. Для начальной школы).
- Андреев, Л. Н. Драматические произведения : [в 2 томах] / Л. Н. Андреев. — Ленинград : Искусство, 1989.
- Т. 1 : К звездам ; Савва ; Жизнь человека ; Царь Голод ; Анатэма ; Океан.
- Т. 2 : Дни нашей жизни ; Екатерина Ивановна ; Каинова печать ; Мысль ; Самсон в оковах ; Собачий вальс ; Тот, кто получает пощечины ; Реквием.
- Андреев, Л. Н. Собрание сочинений : [в 6 томах] / Л. Н. Андреев. — Москва : Художественная литература, 1990–1996.
- Андреев, Л. Н. S. O. S. ; Дневник (1914–1919) ; Письма (1917–1919) ; Статьи и интервью (1919) ; Воспоминания современников (1918–1919) / Л. Н. Андреев. — Москва ; Санкт-Петербург : Феникс, 1994. — 598 с.
- Андреев, Л. Н. Полное собрание сочинений : [в 23 томах] / Л. Н. Андреев. — Москва : Наука, 2007–.
- Андреев, Л. Н. Цветок под ногою : повести и рассказы / Л. Н. Андреев ; вступ. ст. Н. Кольцовой ; худож. А. Кузнецов [Текст]. — М. : Детская литература, 2007. — 477, [2] с. : ил.
- Андреев, Л. Н. Иуда Искариот и другие / Л. Н. Андреев; [худож. А. Зыкина]. — Санкт-Петербург : Вита Нова, 2009. — 592 с.
Леонид Андреев / О жизни и творчестве
- Андреев, В. Л. Детство. / В. Л. Андреев. – Москва : Советский писатель, 1966. — 276 с.
- Кен, Л. Жизнь Леонида Андреева, рассказанная им самим и его современниками / Л. Кен, Л. Рогов. — Санкт-Петербург : Полиграфическая компания «КОСТА», 2010. — 432 с.
Текст: Татьяна Шипилова
Школьная программа — это, конечно, хорошо, но иногда хочется и почитать для души, и посмотреть что-нибудь интересное. А если вы не сдаете ЕГЭ по литературе, так и вообще можно немного расслабиться и на итоговом сочинении просто порассуждать о жизни, вселенной и вообще.
И для этого мы составили для вас список из небольших художественных текстов и фильмов, которые точно не оставят вас равнодушными и подойдут для аргументации по направлениям итогового сочинения 2021 года.
Самое главное, что нужно помнить при написании сочинения:
- в тексте сочинения обязательно обратиться хотя бы к одному аргументы из художественной литературы;
- вы имеете право обращаться к одному тексту, если распишете аргументацию на нужное количество слов (250+);
- вы можете обратиться к двум текстам, если у вас не хватает объема;
- вы также имеете право в качестве первого аргумента использовать литературное произведение (стихи тоже можно, и стихи песен в том числе), а в качестве второго — кинематографическое;
- и обращаться можете к любым образцам мирового искусства.
Преступление и наказание — вечная тема
Маленькие рассказы:
Роальд Даль. «Агнец для жертвы» — в современной американской малой прозе все больше происходит уход от дидактизма и приходит мысль о том, что убийцу можно если не оправдать, то хотя бы понять. Или встать на его место. Об этом и последний «Джокер» с Хоакином Фениксом в главной роли, и этот очень маленький рассказ об идеальном убийстве. Предлагаем, если тема позволит, порассуждать на тему того, можно ли оправдать преступление и не получить наказания.
Эдгар Аллан По. «Убийство на улице Морг» — небольшой рассказ от человека, создавшего жанр триллера и детектива. А что, если преступление совершено зловещее и жестокое, но наказывать за него некого? Или виновного можно найти всегда?
Борис Лавренев. «Сорок первый» — мы уже советовали этот рассказ в нашей летней подборке, но он прекрасно подойдет и для итогового сочинения. Судьба двух людей из почти разных вселенных сталкивается, переплетается в тугой узел, который кому-то из них придется обрубить. Преступление это или наказание? И нужно ли было оно вообще?
Фильмы:
«Общество мёртвых поэтов» (1989) — прекрасный фильм с оскароносным Робином Уильямсом будет полезен как школьникам, так и их родителям. Что мы с вами определяем под преступлением? Можно ли отнести к нему несогласие с выбором своего ребенка? И является ли наказанием для родителей последующая судьба разрушенной семьи?
«Желтый платочек счастья» (2008) — трогательная история, которая не оставит никого равнодушным и подойдет еще, конечно, к направлению «Человек путешествующий. Дорога в жизни человека». Случайно совершенное преступление и вечное за него раскаяние – не достаточное ли наказание? И можно ли простить за подобное? Простить и дождаться…
Цивилизация и технологии — спасение, вызов или трагедия?
Маленькие рассказы:
Эрнест Хемингуэй. «Индейский посёлок» — под цивилизацией и технологиями можно понимать не только технический прогресс XXI века, но и элементарные знания в медицине и биологии. Когда сталкиваются прагматизм человека XX века и природные верования индейцев, что оказывается сильнее: наука или приметы, которые, как известно, есть душа природы?
Дэниэл Киз. «Цветы для Элджернона» (рассказ) – для подготовки к итоговому сочинению не обязательно читать одноименный роман, можно ограничиться рассказом. Мы уже советовали этот текст в прошлом году. В этом году он не менее актуален.
Ольга Громыко. «Котик» — технологии двигают человечество вперед, расширяют границы, открывают новые горизонты. Но возможно ли такое, что в самом человеке что-то ломается и он… становится менее человечным, чем созданное им творение. Предлагаем порассуждать на эту тему. Кажется, должно получиться интересно.
Фильмы:
«Бегущий по лезвию» (1982) – советуем именно этот фильм. Если понравится, можно почитать еще повесть «Снятся ли андроидам электроовцы» Филипа Дика, по мотивам которого снял свой фильм почти 40 лет назад Ридли Скотт. И хоть сюжетно фильм и книга отличаются и можно сказать, что это два разных произведения, все же писатель говорил, что режиссер очень четко угадал созданный им мир. Здесь поднимается все та же тема: насколько человек готов оставаться человеком, окружив себя человекоподобными существами? К сожалению, при всей красоте сиквела «Бегущий по лезвию 2049» потерял самое главное – человека, а потому первая часть остается непревзойденной.
«ВАЛЛ·И» (2008) — еще кое-что оскароносное. Удивительное приключение маленького робота-мусорщика на оставленной Земле. Какое страшное открывается будущее. И все же и оно не лишено надежды.
Человек путешествующий: дорога в жизни человека
Маленькие рассказы:
Андрей Платонов. «Возвращение», «Река Потудань» — эти рассказы мы тоже уже советовали, но темы эти вечные, а сами рассказы – коротенькие, вам не составит труда их прочитать и погрузиться в космос под названием «Андрей Платонов». Его нужно прочувствовать и ощутить под кожей, тогда он останется с вами надолго. Дорога всегда преображает. Путь всегда куда-то ведет. А вот чем путь закончится, куда упрется дорога жизни – решать только герою. А нам с вами – наблюдать.
Виктор Конецкий. «Рассказы Петра Ниточкина» — один из немногих в нашей подборке веселых советов, который мы тоже уже давали. Но эти четыре рассказа хороши тем, что, во-первых, вы будете смеяться. Во-вторых, вы увидите не метафоричную дорогу, а реальный шестимесячный путь людей, которые пытаются проявить чудеса психической совместимости и не возненавидеть друг друга в длительном рейсе. Вот где выдержка и самообладание!
Ольга Громыко. «Старые долги» (после рассказа «Овчарка») – какие иногда встречи подбрасывает нам судьба! Встречаешь человека, которому когда-то не вернул долг, и снова оказался ему обязан. Путь предстоит длинный, пространство космического корабля – узкое, а долг платежом красен.
Фильмы:
«Невероятные приключения Уолтера Митти» — изумительный фильм о поиске себя, о познании себя, об обнаружении в себе возможностей и неведомого раньше потенциала. История, которая, возможно, заставит и вас по-другому посмотреть на себя и свою жизнь.
«Пираты Карибского моря» (2003) — да-да, этот фильм тоже подходит для итогового сочинения. Ведь самая главная черта Джека Воробья (простите, капитана Джека Воробья) в вечном движении. Он не может сидеть на месте, он всегда в дороге, в море, в вечном поиске. Поиске себя и своего пути, когда остановиться – значит перестать жить.
«Желтый платочек счастья» (2008) — про этот фильм уже писали чуть выше. Просто знайте, что и к этому направлению он идеально подходит.
«Босиком по мостовой» (2005) — вообще любая дорогая – это в первую очередь перевоплощение главного героя, его попытка переосмыслить свою жизнь и мировоззрение. И этот фильм Тиля Швайгера с Тилем Швайгером в главной роли – трогательная история о том, как несколько совместных дней в пути полностью изменили жизнь двух абсолютно разных людей.
Кому на Руси жить хорошо? — вопрос гражданина
Маленькие рассказы:
Борис Лавренев. «Сорок первый», «Седьмой спутник» — две разные стороны Гражданской войны, два разных взгляда, и оба взгляда – такие верные и такие правильные, что становится даже страшно и жутко. Страшно, что все это было. Жутко, что все это оказалось возможным.
Андрей Платонов. «Возвращение», «Река Потудань» — как бы долго ни длилась любая война, она всегда заканчивается. И после нее обычному человеку надо как-то жить дальше. А как – ему никто не расскажет и не покажет, он опять остается один на один с собой. И со своими страхами.
Михаил Зощенко «Сентиментальные повести» — в мире живут в основном «маленькие» люди. И эти люди на протяжении всей истории человечества оказывались под влиянием крупных исторических событий. И Михаил Михайлович в цикле своих маленьких повестей рассказал, что бывает с таким маленьким человеком, который попал в условия зарождения другого государства. Где-то в Москве и в Петербурге решали судьбу страны, а судьбы маленьких людей ломались под гнетом стремительных изменений.
Фильмы:
«Парень с нашего кладбища» (2015) – очень забавный, чисто русский фильм, с исключительно славянскими мотивами. История о том, как один иванушка-дурачок с поистине русским упрямством решил на подведомственной ему территории поставить на место всех: и живых, и мёртвых. А все потому что:
- – А зачем тебе его ловить?
- – А зачем ему тут бегать?
Книга (музыка, спектакль, фильм) — про меня
Здесь можно предложить вспомнить все, что когда-либо отозвалось в вашей душе при чтении. И «Гарри Поттер» с «Таней Гроттер», и «Властелин колец» с «Хоббитом», и «Игра престолов» с «Ведьмаком».
А из небольших произведений можно посоветовать:
Леонид Андреев. «Ангелочек» — и сам рассказ прекрасный, живой, настоящий, и тема интересная: мечта, которая так близко и так далеко. И возможно ли дотянуться до этой мечты? Кстати, этот рассказ вполне подойдет и к направлению «Кому на Руси жить хорошо».
Марина Цветаева. Эссе «Мой Пушкин» — прекрасный пример того, как рассказывать об авторе и/или книге, которая на вас повлияла.
Фильмы:
Здесь просто посоветуем список, и каждый в этих фильмах найдет что-то свое и о себе:
- «Тренер Картер» (2005)
- «Папе снова 17» (2009)
- «Ла-Ла Ленд» (2016)
- «Одержимость» (2013)
- «Головоломка» (2015)
- «Тайна Коко» (2017)
- «Общество мертвых поэтов» (1989)
И помните, за итоговое сочинение получить зачет можно, выполнив 3 критерия из пяти: К1 и К2 обязательны и хотя бы один критерий из К3-К5. Об этом подробнее здесь.
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Ольга Андреева-Карлайл
Остров на всю жизнь. Воспоминания детства. Олерон во время нацистской оккупации
Olga Andreyev-Carlisle
Island in Time: A Memoir of Childhood Daily Life During the Nazi Occupation
© Island in Time: A Memoir of Childhood, Daily Life During the Nazi Occupation, Olga Andreyev Carlisle, 1980
© Шендерова-Фок Л. Е., перевод, 2020
© Громова Н. А., послесловие, 2021
© Бондаренко А. Л., художественное оформление, 2021
© ООО “Издательство АСТ”, 2021
* * *
Предисловие переводчика
Начало сентября 1939 года. Семья небогатых русских эмигрантов, мать и двое детей, приезжает на остров Олерон, расположенный недалеко от Атлантического побережья Франции, чтобы провести несколько недель на море. Весть о начале Второй мировой войны застает их в самый день приезда. Оправившись после первого шока, все остальные члены семьи – сестры матери со своими детьми и глава семейства, бабушка, – решают переехать из Парижа на Олерон и переждать там бурю, которая вот-вот накроет континент. Всеобщая мобилизация объявлена, мужчины скоро уедут в армию, и четырем женщинам с пятью маленькими детьми в возрасте от двух до девяти лет будет легче вдали от столицы.
В маленькой патриархальной деревне Сен-Дени на севере острова они проведут пять лет, переживут поражение Франции и приход нацистских войск, научатся выживать в условиях безденежья и дефицита продуктов, будут читать наизусть русские стихи при свете масляной лампы. К ним присоединятся мужья двух из трех сестер. Рискуя свободой и жизнью, вся семья будет слушать по ночам радиопередачи из Лондона и Москвы и участвовать в движении Сопротивления.
Автор этой книги Ольга Андреева-Карлайл – старшая дочь Ольги Андреевой-Черновой и Вадима Андреева, сына знаменитого русского писателя Леонида Андреева. На момент приезда на остров ей было всего девять лет. Ольга училась в Сорбонне, в 1951 году вышла замуж за американского писателя Генри Карлайла и переехала в Нью-Йорк, где училась живописи, занималась переводами и писала о русской литературе, стремясь донести до западного читателя ее красоту и богатство. В ее книге “Голоса в снегу”[1]1
Voices in the Snow: Encounters with Russian Writers, Olga Andreyev Carlisle, Random House, 1965, New York. (Здесь и далее, если не указано иное, – примечания переводчика.)
[Закрыть]
, вышедшей в 1963 году, описаны встречи и интервью с Михаилом Шолоховым, Евгением Евтушенко, Булатом Окуджавой, Борисом Пастернаком и многими другими поэтами и прозаиками.
Отец автора Вадим Андреев во время одного из приездов в Москву смог тайно вывезти рукопись романа Александра Солженицына “В круге первом”, а ее брат Александр – роман “Архипелаг ГУЛАГ” (спрятав микрофильм в ящике с переводческой аппаратурой). Позже Ольга Андреева-Карлайл вместе с мужем перевели “В круге первом” и организовали его публикацию на английском языке[2]2
К сожалению, во время работы над англоязычной версией романа между ними и Солженицыным возникли разногласия, описанные потом Солженицыным в книге “Угодило зернышко меж двух жерновов”, а самой Ольгой Андреевой-Карлайл – в “Возвращении в тайный круг”.
[Закрыть]
. Они сделали новый перевод на английский и французский языки романа “Идиот” Федора Достоевского, перевели “Сестра моя – жизнь” Бориса Пастернака, стихи Осипа Мандельштама и других русских поэтов.
Последние годы Ольга Андреева-Карлайл живет в Сан-Франциско.
Книга “Остров на всю жизнь” была написана на английском языке и вышла в свет в США в 1980 году. В 2005-м она была переведена на французский язык и опубликована во Франции, в 2015 году вышло второе французское издание. При переводе на русский язык использовались и английский, и французский варианты текста, так как при французском переиздании автор и редактор сделали некоторые уточнения. Имена местных жителей и русских солдат, участвовавших в движении Сопротивления на Олероне, по желанию автора приводятся здесь в соответствии с английским вариантом текста.
Саше и моей подруге Мари-Луизе
Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
– Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем, – и через плечо поглядела.
Всюду Бахуса службы, как будто на свете одни
Сторожа и собаки, – идешь, никого не заметишь.
Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни.
Далеко в шалаше голоса – не поймешь, не ответишь.
О. Мандельштам. Из сборника Tristia
Ожерелье из пчел
Кроме полосы мусора, полузарытых в песок смятых пластиковых бутылок вдоль линии прилива, пляж Вер-Буа на дикой стороне острова Олерон с сороковых годов совсем не изменился. Бескрайняя ширь, за ней, далеко – Северная Америка, а здесь все так же искрится нетронутый песок, настолько спрессованный приливами, что шаги не оставляют на нем следов. На влажной глади песка – следы ручейков, текущих в море, и голубоватые отблески неба. Бледное зеркало неба над океаном, гряда белой пены нарастает на горизонте. Воздух пропитан гулом прибоя, глухим и размеренным.
Глядя на океан, я на краткий миг готова поверить в обманчивую неподвижность прилива. Волны подступают незаметно, обгоняя друг друга. Я спрашиваю себя – когда они поглотят нас? Ко мне возвращается давно забытое чувство, которым мы так наслаждались в детстве, когда и страшно, и оторваться невозможно.
Пляж Вер-Буа по-летнему теплым вечером в начале сентября 1939 года – мое первое воспоминание о Второй мировой войне, которая вспыхнула как раз в тот день. Мне было девять лет. Мы приехали на остров Олерон на весь сентябрь, чтобы провести там каникулы – в конце лета снять жилье на берегу моря было гораздо дешевле, чем в разгар сезона, а мы, как большинство русских эмигрантов, были бедны. Известие о войне не стало для меня неожиданностью. Конечно, это была катастрофа, немыслимая, но неизбежная. Я знала, что такое война. Мне рассказывали много историй о ней – по сравнению с нашим спокойным миром они казались увлекательными. Рассказы о Гражданской войне в России, наполнявшие мое детство, смешивались у меня в голове с эпизодами раздиравшего Испанию братоубийственного конфликта между франкистами и республиканцами. Там, на полях сражений обеих войн, все было, как в театре: борьба добра и зла, средневековые осады, героические смерти, словно в сказках про короля Артура.
Гражданская война в России была частью нашей обыденной жизни – так свежи были мамины воспоминания о голоде, о том, как целыми месяцами не было никакой еды, кроме мерзлой картошки. Нам рассказывали об уличных боях, полицейских обысках, дерзких побегах. Эти истории из жизни моей матери и ее семьи, принадлежавших к партии социалистов-революционеров, были невероятными, фантастическими, но мы слышали их столько раз, что успели выучить наизусть. А кроме того, все заканчивалось хорошо, поскольку и мама, и вся семья были здесь.
За год до приезда на Олерон, в 1938-м, когда Франция и Англия подписали в Мюнхене мирное соглашение с Германией, меня глубоко поразила реакция моих родителей – они были в отчаянии. Мне было восемь лет, и я впервые столкнулась с парадоксом. Я понимала, что война – это ужасно, но в то же время знала, что войну надо было объявить, чтобы спасти свою честь и сохранить мир, в котором мы жили.
В то время наша семья занимала маленькую квартирку в Плесси-Робинзон, дальнем пригороде Парижа. Радиоприемника у нас не было, и мы с отцом каждый вечер в поисках новостей выходили на главную улицу города. Обычно отец покупал вечернюю газету Paris-soir, иногда – газету русской эмиграции. Печаль, которую он при этом испытывал, передавалась и мне.
Снаружи маленькой писчебумажной лавки, где продавались газеты и журналы, под красно-белым полосатым матерчатым навесом на тротуаре были разложены стопки Paris-soir. Внутри густо пахло типографской краской, там всегда было полно народу. Люди громко разговаривали, поздравляя друг друга. Все газеты были заполнены фотографиями Гитлера и Чемберлена, улыбавшихся, пожимавших друг другу руки. Заголовки аршинными буквами гласили: ВОЙНЫ ЕДВА УДАЛОСЬ ИЗБЕЖАТЬ! НОВАЯ ЭРА МИРА! МЮНХЕНСКОЕ ЧУДО! То лето запомнилось мне патриотическими демонстрациями, развевающимися флагами и тем, какими беспомощными и униженными ощущали себя родители. Еще никогда за время жизни во Франции мы не чувствовали себя такими чужими.
Мы были иностранцами, и в детстве я довольно часто ощущала себя в изоляции. Наша семья жила в недавно застроенном квартале, практически в лесу, до Парижа было пятнадцать километров. Общались только с русскими, говорили только по-русски. Дом стоял высоко на холме, возвышавшемся над Робинзонским лесом, знаменитым своими тенистыми кафе, куда по воскресеньям на пикники приезжали художники со своими midinettes[3]3
Midinettes – барышни не очень строгого поведения, обычно подрабатывавшие шитьем (фр.).
[Закрыть]
. Плесси, построенный в середине тридцатых годов, во времена правительства социалистов и Леона Блюма, стал первым “городом-садом” во Франции. Это был “идеальный” город, просторный, геометрически правильный – квадратные дома на чистых и широких улицах, вдоль которых были высажены платаны и ясени, чередовались с садиками, и конечно же, рядом был прекрасный парк.
В Плесси жителей было мало. Плата за съём скромного жилья была все же слишком высокой для французских рабочих, для которых на самом деле эти дома и предназначались. В конце тридцатых здесь обосновалась колония русских эмигрантов – интеллектуалов и художников, дополнивших пеструю мозаику из беженцев разных национальностей, в большинстве своем антифашистов. Русские, немцы, итальянцы и испанцы жили бок о бок с немногочисленными семьями французских чиновников, пребывавшими в некотором недоумении, поскольку в этом чистом и здоровом городе будущего не хватало самого необходимого для жизни, по мнению любого француза – рядом с домами, где они жили, не было ни одного кафе.
Вокруг простирались густые леса и прекрасные парки XVIII века, окруженные стенами из рассыпающихся камней. В рощах попадались пруды с поэтическими названиями, например “Пруд, слушающий, идет ли дождь”. Мы жили тихо и мирно. Но по воскресеньям, когда родители открывали двери для всех, наша квартира наполнялась друзьями, которые в хорошую погоду переходили в соседний парк. Кроме русской и французской, слышалась итальянская и немецкая речь. Мы были иностранцами, вели богемный образ жизни и это, конечно, сильно беспокоило наших немногочисленных французских соседей.
События лета 1939 года еще больше отдалили нас от живущих вокруг французов. Мои родители были потрясены, узнав, что Советский Союз подписал с немцами вероломный и повергший всех в немое изумление договор о ненападении. Уже в который раз Россия была опозорена.
Круг наших друзей состоял в основном из социалистов самых разных убеждений. Некоторые принадлежали к меньшевикам, они оставались марксистами и переживали особенно сильно. Я помню тихие разговоры взрослых, приглушенные возгласы и рыдания. Все наши знакомые полагали, что Гитлера необходимо остановить силой и что скоро будет уже поздно. К сожалению, многие французы, не очень хорошо понимая, кто мы такие, считали, что мы, здешние русские, относимся к Гитлеру положительно.
О всеобщей мобилизации мы узнали в день нашего прибытия на остров Олерон. Об этом нам объявила хозяйка маленького домика, который мы сняли в Вер-Буа, на диком берегу острова. Суровая крестьянка, одетая во все черное, не скрывала своего недоверия – об аренде мы договаривались по переписке. Может быть, она была удивлена, что мы приехали на остров, несмотря на объявление войны.
Война началась, и с этим ничего нельзя было поделать. Мама отреагировала очень остро. В саду, окружавшем домик, она стояла, оцепенев, и не могла поверить в случившееся. Хозяйка смотрела все так же неприязненно. Отца с нами не было, мы были на Олероне совершенно одни.
По дороге на пляж мама едва сдерживала слезы. Мы шли через благоухающий сосновый бор под золотым полуденным солнцем, и я вдруг осознала, насколько нелепы и неуместны ведерки и совки для песка, которые несли мы с братом. Мой брат Саша, которому тогда было всего два года, не понимал, что происходит, хотя тревогу, исходившую от мамы, почувствовал сразу.
Я помню, как в первый раз увидела океан. Я никогда прежде не видела ничего столь огромного, как то, что открылось нам, когда мы выбрались из тенистой рощи и поднялись на дюну. Раскинувшийся перед нами необъятный простор был залит слепящим серебряным светом. С моря дул сильный ветер, пахло водорослями и йодом. Мы втроем шли по слежавшемуся песку – три крошечные точки посреди сияющего бескрайнего мира. Вдали нарастала гряда белой пены. Я немного расстроилась, не обнаружив тех развлечений, которые у меня ассоциировались с волшебным словом “пляж”. Я была сильно разочарована, но еще больше беспокоилась за маму. Ее лицо, обычно такое нежное и выразительное, исказила боль. Брат, до того никогда не видевший моря, расплакался. Я поняла, что о летних развлечениях, о которых я так мечтала, придется забыть.
Когда я была совсем маленькая, на море мы ездили редко. Но одно лето, проведенное на пляже, заставило меня влюбиться в море на всю жизнь. В Сабль-д’Олонн, на Вандейском берегу, был детский курорт, довольно старомодный. Мы ездили туда в 1935 году, и я запомнила пляж как нечто совершенно волшебное. Перед поездкой в Вер-Буа меня предупреждали, что там будет совсем не так весело, как в Сабль-д’Олонн, но я не верила.
В сентябре 1939-го мои родители были полностью поглощены назревающей политической катастрофой, а я отчаянно скучала по пляжу в Сабль-д’Олонн. Ведь там вдоль берега моря шла оживленная авеню де ла Пляж, широкие тротуары были вымощены узорчатыми бетонными квадратами, напоминавшими дольки молочного шоколада. Детей манили стоявшие вдоль авеню карусели, можно было покататься на живом ослике. В лавках продавались сачки для ловли креветок, тысячи разнообразных игрушек и мячи размером больше человеческого роста. Маленький магазинчик торговал поделками из чудесных бледно-розовых раковин. Их склеивали и раскрашивали – получались чернильницы, рамки или шкатулки. Поверх каждого сувенира красивым наклонным почерком было написано: Souvenir de Sables-d’Olonne. В Сабль-д’Олонн даже был кинотеатр, где показывали фильмы “про толстого и тонкого”, как мы их называли (это были Лорел и Харди[4]4
Стэн Лорел (1890–1965) и Оливер Харди (1892–1957) – очень популярный британо-американский комедийный дуэт. Они выступали вместе более тридцати лет и снялись почти в двухстах фильмах, немых и звуковых.
[Закрыть]
). Кажется, до той поездки в Сабль-д’Олонн я ни разу не была в кино.
Авеню де ла Пляж нависала над длинной извилистой береговой линией, песок на широком пляже был мелкий и идеально подходил для строительства замков из “песочного теста” – так это называли французы, большие любители разнообразных гастрономических ассоциаций. На пляже было полно детей, очень воспитанных, одетых в нарядные купальные костюмы темно-синего или ярко-красного цвета. На приличном расстоянии от берега шел длинный ряд купальных кабинок – будочек зеленого или розового цвета с окошком в форме сердечка на двери. Семьи арендовали их на целый сезон. Получить такую кабинку на все лето было моей тайной и несбыточной мечтой.
Такими же притягательными казались мне полосатые палатки, установленные подальше от прозрачного мелководья, где копошились дети. Перед палатками на складных стульях сидели и вязали мамы и бабушки. Даже в те далекие времена, когда для французской буржуазии строгая одежда была обязательной, они представляли собой весьма причудливое зрелище, сидя на пляже в городской одежде и черных шляпах. Издалека, однако, их можно было и не заметить: они растворялись среди ярких цветов полосатых тентов, сливаясь с морским пейзажем. Они редко покидали свои стулья и, в отличие от моих родителей, не принимали никакого участия в играх своих отпрысков.
По утрам детей на пляже было мало. Море сверкало, обещая сияющий радостный день, которому не будет конца. Во второй половине дня французским детям наконец разрешали искупаться – через четыре часа после обеда, когда пищеварительный процесс уже завершился. В этот запоздалый час надежда на бесконечный летний день уже развеивалась без следа, день заканчивался, но так красиво, что это хоть немного примиряло с тем, что вечер уже наступил. Солнце садилось над морем, в небе расцветали пурпур и розы, легкие тени скользили по песку, отмеченному множеством следов. Пляж в это время был наиболее оживленным. Познакомившись утром, к концу дня дети уже становились лучшими друзьями.
Увы, пляж Вер-Буа на Олероне не обещал ни друзей, ни игр. Он был пустынным, огромные голубоватые дюны заросли жесткой травой. Несколько купальных кабинок, стоявших вдоль пляжа, казались заброшенными. Когда стало ясно, что война неизбежна, немногочисленные курортники, проводившие каникулы в Вер-Буа (и, в отличие от нас, волновавшиеся за свою безопасность), уехали в город, не дожидаясь конца лета.
Мы почти сразу ушли с пляжа. Но у меня возникло смутное чувство, что это место сыграет важную роль в нашей жизни – и война, и Атлантический океан будут повелевать нашими судьбами.
Первые дни на острове не запомнились мне почти ничем, кроме сосен, окружавших наш домик, и самого дома, так не похожего на те места, где мы жили раньше. Мою мать захлестнул поток воспоминаний о гибельных событиях Первой мировой войны. Эта война поломала ее жизнь, вышвырнув из идиллического детства на Итальянской Ривьере в суровую Россию – незнакомую страну, корчившуюся в муках Гражданской войны. Она пыталась все это мне объяснить, и я отчасти понимала. Ей очень не хватало моего отца, который остался в Плесси. Он работал на большой резиновой фабрике около Парижа, и на его скорый приезд не было никакой надежды – фабрика работала на оборону, и отпусков никому не давали.
Мамины тревоги передались брату Саше, он перестал спать по ночам – новая обстановка выбила его из колеи. Первые два года жизни он провел в тихом Плесси, и у него выработался нормальный режим дня. Теперь он иногда засыпал днем, и тогда мы с мамой спешили хоть немного погулять в лесу. Мы исследовали едва заметные тропинки, поросшие самыми разнообразными растениями, большинство которых было мне неизвестно. Мама, напротив, хорошо в них разбиралась, поскольку выросла на берегу Средиземного моря, и смотрела на них цепким взглядом художника. Там рос ярко-голубой чертополох, головки которого напоминали средневековых воинов, и бессмертник, небольшие цветки которого, распустившись, были ярко-желтыми, а увядая, бледнели, становились цвета соломы и выглядели как призраки цветов. Мама говорила, что они остаются такими навсегда, отсюда и происходит их название. Когда из этих тонко пахнущих цветов с сине-зелеными стебельками делали букеты, они могли бесконечно долго сохранять свою изысканную форму и сухой нежно-горьковатый аромат. Мне это казалось чудом. Не менее прелестными были карликовые гвоздики, ярко-розово-красные, такие же пахучие, как их собратья на длинных стеблях. После захода солнца воздух в лесу благоухал бессмертником и гвоздикой, к ароматам которых примешивался запах нагретой сосновой смолы и иногда – водорослей с океана, и эти новые запахи помогли мне забыть утраченные радости Сабль-д ’Олонн.
Мама обсуждала со мной все текущие заботы – она всегда общалась со мной как со взрослой, с самого раннего моего детства. Мы приехали в Вер-Буа прежде наших близких и должны были обжить дом и организовать быт, но в сложившихся обстоятельствах мама была сильно озадачена. Она никак не могла решить, должны ли мы вернуться в Париж или, наоборот, ждать вестей от оставшихся членов семьи? В телеграмме отец предлагал дождаться бабушку и теток, Ариадну и Наташу, которые должны были приехать через несколько дней.
Во время прогулок мама рассказывала мне об Итальянской Ривьере, где прошло ее детство. Она описывала запахи, так похожие на аромат окружавших нас сосен, вспоминала, какие надежды питали ее родители, Виктор и Ольга Черновы[5]5
В. М. Чернов – видный деятель партии эсеров. Подробнее о родителях матери автора Ольги Андреевой-Черновой – ее родном отце М. С. Федорове, отчиме В. М. Чернове и матери О. Е. Колбасиной-Черновой – в послесловии переводчика.
[Закрыть]
, когда уезжали в 1917 году из Италии в Петроград через Лондон и Балтийское море. В предреволюционные годы они были увлечены политической деятельностью. Им грозил арест, и Россию пришлось покинуть. Они поселились на берегу Средиземного моря, и долгие годы их дом служил центром подпольной антимонархической деятельности. Новость о Февральской революции после многих лет политического изгнания вернула семью русских социалистов на родину. Взрослые с радостью предвкушали встречу с тем, что казалось им началом новой эры, а мама и ее сестра Наташа, которые не были в России с самого раннего детства, грустили, расставшись со своими итальянскими друзьями и домом на берегу моря, куда они так и не смогут вернуться. Но отчим моей мамы Виктор Чернов был призван недавно сформированным Временным правительством. Ему было около сорока пяти лет, он был видным специалистом по аграрному вопросу и был очень популярен среди русского крестьянства.
После того как Октябрьская революция смела Временное правительство, Черновым, вопреки их ожиданиям, снова пришлось уехать из России. Они принадлежали к партии социалистов-революционеров, эсеров – движения немарксистского социалистического аграрного направления. До Октябрьского переворота их поддерживала большая часть населения России, и поэтому они с самого начала были главными врагами большевиков. Уничтожать их начал Ленин в 1918 году, а позже Сталин добил окончательно. К счастью, в 1919-м Чернову удалось бежать из России. Его жена Ольга и их дочери Ольга, Наташа и Ариадна были в большой опасности и по крайней мере дважды им приходилось бежать из Петрограда и Москвы и скрываться в деревне[6]6
Воспоминания О. В. Андреевой-Черновой “Холодная весна”, повествующие об этих событиях, впервые были опубликованы в США в 1978 году в английском переводе Майкла Карлайла, на русском языке (фрагментами) – в 2001 году в журнале “Звезда” (№ 8).
[Закрыть]
. В конце концов большевики их арестовали, и им удалось уехать из России только в 1921 году, и то благодаря череде счастливых случайностей.
Мне кажется, мама рассказывала о тех далеких событиях лишь для того, чтобы не говорить о будущем, которое ее страшило. Женщина умная и наделенная богатым воображением, она без труда могла представить себе, какая судьба уготована миру. Она прекрасно понимала, как слабы союзники, насколько двуличен Сталин и что американцы всегда ведут себя сдержанно во всем, что касается европейских конфликтов. Конечно, даже несмотря на богатое воображение, ни моя мать, ни кто другой не могли тогда и представить, что именно нас ждет и как будут развиваться события. Однако в общих чертах уже было понятно, что ничего хорошего будущее нам не сулит, если главными символами эпохи были Гитлер, повелевающий обезумевшими толпами, марширующие шеренги в стальных касках и пещерный антисемитизм.
Мама успокаивала меня и брата, читая нам стихи наизусть. Смутные воспоминания об этом времени навсегда связаны у меня со сборником Tristia Мандельштама. Эти стихи, написанные в разгар Первой мировой войны, были так созвучны с тем, что нас волновало в те дни.
Возьми на радость из моих ладоней
Немного солнца и немного меда,
Как нам велели пчелы Персефоны.
Не отвязать неприкрепленной лодки,
Не услыхать в меха обутой тени,
Не превозмочь в дремучей жизни страха.
Нам остаются только поцелуи,
Мохнатые, как маленькие пчелы,
Что умирают, вылетев из улья.
Они шуршат в прозрачных дебрях ночи,
Их родина – дремучий лес Тайгета,
Их пища – время, медуница, мята.
Возьми ж на радость дикий мой подарок —
Невзрачное сухое ожерелье
Из мертвых пчел, мед превративших в солнце.
Мы с мамой и братом прожили в маленьком домике дня три-четыре в ожидании приезда бабушки и теток с детьми. Они должны были привезти новости из Плесси и со всего мира.
Покрытый розовый черепицей и выбеленный известью домик, отрезанный от всего мира, не мог не удивлять тех, кто привык жить в городской квартире. Домик был низенький и выходил прямо в сад, заросший маргаритками и вьющимися розами. Хотя сосны защищали его от ветра, внутри все равно было сыро. Не было ни намека на удобства нашей городской квартиры, которые я привыкла считать нормой, – ни водопровода, ни отопления, ни даже туалета. Недалеко от дома стояло два странных сооружения, встречавшихся на Олероне повсеместно – массивный каменный колодец, к которому было привязано ведро на цепи, перекинутой через блок, и чуть подальше – деревянный туалет, источавший странноватую смесь запахов мочи и разогретых солнцем сосновых иголок.
Наконец, однажды утром большое черное такси привезло в Вер-Буа бабушку Ольгу Елисеевну Чернову, моих теток Наташу и Ариадну и их сыновей. Дом вдруг наполнился шумом и смехом. Теперь здесь были трое мальчишек, которые постоянно носились взад-вперед – настоящий вечный двигатель. Это были Саша, наконец оправившийся от приступа уныния, его сверстник и лучший друг Алеша, сын тети Ариадны (типично славянской внешности, живой и приветливый), и ангельского вида кудрявый малыш Егор по прозвищу Киска (второй сын тети Наташи, самый младший из трех кузенов). Киске не было и двух лет, но он умел дать отпор Саше и Алеше, хотя они были старше и беззастенчиво этим пользовались.
Четвертый мальчик, Андрей, старший сын тети Наташи, на два месяца младше меня, был моим верным товарищем. Мы росли вместе как родные брат и сестра. Наши матери, Ольга и Наташа, были близнецами и помогали друг другу сидеть с детьми. Приезд Андрея развеял тяжелую атмосферу, царившую вокруг. Играя с ним, я вновь становилась ребенком. Нам разрешили вместе ходить на пляж без взрослых, и мы с радостью ковырялись совочками в плотном песке. На несколько дней мы все-таки прочувствовали что-то, напоминающее каникулы на берегу моря.
По вечерам, лежа в своих кроватях, мы слышали, как взрослые о чем-то взволнованно говорят. Мы с Андреем поняли, что этой осенью в Плесси мы не вернемся. Во Франции помнили, как безжалостно немцы относились к гражданскому населению во время Первой мировой войны. Все ждали, что на большие города обрушатся бомбардировки. Бабушка и ее дочери, которых называли Чернушками (от фамилии Чернова), решили поселиться где-нибудь в деревне, может быть, даже здесь, на Олероне.
Я была очень расстроена. Мысль о том, что отца со мной не будет, была невыносима. Мне очень нравилось быть единственным ребенком в семье – так продолжалось до рождения Саши, события радостного, однако нарушившего нашу с папой и мамой идиллию. Детей во Франции рождалось мало, и я очень гордилась, показывая брата своим друзьям в Плесси. Саша был чудесным ребенком; он был так очарователен, когда лежал под белым одеяльцем в высокой коляске, которую мне разрешали катить во время прогулок в парке. Эта почетная обязанность обеспечивала мне уважение и зависть со стороны соседских девочек. Однако этим летом мой брат из младенца превратился в маленького мальчика и начал проявлять характер. В Вер-Буа, в том сентябре, мой детский мир начал потихоньку рушиться.
Я не могла ни с кем это обсуждать, даже с мамой. Я не хотела говорить ей ничего, что могло бы ее взволновать. Приезд остальных Чернушек ее немного утешил, и душевные силы постепенно начали к ней возвращаться. Впервые в жизни, в девять лет, мне пришлось вести себя по-взрослому. До тех пор у меня был выбор – играть эту роль или нет, и я обычно предпочитала быть взрослой, поскольку это было интереснее.