Сказка про котенка и собачку

Ñêàçêà ïðî êðûëüÿ. Ýïèçîä 5.
*
“Ãðèøà, — ñïðîñèëà Ëåðà îäíàæäû óòðîì, — à ÷òî ñëó÷èëîñü ñ ìîèì íàñëåäñòâîì?”
Îíè ïèëè êîôå íà êóõíå. Ïûëàëà ïëèòà, áûëî óþòíî.
Ëåðà ëþáèëà ïî óòðàì ñèäåòü, çàâåðíóâøèñü â òåïëûé, ìÿãêèé õàëàò, ïîäîáðàâ ïîä ñåáÿ íîãè. Çà îêíîì êóõíè îíà ïî íàñòðîåíèþ äåëàëà òî ñîëíå÷íóþ çèìó ñ ëåãêèìè ìîðîçàìè è ìÿãêèìè ñóãðîáàìè, òî ðàííþþ âåñíó ñ êàïåëüþ.
Ñ îãíåì â ïëèòå, ñ àðîìàòíûì êîôå è âêóñíûì çàâòðàêîì ýòî íàñòðîåíèå ñîâïàäàëî êàê íåëüçÿ ëó÷øå.

Ãðèøà, îòõëåáûâàÿ èç áîëüøîé òîíêîñòåííîé ÷àøêè ñ íàðèñîâàííûì åæèêîì, âçúåðîøåííûé ñïðîñîíüÿ, — êàê îíà ëþáèëà ýòó åãî âçúåðîøåííîñòü ïîóòðó, — îòâåòèë: “ Äà âðîäå ïîêà íè÷åãî.  ìèðå òû ÷èñëèøüñÿ áåç âåñòè ïðîïàâøåé. À ýòî âñå áåðåò âðåìÿ. Íî ëó÷øå òåáå ïîãîâîðèòü ñ íàøèìè ôèíàíñèñòàìè”.

Äëÿ Ëåðû ñòàëî îòêðûòèåì, ÷òî ó àíãåëîâ åñòü ôèíàíñèñòû.

“Êîíå÷íî, åñòü, — ïðèíþõèâàÿñü ê ñâîåé ÷àøêå ñ êîôå, ïðîáîðìîòàë Ãðèøà, — íåêîòîðûå èç íàñ ïðè æèçíè áûëè ñîñòîÿòåëüíûìè ëþäüìè. Äà è íåñîñòîÿòåëüíûå òîæå ÷åì-òî äà âëàäåþò. Âñå ýòî õîçÿéñòâî òðåáóåò ïðèñìîòðà. Õî÷åøü ïîãîâîðèòü ñ Ïàâëîì Íèêîëàåâè÷åì?”

Àíãåë-ôèíàíñèñò Ïàâåë Íèêîëàåâè÷ îêàçàëñÿ òèïè÷íûì áóõãàëòåðîì, â ñòàðîìîäíûõ î÷êàõ, ïîòåðòîì êîñòþìå è äàæå íàðóêàâíèêàõ. Îí ñèäåë çà ñòîëîì â ïðîñòîðíîì êàáèíåòå, âñå ñòåíû êàáèíåòà áûëè çàñòàâëåíû øêàôàìè, çàâåøàíû ïîëêàìè, çàïîëíåíû ñèñòåìàìè ÿùèêîâ. Ëåðà ïðèòèõëà, âïå÷àòëåííàÿ.

“×åì ìîãó ñëóæèòü?” — ïîèíòåðåñîâàëñÿ Ïàâåë Íèêîëàåâè÷ ó Ëåðû.
Ëåðà ñòàëà ñáèâ÷èâî èçëàãàòü ïðî ñâîå íàñëåäñòâî.
Ïàâåë Íèêîëàåâè÷ ñëóøàë âíèìàòåëüíî.
Âûñëóøàë, çàäàë Ëåðå íåñêîëüêî âîïðîñîâ.
Íà åãî ñòîëå âîçíèêëà áîëüøàÿ ôàéëîâàÿ êîðîáêà, ïîëíàÿ áóìàã.
Ïàâåë Íèêîëàåâè÷ îòêðûë ïàïêó, ïðîñìîòðåë áóìàãè.
Ïîäíÿë ãëàçà íà Ëåðó: “Äâå êâàðòèðû, äâå äà÷è, ñòðàõîâêè íà æèçíü…×òî òû õî÷åøü ñ ýòèì ñäåëàòü?”
“ß õî÷ó…” — íà÷àëà Ëåðà è çàïíóëàñü.
À ÷åãî îíà õî÷åò äåéñòâèòåëüíî? Îíà õî÷åò ïîìî÷ü â ïåðâóþ î÷åðåäü Íàòàøå, åñëè Íàòàøà ðåøèòñÿ óéòè îò ìóæà (Ëåðà íà ýòî íàäåÿëàñü). ×òî äëÿ ýòîãî íàäî? Ïîäàðèòü åé ñâîþ êâàðòèðó? Âñå ïðîäàòü è äàòü Íàòàøå äåíåã?

Ïàâåë Íèêîëàåâè÷ ñëåãêà óëûáíóëñÿ.
“À ÷òî òû äóìàåøü íàñ÷åò ôîíäà? Áëàãîòâîðèòåëüíîãî ôîíäà äëÿ òåõ, êîìó íóæíà ïîìîùü. Äëÿ òàêèõ, êàê òâîÿ Íàòàøà ñ äî÷êîé”.
“À êòî áóäåò óïðàâëÿòü ýòèì ôîíäîì?”
“Ó íàñ åñòü íàäåæíûå ôèíàíñîâûå êîìïàíèè, ïîä íàøèì êîíòðîëåì, — óñïîêîèë åå Ïàâåë Íèêîëàåâè÷, — à íîìèíàëüíûì ãëàâîé äëÿ êîíòàêòîâ ñî ñìåðòíûìè ìîæíî ïîñòàâèòü êàêîãî-íèáóäü ÷åëîâåêà. Åñòü ó òåáÿ íà ïðèìåòå òàêîé, êîìó ìîæíî äîâåðÿòü?”
“Äÿäÿ Æåíÿ, ìîæåò áûòü? — çàäóì÷èâî ñêàçàëà Ëåðà. — Îí ïàïèí ëó÷øèé äðóã. Áûë ëó÷øèé äðóã”.
“Äàé-êà ìíå åãî äàííûå, — ñêàçàë Ïàâåë Íèêîëàåâè÷, — ïðîâåðèì äÿäþ Æåíþ íà âøèâîñòü”.
Ëåðà ïðîäèêòîâàëà, àíãåë-ôèíàíñèñò çàïèñàë.
“Òåïåðü òàê, — ñêàçàë îí. — Ñëóøàé âíèìàòåëüíî è çàïîìèíàé, ÷òî íàäî äåëàòü…”

**
Ëåðà è Ãðèøà âîçíèêëè âî ïëîòè â åå êâàðòèðå íà äâàäöàòîì ýòàæå, îòêóäà Ãðèøà óíåñ åå â íîâîå ñóùåñòâîâàíèå öåëóþ æèçíü íàçàä.
Åñëè áû ñòîðîííèé íàáëþäàòåëü áûë â êâàðòèðå, îí áû óâèäåë, êàê ïîñðåäè êîìíàòû âíåçàïíî ïîÿâèëèñü äâå ôèãóðû è îòðàçèëèñü â áîëüøîì ñòåííîì çåðêàëå.

Ëåðà îãëÿäûâàëàñü ñî ñòðàííûì ÷óâñòâîì. Êàê áóäòî ïðîøëîå âåðíóëîñü, ïðèêîñíóëîñü ê íåé ïûëüíîé, ñòàðîé òþëåâîé øòîðîé. Ëåðà ïî÷óâñòâîâàëà çàïàõ ïûëè, çàïàõ ãîðÿ, ïåðåæèòîãî è ïîçàáûòîãî îò÷àÿíèÿ.
Èëþøêèíû ðèñóíêè. Óðíû ñ ïðàõîì ðîäíûõ. Ëåðà íåâîëüíî ïîåæèëàñü. Ïîñëå òîãî, êàê îíà âèäåëà èõ æèâûõ, ðàäîñòíûõ, ïðîæèâàþùèõ ñâîé ñ÷àñòëèâûé äåíü ñíîâà è ñíîâà, óðíû êàçàëèñü äîñàäíûì íàïîìèíàíèåì î ñìåðòíîé ðåàëüíîñòè.
“ß õî÷ó èõ ïîõîðîíèòü, — ñêàçàëà îíà Ãðèøå, óêàçàâ íà óðíû, — íå õî÷ó, ÷òîáû îíè ñòîÿëè òóò”.
“Îáÿçàòåëüíî, — ñîãëàñèëñÿ Ãðèãîðèé, — âñå â ñâîå âðåìÿ. Ãäå òâîé ïàñïîðò, òû ïîìíèøü?”
Ëåðà êèâíóëà. Êîíå÷íî, îíà ïîìíèëà. Êîãäà-òî îòåö ñäåëàë ìàëåíüêèé òàéíèê â øêàôó, ïîèìåíîâàâ åãî “íàø ñåéô”, — îí ëþáèë äàâàòü ñìåøíûå íàçâàíèÿ âñåìó è âñåì, — ⠓ñåéôå” õðàíèëèñü äîêóìåíòû è ìàìèíû óêðàøåíèÿ.
Ïîñëå àâàðèè Ëåðà îòòóäà çàáðàëà äîêóìåíòû ðîäèòåëåé è áðàòà, åå ïàñïîðò òàê è îñòàëñÿ ëåæàòü ðÿäîì ñ íåñêîëüêèìè êîëüöàìè, ñåðåæêàìè, öåïî÷êîé.

Îíà îòêðûëà øêàô, íàùóïàëà ïîòàéíóþ çàùåëêó è âûòÿíóëà ÿùè÷åê. Âçÿëà ïàñïîðò, çàäâèíóëà ÿùè÷åê íàçàä.
Ïîëîæèâ ïàñïîðò â êàðìàí, Ëåðà ïîäîøëà ê äâåðè è ïîäåðãàëà åå. Çàïåðòî.
Îíà ðàñòåðÿííî îãëÿíóëàñü íà Ãðèãîðèÿ: “À ãäå êëþ÷è? ß æå îñòàâèëà èõ íà ñòîëå. À òåïåðü èõ íåò”.
“Ïîëèöèÿ çàáðàëà, — ïðåäïîëîæèë Ãðèøà. — Äà, ïðîáëåìà. Âûéòè ìîæåì â áåñïëîòèè, íî ïàñïîðò ñ íàìè íå âûéäåò, à âî ïëîòè ñèäèì çàïåðòûå”.
“Ìîæåò, ñáðîñèì èç îêíà è ïîäáåðåì?” — ïðåäëîæèëà Ëåðà.
“Ìîæåò óëåòåòü äàëåêî, íå íàéäåì, — âîçðàçèë Ãðèãîðèé, âûñîâûâàÿñü èç îêíà. — Âñå-òàêè äâàäöàòûé ýòàæ”.
Îí ïîâåðíóë ãîëîâó è ïîñìîòðåë ââåðõ.
“Íàéäåòñÿ êàêàÿ-íèáóäü âåðåâêà?”
“Íàéäåòñÿ”.
Ëåðà îòïðàâèëàñü îòûñêèâàòü âåðåâêó íà ïîëàòÿõ, Ãðèøà îòêðûë îêíî ïîøèðå.
“ß âûõîæó â áåñïëîòèè, çàáèðàþñü íà êðûøó, òû áðîñàåøü ìíå âåðåâêó, ïîòîì ïðèâÿçûâàåøü ïàêåò ñ ïàñïîðòîì è âûõîäèøü â áåñïëîòèè íà ïëîùàäêó, — íàñòàâëÿë îí Ëåðó, — à äàëüøå âñå ïî ïëàíó”.
Òàê è ñäåëàëè. Ãðèøà, ïåðåãíóâøèñü ÷åðåç ïàðàïåò, ïîéìàë âåðåâî÷íûé ñâèòîê, ïåðåáèðàÿ ðóêàìè, ïîäòÿíóë ïàêåò.
“Ïîðÿäîê, — ïåðåâåñèâøèñü âíèç, ïîêàçàë îí áîëüøîé ïàëåö. — Âûõîäè, æäó òåáÿ íà ïëîùàäêå”.
Ëåðà âûøëà íà ïëîùàäêó, ïîäíÿëàñü ê æåëåçíîé ëåñòíèöå, âåäóùåé íà êðûøó, è íàøëà çàãîðàæèâàþùóþ âûõîä ðåøåòêó ñ öåïüþ è çàìêîì.
Ãðèøà ïîÿâèëñÿ ïî òó ñòîðîíó ðåøåòêè, ïðîòîëêíóë ïàñïîðò ñêâîçü ïðóòüÿ, èñ÷åç è ñíîâà ïîÿâèëñÿ óæå ïî ýòó ñòîðîíó.
“Óòîìèòåëüíî áûòü ñìåðòíîé ïëîòüþ, — ñêàçàë îí, óñìåõàÿñü, — è íåóäîáíî. Ïîðà. Çâîíè ñîñåäêå â äâåðü”.

***
Äèìà ñîáðàëñÿ èäòè íà ïðîãóëêó ñ Ãðàôîì, êîãäà çàçâîíèë òåëåôîí.
“Ñëóøàþ,” — ñêàçàë îí, íàäåâàÿ íà Ãðàôà îøåéíèê.
“Ìèòþñèê, Ìèòþñåíüêà, — çàùåáåòàëà æåíà, — ìíå íóæíà òâîÿ ïîìîùü”.
Äèìà ñêðèâèëñÿ, êàê îò áîëüíîãî çóáà. Ñåé÷àñ îïÿòü çàãðóçèò åãî ñâîèìè çàáîòàìè è ïðîáëåìàìè.
Æåíà ó íåãî áûëà áûâøàÿ ïî ôàêòó, íî âñå åùå íàñòîÿùàÿ ïî áóìàãàì. Îíà îò íåãî óøëà ãîäà äâà íàçàä, ïîñ÷èòàâ, ÷òî îí ìàëî óäåëÿåò åé âðåìåíè, ñëèøêîì ìíîãî ðàáîòàåò, ìàëî çàðàáàòûâàåò, ïëîõî åå ðàçâëåêàåò, íå îäåâàåò, òðàòèò äåíüãè íà ñîáàêó, à íå íà ïëàñòèêó äëÿ íåå, íå âîçèò ïî êóðîðòàì, íå ïîêóïàåò íîâûå òåëåôîíû íåìåäëåííî ïîñëå òîãî, êàê îíè ïîÿâëÿþòñÿ â ïðîäàæå.
“Âñå óæå ñ íîâûìè, âñå ìîè ïîäðóæêè, à ÿ îäíà, êàê áîìæ êàêîé-òî, ñ ïðîøëîãîäíèì!” — ðûäàëà æåíà, ïî áåçóïðå÷íûì ùåêàì êàòèëèñü êðóïíûå, êàê ãîðîõ, ñëåçû.
Äèìà ñìîòðåë íà ýòè ñëåçû è èñêðåííå íå ïîíèìàë, çà÷åì íàäî îïÿòü ïîêóïàòü íîâûé òåëåôîí ñ êó÷åé äîïîëíèòåëüíûõ ôóíêöèé, åñëè îíà âñå ðàâíî èñïîëüçóåò ëèøü ñîöñåòè, ñåëôèêàìåðó äà ïàðó ïðèëîæåíèé ïîïðîùå.
Ñ òåì æå óñïåõîì ìîæíî áûëî äàòü òåëåôîí ìàðòûøêå, äóìàë îí, è îäíàæäû íåóêëþæå ïîøóòèë íà ýòó òåìó. Ðåçóëüòàòîì ñòàëà èñòåðèêà è áîéêîò.
Íî Äèìà áîéêîòà íå çàìåòèë, îíè êàê ðàç çàêàí÷èâàëè íîâûé ïðîåêò, áîëüøîé, ñ õîðîøåé ïåðñïåêòèâîé íà áóäóùåå, îí ðàáîòàë íà ðàáîòå, äîìà ïîñëå ðàáîòû è äàæå âî ñíå â ãîëîâå ó íåãî áûëà ðàáîòà.
È îäíàæäû îí âäðóã íå îáíàðóæèë äîìà æåíû. Îí ñèëüíî óäèâèëñÿ. Íàáðàë åå íîìåð, íîìåð îêàçàëñÿ îòêëþ÷åí.
Îí ïîøåë â ñïàëüíþ è îòêðûë øêàô. Âåùåé æåíû íå áûëî íè íà ïîëêàõ, íè íà âåøàëêàõ. Äèìà ñòîÿë ïåðåä øêàôîì è íèêàê íå ìîã ðàçîáðàòüñÿ â ñåáå: ÷òî îí ÷óâñòâóåò. Îãîð÷åíèå? Îáëåã÷åíèå?

Îíè ïîæåíèëèñü, êîãäà Àíæåëà òîëüêî çàêîí÷èëà øêîëó. Îíà áûëà ëåãêàÿ, ïîñòîÿííî âåñåëàÿ, äëèííîíîãàÿ, ñ êðàñèâûìè çåëåíîâàòûìè ãëàçàìè, ñ îòëè÷íîé ôèãóðîé è âûäàþùåéñÿ ãðóäüþ. Ñîáñòâåííî, Äèìà ñàì òîëêîì íå ìîã ñêàçàòü, çà÷åì îí íà íåé æåíèëñÿ. Ñ íåé áûëî âåñåëî â ïîñòåëè, íî íà ýòîì ïðåèìóùåñòâà çàêàí÷èâàëèñü. Ãîòîâèòü îíà íå óìåëà, íè÷åì íå èíòåðåñîâàëàñü, êðîìå òðåñêîòíè ñ ïîäðóæêàìè è ïðîñìîòðîâ âèäåî â èíòåðíåòå, ïîñòîÿííî âûïðàøèâàëà äåíüãè íà ðàçíûå ïîêóïêè, êîòîðûå îí ñ÷èòàë ïîëíîé åðóíäîé, à îíà æèçíåííî íåîáõîäèìûìè, ðåãóëÿðíî óñòðàèâàëà åìó ñêàíäàëû ïî ïîâîäó åãî çàíÿòîñòè, ïðèâÿçàííîñòè ê ñîáàêå Ãðàôó, îòñóòñòâèÿ “æèçíè”, ïåíÿëà, ÷òî âûøëà çà íåãî çàìóæ, îòäàëà åìó ñâîþ ìîëîäîñòü, à ìîãëà áû âûéòè çà áîãàòîãî. Ïîä êîíåö èõ ñóïðóæåñêîé æèçíè îí ñòàðàëñÿ áûâàòü äîìà ïîðåæå.

Îí ïðîøåë â êóõíþ, îòêðûë õîëîäèëüíèê, íà ïîëêå õîëîäèëüíèêà ëåæàëà ñëîæåííàÿ áóìàæêà.
Äèìà ðàçâåðíóë è ïðî÷èòàë: “ß óõîæó. ß íè ìîãó áîëüøå òàê æèòü ñ òîáîé êàê áîìæ. Íè èùè ìåíÿ ÿ íè âåðíóñü. Òû èñïîðòèë ìíå æèçíü ñâîåé æàäíîñòèþ è êàðûñòèþ. Ïðîùàé íàâñåãäà Àíæåëà. Íà ðàçâîä ïîäàì ñîìà”.

Äèìà äâà ðàçà ïåðå÷èòàë ýòî ïîñëàíèå, ñåë íà êóõîííûé äèâàí è äîëãî õîõîòàë. Ïîòîì îí âçÿë êðàñíûé ôëîìàñòåð è â êîíöå, êàê ó÷èòåëü ñëîâåñíîñòè, íàïèñàë “Ñîäåðæàíèå 2, ãðàìîòíîñòü 1”, ñìÿë ïèñüìî îò æåíû â êîìîê è çàïóñòèë â ìóñîðêó.

Ïîäàâàòü íà ðàçâîä “ñîìà” Àíæåëà íå ñòàëà.
Äèìà ïîäîçðåâàë, ÷òî ñòàòóñ çàìóæíåé æåíùèíû ïîìîãàë åé ïîäöåïëÿòü áîãàòåíüêèõ “ïàïèêî┠— îäíî äåëî çàêðóòèòü ðîìàí÷èê ñ æåíùèíîé “ïðè ìóæå”, ëåãêî è íè ê ÷åìó íå îáÿçûâàåò, äðóãîå — âëåçòü â îòíîøåíèÿ ñ ðàçâåäåííîé þíîé õèùíèöåé. Ðàçóìååòñÿ, åñëè áû Àíæåëà ñóìåëà çàïóñòèòü ñâîè ëàêèðîâàííûå êîãîòêè â îäíîãî èç íèõ âñåðüåç, ðàçâîä áû ñîñòîÿëñÿ â ìãíîâåíèå îêà, íî ïîêà ÷òî Àíæåëà âñå åùå íàõîäèëàñü â ïîèñêå, èñïîëüçóÿ ìóæà â êà÷åñòâå øîôåðà, íîñèëüùèêà, ïîìîùíèêà è ïðèñëóãè çà âñå.
Äèìà ïûòàëñÿ âûÿñíÿòü, ïî÷åìó îíà íå îñòàâèò åãî â ïîêîå, ðàç óæ óøëà ñàìà, Àíæåëà ïîæèìàëà êðàñèâûìè ïëå÷èêàìè, ïîâîäèëà êðàñèâîé ãðóäüþ è ãîâîðèëà: “Íó Ìèòþþþñÿ, íó ìû æå èíòåëåãåíòíûå ëþä腔
Äèìà äóìàë, ÷òî ñëîâî “èíòåëåãåíòíûå” îíà îäíîçíà÷íî ïðîèçâîäèò îò ñëîâà “òåëåãà”, à Àíæåëà äåëàëà áîëüøèå íàèâíûå ãëàçà è çàêàí÷èâàëà: “Ìû æå îñòàëèñü äðóçüÿìè, ïðàâäà? ß òåáÿ êàê äðóãà ïðîøó ïîìî÷ü”.
 êîíöå êîíöîâ Äèìà ñäàëñÿ, îãðàíè÷èâ ïîìîùü íåðàáî÷èìè äíÿìè.

Âîò è ñåãîäíÿ Àíæåëà ñòàëà êëÿí÷èòü, ÷òîáû îí îòâåç åå ê ìàíèêþðøå.
Äèìå íå õîòåëîñü åõàòü.
“Âîçüìè òàêñè, — ñêàçàë îí, — ÿ çàíÿò”.
Íî Àíæåëà çàíûëà: “Íó Ìèòþñÿ, ó ìåíÿ íåò ñåé÷àñ ëèøíèõ, ÿ â ðåæèìå ýêîíîìèè!”
“Ðåæèì ýêîíîìèè” îçíà÷àë, ÷òî ïðåäûäóùèé ñïîíñîð óæå ñîøåë ñ êðþ÷êà îáðàòíî â ñåìåéíóþ çàâîäü, à íîâûé ïîêà åùå íå âçÿò çà æàáðû.
“Èëè òû äàøü ìíå äåíåæåê íà òàêñè è íà ÷òî-íèáóäü åùå?” — èãðèâî, íî ñ íàäåæäîé ñïðîñèëà æåíà.

“Åñòü òàì ïàðê êàêîé-íèáóäü? Ìíå íàäî ñ Ãðàôîì ïîãóëÿòü,” — ñïðîñèë îí, èãíîðèðóÿ åå âîïðîñ ïðî äåíüãè, íî óæå ñäàâàÿñü.
“Åñòü òàì ïàðê, áîëüøîé. Âñå ðàâíî ó ìåíÿ çàéìåò ÷àñà ïîëòîðà, íå ìåíüøå. Âîò è ïîãóëÿåòå, ïîêà æäåòå. Âñå, ÷ìîêè-÷ìîêè, çàåçæàé çà ìíîé ÷åðåç ïîë÷àñà”.

Äèìà âçäîõíóë è ñïðîñèë ó Ãðàôà: “Íó ÷òî, ïîåõàëè, ÷òî ëè?”

Àíæåëà âïîðõíóëà â ìàøèíó, ïîìîðùèëàñü íà ïñà, ðàçëåãøåãîñÿ íà çàäíåì ñèäåíèè, êëþíóëà Äèìó â ùåêó. Íàçâàëà àäðåñ. Äèìà âáèë â íàâèãàòîð è åäâà óäåðæàëñÿ îò âîïðîñà: “À ïîáëèæå íè÷åãî íå íàøëîñü?”

Åùå ÷åðåç äâàäöàòü ìèíóò îí ïðèïàðêîâàë ìàøèíó ïåðåä âûñîòêàìè ìèêðîðàéîíà, Àíæåëà, ñêàçà⠓Ïîçâîíþ!”, óñêàêàëà, à îíè ñ Ãðàôîì îñìîòðåëèñü.
Ïàðê íå íà÷èíàëñÿ çà äîìàìè. Îí âèäíåëñÿ â ïðîåìå ìåæäó âûñîòîê çåëåíûì îáëà÷êîì, êàê îêàçàëîñü, â ïÿòè ìèíóòàõ åçäû.
Äèìà îñòàâèë ìàøèíó íà ïàðêîâêå, è îíè ïîøëè. Ïîêà øëè, Äèìå ñìóòíî êàçàëîñü, ÷òî ïàðê íå ñîâñåì íåçíàêîìûé. Êîãäà-òî îíè óæå çäåñü áûëè, è íå òàê óæ äàâíî, òîëüêî, âðîäå áû, ñ äðóãîé ñòîðîíû.
Íó äà. Òîãäà îíè øëè íå îò ïàðêîâêè, à îò ìèêðîðàéîíà ïåøêîì, âîêðóã îçåðà, âûñàäèâ Àíæåëó.
Ýòî áûëî âåñíîé, îíè æäàëè Àíæåëó è ãóëÿëè, è äàæå îòûñêàëè êîòåíêà, çàáðàâøåãîñÿ íà äåðåâî. Äèìà âñïîìíèë, êàê áûëà ïåðåïóãàíà ìàëåíüêàÿ õîçÿéêà êîòåíêà, è êàê ãîðÿ÷î áëàãîäàðèëà åãî ìîëîäàÿ ñèìïàòè÷íàÿ æåíùèíà è çà êîòåíêà, è çà äåâî÷êó.

“Ïîéäåì? — ñïðîñèë Äèìà ó Ãðàôà. — Õî÷åøü ïîáåãàòü?”
Ãðàô õîòåë. Âñåì âèäîì, âîñòîðæåííîé ìîðäîé îí âûðàçèë óäîâîëüñòâèå îò ïåðñïåêòèâû ïîáåãàòü áåç ïîâîäêà.
È îíè ïîøëè.

Îíè ïîøëè ïî àëëåÿì, ðàçáåãàþùèìñÿ â ðàçíûå ñòîðîíû. Ãðàô ðûñêàë â êóñòàõ, îçàáî÷åííî âûíþõèâàÿ íîâîñòè ñîáà÷üèõ ñîöñåòåé, îñòàâëÿë ñâîè êîììåíòàðèè íà êóñòèêàõ è ñòâîëàõ, èíîãäà ïðèáåãàÿ ê õîçÿèíó è ïðîâåðÿÿ, âñå ëè â ïîðÿäêå.

Ó íèõ áûëî ïîëíî âðåìåíè, è Äèìà äàæå ïåðåñòàë äîñàäîâàòü íà Àíæåëó, ïðèòàùèâøóþ èõ â ýòó òüìóòàðàêàíü. Ïðîãóëêà ïîëó÷àëàñü çàìå÷àòåëüíàÿ.
Ïîãîäà ðàçîøëàñü, ðàçîãíàëà îáëàêà, òåïåðü âåñü ïàðê áûë ïðîñâå÷åí íàñêâîçü çûáêèì çåëåíîâàòûì ñèÿíèåì, ïðîöåæåííûì ÷åðåç ñâåòëóþ åùå ðàííþþ ëèñòâó.
Ëóïàñòûå ðîìàøêè è ðîçîâàÿ äðåìà çàïîëíÿëè îòêðûòûå ïîëÿíêè, ïî îïóøêàì ñòåëèëàñü ïîëåâàÿ ãåðàíü. Êîå-ãäå óæå ðàñïóñòèëèñü êðóïíûå ãîëóáûå êîëîêîëü÷èêè, õðóïêèå, îáúåìíûå, ñëîâíî âûðåçàííûå èç áóìàãè.
Äèìà øåë, íàñëàæäàëñÿ õîðîøèì äíåì, ïðîãóëêîé, ïîñâèñòûâàë Ãðàôó, ÷òîáû òîò íå ñëèøêîì óâëåêàëñÿ.

Íà îäíîé èç àëëåé èõ âíèìàíèå ïðèâëåêëî ñîáðàíèå: íåñêîëüêî ÷åëîâåê ñòîÿëè âîêðóã ìàëåíüêîé êîìïàíèè.
Äèìà ïîäîøåë è óâèäåë íà äîðîæêå ìàëåíüêóþ áåëóþ ñîáà÷êó. Ñîáà÷êó íåóäåðæèìî ðâàëî, ìàëåíüêîå òåëî ñêðþ÷èâàëè ñóäîðîãè, ðÿäîì ñ ñîáà÷êîé, óïàâ íà êîëåíè, ðûäàëà ïîæèëàÿ æåíùèíà.
“Îïÿòü äîãõàíòåðû,” — ñêàçàë êòî-òî èç îêðóæàþùèõ.

Äèìà ïîäíÿë ãîëîâó.
“Ãðàô! Ãðàô, òû ãäå? — ïåñ ïðîìåëüêíóë â êóñòàõ, âûíþõèâàÿ ÷òî-òî èíòåðåñíîå. — Ãðàô, êî ìíå!”

Äèìà êèíóëñÿ â êóñòû ê ñîáàêå è åäâà óñïåë âûðâàòü èç ïàñòè Ãðàôà êóñîê êîëáàñû.

“Äóðàê, òåáå ñêîëüêî ðàç ãîâîðèëè, ÷òî íåëüçÿ ñ çåìëè ïîäáèðàòü? — ðóãàëñÿ îí. Òàùèøü â ðîò âñÿêóþ ãàäîñòü!”

Îíè ïîãóëÿëè, äîæäàëèñü çâîíêà îò Àíæåëû, îòâåçëè åå, ñàìè ïðèåõàëè äîìîé.
Ãðàôó ñòàëî íåõîðîøî áóêâàëüíî ÷åðåç ïîë÷àñà. Ïîòåêëà ñëþíà, îí çàñêóëèë, íà÷àë ìåòàòüñÿ, ïûòàÿñü íàéòè óäîáíóþ äëÿ æèçíè ïîçó.
Äèìà, ñòèñíóâ çóáû, ïîçâîíèë çíàêîìîìó âåòåðèíàðó. Îòâåò áûë êîðîòêèì: “Ïðèâîçè”.

“Îòðàâëåíèå, — ñêàçàë âåòåðèíàð, — íà óëèöå ïîäîáðàë?”
“Äà, — îòâåòèë Äèìà, — òàì áûëî ïîäîçðåíèå íà äîãõàíòåðîâ. Îäíà ñîáà÷êà ïðÿìî íà ìåñòå óìåðëà”.
Âåòåðèíàð ïîñìîòðåë ñî÷óâñòâåííî.
“Æåëóäîê ïðîìûëè, àíòèäîò äàåì, — ñêàçàë îí. — Íî÷ü ïóñòü ïîä êàïåëüíèöåé ïðîëåæèò, óòðîì áóäåò îãóð÷èê. Èäè äîìîé, — ñêàçàë îí Äèìå, — íå áóäåøü æå òû âñþ íî÷ü òóò ñèäåòü? Âñå áóäåò ñ íèì õîðîøî. Èäè”.

Äèìà ïîøåë. Íî÷ü îí ïðîâåë áåç ñíà, óòðîì ïîçâîíèë â êëèíèêó, óçíàë, ÷òî Ãðàô îæèë, âûïèë ìíîãî ÷àþ, íåìíîãî ïîåë, è âîîáùå îêëåìàëñÿ, ïîòîì óñíóë ìåðòâûì ñíîì íà öåëûõ äâà ÷àñà. À ïîòîì ïîåõàë çàáèðàòü ñîáàêó.

Ãðàô áûë ñëàá, íî âñòàë íà äðîæàùèå ëàïû, âñåì âèäîì äàë ïîíÿòü, êàê îí ðàä âèäåòü õîçÿèíà, ïîìàõàë õâîñòîì.
Äîìà Äèìà óëîæèë ïñà â åãî ïåðñîíàëüíóþ êîðçèíó, óãîâîðèë åãî ïðîãëîòèòü ëåêàðñòâà, ïîñòàâèë ðÿäîì ïëîøêó ñ åäîé è ÷àøêó âîäû, îòêðûë ëàïòîï è âîøåë â ñîöèàëüíûå ñåòè.

Рассказ про мальчика Диму, скучающего в отеле Парижа, пока его тетя ушла по делам. Тут он услышал за окном голос торговца, продающего супер краску…

В тихом отеле на окраине Парижа сидел в своем номере русский мальчуган Дима и скучал. Настоящее его имя было Вадим, но у шестилетнего человека все ведь маленькое: и башмачки, и курточка, и самое имя. В номере отеля не очень-то развлечешься. Дима открывал и закрывал краны с горячей и холодной водой, выдвигал и задвигал ящики комода — понюхал завалявшийся в комоде колбасный хвостик… Неинтересно. Нажал кнопку звонка у дверей. Раз приделана, значит, надо нажать. Но пришла горничная и сказала, что если он еще раз позвонит, то придет пожарный солдат и откусит Диме нос. Странные пожарные в Париже! Подставил он стул к центральному отоплению, сел на него и сразу соскочил. Почему? А вот вы сядьте, так узнаете.

Тетя Маша все не возвращалась. Ушла после обеда по каким-то своим делам в город. Почему у взрослых всегда «дела»? Да еще дела такие несуразные. Прилетела из Марселя с Димой, чтобы закупить в Париже партию дамских нарядов прошлого сезона. В Марселе в бедных кварталах мода всегда отстает на полгода, и для тети Маши то было почему-то выгодно. Хорошо все-таки быть мужчиной: носи себе свою курточку и пиджачок до бесконечности и никакая мода тебя не касается…

Вот и сиди и дожидайся, как скучающий пудель какой-нибудь, которого из Марселя только потому и привезли, что не на кого было там оставить.

И вдруг за окном… О, это очень интересно! Стали в кружок люди, на цыпочки подымаются, друг другу через плечо куда-то заглядывают, а из середины звонкий голос, веселый такой, что-то рассказывает. Натянул Дима свой берет на голову, — швы так и затрещали, — слетел с лестницы леопардовыми прыжками — и на улицу.

* * *

Когда мальчик ростом с табурет, — танцевать за спиной взрослых на цыпочках не очень-то весело. Дима нырнул под локоть какой-то полной дамы, наступил ей на туфлю, не успел даже сказать «пардон» и сразу очутился в первом ряду.

Плотный румяный француз, склонясь над походным столиком, грел на керосинке воду и купал в маленьких жестянках какие-то тряпочки. И все говорил, говорил, говорил, точно его завели на целые сутки, — губами, руками, ногами… Даже чуб помогал, прыгал в такт словам и поддакивал: да, да, да!

«Мои краски ничуть не похожи на те бесполезные дрянные порошки, которые вы можете купить в любой лавочке! Выбрасывать франки в Сену никому не воспрещается: Сена не станет от этого богаче, но вы обеднеете! Мои краски красят все: шелк, сукно, гипс, дерево, бумагу, волосы, слоновую кость, меха и даже гусиные перья. Кипятить не надо. Вы высыпаете в теплую воду краску — раз! — и окунаете туда вашу вещь, — два! — через пять минут вы облегченно вздыхаете. Ваша вещь раз навсегда становится красной, как петушиный гребень, зеленой, как морская волна, лиловой, как фиалка, черной, как внутренности негра… Что кому нравится… Если вы хотите сделать любимому существу сюрприз, вы покупаете пакетик — один стоит франк, два — франк шестьдесят пять, — и красите гипсового поросенка или шелковый платочек или брезентовые туфли в любой цвет, как я это делаю на ваших глазах, господа! Вы хотите купить? Нет? Ничего, через две минуты вы купите! Вы хотите купить? Благодарю вас. Два пакета?.. Один. Еще кто? Торопитесь! Завтра я уезжаю в Мадрид, и это последний случай в вашей жизни, когда вы можете запастись такими изумительными красками…»

Дима стоял у самого ящика, нос его почти касался дымящейся кастрюльки. Разноцветные бульоны так вкусно и едко пахли… И вдруг одна его рука вытащила из кармана франк, а другая дернула болтающего человека за пальто (иногда ведь руки действуют раньше головы). А язык сказал робко и почтительно: «Дайте мне пакетик!..»

«Какого, друг мой, цвета?» — «Лилового…» — «Мерси, до свиданья! Видите, господа, даже дети не могут устоять!»

И только на лестнице своего отеля Дима понял, зачем ему эта краска. «Он же сказал, что можно сделать любимому существу сюрприз… Тетя Маша мое любимое существо, я ей и сделаю сюрприз!»

* * *

Дима скользнул в свой номер с пакетиком в руке, — вот и развлечение нашлось. А за ним пушистый толстяк, белый отельный кот. Утром он от Димы ломтик ветчины получил, — коты такие услуги ценят и помнят… Запер мальчик поплотнее дверь, рукава засучил и за работу. На столе лежала тетина вязаная салфеточка, старенькая и вся в рыжих пятнах, — как же ее не покрасить? Тете Маше такой сюрприз и во сне не приснится!

Напустил Дима горячей воды в умывальник, литра два. Всыпал в воду тонкой струйкой порошок, и вода стала лиловая-лиловая, лиловей сирени, прозрачней аметиста. И стал купать салфеточку аккуратно и осторожно, чтоб брызги, не дай Бог, паркета не закапали: ведь отель!

Выкупал, отжал, лиловую воду в трубу сплавил, а чтоб не слышно было, как вода бурчит, стал громко кашлять. Умывальник начисто вымыл. Не салфетка, а фиалковый коврик!.. Разостлал на полу толстую оберточную бумагу, сверху газету, сверху опять бумагу — и разложил, расправил салфеточку, — пусть сохнет. А белый кот кругом ходит, о комод трется, о стул трется, о Димины ноги, и все ближе к салфетке на пружинных лапках подбирается: любопытно, никогда в отеле он таких штук не видал. Носом кислый воздух потянул и вдруг, не успел мальчик ахнуть, прыгнул кот на салфетку, перевернулся на спину и давай валяться и урчать. У котов всякие ведь фантазии бывают…

Дима смеется: пусть, пусть поваляется, салфетка скорее просохнет. Но когда кот встал, мальчик чуть со стула не свалился: лиловый кот! Вся спина, как темно-сиреневый куст… Да ведь теперь весь отель сбежится, что будет?! Ведь тетя же просила, чтобы он, не дай Бог, чего не натворил. Разве ж это он натворил? Это кот натворил. Что делать, что теперь делать?!

А в дверь стучат. Это всегда так бывает: чуть несчастье, сейчас тебя тут и накроют… «Сейчас, Господи…» Дима кота под мышку и скорей его в ночной шкафик, кот лапы растопырил, еле удалось втиснуть. Вошла горничная (Дима лиловые руки за спину, салфетку успел под кровать ногой задвинуть) и спрашивает мальчика: «Наш кот не у вас?» — «Нет… он на улицу гулять пошел. Сегодня такая хорошая погода!» Посмотрела она во все углы — и вышла.

Благородный кот, представьте себе, даже не мяукнул.

Вытащил его Дима, стал газетой вытирать. Куда там! Еще ярче стал, краска и на живот пошла, и вдоль лап, и по ушам: прямо лиловая зебра. Продавец же ручался, что краска прочная, до самой смерти не сойдет. А кот к нему на колени нацеливается прыгнуть…

Заметался Дима, но крепко помнит, что дела так нельзя оставить. Завернул кота в бумагу, нос в коридор высунул — никого. Побежал в конец коридора, кота на пол опустил и скорей к себе. У дверей оглянулся — все в порядке: крашеный кот в чью-то полуоткрытую дверь шмыгнул — жилец, очевидно, на минутку вышел.

Главное сделано. Салфетку с бумагой с черного хода вынес и проезжему молочнику подбросил, — пусть себе кашне сделает.

Вернулся в номер, руки тер-тер и мылом, и тетиным одеколоном, и о каминные кирпичи. Наполовину отмыл. Что ж он врал, что краска не отходит?

Сел у стола и стал тихо-претихо сам с собой в домино играть.

Играет и одним ухом прислушивается: когда же в коридоре сражение начнется? И началось! Хозяйка закричала басом, жилец дискантом, потом горничная, потом хозяйская дочка, потом все жильцы посыпались сверху и снизу.

Нельзя было Диме оставаться в стороне. Выскочил и видит: все у жильца в комнате столпились, на белом одеяле фиалки расцвели — все в пятнах. Любимый кот в старое полотенце завернут, мяучит, ничего не понимает: он ведь один не знал, что он лиловый.

— Кто так посмел над ним надругаться? Вы мне, сударь, и за кота и за одеяло ответите!..

— Я?! — завизжал жилец. — Я?! Он ко мне вошел крашеный, я вам, мадам, не кошачий красильщик… Я у вас третий год живу, ноги моей здесь не будет после ваших слов!..

Другие жильцы заступились, стали на хозяйку кричать, и хозяйка заплакала. Отельные хозяйки плачут редко, но случай был такой особенный.

И все стали свои предположения высказывать: выкрасили ли кота в насмешку или он сам по легкомыслию выкрасился.

А Дима вперед просунулся и вежливо говорит: «Вы, мадам, извините. Я — маленький, но кое-что понимаю. Внизу из аптеки в бак на черной лестнице всякую дрянь выбрасывают, может быть, ваш кот там и перемазался…»

— Ах, какой умный мальчик! Конечно, конечно. Ведь это же анилиновая краска… — и побежала хозяйка аптекарю сцену делать.

Разве Дима соврал? Во-первых, кот сам выкрасился, а во-вторых, мог же он и в баке выкраситься… второй раз.

Убежал опять к себе. Представление было окончено, — и сел в домино доигрывать.

* * *

Тетя Маша вернулась поздно. Все в порядке. Носом только потянула: «Почему это в комнате воздух такой кислый?» — «Это ты утром лимон резала», — сказал Дима. Выпил свою порцию молока и раньше обыкновенного в постель. «Ты что же, Дима, не здоров?» — «Нет, тетечка, просто спать хочется». — «Ну, спи: Бог с тобой!»

Ходит тетя по комнате и все думает, привезла она с собой салфеточку или ей только показалось, что она утром на столе лежала? Не стоит, впрочем, о таких пустяках и думать.

А Дима лежит в постели и соображает: тетя не раз смеялась, что он во сне разговаривает. Вдруг он ночью все и разболтает?

И тихонько-тихонько вытянул из курточки носовой платок и завязал себе рот. Ночью и через нос дышать можно.

(Илл. Олейникова И.)

История про спасение собаки и котенка на реке во время ледохода. Ребята перекинули на льдину доску и собака в зубах с котенком перебралась на берег. Она очень скучала по хозяину и очень обрадовалась, когда он нашелся.

Прощай, зима!

Три дня подряд было совсем тепло; снег уже всюду растаял, и Любочка, придя в детский сад, рассказала ребятам, что видела на улице жёлтую бабочку.

Принимаясь за завтрак, детишки всё поглядывали в окно и мечтали о том, как они сейчас побегут на прогулку. Не знали только куда: в свой сад или, может быть, за город, в рощу, ведь Марья Ивановна об этом давно поговаривала. Но никто из ребят даже не предполагал, какая им предстоит замечательная прогулка.

Когда завтрак был кончен, Марья Ивановна весело сказала:

— Ну, одевайтесь скорее. Мы пойдём сейчас на реку смотреть ледоход.

Что тут только поднялось — визг, писк и всеобщее ликование. Все оделись вдвое скорее, чем обычно. Даже капуша Петя и тот почти не отстал от других, только никак не мог справиться с калошами, они почему-то не хотели налезать на башмаки.

— Да ведь ты правый калош на левую ногу надеваешь, — возмутилась подоспевшая на помощь Любочка.

Петя быстро исправил эту маленькую ошибку, и всё оказалось в порядке.

Дети, в сопровождении Марьи Ивановны, весело переговариваясь, пошли по знакомой улице через весь городок. Вот уже и последние домики, а дальше крутой косогор, и за ним река.

Когда ребята взбежали на пригорок, то все даже присмирели от изумления. Внизу перед ними была река, но совсем не такая, как летом — тихая, спокойная. Теперь даже воды почти не было видно. Всю поверхность реки покрывала сплошная масса плывущего льда.

Льдины неслись одна за другой прямо к мосту. А перед мостом из воды торчали, вбитые в дно реки, огромные треугольники из брёвен, будто носы кораблей. Льдины ударялись о них и с треском раскалывались на мелкие части.

— Видите, ребята, — сказала Марья Ивановна, — какое приспособление перед мостом устроено.

— Для чего это? — спросил любопытный Коля. Ему всё было нужно знать.

— Чтобы большие льдины раскалывались, а то они мост повредят, — ответила Марья Ивановна.

— Ух, как напирают, даже друг на друга лезут, — удивлялись ребята, глядя на льдины. — Смотри, смотри, на дыбы встали и обе вдребезги. Вот страшно!

— А вон кто-то на льдине стоит, — удивился Коля. — Кажется, человек.

Все стали всматриваться. Льдина подплыла ближе, и тут дети увидели, что на ней стоит совсем не человек, а снежное чучело. Оно было одето в рогожу, в руке — метла, а на голове вместо шляпы — старое решето.

Чучело проплыло мимо самого берега, высоко задрав морковный нос и будто подмигивая ребятам чёрными глазками — угольками.

— Смотрите, дети, — смеясь сказала Марья Ивановна, — это на льдине зима от весны удирает.

— Верно, верно, — радостно закричали ребята и начали махать шапками.

— Прощай, зима!

к оглавлению ↑

На льдине

Ребята продолжали смотреть на плывущий лёд.

— Ой, что это! — вдруг воскликнула Любочка. — Кажется, собака на льдине.

Действительно, на большой льдине, которая проносилась мимо ребят, металась рыжая собачонка. Соседние льдины плыли очень неровно, то погружаясь в воду, то наскакивая одна на другую и раскалываясь. Собака боялась перебраться на них и только беспомощно металась с места на место.

— Слышите, лает, визжит, помощи просит, — взволнованно кричали ребята. — Как же помочь ей? Сейчас к мосту затянет, расшибётся о брёвна!

Марья Ивановна волновалась не меньше детей, но не знала, как помочь бедняге.

Вот её уже подносит к страшному месту. Сейчас утонет.

Дети в ужасе прижались к Марье Ивановне.

Но в это время из ближайшего домика на берегу выскочили двое ребят. Они бежали изо всех сил, неся длинную доску.

Собачонка, видимо, тоже заметила подмогу. Она привстала на задние лапы и громко радостно завизжала.

— Беги на мыс, перекидывай на льдину, — кричали ребята. Они остановились у самой воды, держа наготове поднятую доску и ожидая, когда льдина проплывёт мимо них. Только хватит доски или нет?

Льдина уже рядом.

— Бросай!

Доска мелькнула в воздухе и шлёпнулась концом в воду, не достав края льдины. Но собачонку, видно, ободрила помощь ребят. Она ещё раз взвизгнула, потом схватила в зубы что-то небольшое, лежавшее тут же на льдине, и храбро бросилась в воду.

Вот она уже ухватилась лапами за край доски, карабкается на неё, оборвалась, вновь карабкается, и, наконец, забралась на доску.

— Уррра! — восторженно закричали детишки и, перегоняя друг друга, понеслись вниз к реке. Марья Ивановна не отставала от них.

Они прибежали на берег, когда собачка уже вылезла из воды и отряхивалась, вся дрожа от испуга и от ледяной ванны. А у её ног тоже отряхивался и весь дрожал крохотный мокрый котёнок. Его-то собака и притащила в зубах со льдины.

— Вот чудеса, — изумилась Марья Ивановна. — Откуда собака его взяла? И почему оба на льдине? — Марья Ивановна вопросительно взглянула на ребят, спасших собаку с котёнком. Но оба мальчика смотрели на спасённых с не меньшим изумлением и, видимо, даже не знали, что с ними дальше делать.

— Вы их себе возьмёте? — робко спросила Любочка.

— На что нам, — улыбнулся один парнишка. — У нас дома своя собака и кошка есть.

— А можно, чтобы они у нас пожили? — стали просить Марью Ивановну ребятишки.

— Конечно, можно, — согласилась она. — Мы им устроим тёплую постельку, будем кормить, ухаживать за ними.

— Ой, как хорошо! — обрадовались детишки, лаская собаку. А Любочка уже подхватила на руки котёнка и пыталась его хоть немножко согреть.

— А вы, ребята, приходите к нам в Детский сад их проведать, — весело сказала Марья Ивановна, указывая на собаку с котёнком.

— Хорошо, придём, — застенчиво улыбаясь, ответил старший мальчуган. — Ну, Саша, пошли домой.

— Пошли, — кивнул головой другой. — Прощай, тютька, — потрепал он собачку по голове, и оба приятеля, захватив доску, отправились к дому.

Увидя, что они уходят, собачка заволновалась. Она бросилась к Любочке, пытаясь отнять у неё котёнка, потом хотела бежать за ребятами, но Марья Ивановна успела её поймать.

— Подожди, пёсик, куда ты? — ласково сказала она. — Оставайся у нас, мы тебя не обидим.

к оглавлению ↑

Среди чужих

Ребятишки притащили нежданных гостей в детский сад и принялись устраивать им в передней жилище. Нашли большой деревянный ящик, поставили его боком, вышел отличный домик. Тем временем Марья Ивановна достала из кладовки старый половик и сшила из него наволочку. А ребята набили её разными тряпками, лоскутами, ватой — получилась хорошая мягкая подстилка. Её положили в ящик. Вот и постель готова.

— Теперь наших питомцев нужно покормить, — сказала Марья Ивановна. Она сходила на кухню и принесла оттуда мисочку супа. В суп покрошили хлеба и забелили молоком. Получилась очень вкусная еда.

— Ну, покушайте, — сказала Любочка, подставляя миску собаке и подсаживая к ней котёнка. Но ни тот, ни другой даже не притронулся к еде.

Посидев в уголке, собака потихоньку залезла в приготовленный ей ящик и улеглась там. А котёнок тут же забрался ей на спину и тоже улёгся, свернувшись калачиком.

— Пусть отдохнут, — сказала Марья Ивановна, — давайте уйдём, может, они без нас и поедят.

Дети убежали играть во двор.

После обеда все опять пришли навестить своих питомцев. Они по-прежнему лежали в ящике. Еда и питьё были нетронуты.

Ребята очень огорчились.

— Ведь они так и умереть могут, — встревоженно говорили дети.

— Нет, от этого не умрут, — утешила их Марья Ивановна. — Отдохнут сегодня, а завтра поедят. Только вот жаль, что мы не знаем, как их звать. Ну, котёнок ещё мал, а вот пёсик, конечно, свою кличку знает.

Дети с Марьей Ивановной перебрали все клички, которые вспомнили, но собака ни на одну из них не отозвалась.

— Придётся новую придумать, — сказала Марья Ивановна.

Тут каждый из ребят стал предлагать своё: Мушка, Жучка, Находка…

— А знаете, как я предлагаю, — сказала Марья Ивановна. — Мы ведь о ней ничего не знаем: откуда она, почему попала на льдину и зачем притащила котёнка. Всё это для нас загадка. Вот и назовём её Загадкой.

— Верно, верно, — обрадовались ребята.

Так и решили. Кличка была найдена, но собака на неё, конечно, не отзывалась. Нужно было ещё приучать.

В этот день до самого вечера собака с котёнком не выходили из своей конурки.

А на другое утро они встретили ребят каждый по-своему. Загадка по-прежнему лежала на подстилке и глядела на детей умными, усталыми глазами. Она так и не вышла из своего домика. Зато котёнок, видимо, за ночь совсем оправился, отдохнул и повеселел. Он тут же выскочил навстречу детишкам, распушил хвост и стал тереться об их ноги.

Любочка принесла ему в блюде молока.

— Кис, кис, кис… — поманила она.

Котёнок мигом подбежал к блюдечку, уселся возле него и стал жадно лакать молоко.

— Ты бы тоже поела, хоть немножко, — предлагала Любочка собаке, обмакивая в молоко кусок хлеба и поднося к её морде.

Но Загадка только отворачивалась.

— Может, она простудилась, заболела? — волновались дети.

— Нет, она не больна, — сказала подошедшая Марья Ивановна. — Просто очень скучает о своём хозяине.

— А почему же киска не скучает? — удивился маленький Петя.

— Потому что собака больше привыкает к хозяину, — ответила Марья Ивановна. — А этот малыш к тому же ещё совсем глупенький. Вон как с бумажкой играет.

Котёнок действительно нашёл на полу какую-то бумажку. Подбрасывая её, прыгал и ловил цепкими лапками.

Ребята привязали бумажку на ниточку и потащили по полу. Котёнок во всю прыть пустился вдогонку.

Но не успел он отбежать и десяти шагов, как вдруг Загадка жалобно заскулила, выскочила из ящика, схватила котёнка за шиворот и потащила обратно.

Дети стояли в полном недоумении.

Положив котёнка на подстилку, Загадка принялась его вылизывать. А он, лёжа на боку, глядел весёлыми, озорными глазками на собаку и всё пытался схватить её лапками за язык. Потом он вскочил на все четыре лапки, вспрыгнул собаке на спину и принялся теребить её за ухо, будто хотел этим сказать: «Не пускаешь бегать, ну так давай здесь поиграем!» Но играть Загадке, видимо, не хотелось. Она только трясла головой и плотнее прижимала уши.

Поиграв немного один, котёнок вновь свернулся в клубочек, угрелся в мягкой собачьей шерсти и задремал.

к оглавлению ↑

Радостная встреча

На следующий день повторилось опять то же самое. Котёнок весело встретил ребят, с аппетитом поел молока, потом бегал и прыгал около ящика. А Загадка всё так же грустно лежала на своей подстилке и тревожно поглядывала, чтобы её маленький шустрый приятель далеко не убегал. От еды она по-прежнему отказалась и только попила немного воды.

Но днём она, наконец, выбралась из ящика и улеглась на крыльце на солнышке. Она дремала, поминутно вздрагивая, будто бы ей было холодно.

Дети издали наблюдали за собакой.

Может, полежит на солнышке, погреется и станет веселее, говорили они.

В это время по улице, мимо забора, проходили, переговариваясь, какие-то ребята.

— Зайди-ка сюда, опроси. Говорят, они на днях откуда-то привели, — громко сказал один из проходивших.

— Зайду спрошу, — ответил другой.

И тут случилось что-то совсем непонятное. Будто невидимая пружина подбросила вверх Загадку. Она взвизгнула, помчалась к забору, начала с оглушительным лаем кружиться возле него.

Не успели дети и Марья Ивановна опомниться, как калитка распахнулась, и во двор вбежал какой-то мальчик.

— Найдочка, — крикнул он и в следующий миг уже обнимал собаку.

А она не то лая, не то визжа, даже захлёбывалась от восторга и так быстро вертела своим пушистым хвостом, что он только мелькал в воздухе. В эту минуту она даже забыла о своём четвероногом приятеле — о котёнке. А он в недоумении бегал вокруг, вздёрнув хвостик и, видимо, совсем не понимая, что такое здесь происходит.

Наконец немного успокоившись от такой радостной встречи, мальчик привстал с земли и начал рассказывать Марье Ивановне и детям, как у него пропала собака вместе с котёнком.

— Они уже давно дружат, куда Найда — туда и Пушок, — рассказывал мальчик. — И едят, и играют, и спят вместе. Он Найду за хвост, за язык ловит, а она его прямо всего целиком в рот забирает, того гляди проглотит. Иной раз за голову возьмёт и тащит. Он, как мешок висит, а сам хоть бы что — даже не пикнет. А потом как вырвется, отряхнётся и опять за игру…

— Ну, а как же они на льдину попали? — спросила Марья Ивановна.

— А это, наверное, вот как случилось, — ответил мальчик. — У нас тётя в другом селе за рекой живёт. Сестрёнка к ней пошла и Пушка с собой захватила — показать, какой он большой вырос. Найда тоже, конечно, увязалась с ними. А наутро лёд на реке тронулся. Сестрёнка у тёти осталась, а Найда, верно, домой побежала и котёнка с собой поволокла. Выскочила на лёд, да и застряла. Хорошо ещё, что не утонули.

Мальчик погладил собаку и взял, на руки котёнка.

— Я все эти дни их ищу, у кого, кого только ни спрашивал, — добавил он.

— Ну вот и ответ на нашу загадку, — сказала Марья Ивановна. — А теперь давайте как следует угостим нашего гостя и на прощанье получше накормим Найдочку. Думаю, что теперь она от еды не откажется.

Действительно, опомнившись от своей безумной радости, Найда с такой жадностью накинулась на еду, что дети смеялись, как бы она и миску не проглотила.

А потом Найда схватила в зубы котёнка и во всю прыть понеслась с ним по двору. Ребятишки никак не могли её догнать.

Наконец нежданный гость собрался домой. Детям было очень жаль расставаться с Пушком и в особенности с Найдой, которая вдруг стала такая забавная и весёлая. Но ничего ведь не поделаешь.

Зато на прощанье хозяин собачки сказал малышам: «Когда у Найды родятся щенки, я вам самого лучшего подарю».

Мальчик забрал собаку, посадил котёнка за пазуху и отправился на берег реки. Он обязательно хотел разыскать и поблагодарить тех ребят, которые выручили из беды его маленького верного друга.

(Илл. Куприянова С.)

Московский академический музыкальный театр имени К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко