Сказка про конька горбунка смотреть

            Ìîå âòîðîå îòêðûòèå «Êîíüêà»

 2015 ãîäó êóïèë â ìàãàçèíå êíèãó, íà îáëîæêå êîòîðîé çíà÷èëîñü. «Êîí¸ê- Ãîðáóíîê», ðóññêàÿ ñêàçêà. Èìÿ àâòîðà, Ïåòð Åðøîâ, òèïîãðàôñêè çà÷åðêíóòî è äîáàâëåíî: «Ïóøêèí». Îòêóäà òàêèå ñâåäåíèÿ? Ñëó÷àéíî? Àâòîð èññëåäîâàíèÿ è ïóáëèêàöèè ñèäåë òàì æå «ó ïðèëàâêà» è äàâàë ïîÿñíåíèÿ. Êòî ñ÷èòàåò, ÷òî àâòîð, ÂËÀÄÈÌÈÐ ÊÎÇÀÐÎÂÅÖÊÈÉ, ïîñòóïèë ïëîõî, ïîêóñèëñÿ íà ïðàâà Åðøîâà? – À ÿ òàê îáðàäîâàëñÿ âíåçàïíî âîçíèêøåìó ñòèìóëó ïåðå÷èòàòü ñêàçêó è ñòóïèòü â êðóã ëþäåé ðóññêîé ëèòåðàòóðû ïåðâîé ïîëîâèíû 19-ãî âåêà. Ñ ìàëåíüêîé êíèæèöåé, â ñîñåäñòâå ñ ïðèâû÷íûìè  äåòñàäîâñêèìè, ó÷åáíûìè êíèæêàìè ïðî «Êîíüêà».
    ×òî îñòàåòñÿ â ïàìÿòè ñ äåòñêèõ ëåò: êðàñêè, áîãàòñòâî, êðàñîòà, ÷óäî.
«Ïðûã â êîò¸ë!» Íó, êîíå÷íî, ñêàçêè Àíäåðñåíà, Áàæîâà, Ïóøêèíà – íå òîëüêî äëÿ 5-ëåòîê. Íîâûé âçãëÿä! Îí ó êàæäîãî âîçðàñòà ñâîé. Íå ñêðîþ, ÿ òîæå íàïå÷àòàë ñâîþ çàìåòêó ïðî «Êîíüêà», äà è ïîëîæèë Âëàäèìèðó â ïî÷òîâûé ÿùèê. ×èòàë äðóãèå êíèãè.
 
    Âðåìÿ ïðîòåêëî,   ðåøèë âåðíóòüñÿ … Çàãëÿíóë âî Âñåìèðíóþ – à òàì äðàêà, ñòðåëû è êîïüÿ, èëè – èëè! «Ïðîòèâ íåáà – íà çåìëå»

    Äàáû çàèíòðèãîâàòü ÷èòàòåëÿ, íà÷íó ñ êîíöà.

Íàäïèñü íà êàìíå (ìîãèëà Åðøîâà â Òîáîëüñêå) ãëàñèò:
Ïåòðà Ïàâëîâè÷à Åðøîâà
Àâòîðà íàðîäíîé ñêàçêè «Êîíåê-Ãîðáóíîê»
Ðîäèëñÿ 1815 ãîäà, ôåâðàëÿ 22 äíÿ
Ñêîí÷àëñÿ 1869 àâãóñòà 18 äíÿ

    Èòàê, ðóññêèì ÿçûêîì… Íàäïèñü íà êàìíå, êóäà êàê íàäåæíåå.
Ñêàçêà «Êîíåê-Ãîðáóíîê». Íàðîäíàÿ – íàðîä ñî÷èíèë. Êòî àâòîð? – Åðøîâ.
Íîðìàëüíî?
Ïðèâåäó ñëîâà òàòàðî-ìîíãîëüñêîãî ïåðñîíàæà èç ôèëüìà Òàðêîâñêîãî «Àíäðåé Ðóáëåâ»: «Âïðî÷åì, ó âàñ íà Ðóñè è íå òàêîå áûâàåò».

    Âî ìíîæåñòâå áèîãðàôè÷åñêèõ ñòàòåé, ïîñâÿùåííûõ Åðøîâó, âñòðå÷àåòñÿ òàêîé ïîñûë:
«Êîíåê-Ãîðáóíîê»  – ïðîèçâåäåíèå íàðîäíîå, ïî÷òè ñëîâî â ñëîâî, ïî ïðèçíàíèþ ñàìîãî àâòîðà, âçÿòîå èç óñò ðàññêàç÷èêîâ, îò êîòîðûõ îí åãî ñëûøàë. Åðøîâ òîëüêî ïðèâåë åãî â áîëåå ñòðîéíûé âèä è ìåñòàìè äîïîëíèë».
 
    Åðøîâ ïîÿñíÿë, ÷òî ñîáðàë è ïåðåðàáîòàë íàðîäíûå ñêàçû. Íî íèãäå íå âèäíî óêàçàíèé íà òî, ãäå èìåííî è êòî ðàññêàçûâàë Åðøîâó ïîäîáíûå èñòîðèè. Îí æå, ïèñàëè, âïèòûâàë, êàê ãóáêà âñ¸ íàðîäíîå. Ïîëó÷àåòñÿ, ÷òî Åðøîâ íàìåðåííî íå ðàñïðîñòðàíÿëñÿ îá îáñòîÿòåëüñòâàõ îáðåòåíèÿ èì ñêàçîê (âïèòûâàë!).  Ïåðåðàáîòàë – è âñ¸ òóò. À â èñòîðèþ ëèòåðàòóðû âïèñàíî èìÿ Åðøîâà-àâòîðà, íå ñîáèðàòåëÿ, íå ñîñòàâèòåëÿ, íå ïåðåâîä÷èêà ñ äðåâíåãî ÿçûêà.
 
    Òàêàÿ øòóêà ïîëó÷àåòñÿ, ÷òî Ïåòð Åðøî⠖ àâòîð íàðîäíîé ñêàçêè. Ñàìà ñêàçêà íåèçâåñòíà, íàðîäîì íå ïåðåñêàçûâàëàñü. Åðøîâ åå îáðàáîòàë, ïîñëå ÷åãî îíà ñòàëà íàðîäíîé  ëèòåðàòóðíîé. Íàðîä ïîëþáèë ñêàçêó Åðøîâà è  ïðèâûê ñâÿçûâàòü ñâîè äåòñêèå âîñïîìèíàíèÿ î íåé ñ èìåíåì Åðøîâà. Ýòî íîðìàëüíî. Êàêàÿ, ãîâîðÿò, ðàçíèöà! Íó, Åðøîâ. Âàæåí ðåçóëüòàò. Ñêîëüêî ïðîèçâåäåíèé èñêóññòâà óòðàòèëî èìåíà àâòîðîâ, óòðà÷åíî, çàáûòî. Âîò ñìîòðèòå, äåòñêèå ñòèõè, ëåãêî çàó÷èâàþòñÿ,
äåòÿì æå âñ¸ ðàâíî, êòî:
Ìàðøàê èëè Áàðòî.

    Òîëüêî ðåáåíîê íå íàïèøåò, êàê Áàðòî è Ìàðøàê. Äàé åìó òåìó – îí íàêóðîëåñèò. – Àâòîð «Êîíüêà» – øóòíèê, çàáàâíèê, õèòðåö, íî ïðîôåññèîíàë æå. ßçûê àâòîðà – íå ÿçûê íàðîäíîãî ñêàçèòåëÿ, íå ÷àñòóøêà, íå áûëèíà. «Êîíåê» îðèãèíàëåí. È íàðîäåí îí íå ïðîñòîíàðîäíîñòüþ ñâîåé, à íåèçâåñòíîñòüþ àâòîðà òåêñòà. Åðøîâ íèêîãäà íå óòâåðæäàë «ÿ ñî÷èíèë». À åñëè ïîâåðèì Åðøîâó, òî íåóæåëè íåèíòåðåñíî óçíàòü, ÷üè ñòèõè îí «ïåðåðàáîòàë»!

           Èñòîðèÿ «Êîíüêà-Ãîðáóíêà». Ñêàçêà – ëîæü.

À  âåäü ïðàâäà. Ñêàçêà – ëîæü. Äà â íåé íàìåê. Íàìåê ïîíÿë. Ïðèñòóïàþ ê èçëîæåíèþ ìîåãî âçãëÿäà íà èñòîðèþ Êîíüêà. Ìíå íðàâèòñÿ âåðñèÿ î ïðèíàäëåæíîñòè ñêàçêè ïåðó Àëåêñàíäðà Ïóøêèíà.
 Òóò ìíå îïîðîé ìíîãîëåòíèå èññëåäîâàíèÿ. Âíèìàíèþ ÷èòàòåëÿ: Êîçàðîâåöêèé Âëàäèìèð Àáîâè÷ (1936 ã.ð.), ëèòåðàòóðîâåä, ïðîçàèê, ïåðåâîä÷èê, èçäàòåëü. Àâòîð òåîðèè ëèòåðàòóðíîé ìèñòèôèêàöèè êàê ñàìîñòîÿòåëüíîãî âèäà èñêóññòâà. Ñîçäàë ðÿä òðóäîâ, ïîñâÿùåííûõ ïðîáëåìíûì ìîìåíòàì ïóøêèíñêîé òåìû, â ò.÷. ïî óñòàíîâëåíèþ àâòîðñòâà è ïîäëèííîãî òåêñòà ïðîèçâåäåíèé. Ñìîòðåòü Î ïóøêèíñêîì àâòîðñòâå ñêàçêè «Êîíåê-Ãîðáóíîê» http://gorbunock.narod.ru 

    Ïðè ýòîì ÿ íå ñîãëàñåí ñ ïîïûòêàìè ïðåäñòàâèòü Ïåòðà Ïàâëîâè÷à Åðøîâà êàê ñòàòèñòà, èëè ïëàãèàòîðà, èëè áåçäàðíîãî ïèñàòåëÿ, ïðîáðàâøåãîñÿ â ðóññêóþ ëèòåðàòóðó. Åñëè ìû óâàæàåì Ïóøêèíà, íàì ïðèäåòñÿ ïðèçíàòü, ÷òî Åðøîâ è Ñêàçêà – åãî, Ïóøêèíà âûáîð.

     2014 ãîäó èñïîëíèëîñü 180 ëåò ïåðâîé ïóáëèêàöèè ðóññêîé ñêàçêè «Êîíåê-Ãîðáóíîê». À â íûíåøíåì – 206 ëåò ñî äíÿ ðîæäåíèÿ åå àâòîðà, ó÷èòåëÿ ñëîâåñíîñòè, äèðåêòîðà Òîáîëüñêîé ãèìíàçèè â 1857-1862 ãîäàõ  Ïåòðà Ïàâëîâè÷à Åðøîâà.
    Ïðè âçãëÿäå íà ýòîò ïîðòðåò (ïîìåùåí íàä çàãîëîâêîì äàííîé ñòàòüè)  íåìíîãèå ñåé÷àñ óçíàþò Åðøîâà. Ïîõîæ, íà òîëñòîâñêîãî Ïüåðà, ÷óòü-÷óòü íà À.Ñ.Ãðèáîåäîâà. À âåäü äëÿ ñèáèðÿêîâ, òîáîëü÷àí, Åðøîâ ëè÷íîñòü çíàêîâàÿ, êàê äëÿ æèòåëåé áûâøåé Ñèìáèðñêîé ãóáåðíèè – Èëüÿ Íèêîëàåâè÷ Óëüÿíîâ.
 Ó÷èòåëü Åðøîâ òîæå èíñïåêòèðîâàë ó÷èëèùà, îòêðûâàë æåíñêèå ãèìíàçèè â ãóáåðíèè ïðè öàðå Àëåêñàíäðå Âòîðîì. Îí áûë çíàêîì ñ äåêàáðèñòàìè â Ñèáèðè, îñîáåííî ñ Èâàíîì Ïóùèíûì. Îò Ïóùèíà ïîëó÷èë ñòèõè Ïóøêèíà, ïîñâÿùåííûå äåêàáðèñòàì.
 
    Æèçíü Ïåòðà Åðøîâà íå åäèíîæäû ïåðåñåêëàñü ñ äåÿòåëüíîñòüþ ñåìüè Ìåíäåëååâûõ. Èâàí Ïàâëîâè÷ Ìåíäåëååâ ñòàë äèðåêòîðîì Òîáîëüñêîé ãèìíàçèè â 1827 ãîäó è ïðèíèìàë ëè÷íîå ó÷àñòèå â ñóäüáå ìíîãèõ äåòåé. Îí ñàì âåë ëèòåðàòóðíûé êðóæîê, ãäå äàâàë ðàñêðûòüñÿ òàëàíòàì ãèìíàçèñòîâ, â èõ ÷èñëå Ïåòè Åðøîâà. Ïîñëå êîí÷èíû Åðøîâà-îòöà Ìåíäåëååâ ïîìîã åãî ñûíó, âûïóñêíèêó óíèâåðñèòåòà, óêðåïèòüñÿ íà ïåäàãîãè÷åñêîé ñòåçå. Âïîñëåäñòâèè ó÷èòåëü Åðøîâ ïîìîãàë Ìèòå Ìåíäåëååâó, áóäóùåìó õèìèêó, òîæå ðàíî îñòàâøåìóñÿ áåç îòöà. Åðøîâ ðàíî æåíèëñÿ (ïî ñèáèðñêèì ìåðêàì, 24 ëåò), óãîâîðèâ âäîâó ñ ÷åòûðüìÿ äåòüìè. Åå äî÷ü, óðîæäåííàÿ Ëåù¸âà, ñòàëà ïåðâîé æåíîé âåëèêîãî ó÷åíîãî Äìèòðèÿ Èâàíîâè÷à Ìåíäåëååâà.
Åðøîâ ðîäèëñÿ â ñåëå Áåçðóêîâî Èøèìñêîãî óåçäà (îòåö ïî äåëàì ñëóæáû ÷àñòî ïåðååçæàë). Âïîñëåäñòâèè ñåëî áûëî ïåðåèìåíîâàíî â Åðøîâî. Æèëè Åðøîâû è â Áåð¸çîâå, ìåñòå ññûëêè íåêîòîðûõ çíàòíûõ îñîá. Õîòÿ Ïåòð Åðøîâ ïîñëå ñâîåãî ñòóäåí÷åñòâà ïðàêòè÷åñêè íå ïîêèäàë Òîáîëüñêîé çåìëè, åìó âåçëî íà âñòðå÷è. Òàê, îí âñòðå÷àëñÿ è ñëóøàë â Ñèáèðè êîìïîçèòîðà Àëåêñàíäðà Àëÿáüåâà. Ê òîìó âðåìåíè ñàì Åðøîâ óìåë èãðàòü íà îðãàíå è íà ôëåéòå. Åðøîâà ïîñåòèë Âëàäèìèð Æåì÷óæíèêîâ â ñâîåé ñèáèðñêîé ïîåçäêå. Àâòîð Êîçüìû Ïðóòêîâà ïðèíÿë îò Åðøîâà ñòèõè ñ ïðîñüáîé ïðèñòðîèòü êóäà-íèáóäü. Ñòèõè ïîïàëè â âîäåâèëü, ñêðûòûå ïîä ïñåâäîíèìîì Ïðóòêîâà-îòöà.

    Íà ðîäèíå Åðøîâà ñëîæèëñÿ êóëüòóðíûé ïëàñò, ñîñòîÿùèé èç ñòàòåé è âîñïîìèíàíèé, òàê èëè èíà÷å îòðàæàþùèõ æèçíåííûé ïóòü ðÿäà ñåìåé ðóññêîé èíòåëëèãåíöèè. Èç êóïöîâ, ÷èíîâíèêîâ, äåòåé ñâÿùåííèêîâ, äüÿêîâ è ïîäüÿ÷èõ ðóññêîé çåìëè âûäâèãàëèñü ëþäè ñâåòñêîãî, íî âñå æå äóõîâíîãî ïðîìûñëà. Åñëè íåëüçÿ áûëî çàðàáîòàòü ëèòåðàòóðîé, íàóêîé, íî ê ñâåòó çíàíèÿ òÿíóëàñü äóøà, âñòóïàëè íà ïóòü ó÷èòåëüñòâà. Ïðèìûêàëè ê íåáîãàòîìó, íî óâàæàåìîìó è âîñòðåáîâàííîìó ñîñëîâèþ. Òîò æå õèìèê Ìåíäåëååâ íà÷èíàë ó÷èòåëåì îäåññêîé ãèìíàçèè (èìåíè Ðèøåëüå). Êàê ïðàâèëî,  â Ðîññèè ýòó ìîëîäåæü óñòðàèâàëè ñòàðøèå.
ß ê òîìó âåäó, ÷òî â îçíà÷åííîé ñðåäå ìíîãîå äåëàëîñü íå ðàäè ñëàâû, äåëàëîñü áåçâîçìåçäíî è ÷åñòíî.
    Ê òîìó ìîìåíòó, êîãäà ïðîôåññîð Ïåòåðáóðãñêîãî óíèâåðñèòåòà Ïåòð Àëåêñàíäðîâè÷ Ïëåòíåâ ïðîèçíåñ èìÿ ñòóäåíòà Åðøîâà êàê àâòîðà ñêàçêè, Ïëåòíåâ áûë ðåêòîðîì óíèâåðñèòåòà. Íåò íè÷åãî óäèâèòåëüíîãî â åãî âíèìàíèè ê òðóäó Åðøîâà. Áåñêîðûñòíûé ïîìîùíèê è òîâàðèù âåëèêîãî ðóññêîãî ãåíèÿ: Ïëåòíåâó Àëåêñàíäð Ïóøêèí ïîñâÿòèë ïîýìó «Åâãåíèé Îíåãèí».  ïîñâÿùåíèè Ïóøêèí òî÷íî îïðåäåëèë êà÷åñòâà Ïëåòí¸âà, íàçâàâ åãî ÷åëîâåêîì «äóøè ïðåêðàñíîé, ñâÿòîé èñïîëíåííîé ìå÷òû, ïîýçèè æèâîé è ÿñíîé, âûñîêèõ äóì è ïðîñòîòû». Ñàì Ïóøêèí íàçûâàë åãî «êîðìèëüöåì» è «áëàãîäåòåëåì». Îíè äðóæèëè ñåìüÿìè. Íàäî ëè ñîìíåâàòüñÿ â ñïîñîáíîñòè òàêîãî ÷åëîâåêà ïîìî÷ü, ïîääåðæàòü þíîøó-ó÷åíèêà.
 
    Ìíå ïðèøëîñü âñòðå÷àòüñÿ ñ ïðåíåáðåæèòåëüíûì îòíîøåíèåì ê ëè÷íîñòè Ïåòðà Åðøîâà. «Âîñåìíàäöàòèëåòíèé ñòóäåíò». Íåò, êî âðåìåíè íàãðÿíóâøåé èçâåñòíîñòè Åðøîâó 19 ëåò. Îí íå íîâè÷îê, îí ñòóäåíò òðåòüåãî êóðñà, åñëè âåðèòü äàòèðîâêå: Åðøîâ-îòåö ïîëó÷èë íàçíà÷åíèå â Ïåòåðáóðã â 1830 ãîäó, à ñûíîâüÿ Íèêîëàé è Ïåòð ñòàëè ñòóäåíòàìè óíèâåðñèòåòà â 1831.
    «Íåòàëàíòëèâîå ëèöî». Ïîäîáíîé ìåðêîþ ÿâíî íå ïîëüçîâàëèñü Ïëåòíåâ è Ìåíäåëååâ. 

                ÈÑÒÎÐÈß ÑÊÀÇÊÈ

    Ó íà÷àëüíîé  èñòîðèè âûõîäà â ñâåò ñêàçêè «Êîí¸ê-ãîðáóíîê»  íåñêîëüêî ôèãóðàíòîâ: ïðîôåññîð ñëîâåñíîñòè Èìïåðàòîðñêîãî Ñàíêò-Ïåòåðáóðãñêîãî óíèâåðñèòåòà Ï.À.Ïëåòíåâ, ïîýò Àëåêñàíäð Ïóøêèí è ðåäàêòîð Î.È.Ñåíêîâñêèé, ïðîôåññîð òîãî æå óíèâåðñèòåòà. Áëèçêèé ýòèì òàëàíòàì Àëåêñàíäð Ñìèðäèí, èçäàòåëü è êíèãîòîðãîâåö. Âìåñòå ñ Ñåíêîâñêèì îñíîâàë æóðíàë «Áèáëèîòåêà äëÿ ÷òåíèÿ». Ëè÷íàÿ áèáëèîòåêà åãî ñîñòàâëÿëà áîëåå 12 òûñÿ÷ íàèìåíîâàíèé.
    Âåñíîé 1834 ãîäà óíèâåðñèòåòñêèé ïðåïîäàâàòåëü ïðåäñòàâèë ñâîèì ñòóäåíòàì èõ îäíîêàøíèêà â êà÷åñòâå àâòîðà ðóññêîé ñêàçêè â ñòèõàõ. Ïëåòíåâ çà÷èòàë ïåðâóþ ÷àñòü Êîíüêà, ïîõâàëèë ðàáîòó Ïåòðà Åðøîâà è ñîîáùèë, ÷òî ñêàçêà âñÿ óæå ãîòîâà è ñêîðî âûéäåò îòäåëüíîé êíèãîé. Ñ òåêñòîì ïåðâîé ÷àñòè ñêàçêè ïîçíàêîìèëñÿ Àëåêñàíäð Ñåðãååâè÷, èì ñäåëàíû èñïðàâëåíèÿ, ñ êîòîðûìè àâòîð ñîãëàñèëñÿ. Ïåðâàÿ ÷àñòü ñêàçêè íàïå÷àòàíà â æóðíàëå «Áèáëèîòåêà äëÿ ÷òåíèÿ».  òîì æå 1834 ãîäó ñêàçêà â òðåõ ÷àñòÿõ èçäàíà îòäåëüíîé êíèãîé. Íàäî äîáàâèòü, è Ïëåòíåâ è ðåäàêòîð õîðîøî çíàëè òâîð÷åñòâî è ïî÷åðê Ïóøêèíà, ïîëàãàëèñü íà åãî ìíåíèå î ñòèõàõ þíîãî ïîýòà.
    Î òîì, êàêîé íåîæèäàííîñòüþ äëÿ âñåõ ÿâèëñÿ ïîýòè÷åñêèé òàëàíò Ïåòðà Åðøîâà, âñïîìèíàë åãî ñîó÷åíèê À.Ê.ßðîñëàâöîâ. Äðóæáà è ïåðåïèñêà ìåæäó íèìè ïðîäîëæàëàñü âñþ äàëüíåéøóþ æèçíü. Ïèñüìà Åðøîâà ê äðóãó, ê ðåäàêòîðàì, ê ïðîôåññîðó Ïëåòíåâó, áëàãîñëîâèâøåìó, êàê è Ïóøêèí, áëåñòÿùåå íà÷àëî, ñîñòàâëÿþò öåííåéøèé ìàòåðèàë äëÿ áèîãðàôîâ.
Ïîñëå 34-ãî ãîäà ñêàçêà èçäàâàëàñü â 1840, óæå ñ öåíçóðíûìè èçúÿòèÿìè, â 1843-åì, áåç âåäîìà Åðøîâà. Ïîñëå ýòîãî ñêàçêà áûëà çàïðåùåíà ê ïóáëèêàöèè. Çàïðåò ñîõðàíÿëñÿ äî êîí÷èíû èìïåðàòîðà Íèêîëàÿ.  1856 è 61 ãîäàõ ñîñòîÿëèñü 4-å è 5-å èçäàíèÿ ñ áîëüøèì ÷èñëîì ïîïðàâîê, ñäåëàííûõ Åðøîâûì. È íàäî ñêàçàòü, ÷òî âñå ïîñìåðòíûå èçäàíèÿ ñêàçêè, ïðåäíàçíà÷åííûå äëÿ øèðîêîãî ÷èòàòåëÿ, âêëþ÷àÿ ñîâåòñêèå, âîñïðîèçâîäèëè òåêñò 1861 ãîäà. Ïîäëèííèê, áåëîâèê ñêàçêè, ñ ïðàâêàìè Ïóøêèíà íà íåì, äîëãî õðàíèëñÿ ó Åðøîâà, çàòåì, ïî åãî ïðèçíàíèþ, áûë óíè÷òîæåí. Ýòî áûë åäèíñòâåííûé äîêóìåíò, ïî êîòîðîìó ìîæíî áûëî ñóäèòü îá ó÷àñòèè Åðøîâà è Ïóøêèíà â ñîçäàíèè òåêñòà. Ïðàâäà, èìååòñÿ ñâèäåòåëüñòâî ñàìîãî Åðøîâà, ÷òî ïåðâûå ÷åòûðå ñòðî÷êè ïðèíàäëåæàò Ïóøêèíó, ýòî ïîâòîðåíî áûëî â 50-å ãã. Ïåòðîì Àííåíêîâûì, è íå îñïîðåíî Ïëåòíåâûì è Ñåíêîâñêèì.

        Çà ãîðàìè, çà ëåñàìè,
        Çà øèðîêèìè ìîðÿìè,
        Ïðîòèâ íåáà – íà çåìëå
        Æèë ñòàðèê â îäíîì ñåëå.

Øëî âðåìÿ, ñòóäåíò çàêîí÷èë ó÷åáó, ïîåõàë â Ñèáèðü, êîòîðóþ ïðåæäå ìå÷òàë èññëåäîâàòü, ïîñòóïèë íà ñëóæáó â ãèìíàçèþ ãîðîäà Òîáîëüñêà.
 1857ã.  Åðøîâ âîçãëàâèë ãèìíàçèþ, îí áûë æåíàò, âîñïèòûâàë ñâîèõ è ïðèåìíûõ äåòåé. À ñêàçêà ïåðåèçäàâàëàñü âìåñòå ñ îòäåëüíûìè ñòèõîòâîðåíèÿìè Åðøîâà, è ñòàëè çàáûâàòüñÿ îáñòîÿòåëüñòâà åå ïîÿâëåíèÿ. Õîòÿ â áèîãðàôèè Åðøîâà òóò íå äåëàåòñÿ òàéí.
Ñåìüÿ ñòóäåíòà Åðøîâà, ó÷èâøåãîñÿ â ñòîëèöå, ëèøèëàñü îòöà. È íå ÿñíî áûëî, ñìîæåò ëè îí ïðîäîëæèòü ó÷åíèå. Ãîíîðàð, ïîëó÷åííûé Åðøîâûì çà èçäàíèå «Êîíüêà» áûë ïðîñòî ñïàñåíèåì – 500 ðóáëåé. Âòðîå áîëüøå, ÷åì èìåë â ãîä ìëàäøèé ÷èíîâíèê. Õóäîæíèêó Ï.À.Ôåäîòîâó ãîñóäàðü ïðåäëàãàë  îòñòàâêó îò âîèíñêîé ñëóæáû çà 100 ðóáëåé â ãîä. Ïîâåçëî æå þíîøå Åðøîâó! Íî âåäü è ñêàçêà áîëüøàÿ: 2300 ñòðîê – áîëüøå ëþáîé èç ïóøêèíñêèõ ñêàçîê. Äà êàê æå îí ìîã ñî÷èíèòü òàê ìíîãî è êà÷åñòâåííî? Íàâåðíî, ìîã ïðè íàëè÷èè ó÷èòåëÿ, íàñòàâíèêà. Íî âîò æå Ïóøêèí. È ÷òî ìîæíî ñêàçàòü î ñòåïåíè ó÷àñòèÿ Ïóøêèíà – íåò, íå â èçäàíèè, à â ñîçäàíèè ñêàçêè?

    «Âîò, èçâîëüòå ïîñìîòðåòü» (øóòêà õóäîæíèêà Ïàâëà Ôåäîòîâà â êîììåíòàðèÿõ ê êàðòèíàì).
     Åñëè áû àâòîð ñêàçêè íå áûë èçâåñòåí, è ó÷èòåëü ñïðîñèë øêîëüíèêîâ, êòî, ïî èõ ìíåíèþ, ìîã ýòî ñî÷èíèòü? – Áîëüøèíñòâî ñîøëèñü áû íà Ïóøêèíå. Êòî â òî âðåìÿ ïèñàë ðóññêèå ñêàçêè îðèãèíàëüíîãî ñþæåòà ÿìáîì è õîðååì, âîëøåáíûå ñêàçêè, ïîëíûå íàðîäíîãî þìîðà? – Êîíå÷íî, Ïóøêèí. Äà âîò æå öèòàòû ïî÷òè èç åãî ñêàçîê: «Êàê íà ìîðå-îêèÿíå è íà îñòðîâå Áóÿíå», «Ïóøêè ñ êðåïîñòè ïàëÿò» è ò.ï. Ñêàæåòå, çàèìñòâîâàíèå. Íà ÷òî æå è ðàâíÿòüñÿ, êàê íå íà ñêàçêó î öàðå Ñàëòàíå! 
Èçâåñòíî, ÷òî ñàì Åðøîâ áîëåå, ÷åì ñêðîìíî îöåíèâàë ñâîé âêëàä: ãîâîðèë, ïèñàë, ÷òî ïåðåñêàçàë ïî÷òè äîñëîâíî ñëûøàííîå îò äðóãèõ, òîëüêî îáëàãîðîäèë ïîâåñòâîâàíèå ôîðìîé ñòèõà.
    Êàê æå îáëàãîðîäèë! Îòêðîåì ñòðàíè÷êó ïåðâîé ÷àñòè «Êîíüêà». Ñòèõè 530-560. Ãåðîè ñêàçêè, âêëþ÷àÿ è æåíùèíó, î÷åíü ìíîãîñëîâíû, ðå÷è èõ íàïîìèíàþò êîìåäèè, ðóáåæà 18-19-ãî âåêîâ. Êðûëîâ, íàïðèìåð, ñî÷èíÿë êîìåäèè â ñòèõàõ ñ 13 ëåò, ê 19 ãîäàì óæå ïîäíàòîðåë, äà è ïîîñòûë ê äðàìàòóðãèè. Çà Åðøîâûì ïîäîáíûé îïûò æèâîãî äèàëîãà íå èçâåñòåí. Íî âåäü íà Êîíüêà îïðåäåëåííî ìîã îïèðàòüñÿ Ëåîíèä Ôèëàòîâ, êîãäà â âåêå 20-ì çàäóìàë ñâîåãî Ôåäîòà-ñòðåëüöà. Ó íåãî áûë åùå è ïðèìåð Âûñîöêîãî-ñêàçî÷íèêà. Íî ìû çíàåì, êàêèõ òðóäîâ ñòîèëà Ôèëàòîâó  ýòà «ôîðìà».

    Òî, ÷òî ìû ÷èòàåì, ÿðêàÿ ñàòèðà íà öàðåäâîðöåâ, êîòîðîé ìîãëè áû ïîçàâèäîâàòü è Ïóøêèí è Ãîãîëü, òîëüêî âðÿä ëè åå íàïå÷àòàëè áû ïîä ýòèìè èìåíàìè. Öåíçóðà âïîñëåäñòâèè, èçûìàëà, íàïðèìåð, ñòðîêè, â êîòîðûõ Èâàí-äóðàê ñòàâèë öàðþ óñëîâèÿ ïîñòóïëåíèÿ ñâîåãî íà ñëóæáó. Íåëüçÿ ñòàâèòü öàðþ óñëîâèÿ.
Âûâîä: «Êîíåê-Ãîðáóíîê» — çðåëîå ïðîèçâåäåíèå, à íå ïåðâûé îïûò, è àäðåñîâàíî îíî áûëî ñîâðåìåííîìó ÷èòàòåëþ, è ôàíòàçèè, îðèãèíàëüíîñòè â íåì õâàòàåò. Òàê, óïîìÿíóòàÿ âî âòîðîé ÷àñòè ñêàçêè Öàðü-Äåâèöà, ïîïàäàåò êî äâîðó Öàðÿ, çàõîòåâøåãî æåíèòüñÿ. Óìåëûìè ðå÷àìè ýòà 15-ëåòíÿÿ îñîáà îáìàíûâàåò ñòàðèêà öàðÿ, ïîáóæäàåò åãî ïîñëàòü Èâàíà íà î÷åðåäíîé ïîäâèã, óãîâàðèâàåò áðîñèòüñÿ â êèïÿùåå ìîëîêî, â êîòîðîì öàðü è ñâàðèëñÿ. Ïîñëå ýòîãî Äåâèöà ñàìà ïðåäëàãàåò íàðîäó ñåáÿ â öàðèöû, à êîãäà íàðîä ñ êðèêàìè «óðà!» ñîãëàøàåòñÿ, îíà òóò æå ïðåäñòàâëÿåò íàðîäó Èâàíà êàê ñâîåãî ñóïðóãà, äàæå íå ñïðîñèâ åãî ñîãëàñèÿ. È íàðîä îòâå÷àåò: «Òâîåãî ðàäè òàëàíà ïðèçíàåì öàðÿ Èâàíà». Êàêàÿ ñî÷íàÿ ÷åëîâå÷åñêàÿ êîìåäèÿ. Ñìåðòü öàðÿ, ìãíîâåííî çàáûòàÿ, îïüÿíåííûé â áóêâàëüíîì ñìûñëå íàðîä «ãëîòêè äåðåò», ÷óæåñòðàíêà, çàïðàâëÿþùàÿ «ëþáî», Èâàí, ñ ëåãêîñòüþ ìåíÿþùèé ñâîè ðåøåíèÿ.
     È ðÿäîì ñ ýòèì ñòóäåíò òðåòüåãî êóðñà 19-ëåòíèé Ïåòÿ Åðøîâ, êîòîðîìó Ïóøêèí ÿêîáû ñêàçàë: «Òåïåðü ìîæíî óæå ìíå îñòàâèòü ñî÷èíåíèå ñêàçîê».

     Íà ñëåäóþùèé ãîä ïîñëå ýòîãî ëèòåðàòóðíîãî óñïåõà Åðøîâ çàêàí÷èâàåò óíèâåðñèòåò, óåçæàåò â Ñèáèðü, íà ðîäèíó, íà÷èíàåò ó÷èòåëüñòâîâàòü â ãèìíàçèè ãîðîäà Òîáîëüñêà. Îí ïîääåðæèâàåò ñâÿçè ñ ëèòåðàòóðíûìè êðóãàìè Ñòîëèöû. Òîëüêî ïîñëå 1840 ãîäà â åãî ïåðåïèñêå ïîÿâëÿþòñÿ âûðàæåíèÿ «ìîÿ ñêàçêà», «ìîé Êîíåê-Ãîðáóíîê». Íî â ïèñüìàõ Ïëåòíåâó îí èçáåãàåò òàêèõ îáîðîòîâ. Îí ïîâòîðÿåò, ÷òî ïîìíèò Ïëåòíåâà êàê ÷åëîâåêà, îäíèì èç ïåðâûõ ïîääåðæàâøåãî åãî «òðóä».  1843 ãîäó îí æàëóåòñÿ, ÷òî ñêàçêó îïóáëèêîâàëè, íå ïîëó÷èâ åãî ñîãëàñèÿ. À â 1856 ãîäó ñêàçêà èçäàåòñÿ ñ äîïîëíåíèÿìè òàì, ãäå ïðåæäå áûëè ìíîãîòî÷èÿ, è ñ áîëüøèì ÷èñëîì ïîïðàâîê. Åðøîâ, íàêîíåö, ðåøèëñÿ ïîñòóïèòü òàê,  êàê ïîëîæåíî àâòîðó ñî ñòàæåì: îí ïðàâèò ñâîé þíîøåñêèé òðóä. Íî êàêîâû åãî ïðàâêè!   
    Åðøîâ íàñûùàåò ðàññêàç íîâûìè ïîäðîáíîñòÿìè, äîáàâëÿåò ïðîñòîíàðîäíûõ îáîðîòîâ ðå÷è, óìåíüøàåò ÷èñëî óïîìèíàíèé «äóðàê» ïî îòíîøåíèþ ê Èâàíó.  òåêñòå ïîÿâëÿåòñÿ ìíîãî ïñåâäîíàðîäíûõ âûðàæåíèé, îäíè êîììåíòàòîðû íàçûâàþò èõ «åðøîâñêèìè ïåðëàìè», äðóãèì ýòî íðàâèòñÿ: íàðîä âåäü òîæå óìååò íåêàçèñòî ãîâîðèòü, âîò è Åðøîâ íàðî÷íî …

    Íåêîòîðûå ïðèìåðû îáðàùåíèÿ ñ òåêñòîì îðèãèíàëà 1834 ãîäà:
Áûëî:
    Áðàòüÿ, âèäÿ òî, ñìåøàëèñü, Íå íà øóòêó èñïóãàëèñü;
    À äóðàê èì ñòàë êðè÷àòü …
Ñòàëî:
    Áðàòüÿ òî åñòü èñïóãàëèñü, Çà÷åñàëèñü è çàìÿëèñü,
    À Èâàí èì ñòàë êðè÷àòü …
Áûëî:
    Ñòàðøèé áðàò òîãäà ñêàçàë: «Äîðîãîé íàø áðàò Âàíþøà!
    Íå êëàäè íàì ãðåõ íà äóøè».
Ñòàëî:
    Ñòàðøèé, êîð÷àñü, òóò ñêàçàë: «Äîðîãîé íàø áðàò Èâàøà!
    ×òî ïåðåòüñÿ – äåëî íàøå!»

Åùå ïðèìåðû àâòîðñêèõ ïåðëîâ, çàìåíèâøèõ îðèãèíàëüíûé òåêñò:
    «Óøè â çàãðåáè äåðåò», «âñòàë íà ëàïêè», «õëîïíóë ãðèâêîé». Ýòî î Êîíüêå.
    «Òåðåáèò åãî ðóêàìè», «ñòàë ñòó÷àòüñÿ ïîä èçáîé», «âñåì òåëîì óïàäàåò»,
    «äîëîæèòü î âñ¸ì öàðþ». Ýòî î ëþäÿõ, ãåðîÿõ ñêàçêè.
Îáèäíåå, êîãäà ïîçäíåéøèå ïðàâêè ïîðòÿò þìîð îðèãèíàëà.
Áûëî:
    Âîò äóðàê ñ ïå÷è ñëåçàåò, Øàïêó íàáîê íàäåâàåò.
Ñòàëî:
    Òóò Èâàí ñ ïå÷è ñëåçàåò, Ìàëàõàé ñâîé íàäåâàåò.

    Íàðÿäó ñ òàêèìè èñïðàâëåíèÿìè, Åðøîâ çàìåíèë òå ñëîâà, î ñìûñëå êîòîðûõ èìåë ñìóòíîå ïðåäñòàâëåíèå. Îí æå ïðèçíàâàë, ÷òî ïåðåñêàçûâàë «ñëîâî â ñëîâî», ïî ìîëîäîñòè ëåò. Òàê, â ïåðâûõ ñòðîêàõ ñêàçêè óçíàåì î áðàòüÿõ, òðåõ ñûíîâüÿõ êðåñòüÿíñêèõ: «Áðàòüÿ ñåÿëè ïøåíèöó äà âîçèëè ïîä ñòîëèöó». Åðøîâ ïåðåïèñàë: «äà âîçèëè â ãðàä-ñòîëèöó». À äåëî â òîì, ÷òî â ñòàðèíó òîðãîâëÿ õëåáîì â ñòîëèöå îñóùåñòâëÿëàñü çà ãîðîäñêîé ñòåíîé, òî åñòü âíå ãîðîäà.
   ×åðåç 20 ëåò Åðøîâ ðåøèë çàìåíèòü ñëîâî «êàðàóëüíûé», óïîòðåáëåííîå â òåêñòå ïî îòíîøåíèþ ê áðàòüÿì, âûõîäÿùèì â ïîëå êàðàóëèòü õëåá îò íî÷íîãî âîðà. Çàìåíèë íà «êàðàóëüùèê». Ýòî áûëî íåíóæíûì îïðîùåíèåì, ïîñêîëüêó óæå âî âðåìåíà Ïóøêèíà ñëîâî âûøëî çà ïðåäåëû âîåííîãî îáèõîäà. Êñòàòè, ëèòåðàòóðîâåäû íàøëè «êàðàóëüíîãî» â ïîâåñòè «Äóáðîâñêèé», ïðè æèçíè ïîýòà íå îïóáëèêîâàííîé.
   Èçó÷åíèå ïîïðàâîê êî âñåì òðåì ÷àñòÿì «Êîíüêà-Ãîðáóíêà» ïîêàçûâàåò, ÷òî îðèãèíàë ñèëüíî ïîñòðàäàë, ñòàë õóæå çâó÷àòü è âîñïðèíèìàòüñÿ. Ýòî àðãóìåíò äëÿ òîãî, êòî è òàê ñîìíåâàëñÿ â àâòîðñòâå Åðøîâà.
   Åñòü êîñâåííûå äîêàçàòåëüñòâà.  èõ ÷èñëå ïðåíåáðåæèòåëüíîå îòíîøåíèå ðåäàêòîðîâ ê Åðøîâó. Ñåíêîâñêèé â îòâåò íà ïîïûòêè Åðøîâà ïîëó÷èòü åùå äåíåã çà ïóáëèêàöèþ îáìîëâèëñÿ â ÷àñòíîì ïèñüìå, ÷òî Åðøîâ íå äîñòîèí è òîãî, ÷òî äàëè. Ïóøêèí ñêàçàë (è ýòî ìíîãî ðàç öèòèðîâàëîñü), ÷òî «ýòîò Åðøîâ âëàäååò ðóññêèì ÿçûêîì, òî÷íî ñâîèì êðåïîñòíûì ìóæèêîì». Çíà÷èò, ñâîáîäíî âëàäååò, èëè äóðíî âëàäååò, íå ñëó÷àéíàÿ äâóñìûñëåííîñòü! Âîçìîæíî ëè, ÷òî ó ñêàçêè åñòü åùå àâòîð? Âîçìîæíî ëè, ÷òî ýòî À.Ñ.Ïóøêèí.

    Ñîõðàíèëîñü äâà èíòåðåñíåéøèõ ñâèäåòåëüñòâà Ïóøêèíñêîãî àâòîðñòâà. Íåò, îíè íå ìîãóò áûòü ïðèíÿòû êàê ïðèçíàíèå. Ïåðâîå – ýòî ðèñóíîê. Ðèñóíîê òóøüþ íà ÷åðíîâèêå ñòèõà «Àíäðåé Øåíüå» (1825). Ïóøêèí èìåë îáûêíîâåíèå ðèñîâàòü íà ëèñòêàõ ðàçíîâðåìåííî ïî îòíîøåíèþ ê òåêñòó. Íà ðèñóíêå íåñêîëüêî ëîøàäèíûõ ãîëîâ, îäíà èç íèõ – ãîëîâà î÷åëîâå÷åííîé ëîøàäè, íåñåò íåêîòîðîå ñõîäñòâî ñ ïîðòðåòîì àâòîðà. Ýòàêèé êîí¸ê, ïëóòîâàòûé, ãðóñòíûé, äîáðûé ìàëûé … À âäðóã ýòî áåñ, áåøåíûé êîíü, ÷óäî-êîíü, êîòîðûé â ñêàçêå óâåðÿåò:
    «Êàê ïóùóñü äà ïîáåãó, òàê è áåñà íàñòèãó».

    Äðóãîå ñâèäåòåëüñòâî – ëèòåðàòóðíûé àâòîãðàô. Èçäàòåëü è êíèãîòîðãîâåö Àëåêñàíäð Ñìèðäèí ñîáèðàë àâòîãðàôû, îáðàçöû ðóêîïèñåé èçâåñòíûõ ïîýòîâ.  åãî êîëëåêöèè áûëè ëèñòêè, ïîäïèñàííûå Êðûëîâûì, Æóêîâñêèì, Áàðàòûíñêèì, Âÿçåìñêèì. Àâòîãðàô Ïóøêèíà: «Êîíåê-Ãîðáóíîê», ðóññêàÿ ñêàçêà, À.Ñ.Ïóøêèí». È ñëåäîâàëè òå ÷åòûðå ñòðîêè, êîòîðûå, ïî Åðøîâó, ïðåäëîæåíû åìó Ïóøêèíûì:
    «Çà ãîðàìè, çà ëåñàìè …»
   

  Àâòîãðàô íå ñîõðàíèëñÿ, íî îí çíà÷èòñÿ â îïèñè ñîáðàíèÿ Ñìèðäèíà, è óïîìèíàëñÿ ñîâðåìåííèêàìè. Ñïðàøèâàåòñÿ, åñëè Ïóøêèíó ïðèíàäëåæàò òîëüêî ýòè ñòðîêè «Êîíüêà-Ãîðáóíêà», çà÷åì áûëî îñòàâëÿòü Ñìèðäèíó òàêîé àâòîãðàô: êàê øóòêó, êàê ìå÷òó?
Çàäóìàåìñÿ, êòî ïðè æèçíè ïîýòà äîëæåí áûë äîãàäûâàòüñÿ î ìèñòèôèêàöèè àâòîðñòâà. – Êðûëîâ, Æóêîâñêèé, Âÿçåìñêèé, Áàðàòûíñêèé. Åñëè îíè ïðîìîë÷àëè, äàæå â ïåðåïèñêå, ñëåäîâàòåëüíî, ïîíèìàëè ÷òî òàê íóæíî Ïóøêèíó. ×òî åìó âàæíî óâèäåòü ñêàçêó íàïå÷àòàííîé, áåç èçúÿòèé. È åñëè îí ñòîèò ðÿäîì, ðàäóåòñÿ, ïîçäðàâëÿåò Åðøîâà, çíà÷èò, òàê ëåã÷å ïðîâåñòè öàðÿ, öåíçóðó. Íà Êîíüêà-òî è íå îáðàòèëè âíèìàíèå ñèëüíûå ìèðà ñåãî. À Êîíåê-òî ñòîèë âñåõ ïðî÷èõ êðàñèâûõ æèâîòíûõ. Ìëàäøèé è ëó÷øèé.
Ïî÷åìó ïóøêèíèñòû îòâåðãàþò âåðñèþ àâòîðñòâà Ïóøêèíà. Ñòîðîííèêè åå ïîëàãàþò, ïóøêèíèñòàì íå õî÷åòñÿ ïðèçíàâàòü ñâîé íåäîãëÿä, íå õî÷åòñÿ ïðèçíàâàòü ìèñòèôèêàöèþ, êîòîðóþ îñóùåñòâèë Ïóøêèí è âîâëåê äðóãèõ óâàæàåìûõ ëþäåé.
Ïîçâîëþ ñåáå çàìåòèòü, ïîìèìî êîñíîñòè, êîòîðàÿ â íàóêå íå ðåäêîñòü, åñòü äðóãàÿ ïðè÷èíà. Çäåñü äåëî ÷åñòè, ãîñïîäà.

    Ïîñëå óõîäà Ïóøêèíà Åðøîâ îêàçàëñÿ êðàéíèì â èñòîðèè ñ «Êîíüêîì». Èç ìëàäøèõ ïåðåøåë â ñòàðøèå. Ìîã áû îí ïðèçíàòüñÿ â ïîäëîãå ïîòîì, â ïîñìåðòíîé çàïèñêå, â ìåìóàðàõ?  Íåò, íå ìîã. Ïîòîìó ÷òî òàéíà Êîíüêà áûëà íå åãî, à Ïóøêèíà. Ïóøêèí æå íå âåëåë åå ðàñêðûâàòü, âîò è Åðøîâ íå äîëæåí, åãî íèêòî íå óïîëíîìî÷èâàë. Âîò îí è òðóäèëñÿ, è íåñ ñâîé êðåñò,  åñëè õîòèòå.
    Ïî÷åìó Åðøîâ âçÿëñÿ ïåðåäåëûâàòü «Êîíüêà». Ïîòîìó ÷òî îí, ñèáèðÿê, ëþáèòåëü ðóññêîãî ñëîâà, çíàë, ÷òî ñêàçêà – âåùü íå ïåðñîíèôèöèðîâàííàÿ. Åå ðàññêàçûâàþò äðóãîìó, ÷òîáû òîò çàïîìíèë è ðàññêàçàë íà ñâîé ëàä. Ñïóñòÿ 22 ãîäà ïîñëå ïåðâîé ïóáëèêàöèè Ðîññèÿ, ðóññêèé ìèð èçìåíèëèñü. Ñêàçêó ñòàëè çàáûâàòü. Åå ÷èòàëè â äåòñòâå. Íåìíîãèå ëþáèòåëè ñëîâåñíîñòè îæèäàëè îò Åðøîâà ÷åãî-òî íîâîãî â ýòîé ñêàçêå. Òàê îí è ïîñòóïèë, äàë ïîëåò ñâîåé ôàíòàçèè, íå ïîâòîðèë, à èìåííî ïåðåñêàçàë.

    Åðøîâ ñî÷èíèë íåñêîëüêî ïüåñ. Îíè íå ïðèáàâèëè åìó èçâåñòíîñòè. Îí ñäåëàë èõ äëÿ ñàìîäåÿòåëüíîãî òåàòðà, â òîáîëüñêîé ãèìíàçèè. Ìîã ëè Øåêñïèð ïðåäïîëîæèòü, ÷òî åãî ïüåñû áóäóò ñòàâèòü íà ïðîòÿæåíèè ñòîëåòèé, íå îòñòóïàÿ îò ïåðâîèñòî÷íèêà! Îòñòóïàëè, åùå êàê. Âîîáùå ïåðåïèñûâàëè. È âîçâðàùàëèñü ê îðèãèíàëó. Äóìàþ, ÷òî è ñ «Êîíüêîì» òàê áóäåò.

    Âñþ æèçíü Ïåòð Ïàâëîâè÷ Åðøîâ áûë ñâÿçàí ñ ïàìÿòüþ Ïóøêèíà, áóäòî ñ ïàìÿòüþ êðåñòíîãî îòöà. Âñå-òàêè, Ïóøêèí ââåë åãî â ëèòåðàòóðó, â ëèòåðàòóðíûé Ïåòåðáóðã, ïîçíàêîìèë ñ ëþäüìè ðóññêîé ëèòåðàòóðû. Ïóøêèí ïîñòàâèë ýòîìó ñòóäåíòó çàäà÷ó. Çàäà÷ó íà æèçíü. È Åðøîâ ñïðàâèëñÿ. Îí íå îòêàçàëñÿ îò àâòîðñòâà è íå îòêàçàëñÿ îò ñëóæåíèÿ, ðàç Ïóøêèí ðåøèë, ÷òî ýòî åìó ïî ñèëàì. Òàêîâ òðóä Åðøîâà, ïèñàòåëüñêèé è ÷åëîâå÷åñêèé.
    Ñèìâîëè÷íî èìÿ ëåãåíäàðíîãî àâòîðà ðóññêîé ñêàçêè. Ïåòð, àïîñòîë, êðàåóãîëüíûé êàìåíü, ÿâíî íåäîñòîéíûé ó÷åíèê. Íî âåäü ñïðàâèëñÿ.

18 февраля в российских кинотеатрах начинается показ фильма «Конёк-Горбунок» режиссёра Олега Погодина (он снял ленты «Дом», «Крик совы» и написал сценарии к таким картинам, как «Время первых» Дмитрия Киселёва и «Побег» Егора Кончаловского). Роли в фильме исполнили Антон Шагин, Паулина Андреева, Михаил Ефремов, Олег Тактаров и Ян Цапник. Конька-Горбунка озвучил Павел Деревянко. Он же отвечал за мимику героя.

В основе сюжета — одноимённая русская литературная сказка в стихах авторства Петра Ершова. Сам Ершов обращал внимание на то, что он лишь переработал произведение устного народного творчества. По мнению некоторых исследователей, истинным автором или соавтором может быть Александр Сергеевич Пушкин.

Сценаристы Алексей Бородачёв («Калашников», «Как Витька Чеснок вёз Лёху Штыря в дом инвалидов») и Олег Погодин в целом сохранили известный сюжет: одолев кобылицу, которая топтала отцовскую пшеницу, и заручившись поддержкой невзрачного, но смышлёного Конька-Горбунка, Иван-дурак из крестьянского сына превращается в лучшего царского слугу и творит невероятные дела.

Тем не менее в экранизации акценты расставлены несколько иначе. Своей удачливостью Иван теперь обязан не только поддержке Конька-Горбунка (без него незадачливый герой по умолчанию не смог бы справиться с трудностями). Ключевым качеством протагониста кинематографисты сделали доброту. 

Иван легко отказывается от собственной выгоды ради блага окружающих («головой не думает, одним только сердцем», по меткому замечанию Конька-Горбунка). И ему, конечно же, воздаётся. 

Конёк-Горбунок отвечает за юмористическую составляющую. Он немного напоминает Осла из серии мультфильмов «Шрек» — но приносит больше пользы и воздерживается от скабрёзных шуток. К Ивану Конёк относится скорее снисходительно, чем по-дружески (в отличие от первоисточника). Также создатели фильма добавили персонажу сверхспособностей и подчеркнули их красочными визуальными эффектами.

Интересным получился образ Царь-девицы в исполнении Паулины Андреевой. Его сложно назвать каноническим. Героиня проявляет куда больше самостоятельности и свободолюбия, бросает вызов правилам приличия, а на женихов смотрит свысока: претенденты кажутся ей недостаточно мужественными. 

Антагонистом в фильме выступает не царский спальник, а сам царь в исполнении Михаила Ефремова. Если в сказке государь более нейтральный персонаж, то в ленте Погодина он предстаёт в качестве самодура и тирана и постоянно думает, за что бы казнить подданных или комара. Сказочный монарх в самом деле отвратителен — в контексте фильма для детской аудитории, возможно, даже чересчур. Взрослые зрители, однако, могут оценить чёрный юмор, которым щедро сдобрен этот гротескный образ.

Визуальный ряд в картине яркий и красочный. Приятно разглядывать наряды со множеством деталей. К слову, у центральных персонажей гардероб в основном фэнтезийный, а вот второстепенные герои одеты в костюмы, которые напоминают подлинную одежду XVI—XVII веков. 

Картинка получилась целостной и гармоничной: значительная часть действия разворачивается в пространстве сказочного города с узкими улочками, высокими теремами и златоглавыми башнями.

Путешествия героев по морям и лесам также удались. Несмотря на то что фильм целиком снят в павильоне, бескрайние просторы на экране смотрятся реалистично. Разнообразные пейзажи, в том числе превратившаяся в остров Чудо-юдо рыба кит, захватывают дух. Неясно лишь, почему при качественном исполнении сложных сцен художникам не удались детали (например, анимация кобылицы), которые, к сожалению, портят общее впечатление от просмотра.

В саундтрек вошли узнаваемые популярные композиции в подходящей обработке и удачно вписанные в контекст фольклорные мелодии.

Впрочем, неожиданно и без внятного обоснования в фильме звучит один из хитов популярной рейв-группы Little Big в сопровождении анимированных коллажей «кислотных» цветов. Подобный эпизод в ленте всего один (к счастью), и неясно, зачем он вообще понадобился.

Также спорной видится затея незадолго до счастливого финала добавить в сказку немного трагизма. Аналогичный приём часто можно наблюдать в фильмах Disney — здесь он тоже работает, однако у картины достаточно достоинств, чтобы не прибегать к заимствованиям.

Новый «Конёк-Горбунок» — уже третья экранизация сказки. Над более ранними версиями работали признанные классики отечественного кино: Александр Роу и Иван Иванов-Вано. Конечно, размышлять, будут ли смотреть фильм Олега Погодина дети разных поколений, пока рано. Однако можно с полной уверенностью констатировать, что эта лента сделана добротно — как по технике исполнения, так и с точки зрения заложенных смыслов.

Ошибка в тексте? Выделите её и нажмите «Ctrl + Enter»

Было у отца три сына, младший из них – Иван-дурак (Антон Шагин), которому путём немыслимых приключений достаётся крошечный Конёк-горбунок, умеющий говорить, очень быстро бегать, свистеть и даже летать. Приключения продолжаются во дворце у Царя (Михаил Ефремов), который даёт Ивану задания: поймать Жар-птицу, привести Царь-девицу и найти перстень в море-окияне. Наконец, когда все дела сделаны, Царь решает омолодиться, но для этого ему нужно искупаться в трёх котлах: с ледяной водой, с горячей водой и в кипящем молоке. Но вперёд себя пускает Ивана. Ивану с помощью Конька всё это удаётся, Царю – нет. Это то, что есть и в сказке, и в фильме. Остальное – сплошь расхождения, другой вопрос, насколько это принципиально.

Антон Шагин в роли Ивана-Дурака на кадре из фильма «Конёк-горбунок»

Идея снять «Конька-горбунка», да ещё на российских просторах, может вызвать скепсис, особенно у всех презирающих отечественное кино в принципе. Для начала, «Конёк-горбунок» 2021 года от режиссёра Олега Погодина – очень красивая картина. Яркие фоны, проработанные фантастические животные, птицы и рыбы, исключительно тонко выбранные цвета, отлично поставленный свет – это всё удивительно. При этом давайте не забывать, что это не мультфильм – хотя двухмерная анимация тоже есть, – а широкоформатное художественное кино. О формате: если вы будете смотреть его в IMAX, вы можете подумать, что это снято на честные аймас-камеры, так как картинка занимает всё пространство экрана. Над фильмом работала компания CGF, известная по «Движению вверх» и «Времени первых», и это прекрасно, но это ничего не значит, потому что это коллективный труд многих департаментов: от художников до костюмеров. Обычно когда делается такой фантастический фильм, то часто в погоне за красочной картинкой цветокоррекция выкручивается до состояния «вырви глаз». Здесь же всё на месте. Прямо «Чарли и шоколадная фабрика» Тима Бёртона.

 Паулина  Андреева в роли Принцессы на кадре из фильма «Конёк-горбунок»

Список отличий этой картины от сказки Ершова может занять целую статью, логично даже предполагать, что будет какое-то количество оскорблённых новым прочтением классики, но давайте будем честны: в неприкасаемом советском фильме Александра Роу 1941 года было не меньше расхождений с поэмой XIX века. Там, насколько можно вспомнить, Иван больше пел, чем действовал, а Конька и вовсе прятали то за кустами, то за камнями. Однако в нынешней версии есть важные точки, спорящие с Ершовым или, наоборот, из-за своего отличия придающие сказке Петра Павловича ещё большую глубину. По-другому Иванушка полонит белую кобылицу, и даже не хватает её, а спасает от смерти. По-другому герой ловит Жар-птицу и находит её перо. По-другому он освобождает Чудо-юдо рыбу-кита и, соответственно, находит кольцо.

Паулина  Андреева в роли Принцессы на кадре из фильма «Конёк-горбунок»

Напомним, что книгу Ершова не раз запрещали, в основном из-за остросоциального юмора. В фильме тоже есть шутки для взрослых, и все они предсказуемо касаются Царя и конкретно власти. Их много: от того, как глава государства отжал у Ивана двух коней и не дал ни копеечки, до казначея, постоянно таскающего сундук с казной и повторяющего: «Это казна, но у нас денег нет».

Кадр из фильма «Конёк-горбунок»

Вы, конечно, знаете, что для нынешнего «Конька-горбунка» сценарий был переведён Алексеем Бородачёвым и Олегом Погодиным из поэтического первоисточника в прозаический. То есть герои говорят не стихами, а прозой. Мы не являемся ханжами, мы понимаем, для чего это было сделано, и даже можно похвалить авторов за смелость в этом нелёгком выборе, тем более что получившийся скрипт оказался вполне сносным. Но когда герои сидят в теле кита и произносят примерно такой диалог: «Кажется, он сейчас чихнет» – «Лишь бы не пукнул», – это, конечно, смешно для малышни, но это уже, извините, чересчур. Можно похвалить за смелость и композитора. Он аккуратно вплетает в свою музыку и Чайковского, и «Спят усталые игрушки», и «Сарабанду» Генделя, и даже «Цыплёнка жареного». Но когда царь видит сон, а в нём Иванушка танцует под Little Big, то это, наверное, смешно, но перебор.

Главное и самое важное: в сюжет наконец-то оказалась привнесена большими красными буквами любовная линия Иванушки и Царь-девицы. В прежних версиях она была, но или к концу сказки, ближе к свадьбе, или являлась каким-то вспомогательным инструментом для продвижения сюжета. Здесь же она является доминирующей и для героини Паулины Андреевой, и для героя Антона Шагина, и для всех остальных. А Царь? Что Царь? У Ершова: «Бух в котел – и там сварился». У Погодина примерно то же самое, только менее людоедски, царь вылетает из кипящего котла в огромном мыльном пузыре и летит туда, не знаю куда.

В России Сергей Сельянов — главный продюсер, отвечающий за экранизацию волшебных сказок. Его новый проект в этом жанре —«Конек-Горбунок». Возглавляемая Сельяновым компания СТВ реализовала его вместе с каналом «Россия-1» и студией визуальных эффектов CGF. Режиссер фильма — Олег Погодин. В главных ролях — Дмитрий Шагин, Павел Деревянко, Михаил Ефремов, Паулина Андреева. Накануне премьеры «Эксперт» поговорил с Сергеем Сельяновым о том, почему его продюсерский выбор пал именно на эту сказку, что такое национальный проект, и о том, почему, прежде чем начать инвестировать в кинопроизводство, надо полюбить убытки. 

— Приходилось ли вам при работе над фильмом «Конек-Горбунок» идти на какие-то компромиссы, связанные с технологическими и ресурсными ограничениями? Удалось ли создать кино, приближенное к тому, каким вы его себе представляли?

— Удалось. Сразу за этим утверждением следует продолжение: это оценят зрители. Не мое, а их мнение будет определяющим. «Конек-Горбунок» — одна из основ нашей национальной идентичности. Поэтому важно, чтобы фильм не только вышел успешно, но и жил долго. Все, что мы могли, мы для этого сделали. Ресурсы для этого у нас были: съемочные, постановочные, всё, что связано с компьютерной графикой, — наша страна в состоянии решать серьезные задачи. Делать такие фильмы — продюсерское счастье. Я это говорю не только от своего имени, вся огромная команда, которая над ним работала, это подтвердит. Какие-то вещи делались впервые в российском кино. Но если это не примет зритель, то для нас это будет важной работой, но нельзя будет сказать, что задача выполнена. Но нам нравится.

У каждого фильма свой масштаб

— Откуда берется представление о том, каким должен быть тот или иной фильм?

— Сам фильм управляет людьми. Сначала авторы его придумывают, а как только он придуман, нужно слушать сам проект. И чего он требует, то и нужно ему доставлять: не меньше, но и не больше. Должна же быть какая-то гармония, и фильм это определяет: это мне не нужно, это мне очень нужно. Мы старались это услышать. У каждого фильма должен быть свой масштаб, и, если это камерная история, не нужно ее раздувать, она потеряет свою интимность. Но масштаб все равно всегда разный.

Наверное, не бывает такой задачи: а давайте мы снимем самый масштабный фильм в истории мирового кинематографа. Что это такое, мне сложно даже понять: это восьмичасовой фильм с огромным количеством массовок, спецэффектов и декораций? Или это что? Каждый проект, как собачка находит ту травку, которая ей нужна, сам определяет, что ему нужно, чего ему не нужно, если вы его слышите, если вы его чувствуете.

— Не так уж мало до сих пор не экранизированных отечественных сказок. Почему именно «Конек-Горбунок»?

— Это все-таки одна из главных. Это не русская народная сказка. Она, как и пушкинские сказки, сделана из элементов русских народных сказок. Авторство «Конька-Горбунка» тоже иногда приписывают Пушкину. Есть такая версия: не мог ведь девятнадцатилетний Ершов вот так попасть в сердце национальной аудитории. Но как-то ему далось попасть. Ершов это был или Пушкин, неважно. Искусство должно быть анонимным — есть такая точка зрения. Во всяком случае, после этой сказки Ершов больше ничего стоящего не написал.

Но и личные мотивы для меня играли роль. Есть две сказки, с которых я начался: «Сказка о царе Салтане» и «Конек-Горбунок». Это имеет значение: куда мы от себя денемся? Еще в 2003 году Сергей Овчаров — яркий, необычный питерский режиссер — предлагал мне это сделать. У него была своя версия. Но тогда это было невозможно, потому что таких денег в кинематографе не было даже близко. Потом я стал думать: может быть, сделать мультфильм? Но кого сейчас удивишь чудесами в мультфильме? Все-таки это не мультфильм, и мы оставили эту мысль. Потом она возобновилась. Наталья Водянова предложила снять анимационного «Конька-Горбунка», объединив усилия с ее фондом. Но я опять подумал и отказался. 

Вот я с этой мыслью жил, что-то искал, а потом мне позвонил Олег Погодин: «Давай сделаем “Конька-Горбунка”». Я говорю: «Давай». Но это легко сказать. А через две недели звонит Саша Горохов (основатель студии визуальных эффектов CGF. — «Эксперт») и говорит: «Давай сделаем “Конька-Горбунка”». И тогда все сложилось. Потому что CGF — один из лидеров в компьютерной графике, и понятно, что иметь такого не подрядчика, а сопродюсера, соавтора, сопроизводителя, очень важно. Тогда пазл сложился, и ответ мой был очевиден. Я сказал «да», и мы поехали. 

Мы долго решали, как его снимать, как быть со светом. Компьютерная графика требует строгости: чтобы добиться качества, нужно соблюдение целого ряда условий. Стало понятно, что надо снимать в павильоне. Таких больших павильонов в стране нет. Их и в Европе нет. В результате мы нашли подходящее для наших задач пространство. Там были построены декорации, изготовлен реквизит, сшиты костюмы — за все это я перед своими соратниками снимаю шляпу, — собрались замечательные артисты, и мы стали делать кино. 

— Насколько сценарий близок к оригинальному повествованию? Использовали ли вы в нем постмодернистские приемы?

— Постмодернизму в этом случае было сказано «нет». По-нашему мнению, это честная аутентичная экранизация, несмотря на то что в ней нет стихов и герои разговаривают прозой. Мы сделали, на наш взгляд, современный фильм, при этом сохраняя все перипетии сюжета и дух сказки. Хотя в чем-то мы все-таки отступили: мы не стали варить царя — как-то это жестоко по нынешним временам. Мы с ним поступили иначе. Хотя вся эта коллизия с котлами там присутствует, и весь состав событий там налицо. 

— Но зрители ведь так привыкли к этой постмодернистской игре, полюбили ее — не будут ли они обмануты в своих ожиданиях?

— Есть разные фильмы. И то и другое нужно, если оно получилось. Хороший фильм сделать очень сложно. Никакого ключика волшебного: вот сейчас мы будем делать постмодернистские фильмы, и зритель будет валить на них толпами, — нет, конечно. Ты или попадаешь, или не попадаешь. Кого-то может раздражать, что с его любимым произведением как-то обошлись не так, вставили, скажем, каких-то вампиров в «Анну Каренину», это тоже может получиться, а может не получиться — кого-то возбудит, кого-то нет. Если вы видите, что в эту историю можно привесить какие-то постмодернистские элементы и это будет правильно — делайте! И мы так делаем иногда. Но не делаются все фильмы по одному рецепту. Это было бы слишком скучно.

Был написан сценарий Алексеем Бородачевым. Потом Олег Погодин вдохнул в него новую жизнь. И после этого мы поняли, что это то, чего мы хотим. Фильм очень сложный в производстве: а почему нет? Иногда, чтобы снять три секунды, приходилось тратить съемочный день. Применялись сложные инженерные решения, не говоря уже о компьютерной графике. Кино — это же высокотехнологичный вид деятельности. 

— Есть ли интерес к этому фильму в других странах?

— Есть. Я так уверенно отвечаю, потому что уже есть продажи. Фильм уже продан в десятки стран. Но это национальная история, поэтому мы не делаем большие ставки на зарубежные продажи. Но все равно это приятно, особенно когда это национальный проект.

Забег на пятьдесят лет

— Что такое национальный проект?

— Есть такие национальные проекты, как комедии, они так и называются: национальные комедии, — которые смотрят все в своей стране, это часто случается в таких странах, как Германия, Россия, Финляндия, и они опережают по сборам американские фильмы. Такое случается и в Китае, и в Индии тоже. А за пределами страны этот фильм вызывает недоумение: национальный юмор — вещь непереводимая. И когда смотрят немецкую комедию во Франции, которая совсем рядышком, и говорят, что это за… [ерунда]. Перед продюсером стоит выбор: он может сделать ставку на очень родные диалоги, на ситуации, на отношения. А может сделать проект более международным, например перевести отношения двух главных героев в какую-то новую этику. Изменить отношения мужчины и женщины достаточно радикально. Или — особенно если это комедия — попытаться делать шутки международными, привлекать с этой целью западных (или восточных) специалистов для рерайтинга или адаптации. В классическом произведении этот выбор часто не нужен. Но если вы создаете оригинальную современную историю, ни на что не опираясь, возможно, у вас эти проблемы выбора возникнут — идти туда или сюда.

Поскольку у нас классическое произведение, мы не старались его сознательно национализировать. Мы делали эту историю прежде всего для нашего зрителя, тем не менее приятно, что она вызвала интерес, как я уже сказал, в нескольких десятках стран. Понятно, что это произведение нигде не известно, потому что оно еще и стихотворное: за рубежом знают Толстого, Чехова, Достоевского, а Пушкина, который «наше всё», знают только специалисты, потому что стихи труднопереводимы. Так что в этом проекте перед нами такая задача не стояла, хотя в других проектах мы об этом думаем. Все конкретно: каждый проект — это отдельная история с отдельным маркетинговым прицелом. Поднял бы постмодернистский дискурс сборы? Может быть, и да. Но мы этот вопрос в данном случае даже не рассматривали, потому что слишком глубоко сидит в нас это произведение. 

— Рассматривали ли вы вариант переноса показа этой картины, например, на октябрь, как это сделали создатели очередного фильма бондианы?

— Мы советовались с нашими партнерами: Министерством культуры, Фондом кино, принимали во внимание ситуацию с кинотеатрами — и учитывали, что осенью, по прогнозам (как будет на самом деле, мы не знаем), в прокат упадет огромное количество американских блокбастеров. Такое ощущение, что их там уже десятки. И не факт, что там найдется хорошая дата. Весна следующего года — это слишком далеко. Это не совсем приятный выбор, но в результате мы его сделали. Понятно, что в мирное время сборы были бы выше. Сейчас весь мир переживает эту историю с потерями, и мы что-то потеряем. Поэтому очень важно, чтобы фильм жил долго, тогда все компенсируется и морально. Хочется, чтобы фильм имел не сиюминутный успех, хочется, чтобы он жил долго. Если бы у меня был выбор абсолютно абстрактный, нереализуемый, теоретический: пусть у тебя будет в два раза меньше бокс-офис сегодня, но фильм проживет пятьдесят лет. Наши фильмы «Брат», «Брат-2» — им по двадцать лет, они еще живут. Это как «Белое солнце пустыни», которому уже пятьдесят лет, и он — живой. Или вот тебе бокс-офис в два раза больше, но на этом все и закончится. Я выберу вариант с долгой жизнью. Но такого выбора никто не предлагает. А там уже как судьба распорядится.

Для меня это важнее. Кино всего сто двадцать лет существует, с музыкой, живописью, поэзией не сравнить, где шедевры живут сотни и даже тысячи лет. Но вот забег на пятьдесят лет — это такая желанная, достойная задача. Мы делаем сериал «Лунтик» для детей. Сколько он уже живет? Лет семнадцать, наверное. И когда мы с Антоном Златопольским, который сопродюсер и «Лунтика», и «Конька-Горбунка», мультик только запускали, мы так задачу и поставили: было бы правильно так постараться, чтобы те детки, которые сейчас будут смотреть, потом выросли, завели своих деток и потом поставили им «Лунтика» как нечто, что для них когда-то было важно, и для этого нужно примерно двадцать лет. Мы себе немного облегчили задачу, потому что детей сейчас попозже заводят, но мы целились на забег в двадцать лет. И мы почти ее достигли — двадцать лет уже не за горами. И он — живой. Но это было непросто. Этого никто не может гарантировать. 

Научиться любить убытки

— Как киноиндустрия пережила локдаун?

— Кинотеатральные сборы в 2020 году планировались на уровне шестьдесят миллиардов. В 2019 году было пятьдесят пять, и по репертуару можно было предположить, что эти сборы будут минимум на пять миллиардов выше. В результате все участники рынки собрали в 2020 году примерно половину. Двадцать пять-тридцать миллиардов составили потери. Очень сложная ситуация в кинотеатрах. Некоторые кинотеатры были закрыты, у некоторых в связи с коронавирусом сократилось количество мест, но главное — не стало репертуара. Не стало американских фильмов, которые вместе с другими зарубежными фильмами делают около семидесяти процентов сборов. Мы потеряли деньги. 

Но что делать: такая ситуация возникает не в первый раз. Идти в кино и падать в обморок при неудачном в коммерческом отношении проекте — здесь таких нет. Это рискованный бизнес и в мирное время. Здесь вам никто ничего не гарантирует. О дешевом ли, дорогом ли фильме идет речь. Ты не можешь даже дать гарантию, что хотя бы вернешь те частные деньги, которые вложил в этом фильм. Ко мне иногда приходят люди из других бизнесов, которые хотят начать работать в кино, я говорю им фразу, которая сразу трезвит: «Сначала вам нужно научиться любить убытки». Очень справедливая, с моей точки зрения, формула. Тогда все получится. 

— Смещение зрительских предпочтений в пользу онлайн-просмотров — насколько это естественный процесс?

— Понятно, этот процесс начался уже давно. Более того, если бы у нас более активно боролись с пиратством, то он бы активизировался еще лет пять-десять назад. Тем не менее легальное потребление видео все время росло, онлайн завоевывал все большее пространство, пандемия активизировала этот процесс. Это все банальные мысли. Но необходимо видеть здесь возможности. Кинотеатральный просмотр — это еще и социализация. Вы идете смотреть кино с друзьями. Это большой экран. Это звук. Это не просто просмотр, это некое событие, которое украшает жизнь. 

Ведутся постоянные споры по поводу того, насколько онлайн и офлайн конкурируют друг с другом, и есть точка зрения, что они не конкурируют, а дополняют друг друга и кинотеатральный просмотр практически не страдает от того, что развивается в онлайн-пространстве. Никто это вот так в лоб не проверял, эта тенденция кажется очень опасной для кинотеатров, так оно и есть, и все такое прочее. Но этого не остановить. У меня нет ощущения, что с кинопрокатом что-то случится. С ним может что-то случиться по другой причине: если все американские фильмы уйдут в онлайн и кинотеатрам будет очень сложно без них. Зрители будут ходить на российские фильмы, но это для кинотеатров будет только тридцать процентов или даже пятьдесят от того, что они могли бы заработать.

Пятьдесят — это не сто. Этого недостаточно для выживания, для развития, для какого-то заработка. Если у производителя фильма есть какая-то дополнительная мотивация: да, мы угорели, потеряли какие-то деньги, но мы счастливы, что сделали это, — можно себя этим утешать. У кинотеатров такой мотивации нет. Мы этот фильм показали, этот показали, мы все показали, но медаль себе на грудь за это не повесишь, потому что их и другие кинотеатры показывали. Но с третьей стороны, можно сидеть дома и продукты домой заказывать, можно одежду дома покупать на всех этих маркетплейсах, можно книги на планшете читать, заниматься спортом, йогой с инструкторами — никуда ходить не надо. Но это не жизнь. 

Теоретически фильм может собрать онлайн больше, чем в кинотеатрах, но мы делаем фильмы именно для кинотеатров. В смысле картинки и звука они заточены на большой экран. Если все уйдет в онлайн, то больших фильмов не будет, по крайней мере до тех пор, пока там не начнутся колоссальные сборы. Эти потери не нужны ни нашей кинематографии, ни мировой. Америка может пойти по этому пути? Может. У нее огромный внутренний рынок. Уже сейчас там совершаются какие-то сумасшедшие сделки. Что-то меняется. Если раньше Голливуд был главным брендом в области кино, то сейчас это скорее «Нетфликс». А Голливуд уже немного поблек. Или Олимпийские игры. Такое ощущение: а нужны ли они? Большие бренды живы-здоровы, но что-то меняется, и эти процессы будут происходить. 

Хорошего всегда мало

— Насколько, с учетом выхода на рынок таких игроков, как стриминговые сервисы, вырос спрос на контент?

— Он перманентно увеличивается. Вопрос только в его качестве. Контент хорошего потребительского качества всегда востребован. Все хотят, чтобы у них была не просто площадка, а чтобы она представляла качественные релизы. Но в творческой индустрии действует правило, когда только десять-двенадцать процентов являются стоящим продуктом. Если индустрия выпускает семьсот-восемьсот фильмов, как в США, то тащат по миру весь этот состав фильмов двадцать пять — тридцать. Есть еще не очень успешные фильмы, но очень достойные, рабочие. Десять процентов — это восемьдесят фильмов, и это вполне достойный результат для американского кинематографа. Я уверен, что вы не назовете пять успешных французских фильмов за последние пять лет, если вы не специальный поклонник французского кино — фильмов, которые были успешными, которые вызвали всеобщий интерес, а они делают ежегодно где-то под двести восемьдесят фильмов. И это всегда хочется этот процент увеличить. У компаний-мейджоров он повыше. Но это очень трудно. 

Это относится не только к кино. В Москве за последнее время много чего понастроили, и, может быть, процентов десять наберется зданий, которые «ну да, здорово» — со вкусом спроектированы, функциональны, вписаны в среду правильно, эстетика — супер, а в остальном архитектура подвергается критике справедливой, так же как справедливой критике подвергаются многие произведения российского кино. Когда российское кино критикуется, понятно, что любое национальное кино более уязвимо для критики внутри этой самой страны. Французы, скажем, не все двести восемьдесят фильмов смотрят. Но любой француз, не только любитель кино, все равно как-то их ощущает. Во-первых, их больше, чем в любой другой стране мира, а во-вторых, где-то он трейлер увидел, где-то что-то ему рассказали: «Вот у нас вышел фильм такой-то и такой-то, полное дерьмо». У француза в поле зрения находится фильмов пятьдесят-шестьдесят. Двадцать он посмотрел, двадцать он видел трейлеры или что-то про них читал, составил мнение, и еще про двадцать ему рассказали коллеги, мнению которых он доверяет. Из них, по этой статистике, шесть вроде достойных, и что можно сказать про кино, когда сопоставишь эти цифры — шестьдесят и шесть: «французское кино — [плохое]». 

Так же это и в России происходит. Американцы очень любят национальное кино и многое ему прощают. Они заслужили это право. У них это национальный вид спорта. Они любят людей, которые делают кино. Любят кино гораздо больше, чем во многих других странах. Они считают это национальным достоянием, и это не на пустом месте. Поэтому там, может быть, вы таких грубых оценок не услышите. И наши зрители справедливо не очень-то лояльны национальному кино. Я никогда не забуду, как мы выпускали фильм «Бабло» — дебют Кости Буслова, это было лет семь назад, на мой взгляд, очень хороший зрелищный зрительский фильм с очень точно схваченной нашей жизнью, комедия. И одновременно вышла американская картина «Четыре мушкетера». Мне прислали зрительский отзыв: я его запомнил, передаю приблизительно, но точно по смыслу: «Бабло» — неплохая картина, но все равно дерьмо, «Четыре мушкетера» — слабая картина, но все равно спасибо».

Да, к американцам есть огромное доверие. Повторяю: заслуженное. При этом в российском прокате проваливается большая часть американских фильмов, то есть собирают меньше миллиона долларов, по российским меркам это считается провалом. Понятно, хиты-блокбастеры собирают неизмеримо больше. Если взять грубо, то двести тридцать американских картин выходит в российском прокате. Год от года эта цифра меняется. Прошлый год не показательный по понятным причинам. И большая их часть собирает менее миллиона долларов, то есть проваливается. И если российский зрительский (у авторского кино другой счет) фильм собирает меньше миллиона долларов, то это тоже провал. 

— Как вы объясняете судьбу таких больших отечественных проектов, как «Тайна печати дракона» и «Вратарь галактики», которые в прокате не оправдали возложенных на них ожиданий?

— Как я уже сказал, в кино не надо рассчитывать на то, что у тебя всегда будет удача и успех. «Тайна печати дракона» была избыточно заточена на китайский рынок. Это было сознательное решение, но для российского рынка оно сыграло свою негативную роль, потому что он показался российской аудитории слишком китайским. А китайцы проявили, в свою очередь, «ловкость рук», там менялось руководство, и во внутренней подковерной борьбе этот фильм и еще два китайских послужили некими дровишками. Потому там он вышел фактически только онлайн. При этом собрал в китайском онлайне двести миллионов долларов! Но фильм прошел мимо китайского кинотеатрального рынка. Это был не то чтобы просчет, потому что с Китаем все-таки получилось, но баланс должен был быть другой русского и китайского. Тогда, особенно в момент запуска этой картины, у всех был фокус на китайский рынок, все туда стремились, и мы тоже.

Что касается «Вратаря галактики», то это фильм для детей. Детей на сеансах было мало. Не знаю почему: пандемия — не пандемия. Как-то он не зашел. Оправдываться — дело неблагодарное: да, мы выходили первыми после осенне-летней пандемии, да, работало только тридцать процентов кинотеатров. Перед нами ушло несколько августовских американских фильмов, которые должны были обеспечить трейлеринг, создать зрительский поток — все они ускакали куда-то вперед. Как только мы приняли решение, всем поклялись, что мы выйдем, следом за нами прямо на хвост встали два американских фильма. Кинотеатры не открылись в Новосибирске, в Краснодаре, в Питере, в крупных городах, которые обещали открыться первого сентября. Мы писали им письма: «Давайте откроемся 27 августа — это День кино. Это будет некий знак для города, для любителей кино». Не вышло.

Мы рассчитывали, что будет другое количество кинотеатров. Не то чтобы, если бы всего это не было, результат был бы фантастический. Нет. Но минимум в два раза больше эта картина собрала бы, что уже было бы неплохо. Картина не зашла. Будем думать, анализировать. С другой стороны там тоже были решены задачи, которые ни разу не решались в российском кино. С индустриальной точки зрения мы гордимся этим произведением. А с точки зрения потребительской его ценности нам гордиться нечем. 

— Как вы оцениваете приток талантливых людей в отечественную киноиндустрию в последние годы? Насколько он велик?

— Количественно он увеличивается. Количество, как известно, имеет тенденцию переходить в качество. Понятно, что это очень конкурентная зона, очень амбициозная. Надо страсть иметь к этому делу, иначе будет трудно. Я приведу пример. Есть такой фестиваль короткометражных фильмов «Короче», придуманный Станиславом Врскресенским, где я имею честь быть президентом. Замечательный фестиваль, он получился. Он короткий и звонкий, живой, идет один уикенд. На него допускаются фильмы продолжительностью до пятнадцати минут, и программа очень сильная. Что значит сильная? Это значит, что примерно половина из сорока фильмов, допущенных в основной конкурс, очень хорошие. Это очень серьезный процент. Это очень редко бывает и на больших фестивалях. А приходит на отбор полторы тысячи, тысяча шестьсот короткометражек. Каждый год. Причем это с учетом ограничения — до пятнадцати минут. А учитывая, что кто-то не присылает, кто-то делает фильмы подлиннее, короткометражные, но более длинные… Это значит под три тысячи короткометражек делается в стране каждый год.

Это огромное количество. Это иллюстрация того, что люди хотят снимать кино. Тем более что сейчас это возможно, если у вас есть телефон и пара друзей, совсем в одиночку сложно, хотя тоже возможно. А если у тебя есть еще и пара друзей, и полторы тысячи долларов как-то ты скопил, собрал, занял, то можно уже снимать кино, и это не будет кино второго или третьего сорта. 

Но хорошего всегда мало. Сейчас сценарное дело, в котором заняты сценаристы, редакторы, продюсеры и режиссеры, несмотря на то что показало прогресс и продолжает это делать, все равно и во всем мире, и у нас, остается очень сложным делом. У меня девелопмент сценариев занимает основную часть времени. В основном я этим и занимаюсь. Потому что, когда есть сценарий, найдутся хорошие команды, которые могут сделать кино почти любого уровня. А с другой стороны, не хватает программистов, которые нужны анимационным студиям, студиям компьютерной графики, да и обычному кинопроизводству в какой-то степени они тоже нужны. Они как-то выпадают в тех вузах, где их учат, а у нас есть несколько сильных вузов, которые выпускают очень сильных программистов, — мир знает он них как о хакерах, но это поверхностное явление, хотя это тоже какой-то знак. Они у нас очень даже крутые. Но почему-то аудиовизуальная сфера в поле зрения во время их обучения не попадает. 

Хотим сейчас попытаться это изменить. Мы ездили в Иннополис — инновационный город под Казанью, построенный на голом месте, и разговаривали там об этом. Цифровая экономика без программистов невозможна. И поскольку кино сейчас выходит в цифру в разных аспектах, не только в смысле показа и существования онлайн, это очень актуальный вопрос, быстро его не решить, но мы сейчас возьмемся за это. Дальше уже подробности: хочется, чтобы было побольше реквизиторов толковых, вторых режиссеров — таких «будь здоров», но это уже, знаете… В целом мы можем решать серьезные задачи благодаря тому потенциалу, который уже существует. Люди замечательно работают. И это звезды. Про режиссеров, операторов это все понимают, а есть еще художники-постановщики, художники по костюмам, режиссеры монтажа, и уровень их вполне себе мировой.