Сказка о жизни животных

К школьным зимним каникулам Биологический музей составил увлекательную онлайн-программу, ведь в новогодние и рождественские дни так хочется чего-то удивительного и нового!

При подготовке музейных экскурсий наши научные сотрудники обычно используют не только учебники по зоологии и ботанике, но и результаты последних исследований. На занятиях они рассказывают посетителям о достоверных научных фактах. На этот раз мы покажем разные живые организмы с точки зрения не только научных трудов, но и сказок — народных и авторских, легенд и поверий.

Мы собрали небольшую коллекцию сказок о животных и растениях, которые объяснят, откуда появились наши герои и с чем связаны их удивительные способности. Сказки дополнены комментариями биолога, а также сценками теневого театра.

«БиоСказки» адресованы как юным слушателям, так и их родителям, бабушкам и дедушкам: всем, кто хочет больше узнать о живой природе. Все ролики будут опубликованы на сайте и в соцсетях музея.

27 декабря, 12:00

Рассказ о трёх сойках

Это сказка известно натуралиста и писателя Юрия Коваля. В ней можно узнать, почему сойки издают такие странные звуки и что они означают, а заодно увидеть саму сойку и услышать её песни. Читает сказку и рассказывает о жизни соек старший научный сотрудник отдела зоологии Сергей Хрибар.

28 декабря, 12:00

Сказка о крабе и ягуаре

Латиноамериканская сказка о крабе, который умел отправлять свои глаза полетать, и о ягуаре, которому тоже захотелось так уметь поступать со своими глазами. Что в итоге случилось с ягуаром и его глазами и кто помог ягуару в сложной ситуации, можно будет узнать в сказке. Читает сказку и рассказывает о жизни животных завотделом зоологии Маргарита Атрощенко.

29 декабря, 12:00

Беличья память

Из рассказа М. Пришвина можно узнать об интересной способности белки делать запасы орехов на зиму и о её способности находить потом эти запасы. В чём же секрет белки и как ей удаётся находить запасённые орехи, расскажет старший научный сотрудник отдела зоологии Сергей Хрибар.

30 декабря, 12:00

Сказка о кукушке

Из этой ненецкой народной сказки можно узнать о том, почему кукушка бросила своих детей и как в тундре появился мох красного цвета. Можно будет увидеть национальную одежду и жилище ненцев, а также узнать, как на самом деле выглядит кукушка и выяснить интересные факты о биологии этой птицы. Читает сказку и рассказывает о жизни животных завотделом зоологии Маргарита Атрощенко.

31 декабря, 12:00

Легенда о том, откуда появились черные дятлы

Из легенды, которую расскажет старший научный сотрудник отдела зоологии Сергей Хрибар, можно узнать, откуда появились дятлы и почему они чёрные с красным пятном на голове. Мы покажем, как на самом деле выглядит чёрный дятел и как выглядят отверстия, которые он делает в дереве, а также расскажем об особенностях поведения этих птиц в брачный период.

2 января, 12:00

Сказка о вороне и сарыче

В этой чувашской сказке рассказывается о непростых отношениях между хищной птицей сарычем, вороной и человеком. Кого больше полюбил человек и кто на самом деле помог ему найти родник с водой, можно будет узнать из этой сказки. Рассказывая её, завотделом зоологии Маргарита Атрощенко покажет, как на самом деле выглядят ворона и сарыч и расскажет о том, насколько правдиво описание поведения этих птиц в этой сказке.

3 января, 12:00

В. Бианки «Где раки зимуют»

Из этой сказки можно будет узнать о том, как рак с обеденного стола добрался до того места, где раки зимуют и где же всё-таки находится место зимовки раков. Старший научный сотрудник отдела зоологии Сергей Хрибар не только расскажет сказку В. Бианки, но и покажет, как выглядит рак и почему в сказке с раком происходят такие странные изменения и превращения.  

4 января, 12:00

Сказка о змее, комаре и ласточке

Эта казахская сказка знакомит с опасным и коварным змеем, его помощником комаром и о хитроумной ласточкой, которая помогла спасти жизнь человеку. Как ей это удалось, почему комары жужжат и отчего у ласточек теперь раздвоенный хвост, будет рассказано в сказке. Также можно будет увидеть настоящую ласточку и узнать особенности её жизни в природе. Читает сказку и рассказывает о жизни животных завотделом зоологии Маргарита Атрощенко.

С 2 января во время каникул в Биомузее проходят занятия по ботанике, зоологии, анатомии, палеонтологии и химии! 

Возрастное ограничение: 6+ 

С 28 октября музей работает в режиме COVID-Free. Для посетителей старше 18 лет пройти в музей можно только по QR-коду, подтверждающему вакцинацию от COVID-19 или перенесённое заболевание. Помимо QR-кода понадобится паспорт. Дети могут посещать музей в сопровождении взрослых, имеющих QR-код. Справки с результатами вакцинации, ПЦР-тестов и медотводами не являются основанием для посещения музея.

Изменения в режиме работы введены в соответствии с Указом Мэра Москвы «О внесении изменений в Указ Мэра Москвы от 8 июня 2020 г. № 68-УМ». 

График работы музея: вторник, среда, пятница, суббота с 10:00 до 18:00. Четверг с 12:00 до 21:00. Воскресенье с 11:00 до 18:00. Выходной день — понедельник. Санитарный день — последний вторник месяца.

Проезд до ст. м. «Краснопресненская», «Баррикадная» или «Улица 1905 года»

Адрес: Малая Грузинская, 15

Телефон для справок: 8 (499) 252-36-81

Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу Вадима Михайлина «Бобёр, выдыхай! Заметки о советском анекдоте и об источниках анекдотической традиции».

«Приходит в исполком блоха-беженка…» «Откинулся волк с зоны и решил завязать…» «Идут звери на субботник, смотрят — заяц под деревом лежит…» Почему героями советского анекдота так часто становились животные? Как зооморфные культурные коды взаимодействовали с коллективной и индивидуальной памятью, описывали социальное поведение и влияли на него? В своей книге филолог и антрополог Вадим Михайлин показывает, как советский зооморфный анекдот противостоял официальному дискурсу и его манипулятивным задачам. Он разрушал механизмы формирования культурных мифов и нередко подрывал усилия государственной пропаганды. Анекдоты о Пятачке-фаталисте, алкоголике Чебурашке, развратнице Лисе и других персонажах-животных отражали настроения и опасения граждан, позволяли, не говоря ни о чем прямо, на самом деле говорить обо всем — и чутко реагировали на изменения в обществе.

Предлагаем прочитать фрагмент книги.

О когнитивных основаниях зооморфной сюжетики

Как уже было сказано выше, советский анекдот во многом восходит к сказке; применительно к анекдоту зооморфному имеет смысл говорить о вполне конкретном сказочном жанре, устойчиво именуемом «сказкой о животных» (animal tale), при том что даже для самых завзятых структуралистов попытка найти единые формальные основания для того, чтобы более или менее четко определить этот жанр, неизбежно заканчивается неудачей. Так, Владимир Пропп, раскритиковав указатель Аарне — Томпсона за «перекрестную классификацию» и заключив свою филиппику пассажем о том, что «сказки должны определяться и классифицироваться по своим структурным признакам»[1], сам попросту избегает разговора именно о структурных признаках этого жанра, мимоходом ссылаясь на то, что «сказки о животных представляют исторически сложившуюся цельную группу, и выделение их со всех точек зрения оправданно»[2].

В конечном счете, как правило, всё сводится к нехитрой формуле: сказки о животных суть сказки, в которых действующими лицами являются животные. С чем я не могу не согласиться — с одной значимой оговоркой. Любой повествовательный жанр (что, применительно к устной традиции, автоматически делает его еще и жанром перформативным) представляет собой способ организации проективных реальностей, соответствующий когнитивным навыкам и ситуативно обусловленным запросам целевой аудитории. И его (формально выделяемые на уровне сюжета, системы отношений между акторами и т. д.) структурные особенности, сколь угодно четко выраженные, вторичны по отношению к тем когнитивным основаниям, на которых аудитория согласна принимать участие в построении этих проективных реальностей, а также к тем ситуативным рамкам, которые делают исполнение возможным. Так что если мы хотим понять, почему практически во всех известных нам культурах люди рассказывают друг другу самые разные и по-разному организованные истории о животных (а также разыгрывают маскарадные перформансы, снимают кино, используют зооморфные образы в процессе саморепрезентации, в досуговых практиках, политической риторике и т. д.), нужно разобраться с тем, какую роль «зверушки» привычно играют в наших когнитивных навыках и установках[3].

Мы — социальные животные, чья социальность основана на способности каждого отдельного человека создавать, передавать и воспринимать сложные сигналы, позволяющие ему и другим людям выстраивать совместимые проективные реальности. Сигналы эти обращаются к так называемым инференциальным системам, которые позволяют нам восстанавливать/выстраивать объемные контексты, отталкиваясь от небольшого количества входящей значимой информации, а роль одного из первичных «фильтров значимости» выполняют онтологические категории, такие как «человек», «пища», «инструмент» и т. д. «Животное» — одна из таких базовых онтологических категорий, причем одна из самых продуктивных, поскольку позволяет задействовать наиболее разнообразные и детализированные режимы метафоризации.

Последняя же, в свою очередь, представляет собой еще один ключ к нашим способностям, связанным с умением выстраивать проективные реальности и затем видоизменять в соответствии с ними собственную среду пребывания. А потому остановлюсь на ее природе чуть подробнее.

Метафора представляет собой единый когнитивный механизм, включающий в себя как минимум две составляющих. Во-первых, метафора есть действенный способ смыслоразличения, устроенный следующим образом: две принципиально разные семантические системы, определяемые через разные онтологические категории (скажем, «человек» и «животное»), сопоставляются через операцию переноса какого-то особо значимого элемента из одной системы в другую: скажем, во фразе «свинья грязь найдет» физически или этически запачканный человек (или, напротив, человек, проявляющий излишнее внимание к чужой «запачканности») уподобляется свинье, животному, одним из признаков которого является любовь к грязевым ваннам. Системы эти должны быть, с одной стороны, совместимы хотя бы по ряду базовых признаков, что упрощает сопоставление: в нашем случае сопоставляются два живых существа, теплокровных, наделенных интенциональностью и — ситуативно — покрытых грязью или заинтересованных в контакте с ней. С другой, они должны быть различимы, что обеспечивает контринтуитивный характер самой операции переноса: перенесенный элемент «торчит» из чуждого контекста и привлекает к себе внимание (одна из наших инференциальных систем настороженно относится к некоторым субстанциям, которые именно по этой причине подгоняются под общую категорию «грязь» с выраженным негативным фоном; адекватный человек грязи должен избегать). Контринтуитивный характер совершенного переноса фокусирует внимание на базовых дихотомиях, позволяя за их счет более четко «прописывать» разницу между исходными системами: подчеркнув неполную социальную адекватность испачкавшегося человека, мы лишний раз «проводим границы человечности».

Во-вторых, метафора представляет собой когнитивную матрицу, которая позволяет наиболее экономным способом вменять конкретному элементу системы целый набор сопряженных между собой и неразличимых в дальнейшем признаков — за счет сопоставления этого элемента с элементом другой системы, определяемой через другую онтологическую категорию. Так, называя человека собакой, мы как бы приписываем ему вполне определенные качества (агрессивность, трусость, подобострастность, преданность хозяину, жадность, неприятный запах, неразборчивость в еде и сексе, особую сигнальную систему, ориентированность на стайное поведение и т. д.), отличающие, с принятой у нас точки зрения, собаку от других животных. В зависимости от конкретной ситуации, на передний план может выходить тот или иной конкретный признак, но все остальные идут в нагрузку, поскольку одна из наших инференциальных систем в ответ на конкретный информационный раздражитель выдает всю совокупность признаков, касающихся требуемого объекта.

Четко ощутимые базовые дихотомии, различающие две онтологические категории, препятствуют прямому, аналитическому считыванию вмененных признаков через «поверку действительностью». Нам попросту не приходит в голову расщеплять полученный пакет на отдельные признаки, верифицировать каждый из них через сопоставление с реальностью и определять, насколько неразборчив в сексе человек, которого сравнили с собакой, имея в виду его преданность другому человеку, — или насколько приятно от него пахнет.

Что, естественно, не отменяет значимого присутствия этих признаков, которые считываются автоматически (хотя и не обязательно все подряд и в полном объеме), в комплексе и без затраты дополнительных когнитивных усилий. Более того, одна из устойчивых коммуникативных стратегий, направленная на разрушение пафоса чужого высказывания, как раз и связана с «конкретизацией метафоры». Если в ответ на фразу о «преданном как собака» человеке вы получаете замечание «только не лает / блох не вычесывает / столбы не метит», это означает резкое понижение общей оценки объекта высказывания. Актуализируя скрытые на момент высказывания — но вполне соответствующие его структуре — компоненты метафоры, собеседник превращает ее из нейтральной фигуры речи в инструмент влияния и перехватывает ситуативную инициативу.

Зооморфное кодирование — одна из наиболее продуктивных стратегий метафоризации, если вообще не самая продуктивная. Звери, с одной стороны, четко отграничиваются от людей в качестве одной из онтологических категорий, человеку противопоставленных, — и это дает, собственно, основание для построения метафор. С другой, эта базовая классификационная категория по ряду основополагающих признаков (одушевленность, целеполагание, для птиц и млекопитающих — теплокровность и т. д.) сближена с категорией «человек»[4], что создает надежные основания для «достоверных» и множественных операций переноса, позволяя создавать целые метафорические контексты, построенные на постоянном мерцании смыслов между «верю» и «не верю». И, соответственно, выстраивать на основе этих контекстов разветвленные и потенциально очень смыслоемкие культурные коды.

Итак, животные:

1) составляют одну из наиболее репрезентативных категориальных групп, члены которой объединены рядом общих признаков (способность двигаться по собственному почину, способность различать себе подобных, посылать и улавливать сигналы, а также реагировать на них, потребность в питании и кислороде; для более узкой категории «зверь» — шерсть, теплокровность, четвероногость как принцип);

2) обладают устойчивыми нишами в тех же пищевых цепочках, в которые включен человек, и тем самым обречены на повышенное (конкурентное) внимание со стороны последнего;

3) при более чем широком видовом разнообразии виды обладают ярко выраженными наборами визуальных и поведенческих характеристик (а также аудиальных, ольфакторных,  тактильных) и тоже включены в систему устойчивых взаимоотношений между собой, что дает возможность максимально разнообразного и разнопланового сопоставления конкретных видов с конкретными человеческими индивидами и/или группами, а также с теми системами отношений, которые между ними возникают.

Таким образом, наш устойчивый интерес к животным объясним, среди прочих причин, еще и тем, что нашему сознанию удобно оперировать их образами, решая при этом свои, сугубо человеческие задачи. В рамках культур, именуемых традиционными[5], зооморфное кодирование представляет собой систему крайне разветвленную и многоаспектную.

Через зооморфные тропы кодируются социальные статусы и хозяйственные навыки, моральные аттитюды и пространственно-временные отношения, возрасты человеческой жизни и события, связанные со смертями и рождениями, звери обильно населяют воинские, эротические, демонстративные, агональные, пейоративные, игровые и прочие практики. Кажется, невозможно найти такую сферу человеческой жизни, которая в человеческой истории так или иначе не была бы означена через зооморфные коды.

Еще одна особенность животных — это менее выраженная по сравнению с человеком индивидуализация внешнего облика каждой конкретной особи в пределах вида — естественно, если исходить из человеческой точки зрения. Наша психика, на протяжении многих тысячелетий формировавшаяся в пределах малых групп, привычна к тому, что человек должен помнить в лицо всех тех людей, с которыми он встречается на протяжении своей жизни: отсюда наша привычка автоматически вглядываться в лица людей, идущих нам навстречу в городской толпе, отсюда и масса острых психологических проблем, свойственных обитателям мегаполисов[6].

Животные же «в лицо» — как то диктуют нам наши инференциальные системы, связанные с выстраиванием «личных картотек», — различимы гораздо хуже. Многие из них в рамках собственного вида попросту ориентированы на малодоступные нашим органам чувств сигнальные системы, скажем ольфакторные; для нас же, безнадежных визуалов, эти сигналы пропадают втуне. Конечно, каждый владелец собаки или кошки скажет вам, что узнает своего эрдельтерьера за сто метров среди сотни других эрдельтерьеров, и некоторые при этом даже почти не соврут. Конечно, всякий хороший пастух помнит каждую корову в своем стаде — если стадо это не превышает нескольких десятков голов. Но даже среди народов, традиционно занимающихся скотоводством, практика клеймления распространена весьма широко и служит отнюдь не только гарантией против воровства. Как бы то ни было, животные дают нам уникальную возможность балансировать на грани индивидуализированных и обобщенных характеристик — в чем-то равняясь в этом отношении с представителями других человеческих культур, которых нам тоже проще запоминать, не разделяя и делая при этом значимые исключения для отдельных так или иначе запомнившихся нам представителей общей «породы». Однако даже закоренелый расист и ксенофоб не в состоянии окончательно отменить границу между базовыми онтологическими категориями: он может называть представителей других рас (национальностей, конфессий) собаками или свиньями, но именно что называть, задействуя привычный режим метафоризации, который возможен только в том случае, если говорящий продолжает считать того, кого оскорбляет, человеком. В конце концов, белые плантаторы в южных штатах могли сколь угодно жестоко обращаться с черными рабами и не чаять души в собаках и лошадях, но ни один из них не пытался произвести над нежно лелеемой лошадью процедуру крещения, через возможность которой для тогдашнего христианина пролегала онтологическая граница между человеком и животным.

Итак, животное упрощает процедуру метафоризации.

С одной стороны, самим фактом своей принципиальной инаковости оно четко полагает границу между той актуальной ситуацией, в которой происходит рассказывание истории, и проективной реальностью рассказа: животные могут разговаривать только в сказке, слушатель/зритель занимает привилегированную позицию оценивающего наблюдателя, которому представленная ситуация интересна, но никаких прямых обязательств на него не возлагает. И в этом смысле зооморфная проективная реальность предлагает слушателю/зрителю/читателю то же удовольствие от «безопасного», стороннего и основанного на чувстве превосходства подглядывания за действующими лицами, что и Феокритова идиллия; но только зверь как персонаж снимает социальную неловкость от самого факта подглядывания — что особенно удобно применительно к детской аудитории[7].

С другой стороны, животное как персонаж облегчает кодирование — как за счет своей принципиальной «однозначности», принадлежности к некоему обобщенному классу живых существ, лишенных места в «личной картотеке» слушателя, так и за счет не менее принципиальной «неоднозначности», поскольку каждому такому классу приписывается несколько принципиально разных (и подлежащих различной моральной оценке со стороны слушателя) свойств, которыми рассказчик может оперировать в зависимости от ситуативной необходимости[8].

Итак, зверь как персонаж «зооморфного» текста способен выполнять весьма специфическую задачу — повышать порог зрительской/слушательской эмпатии, то есть снимать излишнюю эмпатию по отношению к действующему лицу за счет контринтуитивного совмещения в одном персонаже человеческих и нечеловеческих черт. И вместе с тем за счет той же самой контринтуитивности привлекать к себе повышенное внимание к себе. Зайчику сочувствуют, а не ставят себя на его место. Исполнитель зооморфного текста — не важно, нарративного, перформативного или чисто визуального (как в скифской торевтике или греческой вазописи), может позволить себе очевидную роскошь: оценку типичной социальной ситуации (позиции, статуса, системы отношений) — в том числе и связанной с личным опытом слушателя — через подушку безопасности. Поскольку речь идет о «зверушках».

Дата : 6.12.21 – 13.12.21г.

                                  Программное содержание:

                 Тема  : «Здравствуй ,зимушка-зима!»

 1.Расширение представлений о зиме (изменения в погоде, растения зимой, поведение зверей и птиц). 

2.Знакомство с зимними видами спорта (коньки, лыжи, санки). 

3. Развитие исследовательского и познавательного интереса к экспериментированию со снегом и льдом. 

4. Воспитание бережного отношения к природе, способности замечать красоту зимней природы.

с 29.11 по 05.12.21

тема: «Кто как к зиме готовится»

Программное содержание:

1. Расширение знаний о поздней осени (разнообразие явлений природы: моросящий дождь, ливень, туман).

3. Расширение представлений о животных, птицах, их приспособлению к жизни в зимних условиях 

4. Формирование элементарных экологических представлений (рассматривать растения, наблюдать за животными, не беспокоя их и не причиняя им вреда).

Рекомендуем родителям:

— совместно с ребенком сделать кормушку, ежедневно добавлять корм, наблюдать за птицами, прилетающими к кормушке;

— почитать с ребенком дома: («Олененок» Ю. Кушак, «Покормите птиц зимой» А. Яшин, «Скачет шустрая синица…» А. Барто, «В медвежий час» Г. Цыферов, «Первая охота», «Лесной колобок – колючий бок», В. Бианки, «Зимовье зверей», «Лисичка-сестричка и волк», «Сказка про Комара Комаровича», народные сказки о животных, их повадках;

— привлечение ребенка к работам на садовом участке по подготовке к зиме, объяснять, что и для чего делается (перекапывание почвы, укрывание растений и т.п.);

с 22.11 по 28.11.21

Тема: «Здоровей-ка»

Программное содержание:

1. Расширение представлений о здоровье и здоровом образе жизни.

2. Последовательное приучение к самостоятельному умыванию, мытью рук с мылом по мере загрязнения, использованию расчески, носового платка.

3. Расширение представлений о важности для здоровья сна, гигиенических процедур, движений, закаливания.

Рекомендуем родителям:

— рассказы из личного опыта родителей на тему: «Представление о здоровье и здоровом образе жизни»;

— почитать с ребенком дома: М. Дружинина «Кто знает волшебное слово», А. Кондратьев «Добрый день!», С. Маршак «Ежели вы вежливы», С. Капутикян «Кто скорее допьет», «Маша обедает», И. Муравейка «Я сама», Н. Павлова «Чьи башмачки»;

— выполнение совместной творческой работы (рисунок, аппликация) для семейной выставки «Мой друг Мойдодыр»;

— закреплять культурно-гигиенические навыки в домашних условиях;

— рассмотреть  ребёнка фото с раннего возраста, отметить, как вырос малыш;

— в беседах уточнять представления ребенка о том, что нужно делать, чтобы быть здоровым;

с15.11 по 21.11.21

Тема: «Я-человек»

Программное содержание:

—                 особенности внешнего вида, различия и сходство во внешности со сверстниками и родителями (цвет волос и глаз, рост, вес, длина волос, половая принадлежность);

—                 органы чувств и их назначение: глаза — чтобы видеть, различать цвет, форму предметов, уши – слышать, нос – дышать, различать запахи, язык – различать вкус, помощь в произнесении звуков и т.п.;

—                 люди – живые, они питаются, передвигаются, дышат воздухом, чувствуют, им нужна пища, чистая вода и свежий воздух, тепло, свет; особенности, присущие только человеку: люди общаются с другими людьми, думают, разговаривают, видят красоту природы, трудятся, заботятся о других людях, растениях, животных, условиях среды, проявляют доброту.

—                 одежда и деятельность человека (взрослых и детей) в разные сезоны.

Для осуществления образовательной деятельности в семье по теме рекомендовать родителям:

—                 почитать стихотворение А. Барто «Одиночество»;

—                 побеседовать с детьми о правилах хорошего тона в гостях, в местах общественного пользования;

—                 использовать личный пример родителей в закреплении норм поведения с позиции гендерного воспитания детей; приобщение к семейным ценностям и традициям;

—                 понаблюдать за домашними занятиями членов своей семьи, совместно с детьми нарисовать любыми изобразительными средствами  альбом «Моя семья» для выставки в группе;

—                 задание: предложить родителям совместно с ребенком вылепить поделки «Мои любимые игрушки», для выставки в группе; 

с 08.11 по 14.11.21

Тема: «Этикет»

Программное содержание:

1. Формирование первичных гендерных представлений (мальчики сильные, смелые; девочки нежные, женственные).

2. Создание условий для закрепления умения самостоятельно мыть руки с мылом, вытираться полотенцем насухо, пользоваться носовым платком, расческой.

3. Развитие умения свободно ориентироваться в помещениях детского сада.

Для осуществления образовательной деятельности  в семье по теме целесообразно рекомендовать родителям:

— привлекать ребенка к выполнению простых трудовых поручений;

— почитать с ребенком дома: М. Дружинина «Кто знает волшебное слово», А. Кондратьев «Добрый день!», С. Маршак «Ежели вы вежливы», 

— обсудить с ребенком правила поведения в детском саду, на улице, в общественных местах;

— подготовить альбом «Как я помогаю»;

— составить и пополнять «Словарик вежливых слов».