С передачей «Спокойной ночи, малыши!» выросли миллионы детей, которые пронесли тёплые воспоминания о ведущих программы через всю жизнь. Однако счастливые лица на экране зачастую скрывали боли, с которыми им приходилось сражаться в одиночку. Алкоголизм, преждевременная утрата близких, рак… — это лишь малая часть того, что пережили знаменитые теленяни.
Амаяк Акопян
Особую любовь дети всегда испытывали к фокуснику Рахату Лукумычу, который каждое шоу превращал в удивительное представление. Вокруг него всегда было весело и ярко, что отмечали не только ребятишки — Акопяна приглашали выступать и по всему Союзу, и за границей. Артист снимался в кино и не сходил с экранов телевизоров, но после развала СССР предпочёл уделять больше внимания Европе и Азии — новая Россия не баловала его предложениями. Успех и популярность быстро пошли на спад, однако вечно жизнерадостный волшебник держался, пока в 2005 году не умер очень дорогой ему человек — папа Арутюн, единственный фокусник, заслуживший звание народного артиста СССР.
Это подкосило Акопяна, который стал изрядно прикладываться к бутылке. Каждое утро фокусника начиналось с рюмки коньяка, пока врачи не забили тревогу. Артист завязал с выпивкой, но его накрыла депрессия. Сын от первого брака жил в США, и с ним Акопян редко виделся, а старая мама постепенно угасала и умерла в 2020 году. Сейчас артист держится только стараниями своей второй жены, но ему очень тяжко. «Внутри всё настолько угасло, что порой мне кажется, что я хоть и живу, но уже больше наблюдаю за всем со стороны», — признался недавно 65-летний фокусник.
Татьяна Судец
Фото © ТАСС / Игорь Уткин
Тётя Таня почти 25 лет провела на площадке «Спокойной ночи, малыши!», а потому заняла место в сердцах многих россиян. Мало кто знал, что декорации её реальной жизни были не такими радужными, как на съёмках. Татьяна была замужем трижды, и у всех мужей были проблемы с алкоголем. Но самым сильным ударом стала смерть её первенца — сына Андрея, которого в 1992 году убили грабители.
Фото © ИТАР-ТАСС / Владимир Астапкович
Парень пропал на месяц, и Татьяна места себе не находила, до самого конца она надеялась на лучшее. Тело Андрея нашли под горой щебня. Грабители избили его до смерти, сломав 14 рёбер, и сняли всю одежду. Сыну Татьяны было всего 24 года. Ситуацию осложняло то, что её собственная мама не должна была видеть страданий дочери, иначе её больное сердце не выдержало бы. Поэтому Татьяна держалась дома как кремень, а на работе уходила в зал с игровыми автоматами, нажимала кнопку и рыдала.
Чтобы содержать семью, Татьяна нон-стоп снималась во всех передачах, что ей предлагали, пока коллеги за спиной шептались, поражаясь её безразличию к потере собственного сына. А спустя три года из-за алкоголизма умер и её любимый муж Михаил. В программе «Судьба человека» Татьяна призналась, что до сих пор не может смириться с гибелью Андрея и все силы сейчас отдаёт дочери и своим внукам.
Александр Леньков
Артист Александр Леньков не только был ведущим этой популярной детской программы, но и подарил свой голос гному Буквоежке и Нафаньке из мультфильма про домовёнка Кузю. Он был востребованным актёром, и жизнь, можно сказать, сложилась идеально — женился он один раз и навсегда. В браке родилась дочь, которая затем подарила внука. Леньков играл в театре, преподавал во ВГИКе и вёл детскую передачу «Сказки для самых маленьких».
Но именно любовь к работе сломала его. В последние годы он чувствовал себя неважно, а походы к врачу всегда переносил на потом. Актёр очень не хотел подводить коллег, поэтому терпел до последнего. Когда он всё же решился обратиться к докторам, его шокировали диагнозом: рак желудка в последней стадии. Ему сделали серию операций, и, казалось, появилась надежда — врачи делали положительные прогнозы, — но болезнь вернулась в ещё более агрессивной форме. В 2014 году Леньков скончался.
Владимир Ухин
Владимир Ухин вместе с Татьяной Студец. Фото © ТАСС / Игорь Уткин
Почти 30 лет дядя Володя вёл передачу «Спокойной ночи, малыши!», где развлекал и воспитывал детей всей страны. Зрители не знали, что на личном фронте у него всё было очень и очень грустно. В первый раз Ухин женился на певице Нине Зубковой, но их брак долго не продлился — беременная артистка потеряла долгожданного ребёнка, а графики гастролей у обоих не оставляли времени на личную жизнь. Зато со второй женой всё сложилось замечательно, и спустя десять лет брака она подарила ему сына. Так Ухин впервые стал папой — в 62 года. В семье у артиста всё начало налаживаться, но вот карьера, наоборот, пошла под откос.
До этого Ухин был просто нарасхват — работал диктором на Центральном телевидении СССР, вёл программы «Спокойной ночи, малыши!», «Сельский час», «Весёлые нотки» и другие. Он снимался в кино и выезжал за границу — ему довелось даже обучать японцев русскому языку. Однако в звёздной среде пошли слухи, что Владимир слишком усердно прикладывается к стакану, а потому перед ним быстро стали закрываться двери.
Артист начал гастролировать по стране вместе с куклами из детской передачи и даже выступать с юмористическими номерами, однако в 90-е пришлось остановиться. Ухин пережил два инсульта, которые сильно сказались на его здоровье и памяти. У артиста появилась агорафобия (боязнь сцены), он отказывался выходить из дома — даже для посещения врачей. Он просто сидел на балконе и наблюдал за тем, как живут другие. Точку поставил третий инсульт. Весной 2012-го дядя Володя умер, ему был 81 год.
Валентина Леонтьева
Фото © ТАСС / Валерий Генде-Роте
Несмотря на тяжёлое детство в блокадном Ленинграде, где Алевтина (настоящее имя ведущей) потеряла отца, она смогла построить такую карьеру, которой многие завидовали. Тётя Валя работала на телевидении и вела «Голубые огоньки», «В гостях у сказки», «Спокойной ночи, малыши!» и другие передачи. Её голосом говорила мама Малыша из мультика про Карлсона, а передача Леонтьевой «От всей души», которая шла 15 лет, получила Государственную премию СССР. Но именно карьеризм сыграл в её жизни роковую роль.
Фото © ТАСС / Татьяна Кузьмина
Валентина все силы отдавала работе, а потому распался её первый брак: артистки почти никогда не было дома. Её второй муж-дипломат оказался более понимающим, но и его не хватило надолго. Вместе с ним Валентина некоторое время жила в США, а потом их семья вернулась в СССР, где воспитанием сына в основном занимался отец. Маленький Дима видел маму только в детских передачах, а потому особой теплоты к ней не чувствовал. Когда позже брак артистки распался, а сын от неё отдалился, некому было её защищать от нападок коллег. Они начали шептаться, что Валентина на самом деле была завербована ЦРУ, и такие новости мгновенно оставили ведущую в 90-е без работы. Она пыталась пробиться обратно, но безуспешно.
Когда она в нулевых сломала шейку бедра, сын отправил её к родственникам в Ульяновскую область. Там здоровье Валентины ухудшилось — начало падать зрение, а из-за перелома она была прикована к постели. В 2007 году она умерла. Сын ругал родственников и обвинял их в том, что они растащили все её вещи, а дань памяти не отдали, похоронив не в Москве. «Пять лет назад поехал туда на один день. Находился около могилки не больше 15 минут. Убогое место, убогий памятник, мама этого не заслуживает», — заявил Дмитрий в передаче «Пусть говорят». Впрочем, почему он сам не стал ухаживать за мамой, когда она заболела?.. Этот вопрос Дима должен задавать себе до конца своих дней, несмотря на то что рос он практически без матери…
Писать о российско-украинской войне без учёта пресс-марафона Владимира Зеленского невозможно. Потому что от его слов о войне зависел, по крайней мере, финал этого материала. То есть автор описывает войну, но потом в конце пишет: «Но на своей пресс-конференции президент Зеленский жестко и определённо заявил, что…» Вот там, где стоят три точки, там должно было быть, что он заявил. Но он ничего не заявил. Вернее, он просто сказал, что идёт война и это опасно. И что власть делает всё. Что именно, не уточнил. Россию как агрессора и Владимира Путина не упомянул.
Война – нелюбимая тема для Зеленского. В каком-то смысле я его понимаю, тягаться с Россией армиями – это дело пустое. Запад потихоньку даёт оружие и деньги на оружие, но этим и ограничивается. Вступление в НАТО в отдалённом будущем. «Нормандский формат» заморожен, трёхсторонняя комиссия в Донбассе не работает.
Ещё Зеленский не любит то, что ему выгодно не любить. Вот граждане Украины – они тоже не любят тему войны. То есть Украину они любят, готовы за неё бороться, но тема войны – она тягостная, с жертвами, так что Зеленский, который обещал быть президентом только один срок (но ему понравилось, и он желает идти на второй), не хочет портить свой рейтинг. Он президент позитива, улыбок и аплодисментов. Он помнит, что Петр Порошенко много говорил о войне – и получил за это отрицательный рейтинг. Но война-то есть. Каждый второй день российские наёмники-снайперы убивают украинца, но траур объявляют только в том городке, откуда убитый, или вообще не объявляют, как будто стесняются.
Помнится, в советские времена на отчётных собраниях главной фразой была сентенция «проделана большая работа». Если так говорили, значит, работы не было. Так и тут – вроде Зеленский и Ангеле Меркель позвонит, и Эммануэлю Макрону. То с американцами поговорит, то с англичанами. Но всё стоит на месте. Международных встреч не проводится, «Крымская платформа», на которую действительно приехало много западных випов, как-то забыта, и о ней, видимо, вспомнят, когда будут собирать следующую серию.
Я не случайно употребил слово «серия». У Зеленского сериальное мышление: если он что-то сделал или сказал, то это как серия в сериале – оно прошло, и вспоминать об этом не стоит, будем делать новую серию. А ведь возможности – они на столе лежат. Вот громко было заявлено, что страны Балтии и Польша образуют некий политический альянс с Украиной в пику ЕС. Сказано и забыто, Зеленский об этом не вспоминает.
Почему я это пишу? Потому что это не о Зеленском, это о последствиях такой политики. Думаю, что если завтра Россия вторгнется в Украину, то граждане удивлённо спросят: «Это кто там вторгся? Россия? А чего это они?» И будут правы, потому что о войне, об агрессии вспоминает сейчас только оппозиция, да и то не вся. Есть пророссийская оппозиция, которая о войне тоже предпочитает не напоминать. Так что разговор тут не о Зеленском. А об украинском обществе, которое детренировано и расслаблено. Печально: но если завтра война, то в бой пойдут добровольцы из уже воевавших, национальная гвардия – она тоже во многом из воевавших. Остальные с кряхтением будут подтягиваться.
Я не знаю, как власть должна говорить с народом о возможной войне, но как-то говорить должна
Я вспоминаю студенческие годы, там у нас были уроки патриотического воспитания. Старый отставник объяснял нам, что на нас может сбросить атомную бомбу Америка, но почему, не объяснял. На стене висел плакат, что делать, если взорвалась бомба: нужно найти ложбинку в поле на пашне и в неё лечь. Мы смеялись и шли пить пиво. С того времени я не верю в государственное патриотическое воспитание. Россия тоже всё время пытается его ввести, но так же беспомощно. Я вообще-то не люблю патриотическое воспитание, но понимаю, что оно нужно – вот такой парадокс. Оно нужно особенно Украине, у которой отобрали Донбасс и Крым, возле границ которой стоит российская стотысячная армия. Про эту возможную войну сейчас пишет кто угодно, но если полыхнёт, то в окопе будут не те, кто пишут, а те, кто готовы стрелять.
Я не знаю, как именно власть должна говорить с народом о возможной войне, но уверен в том, что как-то говорить должна. Она не должна «делать народу приятно», потому что расплатой станет кровь граждан. Как бы граждане отрицательно ни относились к власти, они верят ей хотя бы в деле защиты своей страны. Ну, не приходит им в голову, что там могут быть предатели, которые сдадут свою страну. Поэтому, раз власть о войне молчит, значит, опасности нет. И эта логика правильна, потому что люди за эту власть голосовали.
На пресс-марафоне Зеленского, с которой я начал, не было прямого обращения к гражданам быть настороже. Было много другого – мелкого и оскорбительного, но это совсем другая тема. Мне как-то странно писать о недостатках власти страны, в которой я живу. Но и прикрывать эту власть не стоит, нужно честно указывать на её ошибки. Война всегда многоэтажна – есть этаж дипломатии, есть этаж разведки, есть этажи обороны и помощи союзников. Но главная война – война в головах. Тут вопрос простой: готовы ли граждане защищать свою страну? И что делает власть для того, чтобы граждане были к войне готовы. Пока что в этом последнем вопросе успехи украинской власти невелики.
Матвей Ганапольский – киевский политический публицист, журналист «Эха Москвы»
Высказанные в рубрике «Право автора» мнения могут не отражать точку зрения редакции
Знакомимся с историей создания одной из самых известных песен военных лет и заглядываем в самодельную детскую книжку.
В Государственном музее обороны Москвы открылась выставка «Адресат — наша память. Письмо папе», посвященная семейным перепискам времен Великой Отечественной войны. Более чем из двух с половиной тысяч посланий, хранящихся в фондах музея, куратор Дарья Брунова отобрала 20. Письма, написанные членами пяти московских семей, объединяет одна черта — близким, оказавшимся так далеко друг от друга, хотелось говорить о бытовых мелочах, как будто и нет никакой войны.
Кроме писем и фотографий из семейных архивов, никаких вещей, принадлежавших героям, нет, но каждая витрина дополнена предметами эпохи: здесь можно увидеть небольшого плюшевого медведя, офицерскую планшетную сумку, перьевые ручки, чернильницы. На стенах — плакаты, картины, детские рисунки, созданные в начале 1940-х. За стеклом представлены две маленькие комнаты, составленные также из фондовых предметов: первая (с книгами и граммофоном) рассказывает о незатейливых развлечениях военного времени, а вторая (с собранными чемоданами и коробками) — о подготовке к эвакуации.
.JPG "Сказка у которой нет конца")
Сурковы: стихи о страшном волке и большой любви
В 1941 году поэт и журналист Алексей Александрович Сурков ушел на фронт корреспондентом изданий «Красноармейская правда» и «Красная звезда», оставив дома жену Софью, дочь Наташу и сына Алешу. Где бы он ни оказался, он всегда находил время, чтобы написать родным несколько строк:
«Очень скучаю и очень одиноко. Как бы хорошо было вдруг очутиться во Внукове. <…> Обжился я, видно, дома и теперь трудно отрываться. Как у вас? Тоже чай дожди льют и тоже скучно? А у меня еще не веселая перспектива — не знать о вас ничего суток 15–20 — очень плохо!»
(Здесь и далее тексты писем даны с сохранением авторской орфографии и пунктуации).
Сохранились открытки, которые отправляла отцу Наташа — она рисовала для него членов семьи, цветы, город. А он писал для нее стихи, в которых иногда объяснял, что такое война:
Волк ползет по просторам твоей земли.
Хочет крови твоей добыть,
Чтобы воины наши домой пришли,
Надо злого волка убить.
Эти стихи Алексея Суркова знали только его родные. Другое стихотворение, также написанное им на фронте, позже выучила вся страна. Эти строки, которые он написал осенью 1941-го в землянке под обстрелом авиации, стали песней из репертуара певицы Лидии Руслановой:
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза.
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой.
Я хочу, чтобы слышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Рукопись в солдатском письме-треугольнике Сурков отправил жене, которая уехала с детьми в эвакуацию в Чистополь (Татарстан). Стихотворение «В землянке» было опубликовано в одном из изданий и быстро стало популярным — люди переписывали его от руки и пересылали друг другу. Одно из таких писем также нашлось в музее.
Песня «В землянке» стала своего рода символом победы: она прозвучала в освобожденном Берлине — у стен поверженного Рейхстага и у Бранденбургских ворот.
.jpg "Сказка у которой нет конца")
Масаиновы: холод и арбуз на именины
На примере семьи Масаиновых на выставке рассказывается, как чувствовали себя в эвакуации дети, как скучали по дому и какие письма отправляли родным, оставшимся в своих городах. 10-летняя школьница Зоя уехала вместе с матерью в город Чембар Пензенской области (ныне — Белинский). Оттуда она писала отцу, писателю-фантасту и критику Борису Алексеевичу Масаинову, известному под псевдонимом Борис Анибал. Он почти забросил литературную деятельность, работал на столичной швейной фабрике «Труд». На момент начала войны ему был 41 год, поэтому под призыв он не попал.
«Я в школу не хожу так — как у меня ангина в очень сильной форме. Вчера были мамины именины. Они выразились в том что мы съели зеленый арбуз и выпили по стакану чаю с таким кусочком сахара. Все отсюда постепенно уезжают. На улице холодно у меня нет зимнего пальто и валюты, а так же рукавиц. <…> Я предпочитаю болеть дома чем здесь все равно тем что я далека от пулеметов это меня не спасает», — писала девочка в сентябре 1941-го.
А 26 декабря отец получил от нее очень тревожное письмо. Дочь рассказала, что маму вызвал пензенский военкомат: она знает немецкий язык, поэтому ее могут отправить на фронт, а саму Зою — в интернат или в Москву. В конце Зоя не забыла поздравить родителя с наступающим Новым годом.
В итоге самое страшное обошло семью стороной: маму на фронт не забрали, а девочка вместе с ней потом вернулась домой в Москву.
.jpg "Сказка у которой нет конца")
Новиковы: сказки про медвежонка Костю
Павел Вениаминович Новиков был командиром 175-го стрелкового полка Первой московской пролетарской мотострелковой дивизии. Разлука с детьми, к которым он был очень привязан, давалась ему тяжело. Старшему сыну Виктору было 11 лет, младшему Герману — всего четыре. До войны отец проводил с ними почти все время, любил брать ребят с собой на рыбалку. По воспоминаниям жены, Новиков был отличным отцом, чутким и заботливым, детям никогда не грубил.
«Здравствуй, дорогой Герочка! Посылаю тебе игру и конфекты. Играй и слушай бабушек», — писал он в сентябре 1941-го. Чтобы подбодрить, отвлечь ребенка от плохих мыслей, он сочинял и отправлял ему сказки про медвежонка Костю. Первую страницу самодельной книжки можно увидеть на выставке.
Старший сын Витя получал совсем взрослые послания с наставлениями хорошо учиться, объяснениями, как отремонтировать при надобности полевую сумку, которую прислал ему отец, а также напоминаниями о том, что нужно обязательно носить теплую шапку. Отдельно папа просил Виктора заботиться о младшем брате: «Играй, но не обижай. Он маленький и любит уступку, а ты по больше и по умнее, а поэтому его не раздражай. Крепко целую тебя. Твой папа».
Любимого папы дети так и не дождались. Павел Новиков погиб в том же году в боях за Наро-Фоминск. Сейчас в его честь названа одна из городских улиц.
.jpg "Сказка у которой нет конца")
Мочаловы: последнее письмо сыну
До войны Василий Михайлович Мочалов работал руководителем Наркомата заготовок СССР в Ростокинском районе. Призыву он не подлежал, поскольку считался ценным специалистом, однако в стороне не остался: когда объявили сбор в народное ополчение Москвы, Мочалов подал заявление одним из первых. На фронте он занял должность политрука отдельной самокатной разведывательной роты 13-й Ростокинской дивизии народного ополчения. Письма домой, где остался его сын Гена, он старался писать как можно чаще.
«Геня! Мне сообщили, что ты болел… потому что ты мать не слушал ходил гулять раздетым поэтому и простыл. <…> Я бью фашистских людоедов, как бешеных собак, скоро разобью их тогда я тебе расскажу подробно как их бил», — писал он в сентябре 1941 года.
Буквально через несколько дней после отправки этого письма Мочалов пропал без вести. После войны его семья выяснила, что Василий Михайлович погиб на рубеже реки Днепр в районе поселка городского типа Холм-Жирковский в Смоленской области.
Кузнецовы: агитационные песни и будущий генерал
Никита Ефимович Кузнецов — старший батальонный комиссар, начальник политотдела 330-й стрелковой дивизии 10-й армии. Сохранилась фотография, на которой под Смоленском он вместе с товарищами раздает бойцам листки с текстом агитационной песни.
На протяжении всей войны Кузнецов вел нежную и трогательную переписку с сыном Борисом, которого время от времени спрашивал: «А поют ли песни дома?» Увлеченный своей деятельностью, Никита Ефимович, вероятно, имел в виду песни, которые пели красноармейцы.
«Ты стал еще лучше писать, — хвалил он ребенка в одном из писем. — Этак через годок ты догонишь и перегонишь меня. <…> Над головами нашими рычат моторы. На переднем крае шумно. Добиваем фашистов. Скоро Борик добьем мы их и тогда я приеду к тебе и буду растить из тебя большого большого инженера. Согласен. А хочешь давай будем расти на генерала танковых войск, чтобы ты командовал этими машинами».
У этой истории счастливый финал. Никита Ефимович закончил войну в Кенигсберге (сейчас — Калининград), вернулся домой и воссоединился с родными.
Wesha
Сiдайте у гурток, малятки. Сейчас дiд Панас расскаже вам казочку.
Фирма, в которой дiд Панас работал в году далёком, двухтысячном, разрабатывала девайсы, которые сейчас, во время наше просветлённое, наверное, отнесли бы к IoT.
Дело в том, что в стране далёкой и богатой многие фирмы берут мультифункциональные устройства сканер-копир-принтер — да не мелочь пузатую, каковую хозяева радушные на стол гордо ставят, а такие, каковые сами со стол размером, и ценятся у торговца хитромудого столько, сколько холопу убогому за жизнь сознательную не заработать — в аренду. И позволяет это фирме малой, незначительной, во-первых, не вываливать суммы такие сразу, а, во-вторых, не заморачиваться покупкой расходников, техобслуживанием и проч.: от арендодателя такого девайса раз в какое-то время приходит холоп, специально обученный, аппарат сий открывает, тонер израсходованный досыпает, смазывает что дОлжно, ну и так далее. И окромя прочего, холоп сей, специально обученный, считывает с аппарата показания счётчиков — сколько страниц отпечатано было, сколько тонера израсходовано и т. п. — и записывает эти показания в книжечку свою. В центральном офисе своём холоп сей показания эти докладывает, и арендодатель выставляет арендатору счёт: «в месяце прошлом 450 страниц напечатать вы изволили, так оплатите же дань в 45 монет звонких, не деревянных».
Фирма, в каковую дiда Панаса работать позвали, родила мышь мысль: «А зачем холопа, специально обученного каждый месяц гонять? Пусть ходит он токмо туда, где что-то воистину сломалось. А узнавать, куда холопа посылать, будем мы при помощи коробка малого, специально обученного запрограммированного, каковой одним кабелем подключится к этому самому устройству зело многофункциональному, а другим — к сети вольной, международной, Интернетом кличущейся. Коробок сей диагностику всю прочитает, на наш сервер передаст, и доложит сервер арендодателю, к какому конкретно клиенту потребно слать холопа, специально обученного, с бутылью смазки али коробкой тонера, а к какому — всего-навсего счёт в конвертике малом, бумажном.»
И сел дiд Панас писать серверную часть, с которой коробочонка должна была соединяться и докладывать что дОлжно. А саму коробочонку — и железо, и софт — аутсорснула фирма в страну далёкую и загадочную, кою Кетаем кличут.
Долго ли, коротко ли, прошли годы месяцы, и пришла из земли далёкой коробка малая. И подключили её к серверам, и зажужжали тестовые ксероксопринтеры, и заморгала заморская коробочонка глазками зеленоватыми, и потекли по проводам байтики, и прожевали их написанные дiдом Панасом со товарищи сервера, и выплюнули счета, и возрадовались и CTO, и CIO, и CEO, и shareholder-ы, и выпустили коробочонки в продакшн. А дiда Панаса отправили… нет, не на пенсию — на все четыре стороны отправили (слава богу, что с выходным пособием), ибо всем известно: дiд сделал своё дело — дiд может уходить.
Вот только неувязочка вышла: как пошла коробочка по рукам клиентов — оказалось, что ж-ж-ж сие — неспроста: не всегда отзывались коробочки на призывы серверов своих, а коли отзывались, то не признавали командиров своих, а коли признавали, то несли в ответ ерунду несусветную. А коли привозили коробки малые в офис фирмы с намерением устроить им допрос с пристрастием — так прекращали коробчонки выкобениваться сий же час, и работать начинали без нареканий, аки доктор дiд Панас в спецификации прописал.
И пошли и CTO, и CIO, CEO, и и shareholder-ы нет, shareholder-ы никуда не пошли — не барское это дело — к дiду Панасу на поклон. И встал дiд Панас со своей завалинки, взял в руки посох свой крепкий, деревянный, и молвил: «Помогу я вам, сынки; посмотрю я, чем горю вашему помочь. Но таксу возьму я с вас не простую, а золотую.»
И взошёл дiд Панас в свой старый офис, и смахнул дланью своей пыль с клавиатуры, и призвал он демонов, именуемых словами страшными, колдовскими — trafshow(1) и tcpdump(8), и медитировал он над тем, что сказали ему демоны о продакшене. И дошло до дiда Панаса, почему работали коробки в офисе фирмы, да не всегда работали в продакшне, и вспомнил он заклинания заветные: «maximum transmission unit« и «фрагментация пакетов«, и про гарантии священные протокола великого IP.
В офисе, коий пользовал сеть быструю, Ethernet-овую, в коей jumbo-кадры вольно бродили, непуганые, — первый же пакет пересылаемый гарантированно всё необходимое в себя вмещал. Когда ж привозили коробок малый к клиенту неблизкому, путь данных от сервера до него (и обратно) тернист был и извилист, и коли встречали пакеты жирные на пути своём интерфейсы с MTU невеликими, то плакали интерфейсы сии слезами горючими, и фрагментировали пакеты, и пропихивали фрагменты свозь себя в уверенности, что сторона принимающая соберёт пакет исходный из кусочков, в соответствии полном с заветами Винтона Серфа и Боба Кана великих, что в книгу не особо тайную записаны, из листов многих, RFC зовущихся. Но не читали заветов Серфа и Кана кетайцы ушлые, а если и читали — то не поняли, а если и поняли — то не так, и обрабатывала коробчонка ихняя из приходящих пакетов-кусочков тот только лишь, каковой быстрее остальных по проводам прибежать успел да не потерялся по дороге — и чихала звучно на все прочие с высоты своей невеликой. А понеже не обещает великий протокол IP порядка, а доставку токмо (ибо ежели кому порядок и целостность нужны, тот сынка его призывает, TCP), то и видели коробчонки вместо стройных сообщений серверовых шелупонь всякую.
И указал дiд Панас перстом своим, от клавиатуры заскорузлым, на чушь сию несусветную заказчикам. И бил CTO челом о длань свою да со всей силы; и закручинился CIO; и вырвал попросил CEO вежливо у дiда Панаса посох его крепкий, деревянный, и умчался быстрее ясна сокола в страну далёкую Кетай на крыльях люминиевых, боинговых, обещав то ли инсталлировать посох сей кому-то в отверстие неподобающее, то ли раздать чегой-то кетайцам ушлым — да ветер налетел вольный, и услыхали присутствующие из слов его что-то лишь про «…юлей»; и shareholder-ы нет, shareholder-ы никуда не пошли — не барское это дело.
Скоро сказка сказывается, но и …юли тоже не долго раздаются — не прошло и недель нескольких, как прибыли из далёкой страны Кетай коробки малые с прошивкой исправленной — знать, в отверстие подобающее посох инсталлирован был — и за…тряслось всё, запыхтело, и сервера зажужжали, и полились данные в глубокие закрома баз соответственных, и потекли денежки вечнозелёные стремительным домкратом в карманы shareholder-ов (и теперь-то они уж точно никуда не пошли: вот это — барское дело).
И я там был, только пива не пил — горькое оно. И вообще, сказка — ложь, да в ней намёк, добру молодцу про уровни модели OSI урок, не любо — не слушай, а семинар проводить не мешай.
«Щелкунчик и Мышиный король»
Эрнст Теодор Амадей Гофман
Пожалуй, «Щелкунчик» Гофмана — это первая рождественская история, которая приходит на ум. Уже два века она пользуется неизменной любовью читателей разного возраста, ее экранизируют, ставят на сцене, разыгрывают на детских утренниках, превращают в аудиоспектакли. По мотивам этой сказки был написан балет Петра Чайковского, главную партию из которого вы наверняка узнаете с первых нот.
В «Щелкунчике» много нравственных и философских уроков. Он воспитывает в людях сострадание и милосердие, оживляет отвагу и пробуждает любовь. Если вы вдруг не читали историю Франца и Мари, а также самоотверженного Щелкунчика — обязательно сделайте это одним из зимних вечеров.
«Тревожные люди»
Фредрик Бакман
Шведский писатель Фредрик Бакман занимает особое место в читательских сердцах. Его романы — это квинтэссенция человечности, мудрости, терпимости и доброты. О ком бы он ни писал — о маленькой девочке или о ворчливом пенсионере, — это сделано с любовью. Кажется, что Бакман видит в людях потаенное, светлое, вечное.
«Тревожные люди» вышли в России в пандемийный 2020 год. Это предновогодняя история о том, как важно оставаться человеком в самых непростых ситуациях. Начинается она как лихой детектив, в котором герои отчаянно разыскивают грабителя, захватившего в плен восемь заложников, а в финале все оборачивается философской притчей, дарующей надежду на то, что любую ошибку можно исправить.
«Адвент»
Ксения Букша
Камерный роман писательницы Ксении Букши наполнен музыкой, поэзией и нежностью. Главная героиня — маленькая Стеша — живет в ожидании чуда, каждый день открывая окошко адвент-календаря (своего рода планировщик). Скоро Рождество, а значит, счастье и радость. Но ее родители, Костя и Аня, живут обычной серой жизнью, доведенной до автоматизма, как это часто бывает у взрослых. Они не чувствуют новогоднее настроение и без особого энтузиазма покупают подарки, ставят елку, поддерживают быт, заботятся о ребенке. В какой-то момент Аня предлагает мужу начать коллекционировать разные виды смеха и вспомнить, как смеялись люди из их прошлого, чтобы хоть как-то раскрасить привычную жизнь.
«Рождество и красный кардинал»
Фэнни Флэгг
Американская актриса и писательница Фэнни Флэгг сочинила душеспасительную зимнюю сказку — «Рождество и красный кардинал». Отставной военный Освальд Т. Кэмпбелл, главный герой истории, узнает страшный диагноз и бежит из неуютного Чикаго в гостеприимное местечко под названием Затерянный Ручей, чтобы встретить там свое последнее Рождество. Жители городка принимают его как родного. В какой-то момент Освальд оказывается в центре всеобщего внимания. Тепло и доброта людей оживляют в нем давно забытые чувства и избавляют от депрессии. А в конце, как и полагается в сказке, обязательно случится новогоднее чудо.
«Остаемся зимовать»
Шейн Джонс
Еще одна книга современного писателя, которую стоит читать зимой. Действие романа (а если точнее, сюрреалистической притчи) происходит в маленьком городке, в котором властвует Февраль. Он вовсе не добрый волшебник, а тиран и деспот. Он крадет детей, бесчинствует, стирает воспоминания и держит людей в страхе. Город, заметенный снегом, живет без единой надежды на спасение и весну. Но ужас не может быть вечным — горожане, объединившись, решают дать отпор диктатору и объявляют ему войну.
«Зима»
Али Смит
Продолжение «Сезонного квартета» британской писательницы.
Зима Али Смит — это время, когда все обездвижено холодом и мертво. В этой страшной снежной реальности она размышляет о том, как зыбко существование современного человека, как одинок он перед лицом вселенной. Герои Смит плывут по течению и не знают, есть ли у них шанс спастись.
По сюжету известный блогер Арт едет к матери, чтобы встретить с ней Рождество. Накануне он поругался со своей девушкой Шарлоттой, которую должен был привезти к матери познакомиться, поэтому берет с собой незнакомку. По договоренности она будет три дня притворяться его парой, а в итоге окажется, что все произошедшее — к лучшему. То, что начинается как катастрофа, внезапно оборачивается рождественской историей о примирении и семейном воссоединении.
«Сахарная королева»
Сара Аллен
Простая, незамысловатая книга о том, как 27-летняя Джози Сиррини живет рядом с токсичной матерью, заедает стресс спрятанными в шкафу сладостями и боится что-то изменить. Но внезапно ее привычный покой нарушает Делла Ли — бунтарка и эгоистка. Она врывается к ней домой, требует укрытия и помощи, потому что находится в бегах. Но потом девушка понимает, что именно Джози нужно спасать.
Сара Аллен написала зимнюю историю о дружбе и любви, а также о непростых взаимоотношениях между людьми.
«Метель»
Владимир Сорокин
Повесть «Метель», написанная Владимиром Сорокиным в 2010 году, сильно отличается от его привычных, провокационных произведений. В ней много традиционно русского и очень литературного, поэтичного и метафоричного.
По сюжету 42-летний доктор Платон Гарин едет в глухую деревню Долгое делать вакцинацию, чтобы спасти людей от ужасного боливийского вируса, превращающего людей в зомби. По дороге он попадает в страшную, безнадежную метель. Это путешествие может стать для него последним.
В 2020 году «Метель» была награждена престижной премией «Супер-НОС» и признана книгой десятилетия.
«Путешествие в Россию»
Теофиль Готье
Французский писатель, журналист, автор поэтического сборника «Эмали и камеи» Теофиль Готье был заядлым путешественником. Он объездил всю Европу, знакомился с местными жителями, изучал традиции и отразил это в своих художественных очерках. Приезжал Готье и в Россию, причем дважды — в 1858/59 и 1861 годах. В «Путешествии в Россию» Готье делится впечатлениями от этих поездок, фиксирует свои мысли и ощущения от российского быта и людей. К снегу Готье питал особую страсть: «…ничто мне так не нравится, как эта ледяная рисовая пудра, от которой светлеет темный лик земли». С присущей ему поэтической экспрессией Готье описал заснеженные Петербург и Москву — в его книге они словно застыли: прекрасные, живые и вечные.
«Рождественская песнь в прозе»
Чарльз Диккенс
Одна из самых известных рождественских историй от классика английской литературы Чарльза Диккенса. Главный герой — жадина по имени Эбинезер Скрудж, который трясется над своим богатством как Кощей. Он не любит людей и разочаровался в праздниках, единственное, что ему по-настоящему дорого, — это деньги. Но все меняется, когда Скруджу является дух его умершего компаньона, который страдает в загробной жизни из-за того, что был зациклен на себе и материальном. У жадины Скруджа появляется шанс все исправить.
«Рождественская песнь в прозе» Диккенса была неоднократно экранизирована. Это добрая и поучительная сказка о том, что эгоизм и сребролюбие не доводят до добра.
А по специальному промокоду ТАСС на сайте «ЛитРес» все читатели получат книгу в подарок из специальной подборки, а также скидку 25% практически на весь ассортимент.