Сказка шарль сказка хохлик

БОРИС ВИКТОРОВИЧ ШЕРГИН

ШИШ МОСКОВСКИЙ

ШИШОВЫ НАПАСТИ

     Жили в соседях Шиш Московский да купец.

     Шиш отроду голой, у его двор полой,  скота не было, и  запирать некого.

Изба большая,  — на  первом венце порог,  на втором —  потолок, окна и двери

буравчиком  провернуты. Сидеть  в избе  нельзя, да глядеть на ей гоже! Шиш в

эдако окошечко глаз впялит да и любуется.

     Именья у  Шиша —  для штей деревянный горшок да с табаком свиной рожок.

Были липовых два котла, да сгорели дотла.

     Зато у купчины домина! Курицы на крышу летают, с неба звезды хватают. Я

раз вышел в утрях на крыльцо, а петух полмесяца в зубах волочит.

     У купца свинья живет,

     двести пудов сала под шкурой несет

     да пудов пятьдесят соли в придачу.

     Все равно — совру наудачу —

     и так никто не поверит…

     У купца соха в поле сама о себе пашет,

     а годовалый ребенок мельничный жернов

     с ладошки на ладошку машет.

     А две борзых суки мельницу на гору тянут,

     а кляча ихну работу хвалит, себе на спину

     мельницу валит, кряхтит да меня ругает.

     — Мне, — говорит, — твое вранье досаждает!

     Всего надобно впору,

     а ты наплел целу гору!

     Это, светы мои, присказка, а дело впереди.

     Пришла  зима, а дров у Шиша ни полена,  и притянуть не на чем. Пришел к

купцу, конается:

     — Не даите ли коняшки в лес съездить?

     Купец покуражился немного, однако лошадь отпустил.

     — Бери,  пейте  мою  кровь, летом отработаешь.  Чувствуй, что  я отец и

благодетель. Что ише мнессе?

     — Хомута, пожалста, не соблаговолите ли ише хомута?

     —  Тебе хомута?! А лаковой кореты ише не надо?  А плюшево одеяло  ножки

накрыть не прикажете-с?

     Так и не дал хомута.

     Шиш привел  кобылу  домой,  вытащил  худы санишки  о трех  копылишках и

поехал в лес. Нарубил дров, наклал большашшой воз, привязал  кобыле за хвост

да как зыкнет…  Лошадь сгоряча  хватила  да себе хвост и  оборвала. Сревел

Шишанко нехорошим голосом, да нечего делать!

     Повел кобылу к хозяину:

     — Вот получите лошадку. Покорнейше благодарим-с!

     Купец и увидел, что хвоста нет:

     — Лошадку привел? Иде она, лошадка?

     — Вот-с, извиняюсь…

     — Это, по-вашему, лошадка? А  я думал — зайчик, без фоста дак… Только

и  у зайчика  намечен  известной  фостик, а  тут  фостика нет… Может,  это

ведьмедь?! Но мы ведьмедев боимся!…

     В суд, в город, того же дня поташшил купец Шиша.

     Надо идти по мосту. Железнодорожный мост  матерушшой через реку. Ползет

бедной Шишанушко, а у его дума думу побиват:

     «Засудят…  Сгноят  в  остроге…  Лучше  мне скорополучно  скончачче,

стукнучче об лед да…»

     Разбежался, бедняга, да  и ухнул вниз, через перила…  А под мостом по

льдю была  дорога. И некоторой  молодой человек на ту пору с отцом проезжал.

Шишанко в окурат в  сани к им  и угодил да на один взмах отца-то до смерти и

зашиб…

     Несчастной сын сгреб Шиша -да тоже в суд.

     Тут кряду отемнело, до городу не близко, приворотили  и Шиш, и купец, и

парень на постоялой, ночь перележать. Наш бедняга затянулся на полати. Ночью

ему  не спится, думы  тяжелы… Ворочался да с полатей-то и оборвался. А под

полатеми  зыбка с  хозяйским  робенком.  Робенка Шиш  и  задавил.  Робенковы

родители  зажили,  запели.  И они  на Шиша в суд.  Теперь трое на  его ногти

грызут. Один за коня, другой за отца, третий за младеня.

     Едет Шиш на суд. Грустно ему:

     — Прости, прошшай,  белой  свет!  Прошшайте, все  мои  друзья!  Боле не

видачче!

     Не  знат, что и  придумать, чем  оправдаться  или чем пригрозить…  На

случай  взял да и вывернул из шассе булыжник.  Завернул в плат и спрятал  за

пазуху.

     У  судьи  в  приказе  крык  поднялся  до  потолка.  Купец  вылез,  свое

россказыват, в аду бедному Шишу места не дает…

     Судья выслушал, зарычал на Шиша:

     — Ты что, сопляк?! По какому полному праву хвост у их оторвал?

     Шишанко  вынул  из-за пазухи камень в  платке да  на ладони  и прикинул

два-три  раза. Судье и пало на ум: «Ух, золота кусок у мужика!… Это он мне

золото сулит…»

     И говорит:

     — Какой несимпатичный  факт!… Выдернуть у  невинной животной  фост…

Ваше  дело  право, осподин  купец!  Пушшай  оной Шиш Московской возьмет себе

вашую кобылу и  держит ее, докуль  у ей фост выростет…  Секлетарь, поставь

печать! Купец и ты, Шиш Московской, получите копии решения.

     Подкатился отецкой сын. Судья спрашивает:

     — Ты пошто ревишь? На кого просишь?

     —  Все  на  их  жа,  на  Шиша-с!  Как  они,  проклятики,  папу  у  меня

скоропостыжно задавили.

     — Как так?

     — У нас, видите ли, папа были утлы, стары, в дело не гожи, дак мы везли

их  в  город  на  комиссию сдавать.  И токмо из-под  мосту выехали,  а  они,

дьявола,  внезапно  сверху  пали  на папу,  папа  под  има  скоропостыжно  и

скончались!

     Судья брови насупил:

     — Ты что это, Шиш голай? Родителей у проезжающих давить? Я тебя…

     Шишанко опять  камень в платке  перед судьей и заподкидывал.  Судья так

понял, что опять золото судят.

     И говорит:

     —  Да! Какой бандитизм! Сегодня  папу задавил, завтра маму, послезавтра

опять  папу… Дак  это что будет?! Опосле таких  фактов  из  квартиры вытти

страшно… Вот по статьям закона мое решенье: как ты, Шиш Московской, ихного

папу  кокнул,  дак  поди  чичас  под  тот  самой  мост и  стань  под  мостом

ракообразно, а вы, молодой человек,  так как ваше дело право,  подымитесь на

мост  да  и скачите  на Шиша с моста, пока не убьете. Секлетарь поставит вам

печать… Получите…

     Безутешный отец выскочил перед судью:

     —  Осподин   судья,   дозвольте  всесторонне  осветить…  Оной  злодей

унистожил  дитятю. Рехал-рехал на  полатях, дале  грянул с вышины, не знай с

какой целью, зыбку — в шшепы и, конечно, дитятю.

     Шиш  затужил,  а  платок  с  камнем  судьи  кажет.  Судья  ему мигат  —

понимаю-де, чувствую… И говорит:

     —  Этот  Шиш  придумал   истреблять  население  через   наскакивание  с

возвышенных предметов, как-то: мостов, полатей  и т. п. Вот какой  новой Жек

Патрушитель! Однако Хемида не спит! Потерпевший, у тя жена молода?

     — Молода, всем на завидось она!

     — Дак вот,  ежели  один робенок из-за Шиша погиб, дак обязан  оной  Шиш

другого представить, не  хуже первого. Отправь  свою молодку  к Шишу, докуль

нового  младеня не  представят…  Секлетарь,  ставь печати!  Обжалованию не

подлежит. Присутствие кончено.

     Шишовы истцы стали открыто протестовать матом, но их свицары удалили на

воздух. Шиш говорит купцу:

     —  Согласно судебного постановления дозвольте предъявить лошадку нам  в

пользование.

     — Получи, гадюга, сотню и замолкни навеки!

     — Не жалаю замолкать! Жалаю по закону!

     — Шишанушко, возьми двести! Лошадка своерошшена.

     — Давай четыреста!

     Поладили.

     Шиш взялся за отецкого сына:

     —  Ну, теперь  ты,  рева  Киселева!  Айда под  мост!  Я на  льдю встану

короушкой, на четыре кости, значит, а ты падай сверху, меня убивай…

     — Братишка, помиримся!

     — Желаю согласно вынесенного приговора!

     —  Голубчик,  помиримся! На тебя-то  падать с  экой вышины  —  не знай,

попадешь, нет. А сам-то зашибусе. Возьми, чем хошь. Мне своя жисть дороже.

     — Давай  коня с санями, которы из-под  папы, дак и не обидно. Я  папу в

придачу помяну за упокой.

     Сладились и с этим. Шиш за третьего взялся:

     — Ну, ты сегодня же присылай молодку!

     — Как  хошь, друг! Возьми отступного! Ведь я  бабу  тебе на  подержанье

дам, дак меня кругом осмеют.

     — Ты богатой, у тебя двор постоялой, с тебя пятьсот золотыми…

     Плачет, да платит. Жена дороже. Только все разошлись, из суда выкатился

приказной — и к Шишу:

     — Давай скоре!

     — Что давай?

     — Золото давай скоре, судья домой торопится.

     — Како золото, язи рыба?!

     — А которо из-за пазухи казал…

     —  Вы  что, сбесились?  Откуль у меня быть  золоту?  Это я камнем судьи

грозил, что, мол… так -да так, а нет — намеки излишны. Пониме?

     Приказного  как ветром  унесло.  Судье  докладыват Шишовы  слова… Тот

прослезился:

     —  Слава  тебе,  осподи,  слава  тебе!  Надоумил ты меня сохраниться от

злодея!

КУРИЧЬЯ СЛЕПОТА

     Недалеко от  Шишова дома деревня была. И была у  богатого мужика девка.

Из-за куриной слепоты вечерами ничего не видела. Как сумерки, так на печь, а

замуж надо. Нарядится, у окна сидит, рожу продает.

     Шиш сдумал над ней подшутить.

     Как-то, уж снежок выпал, девка вышла на крыльцо.

     Шиш к ней:

     — Жаланнушка, здравствуй.

     Та закланялась, запохохатывала.

     — Красавушка, ты за меня замуж не идешь ли?

     — Гы-гы. Иду.

     — Я, как стемнеет, приеду за тобой. Ты никому не сказывай смотри.

     Вечером девка  услыхала  — полоз скрипнул,  ссыпалась с печки. В  сенях

навертела на себя одежи -да к Шишу в сани. Никто не видал.

     Шиш  конька стегнул  — и давай  крутить вокруг девкиного же  дома.  Она

думает: ух, далеко уехала!

     А Шиш подъехал к ее же крыльцу:

     — Вылезай, виноградинка, приехали. Заходи в избу.

     — Да я не знай, как к вам затти-то. Вечером так себе вижу.

     — У нас все как у вас. И крыльцо тако, и сени… Заходи -да  на печь, а

я коня обряжу.

     Невеста с коня, а Шиш дернул вожжами -да домой.

     А девка на крыльцо, в сени, к печи… На! — все как дома…

     Сидит на печи. Рада, ухмыляется. Только думает: «Что же мужня-то родня?

По избе ходят, говорят, а со мной не здороваются…»

     Домашние на нее тоже поглядывают:

     — Что это у нас девка-та сегодня, как именинница?…

     А она и спать захотела. Давай зевать во весь рот:

     — Хх-ай  да  бай! Хх-ай да бай! Вы  что  молчите? Я за  вашего-то парня

замуж вышла, а вы, дики, ничего и не знаете?!

     Отец и рот раскрыл.

     — Говорил  я тебе,  старуха, — купи девке крес,  а то  привяжется к ней

бес!…

ШИШ И ТРАКТИРЩИЦА

     По свету гуляючи, забрел Шиш в  трактир  пообедать, а трактирщица такая

вредня была, видит: человек бедно одет — и отказала:

     — Ничего нет, не готовлено. Один хлеб да вода.

     Шиш и тому рад:

     — Ну, хлебца подайте с водичкой.

     Сидит Шиш, корочку  в воде помакивает да посасывает. А у хозяйки в печи

на сковороде  гусь был  жареный. И одумала толстуха посмеяться  над голодным

прохожим.

     —  Ты,  — говорит, —  молодой человек, везде, чай,  бывал, много народу

видал, не захаживал ли ты в Печной уезд,  в село Сковородкино, не знавал  ли

господина Гусева-Жареного?

     Шиш смекнул, в чем дело, и говорит:

     — Вот доем корочку, тотчас вспомню…

     В  это  время  кто-то  на хорошем коне приворотил к  трактиру.  Хозяйка

выскочила  на  крыльцо, а  Шиш к  печке; открыл  заслонку,  сдернул  гуся со

сковороды, спрятал его в свою сумку, сунул на сковороду лапоть и ждет…

     Хозяйка заходит в избу с проезжающим и снова трунит над Шишом:

     — Ну что, рыжий, знавал Гусева-Жареного?

     Шиш отвечает:

     —  Знавал,   хозяюшка.  Только  он  теперь  не  в  Печном  уезде,  село

Сковородкино, живет, а в Сумкино-3аплечное переехал.

     Вскинул Шиш сумку на плечо и укатил с гусем. Трактирщица говорит гостю:

     — Вот дурак мужик! Я ему  про гуся загадала, а он ничего-то не понял…

Проходите,  сударь,  за  стол.  Для  благородного  господина  у  меня жаркое

найдется.

     Полезла в печь, а на сковороде-то… лапоть!

ШИШ ПРИХОДИТ УЧИТЬСЯ

     Шиш  бутошников-рогатошников  миновал,  вылез  на  площадь.  Поставлены

полаты на семи дворах. Посовался туда-сюда. Спросил:

     — Тут ума прибавляют?

     — Тут.

     — Сюда как принимают?

     — Экзамен сдай. Эвон-де учителевы избы!

     Шиш зашел, котора ближе.  Подал учителю рубль.  Учитель — очки на носу,

перо за ухом, тетради в руках — вопросил строго:

     — Чего ради семо прииде?

     — Учиться в грамоту.

     — Вечеру сущу упразднюся, тогда сотворю тебе испытание.

     После ужина учитель с Шишом забрались на полати.

     Учитель говорит:

     — Любезное чадо! Грабисся ты  за  науку. А  в силах  побои терпеть? Без

плюхи ученье не  довлеет. Имам  тя вопрошати, елика во ответах соврешь, дран

будешь много. Обаче ответствуй, что сие: лапкой моется, на полу сидяще?

     — Кошка!

     Учитель р-раз Шиша по шее…

     —  Кошка —  мужицким просторечием. Аллегорически глаголем  — чистота…

Рцы паки, что будет сей свет в пещи?

     — Огонь!

     Р- раз Шишу по уху:

     — Огонь глаголется низким штилем. Аллегорически же  — светлота. А  како

наречеши место, на нем же возлегохом?

     Шиш жалобно:

     — Пола-ати.

     Р- раз Шиша по шее:

     — Оле,  грубословия твоего! Не полати, но  высота!… На конце восписуй

вещь в сосуде, ушат именуемом.

     — Вода.

     Р- раз Шиша по уху:

     — Не вода, но — благодать!

     Я тут не  был, не считал, сколько оплеух Шиш  за  ночь насобирал. Утром

учитель на улку вышел, Шиш кошку поймал, ей на хвост  бумаги навязал, бумагу

зажег.  Кошка  на  полати вспорхнула,  на  полатях окутка зашаяла,  дыму  до

потолка… Шиш на  крыльцо выскочил. Хозяин гряду поливат. Шиш и заревел  не

по-хорошему:

     — Учителю  премудре!  Твоя-то  чистота схватила  светлоту,  занесла  на

высоту, неси благодать, а то ничего не видать!!!

     Сам ходу задал, — горите вы с экой наукой!

1 2 3

Жил-был один почтенный и знатный человек. Первая жена его умерла, и он женился во второй раз, да на такой сварливой и высокомерной женщине, какой свет еще не видывал.

У нее были две дочери, очень похожие на свою матушку и лицом, и умом, и характером.

У мужа тоже была дочка, добрая, приветливая, милая — вся в покойную мать. А мать ее была женщина самая красивая и добрая.

И вот новая хозяйка вошла в дом. Тут-то и показала она свой нрав. Все было ей не по вкусу, но больше всего невзлюбила она свою падчерицу. Девушка была так хороша, что мачехины дочки рядом с нею казались еще хуже.

Бедную падчерицу заставляли делать всю самую грязную и тяжелую работу в доме: она чистила котлы и кастрюли, мыла лестницы, убирала комнаты мачехи и обеих барышень — своих сестриц.

Спала она на чердаке, под самой крышей, на колючей соломенной подстилке. А у обеих сестриц были комнаты с паркетными полами цветного дерева, с кроватями, разубранными по последней моде, и с большими зеркалами, в которых модою было увидеть себя с головы до ног.

Бедная девушка молча сносила все обиды и не решалась пожаловаться даже отцу. Мачеха так прибрала его к рукам, что он теперь на все смотрел ее глазами и, наверно, только побранил бы дочку за неблагодарность и непослушание.

Вечером, окончив работу, она забиралась в уголок возле камина и сидела там на ящике с золой. Поэтому сестры, а за ними и все в доме прозвали ее Золушкой.

А все-таки Золушка в своем стареньком платьице, перепачканном золою, была во сто раз милее, чем ее сестрицы, разодетые в бархат и шелк.

И вот как-то раз сын короля той страны устроил большой бал и созвал на него всех знатных людей с женами и дочерьми.

Золушкины сестры тоже получили приглашение на бал. Они очень обрадовались и сейчас же принялись выбирать наряды и придумывать, как бы причесаться, чтобы удивить всех гостей и понравиться принцу.

У бедной Золушки работы и заботы стало еще больше, чем всегда. Ей пришлось гладить сестрам платья, крахмалить их юбки, плоить воротники и оборки.

В доме только и разговору было, что о нарядах.

— Я, — говорила старшая, — надену красное бархатное платье и драгоценный убор, который мне привезли из-за моря.

— А я, — говорила младшая, — надену самое скромное платье, но зато у меня будет накидка, расшитая золотыми цветами, и бриллиантовый пояс, какого нет ни у одной знатной дамы.

Послали за искуснейшей модисткой, чтобы она соорудила им чепчики с двойной оборкой, а мушки купили у самой лучшей мастерицы в городе.

Сестры то и дело подзывали Золушку и спрашивали у нее, какой выбрать гребень, ленту или пряжку. Они знали, что Золушка лучше понимает, что красиво и что некрасиво.

Никто не умел так искусно, как она, приколоть кружева или завить локоны.

— А что, Золушка, хотелось бы тебе поехать на королевский бал? — спрашивали сестры, пока она причесывала их перед зеркалом.

— Ах, что вы, сестрицы! Вы смеетесь надо мной! Разве меня пустят во дворец в этом платье и в этих башмаках!

— Что правда, то правда. Вот была бы умора, если бы такая замарашка явилась на бал!

Другая на месте Золушки причесала бы сестриц как можно хуже. Но Золушка была добра: она причесала их как можно лучше.

За два дня до бала сестрицы от волнения перестали обедать и ужинать. Они ни на минуту не отходили от зеркала и разорвали больше дюжины шнурков, пытаясь потуже затянуть свои талии и сделаться потоньше и постройнее.

И вот наконец долгожданный день настал. Мачеха и сестры уехали.

Золушка долго смотрела им вслед, а когда их карета исчезла за поворотом, она закрыла лицо руками и горько заплакала.

Ее крестная, которая как раз в это время зашла навестить бедную девушку, застала ее в слезах.

— Что с тобой, дитя мое? — спросила она. Но Золушка так горько плакала, что даже не могла ответить.

— Тебе хотелось бы поехать на бал, не правда ли? — спросила крестная.

Она была фея — волшебница — и слышала не только то, что говорят, но и то, что думают.

— Правда, — сказала Золушка, всхлипывая.

— Что ж, будь только умницей, — сказала фея, — а уж я позабочусь о том, чтобы ты могла побывать сегодня во дворце. Сбегай-ка на огород да принеси мне оттуда большую тыкву!

Золушка побежала на огород, выбрала самую большую тыкву и принесла крестной. Ей очень хотелось спросить, каким образом простая тыква поможет ей попасть на королевский бал. но она не решилась.

А фея, не говоря ни слова, разрезала тыкву и вынула из нее всю мякоть. Потом она прикоснулась к ее желтой толстой корке своей волшебной палочкой, и пустая тыква сразу превратилась в прекрасную резную карету, позолоченную от крыши до колес.

Затем фея послала Золушку в кладовую за мышеловкой. В мышеловке оказалось полдюжины живых мышей.

Фея велела Золушке приоткрыть дверцу и выпустить на волю всех мышей по очереди, одну за другой. Едва только мышь выбегала из своей темницы, фея прикасалась к ней палочкой, и от этого прикосновения обыкновенная серая мышка сейчас же превращалась в серого, мышастого коня.

Не прошло и минуты, как перед Золушкой уже стояла великолепная упряжка из шести статных коней в серебряной сбруе.

Не хватало только кучера.

Заметив, что фея призадумалась, Золушка робко спросила:

— Что, если посмотреть, не попалась ли в крысоловку крыса? Может быть, она годится в кучера?

— Твоя правда, — сказала волшебница. — Поди посмотри.

Золушка принесла крысоловку, из которой выглядывали три большие крысы.

Фея выбрала одну из них, самую крупную и усатую, дотронулась до нее своей палочкой, и крыса сейчас же превратилась в толстого кучера с пышными усами, — таким усам позавидовал бы даже главный королевский кучер.

— А теперь, — сказала фея, — ступай в сад. Там за лейкой, на куче песка, ты найдешь шесть ящериц. Принеси-ка их сюда.

Не успела Золушка вытряхнуть ящериц из фартука, как фея превратила их в выездных лакеев, одетых в зеленые ливреи, украшенные золотым галуном.

Все шестеро проворно вскочили на запятки кареты с таким важным видом, словно всю свою жизнь служили выездными лакеями и никогда не были ящерицами…

— Ну вот, — сказала фея, — теперь у тебя есть свой выезд, и ты можешь, не теряя времени, ехать во дворец. Что, довольна ты?

— Очень! — сказала Золушка. — Но разве можно ехать на королевский бал в этом старом, испачканном золой платье?

Фея ничего не ответила. Она только слегка прикоснулась к Золушкиному платью своей волшебной палочкой, и старое платье превратилось в чудесный наряд из серебряной и золотой парчи, весь усыпанный драгоценными камнями.

Последним подарком феи были туфельки из чистейшего хрусталя, какие и не снились ни одной девушке.

Когда Золушка была уже совсем готова, фея усадила ее в карету и строго-настрого приказала возвратиться домой до полуночи.

— Если ты опоздаешь хоть на одну минутку, — сказала она. — твоя карета снова сделается тыквой, лошади — мышами, лакеи — ящерицами, а твой пышный наряд опять превратится в старенькое, залатанное платьице.

— Не беспокойтесь, я не опоздаю! — ответила Золушка и, не помня себя от радости, отправилась во дворец.

Принц, которому доложили, что на бал приехала прекрасная, но никому не известная принцесса, сам выбежал встречать ее. Он подал ей руку, помог выйти из кареты и повел в зал, где уже находились король с королевой и придворные.

Все сразу стихло. Скрипки замолкли. И музыканты, и гости невольно загляделись на незнакомую красавицу, которая приехала на бал позже всех.

“Ах, как она хороша!” — говорили шепотом кавалер кавалеру и дама даме.

Даже король, который был очень стар и больше дремал, чем смотрел по сторонам, и тот открыл глаза, поглядел на Золушку и сказал королеве вполголоса, что давно уже не видел такой обворожительной особы.

Придворные дамы были заняты только тем, что рассматривали ее платье и головной убор, чтобы завтра же заказать себе что-нибудь похожее, если только им удастся найти таких же искусных мастеров и такую же прекрасную ткань.

Принц усадил свою гостью на самое почетное место, а чуть только заиграла музыка, подошел к ней и пригласил на танец.

Она танцевала так легко и грациозно, что все залюбовались ею еще больше, чем прежде.

После танцев разносили угощение. Но принц ничего не мог есть — он не сводил глаз со своей дамы. А Золушка в это время разыскала своих сестер, подсела к ним и, сказав каждой несколько приятных слов, угостила их апельсинами и лимонами, которые поднес ей сам принц.

Это им очень польстило. Они и не ожидали такого внимания со стороны незнакомой принцессы.

Но вот, беседуя с ними, Золушка вдруг услышала, что дворцовые часы бьют одиннадцать часов и три четверти. Она встала, поклонилась всем и пошла к выходу так быстро, что никто не успел догнать ее.

Вернувшись из дворца, она еще сумела до приезда мачехи и сестер забежать к волшебнице и поблагодарить ее за счастливый вечер.

— Ах, если бы можно было и завтра поехать во дворец! — сказала она. — Принц так просил меня…

И она рассказала крестной обо всем, что было во дворце.

Едва только Золушка переступила порог и надела свой старый передник и деревянные башмаки, как в дверь постучали. Это вернулись с бала мачеха и сестры.

— Долго же вы, сестрицы, гостили нынче во дворце! — сказала Золушка, зевая и потягиваясь, словно только что проснулась.

— Ну, если бы ты была с нами на балу, ты бы тоже не стала торопиться домой, — сказала одна из сестер. — Там была одна принцесса, такая красавица, что и во сне лучше не увидишь! Мы ей, должно быть, очень понравились. Она подсела к нам и даже угостила апельсинами и лимонами.

— А как ее зовут? — спросила Золушка.

— Ну, этого никто не знает… — сказала старшая сестрица.

А младшая прибавила:

— Принц, кажется, готов отдать полжизни, чтобы только узнать, кто она такая. Золушка улыбнулась.

— Неужели эта принцесса и вправду так хороша? — спросила она. — Какие вы счастливые!.. Нельзя ли и мне хоть одним глазком посмотреть на нее? Ах, сестрица Жавотта, дайте мне на один вечер ваше желтое платье, которое вы носите дома каждый день!

— Этого только не хватало! — сказала Жавотта, пожимая плечами. Дать свое платье такой замарашке, как ты! Кажется, я еще не сошла с ума.

Золушка не ждала другого ответа и нисколько не огорчилась. В самом деле: что бы стала она делать, если бы Жавотта вдруг расщедрилась и вздумала одолжить ей свое платье!

На другой вечер сестры опять отправились во дворец — и Золушка тоже… На этот раз она была еще прекраснее и наряднее, чем накануне.

Принц не отходил от нее ни на минуту. Он был так приветлив, говорил такие приятные вещи, что Золушка забыла обо всем на свете, даже о том, что ей надо уехать вовремя, и спохватилась только тогда, когда часы стали бить полночь.

Она поднялась с места и убежала быстрее лани.

Принц бросился за ней, но ее и след простыл. Только на ступеньке лестницы лежала маленькая хрустальная туфелька. Принц бережно поднял ее и приказал расспросить привратников, не видел ли кто-нибудь из них, куда уехала прекрасная принцесса. Но никто никакой принцессы не видал. Правда, привратники заметили, что мимо них пробежала какая-то бедно одетая девушка, но она скорее была похожа на нищенку, чем на принцессу.

Тем временем Золушка, задыхаясь от усталости, прибежала домой. У нее не было больше ни кареты, ни лакеев. Ее бальный наряд снова превратился в старенькое, поношенное платьице, и от всего ее великолепия только и осталось, что маленькая хрустальная туфелька, точно такая же, как та, которую она потеряла на дворцовой лестнице.

Когда обе сестрицы вернулись домой, Золушка спросила у них, весело ли им было нынче на балу и приезжала ли опять во дворец вчерашняя красавица.

Сестры наперебой стали рассказывать, что принцесса и на этот раз была на балу, но убежала, чуть только часы начали бить двенадцать.

— Она так торопилась, что даже потеряла свой хрустальный башмачок, — сказала старшая сестрица.

— А принц поднял его и до конца бала не выпускал из рук, — сказала младшая.

— Должно быть, он по уши влюблен в эту красавицу, которая теряет на балах башмаки, — добавила мачеха.

И это была правда. Через несколько дней принц приказал объявить во всеуслышание, под звуки труб и фанфар, что девушка, которой придется впору хрустальная туфелька, станет его женой.

Разумеется, сначала туфельку стали мерить принцессам, потом герцогиням, потом придворным дамам, но все было напрасно: она была тесна и герцогиням, и принцессам, и придворным дамам.

Наконец очередь дошла и до сестер Золушки.

Ах, как старались обе сестрицы натянуть маленькую туфельку на свои большие ноги! Но она не лезла им даже на кончики пальцев. Золушка, которая с первого взгляда узнала свою туфельку, улыбаясь, смотрела на эти напрасные попытки.

— А ведь она, кажется, будет впору мне, — сказала Золушка.

Сестрицы так и залились злым смехом. Но придворный кавалер, который примерял туфельку, внимательно посмотрел на Золушку и, заметив, что она очень красива, сказал:

— Я получил приказание от принца примерить туфельку всем девушкам в городе. Позвольте вашу ножку, сударыня!

Он усадил Золушку в кресло и, надев хрустальную туфельку на ее маленькую ножку, сразу увидел, что больше примерять ему не придется: башмачок был точь-в-точь по ножке, а ножка — по башмачку.

Сестры замерли от удивления. Но еще больше удивились они, когда Золушка достала из кармана вторую хрустальную туфельку — совсем такую же, как первая, только на другую ногу — и надела, не говоря ни слова. В эту самую минуту дверь отворилась, и в комнату вошла фея — Золушкина крестная.

Она дотронулась своей волшебной палочкой до бедного платья Золушки, и оно стало еще пышнее и красивее, чем было накануне на балу.

Тут только обе сестрицы поняли, кто была та красавица, которую они видели во дворце. Они кинулись к ногам Золушки, чтобы вымолить себе прощение за все обиды, которые она вытерпела от них. Золушка простила сестер от всего сердца — ведь она была не только хороша собой, но и добра.

Ее отвезли во дворец к молодому принцу, который нашел, что она стала еще прелестнее, чем была прежде.

А через несколько дней сыграли веселую свадьбу.

Скачать сказку в формате
PDF

Жила-была одна королева, и родила она сына, такого урода,
что долго сомневались, да полно, человек ли это? Волшебница, которая находилась
при его рождении, заверила, что он будет очень умен. Она прибавила даже,
что, силою ее чародейства., он будет сообщать свой ум всякому, кого крепко
полюбит.
Все это несколько утешило бедную королеву, которая очень огорчалась тем,
что родила такого безобразного ребенка.
Но едва этот ребенок начал лепетать, как он стал говорить чрезвычайно
умные вещи, и во всем, что только он ни делал, было столько ума, что все
приходили от него в восхищение.
Я забыл сказать, что дитя родилось с небольшим пучком волос на голове,
отчего его и прозвали Хохликом.
Лет этак через семь или восемь королева соседнего царства родила двух
дочерей.
Первая, которая явилась на свет, была прекрасна как день; королева так
этому обрадовалась, что с нею чуть не сделалось дурно.
Та самая волшебница, которая находилась при рождении маленького Хохлика,
присутствовала и здесь, и, чтобы умерить радость королевы, объявила, что
новорожденной принцессе бог не дал разума и что она будет столько же глупа,
сколько хороша.
Это очень тронуло королеву; но через несколько минут с нею случилось еще
большее горе: она родила вторую дочь, страшного уродца.
— Не горюйте, сударыня, — сказала ей волшебница, — ваша дочь будет награждена
другими достоинствами: она будет так умна, что почти никто и не заметит
в ней недостатка красоты.
— Дай бог! — отвечала королева. — Но нельзя ли снабдить немножко умом
старшую, которая так красива?
— Со стороны ума, сударыня, я ничего не могу сделать, — отвечала волшебница,
— но все могу со стороны красоты, и как для вас я все готова предпринять,
то даю ей в дар, что она будет сообщать свою красоту всякому, кого крепко
полюбит.
По мере того как принцессы подрастали, их совершенства увеличивались.
Везде только и было речей, что о красоте старшей да об уме младшей.
Правда, что с возрастом увеличивались и их недостатки: младшая дурнела
с каждой минутой, а старшая с каждым часом становилась все глупее и глупее.
Кроме того, она была такая разиня, что не могла чашку на стол поставить,
не отбив ей ушка, а, когда пила воду, половину стакана опрокидывала себе
на платье.
Хотя красота и большое достоинство в молодой особе, однако гостям младшая
почти всегда нравилась больше старшей.
Сперва гости подседали к красавице, поглядеть на нее, полюбоваться; но
потом они переходили к разумнице, послушать ее приятные речи, и, к изумлению
всей компании, минут через десять возле старшей уже не оставалось никого
и гости толпились вокруг младшей.
Старшая хотя и была глупа как пробка, однако заметила это, и она без сожаления
отдала бы всю красоту за половину сестриного ума.
Королева, несмотря на все свое благоразумие, не могла удержаться, чтобы
не попрекать дочь ее глупостью. От этого бедная принцесса чуть не умирала
с горя.
Раз пошла она в лесок поплакать о своем несчастье, только видит — подходит
к ней молодой человек, весьма некрасивый и весьма неприятный, но в роскошном
платье.
То был молодой принц Хохлик, который влюбился в нее по портретам, распространенным
по всему свету, и оставил свое королевство, чтобы иметь удовольствие видеть
ее и говорить с нею.
Радуясь, что встретил принцессу наедине, Хохлик подошел к ней как можно
почтительнее и вежливее. Поздоровавшись как следует, он заметил, что принцесса
печальна, и говорит:
— Не понимаю, сударыня, как такая прекрасная особа может находиться в
такой задумчивости, ибо хотя я могу похвалиться, что видел множество прекрасных
особ, однако обязан сказать, что никогда не видел такой красоты, какова
ваша.
— Какой вы комплиментщик, сударь! — отвечала принцесса, да на том и остановилась.

— Красота, — продолжал Хохлик, — есть такое великое достоинство, что она
должна заменять все, и кто красотою обладает, тот не может, по моему мнению,
ни о чем горевать.
— Лучше я была бы, — говорит принцесса, — такой же урод, как вы, да имела
бы ум, чем с моею красотою да быть такой дурой.
— Ничто, сударыня, так не доказывает ум, как убеждение в его отсутствии.
Ум по природе своей такое достояние, что чем больше его имеешь, тем больше
веришь в его недостаток.
— Этого я не знаю, — говорит принцесса, — но знаю, что я очень глупа,
оттого и горюю до смерти.
— Только-то, сударыня! Я могу положить конец вашей печали.
— Как так? — спросила принцесса.
— Я могу, сударыня, сообщить свой ум той особе, которую крепко полюблю;
а как вы-то, сударыня, и есть эта самая особа, то от вас самих зависит
поумнеть, как только возможно, лишь бы вы согласились пойти за меня замуж.

Принцесса смутилась и ничего не отвечала.
— Вижу, — продолжал Хохлик, — что это предложение вам не по вкусу, и не
удивляюсь, но даю вам целый год времени: подумайте и решитесь.
Принцесса была так глупа и вместе с тем ей так хотелось поумнеть, что,
думая, когда-то еще год пройдет, она согласилась на предложение. Как только
она обещала Хохлику выйти за него ровно через год, день в день, так сейчас
почувствовала себя совсем иною: нашла в себе невероятное умение говорить
все, что вздумается, и говорить тонким, естественным и приятным манером.
В ту же минуту она повела с Хохликом живой и галантный разговор, в котором
так отличилась, что Хохлик недоумевал, уж не сообщил ли он ей больше ума,
чем себе самому оставил.
Когда принцесса возвратилась во дворец, придворные не знали, чем объяснить
такое внезапное и необыкновенное превращение, ибо сколько прежде у нее
вырывалось глупостей, столько теперь слышали от нее здравых и умных речей.

Весь двор пришел в невообразимую радость, только одна младшая сестра была
не совсем довольна, потому что, потеряв свое прежнее преимущество над
сестрою, она теперь казалась в сравнении с нею не чем иным, как безобразной
мартышкой.
Король стал обращаться к принцессе за советом и даже решал иногда в ее
комнате государственные дела.
Слух об этой перемене распространился повсюду. Из всех соседних королевств
стали съезжаться молодые принцы, усиливаясь понравиться принцессе и добиваясь
ее руки, но она не находила их достаточно умными и выслушивала предложения,
никому не давая слова.
Наконец явился жених такой могущественный, такой богатый, такой умный
и такой стройный, что принцесса почувствовала к нему склонность.
Заметив это, король сказал, что предоставляет выбор супруга на ее волю
и что, как она решит, так тому и быть.
Известно, что чем человек умнее, тем ему в этих брачных делах труднее
принять какое-нибудь решение. Поэтому принцесса, поблагодарив отца, просила
дать ей время подумать.
Потом она пошла прогуляться и, попав нечаянно в тот самый лесок, где свела
с Хохликом знакомство, принялась раздумывать на свободе, что ей делать.

Гуляет она, думает свою думу… только вдруг слышит под ногами глухой
шум, точно под землею ходят, бегают, справляют какое-то дело.
Прислушалась она внимательнее и слышит, один кричит: «Подай мне котел»,
а другой: «Подложи в огонь дров»…
В ту же самую минуту земля разверзлась, и она увидела у себя под ногами
как бы большую кухню, полную поваров, поваренков и всякого люда, какой
только нужен для приготовления роскошного пира. Толпа человек в двадцать
или в тридцать выскочила оттуда, пошла в одну из ближайших аллей, уселась
вокруг длинного стола и с кухонными ножами в руках, с поварскими колпаками
набекрень давай рубить в такт мясо, напевая веселую песню.
Принцесса, удивленная этим зрелищем, спросила их, для кого они подняли
такую возню?
— Для принца Хохлика.
Принцесса удивилась еще больше и, вспомнив вдруг, что ровно год назад,
день в день, она обещала выйти за Хохлика замуж, чуть было не свалилась
с ног. А забыла она про все это потому, что, когда давала обещание, тогда
была дурой, получив же от принца ум, запамятовала все свои глупости.
Не прошла она и тридцати шагов, продолжая прогулку, как явился переднею
сам Хохлик, веселый и бравый, разодетый, как следует жениху.
— Вы изволите видеть, сударыня, — сказал он, — что я свято держу свое
слово. Не сомневаюсь, что и вы также пришли сюда, чтобы сдержать свое
и, отдав мне вашу руку, сделать меня счастливейшим из смертных.
— Признаться вам откровенно, — отвечала принцесса, — я еще не приняла
на этот счет никакого решения, да, кажется, никогда и не приму такого
решения, какое вам было бы желательно.
— Вы меня удивляете, сударыня! — вскричал Хохлик.
— Верю, — отвечала принцесса, — и, без сомнения, имей я дело с нахалом
или с дураком, я находилась бы в очень затруднительном положении. Он сказал
бы мне, что принцесса должна держать свое слово и что так как я слово
дала, то и выйти за него должна. Но как я говорю с самым умным человеком
в свете, то уверена, что он примет мои резоны. Вам известно, что я не
решалась выйти за вас даже тогда, когда была набитой дурой. Как же вы
хотите, чтобы, получив от вас ум, сделавший меня еще разборчивее прежнего,
я приняла теперь решение, которого избегала прежде? Если вы так дорожите
этою женитьбою, вы напрасно избавили меня от глупости и открыли мне глаза.

— Если бы даже дураку, — отвечал Хохлик, — было позволительно, как вы
сейчас изволили заметить, попрекнуть вас изменой, то как же вы хотите,
сударыня, чтоб я удержался от упреков, когда дело идет о счастье всей
жизни? Справедливо ли требовать, чтоб умные люди терпели больше дураков?
Можете ли вы утверждать это, вы, особа умная и столь желавшая поумнеть?
Но приступим, если позволите, к делу. Помимо моего безобразия имеете ли
вы еще что другое против моей персоны? Находите вы мой род худым или мой
ум, или мой нрав, или мои манеры вас не удовлетворяют?
— Нисколько, — отвечала принцесса — мне, напротив, нравится в вас все,
что вы сейчас пересчитали.
— Если так, — продолжал Хохлик, — я буду счастлив, ибо вы можете сделать
меня красивейшим из смертных.
— Каким это образом? — спросила принцесса.
— Очень просто, — отвечал Хохлик. — Это сбудется, стоит только полюбить
меня и пожелать, чтоб это сбылось. А чтобы вы, сударыня, не сомневались
в моих словах, знайте, что та самая волшебница, которая в день моего рождения
дозволила мне сообщить свой ум тому, кого я крепко полюблю, эта самая
волшебница и вам разрешила сообщить вашу красоту тому, кого вы крепко
полюбите и кому пожелаете оказать такую милость.
— Если так, — сказала принцесса, — желаю всем сердцем, чтобы вы были самым
красивым и самым любезным принцем в свете, и сообщаю вам свою красоту,
насколько это от меня зависит.
Принцесса еще не договорила своих слов, как Хохлик показался ей самым
красвиым, самым стройным и самым любезным человеком в свете.
Иные историки утверждают, что не чародейство волшебницы, а любовь произвела
это превращение. Они говорят, что когда принцесса поразмыслила о постоянстве
своего жениха, об его скромности и обо всех его качествах душевных и телесных,
то безобразие его лица и уродливость его тела скрылись от ее глаз. Горб
показался ей осанкой важного человека, хромоту она нашла приятной походкой,
косые глаза превратились в выразительные очи, растерянный взгляд пошел
за признак сильной любовной страсти, и даже большой красный нос явился
ей в воинственном, геройском виде..
Так или иначе, но принцесса тут же обещала ему свою руку, если только
он получит согласие короля.
Король, сведав, что дочь его очень уважает Хохлика, и зная принца с хорошей
стороны, с удовольствием согласился сделать его своим зятем.
На другой же день сыграли свадьбу, как Хохлнк это предвидел, и с церемониею,
которую давно уже приготовили по его приказу.

Другие сказки Шарля Перро



Совсем рядом с нами католическое (протестантское) Рождество. Так сложилось, но в России никаких громких премьер в это время не предвидится.

Возможно, потому, что новый «Человек-паук» (12+) и «Матрица: воскрешение» (16+) должны-таки выжать из мирового (и российского) зрителя все соки!

Причем если «Человек-паук» проявил в прокате все свои лучшие паучиные качества, то вот с «Матрицей», похоже, не заладилось всерьез.

Обиняком, но конкретных виновников провала назвали тоже — Киану Ривза внезапно записали в кандидаты на роль какого-то (точно еще не объявлено) супергероя в блокбастеры Marvel, однако Вачовски на место режиссеров приглашать вовсе не собираются.

Но вернемся к российскому прокату. Совсем без новинок кинозрителя не оставили, так что представляем: «Последний богатырь. Посланник Тьмы» (6+) — третья часть русско-диснеевской (мало кто знает, но «Уолт Дисней пикчерс», несмотря на все санкции, пристроил свою дочку и в нашем Голливуде) франшизы о приключениях москвича-попаданца в сказочной стране Белогорье. Предыдущие две части и критики, и зрители оценили одинаково, на твердую тройку, пользуясь школьными мерками. Учитывая, что в третьей части и актерский ансамбль, и съемочная группа точно такие же, как в предыдущих двух, чего-то радикально лучшего (как, впрочем, и худшего) ждать не стоит. Сюжет — «Руслан и Людмила» (6+) Пушкина, только с визитом героев из волшебного Белогорья в современную Москву.

В комплект к «Последнему богатырю» на эту неделю сдвинули с прошлой премьеру мультфильма «Зверопой-2» (6+). Мы уже о нем писали, так что напомню вкратце: «Зверопой» потому, что звери там поют. А заодно становятся звездами эстрады, с чем и связана основная сюжетная линия «Зверопоя».

Бедновато? Увы. Но нет худа без добра: премьеры сейчас случаются не только в кинотеатрах. И, чтобы какая-никакая, но праздничная дата не выглядела чересчур куце, специально к ней небольшая подборка любопытных фильмов уходящего года.

«Мальчик по имени Рождество» (6+) — хотя премьера этой картины состоялась в ноябре, это самый настоящий рождественский фильм. Старая тетушка (в ее роли — Мэгги Смит, профессор Макгонагалл из «Гарри Поттера», 12+) рассказывает на ночь своим племянникам сказку о далекой стране Финляндии, о еще более далекой стране Лапландии и об обитающих в этой стране эльфах, на поиски которых в стародавние времена, когда еще не праздновали Рождества, отправился мальчик, которого звали Рождество.

Франко-бельгийская картина «Календарь дьявола» (18+) в оригинале — просто «Календарь». Тем не менее переводчиков понять можно — как иначе оповестить зрителя, что перед нами нечто зловещее, а не какая-то мелодрамка?

Этот фильм рекомендую в первую очередь ценителям хоррора. Более того, если вы просто любите ужастики, а в самом жанре не разбираетесь, вам эта лента может показаться скучной. Самое интересное в «Календаре дьявола» — идея: словно «Страшную месть» (12+) Гоголя пересадили на англо-саксонскую почву и удобрили германским фольклорным содержимым.

В итоге страдающая от тяжелой болезни балерина в начале декабря получает от сестры подарок — старинный «календарь событий», сделанный в виде церковного алтаря. Календарь состоит из пронумерованных ячеек, каждую из которых нужно открывать в соответствующий декабрьский день — по 24 декабря включительно.

Вскоре героиня выясняет, что этот календарь к тому же и волшебный, что он способен принести ей богатство и даже исцелить. Но за исцеление придется заплатить, и очень дорогой ценой…

По внешним признакам бюджет «Календаря дьявола» едва ли намного превышает затраты на курьеров при создании того же «Человека-паука»: эпитет «микроскопический» тут будет самым подходящим. Тем не менее хорошая идея для хоррора — вещь гораздо более важная, чем все спецэффекты Голливуда, вместе взятые. И именно благодаря хорошей идее от этого фильма моментами буквально мороз проходит по коже. Правда, чтобы досмотреть до этих моментов, нужно иметь терпение настоящего любителя киноискусства.

Невероятно, но факт: «Охотники за привидениями: наследники» (12+) в Голливуде вышли чуть ли не параллельно с «Охотниками за привидениями» (16+) в… Болливуде! Более того, по зрительскому рейтингу на imdb.com обе ленты идут ноздря в ноздрю: 7,1/10.

Самое забавное, что сюжет индийской картины таков, что и ей можно было бы дать подзаголовок «Наследники». Двое братьев, чей отец был знаменитым в узких кругах борцов с призраками мистиком, пользуясь его славой и держа в уме, что призраков не существует (а значит, все позволено для обмана суеверных граждан), колесят по стране и избавляют излишне доверчивых от лишних денег. Но вот однажды они берутся повторить подвиг своего отца и укротить особо кровожадного призрака…

Тем, кто привык, что индийское кино — обязательно песни и пляски каждые десять минут, на индийских «Охотниках за привидениями» от этого предрассудка придется отвыкнуть: в фильме нет ни того, ни другого, если не считать сопровождающего конечные титры музыкального видеоклипа. Зато замешанного на национальных индийских традициях черного юмора здесь не меньше, чем такого же (только американского) в оригинальных «Охотниках».

Напоследок — французская анимационная сказка «Приключения Пильи» (6+).

По традиции, если французская анимация — это 2D, а если сказка — Шарль Перро. «Приключения Пильи» из традиции вырывается резко: это 3D, и это оригинальный сценарий. Судя по драматургии, сценарист и режиссер Жюльен Фурнье (он известен по анимационному сериалу «Отряд джунглей спешит на помощь», 6+) начитан преизрядно: там кусок из «Принца и нищего» (12+), тут — из «Гамлета» (16+), здесь явно проглядывает «Макбет» (16+), и так далее. Рояли в кустах и боги из машины возникают всякий раз, когда сюжетная линия упирается в тупик, а происходит это нередко. Так что «Приключениям Пильи» если кто и поверит, то именно дети.

Почему рекомендую обратить на «Приключения Пильи» внимание и взрослым? Из-за на редкость четко и внятно прописанного исторического сюжетного фона. Действие происходит где-то на юге Франции примерно в XV веке. Основное действие происходит в городе, однако и за его стенами бурно кипит жизнь сельской округи — с мельницами, пастбищами, виноградниками и пшеничными полями. Если в мультфильме развалины — то это развалины древнеримские: как раз такие, какие должны быть в этом регионе. Если ведьма, то с кельтской татуировкой; если собака, то французский бульдог. Обрисовано ли все с идеальной точностью — это едва ли: все-таки «Приключения Пильи» — детский мультфильм. Однако стремление авторов не только рассказать сказку, но и показать эпоху сказки выделяет их творение из общей детмультфильмовской массы.