Сказка про тигра и волка

«Залажу в ракету — а там [censored]»

Сначала разберемся, какие глубины разворошил в душах пользователей Пелевин из прошлой серии. Тогда, исключительно из ехидства, мы настаивали на бумажной версии. Некоторые послушались — заново учились свайпать по бумаге, удивлялись, что текст не увеличивается раздвиганием пальцев (согласны, странный баг).

Пелевин щекочет безысходностью и сарказмом, читать его — как болтать ногами, сидя на крыше девятиэтажки. Довыделывался, свалился — уже не так щекотно.

В итоге в чате «Книжного клуба» сложилась неподражаемая составная рецензия в репликах умных людей. Она удобна еще тем, что позволяет угадывать возраст читателей.

«Пелевина? Перечитать? В седьмой раз?! Конечно!» — никогда не отказывается пуститься во все тяжкие Slava sssR.

«„Омон Ра“ — чудовищная (со знаком плюс) фантасмагория про советскую реальность, которую я успел застать. Особенно понравилась тема про „сильных духом“», — умело пользуется кавычками Евгений.

«Абсурд, — резюмирует Юлия. — Преувеличенный, но прям в точку. На эпизоде о егерях поймала себя на мысли, что мы живем в таком же абсурде».

«Классно зашло: „небольшое вранье во имя великой Правды“. Это нужно в школе давать, вместо Достоевского», — рекомендует Агата.

Читательница Y M застала удивительные времена, когда Пелевин входил в учебную программу: «Препод в универе говорил, что, когда вырастем, все равно все Донцову будем читать…»

До Донцовой (кстати, кто это?) Y M пока не доросла, но «Омон Ра», надеемся, осилит.

Малоизвестный факт от читательницы Анастасии: «Несколько лет назад „Омон Ра“ стоял в списке рекомендаций для внесклассного чтения 10—11-х классов. Очень меня это удивляло, а сейчас такое, наверное, и невозможно».

«Я застал пионерлагеря и угорал, как у Пелевина получается вернуть меня в ту атмосферу, — делится ощущениями Денис. — Такой сон про СССР, все как на самом деле, но пересобрано в параллельном мире… Потом я вообще читать бросил. А сейчас пару страничек на телефоне посмотрел — ощущения те же. Магия».

«Обожаю „Омон Ра“, — обожает читатель Степан. — Прочитал в подростковом возрасте. Главное — далеко не отсылки к советской классике, а нечто иное. Быть ребенком в СССР — совершенно потрясающее ощущение. Все детство я находился в предвкушении фантастического будущего с полетами к новым мирам и исследованием космоса. И тем больнее было взросление, которое деконструировало эти мечты подобно тому, как Пелевин деконструировал советскую прозу о подвигах. Наверное, с этой книги начинается сквозная тема многих его произведений: жертвоприношения во имя чего-либо. И в ней же показана бессмысленность этого действия, которым мы заняты с зари цивилизации».

«Пелевина не читал, не смог и не буду, — аргументированно опровергает сказанное Дмитрий. — Удовольствия от его трешовых образов не испытываю».

«Дался вам этот Пелевин. Я половину без расшифровок не понимаю», — согласен с предыдущим оратором Андрей. (Это он еще сказок не видел.)

Разумеется, в какой-то момент возникают вопросы об истоках вдохновения автора. Опасные рассуждения на этот счет пресекает Вероника: «Мне кажется, Пелевина уже давно прет без всякого компота».

Иван из 1999 года. Как раз это поколение начало утрачивать навыки чтения (и рукопашного письма). Пелевина принялся читать именно по нашей рекомендации. И у него есть конкретная претензия: «С момента, когда Омон проснулся в койке рядом с сокурсниками, читать было довольно интересно! Все мои перемещения по городу проходили с глазами, опущенными в телефон. Особенно зацепили последние страницы. Но! Именно на этих страницах я не получил того, чего хотел. Что дальше было???»

Тут согласимся: нужен второй сезон.

У Игоря случись прекрасные мрачные флешбэки: «„Омон Ра“ мне давно посоветовал коллега. Сказал, что это „о космической ракете на велосипедной тяге“. Я думал, будет что-то типа „Автостопом по галактике“. Оказалось — нет… Перечитав сейчас, не жалею времени, но советовать никому не стал бы.

Самое начало заставило окунуться в такое чувство безнадеги… Детство я провел в Минске в районе Тракторного. Около метро в торце дома был туалет, он там и сейчас. Но в моем детстве это был недосортир, который позволял сходить по маленькой нужде: мочишься на стенку, все стекает вниз, в желоб. И рядом во дворах, между улицами Грицевца, Долгобродской и бульваром Тракторостроителей, была здоровенная трехуровневая ракета. Ракетище! Помню, маленький иду с мамой и прошу: „Пошли поиграем на ракету, ну пожалуйста!“ Мама разрешает сбегать одному, „ведь ты уже взрослый“. И я радостный бегу, весь в предвкушении — сейчас космос будет наш! Залажу в ракету — а там [censored]».

Возможно, чтобы попасть в резонанс с этим автором, каждому из нас нужно однажды забраться в ракету между Грицевца и Долгобродской.

Пробиваем сказочное дно

Считается, что главный принцип сказок — Добро всегда побеждает. Это популярное заблуждение, напомним правильную формулу: кто победил, тот и Добро.

Теперь пойдем по нарастающей. Даже съевшему собаку в беспросветности Пелевину далеко до милого и простодушного садизма детских сказок. Не важно — славянских, западных, японских или африканских. Голова у сказочников варит примерно одинаково во всех частях света, многие сюжеты повторяются.

Логика вроде бы понятна: подготовка ребенка к основным опасностям. Но настоящих вдумчивых исследователей это не успокаивает. Они ищут второе дно, находят, стараются пробить и его.

Упреки в жестокости, которые принято предъявлять кинематографистам и создателям компьютерных игр, пока никто почему-то не догадался перенести на сказочников. А это потому, что морщинки у глаз — у режиссеров разве есть такие морщинки?.. Арина Родионовна плохому не научит. Полезай, Баба-яга, на лопату.

Но так продолжается до поры, пока кто-нибудь, обслушавшись «Курочки Рябы», не пойдет крушить яйца.

Судьба Колобка

Начнем с самого жуткого. Это, конечно, «Колобок». Тут готовый текст для какого-нибудь рэпкора:

«Я Колобок, Колобок!

Я по коробу скребен,

По сусеку метен,

На сметане мешон,

Да в масле пряжон,

На окошке стужон;

Я от дедушки ушел,

Я от бабушки ушел,

Я от зайца ушел,

Я от волка ушел,

И от медведя ушел,

А от тебя, лиса, и подавно уйду!»

Конец все помнят: Лиса с шутками-прибаутками съела Колобка.

Казалось бы — ну какие тут интерпретации? Все воспитательные рычаги на поверхности: уйдешь от бабушки и дедушки, будешь таскаться с незнакомцами — себя накормят сладкими речами и съедят.

Но нет. Писатель Михаил Елизаров — классный, модный, тоже знающий толк в беспросветности — видит финальную сцену так:

После этого анализа и возник анекдот про «доктор, а откуда у вас такие картинки?».

Василиса Прекрасная и огненный череп

Тут-то что не так? Добрая же сказка со счастливым концом. Наши вроде победили там…

Суть: Василису угнетает мачеха с дочками, но они обречены, а за героиню всю работу выполняет куколка. В конце девушка выходит замуж за царя, потому что — ну а за кого?

Расправа над злыми сводными сестрами и мачехой описана мимоходом, древнему коллективному автору уже лень разбираться с этими негодяйками. Напомним, как все организовано (не повторяйте, а впрочем, как хотите): Василиса приносит от Бабы-яги череп с горящими глазами, тот выжигает лишних персонажей (сценаристы «Игры престолов» и то дольше возятся).

«Внесли череп в горницу, а глаза из черепа так и глядят на мачеху и ее дочерей, так и жгут! Те было прятаться, но куда ни бросятся — глаза всюду за ними так и следят; к утру совсем сожгло их в уголь…»

Василиса закрывает избу и уходит жить дальше. Ура, добро победило.

Мораль

Некоторые современные борцы за права женщин любят осмысливать эту сказку с позиций женского раскрепощения. Явно же древние авторы имели в виду эмансипацию, пусть попробуют возразить. Жесткая, но мудрая Баба-яга, вручившая огненный череп, — символ главной феминистки, дающей ключ к освобождению.

В свою очередь, тема куколки, которая все делает за Василису, предсказуемо увлекает некоторых экспертов по морали. Потому что нехорошо приписывать себе результаты чужого труда. Выходит, сказка учит плохому.

«Красная шапочка» и глубины подсознания

Непричесанные сказки с похожим сюжетом ходили по средневековой Европе, Персии (там вместо девочки мальчик), Индокитаю (там вместо волка тигр). Наверное, не только. Впоследствии бесхитростная история была модернизирована Шарлем Перро и братьями Гримм и превратилась в мощное произведение, набитое настоящими или придуманными символами.

Убийства, каннибализм, надругательства над трупом — да ладно, это не такие уж вопиющие штуки на общем сказочном фоне. Как мы помним, «цивилизованные» версии Перро и Гримм отличаются от фольклорных. В исходных народных вариантах все проще и честнее. Фигурировал там обычно оборотень, поскольку эта проблема тогда была актуальной. Церемоний меньше: волк убивает бабушку, варит ее, из крови готовит напиток. Когда приходит девочка с пирожком, или рыбой, или сыром, волк угощает ее бабушкой. А потом тоже съедает.

Все, не ждите охотников. Там нет продолжения. И знаменитого ритуального разговора про большие зубы тоже нет.

Второе дно

В этой сказке — что в новых вариантах, что в исконных — куча корма для анализаторов, которые способны видеть знаки и смыслы.

У них одно на уме:

• бутылка с вином в корзине — символ девственности;
• цвет шапки — отсылка к взрослению, в момент которого появляется «порочный волк»;
• поедание — символ полового акта;
• вспарывание волка — символ женской победы.

Черт, мы думали, это детская сказка!

Это может продолжаться бесконечно. Трактуя любую сказку, в ней удобно находить красивые и глубокие смыслы. Но возможно, найденное говорит о том, что творится в голове у самого аналитика. Фрейду приписывают полезную фразу: «Иногда сигара — это просто сигара».

Сказки сочиняли простодушные и дремучие люди — без слишком мудрого подтекста, просто в качестве развлечения или прививки от страха. Потом украшали профессиональные сказочники. Потом корректировали моралисты, борцы за права детей, идеологи, ранимые люди и так далее.

Похожие прививки от страха мы ставили себе в детстве — Черная Рука, гроб на колесиках, желтое пятно… Тоже фольклор. Обширное поле для трактовок.

А теперь пожалуйте в наш чат. На этот раз просим вспомнить страшные истории из детства, которые необходимо рассказывать ночью в пионерском лагере. Сломанный телевизор, Пиковая дама, сбежавшая обезьяна и прочая Черная Рука приветствуются. Особо любопытно, как эти истории менялись в зависимости от поколения. Чем дети пугают друг друга сейчас?

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by

Мир перевернулся вверх дном. Владимир Зеленский проиграл Петру Порошенко — правда, пока не на выборах, а в суде общественного мнения. По данным проведённого Киевским международным институтом социологии опроса граждан Украины об их электоральных предпочтениях, за партию Порошенко «Европейская солидарность» сегодня готовы отдать свои голоса 19,8% избирателей, а за партию Зеленского «Слуга народа» — 18,4%. Разрыв в 1,4% — это совсем немного. При желании эту цифру можно даже рассматривать не как разрыв, а как статистическую погрешность при опросе. Но эта статистическая погрешность вырастает до гигантского размера, если вспомнить, с каким счётом Зеленский разгромил Порошенко на последних президентских выборах.

Для тех, кто уже успел подзабыть результаты, которые Владимир Александрович выдал на гора в апреле 2019 года, напоминаю. Второй тур выборов главы украинского государства: Зеленский — 73,22% голосов, Порошенко — 24,45%. Иными словами, всего два года и восемь месяцев тому назад один Зеленский был круче трёх Порошенко. А что мы имеем сегодня? Человек, который, если говорить об общественной поддержке, ещё совсем недавно казался политическим колоссом, сегодня сдулся до размеров своего поверженного противника. Если это не олицетворение политического лузерства, то тогда я не знаю, что может считаться таким олицетворением. Но то, что Владимир Зеленский постепенно превращается в политического пигмея, — это не главный вывод, который можно сделать из опроса Киевского института социологии. Главный вывод ещё более печален: украинские избиратели попали в заколдованный круг, выйти из которого им не дают.

В мемуарах сбежавшего за границу секретаря Сталина Бориса Бажанова среди прочих откровений можно найти и вот какой пассаж: «Я мало что могу вспомнить об этом XI съезде партии (1922 года), на котором я присутствовал, но ясно помню выступление Томского, члена политбюро и руководителя профсоюзов. Он говорил: «Нас упрекают за границей в том, что у нас режим одной партии. Это неверно. У нас много партий. Но, в отличие от заграницы, у нас одна партия — у власти, а остальные — в тюрьме». Зал ответил бурными аплодисментами».

Казалось бы, какое отношение эта история имеет к современной Украине? В парламенте этой страны, кроме «Слуги народа» Зеленского, представлены ещё «Оппозиционная платформа — За жизнь», «Европейская солидарность» Порошенко, «Батькивщина» Юлии Тимошенко, «Голос» Юлии Клименко и ещё несколько совсем мелких политических сил. Многопартийность в действии? Как бы не так! Выбор между Зеленским, Порошенко и Тимошенко равнозначен наличию альтернативы в виде трёх пакетов скисшего молока. Чисто формально выбор есть. Один пакет скис вчера, второй — позавчера, третий — неделю назад. Налетайте, граждане, выбирайте! Наслаждайтесь богатством нашего политического ассортимента! А если, судари мои, вас что-то не устраивает, то это уже не наша проблема.

В чём смысл этой аллюзии? В том, что единственную реальную альтернативу нынешнему политическому курсу официального Киева предлагает «Оппозиционная платформа — За жизнь». Впрочем, сразу поправлюсь: слово «предлагает» — это лишь фигура речи. Предлагать этой политической силе ничего не дают. О какой свободе действий «Оппозиционной платформы» можно говорить, если глава её политического совета Виктор Медведчук стал под откровенно надуманным предлогом объектом официальных обвинений в государственной измене и постоянно подвергается преследованиям?

Одного из самых опытных и авторитетных политиков Украины пытаются уничтожить, убрать с политического поля. Это та же самая формула Томского — пусть в её слегка припудренном варианте.

Но дело здесь, конечно, не только и не столько в личностях. Дело в том, что Украине наглухо закрывают выход из тупика. Нынешние проблемы страны только кажутся нерешаемыми. Можно их решить, очень даже можно. Для этого требуется всего-то ничего: перестать имитировать выполнение Минских соглашений и начать их выполнять по-серьёзному. Мне даже как-то неловко об этом писать. Уж слишком это напоминает известную шутку: ты уже десять лет подряд мечтаешь выиграть в лотерею — ну купи уж тогда, наконец, лотерейный билет!

Но не дают Украине купить лотерейный билет — даже несмотря на то, что это билет с гарантированным выигрышем. В это сложно поверить: политический алгоритм, который в случае своего неукоснительного выполнения позволит Украине осуществить реинтеграцию Донбасса, объявлен «дьявольскими происками». Возникает логичный вопрос: кто является настоящими врагами Украины? Может быть, те, кто заставляет её постоянно бегать по кругу?

Грустно всё это, очень грустно. Жалко Украину. Жалко украинских избирателей, которые, пожив при Порошенко, предпочли ему Зеленского, а пожив при Зеленском, поняли, что на фоне Владимира Александровича даже Пётр Алексеевич не представляется теперь таким уж ужасным. В теории эта проблема решается очень просто: все пакеты прокисшего молока надо списать и выбросить. Некондиционный товар на полках должно сменить свежее молоко. Но как же далека эта теория от практики украинской политики — дальше, чем от Земли до Юпитера.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.

Сказка про зайчика по имени Русачок. У него был друг Головастик, который превратился в Лягушонка. Зайчонок тоже решил в кого-нибудь превратиться.

Жил-был маленький зайчик, по имени Русачок, и был у него знакомый Головастик.
Зайчик жил на лесной опушке, а Головастик — в пруду.
Бывало, встретятся — Головастик хвостом виляет, Русачок лапками барабанит.
Русачок ему — про морковку, а Головастик — про водоросли. Весело!
Вот как-то приходит Русачок к пруду — глядь-поглядь, а Головастика нет. Как в воду канул!
А на берегу какой-то Лягушонок сидит.
— Эй, Лягушонок, — говорит Русачок, — не видал моего знакомого Головастика?
— Нет, не видал, — отвечает Лягушонок, а сам хохочет: — Хва-хва-хва!
— Чего же ты смеешься, — обиделся Русачок, — у меня приятель пропал, а ты хохочешь! Эх, ты!
— Да не я «эх», — говорит Лягушонок, — а ты «эх»! Своих не узнаешь! Это ж я и есть!
— Что значит — я? — удивился Русачок.
— Я и есть твой знакомый Головастик!
— Ты? — еще больше удивился Русачок. — Быть того не может! У Головастика хоть хвост был, а у тебя что? Ты совсем и не похож!
— Мало ли что не похож, — отвечает Лягушонок, — а все равно это я! Просто я вырос — и в Лягушонка превратился. Так всегда бывает!
— Вот так штука, — говорит Русачок. — Всегда, говоришь, так бывает?
— Конечно, всегда! Все так: как вырастут, так и превратятся! Из червячка — комар или там жук получится, из икринки — рыбка, а из Головастика — известное дело — Лягушка! Даже стихи такие есть:
Головастики спешат Превратиться в лягушат!
Ну, тут Русачок ему окончательно поверил.
— Спасибо, что сказал, — говорит. — Тут есть над чем подумать!
И разошлись.

Пришел Русачок домой и спрашивает свою маму:
— Мам! Скоро я вырасту?
— Скоро, скоро, сынок, — говорит мама. — Как листья пожелтеют — будешь большой!
Мы, зайцы, быстро растем!
— А в кого я превращусь?
— Что значит — в кого превращусь? — не поняла мама.
— Ну, кем я стану, когда вырасту?
— Ясное дело, кем, — отвечает мама, — станешь большим, красивым зайцем, как твой папа!
— Как папа? Ну, это мы еще посмотрим! — сказал Русачок.
И побежал, пошел смотреть, в кого бы ему превратиться.
«Посмотрю, — думает, — на всех, кто в лесу живет: кто больше понравится, тем и стану!»
Маленький, а хитрый!
Идет по лесу, а кругом птички поют.
«Эх, — думает Русачок, — а не стать ли и мне птичкой? Буду себе летать да песни распевать! Уж больно я петь люблю, а мы, зайцы, очень тихо поем — никто и не слышит!»

Только он это подумал — видит: сидит на суку птица. Замечательная птица: больше зайца ростом, перья черные, брови красные и поет замечательно:
— Бу-бу-бу! Чуфык-чуфык!
— Тетенька-птица! — кричит Русак. — Как вас звать?
— Чуфык-чуфык! — отвечает Глухарь (это он и был).
— Дяденька Чуфык, как мне птицей стать?
— Чуфык-чуфык! — отвечает Глухарь.
— Хочу в птицу превратиться, — объясняет Русачок.
А тот все свое:
— Бу-бу-бу! Чуфык-чуфык.
«Не слышит он, что ли?» — подумал Русачок и только было собрался поближе подойти, слышит: топ-топ, топ-топ!
— Охотник! Спасайся, дяденька Чуфык! — крикнул Русачок и едва успел в кустах схорониться, вдруг ружье как загремит: бах! Бах!
Выглянул Русачок: в воздухе дыму полно, перья летают — полхвоста у Глухаря отхватил Охотник…
Вот тебе и чуфык!
«Нет, — думает Русачок, — не буду я Глухарем: хорошо он поет, громко, да никого не слышит; тут и хвоста лишиться недолго… Наше дело — ушки на макушке держать!»
Поскакал-побежал дальше, а для храбрости сам песню запел — Храбрую Заячью песню:

Раз-два-три-четыре-пять —
Шел Охотник погулять!
Вдруг Зайчонок выбегает
И давай в него стрелять!
Пиф! Паф! Ой-ой-ой!
Убежал Охотник мой!
Спел — на душе веселее стало.
Видит — Белка с ветки на ветку прыгает.

«Здорово прыгает, — думает Русачок, — не хуже меня! А не стать ли мне Белкой?»
— Белка, Белка, — говорит, — иди-ка сюда!
Соскочила Белка на самую нижнюю ветку.
— Здравствуй, Русачок, — говорит, — чего тебе?
— Расскажи, пожалуйста, как вы, белки, живете, — просит Русачок, — а то я надумал Белкой стать!
— Ну что ж, дело хорошее, — говорит Белка. — Живем мы прекрасно: с ветки на ветку прыгаем, шишки лущим, орешки грызем. Забот только много: гнездо устрой, на зиму запас собирай — грибы да орехи… Ну да ничего, когда привыкнешь! Полезай на дерево — я тебя всей беличьей науке обучу!
Подошел Русачок к дереву, а сам думает: «Заботы какие-то… Мы, зайцы, без забот живем, гнезда не строим, норы не роем…»
Полез было на дерево, да голова у него закружилась…
— Нет, — говорит, — не хочу Белкой быть! Не наше это дело — по деревьям лазить!
Засмеялась Белка, зацокала, шишкой в него запустила.
Спасибо, не попала.
Пошел Русачок дальше. Пришел на полянку. А там веселье — мышата в салки играют.
Засмотрелся на них Русачок.
Вдруг — что такое: побежали все сломя голову прочь.
— Лиса! Лиса! — кричат.
И верно, идет кума Лиса: шубка рыжая, грудка белая, ушки на макушке, хвост поленом. Красота!
«Неужели, — думает Русачок, — это они ее, такую красивую, испугались! Не может быть!»
Вышел смело, поклонился и говорит:
— Здравствуйте, кумушка Лиса! Можно, я у вас одну вещь спрошу?
— Ишь какой смелый! — удивилась Лиса. — Ну что ж, спрашивай, только поживей, а то у меня с вашим братом разговор короткий!
— А я недолго. Научите меня, как мне Лисой стать? Расскажите, как живете? Очень вы мне понравились!
Лисе лестно.
— Ну что ж, — говорит, — живу обыкновенно: кого изловлю — того задавлю, кого задавлю — того съем! Вот и вся наука!
Ох, как страшно стало Русачку! Но виду не подал — только ушами стрижет.
— Вот, — говорит, — почему вас все боятся! Нет, не стану я Лисой — не наше это дело других обижать!
— И хорошо, — говорит Лиса, — а то, если зайцы лисами станут, кого мы, лисы, есть будем?
А у самой глазищи так и горят, зубищи оскалила: сейчас прыгнет — и прощай, Русачок!
Только Русачок ее даже недослушал: как припустится — поминай как звали! Бежит, а про себя приговаривает: «Ишь чего выдумала! Живых зайцев есть! Это значит: стань я Лисой, я сам себя съесть должен! Ну и ну!»
Долго бегал Русачок по лесу. Всех зверей повидал.
Все ему, кроме Волка — он еще злей Лисы, — понравились. Да только не совсем.
Хотел было Мышкой стать — да больно мала и уши коротки; хотел Ежом — да больно колючий, никто его не погладит, а заяц — он ласку любит; хотел Бобром — да в реке больно мокро…

Совсем было собрался Медведем стать: сказал ему Медведь, что он мед ест, а мед, мол, еще слаще морковки, — да не захотел Русачок зимой в берлоге спать, лапу сосать.
— Мы, — говорит, — этого не можем. Наше дело бегать.
Бегал-бегал — прибежал к болотцу лесному.
Да так и замер.
Стоит зверь — всем зверям зверь: сам большой-пребольшой, больше Медведя, ноги
длинные, уши — не хуже заячьих, да целых две пары! А глаза — добрые-предобрые.

Стоит — травку щиплет, осиновую ветку гложет.
Уж как он Русачку понравился — и сказать невозможно!
Поклонился он зверю низехонько.
— Здравствуйте, дяденька, — говорит, — как вас звать-величать?
— Здравствуй. Русачок, — говорит великан, — звать меня Лось Сохатый.
— А зачем у вас, дяденька, две пары ушей?
Засмеялся Лось Сохатый.
— Это, — говорит, — ты, видно, мои рога за уши принял!
— А зачем вам рога?
— От врага защищаться, — говорит Лось. — От волка там или еще от кого.
— Ой, как здорово! — говорит Русачок. — А как вы, лоси, живете?
— Живем обыкновенно: ветки гложем, траву щиплем.
— А морковку едите?
— Едим и морковку, коли попадется.
— А других зверей не едите?
— Бог с тобой, — говорит Лось. — Что придумал!
Тут Лось еще больше Русачку понравился.
«Стану Лосем», — думает.
— А по деревьям не лазите? — спрашивает.
— Да что ты! Зачем это?
— А бегаете быстро?
— Ничего, не жалуюсь, — смеется Лось Сохатый.
— А зимой в берлоге не спите, лапу не сосете?
— Что я — Медведь, что ли? — фыркнул Лось.
Ну, тут совсем решил Русачок Лосем стать.
Но на всякий случай еще об одном решил спросить:
— А скоро ли можно Лосем стать?
— Ну что ж, — говорит Лось Сохатый, — скоро: расти надо лет пять этак или шесть — и будет из Лосенка настоящий Лось Сохатый!
Уж как тут Русачок огорчился — чуть не заплакал!
— Нет, — говорит, — не наше это дело — пять лет расти! До свиданья, дяденька Лось! Ничего у меня не выходит…
— Прощай, малыш, — говорит Лось Сохатый. — Не горюй!
И побежал Русачок домой.
Подбежал к знакомому пруду — в пруду желтые листья плавают, а на большом листе Лягушонок сидит. Подрос он, конечно. Пожалуй, и Лягушкой назвать можно, но Русачок его все равно сразу узнал.
— Здравствуй, — кричит, — бывший Головастик!

Он-то узнал, а Лягушонок, видно, нет: испугался и в воду нырнул.
Удивился Русачок. «Что это он?» — думает.
Высунулся Лягушонок из воды и говорит:
— Эх, ты! Чего людей пугаешь?
— Да не я «эх», а ты «эх»! — засмеялся Русачок. — Что ж ты, бывший Головастик, своих не узнаешь? Это ж я!
— Что значит — я? — удивился Лягушонок.
— Ну я, твой знакомый Русачок.
— Вот так так, — говорит Лягушонок. — Какой ты Русачок? Ты самый настоящий Заяц-Русак!
И нырнул.
Посмотрелся Русачок в воду, когда круги успокоились.
Видит — и верно: стал он большим, красивым Зайцем. Точь-в-точь как папа: шерстка пушистая, лапы сильные, глаза большие, а уши — ни в сказке сказать, ни пером описать!
И забарабанил он лапами.
От радости.

(Илл. Чижикова В.)