Слушать рассказ бедные люди

11 ноября 1821 года родился Федор Михайлович Достоевский.

Ранимая душа «тяжелого» человека

Творчество писателя, пожалуй, не нуждается в отдельном представлении. Произведения Ф.М. Достоевского обрели мировую известность и всеобщее признание – от заинтересованных читателей до придирчивых литературных критиков. «Каков Достоевский, такова и Россия» – говорил философ Николай Бердяев. Но каким же был этот человек? Современники отзывались о писателе по-разному. Все сходились во мнении, что характер у Федора Михайловича был непростым – как у большинства творцов. Одним он виделся задумчивым, сомневающимся и робким. Другим – эмоциональным, дерзким и страстным.

Детство будущего писателя прошло в Москве. Отец Федора Михайловича был штаб-лекарем Мариинской больницы для бедных. Он сам преподавал детям латынь, а также приглашал в дом учителей математики, русской словесности и французского языка. Достоевский называл детство лучшим временем своей жизни. Вечерами они с братьями устраивали чтения книг, строили планы на будущее и горячо обсуждали искусство. В семье Федора Михайловича называли «настоящий огонь» – именно он подбивал остальных на игры и шалости, а в спорах твердо стоял на своем и отличался невероятным упрямством. В 1837 году Федора и Михаила (старшего брата) отправили учиться в Петербургское Инженерное училище. Занятия им давались нелегко. «Вечером же мы не только не имеем свободного времени, но даже и минутки, чтобы следить хорошенько на досуге днем слышанное в классах. Нас посылают на фрунтовое ученье, нам дают уроки фехтованья, танцев, пенья, в которых никто не смеет не участвовать. Наконец, ставят в караул, и в этом проходит все время», – вспоминал Достоевский. По окончании училища он недолго продержался не службе. Всего через год после того, как его зачислили полевым инженером в Петербургскую инженерную команду, Федор Михайлович подал в отставку. Дело всей своей жизни он уже избрал и не мог думать ни о чем, кроме писательства.

В мае 1845 года Достоевский завершил написание своего первого романа «Бедные люди». Литературный дебют встретили восторженно. Критики Виссарион Белинский и Николай Некрасов не скупились на лестные эпитеты в отношении писателя. Некрасов назвал Федора Михайловича «новым Гоголем». На собраниях кружка Белинского Достоевский зачитал отрывки из повести «Двойник». Все ждали, что произойдет с творчеством «восходящей звезды» дальше. Увы, готовое произведение разочаровало публику. В письме брату Федор Михайлович жаловался: «Наши и вся публика нашли, что до того Голядкин скучен и вял, до того растянут, что читать нет возможности». Впоследствии повесть пришлось переработать. Исключив незначительные эпизоды и пространные размышления персонажей, Достоевский смог сделать «Двойника» более интересным для читателя. Со временем отношения между писателем и коллегами стали портиться. Достоевский прослыл человеком обидчивым и честолюбивым. Злые языки шутили, что не поругаться с ним можно лишь в том случае, если будешь наслаждаться произведениями писателя на расстоянии. Так, например, делал Лев Толстой – он ни разу не встречался с Федором Достоевским лично, зато высоко отзывался о его романах и повестях.

Белинский сотоварищи, некогда восхвалявшие Достоевского, стали сочинять фельетоны, основанные на сплетнях. «Однажды… он долго ходил в волнении по комнатке и вдруг побежал к издателю одного журнала, которому дал какую-то статейку… Кумирчик наш потребовал, чтобы его статью напечатали в начале или в конце книги, чтобы она бросилась в глаза всем и была, не в пример другим, обведена золотым бордюром или каймою», – рассказывалось в одном из них. Федор Михайлович в полной мере осознавал масштаб своего таланта, хотя и не предъявлял столь абсурдных требований. Однако писателя не мог не задевать тот факт, что за его работу нередко платят значительно меньше по сравнению с гонорарами других писателей. 

Преступление и наказание: жизнь и творчество

В 1847 году Достоевский увлекся идеями социализма и посещал кружок Михаила Буташевича-Петрашевского. Встречи революционного объединения проходили тайно. Спустя два года писателя арестовали и отправили в Петропавловскую крепость. Под стражей Федор Михайлович провел восемь месяцев. Его признали виновным в «недонесении о распространении преступного о религии и правительстве письма литератора Белинского». Достоевского вместе с другими петрашевцами приговорили к высшей мере, однако незадолго до казни император смягчил приговор. Расстрел заменили так называемой «гражданской казнью» – виновных в политическом преступлении лишили чинов и регалий, отправив на каторгу. Достоевский четыре года провел в Омске, а затем был направлен на службу в Семипалатинск в чине рядового. «Поступил я в острог зимой и потому зимой же должен был выйти на волю, в то самое число месяца, в которое прибыл. С каким нетерпением я ждал зимы, с каким наслаждением смотрел в конце лета, как вянет лист на дереве и блекнет трава в степи. Но вот уже и прошло лето, завыл осенний ветер; вот уже начал порхать первый снег… Настала наконец эта зима, давно ожидаемая! Сердце мое начинало подчас глухо и крепко биться от великого предчувствия свободы…», – вспоминал Ф.М. Достоевский о заключении. Жизнь на каторге подробно описана в «Записках из мертвого дома».

Один из сослуживцев писателя в Семипалатинске рассказывал, что никто в казарме никогда не видел настоящей улыбки писателя. «О своем прошлом он никому в казарме не рассказывал. Вообще он был мало разговорчив. Из книг у него было только одно Евангелие, которое он берег и, видимо, им очень дорожил», – такое впечатление оставил о себе Достоевский. В тяжелые времена Федора Михайловича поддержал барон Александр Егорович Врангель (дядя будущего участника Гражданской войны). Он присутствовал на гражданской казни петрашевцев и был знаком со старшим братом писателя. Когда Врангель был назначен должностным лицом в Семипалатинске, с ним связался Михаил Достоевский и попросил передать Федору письмо, книги, пятьдесят рублей и несколько личных вещей. По прибытии в город Врангель узнал, что писатель живет уже не в казарме, а в доме, однако условия там трудно назвать комфортными. Комната в распоряжении писателя была одна – причем, довольно мрачная и темная. Вдоль стен стояли длинные скамьи, а на стенах висели лубочные картинки. Увидев жилище Достоевского впервые, Врангель был поражен, как при таком слабом свете вообще можно работать. Между бароном и ссыльным писателем завязались приятельские отношения. Врангель делал все, от него зависящее, чтобы участь Достоевского была не столь печальной. Бился он и за возможность писателя снова печататься. Федора Михайловича амнистировали в 1856 году по случаю коронации Александра II. Некоторые из бывших товарищей ополчились против писателя за то, что он написал «верноподданическое» стихотворение по случаю вступления на престол нового императора. Однако настроение Достоевского разделяли многие. В обществе царила атмосфера надежды на перемены после «мрачного семилетия».

На 1860-70-е годы приходится расцвет литературного творчества Федора Михайловича Достоевского. Именно в это время он написал «Преступление и наказание», «Бесов», «Идиота» и «Братьев Карамазовых». Вернувшись из ссылки, Достоевский твердо решил написать «большую окончательную повесть». Впрочем, другая версия гласит, что трудиться над романом Федор Михайлович начал позднее – в 1865 году. Изначально он задумывает произведение в виде дневника преступника, своего рода исповеди, и повествование ведет от первого лица. Однако писатель недоволен своей работой. В ноябре 1865 года «новый Гоголь», как однажды назвали его критики, сжег рукопись. «…Было много написано и готово; я всё сжег; теперь в этом можно признаться. Мне не понравилось самому. Новая форма, новый план меня увлек, и я начал сызнова», – писал Достоевский Врангелю. От первой версии «Преступления и наказания» остались лишь черновики. Писатель приступает к работе снова, и на сей раз ведет рассказ от имени автора. Первую часть произведения он с волнением отправляет в «Русский вестник» в декабре 1865 года. Федор Михайлович опасался многочисленных правок, но, к его удивлению, редакторы почти не вносят изменений. В 1866 году читатель знакомится с первой частью романа. Это значит, что сегодня мы вправе отмечать не только двухсотлетний юбилей писателя, но и 155 лет одного из величайших произведений русской литературы. К лету 1867 года «Преступление и наказание» было опубликовано полностью – шесть частей с эпилогом.

Верная муза

Личная жизнь Достоевского неизменно оставалась предметом сплетен и толков. Первый брак писателя трудно назвать удачным. Познакомившись еще в Семипалатинске, Федор Михайлович и Мария Дмитриевна поженились в 1856 году и состояли в браке семь лет (до смерти супруги), но большую часть времени проводили в разных домах, а порой и в разных городах. В 1866 году писатель знакомится с Анной Григорьевной Сниткиной, которая станет его второй женой. Анна еще в юности заинтересовалась творчеством Достоевского, когда они не были знакомы лично. Окончив гимназию, она поступила на Педагогические курсы, а затем стала работать стенографисткой. 4 октября 1866 года состоялась судьбоносная встреча Федора Михайловича и Анны Григорьевны. Девушку отправили на помощь писателю – Достоевский никак не успевал вовремя сдать издателю роман «Игрок». Если бы писатель не выполнил свои обязательства в срок, он на целых девять лет лишился бы прав на все свои произведения. Помощь стенографистки выручила Достоевского – всего за двадцать шесть дней они подготовили роман к публикации.

Анна Григорьевна продолжила работать с Федором Михайловичем. Спустя месяц после «литературного подвига» с «Игроком» она вновь пришла к писателю, и между ними состоялся непростой разговор. Достоевский рассказал о сюжете своего будущего произведения – о стареющем художнике, полюбившем девушку по имени Аня. «»Поставьте себя на минуту на ее место, — сказал он дрожащим голосом. — Представьте, что этот художник — я, что я признался вам в любви и просил быть моей женой. Скажите, чтò вы бы мне ответили?» <…> Я взглянула на столь дорогое мне, взволнованное лицо Федора Михайловича и сказала: — Я бы вам ответила, что вас люблю и буду любить всю жизнь!»,  –  вспоминала Анна Григорьевна. Этот союз принес Достоевскому счастье и душевный покой. Анна Григорьевна знала все сильные и слабые стороны своего гениального супруга, умела благоприятно влиять на его характер, поддерживала и направляла в трудных ситуациях. Она была единственным человеком, которому удалось «излечить» Федора Михайловича от пристрастия к азартным играм. При этом супруга не устраивала скандалов даже тогда, когда увлеченный «рулеткой» писатель заложил обручальное кольцо. Анна Григорьевна заметила, что, проигравшись в пух и прах, Достоевский садится за работу – и тогда к нему приходит вдохновение. Впечатленный смирением супруги, Федор Михайлович сам принял решение отказаться от игр. Последний раз за игральным столом его видели в 1871 году в Висбадене.

Достоевские прожили в счастливом браке четырнадцать лет – до 1881 года, когда писатель ушел из жизни. Анна Григорьевна овдовела в молодом возрасте; ей на тот момент не было и сорока лет. Тем не менее, она никогда больше не вышла замуж. От бестактных вопросов она отшучивалась: «Да и за кого можно идти после Достоевского? — разве за Толстого!», а близким признавалась, что предать память любимого мужа было бы кощунством. Анна Григорьевна заботливо собрала все фотографии, рукописи, книги и документы Федора Михайловича. В 1889 году она добилась того, чтобы принадлежащие писателю вещи были помещены в хранилище «Музей памяти Ф.М. Достоевского» в Историческом музее. С присущими ей энтузиазмом и увлеченностью Анна Григорьевна освоила книгоиздательство и книжную торговлю, сохраняя и преумножая литературное наследие своего великого супруга.

Доброе утро!

В Петербурге умерла актриса Нина Ургант, ей было 92 года. В остальном так:

• Минюст России объявил «иностранными агентами» четырех журналистов Idel.Реалии и организацию по защите прав призывников.
• Прокуратура требует увеличить срок главе карельского “Мемориала” Юрию Дмитриеву – с 13 лет до 15.
• В Беларуси признаны «экстремистскими» соцсети Радио Свобода.
• Путин и Байден проведут переговоры по видеосвязи в связи с концентрированием российских войск у границ Украины.

«Иностранные агенты» и другие неугодные

• Как всегда по пятницам, Минюст России дополнил реестр «иностранных агентов» – на этот раз в него добавили четырех журналистов Idel.Реалии (это татаро-башкирская служба Радио Свобода) и ассоциацию «Гражданин.Армия.Право», которая занимается защитой прав призывников и военнослужащих. Уже объявленное «иностранным агентом» издание «Первое антикоррупционное СМИ» (ПАСМИ) оштрафовали на 500 тысяч рублей за отсутствие маркировки, а его главреда – на 50 тысяч за то же самое.
• В Петрозаводском горсуде, где рассматривается апелляция на приговор главе карельского «Мемориала» Юрию Дмитриеву, прокурор попросил на два года увеличить срок, к которому приговорен краевед, с 13 до 15 лет. Защита и коллеги Юрия Дмитриева называют дело сфабрикованным. Ликвидированное сейчас издание “Проект” называло заказчика уголовного преследования Дмитриева – это фээсбэшник Анатолий Серышев, сейчас он работает помощником Путина, а ранее был главой ФСБ Карелии.
• ФСБ возбудила уголовное дело в отношении Дарьи Полюдовой и еще пяти активистов «Левого сопротивления». Их обвиняют в создании экстремистского сообщества и участии в нем. Сейчас Полюдова отбывает шестилетний срок по обвинению в «оправдании терроризма». До этого ее сажали за “призывы к нарушению территориальной целостности России”.
• Суд в Кирове взыскал с активиста Михаила Семенова 340 тысяч рублей за работу силовиков на акции в поддержку Навального 31 января (Семенов был признан организатором этой акции).
• В Ростове-на-Дону прошли обыски у родственников главреда издания “Голос” Игоря Хорошилова. Они связаны с уголовным делом в отношении журналиста-расследователя Сергея Резника, который с 2019 года не живет в России, но продолжает публиковать расследования в своем блоге. Силовики пытаются выяснить, откуда он получает информацию.
• Журналистка Радио Свобода и ведущая телеграм‑канала “ФемВремя” Карина Меркурьева рассказала об угрозах и публикации своих личных данных в соцсетях. Ранее такие же угрозы поступали другой фем-активистке, Дарье Серенко.
• Суд в Москве оштрафовал рэпера Элджея на сто тысяч рублей за “пропаганду наркотиков” в интернете.
• Суд в Москве продлил до 7 марта арест ректору «Шанинки» Сергею Зуеву. Заседание несколько раз прерывали, потому что Зуеву вызывали «скорую», когда у него подскакивало давление. Незадолго до помещения в СИЗО Зуев перенес третью за год операцию на сердце.
• Неонацисту Тесаку (Максиму Марцинкевичу) посмертно предъявлены обвинения в трех убийствах.
• Интерпол отказал России в объявлении в розыск чеченского оппозиционного блогера Тумсо Абдурахманова – того самого, которого пытались убить в Швеции по заказу властей Чечни. В России против Абдурахманова возбуждено уголовное дело по статье о публичном призыве к экстремистской деятельности. Вот разговор с ним.

Новости рунета

Пользователи МТС, “Ростелекома” и других российских провайдеров сообщили о блокировке сети Tor. Проект GlobalCheck, который занимается мониторингом российской системы интернет-блокировок, пишет, что Tor блокируют с помощью оборудования, предназначенного для изоляции рунета.

Соцсеть «ВКонтакте» перешла под контроль близкого друга Путина Юрия Ковальчука, а пост гендиректора VK перешел от сына гендиректора ВГТРК Добродеева к сыну первого замглавы администрации президента Кириенко. Зачем Кремлю «ВКонтакте», здесь объясняют экономисты Сергей Алексашенко и Владислав Иноземцев и политолог Мария Снеговая (спойлер: чтобы встроить соцсеть в кремлевскую пропагандистскую машину).

По данным агентства Bloomberg, дело основателя Group-IB Ильи Сачкова, которого обвиняют в госизмене, связано с передачей США информации о российских хакерах, причастных к взломам перед американскими президентскими выборами 2016 года (речь идет о группировке Fancy Bear, которую связывают с российской военной разведкой). Тем временем в Москве по делу о госизмене арестован некий Кирилл Суслов 1987 года рождения – в чем его обвиняют, неизвестно, потому что материалы дела засекречены.

Вокруг Украины

В пятницу выяснилось, что Лавров и Блинкен договорились в Стокгольме о переговорах между Путиным и Байденом: они пройдут по видеосвязи, предположительно, 7 декабря. Политолог Федор Крашенинников говорит, что сам факт проведения такой встречи для Путина уже успех (ему почему-то крайне важно быть «успешным переговорщиком», без которого ни одна проблема в мире не решается – пусть даже он сам эти проблемы и создает). По мнению политологов Андрея Колесникова и Александры Филиппенко, ни к каким реальным результатам эта встреча не приведет, но ее следует приветствовать просто потому, что дальше ухудшать отношения между Россией и США уже некуда. Реальной целью военных маневров Путина у границ Украины все трое считают дестабилизацию обстановки в этой стране. (Например: в пятницу бывший глава офиса Зеленского Андрей Богдан обвинил украинские спецслужбы и «Вовчика» в попытке взлома его телеграма – чем больше будет подобных новостей из Киева, тем лучше для Путина.)

Джо Байден, со своей стороны, анонсировал инициативы, направленные на поддержку Киева.

«Медуза» выяснила, кого ФСБ обвиняет в диверсионно-подрывной деятельности в интересах Украины: это 23-летний специалист по кофе из Киева и семья из села Перепельники Тернопольской области – отец, сын и мать, работавшая школьной учительницей.

В Беларуси

Минский городской суд приговорил мать пятерых детей Ольгу Золотарь к четырем годам колонии общего режима по обвинению в создании «экстремистских формирований» (имеются в виду дворовые чаты). Золотарь находится в неволе с 18 марта. Кроме того, соцсети белорусской службы Радио Свобода признаны «экстремистскими материалами», а концерты к Международному дню памяти жертв Холокоста, которые должны были пройти в Минске, отменены по жалобе гражданина Ивана Никифорова, в которой тот утверждает, что средства от этих концертов «идут на поддержку оппозиционных организаций (например, гродненский хоспис)».

Русская служба «Би-би-си» проследила за судьбой белорусов, которых задерживают в России по делам, связанным с протестами: с августа 2020 года было арестовано по меньшей мере 20 человек. Официально Россия экстрадировала только чемпиона мира по кикбоксингу Алексея Кудина (в Минске его заставили извиниться под запись и посадили на 2,5 года), но многих доставляют домой бандитскими способами, а остальных по полгода держат в российских СИЗО.

Вокруг света

ОЗХО приняла документ, открывающий дорогу к запрету использования в правоохранительных целях «химикатов в аэрозольной форме, воздействующих на центральную нервную систему». Россия активно этому сопротивлялась: шаги по запрещению таких веществ ОЗХО стала предпринимать после штурма театрального центра на Дубровке, когда газ на основе фентанила стал причиной гибели более ста заложников. Вот подробности.

Афганские талибы выпустили указ о правах женщин: их нельзя принуждать к замужеству, а также расплачиваться ими за мирную сделку или отдавать в качестве компенсации за прекращение кровной вражды. Это все. О праве на работу и образование там ни слова.

Хроники пандемии

По данным оперативного штаба на утро пятницы, суточный прирост новых случаев COVID-19 в России составил 32 930. Официальное число инфицированных в стране с начала пандемии – 9 миллионов 736 тысяч; официальное число жертв достигло к утру пятницы 278 857 человек (+1217 за сутки). Эти данные сильно расходятся с цифрами Росстата: по подсчетам ведомства, в октябре в России умерли 74 893 пациента с COVID-19, общая смертность в октябре 2021 года выросла на 20,3% по сравнению с октябрем 2020-го, за весь период пандемии от ковида умерли более 460 тысяч россиян.

Депутатам от «Единой России» раздали методички о том, как спорить с противниками вакцинации. Там много аргументов, в том числе такой: при Сталине вас бы расстреляли, при Хрущеве посадили, а при Брежневе отправили бы в психушку.

Появились первые свидетельства того, что штамм «омикрон» обходит естественный иммунитет, возникший у переболевших. Сколько еще будет этих мутаций коронавируса, здесь рассказывает генетик Дмитрий Прусс.

Financial Times утверждает, что главным бенефициаром пандемии стала фармацевтическая компания Pfizer. ВОЗ и бедные страны обвиняют фармгиганта в бесчеловечности и аморальной жажде наживы.

Ссылки для чтения

• (Не)польские писатели. К дню рождения Джозефа Конрада – эссе Виктора Лапшина о его жизни и книгах. Или рассказ о виленском кружке филоматов, из которого в начале XIX века родилась – ни много, ни мало – новая польская культура.
• (Не)советские литературные легенды. Монолог Виктора Голышева о романе Оруэлла «1984», работе над его переводом и переводе вообще. Или история нью-йоркского ресторана “Русский самовар”, основанного бывшим ленинградцем Романом Капланом и ставшего на некоторое время центром эмигрантской культуры.
• Мировоззренческое. Беседа с американским биологом Ли Аланом Дугаткиным, который, будучи последователем Петра Кропоткина, пытается показать биологическую обоснованность альтруизма и взаимопомощи. Или фрагмент из книги Марка Юргенсмейера ««Ужас Мой пошлю пред тобою»: религиозное насилие в глобальном масштабе» (изд-во «НЛО»), в котором рассказывается о теракте, совершенном Барухом Гольдштейном в Пещере Патриархов, и о его последствиях для евреев и арабов.
• Архитектура и дизайн. Отрывок из книги Дмитрия Козлова «Клином красным бей белых» (изд-во ЕУ СПб), посвященной исследованию композиции из круга и клина, которая лежит в основе одноименного плаката Лазаря Лисицкого – о том, как круг и клин задавали тон авангардной архитектуре. Или фрагмент из книги Марии Савостьяновой «Дизайн сегодня» (изд-во «Гаража») – о взаимопроникновении локального и глобального контекстов.
• Музыка. Беседа с композитором Алексеем Сысоевым, автором музыки к спектаклям Кирилла Серебренникова и лауреатом «Золотой маски». Или отрывок из книги американского композитора-экспериментатора Элвина Люсье «Музыка 109» (Jaromir Hladik press) – Люсье умер 1 декабря.
• Кровь и почва. Рассказ о том, как археологи искали предков таримских мумий между Алтаем и Скандинавией и, похоже, нашли – с помощью генетиков. Или путеводитель по разным типам почв.

Искренне ваши,
Семь Сорок

С. Сорокина― Здравствуйте. Это программа «В круге СВЕТА». Сегодня мы с Юрием Георгиевичем в последний эфир этого уходящего года здесь вместе. И наши замечательные гости тоже в студии. Чему я страшно рада, поскольку всегда с удовольствием встречаюсь с Натальей Зубаревич, профессором кафедры экономической и социальной географии России географического факультета МГУ. И Евгением Гонтмахером, экономистом, членом экспертной группы «Европейский диалог». Почему бы ни устроить такое приятственное общение в самом конце уходящего года.

Ю. Кобаладзе― Они вместе первый раз кстати в студии.

С. Сорокина― Давненько не были. Один всегда на удаленке. Первое, о чем хотела спросить – ваша реакция на сегодняшнюю главную новость – за решение Верховного суда о ликвидации «Международного Мемориала*». Как вы на эту новость можете отреагировать?

Е. Гонтмахер― Ну, для меня, с одной стороны это не является неожиданностью. К этому все шло. И когда «Мемориал*» объявили иностранным агентом, уже было понятно, это был первый звоночек и вот сегодняшнее решение Верховного суда. К сожалению, оно было понятно. Вы знаете, я присутствовал в квартире Юрия Самодурова, где была высказана идея создать это общество. Еще было советское время, у меня есть даже пригласительный билет на первую конференцию «Мемориала*». Я конечно не принимал активного участия, у меня были другие заботы и в перестроечный период. Но я всегда был рядом. И участвовал в мероприятиях, очень хорошо мы дружили с Арсением Борисовичем Рогинским. Я считаю совершенно выдающимся человеком. С Леной Жемковой, которая исполнительный директор с самого начала «Мемориала*» до сих пор. С Яном Рачинским, который сейчас возглавляет «Мемориал*». Саша Черкасов. Со многими другими. Это достойнейшие люди. Они делают колоссальную по значимости работу. Когда заходишь, там есть комната, где собраны книги памяти, которые в регионах. Это книги памяти репрессированных. То есть почти все регионы успели такие книги сделать. А я помню, я нашел спонсора, чтобы издали такое в Москве. И это производит впечатление. Заходишь в комнату и полки, где стоят эти книги, причем в нескольких экз., потом еще какая-то литература, это же колоссальная страница нашей истории. Сегодня, по-моему, представитель прокуратуры говорил, что «Мемориал*» как бы это смакует. Я своими словами.

С. Сорокина― Лепит образ России. Советского Союза как репрессивной страны.

Е. Гонтмахер― Друзья, сильная страна с моей точки зрения она всегда преодолевает свое прошлое. Она его это прошлое конечно помнит. Забыть это нельзя. Но она идет дальше, поняв, что вот это не должно повториться. А когда вымарываются целые, есть попытка, я думаю это сделать успешно невозможно, но вымарываются целые страницы колоссальные из нашей истории. Это путь просто в никуда. Это я вспоминаю Чингиза Айтматова, манкурты знаменитые. Когда он написал в советское время. Как будто видел сквозь время. В общем, это событие нехорошее. Как раз приурочили к 28 декабря. Видимо, расчет был на то, что сегодня объявят, люди уйдут в новый год. А там забудут. Я думаю, что не забудут.

С. Сорокина― Наталья Васильевна, ваше отношение.

Н. Зубаревич― Оно у меня очень личное. Я выросла на Севере, мой отец после института распределился на шахту, где еще работали зеки. Добыча тяжелой нефти. Я училась в школе, где практически в начальных классах все учителя были либо ссыльные московские и питерские, либо дети ссыльных. Я помню топонимику маленького города. Там был кулацкий поселок. Там существовало слово «немецкие овчарки». Я этого не забуду никогда. Хотя я была маленькой девочкой. Поэтому закрывайте «Мемориал*», не закрывайте – эта память останется. Пока живы мы, кто это помнит. А мы будем стараться ее сохранить.

С. Сорокина― Свою программу сегодня мы назвали: 2021, послевкусие.

Ю. Кобаладзе― Сразу почувствовали.

С. Сорокина― Потому что мы в течение этого года не однажды обсуждали планы, перспективы развития событий. Ну вот пришло время немножко оглянуться и попробовать подытожить. Честно говоря, Владимир Владимирович, президент наш как на своей пресс-конференции, так и на встрече в Санкт-Петербурге вполне оптимистично говорил о результатах этого года. И приводил какие-то цифры и по валовому продукту и по реальным доходам населения. Ваш взгляд. Это такой оптимизм оправданный или все-таки у вас более критический взгляд.

Е. Гонтмахер― Если посмотреть чисто формально на цифры, то в прошлом году был минус. Минус 3,5% ВВП. По официальной статистике доходы упали в среднем примерно на столько же. В этом году по официальной статистике плюс будет, по-моему, прогнозируется по итогам 2021 года, плюс 4…

С. Сорокина — 4,3―4,5.

Е. Гонтмахер― Плюс-минус десятые. То есть перекроется формально минус, который был. Также и по доходам. Но это чисто механический взгляд. Всегда после какого-то кризиса, в прошлом году был кризис не только у нас, был в мире, связанный с ковидом. Всегда есть какой-то отскок. Это понятно. И мы видим его по многим европейским странам. По США, не без проблем конечно. У них по кварталам довольно сильно скачет. В США, то ли в первом, то ли втором квартале этого года в годовом исчислении был 10% рост. Потом упал. Сейчас будет 2-3, но снова пришел «омикрон» и так далее. Никто не знает дальше перспектив. Поэтому я бы сказал это, ребят, на поверхности того, что происходит на очень небольшой глубине. Потому что для правительства, наверное, как ни удивительно, прошлый год был очень хороший. Ну потому что можно все на него свалить. Ребята, было не до того. Чего вы там говорите о каких-то переменах. Я даже боюсь сказать слово «реформы». Каких-то инвестициях. Все было в ковиде. Видите, вот мы выздоравливаем. Кстати, если взять даже официальные прогнозы российские, то у нас 3% роста ВВП, 3,5 какая-то голубая мечта. Это оптимистический вариант. Там, по-моему, есть один из официальных прогнозов, что будет сначала 3 или 4 в 2022 году, потом будет 2%. Не надо обращать внимания, плюс-минус один процент. Но проблема заключается в том, что волна прошла, и мы ровно с теми же проблемами экономики, которые мы обсуждали в социалке, которые были до ковида, мы ровно выплываем в дальнейшую перспективу и возникает вопрос: ребята, а чего дальше. Ну хорошо, а что дальше. Ответа нет.

С. Сорокина― Наталья Васильевна.

Н. Зубаревич― Я бы добавила. Потому что за средними цифрами кроются очень большие различия по стране. Начнем с того, что далеко не все нефтедобывающие регионы выползли. Потому что ограничения по сделке ОПЕК-плюс сохраняются. И у нас был в прошлом году кризис уникальнейший, когда сильнее рухнули такие добывающие экспортные отрасли. Прежде всего, нефтянка. Она медленно с лета начала подниматься. Но часть регионов еще не восстановилась. Второе, если мы берем инвестиции, да плюс 7% шикарно. Только посмотрите, куда эти деньги пошли. 19% всех инвестиций – город Москва. От всей страны. Если мы берем с Мособластью, то получается суммарно плюс 5, будет четверть. Еще добавляем Санкт-Петербург — получается суммарно под 30. А если добавляем два наших главных нефтегазодобывающих округа в составе Тюменской области – вот две федеральные агломерации, и плюс еще главный нефтегаз выходит хорошо за 35%, если не с 40. То есть рост обеспечен в первую очередь быстрым восстановлением московской столичной агломерации. Помедленнее сильно – Санкт-Петербург. Дальше. У нас плюс 30 – жилищное строительство. Отлично. В стране плюс 30, а Москва, Московская область, Ленобласть – плюс 67-70, Санкт-Петербург – плюс 87. Результат. 20% всего ввода жилья в стране, сейчас правильно посчитаю – это московская столичная агломерация. Каждый пятый квадратный метр — московская столичная агломерация. Еще 8% — питерская. Итого под 30. А в ипотеке, которую простимульнули – 22% ипотечных кредитов выдано на покупку жилья в московской столичной агломерации. Средняя температура по госпиталю вроде ничего. А как начинаешь разбираться и уже вишенкой на торте – доходы населения. Типа да, упали в прошлом году. Росстат рихтовал, рихтовал, но сказал, что минус 3. Сначала было чуток побольше. Сейчас плюс 4,4. Отлично. Только смотрим на географию. Москва – плюс 8,5. Санкт-Петербург – плюс 8,5. Мособласть – плюс 7. А если берем крупно Урал, Сибирь, Дальний Восток – 1% и меньше. Вот так восстанавливается страна. Поэтому, да, упал, да отжался, но отжимаются в первую очередь те, у кого суперконкурентные преимущества. А остальные не отжимаются. Они еле-еле выползают.

Е. Гонтмахер― Ну вообще и до ковида, Наташ, зачатки этих трендов были. Но ковид, конечно резко подстегнул.

С. Сорокина― Наверное, еще сыграло роль то, что цены на нефть довольно в этом году хорошие.

Е. Гонтмахер― И на газ теперь.

Н. Зубаревич― А на металлы. А на лес.

С. Сорокина― Это тоже сыграло свою роль в ВВПшных вопросах.

Н. Зубаревич― Федеральный бюджет очень подкормился, прежде всего. И бюджеты субъектов бьют рекорды. У меня пока только 10 месяцев. Перед новым годом будет 11. Плюс 20% рост доходов. А если смотрим на налог на прибыль – то почти в полтора раза, а в регионах металлургических – в 3,5 раза. Ну после падения в два раза. Тем не менее, мощнейший рост поступления налога на прибыль. Металлурги в 21-м году в шоколаде.

С. Сорокина― А чем закончилась история с нахлобучиванием.

Н. Зубаревич― Ввели НДПИ на добычу руд, на добычу сырья для выработки минеральных удобрений. То есть обНДПИшили, и вдобавок есть дополнительные экспертные пошлины. Я не буду говорить о дивидендах, которые платят крупнейшие собственники. Раньше они платили в регион, это шло как кусок налога на доходы физлиц. А сейчас федералы сказали: нет, нам это не нравится. И теперь дивидендная политика переиграна и платить они будут в федеральный бюджет.

С. Сорокина― Все в центр. Мы говорили о том, что у нас ВВП подрос, сыграла свою роль высокая цена на нефть и газ в этом году. И то, что мы были невыездными и тратили деньги у себя в стране. И что были выплаты некоторые, связанные с ковидом. И семьям с детьми, и пенсионерам. Это все конечно сыграло свою роль. В том числе и в цифрах, наверное, по бедности в стране.

Е.Гонтмахер: Волна прошла, и мы ровно с теми же проблемами экономики, которые были до ковида

Е. Гонтмахер― Да, бедность у нас сейчас в этом году по официальным данным, хотя ее сейчас пересчитывают, мы тут немножко удивлялись, методики плодятся. Буквально уже новые методики исчисления бедности появляются уже даже раз в несколько месяцев. Даже не раз в несколько лет. Но как бы нам Росстат показывает, что она немножко снизилась.

С. Сорокина― Несмотря на трудности.

Е. Гонтмахер― Когда в 20-м году мы помним, когда были плохие времена, был большой испуг, когда были локдауны, все закрылось. То конечно те деньги, которые выплатили на детей два раза по 10 тысяч, потом пенсионерам. В том числе, кстати говоря, малому бизнесу немножко просубсидировали зарплаты. И так далее. В принципе да, это целевые выплаты. Потому что семьи с детьми у нас имеют самый большой риск попасть в зону бедности. Пенсионеры – ну, формально говоря, наш один министр бывший, не буду говорить фамилию, сказал, что у нас нет ни одного бедного пенсионера. Потому что им же до прожиточного минимума регион доплачивает по закону. Но дело в том, что этот пенсионер живет в семье иногда, где у него например, есть люди, которые получают маленькую зарплату и там, если взять общий бюджет… Но то, что пенсионерам выплатили в этом году в сентябре каждый пенсионер получил по 10 тысяч. И потом ввели выплаты материнского капитала на первого ребенка и так далее. Этому уделили внимание. И действительно это помогло смягчить удар бедности. Но не смогло как-то сделать второй удар. Потому что с одной стороны денег дали, с другой стороны мы видим, что с инфляцией происходит. Здесь же тоже разгорается борьба за то, как ее посчитать. Вот есть борьба за то, как посчитать бедность, а теперь посчитать давайте, потому что понимаем, что бедность откуда появляется. Сопоставление доходов реальных, а не просто то, что выплачено номинально. И, например, куриное мясо подорожало на десятки процентов. Чуть ни в полтора раза по итогам уже 21-го года. Теперь давайте посмотрим. Куриное мясо – то, что бедные люди в основном едят. То есть как подорожал сахар. В прошлом году президент возмущался. Подсолнечное масло. Между прочим, целый ряд овощей. Типа картошки, капуста, морковка знаменитая, которая стала дороже бананов. Заморских. То есть это базовые продукты питания для людей малообеспеченных. И поэтому, скажем так, говорить, что у нас бедность стабилизировалась и даже стала чуть-чуть меньше – да, допустим, поверим Росстату. А теперь давайте посмотрим, как все считается, по отношению теперь уже не корзины, теперь у нас медианный доход берется. Много чего. Ну пытались, политика государства в этом смысле была понятная.

С. Сорокина― Что-то пытались делать.

Е. Гонтмахер― Поняли, что все-таки, когда люди быстро нищают, потому что когда люди нищают медленно, а у нас с 14-го года происходит…

С. Сорокина― Привыкают.

Е. Гонтмахер― Это все-таки идет какая-то адаптация. Большая часть нашего населения она к этому адаптируется. Ну, исходя из старых советских привычек.

С. Сорокина― Лишь бы не было войны.

Е. Гонтмахер― И даже более молодые поколения. А когда это резко падает – тут может быть все, что угодно.

С. Сорокина― Наталья Васильевна, говорили весь год и не только в этом году, о том, что надо работающим пенсионерам все-таки какую-то индексацию. Учитывая, как у нас в этом году инфляция рванула.

Н. Зубаревич― Давайте разберемся с общей политикой. Я тут упомянула Александра Александровича Аузана, который не помню на «Эхо Москвы» или где-то говорил, что у нас старый общественный договор, что величие империи в обмен на затягивание поясов. Крымский консенсус так называемый он закончился. И что впереди. И Сан Саныч предположил, что сейчас власть предложит новый контракт. Мы вам поможем, то есть поворачивается лицом к социальным тратам, нуждам, а вы нас за это снова будете любить, терпеть, как хотите. Да, это ваш выбор. Я с ним дико поспорила. Сан Саныч, это противно природе этой власти, она же работает по-другому.

С. Сорокина― А он прав оказался.

Н. Зубаревич― А он знаете, он оказался прав в направлении, но там надо смотреть, какими методами этот контракт реализуется. Правило номер раз. Не брать на себя постоянные долгосрочные обязательства. Поэтому повышение пенсий работающим пенсионерам, вы уже им повысили и каждый последующий год это надо будет повышать. Это долгосрочное. Второе. Сколько тянули с повышением выплат малоимущим семьям с детьми до 7 лет. Но все-таки под Конституцию ускорили. Поняли, что жареным пахнет. Дальше. Если мы говорим о каких-то разовых выплатах – да, социальный контракт отстраивается как «Отче наш», тютелька в тютельку под нужное серьезное политическое событие. Или под новый год. Под елочку. Так тоже можно. Потому что политико-моральное состояние населения надо поддерживать. И вот этот социальный контракт работает. Мы вам ничего не обещаем на постоянной основе, но мы вас помним и когда надо, мы вам денежку добавим. Мне кажется это сейчас базовый социальный контракт. Плюс рихтовка показателей, в которую многие не верят. Плюс реальная попытка создать социальный реестр, чтобы деньги на поддержку тратились более целенаправленно. Женя меня поправит. Но она ведется. Потому что это оптимизация. И вот этот сложносочиненный букет – это, пожалуй, оформление нового социального контракта, каюсь, я тогда не согласилась с Сан Санычем, а он мудрый человек. Он в целом был прав. Просто куцый какой-то этот социальный контракт.

С. Сорокина― Какой есть. Какой могут – такой и делают. Сейчас нам надо будет уйти на новости и рекламу. Оставайтесь с нами. Продолжим после новостей.

НОВОСТИ

С. Сорокина― Еще раз вас приветствуем. Сегодня в последнем эфире уходящего года…

Ю. Кобаладзе― Не говори «последнем».

С. Сорокина― Ну ладно, я терпеть не могу привычку говорить «крайний». Мы не на аэродроме, мы не летчики. Давайте теперь немножко от просто граждан перейдем к бизнесам. Мы уже говорили про крупный бизнес и про то, как его нахлобучили в данном случае. А что касается среднего и мелкого бизнеса. Если оглядываться на уходящий год. Что можно сказать про эти группы.

Н. Зубаревич― По статистике, которая, к сожалению, есть только до середины года, конца декабря выйдет третий квартал. У нас не было сокращения численности занятых в малом и среднем предпринимательстве весь ковидный период. А в доковидные времена с 17-го года по первый квартал 20-го эта зараза сократилась на 9%. На целый миллион. А в ковид стоит как скала.

С. Сорокина― А как это объяснить?

Н. Зубаревич― Как объяснили нам, что, во-первых, малому и среднему бизнесу круто помогли. Зарплатные кредиты на 500 млрд. из которых 460 простили. Но я все ждала 21-го, когда помощь уже подсохла. Должна сказать, что осенью в новую волну смертельного большого роста опять усилили программу помощи. Опять зарплатные кредиты и еще там другие меры. Но может не такого масштаба, как в 20-м, но они были. Есть две гипотезы. Первая простая. Российский малый и средний бизнес прошел через такое, что его хоть дустом, хоть термоядерными средствами. До пандемии он был какой-то разнеженный. А в ковид собрался и не сдается как кто-то там под Полтавой. Вторая версия, если ты хочешь получить эти кредиты, ты же правильно сформируешь отчетность.

С. Сорокина― Напишешь, что никого не уволил.

Н. Зубаревич― Я полагаю, что как всегда в России это некая смесь из двух компонентов. Ждем итогов 3-4 квартала, пока все мои прогнозы о том, что в 20-м продержится, а в 21-м, когда надо будет платить налоги отложенные, арендные платежи отложенные, вот тут все посыплется. Я ошиблась. Он стоит как Брестская крепость. По статистике.

Е. Гонтмахер― Я вчера смотрел данные Росстата. У них очень любопытный раздельчик, который называется — экономические настроения. Типа этого. То есть опросы, они же регулярно проводят опросы, в том числе и там есть малый бизнес. Он выделен. Там данные есть по ноябрь этого года. И там очень такая любопытная картинка. Там спрашивают малых предпринимателей: как вы оцениваете то, что вы сейчас продаете, объем услуг, который вы оказываете, товары, которые производите. Он достаточен для вас или нет. То есть да или нет. И там берется разница между положительными и отрицательными ответами. Второе: как вы в целом оцениваете ваше экономическое положение. Там тоже есть индексы. И там очень любопытная картинка. Что в начале этого года был всплеск позитива. Понятно, прошлый был тяжелый. Держались, как Наталья правильно говорит из последних сил. Я думаю, что держали занятость во что бы то ни стало, но при этом не платили денег. Понятно. Второй квартал – более-менее. А вот третий квартал и вот сейчас октябрь-ноябрь пошли минусы. То есть негативная оценка начинает снова превалировать. Не в таком объеме как в прошлом году. Но тренд, что негативных оценок больше, чем позитивных. Что это значит.

С. Сорокина― Может быть свою роль сыграли постоянные наши внешнеполитические страшилки.

Е. Гонтмахер― Нет.

Н. Зубаревич― Главное – это какие-то ограничения. Ассоциация фитнес центров сказала, что их количество уже сократилось на 20%. Спрос снизился. Люди боятся. Мы понимаем, что бары, рестораны, давайте по-советски скажу: общепит, я надеюсь, меня поймут. Бары, рестораны, кафе восстановились полностью.

Ю. Кобаладзе― Вообще по стране.

Н.Зубаревич: Региональная статистика сильно кривенькая

Н. Зубаревич― Да. Розница восстановилась полностью в целом по стране.

С. Сорокина― Торговые центры еще не восстановились.

Н. Зубаревич― Целиком если брать весь оборот – он восстановился. Падало 4,6, восстановилось почти 7. То есть перекрыто падение. Региональная статистика сильно кривенькая. Но опять все тоже только вид даже не сбоку, а такой же. Москва, Московская область, Санкт-Петербург. И юга, куда повалил народ дополнительных отдыхающих. Они флагманской колонной идут в процессе восстановления.

Е. Гонтмахер― Общепит получил действительно неплохую прибавку за счет внутреннего туризма. Который увеличился. Но надо все-таки сказать, что эти показатели, давайте мы все-таки поймем, что цены выросли. Так же как цены на продукты питания…

Н. Зубаревич― Там в реальном как бы выражении.

Е. Гонтмахер― Но если бензин у нас в этом году вырос на 10%, то есть он входит небольшими долями, но входит в себестоимость. И, кстати говоря, та же зарплата подросла. В том же общепите после падения в прошлом году. А это тоже входит в себестоимость. То есть цену, которую ты платишь, когда туда идешь. Я доверяю опросам. Если их много, репрезентативны, там люди из общепита они чего говорят. Они говорят, что да, стало полегче, но мы до конца не восстановились. По сравнению с тем, что было до ковида в 19-м году. И будем смотреть. Почему у них вызвали такую негативную реакцию эти QR-коды. Ну понимаете, если мы с вами будем ходить в общепит по QR-коду, сейчас все-таки пока маски требуют. Кстати, перчатки перестали смотреть. И это сразу снижает там у них оборот на десятки процентов.

С. Сорокина― А вот в театре, особенно востребованных театрах спрашивают QR-код и ничего.

Е. Гонтмахер― Театры — немножко другое. Потому что значительная часть театров субсидируется. И поэтому они конечно бизнес свой делают, но в данных условиях как ты поставишь задачу собрать кассу. Ну субсидирование.

С. Сорокина― Рекордный уровень долгов по кредитам. Что в этом году именно. Что это значит.

Н. Зубаревич― Ипотека льготная. Набирали со страшной силой. Уже 11,7 или 11,9 триллионов рублей объем ипотечного кредитования. А общий — за 23 триллиона. Уже по-моему к 24. Страшновато, честно говоря. Но как сказала Набиуллина, я верю, они мониторят этот рынок очень аккуратно, темпы роста замедлились. Во-первых, выросла ставка по кредитам. И уже кусается. И поэтому повального хватания, но тут разница в чем. Ипотека понадежнее. Там просрочка, что не платят вовремя – 1% от взятых кредитов. А то, что мы называем потребительским кредитованием – там просрочка процентов 6-7. И у многих перекредитовка, 4 взято, 5-й на оплату по этим кредитам. И это конечно очень проблемный…

Е. Гонтмахер― По-моему, возросла роль, к сожалению, микрокредитования.

Н. Зубаревич― Про это не знаю, про это не пишут в статистике.

Е. Гонтмахер― Не пишут, потому что это трудноуловимо. Но, судя по косвенным признакам, люди снова начинают возвращать. Особенно в провинции. Это не Москва, не Санкт-Петербург. Я был, помню, было до ковида, был в небольшом провинциальном городе в Башкирии, Башкортостане. И меня поразило, будки стоят, где написано: мы даем кредит. Приходи. И типа на неделю. Приходи, возьми свои 5 тысяч рублей.

Н. Зубаревич― 300% годовых.

Е. Гонтмахер― Но люди же этого не понимают.

Ю. Кобаладзе― Они деньги раздают и не возвращают.

Е. Гонтмахер― Возвращают.

С. Сорокина― Дальше коллекторы вступают…

Е. Гонтмахер― Это ужасно. Это микрокредитование сколько ставили вопросов. Это просто варварство. Но вот у людей такая, к сожалению, потребность. А эти пользуются. Те, кто этим занимается.

С. Сорокина― А уже давно говорили, что нужно следить за тем, чтобы не было совершенной закредитованности у конкретных людей.

Н. Зубаревич― Сейчас банки пожестче стали проводить этот тест, забываю все время это название. Сейчас все-таки кредиты выдаются не так легко. Потому что ЦБ ужесточил нормы резервирования на рискованные кредиты. А до того, а чего, ты же зарабатываешь на этом. Поэтому сейчас замедлилось, слава богу. За ипотеку как-то чуть спокойнее, включая голову, берут ипотеку. А вот потребительское кредитование, уж я не говорю о микрокредитовании, там проблем больше.

С. Сорокина― А чем это может грозить?

Е. Гонтмахер― Друзья, мы же должны все-таки смотреть на фоне каких-то трендов. Потому что жить в долг, как у нас многие люди живут, если посмотреть с точки зрения макроэкономики – бесконечно невозможно без экономического роста и соответственно массового роста доходов. Массового. И по регионам, и по отраслям.

С. Сорокина― Тогда можно.

Е. Гонтмахер― Тогда все страны, и Америка и Европа живут в долг. Это считается нормальным. Потому что растет экономика, у людей появляются доходы, они расплачиваются и банки, исходя из этого работают. Но если у нас вообще не понимаем, что будет через 3-4-5 лет с точки зрения экономики и тех же реальных доходов, мы этого не понимаем. То рост закредитованности это такая бомба существенная. А ответ на вопрос, чего будет с нашей экономикой в ближайшие годы, никто не дает.

Н. Зубаревич― Минэк дает. 3%.

Е. Гонтмахер― Да, ну мы же прекрасно понимаем, Наталья же правильно говорила, эти 3% можно сделать за счет цен на нефть. Они сейчас там 70 с чем-то, а изменится что-то, будет 80. Кто-то даже говорит 100. Я не специалист по ценам. Ну вот они подросли. Или у нас заложили очередные атомные подводные лодки в большом количестве. Тоже ВВП. Они туда вкладывают большие деньги. Они будут спущены на воду. Вот у нас рост ВВП тоже. Поэтому речь идет об экономическом росте, который затрагивает, хотя бы большинство людей в этом участвует.

С. Сорокина― А если этого нет…

Е. Гонтмахер― А если какие-то очаги, то остальным ни холодно, ни жарко. Даже плохо. Потому что увеличивается неравенство. И там у нас сейчас люди на Москву успешные из провинции смотрят: а) косо, б) сюда едут. То есть у нас же получается, мы как географы давно еще со времен студенчества заметили, что стягиваются люди сюда. В московскую столичную агломерацию. Юг России едут. Вроде Краснодарского края. Немножко в Санкт-Петербург. Чуть-чуть едут в города-миллионники. А остальная территория страны, там чего происходит. Там же тоже живут люди.

С. Сорокина― Помните идею господина Шойгу, что надо несколько городов-миллионников создать в Сибири.

Е. Гонтмахер― Вице-премьер Хуснуллин на это уже ответил.

Н. Зубаревич― Слава богу, уже не надо говорить о том, какая это безумная идея. Спасибо вице-премьеру.

Е.Гонтмахер: Идет попытка сделать повтор этого крымского консенсуса

С. Сорокина― Я тогда ахнула, кто же такое надумал.

Н. Зубаревич― Глава «Сибура», сказавший уважаемому военному начальству, что создание углехимии, никак не вписывается в низкоуглеродную экономику и те самые углеродные единицы и налоги экспортные. Нельзя. Ну слушайте, министр обороны не обязан знать этих глупостей.

С. Сорокина― А зачем говорит?

Н. Зубаревич― Он из Сибири. Предвыборная. Красноярский край, Хакасия. Тыва. Ой, мама ты моя, а чего же…

С. Сорокина― Ну все равно, не все же совсем уж так-то.

Ю. Кобаладзе― Я, например, поверил.

С. Сорокина― Да ну тебя, Юр.

Н. Зубаревич― Это не глупость, это другой ум. Электоральный.

С. Сорокина― Кошмар какой.

Е. Гонтмахер― Тебя туда и, пожалуйста, готовься. На радиостанции местной будешь вести программы.

С. Сорокина― А вот то, что у нас все-таки довольно здорово уменьшается население и ковид тому поспособствовал. Как ни крути, но это значительная убыль. Уже за два года. И так сокращались. Насколько это в обозримом будущем повлияет на нашу экономическую социальную ситуацию.

Н. Зубаревич― С апреля 20-го года по октябрь включительно 21-го мы потеряли 807 примерно, чуть больше 800 тысяч человек. Это избыточная смертность. Поскольку в октябре она была 87 тысяч избыточная, то соответственно в ноябре будет не меньше. Вы помните ноябрь. Соответственно добавляем два оставшихся месяца, ну выходим на вилку 930-950, может чуть больше.

С. Сорокина― Некоторые говорят миллион.

Н. Зубаревич― Округляем. Если бы не ковид, чуть бы уменьшалось количество смертей в силу возрастной… Он умный демограф. А я тупая, считаю получается грубо под 950 тысяч. Первое – все мы знаем, фактор влияет на расходы Пенсионного фонда. Их будет меньше. Потому что основная часть умерших — люди пожилых возрастов.

Е. Гонтмахер― Численность пенсионеров у нас уменьшается по официальной статистике.

Н. Зубаревич― По двум факторам. Повышение пенсионного возраста и рост количества смертей.

С. Сорокина― Так значит это даже выгодно нашей экономике.

Н. Зубаревич― Не экономике выгодно, это Пенсионному фонду и федеральному бюджету. Который шлет туда гигантский трансферт. Потому что там дисбаланс доходов и расходов. А по жизни…

С. Сорокина― Грустно.

Е. Гонтмахер― Я бы обратил внимание еще на одну цифру. В этом году по предварительным данным наше гражданство российское получило более 700 тысяч человек.

Н. Зубаревич― Это уже не украинцы ДНР и ЛНР.

Е. Гонтмахер― Я пока не говорю, кто.

Н. Зубаревич― Такого не было.

С. Сорокина― Это в основном азиатские…

Н. Зубаревич― За год не может быть. Жень. Это переврали журналисты.

Е. Гонтмахер― Это Донбасс.

Н. Зубаревич― Им оформили просто.

Е. Гонтмахер― Но они стали российские граждане.

Н. Зубаревич― Но не в этот год. Я думаю, что это за период, когда приняли решение о предоставлении.

Ю. Кобаладзе― Это не значит, что они приехали.

Н. Зубаревич― Не значит.

Е. Гонтмахер― Плюс у нас получают гражданство худо-бедно мигранты из Центральной Азии.

Н. Зубаревич― Не быстро. Жень, я поспорю про цифру 700 тысяч.

С. Сорокина― Ну уточним, посмотрим.

Е. Гонтмахер― Я к чему говорю. Что в условиях, когда естественный прирост у нас отрицательный, то есть собственно рождаемость намного ниже, чем смертность и население из-за этого уменьшается довольно серьезно, вопрос миграции встает. Безусловно. И этот вопрос, безусловно, концептуальный. Я пока не видел ответа официального власти на этот вопрос.

Н. Зубаревич― Его не будет.

С. Сорокина― И вот МВД сообщило только что, с 1 января за незаконное осуществление трудовой деятельности помимо штрафных санкций будут приняты меры, связанные с выдворением за пределы без возможности возвращаться.

Н. Зубаревич― А потом простят, договорятся с узбекскими властями, и снимут эти все. Это год за годом одно и то же.

С. Сорокина― Последние несколько минут давайте вперед посмотрим. Чего ждать. Вот еще что не спросила. А расходы ЖКХ как в этом году.

Н. Зубаревич― Региональный бюджет очень подтянули. Я посмотрела на что – благоустройство и коммунальное хозяйство. Значит немножко подсубсидировали тарифы населению. Москва – там еще сидит реновация. Они подводку сетей к реновируемым домам делают. Но в принципе расходы на ЖКУ подросли очень прилично по субъектам федерации.

Е. Гонтмахер― Я бы сказал, с другой точки зрения, с точки зрения населения. Проблема роста тарифов она в этом году не такая острая. Она есть, потому что тарифы все равно выросли. Они планово растут. Но это все-таки намного меньше проблема, чем инфляция общая. Особенно продуктовая. Плюс конечно ковид со всеми делами. Здравоохранение очень уверенно идет на то, чтобы выйти. Это давно, еще до ковида. Что здравоохранение у нас это такая беспокоящая тема населения была давно. Но ковид сейчас подтвердил во многом то, что там происходит. И то, что нехватка особенно младшего и среднего медперсонала. Кстати те, кто там работает, врачи они же перегорают уже который год. Там уже просят пенсионеров вернуться, я знаю в Москве, по-моему, это просили. То есть рост тарифов – да, в целом ряде регионов, городов, там очень большая доля бюджетов бедных людей уходит на оплату ЖКХ. Но это сложилось еще до…

Н. Зубаревич― Это не ковидная история.

Е. Гонтмахер― Да, это такая была политика.

Н. Зубаревич― Могу сказать, что главное влияние на инфляцию оказывает еда. Тарифы всевозможные, вклад их гораздо меньше. Это особенность нашего этого инфляционного периода 21-го и конца 20-го года. Еда, еда и еще раз еда. Те, кто чего-то строят — стройматериалы, металлы, лес. Вот так.

С. Сорокина― И если заглянуть в будущий год 2022 год, ну инфляцию обещали, нам клятвенно обещали снизить.

Н.Зубаревич: Мы входим в новый год в ощущении пролонгации того, что было

Н. Зубаревич― Уже сказали о продолжении инфляции.

С. Сорокина― Все-таки будет продолжаться.

Н. Зубаревич― Да, конечно. Она в мире не закончилась. Поэтому давайте так: ковид не закончился. Инфляция не закончилась. Усиление репрессий не закончилось. Все не закончилось. Мы входим в новый год в ощущении, можно дурацкое слово скажу – пролонгации того, что было. Мне это жутко не нравится. Но это данность.

С. Сорокина― И еще внешнеполитическая истерика.

Н. Зубаревич― Я, слава богу, за ней не слежу.

С. Сорокина― Неприятно.

Е. Гонтмахер― Это, кстати, объект, видимо, нового общественного договора, вопрос о холодильнике. Это внешнеполитические дела. Я думаю, что холодильник в условиях фактического отсутствия экономического роста бесконечно не может открываться. И оттуда что-то такое людям выдавать. Раз есть копилка на черный день, которая увеличивается. Именно на черный день.

С. Сорокина― Да, говорили об увеличении этих запасов.

Е. Гонтмахер — 24―й год, у нас есть политический календарь. Понятно. Поэтому сейчас мне кажется, идет попытка, не знаю, будет ли она успешной, сделать повтор этого крымского консенсуса. Это не наша тема…

Н. Зубаревич― И лучше в нее не углубляться. Там столько спекуляций.

Е. Гонтмахер― Все эти НАТО, угрозы. Стратегическая безопасность.

С. Сорокина― То есть опять скорее для нас…

Ю. Кобаладзе― Это мы обсудим со следующими людьми.

С. Сорокина― Это скорее для нас, для того чтобы мы консолидировались.

Е. Гонтмахер― Нам говорят: ребята, чего вы тут пристаете с индексацией пенсий работающим пенсионерам.

С. Сорокина― Не время, товарищи.

Е. Гонтмахер― Натовские ракеты в 5 минутах подлета к Москве. Примерно так.

С. Сорокина― Скажите Юрию Георгиевичу, он всегда расстраивается. Что-нибудь хорошее под новый год.

Ю. Кобаладзе― Я, как мы обсуждаем экономику – я ухожу больной.

Н. Зубаревич― Не надо. Мы уже восстановились после ковидного спада практически по всем индикаторам. Упал, отжался.

Ю. Кобаладзе― Но не вернулись к прежним значениям.

Н. Зубаревич― Вернулись к доковидному периоду.

Е. Гонтмахер― Безработица рекордно низкая.

С. Сорокина― И ты живешь в Москве.

Ю. Кобаладзе― Я переживаю за страну. Это вы Москва, Москва.

Н. Зубаревич― Ответ простой. Выползли обратно из прошлогодней ямы. А как будем ползти дальше, тут сказали умные люди – никто не знает. Я могу только присоединиться. За лучшее будущее.

Ю. Кобаладзе― Мы вас пригласили для чего. Чтобы вы нам сказали, куда…

С. Сорокина― Это неизвестность. Уже хорошо. Юра. Нам не сказали, что совсем плохо будет. Не знают. Меня лично это больше успокаивает…

Е. Гонтмахер― Давайте ждем, когда нам расскажут, как будем жить дальше.

Ю. Кобаладзе― С морковкой смотрите, что делается.

С. Сорокина― Главный заяц сидит. Морковку ему тут. Спасибо огромное за этот разговор. Надеюсь, что в будущем году будем встречаться. Главное, что пожелать всем. Юра.

Н. Зубаревич― Здоровья.

С. Сорокина― Тамада, пожелай что-нибудь.

Ю. Кобаладзе― Здоровья. Если бы мы сейчас за столом сидели.

С. Сорокина― Здоровья и чтобы на этом столе что-нибудь в новый год у большинства было. А желательно у всех. И чтобы все-таки следующий год не выматывал нервы так, как два предыдущих.

Н. Зубаревич― Это самое главное.

С. Сорокина― Спасибо большое. Всего доброго. Наталья Зубаревич, профессор кафедры экономической и социальной географии России географического факультета МГУ и Евгений Гонтмахер, экономист, член экспертной группы «Европейский диалог» были сегодня с нами в этом последнем эфире уходящего года. До свидания, всего доброго.

*
«Международный Мемориал» —
НКО, признанное иностранным агентом.
«Мемориал» —
НКО, признанное иностранным агентом.

«Я смирилась с наказанием»

— Как произошло ДТП с вашим участием?

— Я сама в нём виновата. Мой водительский стаж был три года, сдавала на права сама. Но я была невнимательна. Я ехала по трассе к родителям в соседний регион. Перед дорогой надо было выспаться, но я этого не сделала. Уснула за рулём и проснулась от удара.

— Сами вызвали полицию?

— Нет, у меня сразу началась истерика, тряслись руки, меня как будто переклинило. Я не могла даже сориентироваться, где я нахожусь, что сотворила. А потом уже, на следующий день, накрыло осознание, чувство вины. Если бы со мной не говорили друзья, родные, не знаю, что бы я с собой сделала. Я до сих пор не могу это всё вспоминать.

— Ваши родные сразу узнали о случившемся?

— Да, почти сразу. Как они отнеслись? Как можно отнестись к тому, что твоё родное дитя насмерть сбило человека? Были паника, шок. Потом приняли, что это случилось.

— Какую позицию вы заняли на суде?

— Я, естественно, полностью признала вину. Я начала работать с психологом, обзвонила всех потерпевших… То есть детей погибшего, они все взрослые были. Я установила с ними контакт, принесла извинения и, конечно, сразу взяла всю ответственность на себя.

— Вы возмещали как-то ущерб?

— Гражданские иски мне не предъявляли. Но я лично поехала к дочери погибшего, вручила ей свой полис ОСАГО и все деньги, какие у меня были. Денег было мало — даже машина, за рулём которой я была, была взята в кредит. Потом ещё отправляла почтовыми переводами всё, что могла.

— Вам дали реальный срок. Были к этому морально готовы?

— Нет, не была. Я до последнего в глубине души надеялась на условный срок. Я же сама по образованию юрист, оценивала шансы и думала, что колонии не будет. А потом, когда прозвучал приговор первой инстанции, я смирилась.

Мне советовали не паниковать, цепляться к процессуальным нарушениям, чтобы дотянуть до амнистии на свободе, но я сдалась и смирилась с наказанием, собрала вещи и поехала в колонию.

Да, я надеялась на условное наказание, но моё состояние было таково, что я уже поняла: мне лучше ехать в колонию, потому что я не могла уже просто жить. Пока мне советовали разные варианты, как остаться на свободе, у меня были суицидальные мысли. Да, я подала апелляцию, но смирилась, когда она оставила приговор в силе, а кассационную жалобу подавать не стала.

Почему мне дали реальный срок? В нашем регионе практика довольно жёсткая по ДТП со смертельным исходом. В Москве, например, если погасишь гражданские иски и примиришься с потерпевшими, можно добиться условного срока, а у нас всё жёстче.

«Душу нельзя изливать никому»

— Где вы отбывали наказание? Как вас приняли?

— Я отбывала наказание в колонии-поселении в Пермском крае. Не могу сказать, что приняли как-то особо плохо или хорошо. Первые две недели был карантин — это обязательно для всех. Потом мне понадобилось месяца два или три, чтобы подстроиться, адаптироваться. Все осуждённые как один говорят, что невиновны, сидят ни за что, и под это тоже надо подстраиваться. Что касается режима, то наша колония-поселение называлась так скорее формально, начальник колонии установил там жёсткие правила и режим.

— С кем общались в колонии?

— В колонии есть два варианта поведения: или примыкаешь к какой-то группе осуждённых, или держишься сам по себе. Я сначала держалась сама по себе. Далее — все люди там разные, у нас была колония-поселение смешанная: было мужское общежитие, было женское. Было много не «первоходов», были осуждённые за мошенничество, был мужчина, судимый за изнасилование…

Специальных колоний для дэтэпэшников нет. У нас же отбывали наказание и осуждённые по делу о пожаре в клубе «Хромая лошадь» (в 2009 году в Перми произошёл пожар в ночном клубе «Хромая лошадь», погибли 156 человек. К уголовной ответственности по итогам расследования были привлечены девять человек, восемь из которых  приговорили к реальным срокам лишения свободы. — RT). Через несколько месяцев у меня сложился круг общения, но в таком социуме надо быть очень аккуратным и придерживаться правил.

— Было страшно поначалу?

— Я очень боялась женщин в колонии. У нас была старшая, смотрящая барака. Она следила за порядком, контактировала с начальством колонии, не работала — вроде инвалид была. И у неё были свои приближённые. Была бабушка-одуванчик, инвалид, по мошенничеству сидела. Я потом поняла, что она постукивала начальству.

Там нужно играть по правилам и быть поверхностным, нельзя душу раскрывать. Одна из осуждённых по делу «Хромой лошади», например, как-то очень правильно себя ставила. И потом она же в возрасте была, могла и слово сказать. А я девочкой наивной была, не знала, что и как. Но вообще, от человека зависит.

А ещё же есть сотрудники ФСИН, которые могут за малейшую, с их точки зрения, провинность, зафиксировать нарушение — и тогда не сможешь выйти по УДО. Есть осуждённые, которые воруют вещи, есть те, кто стучит сотрудникам ФСИН, есть те, кто просто работает. Душу там нельзя изливать никому.

— Насколько у женщин в колонии сохраняются социальные связи на воле? Многих ждут мужья, родные, друзья?

— Всё зависит от того, кем был человек до того, как туда попал. Те же дэтэпэшники — это, как правило, самые обычные люди, часто с высшим образованием.

Если у человека на воле в семье были хорошие отношения, то чаще всего эти связи сохраняются. Если же, к примеру, девочка неблагополучная, из детдома, то её никто и не ждёт. В таких случаях в колонии часто образуются «парочки» — женщины ходят за ручку, вместе едят в столовой, работают. А была, например, замужняя девочка, тоже дэтэпэшница, как и я, и муж её ждал и поддерживал.

— Мы часто читаем, что зоны, где сидят женщины — «красные», то есть главные там — администрация, а не заключённые с высоким тюремным статусом.

— Я адвокат, и отбытие наказания мне помогло даже побывать на месте своих нынешних подопечных. Скажу так: почти все тюрьмы и СИЗО сейчас — «красные». «Чёрные» зоны — это всё же понятия из 90-х, так же как и АУЕ*. Сейчас это уже и на уровне законодательства искореняют, и в реальности такого почти нет в колониях.

— К вам часто приезжали на свидания родные?

— У меня не было свиданий. Родители проживают в другом регионе, они пожилые.

Если говорить о социальных связях, то мой мир разделился на до и после. От тех, от кого ожидала поддержки, я её почти не получила. Тем более что я держала произошедшее практически в секрете: об этом факте до сих пор знают только близкие люди или те, кому я считаю нужным, в том числе по работе, это сказать.

Но те знакомые, от кого не ожидала ничего, каким-то образом всё равно узнали, выяснили адрес колонии, писали письма, делали передачки. Моей связью с внешним миром была корреспонденция.

«Система заточена под наказание»

— Насколько система исполнения наказаний, по вашему мнению, способствует раскаянию и исправлению?

— Нисколько не способствует. Система заточена под наказание, но не под исправление. Сотрудникам колонии ты безразличен, для них мы все — зеки, и они гнут свою линию. Поэтому или человек сам по себе останется в душе преступником и сядет потом во второй, в третий раз, или он сам по себе склонен исправиться — и тогда выйдет и не будет нарушать закон. От отсидки это не зависит.

— Как вы со временем осознавали случившееся, приходили к раскаянию?

— После произошедшего я себя прокляла. Я не могла спать, были депрессия, суицидальные мысли. Я хотела даже не умереть, нет — сдохнуть. Было невыносимо видеть горе людей, близких того, кого я сбила насмерть.

На суде самое тяжёлое было не слушать приговор, а видеть потерпевших, когда понимаешь, что обратного хода нет. Одно дело — украденные деньги: их можно вернуть. А тут речь идёт о жизни человека.

Я сама изменилась после этого, стала более строгой, закрытой.

— Когда вы вышли на свободу по амнистии, было тяжело заново адаптироваться к обычной жизни?

— Мне очень повезло: были люди, которые меня ждали. Меня ждал мой шеф — адвокат, у которого я была помощником. Меня поддерживали люди, которые мне писали в колонию. А ещё мне было не на что жить, и одна подруга (даже не близкая) пустила меня первое время жить к себе бесплатно, и потом я уже встала на ноги. Но если у человека нет семьи, нет финансовой поддержки, то возвращаться из таких мест и строить жизнь с нуля очень сложно.

— Выйдя на свободу, вы стали адвокатом. Почему?

— Я и до произошедшего работала юристом. Я люблю свою работу и не допускала даже мысли, чтобы отказаться от неё. Мой опыт помогает лучше понять подзащитных. Я даже не о сочувствии, а о понимании, что именно их ждёт, поэтому я стараюсь делать свою работу по максимуму. А сделает ли человек выводы потом или нет — это не в моей власти.

— Какую позицию вы бы посоветовали занимать в суде людям, виновным в ДТП со смертельным исходом?

— Самая правильная позиция — полное признание вины и раскаяние. Возьмем для примера дело Михаила Ефремова. Я не знаю, по какому принципу он выбирал защитников, что ему говорили и обещали адвокаты, но я не понимаю, зачем было начинать процессуальную игру «признаю — не признаю», «за рулем был я — был не я». Судья и прокурор же не дураки, они всё понимают.

Смягчить наказание может только позиция признания вины и установления контакта с потерпевшими, родственниками. Нельзя уходить в стену. Причём контакт должен устанавливать не адвокат, а сам виновник аварии. Я своих подзащитных буквально беру за руку и говорю: «Звоните потерпевшим». Если не хотят общаться — вышлите им хотя бы телеграмму. Я понимаю, что виновнику ДТП тоже плохо, его гложет чувство вины, но так надо сделать.

— Что вы думаете об аварии в Москве, где студентка сбила насмерть двоих из троих детей?

— У меня тут есть два мнения: первое — обывателя, который при этом был на месте виновника, и второе — адвоката. Я смотрела видео аварии, я вижу, что происходит на российских дорогах. Я понимаю, что переживают родственники, и сама в ужасе от того, что произошло.

Меня саму несколько раз чуть не сбивали на пешеходном переходе, и после того, что случилось в моей жизни, я хожу очень аккуратно, оглядываюсь. У людей нет бдительности, а ПДД наизусть знают процентов десять водителей. Не все оценивают потенциальную и реальную опасность.

Скорость у неё была приличная, и она отвлеклась за рулём. При этом есть вопрос, почему дети не переходили дорогу рядом со взрослыми, а бежали впереди.

Теперь моя позиция как защитника. Я бы советовала родственникам девушки не развивать активность и не подключать какие-то связи — этим общество сыто по горло: то же дело блогера Эдварда Била, дело Ефремова… Дело Валерии Башкировой уже стало резонансным. Сама эта девушка — ей 18 лет — ещё не сформированный человек, сейчас рухнул её мир. Но надо найти в себе силы признать вину, принести извинения — и это должна делать она, а не её отец. Мне кажется, то, что отец в прошлом работал в правоохранительных органах, только сильнее разозлит общественность, поэтому ей надо будет работать самой вместе с адвокатом.

— Вы сейчас водите машину?

— Нет. У меня есть права, но после случившегося я ни разу не садилась за руль.

* Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство» (АУЕ) признано экстремистским и запрещено на территории России по решению Верховного суда Российской Федерации от 17.08.2020.