Название: Сборник произведений
Автор: Василий Шукшин
Издательство: Разные
Год: 1959-1974
Жанр: Современная проза
Качество: Изначально электронное (ebook)
Формат: FB2, DJVU, DOC
Содержание:
Василий Макарович Шукшин родился 25 июля 1929 года в селе Сростки Алтайского края. В 1945-1947 годах он учился в Бийском автотехникуме, затем работал слесарем — такелажником и разнорабочим на заводах Калуги и Владимира, потом служил на флоте. В 1953-1954 годах Василий Шукшин был учителем истории и директором школы сельской молодежи в своем родном селе Сростки.
В 1960 году Василий Шукшин окончил режиссерский факультет ВГИКа, где постигал искусство кинематографии в мастерской Михаила Ромма. Через два года Шукшин поставил драму «Ваш сын и брат», получившую Государственную премию РСФСР. Роли в фильмах «У озера» (директор Черных), «Печки-лавочки» (Иван Расторгуев) и «Калина красная» (Егор Прокудин) принесли Шукшину мировую известность, а снятые им ленты выдвинули его в число самых интересных режиссеров 1960-1970-х годов. Стоит отметить, что почти все фильмы известный режиссер и писатель поставил по своим сценариям, а первые написанные им рассказы были опубликованы в 1959 году. В 1974 году Сергей Бондарчук, режиссер-постановщик фильма «Они сражались за Родину», пригласил Василия Шукшина на одну из главных ролей, солдата Лопахина. После этой работы Шукшин собирался ставить картину о Разине по своему роману «Я пришел дать вам волю…».
Во время съемок у Бондарчука, в станице Клетской Волгоградской области, 2 октября 1974 года Василий Шукшин умер, некоторые обстоятельства его смерти до конца так и не выяснены.
Список книг:
Шукшин — …зная Вас как активного «разинца».fb2
Шукшин — «Раскас».fb2
Шукшин — А поутру они проснулись….fb2
Шукшин — Алеша Бесконвойный.fb2
Шукшин — Артист Федор Грай.fb2
Шукшин — Беседы при ясной луне.fb2
Шукшин — Беспалый.fb2
Шукшин — Бессовестные.fb2
Шукшин — Билетик на второй сеанс.fb2
Шукшин — Боря.fb2
Шукшин — Брат мой….fb2
Шукшин — В воскресенье мать-старушка….fb2
Шукшин — В профиль и анфас.fb2
Шукшин — Ванька Тепляшин.fb2
Шукшин — Ваня, ты как здесь_!.fb2
Шукшин — Ваш сын и брат.fb2
Шукшин — Версия.fb2
Шукшин — Верую!.fb2
Шукшин — Вечно недовольный Яковлев.fb2
Шукшин — Владимир Семеныч из мягкой секции.fb2
Шукшин — Внутреннее содержание.fb2
Шукшин — Волки!.fb2
Шукшин — Воскресная тоска.fb2
Шукшин — Выбираю деревню на жительство.fb2
Шукшин — Вянет, пропадает.fb2
Шукшин — Гена Пройдисвет.fb2
Шукшин — Генерал Малафейкин.fb2
Шукшин — Горе.fb2
Шукшин — Гринька Малюгин.fb2
Шукшин — Даешь сердце!.fb2
Шукшин — Далекие зимние вечера.fb2
Шукшин — Два письма.fb2
Шукшин — Двое на телеге.fb2
Шукшин — Дебил.fb2
Шукшин — Демагоги.fb2
Шукшин — До третьих петухов.fb2
Шукшин — Други игрищ и забав.fb2
Шукшин — Думы.fb2
Шукшин — Дядя Ермолай.fb2
Шукшин — Жена мужа в Париж провожала.fb2
Шукшин — Живет такой парень.fb2
Шукшин — Жил человек….fb2
Шукшин — Забуксовал.fb2
Шукшин — Завидую тебе.fb2
Шукшин — Залетный.fb2
Шукшин — Заревой дождь.fb2
Шукшин — Земляки.fb2
Шукшин — Змеиный яд.fb2
Шукшин — И разыгрались же кони в поле.fb2
Шукшин — Игнаха приехал.fb2
Шукшин — Из детских лет Ивана Попова.fb2
Шукшин — Как Андрей Иванович Куринков, ювелир, получил 15 суток.fb2
Шукшин — Как зайка летал на воздушных шариках.fb2
Шукшин — Как мужик переплавлял через реку волка, козу и капусту.fb2
Шукшин — Как помирал старик.fb2
Шукшин — Как я понимаю рассказ.fb2
Шукшин — Калина красная.fb2
Шукшин — Капроновая елочка.fb2
Шукшин — Киноповести.fb2
Шукшин — Классный водитель.fb2
Шукшин — Кляуза.fb2
Шукшин — Коленчатые валы.fb2
Шукшин — Космос, нервная система и шмат сала.fb2
Шукшин — Космос, нервная система и шмат сала (сборник).fb2
Шукшин — Крепкий мужик.fb2
Шукшин — Критики.fb2
Шукшин — Крыша над головой.fb2
Шукшин — Кукушкины слезки.fb2
Шукшин — Леля Селезнева с факультета журналистики.fb2
Шукшин — Ленька.fb2
Шукшин — Леся.fb2
Шукшин — Лида приехала.fb2
Шукшин — Любавины.fb2
Шукшин — Мастер.fb2
Шукшин — Материнское сердце.fb2
Шукшин — Медик Володя.fb2
Шукшин — Мечты.fb2
Шукшин — Микроскоп.fb2
Шукшин — Миль пардон, мадам!.fb2
Шукшин — Мнение.fb2
Шукшин — Мой зять украл машину дров.fb2
Шукшин — Мужик Дерябин.fb2
Шукшин — На кладбище.fb2
Шукшин — Наказ.fb2
Шукшин — Начальник.fb2
Шукшин — Непротивленец Макар Жеребцов.fb2
Шукшин — Нечаянный выстрел.fb2
Шукшин — Ноль-ноль целых.fb2
Шукшин — Ночью в бойлерной.fb2
Шукшин — Обида.fb2
Шукшин — Одни.fb2
Шукшин — Операция Ефима Пьяных.fb2
Шукшин — Ораторский прием.fb2
Шукшин — Осенью.fb2
Шукшин — Охота жить.fb2
Шукшин — Петька Краснов рассказывает.fb2
Шукшин — Петя.fb2
Шукшин — Печки-лавочки.fb2
Шукшин — Письмо.fb2
Шукшин — Письмо любимой.fb2
Шукшин — Племянник главбуха.fb2
Шукшин — Позови меня в даль светлую….fb2
Шукшин — Полное собрание рассказов в одном томе.fb2
Шукшин — Пост скриптум.fb2
Шукшин — Правда.fb2
Шукшин — Предисловие к рассказам.fb2
Шукшин — Привет Сивому!.fb2
Шукшин — Приезжий.fb2
Шукшин — Психопат.fb2
Шукшин — Пьедестал.fb2
Шукшин — Рассказы.fb2
Шукшин — Рыжий.fb2
Шукшин — Самые первые воспоминания.fb2
Шукшин — Сапожки.fb2
Шукшин — Сборник рассказов.doc
Шукшин — Светлые души.fb2
Шукшин — Свояк Сергей Сергеевич.fb2
Шукшин — Сельские жители.fb2
Шукшин — Сильные идут дальше.fb2
Шукшин — Случай в ресторане.fb2
Шукшин — Сны матери.fb2
Шукшин — Солнце, старик и девушка.fb2
Шукшин — Срезал.fb2
Шукшин — Стенька Разин.fb2
Шукшин — Степка.fb2
Шукшин — Степкина любовь.fb2
Шукшин — Страдания молодого Ваганова.fb2
Шукшин — Странные люди.fb2
Шукшин — Суд.fb2
Шукшин — Сураз.fb2
Шукшин — Там, вдали….fb2
Шукшин — Танцующий Шива.fb2
Шукшин — Точка зрения.fb2
Шукшин — Три грации.fb2
Шукшин — Упорный.fb2
Шукшин — Хахаль.fb2
Шукшин — Хмырь.fb2
Шукшин — Хозяин бани и огорода.fb2
Шукшин — Чередниченко и цирк.fb2
Шукшин — Чудик.fb2
Шукшин — Чужие.fb2
Шукшин — Шире шаг, Маэстро.fb2
Шукшин — Штрихи к портрету.fb2
Шукшин — Экзамен.fb2
Шукшин — Энергичные люди.fb2
Шукшин — Я пришел дать вам волю.fb2
Антологии
Журнал «День и Ночь» №3 2009 г..fb2
Советский рассказ. Том второй [Антология].fb2
Фантастика — 1979 [Антология].fb2
Василий Шукшин. Собрание сочинений в 3 томах. 1984-1985
Том 1. Любавины. Я пришел дать вам волю.djvu
Том 2. Рассказы 1960-1971 годов.djvu
Том 3. Рассказы 1972-1974 годов.djvu
Об авторе
Коробов — Василий Шукшин. Вещее слово.fb2
Остроухов — Василий Макарович Шукшин.fb2
Раззаков — Василий Шукшин.fb2
Сухих — Душа болит.fb2
Тюрин — Кинематограф Василия Шукшина.djvu
Филатов — Думы о государстве.fb2
Автор сборки: Old Librarian
Маленькая девочка, ее звали Верочка, тяжело заболела. Папа ее, Федор Кузьмич, мужчина в годах, лишился сна и покоя. Это был его поздний ребенок, последний теперь, он без памяти любил девочку. Такая была игрунья, все играла с папой, с рук не слезала, когда он бывал дома, теребила его волосы, хотела надеть на свой носик-кнопку папины очки… И вот — заболела. Друзья Федора Кузьмича — у него были влиятельные друзья, — видя его горе, нагнали к нему домой докторов… Но там и один участковый все понимал: воспаление легких, лечение одно — уколы. И такую махонькую — кололи и кололи. Когда приходила медсестра, Федор Кузьмич уходил куда-нибудь из квартиры, на лестничную площадку, да еще спускался этажа на два вниз по лестнице, и там пережидал. Курил. Потом приходил, когда девочка уже не плакала, лежала — слабенькая, горячая… Смотрела на него. У Федора все каменело в груди. Он бы и плакал, если б умел, если бы вышли слезы. Но они стояли где-то в горле, не выходили. От беспомощности и горя он тяжело обидел жену, мать девочки: упрекнул, что та недосмотрела за дитем. «Тряпками больше занята, а не ребенком, — сказал он ей на кухне, как камни-валуны на стол бросил. — Все шкафы свои набивают, торопятся». Жена — в слезы… И теперь, если и не ругались, — нелегко было бы теперь ругаться, — то и помощи и утешения не искали друг у друга, страдали каждый в одиночку.
Врач приходил каждый день. И вот он сказал, что наступил тот самый момент, когда… Ну, словом, все маленькие силы девочки восстали на болезнь, и если бы как-нибудь ей еще и помочь, поднять бы как-нибудь ее дух, устремить ее волю к какой-нибудь радостной цели впереди, она бы скорей поправилась. Нет, она и так поправится, но еще лучше, если пусть бессознательно, но очень-очень захочет сама скорей выздороветь. Федор Кузьмич присел перед кроваткой дочери.
— Доченька, чего бы ты вот так хотела бы?.. Ну-ка, подумай. Я все-все сделаю. Сам не смогу, попрошу волшебника, у меня есть знакомый волшебник, он все может. Хочешь, я наряжу тебе елочку? Помнишь, какая у нас была славная елочка? С огоньками!..
Девочкина ручка шевельнулась на одеяле, она повернула ее ладошкой кверху, горсткой, — так она делала, когда справедливо возражала.
— Еечка зе зимой бывает-то.
— Да, да, — поспешно закивал седеющей головой папа. — Я забыл. А хошь, сходим с тобой, когда ты поправишься, мульти-пульти посмотрим? Много-много!..
— Мне незя много, — сказала умная Верочка. — Папа, — вдруг даже приподнялась она на подушке, — а дядя Игой казочку ясказывай — п’о зайку… Ох, хоесенькая!..
— Так, так, — радостно всполошился Федор Кузьмин. — Дядя Егор тебе сказочку рассказывал? Про зайку?
Верочка закивала головой, у нее даже глазки живо заблестели.
— П’о зайку..
— Тебе охота бы послушать?
— Как он етай на сайках…
— Как он летал на шариках? На каких шариках?
— Ну, на сайках!.. Дядя Игой пиедет?
— Дядя Егор? Да нет, дядя Егор далеко живет, в другом городе… Ну-ка, давай, может, мы сами вспомним: на каких шариках зайка летал? На воздушных? Катался?
— Да, не-ет! — у Верочки в глазах показались слезы. — Вот какой-то… Ветей подуй, он высоко-высоко поетей! Пусть дядя Игой пиедет.
— Дядя Егор-то? Он далеко живет, доченька. Ему надо на поезде ехать… На поезде: туту-у! Или на самолете лететь…
— А ты яскажи?
— Про зайку-то? А ты мне маленько подскажи, я, может, вспомню, как он летал на шариках. Он что, надул их и полетел?
Девочка в досаде большой сдвинула бровки, зажмурилась и отвернулась к стене. Отец видел, как большая слеза выкатилась из уголка ее глаза, росинкой ясной перекатилась через переносье и упала на подушку.
— Доча, — взмолился отец. — Я счас узнаю, не плачь. Счас… мама, наверно, помнит, как он летал на шариках. Счас, доченька… Ладно? Счас я тебе расскажу.
Федор Кузьмич чуть не бегом побежал к жене на кухню. Когда вбежал туда, такой, жена даже испугалась.
— Что?
— Да нет, ничего… Ты не помнишь, как зайка летал на воздушных шариках?
— На шариках? — не поняла жена. — Какой зайка?
Федор Кузьмич опять рассердился.
— Француз-зайка, с рогами!.. Зайка! Сказку такую Егор ей рассказывал. Не слышала?
Жена обиделась, заплакала. Федор Кузьмич опомнился, обнял жену, вытер ладошкой ее слезы.
— Ладно, ладно…
— Прямо как преступница сижу здесь… — выговаривала жена. — Что ни слово, то попрек. Один ты, что ли, переживаешь?
— Ладно, ладно, — говорил Федор. — Ну, прости, не со зла… Голову потерял — ничего не могу придумать.
— Какую сказку-то?
— Про зайку какого-то… Как он летал на воздушных шариках. Егор рассказывал… Э-э! — вдруг спохватился Федор. — А я счас позвоню Егору! Пойду и позвоню с почты.
— Да зачем с почты? Из дома можно.
— Да из дома-то… пока их допросишься из дома-то… Счас я сбегаю.
И Федор Кузьмич пошел на почту. И пока шел, ему пришла в голову совсем другая мысль — вызвать Егора сюда. Приедет, расскажет ей кучу сказок, он мастак на такие дела. Ясно, что он выдумал про этого зайку. И еще навыдумывает всяких… Сегодня четверг, завтра крайний день, отпросится на денек, а в воскресенье вечером улетит. Два с небольшим часа на самолете… Еще так думал Федор: это будет для нее, для девочки, неожиданно и радостно, когда приедет сам «дядя Игой» — она его полюбила, полюбила его сказки, замирала вся, когда слушала.
Не так сразу Федор Кузьмич дозвонился до брата, но все же дозвонился. К счастью, Егор был дома — пришел пообедать. Значит, не надо долго рассказывать и объяснять его жене, что вот — заболела дочка… и так далее.
— Егор! — кричал в трубку Федор. — Я тебя в воскресенье посажу в самолет, и ты улетишь. Все будет в порядке! Ну, хошь, я потом напишу твоему начальнику!..
— Да нет! — тоже кричал оттуда Егор. — Не в этом дело! Мы тут на дачу собрались…
— Ну, Егор, ну отложи дачу, елки зеленые! Я прошу тебя… У нее как раз переломный момент, понимаешь? Она аж заплакала давеча…
— Да я-то рад душой… Слышишь меня?
— Ну, ну.
— Я-то рад бы душой, но… — Егор что-то замялся там, замолчал.
— Егор! Егор! — кричал Федор.
— Погоди, — откликнулся Егор, — решаем тут с женой… «Э-э! догадался Федор. — Жена там поперек стала».
— Егор! А Егор! — дозвался он. — Дай-ка трубку жене, я поговорю с ней.
— Здравствуйте, Федор Кузьмич! — донесся далекий вежливый голосок. Что, у вас доченька заболела?
— Заболела. Валентина… — Федор забыл вдруг, как ее отчество. Знал, и забыл. И переладился на ходу: — Валя, отпусти, пожалуйста, мужа, пусть приедет — на два дня! Всего на два дня! Валенька, я в долгу не останусь, я… — Федор сгоряча не мог сразу придумать, что бы такое посулить. — Я тоже когда-нибудь выручу!
— Да нет, я ничего… Мы, правда, на дачу собрались. Знаете, зиму стояла без присмотра — хотели там…
— Валя, прошу тебя, милая! Долго счас объяснять, но очень нужно. Очень! Валя! Валь!..
— Да, Федор. Я это, — отозвался Егор. — Ладно. Слышь? Ладно, мол, вылечу. Сегодня.
— Ох, Егор… — Федор помолчал. — Ну, спасибо. Жду.
А у Егора, когда он положил трубку, произошел такой разговор с женой.
— Господи! — сказала жена Валя. — Все бросай и вылетай девочке сказку рассказывай.
— Ну болеет ребенок…
— А то дети не болеют! Как это — чтобы ребенок вырос и не болел.
Егору и самому в диковинку было — лететь чуть не за полторы тысячи километров… рассказывать сказки. Но он вспомнил, какой жалкий был у брата голос, у него слезы слышались в голосе — нет, видно, надо. Может, больше надо самому Федору, чем девочке.
— Первый раз собрались съездить… — капала жена Валя. — Большаковы вон ездили, говорят, у них крыша протекла. А у нас крыша-то хуже ихней…
— Ну так бы и сказала ему! — вскипел Егор. — Чего ты ему так не сказала?! Чего ты… Уже ж посулился, нет, давай душу теперь травить!
— Ладно, не ори — душу ему растравили. Что я, голоса лишенная, свое мнение высказать?
— Да чего ты ему-то не высказала? Высказала бы ему. А то… туда же, посочувствовала: «У вас доченька заболела?» — не злой был человек Егор, но передразнивать умел так до обидного похоже, так у него это талантливо выходило, что люди нервничали и обижались. Тем и оборонялся Егор в жизни. Потому, наверно, и сказки-то мастер был рассказывать: передразнивал всех зверей, злых и добрых, а особенно смешно передразнивал вредную бабу-ягу.
— Ехай, ехай! — махнула рукой жена Валя. — Ехай, ублажай там, если больше делать нечего. Какие ведь господа живут!..
— А случалось, что эти господа и тебе помогали! — Егор с укоризной посмотрел на жену. — Забыла?
Жена Валя ушла в другую комнату, сердито хлопнув дверью. Нет, не забыла! Федор Кузьмич устроил ее дочь в институт. Как тут забудешь! Но и расстроилась она очень, и не показать этого она тоже не могла.
Егор также расстроился. Так сложились их отношения с женой, давно уж и незаметно как-то сложились, что главными в доме были — дела жены. Егор покорился этому, ибо сам не умел ни достать ничего, ни устроить путевку в дом отдыха, ни объясниться с учителями в школе… Умел только работать. Но ведь… что же? Кони тоже умеют работать. От работы одной толку мало, это Егор также давно понял и потому смирился. Иногда, правда, бунтовал, но слабо и нерешительно: вскипит, посверкает глазом да досыта наматерится в душе, и все. Так-то лучше — не бунтовать вовсе, не протестовать, а то эти протесты больше только разжигают хозяйскую похоть людей крепких.
Егор еще немного сердито поторчал в комнате, взял из комода сорок рублей и ушел. «Хорошо, что не надо чемодан брать… Гостинцев бы захватить? Но… ладно: раз уж так все — с тормозами, какие уж тут гостинцы. Ладно, хоть сам поехал», — думал Егор. Маленькую Верочку стало вдруг очень жалко. Сперва — впопыхах — не совсем понял, сколь нужна, важна эта поездка, а теперь, когда поехал, понял до конца: глупо было и раздумывать. А вдруг да… Но эту мысль Егор прогнал из головы, не стал даже додумывать. Позвонил из автомата начальнику цеха (Егор был мастер-краснодеревщик, на работе его ценили), и тот беспрекословно отпустил его: знал, что Егор наверстает эти полтора рабочих дня, и даже больше.
В аэропорту, в кассе, Егору сказали, что билетов в Н-ск нету.
— Ну, может, один как-нибудь… — робко попросил он.
— Что значит «один как-нибудь»? Нет билетов, — повторили в окошечке строго.
Егор постоял, посмотрел на женщину за стеклом… И еще раз сунулся к ней:
— Мне очень нужно, девушка… А? Там это… ребенок…
— Гражданин, я же вам сказала: нет билетов. Неужели непонятно? Один ему как-нибудь…
— Да понятно-то понятно… — Егору захотелось передразнить женщину в окошечке, он бы сумел это сделать… «Э-э! — вдруг вспомнил он. — А этот-то, кому стеллажи-то делал… он же говорил: что будет нужно, обращайтесь ко мне». К счастью, Егор записал телефон того могучего товарища. Поискал в книжечке… Нашел!
Долго, подробно мусолил в трубку про маленькую племянницу, про брата, про сказки…
— Куда билет-то нужен? — вышел из терпения могучий товарищ.
— В Н-ск.
— Сразу и надо было сказать. На сегодня? Один?
— Один. На сегодня. Я уже здесь… понимаете? Я здесь, в аэропорту, а билетов, говорят, нету. Я думаю: да неужели так ни одного билета и нету? Не может же быть, думаю, такого…
— Перезвоните минут через десять, — опять прервал уверенный басок.
Егор понял, что улетит сегодня.
Походил по вокзалу, подождал минут пятнадцать и позвонил.
— Подойдите к кассе номер три и возьмите билет, — сказал басок.
— Вот спасибо-то! — кинулся Егор с благодарностями. — А то я уже стал сомневаться… А брат чуть не со слезами просит. У него, понимаете, это второй брак, ребеночек последний, он поэтому так переживает. Я ее тоже люблю, девоч-ку-то, такая смышленая, все сказками интересуется…
— Ну, до свиданья, — сказали на том конце. — Счастливо долететь.
— До свиданья, — сказал Егор.
Касса номер три — это не та, куда он подходил. Если бы была та, Егор сказал бы той женщине, в окошечке… Сказал бы: «Значит, все же нашелся один билет? Эх, вы… Как же так получается, уважаемая? А сидишь — строгую из себя изображаешь, справедливую. ?Вам же сказали: нет билетов!?». А один звонок — и билет, оказывается, есть. Значит, так надо и говорить: «Для вас — нету». А вид-то, вид-то — не подступись! А такой же — нуль, только в пилотке». Ну, может, не так бы едко сказал… А может, и не сказал бы вовсе: правда что — нуль, чего и говорить.
…В Н-ск Егор прибыл под утро, часов в пять, а в шесть был уже у брата.
Позвонил… Открыла хозяйка, Надежда Семеновна.
— О-о! — удивилась она. — Так рано?
— С билетом удачно вышло, — радостно сказал Егор. — Прямо сразу улетел… Как Верочка-то?
— Лучше. Она еще спит. Вы потише, пожалуйста…
— Конечно! — тихо воскликнул Егор. — А Федор-то дома?
— Дома.
— Ну, мы на кухне пока посидим… Пусть он на кухню придет.
Федор пришел на кухню в халате и в шлепанцах. Сонный, большой и нелепый в этом халате, Егору даже смешно стало.
— Ты прямо как поп в ем, — сказал он, здороваясь.
Брат Федор покривил в ухмылке губы.
— Как долетел?
— Хорошо!
— А чего там жена-то? Возражала, что ли?
— Да на дачу собрались… Да ну ее!
— Что это она у тебя, командовать-то любит?
— Таа… Чего об этом? Как Верочка-то?
— Перелом наступил. Поправится. Трухнул я тут…
— Да я уж понял.
— Давай чего-нибудь? Чаю? Или кофе? А может, что… с дороги-то?.. смешной Федор начал соваться по шкафам. — Счас мы изобретем… Во, коньяк! Будешь?
— Давай, — Егор с интересом наблюдал за старшим братом. Раза три Федор был у Егора — не то что в гостях — проездом: всех поразил своей деловитостью, этаким волевым напором, избытком сил. «Да, — подумали в провинции, — эта птица может больно клюнуть». — Давай, братка, давай. Смешной ты какой-то, — не удержался и сказал Егор. Нормальный человек… никакой не деятель.
— Ну! — недовольно молвил Федор. — Чего тут смешного-то? Халат, что ли, никогда не видал? Удобная штука, кстати.
— Да не халат… Ну, давай — со встречей. И чтоб Верочка скорей поправилась.
Братья выпили из маленьких, но каких-то очень тяжеленьких рюмочек… Помолчали.
— Как живешь-то? — спросил Федор.
— Да как… — Егор потянулся к пепельнице и рукавом пиджака свалил хрустальную рюмочку-патрон. Рюмочка пискнулась звонким краешком в гладкий стол и раскололась. — Ах ты, господи! — испугался Егор. И глянул на брата. Тот усмехнулся, прихватил осторожно пальцами рюмочку и отскочивший ее краешек и бросил в мусорную корзинку.
— Видно, с детства живет этот страх в человеке, — сказал Федор. Вот, знаешь, Верочку же никто никогда не ругал за посуду, а один раз выронила блюдце, да так испугалась!.. Я же ее и успокаивать кинулся: ерунда, мол, чего ты так испугалась-то! Куклу уронит — ничего, а посуду… Есть, наверно, какой-то закон здесь. А?
— Наверно. Рюмка-то дорогая, черт тя возьми, — с сожалением сказал Егор. — Хрустальная.
— Да брось! — недовольно уже сказал Федор. — Хрустальная… Все равно это — вещь, и должна служить человеку. Ну, и отслужила свой век, туда ей и дорога.
Братья, пожалуй, смутно догадывались, что говорить им как-то не о чем. В прошлый приезд другое дело: дочь Егора, Нина, сдавала вступительные экзамены, начала сдавать сразу неважно, должен был вмещаться Федор… Все разговоры крутились вокруг экзаменов, института. Егор жил у Федора, очень переживал за дочь, но особенно не высовывался с советами, все надежды свалил на брата и только со страхом ждал, когда наконец закончатся эти проклятые вступительные экзамены. Тогда-то он и подружился с маленькой Верочкой и вечерами выдумывал ей всякие сказки. Тогда все как-то проще было.
— Как Нина-то? — вспомнил и Федор про Нину, может, тоже подумал, что, когда Нина устраивалась в институт, было хлопотно, но разговоры случались сами собой, не надо было выдумывать, о чем говорить.
— Работает в библиотеке. Я говорю: отдохни ты лучше, покупайся вон успеешь еще, наработаешься! Нет, лучше глянется работать. Практика, говорит, мне будет.
— Ну и пусть работает — полезней. Накупаться тоже еще успеет. Сейчас надо этот главный рубеж взять — окончить институт.
— Да ведь устают, поди, от учебы-то! Неуж не устают?
— Да ничего страшного нет в учебе! — напористо и поучительно сказал Федор. — Что за дикость — учебы страшиться. Уж нашему ли народу не учиться — давно и давно пора. Нет, помню, бабка Фекла: «Федька, не дочитывай до конца книгу — спятишь!» Вот же понимание-то! Да почему? Черт его в душу знает, откуда этот панический страх перед книгой? Нам-то как раз и не хватает этой книги… И вот извольте: не дочитывай до конца, а то с ума сойдешь.
— А что, были же случаи…
— Да от книг, что ли?
— От книг! Парень вон у Гилевых… Игнаху-то Гилева помнишь? Вон сын его, Витька, — зачитался: тихое помешательство.
— С чего вы решили, что от книг-то?
— Читал день и ночь…
— Ну и что?
— Как же?.. Зачитался.
Федор хмыкнул с досадой, но пока не стал говорить, достал другой хрустальный патрончик, плеснул в него коньяку. И себе тоже плеснул.
— Давай. С ума они, видите ли, сходят от чтения… Ты много за свою жизнь книг прочитал?
— Я не пример.
— А кто пример? Ну, я вот: прочитал уйму книг — жив-здоров, чувствую, что мало еще прочитал, надо бы раза в три больше.
— Куда тебе больше-то? — удивился Егор. — Чего не хватает-то? Всего же вдосталь…
— Знаний не хватает! — сердито сказал Федор, — Вот чего. Вот они приходят счас, молодые, на смену — и поджимают. Да как поджимают! Сколько-то еще подержимся, а дальше — извини-подвинься: надо уступать. С жизнью, брат, не поспоришь.
— Не знаю… — сказал Егор. — Меня, например, никто не поджимает.
— Да тебя-то! Твое дело… не обижайся, конечно, но дело твое каждый сумеет делать. Ну, не каждый — через одного. Есть вещи сложнее…
— Ну, и надо уступать, — тоже чего-то рассердился Егор, наверно, за профессию свою обиделся. — А то и правда-то: смотришь, сидит — пень пнем, только орать умеет.
— Не торопи-ись, — с дрожью в голосе протянул Федор. — Больно прыткие! Есть еще такие понятия, как — опыт. Старшинство ума. Дачи увидели! Машины увидели!.. А не видите, как ночами приходится ворочаться от… Ты в суб-боту-то купаться пошел, а я сижу в кабинете, звонка жду: то ли он позвонит, то ли не позвонит. А и позвонит, да что скажет? Это ведь легче всего: в чужом кармане деньги считать. Их заработать труднее…
— Я не считаю твои деньги. Что ты?
— Я не про тебя. Есть… любители. Сам еще ночного горшка не выдумал, сопляк, а уже с претензиями. Не-ет, подожди, пусть сперва материно молоко на губах обсохнет, потом я выслушаю твои претензии. Свистуны. Мне что, на блюдечке все это поднесли? — Федор неопределенно покачал головой: то ли он имел в виду эту большую богатую квартиру, то ли адресовался дальше — дачу с машиной и с гаражом подразумевал, то ли, наконец, показал на шифоньер, где висел его черный костюм с орденами. — Тут уж я самому господу богу могу прямо в глаза смотреть: все добыто трудом. Вот так. Сам от работы никогда не бегал, но и другим… — Федор чуть сжал хрустальную рюмочку, и она вся спряталась в его огромном кулаке. Нет, крепок был еще Федор Максимов, не скоро подвинется и даст место другому. — Подняли страну на дыбы? — выходи вперед, не бегай по кустам, — Федор, наверно, чуть-чуть захмелел, а может, высказывал наболевшее, благо подвернулся брат родной, должен понять. — Вот так надергаешься за день-то, наорешься, как ты говоришь, — без этого, к сожалению, тоже не обойдешься, — а ночью лежишь и думаешь: «Да пошли вы все к чертям собачьим! Есть у меня Родина, вот перед ней я и ответчик: так я живу или не так».
— Кто тебе говорит, что ты не так живешь? — сказал сочувственно Егор. — Что ты? Наоборот, я всегда рад за тебя, всегда думаю: «Молодец Федор, хоть один из родни в большие люди выбился».
— Дело не «в больших людях». Не такой уж я большой… Просто, делаю свое дело, стараюсь хорошо делать. Но нет!.. — пристукнул Федор ребром ладони по столу и даже не спохватился, что шумит. — Найдутся… некоторые, будут совать свой нос в… Будут намекать, что крестьянский выходец не в состоянии охватить разумом перспективу развития страны, что крестьянин всегда будет мыслить своим наделом, пашней… Вот еще как рассуждают, Егор! — Федор посмотрел на брата, стараясь взглядом еще донести всю глупость и горечь такого рода рассуждений. — Вот еще с какой стороны приходится отбиваться. А кто ее строил во веки веков? Не крестьянин?
— У тебя неприятности, что ли? — спросил Егор.
— Неприятности… — Федор вроде как вслушался в само это слово. Еще раз сказал в раздумье: — Неприятности, — и вдруг спросил сам себя: — А были они, приятности-то? — и сам же поспешно ответил: — Были, конечно. Да нет, ничего. Так я… Устал за эти дни, изнервничался. Есть, конечно, и неприятности, без этого не проживешь. Ничего! Все хорошо.
А Егору чего-то вдруг так сделалось жалко брата, так жалко! И лицом, и повадками Федор походил на отца. Тот тоже был труженик вечный и тоже так же бодрился, когда приходилось худо. Вспомнил Егор, как в 33-м году в голодуху, отец принес откуда-то пригоршни три пшеницы немолотой, шумно так заявился: «Живем, ребятишки!» Мать сварила жито, а он есть отказался, да тоже весело, бодро: «Вы ешьте, а я уж налупился дорогой — сырой! Аж брюхо пучит». А сам хотел, чтоб ребятишкам больше досталось. Так и Федор теперь… Хорохорится, а самому худо чего-то, это видно. Но как его утешишь — сам все понимает, сам вон какой…
— Да, — сказал Егор. — Ну, и ладно. Ничего, братка, ничего. Дыши носом.
— Что за сказку ты ей рассказывал? — спросил Федор. — Про зайку-то… Как он летал на воздушных шариках.
Егор задумался. Долго вспоминал… Даже на лице его, крупном, добром, отразилось, как он хочет вспомнить.
И вспомнил, аж просиял.
— Про зайку-то?! А вот: пошел раз зайка на базар с отцом. И увидел там воздушные шарики — мно-ого! Да все разноцветные: красные, синие, зеленые… — Егор весело смотрел на брата, а рассказывал так, как если бы он рассказывал самой Верочке — не убавлял озорной сказочной тайны, а всячески разукрашивал ее и отодвигал дальше. — Вот. И привязался он к отцу, зайка-то: купи да купи. Отец и купил. Ну, купил и сам же и держит их в руке. А тут увидел: морковку продают! «На-ка, говорит, подержи шарики, я очередь пока займу». Зайка-то, маленький-то, взял их… И надо же — дунул как раз ветер, и зайчишку нашего подняло. И понесло, и понесло! Выше облаков залетел…
Федор с интересом слушал сказку, раза два даже носом шмыгнул в забывчивости.
— Как тут быть? — спросил Егор брата.
Тот не понял.
— Чего как быть?
— Как выручать зайку-то?
— Ну… спасай уж как-нибудь, — усмехнулся Федор. — На вертолете, что ли?
— На вертолете нельзя: от винтов струя сильная, все шары раскидает…
— Ну а как?
— Вот все смотрят вверх и думают: как? А зайка кричит там, бедный, ножками болтает. Отец тут с ума сходит… И вдруг одна маленькая девочка, Верочка, допустим, кричит: «Я удумала!» Это у меня Нина, когда маленькая была, говорила: «Я удумала». Надо — я придумала, а она: «Я удумала». Вот Верочка и кричит: «Я удумала!» Побежала в лес, созвала всех пташек — она знала такое одно словечко: скажет, и все зверушки, все пташки ее слушаются — вот, значит, созвала она птичек и говорит: «Летите, говорит, к зайке и проклевывайте клювиками его шарики, по одному. Все сразу не надо, он упадет. По одному шарику прокалывайте, и зайка станет опускаться». Вот. Так и выручили зайку из беды.
Федор качнул головой, усмехнулся, потянулся к сигаретам. А чтоб не кокнуть еще одну дорогую рюмочку, прихватил другой рукой широкий рукав халата.
— Довольно это… современная сказочка. Я думал, ты про каких-нибудь волшебников там, про серого волка…
— Нет, я им нарочно такие — чтоб заранее к жизни привыкали. Пускай знают побольше. А то эти волшебники да царевны… Счас какая-то и жизнь-то не такая. Тут такие есть волшебники, что…
— Да, тут есть волшебники… Целые змеи-горынычи! — засмеялся Федор.
— Не говоря уж про бабу-ягу: что ни бабочка, то баба-яга. Мы твою-то не разбудим? Громко-то…
— Бабу-ягу-то? — хохотнул опять Федор. — Ничего. У меня, Егор, даже не баба-яга, — сбавил он в голосе, — у меня нормальная тряпошница, мещанка. Но так мне, седому дураку, и надо! Знаешь… — Федор заикнулся было про какую-то свою тайну тоже, но безнадежно махнул рукой и не стал говорить. — Ладно, чего там.
Егора опять поразило, как не похож этот Федор на того, напористого, властного, каким он бывал на людях, на своих стройках…
— Что-то все же томит тебя, братец, — сказал Егор. — Давай уж… может, и помогу каким словом.
— Да ничего, — смутился Федор. И чтоб скрыть смущение, потянулся опять к сигаретам. — Я и так что-то сегодня… Размяк что-то с тобой. Все нормально, Егорша. Все хорошо, — помолчал, глядя в стол, потом тряхнул сивой головой, с усталой улыбкой посмотрел на брата, еще раз сказал: — Все хорошо. Хорошо, что приехал… Правда. Я, знаешь, что-то часто стал отца-покойника во сне видеть. То мы с ним косим, то будто на мельнице… Старею, что ли. Старею, конечно, что же делаю. Коней еще часто вижу… Я любил коней.
— Стареем, — согласился Егор.
— Давай-ка… за память светлую наших родителей, — Федор наполнил два хрустальных патрончика коньяком. — Мы ведь тоже уже… завершаем свой круг… А? — Федор, словно пораженный этой мыслью, такой простой, такой понятной, так и остался сидеть некоторое время с рюмкой в руке — смотрел сперва на брата, потом опять в стол, в стол смотрел пристально, даже как будто сердито. Очнулся, качнул рюмочку, приглашая брата, выпил. — Да, — сказал, — разворотил ты мне душу… А чем, не пойму. Наверно, правда, устал за эти дни. Думал, никакая меня беда не согнет, а вот… Ну, ничего. Ничего вообще-то не жаль! — встряхнулся он и сверкнул из-под нависших бровей своим неломким прямым взглядом. — Жалко дочь малую. Но… подпояшемся потуже и будем жить. Так? — спросил брата, спросил, как спрашивал многих других днем, на работе, на стройках своих — спросил, чтоб не слушать ответа, ибо все ясно. — Так, Егорша, так. Ложись-ка сосни часок-другой, а там и Верунька проснется. А я посижу пока тут с бумажками… покумекаю. Да, — вспомнил он, — подскажи мне, чего бы такое жене твоей купить? Подарок какой-нибудь…
— Брось! — сердито воскликнул Егор.
— Чего брось? Мне счас будет звонить один… волшебник один… Федор искренне, от души засмеялся. — Вот волшебник так волшебник! Всем волшебникам волшебник, у него там всего есть… Чего бы? Говори.
— Да брось ты! — еще раз с сердцем сказал Егор. — Что за глупость такая — подарки какие-то! К чему?
Федор с улыбкой посмотрел на брата, кивнул согласно головой.
— Ладно. Иди поспи. Там постель тебе приготовлена… Иди.
Егор тихонько прокрался в одну из комнат, разделся, присел на край дивана, который был застелен свежими простынями… Посидел. Огляделся… Посмотрел на окно — форточка открыта. Достал из кармана папиросы, закурил. Курил и стряхивал пепелок в ладошку. Спать не хотелось.
Вошел в комнату Федор.
— Слушай, — сказал он, — у меня чего-то серьезно душа затревожилась — наговорил тут тебе всякой всячины… Подумаешь бог знает что. А? Федор улыбнулся. Присел рядом на диван. И даже по спине братца хлопнул весело. — У меня все хорошо. Все хорошо, я тебе говорю! Чего смотришь-то так?
— Как? Ничего… Я ничего не думаю. Что ты?
— Да смотришь как-то… вроде жалеешь.
— Ну, парень! — воскликнул Егор. — Ты что?
— Ну, тогда ладно. Поспи, поспи маленько, а то ведь не спал небось в самолете-то? Поспи.
— Ладно, — сказал Егор. — Посплю. Покурю вот и лягу.
— Мгм, — Федор ушел.
Егор осторожненько стряхнул пепел в ладошку, склонился опять локтями на колени и опять задумался. Спать не хотелось.
Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!
/ Полные произведения / Шукшин В.М. / Как зайка летал на воздушных шариках
Маленькая девочка, ее звали Верочка, тяжело заболела. Папа ее, Федор Кузьмич, мужчина в годах, лишился сна и покоя. Это был его поздний ребенок, последний теперь, он без памяти любил девочку. Такая была игрунья, все играла с папой, с рук не слезала, когда он бывал дома, теребила его волосы, хотела надеть на свой носик-кнопку папины оч… И вот — заболела. Друзья Федора Кузьмича — у него бы влиятельные друзья, — видя его горе, нагнали к нему до докторов… Но там и один участковый все понимал: воспаление легких, лечение одно — уколы. И такую махонь — кололи и кололи. Когда приходила медсестра, Федор Кузьмич уходил куда-нибудь из квартиры, на лестничную площадку, да еще спускался этажа на два вниз по лестни, и там пережидал. Курил. Потом приходил, когда девочка уже не плакала, лежала — слабенькая, горячая… Смотрела на него. У Федора все каменело в груди. Он бы и плакал, если б умел, если бы вышли слезы. Но они стояли где-то в гор, не выходили. От беспомощности и горя он тяжело обидел жену, мать девочки: упрекнул, что та недосмотрела за дитем. «Тряпками больше занята, а не ребенком, — сказал он ей на кухне, как камни-валуны на стол бросил. — Все шкафы свои набивают, торопятся». Жена — в слезы… И те, если и не ругались, — нелегко было бы теперь ругать, — то и помощи и утешения не искали друг у друга, стра каждый в одиночку.
Врач приходил каждый день. И вот он сказал, что насту тот самый момент, когда… Ну, словом, все маленькие силы девочки восстали на болезнь, и если бы как-нибудь ей еще и помочь, поднять бы как-нибудь ее дух, устремить ее волю к какой-нибудь радостной цели впереди, она бы скоре поправилась. Нет, она и так поправится, но еще лучше, если пусть бессознательно, но очень-очень захочет сама ско выздороветь. Федор Кузьмич присел перед кроваткой дочери.
— Доченька, чего бы ты вот так хотела бы?.. Ну-ка, поду. Я все-все сделаю. Сам не смогу, попрошу волшебника, у меня есть знакомый волшебник, он все может. Хочешь, я наряжу тебе елочку? Помнишь, какая у нас была славная елочка? С огоньками!..
Девочкина ручка шевельнулась на одеяле, она поверну ее ладошкой кверху, горсткой, — так она делала, когда справедливо возражала.
— Еечка зе зимой бывает-то.
— Да, да, — поспешно закивал седеющей головой па. — Я забыл. А хошь, сходим с тобой, когда ты попра, мульти-пульти посмотрим? Много-много!..
— Мне незя много, — сказала умная Верочка. — Папа, — вдруг даже приподнялась она на подушке, — а дядя Игой казочку ясказывай — п’о зайку… Ох, хоесенькая!..
— Так, так, — радостно всполошился Федор Кузьмин. — Дядя Егор тебе сказочку рассказывал? Про зайку?
Верочка закивала головой, у нее даже глазки живо забле.
— П’о зайку..
— Тебе охота бы послушать?
— Как он етай на сайках…
— Как он летал на шариках? На каких шариках?
— Ну, на сайках!.. Дядя Игой пиедет?
— Дядя Егор? Да нет, дядя Егор далеко живет, в другом городе… Ну-ка, давай, может, мы сами вспомним: на каких шариках зайка летал? На воздушных? Катался?
— Да, не-ет! — у Верочки в глазах показались слезы. — Вот какой-то… Ветей подуй, он высоко-высоко поетей! Пусть дядя Игой пиедет.
— Дядя Егор-то? Он далеко живет, доченька. Ему надо на поезде ехать… На поезде: ту-ту-у! Или на самолете лететь…
— А ты яскажи?
— Про зайку-то? А ты мне маленько подскажи, я, мо, вспомню, как он летал на шариках. Он что, надул их и полетел?
Девочка в досаде большой сдвинула бровки, зажмури и отвернулась к стене. Отец видел, как большая слеза выкатилась из уголка ее глаза, росинкой ясной перекатилась через переносье и упала на подушку.
— Доча, — взмолился отец. — Я счас узнаю, не плачь. Счас… мама, наверно, помнит, как он летал на шариках. Счас, доченька… Ладно? Счас я тебе расскажу.
Федор Кузьмич чуть не бегом побежал к жене на кухню. Когда вбежал туда, такой, жена даже испугалась.
— Что?
— Да нет, ничего… Ты не помнишь, как зайка летал на воздушных шариках?
— На шариках? — не поняла жена. — Какой зайка?
Федор Кузьмич опять рассердился.
— Француз-зайка, с рогами!.. Зайка! Сказку такую Егор ей рассказывал. Не слышала?
Жена обиделась, заплакала. Федор Кузьмич опомнился, обнял жену, вытер ладошкой ее слезы.
— Ладно, ладно…
— Прямо как преступница сижу здесь… — выговаривала жена. — Что ни слово, то попрек. Один ты, что ли, пережи?
— Ладно, ладно, — говорил Федор. — Ну, прости, не со зла… Голову потерял — ничего не могу придумать.
— Какую сказку-то?
— Про зайку какого-то… Как он летал на воздушных ша. Егор рассказывал… Э-э! — вдруг спохватился Фе. — А я счас позвоню Егору! Пойду и позвоню с почты.
— Да зачем с почты? Из дома можно.
— Да из дома-то… пока их допросишься из дома-то… Счас я сбегаю.
И Федор Кузьмич пошел на почту. И пока шел, ему при в голову совсем другая мысль — вызвать Егора сюда. Приедет, расскажет ей кучу сказок, он мастак на такие дела. Ясно, что он выдумал про этого зайку. И еще навыду всяких… Сегодня четверг, завтра крайний день, от на денек, а в воскресенье вечером улетит. Два с не часа на самолете… Еще так думал Федор: это будет для нее, для девочки, неожиданно и радостно, когда прие сам «дядя Игой» — она его полюбила, полюбила его сказки, замирала вся, когда слушала.
Не так сразу Федор Кузьмич дозвонился до брата, но все же дозвонился. К счастью, Егор был дома — пришел пообе. Значит, не надо долго рассказывать и объяснять его же, что вот — заболела дочка… и так далее.
— Егор! — кричал в трубку Федор. — Я тебя в воскресе посажу в самолет, и ты улетишь. Все будет в порядке! Ну, хошь, я потом напишу твоему начальнику!..
— Да нет! — тоже кричал оттуда Егор. — Не в этом дело! Мы тут на дачу собрались…
— Ну, Егор, ну отложи дачу, елки зеленые! Я прошу те… У нее как раз переломный момент, понимаешь? Она аж заплакала давеча…
— Да я-то рад душой… Слышишь меня?
— Ну, ну.
— Я-то рад бы душой, но… — Егор что-то замялся там, замолчал.
— Егор! Егор! — кричал Федор.
— Погоди, — откликнулся Егор, — решаем тут с женой… «Э-э! — догадался Федор. — Жена там поперек стала».
— Егор! А Егор! — дозвался он. — Дай-ка трубку жене, я поговорю с ней.
— Здравствуйте, Федор Кузьмич! — донесся далекий вежливый голосок. — Что, у вас доченька заболела?
— Заболела. Валентина… — Федор забыл вдруг, как ее от. Знал, и забыл. И переладился на ходу: — Валя, отпус, пожалуйста, мужа, пусть приедет — на два дня! Всего на два дня! Валенька, я в долгу не останусь, я… — Федор сго не мог сразу придумать, что бы такое посулить. — Я то когда-нибудь выручу!
— Да нет, я ничего… Мы, правда, на дачу собрались. Знаете, зиму стояла без присмотра — хотели там…
— Валя, прошу тебя, милая! Долго счас объяснять, но очень нужно. Очень! Валя! Валь!..
— Да, Федор. Я это, — отозвался Егор. — Ладно. Слышь? Ладно, мол, вылечу. Сегодня.
— Ох, Егор… — Федор помолчал. — Ну, спасибо. Жду.
А у Егора, когда он положил трубку, произошел такой разговор с женой.
— Господи! — сказала жена Валя. — Все бросай и выле девочке сказку рассказывай.
— Ну болеет ребенок…
— А то дети не болеют! Как это — чтобы ребенок вырос и не болел.
Егору и самому в диковинку было — лететь чуть не за пол тысячи километров… рассказывать сказки. Но он вспомнил, какой жалкий был у брата голос, у него слезы слышались в голосе — нет, видно, надо. Может, больше на самому Федору, чем девочке.
— Первый раз собрались съездить… — капала жена Ва. — Большаковы вон ездили, говорят, у них крыша про. А у нас крыша-то хуже ихней…
— Ну так бы и сказала ему! — вскипел Егор. — Чего ты ему так не сказала?! Чего ты… Уже ж посулился, нет, давай душу теперь травить!
— Ладно, не ори — душу ему растравили. Что я, голоса лишенная, — свое мнение высказать?
— Да чего ты ему-то не высказала? Высказала бы ему. А то… туда же, посочувствовала: «У вас доченька заболела?» — не злой был человек Егор, но передразнивать умел так до обидного похоже, так у него это талантливо выходило, что люди нервничали и обижались. Тем и оборонялся Егор в жизни. Потому, наверно, и сказки-то мастер был рассказы: передразнивал всех зверей, злых и добрых, а особен смешно передразнивал вредную бабу-ягу.
— Ехай, ехай! — махнула рукой жена Валя. — Ехай, убла там, если больше делать нечего. Какие ведь господа жи!..
— А случалось, что эти господа и тебе помогали! — Егор с укоризной посмотрел на жену. — Забыла?
Жена Валя ушла в другую комнату, сердито хлопнув две. Нет, не забыла! Федор Кузьмич устроил ее дочь в ин. Как тут забудешь! Но и расстроилась она очень, и не показать этого она тоже не могла.
Егор также расстроился. Так сложились их отношения с женой, давно уж и незаметно как-то сложились, что глав в доме были — дела жены. Егор покорился этому, ибо сам не умел ни достать ничего, ни устроить путевку в дом отдыха, ни объясниться с учителями в школе… Умел только работать. Но ведь… что же? Кони тоже умеют работать. От работы одной толку мало, это Егор также давно понял и по смирился. Иногда, правда, бунтовал, но слабо и нере: вскипит, посверкает глазом да досыта наматерится в душе, и все. Так-то лучше — не бунтовать вовсе, не протестовать, а то эти протесты больше только разжигают хозяйскую похоть людей крепких.
Егор еще немного сердито поторчал в комнате, взял из комода сорок рублей и ушел. «Хорошо, что не надо чемодан брать… Гостинцев бы захватить? Но… ладно: раз уж так все — с тормозами, какие уж тут гостинцы. Ладно, хоть сам по», — думал Егор. Маленькую Верочку стало вдруг очень жалко. Сперва — впопыхах — не совсем понял, сколь нуж, важна эта поездка, а теперь, когда поехал, понял до конца: глупо было и раздумывать. А вдруг да… Но эту мысль Егор прогнал из головы, не стал даже додумывать. Позво из автомата начальнику цеха (Егор был мастер-красно, на работе его ценили), и тот беспрекословно от его: знал, что Егор наверстает эти полтора рабочих дня, и даже больше.
В аэропорту, в кассе, Егору сказали, что билетов в Н-ск нету.
— Ну, может, один как-нибудь… — робко попросил он.
— Что значит «один как-нибудь»? Нет билетов, — повто в окошечке строго.
Егор постоял, посмотрел на женщину за стеклом… И еще раз сунулся к ней:
— Мне очень нужно, девушка… А? Там это… ребенок…
— Гражданин, я же вам сказала: нет билетов. Неужели не? Один ему как-нибудь…
— Да понятно-то понятно… — Егору захотелось пере женщину в
окошечке, он бы сумел это сделать… «Э-э! — вдруг вспомнил он. — А этот-то, кому стеллажи-то делал… он же говорил: что будет нужно, обращайтесь ко мне». К счастью, Егор записал телефон того могучего това. Поискал в книжечке… Нашел!
Долго, подробно мусолил в трубку про маленькую пле, про брата, про сказки…
— Куда билет-то нужен? — вышел из терпения могучий товарищ.
— В Н-ск.
— Сразу и надо было сказать. На сегодня? Один?
— Один. На сегодня. Я уже здесь… понимаете? Я здесь, в аэропорту, а билетов, говорят, нету. Я думаю: да неужели так ни одного билета и нету? Не может же быть, думаю, та…
— Перезвоните минут через десять, — опять прервал уве басок.
Егор понял, что улетит сегодня.
Походил по вокзалу, подождал минут пятнадцать и по.
— Подойдите к кассе номер три и возьмите билет, — ска басок.
— Вот спасибо-то! — кинулся Егор с благодарностями. — А то я уже стал сомневаться… А брат чуть не со слезами про. У него, понимаете, это второй брак, ребеночек послед, он поэтому так переживает. Я ее тоже люблю, девоч-то, такая смышленая, все сказками интересуется…
— Ну, до свиданья, — сказали на том конце. — Счастли долететь.
— До свиданья, — сказал Егор.
Касса номер три — это не та, куда он подходил. Если бы была та, Егор сказал бы той женщине, в окошечке… Сказал бы: «Значит, все же нашелся один билет? Эх, вы… Как же так получается, уважаемая? А сидишь — строгую из себя изоб, справедливую. «Вам же сказали: нет билетов!». А один звонок — и билет, оказывается, есть. Значит, так надо и говорить: «Для вас — нету». А вид-то, вид-то — не подсту! А такой же — нуль, только в пилотке». Ну, может, не так бы едко сказал… А может, и не сказал бы вовсе: правда что — нуль, чего и говорить.
…В Н-ск Егор прибыл под утро, часов в пять, а в шесть был уже у брата.
Позвонил… Открыла хозяйка, Надежда Семеновна.
— О-о! — удивилась она. — Так рано?
— С билетом удачно вышло, — радостно сказал Егор. — Прямо сразу улетел… Как Верочка-то?
— Лучше. Она еще спит. Вы потише, пожалуйста…
— Конечно! — тихо воскликнул Егор. — А Федор-то дома?
— Дома.
— Ну, мы на кухне пока посидим… Пусть он на кухню придет.
Федор пришел на кухню в халате и в шлепанцах. Сон, большой и нелепый в этом халате, Егору даже смеш стало.
— Ты прямо как поп в ем, — сказал он, здороваясь.
Брат Федор покривил в ухмылке губы.
— Как долетел?
— Хорошо!
— А чего там жена-то? Возражала, что ли?
— Да на дачу собрались… Да ну ее!
— Что это она у тебя, командовать-то любит?
— Та-а… Чего об этом? Как Верочка-то?
— Перелом наступил. Поправится. Трухнул я тут…
— Да я уж понял.
— Давай чего-нибудь? Чаю? Или кофе? А может, что… с дороги-то?.. — смешной Федор начал соваться по шка. — Счас мы изобретем… Во, коньяк! Будешь?
— Давай, — Егор с интересом наблюдал за старшим бра. Раза три Федор был у Егора — не то что в гостях — про: всех поразил своей деловитостью, этаким волевым напором, избытком сил. «Да, — подумали в провинции, — эта птица может больно клюнуть». — Давай, братка, давай. Смешной ты какой-то, — не удержался и сказал Егор. Нор человек… никакой не деятель.
— Ну! — недовольно молвил Федор. — Чего тут смешно-то? Халат, что ли, никогда не видал? Удобная штука, кстати.
— Да не халат… Ну, давай — со встречей. И чтоб Верочка скорей поправилась.
Братья выпили из маленьких, но каких-то очень тяже рюмочек… Помолчали.
— Как живешь-то? — спросил Федор.
— Да как… — Егор потянулся к пепельнице и рукавом пиджака свалил хрустальную рюмочку-патрон. Рюмочка пискнулась звонким краешком в гладкий стол и расколо. — Ах ты, господи! — испугался Егор. И глянул на брата. Тот усмехнулся, прихватил осторожно пальцами рюмочку и отскочивший ее краешек и бросил в мусорную корзинку.
— Видно, с детства живет этот страх в человеке, — ска Федор. — Вот, знаешь, Верочку же никто никогда не ру за посуду, а один раз выронила блюдце, да так испуга!.. Я же ее и успокаивать кинулся: ерунда, мол, чего ты так испугалась-то! Куклу уронит — ничего, а посуду… Есть, наверно, какой-то закон здесь. А?
— Наверно. Рюмка-то дорогая, черт тя возьми, — с сожа сказал Егор. — Хрустальная.
— Да брось! — недовольно уже сказал Федор. — Хрус… Все равно это — вещь, и должна служить человеку. Ну, и отслужила свой век, туда ей и дорога.
Братья, пожалуй, смутно догадывались, что говорить им как-то не о чем. В прошлый приезд другое дело: дочь Егора, Нина, сдавала вступительные экзамены, начала сдавать сра неважно, должен был вмещаться Федор… Все разговоры крутились вокруг экзаменов, института. Егор жил у Федора, очень переживал за дочь, но особенно не высовывался с советами, все надежды свалил на брата и только со страхом ждал, когда наконец закончатся эти проклятые вступитель экзамены. Тогда-то он и подружился с маленькой Ве и вечерами выдумывал ей всякие сказки. Тогда все как-то проще было.
— Как Нина-то? — вспомнил и Федор про Нину, может, тоже подумал, что, когда Нина устраивалась в институт, было хлопотно, но разговоры случались сами собой, не на было выдумывать, о чем говорить.
— Работает в библиотеке. Я говорю: отдохни ты лучше, покупайся вон — успеешь еще, наработаешься! Нет, лучше глянется работать. Практика, говорит, мне будет.
— Ну и пусть работает — полезней. Накупаться тоже еще успеет. Сейчас надо этот главный рубеж взять — окончить институт.
— Да ведь устают, поди, от учебы-то! Неуж не устают?
— Да ничего страшного нет в учебе! — напористо и по сказал
Федор. — Что за дикость — учебы стра. Уж нашему ли народу не учиться — давно и давно пора. Нет, помню, бабка Фекла: «Федька, не дочитывай до конца книгу — спятишь!» Вот же понимание-то! Да почему? Черт его в душу знает, откуда этот панический страх перед книгой? Нам-то как раз и не хватает этой книги… И вот из: не дочитывай до конца, а то с ума сойдешь.
— А что, были же случаи…
— Да от книг, что ли?
— От книг! Парень вон у Гилевых… Игнаху-то Гилева помнишь? Вон сын его, Витька, — зачитался: тихое поме.
— С чего вы решили, что от книг-то?
— Читал день и ночь…
— Ну и что?
— Как же?.. Зачитался.
Федор хмыкнул с досадой, но пока не стал говорить, достал другой хрустальный патрончик, плеснул в него коньяку. И себе тоже плеснул.
— Давай. С ума они, видите ли, сходят от чтения… Ты много за свою жизнь книг прочитал?
— Я не пример.
— А кто пример? Ну, я вот: прочитал уйму книг — жив-здоров, чувствую, что мало еще прочитал, надо бы раза в три больше.
— Куда тебе больше-то? — удивился Егор. — Чего не хва-то? Всего же вдосталь…
— Знаний не хватает! — сердито сказал Федор, — Вот че. Вот они приходят счас, молодые, на смену — и поджи. Да как поджимают! Сколько-то еще подержимся, а дальше — извини-подвинься: надо уступать. С жизнью, брат, не поспоришь.
— Не знаю… — сказал Егор. — Меня, например, никто не поджимает.
— Да тебя-то! Твое дело… не обижайся, конечно, но де твое каждый сумеет делать. Ну, не каждый — через одно. Есть вещи сложнее…
— Ну, и надо уступать, — тоже чего-то рассердился Егор, наверно, за профессию свою обиделся. — А то и правда-то: смотришь, сидит — пень пнем, только орать умеет.
— Не торопи-ись, — с дрожью в голосе протянул Фе. — Больно прыткие! Есть еще такие понятия, как — опыт. Старшинство ума. Дачи увидели! Машины увидели!.. А не видите, как ночами приходится ворочаться от… Ты в суб-то купаться пошел, а я сижу в кабинете, звонка жду: то ли он позвонит, то ли не позвонит. А и позвонит, да что скажет? Это ведь легче всего: в чужом кармане деньги счи. Их заработать труднее…
— Я не считаю твои деньги. Что ты?
— Я не про тебя. Есть… любители. Сам еще ночного горш не выдумал, сопляк, а уже с претензиями. Не-ет, подож, пусть сперва материно молоко на губах обсохнет, потом я выслушаю твои претензии. Свистуны. Мне что, на блюдеч все это поднесли? — Федор неопределенно покачал го: то ли он имел в виду эту большую богатую квартиру, то ли адресовался дальше — дачу с машиной и с гаражом подразумевал, то ли, наконец, показал на шифоньер, где висел его черный костюм с орденами. — Тут уж я самому господу богу могу прямо в глаза смотреть: все добыто тру. Вот так. Сам от работы никогда не бегал, но и другим… — Федор чуть сжал хрустальную рюмочку, и она вся спряталась в его огромном кулаке. Нет, крепок был еще Федо Максимов, не скоро подвинется и даст место друго. — Подняли страну на дыбы? — выходи вперед, не бегай по кустам, — Федор, наверно, чуть-чуть захмелел, а может, высказывал наболевшее, благо подвернулся брат родной — должен понять. — Вот так надергаешься за день-то, на, как ты говоришь, — без этого, к сожалению, тоже не обойдешься, — а ночью лежишь и думаешь: «Да пошли вы все к чертям собачьим! Есть у меня Родина, вот перед ней я и ответчик: так я живу или не так».
— Кто тебе говорит, что ты не так живешь? — сказал сочувственн Егор. — Что ты? Наоборот, я всегда рад за тебя, всегда думаю: «Молодец Федор, хоть один из родни в боль люди выбился».
— Дело не «в больших людях». Не такой уж я большой… Просто, делаю свое дело, стараюсь хорошо делать. Но нет!.. — пристукнул Федор ребром ладони по столу и даже не спохватился, что шумит. — Найдутся… некоторые, будут совать свой нос в… Будут намекать, что крестьянский выходец не в состоянии охватить разумом перспективу развития страны, что крестьянин всегда будет мыслить своим наде, пашней… Вот еще как рассуждают, Егор! — Федор по на брата, стараясь взглядом еще донести всю глу и горечь такого рода рассуждений. — Вот еще с какой стороны приходится отбиваться. А кто ее строил во веки веков? Не крестьянин?
— У тебя неприятности, что ли? — спросил Егор.
— Неприятности… — Федор вроде как вслушался в само это слово. Еще раз сказал в раздумье: — Неприятности, — и вдруг спросил сам себя: — А были они, приятности-то? — и сам же поспешно ответил: — Были, конечно. Да нет, ничего. Так я… Устал за эти дни, изнервничался. Есть, конечно, и неприятности, без этого не проживешь. Ничего! Все хо.
А Егору чего-то вдруг так сделалось жалко брата, так жалко! И лицом, и повадками Федор походил на отца. Тот тоже был труженик вечный и тоже так же бодрился, когда приходилось худо. Вспомнил Егор, как в 33-м году в голоду, отец принес откуда-то пригоршни три пшеницы немо, шумно так заявился: «Живем, ребятишки!» Мать сва жито, а он есть отказался, да тоже весело, бодро: «Вы ешьте, а я уж налупился дорогой — сырой! Аж брюхо пучит». А сам хотел, чтоб ребятишкам больше досталось. Так и Федо теперь… Хорохорится, а самому худо чего-то, это видно. Но как его утешишь — сам все понимает, сам вон какой…
— Да, — сказал Егор. — Ну, и ладно. Ничего, братка, ничего. Дыши носом.
— Что за сказку ты ей рассказывал? — спросил Федор. — Про зайку-то… Как он летал на воздушных шариках.
Егор задумался. Долго вспоминал… Даже на лице его, крупном, добром, отразилось, как он хочет вспомнить.
И вспомнил, аж просиял.
— Про зайку-то?! А вот: пошел раз зайка на базар с от. И увидел там воздушные шарики — мно-ого! Да все разноцветные: красные, синие, зеленые… — Егор весело смотрел на брата, а рассказывал так, как если бы он расска самой Верочке — не убавлял озорной сказочной тай, а всячески разукрашивал ее и отодвигал дальше. — Вот. И привязался он к отцу, зайка-то: купи да купи. Отец и купил. Ну, купил и сам же и держит их в руке. А тут увидел: морковку продают! «На-ка, говорит, подержи шарики, я очередь пока займу». Зайка-то, маленький-то, взял их… И надо же — дунул как раз ветер, и зайчишку нашего подняло. И понесло, и понесло! Выше облаков залетел…
Федор с интересом слушал сказку, раза два даже носом шмыгнул в забывчивости.
— Как тут быть? — спросил Егор брата.
Тот не понял.
— Чего как быть?
— Как выручать зайку-то?
— Ну… спасай уж как-нибудь, — усмехнулся Федор. — На вертолете, что ли?
— На вертолете нельзя: от винтов струя сильная, все ша раскидает…
— Ну а как?
— Вот все смотрят вверх и думают: как? А зайка кричит там, бедный, ножками болтает. Отец тут с ума сходит… И вдруг одна маленькая девочка, Верочка, допустим, кричит: «Я удумала!» Это у меня Нина, когда маленькая была, гово: «Я удумала». Надо — я придумала, а она: «Я удумала». Вот Верочка и кричит: «Я удумала!» Побежала в лес, созва всех пташек — она знала такое одно словечко: скажет, и все зверушки, все пташки ее слушаются — вот, значит, со она птичек и говорит: «Летите, говорит, к зайке и проклевывайте клювиками его шарики, по одному. Все сразу не надо, он упадет. По одному шарику прокалывайте, и зайка станет опускаться». Вот. Так и выручили зайку из беды.
Федор качнул головой, усмехнулся, потянулся к сигаре. А чтоб не кокнуть еще одну дорогую рюмочку, прихва другой рукой широкий рукав халата.
— Довольно это… современная сказочка. Я думал, ты про каких-нибудь волшебников там, про серого волка…
— Нет, я им нарочно такие — чтоб заранее к жизни при. Пускай знают побольше. А то эти волшебники да ца… Счас какая-то и жизнь-то не такая. Тут такие есть волшебники, что…
— Да, тут есть волшебники… Целые змеи-горынычи! — засмеялся Федор.
— Не говоря уж про бабу-ягу: что ни бабочка, то ба-яга. Мы твою-то не разбудим? Громко-то…
— Бабу-ягу-то? — хохотнул опять Федор. — Ничего. У ме, Егор, даже не баба-яга, — сбавил он в голосе, — у меня нормальная тряпошница, мещанка. Но так мне, седому ду, и надо! Знаешь… — Федор заикнулся было про ка-то свою тайну тоже, но безнадежно махнул рукой и не стал говорить. — Ладно, чего там.
Егора опять поразило, как не похож этот Федор на того, напористого, властного, каким он бывал на людях, на сво стройках…
— Что-то все же томит тебя, братец, — сказал Егор. — Давай уж… может, и помогу каким словом.
— Да ничего, — смутился Федор. И чтоб скрыть сму, потянулся опять к сигаретам. — Я и так что-то сего… Размяк что-то с тобой. Все нормально, Егорша. Все хо, — помолчал, глядя в стол, потом тряхнул сивой го, с усталой улыбкой посмотрел на брата, еще раз сказал: — Все хорошо. Хорошо, что приехал… Правда. Я, зна, что-то часто стал отца-покойника во сне видеть. То мы с ним косим, то будто на мельнице… Старею, что ли. Старею, конечно, что же делаю. Коней еще часто вижу… Я лю коней.
— Стареем, — согласился Егор.
— Давай-ка… за память светлую наших родителей, — Фе наполнил два хрустальных патрончика коньяком. — Мы ведь тоже уже… завершаем свой круг… А? — Федор, словно пораженный этой мыслью, такой простой, такой понят, так и остался сидеть некоторое время с рюмкой в ру — смотрел сперва на брата, потом опять в стол, в стол смотрел пристально, даже как будто сердито. Очнулся, кач рюмочку, приглашая брата, выпил. — Да, — сказал, — разворотил ты мне душу… А чем, не пойму. Наверно, прав, устал за эти дни. Думал, никакая меня беда не согнет, а вот… Ну, ничего. Ничего вообще-то не жаль! — встряхнулся он и сверкнул из-под нависших бровей своим неломким прямым взглядом. — Жалко дочь малую. Но… подпояшемся потуже и будем жить. Так? — спросил брата, спросил, как спрашивал многих других днем, на работе, на стройках сво — спросил, чтоб не слушать ответа, ибо все ясно. — Так, Егорша, так. Ложись-ка сосни часок-другой, а там и Верунь проснется. А я посижу пока тут с бумажками… покумекаю. Да, — вспомнил он, — подскажи мне, чего бы такое жене твоей купить? Подарок какой-нибудь…
— Брось! — сердито воскликнул Егор.
— Чего брось? Мне счас будет звонить один… волшебник один… — Федор искренне, от души засмеялся. — Вот вол так волшебник! Всем волшебникам волшебник, у него там всего есть… Чего бы? Говори.
— Да брось ты! — еще раз с сердцем сказал Егор. — Что за глупость такая — подарки какие-то! К чему?
Федор с улыбкой посмотрел на брата, кивнул согласно головой.
— Ладно. Иди поспи. Там постель тебе приготовлена… Иди.
Егор тихонько прокрался в одну из комнат, разделся, присел на край дивана, который был застелен свежими простынями… Посидел. Огляделся… Посмотрел на окно — форточка открыта. Достал из кармана папиросы, заку. Курил и стряхивал пепелок в ладошку. Спать не хоте.
Вошел в комнату Федор.
— Слушай, — сказал он, — у меня чего-то серьезно душа затревожилась — наговорил тут тебе всякой всячины… По бог знает что. А? — Федор улыбнулся. Присел рядом на диван. И даже по спине братца хлопнул весело. — У ме все хорошо. Все хорошо, я тебе говорю! Чего смотришь-то так?
— Как? Ничего… Я ничего не думаю. Что ты?
— Да смотришь как-то… вроде жалеешь.
— Ну, парень! — воскликнул Егор. — Ты что?
— Ну, тогда ладно. Поспи, поспи маленько, а то ведь не спал небось в самолете-то? Поспи.
— Ладно, — сказал Егор. — Посплю. Покурю вот и лягу.
— Мгм, — Федор ушел.
Егор осторожненько стряхнул пепел в ладошку, скло опять локтями на колени и опять задумался. Спать не хотелось.
/ Полные произведения / Шукшин В.М. / Как зайка летал на воздушных шариках
Маленькая девочка, ее звали Верочка, тяжело заболела. Папа ее, Федор Кузьмич, мужчина в годах, лишился сна и покоя. Это был его поздний ребенок, последний теперь, он без памяти любил девочку. Такая была игрунья, все играла с папой, с рук не слезала, когда он бывал дома, теребила его волосы, хотела надеть на свой носик-кнопку папины очки… И вот — заболела. Друзья Федора Кузьмича — у него были влиятельные друзья,- видя его горе, нагнали к нему домой докторов… Но там и один участковый все понимал: воспаление легких, лечение одно — уколы. И такую махонькую — кололи и кололи. Когда приходила медсестра, Федор Кузьмич уходил куда-нибудь из квартиры, на лестничную площадку, да еще спускался этажа на два вниз по лестнице, и там пережидал. Курил. Потом приходил, когда девочка уже не плакала, лежала — слабенькая, горячая… Смотрела на него. У Федора все каменело в груди. Он бы и плакал, если б умел, если бы вышли слезы. Но они стояли где-то в горле, не выходили. От беспомощности и горя он тяжко обидел жену, мать девочки, упрекнул, что та недосмотрела за дитем. «Тряпками больше занята, а не ребенком,» — сказал он ей на кухне, как камни-валуны на стол бросил.- Все шкафы свои набивают, торопятся». Жена — в слезы… И теперь, если и не ругались,- нелегко было бы теперь ругаться,- то и помощи и утешения не искали друг у друга, страдали каждый в одиночку.
Врач приходил каждый день. И вот он сказал, что наступил тот самый момент, когда… Ну, словом, все маленькие силы девочки восстали на болезнь, и если бы как-нибудь ей еще и помочь, поднять бы как-нибудь ее дух, устремить ее волю к какой-нибудь радостной цели впереди, она бы скорей поправилась. Нет, она и так поправится, но еще лучше, если она, пусть бессознательно, но очень-очень захочет сама скорей выздороветь.
Федор Кузьмич присел перед кроваткой дочери.
— Доченька, чего бы ты вот так хотела бы?.. Ну-ка, подумай. Я все-все сделаю. Сам не смогу, попрошу волшебника, у меня есть знакомый волшебник, он все может Хочешь, я наряжу тебе елочку? Помнишь, какая у нас была славная елочка? С огоньками!..
Девочкина ручка шевельнулась на одеяле, она повернула ее ладошкой кверху, горсткой,- так она делала, когда справедливо возражала.
— Еечке зе зимой бывает-то.
— Да, да,- поспешно закивал седеющей головой папа.- Я забыл. А хошь, сходим с тобой, когда ты поправишься, мульти-пульти посмотрим? Много-много!..
— Мне незя много,- сказала умная Верочка.- Папа, — вдруг даже приподнялась она на подушке,- а дядя Игой казочку ясказывай — п’о зайку… Ох, хоесенькая!..
— Так, так, — радостно всполошился Федор Кузьмич — Дядя Егор тебе сказочку рассказывал? Про зайку?
Верочка закивала головой, у нее даже глазки живо заблестели.
— П’о зайку…
— Тебе охота бы послушать?
— Как он етай на сайках…
— Как он летал на шариках? На каких шариках?
— Ну, на сайках!.. Дядя Игой пиедет?
— Дядя Егор? Да нет, дядя Егор далеко живет, в другом городе… Ну-ка, давай, может, мы сами вспомним на каких шариках зайка летал? На воздушных? Катался?
— Да, не-ет!- У Верочки в глазах показались слезы — Вот какой-то… Ветей подуй, он высоко-высоко поетей! Пусть дядя Игой пиедет.
— Дядя Егор-то? Он далеко живет, доченька. Ему надо на поезде ехать… На поезде, ту-ту-у! Или на самолете лететь…
— А ты яскажи?
— Про зайку-то? А ты мне маленько подскажи, я, может, вспомню, как он летал на шариках. Он что, надул их и полетел?
Девочка в досаде большой сдвинула бровки, зажмурилась и отвернулась к стене. Отец видел, как большая слеза выкатилась из уголка ее глаза, росинкой ясной перекатилась через переносье и упала на подушку.
— Доча,- взмолился отец.- Я счас узнаю, не плачь. Счас… мама, наверно, помнит, как он летал на шариках. Счас, доченька… Ладно? Счас я тебе расскажу.
Федор Кузьмин чуть не бегом побежал к жене на кухню. Когда вбежал туда, такой, жена даже испугалась.
— Что?
— Да нет, ничего… Ты не помнишь, как зайка летал на воздушных шариках?
— На шариках?- не поняла жена.- Какой зайка?
Федор Кузьмич опять рассердился.
— Француз-зайка, с рогами!.. Зайка! Сказку такую Егор ей рассказывал. Не слышала?
Жена обиделась, заплакала. Федор Кузьмич опомнился, обнял жену, вытер ладошкой ее слезы.
— Ладно, ладно…
— Прямо как преступница сижу здесь…- выговаривала жена.- Что ни слово, то попрек. Один ты, что ли, переживаешь?
— Ладно, ладно,- говорил Федор.- Ну, прости, не со зла… Голову потерял — ничего не могу придумать.
— Какую сказку-то?
— Про зайку какого-то… Как он летал на воздушных шариках. Егор рассказывал… Э-э!- вдруг спохватился Федор. — А я счас позвоню Егору! Пойду и позвоню с почты.
— Да зачем с почты? Из дома можно.
— Да из дома-то… пока их допросишься из дома-то… Счас я сбегаю.
И Федор Кузьмич пошел на почту. И пока шел, ему пришла в голову совсем такая мысль — вызвать Егора сюда. Приедет, расскажет ей кучу сказок, он мастак на такие дела. Ясно, что он выдумал про этого зайку. И еще навыдумывает всяких… Сегодня четверг, завтра крайний день, отпросится на денек, а в воскресенье вечером улетит. Два с небольшим часа на самолете… Еще так думал Федор: это будет для нее, для девочки, неожиданно и радостно, когда приедет сам «дядя Игой» — она его полюбила, полюбила его сказки, замирала вся, когда слушала.
Не так сразу Федор Кузьмич дозвонился до брата, но все же дозвонился. К счастью, Егор был дома — пришел пообедать. Значит, не надо долго рассказывать и объяснять его жене, что вот — заболела дочка… и так далее.
— Егор!- кричал в трубку Федор.- Я тебя в воскресенье посажу в самолет, и ты улетишь. Все будет в порядке! Ну, хошь, я потом напишу твоему начальнику!..
— Да нет!- тоже кричал оттуда Егор,- Не в этом дело! Мы тут на дачу собрались…
— Ну, Егор, ну отложи дачу, елки зеленые! Я прошу тебя… У нее как раз переломный момент, понимаешь? Она аж заплакала давеча…
— Да я-то рад душой… Слышишь меня?
— Ну, ну.
— Я-то рад бы душой, но…- Егор что-то замялся там, замолчал.
— Егор! Егор!- кричал Федор.
— Погоди, — откликнулся Егор, — решаем тут с женой…
«Э-э!- догадался Федор.- Жена там поперек стала».
— Егор! А Егор!- дозвался он.- Дай-ка трубку жене, я поговорю с ней.
— Здравствуйте, Федор Кузьмич!- донесся далекий вежливый голосок.- Что, у вас доченька заболела?
— Заболела. Валентина…- Федор забыл вдруг, как ее отчество. Знал, и забыл. И переладился на ходу: — Валя, отпусти, пожалуйста, мужа, пусть приедет — на два дня! Всего на два дня! Валенька, я в долгу не останусь, я…- Федор сгоряча не мог сразу придумать, что бы такое посулить.- Я тоже когда-нибудь выручу!
— Да нет, я ничего… Мы, правда, на дачу собрались. Знаете, зиму стояла без присмотра — хотели там…
— Валя, прошу тебя, милая! Долго счас объяснять, но очень нужно. Очень! Валя! Валь!..
— Да, Федор. Я это,- отозвался Егор.- Ладно. Слышь? Ладно, мол, вылечу. Сегодня.
— Ох, Егор…- Федор помолчал.- Ну, спасибо. Жду.
А у Егора, когда он положил трубку, произошел такой разговор с женой.
— Господи!- сказала жена Валя.- Все бросай и вылетай девочке сказку рассказывай.
— Ну болеет ребенок…
— А то дети не болеют! Как это — чтобы ребенок вырос и не болел.
Егору и самому в диковинку было — лететь чуть не за полторы тысячи километров… рассказывать сказки. Но он вспомнил, какой жалкий был у брата голос, у него слезы слышались в голосе — нет, видно, надо. Может, больше надо самому Федору, чем девочке.
— Первый раз собрались съездить… — капала жена Валя. — Большаковы вон ездили, говорят, у них крыша протекла. А у нас крыша-то хуже ихней…
— Ну так бы и сказала ему!- вскипел Егор.- Чего ты ему так не сказала?! Чего ты… Уже ж посулился, нет, давай душу теперь травить!
— Ладно, не ори — душу ему растравили. Что я, голоса лишенная,- свое мнение высказать?
— Да чего ты ему-то не высказала? Высказала бы ему. А то… туда же, посочувствовала «У вас доченька заболела?» — Не злой был человек Егор, но передразнивать умел так до обидного похоже, так у него это талантливо выходило, что люди нервничали и обижались. Тем и оборонялся Егор в жизни. Потому, наверно, и сказки-то мастер был рассказывать, передразнивал всех зверей, злых и добрых, а особенно смешно передразнивал вредную бабу-ягу.
— Ехай, ехай!- махнула рукой жена Валя.- Ехай, ублажай там, если больше делать нечего. Какие ведь господа живут!..
— А случалось, что эти господа и тебе помогали! — Егор с укоризной посмотрел на жену.- Забыла?
Жена Валя ушла в другую комнату, сердито хлопнув дверью. Нет, не забыла! Федор Кузьмич устроил ее дочь в институт. Как тут забудешь! Но и расстроилась она очень, и не показать этого она тоже не могла.
Егор также расстроился. Так сложились их отношения с женой, давно уж и незаметно как-то сложились, что главными в доме были — дела жены. Егор покорился этому, ибо сам не умел ни достать ничего, ни устроить путевки в дом отдыха, ни объясниться с учителями в школе… Умел только работать Но ведь… что же? Кони тоже умеют работать. От работы одной толку мало, это Егор также давно понял и потому смирился. Иногда, правда, бунтовал, но слабо и нерешительно вскипит, посверкает глазом да досыта наматерится в душе, и все. Так-то лучше не бунтовать вовсе, не протестовать, а то эти протесты больше только разжигают хозяйскую похоть людей крепких.
Егор еще немного сердито поторчал в комнате, взял из комода сорок рублей и ушел. «Хорошо,- что не надо чемодан брать… Гостинцев бы захватить? Но… ладно: раз уж так все — с тормозами, какие уж тут гостинцы. Ладно, хоть сам поехал»,- думал Егор. Маленькую Верочку стало вдруг очень жалко. Сперва — впопыхах — не совсем понял, сколь нужна, важна эта поездка, а теперь, когда поехал, понял до конца глупо было и раздумывать. А вдруг да… Но эту мысль Егор прогнал из головы, не стал даже додумывать. Позвонил из автомата начальнику цеха (Егор был мастер-краснодеревщик, на работе его ценили), и тот беспрекословно отпустил его: знал, что Егор наверстает эти полтора рабочих дня, и даже больше.
В аэропорту, в кассе, Егору сказали, что билетов в Н-ск нету.
— Ну, может, один как-нибудь…- робко попросил он.
— Что значит «один как-нибудь»? Нет билетов,- повторили в окошечке строго.
Егор постоял, посмотрел на женщину за стеклом… И еще раз сунулся к ней:
— Мне очень нужно, девушка… А? Там это… ребенок…
— Гражданин, я же вам сказала нет билетов. Неужели непонятно? Один ему как-нибудь…
— Да понятно-то понятно…- Егору захотелось передразнить женщину в окошечке, он бы сумел это сделать .. «Э-э!- вдруг вспомнил он.- А этот-то, кому стеллажи-то делал… он же говорил — что будет нужно, обращайтесь ко мне». К счастью, Егор записал телефон того могучего товарища. Поискал в книжечке… Нашел!
Долго, подробно мусолил в трубку про маленькую племянницу, про брата, про сказки…
— Куда билет-то нужен?- вышел из терпения могучий товарищ.
— В Н-ск.
— Сразу и надо было сказать. На сегодня? Один?
— Один. На сегодня. Я уже здесь… понимаете? Я здесь, в аэропорту, а билетов, говорят, нету. Я думаю: да неужели так ни одного билета и нету? Не может же быть, думаю, такого…
— Перезвоните минут через десять,- опять прервал уверенный басок.
Егор понял, что улетит сегодня.
Походил по вокзалу, подождал минут пятнадцать и позвонил.
— Подойдите к кассе номер три и возьмите билет,- сказал басок.
— Вот спасибо-то!- кинулся Егор с благодарностями.- А то я уже стал сомневаться… А брат чуть не со слезами просит. У него, понимаете, это второй брак, ребеночек последний, он поэтому так переживает. Я ее тоже люблю, девочку-то, такая смышленая, все сказками интересуется…
— Ну, до свиданья,- сказали на том конце.- Счастливо долететь.
— До свиданья,- сказал Егор.
Касса номер три — это не та, куда он подходил. Если бы была та, Егор сказал бы той женщине, в окошечке… Сказал бы: «Значит, все же нашелся один билет? Эх, вы… Как же так получается, уважаемая? А сидишь — строгую из себя изображаешь, справедливую. «Вам же сказали: нет билетов!» А один звонок — и билет, оказывается, есть. Значит, так надо и говорить: «Для вас — нету». А вид-то, вид-то — не подступись! А такой же — нуль, только в пилотке». Ну, может, не так бы едко сказал… А может, и не сказал бы вовсе: правда что — нуль, чего и говорить.
…В Н-ск Егор прибыл под утро, часов в пять. А в шесть был уже у брата.
Позвонил… Открыла хозяйка, Надежда Семеновна.
— О-о!- удивилась она.- Так рано?
— С билетом удачно вышло,- радостно сказал Егор.- Прямо сразу улетел… Как Верочка-то?
— Лучше. Она еще спит. Вы потише, пожалуйста…
— Конечно!- тихо воскликнул Егор — А Федор-то дома?
— Дома.
— Ну, мы на кухне пока посидим… Пусть он на кухню придет.
Федор пришел на кухню в халате и в шлепанцах. Сонный, большой и нелепый в этом халате, Егору даже смешно стало.
— Ты прямо как поп в ем,- сказал он, здороваясь. Брат Федор покривил в ухмылке губы.
— Как долетел?
— Хорошо!
— А чего там жена-то? Возражала, что ли?
— Да на дачу собралась… Да ну ее!
— Что это она у тебя, командовать-то любит?
— Та-а… Чего об этом? Как Верочка-то?
— Перелом наступил. Поправится. Трухнул я тут…
— Да я уж понял.
— Давай чего-нибудь? Чаю? Или кофе? А может, что… с дороги-то?..- Смешной Федор начал соваться по шкафам.- Счас мы изобретем… Во, коньяк! Будешь?
— Давай.- Егор с интересом наблюдал за старшим братом. Раза три Федор был у Егора — не то что в гостях — проездом: всех поразил своей деловитостью, этаким волевым напором, избытком сил. «Да,- подумали в провинции,- эта птица может больно клюнуть».- Давай, братка, давай. Смешной ты какой-то,- не удержался и сказал Егор.- Нормальный человек… никакой не деятель.
— Ну!- недовольно молвил Федор.- Чего тут смешного-то? Халат, что ли, никогда не видал? Удобная штука, кстати.
— Да не халат… Ну, давай — со встречей. И чтоб Верочка скорей поправилась.
Братья выпили из маленьких, но каких-то очень тяжеленьких рюмочек… Помолчали.
— Как живешь-то?- спросил Федор.
— Да как…- Егор потянулся к пепельнице и рукавом пиджака свалил хрустальную рюмочку — патрон. Рюмочка пискнулась звонким краешком в гладкий стол и раскололась.- Ах ты, господи!- испугался Егор. И глянул на брата. Тот усмехнулся, прихватил осторожно пальцами рюмочку и отскочивший ее краешек и бросил в мусорную корзинку.
— Видно, с детства живет этот страх в человеке,- сказал Федор.- Вот, знаешь, Верочку же никто никогда не ругал за посуду, а один раз выронила блюдце, да так испугалась!.. Я же ее и успокаивать кинулся: ерунда, мол, чего ты так испугалась-то! Куклу уронит — ничего, а посуду… Есть, наверно, какой-то закон здесь. А?
— Наверно. Рюмка-то дорогая, черт тя возьми,- с сожалением сказал Егор.- Хрустальная.
— Да брось!- недовольно уже сказал Федор.- Хрустальная… Все равно это — вещь, и должна служить человеку. Ну, и отслужила свой век, туда ей и дорога.
Братья, пожалуй, смутно догадывались, что говорить им как-то не о чем. В прошлый приезд другое дело: дочь Егора, Нина, сдавала вступительные экзамены, начала сдавать сразу неважно, должен был вмешаться Федор… Все разговоры крутились вокруг экзаменов, института. Егор жил у Федора, очень переживал за дочь, но особенно не высовывался с советами, все надежды свалил на брата и только со страхом ждал, когда наконец закончатся эти проклятые вступительные экзамены. Тогда-то он и подружился с маленькой Верочкой и вечерами выдумывал ей всякие сказки. Тогда все как-то проще было.
— Как Нина-то?- вспомнил и Федор про Нину; может, тоже подумал, что, когда Нина устраивалась в институт, было хлопотно, но разговоры случались сами собой, не надо было выдумывать, о чем говорить.
— Работает в библиотеке. Я говорю отдохни ты лучше, покупайся вон — успеешь еще, наработаешься! Нет, лучше глянется работать. Практика, говорит, мне будет.
— Ну и пусть работает — полезней. Накупаться тоже еще успеет Сейчас надо этот главный рубеж взять — окончить институт.
— Да ведь устают, поди, от учебы-то! Неуж не устают?
— Да ничего страшного нет в учебе!- напористо и поучительно сказал Федор.- Что за дикость — учебы страшиться. Уж нашему ли народу не учиться — давно и давно пора Нет, помню, бабка Фекла: «Федька, не дочитывай до конца книгу — спятишь!» Вот же понимание-то! Да почему? Черт его в душу знает, откуда этот панический страх перед книгой? Нам-то как раз и не хватает этой книги… И вот извольте не дочитывай до конца, а то с ума сойдешь.
— А что, были же случаи…
— Да от книг, что ли?
— От книг! Парень вон у Гилевых… Игнаху-то Гилева помнишь? Вот сын его, Витька,- зачитался: тихое помешательство.
— С чего вы решили, что от книг-то?
— Читал день и-ночь…
— Ну и что?
— Как же?.. Зачитался.
Федор хмыкнул с досадой, но пока не стал говорить, достал другой хрустальный патрончик, плеснул в него коньяку. И себе тоже плеснул.
— Давай. С ума они, видите ли, сходят от чтения… Ты много за свою жизнь книг прочитал?
— Я не пример.
— А кто пример? Ну, я вот прочитал уйму книг — жив-здоров, чувствую, что мало еще прочитал, надо бы раза в три больше.
— Куда тебе больше-то?- удивился Егор.- Чего не хватает-то? Всего же вдосталь…
— Знаний не хватает!- сердито сказал Федор.- Вот чего. Вот они приходят счас, молодые, на смену — и поджимают. Да как поджимают! Сколько-то еще подержимся, а дальше — извини подвинься: надо уступать. С жизнью, брат не поспоришь.
— Не знаю…- сказал Егор.- Меня, например, никто не поджимает.
— Да тебя-то! Твое дело… не обижайся, конечно, но дело твое каждый сумеет делать. Ну, не каждый — через одного. Есть вещи сложнее…
— Ну, и надо уступать,- тоже чего-то рассердился Егор, наверно, за профессию свою обиделся.- А то и правда-то: смотришь, сидит — пень пнем, только орать умеет.
— Не торопи-ись,- с дрожью в голосе протянул Федор.- Больно прыткие! Есть еще такие понятия, как — опыт. Старшинство ума. Дачи увидели! Машины увидели!.. А не видите, как ночами приходится ворочаться от… Ты в субботу-то купаться пошел, а я сижу в кабинете, звонка жду то ли он позвонит, то ли не позвонит. А и позвонит, да что скажет? Это ведь легче всего в чужом кармане деньги считать. Их заработать труднее…
— Я не считаю твои деньги. Что ты?
— Я не про тебя. Есть… любители. Сам еще ночного горшка не выдумал, сопляк, а уже с претензиями. Не-ет, подожди, пусть сперва материно молоко на губах обсохнет, а потом я выслушаю твои претензии. Свистуны. Мне что, на блюдечке все это поднесли?- Федор неопределенно покачал головой то ли он имел в виду эту большую богатую квартиру, то ли адресовался дальше — дачу с машиной и с гаражом подразумевал, то ли, наконец, показал на шифоньер, где висел его черный костюм с орденами.- Тут уж я самому господу богу могу прямо в глаза смотреть все добыто трудом. Вот так. Сам от работы никогда не бегал, но и другим…- Федор чуть сжал хрустальную рюмочку, и она вся спряталась в его огромном кулаке. Нет, крепок был еще Федор Максимов, не скоро подвинется и даст место другому.- Подняли страну на дыбы?- выходи вперед, не бегай по кустам,- Федор, наверно, чуть-чуть захмелел, а может, высказывал наболевшее, благо подвернулся брат родной — должен понять.- Вот так надергаешься за день-то, наорешься, как ты говоришь,- без этого, к сожалению, тоже не обойдешься,- а ночью лежишь и думаешь: «Да пошли вы все к чертям собачьим! Есть у меня Родина, вот перед ней я и ответчик, так я живу или не так».
— Кто тебе говорит, что ты не так живешь?- сказал сочувственно Егор.- Что ты? Наоборот, я всегда рад за тебя, всегда думаю: «Молодец Федор, хоть один из родни в большие люди выбился».
— Дело не «в больших людях». Не такой уж я большой… Просто, делаю свое дело, стараюсь хорошо делать. Но нет!..- пристукнул Федор ребром ладони по столу, и даже не спохватился, что шумит,- найдутся… некоторые, будут совать в нос свое… Будут намекать, что крестьянский выходец не в состоянии охватить разумом перспективу развития страны, что крестьянин всегда будет мыслить своим наделом, пашней… Вот еще как рассуждают, Егор!- Федор посмотрел на брата, стараясь взглядом еще донести всю глупость и горечь такого рода рассуждений.- Вот еще с какой стороны приходится отбиваться. А кто ее строил во веки веков? Не крестьянин?
— У тебя неприятности, что ли?- спросил Егор.
— Неприятности…- Федор вроде как вслушался в само это слово. Еще раз сказал в раздумье:- Неприятности.- И вдруг спросил сам себя:- А были они, приятности-то?- И сам же поспешно ответил:- Были, конечно. Да нет, ничего. Так я… Устал за эти дни, изнервничался. Есть, конечно, и неприятности, без этого не проживешь. Ничего! Все хорошо.
А Егору чего-то вдруг так сделалось жалко брата, так жалко! И лицом и повадками Федор походил на отца. Тот тоже был труженик вечный и тоже так же бодрился, когда приходилось худо. Вспомнил Егор, как в 33-м году, в голодуху, отец принес откуда-то пригоршни три пшеницы немолотой, шумно так заявился: «Живем, ребятишки!» Мать сварила жито, а он есть отказался, да тоже весело, бодро. «Вы ешьте, а я уже налупился дорогой — сырой! Аж брюхо пучит». А сам хотел, чтоб ребятишкам больше досталось. Так и Федор теперь… Хорохорится, а самому худо чего-то, это видно. Но как его утешишь — сам все понимает, сам вон какой…
— Да,- сказал Егор.- Ну, и ладно. Ничего, братка, ничего. Дыши носом.
— Что за сказку ты ей рассказывал?- спросил Федор.- Про зайку-то… Как он летал на воздушных шариках.
Егор задумался. Долго вспоминал… Даже на лице его, крупном, добром, отразилось, как он хочет вспомнить.
И вспомнил, аж просиял.
— Про зайку-то? А вот: пошел раз зайка на базар с отцом. И увидел там воздушные шарики — мно-ого! Да все разноцветные красные, синие, зеленые…- Егор весело смотрел на брата, а рассказывал так, как если бы он рассказывал самой Верочке — не убавлял озорной сказочной тайны, а всячески разукрашивал ее и отодвигал дальше.- Вот. И привязался он к отцу, зайка-то: купи да купи. Отец и купил. Ну, купил и сам же и держит их в руке. А тут увидел: морковку продают! «На-ка, говорит, подержи шарики, я очередь пока займу». Зайка-то, маленький-то, взял их… И надо же — дунул как раз ветер, и зайчишку нашего подняло. И понесло, и понесло! Выше облаков залетел…
Федор с интересом слушал сказку, раза два даже носом шмыгнул в забывчивости.
— Как тут быть?- спросил Егор брата. Тот не понял.
— Чего как быть?
— Как выручать зайку-то?
— Ну… спасай уж как-нибудь,- усмехнулся Федор.- На вертолете, что ли?
— На вертолете нельзя — от винтов струя сильная, все шары раскидает…
— Ну, а как?
— Вот все смотрят вверх и думают: как? А зайка кричит там, бедный, ножками болтает. Отец тут с ума сходит… И вдруг одна маленькая девочка, Верочка, допустим, кричит «Я удумала!» Это у меня Нина, когда маленькая была, говорила — «Я удумала». Надо — я придумала, а она — «Я удумала». Вот Верочка и кричит: «Я удумала!» Побежала в лес, созвала всех пташек — она знала такое одно словечко скажет, и все зверушки, все пташки ее слушаются — вот, значит, созвала она птичек и говорит «Летите, говорит, к зайке и проклевывайте клювиками его шарики, по одному. Все сразу не надо, он упадет. По одному шарику прокалывайте, и зайка станет опускаться. Вот. Так и выручили зайку из беды.
Федор качнул головой, усмехнулся, потянулся к сигаретам. А чтоб не кокнуть еще одну дорогую рюмочку, прихватил другой рукой широкий рукав халата.
— Довольно это современная сказочка. Я думал, ты про каких-нибудь волшебников там, про серого волка…
— Нет, я им нарочно такие — чтоб заранее к жизни привыкали. Пускай знают побольше. А то эти волшебники да царевны… Счас какая-то и жизнь-то не такая. Тут такие есть волшебники, что…
— Да, тут есть волшебники… Целые змеи-горынычи!- засмеялся Федор.
— Не говоря уж про бабу-ягу: что ни бабочка, то баба-яга. Мы твою-то не разбудим? Громко-то…
— Бабу-ягу-то?- хохотнул опять Федор.- Ничего. У меня, Егор, даже не баба-яга,- сбавил он в голосе,- у меня нормальная тряпошница, мещанка. Но так мне, седому дураку, и надо! Знаешь…- Федор заикнулся было про какую-то свою тайну тоже, но безнадежно махнул рукой и не стал говорить.- Ладно, чего там.
Егора опять поразило, как не похож этот Федор на того, напористого, властного, каким он бывал на людях, на своих стройках…
— Что-то все же томит тебя, братец,- сказал Егор.- Давай уж… может, и помогу каким словом.
— Да ничего,- смутился Федор. И чтоб скрыть смущение, потянулся опять к сигаретам.- Я и так что-то сегодня… Размяк что-то с тобой. Все нормально, Егорша. Все хорошо.- Помолчал, глядя в стол, потом тряхнул сивой головой, с усталой улыбкой посмотрел на брата, еще раз сказал:- Все хорошо. Хорошо, что приехал… Правда. Я, знаешь, что-то часто стал отца-покойника во сне видеть. То мы с ним косим, то будто на мельнице… Старею, что ли. Старею, конечно, что же делаю. Коней еще часто вижу… Я любил коней.
— Стареем,- согласился Егор.
— Давай-ка… за память светлую наших родителей.- Федор наполнил два хрустальных патрончика коньяком.- Мы ведь тоже уже завершаем свой круг… А?- Федор, словно пораженный этой мыслью, такой простой, такой понятной, так и остался сидеть некоторое время с рюмкой в руке — смотрел сперва на брата, потом опять в стол, в стол смотрел пристально, даже как будто сердито. Очнулся, качнут рюмочку, приглашая брата, выпил.- Да,- сказал,- разворотил ты мне душу… А чем, не пойму. Наверно, правда, устал за эти дни. Думал, никакая меня беда не согнет, а вот… Ну, ничего. Ничего, вообще то, не жаль!- встряхнулся он и сверкнул из-под нависших бровей своим неломким прямым взглядом.- Жалко дочь малую. Но… подпояшемся потуже и будем жить. Так?- спросил брата, спросил, как спрашивал многих других днем, на работе, на стройках своих — спросил, чтоб не слушать ответа, ибо все ясно.- Так, Егорша, так. Ложись-ка сосни часок-другой, а там и Верунька проснется. А я посижу пока тут с бумажками покумекаю. Да,- вспомнил он,- подскажи мне, чего бы такое жене твоей купить? Подарок какой-нибудь…
— Брось!- сердито воскликнул Егор.
— Чего брось? Мне счас будет звонить один… волшебник один…- Федор искренне, от души засмеялся…- Вот волшебник так волшебник! Всем волшебникам волшебник, у него там всего есть… Чего бы? Говори.
— Да брось ты!- еще раз с сердцем сказал Егор.- Что за глупость такая — подарки какие то! К чему?
Федор с улыбкой посмотрел на брата, кивнул согласно головой.
— Ладно. Иди поспи. Там постель тебе приготовлена… Иди.
Егор тихонько прокрался в одну из комнат, разделся, присел на край дивана, который был застелен свежими простынями… Посидел. Огляделся… Посмотрел на окно — форточка открыта. Достал из кармана папиросы, закурил. Курил и стряхивал пепелок в ладошку. Спать не хотелось.
Вошел в комнату Федор.
— Слушай,- сказал он,- у меня чего-то серьезно душа затревожилась — наговорил тут тебе всякой всячины… Подумаешь бог знает что. А?- Федор улыбнулся. Присел рядом на диван. И даже по спине братца хлопнул весело.- У меня все хорошо. Все хорошо, я тебе говорю! Чего смотришь-то так?
— Как? Ничего. Я ничего не думаю. Что ты?
— Да смотришь как-то… вроде жалеешь.
— Ну, парень!- воскликнул Егор.- Ты что?
— Ну, тогда ладно. Поспи, поспи маленько, а то ведь не спал небось в самолете-то? Поспи.
— Ладно,- сказал Егор.- Посплю. Покурю вот и лягу.
— Мгм.- Федор ушел.
Егор осторожненько стряхнул пепел в ладошку, склонился опять локтями на колени и опять задумался. Спать не хотелось.
Мы подготовили для Вас несколько вариантов новогодних сценариев для начальной школы. Используйте наш материал для организации весёлого мероприятия для детей к Новому Году в школе.
Сцена №1
Ход мероприятия
Ученик 1.
Сегодня, в этом зале,
Расскажем мы о том,
Как новогодний праздник
Приходит в каждый дом.
Ученик 2.
О том, как ярко светятся
Гирлянды из огней,
О том, что нету праздника
Прекрасней и светлей.
Ученик 1.
Нам сказочная книга
Откроет в сказку дверь,
Стоит в углу, робея,
Украшенная ель.
Ученик 2.
С волненьем ожидаем
Прихода мы гостей,
И сказочных героев,
И магов и зверей.
(Стук в дверь).
Сорока. Здравствуйте! Я – Сорока-белобока. Я летала по всему белому свету, я все видела и знаю все новости. А самая главная новость такая: скоро будет Новый год! Везде, в лесу и в поле, в городах и селах, все готовятся встречать Новый год. Но что такое Новый год я так и не узнала. Все так заняты делом, что никто не смог мне объяснить. Может здесь мне расскажут, что такое Новый год? А вот как раз и местный житель.
Воробей. Привет! Я – воробей, я живу здесь, под крышей.
Сорока. Очень кстати. Скажи, а у вас собираются встречать Новый год?
Воробей. Конечно, целую неделю только об этом и разговоры.
Сорока. А ты знаешь, что такое Новый год?
Воробей. Конечно, знаю! Новый год… Это год… Только он не старый, а новый.
Сорока. Все ясно, ты тоже не знаешь. Придется спросить еще у кого-нибудь.
Воробей. А давай вместе спросим? Я тоже хочу узнать, что такое Новый год.
Ученик 3.
Есть немало праздников прекрасных.
Каждый наступает в свой черед.
Но на свете самый добрый праздник,
Самый лучший праздник – Новый год.
Он приходит снежною дорогой,
Закружив снежинок хоровод.
Красотой таинственной и строгой,
Наполняет сердце Новый год!
Ученик 4.
Что такое Новый год? Это дружный хоровод.
Это дудочки и скрипки, шутки, песни и улыбки
Вот что значит, Новый год .
Ученик 5.
Что такое Новый год? Это ягоды и мед.
Это всё без исключенья от орехов до печенья.
Вот что значит, Новый год.
Ученик 4.
Что такое Новый год? Это праздника приход.
Это смех друзей веселых, это пляски возле елок.
Вот что значит, Новый год .
Ученик 5.
Что такое Новый год? Новый год – мороз и лед.
И в танцующих пружинках незаметные снежинки
Вот что значит, Новый год .
Сорока. Хорошо, а что за странное дерево? Такое красивое, блестящее, нарядное. Я в лесу таких не встречала.
Воробей. А это я сам знаю. Это елка! А такая красивая она, потому что ее нарядили дети. Да пусть они сами все расскажут.
Ученик 6.
В декабре, в декабре
Все деревья в серебре.
Нашу речку, словно в сказке,
За ночь вымостил мороз,
Обновил коньки, салазки,
Елку из лесу привез.
Елка плакала сначала
От домашнего тепла.
Утром плакать перестала,
Задышала, ожила.
Ученик 7.
Чуть дрожат ее иголки,
На ветвях огни зажглись.
Как по лесенке, по елке
Огоньки взбегаю ввысь.
Блещут золотом хлопушки.
Серебром звезду зажег,
Добежавший до верхушки,
Самый смелый огонек.
Песня «Елочка, елка, лесной аромат» (автор слов – И. Шаферан, композитор О. Фельцман).
Елочка, елка,
Лесной аромат,
Очень ей нужен
Красивый наряд.Припев:
Пусть эта елочка
В праздничный час
Каждой иголочкой
Радует нас.
Елочка любит
Веселых детей,
Мы приглашаем
На праздник гостей.Припев.
Елочка веткой
Зеленой махнет,
И, словно сказка,
Придет Новый год!
Припев.
Воробей. А знаешь, какая история однажды приключилась в зимнем лесу?
Сцена №2
Действующие лица:
• Ёлка;
• Ёжик;
• Белочка;
• Зайчик;
• Лисичка;
• Медвежонок.
Елка: Вам хочу я рассказать,
Как же скучно здесь стоять.
Все мои подружки
В елочных игрушках,
Пляшет рядом детвора…
Я ж в лесу стою одна.
Ежик спешит к Медвежонку, останавливается возле елочки.
Ежик: Как же так, вот это худо.
Надо что-нибудь придумать.
(елке) Поскорее посмотри:
Я колючий, как и ты.
И мои иголки
Не отличить от елки.
Будем рядом, как подружки,
Встретим праздник на опушке!
Белка: Скок-скок-скок,
С сучка на сучок,
С ветки на ветку,
Да на беленький снежок.
Здравствуй, ежик, мой дружок!
Ежик: Здравствуй, белочка-соседка,
Прыгай ты опять на ветку,
Видишь: елочке лесной
Скучно здесь стоять одной.
Собери лесной народ,
Вместе встретим Новый год!
Появляется заспанный медвежонок.
Елка (удивленно): Медвежонок, ну и ну!
Ничего я не пойму.
Медвежонок: Хоть у нас порядки строги,
Мама с папой спят в берлоге,
Я не буду им мешать,
Праздник я иду встречать.
И малиновый пирог
Для гостей я сам испек .
К ежику сейчас спешу.
Здесь чуть-чуть передохну.
Как бы мне не сплоховать,
Очень хочется поспать.
Ежик: Здравствуй, Миша, ведь как раз,
Я к тебе спешил сейчас.
В гости к елочке лесной
Собрались мы всей гурьбой.
Медвежонок: Ну, тогда не буду спать,
Стану елку наряжать.
Где игрушки?!
Заяц и Лиса: Здесь как раз.
Белочка прислала нас.
Лиса: Есть хлопушки, конфетти,
Бусы, дождик и шары.
Заяц: Будет елочка на диво
И нарядна, и красива.
Белочка: Вот блестящие орешки,
Их пока, друзья, не ешьте,
А когда пробьют часы,
В них сюрприз найдете вы!
Лиса: Собрались вместе мы, друзья,
И праздник будет до утра.
Будем петь и веселиться,
В танце радостном кружиться!
Заяц: В чехарду играть и в прятки,
В кошки-мышки, в догонялки.
Мы устроим фейерверк,
Этот праздник лучше всех!
Елка: Спасибо вам, мои друзья,
Ну а теперь, лесной народ,
Дружно встанем в хоровод!
Учитель. Давайте украсим нашу ёлочку и поиграем в игру.
Игра «Украшаем ёлочку».
Вот игрушки, но не простые, а с номерком. Берем игрушку по порядку, выполняем задание и вешаем на ёлочку.
(В игрушках — задания «доскажи словечко»).
На дворе снежок идет
Скоро праздник … (Новый год)Мягко светятся иголки,
Хвойный дух идет… (от елки)Ветви слабо шелестят,
Бусы яркие … (блестят)И качаются игрушки:
Флаги, звездочки… (хлопушки)Новогодний хоровод
Ждали дети целый год.
Папы, мамы, малыши
Рады елке от … (души)Всем сегодня веселиться.
И смеяться, не лениться,
Праздник весело встречать.
Ни секунды не … (скучать)Эй, честная детвора!
Всем на праздник пора!
Сказки, песни и смех
Ожидают вас … (всех!)
Игра «Что бывает на ёлке?»
Учитель. А сейчас, друзья, сыграем
В интересную игру:
То, чем елку наряжаем,
Я детишкам назову.
Вы послушайте внимательно,
И ответьте обязательно,
Если мы вам скажем верно,
Говорите «Да» в ответ.
Ну, а если вдруг — неверно,
Говорите смело «Нет!»
— Разноцветные хлопушки?
— Одеяла и подушки?
— Раскладушки и кроватки?
— Мармеладки, шоколадки?
— Шарики стеклянные?
— Стулья деревянные?
— Плюшевые мишки?
— Буквари и книжки?
— Бусы разноцветные?
— А гирлянды светлые?
— Снег из ваты белой?
— Ранцы и портфели?
— Туфли и сапожки?
— Чашки, вилки, ложки?
— Конфеты блестящие?
— Тигры настоящие?
— Шишки золотистые?
— Звездочки лучистые?Сорока. Хорошо. А как же нужно праздновать Новый год?
Воробей. А давай спросим у ребят.
Сцена №3
Ход праздника
Ведущий. Новый год. Есть в нём что-то волшебное, загадочное. Начинается он синим сумраком, лёгкой порошей, нарядной ёлкой, мерцанием гирлянд и треском свечей, затаённой надеждой. Конечно, он будет хорошим. Новый год – это самое подходящее время начать новую жизнь, осуществить планы и мечты. Новый год –это всегда надежда на лучшее. Есть в этом празднике какая — то сказка, а поэтому не случайно, что для многих он самый светлый и любимый.
А будет ли Новый год праздником весёлым, удивительным, произойдут ли чудеса и останутся ли добрые воспоминания, зависит от нас с вами. Во всех странах Новый год встречают по — разному. Вот, например, в Японии дети встречают Новый год в новой одежде. Считается что это приносит здоровье и удачу в Новом году. В новогоднюю ночь они прячут под подушку картинку с изображением парусника, на котором плывут семь сказочных волшебников- семь покровителей счастья. Лучший подарок – грабли, чтобы загребать счастье. А вот в Италии принято в новогоднюю ночь выбрасывать старые вещи, чтобы в наступающем году купить новые. А вот как принято встречать у нас Новый год и какой он будет нам расскажет наш астролог…..
Дети читают стихи
1. Дети спать пораньше лягут
В день последний декабря,
А проснутся старше на год
В первый день календаря.
2. Год начнется тишиною,
Незнакомой с прошлых зим:
Шум за рамою двойною
Еле-еле уловим.
3. Но ребят зовёт наружу
Зимний день сквозь лёд стекла —
В освежающую стужу
Из уютного тепла.
4. Добрым словом мы помянем
Года старого уход,
Начиная утром ранним
Новый день и новый год!
Стихи о красавице Ёлке
Ну и елка, просто диво,
Как нарядна, как красива.
Ветви слабо шелестят,
Бусы яркие блестят.
И качаются игрушки —
Флаги, звездочки, хлопушки.
Вот огни зажглись на ней,
Сколько крошечных огней!
И, верхушку украшая,
Там сияет, как всегда,
Очень яркая, большая,
Пятикрылая звезда.
Загадки:
Есть загадки у меня
До того мудрёные-
Кто отгадку отгадает
Попадёт в учёные
1. Вот вам первая загадка-
У него за носом пятка. (валенки)
2. Растёт она вниз головою,
Не летом растёт, а зимою.
Но солнце её припечёт-
Заплачет она и умрёт. (сосулька)
3. Побелело за ночь всюду,
А у нас в квартире чудо!
За окошком двор исчез.
Там волшебный вырос лес! (морозные узоры)
4. Жил я посреди двора,
Где играет детвора,
Но от солнечных лучей
Превратился я в ручей (снеговик)
5. В белом бархате деревня,
И. заборы, и деревья.
А как ветер нападает,
Этот бархат опадает (иней)
6. Рыбам зиму жить тепло:
Крыша- толстое стекло. (лёд)
Новогодние вопросы
1. Где живёт Санта Клаус? (в Лапландии)
2. В каком городе живёт Дед Мороз? (В Великом Устюге)
3. У нас в России Деда Мороза сопровождает Снегурочка. А кто сопровождает Санта Клауса? (Эльфы, гномы)
4. В какой сказке в новогоднюю ночь встретились все месяцы года? (12 месяцев)
5. Кто на Руси перенёс празднование Нового года с 1 марта на 1 января? (Пётр Великий)
6. Какой русский писатель придумал сказку Девочка Снегурочка? (В.Даль)
7. Назовите произведение, в котором Стрекозе с наступлением зимы пришлось очень тяжело. (Стрекоза и муравей)
8. В какой сказке девочка за один день смогла добраться до Северного полюса и вернуться обратно? (Цветик-семицветик)
Беспроигрышная лотерея
Ребята выбирают по одному листочку с номером. Ведущий (зачитывает пожелания к номерам билетов, а призами являются сами отгадки):
№ 1. По билету невзначай выпал вам грузинский чай. (Чай) .
№ 2. Чтоб лицо и ваши руки были чистыми,
На билет выпал вам кусок мыла душистого. (Мыло).
№ 3. Хотели выиграть фонарик,
А достался просто шарик.
№ 4. Должны быть счастливы в избытке.
От лотереи вы сейчас:
Вам замечательная открытка
Досталась в сувенир от нас. (Открытка).
№ 5. Шар воздушный получите,
В космос к звездам полетите. (Шар).
№ 6. Вам сюрприз довольно редкий —
Две бумажные салфетки. (Две бумажные салфетки).
№ 7. Получите—поспешите:
Вам тетрадь: стихи пишите. (Тетрадь).
№ 8. Не болейте, будьте крепки,
Мы вручаем вам таблетки. (Таблетки мятные).
№ 9. Выглядите вы прекрасно:
И одежда, и прическа.
И в награду не напрасно
Пал вам выигрыш — расческа. (Расческа).
№ 10. Чтобы дни хорошо различать,
Календарик хорошо надо знать. (Календарик).
№ 11. Про все новости на свете
Прочитаете в газете. (Газета)
№ 12. Вы послушайтесь совета:
Фрукты — лучшая диета. (Фрукты).
№ 13. Конфета досталась вам,
Приходите в гости к нам. (Конфета).
№ 14. Чтоб узнать смогли доход,
Будет кстати вам блокнот. (Блокнот).
№ 15. Пишущей машинки нет —
Предлагаем сей предмет. (Ручка).
№ 16. В жизни на лучшее надо надеяться,
Клей ты возьми, если что-то не клеится. (Клей).
№ 17. Чтоб красиво тебе писать,
Спеши ручку получать. (Ручка).
№ 18. Этот кусочек
исправит ошибку,
Этот ластик зовется резинкой. (Ластик).
№ 19. Это не чашка, это не лейка.
Это нужная всем линейка. (Линейка).
№ 20. Карандаш всегда точи
И точилку получи. (Точилка).
№ 21. На машину сел, поехал,
В школу быстро ты приехал. (Машинка)
№ 22. Измерительный прибор высочайшей точности. (Линейка)
Конкурс «Удержи снежинку»
Кусочек ваты (снежинку) удержать в воздухе (дуть на неё снизу) как можно дольше. Игра: по сигналу ведущего участники начинают дуть снизу на комочек так, чтобы он летал как снежинка. Задача – не дать упасть «снежинке». Побеждает участник, удержавший «снежинку» в воздухе дольше всех….
Игра «да» и «нет»
Ведущий задает вопросы, на которые участники игры должны быстро, не задумываясь, ответить «да» или «нет». Тот, кто ошибся, выбывает из игры.
— Дед Мороз — старик веселый?
— Да.
— Любит шутки и приколы?
— Да.
— Знаете песни и загадки?
— Да.
— Съест все ваши шоколадки?
— Нет.
— Он зажжет ребятам елку?
— Да.
— Спрячет нитки и иголки?
— Нет.
— Он душою не стареет?
— Да.
— Нас на улице согреет?
— Нет.
— Йоулупукки — брат Мороза?
— Да.
— Расцвела под снегом роза?
— Нет.
— Новый год идет все ближе?
— Да.
— У Снегурочки есть лыжи?
— Нет.
— Дед Мороз несет подарки?
— Да.
— В Новый год все маски ярки?
— Да.
В конце мероприятия ведущий поздравляет всех детей с Новым Годом!
С Новым годом, с новым чудом!
Пусть минуют вас простуды,
Счастья будет два мешка,
Жизнь — приятна и легка.
В доме пусть царит уют,
Пусть вас любят там и ждут,
Чтобы каждый день недели
Вы творить и жить хотели!