Сказка шварца два брата распечатать

   Деревья разговаривать не умеют и стоят на месте как вкопанные, но все-таки они живые. Они дышат. Они растут всю жизнь. Даже огромные старики-деревья, и те каждый год подрастают, как маленькие дети.

   Стада пасут пастухи, а о лесах заботятся лесничие.

   И вот, в одном огромном лесу жил-был лесничий по имени Чернобородый. Он целый день бродил взад и вперед по лесу, а каждое дерево на своем участке знал он по имени.

   В лесу лесничий всегда был весел, но зато дома он часто вздыхал и хмурился. В лесу у него все шло хорошо, а дома бедного лесничего очень огорчали его сыновья. Звали их Старший и Младший. Старшему было двенадцать лет, а Младшему – семь. Как лесничий ни уговаривал своих детей, сколько ни просил, – братья ссорились каждый день, как чужие.

   И вот однажды – было это двадцать восьмого декабря утром – позвал лесничий сыновей и сказал, что елки к Новому году он им не устроит. За елочными украшениями надо ехать в город. Маму послать – ее по дороге волки съедят. Самому ехать – он не умеет по магазинам ходить. А вдвоем ехать тоже нельзя. Без родителей старший брат младшего совсем погубит.

   Старший был мальчик умный. Он хорошо учился, много читал и умел убедительно говорить. И вот он стал убеждать отца, что ни за что он не обидит Младшего и что дома все будет в полном порядке, пока родители не вернутся из города.

   – Ты даешь мне слово? – спросил отец.

   – Даю честное слово, – ответил Старший.

   – Хорошо, – сказал отец. – Три дня нас не будет дома. Мы вернемся тридцать первого вечером, часов в восемь. До этого времени ты здесь будешь хозяином. Ты отвечаешь за дом, а главное – за брата. Ты ему будешь вместо отца. Смотри же.

   И вот мама приготовила на три дня три обеда, три завтрака и три ужина и показала мальчикам, как их нужно разогревать. А отец принес дров на три дня и дал Старшему коробку спичек. После этого запрягли лошадь в сани, бубенчики зазвенели, полозья заскрипели, и родители уехали.

   Первый день прошел хорошо. Второй – еще лучше. И вот наступило тридцать первое декабря. В шесть часов накормил Старший Младшего ужином и сел читать книжку «Приключения Синдбада-морехода». И дошел он до самого интересного места, когда появляется над кораблем птица Рок, огромная, как туча, и несет она в когтях камень величиною с дом.

   Старшему хочется узнать, что будет дальше, а Младший слоняется вокруг, скучает, томится. И стал Младший просить брата:

   – Поиграй со мной, пожалуйста.

   Их ссоры всегда так и начинались. Младший скучал без Старшего, а тот гнал брата безо всякой жалости и кричал: «Оставь меня в покое!»

   И на этот раз кончилось дело худо. Старший терпел-терпел, потом схватил Младшего за шиворот, крикнул: «Оставь меня в покое!» – вытолкал его во двор и запер дверь.

   А ведь зимой темнеет рано, и во дворе стояла уже темная ночь. Младший забарабанил в дверь кулаками и закричал:

   – Что ты делаешь! Ведь ты мне вместо отца!

   У Старшего сжалось на миг сердце, он сделал шаг к двери, но потом подумал:

   «Ладно, ладно. Я только прочту пять строчек и пущу его обратно. За это время ничего с ним не случится».

   И он сел в кресло и стал читать и зачитался, а когда опомнился, то часы показывали уже без четверти восемь.

   Старший вскочил и закричал:

   – Что же это! Что я наделал! Младший там на морозе, один, неодетый!

   И он бросился во двор.

   Стояла темная-темная ночь, и тихо-тихо было вокруг.

   Старший во весь голос позвал Младшего, но никто ему не ответил.

   Тогда Старший зажег фонарь и с фонарем обыскал все закоулки во дворе.

   Брат пропал бесследно.

   Свежий снег запорошил землю, но и на снегу не было следов Младшего. Он исчез неведомо куда, как будто его унесла птица Рок.

   Старший горько заплакал и громко попросил у Младшего прощения.

   Но и это не помогло. Младший брат не отозвался.

   Часы в доме пробили восемь раз, и в ту же минуту далеко-далеко в лесу зазвенели бубенчики.

   «Наши возвращаются, – подумал с тоскою Старший. – Ах, если бы всё передвинулось на два часа назад. Я не выгнал бы младшего брата во двор. И теперь мы стояли бы рядом и радовались.

   А бубенчики звенели все ближе и ближе, вот стало слышно, как фыркает лошадь, вот заскрипели полозья, и сани въехали во двор.

   И отец выскочил из саней. Его черная борода на морозе покрылась инеем и теперь была совсем белая.

   Вслед за отцом из саней вышла мать с большими корзинками в руках. И отец и мать были веселы – они не знали, что дома случилось такое несчастье.

   Зачем ты выбежал во двор без пальто? – спросила мать.

   – А где Младший? – спросил отец.

   Старший не ответил ни слова.

   – Где твой младший брат? – спросил отец еще раз.

   И Старший заплакал. И отец взял его за руку и повел в дом. И мать молча пошла за ними. И Старший все рассказал родителям.

   Кончив рассказ, мальчик взглянул на отца. В комнате было тепло, а иней на бороде отца не растаял. И Старший вскрикнул. Он вдруг понял, что теперь борода отца бела не от инея. Отец так огорчился, что даже поседел.

   – Одевайся! – сказал отец тихо. – Одевайся и уходи. И не смей возвращаться, пока не разыщешь своего младшего брата.

   – Что же, мы теперь совсем без детей останемся? – спросила мать плача, но отец ей ничего не ответил.

   И Старший оделся, взял фонарь и вышел из дому.

   Он шел и звал брата, шел и звал, но никто ему не отвечал. Знакомый лес стеною стоял вокруг, но Старшему казалось, что он теперь один, совсем один на свете. Деревья, конечно, живые существа, но разговаривать они не умеют и стоят на месте как вкопанные. А кроме того, зимою они спят крепким сном. И мальчику не с кем было поговорить. Он шел по тем местам, где часто бегал с младшим братом. И трудно было ему теперь понять, почему это они всю жизнь ссорились, как чужие. Он вспоминал, какой Младший был худенький, и как на затылке у него прядь волос всегда стояла дыбом, и как он смеялся, когда Старший изредка шутил с ним, и как радовался и старался, когда Старший принимал его в свою игру.
И Старший жалел, так жалел брата, что не замечал ни холода, ни темноты, ни тишины. Только изредка ему становилось ужасно жутко, и он оглядывался по сторонам, как заяц. Старший, правда, был уже большой мальчик, двенадцати лет, но рядом с огромными деревьями, в огромном лесу он казался совсем маленьким.

   Вот кончился участок отца и начался участок соседнего лесничего, который приезжал в гости каждое воскресенье играть с отцом в шахматы. Кончился и его участок, и мальчик зашагал по участку лесничего, который бывал у них в гостях только раз в месяц. А потом пошли участки лесничих, которых мальчик видел только раз в три месяца, раз в полгода, раз в год. Свеча в фонаре давно погасла, а Старший шагал, шагал, шагал все быстрее и быстрее.

   Вот уже кончились участки таких лесничих, о которых Старший только слышал, но не встречал ни разу в жизни. А потом дорожка пошла все вверх и вверх, и, когда рассвело, мальчик увидел: кругом, куда ни глянешь, все горы и горы, покрытые густыми лесами.

   Старший остановился.

   Он знал, что от их дома до гор семь недель езды. Как же он добрался сюда за одну только ночь?

   И вдруг мальчик услышал где-то далеко-далеко легкий звон. Сначала ему показалось, что это звенит у него в ушах. Потом он задрожал от радости – не бубенчики ли это? Может быть, младший брат нашелся, и отец гонится за Старшим в санях, чтобы отвезти его домой!

   Но звон не приближался, и никогда бубенчики не звенели так тоненько и так ровно.

   – Пойду и узнаю, что там за звон, – сказал Старший.

   Он шел час и два, и три. Звон становился все громче и громче. И вот мальчик очутился среди удивительных деревьев – высокие сосны росли вокруг, но они были прозрачные, как стекло. Верхушки сосен сверкали на солнце так, что больно было смотреть. Сосны раскачивались на ветру, ветки бились о ветки и звенели, звенели, звенели.

   Мальчик пошел дальше и увидел прозрачные елки, прозрачные березы, прозрачные клены. Огромный прозрачный дуб стоял среди поляны и звенел басом, как шмель. Мальчик поскользнулся и посмотрел под ноги. Что это? И земля в этом лесу прозрачна! А в земле темнеют и переплетаются, как змеи, и уходят в глубину прозрачные корни деревьев.

   Мальчик подошел к березе и отломил веточку. И пока он ее разглядывал, веточка растаяла, как ледяная сосулька.

   И Старший понял: лес, промерзший насквозь, превратившийся в лед, стоит вокруг. И растет этот лес в ледяной земле, и корни деревьев тоже ледяные.

   – Здесь такой страшный мороз, почему же мне не холодно? – спросил Старший.

   – Я распорядился, чтобы холод не причинил тебе до поры до времени никакого вреда, – ответил кто-то тоненьким, звонким голосом.

   Мальчик оглянулся.


   Позади стоял высокий старик в шубе, шапке и валенках из чистого пушистого снега. Борода и усы старика были ледяные и позванивали тихонько, когда он говорил. Старик смотрел на мальчика не мигая. Недоброе и незлое лицо его было до того спокойно, что у мальчика сжалось сердце.

   А старик, помолчав, повторил отчетливо, гладко, как будто он читал по книжке или диктовал:

   – Я. Распорядился. Чтобы холод. Не причинил. Тебе. До поры до времени. Ни малейшего вреда. Ты знаешь – кто я?

   – Вы как будто Дедушка Мороз? – спросил мальчик.

   – Отнюдь нет! – ответил старик холодно. – Дедушка Мороз – мой сын. Я проклял его – этот здоровяк слишком добродушен. Я – Прадедушка Мороз, а это совсем другое дело, мой юный друг. Следуй за мной.

   И старик пошел вперед, неслышно ступая по льду своими мягкими белоснежными валенками.

   Вскоре они остановились у высокого крутого холма. Прадедушка Мороз порылся в снегу, из которого была сделана его шуба, и вытащил огромный ледяной ключ. Щелкнул замок, и тяжелые ледяные ворота открылись в холме.

   – Следуй за мной, – повторил старик.

   – Но ведь мне нужно идти брата искать! – воскликнул мальчик.

   – Твой брат здесь! – сказал Прадедушка Мороз спокойно. – Следуй за мной.

   И они вошли в холм, и ворота со звоном захлопнулись, и Старший оказался в огромном, пустом ледяном зале. Сквозь открытые настежь высокие двери виден был следующий зал, а за ним еще и еще. Казалось, что нет конца этим просторным, пустынным комнатам. На стенах горели холодным белым светом круглые ледяные фонари. Над дверью в соседний зал, на ледяной табличке, была вырезана цифра «2».

   – В моем дворце сорок девять таких зал. Следуй за мной, – приказал Прадедушка Мороз.

   Ледяной пол был такой скользкий, что мальчик упал два раза, но старик даже не обернулся. Он мерно шагал вперед и остановился только в двадцать пятом зале ледяного дворца.

   Посреди этого зала стояла высокая белая печь. Мальчик обрадовался. Ему так хотелось погреться!

   Но в печке этой ледяные поленья горели черным пламенем. Черные отблески прыгали на полу. Из печной дверцы тянуло леденящим холодом.

   И Прадедушка Мороз опустился на ледяную скамейку у ледяной печки и протянул свои ледяные пальцы к ледяному пламени.

   – Садись рядом, померзнем, – предложил он мальчику.

   – Эти суетливые существа даже зимой не оставляют лес в покое, – сказал старик.

   – Они мертвые? – спросил мальчик.

   – Я успокоил их, но не совсем, – ответил Прадедушка Мороз. – Их следует вертеть перед печкой, пока они не станут совсем прозрачными и ледяными. Займись. Немедленно. Этим. Полезным. Делом.

   – Я убегу! – крикнул мальчик.

   – Ты никуда не убежишь! – ответил Прадедушка Мороз твердо. – Брат твой заперт в сорок девятом зале. Пока что – он удержит тебя здесь, а впоследствии ты привыкнешь ко мне. Принимайся за работу.

   И мальчик уселся перед открытою дверцей печки. Он подмял с полу дятла, и руки у него задрожали. Ему показалось, что птица еще дышит. Но старик не мигая смотрел на мальчика, и мальчик угрюмо протянул дятла к ледяному пламени.

   И перья несчастной птицы сначала побелели, как снег. Потом вся она стала твердой, как камень. А когда она сделалась прозрачной, как стекло, старик сказал:

   – Готово! Принимайся за следующую.

   До поздней ночи работал мальчик, а Прадедушка Мороз неподвижно стоял возле. Потом он осторожно уложил ледяных птиц в мешок и спросил мальчика:

   – Руки у тебя не замерзли?

   – Нет, – ответил он.

   – Это я распорядился, чтобы холод не причинил тебе до поры до времени никакого вреда, – сказал старик. – Но помни! Если. Ты. Ослушаешься. Меня. То я. Тебя. Заморожу. Сиди здесь и жди. Я скоро вернусь.

   И Прадедушка Мороз, взяв мешок, ушел в глубину дворца, и мальчик остался один.

   Где-то далеко-далеко захлопнулась со звоном дверь, и эхо пошло по всем залам.

   И Прадедушка Мороз вернулся с пустым мешком.

   – Пришло время удалиться ко сну, – сказал Прадедушка Мороз. И он указал мальчику на ледяную кровать, которая стояла в углу. Сам он занял такую же кровать в противоположном конце зала.

   Прошло две-три минуты, и мальчику показалось, что кто-то заводит карманные часы. Но он понял вскоре, что это тихонько храпит во сне Прадедушка Мороз.

   Утром старик разбудил его.

   – Отправляйся в кладовую, – сказал он. – Дверь в нее находится в левом углу зала. Принеси завтрак номер один. Он стоит на полке номер девять.

   И мальчик пошел в кладовую. Она была большая, как зал. Замороженная еда стояла на полках. И Старший принес на ледяном блюде завтрак номер один.

   – Ты останешься здесь навеки, – сказал Прадедушка Мороз.

   Мальчик ничего не ответил.

   А старик уселся поудобнее и мерз, мерз, мерз, пока ледяные поленья не превратились в ледяные угольки.

   Тогда Прадедушка Мороз заново набил печь ледяными дровами и разжег их ледяными спичками.

   Ну, а теперь я некоторое время посвящу беседе с тобою, – сказал он мальчику. – Ты. Должен. Слушать. Меня. Внимательно. Понял?

   Мальчик кивнул головой.

   И Прадедушка Мороз продолжал отчетливо и гладко:

   – Ты. Выгнал. Младшего брата. На мороз. Сказав. Чтобы он. Оставил. Тебя. В покое. Мне нравится этот поступок. Ты любишь покой так же, как я. Ты останешься здесь навеки. Понял?

   – Но ведь нас дома ждут! – воскликнул Старший жалобно.

   – Ты. Останешься. Здесь. Навеки, – повторил Прадедушка Мороз.

   Он подошел к печке, потряс полами своей снежной шубы, и мальчик вскрикнул горестно. Из снега на ледяной пол посыпались птицы. Синицы, поползни, дятлы, взъерошенные и окоченевшие, горкой легли на полу.

   И котлеты, и чай, и хлеб – все было ледяное, и все это надо было грызть или сосать, как леденцы.

   – Я удаляюсь на промысел, – сказал Прадедушка Мороз, окончив завтрак. – Можешь бродить по всем комнатам и даже выходить из дворца. До свиданья, мой юный ученик.

   И Прадедушка Мороз удалился, неслышно ступая своими белоснежными валенками, а мальчик бросился в сорок девятый зал. Он бежал и падал, и звал брата во весь голос, но только эхо отвечало ему. И вот он добрался, наконец, до сорок девятого зала и остановился как вкопанный.

   Все двери были открыты настежь, кроме одной последней,- над которой стояла цифра 49. Последний зал был заперт наглухо.

   – Младший! – крикнул старший брат. – Я пришел за тобой! Ты здесь?

   – Ты здесь? – повторило эхо.

   Дверь была вырезана из цельного промерзшего ледяного дуба. Мальчик уцепился ногтями за ледяную дубовую кору, но пальцы его скользили и срывались. Тогда он стал колотить в дверь кулаками, плечом, ногами, пока совсем не выбился из сил. И хоть бы ледяная щепочка откололась от ледяного дуба.

   И мальчик тихо вернулся обратно, и почти тотчас же в зал вошел Прадедушка Мороз.

   И после ледяного обеда до поздней ночи мальчик вертел перед ледяным огнем несчастных замерзших птиц, белок, зайцев.

   Так и пошли дни за днями.

   И все эти дни Старший думал и думал, и думал только об одном: чем бы разбить ему ледяную дубовую дверь. Он обыскал всю кладовую. Он ворочал мешки с замороженной капустой, с замороженным зерном, с замороженными орехами, надеясь найти топор. И он нашел его наконец, но и топор отскакивал от ледяного дуба, как от камня.

   И Старший думал, думал и наяву и во сне все об одном, все об одном.

   А старик хвалил мальчика за спокойствие. Стоя у печки, неподвижно как столб, глядя, как превращаются в лед птицы, зайцы, белки, Прадедушка Мороз говорил:

   – Нет, я не ошибся в тебе, мой юный друг. «Оставь меня в покое!» – какие великие слова. С помощью этих слов люди постоянно губят своих братьев. «Оставь меня в покое!» Эти. Великие. Слова. Установят. Когда-нибудь. Вечный. Покой. На земле.

   И отец, и мать, и бедный младший брат, и все знакомые лесничие говорили просто, а Прадедушка Мороз как будто читал по книжке, и разговор его наводил такую же тоску, как огромные, пронумерованные залы.

   Старик любил вспоминать о древних-древних временах, когда ледники покрывали почти всю землю.

   – Ах, как тихо, как прекрасно было тогда жить на белом холодном свете! – рассказывал он, и его ледяные усы и борода звенели тихонько. – Я был тогда молод и полон сил. Куда исчезли мои дорогие друзья – спокойные, солидные, гигантские мамонты! Как я любил беседовать с ними! Правда, язык мамонтов труден. У этих огромных животных и слова были огромные, необычайно длинные. Чтобы произнести одно только слово на языке мамонтов, нужно было потратить двое, а иногда и трое суток. Но. Нам. Некуда. Было. Спешить…

   И вот однажды, слушая рассказы Прадедушки Мороза, мальчик вскочил и запрыгал на месте как бешеный.

   – Что значит твое нелепое поведение? – спросил старик сухо.

   Мальчик не ответил ни слова, но сердце его так и стучало от радости.

   Когда думаешь все об одном и об одном,, то непременно в конце концов придумаешь, что делать.

   Спички!

   Мальчик вспомнил, что у него в кармане лежат те самые спички, которые ему дал отец, уезжая в город!

   И на другое же утро, едва Прадедушка Мороз отправился на промысел, мальчик взял в кладовой» топор и веревку и выбежал из дворца.

   Старик пошел налево, а мальчик побежал направо, к живому лесу, который темнел за прозрачными стволами ледяных деревьев. На самой границе в живом лесу лежала в снегу огромная сосна. И топор застучал, и мальчик вернулся во дворец с большой вязанкой дров.

   У самой ледяной дубовой двери в сорок девятый зал мальчик разложил высокий костер. Вспыхнула спичка, затрещали щепки, загорелись дрова, запрыгало настоящее пламя, и мальчик засмеялся от радости. Он уселся у огня и грелся, грелся, грелся.

   Дубовая дверь сначала только блестела и сверкала, так что больно было смотреть, но вот, наконец, вся она покрылась мелкими водяными капельками. И когда костер погас, мальчик увидел: дверь чуть-чуть подтаяла.

   – Ага! – сказал он и ударил по двери топором. Но ледяной дуб по-прежнему был тверд, как камень.

   – Ладно! – сказал мальчик. – Завтра начнем сначала.

   Вечером, сидя у ледяной печки, мальчик взял и осторожно припрятал в рукав маленькую синичку. Прадедушка Мороз ничего не заметил. И на другой день, когда костер разгорелся, мальчик протянул птицу к огню.

   Он ждал-ждал, и вдруг клюв у птицы дрогнул, и глаза открылись, и она посмотрела на мальчика.

   Здравствуй! – сказал ей мальчик, чуть не плача от радости. – Погоди, Прадедушка Мороз! Мы еще поживем!

   И каждый день теперь отогревал мальчик птиц, белок и зайцев. Он устроил своим новым друзьям снеговые домики в уголках зала, где было потемнее. Домики эти он устлал мхом, который набрал в живом лесу. Конечно, по ночам было холодно, но зато потом у костра и птицы, и белки, и зайцы запасались теплом до завтрашнего утра.

   Мешки с капустой, зерном и орехами теперь пошли в дело. Мальчик кормил своих друзей до отвала. А потом он играл с ними у огня или рассказывал о своем брате, который спрятан там, за дверью. И ему казалось, что и птицы, и белки, и зайцы понимают его.

   И вот однажды мальчик, как всегда, принес вязанку дров, развел костер и уселся у огня.

   Но никто из его друзей не вышел из своих снеговых домиков.

   Мальчик хотел спросить:

   – Где же вы? – но тяжелая ледяная рука с силою оттолкнула его от огня.

   Это Прадедушка Мороз подкрался к нему неслышно, ступая своими белоснежными валенками.

   Он дунул на костер, и поленья стали прозрачными, а пламя черным. И когда ледяные дрова догорели, дубовая дверь стала такою, как много дней назад.

   – Еще. Раз. Попадешься. Заморожу! – сказал Прадедушка Мороз холодно. И он поднял с пола топор и запрятал его глубоко в снегу своей шубы.

   Целый день плакал мальчик. И ночью с горя заснул как убитый. И вдруг он услышал сквозь сон: кто-то осторожно мягкими лапками барабанит по его щеке.

   Мальчик открыл глаза.

   Заяц стоял возле.

   И все его друзья собрались вокруг ледяной постели. Утром они не вышли из своих домиков, потому что почуяли опасность. Но теперь, когда Прадедушка Мороз уснул, они пришли на выручку к своему другу.

   Когда мальчик проснулся, семь белок бросились к ледяной постели старика. Они нырнули в снег шубы Прадедушки Мороза и долго рылись там. И вдруг что-то зазвенело тихонечко.

   Оставьте меня в покое, – пробормотал во сне старик.

   И белки спрыгнули на пол и подбежали к мальчику.

   И он увидел: они принесли в зубах большую связку ледяных ключей.

   И мальчик все понял.

   С ключами в руках бросился он к сорок девятому залу. Друзья его летели, прыгали, бежали следом.

   Вот и дубовая дверь.

   Мальчик нашел ключ с цифрою сорок девять. Но где замочная скважина? Он искал, искал, искал, но напрасно.

   Тогда поползень подлетел к двери. Цепляясь лапками за дубовую кору, поползень принялся ползать по двери вниз головою. И вот он нашел что-то. И чирикнул негромко. И семь дятлов слетелось к тому месту двери, на которое указал поползень.

   И дятлы терпеливо застучали своими твердыми клювами по льду. Они стучали, стучали, стучали, и вдруг четырехугольная ледяная дощечка сорвалась с двери, упала на пол и разбилась.

   А за дощечкой мальчик увидел большую замочную скважину.

   И он вставил ключ и повернул его, и замок щелкнул, и упрямая дверь открылась наконец со звоном.

   И мальчик, дрожа, вошел в последний зал ледяного дворца. На полу грудами лежали прозрачные ледяные птицы и ледяные звери.

   А на ледяном столе посреди комнаты стоял бедный младший брат. Он был очень грустный и глядел прямо перед собой, и слезы блестели у него на щеках, и прядь волос на затылке, как всегда, стояла дыбом. Но он был весь прозрачный, как стеклянный, и лицо его, и руки, и курточка, и прядь волос на затылке, и слезы на щеках – все было ледяное. И он не дышал и молчал, ни слова не отвечая брату. А Старший шептал:

   – Бежим, прошу тебя, бежим! Мама ждет! Скорее бежим домой!

   Не дождавшись ответа, Старший схватил своего ледяного брата на руки и побежал осторожно по ледяным залам к выходу из дворца, а друзья его летели, прыгали, мчались следом.

   Прадедушка Мороз по-прежнему крепко спал.

   И они благополучно выбрались из дворца.

   Солнце только что встало. Ледяные деревья сверкали так, что больно было смотреть. Старший побежал к живому лесу осторожно, боясь споткнуться и уронить Младшего. И вдруг громкий крик раздался позади.

   Прадедушка Мороз кричал своим тонким голосом так громко, что дрожали ледяные деревья.

   – Мальчик! Мальчик! Мальчик!

   Сразу стало страшно холодно. Старший почувствовал, что у него холодеют ноги, леденеют и отнимаются руки. А Младший печально глядел прямо перед собой, и застывшие слезы его блестели на солнце.


   – Остановись! – приказал старик.

   Старший остановился.

   И вдруг все птицы прижались к мальчику близко-близко, как будто покрыли его живой теплой шубой. И Старший ожил и побежал вперед, осторожно глядя под ноги, изо всех сил оберегая младшего брата.

   Старик приближался, а мальчик не смел бежать быстрее – ледяная земля была такая скользкая. И вот, когда он уже думал, что погиб, – зайцы вдруг бросились кубарем под ноги злому старику. И Прадедушка Мороз упал, а когда поднялся, то зайцы еще раз и еще раз свалили его на землю. Они делали это, дрожа от страха, но надо же было спасти лучшего своего друга. И когда Прадедушка Мороз поднялся в последний раз, то мальчик, крепко держа в руках своего брата, уже был далеко внизу, в живом лесу. И Прадедушка Мороз заплакал от злости.

   И когда он заплакал, сразу стало теплее.

   И Старший увидел, что снег быстро тает вокруг, и ручьи бегут по оврагам. А внизу, у подножья гор, почки набухли на деревьях.

   – Смотри – подснежник! – крикнул Старший радостно. Но Младший не ответил ни слова. Он по-прежнему был неподвижен, как кукла, и печально глядел прямо перед собой.

   – Ничего. Отец все умеет делать! – сказал Старший Младшему. – Он оживит тебя. Наверное оживит!

   И мальчик побежал со всех ног, крепко держа в руках брата. До гор Старший добрался так быстро с горя, а теперь он мчался, как вихрь, от радости. Ведь все-таки брат был у него в руках.

   Вот кончились участки лесничих, о которых мальчик только слышал, и замелькали участки знакомых, которых мальчик видел раз в год, раз в полгода, раз в три месяца. И чем ближе было к дому, тем теплее становилось вокруг. Друзья зайцы кувыркались от радости, друзья белки прыгали с ветки на ветку, друзья птицы свистели и пели. Деревья разговаривать не умеют, но и они шумели радостно – ведь листья распустились, весна пришла.

   И вдруг старший брат поскользнулся.

   На дне ямки, под старым кленом, куда, не заглядывало солнце, лежал подтаявший темный снег.

   И Старший упал.

   И бедный Младший ударился о корень дерева.

   И с жалобным звоном он разбился па мелкие кусочки.

   Сразу тихо-тихо стало в лесу.

   И из темного снега вдруг негромко раздался знакомый тоненький голос:

   – Кончено! От меня. Так. Легко. Не уйдешь!

   И Старший упал на землю и заплакал так горько, как не плакал еще ни разу в жизни. Нет, ему нечем было утешиться, не на чем было успокоиться.

   Он плакал и плакал, пока не уснул с горя как убитый.

   А птицы собрали Младшего по кусочкам, и белки сложили кусочек с кусочком своими цепкими лапками и склеили березовым клеем. И потом все они тесно окружили Младшего как бы живой теплой шубкой. А когда взошло солнце, то все они отлетели прочь. Младший лежал на весеннем солнышке, и оно осторожно, тихонечко согревало его. И вот слезы на лице у Младшего высохли. И глаза спокойно закрылись. И руки стали теплыми. И курточка стала полосатой. И башмаки стали черными. И прядь волос на затылке стала мягкой. И мальчик вздохнул раз и другой и стал дышать спокойно и ровно, как всегда дышал во сне.

   И когда Старший проснулся, брат его, целый и невредимый, спал на холмике. Старший стоял и хлопал глазами, ничего не понимая, а птицы свистели, лес шумел, и громко журчали ручьи в канавах.

   Но вот Старший опомнился, бросился к Младшему и схватил его за руку.

   А тот открыл глаза и спросил как ни в чем не бывало:

   – А, это ты? Который час?

   И Старший обнял его и помог ему встать, и оба брата помчались домой.

   Мать и отец сидели рядом у открытого окна и молчали. И лицо у отца было такое же строгое и суровое, как в тот вечер, когда он приказал Старшему идти на поиски брата.

   – Как птицы громко кричат сегодня, – сказала мать.

   – Обрадовались теплу, – ответил отец.

   – Белки прыгают с ветки на ветку, – сказала мать.

   – И они тоже рады весне, – ответил отец.

   – Слышишь?! – вдруг крикнула мать.

   – Нет! – ответил отец. – А что случилось?

   – Кто-то бежит сюда!

   – Нет! – повторил отец печально. – Мне тоже всю зиму чудилось, что снег скрипит под окнами. Никто к нам не прибежит.

   Но мать была уже во дворе и звала:

   – Дети, дети!

   И отец вышел за нею. И оба они увидели: по лесу бегут Старший и Младший, взявшись за руки.

   Родители бросились к ним навстречу.

   И когда все успокоились немного и вошли в дом, Старший взглянул на отца и ахнул от удивления.

   Седая борода отца темнела на глазах, и вот она стала совсем черной, как прежде. И отец помолодел от этого лет на десять.

   С горя люди седеют, а от радости седина исчезает, тает, как иней на солнце. Это, правда, бывает очень-очень редко, но все-таки бывает.

   И с тех пор все они жили счастливо.

   Правда, Старший говорил изредка брату:

   – Оставь меня в покое.

   Но сейчас же добавлял:

   – Ненадолго оставь, минут на десять, пожалуйста. Очень прошу тебя.

   И Младший всегда слушался, потому что братья жили теперь дружно.

Рисунки Б. Семенова.

Евгения Шварц был талантливым человеком и гуманистом.

2. Его произведения по праву принадлежат к классике советской литературы.

3. Многие выросли на его сказках и пьесах. У всех с детства являются любимыми произведения Шварца: «Сказка о потерянном времени», «Два клёна», фильмы-сказки: «Золушка» и «Марья-искусница», «Снежная королева», «Обыкновенное чудо» и другие.

4.Его пьесы и фильмы давно разошлись на цитаты: «Я не волшебник, я только учусь», «Детей надо баловать — тогда из них вырастают настоящие разбойники», «Связи связями, но надо же и совесть иметь», «Какое сказочное свинство!».

5. Ещё при жизни сказочника Шварца назвали одним из лучших драматургов века, а после смерти имя его стало символом детства, добра и любви.

6. Евгений Шварц — разноплановый писатель. Из-под его пера вышли глубокие пьесы, прекрасные сценарии и поучительные добрые сказки. Как и в детстве, писатель и в зрелые годы не любил историй с плохим концом. Наверное, именно этим объясняется тот факт, что все его самые известные произведения заканчиваются хорошо.

7. Евгений Львович прожил не очень длинную, но яркую, насыщенную и очень интересную жизнь. В ней было многое: война и любовь, опасности и триумфы, сложности и удачи.

8. Евгений Шварц родился в 1896 году в Казани. Его отец, Лев Борисович Шварц, был родом из Екатеринодара, он происходил из еврейской мещанской семьи, учился на медика, а потом стал земским врачом. Его специализация — хирургия.

9.Мать знаменитого писателя, Мария Федоровна Шелкова родом из Рязани, перед замужеством она была слушательницей акушерских курсов, а после их окончания стала акушеркой.

10.Родители Евгения Шварца любили свои профессии, не гнались за деньгами и часто принимали пациентов бесплатно, особенно если те не могли заплатить.

11. Дед Шварца по материнской линии, Федор Ларин, был цирюльником и жил в Рязани. Дед со стороны отца, Берка Шварц, имел в Екатеринодаре свой мебельный магазин.

12.В Казани семья прожила недолго. Сначала отец получил назначение в подмосковный Дмитров, а потом, проведя полгода под арестом по подозрению в революционной агитации, был сослан из холодной Казани, в которой он учился, и где родился Женя, в тёплый город Майкоп под надзор полиции. Именно здесь и прошли детские годы писателя.

13.Темпераментный красавец Лев Шварц играл на скрипке, пел, занимался чем-то подпольно-политическим, но главное — играл в любительском театре. Писатель вспоминал: «Отец был сильный и простой. Участвовал в любительских спектаклях. Играл на скрипке. Пел. И расхаживал по дому в римской тоге. Рослый, стройный, красивый человек, он нравился женщинам и любил бывать на людях. Мать была много талантливей и по-русски сложная и замкнутая…».

14.Все современники, а позже и сам Евгений Львович в один голос утверждали, что на любительской сцене она была ещё талантливее отца — по-настоящему одаренная самобытная актриса.

15.Казань была для Шварца только тем, что рассказывали о городе родители, то есть, сказкой с мечетями и церквами, базарами и широким трактом. Самой Казани Шварцу так и не удалось увидеть, родителей постоянно переводили из одной больницы в другую, и детство Евгения было полно самых разных впечатлений.

16.Дмитров, где мальчик только научился ходить и самостоятельно кушать, сменился на Армавир. Раннее детство Евгения Шварца прошло в переездах: в дневниках он вспоминает Екатеринодар, Дмитров, Ахтыри, Рязань… «Это были разновременные наезды в родной город отца в промежутки между разными его службами до Майкопа».

17. В детстве он был, по его собственным воспоминаниям, очень трудным ребёнком, который постоянно раздражал окружающих. И учителя, и родители часто сокрушённо приговаривали, что из него не выйдет никакого толку.

18. Согласно многим источникам, характер у мальчика был сложный. В нём странным образом сочетались открытость и ранимость, скрытность и болезненная обидчивость.

19.В три года научился читать, ещё раньше – мечтать, и, обладая развитым воображением, выдумывал различные истории, иногда пугая самого себя до полусмерти.

20.Однажды мама спросила пятилетнего Женю, кем он станет, когда вырастет? «Я от застенчивости лёг на ковёр, повалялся у маминых ног и ответил полушёпотом: «Романистом». В смятении своём я забыл, что существует более простое слово – «писатель». Но я не сомневался, что буду писателем»… Женя вырос ярким, веселым и начитанным мальчиком.

21.Писателем Евгений Львович решил точно стать, когда ему было всего 8 лет. Тогда он ещё не умел писать, но он заполнял листы бумаги волнистыми линиями, имитируя тем самым строки текста.

22. Уже в детстве он умел видеть жизнь как череду забавных или грустных историй. С детства Женя не любил сказок с плохим концом. Его мама даже активно пользовалась этим: когда ей надо было заставить сына есть котлеты, она рассказывала сказку, герои которой оказывались в опасном положении, и обещала, что если он не доест, все они утонут.

23.Евгений, крещёный, как и его родители, в православие, считал себя русским. Когда началась первая мировая война, как истинно русский патриот, тайком от родителей подал документы, чтобы поступить в военное училище. И вот в 1914 году вдруг «выяснилось, что я православный, рождённый русской женщиной, стало быть, по всем документам – русский, в военное училище поступить могу только с Высочайшего разрешения, так как отец у меня – еврей». Для Высочайшего разрешения несовершеннолетнему юноше требовалось согласие родителей, а согласия они не дали.

24.Евгений окончил реальное училище, потом решил поступить в главный Университет страны. Москва манила его своими перспективами, к тому же постоянные переезды, а точнее ссылки отца, делали юношу все более чувствительным к несправедливости. В юности Шварц решил, что должен стать юристом.

25.В 1914 году поступил на юридический факультет Московского народного университета имени А. Л. Шанявского, но проучившись там два года, решительно отказался от профессии юриста.«В 1915 году на юридическом факультете московского университета я сдавал профессору такому-то римское право. Я сдавал его очень старательно и упорно, но, увы, как я ни бился, юрист из меня не получался. И на другое утро в Майкоп, где проживали тогда мои родители, полетела гордая и печальная телеграмма: «Римское право умирает, но не сдаётся!»… Так Шварц пополнил список сказочников – неудавшихся юристов: Шарль Перро, братья Гримм и Эрнст Теодор Амадей Гофман.

26.Весной 1917 года Евгений Шварц был призван в армию. В апреле 1917 находился в запасном батальоне в Царицыне, откуда его должны были перевести в числе других студентов в военное училище в Москву. С августа 1917 года он юнкер в Москве.

27.В том же году Шварц переезжает в Ростов-на-Дону, там его застаёт революция, а вслед за ней – гражданская война, которая именно в этих краях как раз и начиналась.

28.Шварц всегда говорил, что во время Гражданской войны служил в продотряде Красной армии, но на самом деле он был в белой Добровольческой армии и даже участвовал в «Ледяном походе». Как его участник, был награжден медалью. Тремор рук, мучивший писателя — последствия жесточайшей контузии, полученной Шварцем как раз во время «Ледяного похода».

29. Неизвестно, ушел ли он добровольцем или был призван насильно. Но даже не это главное. Как сумел Шварц скрыть этот факт своей биографии, сочинив взамен историю с продотрядом?!

30.В годы, когда и намека на классово чуждых предков в седьмом колене хватало, чтобы сгинуть безвозвратно, Евгений Шварц служил в детском отделе Госиздата. И ведь не сидел в тени – печатался, ставился, выступал, был на виду и слуху. Как не увидел никто? Не вспомнил? Не донес?

31. После Гражданской войны Шварц поступил в Ростовский университет. В то же время, он познакомился со своим будущим соавтором Николаем Олейниковым и начал работать в театральной студии. Сначала он даже выходил на сцену в нескольких спектаклях, но потом понял, что его призвание — быть писателем.

32.Но воплотить свою мечту удалось не сразу. Сначала Шварц оставался в театре в качестве актера и режиссера, а оказавшись в Петрограде, стал секретарем у Корнея Чуковского. Именно в Петрограде Шварц начал писать фельетоны и рассказы, а также стал автором детских журналов «Чиж» и «Еж».

33. Свою первую пьесу, «Ундервуд», Шварц написал в 1928 году. И через некоторое время она принесла ему известность в литературных кругах. Свою следующую пьесу, «Пустяки», Шварц создал для кукольного театра.

34.В период с 1934 по 1936 годы были написаны пьесы «Клад», «Принцесса и свинопас», «Голый король», «Похождения Гогенштауфена» и «Красная шапочка».

35.В 1939 году Евгений Шварц закончил работу над пьесой по андерсеновским мотивам «Снежная королева». В том же году свет увидела пьеса «Кукольный город», а в 1940 году писатель закончил работу над пьесами «Тень» и «Брат и сестра».

36.Во время Великой Отечественной войны Шварц много и напряженно работал. Сначала Евгений Львович оставался в блокадном Ленинграде и категорически отказывался эвакуироваться. Потом его все-таки уговорили, и он оказался в Кирове, где трудился завлитом местного драматического театра. Затем его отправили в Душанбе, где Шварц и пробыл до окончания войны.

37.1941 год ознаменовался пьесами «Наше гостеприимство» и «Под липами Берлина». Второе произведение вышло в соавторстве с Михаилом Зощенко. В 1942 году Шварц написал «Далекий край», в 1943 году — пьесу «Одна ночь», а в 1944 — «Дракон».

38.Как вспоминал сам писатель, главным произведением тех лет он считает пьесу «Дракон». В ней он высмеивал гитлеровскую Германию, а в 1988 году режиссер Марк Захаров снял по пьесе фильм «Убить дракона».

39.В 1946 году читателям была представлена пьеса «Сказка о храбром солдате», в 1948 — «Сто друзей», в 1953 — «Два клена», а в 1956 году — «Обыкновенное чудо». Последнюю свою пьесу, «Повесть о молодых супругах», Шварц написал за год до смерти — в 1957 году.

40. Пик популярности Евгения Шварца как писателя приходится на послевоенные годы. В этот период он начал работу над одним из самых популярных своих произведений — пьесой «Обыкновенное чудо».

41.Несмотря на то, что до войны его пьесы ставили в театрах довольно активно, в первые послевоенные годы он не пользовался расположением властей. Только после смерти Сталина положение изменилось. Инициатором возвращения пьес Евгения Львовича на сцену стала поэтесса Ольга Берггольц. На съезде писателей она назвала произведения Шварца самобытными, а самого Евгения Львовича — гуманным и своеобразным талантом.

42.Евгений Шварц активно писал сценарии, по которым в дальнейшем были поставлены замечательные художественные фильмы. Свой первый сценарий, по которому был снят немой фильм «Товарный» 717», Евгений Львович написал еще в 1931 году. Затем были сценарии «Разбудите Леночку», «Леночка и виноград», «Доктор Айболит» и «Зимняя сказка».

43.Перу Евгения Шварца принадлежат сценарии к таким известным фильмам как «Золушка», «Зимняя сказка», «Первоклассница», «Снежная королева», «Марья-искусница» и «Дон-Кихот».

44.В 24 года Шварц женился на актрисе ростовского театра Гаянэ Халайджиевой. В этом браке у писателя родилась дочь, которая впоследствии вышла замуж за известного энтомолога Олега Крыжановского.

45.Второй его женой стала Екатерина Зильбер. Их отношения были трогательными и романтическими. Шварц писал в одном из писем своей супруге, что был уверен — в его жизни не произойдет больше ничего интересного. Однако в этом браке так и не появились дети.

46.Шварц отличался фантастической работоспособностью и мог писать с утра до ночи. В молодости на создание пьесы у него могло уйти 2-3 недели.

47. Евгений Шварц более десяти лет купался практически в любую погоду — и осенью, и весной, и даже зимой. Он утверждал, что такие водные процедуры помогают сохранить здоровье и являются лучшей профилактикой от всех болезней.

48. За свою жизнь Евгению Шварцу так и не удалось выработать красивый почерк. Писал он очень криво и неразборчиво, и очень этого стеснялся до тех пор, пока не узнал, что у многих знаменитых писателей был ужасный почерк.

49. Писатель был завсегдатаем букинистических магазинов.

50. Евгений Шварц очень любил пешие прогулки и проходил в день минимум 5 километров. Именно во время таких прогулок ему в голову приходили сюжеты новых произведений.

51. Самые известные произведения Евгения Шварца сказочного жанра: «Обыкновенное чудо», «Сказка о потерянном времени», «Золушка», «Снежная королева», «Дракон», «Два брата», «Тень», «Голый король», «Сказка о храбром солдате», «Принцесса и свинопас».

52. Особенностью его произведений является глубокий философский подтекст при видимой простоте и даже узнаваемости сюжетов.

53. Многие его сочинения стали оригинальными трактовками уже знакомых читателям историй, которые он переделал так интересно, что новые произведения позволяли пересмотреть известные сказки.

54. Писатель работал много и плодотворно. Он не только сочинял литературные произведения, но и писал либретто к балетам, придумывал смешные подписи к рисункам, делал сатирические обзоры, репризы для цирка.

55.Евгений Львович Шварц умер 15 января 1958 года в Ленинграде. Он похоронен на Богословском кладбище.

56. После смерти мэтра была издана его «Телефонная книга», где он записывал свои воспоминания о людях в алфавитном порядке. Эти мемуары необыкновенно интересны, ведь в них запечатлена эпоха 20-50-х, это его «вытоптанное поле» жизни.

57.В них Шварц не выступает как всепрощающий добряк, в своих воспоминаниях он предельно искренен и свободен. Здесь чувствуется некая беспощадность и изощренность, колкости и насмешки сыплются одна за другой. Его главным принципом было – смотреть фактам прямо в лицо и не уходить от них.

58. В наше время творчество писателя по-прежнему актуально. Драматургия Шварца оказалась созвучна не только двадцатому веку, но и двадцать первому. В чем секрет? На этот вопрос ответил его соратник, режиссер Николай Акимов: «Я думаю, что секрет успеха сказок Шварца заключен в том, что, рассказывая о волшебниках, принцессах, говорящих котах, о юноше, превращенном в медведя, он выражает наши мысли о справедливости, наше представление о счастье. Наши взгляды на добро и зло».

59.Фильмы-экранизации Евгения Шварца часто можно увидеть по телевидению, не говоря уже о театральных постановках по мотивам его произведений. В школьной программе предусмотрено прочтение некоторых его сказок и пьес.

60.О талантливом писателе было снято несколько биографических документальных фильмов.

фото из открытых источников