Сказка малыш и карлсон который живет на крыше читать

Астрид Линдгрен

Прослушать аудиосказку Вы можете в нашей группе в Контакте.

Часть первая
Часть вторая

Оглавление:

1.  Карлсон, который живет на крыше, проказничает опять
2.  Карлсон вспоминает, что у него День Рождения
3.  Карлсон — первый ученик
4.  Карлсон ночует у Малыша
5.  Карлсон устраивает тарарам и блины
6.  Карлсон — лучший в мире специалист по храпу
7.  Карлсон — лучший в мире ночной проказник
8.  Карлсон открывает дяде Юлиусу мир сказок
9.  Самый богатый в мире Карлсон

 Карлсон, который живет на крыше, проказничает опять

 Однажды  утром  спросонья   Малыш   услышал   взволнованные   голоса, доносившиеся из кухни. Папа и мама явно были чем-то огорчены.

 — Ну вот, дождались! — сказал папа. — Ты только погляди, что написано в газете. На, прочти сама.

 — Ужасно! — воскликнула мама. — Просто ужас какой-то!

 Малыш мигом соскочил с постели.  Ему  не  терпелось  узнать,  что  же именно ужасно. И он узнал.

 На первой странице газеты огромными буквами был набран заголовок:

 «Что это: летающий бочонок или нечто  другое?»  А  под  заголовком  статья:

 «Странный  неопознанный  объект  летает  над  Стокгольмом.   Очевидцы сообщают, что за последнее время неоднократно видели  в  районе  Вазастана некий летающий предмет, напоминающий по виду маленький пивной бочонок.  Он издает звуки, похожие на гул мотора. Представители Авиакомпании ничего  не смогли  сообщить  нам  относительно   этих   полетов.   Поэтому   возникло предположение, что это иностранный спутник-шпион, запущенный  в  воздушное пространство с разведывательными целями. Тайна этих  полетов  должна  быть раскрыта, а неопознанный объект — пойман. Если он  действительно  окажется шпионом, его необходимо передать для расследования в руки полиции.

 Кто раскроет летающую  тайну  Вазастана?  Редакция  газеты  назначает вознаграждение  в  10000  крон.  Тот,  кому  посчастливится  поймать  этот таинственный предмет, получит премию в 10000 крон. Ловите  его,  несите  в редакцию, получайте деньги!»

 — Бедный Карлсон, который живет на крыше, — сказала  мама.  —  Теперь начнется на него охота.

 Малыш разом и испугался, и рассердился, и огорчился.

 — Почему Карлсона не могут оставить в покое! — закричал он. — Он ведь не делает ничего плохого. Живет себе в своем  домике  на  крыше  и  летает взад-вперед. Разве Карлсон в чем-то виноват?

 — Нет, — сказал папа, — Карлсон ни в чем не виноват. Только он… как бы это сказать… ну, несколько необычен, что ли…

 Да, что и говорить, Карлсон несколько  необычен,  с  этим  Малыш  был вынужден  согласиться.  Разве  обычно,  когда  в  домике  на  крыше  живет маленький толстенький человечек да еще с пропеллером на спине и с  кнопкой на животе?

 А ведь Карлсон был как раз таким человечком. И он был  лучшим  другом Малыша. Да, именно Карлсон, а не Кристер и  Гунилла,  которых  Малыш  тоже очень любил и с которыми играл, когда Карлсон вдруг  исчезал  куда-то  или просто был занят.

 Карлсон уверял, что Кристер и Гунилла  не  идут  с  ним  ни  в  какое сравнение, и всякий раз сердился, когда Малыш о них заговаривал.

 — Ставить этих карапузов на одну доску со мной! — возмущался Карлсон. — Со мной, таким красивым и в меру упитанным  мужчиной  в  самом  расцвете сил! Многим ли глупым  мальчишкам  посчастливилось  иметь  такого  лучшего друга, как я? Ну, отвечай!

 — Нет, нет, только мне одному, — говорил Малыш, и всякий  раз  сердце его замирало от радости. Как ему повезло, что Карлсон поселился  на  крыше именно его дома! Ведь в  Вазастане  полно  таких  вот  старых,  некрасивых домов, как тот, в котором жила семья Свантесонов! Какая удача, что Карлсон случайно оказался на его крыше, а не на какой-нибудь другой!

 Правда, мама и папа Малыша сперва вовсе не были в восторге  от  того, что в доме появился Карлсон. И Боссе и Бетан поначалу его тоже невзлюбили. Вся семья — за исключением Малыша, конечно, — считала, что Карлсон — самый вздорный, самый дерзкий, самый несносный озорник, какой только  бывает  на свете. Но постепенно все к нему привыкли. Теперь Карлсон, пожалуй, им даже нравился, а главное, они понимали, что он необходим Малышу. Ведь  Боссе  и Бетан были гораздо старше его, поэтому Малыш никак  не  мог  обойтись  без лучшего друга. И хотя у него была собака — изумительный  щенок  Бим-бо,  Карлсон ему был совершенно необходим.

 — Я думаю, что и Карлсон не может  обойтись  без  Малыша,  —  сказала мама.

 Но  с  самого  начала  мама  и  папа  решили  никому  не  говорить  о существовании Карлсона. Они прекрасно понимали, что будет твориться  в  их доме, если о Карлсоне узнают на телевидении, а газеты  и  журналы  захотят печатать о нем статьи, скажем, под заголовком: «Карлсон у себя дома».

 — Вот будет смешно,  —  сказал  Боссе,  —  если  мы  вдруг  увидим  в каком-нибудь журнале фотографию Карлсона… Представляешь, он сидит у себя в гостиной, любуется букетом красных роз…

 — Заглохни! — оборвал его Малыш. —  Ты  же  знаешь,  что  у  Карлсона никакой гостиной нет, у него всего-навсего одна комнатушка, и никаких  роз там нет

 Да, все это Боссе знал и сам. Однажды все они — и Боссе, и  Бетан,  и мама, и папа — правда, только один раз, видели домик Карлсона. Они вылезли на крышу через слуховое окно — обычно так лазают только  трубочисты,  —  и Малыш показал им маленький домик за трубой.

 Мама немножко испугалась, когда поглядела с крыши вниз, на  улицу.  У нее даже закружилась голова, и ей пришлось схватиться рукой за трубу.

 — Малыш, обещай мне сейчас же, что ты никогда не  полезешь  на  крышу один, — сказала она.

 — Ладно, — буркнул Малыш, подумав. — Я никогда  не  полезу  на  крышу один… раз я полезу туда с Карлсоном, — добавил он шепотом.

 Но мама, видно, не расслышала его последних слов; ну и  ладно,  пусть она пеняет на себя. Как она может требовать, чтобы Малыш никогда не  бывал у Карлсона? Мама ведь и понятия не  имеет,  как  весело  сидеть  в  тесной комнатке Карлсона, битком набитой всякими диковинными и чудными вещами.

 «А теперь, после этой дурацкой статьи, все, наверное, кончится!» —  с горечью думал Малыш.

 — Ты должен предупредить Карлсона,  —  сказал  папа,  —  пусть  будет поосторожней. Некоторое время ему лучше не летать по Вазастану. Вы  можете играть в твоей комнате, тогда его никто не увидит.

 — Но если он начнет  безобразничать,  я  его  живо  выставлю  вон,  добавила мама и протянула Малышу тарелку с кашей.

 Бимбо тоже получил свою порцию  каши.  Папа  попрощался  и  пошел  на работу. И маме, как выяснилось, тоже надо было уходить.

 — Я иду в  бюро  путешествий,  чтобы  узнать,  нет  ли  там  для  нас какого-нибудь интересного маршрута.  Папа  на  днях  уходит  в  отпуск,  сказала она и поцеловала Малыша. — Я скоро вернусь.

 И Малыш остался один. Один с Бимбо,  с  тарелкой  каши  и  со  своими мыслями. И с газетой. Он придвину ее  к  себе  и  стал  разглядывать.  Под заметкой о Карлсоне была напечатана фотография огромной  белого  парохода, который прибыл с туристами в Стокгольм и стоял теперь на якоре в Стремене. Малыш долго глядел на снимок — белый пароход был  невероятно  красив!  Как Малышу захотелось подняться на борт этого  прекрасного  корабля  и  уплыть куда-нибудь далеко-далеко!

 Он старался смотреть только на эту фотографию, но  взгляд  его  то  и дело соскальзывал на крупные буквы заголовка:

 «Что это: летающий бочонок или нечто другое?»

 Малыш очень разволновался. Необходимо как можно скорее  поговорить  с Карлсоном, но сделать это надо осторожно, чтобы не испугать его, а  то  он вдруг улетит и никогда больше не вернется!

 Малыш вздохнул.  И  нехотя  сунул  в  рот  ложку  каши.  Но  кашу  не проглотил, а держал ее на языке, словно желал получше распробовать.  Малыш был маленьким худеньким мальчиком с плохим аппетитом — таких ведь  немало. Он мог часами сидеть перед тарелкой с едой  и  вяло  ковырять  ложкой  или вилкой, но так и не доесть до конца.

 «Что-то каша невкусная, — подумал Малыш. — Может, будет вкуснее, если добавить сахарку…» Он потянулся за сахарницей, но в эту  минуту  услышал гул мотора у окна, и тут же в кухню влетел Карлсон.

 — Привет, Малыш! — крикнул он. — Ты знаешь, кто лучший в мире друг? А еще угадай, почему этот друг появился здесь именно сейчас!

 Малыш поспешно проглотил кашу, которую так долго держал во рту.

 — Лучший в мире друг — это ты, Карлсон!  Но  я  не  знаю,  почему  ты прилетел именно сейчас.

 — Чур, гадать до трех раз! — сказал Карлсон. — Может,  потому  что  я соскучился по тебе, глупый мальчишка? Может, я попал  сюда  по  ошибке,  а собирался вовсе слетать в Королевский парк? А может, я почуял,  что  здесь пахнет кашей? Раз, два три, говори, не задерживайся!..

 Малыш засиял.

 — Наверное, потому что ты по мне соскучился, — сказал он смущенно.

 — А вот и нет! И в Королевский парк я тоже лететь не  собирался.  Так что гадать тебе больше нечего.

 «Королевский парк! — с ужасом подумал Малыш. —  Туда  Карлсону  никак нельзя лететь. Да и вообще ему нельзя туда, где полным-полно  народа,  где его увидят. Придется ему это сейчас объяснить».

 — Слушай, Карлсон… — начал Малыш и тут же умолк, потому  что  вдруг заметил, что Карлсон чем-то явно недоволен.

 Он угрюмо глядел на Малыша и чмокал губами.

 — Приходишь голодный как пес, — ворчал Карлсон, — а этот  сидит  себе как ни в чем не бывало перед полной  тарелкой  каши,  вокруг  шеи  у  него повязана салфетка, и он бубнит себе под нос,  что  надо  съесть  ложку  за маму, ложку за папу, ложку за тетю Августу…

 — За какую тетю Августу? — спросил Малыш, сгорая от любопытства.

 — Понятия не имею, — ответил Карлсон. — Так зачем же есть кашу за  ее здоровье? — рассмеялся Малыш.

 Но Карлсону было не до смеха.

 — Ах, вот как! Значит, твой  друг  должен  умереть  с  голоду  только потому, что ты не знаешь каких-то там старых теток, которые живут где-то у черта на рогах!

 Малыш вскочил, вынул из буфета тарелку и сказал  Карлсону,  чтобы  он сам положил себе сколько хочет. Все еще мрачный  как  туча,  Карлсон  взял кастрюлю  и  принялся  накладывать  кашу  в  тарелку.  Он   накладывал   и накладывал, а когда выскреб все до дна, стал водить  указательным  пальцем по стенке кастрюли, отколупывая и то, что прилипло.

 — У тебя не мама, а золото, — сказал Карлсон, — жаль только, что  она такая жадная. Никогда не видел, чтобы варили так мало каши.

 Только после того как вся каша  до  последней  крупинки  оказалась  у Карлсона в тарелке, он приступил к еде, да так, что за ушами  трещало.  На несколько минут все звуки в  кухне  заглушило  громкое  чавканье,  которое всегда раздается, когда кто-нибудь очень жадно уплетает кашу.

 — К сожалению, за здоровье тети Августы уже съесть нечего,  —  заявил Карлсон и вытер ладонью  рот.  —  Но  что  я  вижу!  Здесь  есть  булочки! Спокойствие, только спокойствие. Милая тетя Августа, все в  порядке,  живи спокойно-преспокойно в своем далеком городке Тумбе или где хочешь. Я  съем за твое здоровье вместо  каши  две  булочки.  А  может,  даже  три…  или четыре… или пять!

 Пока Карлсон заглатывал одну за другой булочки, Малыш  тихо  сидел  и обдумывал, как ему поумнее предостеречь своего друга.  «Может,  правильнее всего просто дать Карлсону газету? Пусть сам все прочтет», —  решил  он  и после некоторого колебания придвинул газету к Карлсону.

 — Погляди-ка на первую страницу, — сказал Малыш мрачно.

 Карлсон поглядел. И надо сказать, с большим интересом, а потом  ткнул пухлым пальчиком в фотографию белого парохода.

 — Ба-бах! Пароход перевернулся!  —  воскликну  он.  —  Катастрофа  за катастрофой!

 — Да ты же держишь газету вверх ногами, — мягко сказал Малыш.

 Он давно подозревал, что Карлсон не умеет читать. Но Малыш был добрым мальчиком, он никого не хотел обижать, и, уж  конечно,  не  хотел  обижать Карлсона, поэтому он не стал кричать: «Ха-ха-ха, ты не умеешь читать!» — а молча перевернул газету так, что  Карлсон  тут  же  увидел,  что  никакого несчастья не произошло.

 — Но здесь написано про другое несчастье, — сказал Малыш. —  Послушай только!

 И он  прочел  вслух  про  летающий  бочонок  и  про  спутника-шпиона, которого  необходимо  было  поймать,  и  про  вознаграждение,  назначенное газетой, — всю заметку от начала до конца…

 — «Доставьте его в  редакцию,  и  вы  получите  указанную  сумму»,  закончил он чтение и вздохнул.

 Но Карлсон не вздыхал, совсем наоборот, он был в восторге.

 — Гоп-гоп! — выкрикивал он и прыгал на месте от радости.  —  Гоп-гоп, можно считать, что спутник-шпион уже пойман! Звони в редакцию и скажи, что я приду к ним после обеда.

 __ Что ты задумал? — с испугом спросил Малыш.

 — Знаешь, кто лучший в  мире  охотник  за  спутниками-шпионами?  —  И Карлсон с гордым видом ткнул себя пальцем  в  грудь.  —  Вот  он,  грозный Карлсон! Никто не спасется, когда я лечу  со  своим  большим  сачком.  Раз спутник-шпион кружится где-то здесь,  в  районе  Вазастана,  я  до  вечера наверняка поймаю его сачком… Кстати, у  тебя  есть  чемодан,  чтобы  нам унести десять тысяч?

 Малыш вновь вздохнул. Все  оказалось  куда  сложнее,  чем  он  думал. Карлсон ничего не подозревал.

 — Милый Карлсон, неужели ты не догадался, что  «летающий  бочонок»  это ты, что это они за тобой охотятся? Теперь понял?

 Карлсон очередной раз подпрыгнул от радости, и вдруг  до  него  дошел смысл этих слов. В горле у него что-то заклокотало, словно он поперхнулся, и он окинул Малыша яростным взглядом.

 — «Летающий бочонок»! — завопил он.  —  Ты  меня  обзываешь  летающим бочонком! Ты, мой лучший друг!

 Он вскинул руки, чтобы казаться как  можно  длиннее,  и  одновременно втянул живот.

 — Ты, я вижу, забыл, — начал он свысока, — -что я красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил. Так или не так?

 — Конечно, Карлсон, т-так… — залепетал Малыш, заикаясь от волнения. — Но я не виноват, что они это пишут в газете. А они имеют  в  виду  тебя, это точно.

 Карлсон злился все больше и больше.

 — «Кому посчастливится поймать  этот  таинственный  предмет…»  —  с горечью повторил он снова слова заметки.  —  «Предмет»!  —  выкрикнул  он, окончательно выходя из себя. — Кто-то смеет  обзывать  меня  предметом!  Я этому гаду так врежу по переносице, что у него глаза на лоб полезут!

 И Карлсон сделал несколько маленьких, но угрожающих прыжков в сторону Малыша. И зря. Потому что  Бимбо  тут  же  вскочил.  Уж  он-то  никому  не позволит тронуть Малыша.

 — Бимбо, на место, успокойся! — скомандовал Малыш.

 И Бимбо послушался, только поворчал немного, чтобы Карлсон понял, что он на страже.

 А Карлсон сел на скамеечку. Вид  у  него  был  мрачный  и  невыразимо печальный.

 — Я так не играю, — сказал он. — Я так не играю, раз ты такой злой  и называешь меня предметом, и натравливаешь на меня своих дурацких собак.

 Малыш совсем растерялся. Он не знал, что сказать что сделать.

 — Я не виноват, что так пишут в газете,  —  пробормотал  он  снова  и умолк.

 — Карлсон тоже молчал и с печальным видом сидел на скамеечке. В кухне воцарилась тягостная тишина.  И  вдруг  Карлсон  громко  расхохотался.  Он вскочил со скамеечки и добродушно ткнул Малыша кулачком в живот.

 — Уж если я предмет, то,  во  всяком  случае,  самый  лучший  в  мире предмет, который стоит десять тысяч крон! Понял? Да?

 Малыш  тоже  стал  смеяться  —  от   радости,   что   Карлсон   снова развеселился.

 — Да, это верно, — подтвердил он, —  ты  стоишь  десять  тысяч  крон. Думаю, мало кто стоит так дорого.

 — Никто в мире, — твердо заявил Карлсон.  —  Спорим,  что  такой  вот глупый мальчишка, как ты, стоит не больше ста двадцати пяти крон.

 От избытка чувств он  нажал  стартовую  кнопку  на  животе,  взмыл  к потолку и с радостными воплями сделал несколько кругов вокруг лампы.

 — Гей-гоп! — кричал он. — Вот летит  Карлсон,  который  стоит  десять тысяч крон! Гей-гоп!

 Малыш решил махнуть на все рукой. Ведь Карлсон на самом деле вовсе не был шпионом — значит, его могут задержать только за то,  что  он  Карлсон. Малыш вдруг понял, что мама и папа испугались не за Карлсона,  а  за  свой покой. Они просто боялись, что если все будут ловить Карлсона, то скрывать его существование уже не удастся. Малышу показалось, что Карлсону  всерьез ничего не угрожает.

 — Тебе нечего бояться, Карлсон, — сказал он, стараясь его  успокоить. — Тебе ничего не могут сделать за то, что ты — это ты.

 — Конечно, каждый имеет право быть Карлсоном, — подхватил Карлсон.  Хотя до сих пор нашелся только один  такой  хороший  и  в  меру  упитанный экземпляр.

 Они снова стояли рядом посреди комнаты Малыша, и Карлсон с надеждой и нетерпением оглядывался по сторонам.

 — Нет ли у тебя новой паровой машины, которую мы могли  бы  взорвать? Или еще чего-нибудь интересного? Главное, чтобы загрохотало  вовсю.  Давай устроим сейчас немыслимый грохот. Я хочу позабавиться: а то я не играю,  сказал он, и в ту же секунду взгляд его упал на пакетик, который лежал  на столе у Малыша.

 Он кинулся на него, словно коршун на  добычу.  Мама  положила  Малышу этот пакетик вчера вечерером, а в нем был прекрасный персик. И вот  теперь этот персик Карлсон жадно сжимал пухленькими пальцами.

 — Мы его разделим, ладно? — торопливо предложил Малыш. Он тоже  любил персики и знал, что нельзя зевать, если хочешь его хоть попробовать.

 — Хорошо, — согласился Карлсон, — разделим! Я возьму себе  персик,  а ты — пакетик. Учти, я уступаю тебе лучшую часть: с пакетиком можно  знаешь сколько интересных штук придумать!

 — Нет, спасибо! — твердо сказал Малыш. — Мы сперва разделим персик, а потом я тебе охотно уступлю пакетик.

 Карлсон неодобрительно покачал головой.

 — Никогда еще не встречал таких  прожорливых  мальчишек,  как  ты!  вздохнул он. — Ну ладно, раз уж ты так настаиваешь…

 Чтобы разделить персик, нужен был нож:, и Малыш побежал  в  кухню.  А когда он вернулся с ножом, Карлсон исчез. Но Малыш  тут  же  услышал,  что из-под стола доносилось чавканье и причмокивание, словно кто-то  торопливо ел что-то очень сочное.

 — Послушай, что ты там делаешь? — с тревогой спросил Малыш.

 Когда Карлсон вылез из-под стола, персиковый  сок  стекал  у  него  с подбородка. Он протянул свою пухлую ручку и сунул Малышу большую  шершавую темно-красную косточку.

 — Заметь, я всегда отдаю тебе самое лучшее, — заявил он.  —  Если  ты посадишь эту косточку,  у  тебя  вырастет  целое  персиковое  дерево,  все увешанное сочными персиками. Ну, кто самый большой добряк в мире?  Я  ведь даже не устраиваю никакого скандала, хоть и получил от  тебя  только  один паршивенький персик!

 Но Малыш, если бы и захотел, не успел бы ничего ответить, потому  что в мгновение ока Карлсон очутился у окна, где на подоконнике стоял горшок с бегонией и схватил цветок за стебель.

 — Я такой добрый, что сам помогу тебе посадить эту косточку, — заявил он.

 — Не трогай! — крикнул Малыш.

 Но было уже поздно: Карлсон вырвал бегонию с  корнем  и  вышвырнул  в окно.

 — Ты что, ты что?! — завопил Малыш, но Карлсон его не слушал.

 —  Целое  большое  персиковое   дерево!   Представляешь?   На   своем пятидесятилетии ты каждому гостю  —  каждому-каждому,  понял!  —  дашь  по персику. Разве это не интересно?

 — Но еще интересней будет, когда мама заметит,  что  ты  выбросил  ее бегонию, —  сказал  Малыш.  —  И  подумай,  вдруг  сейчас  мимо  дома  шел какой-нибудь старичок и цветок угодил ему как раз по башке. Что он скажет, как ты считаешь?

 — «Спасибо, дорогой Карлсон!» — вот что он скажет, —  уверял  Карлсон Малыша. — «Спасибо, дорогой Карлсон, что ты вырвал бегонию с корнем, а  не швырнул ее вниз прямо в горшке… как этого хотела бы глупая мама Малыша».

 — Вовсе она этого не хотела бы! — запротестовал Малыш.  —  Почему  ты так говоришь?

 Карлсон  успел  тем  временем  ткнуть  косточку  в  горшок  и  теперь энергично засыпал ее землей.

 — Нет, хотела! — не сдавался Карлсон. — Она, видите ли, не  позволяет вытаскивать бегонии из горшка. А что это может стоить жизни ни  в  чем  не повинному старичку, мирно идущему по улице, — это твою  маму  не  волнует. «Одним стариком больше, одним меньше —  это  пустяки,  дело  житейское,  говорит она, — только бы никто не  трогал  мою  бегонию».  Карлсон  гневно глядел на Малыша. — И в конце концов, если бы я выкинул бегонию с горшком, куда мы посадили бы персиковую косточку? Подумал ли ты об этом?

 Малыш об этом не подумал, поэтому он не знал, что ответить. Спорить с Карлсоном было нелегко, особенно когда он бывал в настроении спорить.  Но, к счастью, настроение у него  менялось  каждые  пятнадцать  минут.  Вот  и теперь он вдруг издал какой-то странный, но явно радостный  звук,  похожий на кудахтанье.

 — Мы же забыли про пакет! —  воскликнул  он.  —  А  с  пакетом  можно отлично позабавиться.

 Этого Малыш прежде не знал.

 — Ну да? — удивился он. — Что же можно сделать с пакетом?

 Глаза Карлсона заблестели.

 — Издать самый громкий в мире хлюп! — объявил он.  —  Гей-гоп,  какой сейчас будет изумительный хлюп! Вот этим мы и займемся.

 Он схватил пакет и со всех  ног  побежал  в  ванную  комнату.  Малыш, раздираемый любопытством, бросился за ним. Ему очень хотелось узнать,  как делают самый громкий в мире хлюп.

 Карлсон стоял, наклонившись над ванной, и наполнял пакет водой.

 — Ты глупый, да? Разве можно лить воду в бумажный пакет?  Неужели  ты этого не понимаешь?

 — А что такое? — спросил Карлсон и помахал пакетом с водой  у  Малыша перед носом, чтобы Малыш воочию убедился, что в бумажный пакет можно  лить воду, а потом стремглав кинулся назад в комнату Малыша.

 Малыш  побежал  за   ним,   полный   дурных   предчувствий.   И   они оправдались… Карлсон весь высунулся из окна так, что видны  были  только его толстые короткие, пухленькие ножки.

 — Гей-гоп, — завопил он, — погляди вниз,  сейчас  я  произведу  самый сильный в мире хлюп!

 — Стой! — крикнул Малыш и тоже лег на подоконник. — Не надо, Карлсон, не надо! — молил он испуганно.

 Но было уже поздно. Мешок  полетел  вниз,  и  Малыш  увидел,  как  он разорвался, словно бомба, у нот какой-то тетеньки, которая шла в  молочное кафе в соседний дом. И было ясно, что этот самый громкий в  мире  хлюп  ей решительно не понравился.

 — Гляди, — сказал Карлсон, — она ахнула, словно мы сбросили горшок  с фикусом, а не полтора стакана воды.

 Малыш с грохотом захлопнул окно. Он не хотел, чтобы Карлсон продолжал выбрасывать на улицу разные вещи.

 — Я думаю, что этого нельзя  делать,  —  сказал  Малыш  серьезно,  но Карлсон в ответ только расхохотался.

 Он несколько раз облетел вокруг  лампы  и,  не  переставая  хихикать, приземлился возле Малыша.

 — «Я думаю, что этого делать нельзя»! — передразнил он  Малыша.  —  А что, по-твоему, можно? Швырнуть вниз пакеты с  тухлыми  яйцами?  Это  тоже одна из странных фантазий твоей мамы?

 Карлсон снова взлетел и снова грузно шмякнулся на пол как  раз  перед Малышом.

 — Могу сказать, что вообще ты и твоя  мама  самые  странные  люди  на свете, но все же я вас люблю. — Карлсон потрепал Малыша по щеке.

 Малыш  покраснел,  так  он  был  счастлив.  Карлсон  его  любил,  это замечательно! Да и маму он любил тоже, это ясно, хотя часто плел  про  нее невесть что.

 — Да сам удивляюсь,  —  подтвердил  Карлсон,  продолждая  похлопывать Малыша по щеке.

 Он хлопал его долго и все более и более увлеченно.  Последний  хлопок походил уже скорее на пощечину, и тогда Карлсон сказал:

 — Ой, до чего же я милый! Я самый  милый  в  мире!  И  я  думаю,  что поэтому мы сейчас поиграем во что-нибудь совсем милое, ты согласен?

 Малыш  был,  конечно,  согласен,  и  он  тут  же   стал   лихорадочно соображать, во что бы такое милое поиграть с Карлсоном.

 — Вот, например, — предложил Карлсон, — мы могли бы играть, что  стол — это наш плот, на котором мы спасаемся от наводнения…  а  оно,  кстати, как раз и начинается.

 И он показал на струйку воды, которая подтекла под дверь.

 У Малыша перехватило дыхание.

 — Ты что, не закрыл кран в ванной? — спросил он с ужасом.

 Карлсон наклонил голову и ласково поглядел на Малыша.

 — Угадай, закрыл ли я кран или нет! До трех раз!

 Малыш  распахнул  дверь  в  прихожую.  Карлсон  был   прав.   Великое наводнение началось. Ванная и прихожая были залиты водой, она  стояла  уже так высоко, что в ней можно было плескаться, если была охота.  А  Карлсону была охота. Он с восторгом прыгнул прямо в воду.

 — Гей-гоп! — кричал он. —  Бывают  же  дни,  когда  случаются  только прекрасные вещи!

 Малыш закрыл кран в ванной и выпустил из нее воду, а потом  опустился на стул в прихожей и с отчаянием уставился на пол.

 — Ой, — сказал он тихо, — ой, что скажет мама?

 Карлсон перестал прыгать в воде и с обидой посмотрел на Малыша.

 — Ну знаешь, это уж слишком! — возмутился он.  —  Что  же  она  такая ворчунья, твоя мама! Несколько ведер самой обыкновенной воды… есть о чем говорить!

 Он снова подпрыгнул, да так высоко, что обрызгал Малыша с  головы  до ног.

 — Приятная водичка, — сказал он. — А заодно и ножная ванна. Она  что, возражает против мытья ног?

 И он еще раз прыгнул, и снова Малыша обдало брызгами.

 — Неужели твоя мама никогда не делает ножных ванн? И все дни напролет швыряет из окон цветочные горшки? Так, что ли?

 Малыш ничего не ответил. Он думал. Надо было во что бы  то  ни  стало все убрать до прихода мамы.

 — Карлсон, мы должны поскорее…

 Он не договорил, а вскочил со стула и помчался на  кухню.  И  тут  же вернулся с половой тряпкой.

 — Давай, Карлсон, помогай… — начал  он,  но  вдруг  обнаружил,  что Карлсона в комнате нет.

 Его не было ни в прихожей, ни в ванной — нигде. Но  все  время  Малыш слышал гул моторчика. Он подбежал к окну и увидел, что ввысь взмыло  нечто напоминающее толстенькую сардельку.

 — Летающий бочонок или нечто другое? — пробормотал Малыш.

 Нет, это был не летающий бочонок, а  всего-навсего  Карлсон,  который возвращался в свой зеленый домик на крыше.

 Но тут Карлсон заметил Малыша. Он спикировал вниз  и  промчался  мимо окна на такой скорости, что воздух засвистел.  Малыш  восторженно  замахал ему тряпкой, и Карлсон махнул в ответ своей пухленькой ручкой.

 — Гей-гоп! — кричал он. — Вот летит  Карлсон,  который  стоит  десять тысяч крон. Гей-гоп!

 И он улетел. А Малыш стал собирать тряпкой воду с пола прихожей.

 Карлсон вспоминает, что у него День Рождения

 Карлсону повезло, что его не  было,  когда  мама  вернулась  из  бюро путешествий, потому что  она  всерьез  рассердилась  и  из-за  исчезнувшей бегонии, и из-за наводнения, хотя Малыш успел кое-как вытереть пол.

 Мама сразу поняла, кто все это  натворил,  и  даже  рассказала  папе, когда он пришел обедать

 — Может, это и нехорошо с моей стороны, — сказала мама, — потому  что я к Карлсону за последнее время стала понемногу привыкать,  но  знаете,  я сейчас сама  готова  заплатить  десять  тысяч  крон,  только  бы  от  него отделаться.

 — Ой, что ты! — воскликнул Малыш.

 — Ладно, не будем сейчас больше об этом говорить, — сказала  мама,  потому что во время еды надо, чтобы было весело.

 Мама часто это повторяла: «Во время еды надо, чтобы было  весело».  И Малыш тоже так думал. А им, право же, всегда было весело,  когда  они  все вместе сидели за столом и болтали о чем попало. Малыш больше говорил,  чем ел, особенно когда на обед была  вареная  треска,  или  овощной  суп,  или селедочные котлеты. Но сегодня мама  подала  им  телячьи  отбивные,  а  на сладкое — клубнику, потому что начались летние каникулы и  Боссе  и  Бетан уезжали из дома. Боссе — в яхтклуб, учиться парусному спорту, а Бетан — на крестьянский хутор, где много лошадей. Так что это был прощальный обед,  и мама постаралась, чтобы он превратился в маленький пир.

 — Не огорчайся, Малыш, — сказал папа. — Мы тоже уедем втроем —  мама, ты и я.

 И он рассказал — великая новость! — что мама была в бюро  путешествий и заказала билеты на точно такой же пароход, как тот, что был изображен на фотографии в газете. Через неделю он уйдет в море, и целых пятнадцать дней они будут плыть на этом огромном белом пароходе и заходить в разные порты.

 — Разве это не замечательно? — спросила мама Малыша.

 И папа его спросил. И Боссе и Бетан тоже.

 — Разве это не колоссально, Малыш?

 — Ага! — согласился Малыш.

 И он в самом деле думал, что  это  наверняка  будет  колоссально.  Но вместе  с  тем  понимал,  что  что-то  во  всем  этом  есть  и  не   очень колоссальное, даже  знал.  что  именно:  Карлсон!  Как  он  может  бросить Карлсона одного именно в тот момент, когда он действительно ему  нужен!  И хотя Карлсон никакой не шпион, а просто Карлсон, опасность ему  все  равно угрожает, если люди начнут за ним охотиться, чтобы получить  десять  тысяч крон. Малыш думал об этом все  время,  пока  вытирал  пол  после  великого наводнения. Кто знает, что кому может взбрести в голову. Вдруг они посадят Карлсона в клетку в зоопарке или придумают что-нибудь еще  более  ужасное. Во всяком случае они не дадут Карлсону спокойно жить в маленьком домике на крыше. Уж это точно!

 И Малыш решил остаться дома и охранять Карлсона. Он тут же, еще  сидя за столом и уплетая телячью отбивную, объяснил всем, почему  он  не  может никуда ехать. Боссе расхохотался.

 — Карлсон в клетке, это да!.. Ой, представь себе,  Малыш,  что  ты  с классом придешь в зоопарк поглядеть на разных зверей и вы  будете  читать, что написано на табличках. Вот ты и прочтешь на одной: «Медведь белый»,  а на  другой:  «Лось  сохатый»,  или:  «Волк  степной»,   или   там   «Бобер обыкновенный», и вдруг: «Карлсон летающий».

 — Не смей! — вскипел Малыш. Но Боссе продолжал хохотать.

 — «Карлсон летающий, просьба этого зверя не кормить».  Представляешь, как бы он озверел, если бы это написали на его клетке!

 — Дурак, — сказал Малыш. — Просто дурак.

 — Но, Малыш, пойми, если  ты  не  поедешь,  значит  и  мы  не  сможем поехать, — сказала мама.

 — Спокойно сможете, — возразил Малыш. — А мы c Карлсоном будем вместе вести хозяйство.

 — Ха-ха! И затопим весь дом, да? И вышвырнем иp окон  всю  мебель  на улицу! — захохотала Бетан.

 — Дура, — сказал Малыш.

 На этот раз сидеть за обеденным столом оказалось не так  весело,  как обычно. И хотя Малыш был мальчиком милым и добрым,  он  мог  иногда  вдруг удивительно заупрямиться. Вот и сейчас он стал  тверд  как  кремень  и  не проявлял никакой склонности вести переговоры.

 — Но послушай, Козленок… — начал  было  папа,  но  так  и  не  смог докончить, потому что в эту минуту что-то  опустили  в  почтовый  ящик  на двери и Бетан выскочила из-за стола,  даже  не  попросив  разрешения.  Она ждала письмо от какого-то длинноволосого мальчишки, поэтому пулей вылетела в прихожую, В ящике  и  в  самом  деле  лежало  письмо,  но  не  Бетан  от длинноволосого мальчишки, а папе от дяди Юлиуса.  который  был  совершенно лысый.

 — Во время еды должно быть весело, — сказал Боссе. —  А  это  значит, что во время еды не должны приходить письма от дяди Юлиуса.

 Дядя Юлиус был дальним родственником папы и  раз  в  год  приезжал  в Стокгольм, чтобы посоветоваться со своим врачом и погостить у Свантесонов. Дядя Юлиус не желал жить в гостинице, он считал, что это  слишком  дорого. Впрочем, денег у него было очень много, но он не любил их тратить.

 Никто у Свантесонов не радовался приезду дяди Юлиуса. И  меньше  всех папа. Но мама всегда при этом говорила:

 «Ты ведь его единственный родственник, у него никого нет, кроме тебя, его просто жаль. Мы должны быть добры к бедному дяде Юлиусу».

 Но стоит бедному дяде Юлиусу прожить в доме  дня  два,  мучить  детей своими непрерывными  замечаниями,  привередничать  за  столом  и  ныть  по всякому поводу, как у мамы на лбу  появляется  складка  и  она  становится такой же молчаливой и напряженной, каким всегда бывал  папа  с  той  самой минуты, как дядя Юлиус переступал порог их  дома.  А  Боссе  и  Бетан  так стараются не попадаться на глаза старику, что почти не бывают дома,  когда он у них гостит.

 «Только Малыш к нему добр», — говорила мама.

 Но и у Малыша стало иссякать терпение, и когда дядя  Юлиус  гостил  у них в прошлый раз, он  нарисовал  его  портрет  в  своем  альбоме,  а  под рисунком написал: «Болван».

 Дядя Юлиус случайно увидел этот рисунок и сказал:

 «Плохо ты нарисовал лошадь».

 Ну конечно, дядя Юлиус считал, что все все делают плохо. Короче,  это уж точно был нелегкий гость, и,  когда  он  уложил  наконец  свои  вещи  в чемодан и уехал домой, в Вестергетланд, Малышу показалось, что  дом  вдруг расцвел и в комнатах зазвенела  веселая  музыка.  Все  стали  оживленны  и общительны, словно случилось что-то очень приятное,  а  ведь  на  самом-то деле ничего не случилось, просто уехал бедный дядя Юлиус.

 И вот теперь, как было написано в письме, он снова собирался приехать и пробыть у них никак не меньше двух недель. Пусть они не беспокоятся,  он уверен, что приятно и с пользой проведет это время, тем более  что  доктор предписал ему курс уколов и массаж: по утрам у него почему-то немеет тело.

 — Ну вот, в кои это веки собрались  попутешествовать…  —  вздохнула мама. — А Малыш не хочет с нами ехать,  да  еще  приезжает  в  гости  дядя Юлиус!

 Но тут  папа  стукнул  кулаком  по  столу  и  сказал,  что  лично  он непременно отправится в путешествие и во что бы  то  ни  стало  возьмет  с собой маму, даже если ему для этого придется ее похитить.  А  Малыш  может поступать, как ему вздумается: захочет — поедет с ними,  нет  —  останется дома. Пусть сам решает. Что же касается дяди Юлиуса, то он волен приезжать и жить у них в квартире и ходить к  докторам  столько,  сколько  его  душе угодно, а если ему это не подходит, может с тем же успехом остаться у себя в  Вестергетланде,  во  всяком  случае  —  папа   это   заявил   со   всей определенностью — он отправится в положенный день на  пристань,  сядет  на пароход, и даже десять дядей Юлиусов его не остановят.

 — Да, конечно, —  сказала  мама,  —  но  все  это  надо  как  следует обдумать.

 А когда мама все обдумала, то сказала, что попросит фрекен Бок: может быть, она согласится помогать  по  хозяйству  двум  упрямым  холостякам  Малышу и дяде Юлиусу.

 — Не двум, а трем, — сказал папа. — Третьего упрямого холостяка зовут Карлсон, который живет на крыше. Не забудьте про Карлсона, ведь  он  будет торчать здесь целыми днями.

 Боссе так хохотал, что чуть не свалился со стула.

 — Домомучительница,  дядя  Юлиус  и  Карлсон  —  вот  какая  компания подобралась!

 — И плюс Малыш. Не забывайте про него, пожа луйста, — сказала Бетан.

 Она обхватила Малыша обеими  руками  и  с  непод  дельным  изумлением поглядела ему в глаза.

 — Ведь бывают же на свете такие люди, как мой младший брат! — сказала она. — Он отказывается от замечательного путешествия с мамой и папой  ради того, чтобы остаться дома  в  обществе  домомучительницы,  дяди  Юлиуса  и Карлсона, который живет на крыше.

 — Раз у тебя есть лучший друг, его нельзя бросать.

 Не думайте, что Малыш не понимал, как  ему  будет  трудно!  Немыслимо трудно будет с Карлсоном, который  начнет  летать  вокруг  дяди  Юлиуса  и фрекен Бок. Нет, что и говорить, кто-нибудь должен  остаться  дома  и  все распутывать.

 — И этим «кто-нибудь» буду  я,  больше  некому  понимаешь,  Бимбо?  сказал Малыш, когда он уже лежал в постели, а  рядом,  в  корзинке,  сопел Бимбо.

 Малыш протянул указательный палец и почесал Бимбо под ошейником.

 — А теперь нам лучше всего  поспать,  —  сказал  он,  —  утро  вечера мудренее.

 Но тут послышался шум мотора, и в комнату влетел Карлсон.

 — Ну и история со мной приключилась! — воскликнул  он.  —  Решительно все надо самому держать в голове: если что забудешь — конец,  рассчитывать не на кого!..

 Малыш сел в кровати.

 — А что ты забыл?

 — Я забыл, что у меня день рождения! Весь длинный сегодняшний день  у меня, оказывается, день рождения, я просто об  этом  совершенно  забыл,  и никто, никто не сказал: «Поздравляю тебя, дорогой Карлсон».

 — Не понимаю, — удивился Малыш, — как у тебя может быть день рождения сегодня, восьмого июня? Я же помню, что у тебя день рождения в апреле.

 — Точно, был, — подтвердил Карлсон. — Но день рождения должен у  меня быть всегда в один и тот же день, когда  есть  столько  других  прекрасных дней. Восьмого июня, например, — вполне прекрасный день, почему же мне его не выбрать для дня рождения. Может, ты против?

 Малыш рассмеялся.

 — Нет, я «за»! Пусть у тебя будет день рождения  всегда,  когда  тебе хочется.

 — Тогда, — начал Карлсон и умильно склонил голову набок,  —  тогда  я попрошу дать мне мои подарки.

 Малыш вылез из постели в глубокой задумчивости. Не так-то легко  было тут же  найти  для  Карлсона  подходящий  подарок,  но  он  решил  все  же попробовать.

 — Сейчас погляжу у себя в ящиках, — сказал он.

 — Хорошо, — согласился Карлсон и приготовился терпеливо ждать. Но тут взгляд его упал на цветочный  горшок,  в  который  он  посадил  персиковую косточку.  Недолго  думая  Карлсон  кинулся  к  горшку  и  пальцем  быстро выковырял косточку из земли. — Нужно посмотреть, растет она или  нет.  Ой, гляди, по-моему, она стала намного больше, — отметил  он  и,  снова  сунул косточку в землю, обтер грязные  пальцы  о  пижаму  Малыша.  —  Лет  через двадцать тебе будет здорово, — сказал он.

 — Почему? — удивился Малыш.

 — Потому что  ты  сможешь  спать  днем  в  тени  персикового  дерева! Здорово, правда? Да, кровать тебе,  конечно,  придется  выбросить,  мебель вообще как-то не подходит к персиковому дереву… Так, а где мои подарки?

 Малыш вытащил одну из своих маленьких  машинок,  но  Карлсон  покачал головой.  Тогда  Малыш  показал   ему   сперва   игру-головоломку,   потом «Конструктор», потом мешочек с разноцветными камушками, но Карлсон  всякий раз молча качал головой. И тогда  Малыш  наконец  догадался,  что  Карлсон хочет получить: пистолет! Он давно уже лежал в верхнем  ящике  письменного стола в спичечном коробке. Это был самый  маленький  в  мире  пистолет  и, конечно, самый  прекрасный.  Папа  привез  его  Малышу  из-за  границы,  и Кристер, и Гунилла в свое время ему очень завидовали,  потому  что  они  в жизни не видели таких малюсеньких пистолетов. Он выглядел точь-в-точь  как самый настоящий, а стрелял почти так же громко,  как  большой.  Совершенно непонятно, говорил папа, как эта малютка может так громко стрелять.

 — Будь осторожен и не стреляй, а то люди  вокруг  будут  пугаться,  сказал папа, когда положил эту крохотульку Малышу на ладонь.

 По понятной причине Малыш решил тогда не показывать  этот  пистолетик Карлсону. Впрочем, Малыш и сам знал, что не очень красиво  с  его  стороны таить от друга игрушку. Да к тому же это оказалось  бессмысленным,  потому что Карлсон сам обнаружил пистолетик, когда рылся в его ящике.

 Карлсону  этот  пистолетик,  конечно,  тоже  необычайно   понравился. «Может, поэтому он и решил устроить себе сегодня день рождения», — подумал Малыш и, глубоко вздохнув, достал коробок из ящика.

 — Поздравляю тебя, дорогой Карлсон! — сказал он.

 Карлсон издал дикий вопль, бросился к Малышу и поцеловал  его  в  обе щеки, потом открыл коробок и с радостным кудахтаньем вынул пистолетик.

 — Ты лучший в мире друг! — сказал он.

 И Малыш вдруг почувствовал себя счастливым, таким счастливым,  словно у него было еще сто таких пистолетиков.

 — Понимаешь, — сказал Карлсон, — он мне в самом деле  нужен.  Сегодня вечером.

 — Зачем? — с тревогой спросил Малыш.

 — Чтобы, лежа в постели, считать овец, — объяснил Карлсон.

 Тут надо сказать, что Карлсон не  раз  жаловался  Малышу,  что  плохо спит.

 — По ночам, правда, я сплю как убитый, — говорил он.  —  И  по  утрам тоже. Но вот после обеда я лежу и ворочаюсь и не могу сомкнуть глаз.

 Тогда-то Малыш и научил его, как надо бороться  с  бессонницей.  Если вам не удается сразу заснуть, то нужно притвориться спящим  и  представить себе, что видишь стадо овец, которые прыгают через заборчик. И  всех  овец надо пересчитать одну за одной, как раз в момент, когда они  взлетают  над заборчиком, и в конце концов сон тебя обязательно одолеет.

 — Понимаешь, я  никак  не  мог  заснуть  сегодня  вечером,  —  сказал Карлсон. — Я лежал и считал овец. И вот среди них была одна паршивая овца, которая никак не хотела прыгать, ну никак.

 Малыш рассмеялся.

 — Почему она не хотела прыгать?

 — Чтобы меня помучить. Стоит себе у заборчика, переминается с ноги на ногу и ни с места. Тогда я подумал, что, если бы у меня  был  пистолет,  я заставил  бы  ее  прыгнуть.  И  вспомнил,  что  у  тебя,  Малыш,  в  ящике письменного стола лежит маленький пистолетик, и тогда я решил, что сегодня у меня день рождения, — сказал Карлсон и радостно потрогал пистолетик.

 Конечно, Карлсон тут же захотел испытать свой подарок.

 — Проверка! — сказал он. — Сейчас  как  бабахну,  знаешь,  как  будет весело! А не то я не играю.

 Но Малыш сказал очень твердо:

 — Нет! Мы перебудим весь дом.

 Карлсон пожал плечами.

 — Ну и что ж? Пустяки, дело житейское! Снова заснут. А если у них нет овец, чтобы считать, я им одолжу своих.

 Но Малыш уперся и ни за что не  соглашался  на  испытание  пистолета. Тогда Карлсон придумал такой выход.

 — Мы полетим ко мне, — заявил он. — Все равно ведь надо отпраздновать мой день рождения… Не найдется ли у вас пирога?

 Но пирога на этот раз не было, а когда Карлсон  стал  ворчать,  Малыш сказал, что это, мол, пустяки, дело житейское.

 — Запомни, — строго оборвал его Карлсон. — «Пустяки, дело  житейское» про пироги не говорят. Но делать  нечего,  попробуем  обойтись  булочками. Беги и неси все, что найдешь!

 Малыш пробрался в  кухню  и  вернулся,  нагруженный  булочками.  Мама разрешила ему в случае необходимости  давать  Карлсону  булочку-друтую.  А сейчас необходимость в этом была.

 Правда, мама не разрешала летать с Карлсоном на  крышу,  но  об  этом Малыш совсем забыл и искренне удивился бы, если бы кто-нибудь ему об  этом напомнил. Он привык летать с Карлсоном и совсем не боялся, и даже сердце у него не екало, когда он, обхватив Карлсона  руками  за  шею,  стремительно взлетал ввысь, прямо к домику на крыше.

 Таких июньских вечеров, как в Стокгольме, не бывает  нигде.  Нигде  в мире небо не светится этим особым светом, нигде сумерки не  бывают  такими ясными, такими прозрачными, такими синими, что город и небо, отраженные  в блеклых водах залива, кажутся совсем сказочными.

 Такие вечера словно специально созданы для празднования дней рождения Карлсона в его домике на крыше. Малыш любовался сменой красок на  небе,  а Карлсон не обращал на это никакого внимания. Но когда они сидели  вот  так рядышком на крылечке, уплетали булочки и запивали  их  соком,  Малыш  ясно понимал, что этот вечер совсем не похож на другие вечера. А Карлсон так же ясно понимал, что эти булочки совсем не похожи на другие булочки,  которые печет мама Малыша.

 «И домик Карлсона не похож ни на один домик в мире», —  думал  Малыш. Нигде нет такой уютной комнаты, и такого крылечка, и такого  удивительного вида вокруг, и нигде не собрано вместе столько удивительных  и  на  первый взгляд бессмысленных вещей, как здесь: Карлсон, как  белка,  набивал  свой домик бог знает чем. Малыш не имел понятия, где Карлсон раздобыл  все  эти предметы. Большинство своих сокровищ Карлсон развешивал по  стенам,  чтобы их легко было найти в нужный момент.

 —  Видишь,  какой  у  меня  порядок.  Все-все  висит   слева,   кроме инструментов, а инструменты — справа,  —  объяснил  Карлсон  Малышу.  —  И картины тоже.

 Да, на стене у Карлсона висели две прекрасные  картины.  Малыш  очень любил на них смотреть. Их нарисовал сам Карлсон. На  одной  в  самом  углу листа была нарисована крошечная крылатая  козявка,  и  картина  называлась «Очень одинокий петух». На другой была изображена лисица, но  картина  при этом называлась «Портрет моих кроликов».

 — Кроликов не видно, потому что они все у лисицы в животе, —  пояснял Карлсон.

 Набив рот булочкой, Карлсон сказал:

 — Когда у меня  будет  время,  я  нарисую  третью  картину:  «Портрет маленькой упрямой овцы, которая не хочет прыгать».

 Но Малыш слушал его рассеянно, у него кружилась голова  от  звуков  и запахов летнего вечера. Он уловил аромат цветущих лип с их  улицы,  слышал стук каблуков о плиты тротуара — много людей гуляло в  этот  ясный  вечер. «Какой летний звук!» — подумал Малыш. Вечер был  совсем  тихий,  и  каждый шорох из соседних домов доносился  до  него  удивительно  отчетливо:  люди болтали, и кричали, и пели, и бранились,  и  смеялись,  и  плакали  —  все вперемешку. И никто из них не знал,  что  на  крыше  высокого  дома  сидит мальчишка и вслушивается в это сплетение звуков,  как  в  самую  настоящую музыку.

 «Нет, они не знают, что я сижу здесь  с  Карлсоном,  и  что  мне  так хорошо, и что я жую булочки и пью сок», — подумал счастливый Малыш.

 Вдруг в ближайшей к ним мансарде раздались какие-то вопли.

 — Слыхал? Это мои хулиганы-сороканы, — объяснил Карлсон.

 — Кто?.. Кто? Филле и Рулле?

 Малыш тоже знал Филле и Рулле. Это были самые отпетые хулиганы и воры во всем Вазастане. Они  тащили  все,  что  плохо  лежало.  Словно  сороки. Поэтому Карлсон их звал «хулиганы-сороканы». Год назад они как-то  вечером забрались в квартиру Свантесонов, чтобы обокрасть  ее,  но  Карлсон  тогда поиграл с ними в привидения и так их напугал, что они это, верно, и по сей день не забыли. Даже серебряной ложечки им не удалось унести.

 Когда Карлсон услышал вопли  Филле  и  Рулле  в  мансарде,  он  решил вмешаться.

 — Я думаю, сейчас самое время их немного попугать, — сказал он.  —  А не то мои хулиганы-сороканы отправятся на охоту за чужими вещами.

 И  они  двинулись  по  скату  крыши  к  мансарде  жуликов.  Малыш  не предполагал, что можно  так  ловко  прыгать  на  коротких  толстых  ногах: угнаться за Карлсоном было просто невозможно, тем более Малышу, который не так уж часто прыгал по крышам, но он изо всех сил старался не  отстать  от своего друга.

 —  Хулиганы-сороканы   отвратительные   типы,   —   сказал   Карлсон, перепрыгивая с выступа на выступ. — Когда я себе что-нибудь беру, я всегда плачу за это пять эре, потому что я самый честный на  свете.  Но  скоро  у меня кончится запас пятиэровых монеток, и что я тогда  буду  делать,  если мне захочется что-нибудь себе взять?.. Просто не знаю…

 Окно мансарды Филле и Рулле было открыто, хоть и завешено занавеской. Крик там стоял невообразимый.

 — Давай поглядим, чего это они так развеселились, —  сказал  Карлсон, отодвинул занавеску и заглянул в комнату. Потом он пустил  на  свое  место Малыша. И Малыш увидел Филле и Рулле. Они расположились прямо на  полу,  а перед ними была разложена газета. Видимо, в такое неистовство их приводило то, что они читали.

 —  Отхватить  десять   тысяч   просто   так,   за   здорово   живешь, представляешь! — орал Рулле.

 — И к тому же летает он здесь, у нас, в Вазастане!  Поздравь  меня  с праздником, Рулле! — орал Филле и корчился от смеха.

 — Послушай, Филле, — сказал Рулле, — я знаю  одного  парня,  которому охота получить десять тысяч крон, ха-ха-ха!

 Когда Малыш понял, о чем они говорят,  он  побледнел  от  страха,  но Карлсон только захихикал.

 — А я знаю одного парня, которому охота позабавиться, — сказал  он  и вытащил пистолетик.

 Выстрел прогремел по крыше.

 — Откройте, полиция! — произнес Карлсон строгим голосом.

 Рулле и Филле вскочили как встрепанные.

 — Нулле, рас нет! — закричал Филле.

 Он хотел сказать: «Рулле, нас нет», но когда он. пугался,  он  всегда путал буквы в словах.

 — Ксорее в робгарде!  —  скомандовал  он,  и  они  оба  спрятались  в гардеробе и притворили за собой створку, словно их и не было вовсе.

 — Филле и Рулле нет дома, они просили передать, что их нет, они ушли! — раздался вдруг испуганный голос Филле.

 Карлсон и Малыш вернулись назад и снова уселись на крыльцо, но Малышу уже не было так весело, как прежде: он думал о том, как трудно  обеспечить безопасность Карлсона, особенно когда рядом живут такие типы, как Рулле  и Филле. А тут еще в доме будут фрекен Бок и дядя Юлиус… ах  да,  он  ведь совсем забыл рассказать об этом Карлсону!

 — Слушай, Карлсон… — начал Малыш.

 Но Карлсон его не слушал. Он вовсю уплетал булочки и запивал их соком из маленького голубенького стаканчика, который прежде принадлежал  Малышу, — он подарил его Карлсону три  месяца  тому  назад  на  его  прошлый  день рождения. Карлсон держал стаканчик обеими  руками,  как  держат  маленькие дети, а когда все выпил, стал его катать по  полу,  тоже  как  это  делают маленькие дети.

 — Ой! — вырвалось у Малыша, потому  что  это  был  маленький  голубой стаканчик и ему не хотелось, чтобы он разбился.

 Но он и не разбился: Карлсон очень  ловко  придерживал  его  большими пальцами ног. Дело в том, что Карлсон снял башмаки и из его драных  носков в красную полоску торчали большие пальцы.

 — Послушай, Карлсон… — снова начал Малыш.

 Но Карлсон его тут же перебил:

 — Вот ты  умеешь  считать.  Прикинь-ка,  сколько  стоят  мои  большие пальцы, если всего меня оценили в десять тысяч крон.

 Малыш рассмеялся.

 — Не знаю. Ты что, продавать их собираешься?

 — Да, — сказал Карлсон. — Тебе. Уступлю по дешевке, потому что они не совсем новые. И, пожалуй… — продолжал он, подумав, — не очень чистые.

 — Глупый, — сказал Малыш, — как же ты обойдешься без больших пальцев?

 — Да я и не собираюсь обходиться, — ответил Карлсон. — Они  останутся у меня, но будут считаться твоими. А я их у тебя вроде как одолжил.

 Карлсон  положил  свои  ноги  Малышу  на  колени,  чтобы  Малыш   мог убедиться, насколько хороши его большие пальцы, и убежденно сказал:

 — Подумай только, всякий раз, как ты их увидишь,  ты  скажешь  самому себе: «Эти милые большие пальцы — мои». Разве это не замечательно?

 Но Малыш решительно отказался от такой  сделки.  Он  просто  пообещал отдать Карлсону свои пятиэро-вые монетки — все, что лежали в его  копилке. Ему не терпелось рассказать Карлсону то, что он должен был рассказать.

 — Послушай, Карлсон, — сказал он, — ты можешь отгадать, кто будет  за мной присматривать, когда мама и папа отправятся путешествовать?

 — Я думаю, лучший в мире присмотрщик за детьми, — сказал Карлсон.

 — Ты что, имеешь в виду себя? — на всякий случай спросил Малыш,  хотя и так было ясно, что Карлсон имел в виду именно это.

 И Карлсон кивнул в подтверждение.

 — Если ты можешь мне указать лучшего присмотрщика,  чем  я,  получишь пять эре.

 — Фрекен Бок, — сказал Малыш.

 Он боялся, что Карлсон рассердится, когда узнает,  что  мама  вызвала фрекен Бок, когда лучший в мире присмотрщик за детьми находился под рукой, но, странным образом, Карлсон, напротив, заметно оживился и просиял.

 — Гей-гоп! — Вот и все, что он сказал. — Гей-гоп!

 — Что  ты  хочешь  сказать  этим  «гей-гоп»?  —  с  каким-то  смутным беспокойством спросил Малыш.

 — Когда я говорю «гей-гоп», то я и хочу сказать «гей-гоп», —  заверил Карлсон Малыша, но глаза его подозрительно заблестели.

 — И  дядя  Юлиус  тоже  приедет,  —  продолжал  Малыш.  —  Ему  нужно посоветоваться с доктором и лечиться, потому что по утрам  у  него  немеет тело.

 И Малыш рассказал Карлсону, какой тяжелый характер у  дяди  Юлиуса  и что он проживет у них все время, пока мама и папа будут плавать  на  белом пароходе, а Боссе и Бетан разъедутся на каникулы кто куда.

 — Уж не знаю, как все это получится, — с тревогой сказал Малыш.

 — Гей-гоп! Они проведут две незабываемые недели, поверь мне, — сказал Карлсон.

 — Ты про кого? Про маму и папу или  про  Боссе  и  Бетан?  —  спросил Малыш.

 — Про домомучительницу и дядю Юлиуса, — объяснил Карлсон.

 Малыш еще больше встревожился, но Карлсон похлопал его по щеке, чтобы ободрить.

 — Спокойствие, только спокойствие! Мы с  ними  поиграем,  очень  мило поиграем, потому что мы с тобой самые  милые  в  мире…  Я-то  во  всяком случае.

 И он выстрелил над самым ухом Малыша, который от  неожиданности  даже подпрыгнул на месте.

 — И бедному дяде Юлиусу не придется  лечиться  у  доктора,  —  сказал Карлсон. — Его лечением займусь я.

 — Ты? — удивился Малыш. — Да разве ты знаешь, как  надо  лечить  дядю Юлиуса?

 — Я не знаю? — возмутился Карлсон. — Обещаю тебе, что он у меня в два счета забегает, как конь… Для этого есть три процедуры.

 — Какие такие процедуры? — недоверчиво спросил Малыш.

 — Щекотание, разозление и дуракаваляние, — серьезно сказал Карлсон. Никакого другого лечения не потребуется, ручаюсь!

 А Малыш с тревогой глядел вниз,  потому  что  из  многих  окон  стали высовываться головы — видно, люди хотели выяснить, кто это стреляет. И тут он заметил, что Карлсон снова заряжает пистолетик.

 — Не надо, Карлсон, прошу тебя,  —  взмолился  Малыш.  —  Не  стреляй больше!

 — Спокойствие, только спокойствие, — сказал Карлсон.  —  Послушай,  продолжил он, помолчав, —  я  вот  сижу  и  обдумываю  одну  вещь.  А  как по-твоему, может ли домомучительница тоже страдать онемением тела?

 Но прежде чем Малыш успел ответить, Карлсон,  ликуя,  поднял  руку  с пистолетом над головой и выстрелил.

 Резкий звук прокатился по крышам и замер. В соседних  домах  загудели голоса: то испуганные, то сердитые, а кто-то крикнул,  что  нужно  вызвать полицию. Тут Малыш совсем вышел из себя. Но Карлсон сидел  с  невозмутимым видом и жевал булочку, уже последнюю.

 — Чего это они там расшумелись? —  недоумевал  он.  —  Разве  они  не знают, что у меня сегодня день рождения?

 Он проглотил последний кусочек булочки и запел песню, милую  песенку, которая так хорошо звучала летним вечером.

 Пусть все кругом

 Горит огнем,

 А мы с тобой споем:

 Ути, боссе, буссе, бассе,

 Биссе, и отдохнем.

 Пусть двести булочек несут

 На день рожденья к нам,

 А мы с тобой устроим тут

 Ути, боссе, буссе, капут,

 Биссе и тарарам.

 Карлсон — первый ученик

 В тот вечер, когда мама и папа отправились в путешествие, косой дождь барабанил по стеклам и гудел в водосточных трубах. Ровно за  десять  минут до их отъезда в квартиру ворвалась фрекен Бок, промокшая до нитки  и  злая как собака.

 — Наконец-то!  —  прошептала  мама.  —  Наконец-то!  Она  целый  день прождала фрекен Бок и теперь, конечно, нервничала, но фрекен Бок этого  не заметила.

 — Я не могла прийти раньше. И в этом виновата Фрида, — хмуро  сказала она.

 Маме надо было о многом поговорить с фрекен Бок. Но  времени  на  это уже не было: у подъезда их ждало такси.

 — Главное, заботьтесь о  мальчике,  —  сказала  мама  со  слезами  на глазах. — Надеюсь, с ним ничего не случится за время нашего отсутствия.

 — При мне никогда ничего не случается, — заверила фрекен Бок, и  папа сказал, что он в этом не сомневается.

 Он был уверен, что дома все будет в порядке.  А  потом  папа  и  мама обняли на прощание Малыша, вышли на площадку и исчезли в лифте… И  Малыш остался один с фрекен Бок.

 Она сидела за кухонным  столом,  большая,  грузная,  раздраженная,  и приглаживала мокрые волосы своими большими, красными руками.  Малыш  робко посмотрел на нее и попытался улыбнуться, чтобы показать  свое  дружелюбие. Он помнил, что, когда фрекен Бок в первый раз жила у них, он боялся  ее  и относился к ней сперва очень плохо. Но теперь ведь все  было  иначе,  надо было скорее радоваться тому, что она здесь, в доме. И хотя встреча  фрекен Бок и  Карлсона  не  предвещала  ничего  хорошего,  Малыш  был  благодарен домомучительнице за то, что она согласилась у них пожить. Ведь иначе  мама никогда в жизни не разрешила бы ему остаться,  чтобы  оберегать  Карлсона, это уж точно. Поэтому Малышу хотелось с самого начала вести себя с  фрекен Бок хорошо, и он вежливо спросил ее:

 — Как поживает Фрида?

 Фрекен Бок не ответила,  она  только  фыркнула.  Фрида  была  сестрой фрекен Бок. Малыш ее в жизни не видел. Зато много о ней слышал. Даже очень много. От фрекен Бок, которая жила вместе с сестрой Фридой в  квартире  на Фрейгатен, но они, видно, не очень-то ладили. Малыш понял, что фрекен  Бок была недовольна сестрой, считала ее поведение нескромным и  странным.  Все началось с  того,  что  Фрида  выступила  по  телевидению  с  рассказом  о привидениях, а фрекен Бок никак не могла с этим примириться. Правда, потом ей тоже удалось выступить по телевидению и  рассказать  всей  Швеции  свой рецепт приготовления соуса. Но все же этого оказалось недостаточным, чтобы подчинить себе Фриду: она  продолжала  вести  себя  нескромно  и  странно. Поэтому фрекен Бок только фыркала в ответ на вопрос Малыша: «Как  поживает Фрида?

 — Полагаю, что прекрасно, — все же ответила  домомучительница,  когда отфыркалась. — Завела себе жениха, несчастная.

 Малыш толком не знал, что на это надо сказать, но что-то  обязательно надо было сказать, а ведь  ему  хотелось  быть  внимательным.  Поэтому  он спросил:

 — А у вас, фрекен Бок, тоже есть жених?

 Но он явно сделал промах, потому что фрекен Бок резко  встала  и  так при этом двинула стол, что все на нем задребезжало.

 — Слава богу, нет! — сказала она. — Я и не  хочу.  Не  всем  же  быть такими кокетками, как Фрида.

 Она умолкла и с таким усердием стала мыть посуду, что  брызги  летели во все стороны. Но вдруг она о чем-то вспомнила, с тревогой  поглядела  на Малыша и спросила:

 — Послушай, я надеюсь, что тот  невоспитанный  толстый  мальчишка,  с которым ты в тот раз играл, теперь сюда больше не ходит?

 Фрекен Бок никак не могла взять в толк, что Карлсон, который живет на крыше, — красивый, умный, в меру упитанный мужчина в самом  расцвете  сил. Она считала, что  он  —  ровесник  Малыша,  его  школьный  товарищ,  самый обыкновенный озорник. Что этот  озорник  почему-то  умеет  летать,  ее  не удивляло. Она  думала,  что  такой  моторчик  можно  купить  в  игрушечном магазине, были бы только деньги, и все ворчала по поводу того, что  теперь так балуют детей. «Скоро дело дойдет до того, что  дошкольники  станут  на Луну летать», — говорила она.  И  вот  теперь  она  вспомнила  Карлсона  и назвала его «этот невоспитанный, толстый мальчишка»… Малышу  это  совсем не понравилось.

 — Карлсон вовсе не такой толстый…  —  начал  он,  но  тут  как  раз раздался звонок в дверь.

 — О, приехал дядя Юлиус! — сказал Малыш и побежал открывать.

 Но в дверях стоял вовсе не дядя Юлиус, а Карлсон. Он был  мокрый  как гусь, под ногами у него уже натекла лужа, а в глазах был немой упрек.

 — Летать бог весть куда только потому, что кто-то не подумал оставить окно открытым! — возмущался Карлсон.

 — Да ведь ты же сказал, что  тебе  пора  спать!  —  защищался  Малыш, потому что Карлсон и в самом деле это сказал. — Я, правда, не  думал,  что тебя еще можно ждать сегодня.

 — А ты мог все же не терять надежду, — не унимался Карлсон. — Ты  мог бы подумать: а вдруг он все же придет, милый Карлсончик, ой, как это будет хорошо, да, да, вдруг все же придет,  потому  что  захочет  встретиться  с домомучительницей. Вот что ты мог бы подумать.

 — А ты в самом деле захотел с ней встретиться?  —  испуганно  спросил Малыш.

 — Гей-гоп! — крикнул Карлсон. — Еще бы!

 Малыш прекрасно понимал, что он не сумеет надолго  отсрочить  встречу Карлсона с фрекен Бок, но он не был готов  к  тому,  чтобы  это  произошло прямо в первый же вечер. Он решил, что поговорит сейчас  с  Карлсоном,  но Карлсон, словно охотничья собака, напавшая на след, неудержимо  рвался  на кухню. Малыш все же схватил его за рукав.

 — Послушай, Карлсон, — сказал он, стараясь придать своему голосу  как можно большую убедительность, — она ведь думает, что  ты  мой  товарищ  по школе, и, по-моему, хорошо, чтобы она и дальше так думала.

 Карлсон вдруг застыл, а потом в нем что-то  заклокотало,  как  всякий раз, когда он приходил в восторг от новой выдумки.

 — Она в самом деле верит, что я  хожу  в  школу?  —  переспросил  он, ликуя. И ринулся на кухню.

 Фрекен Бок услышала чьи-то приближающиеся шаги. Она ждала дядю Юлиуса и была немало удивлена, что пожилой господин так  стремительно  скачет  по коридору. Исполненная любопытства, глядела она на дверь: ей казалось,  что дядя Юлиус должен быть очень представителен и элегантен. Когда же дверь  с шумом распахнулась и в кухню  ворвался  Карлсон,  она  вскрикнула,  словно увидела змею.

 Карлсон не заметил ее ужаса. Двумя прыжками он очутился около нее и с рвением заглянул ей в лицо, выражавшее глубокое неодобрение.

 — А ты знаешь, кто у нас в классе первый ученик? — спросил Карлсон. Угадай, кто лучше всех умеет считать, и  писать,  и…  Кто  вообще  лучше всех?

 — Когда входишь в дом, надо здороваться, — сказала фрекен  Бок.  —  И меня нисколько не интересует, кто у  вас  первый  ученик.  Уде  во  всяком случае, не ты, это ясно.

 — Спасибо за эти слова, — сказал Карлсон и  надулся,  но  со  стороны могло показаться, что он думает. — Уж в арифметике-то я, во всяком случае, самый сильный, — мрачно сказал он наконец и пожал плечами. — Пустяки, дело житейское, — добавил он и вдруг весело  запрыгал  по  кухне.  Он  вертелся вокруг фрекен Бок и что-то бормотал,  и  так  постепенно  родилось  что-то вроде песенки:

 Пусть все кругом

 Горит огнем,

 А мы с тобой споем.

 — Не надо, Карлсон, не надо, — пытался унять его Малыш, но без толку.

 Ути, боссе, буссе, бассе,

 Биссе, и отдохнем, 

 все увлеченней пел Карлсон. А когда он  дошел  до  слова  «отдохнем», раздался выстрел, а вслед за ним — пронзительный крик.  Выстрелил  Карлсон из своего пистолетика, а закричала фрекен Бок. Малыш сперва  подумал,  что она упала в обморок, потому что она плюхнулась  на  стул  и  долго  сидела молча, с закрытыми глазами, но когда Карлсон снова запел:

 Ути, боссе, буссе,

 Биссе, и отдохнем, 

 она открыла глаза и сказала зло:

 — Ты у меня сейчас таких боссе и бассе  получишь  дрянной  мальчишка, что век помнить будешь!

 Карлсон на это ничего не ответил, он только подцепил своим пухленьким указательным пальцем фрекен Бок за подбородок, а потом  ткнул  в  красивую брошь, приколотую у ворота.

 — Красивая вещь, — сказал он. — Где ты ее стянула?

 — Карлсон, перестань, прошу тебя! — в страхе  крикнул  Малыш,  потому что он видел, в каком бешенстве была фрекен Бок.

 — Ты всякий… всякий стыд потерял, — проговорила она,  запинаясь,  с трудом находя слова,  а  потом  закричала:  —  Убирайся  вон!  Слышишь?  Я сказала: вон!

 — Успокойся! — сказал Карлсон. —  Я  ведь  только  спросил,  а  когда вежливо задаешь вопрос, то можно надеяться на такой же вежливый ответ.

 — Вон! — кричала фрекен Бок.

 — Во-первых, мне необходимо выяснить одну вещь, — сказал  Карлсон.  Не замечала ли ты, что по утрам у тебя немеет тело? А если замечала, то не хочешь ли ты, чтобы я тебя полечил?

 Фрекен Бок  обвела  кухню  диким  взглядом  в  поисках  какого-нибудь тяжелого предмета, чтобы швырнуть  им  в  Карлсона,  и  Карлсон  услужливо подбежал  к  шкафу,  вынул  оттуда  выбивалку  для  ковров  и   сунул   ее домомучительнице в руки.

 — Гей-гоп! — кричал он, снова бегая по кухне. — Гей-гоп,  вот  теперь наконец все начнется!

 Но фрекен Бок бросила выбивалку в угол. Она еще  помнила,  каково  ей пришлось в прошлый раз, когда она гналась за ним с такой вот выбивалкой  в руке, и не хотела испытать это снова.

 Малыш боялся, что все это плохо кончится,  и  гадал,  сколько  кругов Карлсон успеет сделать прежде, чем фрекен Бок сойдет с  ума.  «Не  так  уж много», — решил Малыш и понял, что главное  —  как  можно  быстрее  увести Карлсона из кухни. И когда он в одиннадцатый раз промчался с гиканьем мимо него, Малыш схватил его за шиворот.

 — Карлсон, — взмолился он, — прошу тебя, пойдем ко мне в комнату!

 Карлсон пошел за ним крайне неохотно.

 — Прекратить наши упражнения как раз в тот момент, когда мне  удалось наконец вдохнуть в нее жлзнь, какая глупость! — ворчал он. — Еще несколько минут, и она стала бы такой же бодрой, веселой и игривой, как морской лев, в этом нет сомнений!

 Первым долгом Карлсон, как всегда, выкопал персиковую косточку, чтобы посмотреть, насколько она  выросла.  Малыш  тоже  подошел,  чтобы  на  нее взглянуть, а оказавшись рядом с Карлсоном, положил ему  руку  на  плечо  и только тогда заметил, что бедняжка Карлсон промок до нитки — должно  быть, он долго летал под проливным дождем.

 — Неужели ты не мерзнешь, на тебе же  сухого  места  нет?  —  спросил Малыш.

 Карлсон, видно, до сих пор не обращал на это внимания, но он  тут  же спохватился.

 — Конечно, мерзну, — сказал он. — Но разве это кого-нибудь беспокоит? Разве кто-нибудь пальцем шевельнет, если лучший друг  приходит,  промокший до нитки, и у него зуб на зуб не  попадает  от  холода?  Разве  кто-нибудь заставит его снять мокрую одежду и наденет  пушистый,  красивый  купальный халат? Разве кто-нибудь, спрашиваю я, побежит на кухню, и сварит для  него шоколад, и принесет ему побольше плюшек, и  силком  уложит  в  постель,  и споет ему красивую, печальную колыбельную песнь, чтобы он скорее заснул?.. Разве кто-нибудь позаботился о друге? — заключил свою тираду Карлсон  и  с упреком посмотрел на Малыша.

 — Нет, никто не позаботился, — признался Малыш, и голос его прозвучал так, что казалось, он вот-вот расплачется.

 И Малыш со всех ног кинулся делать все то, что, по  мнению  Карлсона, надо было сделать в этом случае для своего лучшего  друга.  Труднее  всего было получить у фрекен Бок теплый шоколад и плюшки для Карлсона, но у  нее уже не было ни сил, ни времени оказывать дальнейшее сопротивление,  потому что она жарила  цыпленка  по  случаю  приезда  дяди  Юлиуса,  который  мог появиться в любую минуту.

 — Сам себе сделай горячий шоколад, если хочешь, — сказала она.

 И Малыш прекрасно со всем справился. Несколько минут  спустя  Карлсон уже сидел в белом  купальном  халате  в  постели  Малыша,  пил  обжигающий шоколад и с аппетитом ел плюшки, а в ванной  комнате  были  развешаны  для просушки его рубашки, штаны, белье, носки и даже башмаки.

 — Вот что, — сказал  Карлсон,  —  прекрасную,  печальную  колыбельную можешь не петь, лучше посиди у изголовья моей кровати всю ночь, не  смыкая глаз.

 — Всю ночь? — спросил Малыш.

 Карлсон не мог ответить. Он как раз засунул  в  рот  целую  плюшку  и поэтому  только  энергично  закивал.  Бимбо  надрывался  от  лая.  Ему  не нравилось, что Карлсон лежал в постели Малыша. Но Малыш взял Бимбо на руки и прошептал ему на ухо:

 — Я ведь могу  лечь  на  диванчик,  понимаешь?  И  твою  корзинку  мы переставим туда.

 Фрекен Бок гремела чем-то на кухне, и, когда Карлсон это услышал,  он сказал с досадой:

 — Она не поверила, что я первый ученик.

 — Это неудивительно, — сказал Малыш.

 Он ведь давно обнаружил, что Карлсон не умеет толком  ни  читать,  ни писать, ни считать, хотя и похвастался фрекен Бок, что все это он  отлично умеет!

 — Тебе надо упражняться, — сказал Малыш. — Хочешь, я научу тебя  хоть немного сложению?

 Карлсон фыркнул, и брызги шоколада обдали все вокруг.

 — А ты хочешь, я научу  тебя  хоть  немного  скромности?  Неужели  ты думаешь, что я не знаю этого слу… сла… Как это называется?

 Впрочем, времени для упражнений в устном счете у  них  все  равно  не оказалось, потому что именно в этот момент раздался долгий звонок в дверь. Малыш сообразил, что это может быть только  дядя  Юлиус,  и  со  всех  ног кинулся открывать. Ему очень хотелось встретить дядю Юлиуса  одному  —  он считал, что Карлсон может  спокойно  полежать  это  время  в  постели.  Но Карлсон так не считал. Он уже стоял за спиной Малыша,  и  полы  купального халата путались у него в ногах.

 Малыш настежь распахнул дверь, и на пороге действительно  стоял  дядя Юлиус. В обеих руках он держал по чемодану.

 — Добро пожаловать, дядя Юлиус… — начал Малыш, но окончить ему  так и не удалось, потому что раздался оглушительный выстрел и дядя  Юлиус  как подкошенный повалился на пол.

 — Карлсон! — в отчаянии прошептал Малыш.

 Как он жалел теперь, что подарил Карлсону этот пистолетик! — Зачем ты это сделал?

 — Это был салют! — воскликнул Карлсон.  —  Когда  приезжают  почетные гости, ну, всякое там президенты или короли, их всегда встречают салютом.

 Малыш чувствовал себя до того несчастным, что  готов  был  заплакать. Бимбо дико лаял, а фрекен Бок, которая тоже, услышав  выстрел,  прибежала, всплеснула руками и принялась охать и причитать над бедным дядей  Юлиусом, который лежал неподвижно на коврике у  входной  двери,  словно  поваленная сосна в лесу. Только Карлсон оставался по-прежнему невозмутим.

 — Спокойствие, только спокойствие, —  сказал  он.  —  Сейчас  мы  его взбодрим.

 Он взял лейку, из которой мама Малыша поливала цветы, и стал  из  нее поливать дядю Юлиуса.  Это  действительно  помогло,  дядя  Юлиус  медленно открыл глаза.

 — Все дождь и дождь, — пробормотал он еще  в  полузабытьи.  Но  когда увидел склоненные над ним встревоженные  лица,  он  совсем  очнулся.  —  А что… что, собственно, было? — спросил он в полном недоумении.

 — Был дан салют, — объяснил Карлсон, — хотя для многих лиц  церемония салюта теперь сочетается с таким вот душем.

 А фрекен Бок занялась тем временем дядей Юлиусом. Она насухо  вытерла его полотенцем и повела в комнату, где он будет жить. Оттуда доносился  ее голос: она объясняла дяде Юлиусу, что этот толстый  мальчишка  —  школьный товарищ Малыша и что всякий раз  он  придумывает  бог  знает  какие  дикие шалости.

 — Карлсон! — сказал Малыш. — Обещай, что ты никогда больше не  будешь устраивать салютов.

 — Можете не беспокоиться,  —  угрюмо  буркнул  Карлсон.  —  Приходишь специально для того, чтобы  помочь  торжественно  и  празднично  встретить гостей, и никто тебя за это не благодарит, никто не целует в обе щеки и не кричит в восторге, что ты — самый веселый в мире  парень.  Никто!  Все  вы слабаки, только и норовите в обморок падать! Плаксы… Вот вы кто!

 Малыш ему не ответил. Он стоял и слушал,  как  дядя  Юлиус  ворчит  в своей комнате. И матрац был жесток, и кровать коротка,  и  одеяло  слишком тонкое… Одним словом, сразу стало заметно, что  дядя  Юлиус  появился  в доме.

 — Он никогда ничем не бывает доволен, — сказал Малыш Карлсону. —  Вот разве что самим собой.

 — Да я его в два счета от этого отучу, — сказал Карлсон, — ты  только попроси меня как следует.

 Но Малыш попросил Карлсона как следует только об одном: оставить дядю Юлиуса в покое.

 Карлсон ночует у Малыша

 Час спустя дядя Юлиус уже сидел  за  столом  и  уплетал  цыпленка,  а фрекен Бок, Малыш, Карлсон и Бимбо стояли рядом и глядели  на  него.  «Как король», — подумал Малыш. Им учительница в школе рассказывала, что,  когда короли едят, вокруг стоят придворные и смотрят на них.

 Дядя Юлиус был толстый,  и  вид  у  него  был  очень  высокомерный  и самодовольный. «Наверно, такой, какой и должен быть у старых  королей»,  решил Малыш.

 — Собаку прочь! — сказал дядя Юлиус. — Малыш, ты  же  знаешь,  что  я терпеть не могу собак.

 — Но Бимбо не делает ничего плохого, — возразил Малыш. — Он не  лает, и вообще он такой милый.

 Дядя Юлиус придал своему лицу насмешливое  выражение,  как,  впрочем, всегда, когда собирался сказать что-нибудь неприятное.

 — Да, теперь настали такие времена, — сказал он. — Маленькие мальчики не только не делают то, что им приказано, но еще и возражают взрослым. Вот как теперь обстоят дела, и мне это решительно не нравится.

 До сих пор Карлсон не мог оторвать глаз от цыпленка,  но  после  этих слов он перевел взгляд на дядю Юлиуса и долго смотрел на него  в  глубокой задумчивости.

 —  Дядя  Юлиус,  —  проговорил  наконец  Карлсон,   —   скажи,   тебе когда-нибудь кто-нибудь говорил, что ты красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил?

 Дядя Юлиус никак  не  ожидал  услышать  такой  комплимент.  Он  очень обрадовался — это было ясно, хотя и попытался виду не подавать. Он  только скромно улыбнулся и сказал:

 — Нет, этого мне никто еще не говорил.

 — Не говорил, значит? — задумчиво переспросил Карлсон. — Тогда почему тебе в голову пришла такая нелепая мысль?

 — Карлсон, перестань… — сказал Малыш с упреком, потому что  считал, что Карлсон и в самом деле ведет себя безобразно.

 Но тут Карлсон обиделся не на шутку.

 —  «Карлсон,  перестань,  Карлсон,  перестань,  Карлсон,  перестань»! Только это я от тебя и слышу! —  возмутился  он.  —  Почему  ты  меня  все одергиваешь? Я не делаю ничего плохого.

 Дядя Юлиус строго посмотрел на Карлсона. Но потом, видимо, решил, что он не заслуживает внимяния, и снова занялся цыпленком. А  фрекен  Бок  все пододвигала ему блюдо и умоляла взять еще кусочек.

 — Надеюсь, вам нравится? — спросила она.

 Дядя  Юлиус  впился  зубами  в  цыплячью  ножку,  а  потом  сказал  с насмешливым видом:

 — Да, спасибо! Хотя этому цыпленку уж наверняка сровнялось пять  лет, зубы позволяют мне это точно определить.

 Фрекен Бок вспыхнула и сморщила лоб от обиды.

 — У такого цыпленка вообще нет зубов, — сказала она с горечью.

 Дядя Юлиус поглядел на фрекен Бок еще более насмешливо.

 — Зато у меня они есть, — сказал он.

 — Только не ночью, — уточнил Карлсон.

 Малыш стал красный как рак. Ведь это он рассказал Карлсону, что когда дядя Юлиус спит, его зубы лежат в стакане с водой на тумбочке у кровати.

 К счастью, фрекен Бок в этот момент разревелась — от обиды, что  дядя Юлиус нашел цыпленка жестким. Ничто на свете не могло причинить ей  такого горя, как непризнание  ее  кулинарного  искусства,  и  теперь  она  горько плакала.

 Дядя Юлиус, конечно, не думал,  что  она  примет  это  так  близко  к сердцу. Он торопливо поблагодарил ее за еду, смущенно встал  из-за  стола, уселся в качалку, развернул газету и отгородился ею ото всех.

 Карлсон в сердцах уставился на него.

 — Какие все-таки бывают противные люди! — воскликнул он и, подбежав к фрекен Бок, стал ее похлопывать по плечу. — Ничего, ничего, мое золотце, говорил он, стараясь ее утешить, — жесткий цыпленок —  это  пустяки,  дело житейское. Разве ты виновата, что так и не научилась жарить цыплят?

 Но тут фрекен Бок отпихнула Карлсона от себя с такой  силой,  что  он кубарем пролетел через всю комнату и — раз! — очутился прямо на коленях  у дяди Юлиуса.

 — Гей-гоп! — завопил Карлсон и, не дав дяде Юлиусу опомниться, удобно расположился: он свернулся калачиком и сказал с довольной улыбкой: — Давай играть в дедушку и внучка! Рассказывай мне сказку, но только,  смотри,  не очень страшную, а то я испугаюсь.

 Дядя Юлиус меньше всего на свете  хотел  быть  дедушкой  Карлсона,  а кроме того, он увидел что-то интересное в газете. Поэтому он недолго думая схватил Карлсона за шиворот и поставил на пол. Повернувшись к фрекен  Бок, он громко сказал:

 — Знаете, что я сейчас прочел? — спросил он. — Будто здесь у  вас,  в районе Вазастана, летает какой-то спутник-шпион. Вы слыхали?

 Малыш прямо застыл от ужаса. Только этого еще не хватало! Почему дяде Юлиусу должна была попасть под руку именно эта злосчастная газета! Ведь  с тех пор прошло уже больше недели!

 Однако, к счастью, дядя Юлиус пока только издевался над тем, что было написано в газете.

 — Они думают, что им все сойдет с рук, любой бред, — сказал он.  —  У них только одна задача — распродать побольше номеров.  Шпион…  неуловим! Знаем мы эти  сказки!  Разве  вы,  фрекен  Бок,  хоть  разок  видели  этот таинственный летающий бочонок?

 У Малыша перехватило дыхание. «Если она сейчас расскажет дяде Юлиусу, что этот невоспитанный толстый мальчишка тоже умеет летать, все пропало, думал Малыш, — во всяком случае, тогда у дяди Юлиуса обязательно возникнут подозрения».

 Но фрекен Бок, видно, вовсе не считала, что в самом Карлсоне и в  его умении летать есть что-то необычное, кроме того, она все  еще  так  громко всхлипывала, что едва могла говорить.

 — Летающий бочонок? Что-то я ничего об этом не слыхала, — проговорила она наконец, глотая слезы. — Наверно, обычная газетная утка.

 У Малыша вырвался  вздох  облегчения.  Если  бы  ему  только  удалось уговорить Карлсона никогда, никогда, никогда не летать  при  дяде  Юлиусе, то, может, все как-нибудь еще обошлось бы.

 Малыш обернулся, чтобы тут же попросить  об  этом  Карлсона,  но  его словно ветром сдуло. Малыш забеспокоился и решил немедленно начать поиски, но дядя Юлиус подозвал его к себе. Он хотел узнать, как у Малыша идут дела в школе, и проверить, силен ли он в устном счете, хотя сейчас были  летние каникулы, а значит, не время говорить о занятиях. Но в конце концов Малышу все же удалось вырваться, и он помчался к себе в  комнату  посмотреть,  не там ли Карлсон.

 — Карлсон! — крикнул он, переступив порог. — Карлсон, где ты?

 — В твоих пижамных штанах, — ответил Карлсон. — Если только  эти  две узкие кишки можно назвать штанами!

 Он сидел на краю кровати и пытался натянуть на себя штаны, но, как ни старался, ничего не получалось.

 — Я дам тебе пижаму Боссе, — сказал Малыш, метнулся в комнату брата и принес оттуда большую пижаму.  Она  налезла  и  на  такого  толстяка,  как Карлсон. Правда, штанины и рукава оказались чересчур  длинны,  но  Карлсон тут же нашел выход — недолго думая он их обрезал. Малыш не успел  и  слова 1вымолвить, но он, по правде говоря, даже  не  очень  огорчился.  В  конце концов, рассуждал он, пижама — это пустяки, дело житейское, и то, что  она погибла, не может  омрачить  его  радости:  ведь  это  такое  удивительное событие — Карлсон останется у него ночевать!

 Малыш постелил себе на диванчике простыни Боссе и  поставил  рядом  с собой корзинку Бимбо. Бимбо уже улегся в нее и пытался заснуть,  но  то  и дело открывал глаза и недоверчиво косился на Карлсона. Карлсон вертелся  в кроватке Малыша, стараясь устроиться поудобнее.

 — Я хочу свить себе теплое гнездышко, — сказал он.

 «В этой пестрой пижаме он и в самом деле похож на  птицу,  —  подумал Малыш. — Если со всех сторон подоткнуть одеяло, то он будет лежать, как  в гнезде».

 Но Карлсон не захотел, чтобы Малыш подоткнул одеяло.

 — Пока еще рано, — сказал он. — Сперва мы позабавимся. Я не  согласен скучать, лежа в  постели.  Здесь  тоже  есть,  чем  заняться.  Можно  есть бутерброды с жирной колбасой,  можно  играть  в  «мешок»,  можно  устроить подушечную битву. Мы начнем с бутербродов.

 — Но ты же недавно съел целую гору плюшек.

 — Если мы будем лежать и скучать, я не играю,  —  заявил  Карлсон.  Неси бутерброды!

 И Малыш прокрался в кухню  и  приготовил  бутерброды.  Никто  ему  не помешал, фрекен Бок сидела в гостиной и  разговаривала  с  дядей  Юлиусом. Видно, она уже простила ему ту обиду, которую он  ей  нанес,  сказав,  что цыпленок жесток. Малыш беспрепятственно вернулся в свою комнату  и  присел на кровать у ног Карлсона. Он глядел, как Карлсон сосредоточенно  уплетает бутерброды, и был счастлив. Как приятно, когда твой лучший друг остается у тебя ночевать. И Карлсон на этот раз тоже был всем, всем доволен.

 — Бутерброды хороши, и ты хорош, и домомучительница  тоже  хороша,  сказал он. — Хотя она и не поверила, что я первый ученик, — добавил  он  и помрачнел. Это обстоятельство его явно огорчало.

 — Ах, не обращай на это внимания! Вот дядя Юлиус тоже хочет, чтобы  я был первым учеником, а я вовсе не первый.

 — Нет, спасибо, я так не согласен, — сказал Карлсон. — Вот если бы  я хоть немного научил тебя этому слу… слу… как это ты называешь?

 — Сложение, — сказал Малыш. — Ты собираешься меня учить?

 — Да, потому что я лучший в мире специалист по сложению.

 Малыш рассмеялся.

 — Сейчас проверим, — сказал он. — Ты согласен?

 Карлсон кивнул.

 — Приступай!

 И Малыш приступил.

 — Вот мама дает тебе, допустим, три яблока…

 — Я скажу ей спасибо.

 — Не перебивай меня, — сказал Малыш. — Если ты получишь три яблока от мамы, и два от папы, и два от Боссе, и три от Бетан, и одно от меня…

 Докончить ему не удалось, потому что Карлсон погрозил ему пальцем.

 — Так я и знал! — сказал он. — Я всегда знал, что ты самый  жадный  в семье, а это что-нибудь да значит!

 — Подожди, сейчас не об этом речь, — сказал Малыш, но Карлсон  упрямо продолжал:

 — Вот если бы ты дал мне большой пакет, я быстро развернул бы его,  а там кило яблок, и две груши, и горсть таких мелких желтых слив, знаешь?

 — Перестань, — сказал Малыш. — Я же говорю про  яблоки  для  примера, чтобы научить тебя сложению. Так вот, ты получил одно яблоко от мамы…

 — Постой, — сердито закричал Карлсон. — я так не играю!  А  куда  она дела те два яблока, которые только что собиралась мне дать?

 Малыш вздохнул.

 — Милый Карлсон, яблоки здесь ни при чем. Они нужны  мне  только  для того, чтобы объяснить тебе, как надо складывать. Теперь ты  понял,  в  чем дело?

 Карлсон фыркнул.

 — Думаешь, я не понимаю, в чем дело? Мама стащила у меня два  яблока, как только я отвернулся.

 — Перестань, Карлсон, — снова сказал Малыш. — Итак, если ты  получишь три яблока от мамы…

 Карлсон довольно кивнул.

 — Ну вот видишь! Надо уметь за себя постоять, я всегда  это  знал.  Я люблю порядок: что мое, то мое. Я получил три яблока от твоей мамы, два от папы, два от Боссе, три от Бетан и одно  от  тебя,  потому  что  ты  самый жадный…

 — Да, так сколько же у тебя всего яблок? — спросил Малыш.

 — А ты как думаешь?

 — Я не думаю, я знаю, — твердо сказал Малыш.

 — Ну тогда скажи! — попросил Карлсон.

 — Нет, это ты должен сказать.

 — Больно воображаешь! Скажи! Держу пари, что ты ошибешься.

 — Напрасно надеешься! — сказал Малыш.  —  У  тебя  будет  одиннадцать яблок.

 — Ты так думаешь? — переспросил Карлсон. —  Вот  и  попал  пальцем  в небо. Потому что позавчера вечером я сорвал двадцать шесть яблок  в  одном саду в Лидингене, но потом я съел три штуки и еще одно надкусил — ну,  что ты теперь скажешь?

 Малыш молчал, он просто не знал,  что  сказать.  Но  потом  он  вдруг сообразил.

 — Ха-ха! Все ты врешь, — сказал он. — Потому что в июне еще нет яблок на деревьях.

 — Верно, нет, — согласился Карлсон. — Но тогда где  вы-то  их  взяли, яблочные воришки!

 И  Малыш  решил  отказаться  от  своего  намерения  научить  Карлсона сложению.

 — Но теперь ты хоть знаешь, что это за штука — сложение.

 — Ты думаешь, я раньше не знал,  что  это  то  же  самое,  что  рвать яблоки, — сказал Карлсон. — А этому меня учить  не  надо,  я  сам  с  этим неплохо справлюсь.

 Я ведь лучший в мире мастер  по  сложению  яблок,  и,  когда  у  меня выберется свободный часок, мы полетим с тобой за город, и я  покажу  тебе, как надо браться за сложение.

 Карлсон проглотил последний кусок хлеба с колбасой и решил приступить к подушечному бою. Но стоило ему кинуть Малышу в голову подушку, как Бимбо дико залаял.

 «Б-р-р!..» — рычал  Бимбо,  вцепившись  зубами  в  угол  подушки.  Но Карлсон схватил ее за другой угол и потянул к себе. Так  Бимбо  и  Карлсон рвали подушку друг у друга, пока она не  лопнула.  Бимбо  разжал  челюсти. Карлсон подхватил подушку и  кинул  к  потолку.  Перья,  красиво  кружась, осыпали Малыша, который лежал на кушетке и хохотал.

 — Кажется, пошел снег, — сказал Карлсон. — Смотри,  какой  густой!  восхитился он и снова подбросил подушку к потолку.

 Но Малыш сказал, что надо прекратить подушечный бой и что вообще пора спать. Было уже поздно, они слышали, как дядя  Юлиус  пожелал  фрекен  Бок спокойной ночи.

 — А теперь я пойду и лягу в свою короткую кровать, — сказал он.

 И тут Карлсон вдруг очень оживился.

 — Гей-гоп! — воскликнул он. — Я, кажется, придумал еще одну  забавную штуку.

 — Что еще за штуку ты придумал? — удивился Малыш.

 — Очень забавную штуку, которую можно выкинуть, если ночуешь не дома, а у кого-нибудь в гостях, — объяснил Карлсон.

 — Играть в «мешок»? Подложить что-то в чужую постель, да? Уже поздно. Ты не будешь этого делать, ладно?

 — Да, уже поздно, — согласился Карлсон.

 — Конечно, уже поздно, — с облегчением сказал Малыш.

 — Я теперь уже не буду этого делать, — уверил его Карлсон.

 — Вот и хорошо! — обрадовался Малыш.

 — Потому что успел это сделать раньше, — закончил Карлсон.

 Малыш так и сел.

 — Ну да? Неужели дяде Юлиусу?

 Карлсон закудахтал от восторга.

 — Хитрый мальчишка, как ты мог догадаться?

 Малыш так много смеялся во время  подушечного  боя,  что  теперь  уже просто застонал от смеха, хотя знал, что Карлсон поступил дурно.

 — Ой, как дядя Юлиус рассердится!

 — Вот это мы и должны проверить, — сказал Карлсон. — Придется слетать вокруг дома и поглядеть в окно спальни.

 Тут Малыш разом перестал визжать от смеха.

 — Ни за что на свете! Вдруг он тебя увидит! Он решит, что ты  и  есть спутник-шпион… Сам можешь сообразить, что тогда будет…

 Но Карлсон был упрям.

 — Когда подкладываешь кому-нибудь в постель «мешок», обязательно надо увидеть, как жертва сердится, иначе вся затея не имеет  смысла,  —  уверял он. — Не волнуйся, я прикроюсь зонтиком!

 И он побежал в прихожую  за  маминым  красным  зонтиком,  потому  что по-прежнему лил дождь.

 — Я не хочу мочить пижаму Боссе, — сказал Карлсон.

 Он стоял на подоконнике с открытым зонтиком, готовый к отлету.

 «Это очень опасно», — подумал Малыш и сказал с мольбой:

 — Смотри, будь осторожен! Следи, чтобы никому не попасться на  глаза, не то все пропало!

 — Спокойствие, только спокойствие! —  сказал  Карлсон.  И  полетел  в дождь.

 А Малыш остался,  и  он  вовсе  не  был  спокоен,  а,  наоборот,  так волновался, что кусал себе пальцы.

 Минуты тянулись мучительно долго. Дождь лил как из ведра. Малыш ждал. И вдруг он услышал душераздирающий крик дяди Юлиуса.  И  вслед  за  тем  в открытое окно влетел назад Карлсон. Он с довольным видом выключил мотор  и пристроил на половике зонтик, чтобы стекала вода.

 — Он видел тебя? — с испугом спросил Малыш. — Он лег в постель?

 — Пытался, он ведь такой упрямый, — объяснил Карлсон.

 Тут до них снова донесся крик дяди Юлиуса.

 — Я должен пойти посмотреть, что с ним случилось, —  сказал  Малыш  и побежал в спальню.

 Дядя Юлиус сидел, завернувшись в простыню; он оыл смертельно  бледен, в глазах светился ужас, а на полу, рядом с ним, лежала подушка и свернутое в валик одеяло.

 — Ты мне здесь не нужен, — сказал дядя Юлиус, когда появился Малыш. Позови фрекен Бок.

 Но фрекен Бок, видно, сама услышала его крик,  потому  что  она  тоже примчалась из кухни и застыла у двери как вкопанная.

 — Боже мой! — воскликнула она. — Неужели вы перестилаете постель?

 — Нет, нет, — заверил ее дядя Юлиус,  —  хотя  вообще-то  я  не  могу одобрить, что здесь стелят постель по новой моде… Но сейчас  мне  не  до этого.

 Он замолчал и тихо застонал. Фрекен Бок  подошла  поближе  к  нему  и рукой потрогала его лоб.

 — Что случилось? Вы больны, господин Иенсен?

 — Да, болен, — с трудом произнес дядя Юлиус. — Надеюсь, что  болен… Уходи, — добавил он, обращаясь к Малышу.

 И Малыш ушел. Но он задержался за дверью, потому что хотел  услышать, что еще скажет дядя Юлиус.

 — Я умный и трезвый человек, — продолжал дядя Юлиус.  —  Таинственные явления, о которых пишут в газетах, разные  там  глупости,  не  могут  мне задурить голову… потому надеюсь, что я просто болен.

 — Что случилась? — повторила фрекен Бок. —  У  меня  было  видение… Наверно, у меня жар, а это — бред, — сказал дядя  Юлиус  и  вдруг  понизил голос до шепота, так что Малыш едва расслышал его слова. — Мне не хотелось бы, фрекен Бок, чтобы вы это кому-либо рассказывали,  но  мне  почудилось, что сюда явился летающий гном с красным зонтиком.

 Карлсон устраивает тарарам и блины

 На следующее утро, когда  Малыш  проснулся,  Карлсона  уже  не  было. Пижама Боссе валялась скомканной на полу. Окно было  распахнуто,  так  что Малыш сразу решил, что Карлсон полетел к себе домой. Конечно, жаль, но,  с другой стороны, может, это даже хорошо. Фрекен Бок не будет  ругаться.  Ей вовсе  не  обязательно  знать,  что  Карлсон  ночевал  у  Малыша.  Все  же удивительно, до чего без Карлсона сразу  делалось  пусто  и  скучно,  хоть плачь. Правда, навести после него порядок  было  нелегко.  Но  стоило  ему уйти, каак Малыш начинал по нему скучать. Вот  и  сейчас,  увидя,  что  он исчез, Малышу тут же захотелось послать ему привет. Он подошел  к  окну  и трижды дернул за веревочку, скрытую  занавеской.  Это  была  веревочка  от звонка, который смастерил Карлсон, чтобы Малыш мог подавать  ему  сигналы. Дернешь за веревочку, и у Карлсона на крыше  звонит  колокольчик.  Карлсон сам определил, сколько звонков что значит.

 — Позвонишь раз — это значит: «Приходи», — сказал Карлсон. — Два раза — значит: «Приходи поскорее», а три раза — значит: «Спасибо, что на  свете есть такой красивый, умный и в меру упитанный мужчина, и такой  смелый,  и во всех отношениях прекрасный, как ты, Карлсон».

 Вот именно это и хотел сейчас Малыш сказать Карлсону. Поэтому он  три раза дернул за веревочку и услышал, как  трижды  зазвенел  колокольчик  на крыше. И представьте себе, он получил ответ. Раздался пистолетный выстрел, а потом Малыш услышал — правда, едва-едва, ведь расстояние было велико,  как Карлсон запел свою песенку: «Боссе, биссе, биссе, бом!»

 — Не надо, Карлсон, не надо! — шептал Малыш.

 Глупый Карлсон! Расхаживает себе по крыше, стреляет, поет. Как  легко его могут услышать Филле и Рулле, подкараулить, поймать, а потом  сдать  в редакцию, чтобы получить десять тысяч!

 — Что ж, сам виноват, — сказал  Малыш,  обращаясь  к  Бимбо,  который лежал в своей корзинке и глядел так, что  казалось,  все  понимает.  Малыш натянул на себя штанишки и рубашку и стал играть  с  Бимбо,  ожидая,  пока проснется дом.

 Дядя Юлиус,  видно,  еще  спал,  во  всяком  случае,  из  спальни  не доносилось ни звука, но из кухни уже тянуло ароматом свежемолотого кофе, и Малыш пошел посмотреть, что делает фрекен Бок.

 Она сидела, тяжело навалившись на стол,  и  пила  свою  первую  чашку кофе. Очень странно, но она  не  возразила,  когда.  Малыш  присел  рядом. Никакой каши, видно, не было, наоборот, фрекен Бок явно встала  так  рано, чтобы приготовить к  завтраку  что-то  вкусное.  И  правда,  два  блюда  с теплыми, пахнувшими корицей  булочками  стояли  на  буфете,  а  в  хлебной корзинке на столе тоже высилась целая гора булочек. Малыш взял  булочку  и налил себе стакан молока. Так они сидели друг против друга и завтракали  в полном молчании. В конце концов фрекен Бок сказала:

 — Интересно, как там живет Фрида?

 Малыш оторвал глаза от стакана с  молоком  и  изумленно  поглядел  на домомучительницу. Они с ней такие разные, а  оказывается,  ей  не  хватает Фриды, как ему Карлсона.

 — Фрекен Бок, вы скучаете по Фриде? — спросил он дружелюбно.

 Но фрекен Бок в ответ горько усмехнулась:

 — Ты не знаешь Фриды!

 Собственно говоря, Фрида Малыша нисколько не интересовала. Но  фрекен Бок явно хотелось о ней поговорить, поэтому Малыш спросил:

 — А кто Фридин жених?

 — Негодяй, — сказала фрекен Бок со вздохом. —  Да,  я  знаю,  что  он негодяй, он зарится на ее деньги, это я сразу поняла.

 Фрекен Бок заскрипела зубами при одной мысли об  этом.  «Бедняжка,  думал Малыш, — наверно, ей совсем не с кем поговорить, если она даже  меня терпит, когда ей хочется рассказать о  Фриде».  И  Малышу  пришлось  долго сидеть на кухне и слушать нескончаемые истории про Фриду и ее Филиппа, про то, какой глупой стала Фрида с тех пор, как Филипп ей внушил,  что  у  нее красивые глаза и очаровательный носик, «пленительный в любую погоду»,  как выразился Филипп.

 — «Очаровательный носик»!  —  повторила  фрекен  Бок  и  фыркнула.  Конечно, если считать, что картофелина  средней  величины  украшает  лицо, то…

 — А как выглядит сам Филипп? — спросил Малыш, чтобы  как-то  проявить интерес.

 — Об этом я, слава  богу,  не  имею  ни  малейшего  представления,  сказала фрекен Бок. — Фрида не потрудилась мне его представить.

 Кем Филипп работал, фрекен Бок тоже не знала. Но Фрида  рассказывала, что у него есть товарищ по работе, которого зовут Рудольф.

 — И этот Рудольф мне бы вполне подошел, по словам  Фриды,  но  он  не захочет водить со мной знакомство, потому что, по мнению Фриды,  я  совсем не привлекательная. У меня нет очаровательного носика, вообще  нет  ничего очаровательного,  —  сказала  фрекен  Бок,  снова   фыркнула,   встала   и направилась за чем-то в прихожую. Как только  она  вышла,  в  окно  влетел Карлсон.

 Малыш не на шутку рассердился.

 — Послушай, Карлсон, я же тебя просил, чтобы ты не летал на глазах  у фрекен Бок и дяди Юлиуса!

 — Потому я и прилетел сейчас, чтобы никто из них  меня  не  видел,  сказал Карлсон. — Я им даже не покажусь, — добавил он и залез под стол.

 Когда в кухню вернулась фрекен Бок, надевая на ходу шерстяную  кофту, он тихо сидел под столом, скрытый свисающими концами скатерти.

 Она налила себе еще чашку кофе, взяла еще булочку и  продолжала  свой рассказ.

 —  Я  уже  говорила,  что   не   могу   похвастаться   очаровательным носиком-картошкой — это привилегия Фриды.

 Тут раздался голос непонятно откуда, этакий искусственный голос,  как у чревовещателя:

 — Верно, у тебя нос скорее похож на огурец.

 Фрекен Бок так  подскочила  на  стуле,  что  расплескала  кофе,  и  с подозрением поглядела на Малыша.

 — Это ты, бесстыдник?

 Малыш покраснел, он не знал, что сказать.

 — Нет, — пробормотал он. — Это, я думаю, по радио передают про  овощи — там про помидоры разные и огурцы.

 Малыш  нашел  довольно  хитрое  объяснение,  потому  что  в  кухне  у Свантесонов действительно было слышно радио от соседей — фрекен Бок уже не раз на это жаловалась.

 Она поворчала, но недолго, потому что в кухню вошел  дядя  Юлиус,  он тоже хотел выпить кофе. Спотыкаясь, он обошел несколько раз вокруг стола и стонал при каждом шаге.

 — Какая кошмарная ночь! — воскликнул он. —  Святой  Иеремей,  что  за ночь! Я и до этого страдал онемением тела по утрам, а сейчас, после всего, что было, ой!..

 Потом он сел за стол и молча глядел  прямо  перед  собой,  словно  он погрузился в какие-то серьезные размышления. «Что-то он на себя  непохож», — решил наблюдавший за ним Малыш.

 — И все же я благодарен судьбе за эту ночь, — сказал он после  паузы. — Она сделала меня другим человеком.

 — Вот и отлично, потому что старый никуда не годился.

 Это снова раздался тот странный искусственный голос, и  снова  фрекен Бок подпрыгнула на стуле и с недоверием посмотрела на Малыша.

 — Это снова радио у Линдбергов… Видно, передача о старых машинах.

 Дядя Юлиус ничего не заметил. Он был так поглощен своими мыслями, что ничего не слышал и ничего не говорил.  Фрекен  Бок  подала  ему  кофе.  Он протянул, не глядя, руку, чтобы взять булочку, но сделать этого не  сумел, потому что в этот миг из-за стола  показалась  маленькая  пухлая  ручка  и потянула корзинку к себе. Но дядя Юлиус и этого не заметил. Он по-прежнему был всецело погружен в свои мысли и очнулся, только когда сунул в  горячий кофе пальцы вместо булочки и понял, что булочки он так и не взял и  макать ему нечего. Он подул на обожженную руку и рассердился.  Но  тут  же  снова углубился в свои мысли.

 — Между небом и землей существует  более  тесная  связь,  чем  обычно думают, вот что я понял сегодня  ночью,  —  сказал  он  серьезно  и  снова протянул руку, чтобы взять булочку. И снова высунулась пухленькая ручка  и отодвинула корзинку с булочками. Но дядя Юлиус опять ничего не заметил, он все думал и думал и очнулся, только когда сунул в рот пальцы и даже впился в них зубами, поскольку никакой булочки у него в руке не  было.  Тогда  он опять рассердился. Но новый дядя Юлиус был явно добрее старого, потому что он быстро успокоился. Больше он не делал попытки взять булочку,  а  только все в той же глубокой задумчивости допил кофе.

 А булочки все же кто-то ел. Во всяком случае, они  исчезали  одна  за другой, но лишь Малыш понимал, куда. Он  тихо  хихикал  и  даже  осторожно отправил под стол  стакан  молока,  чтобы  Карлсону  не  уплетать  булочки всухомятку.

 Именно это Карлсон называл «курощение булочками». Как это  получается на практике, фрекен Бок уже успела узнать за прежние посещения Карлсона.

 — Можно прекрасно курощать людей, поглощая все их булочки,  —  заявил как-то Карлсон. Собственно, он знал, что  нужно  говорить  «укрощать»,  но «курощать», уверял он, звучит куда более внушительно.

 И теперь Карлсон устроил новое дьявольское «булочное курощение», хотя фрекен Бок этого и не поняла. И дядя Юлиус тоже. Он решительно не  замечал «булочного курощения», несмотря на всю его дьявольскую силу, а только  все думал и думал о чем-то своем. Но вдруг он схватил руку фрекен Бок и крепко сжал, словно прося о помощи.

 — Я должен с кем-то об этом поговорить, — сказал он наконец. — Теперь я уже не сомневаюсь, это был не бред, я в здравом уме, но я видел гнома.

 Фрекен Бок широко раскрыла глаза.

 — Вы видели гнома?

 — Да, — ответил дядя Юлиус. — Поэтому я теперь новый человек в  новом для меня мире. В мире сказок. Поймите  меня,  фрекен  Бок,  этот  мир  мне открылся сегодня ночью со всей очевидностью. Ведь раз в  самом  деле  есть гномы, то, значит, могут быть и ведьмы,  и  духи,  и  привидения  —  одним словом, все те существа, которые описаны в сказках.

 — А может, и летающие шпионы, — попыталась вставить  фрекен  Бок,  но это не понравилось дяде Юлиусу.

 — Глупости, — сказал он, — все это  выдумки,  которые  распространяют газеты, чтобы поднять тираж.

 Он наклонился к фрекен Бок и заглянул ей в глаза.

 — Но рассудите сами, — продолжал он доверительно. — Ведь наши  предки верили в домовых, в ведьм, в духов и во все такое прочее. Как же мы  можем внушать себе, что все это не существует? Неужели  мы  воображаем,  что  мы умнее наших дедов? Нет,  только  толстокожие,  самовлюбленные  люди  могут утверждать такую глупость.

 Фрекен  Бок  никак  не  хотела  показаться  толстокожей,  потому  она поспешила   подтвердить,   что   ведьмы   встречаются   куда   чаще,   чем предполагаешь. А если как следует подумать, то станет ясно, что  бывают  и домовые.

 Но тут дяде Юлиусу пришлось прервать свои размышления, потому что  он заранее условился с доктором и ему  уже  пора  было  уходить.  Малыш  мило проводил его до передней, и фрекен Бок тоже.  Малыш  подал  ему  шляпу,  а фрекен  Бок  помогла  ему  надеть  пальто.   Вид   бедного   дяди   Юлиуса действительно вызывал сострадание. «Хорошо, что  он  идет  к  доктору»,  подумал Малыш и робко похлопал его по руке.  Фрекен  Бок  тоже  явно  была озабочена, и она спросила с тревогой:

 — Как вы себя чувствуете, господин Иенсен?

 — Откуда я знаю? Я ведь еще не был у врача, — сказал дядя  Юлиус  так раздраженно, что Малыш подумал: «Хотя ему и открылся ночью мир сказок и он стал новым человеком, кое-что от старого дяди Юлиуса в нем еще есть».

 После ухода дяди Юлиуса Малыш и фрекен Бок возвратились на кухню.

 — Теперь мне необходимо  выпить  еще  кофе  с  булочками  и  посидеть немного в полном покое и тишине, — сказала фрекен Бок, обернулась к буфету и вскрикнула: на блюдах не  было  ни  единой  булочки.  Вместо  них  лежал большой  бумажный  пакет,  на  котором  странными  кривыми  буквами   было написано:

 В МИРИ ЗКАЗОК ТОЖИ

 ЛЮБИ БУЛОЧКЫ

 ГНУМ

 Фрекен Бок прочла записку и мрачно нахмурила брови.

 — Никогда не поверю, — сказала она, — что гном может украсть булочки, даже если он действительно существует.  Он  слишком  умен  и  добр,  чтобы позволять себе такие выходки. Нет, меня не  проведешь,  я  знаю,  кто  это сделал.

 — Кто же? — спросил Малыш.

 — Тот невоспитанный, толстый мальчишка, который к тебе ходит, Карлсон или как его там зовут? Погляди, дверь в кухню  открыта!  Он  стоял  здесь, притаившись, и подслушивал, а когда  мы  выходили  в  переднюю,  пробрался сюда. Она сердито потрясла головой: — Гном! Вину сваливает  на  других,  а сам едва умеет писать.

 Малыш не был склонен поддерживать  разговор  о  Карлсоне,  поэтому  в ответ он только сказал:

 — Я все же думаю, что это гном. Пошли, Бимбо!

 Каждое утро Малыш гулял с Бимбо в парке Вазы, и Бимбо считал, что это самый веселый час за весь день, потому  что  в  парке  он  встречал  много других симпатичных собак, которых можно было обнюхать и  с  которыми  было весело поболтать.

 Малыш обычно играл там с Кристером и Гуниллой, но сегодня он их так и не нашел. «Может быть, они уже уехали на каникулы», —  подумал  Малыш.  Ну что ж, пусть, ему на это наплевать, пока у него есть Карлсон. Ну и  Бимбо, конечно.

 Тут к Бимбо подбежала какая-то  большая  собака  с  явным  намерением напасть на него; Бимбо хотел было смело ринуться  в  бой,  чтобы  показать этой глупой псине, что он о ней думает, но Малыш удержал его.

 — Назад! — скомандовал он. — Ты еще мал, чтобы мериться силой с таким теленком.

 Он сгреб Бимбо в охапку и поискал глазами скамейку,  чтобы  посидеть, пока Бимбо успокоится. Но все было занято — люди грелись  на  солнышке.  В поисках свободного местечка Малыш забрел в дальний  конец  парка.  Там  он обнаружил скамейку, на которой расположились  всего  двое  парней,  причем каждый держал в руке бутылку пива. Малыш их тут же узнал: это были Филле и Рулле. Малыш испугался и хотел было пройти дальше, но вместе с тем  что-то притягивало его именно к этой скамейке. Ему ведь надо  узнать,  продолжают ли Филле и Рулле охотиться за  Карлсоном.  Возможно,  они  будут  об  этом говорить. И чего ему, собственно говоря, бояться? Филле  и  Рулле  никогда его не видели и, следовательно, его не знают. Вот и прекрасно! Значит,  он может сидеть с ними рядом сколько ему захочется. Так ведь поступают сыщики в детективных романах, когда выслеживают преступников, — сидят себе  молча рядом и слушают чужой разговор.

 Итак, Малыш сел на скамейку и весь превратился в слух,  но  в  то  же время он иногда обращался к Бимбо, чтобы Филле и Рулле не думали,  что  он ими интересуется.

 Однако было похоже, что ему ничего не удастся выведать. Филле и Рулле молча пили пиво. Наконец пиво было выпито, но они все продолжали  молчать. И вдруг Филле сказал:

 — Конечно, мы сумеем его поймать, мы ведь  знаем,  где  он  живет.  Я много раз видел, как он летел домой.

 Малыш так испугался, что едва смог дух перевести.  Он  был  просто  в отчаянии.  Теперь  Карлсону  придется  сматывать  удочки.  Филле  и  Рулле заметили его маленький домик на крыше! Да, теперь всему наступит конец!

 Малыш сжал кулаки, пытаясь сдержать слезы,  и  в  тот  самый  момент, когда это перестало ему удаваться, хотя  он  старался  изо  всех  сил,  он услышал, как Рулле сказал:

 — Да, я тоже много раз видел, как он влетает  в  окно,  это  ведь  та самая квартира, куда мы как-то залезли тем  летом,  сечешь?  На  четвертом этаже, там на дверях табличка медная и фамилию помню — Свантесон.

 У Малыша глаза округлились от удивления. Может, он ослышался? Неужели Филле и Рулле в самом деле думают, что Карлсон живет у Свантесонов?  Какое счастье! Это ведь значит, что Карлсон всегда может спрятаться у себя  дома и быть там в полной безопасности. Филле и Рулле его не выследили! Да это и не так легко. Ведь никто, кроме трубочиста, не лазает по крышам.

 Итак, Филле и Рулле не пронюхали про домик на крыше, и тем  не  менее все это  ужасно.  Бедняга  Карлсон,  каково  ему  придется,  если  всерьез начнется за ним охота! Этот дурачок никогда не умел прятаться.

 Филле и Рулле снова долго  молчали,  а  потом  Рулле  сказал  шепотом (Малыш едва расслышал):

 — Давай сегодня ночью.

 Вот тут-то Филле и спохватился, что они сидят не одни на скамейке. Он поглядел на Малыша и сказал очень громко:

 — Да, так давай сегодня ночью отправимся копать червей!

 Но так легко Малыша не проведешь. Он прекрасно  понимал,  что  именно Филле и Рулле собирались делать  сегодня  ночью:  они  попытаются  поймать Карлсона, когда он, как они думают, лежит в постели у Свантесонов и  мирно спит.

 «Надо поговорить об этом с Карлсоном, и как можно  скорее!»  —  решил про себя Малыш.

 Но Карлсон появился только к обеду. На этот раз он не влетел в  окно, а бешено затрезвонил во входную дверь. Малыш побежал открывать.

 — Ой, как здорово, что ты пришел! — начал Малыш, но Карлсон  не  стал его слушать. Он двинулся, прямым ходом на кухню к фрекен Бок.

 — Что ты стряпаешь? — спросил  он.  —  Такое  же  жесткое  мясо,  как обычно? Или ты учитываешь вставные челюсти?

 Фрекен Бок стояла у плиты и пекла блины,  чтобы  подать  дяде  Юлиусу что-нибудь более легкое, чем цыпленок, а когда она услышала голос Карлсона за спиной, то так резко обернулась, что выплеснула на плиту целый половник жидкого теста.

 — Послушай, ты! — в гневе закричала она. — Как тебе только не стыдно! Как это у тебя хватает совести приходить сюда! Как ты можешь глядеть мне в лицо, бессовестный булочный воришка!

 Карлсон прикрыл лицо двумя пухленькими ручками и лукаво  поглядел  на нее в щелочку между пальцами.

 — Нет, ничего, глядеть можно, но только осторожно,  —  сказал  он.  Конечно, ты не первая в мире красавица, но ведь ко всему можно привыкнуть, так что ничего, сойдет, могу и поглядеть! Ведь главное,  что  ты  милая… Дай мне блинка!

 Фрекен Бок окинула Карлсона безумным взглядом, а потом  обратилась  к Малышу: — Разве твоя мама предупредила меня, что этот мальчик будет у  нас обедать? Неужели она так распорядилась?

 Малыш постарался ответить как можно более уклончиво, но дружелюбно:

 — Во всяком случае, мама считает… что Карлсон…

 — Отвечай, да или нет,  —  прервала  его  фрекен  Бок.  —  Твоя  мама сказала, что Карлсон должен у нас обедать?

 — Во всяком случае, она хотела… — снова попытался уйти  от  прямого ответа Малыш, но фрекен Бок прервала его жестким окриком:

 — Я сказала, отвечай — да или нет! На  простой  вопрос  всегда  можно ответить «да» или «нет», по-моему, это не трудно.

 — Представь себе, трудно, — вмешался Карлсон. — Я сейчас  задам  тебе простой вопрос, и ты сама в этом убедишься. Вот, слушай! Ты перестала пить коньяк по утрам, отвечай — да или нет?

 У фрекен Бок перехватило дыхание, казалось, она  вот-вот  упадет  без чувств. Она хотела что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова.

 — Ну вот вам, — сказал Карлсон с торжеством. — Повторяю свой  вопрос: ты перестала пить коньяк по утрам?

 — Да, да, конечно, — убежденно заверил Малыш, которому  так  хотелось помочь фрекен Бок.

 Но тут она совсем озверела.

 — Нет! — закричала она, совсем потеряв голову.

 Малыш покраснел и подхватил, чтобы ее поддержать:

 — Нет, нет, не перестала!

 — Жаль, жаль, — сказал Карлсон. — Пьянство к добру не приводит.

 Силы окончательно покинули фрекен Бок, и она в изнеможении опустилась на стул. Но Малыш нашел наконец нужный ответ.

 — Она не перестала пить, потому что никогда не начинала, понимаешь? сказал он, обращаясь к Карлсону.

 — Я-то понимаю, — сказал Карлсон и  добавил,  повернувшись  к  фрекен Бок: — Глупая ты, теперь сама убедилась, что не всегда можно ответить «да» или «нет»… Дай мне блинка!

 Но меньше всего на свете фрекен Бок была  расположена  дать  Карлсону блинов. Она с диким воплем вскочила со стула  и  широко  распахнула  дверь кухни.

 — Вон! — закричала она. — Вон!

 И Карлсон пошел к двери. Пошел с высоко поднятой головой.

 — Ухожу, — заявил он. — Ухожу с радостью.  Не  ты  одна  умеешь  печь блины!

 После ухода Карлсона фрекен Бок  несколько  минут  сидела  молча.  Но когда немного отошла, она с тревогой поглядела на часы.

 — А твоего дяди Юлиуса все нет и нет! — вздохнула она. — Подумай, как давно он ушел! Боюсь, не случилось ли чего. Ведь он, наверное, плохо знает Стокгольм.

 Малышу передалась ее тревога.

 — Да, он, может, заблудился… 

 Тут как раз раздался телефонный звонок.

 — Наверное, это дядя Юлиус!  —  воскликнул  Малыш.  —  Звонит,  чтобы сказать, что не знает, как попасть домой.

 Фрекен Бок метнулась в прихожую, где был телефон, Малыш — за ней.

 Но звонил не дядя Юлиус — это Малыш понял, как  только  услышал,  что фрекен Бок говорит обычным ворчливым тоном:

 — Да, да! Это ты, Фрида? Ну,  как  поживаешь?  Еще  не  бросила  свои глупости?

 Малыш не хотел слушать чужие разговоры, поэтому он  пошел  к  себе  в комнату и взял книгу, чтобы почитать, но до него доносилось бормотание  из прихожей, и конца этому не было.

 Малыш  был  голоден.  Он  догадывался,  что  рано  или   поздно   это раздражающее его бормотание прекратится, и дядя Юлиус придет домой, и  они смогут наконец сесть за стол. Но он хотел обедать  немедленно,  никого  не дожидаясь. И  как  только  фрекен  Бок  положила  трубку,  он  выскочил  в прихожую, чтобы ей это сказать.

 — Что ж, могу тебя накормить, — сказала она милостиво и повела его на кухню. Но у дверей она остановилась  как  вкопанная.  Ее  дородная  фигура занимала весь проем двери, поэтому Малыш  ничего  не  увидел.  Он  услышал только ее гневный вопль, а когда он все же высунул голову из-за  ее  юбки, потому что ему не терпелось узнать, в чем дело, то увидел Карлсона.

 Карлсон сидел за столом и преспокойно ел один блин за другим.

 Малыш испугался, что фрекен Бок захочет убить Карлсона  —  во  всяком случае, вид у нее был такой. Но она  только  ринулась  вперед  и  схватила тарелку с блинами.

 — Ты… ты… ты ужасный мальчишка! — кричала она.

 Тогда Карлсон стукнул ее легонько по пальцам и сказал:

 — Не трогай мои блины! Я их честно купил у Линдбергов за пять эре.

 Он широко распахнул свою пасть и отправил туда сразу кипу блинов.

 — Я же сказал, что не только ты одна умеешь печь блины.  Найти  блины очень просто: где чад, там и блины.

 Малыш снова пожалел фрекен Бок, потому что она никак не могла  прийти в себя.

 — А где… где…  где  же  тогда  мои  блины?  —  простонала  она  и поглядела на плиту. Там  стояло  ее  блюдо  из-под  блинов,  но  оно  было совершенно пустым. И домомучительница снова пришла в ярость.  —  Противный мальчишка! — завопила она. — Ты их тоже съел!

 — Вовсе нет! — сказал Карлсон возмущенно. — Поблагодари меня,  что  я этого не сделал. А ты только и умеешь, что меня обвинять.

 В эту минуту на  лестнице  послышались  шаги.  Наконец-то  идет  дядя Юлиус. Малыш был рад, что дядя Юлиус не заблудился  в  лабиринте  улиц.  А кроме того, его приход положит конец перебранке.

 — Прекрасно! — сказал Малыш. — Он, значит, нашел дорогу домой.

 — Это я позаботился о том, чтобы он  мог  идти  по  следу,  иначе  он никогда бы не дошел, — сказал Карлсон.

 — По какому такому следу? — удивился Малыш. — А по  такому,  какой  я оставил, — сказал Карлсон. — Потому что я самый заботливый в мире!

 Но тут раздался звонок, фрекен Бок торопливо пошла открывать дверь, и Малыш тоже побежал встречать дядю Юлиуса.

 — Добро пожаловать домой, — торжественно сказала фрекен Бок.

 — Мы уже думали, что ты заблудился, — сказал Малыш.

 Но дядя Юлиус не ответил ни фрекен Бок, ни Малышу, а строго спросил:

 — Объясните мне, почему во всем доме на каждой  дверной  ручке  висят блины?

 И он с подозрением поглядел на Малыша, а Малыш пробормотал в испуге:

 — Может, это гном?

 И побежал на кухню спросить Карлсона, что он по этому поводу думает.

 Но Карлсона в кухне уже не было. Там стояли два  пустых.блюда,  а  на клеенке темнела одинокая лужица варенья.

 Дяде Юлиусу, Малышу и фрекен Бок пришлось удовольствоваться пудингом. И он оказался совсем недурен.

 Малыш сбегал за ним в молочную. Он не возражал,  когда  его  послали, потому что ему хотелось посмотреть, как выглядят дверные ручки,  когда  на них висят блины.

 Но на дверных ручках никаких  блинов  уже  не  было.  Он  обежал  все лестницы и нигде не увидел ни одного блина. Он уже решил, что  дядя  Юлиус все это выдумал, но вдруг понял, в  чем  дело…  На  последней  ступеньке сидел Карлсон. Он ел блины.

 — Хороши блиночки, но службу свою они уже сослужили, — сказал он. — А дядя Юлиус больше не заблудится, он теперь знает  дорогу.  Набив  рот,  он фыркнул  от  возмущения.  —  Какая  она  все   же   несправедливая,   ваша домомучительница! Сказала, что я съел  ее  блины,  а  я  был  невинен  как младенец. Из-за нее приходится теперь лопать и вот эти!

 Малыш не мог не рассмеяться.

 — Ты лучший в мире поедатель блинов, Карлсон, — сказал он,  но  вдруг что-то вспомнил и сразу стал серьезным. — Вероятно, они попытаются сегодня ночью поймать тебя. Понимаешь ли ты, что это значит?

 Карлсон облизал свои жирные пальцы и издал тихое радостное урчание.

 — Это значит, что мы проведем веселый вечер, — сказал он. —  Гей-гоп! Гей-гоп!

 Карлсон — лучший в мире специалист по храпу

 Медленно сгущались сумерки. Весь день Карлсон отсутствовал. Видно, он хотел,  чтобы  домомучительница  как  следует  отошла   после   «курощения блинами».

 Малыш пошел с дядей Юлиусом в железнодорожный музей. Дядя Юлиус очень любил этот музей, и Малыш тоже. А потом они вернулись  домой  и  поужинали вместе с фрекен Бок. Все шло чин чином — Карлсон не показывался. Но  когда Малыш отправился в свою комнату, его там ждал Карлсон.

 По правде говоря, Малыш ему даже не обрадовался.

 — Ой, до чего же ты неосторожный! — сказал он.  —  Зачем  ты  сегодня прилетел?

 — Как ты можешь задавать такие глупые вопросы? — удивился Карлсон.  Да потому, что я собираюсь у тебя ночевать, разве это не понятно?

 Малыш вздохнул. Весь день он ломал себе голову, как уберечь  Карлсона от Филле и Рулле. Может, надо позвонить в полицию? Нет,  это  не  годится, потому что тогда обязательно придется  объяснять,  почему  Филле  и  Рулле хотят поймать Карлсона, а это просто опасно.

 А вот Карлсон не ломал себе голову и не боялся. Он стоял у окна  и  с невозмутимым спокойствием выкапывал персиковую косточку,  чтобы  очередной раз выяснить, насколько она проросла за сутки. Но Малыш был в  самом  деле очень напуган.

 — Я просто не знаю, что нам делать, — сказал он.

 — Это ты про Филле и Рулле? — спросил Карлсон. — Зато  я  знаю.  Есть три способа воздействия  —  курощение,  дуракаваляние  и  озверение,  и  я собираюсь применить их все.

 Малыш считал, что лучше всего притаиться. Он  надеялся,  что  Карлсон просидит эту ночь у себя в домике на крыше, что он притаится как мышь.  Но Карлсон ему сказал, что из всех дурных советов, которые ему  давали,  этот самый худший.

 Однако Малыш не сдавался. Дядя Юлиус подарил ему кулек  карамелек,  и он рассчитывал, что с его помощью ему  удастся  переубедить  Карлсона.  Он помахал кульком перед самым носом Карлсона, чтобы его соблазнить, и сказал не без задней мысли:

 — Ты получишь весь этот кулек, если полетишь домой и ляжешь спать.

 Но Карлсон отпихнул руку Малыша.

 — Фу, до чего же ты противный! — воскликнул он. — Мне не  нужны  твои паршивые карамельки. Не воображай только, что я хочу их получить!

 Он печально скривил рот, отошел, забился в  дальний  угол  и  сел  на скамеечку.

 — Я и не знал, что ты такой противный, — сказал он. — Так я не играю.

 Малыш пришел в отчаяние. Ничего более ужасного, чем «так я не играю», быть  не  могло!  Малыш  тут  же  попросил  прощения  и  постарался  снова развеселить Карлсона, но ничего  не  получалось.  Карлсон  дулся.  Он  был упрям.

 — Ну, я просто не знаю, что еще  можно  сделать,  —  сказал  в  конце концов Малыш в полном отчаянии.

 — Я зато знаю, — сказал Карлсон. — Конечно, не наверняка,  но  вполне возможно, что я буду играть, если ты сделаешь мне  что-нибудь  приятное… да, пожалуй, сойдет и кулек карамелек.

 Малыш сунул ему кулек, и Карлсон согласился с ним играть.

 — Гей-гоп! — крикнул он. — Ты  и  представить  себе  не  можешь,  что будет! Сейчас приготовим все, что надо.

 «Раз Карлсон останется ночевать, я должен постелить себе на  диване», — подумал Малыш и побежал в комнату Боссе, но Карлсон  остановил  его.  Он сказал, что не стоит стелить: сегодня  ночью  все  равно  никто  не  будет спать.

 — Никто, кроме домомучительницы и дядюшки, которые, я надеюсь,  будут спать мертвым сном, потому что нам придется и пошуметь, — пояснил Карлсон.

 Дядя Юлиус действительно рано отправился в спальню. Он очень устал  он ведь так плохо спал прошлой ночью и провел потом весь день на ногах.  И фрекен  Бок  нуждалась  в  отдыхе  после  волнений  булочного  и  блинного «курощения». Она тоже рано удалилась к себе, вернее, к  Бетан  в  комнату: мама решила, что фрекен Бок на время их отъезда будет там спать.

 Но прежде чем удалиться на покой, они оба, и дядя Юлиус и фрекен Бок, зашли к  Малышу  пожелать  ему  спокойной  ночи,  а  Карлсон,  услышав  их приближение, спрятался в шкаф. Он сам счел, что так будет умнее.

 Дядя Юлиус зевнул и сказал:

 — Надеюсь, нас опять посетит гном с красным зонтиком и навеет на всех нас сон.

 «Можешь не сомневаться», — подумал Малыш, но вслух сказал:

 — Спокойной ночи, дядя Юлиус, желаю тебе хорошо выспаться!  Спокойной ночи, фрекен Бок!

 — И ты сейчас же ложись. Спокойной ночи, Малыш!

 И они оба удалились.

 Малыш быстро надел пижаму — на всякий случай,  если  фрекен  Бок  или дядя Юлиус вдруг вздумают встать посреди ночи и посмотреть, спит ли он.

 Малыш и Карлсон решили обождать, пока фрекен  Бок  и  дядя  Юлиус  не заснут, поэтому они сели играть в подкидного дурака. Но Карлсон все  время жульничал и хотел только выигрывать — «а  то  я  не  играю».  И  Малыш  по возможности давал ему выигрывать, а когда в конце концов тот  все  же  раз проиграл, то быстро смешал карты и сказал:

 — Сейчас нам играть некогда, пора приниматься за дело.

 За это время дядя Юлиус и фрекен Бок успели уснуть — гном с  зонтиком не нарушал их  покоя.  Карлсон  долго  ходил  от  одной  двери  к  другой, прислушиваясь к их храпу.

 — Знаешь, кто лучший в мире храпун? А ну-ка,  угадай!  —  скомандовал Карлсон, а потом изобразил для Малыша, как храпит дядя Юлиус и как  фрекен Бок.

 — «Брр-пс-пс» — это дядя Юлиус, а у фрекен  Бок  храп  звучит  совсем по-другому: «Брр-аш, бррр-аш! «

 Но тут Карлсону вдруг пришла в голову новая мысль: у него все еще был большой запас карамелек, хотя он и дал одну Малышу  и  сам  съел  десяток, значит, необходимо спрятать кулек в какое-нибудь надежное место, чтобы  не думать о нем, когда придет время действовать.

 — Понимаешь, ведь  мы  ждем  воров,  —  объяснил  он.  —  У  вас  нет несгораемого шкафа?

 Малыш сказал, что, если бы у них был несгораемый шкаф, он запрятал бы туда прежде всего самого Карлсона, но, к сожалению, несгораемого  шкафа  у них нет. Карлсон задумался.

 — Я положу кулек к дядюшке, — решил он наконец. — Когда  они  услышат его храп, то подумают, это рычит тигр, и не решатся войти.

 Когда он приоткрыл дверь спальни,  «брр-пс-пс,  брр-пс-пс»  зазвучало куда громче и еще более устрашающе. Карлсон довольно захихикал и  исчез  с кулечком в темноте. Малыш стоял и ждал.

 Вскоре он вернулся, сжимая в руке вставные челюсти дяди Юлиуса.

 — Ну что ты, Карлсон! — ужаснулся Малыш. — Зачем ты их взял?

 — Неужели ты думаешь, что я могу доверить свои карамельки человеку  с зубами! — сказал Карлсон. — Представь себе, что дядюшка проснется ночью  и увидит мой кулечек! Если зубы у него под рукой,  он  их  мигом  наденет  и начнет грызть конфеты одну за другой. Но теперь он, к счастью,  не  сможет этого сделать.

 — Дядя Юлиус и так никогда в жизни бы этого не  сделал,  —  поручился Малыш. — Он ни за что не взял бы ни одной чужой конфетки.

 — Дурак, он решил бы, что это его посетила фея  из  страны  сказок  и принесла ему гостинцы, — сказал Карлсон.

 — Да как он мог бы это подумать, раз он сам купил мне эти карамельки? — возмутился Малыш, нс Карлсон не желал ничего слушать.

 — Кроме того, мне все равно нужны эти челюсти, — сказал он. —  А  еще мне нужна крепкая веревка.

 Малыш сбегал на кухню и принес веревку для сушки белья.

 — А зачем тебе? — спросил Малыш, сгорая от любопытства.

 — Хочу сделать капкан для воров, — ответил Карлсон. — Наводящий ужас, устрашающий, смертельно опасный капкан для воров.

 И он показал, где он собирается его соорудить: в узеньком  тамбуре  у входной двери, соединенной аркой с прихожей.

 — Вот именно здесь, и только здесь, — сказал Карлсон.

 С каждой стороны арки в прихожей стояло по  стулу,  и  теперь,  когда Карлсон приступил к сооружению уникального и  весьма  хитроумного  капкана для воров, он протянул на небольшой высоте от пола несколько раз  бельевую веревку между этими стульями и хорошенько ее закрепил. Если  кто-нибудь  в темноте войдет в  дверь  и  захочет  пройти  в  прихожую,  то  обязательно споткнется об это заграждение и упадет.

 Малыш помнил, как в прошлом году к ним забрались Филле и Рулле, чтобы их обокрасть. Они открыли  дверь  с  помощью  длинной  проволоки,  которую просунули в щель почтового ящика, и подцепили ею «собачку» замка. Наверно, и на этот раз они захотят попасть в квартиру  таким  же  образом.  Что  ж, будет только справедливо, если они запутаются в протянутой веревке.

 — И вообще я зря волнуюсь, — сказал он. — Ведь когда  Филле  и  Рулле начнут возиться у дверей, Бимбо так громко залает, что разбудит весь  дом, и они бросятся наутек.

 Карлсон поглядел на Малыша так, словно не верил своим ушам.

 — Ах вот как? — сказал он строго. — Выходит, я зря делал  капкан  для воров! Нет, так я не играю. Собаку надо немедленно убрать.

 Малыш всерьез рассердился:

 — Что ты несешь! Куда мне ее деть! Ты об этом подумал?

 Тогда Карлсон сказал, что Бимбо может провести ночь в его  домике  на крыше. Ляжет на его диванчик, будет себе спать и тихо посапывать. А утром, когда Бимбо проснется, Карлсон принесет ему фарш, он обещает. Пусть только Малыш образумится и согласится отправить к нему Бимбо.

 Но Малыш не образумился. Он считал, что  отсылать  Бимбо  из  дома  безобразие. А кроме того, как здорово, если Филле  и  Рулле  наткнутся  на лающую собаку!

 — Ты хочешь все испортить… — горько сказал Карлсон.  —  Никогда  не даешь мне повеселиться вволю! На все ты говоришь: «Нет, нет,  нельзя».  Ты мне только мешаешь. Я не могу уже ни курощать,  ни  низводить,  ни  валять дурака, ничего не могу! Тебе на все наплевать, лишь бы твой щенок налаялся всласть и поднял бы ночью переполох.

 — Да разве ты не понимаешь… — начал  было  Малыш,  но  Карлсон  его перебил:

 — Так я не играю! Низводи сам, как умеешь, а я так не играю.

 Бимбо сердито заворчал, когда Малыш вынул его из корзинки, потому что ему хотелось спать, и последнее, что увидел Малыш, когда Карлсон вылетел с собакой в руках, были два больших недоумевающих глаза.

 — Не бойся, Бимбо! Я скоро возьму тебя назад! — кричал  Малыш,  чтобы утешить не то себя, не то Бимбо.

 Карлсон вернулся через несколько минут в прекрасном настроении.

 — Привет тебе от Бимбо. Угадай, что он сказал?  «Как  у  тебя  уютно, Карлсон, — вот что он сказал. И добавил:  —  Не  могу  ли  я  стать  твоей собакой?»

 — Ха-ха, не мог он это сказать!

 Малыш хохотал: он знал, чей Бимбо, и Бимбо это тоже знал.

 — Что ж, теперь все в порядке, — сказал Карлсон. Он был доволен. — Ты же понимаешь, что такие добрые друзья, как мы  с  тобой,  должны  уступать друг другу: один всегда поступает так, как хочется другому.

 — Да, конечно, но другим почему-то всегда оказываешься ты!  —  сказал Малыш со смешком. Он был поражен поведением Карлсона.

 Ведь любой человек должен был понять, что в таком положении, в  каком был Карлсон, лучше всего спокойно лежать себе ночью на диванчике  в  своем домике на крыше и предоставить Бимбо  возможность  спугнуть  бешеным  лаем Филле и Рулле, если они и вправду вздумают лезть в  квартиру.  Но  Карлсон сделал все буквально наоборот да еще внушил Малышу, что так лучше. И Малыш ему охотно поверил, потому что в Малыше тоже жила жажда приключений  и  он сгорал от желания узнать, как они будут «курощать» на этот раз.

 Карлсон спешил: он считал, что Филле и Рулле могут  явиться  в  любую минуту

 — Я сейчас устрою нечто  такое,  что  их  с  самого  начала  испугает насмерть, — сказал он. — И глупая собака нам здесь совсем не нужна, поверь мне.

 Он побежал на кухню и стал рыться в шкафу. Малыш попросил его  делать все потише, потому что фрекен Бок спит в комнате Бетан, прямо  за  стеной. Карлсон об этом не подумал.

 — Тогда ты стой на  страже!  —  скомандовал  он.  —  Как  перестанешь слышать «брр-ж-ж» или «брр-аш», дай мне  как-нибудь  незаметно  знать.  Он задумался, и вдруг ему пришла мысль. — Знаешь, что  ты  сделаешь?  Ты  сам начнешь храпеть, да как можно громче. Вот так: «Гррр-ах-ах, гррр-ах-ах».

 — Зачем? — недоумевал Малыш.

 — А вот зачем: если проснется  дядюшка,  он  решит,  что  это  храпит фрекен Бок, а если проснется фрекен Бок, она подумает на дядюшку, и  ни  у кого не возникнет подозрения. Но я-то буду знать, что «гррр-ах-ах»  —  это значит, ты мне подаешь сигнал: кто-то из них проснулся, надо быть  начеку! И тогда я залезу в шкаф и притаюсь!  Ха-ха,  угадай,  кто  лучший  в  мире проказник?

 — А если придут Филле и Рулле, что мне тогда делать? — спросил  Малыш испуганно, потому что не так уж приятно стоять одному  в  прихожей,  когда залезут воры, а Карлсон будет  находиться  в  другом  конце  квартиры,  на кухне.

 — Тоже будешь храпеть,  —  сказал  Карлсон,  —  но  иначе.  Вот  так: «Грр-о-го, рр-ого».

 «Запомнить все эти  храпы,  пожалуй,  труднее,  чем  выучить  таблицу умножения», — подумал  Малыш.  Как  легко  спутать  все  эти  «брр-пс-пс», «грр-ах-ах», «грр-о-го», но он постарается изо всех сил не ошибиться.

 Карлсон порылся на полках, где лежало белье, и  сгреб  в  охапку  все кухонные полотенца.

 — Этих полотенец не хватит, — заявил он. — Но, к  счастью,  еще  есть полотенца в ванной.

 — Что ты задумал? — допытывался Малыш.

 —  Мумию!  —  ответил  Карлсон.  —   Вселяющую   ужас,   устрашающую, смертоносную мумию. Еще более опасную, чем капкан.

 Малыш толком не знал, что такое мумия,  но  ему  помнилось,  что  это что-то связанное с  египетскими  пирамидами.  Он  знал,  что  в  пирамидах хоронили царей и военачальников, они там лежали, словно задубевшие футляры с пустыми глазницами. Папа как-то раз об этом рассказывал.  Царей  этих  и военачальников бальзамировали, как он сказал, чтобы они сохранились  точно такими же, какими были при жизни. И их обматывали  потом  холстинами,  как бинтами, сказал папа. «Но Карлсон вряд ли умеет бальзамировать», — подумал Малыш и спросил с удивлением:

 — Как ты будешь делать мумию?

 — Запеленаю ее в кухонные полотенца как миленькую… Да ты об этом не заботься, — сказал Карлсон. — Стой на страже и выполняй свое дело, а уж со своим я справлюсь.

 И Малыш стал на страже. Он прислушивался к звукам, доносящимся  из-за дверей: «Брр-пс-пс», «грр-ах-ах». Вроде все как надо. Но потом дяде Юлиусу приснился, видимо, кошмар, потому что его храп стал звучать  так  жалобно: «Грр-мм, грр-мм» вместо протяжного «пс-пс-пс». Малыш подумал, не  надо  ли пойти доложить об этом  лучшему  в  мире  специалисту  по  храпу,  который орудовал на кухне, но  как  раз  в  тот  момент,  когда  он  больше  всего забеспокоился, что делать, он услышал чьи-то торопливые шаги по  лестнице, потом ужасный грохот и поток ругательств. Это явно сработал капкан  воров, значит, Филле и Рулле уже здесь, в квартире. Вместе с этим он обнаружил, к великому своему ужасу, что звуки «грр-ах-грр-ах» совсем смолкли.  Ой,  что же ему делать? В отчаянии он повторил про  себя  все  звуки,  которые  ему велел запомнить Карлсон, и в конце концов попытался издать какое-то жалкое «гр-о-го» вперемешку с такими же жалкими «грр-ах», но все  это  совсем  не было похоже на храп.

 Он снова попытался:

 — Грр-ах, грр-ах…

 — Заткнись! — донеслось до него откуда-то со  стороны  капкана,  и  в темноте он постепенно разглядел очертания чего-то маленького  и  толстого, что барахталось в натянутых веревках и отчаянно  пыталось  выбраться.  Это был Карлсон.

 Малыш подбежал к нему и,  приподняв  стулья,  помог  ему  встать.  Но Карлсон не сказал ему спасибо. Он был зол как черт.

 — Это ты виноват, — пробурчал  он.  —  Ведь  я  велел  тебе  принести полотенце из ванной!

 На самом-то деле он оставил Малыша на страже, а сам побежал в ванную, совсем забыв, бедняга, что у него на дороге стоит капкан для воров. Но при чем тут Малыш?

 Впрочем,  у  них  не  оказалось  времени  выяснять,  кто  виноват   в случившемся, потому что они оба услышали, как фрекен  Бок  нажимает  ручку своей двери. Нельзя было терять ни секунды.

 — Исчезни! — зашептал Малыш.

 Карлсон помчался на кухню, а сам Малыш  скрылся  в  своей  комнате  и кинулся на кровать.

 Все это он успел проделать  в  самый  последний  момент.  Он  натянул одеяло на голову и робко попробовал издать негромкий храп «грр-ах»,  но  у него снова не получилось, и он лежал молча и слышал, как фрекен Бок  вошла к нему в комнату и подошла к его  кровати.  Он  осторожно  чуть  приоткрыл глаза и увидел, что она  стоит  над  ним  в  ночной  рубашке,  белевшей  в темноте, стоит и так пристально вглядывается, что у него все тело начинает зудеть.

 — Только не делай вид, что ты спишь, — сказала фрекен Бок,  но  голос ее был не злым. — Тебя тоже разбудил раскат грома?

 — Да… наверное…

 Фрекен Бок с удовлетворением кивнула.

 — Я весь день чувствовала,  что  ночью  разразится  гроза.  Было  так душно, так парило! Но ты не бойся, — сказала она  и  погладила  Малыша  по голове. — Пусть себе грохочет, в городе это совсем не опасно.

 Потом она вышла. Малыш долго лежал в кровати, не смея пошевельнуться. Но в конце концов он все же, тихонько встал. Его очень  тревожило,  что  с Карлсоном, и он неслышно прокрался на кухню.

 Первое, что он там увидел, была мумия.

 И какая мумия! Она сидела на табуретке, а рядом стоял Карлсон, гордый как лев, и освещал ее карманным фонариком, который нашел в стенном шкафу.

 — Разве она не хороша? — спросил он.

 «Она» — значит, это мумия  не  царя,  а  царицы!»  —  подумал  Малыш. Круглая, толстая царица, потому  что  поверх  кухонных  полотенец  Карлсон обмотал ее всеми мохнатыми полотенцами, которые нашел в ванной. Голова  ее была скручена из  салфеток  и  тоже  обмотана  полотенцем,  в  котором  он прорезал большие глаза и обвел их черным ободком. Но главное, у мумии были зубы. Настоящие зубы — зубы дяди Юлиуса. Он засунул их в бахрому салфеток, а для верности прикрепил еще с обоих  концов  пластырем.  Наводящая  ужас, устрашающая, смертоносная мумия! При виде ее Малыш содрогнулся.

 — Почему на ней пластырь? — спросил он.

 — Она брилась, —  объяснил  Карлсон  и  похлопал  мумию  по  щеке.  Гей-гоп, она так походка на мою маму, что я думаю назвать ее «Мамочка».

 И он схватил мумию в охапку и понес в прихожую.

 — Как приятно будет Филле и Рулле встретиться Мамочкой!

 Карлсон — лучший в мире ночной проказник

 И вот наконец в  щель  почтового  ящика  кто-то  просунул  проволоку. Собственно говоря, Малыш и Карлсон этого не увидели, потому что в  тамбуре было темно,  хоть  глаз  выколи,  а  услышали:  раздалось  полязгивание  и скрежет, так что сомнений быть уже не могло — вот они, долгожданные  Филле и Рулле!

 Все это время Малыш и Карлсон  просидели  на  корточках  под  круглым столиком в прихожей и  ждали.  Так  прошло  не  меньше  часа.  Малыш  даже задремал. Но он разом проснулся, когда в ящике  что-то  заскрежетало.  Ой, вот сейчас все начнется! С него мигом слетел  всякий  сон,  ему  было  так страшно, что по спине забегали мурашки. Карлсон решил его ободрить.

 — Гей-гоп! — прошептал он. — Гей-гоп!

 Подумать только, что с помощью простой  проволочки  можно  так  легко сдвинуть  «собачку»!  Потом   дверь   осторожно   приоткрыли,   и   кто-то проскользнул в нее, кто-то был здесь,  в  тамбуре!  У  Малыша  перехватило дыхание — это и в самом деле было невероятно. Послышались  шепот  и  тихие шаги… И вдруг раздался грохот — о, что за грохот! — и  два  приглушенных вскрика. И только тогда Карлсон под столом зажег свой фонарик и тут же его снова потушил, но на  краткий  миг  луч  света  упал  на  наводящую  ужас, устрашающую, смертоносную мумию, которая стояла, прислоненная к стене, и в зловещей улыбке скалила зубы — зубы дяди Юлиуса. И снова  крики,  на  этот раз более громкие.

 Все дальнейшее произошло как-то одновременно, и Малыш не  смог  ни  в чем разобраться. Он слышал, как распахнулись двери,  —  это  выскочили  из своих комнат дядя Юлиус и фрекен Бок, и тут же он услышал  чьи-то  шаги  в тамбуре. Карлсон потянул Мамочку к себе за поводок, который он надел ей на шею, и она с глухим стуком упала на пол. Потом он услышал, как фрекен  Бок несколько раз повернула выключатель, чтобы зажечь свет в прихожей,  но  он не зажигался, потому что Карлсон выкрутил все пробки на  предохранительном щитке на кухне. «Проказничать лучше в темноте», — сказал он. И вот  фрекен Бок и дядя Юлиус беспомощно стояли, не зная, как осветить прихожую.

 — Какая ужасная гроза! — сказала фрекен Бок. — Все  так  и  грохочет! Неудивительно, что решили выключить электричество.

 — Разве это гром? — спросил дядя Юлиус. — А я считал, что  это  нечто совсем другое.

 Но фрекен Бок стала его уверять, что это наверняка гром, она не может ошибиться.

 — Да и что бы это еще могло быть? — спросила она. — Я думаю, что  это опять пришли к нам сказочные существа, нынче ночью у них здесь встреча,  объяснил ей дядя Юлиус.

 Собственно говоря, он сказал «шкашошные шушештва», потому что он стал вдруг шепелявить. «Он ведь остался без зубов», — догадался Малыш,  но  тут же об этом забыл. Он мог думать только о Филле и Рулле. Где они?  Убежали? Он не слышал, чтобы хлопнула входная дверь.  Вероятнее  всего,  они  стоят где-то в тамбуре, притаившись в  темноте,  может,  спрятались  за  пальто, висящие на вешалке? О, до чего ж  страшно!  Малыш  придвинулся  как  можно ближе к Карлсону.

 — Спокойствие, только спокойствие, — прошептал Карлсон. — Скоро мы их снова поймаем.

 — Да, конешно, што-то иш двух, — глубокомысленно сказал дядя Юлиус. Но шить в доме штало невошмошно!

 Потом они оба, дядя Юлиус и  фрекен  Бок,  исчезли,  каждый  в  своей комнате, и снова воцарилась полная тишина.  Карлсон  и  Малыш  сидели  под столом и ждали. «Прошла  уже  целая  вечность»,  —  подумал  Малыш.  Снова послышалось «брр-пс-пс» и «брр-аш», сперва прерывисто и  слабо,  но  потом эти звуки настолько окрепли, что стало ясно —  дядя  Юлиус  и  фрекен  Бок опять погрузились в глубокий сон.

 И вот тогда притаившиеся в темноте Филле и Рулле  снова  двинулись  в путь. Слышно было их дыхание.  Ужас  охватил  Малыша.  И  тут  они  зажгли фонарик — да, представьте себе, у них тоже был  фонарик,  —  и  луч  света запрыгал по прихожей. Края скатерти свисали низко, но все же Филле и Рулле легко могли обнаружить под столом их троих  —  его,  Карлсона  и  Мамочку. Малыш зажмурил глаза, словно он думал, что становится от этого  невидимым, и затаил дыхание. Шепот Филле и Рулле раздавался совсем рядом.

 — Ты тоже видел привидение? — спросил Филле.

 — Еще бы! — подхватил Рулле. — Белый призрак! Он стоял у этой  стены, но теперь исчез.

 — Ни в одной квартире в Стокгольме нет столько привидений, как здесь, это мы с тобой давно знаем, — сказал Филле.

 — Давай смотаемся отсюда, да поскорей, — предложил Рулле.

 Но Филле не согласился.

 — Ни за что на свете! Ради десяти тысяч я готов сражаться не то что с одним, а с целым десятком привидений, заруби себе это на носу.

 Он тихо поднял стулья, к ножкам которых была прикреплена  веревка  от капкана, и аккуратно поставил их на прежнее место, чтобы они  не  валялись под ногами, если придется отсюда бежать без оглядки. При этом  он  обругал живущих здесь детей: что за дурацкие шутки!

 — Надо быть поосторожней! Я и так весь в синяках и шишках.

 И он снова стал шарить лучом фонарика по всем углам.

 — Давай поглядим, где что расположено, и начнем искать, — сказал он.

 Луч опять забегал по прихожей, и всякий раз, когда он  приближался  к столу, Малыш жмурился и весь сжимался в  комок.  Он  ужасно  отсидел  себе ноги, они стали как деревянные, ему казалось, что они  не  помещаются  под столом и вылезают из-под скатерти — Филле и Рулле могут их увидеть.

 К тому же он  заметил,  что  Карлсон  снова  занялся  Мамочкой.  Свет фонарика убежал от них, под столом было  темно,  новее  же  не  настолько, чтобы Малыш не увидел, как Карлсон вытащил Мамочку  и  поставил  спиной  к столу. Когда луч карманного фонаря вернулся назад,  он  упал  ей  прямо  в лицо, осветив ее ужасный оскал.

 И тогда снова раздались два вопля  ужаса,  а  потом  шаги  в  сторону входной двери. Тут Карлсон оживился.

 — Пошли, — шепнул он Малышу на ухо и пополз, волоча за собой Мамочку, через всю прихожую и исчез в комнате Малыша.

 Малыш; едва поспевал за ним.

 — Какие гадкие люди! — сказал Карлсон и притворил дверь. —  Не  умеют даже отличить мумию от привидения — это, по-моему, просто гадость!

 Он осторожно выглянул и стал  прислушиваться,  стараясь  понять,  что происходит в темной прихожей. Малыш тоже  прислушался:  он  надеялся,  что сейчас хлопнет входная дверь, но этого не случилось. Филле  и  Рулле  были здесь, они тихо шептались:

 — Десять тысяч  крон!  Рулле,  не  забывай  об  этом!  Учти,  никакие привидения меня не остановят!

 Они довольно долго перешептывались. Карлсон весь превратился в слух.

 —  Пошли  в  комнату  дядюшки,  —  сказал  он.  —   Гей-гоп!   Сейчас позабавимся.

 Он схватил Мамочку на руки и уложил ее в постель Малыша.

 — Хайсан, хопсан, Мамочка, ну вот, наконец-то ты можешь  поспать  как человек, — сказал он и подоткнул ей одеяло,  как  мама  подтыкает  одеяло, укладывая спать своего ребеночка. Потом шепнул Малышу:  —  Погляди,  разве она не мила?

 Он осветил мумию карманным фонариком и одобрительно  похлопал  ее  по щеке.

 Потом взял покрывало, которое  фрекен  Бок  сняла  с  кровати,  когда приходила к Малышу, и, аккуратно сложив, повесила на спинку стула, и  тоже накинул его на Мамочку.  «Чтобы  она  не  замерзла»,  —  подумал  Малыш  и захихикал. Казалось,  под  всем  этим  лежлт  и  безмятежно  спит  толстый мальчишка, потому что Мамочка была прикрыта с головой.

 — Привет, Малыш! — сказал Карлсон. — Теперь,  пожалуй,  и  ты  можешь немного поспать.

 — Где? — опять удивился Малыш. К тому же  при  виде  Мамочки  у  него пропал всякий сон. — Не могу же я лечь в кровать рядом с мумией!

 — Нет, но под кровать  можешь,  —  сказал  Карлсон  и  полез  первым, перекатываясь словно ежик.

 Малыш — за ним.

 — А теперь ты услышишь типичный шпионский храп, — сказал Карлсон.

 — Разве шпионы храпят как-то особенно? — снова удивился Малыш.

 — Да, они храпят коварно и хитро, так что можно с ума сойти. Вот так: «Хоооо, дооо, дооо!»

 Шпионский храп походил то на клекот, то на урчание,  и  звук  этот  в самом деле наводил ужас тем более что  он  становился  все  громче.  Малыш испугался.

 — Тише! А то сюда придут Филле и Рулле.

 — Да ведь для этого и нужен шпионский храп, — объяснил Карлсон.

 В этот момент кто-то дотронулся до двери и приоткрыл  ее.  В  темноту ворвался луч фонарика, и в его свете Малыш увидел Филле и  Рулле,  которые осторожно, на цыпочках, прокрались в комнату.

 Карлсон храпел громко и зловеще. Малыш  пришел  от  этого  в  ужас  и подумал: «Зря он так. Они нас обнаружат».  Правда,  покрывало  свисало  до самого пола, скрывая его и Карлсона от  света  фонарика  и  от  любопытных глаз. «И все же он это здорово придумал», — решил Малыш.

 — Хооо, хооо! — пуще прежнего храпел Карлсон.

 — Ну, наконец-то мы, кажется, нашли,  что  искали,  —  сказал  Филле, понизив голос. — Дети так не храпят, это наверняка он. Ты  только  погляди на этого толстого увальня. Точно, он!

 — Хооо! — злобно захрапел Карлсон: ему явно не понравилось,  что  его назвали толстым увальнем, — это было слышно по его храпу.

 — У тебя наручники наготове? — спросил Рулле. — На  него  сразу  надо надеть наручники, не то он убежит.

 Зашуршало  покрывало.  А  потом  Малыш  услышал  как  Филле  и  Рулле захрипели, словно им не хватало воздуха,  и  он  понял,  что  они  увидели наводящий ужас оскал мумии, которая покоилась на подушке.  Однако  они  не вскрикнули и не бросились наутек, а только дышали как-то странно.

 — Ах, да это просто кукла… — нерешительно сказал Филле.

 — Но тогда объясни, — сказал Рулле, — как эта кукла сюда попала!  Она ведь только что была в прихожей или это другая?

 — Да, странно, — согласился Филле. — А кто же храпит?

 Но этого Филле так и не  удалось  выяснить,  потому  что  послышались приближающиеся шаги. Малыш  сразу  узнал  тяжелую  поступь  фрекен  Бок  и разволновался. Что сейчас будет! Какой поднимется крик! Пострашнее  грома! Но ничего ужасного не произошло.

 — Быстрее в дегароб! — прошептал Филле.

 Малыш  и  оглянуться  не  успел,  как  оба  жулика  оказались  в  его гардеробе.

 Тут Карлсон снова охивился. Перекатываясь как  ежик,  он  двинулся  к гардеробу и запер его на ключ. Потом он так  же  ловко  и  быстро  приполз назад под кровать. И в ту же секунду в  комнату  вошла  фрекен  Бок,  сама похожая на привидение в белой рубашке и со свечой в руке.

 — Это ты, Малыш, рыскал только что по моей комнате и освещал все углы фонариком? — строго сказала она.

 — Нет, не я, — ответил Малыш прежде, чем  успел  сообразить,  что  он делает.

 — А тогда почему ты не спишь? — с недоверием спросила  фрекен  Бок  к добавила: — Почему ты накрылся с головой? Я тебя плохо слышу.

 Она резко откинула покрывало, думая, что Малыш натянул  его  себе  на голову. И тут раздался ужасный вопль. «Бедная фрекен Бок, она ведь еще  не привыкла, как Филле и Рулле, видеть вселяющие ужас, смертоносные мумии», подумал Малыш. Он понимал, что настало время выползти из-под кровати.  Все равно она его  найдет,  а  кроме  того,  нужна  ее  помощь,  чтобы  как-то справиться с Филле и Рулле. Не могли же они оставаться в гардеробе!

 И Малыш выполз.

 — Не пугайтесь, — начал он робко. — Мамочка — существо не опасное, но вот у меня в гардеробе заперты два вора.

 Фрекен Бок еще не поишла в себя после встречи с  Мамочкой,  но  когда Малыш сказал, что в гардеробе сидят два вора, она просто разозлилась.

 — Что ты  несешь!  Какие  глупости!  Воры  в  гардеробе!  Не  болтай, пожалуйста!

 Но для верности она все же подошла к дверце гардероба и крикнула:

 — Здесь есть кто-нибудь?

 Ответа не последовало, и она еще больше разозлилась.

 — Отвечайте! Здесь есть кто-нибудь? Если никого нет,  то  ведь  можно это сказать.

 Но тут она услышала легкий шорох в недрах  гардероба  и  поняла,  что Малыш сказал правду.

 — Смелый мальчик! — воскликнула  она.  —  Такой  маленький,  а  сумел справиться с двумя взрослыми ворами! Герой!

 Кровать заскрипела, и из-под нее вылез Карлсон.

 — Это вовсе не он, — сказал Карлсон, — это я все сделал!

 Он кинул сердитый взгляд на фрекен Бок и на Малыша.

 — Спасибо мне, что я такой смелый и хороший  во  всех  отношениях,  сказал он. — И такой умный, и красивый, а вовсе не толстый увалень, вот!

 Фрекен Бок чуть с ума не сошла, когда увидела Карлсона.

 — Ты… ты!.. — закричала она, но тут же спохватилась, что сейчас  не время и не место ругать Карлсона за блины, потому что надо было подумать о серьезных вещах. — Сбегай скорее, разбуди дядю Юлиуса, и мы будем  звонить в полицию… Ой, я раздета… пойду накину халат, —  сказала  она,  бросив стыдливый взгляд на свою ночную рубашку.

 И она торопливо вышла. Малыш побежал будить дядю  Юлиуса.  Но  прежде взял у Мамочки челюсти. Он понимал, что  теперь  они  нужнее  самому  дяде Юлиусу.

 В спальне мерно звучало «грр-пс-пс». Дядя Юлиус спал, как ребенок.

 Начинало светать.  В  еще  совсем  густых  сумерках  Малыш  с  трудом разглядел на тумбочке стакан с водой. Он опустил туда челюсти,  послышался тихий плеск.  Рядом  со  стаканом  лежали  очки  дяди  Юлиуса  и  кулек  с карамельками. Малыш взял кулек и сунул его в карман пижамы,  чтобы  отдать Карлсону. Дяде Юлиусу  было  ни  к  чему  его  видеть,  а  то  начнет  еще допытываться, как он сюда попал.

 У Малыша возникло смутное ощущение, что на тумбочке должно еще что-то лежать. Ах да, конечно, часы дяди Юлиуса и  его  бумажник.  Ни  часов,  ни бумажника на месте не было. Но Малыш не обратил на это  особого  внимания. Ему поручили разбудить дядю Юлиуса, и он приступил к делу.

 Дядя Юлиус разом проснулся.

 — Что еще случилось?..

 Первым делом он схватился за зубы и надел их и только тогда сказал:

 — Странно, скоро я вернусь домой, в  свой  Вестергетланд,  там  можно спать по шестнадцать часов в сутки, а здесь, здесь ночная жизнь…

 «Что ж, он, пожалуй, прав», — подумал Малыш  и  стал  ему  объяснять, почему он должен немедленно встать.

 Дядя Юлиус торопливо направился в комнату Малыша, Малыш бежал за  ним следом, фрекен  Бок,  накинув  халат,  тоже  поспешила  туда,  и  все  они столкнулись в дверях.

 — О, дорогой господин Иенсен, представляете себе, воры!  —  причитала фрекен Бок.

 Малыш сразу заметил, что Карлсона в комнате нет, а  окно  распахнуто. «Должно быть, он улетел домой. Это хорошо, очень хорошо!  Просто  счастье, потому что незачем ему встречаться ни с Филле и Рулле, ни с полицией.  Это так хорошо, что даже как-то не верится», — подумал Малыш.

 — Они заперты в  гардеробе,  —  объяснила  фрекен  Бок  и  засмеялась испуганно и радостно.

 Но дядя Юлиус  указал  на  кровать  Малыша,  где  по-прежнему  лежала укрытая с головой мумия, и сказал:

 — Давайте сперва разбудим Малыша!

 И тут же в полной растерянности перевел  взгляд  на  Малыша,  который стоял рядом с ним.

 — Раз он уже встал, как я вижу, — забормотал дядя Юлиус, — то кто  же это спит в его кровати?

 Фрекен Бок содрогнулась. Она уже знала,  кто,  вернее,  что  лежит  в кровати. Это было, пожалуй, даже почище воров.

 — Нечто страшное, — сказала она. — Вы себе и представить  не  можете, до чего страшное! Нечто прямо из мира сказок.

 Глаза дяди Юлиуса засияли. Он совершенно не испугался, нет, куда там, он дружески похлопал это «нечто страшное», что покоилось под одеялом.

 — Нечто страшное, толстое, нечто из мира сказок.

 — Сказочное чудовище! Нет, это я должен сейчас же увидеть,  а  ворами займемся потом.

 И он быстрым движением откинул покрывало.

 — Хи-хи! — пропищал Карлсон и, сияя, приподнялся на  кровати.  —  Как хорошо, что ты нашел здесь не сказочное чудовище,  а  всего-навсего  меня! Вот радость-то, верно?

 Фрекен Бок с горьким упреком поглядела на Карлсона.

 — И ночью это он нас дурачил? — спросил дядя Юлиус с обиженным видом.

 — Наверно. Я ему голову оторву, когда у меня будет время,  —  сказала фрекен Бок. Потом она что-то вспомнила и  испуганно  дотронулась  до  руки дяди Юлиуса: — Дорогой господин Иенсен, нам ведь надо звонить в полицию.

 Но тут дело приняло вдруг совсем неожиданный оборот.

 Из гардероба раздался низкий голос:

 — Откройте именем закона! Мы из полиции.

 Фрекен Бок, дядя  Юлиус  и  Малыш  совсем  растерялись.  Один  только Карлсон не был ничуть удивлен, зато очень разозлился.

 — Из полиции?.. Это  вы  рассказывайте  кому-нибудь  другому,  жалкие воришки!

 Но тут Филле закричал из гардероба, что они заплатят большой штраф за то, что задержали полицейских, которые пришли сюда, чтобы поймать опасного шпиона… «Как хитро они все повернули», — подумал Малыш.

 — Откройте, пожалуйста, поскорее шкаф,  и  все  будет  в  порядке!  крикнул Филле.

 Дядя Юлиус поверил и выпустил их. Филле и Рулле вышли  из  гардероба, но у них был такой  подозрительный  вид,  что  дядя  Юлиус  и  фрекен  Бок по-настоящему испугались.

 — Из полиции? — с сомнением в голосе  переспросил  дядя  Юлиус.  —  А почему вы не в форме?

 — Потому что мы секретные сотрудники тайной полиции, — сказал  Рулле. — И мы пришли сюда, чтобы его забрать, — добавил Филле и схватил Карлсона. — Это очень опасный шпион.

 Но тут фрекен Бок разразилась гомерическим смехом.

 — Шпион! Это — шпион! Ха-ха-ха! Ну и потеха! Этот противный мальчишка — школьный товарищ Малыша.

 Карлсон соскочил с кровати.

 — И я первый ученик в классе! — горячо подхватил он. — Первый ученик, потому что умею шевелить ушами, ну и складывать я тоже умею. Но Филле  ему не поверил. Он вытащил наручники и медленно двинулся  прямо  на  Карлсона. Когда он подошел уже совсем близко, Карлсон  засеменил  ему  навстречу  на своих маленьких толстых ножках. Филле пробормотал что-то сердитое  и  стал от нетерпения прыгать на одной ноге.

 — Смотри, еще  синяк  будет,  —  предостерег  его  Карлсон,  а  Малыш подумал, что у воров всегда бывают синяки. Дело в том, что  левый  глаз  у Филле заплыл и был совсем синий.

 «Что ж, это по заслугам», — решил Малыш. Ведь он ворвался к ним в дом и хотел теперь увезти Карлсона, его  Карлсона,  чтобы  продать  за  десять тысяч крон. Гадкие воры, пусть у них будет побольше синяков!

 — Они не полицейские, это ложь, — сказал он. — Они воры, я их знаю.

 Дядя Юлиус задумчиво почесал затылок.

 — Вот это нам и надо выяснить, — сказал он.

 Он предложил всем вместе посидеть в столовой, пока не будет выяснено, кто они — полицейские или воры.

 Тем временем стало почти светло. Звезды на небе погасли  —  это  было видно из окна. Начинался новый день, и Малышу ничего так не хотелось,  как лечь наконец в постель и заснуть, а не сидеть и слушать, как Филле и Рулле рассказывают всякие небылицы.

 — Неужели вы не читали в газете,  что  у  нас  в  Вазастане  появился летающий шпион? — спросил Рулле и вынул из кармана сложенную газету.

 Но у дяди Юлиуса эта заметка вызывала сомнение.

 — Нельзя верить всей чепухе, которую пишут в газетах, — сказал он.  Хотя я готов еще раз это перечитать. Подождите, я только схожу за очками.

 Он ушел к себе, но тут же прибежал назад в страшном гневе.

 — Ничего себе полицейские! — кричал он. — Украли у  меня  бумажник  и часы! Извольте немедленно отдать мне эти вещи!

 Но тут Филле и Рулле в свою очередь страшно рассердились.

 — Опасно, — заявил Рулле, —  обвинять  полицейских  в  том,  что  они украли часы и бумажник.

 — Это называется клевета. Разве вы не знаете? — спросил Филле. — А за клевету на полицию недолго и в  тюрьму  попасть.  Может,  вы  и  этого  не знаете?

 Вдруг Карлсон изменился в лице и закричал  точно  так  же,  как  дядя Юлиус, которого он оттолкнул. Видно было,  что  его  просто  распирает  от злобы.

 — А мой кулек с карамельками? — вопил он. — Кто его взял?

 Филле грозно поглядел на него.

 — Ты что, в этом нас обвиняешь?

 — Нет, я не сошел с ума, — сказал Карлсон. — Клевета — это  серьезно. Но одно я могу сказать: если вы взяли кулек и сейчас же  не  отдадите  его назад, то ты сейчас получишь такой же фонарь на другом глазу.

 Малыш поспешно вытащил из своего кармана кулек.

 — Вот твои конфеты, — сказал он, протягивая кулек Карлсону. —  Я  его взял, чтобы передать тебе.

 Тогда в разговор вмешался Филле:

 — Все понятно! Хотите на нас спихнуть свою вину. Не выйдет!

 Фрекен Бок все это  время  сидела  молча,  но  тут  и  ей  захотелось высказаться.

 — Кто украл часы и бумажник, мне ясно. Он только и делает, что ворует то булочки, то блины — вообще все, что ему попадается под руку.

 Она указала на Карлсона, а он словно взбесился.

 — Эй, ты, послушай! — орал  он.  —  Это  же  клевета,  а  за  клевету отвечают, разве ты этого не знаешь?

 Но  фрекен  Бок  отвернулась  от  Карлсона.  Ей  надо  было  серьезно поговорить с дядей Юлиусом. По ее мнению, вполне  вероятно,  что  эти  вот господа из тайной полиции. Поэтому у них такой  странный  вид  и  они  так плохо одеты. Фрекен Бок всерьез думала, что все воры  ходят  в  лохмотьях, она ведь никогда не видела настоящего взломщика.

 Филле и Рулле сразу повеселели. Филле сказал,  что  он  с  первой  же минуты понял, какая эта дама умная и замечательная, и просто счастлив, что ему довелось с ней познакомиться. И он  несколько  раз  обращался  к  дяде Юлиусу за поддержкой.

 — Не правда ли, она удивительная, редкая? Неужели вы так не думаете?

 Неизвестно, что раньше думал по этому поводу дядя Юлиус, но теперь он просто был вынужден соглашаться, а фрекен Бок от  всех  этих  комплиментов опускала глаза и краснела.

 — Да, она такая же редкая, как гремучая змея, — проворчал Карлсон.

 Он сидел в углу рядом с Малышом и так энергично  пожирал  карамельки, что хруст был слышен во всей комнате. Когда же кулек оказался  пустым,  он вскочил и стал прыгать по  комнате.  Казалось,  он  просто  играет,  но  с помощью этих нелепых прыжков он постепенно добрался до стульев, на которых сидели Филле и Рулле.

 — Такую редкую женщину, как вы, хочется вновь увидеть, — не  унимался Филле, а фрекен Бок еще больше залилась  краской  и  еще  больше  потупила глаза.

 — Да, конечно, конечно, фрекен Бок —  женщина  редкая.  —  согласился дядя Юлиус, — но мне все же  хотелось  бы  знать,  кто  взял  мои  часы  и бумажник.

 Филле и Рулле, казалось, не слышали, что он  сказал.  Филле  был  так увлечен фрекен Бок, что все остальное для него уже не существовало.

 — И выглядит она привлекательно, не правда ли,  Рулле?  —  сказал  он тихо, но так, чтобы фрекен Бок это тоже услышала. —  Красивые  глаза…  и такой прелестный носик, погляди, такой носик хорош в любую погоду, правда, Рулле?

 Тут фрекен Бок подпрыгнула на своем стуле, и глаза у нее прямо на лоб полезли.

 — Что? — выкрикнула она. — Что вы сказали?

 Филле растерялся.

 — Да я только сказал… — залепетал он, по фрекен  Бок  не  дала  ему договорить.

 — Это вот Филипп, я  уверена,  —  сказала  она  и  вдруг  стала,  как показалось Малышу, похожа на Мамочку.

 Филле был поражен.

 — Откуда вы знаете? Вы что, слышали обо мне?

 Фрекен Бок кивнула с горькой усмешкой.

 — Вы спрашиваете, слышала ли я о вас? О да, не  сомневайтесь!  А  его небось зовут Рудольф, да? — добавила она и показала на Рулле.

 — Да. Но откуда вы это знаете? Может, у нас общие знакомые? — спросил Филле, так и сияя от удовольствия.

 Фрекен Бок снова кивнула с горькой усмешкой.  —  Да,  пожалуй,  есть. Фрекен Фрида Бок,  с  Фрейгатен.  Вы,  кажется,  ее  знаете?  У  нее  тоже прелестный носик, который хорош в любую погоду, точь-в-точь  как  у  меня, да?

 Филле, видно, был не в восторге от сравнения носов, потому что  сиять он тут же перестал. Более того ему явно захотелось поскорее  смотаться,  и Рулле видно, тоже  не  собирался  засиживаться.  Но  за  из  спиной  стоял Карлсон. Неожиданно раздался выстрел, Филле и Рулле подскочили на месте от испуга.

 — Не стреляй! — крикнул Филле, потому что Карлсон ткнул ему  в  спину указательным пальцем, и он подумал, что это дуло пистолета.

 — Выкладывайте бумажник и часы! — скомандовал Карлсон. — А не то буду стрелять.

 Филле и Рулле стали нервно рыться в своих карманах, и в мгновение ока часы и бумажник оказались на коленях дяди Юлиуса.

 — Вот гаденыш! — крикнул Филле, и  с  быстротой  молнии  он  и  Рулле выскочили в прихожую.  Никто  их  не  остановил,  они  хлопнули  дверью  и скрылись. Первая опомнилась фрекен Бок  и  выбежала  вслед  за  ними.  Она стояла на площадке и кричала вдогонку, пока они неслись вниз по лестнице:

 — Фрида про все это узнает, уж поверь! Вот она обрадуется!

 Она даже перепрыгнула через  несколько  ступенек,  словно  собиралась догнать их, но потом все же остановилась и только крикнула вслед:

 — И не вздумайте появляться у  нас  на  Фрейгатен,  не  то  прольется кровь. Слышите, что я говорю?… Кровь…

 Карлсон открывает дяде Юлиусу мир сказок

 После ночи с Филле и Рулле Карлсон стал задаваться  еще  больше,  чем прежде.

 «Вот лучший в мире Карлсон!» — этот крик будил Малыша каждое утро.  И в комнату влетал Карлсон. И каждое утро он прежде всего вырывал из  горшка косточку персика, чтобы посмотреть, насколько она выросла, а потом  всегда направлялся к старому зеркалу, которое висело над столом Малыша. Это  было небольшое зеркало, но Карлсон долго летал вокруг  него,  чтобы  как  можно лучше себя разглядеть. Приходилось это делать  по  частям  —  целиком  его отражение в нем не умещалось.

 Пока он летал, он тихо мурлыкал  себе  под  нос  песенку,  и  в  этой песенке воспевал самого себя и все, что с ним случилось.  «Лучший  в  мире Карлсон… хи-ти-ти-хи… стоит десять тысяч крон… И еще он поймал воров и стрелял из пистолета… Какое интересное зеркало…  В  нем  целиком  не виден лучший в мире Карлсон… Но то, что видно, красиво… хи-ти-ти-хи… И в меру упитанный, да, да… И хороший во всех отношениях… «

 Малыш был с этим согласен. Он тоже считал,  что  Карлсон  хороший  во всех отношениях. И самое удивительное было то, что постепенно  дядя  Юлиус тоже по-настоящему к нему привязался. Ведь это Карлсон вернул ему  часы  и бумажник. Такое дядя Юлиус скоро забыть не может.  Фрекен  Бок,  напротив, всегда на него сердилась, но на это Карлсон не обращал внимания,  лишь  бы ему вовремя давали еду, а ее она давала.

 «Если меня не кормят, я уже не я» — так он однажды выразился.

 Фрекен Бок мечтала, чтобы Карлсон не проводил у них время, но тщетно, потому что Малыш и дядя Юлиус были  на  его  стороне.  Фрекен  Бок  всегда ворчала, если он появлялся как раз в тот момент, когда  надо  садиться  за стол, но сделать она ничего не могла, и Карлсон ел вместе со всеми.

 После ночных приключений с  Филле  и  Рулле  он  прилетал  регулярно, словно это было нечто само собой разумеющееся.

 Карлсон, видно, немного устал от всех проказ той ночи, потому что  на следующий день появился только к обеду. Он влетел в комнату Малыша и сразу стал принюхиваться, чем это пахнет на кухне.

 Малыш тоже долго спал в тот день (Бимбо он взял с собой в постель)  оказывается, после целой ночи возни с ворами нужно отдохнуть — и проснулся только незадолго перед тем, как прилетел Карлсон. Вернее, он проснулся  не сам, а его разбудил какой-то странный. необычный звук,  который  доносился из кухни. Фрекен Бок ходила взад-вперед и пела. Пела громко. Прежде  Малыш никогда еще не заставал ее за этим занятием и надеялся, что она  и  сейчас перестанет, потому что это было ужасно. По какой-то непонятной причине она была сегодня в отличном настроении. Утром она  успела  съездить  домой,  к Фриде, может, именно это ее так  взбодрило,  что  она  распевала  во  весь голос. «Ах, Фрида, это было бы для тебя  лучше!..»  —  пела  она,  но  что именно было бы лучше для Фриды, Малышу так и не удалось узнать, потому что Карлсон влетел к ней на кухню и закричал:

 — Замолчи! Замолчи! Когда ты так орешь, люди могут  подумать,  что  я тебя бью.

 Фрекен Бок умолкла и стала угрюмо жарить  эскалопы,  а  когда  пришел дядя Юлиус, все  сели  за  круглый  стол  обедать.  «Все  сидят  вместе  и обсуждают события этой ночи, и всем очень уютно», — подумал Малыш. Карлсон тоже был доволен обедом и вовсю расхваливал фрекен Бок.

 — Сегодня тебе удалось по ошибке прекрасно  приготовить  эскалопы,  сказал он, чтобы ее ободрить.

 На это фрекен Бок  ничего  не  ответила.  Она  только  несколько  раз вздохнула и плотно сжала губы.

 Шоколадный  пудинг,  разлитый  в  маленькие  формочки,  Карлсон  тоже одобрил. Он проглотил всю свою  порцию  прежде,  чем  Малыш  успел  съесть ложечку от своего, и сказал:

 — Да, пудинг хорош, спору нет, но я знаю, что в два раза вкуснее.

 — Что? — заинтересовался Малыш.

 — Два таких пудинга, — объяснил Карлсон и взял себе новую  порцию.  А это значило, что фрекен Бок останется без сладкого, потому что она сделала только четыре порции.

 Карлсон  заметил,  что  у  нее  недовольный  вид,  и  поднял   пухлый указательный пальчик.

 — Пойми, здесь за столом есть толстяки, которым необходимо худеть.  И заметь, их не меньше двух. Имен называть не буду, но уж во  всяком  случае это не я и не этот вот худышка, — сказал он и ткнул пальцем в Малыша.

 Фрекен Бок еще плотнее сжала губы и  не  вымолвила  ни  слова.  Малыш тревожно посмотрел на дядю Юлиуса, но, казалось, он ничего не  слышал.  Он все ворчал. Какая в городе плохая полиция! Он звонил в участок и сообщил о происшествии, но его слова не вызвали никакого интереса.  У  них  за  ночь случилось еще 313 краж, сказали они,  которыми  необходимо  заняться.  Они только поинтересовались, что же все-таки пропало.

 — Тогда я им объяснил, — в который раз  повторял  свой  рассказ  дядя Юлиус, —  что  благодаря  одному  смелому  и  умному  мальчику  грабителям пришлось уйти домой с пустыми руками.

 И дядя Юлиус с восторгом посмотрел на Карлсона, который  приосанился, как петух, и бросил на фрекен Бок торжествующий взгляд.

 — Ну, что скажешь? Лучший в мире Карлсон пугает воров  пистолетом!  воскликнул он.

 Дядя Юлиус, по правде сказать, тоже  испугался  этого  пистолета.  Он явно был очень рад и благодарен, что получил назад свои вещи, но все же не считал, что мальчики должны ходить с огнестрельным оружием, и когда  Филле и Рулле удрали, Малышу очень долго пришлось объяснять,  что  это  игрушка. Дядя Юлиус никак не мог в это поверить.

 После обеда дядя Юлиус отправился в  гостиную,  чтобы  взять  сигару. Фрекен Бок стала убирать со стола и мыть посуду, и даже Карлсон не смог ей испортить настроение, потому что она снова начала  напевать:  «Ах,  Фрида, для тебя это лучше!..» Но тут она вдруг  обнаружила,  что  нет  ни  одного полотенца, и снова рассердилась.

 — Ума не приложу, куда делись  все  полотенца,  —  сказала  она  и  в растерянности оглядела кухню.

 — Вот он, лучший в мире отыскиватель полотенец! — воскликнул Карлсон, тыча себя в грудь. — Ты бы попросила его как надо, чтобы он приложил  свой ум, но ты ведь не умеешь ласково!

 Карлсон сбегал в комнату Малыша и вернулся с такой  огромной  охапкой полотенец, что его самого не было видно. Но все эти полотенца были грязные и мятые, и фрекен Бок рассердилась еще больше.

 — Где это ты так извозил все полотенца?! — закричала она.

 — Они побывали в мире сказок, — заявил Карлсон.

 Шли дни. Малыш получил открытку от  мамы  и  папы.  Путешествие  было прекрасным, писали они, и они надеются, что  Малыш  тоже  весело  проводит время и что он хорошо ладит с дядей Юлиусом и фрекен Бок.

 О Карлсоне, который живет на крыше, там не было ни слова, и  Карлсона это сильно обидело.

 — Я бы сам написал им открытку, но у меня нет пяти эре  на  марку,  сказал  он.  —  «Хотя  вам  и  не  интересно,   хорошо   ли   я   лажу   с домомучительницей, — написал бы я им, — хочу  вам  сообщить,  что  хорошо, потому что я стрелял из пистолета, и прогнал воров, и нашел все полотенца, которые потеряла домомучительница».

 Малыш был счастлив,  что  у  Карлсона  нет  пяти  эре,  чтобы  купить почтовую марку. Он понимал, что мама  и  папа  не  должны  получать  такой открытки.

 Малыш уже давно открыл свою копилку и отдал  Карлсону  все,  что  там было, но все эти деньги он успел истратить и теперь злился.

 — Что за глупость, — ворчал Карлсон, — я стою десять тысяч крон, а  у меня нет даже монетки, чтобы купить почтовую марку! Как ты  думаешь,  дядя Юлиус не согласится купить мои большие пальцы на ногах?

 Малыш считал, что никогда не согласится.

 — А может, все же согласится? Он ведь от меня в таком восторге, —  не унимался Карлсон.

 Но Малыш упорно стоял на своем. Карлсон разозлился и  улетел  в  свой домик на крыше и прилетел назад  только  тогда,  когда  Малыш  дважды  ему просигналил «прилетай скорей!», потому что пора было садиться за стол.

 «Мама и папа, видно, волнуются, как дядя Юлиус уживется с фрекен Бок, раз они об этом специально  пишут,  —  думал  Малыш,  —  но  они  напрасно беспокоятся. Дядя Юлиус и фрекен Бок в прекрасных отношениях». И с  каждым днем, Малыш это замечал, они все охотнее разговаривали друг с другом.  Они часто подолгу засиживались в гостиной, и дядя Юлиус все что-то говорил про мир сказок, а фрекен Бок отвечала ему так мило и  ласково,  что  Малыш  ее просто не узнавал.

 В конце концов у Карлсона даже возникли какие-то подозрения.  С  того самого дня, как фрекен Бок стала закрывать дверь в гостиной. Дело  в  том, что этой раздвижной  дверью  у  Свантесонов  никогда  не  пользовались,  а гостиную от прихожей отделяли  только  занавески.  Но  вот  теперь,  когда фрекен Бок и дядя Юлиус по вечерам пили кофе в гостиной, фрекен Бок  вдруг стала закрывать эту дверь. А если в комнату забегал  Карлсон,  дядя  Юлиус отсылал его, говоря, что дети должны играть в другом месте,  а  они  хотят спокойно, в тишине выпить кофе.

 — Я тоже хочу кофе, — возмущался Карлсон, — налейте мне поскорее кофе и угостите сигарой, я посижу здесь с вами!

 Но дядя Юлиус живо выставлял его за дверь, а фрекен Бок  смеялась  от удовольствия. Наконец-то перевес был на ее стороне.

 — Я этого больше не потерплю! — сказал как-то Карлсон. — Я их проучу.

 На следующее утро, когда дядя Юлиус был у доктора, а фрекен Бок пошла на рынок за салакой, Карлсон влетел к нему в комнату с  большой  дрелью  в руке. Малыш видел эту дрель и раньше: она висела  на  стене  в  домике  на крыше, и теперь Малышу не терпелось  узнать,  зачем  Карлсон  притащил  ее сюда. Но в этот момент что-то опустили в почтовый ящик, и Малыш кинулся  в прихожую за почтой. Пришли две открытки, одна от Боссе, другая  от  Бетан. Малыш был так рад этим открыткам и столько раз их читал и перечитывал, что когда он с этим покончил, оказалось, что Карлсон тоже  покончил  со  своим делом: он просверлил большую дырку в дверях гостиной.

 — Что ты натворил, Карлсон! — крикнул он  в  испуге.  —  Разве  можно сверлить дырки в дверях?.. Зачем ты это сделал?

 — Как зачем? Чтобы поглядеть, что они там делают! — ответил Карлсон.

 — Как тебе только не стыдно! Мама говорит, что гадко  подглядывать  в замочную скважину.

 — Твоя мама очень умная.  Она  совершенно  права.  Замочная  скважина существует для ключа, а не для глаз. Но это ведь не замочная  скважина,  а глазок. Глазок делают для глаз, это ясно  уже  по  самому  слову.  Что  ты можешь мне возразить?

 Малыш не нашел ответа.

 А Карлсон тем временем вынул изо рта  кусочек  жвачки  и  заткнул  ею глазок, чтобы он не был виден.

 — Гей-гоп! — воскликнул он. — Мы что-то  давно  не  веселились,  зато сегодня вечер не будет скучным, я ручаюсь.

 И Карлсон взял дрель и собрался улетать.

 — У меня еще есть одно дело, — объяснил он. — Но  к  салаке  я  успею вернуться.

 — А что за дело у тебя? — спросил Малыш.

 — .Да одно небольшое дельце, хоть денег на марку раздобуду, —  сказал Карлсон.

 И улетел.

 Но как только стали коптить салаку, Карлсон вернулся, и весь день  он был в превосходном настроении. Он вынул из кармана  пятиэровую  монетку  и протянул ее фрекен Бок.

 — Это тебе в виде небольшого поощрения, —  сказал  он.  —  Купи  себе какую-нибудь безделушку: бусы или еще что!

 Фрекен Бок возмущенно отшвырнула монетку.

 — Я тебе покажу безделушку! — закричала она,  но  тут  появился  дядя Юлиус, и фрекен Бок сразу же расхотелось шуметь.

 — Смотри, какая она становится шелковая, как только приходит любитель мира сказок! — шепнул Карлсон Малышу.

 А фрекен Бок и дядя Юлиус отправились в гостиную, чтобы, как обьгчно, выпить кофе с глазу на глаз.

 — Теперь мы посмотрим, что они там делают,  —  заявил  Карлсон.  —  Я сделал последнюю попытку мирно с ней поладить, но она объявила мне  войну. Что ж, придется снова заняться ее низведением и курощением. Пусть не  ждет от меня пощады!

 К великому изумлению Малыша,  Карлсон  вынул  из  нагрудного  кармана сигару. Он зажег спичку, закурил и постучал в  дверь  гостиной.  Никто  не сказал «Войдите», но он вошел без всякой церемонии, дымя сигарой.

 — Простите, это, кажется, курительная комната, — важно сказал  он.  Значит, я могу здесь выкурить сигару.

 Дядя Юлиус рассвирепел. Он вырвал у него сигару, разломал ее  пополам и заявил, что если он еще хоть раз увидит, что Карлсон  курит,  он  задаст ему такую трепку, что тот вовек не забудет. И играть с Малышом ему он тоже больше не позволит.

 Карлсон обиженно выпятил нижнюю губу, глаза его наполнились  слезами, и он с досады слегка лягнул дядю Юлиуса ногой.

 — А мы все эти дни так хорошо с тобой ладили, противный дядька Юлиус! — буркнул он и так посмотрел на обидчика, что было ясно, какого он  о  нем мнения.

 Но дядя Юлиус в два счета выставил его за дверь, плотно задвинул ее и закрыл на замок. В первый раз.

 — Сам видишь, без курощения здесь никак не обойтись, — сказал Карлсон Малышу. Он снова забарабанил в дверь кулаком и крикнул: — Надеюсь, ты  все же угостишь меня хорошей сигарой!

 Потом Карлсон сунул руки в карманы и начал  чем-то  греметь.  Похоже, что это были монетки. Да, в самом деле, его  карманы  были  битком  набиты пятиэровыми монетками.

 — Вот повезло, стал богатый, — сказал он.

 Малыш забеспокоился.

 — Откуда у тебя столько денег?

 Карлсон в ответ таинственно подмигнул.

 — Это ты узнаешь только завтра, — сказал он.

 Малыш еще больше встревожился. Ведь Карлсон куда-то улетал, вдруг  он стащил эти деньги! Но это не лучше, чем то, что делают Филле и Рулле,  да, это ничуть не лучше, чем сложение яблок, в котором он, как сам  хвастался, силен. Малыш разволновался не на шутку. Но думать об этом ему уже  времени не было, потому что Карлсон тихонько, осторожно вынул жвачку их глазка.

 —  Вот,  сами  виноваты,  —  сказал  он  и  припал  одним  глазом   к просверленной дырке. Но он тут же отпрянул, словно увидел что-то  ужасное. — Какое безобразие! — возмутился Карлсон.

 — Что они делают? — Малыш был заинтересован.

 — Я тоже хотел бы это знать, но они исчезли.

 Дядя Юлиус и фрекен Бок обычно сидели на маленьком диванчике, который прекрасно было видно в глазок. Там их и застал Карлсон, когда  ворвался  к ним с сигарой. Но сейчас их там не было. Малыш смог сам в этом  убедиться, поглядев в глазок. Видно, они пересели на диван у окна, и это,  по  мнению Карлсона, было просто подло и даже  коварно  с  их  стороны.  Те  люди,  у которых есть хоть капля совести, уверял Карлсон, всегда садятся так, чтобы их было видно в замочную скважину или в глазок.

 Бедняга  Карлсон!  Он  опустился  на  стул  в  прихожей  и  безутешно уставился в одну точку. На этот раз он явно проиграл. Его блестящая идея с глазком оказалась бессмысленной; это был тяжелый удар.

 — Пошли, — сказал он наконец. — Пойдем поищем у тебя,  может,  найдем среди твоего барахла какой-нибудь инструмент для курощения.

 Карлсон долго шарил в ящиках Малыша, но никак не мог напасть  на  то, что искал. Но вдруг он свистнул от восторга и вытащил  длинную  стеклянную трубочку, через которую Малыш стрелял горошинами.

 — Прекрасный инструмент для курощения! — завопил  Карлсон.  —  Теперь найти бы еще какой-нибудь предмет, и порядок!

 И он нашел еще предмет, отличный предмет  —  воздушный  шар,  который можно было надуть до огромных размеров.

 — Гей-гоп!.. — воскликнул Карлсон, и  его  пухлые  ручки  дрожали  от нетерпения, когда он привязывал шарик к трубочке. Потом он приложил трубку ко рту, надул шар  и  закудахтал  от  радости,  когда  увидел,  что  лицо, нарисованное черной краской на  желтом  шаре,  постепенно  раздувается  до невероятных размеров.

 — С этим можно изображать старика, — сказал Малыш.

 — Да, с этим можно изображать все, что угодно, — уверил его Карлсон и снова выпустил воздух из шарика. — Главное,  что  с  ним  прекрасно  можно курощать.

 И дело пошло на  лад.  Пошло  просто  замечательно,  хотя  Малыш  так хохотал, что чуть все не испортил.

 — Гей-гоп, — прошептал Карлсон и осторожно просунул  воздушный  шарик на стеклянной трубочке через глазок. Потом он стал дуть  что  было  сил  в трубку, а Малыш стоял рядом и давился от смеха. Он  представил  себе,  как дядя Юлиус и фрекен Бок сидят на диване у окна и вдруг видят, как у них на глазах в полутьме сумрака возникает и растет круглое, как пузырь,  похожее на луну лицо старика. Малыш понимал, какое жуткое впечатление  это  должно произвести.

 — Надо повыть, как привидение, — сказал Карлсон.  —  Подуй  пока  ты, чтобы шарик не спустил!

 И Малыш стал дуть, а Карлсон — стонать  и  вздыхать,  не  жалея  сил. Видно, те двое, что сидели запершись в  гостиной,  услышали  эти  стоны  и увидели лунного старика, во всяком случае, вдруг раздался  крик,  которого Карлсон ждал.

 — Они кричат, — радостно отметил Карлсон и тут же добавил:  —  Теперь главное — не останавливаться на достигнутом.

 И он  снова  стал  выпускать  воздух  из  шарика.  Раздался  тихий  и таинственный свистящий звук, а когда лунный старик растаял, Карлсон  ловко вытащил из глазка трубочку со спущенным резиновым шариком и опять  залепил дырку жвачкой, а сам, как ежик, быстро-быстро заполз под  круглый  столик, покрытый скатертью, — тот  самый,  где  они  уже  прятались,  когда  ждали жуликов. Малыш едва успел скрыться следом, как щелкнул замок, раздвинулась дверь, и фрекен Бок просунула голову в прихожую.

 — Я все же думаю: дети, — сказала она.

 Но за ней стоял дядя Юлиус, и он был другого мнения.

 — Сколько раз я тебе уже говорил, что мы живем в мире сказок, в  мире таинственного.  Сказочные  существа   беспрепятственно   проходят   сквозь закрытые двери и стены, а ты не хочешь этого понять!

 Фрекен Бок покорилась и послушно сказала, что она, конечно, это  тоже способна понять, если как следует подумает. Но она явно не  желала,  чтобы эти сказочные существа мешали ей пить кофе  с  дядей  Юлиусом,  и  тут  же увлекла его назад в гостиную. И Карлсон  и  Малыш  снова  оказались  перед закрытой дверью. «И смотреть в глазок было не очень-то  весело»,  —  думал Малыш. И Карлсон тоже так думал. Да, представьте себе, что и  Карлсон  так думал.

 Тут, к счастью, позвонил телефон.  Малыш  подошел.  Какой-то  женский голос попросил фрекен Бок. Малыш понял, что это Фрида с Фрейгатен, и очень обрадовался. Теперь он имел законное право помешать  фрекен  Бок,  и  хотя вообще-то он был милым мальчиком, он сделал это с радостью.

 — Фрекен Бок, вас к телефону! — крикнул он и громко постучал в  дверь гостиной. Но безрезультатно.

 — Скажи, что я занята! — крикнула в ответ фрекен Бок  из-за  закрытой двери. Фрида была так же бессильна нарушить ее уединение с дядей  Юлиусом, как и сказочные существа.

 Малыш вернулся к телефону и сказал, что фрекен Бок не может  подойти. Но Фрида хотела во что бы то ни стало узнать, чем так  занята  ее  сестра, что не может даже подойти к телефону, и засыпала Малыша вопросами. В конце концов он сказал:

 — Лучше всего спросите ее завтра сами.

 Он положил трубку и поглядел; что делает Карлсон. Но  Карлсона  нигде не было. Малыш искал его всюду, в конце концов прибежал на кухню.  Подошел к открытому окну и увидел  на  подоконнике  странную  фигуру.  Там  стояло верхом на маминой любимой метле таинственное существо, готовое  к  отлету. По всей вероятности, это и был Карлсон, хотя по  виду  существо  это  было похоже на маленькую ведьму: лицо, вымазанное черным, на голове косынка,  а на плечах развевался ведьминский плащ — мамин большой цветастый передник.

 — Послушай, Карлсон, — сказал Малыш с испугом, — нельзя,  чтобы  дядя Юлиус видел, что ты летаешь!

 — Я не Карлсон, — сказал Карлсон глухим голосом, —  я  ведьма,  самая злая и самая страшная в мире ведьма.

 — Ой! — вырвалось у Малыша.

 — Да, да, я самое опасное существо из  мира  сказок,  —  не  унимался Карлсон. — При виде меня у всех волосы становятся дыбом.

 В голубых сумерках июньского вечера летела ведьма.  Малыш  глядел  ей вслед, не зная, что предпринять. Потом он бросился в комнату Боссе, потому что ее окна выходили на ту же сторону, что и окна гостиной.

 Ведьма увидела Малыша, широко улыбнулась и помахала ему рукой — очень кстати, а то Малышу стало уже казаться, что  это  настоящая  ведьма,  —  а потом она заглянула в окно гостиной. Фрекен Бок и дядя Юлиус ее, видно, не заметили, потому  что  до  Малыша  по-прежнему  доносился  ровный  гул  их голосов. И вдруг тишину вечера прорезал крик. Душераздирающий крик  ведьмы (она хотела привлечь к себе внимание) — и гул голосов в  гостиной  тут  же смолк.

 А ведьма прилетела назад к Малышу, рывком сорвала с  себя  косынку  и плащ, стерла белой гардиной с лица  сажу  и  разом  превратилась  снова  в Карлсона, который швырнул метлу и ведьминские одежды Боссе под кровать.

 — Знаешь что? — сказал Карлсон и, тяжело вздохнув, подошел к  Малышу. — Надо законом запретить старикам так себя вести.

 — А что они делали? — спросил Малыш.

 Карлсон раздраженно покачал головой.

 —  Он  держал  ее  за  руку!  Сидел  и  держал  ее  за   руку!   Нет, представляешь, держать  за  руку  домомучительницу!  Ну,  что  ты  на  это скажешь?

 И Карлсон посмотрел на Малыша так, словно он  ожидал,  что  Малыш  от удивления упадет в обморок, а когда этого не случилось, крикнул:

 — Разве ты не слышишь, что я говорю? Сидят и  держат  друг  друга  за руки! Есть же такие дураки на свете!

 Самый богатый в мире Карлсон

 Этот день Малыш никогда не забудет. Он сам рано проснулся: «лучший  в мире Карлсон» не прилетел, чтобы его  будить.  «Так  странно»,  —  подумал Малыш и побежал к почтовому ящику, за газетой. Он  хотел  успеть  прочесть все те небылицы, которые там будут написаны, прежде чем дядя Юлиус отнимет у него газету.

 Но никаких детективных серий он там не  нашел.  Малыш  вообще  дальше первой  страницы  никогда  не  доходил.  Но  тут  он  вдруг  наткнулся  на заголовок, который приковал все его внимание:

 ТАЙНА РАСКРЫТА — ЭТО НЕ СПУТНИК-ШПИОН

 А под этим заголовком была помещена фотография с видом Вестерброна  и летящим над ним — да,  тут  ошибки  быть  не  могло,  —  летящим  над  ним Карлсоном. Его портрет был тоже помещен в газете. Он  стоял  и  с  улыбкой указывал на свой пропеллер и на кнопку на животе.

 Малыш стал читать, а когда прочел, заплакал.

 «У нас сегодня в редакции побывал странный посетитель. Этот красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил — так  он  сам  себя определил  —  пришел  и  потребовал,  чтобы  ему  вручили  обещанное  нами вознаграждение в размере десяти тысяч крон. Он сам,  а  не  кто-то  другой сумел раскрыть тайну Вазастана, как он нам  объяснил,  но  он  никакой  не шпион, заявил он нам, и у нас нет  оснований  ему  не  верить.  «Я  шпионю только за такими, как домомучительница и дядюшка», — заявил  он.  Все  это звучит по-детски и вполне невинно, и, насколько мы понимаем, этот  «шпион» оказался обыкновенным толстым школьником — первым учеником в своем классе, как он нас заверил, — но у  этого  мальчика  есть  вещь,  которую  мог  бы применить любой ребенок, а именно:  моторчик,  с  помощью  которого  можно летать, как, впрочем, это видно на картинке. Мотор этот  сделан  лучшим  в мире изобретателем, как утверждает мальчик, но он отказался рассказать  об этом  более  подробно.  Мы  сказали,  что  этот   изобретатель   стал   бы мультимиллионером, если бы наладил массовое производство таких моторов, на что мальчик ответил: «Нет уж, спасибо, нельзя загрязнять воздух  летающими мальчиками, достаточно нас двоих — меня и Малыша».

 В этом месте Малыш улыбнулся — во всяком случае, спасибо, что Карлсон хотел летать только с ним и ни с кем другим, — а  потом  вздохнул  и  стал читать дальше.

 «Надо, однако, признать,  что  мальчик  все  же  производит  странное впечатление. Он говорит  без  умолку,  как-то  странно  отвечает  на  наши вопросы и даже не пожелал назвать своей фамилии: «Моя мамочка —  мумия,  а отец — гном», — сказал он в конце концов,  но  большего  нам  добиться  не удалось. Он немного болтает по-английски, возможно, отец  его  англичанин, во всяком случае, он, видимо, знаменитый  летчик,  если  мы  верно  поняли болтовню мальчишки. И этот  интерес  к  полетам  явно  передался  сыну  по наследству от отца. Мальчик  утверждает,  что  имеет  право  на  обещанное вознаграждение. «Я должен получить эти деньги, а  не  Филле  и  Рулле  или какой-нибудь другой хулиган», — говорит он. И  всю  эту  сумму  он  просит выдать  ему  пятиэровыми  монетками,  потому  что  только  это,   по   его утверждению, «настоящие  деньги».  Он  покинул  нас,  набив  свои  карманы пятиэровыми  монетками.  За  остальными  монетами  он  собирается   зайти, прихватив с собой тачку. Редакция заявляет, что он  может  получить  их  в любой день. Разговор с ним был весьма любопытен, хотя и  не  все,  что  он говорит,  можно  понять.  «Имейте  в  виду,  что   вы   заплатили   только приблизительно» — это были его последние слова, а потом он  вылетел  через окно и направился в сторону Вазастана.

 Имя свое мальчик нам назвать отказался, боясь, что его имя попадет  в газету, «потому что Малыш этого не хочет», сказал он, и  вообще  создается впечатление, что он очень привязан к своему младшему брату.  Мы  не  можем открыть  имя  мальчика,  но  все  же  сообщим  нашим  читателям,  что  оно начинается слогом «Карл», а завершается слогом «сон». Но если  человек  не хочет, чтобы его имя было напечатано  в  газете,  то  мы  обязаны  с  этим считаться. Вот почему мы  на  протяжении  всей  статьи  звали  его  только «мальчик», а не «Карлсон», как его, собственно, и зовут».

 — Он очень привязан к своему младшему брату, —  пробормотал  Малыш  и снова вздохнул. А потом подошел к веревочке у окна и резко  позвонил,  это был сигнал Карлсону: «Прилетай».

 И Карлсон прилетел. Он так и сиял.

 — В газете есть что-нибудь интересное? — спросил он,  выкапывая,  как всегда,  из  горшка  персиковую  косточку.  —  Читай   вслух,   если   это действительно интересно.

 — Ты всякий стыд потерял, — сказал Малыш. — Разве  ты  не  понимаешь, что ты все испортил. Нас с тобой уже не оставят в покое никогда.

 — А кому нужен покой? — удивился Карлсон, вытирая свои испачканные  в земле руки о пижаму Малыша. — Надо, чтобы было весело и забавно, а то я не играю. Ну, а теперь читай!

 И пока Карлсон кружил по комнате, стараясь получше разглядеть себя  в маленьком зеркальце, Малыш читал ему  вслух  статью.  Он  пропустил  слова «невероятно толстый» и вообще все, что могло обидеть Карлсона, а остальное он прочел от начала до конца, и Карлсон был счастлив.

 — Интересное знакомство — это про меня.  Да,  в  этой  газете  каждое слово — правда.

 — «Он очень привязан к своему  младшему  брату»,  —  прочел  Малыш  и вопрошающе поглядел на Карлсона. — Эти слова тоже правда?

 Карлсон перестал летать и задумался.

 — Да, вообще-то да, — сказал он неохотно. —  Удивительно,  что  можно привязаться к такому  глупому  мальчишке,  как  ты!  Это  только  по  моей доброте, потому что я самый добрый и  самый  милый  в  мире…  Ну,  читай дальше!

 Но Малыш не смог читать, пока не проглотил  комок  в  горле;  значит, правда, что Карлсон привязан к нему! А на все остальное тогда наплевать!

 — Хорошо, что я попросил их не называть моего имени в газете, правда? — сказал Карлсон. — Я это сделал только для тебя, ведь ты  хочешь  держать меня в тайне, в полной тайне.

 Потом  он  схватил  газету  и  долго  с   любовью   разглядывал   обе напечатанные там фотографии.

 — Здесь, боюсь, не видно, до чего я красив, — сказал он. — И что я  в меру упитанный, тоже не видно, гляди!

 Он сунул газету Малышу под нос, но тут же  рванул  ее  себе  назад  и горячо поцеловал свою фотографию, где он демонстрирует пропеллер.

 — Гей-гоп, когда я себя вижу, мне хочется кричать  «ура!»,  —  сказал он.

 Но Малыш отнял у него газету.

 — Фрекен Бок и дядя Юлиус уж, во всяком случае, не должны ее увидеть, — объяснил он. — Ни за что на свете!

 Он сложил газету и засунул как можно дальше себе в ящик. Не прошло  и минуты, как дядя Юлиус приоткрыл дверь его комнаты и спросил:

 — Газета у тебя, Малыш?

 Малыш покачал головой.

 — Нет, у меня ее нет.

 Ведь она правда была не у него, а лежала в ящике стола,  оправдывался он потом перед Карлсоном за свой ответ.

 Впрочем, дядя Юлиус странным образом не проявил в тот  день  обычного интереса к газете. Его мысли были явно заняты чем-то другим, чем-то  очень приятным, должно быть, потому что у него был непривычно счастливый вид.  И потому ему надо было идти к доктору.  В  последний  раз.  Через  несколько часов он уезжает к себе домой, в Вестергетланд.

 Фрекен Бок помогала ему укладывать вещи, и Малыш и  Карлсон  слышали, как она его попутно наставляла:  чтобы  он  не  забыл  застегнуть  верхнюю пуговицу на пальто, а то еще  продует,  и  чтобы  он  осторожно  переходил улицу, и чтобы не курил натощак!

 — Какова домомучительница, а?  —  сказал  Карлсон.  —  Ей,  наверное, кажется, что она его жена!

 Но этот день странным образом оказался полон сюрпризов. Не успел дядя Юлиус уйти, как фрекен Бок кинулась к телефону. И она говорила так громко, что Малыш и Карлсон невольно услышали весь ей разговор.

 — Алло! Это ты, Фрида? — начала она торопливо. — Ну как поживает твой прелестный носик?.. Видишь ли, это я уже слышала, но  тебе  больше  нечего беспокоиться о моем носе, потому что я намерена его  прихватить  с  собой, когда уеду в Вестергетланд… Ах да, я совсем забыла тебе сказать,  что  я собираюсь переехать в Вестергетланд… Нет, вовсе не в качестве  экономки, а просто я выхожу замуж, хотя я и такая толстая… Ну, что  ты  скажешь?.. Да, конечно, ты имеешь полное право  это  узнать…  За  господина  Юлиуса Иенсена, именно за него… да, это чистая правда, ты говоришь  с  госпожой Иенсен, дорогая Фрида… Я вижу, ты растрогалась… ты плачешь… Ну,  ну, Фрида, не огорчайся, ты тоже еще  можешь  встретить  хорошего  человека… Прости, но мне некогда больше с тобой говорить, мой жених сейчас придет… Я потом еще позвоню, Фридочка.

 Карлсон глядел на Малыша широко раскрытыми глазами.

 — Скажи, есть лекарства, которые лечат дураков? — спросил он наконец. — Если есть, то надо срочно дать его дяде Юлиусу,  да  еще  самую  большую дозу!

 Но Малыш ничего не слышал про такое лекарство.  Карлсон  сочувственно вздохнул, а когда дядя Юлиус вернулся от доктора,  он  подошел  к  нему  и молча сунул в руку пятиэровую монетку.

 — Это еще зачем? — спросил дядя Юлиус.

 — Купи себе что-нибудь приятное, — сказал Карлсон печально,  —  ты  в этом нуждаешься.

 Дядя Юлиус поблагодарил Карлсона, но он был так весел и счастлив, что не нуждался в пяти эре для подъема настроения. Дядя  Юлиус  все  повторял, что он счастлив и что никогда не забудет этих дней. А  кроме  того,  здесь ему открылся замечательный мир сказок. Правда, он испугался, когда увидел, что мимо окна пролетает ведьма, это он отрицать не будет, но…

 — Не просто ведьма, — уточнил Карлсон, — а самая ведьмистая ведьма на свете!

 Но главное, что он снова окунулся в мир своих предков, гнул свое дядя Юлиус, и это его несказанно радует. Эти прекрасные сказочные  дни  прошли, но он завоевал сердце сказочной принцессы, и вот теперь будет свадьба.

 — Сказочная принцесса!  —  повторил  за  ним  Карлсон,  и  глаза  его заблестели. Он долго смеялся,  потом  поглядел  на  дядю  Юлиуса,  покачал головой и снова принялся хохотать.

 Фрекен Бок хлопотала на кухне; такой веселой Малыш ее еще никогда  не видел.

 — Я тоже очень полюбила ведьм, — сказала она, — потому что,  если  бы одна ведьма не летала у наших окон и не пугала бы нас, ты, Юлиус,  никогда бы, наверное, не кинулся мне на шею, и вообще ничего бы не было.

 Карлсон подпрыгнул на месте с досады, а потом пожал плечами.

 — Что ж, пустяки, дело житейское! — сказал он. — Хотя не думаю,  чтоб у нас в Вазастане было много ведьм.

 А фрекен Бок говорила уже о свадьбе и с каждой минутой выглядела  все счастливей и счастливей.

 — Ты, Малыш, будешь у нас на свадьбе, — сказала она.  —  Тебе  сошьют бархатный костюм, ты будешь в нем такой красивый.

 Малыш содрогнулся. Черный бархатный костюм… Да  Кристер  и  Гунилла его засмеют!

 Зато Карлсону было не до смеха. Он всерьез обиделся.

 — Так я не играю, я тоже хочу быть на свадьбе, я тоже хочу, чтобы мне сшили черный бархатный костюм!.. Нет, так я не играю!..

 Тут настала очередь фрекен Бок посмеяться вволю.

 — Веселая будет с тобой свадьба, не соскучишься.

 — Я тоже так думаю, — горячо подхватил Карлсон, —  я  буду  стоять  у тебя за спиной в черном бархатном костюме, и кидать все  время  пятиэровые монетки, и стрелять из своего пистолета! Что за свадьба без салюта!

 Дядя Юлиус был  так  счастлив,  что  ему  хотелось,  чтобы  все  были счастливы, и он тут же пригласил Карлсона.  Но  фрекен  Бок  сказала,  что тогда свадьба будет без нее.

 И в тот день тоже настал вечер. Малыш сидел у  Карлсона  на  крыльце, сгущались сумерки, и во всем Вазастане зажглись огни, и во всем Стокгольме — море огней, куда ни погляди.

 Да, настал вечер, Малыш сидел рядом с Карлсоном, и это  было  хорошо. Как раз сейчас в Вестергетланде на маленькой станции остановился  поезд  и из вагона вышел дядя Юлиус. Где-то в море плывет назад, в Стокгольм, белый пароход, а на его палубе стоят мама и папа. Фрекен Бок была у  себя  дома, на Фрейгатен, чтобы ободрить Фриду. Бимбо спал в своей корзинке. Но здесь, на крыше, Малыш сидел со своим лучшим другом,  и  они  ели  свежие  плюшки фрекен Бок. Все это было замечательно. И все же Малышу было тревожно.

 Нет тебе покоя, если ты дружишь с Карлсоном!

 — Я попытался тебе объяснить как мог, — сказал Малыш.  —  Я  оберегал тебя до сих пор, это верно. Но что теперь будет, я не знаю.

 Карлсон запихал себе в рот целую плюшку и проглотил ее.

 — Какой ты глупый! Теперь они могут охотиться за мной, чтобы получить несколько пятиэровых монет, я всему этому положил конец;  пойми,  Филле  и Рулле теперь нечего за мной гоняться.

 Малыш тоже взял плюшку и откусил кусочек.

 — Нет, это ты глупый. Теперь весь Вазастан, во  всяком  случае  целые толпы дураков, будет ходить за тобой по пятам,  чтобы  поглядеть,  как  ты летаешь, или украсть твой мотор.

 Карлсон оживился.

 — Ты думаешь? Если ты прав, то мы можем сегодня хорошо  повеселиться, во всяком случае.

 Малыш всерьез разозлился.

 — Как ты справишься, — сказал он гневно, — как ты справишься, я  тебя спрашиваю, если тебя будут осаждать толпы народу!

 — Ты знаешь, есть три способа: курощение, низведение и дуракаваляние. И я думаю, что придется применить все три сразу.

 Карлсон склонил голову набок и посмотрел на него лукаво.

 Карлсон  выглядел  так  забавно,  что  Малыш  невольно  улыбнулся   и повеселел. Карлсон  сунул  руки  в  карманы  и  радостно  позвенел  своими пятиэровыми монетками.

 — Гей-гоп, богатый, и красивый, и умный, и в меру упитанный мужчина в самом расцвете  сил,  это  я,  лучший  в  мире  Карлсон,  лучший  во  всех отношениях, ты это понимаешь, Малыш? 

 — Да, — ответил Малыш.

 Но в кармане у Карлсона  были  не  только  пятиэровые  монеты,  но  и маленький пистолет, и, прежде чем Малыш успел остановить Карлсона, выстрел прокатился по всему Вазастану.

 «Ну вот, начинается», — подумал Малыш, когда увидел, что  в  соседних домах раскрываются окна, и услышал гул взволнованных голосов.

 Но Карлсон запел свою песенку, и большими пальцами он отбивал такт:

 Пусть все кругом

 Горит огнем,

 А мы с тобой споем:

 Ути, боссе, буссе, бассе,

 Биссе, и отдохнем.

 Пусть тыщу булочек несут

 На день рожденья к нам.

 А мы с тобой устроим тут

 Ути, боссе, буссе, капут,

 Биссе и тарарам.

Манюня – серия детских повестей Н. Абгарян о двух подружках маленького советского городка. Их приключения, лексика и преодоление жизненных сложностей сегодня очень актуальны. Аудиокнигу скачивайте здесь.

Али-Баба и сорок разбойников – сказка, знакомая с детства. Скачав книгу в аудиформате, вы окунетесь в сладкий мир Востока, познаете его тонкости, мудрость и чистейшую любовь.

«Лунтик и его друзья» — веселая и добрая история о приключениях маленького пришельца с Луны. Сказка учит детей правильным вещам – взаимовыручке, дружбе, умению бороться со злом. Скачать ее можно здесь.

Чук и Гек – история, которая показывает, что горькая правда лучше, чем ложь. Книга помогает детям осознать важность самовоспитания, ответственности за свои поступки, а аудиоформат делает ее приятной для восприятия.

Маленький Мук – аудиоверсия знакомой с детства сказки, которую приятно прослушать уже вместе со своими детьми. В ней праведный гнев и справедливость.

Автор: Нурдквист Свен Исполнитель: Александр Бордуков Формат: mp3 Длительность: 02 часов 11 минут Битрейт аудио: 320kbps Размер: 300mb О приключениях Петсона и Финдуса миру поведал шведский детский писатель Свен Нурдквист. Сначала он придумал историю о двух старичках, их повседневной жизни, забывчивости, причудах и внезапных препятствиях и приключениях. Но, поразмыслив, решил внести немного сказочности в сюжет…

Хозяйка медной горы – аудиокнижка по сказаниям Павла Божова, в которой оживает хранительница недр с ее капризным женским характером.

Витя Малеев в школе и дома – аудиоповесть о школьнике советских времен и его друзьях. Она будет интересна и взрослым и детям, так как проблемы и ценности подростков прошлого века и нынешнего ничем не отличаются.

Исполнители: Максимов Вадим, Вальц Евгений, Гнилова Людмила, Чебатуркина Елена и др Формат: MP3 Длительность: 6:43:51 Битрейт аудио: 160 kb/s Размер: 465 Мб Шел по городу волшебник – известная повесть детского писателя Юрия Томина. Написанная достаточно давно, она остается актуальной и в наше время. Добрая сказка о самой главной детской мечте – заполучить волшебную палочку. Это…

Формат: MP3 Длительность: 00:08:03 Битрейт аудио: 128 kb/s Аудиосказка Колобок – это аудиоверсия русской народной сказки про мучное изделие с непослушным характером. Несмотря на сказочность сюжета, она рассматривает серьезные вопросы воспитания детей. В доступной форме детского рассказа она учит послушанию и прививает правильное отношение к окружающему миру. На примере колобка книга очень отчетливо показывает малышам,…

Произведение родилось среди смерти, голода и болезней. «Алые паруса» — это чудесная сказка, которую два человека подарили друг другу. Грин написал о любви, взаимной и отвергнутой, о судьбе, тайных предзнаменованиях и воле случая.

Корней Иванович Чуковский знаменитый писатель, которого знает, каждый, кто ходил в детский сад и посещал уроки музыки в школе. На его детских сказках выросло множество поколений детей. Сегодня мы прослушаем одну из самых знаменитых его произведений, а именно «Доктор Айболит». Ты, конечно, з

Сказку Щелкунчик и мышиный король впервые опубликовали в сборнике рассказов великого автора: Эрнеста Теодора Амадея Гофмана в 1816 году, который назывался «Серапионовы братья». Сборник представлял собой беседы членов этого братства, где рассказывались забавные сказки и истории.

Автор: Николай Носов Исполнитель: Василий Мичков Язык: русский Формат: mp3 Длительность: 9 часов Битрейт аудио: 128 Kbs Размер: 400 Mb «Незнайка в Солнечном городе» 2 по счёту аудиокнига, в которой Николай Носов продолжил повествование о приключениях сорванца и мечтателя Незнайки. Книга описывает сказочную страну заселенную коротышками. У всех обитателей есть имена, которые многое могут рассказать…

Автор: Николай Носов Исполнитель: Татьяна Телегина Язык: русский Формат: mp3 Длительность: 5 часов 45 мин Битрейт аудио: 256kbps Размер: 560 Аудиокнига о невероятных приключениях Незнайки и замечательных его друзей. Улицу Колокольчиков, что находится в центре города Цветочный, знают многие. Здесь в просторном уютном домике живут 16 добрых коротышек. Здесь можно встретить Пилюлькина, Шпунтика, Знайку, Винтика,…

Автор: Сергей Аксаков Исполнитель: Ирина Мохова Язык: русский Формат: mp3 Длительность: 1 час Битрейт аудио: 128 kbps Размер: 67.05 Мб Аудиосказка «Аленький цветочек» — это добрая сказка, является русским аналогом «Красавицы и чудовища» мадам де Бомон. Сказка была услышана Сергеем Тимофеевичем Аксаковым от ключницы Пелагеи во время его болезни в детстве, а издана в 1858…

Автор: Редьярд Киплинг Исполнитель: Семен Мендельсон Язык: русский Формат: mp3 Длительность: 7 часов Битрейт аудио: 128 kbps Размер: 300 MB Аудиокнига «Маугли» — это любимая сказочная повесть из «Книги джунглей» Джозефа Редьярда Киплинга. Вот уже более ста лет трогательная история о мальчике — «лягушонке» Маугли, выросшем в волчьей стае в самом сердце индийских джунглей и…

Автор: Астрид Линдгрен Исполнитель: Колесников С., Бердинских Язык: русский Формат: mp3 Длительность: 9 часов Битрейт аудио: 160 кбит/с Размер: 600 Mb Вашим детям, несомненно, понравиться главный герой замечательной сказки Карлсон, который живет на крыше написанной знаменитой шведской писательницей Астрид Линдгрен. Сказка представлена слушателям в переводе Л.Лугиной. Карлсон — это маленький толстенький человечек умеющий летать, живущий…

Автор: Николай Гоголь Исполнитель: Vox Язык: русский Формат: mp3 Длительность: н.з Битрейт аудио: н.з Размер: 169 Мб «Ночь перед Рождеством» — это новелла, которая была написана в 1830 году известным русским писателем Николаем Гоголем. Это веселая и увлекательная рождественская сказка, которая принесла автору большую славу. Действия в этом произведении разворачиваются во времена правления великой императрицы…

Автор: Льюис Кэрролл Исполнитель: российские актёры кино Язык: русский Формат: mp3 Длительность: 1 час 14 минут Битрейт аудио: 192 kbps (ABR), 44 kHz, s Размер: 106 mb Сегодня популярное произведение Льюиса Кэрролла можно прослушать в формате аудио — книги. Алису озвучила российская актриса Рената Литвинова. За рубежом, преимущественно в англоязычных странах, используется множество цитат и…