Еще со школьной парты все знают, какое значение в жизни Александра Пушкина играла его няня Арина Родионовна, которая с самого раннего детства рассказывала будущему поэту и писателю сказки, привив ему любовь к языку, к миру литературы и к интересным историям. 6 июня будет отмечаться день рождения поэта, и это отличный повод узнать, как великий писатель создавал свои сказки и из каких историй черпал вдохновение.
Сказочный период
Александр Пушкин писал сказки в начале 1830-х годов, тогда к фольклору были обращены взоры многих писателей. К примеру, именно в этот период Гоголь создал свои «Вечера на хуторе близ Диканьки», Ершов — «Конька-горбунка», а Владимир Даль — «Русские сказки». Правда, сборник последнего был позже запрещен, поскольку цензура увидела в пересказанных простым языком народных сказках жалобы на тяжелую долю солдат в Российской армии и насмешки над правительством. Кроме того, язык был признан слишком простым, предназначенным для низших классов.
Также в начале 1830-х годов создал одни из своих самых известных сказок Василий Жуковский — «Сказку о мертвой царевне» и «Сказку о царе Берендее». Стоит отметить, что Жуковский и Пушкин вели негласное состязание в написании сказок, а сам Александр Сергеевич позаимствовал у Василия Андреевича некоторые сюжетные ходы. Поэт вообще черпал вдохновение иногда из самых неожиданных мест. К примеру, сюжет своей первой сказки он услышал на ярмарке.
«Сказка о попе и о работнике его Балде»
Эту сказку Пушкин написал в 1830 году. Она имеет под собой народную основу, как было сказано ранее, поэт услышал ее на ярмарке, о чем свидетельствует запись в его тетрадях. Однако поначалу он опасался ее публиковать, поскольку еще были живы воспоминания о последствиях публикации «Русских сказок» Далем, ведь сказка о попе имеет достаточно смелый характер и в невыгодном свете представляет церковнослужителя. Первые строки сказки («Жил-был поп, толоконный лоб») уже звучат несколько оскорбительно. А главный герой сказки, выходец из простого народа — Балда — имеет огромную силу. Балдой во времена поэта называли дубину или кувалду, а глупых людей этим словом стали именовать гораздо позже.
Сама же сказка по своей структуре и морали больше напоминает даже басню, ведь жадный поп был наказан Балдой, а автор прямым текстом сказал: «Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной». Стоит отметить, что и впервые издававший сказку Жуковский побоялся публиковать ее в первоначальном виде и заменил попа другим героем — кузнецом. В авторском же виде она впервые появилась только в 1882 году.
«Сказка о царе Салтане»
Специалисты называют эту сказку итогом состязания поэта с Жуковским. Кратко изложенный сюжет этой сказки был найден в тетрадях, где поэт записывал пересказ сказок, которые ему рассказывала Арина Родионовна. Позже он значительно расширил сюжет, добавил множество героев, имена многих из которых позаимствовал из эпоса «Бова Королевич».
«Сказка о царе Салтане» написана в 1931 году в народной манере, по ходу действия она имеет массу повторяющихся действий и диалогов. В ней соединены две темы. Первая — о несчастной жене, которую оклеветали перед лицом мужа. Этот сюжет был широко распространен в фольклоре Западной Европы 16-го века. А вот сюжет об островном государстве, которое является практически идеальным, — это авторская выдумка Пушкина. В сказке он подробно описывает все чудеса, которые возникают по волшебству и которыми славится эта страна. Кроме того, от народного фольклора Пушкин взял идею оборотничества, введя в произведение персонаж, способный обращаться из лебедя в прекрасную царевну.
«Сказка о рыбаке и рыбке»
Ее Пушкин написал в 1933 году, позаимствовав сюжет у знаменитых сказочников — братьев Гримм. Рукопись сказки Александр Сергеевич вручил Далю с пометкой: «Твоя от твоих!», потому долгое время считалось, что именно Даль подсказал идею сказки поэту.
Однако сюжет сильно схож с померанской сказкой, записанной братьями Гримм, которая имеет название «О рыбаке и его жене». В этой сказке рыбак поймал рыбу-камбалу, которая оказалась заколдованным принцем. Получив дом, замок, став царицей, жена рыбака возжелала, чтобы рыбка обратила ее в римского папу. У Пушкина в записях был найден вариант, в котором и его старуха потребовала от рыбки возможности стать папой, но, конечно, поэт не стал развивать свой сюжет таким образом. Однако именно эта черновая запись натолкнула исследователя на мысль, что поэт позаимствовал сюжет в западных источниках, и позже он нашел сказку у братьев Гримм.
«Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях»
Практически любому человеку понятно, что эта сказка также имеет западные корни, а сюжет ее очень схож со сказкой о Белоснежке, написанной все теми же братьями Гримм. Сказка Пушкина полна деталей и поэтических образов, в его варианте не сама девушка просила помощи и защиты, а царевич Енисей. Гномы у Пушкина превратились в богатырей, а слова царевны, обращенные к ним в конце, очень напоминают будущее письмо Татьяны: «Всех я вас люблю сердечно, но другому я навечно отдана…»
«Сказка о золотом петушке»
Прототип этой сказки нашла поэтесса Анна Ахматова, найдя «Легенду об арабском звездочете» Вашингтона Ирвинга и явное ее сходство с сюжетом произведения Пушкина. Написана «Сказка о золотом петушке» в 1934 году, когда у Пушкина была ссора с Николаем I. Его строки «Но с царями плохо спорить» были заменены цензором на «Но с иными плохо спорить».
Сказка поэта имеет значительные отличия от первоисточника. У Ирвинга старый царь остается жив, а его талисман — медный всадник — просто превращается во флюгер, лишая царя волшебной силы. У Пушкина же в силу его личных обстоятельств на тот момент, связанных с Николаем I, Дадон оказывается и обманутым, и погибшим.
Нашли нарушение? Пожаловаться на содержание
Негде, в тридевятом царстве,
В тридесятом государстве,
Жил-был славный царь Дадон.
С молоду был грозен он
И соседям то и дело
Наносил обиды смело;
Но под старость захотел
Отдохнуть от ратных дел
И покой себе устроить.
Тут соседи беспокоить
Стали старого царя,
Страшный вред ему творя.
Чтоб концы своих владений
Охранять от нападений,
Должен был он содержать
Многочисленную рать.
Воеводы не дремали,
Но никак не успевали:
Ждут, бывало, с юга,глядь, —
Ан с востока лезет рать.
Справят здесь, — лихие гости
Идут от моря. Со злости
Инда плакал царь Дадон,
Инда забывал и сон.
Что и жизнь в такой тревоге!
Вот он с просьбой о помоге
Обратился к мудрецу,
Звездочету и скопцу.
Шлет за ним гонца с поклоном.
Вот мудрец перед Дадоном
Стал и вынул из мешка
Золотого петушка.
«Посади ты эту птицу, —
Молвил он царю, — на спицу;
Петушок мой золотой
Будет верный сторож твой:
Коль кругом все будет мирно,
Так сидеть он будет смирно;
Но лишь чуть со стороны
Ожидать тебе войны,
Иль набега силы бранной,
Иль другой беды незваной,
Вмиг тогда мой петушок
Приподымет гребешок,
Закричит и встрепенется
И в то место обернется».
Царь скопца благодарит,
Горы золота сулит.
«За такое одолженье, —
Говорит он в восхищенье, —
Волю первую твою
Я исполню, как мою».
Петушок с высокой спицы
Стал стеречь его границы.
Чуть опасность где видна,
Верный сторож как со сна
Шевельнется, встрепенется,
К той сторонке обернется
И кричит: «Кири-ку-ку.
Царствуй, лежа на боку!»
И соседи присмирели,
Воевать уже не смели:
Таковой им царь Дадон
Дал отпор со всех сторон!
Год, другой проходит мирно;
Петушок сидит все смирно.
Вот однажды царь Дадон
Страшным шумом пробужден:
«Царь ты наш! отец народа! —
Возглашает воевода, —
Государь! проснись! беда!»
— Что такое, господа? —
Говорит Дадон, зевая: —
А?.. Кто там?.. беда какая? —
Воевода говорит:
«Петушок опять кричит;
Страх и шум во всей столице».
Царь к окошку, — ан на спице,
Видит, бьется петушок,
Обратившись на восток.
Медлить нечего: «Скорее!
Люди, на конь! Эй, живее!»
Царь к востоку войско шлет,
Старший сын его ведет.
Петушок угомонился,
Шум утих, и царь забылся.
Вот проходит восемь дней,
А от войска нет вестей;
Было ль, не было ль сраженья, —
Нет Дадону донесенья.
Петушок кричит опять.
Кличет царь другую рать;
Сына он теперь меньшого
Шлет на выручку большого;
Петушок опять утих.
Снова вести нет от них!
Снова восемь дней проходят;
Люди в страхе дни проводят;
Петушок кричит опять,
Царь скликает третью рать
И ведет ее к востоку, —
Сам не зная, быть ли проку.
Войска идут день и ночь;
Им становится невмочь.
Ни побоища, ни стана,
Ни надгробного кургана
Не встречает царь Дадон.
«Что за чудо?» — мыслит он.
Вот осьмой уж день проходит,
Войско в горы царь приводит
И промеж высоких гор
Видит шелковый шатер.
Все в безмолвии чудесном
Вкруг шатра; в ущелье тесном
Рать побитая лежит.
Царь Дадон к шатру спешит…
Что за страшная картина!
Перед ним его два сына
Без шеломов и без лат
Оба мертвые лежат,
Меч вонзивши друг во друга.
Бродят кони их средь луга,
По притоптанной траве,
По кровавой мураве…
Царь завыл: «Ох дети, дети!
Горе мне! попались в сети
Оба наши сокола!
Горе! смерть моя пришла».
Все завыли за Дадоном,
Застонала тяжким стоном
Глубь долин, и сердце гор
Потряслося. Вдруг шатер
Распахнулся… и девица,
Шамаханская царица,
Вся сияя как заря,
Тихо встретила царя.
Как пред солнцем птица ночи,
Царь умолк, ей глядя в очи,
И забыл он перед ней
Смерть обоих сыновей.
И она перед Дадоном
Улыбнулась — и с поклоном
Его за руку взяла
И в шатер свой увела.
Там за стол его сажала,
Всяким яством угощала;
Уложила отдыхать
На парчовую кровать.
И потом, неделю ровно,
Покорясь ей безусловно,
Околдован, восхищен,
Пировал у ней Дадон
Наконец и в путь обратный
Со своею силой ратной
И с девицей молодой
Царь отправился домой.
Перед ним молва бежала,
Быль и небыль разглашала.
Под столицей, близ ворот,
С шумом встретил их народ, —
Все бегут за колесницей,
За Дадоном и царицей;
Всех приветствует Дадон…
Вдруг в толпе увидел он,
В сарачинской шапке белой,
Весь как лебедь поседелый,
Старый друг его, скопец.
«А, здорово, мой отец, —
Молвил царь ему, — что скажешь?
Подь поближе! Что прикажешь?»
— Царь! — ответствует мудрец, —
Разочтемся наконец.
Помнишь? за мою услугу
Обещался мне, как другу,
Волю первую мою
Ты исполнить, как свою.
Подари ж ты мне девицу,
Шамаханскую царицу. —
Крайне царь был изумлен.
«Что ты? — старцу молвил он, —
Или бес в тебя ввернулся,
Или ты с ума рехнулся?
Что ты в голову забрал?
Я, конечно, обещал,
Но всему же есть граница.
И зачем тебе девица?
Полно, знаешь ли кто я?
Попроси ты от меня
Хоть казну, хоть чин боярской,
Хоть коня с конюшни царской,
Хоть пол-царства моего».
— Не хочу я ничего!
Подари ты мне девицу,
Шамаханскую царицу, —
Говорит мудрец в ответ.
Плюнул царь: «Так лих же: нет!
Ничего ты не получишь.
Сам себя ты, грешник, мучишь;
Убирайся, цел пока;
Оттащите старика!»
Старичок хотел заспорить,
Но с иным накладно вздорить;
Царь хватил его жезлом
По лбу; тот упал ничком,
Да и дух вон. — Вся столица
Содрогнулась, а девица —
Хи-хи-хи! да ха-ха-ха!
Не боится, знать, греха.
Царь, хоть был встревожен сильно,
Усмехнулся ей умильно.
Вот — въезжает в город он…
Вдруг раздался легкой звон,
И в глазах у всей столицы
Петушок спорхнул со спицы,
К колеснице полетел
И царю на темя сел,
Встрепенулся, клюнул в темя
И взвился… и в то же время
С колесницы пал Дадон —
Охнул раз, — и умер он.
А царица вдруг пропала,
Будто вовсе не бывало.
Сказка ложь, да в ней намек!
Добрым молодцам урок.
Анализ «Сказки о золотом петушке» Пушкина
«Сказка о золотом петушке» стала последней по времени написания сказкой Пушкина. Он создал ее в 1834 г. в Болдино. Существовало множество версий об источнике произведения. Наиболее убедительной стала версия А. Ахматовой. Она доказала, что Пушкин использовал произведение В. Ирвинга «Легенда об арабском звездочете», входящее в сборник «Сказки Альгамбры». Основная сюжетная линия очень похожа. Образ шамаханской царицы Пушкин взял из сказки «Княжна Милуша». Имя Дадона упоминается в чрезвычайно популярной в царской России «Сказке о Бове-королевиче».
Несмотря на заимствование основного сюжета и главных образов Пушкин создал совершенно оригинальное произведение, насытив его духом русских народных сказок. В «Легенде…» Ирвинга петушок не золотой, а медный. Он не является самостоятельным персонажем и служит всего лишь символом. Пушкинский петушок живет своей особой жизнью, в конце сказки он становится орудием мести звездочета.
Сказка Пушкина, в отличие от «Легенды…», имеет значительный поучительный характер. Царь гибнет от золотого петушка не просто потому, что незаслуженно обидел и убил звездочета. Его смерть – закономерная расплата судьбы за то, что царь предал забвению своих сыновей, прельстившись шамаханской царицей. Еще одним преступлением стало неисполнение собственного слова, а царское слово считалось святым и непогрешимым.
Произведение содержит нападки на царскую власть. При публикации цензурой была вычеркнута строка «царствуй, лежа на боку» и финальный нравоучительный вывод: «Сказка – ложь, да в ней намек». В черновике Пушкина сопоставления с политической ситуацией были более прозрачными: вместо «в ней намек» — «нам урок», «с иным накладно вздорить» — «с царями плохо вздорить». Поправки были внесены Пушкиным для смягчения острой антицарской направленности «Сказки о золотом петушке».
Среди остальных сказок Пушкина это произведение больше остальных оторвано от первоначального фольклорного источника. Волшебные элементы призваны скрыть действительный смысл, заключающийся в нарушении царского слова. Эта тема не встречается в русских сказках и преданиях. В традиционном противостоянии добра и зла царь либо представляет добро, либо символизирует собой высшую справедливость. В «Сказке о золотом петушке» царь сам преступает высший закон, нарушая данное слово. Его смерть символизирует собой справедливое наказание, которого невозможно избежать ни с помощью власти, ни богатства.