«Икеа» претендует на статус мирового лидера в области устойчивого развития. Но Aftonbladet удалось выяснить, что субподрядчик шведского мебельного гиганта уничтожает здоровые деревья, регистрируя их как больные или погибшие.
Великий Бычков, Украина
Из недр нетронутого леса доносится оглушительный треск. Вековой бук падает, увлекая за собой все на своем пути, и обрушивается с крутого склона. Дерево срубили незаконно — и скоро из него могут сделать икеевский стул, как выяснила Aftonbladet.
Последняя суббота ноября. Начинается рождественский сезон в торговом центре Kungens Kurva недалеко от Стокгольма. Покупатели с грохотом выкатывают тележки из некогда крупнейшего магазина «Икеа» в мире. Но нынешней осенью его обошел по размерам торговый комплекс в филиппинской Маниле.
Деревянную мебель в плоских упаковках загружают в багажники автомобилей или складывают на тележки — точно так же, как и в любом другом из более 400 магазинов «Икеа» по всему миру.
Многие поколения шведов обставляли свои дома мебелью из «Икеа». Эта компания с ее узнаваемым дизайном и доступными ценами занимает особое место в сердцах множества людей. А в магазине, украшенном к Рождеству, покупателей убеждают: мебель, которую они приобретают, не просто недорогая, но еще и произведена со всей ответственностью. А шведская компания на каждом этапе своей деятельности привержена стратегии устойчивого развития.
За четыре недели до этого над горами, поросшими лесом, клубился туман. Все вокруг окрасилось в оттенки золота и меди, яблони уже были прихвачены морозом, звенела вода в ручьях.
В Карпатах, на самой границе между Украиной и Румынией, еще сохранились последние реликтовые леса Европы, где свободно разгуливают медведи, волки и рыси.
Эти леса еще называют «легкими Европы». Они играют критически важную роль как в деле сохранения биологического многообразия, так и в борьбе с худшими последствиями изменений климата.
Но они становятся объектом все более наглых посягательств.
Виновником уничтожения лесов Амазонии стало животноводство. В Южной Азии — плантации для производства пальмового масла. А в Европе во всем виноват спрос на древесину.
По данным спутникового анализа Всемирного лесного дозора, в прошлом году, в самый разгар коронавирусного кризиса, Украина потеряла около 80 тысяч гектаров леса. Прирост на 76% по сравнению с предыдущим годом.
В своем ответе на запрос об устойчивом развитии «Икеа» заверяла, что придерживается принципа нулевой толерантности к незаконной вырубке деревьев. Однако в июне 2020 года британская экологическая организация Earthsight заявила, что субподрядчик «Икеа» на Украине допускает нарушения. Лесозаготовительную компанию обвинили в рубке деревьев в так называемый период тишины — весной, когда у многих животных рождается потомство. Закон требует защитить лес от подобных посягательств.
«Икеа» отвергла все обвинения, указав на неоднозначную трактовку законов, и заявила, что ее подрядчики ничего не нарушали. Дело ограничилось парой новостных заметок в шведских СМИ.
А через несколько месяцев стало ясно, что в деле имеются нестыковки. Проблема шире и масштабнее, чем казалось на первый взгляд: речь идет о мошенничестве, позволяющем незаконно производить большие объемы древесины. И в деле снова замешаны субподрядчики «Икеа».
Мы едем вглубь долины на взятой напрокат машине. Склоны гор поросли лесом. Здесь начинается путь от дерева к мебели.
За рулем Егор Хрынюк, биолог и специалист по лесу в одной из самых уважаемых экологических организаций страны — Украинской группе охраны природы со штаб-квартирой в Киеве. Этот молодой темноволосый мужчина со сдержанными манерами наблюдает за состоянием лесов по всей Украине.
Он сопровождает нас в лес. Он направляет нас в нашей погоне за правдой.
В последние десять лет продажи «Икеа» по всему миру быстро растут. Ее потребность в древесине удвоилась. Согласно расчетам, «Икеа» использует для производства мебели одно дерево в секунду — и так круглые сутки весь год напролет.
Местное лесозаготовительное предприятие называется так же, как и ближайший поселок — «Великий Бычков». В его распоряжении — около 50 тысяч гектаров государственного леса, и это внушительная доля древесины, используемой «Икеа».
Чтобы отследить весь путь мебели, мы запрашивали официальные документы у украинских властей и искали информацию в базах данных. Итак, лесозаготовительная компания продает большую часть буковой древесины местному производителю мебели ВГСМ — крупнейшему клиенту и вместе с тем крупнейшему работодателю этих мест. ВГСМ производит заготовки для стульев и отправляет их в ЕС, а именно в Румынию, где они превращаются в стулья «Икеа».
Судя по объему производства, за год на стулья «Икеа» пускают тысячи здешних деревьев. Согласно отчету Earthsight, раньше из этой древесины делали популярные модели «Терье» и «Ингольф».
Как украинские деревья превращаются в мебель «Икеа»
1. Лесозаготовительная компания «Великий Бычков» продает древесину мебельной фабрике ВГСМ
Государственное предприятие «Великий Бычков» в первые три квартала 2021 года было единственным поставщиком ВГСМ, как мы узнали из официальных документов.
Мебельная фабрика за этот период купила в общей сложности 10 827 кубометров древесины.
По данным Earthsight за 2020 год, лесозаготовительная компания продает ВГСМ 73% буковой древесины, заготовленной с коммерческими целями.
2. ВГСМ продает мебельные заготовки румынской «Плимоб»
ВГСМ в основном производит заготовки для мебели из бука. Готовый товар выпускает работающая на «Икеа» фабрика «Плимоб» (Plimob) в Румынии.
Мы изучили экспортные данные и выяснили, что в первом квартале 2021 года «Плимоб» приняла в общей сложности 43 поставки распила бука от ВГСМ. Стоимость товара в каждой партии соответствовала суммам от 124 тысяч до 187 тысяч шведских крон.
96% продукции ВГСМ в конечном итоге превращается в мебель «Икеа», если верить докладу Earthsight.
3. «Плимоб» продает «Икеа» готовые стулья
«Плимоб» производит деревянные стулья. 98% продукции отправляются в «Икеа», по данным, представленным в статье 2018 года в швейцарской Le Temps.
Американская «Икеа» в июне 2021 года тоже получила партию стульев из бука с румынской фабрики. Мы узнали об этом из данных по американскому импорту.
В ноябре 2021 года множество товаров с этой фабрики продавались в «Икеа» в торговом центре Kungens Kurva — например, стулья «Терье», «Рённинге», «Ингольф» и «Экедален».
Сворачиваем на грунтовку. Перед нами — несколько изб с дымящимися трубами. Вид как из сказки. Кукарекают петухи, мимо пробегает собака. Пахнет грибами и сырой осенней землей.
Прямо за деревенькой начинается лес. К нам выходит мужчина. Холодно, изо рта идет пар.
«Стоп, предъявите пропуск!»
Егор Хрынюк заявляет, что для прогулок в украинских лесах пропуск не нужен. Лесник оглядывается.
«У птиц вывелись птенцы, их нельзя тревожить», — говорит он наконец.
Мы указываем на очевидную путаницу времен года, но мужчина упорствует. Через десять минут к нам подъезжает насквозь проржавевший фургон. Начальник местной лесозаготовки Николай Бочкор изучает нас из-под седых кустистых бровей.
«Покажу вам лес», — отрывисто говорит он.
На Украине свирепствуют взяточничество и коррупция. И лес не исключение. Каждый день круглый год незаконно вырубают множество деревьев.
Согласно отчету ЕС от ноября 2018 года, до 30% всех вырубок нелегальные. Некоторые уверены, что эта цифра намного больше.
Есть разные способы обойти закон, но одна схема повторяется постоянно. Чтобы рационально использовать лесные ресурсы, у каждой компании есть план вырубки, одобренный региональной природоохранной организацией. В этом плане указано, где, когда и как следует валить деревья. Но, помимо этого, компания может в определенных обстоятельствах сама решать судьбу зараженных, больных, поврежденных или сгоревших деревьев. По-английски это называется «санитарная вырубка», по-шведски — «защитная». На Украине систематически злоупотребляют этим правом.
Санитарная вырубка превратилась там в способ добраться до деревьев, которые нельзя трогать — на охраняемых природных территориях и в заповедниках, в молодых лесах и вблизи водоемов. Леса вырубают все больше.
Эта уловка не только удобна, но и не несет в себе практически никаких рисков: главное разрешение выдает сам директор предприятия, места, где ведется вырубка, чаще всего находятся в труднодоступных районах, а когда древесину увозят, не остается никаких доказательств противоправной деятельности.
«Когда начинаешь изучать применение санитарной вырубки на Украине, становится очевидно, что это правило стало огромным источником коррупции», — отмечается в докладе ЕС 2018 года.
Субподрядчик «Икеа», лесозаготовительная компания «Великий Бычков», удивительно активно борется с зараженными деревьями. В прошлом году санитарная вырубка составила 45% всей вырубки леса, по собственным данным компании.
«Как и во всех лесозаготовительных предприятиях на Украине, там заявляют о серьезных проблемах с грибами и короедом. Это неправда. Бывают отдельные вспышки, но не в таких масштабах», — говорит Егор Хрынюк.
И непохоже, чтобы масштабы этой деятельности сокращались. Сейчас «Великий Бычков» планирует санитарную вырубку почти 200 гектаров леса в целом ряде районов.
Чтобы проверить, в каком состоянии деревья, мы решили лично отправиться в лес, и, поскольку мы в этом деле не специалисты, нас сопровождает Егор Хрынюк.
План очень простой: мы случайным образом выбрали для посещения четыре участка, где планируется санитарная вырубка.
Егор Хрынюк показывает первое такое место на карте Николаю Бочкору.
Грузный начальник на удивление легко поднимается по крутым глинистым тропам и перебирается через ручьи. Преодолев три четверти пути наверх, он останавливается, утирает пот и показывает на прекрасный нетронутый лес.
«Здесь».
Мы сверяемся с координатами GPS и подтверждаем, что это действительно то самое место. Куда ни глянь — буки всех возрастов, и каждое дерево помечено красным. Их приготовили к вырубке.
Стоит такая тишина, что можно услышать, как падают листья.
В уведомлении о вырубке утверждается, что деревья заражены опенком осенним, от которого возникает белая гниль. Егор Хрынюк — специалист по лесу, он умеет определять заражения. Он ходит от одного дерева к другому, пытаясь найти следы грибов или мицелия либо другие признаки заражения, такие как отмершие ветви и отсутствие листьев.
«Нет никаких признаков того, что эти деревья в плохом состоянии».
Местный начальник показывает на участок вверх по склону. «Там, чуть повыше, деревья, поваленные ветром», — сообщает он, хотя компания в решении о вырубке ссылается на грибы.
Aftonbladet: Зачем вы вырубаете здоровые деревья?
«Иначе невыгодно».
Начальник трогает корень носком ботинка. Похоже, он только что признался в намеренном нарушении лесного законодательства страны. В прошлом году на Украине ввели запрет на вырубку здоровых и неповрежденных деревьев. Тем не менее наши вопросы его озадачивают.
«Должна же быть финансовая выгода».
Мы осматриваемся и вскоре замечаем еще несколько злоупотреблений. Егор Хрынюк останавливается у одного из нескольких деревьев с большими дуплами. На нем тоже есть красная пометка.
«Такие деревья следует оставлять в лесу, потому что в них живут совы и другие птицы. Так говорит закон», — заявляет он.
Егор Хрынюк много раз сталкивался с незаконной вырубкой леса на Украине. Каждый раз он сообщал о нарушениях. Но инспекторы — это зачастую бывшие лесники, так что компании-нарушители заранее получают предупреждение о грядущей проверке. Когда инспекторы прибывают на место, деревьев уже нет — только пни. Каждый раз одно и то же.
В полиции тоже не обходится без нарушений. Лесозаготовительные предприятия часто вступают в сговор с властями, чтобы за взятку получить поддельное разрешение.
«Чаще всего незаконная вырубка леса на Украине осуществляется при наличии всех необходимых документов», — сообщает Александра Хубицкая из антикоррупционной организации «Наши деньги».
В долине нескольких деревенских мужиков наняли на строительство деревянного моста через ручей. Прежний мост смыло во время наводнения летом 2020 года — сильнейшего на памяти нынешнего поколения. В результате уничтожения лесов земля все хуже сдерживает воду, а экстремальных дождей становится все больше из-за изменения климата.
Егору Хрынюку еще нет и тридцати, но он уже собственными глазами видит, как меняется природа: горы оголяются, альпийские луга мало-помалу исчезают.
Вдобавок к этому лес вырубают все активнее.
«Одно тянет за собой другое. По моему мнению, лес уже на грани катастрофы», — говорит Егор Хрынюк.
Чиприан Галуска (Ciprian Galusca), координатор по вопросам охраны леса в румынском отделении Greenpeace, особо отмечает, что в результате широкомасштабной вырубки леса исчезает естественная среда обитания медведя и рыси.
«Мы должны сделать все возможное, чтобы защитить эту экосистему. Увы, развитие идет по другому пути».
У начальника местной лесозаготовки свой взгляд на происходящее. Возможностей в горных деревеньках мало, рассказывает он, когда мы прощаемся. Мужьям трех его дочерей пришлось уехать в Чехию в поисках работы.
«Если бы не лес, нам всем пришлось бы уезжать».
По пути к следующему месту мы проезжаем камень внушительного вида. Здесь находится географический центр Европы, если верить табличке. Правда, чувство возникает совсем другое — ощущение окраины, периферии.
Мы поднимаемся в гору по шуршащему ковру опавшей листвы. Эта полоса лиственного леса — лес именно того типа, который некогда покрывал большую часть европейского континента. Лесников не видно.
Дорога непростая, но в плане вырубки лесозаготовительного предприятия указаны конкретные координаты, так что мы не боимся заблудиться. Через полтора часа мы на месте — на высоте 450 метров.
Участок, предназначенный под вырубку, в длину около ста метров и примерно такой же в ширину. Светло-серые стволы буков стрелами возносятся к небу — метров на 25 или 30. Кроны похожи на мозаику в осенних цветах.
«Вот как выглядит действительно красивый и экологически ценный лес», — говорит Егор Хрынюк.
Здесь тоже нет ни малейшего следа заражения грибами или других болезней. Дятел долбит одно из деревьев в полном неведении о грядущей вырубке.
Вступить в битву за лес в качестве активиста означает объявить войну могущественным и безжалостным силам. На Украине это весьма рискованно.
Однажды утром в июле 2018 года на активистку Екатерину Гандзюк, которая вела расследование, касающееся государственной лесозаготовительной компании, напали, когда она шла к машине. Мужчина в черном выплеснул на нее почти литр серной кислоты. Пролежав три месяца в больнице, активистка скончалась.
Третий участок — всего в 400 метрах от второго. Мы проходим под кронами деревьев. Останавливаемся, прислушиваемся. Тишину нарушает какой-то звук. Это рев бензопилы, вгрызающейся в стволы живых и здоровых буков.
Работа идет полным ходом. Сплошная вырубка — уничтожают все деревья.
Мы осторожно подходим поближе. Если нас заметят, то увезут прочь, а работа остановится. Ныряем в бурелом. Пахнет древесной стружкой и соком. Запах свежеповаленных деревьев.
По украинским законам, сплошная вырубка допустима, если у всех деревьев есть признаки болезни или они уже погибли. Рассмотреть деревья вблизи мы не можем, однако очевидно, что это не тот случай.
В своей рекламе «Икеа» подчеркивает, что вся древесина, из которой изготовлена мебель, сертифицирована Лесным попечительским советом — международной организацией, гарантирующей рациональную и безопасную эксплуатацию лесных ресурсов. На плакатах Лесного попечительского совета — рабочие в современных защитных костюмах.
Человек перед нами работает на крутом склоне в одиночку и без всякой защиты. Ни защитного костюма, ни каски. Рабочий останавливается, чтобы перевести дух, делает несколько глотков из бутылки. Потом он снова берется за дело. Бензопила с шипением врезается в очередной высокий бук, на вид столетний. С оглушительным треском дерево валится со склона. Мужчина быстро обрубает ветви и сучья. И принимается за следующее дерево.
«Планета — наш единственный дом. И сейчас мы нужны нашему дому более, чем когда-либо прежде. Изменения климата угрожают сделать нашу планету необитаемой, а люди по всему миру становятся жертвами растущего неравенства и нетерпимости. Для нас это неприемлемо» (из стратегии устойчивого развития «Икеа»)
Граница со страной ЕС Румынией проходит в долине в нескольких милях отсюда. По ту сторону — огромная система взаимосвязанных экономик, которой тоже нужна отладка. Древесиной можно заменить и пластик, и ископаемое топливо, она может помочь нам спасти климат. Но ее тоже надо откуда-то брать.
На четвертый участок мы прибываем на закате. Мимо нас проходят двое мужчин с бензопилами на плечах, каждый дымит сигаретой. Один из них насвистывает. Рабочий день подошел к концу, и они не задают вопросов.
Поднимаемся в гору всего минут десять, и вот мы на месте. Половина деревьев уже вырублены. Поваленные буки пока лежат здесь, но скоро их увезет подрядчик «Икеи». Ни на срезах, ни на стволах или листьях нет следов заражения.
Глубина колеи позволяет предположить, что ближайший водоем форсировал тяжелый транспорт. Это тоже противоречит украинскому экологическому законодательству. Русло ручья перепахано, вода мутно-бурая.
Егор Хрынюк качает головой. «Смотрите, насколько далеко это от рационального использования лесных ресурсов».
На следующий день мы встречаемся с лесником, отвечающим за этот сектор. Спрашиваем, почему здоровые деревья попадают в санитарную вырубку.
Лесник, отказавшийся назвать свое имя, лишь усмехается. «Представьте, что вы пришли к врачу. На вид вы здоровы. Но он заявляет вам, что вы больны…»
Он останавливается на полуслове. Опускает глаза, пинает камушек. Что-то явно кроется между строк.
Сейчас субподрядчик «Икеа» планирует санитарные вырубки на 249 участках. Мы посетили четыре места, выбранные случайным образом. На каждом из них мы видели уже поваленные или размеченные для вырубки здоровые на вид деревья. Признаков заражения не было нигде.
Егор Хрынюк намерен сообщить об увиденном в Украинскую экологическую инспекцию, хотя и понимает, что это ни к чему не приведет.
У главного офиса лесозаготовительной компании «Великий Бычков» темно-зеленая остроконечная крыша, будто он хочет слиться с окружающим пейзажем. Мы несколько раз пытались связаться с директором Юрием Михайловичем, оставляли ему сообщения. Мы объясняем секретарше, зачем пришли: хотим спросить, почему он подписывает разрешения на вырубку здоровых деревьев. Она отходит, чтобы сделать звонок, возвращается минут через десять.
«До конца недели директор в отъезде».
А его заместитель?
«В отпуске… По семейным обстоятельствам».
Оставляем визитку, нам обещают, что перезвонят. Больше никто к нам не подходит.
Метрах в пятидесяти вверх по улице расположена частная мебельная фабрика ВГСМ — следующее звено цепи поставок «Икеа». Из трубы валит черный дым. На огромном внутреннем дворе — штабеля древесины, предназначенной на распил. Из нее сделают мебельные заготовки, которые отправятся на экспорт.
По данным местных СМИ, мебельная фабрика была построена в 1990-е специально для «Икеа», вплоть до 2008 года ею владела дочерняя компания «Шведвуд». Шведский мебельный гигант и сейчас определенно ее важнейший клиент.
Нынешний исполнительный директор Ирина Мацепура пожелала, чтобы мы заранее прислали ей список вопросов, которые хотим задать. Однако охранник сообщает, что она передумала давать интервью. Позже начальница присылает смс-сообщение, в котором пишет, что у нее неприятный опыт общения с прессой. «Компания решила ограничить визиты гостей. Мы рассчитываем на улучшение обстановки, когда прекратятся нападки на лесозаготовительную и деревообрабатывающую промышленность».
Мы стоим на перекрестке и ждем, когда мимо проедет телега с лошадью. Несколько школьников наискосок переходят дорогу — бегут на ржавую и полуразрушенную детскую площадку на той стороне улицы.
Те, кто контролирует лес, контролируют и близлежащие населенные пункты.
Молодые украинцы живут в бедности, в то время как потоки денег утекают прочь из страны, а деревья превращаются в предметы мебели в плоской упаковке.
Примечание: через четыре недели после заявления от Егора Хрынюка Украинская экологическая инспекция провела проверку наших первого, второго и третьего участков. По словам инспекторов, первый и третий участки к тому времени уже вырублены, и законность вырубки проверить нельзя. На участке номер два облетела листва, так что невозможно судить, здоровы деревья или нет.
Участки в «лесу Икеа», которые мы посетили
Место номер один
Координаты: 47.985668, 24.239284
Тип леса: природный лес, преимущественно буковый.
Размеры вырубки: 1,8 гектара, выборочная вырубка.
Что мы обнаружили: утверждается, что деревья заражены опенком осенним, который вызывает белую гниль. Мы проверили десяток деревьев, помеченных для вырубки, и ни на одном из них не обнаружили следов заражения. Под вырубку идут и деревья с дуплами.
Вероятные правонарушения:
— вырубка здоровых деревьев. Нарушение параграфа 12 Закона о санитарных правилах в лесах Украины;
— вырубка деревьев с дуплами. Нарушение параграфа 26 Закона о санитарных правилах в лесах Украины.
Место номер два
Координаты: 47.971611, 24.107972
Тип леса: природный лес, состоящий из бука, ясеня и ели.
Размеры вырубки: 1,5 гектара, выборочная вырубка.
Что мы обнаружили: утверждается, что деревья заражены опенком осенним, который вызывает белую гниль. Мы проверили десяток деревьев, помеченных для вырубки, и ни на одном не обнаружили следов заражения.
Вероятные правонарушения:
— вырубка здоровых деревьев. Нарушение параграфа 12 Закона о санитарных правилах в лесах Украины.
Место номер три
Кооординаты: 47.968001, 24.110496
Тип леса: природный лес, состоящий из бука, ясеня и ели.
Размеры вырубки: 1,0 гектар, сплошная вырубка.
Что мы обнаружили: утверждается, что деревья заражены опенком осенним, который вызывает белую гниль. Поскольку идут работы, сложно оценить состояние деревьев с близкого расстояния. Издалека они выглядят вполне жизнеспособными.
Вероятные правонарушения:
— сплошная вырубка здоровых деревьев. Нарушение параграфа 27 Закона о санитарных правилах в лесах Украины
Место номер четыре
Координаты: 48.074253, 24.081857
Тип леса: природный буковый лес.
Размеры вырубки: 1,5 гектара, выборочная вырубка.
Что мы обнаружили: утверждается, что деревья заражены опенком осенним, который вызывает белую гниль. Большая часть уже вырублены. Мы проверили десяток деревьев, помеченных для вырубки, и ни на одном не обнаружили следов заражения. Судя по следам колес, через ручей ездит тяжелая техника.
Вероятные правонарушения:
— вырубка здоровых деревьев. Нарушение параграфа 12 Закона о санитарных правилах в лесах Украины;
— проезд транспортных средств через русла ручьев. Нарушение в том числе параграфа 40 Закона о водных ресурсах Украины
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Сморгонь на карте застряла между Минском и западной границей. Пока одни перебирались ближе к столице, другие искали смыслы в западном направлении. Андрей Жданюк не примкнул ни к тем, ни к другим. Вместо этого пошел своим путем, успел больно удариться о самое дно (в 90-е это было легко, скажет он), оттолкнуться от него и открыть свое дело. Говорим о бизнесе в глубинке с человеком, который не дает приговорить себя к унынию.
«Однажды захотелось адреналина»
Google упрямо не хочет показывать, как нормально ездить по Сморгони. Для него это форт Боярд со всеми вытекающими. Зато в поисковике сразу находит «Брутального столяра» и работы Андрея Жданюка. Собственно, только там их теперь и приходится искать — все раскупили, забрали, увезли.
Андрей ведет нас в мастерскую, которая находится прямо в гаражах.
Как и положено брутальному столяру, внутри никакого выпендрежа и гламура. Но зато и никаких астрономических сумм за аренду.
Можно было бы перебраться в другое место, но это минимум минус 600 долларов в месяц на ровном месте. Стоимость аренды выигрывает у прибыльности бизнеса 1:0.
— Года четыре назад за секцию в гараже просили тысячу долларов. Взял тогда две, а сейчас и третью напротив. Летом тут такой движ бывает, даже не представляете, когда все здесь своим делом занимаются, — смеется Андрей.
Вообще, «движ» в жизни Андрея начался рано. Всегда мечтал быть водителем-международником — на икарусе, с фуражкой, чтобы все как у приличных водителей. В 23 года возил детей в больших автобусах в Крым, Одессу, Алушту, Питер, Москву, по всей Беларуси. Было интересно.
— Так поработал несколько лет, потом захотелось адреналина. Решил, надо перейти на фуры. Все было нормально до столкновения: другой дальнобойщик не вписался в поворот, его машину на нас выбросило, летел лоб в лоб.
Либо столкновение, либо направо надо уйти. Я выбрал направо. А там кювет, фура ушла набок.
Выбирался через верх, как из танка. А тот гад даже не остановился, убежал в Литву.
Осмотрелся: до дерева оставалось 20 сантиметров, въехал бы в него — и все. Сначала не было страшно, а потом накрыло. Забухал, — честно описывает Андрей. Полгода за руль не садился.
— Тогда первый раз в психушку попал. Когда в Новинках лежал, в какой-то степени помогла вера. Раньше было все пофиг, а потом начал задумываться. В Новинках со мной лежал преподаватель математики, профессор. Его обкололи лекарствами, от которых превращаешься в овощ. Я смотрел и думал, блин, неужели я таким стану? Насмотрелся всего, думал, у меня крыша поехала. Но я уже тогда понял свою проблему.
В 90-е все способствовало алкоголизму, пили все. Я как-то выкарабкался.
Врачи разложили по полочкам: будешь делать так — будешь бухать, не будешь — все будет хорошо. На словах было просто, на деле — не очень. В 33 года завязал. У меня не было ничего, даже носки не мог позволить себе купить, допился до ручки.
В какой-то момент дал себе установку: надо остановиться. Перестал вливать в себя всякую дрянь, начал зарабатывать, как все мужики: таскал тачку с раствором, гонял в Москву на стройку. В дальнобойщики не пошел — а смысл?
В Москве Андрей потихоньку набирался опыта. Выбрал самые дорогие виды работ — электрика и отопление. Выезжал в понедельник, в пятницу возвращался из Москвы с тысячей долларов в кармане. Люстру повесил — 150 долларов положил в карман. Так богатая часть Москвы делала богаче и Андрея.
— Так пять лет прошло. У меня тогда ни семьи не было, ничего. Понимал, что так всю жизнь ради денег в Москве и пробуду. Завязал с этим, вернулся в Сморгонь.
На месте он понял, что не надо ни на кого надеяться и ждать прихода всеобщего блага в масштабах страны. Взял сбережения и открыл небольшой строительный бизнес в Сморгони.
А потом грянул очередной, уже не понятно какой по счету кризис. Ударил по кредитам и стройкам, начались грусть, тоска, неплатежи.
Чтобы снова не уйти на дно, пришлось закрыться.
«Не знал, с какой стороны подойти к станку»
Андрей думал, чем заняться. В итоге стал «Брутальным столяром»: сначала просто столяром, а потом уже «брутальным», когда придумал название. Рванул со своей мебелью в YouTube и TikTok. Оказалось, там такое любят.
— Первым купил ЧПУ-станок, — кивает в его сторону Андрей. — Сказать честно? Я даже сначала не знал, с какой стороны к нему подойти. Но почитал книжки, интернет — и пошло-поехало.
Начинал с небольших вещей — панно, часы, иконы. Потом масштабировался, пошли серьезные кухни. Пришел к выводу: детали решают. Вроде бы у всех похожий инструмент и дерево, но без фантазии вещи получатся без души.
Рабочий процесс у Андрея выглядит так:
— Либо вы мне даете картинку, либо даете разрешение на творческий порыв, и я сделаю так, как это у меня в голове. И практически все соглашались на творческий порыв.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
Публикация от МЕБЕЛЬ ИЗ ДЕРЕВА (@brutalcarpenter)
Некоторые вещи никто не заказывал, Андрей делал их больше для рекламы, но их сразу же забирали. Иногда заказчики целенаправленно идут за нестандартными вещами, но Андрей ничему не удивляется. Скорее сам удивляет заказчиков.
— Сделайте «сундук для ведьмы», просит женщина. Понятно, что это больше для атмосферы, она же не хранит там гусиные лапки для колдовства.
Чем хорош ЧПУ-станок? Можно сделать деталь, прилепить к столу, и он уйдет не за 500 долларов, а за 600, образно говоря. Тут воображение должно помогать, потому что можно налепить такого, что потом не будешь знать, кому это продать.
Из всех заказов не забрали только «стол с плесенью», как называет его сам создатель из-за зеленого отлива.
Не ушел, потому заказчик не понял творчества.
— Говорит мне: стол какой-то сильно зеленый. Ну, зеленый так зеленый. В итоге сделал им обычный коричневый. Заказчик доволен — и это главное. А этот стол я продам, знаю, что он своего покупателя найдет — не сейчас, так потом. За тысячу долларов по курсу уйдет.
Мне не нравится, когда сделано так, как будто это щит, чтобы кабанов резать.
Убери из изделия какую-нибудь фишку, совсем по-другому смотрится. Поэтому я и не ленюсь, каждую деталь продумываю: если делать ноги для стола, то нормальные. Иначе как он будет стоять, как паралитик, на досках? Все должно быть мощно. Иначе я буду не брутальный столяр, а такой, как все, — шутит Андрей.
«Кто хочет дешевле, пойдет в обычный мебельный магазин»
Сейчас он работает в основном только под заказ: хочет делать уникальные вещи для каждого покупателя.
— Могут прийти люди: сделайте нам обычный столик на дачу. Я объясняю — люди, идите в магазин, я же тут с мебельными фабриками даже не соревнуюсь. Завод может налегонце этих столов штук 100 за день выпустить. Не хочу делать то, что можно купить в обычном магазине, — гнет Андрей свою линию в сторону авторских изделий.
— Но разве не было бы выгоднее делать все, что просят?
— Все хотят зарабатывать. У меня тоже есть жена, дети, но в моем понимании я бы тогда превратился в штамповщика, который делает то, что можно купить за углом.
Мне интересно пробовать, что я смогу сделать. Чтобы сделать заказ и попробовать свои силы, я могу чуть снизить цену. Например, одну из кухонь продал за 1500 долларов по курсу. Делал месяц, даже чуть больше. Отнимите стоимость материалов, и останется не так много. Я рассчитывал на 2200, тогда бы я заработал больше, но я не жалуюсь.
Необрезная доска стоит больше 300 рублей за кубометр, объясняет Андрей. Ее еще надо посушить, но один куб никто не будет браться сушить. Надо загрузить кубов 5—6. В руках столько не принесешь, а значит, нужно нанимать грузовую машину. Дальше загрузить в сушилку, выгрузить, привезти назад. Так с каждым движением дорожает дерево.
Из цены готового изделия где-то треть останется мастеру, остальное «съест» производство. Математика такая: цена дубового щита — в районе 100 долларов за квадратный метр, а надо еще вырезать, сделать окантовку, покрасить, и панно выходит 200 долларов. Из него заработок Андрея — 70—80 долларов. Чтобы его сделать, надо 3—4 дня.
— Если разделить по дням, то выходит 20 долларов в день. А у нас бывает, что разнорабочие столько зарабатывают, ямы копая.
Большим заказам достаются уже большие ценники: стол, 12 стульев, барная стойка, журнальный столик, диван ушли за $2500 по курсу. Но тогда еще цены на лес не взбесились…
Сейчас цены рванули в космос, унося с собой часть прибыли всех, кто работает с деревом. Сморгонь не шикует, но цены приходится поднимать. Что-то едет в Литву, что-то — в Россию: люди хотят необычных изделий и готовы за это платить.
— Когда я считал еще по старым ценам, у меня была кухня в районе 600 долларов за погонный метр. Кто-то скажет — дорого. Но надо понимать, что, пока я этой кухней занимаюсь, из ДСП за это время сделают шесть кухонь.
Да, приходится повышать цены. Потому что если не делать этого, тогда обесценивается твой труд. Если я буду продавать изделия по цене леса, в этом нет смысла.
Кто хочет подешевле, он пойдет в обычный мебельный и купит — быстро, дешево и сердито. Это нормально.
А многие, например, покупают дачи с банькой, туда кухню из ДСП не поставишь, через пару бань она разлетится.
Рабочий день в мастерской может затянуться и до полуночи, если заказ интересный. Дома относятся к этому с пониманием.
— Все это время жена для меня как стимул. Я только в 38 лет женился, она на 15 лет младше меня. У нас очень классные отношения, она меня понимает. Бывает, я чего-то мнусь — купить или не купить станок или что-то. Она говорит уверенно: «Покупай».
Андрей Жданюк в дымке из древесной пыли и кофейного аромата что-то наколдовывает со станком и бревнами, как будто делал так всю свою жизнь. Параллельно шутит: «Надо имя придумать этому станку, типа Бугатти».
Возле дверей носится Малышка. Кто-то бросил собаку, Андрей взял на передержку. За Малышкой никто не пришел, со временем привыкли друг к другу. Чаще всего так вдвоем и проводят время в мастерской, иногда приходят помощники, чтобы не приходилось отвлекаться на какие-то вещи.
Что дальше?
— Я тихонько тут работаю, мне в кайф. Вообще, в идеале надо разбить большую столярную мастерскую. Именно творческую. Не делать тысячу штук квадратных досочек, это неинтересно, а заниматься классными вещами.
Я простой белорусский мужик, что называется, пан сохи и косы. Занимаюсь делом, которое люблю.
Хочу, чтобы дети нормально пожили. А то у нас как? Все завтра. Вот наступит завтра — и тогда все будет. И это завтра все наступает и наступает, но никак не наступит… Я поменял мышление: жить и заниматься любимым делом надо сейчас, потому что «потом» может не наступить.
У вас есть крутая история о бизнесе в регионах? Делитесь с нашим чат-ботом или пишите nz@onliner.by.
«Кошелек» в Telegram: только деньги и ничего лишнего. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner запрещена без разрешения редакции. ng@onliner.by