Бабушка разбудила меня рано утром, и мы пошли на ближний увал по землянику. Огород наш упирался дальним пряслом в увал. Через жерди переваливались ветви берез, осин, сосен, одна черемушка катнула под городьбу ягоду, и та взошла прутиком, разрослась на меже среди крапивы и конопляника. Черемушку не срубали, и на ней птички вили гнезда.
Деревня еще тихо спала. Ставни на окнах были закрыты, не топились еще печи, и пастух не выгонял неповоротливых коров за поскотину, на приречный луг.
А по лугу стелился туман, и была от него мокра трава, никли долу цветы куриной слепоты, ромашки приморщили белые ресницы на желтых зрачках.
Енисей тоже был в тумане, скалы на другом берегу, будто подкуренные густым дымом снизу, отдаленно проступали вершинами в поднебесье и словно плыли встречь течению реки.
Неслышная днем, вдруг обнаружила себя Фокинская речка, рассекающая село напополам. Тихо пробежавши мимо кладбища, она начинала гуркотать, плескаться и картаво наговаривать на перекатах. И чем дальше, тем смелей и говорливей делалась, измученная скотом, ребятишками и всяким другим народом, речка: из нее брали воду на поливку гряд, в баню, на питье, на варево и парево, бродили по ней, валили в нее всякий хлам, а она как-то умела и резвость, и светлость свою сберечь.
Вот и наговаривает, наговаривает сама с собой, довольная тем, что пока ее не мутят и не баламутят. Но говор ее внезапно оборвался — прибежала речка к Енисею, споткнулась о его большую воду и, как слишком уж расшумевшееся дитя, пристыженно смолкла. Тонкой волосинкой вплеталась речка в крутые, седоватые валы Енисея, и голос ее сливался с тысячами других речных голосов, и, капля по капле накопив силу, грозно гремела река на порогах, пробивая путь к студеному морю, и растягивал Енисей светлую ниточку деревенской незатейливой речки на многие тысячи верст, и как бы живою жилой деревня наша всегда была соединена с огромной землей.
Кто-то собирался плыть в город и сколачивал салик на Енисее. Звук топора возникал на берегу, проносился поверх, минуя спящее село, ударялся о каменные обрывы увалов и, повторившись под ними, рассыпался многоэхо по распадкам.
Сначала бабушка, а за нею я пролезли меж мокрых от росы жердей и пошли по распадку вверх на увалы. Весной по этому распадку рокотал ручей, гнал талый снег, лесной хлам и камни в наш огород, но летом утихомирился, и бурный его пугь обозначился до блеска промытым камешником.
В распадке уютно дремал туман, и было так тихо, что мы боялись кашлянуть. Бабушка держала меня за руку и все крепче, крепче сжимала ее, будто боялась, что я могу вдруг исчезнуть, провалиться в эту волокнисто-белую тишину. А я боязливо прижимался к ней, к моей живой и теплой бабушке. Под ногами шуршала мелкая ершистая травка. В ней желтели шляпки маслят и краснели рыхлые сыроежки.
Местами мы пригибались, чтобы пролезть под наклонившу- юся сосенку, по кустам переплетались камнеломки, повилика, дедушкины кудри. Мы запугивались в нитках цветов, и тогда из белых чашечек выливались мне за воротник и на голову студеные капли.
Я вздрагивал, ежился, облизывал горьковатые капли с губ, бабушка вытирала мою стриженую голову ладонью или краешком платка и с улыбкой подбадривала, уверяя, что от росы да от дождя люди растут большие-пребольшие.
Туман все плотнее прижимался к земле, волокнистой куделею затянуло село, огороды и палисадники, оставшиеся внизу. Енисей словно бы набух молочной пеною, берега и сам он заснули, успокоились под непроглядной, шум не пропускающей мякотью. Даже на изгибах Фокинской речки появились белые зачесы, видно сделалось, какая она вилючая.
Но светом и теплом все шире разливающегося утра тоньше и тоньше раскатывало туманы, скручивало их валами в распадках, загоняло в потайную дрему тайги.
Топор на Енисее перестал стучать. И тут же залилась, гнусаво запела на улицах березовая пастушья дуда, откликнулись ей со двора коровы, брякнули боталами, сделался слышен скрип ворот. Коровы брели но улицам села, за поскотину, то появляясь в разрывах тумана, то исчезая в нем. Тень Енисея раз-другой обнаружила себя.
Тихо умирали над рекой туманы.
А в распадках и в тайге они будут стоять до высокого солнца, которое хотя еще и не обозначило себя и было за далью гор, где стойко держались снежные беляки, ночами насылающие холод и эти вот густые туманы, что украдчиво ползли к нашему селу в сонное предутрие, но с первыми звуками, с пробуждением людей убирались в лога, ущелья, провалы речек, обращались студеными каплями и питали собой листья, травы, птах, зверушек и все живое, цветущее на земле.
Мы пробили головами устоявшийся в распадке туман и, плывя вверх, брели по нему, будто по мягкой, податливой воде, медленно и бесшумно. Вот туман по грудь нам, по пояс, до колен, и вдруг навстречу из-за дальних увалов полоснуло ярким светом, празднично заискрилось, заиграло в лапках пихтача, на камнях, на валежинах, на упругих шляпках молодых маслят, в каждой травинке и былинке.
Над моей головой встрепенулась птичка, стряхнула горсть искорок и пропела звонким, чистым голосом, как будто она и не спала, будто все время была начеку: «Тить-тить-ти- ти-ррри…».
— Что это, баба?
— Это Зорькина песня.
— Как?
— Зорькина песня. Птичка зорька утро встречает, всех птиц об этом оповещает.
И правда, на голос зорьки — зорянки, ответило сразу несколько голосов — и пошло, и пошло! С неба, с сосен, с берез — отовсюду сыпались на нас искры и такие же яркие, неуловимые, смешавшиеся в единый хор птичьи голоса. Их было много, и один звонче другого, и все-таки Зорькина песня, песня народившегося утра, слышалась яснее других. Зорька улавливала какие-то мгновения, отыскивала почти незаметные щели и вставляла туда свою сыпкую, нехитрую, но такую свежую, каждое утро обновляющуюся песню.
— Зорька поет! Зорька поет! — закричал и запрыгал я.
— Зорька поет, значит, утро идет! — пропела благостным голосом бабушка, и мы поспешили навстречу утру и солнцу, медленно поднимающемуся из-за увалов. Нас провожали и встречали птичьи голоса; нам низко кланялись, обомлевшие от росы и притихшие от песен, сосенки, ели, рябины, березы и боярки.
В росистой траве загорались от солнца красные огоньки земляники. Я наклонился, взял пальцами чугь шершавую, еще только с одного бока опаленную ягодку и осторожно опустил ее в туесок. Руки мои запахли лесом, травой и этой яркой зарею, разметавшейся по всему небу.
А птицы все так же громко и многоголосо славили утро, солнце, и Зорькина песня, песня пробуждающегося дня, вливалась в мое сердце и звучала, звучала, звучала…
Да и по сей день неумолчно звучит.
В новогодние праздники и взрослым, и детям хочется сказки. Это идеальное время, чтобы всей семьей объединиться за просмотром добрых фильмов.
Совместно с онлайн-кинотеатром IVI мы подобрали 10 волшебных новогодних фильмов, которые не оставят равнодушными детей и взрослых. Классические и новые, отечественные и зарубежные — в нашей подборке каждый найдет что-то близкое для души.
1. Балерина
Канадско-французский мультфильм погрузит зрителя в волшебную атмосферу Парижа XIX века, где Эйфелева башня еще не была символом города. Сирота Фелис живет в приюте и мечтает танцевать на большой сцене. Маленькая музыкальная шкатулка с танцующей балериной — все, что осталось ей от матери. Однажды Фелис со своим другом Виктором сбегают из приюта и отправляются в Париж. В столице Фелис находит престижную балетную школу при национальном театре. Судьба сводит ее с Одеттой — уборщицей театра и служанкой в особняке мадам Ле О. Фелис решает выдать себя за дочь богатого семейства, чтобы поступить в балетную школу.
2. Домовой
Фильм режиссера Евгения Бедарева, черпающий вдохновение для фантазийной истории из русского фольклора. Действие происходит в московской квартире, где обитает Домовой и своими проделками выживает всех новых обитателей. Жилье покупает мать-одиночка Вика, и переезжает туда вместе с дочерью и котом. Домовой снова начинает донимать семью, но те так просто не сдаются. Зрителей порадуют не только красивые спецэффекты, но и харизматичная игра Сергея Чиркова в роли Домового.
3. Новогодние приключения Маши и Вити
Советская сказка-мюзикл не отличается богатством костюмов и спецэффектов, но с лихвой компенсирует это яркой музыкой и обилием запоминающихся фраз. Главные герои — одноклассники Маша и Витя. Она верит в сказки и чудеса, а он — только в логику и человеческий разум. Наряжая школьную елку, друзья затевают спор о том, может ли произойти новогоднее чудо. Внезапно Маша заклинанием оживляет ростовую куклу Деда Мороза. Он отправляет детей в сказочный мир для того, чтоб спасти Снегурочку, похищенную Кощеем.
4. Синяя птица
Уникальный совместный проект киностудий «Ленфильм» и 20th Century Fox с огромным по тем временам бюджетом. Американская картина по мотивам одноименной пьесы Метерлинка, снятая в Советском Союзе. Брат и сестра Тильтиль и Митиль встречают старую колдунью. Она рассказывает, что есть больная девочка, вылечить которую может только синяя птица. Бабушка просит детей найти эту птицу, и они соглашаются. Вдруг старуха оказывается прекрасной волшебницей. Она дает им алмаз, способный наделять человеческими качествами любой предмет, и герои отправляются в путь.
5. Короли льда
Воодушевляющий канадский фильм про любимый национальный спорт — хоккей. После смерти матери Жано вместе с отцом переезжает в небольшой квебекский городок Мон-Сен-Илер. По соседству живет вратарём местной хоккейной команды «Рыси» Джули. Девушка замечает хоккейный талант Жано и зовет его в команду. Коллектив холодно принимает нового участника, однако у них есть общая цель — победить на чемпионате.
6. Помогите, я уменьшил свою училку!
Немецко-австрийская фантастическая комедия с красивыми декорациями старинной школы. 11-летний Феликс плохо учится, и из-за этого меняет уже не первое учебное заведение. В новой гимназии он получает последнюю возможность хорошо себя проявить и не вылететь. Но быть тише воды у Феликса не получается: он делает попытку проникнуть в школу ночью, и его с поличным ловит строгая учительница фрау Шмитт-Гёссенвайн. Чтобы не нервничать, Феликс представляет её крошечной, как ему советовал папа. Внезапно злая училка в самом деле уменьшается до лилипутских размеров. Теперь Феликсу предстоит вернуть ей прежний рост. Тем временем, школа оказывается на грани закрытия.
7. Укротительница Тигров
Классическая советская комедия с яркими цирковыми номерами и неотразимой Людмилой Касаткиной в главной роли. Лена Воронцова работает в цирке уборщицей клеток и мечтает дрессировать тигров. Федор Ермолаев – популярный мотогонщик, который согласился поехать в турне с цирковым номером. Лена становится его ассистенткой, и между молодыми людьми возникают чувства. Перед самым началом их совместных гастролей Лене вдруг предлагают должность укротительницы тигров. Федя ссорится с девушкой и уезжает, но не может перестать думать о ней.
8. Знакомьтесь, семья Санта-Клауса
Фильм содержит в себе концентрированное новогоднее настроение в виде гирлянд, эльфов, новогодних елок и, конечно, чудес. Комедия о семье новогоднего волшебника оставит после себя теплое и приводнятое настроение. Сын Санта Клауса Ник готовится унаследовать рабочие обязанности своего отца. Н со своей невестой отправляется на Северный Полюс в мастерскую Санты, где ему предстоит всего за 11 дней организовать масштабный рождественский праздник
9. Няньки
Незабываемый комедийный близнецов-бодибилдеров Фалькон сделал фильм “Няньки” праздничной классикой американского кинематографа. Питер и Дэвид Фалькон работают официантами в дешевой забегаловке и мечтают управлять своим рестораном. Они теряют работу и получают отказ от банка на кредит для бизнеса. По счастливому стечению обстоятельств их нанимаетт бизнесмен Фрэнк Хиллхерст. Он дал показания в суде против своего бывшего партнера, и тот грозится убить семью Фрэнка. Теперь близнецам Фалькон предстоит найти общий язык с озорными близнецам Хиллхерст.
10. Лило и Стич
Одна из самых необычных картин от студии Disney, где нет ни принцесс, ни поющих зверей. Глубокий и трогательный анимационный фильм о дружбе одинокой девочки и несносного синего монстра в свое время получил номинацию на Оскар. Стич — результат незаконного генетического эксперимента. Запрограммированное на вредительство и хаос существо попадает на Гавайи, где его находит местная девочка Лило. Ей удается перевоспитать маленького монстра и подружиться с ним. Тем временем, совет Галактической Федерации отправляет создателя Стича на Землю, чтобы найти утерянный образец.