Сказка про ивасика телесика слушать

Сказка про Ивасика Телесика — украинская народная сказка.Сказку можно читать детям онлайн, либо скачать к себе на телефон или компьютер в трех форматах fb2, txt, rtf. Больше произведений вы можете посмотреть в сборнике сказок в разделе Украинские народные сказки

Сказка рекомендована для чтения детям 3 лет

Жили себе муж с женой, и был у них сыночек единственный Ивасик. Как подрос немножко Ивасик, стал просить отца:
— Сделайте мне, батько, лодочку да веслышко, буду я ловить рыбку и вас на старости лет кормить.
— Куда тебе, сынок, мал ты еще,- говорит отец.
А он свое: сделайте, да сделайте. Вот смастерил ему отец лодочку и веслышко, и стал
Ивасик рыбачить. Поплывет далеко-дальнешенько реч-кой, а мать тем временем ему есть наварит, в два горшочка нальет, возьмет еще и рубашечку белую для Ивасика, пойдет к берегу, станет и кличет:
Ивасику, Ивасику,
Приплынь — приплынь
Ко бережку:
Дам я тебе и есть, и пить,
И хорошо походить.
А Ивасик услышит:
— Да ведь это моей матушки голосок. Плыви, плыви, лодочка, к бережку.
Приплывет, пообедает, рубашечку белую возьмет, поблагодарит, отдаст матери наловленную рыбку и снова на речку.
Углядела Ивасика ведьма да и говорит себе:
— А неплохо было б Ивасикового мясца отведать. Ну-ка заманю я его.
Стала она обеденной порой на бережке, зовет:
Ивасику, Ивасику,
Приплынь-приплынь
Ко бережку:
Дам я тебе и есть, и пить,
И хорошо походить.
Послушал-послушал Ивасик:
— Нет, не моей матушки это голосок: у моей матушки голосок, как из шелка, а это такой, как у волка. Плыви, плыви, лодочка, подальше!
Смекнула ведьма, что так не заманит, побежала к кузнецу:
— Кузнец, скуй ты мне такой голосок, как у Ивасиковой матери.
Кузнец сковал ей тоненький голосок, пошла она на речку и уже новым голоском кличет Ивасика:
Ивасику, Ивасику,
Приплынь-приплынь
Ко бережку:
Дам тебе и есть, и пить,
И хорошо походить.
— Вот это моей матушки голосок. Плыви, плыви, лодочка, к бережку.
Только Ивасик на бережок, а ведьма его — цап! — да и потащила в свою хату. Принесла да и говорит дочке:
— Вот тебе, Аленка, мальчонка, зажарь мне его на обед.
— Хорошо, мама,- отвечает Аленка.- Я уже печь истопила.
— Тогда я за солью пойду,- говорит ведьма,- пока вернусь, чтобы жаркое было готово.
Пошла ведьма за солью, а Аленка взяла лопату и говорит Ивасику:
— Садись, хлопец, на лопату.
— Да я не умею!
— Садись же, садись!
А Ивасик то руку положит, то голову, а все не садится, будто не умеет, а потом Аленке:
— Ты покажи мне, как сесть, я и сяду.
— Да вот же как, гляди!
Уселась Аленка на лопату, а Ивасик ее — хлоп! — в печь, заслонкой закрыл, там она и изжарилась.
Выбежал Ивасик из хаты, вдруг слышит — ведьма идет.
Он стремглав на явор влез, спрятался и сидит.
Вошла ведьма в хату, видит — нет Аленки.
— Ну, проклятая девка! Только я из хаты, а она уже и умчалась. Вот я задам тебе! Что ж, сама пообедаю. Вытянула из печи жаркое, наелась, пошла улеглась под явором и ну качаться:
— Покатаюсь, поваляюсь, Ивасикового мясца наевшись.
А Ивасик не вытерпел да с явора ей:
— Покатайся, поваляйся, Аленкиного мясца наевшись!
— А, как ты тут, такой-сякой разбойник! Погоди же, все равно съем я тебя!
И принялась ведьма явор грызть; грызет и зубами щелкает. Видит Ивасик, плохи дела, а тут глядь — гуси летят. Он им:
Гуси, гуси, лебедушки!
Возьмите меня на крылышки,
Понесите меня к батюшке,
А у батюшки и есть, и пить,
И хорошо походить.
А они говорят:
— Нам некогда, пусть тебя задние возьмут.
И полетели. А ведьма все грызет, аж трясется явор.
Подлетели задние гуси, Ивасик к ним:
Гуси, гуси, лебедушки!
Возьмете меня на крылышки,
Понесите меня к батюшке,
А у батюшки и есть, и пить,
И хорошо походить.
— Пусть тебя последняя возьмет! — сказали да и полетели.
А ведьма уже так явор подгрызла, что он наклонился, вот-вот упадет.
А тут летит гусочка; одно крылышко у нее перебито, от стаи она отбилась да так сама позади и летит. Ивасик заплакал и к ней:
Ой гусочка-лебедушка,
Возьми меня на крылышко
Да понеси к батюшке,
А у батюшки и есть, и пить,
И хорошо походить.
Пожалела гусочка Ивасика:
— Ладно уж, садись, может, как-нибудь и долетим.
Сел на нее Ивасик, и полетели.
Ведьма как увидела, что Ивасик удрал-таки, рассвирепела да так надулась, что и лопнула.
А Ивасик с гусочкой полетели-полетели да под батюшкиным оконцем и сели. Стал Ивасик под окошком и слушает, что там старики говорят. А там мать пирожки из печи по два вынимает, кладет их на окошко да приговаривает:
— Это тебе, дедушка, а это мне. Ивасик из-за окна и отзывается:
— А Ивасику и нету!
— Ой, старик,- говорит мать,- что-то мне будто голос Ивасика слышится!
— Да где там, старуха, нашего Ивасика уже и на свете нет.
Утерла старая слезы и опять к пирожочкам:
— Это тебе, дедушка, а это мне. Ну а Ивасик снова:
— А Ивасику и нету.
— Да нет, старик,- говорит мать,- я хорошо слышу, это он.
Вышли старики за порог, глядь: Ивасик стоит под окошком. Поздоровались, обнялись на радостях и рады-радехоньки! Мать Ивасику и головку помыла, и рубашечку белую дала, и накормила, а гусочке самого лучшего зерна насыпала.
Так и стали они вместе жить. И до сих пор живут. Да хлеб жуют.

Жили себе дед да баба, детей у них не было. Горюет дед, горюет баба:

– Кто же за нами на старости лет присмотрит, коль детей у нас нету?

Вот баба и просит деда:

– Поезжай да поезжай, дед, в лес, сруби мне деревцо, сделаем колыбельку, положу я чурочку в колыбельку и буду ее колыхать, будет мне хоть забавушка!

Дед и поехал, срубил деревцо, сделал колыбельку. Положила баба чурочку в колыбельку, качает и песню поет:

Люли-люли, мой Телесику

Наварила я кулешику,

И с ножками и ручками…

Хватит тебя накормить.

Колышет да поет, колышет и поет. Вечером спать улеглись. Утром встают, глядь – а из той чурочки сделался сыночек. Они так обрадовались, что боже ты мой! И назвали того сыночка Те-лесиком.

Растет сынок, подрастает и такой стал красивый, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке рассказать.

Вот подрос он и говорит:

– Сделай мне, тату, золотой челнок, а вёслышко серебряное, буду я рыбку ловить да вас кормить!

Вот и сделал дед золотой челночек и серебряное вёслышко, спустили на речку, он и поплыл. Вот плавает он по речке, рыбку ловит, деда, бабу кормит; что наловит – отдаст и опять поплывет. Так и живет на реке. А мать ему есть приносит. Вот она раз и говорит:

– Гляди, сынок, не ошибись, как стану я тебя кликать, плыви к бережку, а если кто чужой, то плыви дальше!

Вот мать сварила ему завтрак, принесла на берег и кличет:

Телесик мой, Телесику!

Наварила я кулешику,

И с ручками и ножками

Хватит тебя накормить.

Услыхал Телесик.

– Это моя матушка мне завтрак принесла!

Плывет. Пристал к бережку, наелся, напился, оттолкнул золотой челнок серебряным веслышком и поплыл дальше рыбку ловить.

А змея и подслушала, как мать Телесика кликала, подошла к берегу и давай кричать толстым голосом:

Телесик мой, Телесику!

Наварила я кулешику,

И с ручками и ножами

Хватит тебя накормить.

А он слышит.

– Нет, это не моей матушки голос. Плыви, плыви, челнок, дальше, дальше! Плыви, плыви, челнок, дальше!

Челнок и поплыл. А змея стояла-стояла и пошла от берега прочь.

Вот мать Телесика наварила ему обед, принесла к бережку и кличет:

Телесик мой, Телесику!

Наварила я кулешику,

И с ручками и ножками

Хватит тебя накормить.

Он услыхал.

– Это моя матушка мне обед принесла!

Приплыл он к бережку, наелся, напился, отдал матери рыбку, которую наловил, оттолкнул челнок и опять поплыл.

Приходит змея к берегу к опять толстым голосом:

Телесик мой, Телесику!

Наварила я кулешику,

И с ручками и ножками

Хватит тебя накормить.

Услыхал он, что это не материн голос, и махнул вёслышком:

Плыви, плыви, челночек, дальше!

Плыви, плыви, челночек, дальше!

И поплыл челночек вперед.

И вот так который раз: как мать принесет и позовет, он и пристанет к берегу, а как змея зовет – он махнет веслышком, челнок и поплывет дальше.

Видит змея, что ничего не поделает, и пошла к кузнецу:

– Кузнец, кузнец! Скуй мне такой тоненький голосок, как у матери Телесика!

Кузнец и сковал. Подошла она к бережку и начала кликать:

Телесик мой, Телесику!

Наварила я кулешику,

И с ручками и ножками

Хватит тебя накормить.

Он и подумал, что это мать:

– Это моя матушка мне есть принесла!

Да и подплыл к бережку. А змея выхватила его из челна и понесла к себе домой.

– Оленка, Оленка, отопри!

Оленка открыла, вошла змея в хату.

– Оленка, Оленка, истопи-ка печь, да так, чтобы камни развалились.

Натопила Оленка так, что камни разваливаются.

– Оленка, Оленка, испеки мне Телесика, пока я в гости схожу.

Оленка и говорит:

– Садись, Телесик, на лопату! Я попробую, ты тяжелый или нет.

А он говорит:

– А я не знаю, как садиться.

– Да садись! – говорит Оленка.

Он и положил на лопату голову.

– Да нет же, садись совсем!

Он положил одну руку.

– Вот так? – спрашивает.

– Нет, не так!

Положил он другую руку.

– Так, что ли?

– Да нет же, нет! Садись весь!

– А как же? Так, может? – да и положил ногу.

– Да нет же, – говорит Оленка. – Не так!

– Ну так сама покажи, – говорит Телесик, – а то я не знаю как.

Она только села, а он – за лопату, бросил Оленку в печь и заслонкой прикрыл, а сам запер хату, взобрался на явор, да и сидит.

Вот прилетает змея.

– Оленка, Оленка, отвори!

Молчит Оленка.

– Оленка, Оленка, отвори!

Не слышно Оленки.

– Вот чертова Оленка, уже убежала с хлопцами гулять.

Змея сама открыла хату. Открыла змея заслонку, вынула из печи и ест, – думает, что это Телесик. Наелась досыта, вышла на двор и катается по траве.

– Покатаюсь, поваляюсь, Телесикова мясца наевшись!

А Телесик с явора:

– Покатайся, поваляйся, Оленкиного мясца наевшись!

Она слушает. И опять:

– Покатаюсь, поваляюсь, Телесикова мясца наевшись!

А он снова:

– Покатайся, поваляйся, Оленкиного мясца наевшись.

Она смотрит и увидела Телесика. Кинулась к явору, начала его грызть. Грызла, грызла, все зубы поломала, а перегрызть никак не может. Кинулась к кузнецу:

– Кузнец, кузнец, скуй мне такие зубы, чтобы явор перегрызть и Телесика съесть!

Кузнец и сковал. Как начала она опять. Вот-вот уже перегрызет. И вдруг летит стадо гусей. Телесик их и просит:

Гуси-гуси, гусенята!

Возьмите меня на крылята,

Понесите меня к батюшке,

А у батюшки поесть, и попить

Да хорошо походить!

А гуси в ответ:

– Пускай тебя средние возьмут!

А змея грызет-грызет. Телесик сидит да плачет. Вдруг опять летит стадо гусей. Телесик и просит:

Гуси-гуси, гусенята!

Ворьмите меня на крылята,

Понесите меня к батюшке,

А у батюшки поесть и попить

Да хорошо походить!

А те ему говорят:

– Пускай тебя задние возьмут!

Телесик опять плачет. А явор так и трещит. Змея уже устала, пошла напилась воды и опять грызет. Вдруг летит еще стадо гусей. А Телесик обрадовался и просит:

Гуси-гуси, гусенята!

Возьмите меня на крылята,

Понесите меня к батюшке,

А у батюшки поесть и попить

Да хорошо походить!

– Пускай тебя крайний возьмет! – да и полетели.

Телесик думает: «Пропал я теперь навек», да так горько плачет, весь слезами обливается, а змея вот-вот. явор повалит. Вдруг летит себе один-одинешенек гусенок, отстал, еле летит. Телесик к нему:

Гусёк, гусёк, гусенятко!

Возьми меня на крылятко,

Понеси ты к батюшке,

А у батюшки и поесть и попить,

Хорошо походить!

Он и говорит:

– Садись.

Телесик сел. Вот принес гусенок Телесика к батюшке и посадил его на завалинке, а сам полетел.

Вот сидит Телесик на завалинке. А баба напекла пирожков, вынимает из печки и говорит:

– Этот пирожок тебе, дед, а этот пирожок мне!

А Телесик со двора:

– А мне?

Вынимает она опять пирожки и:

– Это тебе пирожок, дедуся, а это мне!

А Телесик опять:

– А мне?

Они удивляются.

– Ты не знаешь, дед, кто это будто кричит: «А мне»?

– Нет, – говорит, – не знаю.

– Да, наверное, дед, мне послышалось.

И опять пирожки из печи вынимает:

– Это вот тебе пирожок, дедуся, а это мне!

А Телесик сидит на завалинке.

– А мне? – спрашивает.

Выглянул дед в окошко – а это Телесик! Выбежали они, схватили его, внесли в хату да так радуются. Накормила его мать, напоила, голову ему помыла и чистую рубашечку дала.

Вот и живут, хлеб жуют, постолом добро носят, коромыслом воду возят, и я там была, мед-вино пила, по бороде текло, а в рот не попало.

---

== Читати українською мовою ==

Жили собі дід та баба. Вже й старі стали, а дітей нема. Журяться дід та баба: «Хто нашої й смерті догляне, що в нас дітей нема?» От баба й просить діда:

— Поїдь, діду, в ліс, вирубай там мені деревинку, та зробимо колисочку, то я положу деревинку в колисочку та й буду колихати; от буде мені хоч забавка!

Дід спершу не хотів, а баба все просить та просить. Послухався він, поїхав, вирубав деревинку, зробив колисочку…

Положила баба ту деревинку в колисочку, колише й пісню співає:

Люлі-люлі, Телесику,
Наварила кулешику,
Буду тебе годувати.

Колихала-колихала, аж поки полягали вони увечері спати. Встають уранці — аж з тієї деревинки та став синок маленький. Вони так зраділи, що й не сказати! Та й назвали того сина Івасиком-Телесиком.

Росте той синок й росте — і такий став гарний, що баба з дідом не навтішаються з нього.

От як підріс він, то й каже:

— Зробіть мені, тату, золотий човник і срібнеє весельце, буду я рибку ловити та вас годувати!

От дід зробив золотий човник і срібнеє весельце, спустили на річку, він і поїхав. То оце він їздить по річці, ловить рибку та годує діда й бабу, наловить та віддасть — і знову поїде. А мати йому їсти носить. Та й каже:

— Гляди ж, сину, як я кликатиму, то пливи до бережка, а як хто чужий, то пливи далі!

От мати наварила йому снідати, принесла до берега та й кличе:

Івасику, Телесику!
Приплинь, приплинь до бережка!
Дам я тобі їсти й пити!

Телесик почув.

— Ближче, ближче, човнику, до бережка! Це ж моя матінка снідати принесла.

Пливе. Пристав до бережка, наївся, напився, відіпхнув золотий човник срібним весельцем і поплив далі рибку ловити.

А змія й підслухала, як мати кликала Телесика, та прийшла до берега і давай гукати товстим голосом:

Івасику, Телесику!
Приплинь, приплинь до бережка!
Дам я тобі їсти й пити!

А він чує.

— То ж не моєї матінки голос! Пливи, пливи, човнику, далі! Пливи, пливи, човнику, далі!

Махнув весельцем — човник і поплив. А змія стояла-стояла та й пішла від бережка геть.

От мати Івасикова наварила йому обідати, понесла до бережка та й кличе:

Івасику, Телесику!
Приплинь, приплинь до бережка!
Дам я тобі їсти й пити!

Він почув:

— Ближче, ближче, човнику, до бережка! Це ж моя матінка мені обідати принесла.

Приплив до бережка, наївся, напився, віддав матері рибку, що наловив, відіпхнув човник і поплив знову.

А змія приходить до берега та знов товстим голосом:

Івасику, Телесику!
Приплинь, приплинь до бережка!
Дам я тобі їсти й пити!

А він почув, що не материн голос, та махнув весельцем:

— Пливи, пливи, човнику, далі! Пливи, пливи, човнику, далі! Човник і поплив далі.

Змія бачить, що нічого не вдіє, та пішла до коваля:

— Ковалю, ковалю! Скуй мені такий тоненький голосок, як у Телеси-кової матері!

Коваль і скував. Вона пішла до бережка й стала кликати:

Івасику, Телесику!
Приплинь, приплинь до бережка!
Дам я тобі їсти й пити!

А він думав, що то мати.

— Ближче, ближче, човнику, до бережка! То ж мені матінка їсти принесла!

Та й приплив до бережка. А змія його мерщій ухопила з човна та й понесла до своєї хати.

— Зміючко Оленко, відчини!

Оленка й відчинила, змія ввійшла в хату.

— Зміючко Оленко, натопи піч так, щоб аж каміння розпадалося, та спечи мені Телесика, а я піду гостей покличу, та будемо гуляти.

Та й полетіла кликати гостей.

От Оленка натопила піч так, що аж каміння розпадається а тоді й каже:

— Сідай, Телесику, на лопату! А він каже:

— Коли ж я не вмію, — як його сідати?

— Та вже сідай! — каже Оленка. Він і положив на лопату руку.

— Так? — каже.

— Та ні-бо: сідай зовсім! Він положив голову:

— Отак, може?

— Та ні-бо, ні! Сідай увесь!

— А як же? Хіба так? — та й поклав ногу.

— Та ні-бо, — каже Оленка, — ні, не так!

— Ну, так покажи ж, — каже Івасик, — бо я не знаю як. Вона й стала показувати, та тільки сіла, а він за лопату та й укинув її в піч, і заслінкою піч затулив, а сам замкнув хату, зліз на превисоченного явора та й сидить. От змія прилітає з гостями.

— Зміючко Оленко, відчини!

Не чуть.

— Зміючко Оленко, відчини!

Не озивається.

— От вража Оленка, вже десь повіялась.

От змія сама відчинила хату, повходили гості, посідали за стіл. Відслонила змія заслінку, вийняла з печі, та й їдять — думали, що то Телесик:. Попоїли добре, повиходили надвір та й качаються по траві.

— Покочуся, повалюся, Телесикового м’ясця наївшись!

А Телесик із явора:

— Покотіться, поваліться, Оленчиного м’ясця наївшись!

Вони слухають… Де це? Та знов:

— Покочуся, повалюся, Телесикового м’ясця наївшись.

А він знову:

— Покотіться, поваліться, Оленчиного м’ясця наївшись!

Вони далі:

— Що воно таке?

Давай шукати, давай дивитися, та й угледіли Телесика на яворі. Кинулись до явора та й почали його гризти. Гризли-гризли аж зуби поламали, а не перегризуть.

Кинулись до коваля:

— Ковалю-ковалю, покуй нам такі зуби, щоб того явора перегризти! Коваль і скував. Вони як почали знову… От-от уже перегризуть. Коли летить табун гусей. Телесик їх і просить:

Гуси-гуси, гусенята!
Візьміть мене на крилята Та понесіть до батенька,
А в батенька їсти, й пити,
Ще й хороше походити!

А гуси й кажуть:

— Нехай тебе середні візьмуть!

А змії гризуть-гризуть… Аж летить знову табун гусей. Телесик і просить:

Гуси-гуси, гусенята!
Візьміть мене на крилята Та понесіть до батенька,
А в батенька їсти, й пити,
Ще й хороше походити!

Так і ці йому кажуть:

— Нехай тебе задні візьмуть!

А явір аж тріщить. Відпочинуть змії та й знов гризуть, відпочинуть та й знов… Аж летить іще табун гусей. Телесик так їх просить:

Гуси-гуси, гусенята!
Візьміть мене на крилята Та понесіть до батенька,
А в батенька їсти, й пити,
Ще й хороше походити!

І ці кажуть:

— Нехай тебе заднє візьме!

Та й полетіли.

Сидить сердешний Івасик, от-от явір упаде, от-от доведеться пропасти! Коли це летить собі одне гусеня: відбилося — насилу летить, Телесик до нього:

Гуся-гуся, гусенятко!
Візьми мене на крилятко Та понеси до батенька,
А в батенька їсти, й пити,
Ще й хороше походити!

От воно:

— Сідай! — каже та й ухопило його на крила. Та втомилось сердешне, так низько несе. А змія за ним — ледве не вхопить його — женеться. Та таки не наздогнала. От воно принесло та й посадило Телесика на призьбі, а само ходить по двору, пасеться.

От сидить Телесик на призьбі та й слухає, що в хаті робиться. А баба напекла пиріжків, та виймає в печі, і каже:

— Це тобі, діду, пиріжок, а це мені пиріжок!

А Телесик знадвору:

— А мені?

То це вона знову виймає пиріжки та:

— Оце тобі, дідусю, пиріжок, а це мені!

А Телесик знову:

— А мені?

Вони й почули. Що це?

— Чи ти чуєш, діду, щось наче гукає?

— Та то, — каже дід, — мабуть, так учувається.

Та знов баба:

— Оце тобі, дідусю, пиріжок, а це мені!

— А мені? — каже з призьби Івасик.

— Отже, таки озивається! — говорить баба та зирк у вікно — аж на призьбі Телесик:. Вони тоді з хати, та вхопили його, та внесли в хату, та такі раді…

А гусятко ходить по двору, то мати й побачила.

— Он гусятко ходить. Піду впіймаю та заріжу.

А Телесик каже:

— Ні, мамо, не ріжте, а нагодуйте його! Коли б не воно, то я б у вас і не був.

От вони нагодували його, й напоїли, і під крильця насипали пшона. Так воно й полетіло.

От вам казочка, а мені бубликів в’язочка.