Сказка как муравьишка домой добирался

Залез Муравей на березу. Долез до вершины, посмотрел вниз, а там, на земле, его родной муравейник чуть виден.
Муравьишка сел на листок и думает: “Отдохну немножко – и вниз”.
У муравьев ведь строго: только солнышко на закат, – все домой бегут. Сядет солнце, – и муравьи все ходы и выходы закроют – и спать. А кто опоздал, тот хоть на улице ночуй.
Солнце уже к лесу спускалось.
Муравей сидит на листке и думает: “Ничего, поспею: вниз ведь скорей”.

А листок был плохой: желтый, сухой. Дунул ветер и сорвал его с ветки.

Несется листок через лес, через реку, через деревню.

Летит Муравьишка на листке, качается – чуть жив от страха. Занес ветер листок на луг за деревней да там и бросил. Листок упал на камень, Муравьишка себе ноги отшиб.

Лежит и думает: “Пропала моя головушка. Не добраться мне теперь до дому. Место кругом ровное. Был бы здоров – сразу бы добежал, да вот беда: ноги болят. Обидно, хоть землю кусай”.

Смотрит Муравей: рядом Гусеница-Землемер лежит. Червяк червяком, только спереди – ножки и сзади – ножки.

Муравьишка говорит Землемеру:

– Землемер, Землемер, снеси меня домой. У меня ножки болят.

– А кусаться не будешь?

– Кусаться не буду.

– Ну садись, подвезу.

Муравьишка вскарабкался на спину к Землемеру. Тот изогнулся дугой, задние ноги к передним приставил, хвост – к голове. Потом вдруг встал во весь рост, да так и лег на землю палкой. Отмерил на земле, сколько в нем росту, и опять в дугу скрючился. Так и пошел, так и пошел землю мерить.

Муравьишка то к земле летит, то к небу, то вниз головой, то вверх.

– Не могу больше! – кричит. – Стой! А то укушу!

Остановился Землемер, вытянулся по земле. Муравьишка слез, еле отдышался.

Огляделся, видит: луг впереди, на лугу трава скошенная лежит. А по лугу Паук-Сенокосец шагает: ноги как ходули, между ног голова качается.

– Паук, а Паук, снеси меня домой! У меня ножки болят.

– Ну что ж, садись, подвезу.

Пришлось Муравьишке по паучьей ноге вверх лезть до коленки, а с коленки вниз спускаться Пауку на спину: коленки у Сенокосца торчат выше спины.

Начал Паук свои ходули переставлять – одна нога тут, другая там; все восемь ног, будто спицы, в глазах у Муравьишки замелькали. А идет Паук не быстро, брюхом по земле чиркает. Надоела Муравьишке такая езда. Чуть было не укусил он Паука. Да тут, на счастье, вышли они на гладкую дорожку.

Остановился Паук.

– Слезай, – говорит. – Вон Жужелица бежит, она резвей меня.

Слез Муравьишка.

– Жужелка, Жужелка, снеси меня домой! У меня ножки болят.

– Садись, прокачу.

Только успел Муравьишка вскарабкаться Жужелице на спину, она как пустится бежать! Ноги у нее ровные, как у коня.

Бежит шестиногий конь, бежит, не трясет, будто по воздуху летит.

Вмиг домчались до картофельного поля.

– А теперь слезай, – говорит Жужелица. – Не с моими ногами по картофельным грядам прыгать. Другого коня бери.

Пришлось слезть.

Картофельная ботва для Муравьишки – лес густой. Тут и со здоровыми ногами – целый день бежать. А солнце уж низко.

Вдруг слышит Муравьишка, пищит кто-то:

– А ну, Муравей, полезай ко мне на спину, поскачем.

Обернулся Муравьишка – стоит рядом Жучок-Блошачок, чуть от земли видно.

– Да ты маленький! Тебе меня не поднять.

– А ты-то большой! Лезь, говорю.

Кое-как уместился Муравей на спине у Блошачка. Только-только ножки поставил.

– Влез?

– Ну, влез.

– А влез, так держись.

Блошачок подобрал под себя толстые задние ножки – а они у него как пружинки, складные – да щелк! – распрямил их. Глядь, уж он на грядке сидит. Щелк! – на другой. Щелк! – на третьей.

Так весь огород и отщелкал до самого забора.

Муравьишка спрашивает:

– А через забор можешь?

– Через забор не могу: высок очень. Ты Кузнечика попроси: он может.

– Кузнечик, Кузнечик, снеси меня домой! У меня ножки болят.

– Садись на загривок.

Сел Муравьишка Кузнечику на загривок.

Кузнечик сложил свои длинные задние ноги пополам, потом разом выпрямил их и подскочил высоко в воздух, как Блошачок. Но тут с треском развернулись у него за спиной крылья, перенесли Кузнечика через забор и тихонько опустили на землю.

– Стоп! – сказал Кузнечик. – Приехали.

Муравьишка глядит вперед, а там широкая река: год по ней плыви – не переплывешь.

А солнце еще ниже.

Кузнечик говорит:

– Через реку и мне не перескочить: очень уж широкая. Стой-ка, я Водомерку кликну: будет тебе перевозчик.

Затрещал по-своему, глядь – бежит по воде лодочка на ножках.

Подбежала. Нет, не лодочка, а Водомерка-Клоп.

– Водомер, Водомер, снеси меня домой! У меня ножки болят.

– Ладно, садись, перевезу.

Сел Муравьишка. Водомер подпрыгнул и зашагал по воде, как посуху.

А солнце уж совсем низко.

– Миленький, шибче! – просит Муравьишка. – Меня домой не пустят.

– Можно и пошибче, – говорит Водомер.

Да как припустит! Оттолкнется, оттолкнется ножками и катит-скользит по воде, как по льду. Живо на том берегу очутился.

– А по земле не можешь? – спрашивает Муравьишка.

– По земле мне трудно, ноги не скользят. Да и гляди-ка: впереди-то лес. Ищи себе другого коня.

Посмотрел Муравьишка вперед и видит: стоит над рекой лес высокий, до самого неба. И солнце за ним уже скрылось. Нет, не попасть Муравьишке, домой!

– Гляди, – говорит Водомер, – вот тебе и конь ползет.

Видит Муравьишка: ползет мимо Майский Хрущ – тяжелый жук, неуклюжий жук. Разве на таком коне далеко ускачешь?

Все-таки послушался Водомера.

– Хрущ, Хрущ, снеси меня домой! У меня ножки болят.

– А ты где живешь?

– В муравейнике за лесом.

– Далеконько… ну, что с тобой делать? Садись, довезу.

Полез Муравьишка по жесткому жучьему боку.

– Сел, что ли?

– Сел.

– А куда сел?

– На спину.

– Эх, глупый! Полезай на голову.

Влез Муравьишка Жуку на голову. И хорошо, что не остался на спине: разломил Жук спину надвое, два жестких крыла приподнял. Крылья у Жука точно два перевернутых корыта, а из-под них другие крылышки лезут, разворачиваются: тоненькие, прозрачные, шире и длиннее верхних.

Стал Жук пыхтеть, надуваться: “Уф! Уф! Уф!”

Будто мотор заводит.

– Дяденька, – просит Муравьишка, – поскорей! Миленький, поживей!

Не отвечает Жук, только пыхтит: “Уф! Уф! Уф!”

Вдруг затрепетали тонкие крылышки, заработали. “Жжж! Тук-тук-тук!..” – поднялся Хрущ на воздух. Как пробку, выкинуло его ветром вверх – выше леса.

Муравьишка сверху видит: солнышко уже краем землю зацепило.

Как помчал Хрущ – у Муравьишки даже дух захватило.

“Жжж! Тук-тук-тук!” – несется Жук, буравит воздух, как пуля.

Мелькнул под ним лес – и пропал.

А вот и береза знакомая, и муравейник под ней.

Над самой вершиной березы выключил Жук мотор и – шлеп! – сел на сук.

– Дяденька, миленький! – взмолился Муравьишка. – А вниз-то мне как? У меня ведь ножки болят, я себе шею сломаю.

Сложил Жук тонкие крылышки вдоль спины. Сверху жесткими корытцами прикрыл. Кончики тонких крыльев аккуратно под корытца убрал.

Подумал и говорит:

– А уж как тебе вниз спуститься, – не знаю. Я на муравейник не полечу: уж очень больно вы, муравьи, кусаетесь. Добирайся сам, как знаешь.

Глянул Муравьишка вниз, а там, под самой березой, его дом родной.

Глянул на солнышко: солнышко уже по пояс в землю ушло.

Глянул вокруг себя: сучья да листья, листья да сучья.

Не попасть Муравьишке домой, хоть вниз головой бросайся! Вдруг видит: рядом на листке Гусеница Листовертка сидит, шелковую нитку из себя тянет, тянет и на сучок мотает.

– Гусеница, Гусеница, спусти меня домой! Последняя мне минуточка осталась – не пустят меня домой ночевать.

– Отстань! Видишь, дело делаю: пряжу пряду.

– Все меня жалели, никто не гнал, ты первая!

Не удержался Муравьишка, кинулся на нее да как куснет!

С перепугу Гусеница лапки поджала да кувырк с листа – и полетела вниз.

А Муравьишка на ней висит – крепко вцепился. Только недолго они падали: что-то их сверху – дерг!

И закачались они оба на шелковой ниточке: ниточка-то на сучок была намотана.

Качается Муравьишка на Листовертке, как на качелях. А ниточка всё длинней, длинней, длинней делается: выматывается у Листовертки из брюшка, тянется, не рвется. Муравьишка с Листоверткой всё ниже, ниже, ниже опускаются.

А внизу, в муравейнике, муравьи хлопочут, спешат, входы-выходы закрывают.

Все закрыли – один, последний, вход остался. Муравьишка с Гусеницы кувырк—и домой!

Тут и солнышко зашло.

Текст приведен по изданию: Виталий Бианки. Рассказы и сказки. — Л.: Художник РСФСР, 1990.

Залез Муравей на берёзу. Долез до вершины, посмотрел вниз, а там, на земле, его родной муравейник чуть виден.

Муравьишка сел на листок и думает:

«Отдохну немножко — и вниз».

У муравьев ведь строго: только солнышко на закат, — все домой бегут. Сядет солнце, — муравьи все ходы и выходы закроют — и спать. А кто опоздал, тот хоть на улице ночуй.

Солнце уже к лесу спускалось.

Муравей сидит на листке и думает:

«Ничего, поспею: вниз ведь скорей».

А листок был плохой: жёлтый, сухой. Дунул ветер и сорвал его с ветки.

Несётся листок через лес, через реку, через деревню.

Летит Муравьишка на листке, качается — чуть жив от страха.

Занёс ветер листок на луг за деревней, да там и бросил. Листок упал на камень, Муравьишка себе ноги отшиб.

Лежит и думает:

Пропала моя головушка. Не добраться мне теперь до дому. Место кругом ровное. Был бы здоров — сразу бы добежал, да вот беда: ноги болят. Обидно, хоть землю кусай».

Смотрит Муравей: рядом Гусеница-Землемер лежит. Червяк-червяком, только спереди — ножки и сзади — ножки.

Муравьишка говорит Землемеру:

— Землемер, Землемер, снеси меня домой. У меня ножки болят.

— А кусаться не будешь?

— Кусаться не буду.

— Ну садись, подвезу.

Муравьишка вскарабкался на спину к Землемеру. Тот изогнулся дугой, задние ноги к передним приставил, хвост — к голове. Потом вдруг встал во весь рост, да так и лёг на землю палкой. Отмерил на земле, сколько в нём росту, и опять в дугу скрючился. Так и пошёл, так и пошёл землю мерить. Муравьишка то к земле летит, то к небу, то вниз головой, то вверх.

— Не могу больше! — кричит. — Стой! А то укушу!

Остановился Землемер, вытянулся по земле. Муравьишка слез, еле отдышался.

Огляделся, видит: луг впереди, на лугу трава скошенная лежит. А по лугу Паук-Сенокосец шагает: ноги, как ходули, между ног голова качается.

— Паук, а Паук, снеси меня домой! У меня ножки болят.

— Ну что ж, садись, подвезу.

Пришлось Муравьишке по паучьей ноге вверх лезть до коленки, а с коленки вниз спускаться Пауку на спину: коленки у Сенокосца торчат выше спины.

Начал Паук свои ходули переставлять — одна нога тут, другая там; все восемь ног, будто спицы, в глазах у Муравьишки замелькали. А идёт Паук не быстро, брюхом по земле чиркает. Надоела Муравьишке такая езда. Чуть было не укусил он Паука. Да тут, на счастье, вышли они на гладкую дорожку.

Остановился Паук.

— Слезай, — говорит. — Вот Жужелица бежит, она резвей меня. Слез Муравьишка.

— Жужелка, Жужелка, снеси меня домой! У меня ножки болят.

— Садись, прокачу.

Только успел Муравьишка вскарабкаться Жужелице на спину, она как пустится бежать! Ноги у неё ровные, как у коня.

Бежит шестиногий конь, бежит, не трясёт, будто по воздуху летит.

Вмиг домчались до картофельного поля.

— А теперь слезай, — говорит Жужелица. — Не с моими ногами по картофельным грядам прыгать. Другого коня бери.

Пришлось слезть.

Картофельная ботва для Муравьишки — лес густой. Тут и со здоровыми ногами — целый день бежать. А солнце уж низко.

Вдруг слышит Муравьишка, пищит кто-то:

— А ну, Муравей, полезай ко мне на спину, поскачем. Обернулся Муравьишка — стоит рядом Жучок-Блошачок, чуть от земли видно.

— Да ты маленький! Тебе меня не поднять.

— А ты-то большой! Лезь, говорю.

Кое-как уместился Муравей на спине у Блошака. Только-только ножки поставил.

— Влез?

— Ну влез.

— А влез, так держись.

Блошачок подобрал под себя толстые задние ножки, — а они у него, как пружинки складные, — да щёлк! — распрямил их. Глядь, уж он на грядке сидит. Щёлк! — на другой. Щёлк! — на третьей.

Так весь огород и отщёлкал до самого забора.

Муравьишка спрашивает:

— А через забор можешь?

— Через забор не могу: высок очень. Ты Кузнечика попроси: он может.

— Кузнечик, Кузнечик, снеси меня домой! У меня ножки болят.

— Садись на загривок.

Сел Муравьишка Кузнечику на загривок.

Кузнечик сложил свои длинные задние ноги пополам, потом разом выпрямил их и подскочил высоко в воздух, как Блошачок. Но тут с треском развернулись у него за спиной крылья, перенесли Кузнечика через забор и тихонько опустили на землю.

— Стоп! — сказал Кузнечик. — Приехали.

Муравьишка глядит вперёд, а там река: год по ней плыви — не переплывёшь.

А солнце ещё ниже.

Кузнечик говорит:

— Через реку и мне не перескочить. Очень уж широкая. Стой-ка, я Водомерку кликну: будет тебе перевозчик.

Затрещал по-своему, глядь — бежит по воде лодочка на ножках. Подбежала. Нет, не лодочка, а Водомерка-Клоп.

— Водомер, Водомер, снеси меня домой! У меня ножки болят.

— Ладно, садись, перевезу.

Сел Муравьишка. Водомер подпрыгнул и зашагал по воде, как посуху. А солнце уж совсем низко.

— Миленький, шибче! — просит Муравьишка. — Меня домой не пустят.

— Можно и пошибче, — говорит Водомер.

Да как припустит! Оттолкнётся, оттолкнётся ножками и катит-скользит по воде, как по льду. Живо на том берегу очутился.

— А по земле не можешь? — спрашивает- Муравьишка.

— По земле мне трудно, ноги не скользят. Да и гляди-ка: впереди-то лес. Ищи себе другого коня.

Посмотрел Муравьишка вперёд и видит: стоит над рекой лес высокий, до самого неба. И солнце за ним уже скрылось. Нет, не попасть Муравьишке домой!

— Гляди, — говорит Водомер, — вот тебе и конь ползёт.

Видит Муравьишка: ползёт мимо Майский Хрущ — тяжёлый жук, неуклюжий жук. Разве на таком коне далеко ускачешь? Всё-таки послушался Водомера.

— Хрущ, Хрущ, снеси меня домой. У меня ножки болят.

— А ты где живёшь?

— В муравейнике за лесом.

— Далеконько… Ну что с тобой делать? Садись, довезу.

Полез Муравьишка по жёсткому жучьему боку.

— Сел, что ли?

— Сел.

— А куда сел?

— На спину.

— Эх, глупый! Полезай на голову.

Влез Муравьишка Жуку на голову. И хорошо, что не остался на спине: разломил Жук спину надвое, два жёстких крыла приподнял. Крылья у Жука точно два перевёрнутых корыта, а из-под них другие крылышки лезут, разворачиваются: тоненькие, прозрачные, шире и длиннее верхних.

Стал Жук пыхтеть, надуваться: «Уф, уф, уф!» Будто мотор заводит.

— Дяденька, — просит Муравьишка, — поскорей! Миленький, поживей!

Не отвечает Жук, только пыхтит:

«Уф, уф, уф!»

Вдруг затрепетали тонкие крылышки, заработали. «Жжж! Тук-тук-тук!..» — поднялся Хрущ на воздух. Как пробку, выкинуло его ветром вверх — выше леса.

Муравьишка сверху видит: солнышко уже краем землю зацепило.

Как помчал Хрущ — у Муравьишки даже дух захватило.

«Жжж! Тук-тук-тук!» — несётся Жук, буравит воздух, как пуля.

Мелькнул под ним лес — и пропал.

А вот и берёза знакомая, и муравейник под ней.

Над самой вершиной берёзы выключил Жук мотор и — шлёп! — сел на сук.

— Дяденька, миленький! — взмолился Муравьишка. — А вниз-то мне как? У меня ведь ножки болят, я себе шею сломаю.

Сложил Жук тонкие крылышки вдоль спины. Сверху жёсткими корытцами прикрыл. Кончики тонких крыльев аккуратно под корытца убрал.

Подумал и говорит:

— А уж как тебе вниз спуститься, — не знаю. Я на муравейник не полечу: уж очень больно вы, муравьи, кусаетесь. Добирайся сам, как знаешь.

Глянул Муравьишка вниз, а там, под самой берёзой, его дом родной.

Глянул на солнышко: солнышко уже по пояс в землю ушло.

Глянул вокруг себя: сучья да листья, листья да сучья.

Не попасть Муравьишке домой, хоть вниз головой бросайся!

Вдруг видит: рядом на листке Гусеница Листовёртка сидит, шёлковую нитку из себя тянет, тянет и на сучок мотает.

— Гусеница, Гусеница, спусти меня домой! Последняя мне минуточка осталась, — не пустят меня домой ночевать.

— Отстань! Видишь, дело делаю: пряжу пряду.

— Все меня жалели, никто не гнал, ты первая!

Не удержался Муравьишка, кинулся на неё да как куснёт!

С перепугу Гусеница лапки поджала да кувырк с листа — и полетела вниз.

А Муравьишка на ней висит — крепко вцепился. Только недолго они падали: что-то их сверху — дёрг!

И закачались они оба на шёлковой ниточке: ниточка-то на сучок была намотана.

Качается Муравьишка на Листовёртке, как на качелях. А ниточка всё длинней, длинней, длинней делается: выматывается у Листовёртки из брюшка, тянется, не рвётся. Муравьишка с Листовёрткой всё ниже, ниже, ниже опускаются.

А внизу, в муравейнике, муравьи хлопочут, спешат, входы-выходы закрывают.

Все закрыли — один, последний, вход остался. Муравьишка с Гусеницы кувырк — и домой!

Тут и солнышко зашло.

      Êíèãà: Â.Áèàíêè. «Ðàññêàçû è ñêàçêè»

      Èçäàòåëüñòâî «Íàðîäíàÿ àñâåòà», Ìèíñê, 1978

      OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 30 äåêàáðÿ 2002 ãîäà

      Äëÿ äåòåé ìëàäøåãî øêîëüíîãî âîçðàñòà.

      Çàëåç Ìóðàâåé íà áåðåçó. Äîëåç äî âåðøèíû, ïîñìîòðåë âíèç, à òàì, íà
çåìëå, åãî ðîäíîé ìóðàâåéíèê ÷óòü âèäåí.

      Ìóðàâüèøêà ñåë íà ëèñòîê è äóìàåò:

      «Îòäîõíó íåìíîæêî — è âíèç».

      Ó ìóðàâüåâ âåäü ñòðîãî: òîëüêî ñîëíûøêî íà çàêàò, — âñå äîìîé áåãóò.
Ñÿäåò ñîëíöå, — ìóðàâüè âñå õîäû è âûõîäû çàêðîþò — è ñïàòü. À êòî îïîçäàë,
òîò õîòü íà óëèöå íî÷óé.

      Ñîëíöå óæå ê ëåñó ñïóñêàëîñü.

      Ìóðàâåé ñèäèò íà ëèñòêå è äóìàåò:

      «Íè÷åãî, ïîñïåþ: âíèç âåäü ñêîðåé».

      À ëèñòîê áûë ïëîõîé: æåëòûé, ñóõîé. Äóíóë âåòåð è ñîðâàë åãî ñ âåòêè.

      Íåñåòñÿ ëèñòîê ÷åðåç ëåñ, ÷åðåç ðåêó, ÷åðåç äåðåâíþ.

      Ëåòèò Ìóðàâüèøêà íà ëèñòêå, êà÷àåòñÿ — ÷óòü æèâ îò ñòðàõà.

      Çàíåñ âåòåð ëèñòîê íà ëóã çà äåðåâíåé, äà òàì è áðîñèë. Ëèñòîê óïàë íà
êàìåíü, Ìóðàâüèøêà ñåáå íîãè îòøèá.

      Ëåæèò è äóìàåò:

      «Ïðîïàëà ìîÿ ãîëîâóøêà. Íå äîáðàòüñÿ ìíå òåïåðü äî äîìó. Ìåñòî êðóãîì
ðîâíîå. Áûë áû çäîðîâ — ñðàçó áû äîáåæàë, äà âîò áåäà: íîãè áîëÿò. Îáèäíî,
õîòü çåìëþ êóñàé».

      Ñìîòðèò Ìóðàâåé: ðÿäîì Ãóñåíèöà-Çåìëåìåð ëåæèò. ×åðâÿê-÷åðâÿêîì, òîëüêî
ñïåðåäè — íîæêè è ñçàäè — íîæêè.

      Ìóðàâüèøêà ãîâîðèò Çåìëåìåðó:

      — Çåìëåìåð, Çåìëåìåð, ñíåñè ìåíÿ äîìîé. Ó ìåíÿ íîæêè áîëÿò.

      — À êóñàòüñÿ íå áóäåøü?

      — Êóñàòüñÿ íå áóäó.

      — Íó ñàäèñü, ïîäâåçó.

      Ìóðàâüèøêà âñêàðàáêàëñÿ íà ñïèíó ê Çåìëåìåðó. Òîò èçîãíóëñÿ äóãîé,
çàäíèå íîãè ê ïåðåäíèì ïðèñòàâèë, õâîñò — ê ãîëîâå. Ïîòîì âäðóã âñòàë âî
âåñü ðîñò, äà òàê è ëåã íà çåìëþ ïàëêîé. Îòìåðèë íà çåìëå, ñêîëüêî â íåì
ðîñòó, è îïÿòü â äóãó ñêðþ÷èëñÿ. Òàê è ïîøåë, òàê è ïîøåë çåìëþ ìåðèòü.
Ìóðàâüèøêà òî ê çåìëå ëåòèò, òî ê íåáó, òî âíèç ãîëîâîé, òî ââåðõ.

      — Íå ìîãó áîëüøå! — êðè÷èò. — Ñòîé! À òî óêóøó!

      Îñòàíîâèëñÿ Çåìëåìåð, âûòÿíóëñÿ ïî çåìëå. Ìóðàâüèøêà ñëåç, åëå
îòäûøàëñÿ.

      Îãëÿäåëñÿ, âèäèò: ëóã âïåðåäè, íà ëóãó òðàâà ñêîøåííàÿ ëåæèò. À ïî ëóãó
Ïàóê-Ñåíîêîñåö øàãàåò: íîãè êàê õîäóëè, ìåæäó íîã ãîëîâà êà÷àåòñÿ.

      — Ïàóê, à Ïàóê, ñíåñè ìåíÿ äîìîé! Ó ìåíÿ íîæêè áîëÿò.

      — Íó ÷òî æ, ñàäèñü, ïîäâåçó.

      Ïðèøëîñü Ìóðàâüèøêå ïî ïàó÷üåé íîãå ââåðõ ëåçòü äî êîëåíêè, à ñ êîëåíêè
âíèç ñïóñêàòüñÿ Ïàóêó íà ñïèíó: êîëåíêè ó Ñåíîêîñöà òîð÷àò âûøå ñïèíû.

      Íà÷àë Ïàóê ñâîè õîäóëè ïåðåñòàâëÿòü — îäíà íîãà òóò, äðóãàÿ òàì; âñå
âîñåìü íîã, áóäòî ñïèöû, â ãëàçàõ ó Ìóðàâüèøêè çàìåëüêàëè. À èäåò Ïàóê íå
áûñòðî, áðþõîì ïî çåìëå ÷èðêàåò. Íàäîåëà Ìóðàâüèøêå òàêàÿ åçäà. ×óòü áûëî íå
óêóñèë îí Ïàóêà. Äà òóò, íà ñ÷àñòüå, âûøëè îíè íà ãëàäêóþ äîðîæêó.

      Îñòàíîâèëñÿ Ïàóê.

      — Ñëåçàé, — ãîâîðèò. — Âîò Æóæåëèöà áåæèò, îíà ðåçâåé ìåíÿ.

      Ñëåç Ìóðàâüèøêà.

      — Æóæåëêà, Æóæåëêà, ñíåñè ìåíÿ äîìîé! Ó ìåíÿ íîæêè áîëÿò.

      — Ñàäèñü, ïðîêà÷ó.

      Òîëüêî óñïåë Ìóðàâüèøêà âñêàðàáêàòüñÿ Æóæåëèöå íà ñïèíó, îíà êàê
ïóñòèòñÿ áåæàòü! Íîãè ó íåå ðîâíûå, êàê ó êîíÿ.

      Áåæèò øåñòèíîãèé êîíü, áåæèò, íå òðÿñåò, áóäòî ïî âîçäóõó ëåòèò.

      Âìèã äîì÷àëèñü äî êàðòîôåëüíîãî ïîëÿ.

      — À òåïåðü ñëåçàé, — ãîâîðèò Æóæåëèöà. — Íå ñ ìîèìè íîãàìè ïî
êàðòîôåëüíûì ãðÿäàì ïðûãàòü. Äðóãîãî êîíÿ áåðè.

      Ïðèøëîñü ñëåçòü.

      Êàðòîôåëüíàÿ áîòâà äëÿ Ìóðàâüèøêè — ëåñ ãóñòîé. Òóò è ñî çäîðîâûìè
íîãàìè — öåëûé äåíü áåæàòü. À ñîëíöå óæ íèçêî.

      Âäðóã ñëûøèò Ìóðàâüèøêà, ïèùèò êòî-òî:

      — À íó, Ìóðàâåé, ïîëåçàé êî ìíå íà ñïèíó, ïîñêà÷åì.

      Îáåðíóëñÿ Ìóðàâüèøêà — ñòîèò ðÿäîì Æó÷îê-Áëîøà÷îê, ÷óòü îò çåìëè âèäíî.

      — Äà òû ìàëåíüêèé! Òåáå ìåíÿ íå ïîäíÿòü.

      — À òû-òî áîëüøîé! Ëåçü, ãîâîðþ.

      Êîå-êàê óìåñòèëñÿ Ìóðàâåé íà ñïèíå ó Áëîøàêà. Òîëüêî-òîëüêî íîæêè
ïîñòàâèë.

      — Âëåç?

      — Íó âëåç.

      — À âëåç, òàê äåðæèñü.

      Áëîøà÷îê ïîäîáðàë ïîä ñåáÿ òîëñòûå çàäíèå íîæêè, — à îíè ó íåãî, êàê
ïðóæèíêè ñêëàäíûå, — äà ùåëê! — ðàñïðÿìèë èõ. Ãëÿäü, óæ îí íà ãðÿäêå ñèäèò.
Ùåëê! — íà äðóãîé. Ùåëê! — íà òðåòüåé.

      Òàê âåñü îãîðîä è îòùåëêàë äî ñàìîãî çàáîðà.

      Ìóðàâüèøêà ñïðàøèâàåò:

      — À ÷åðåç çàáîð ìîæåøü?

      — ×åðåç çàáîð íå ìîãó: âûñîê î÷åíü. Òû Êóçíå÷èêà ïîïðîñè: îí ìîæåò.

      — Êóçíå÷èê, Êóçíå÷èê, ñíåñè ìåíÿ äîìîé! Ó ìåíÿ íîæêè áîëÿò.

      — Ñàäèñü íà çàãðèâîê.

      Ñåë Ìóðàâüèøêà Êóçíå÷èêó íà çàãðèâîê. Êóçíå÷èê ñëîæèë ñâîè äëèííûå
çàäíèå íîãè ïîïîëàì, ïîòîì ðàçîì âûïðÿìèë èõ è ïîäñêî÷èë âûñîêî â âîçäóõ,
êàê Áëîøà÷îê. Íî òóò ñ òðåñêîì ðàçâåðíóëèñü ó íåãî çà ñïèíîé êðûëüÿ,
ïåðåíåñëè Êóçíå÷èêà ÷åðåç çàáîð è òèõîíüêî îïóñòèëè íà çåìëþ.

      — Ñòîï! — ñêàçàë Êóçíå÷èê. — Ïðèåõàëè.

      Ìóðàâüèøêà ãëÿäèò âïåðåä, à òàì ðåêà: ãîä ïî íåé ïëûâè — íå
ïåðåïëûâåøü. À ñîëíöå åùå íèæå.

      Êóçíå÷èê ãîâîðèò:

      — ×åðåç ðåêó è ìíå íå ïåðåñêî÷èòü. Î÷åíü óæ øèðîêàÿ. Ñòîé-êà, ÿ
Âîäîìåðêó êëèêíó, áóäåò òåáå ïåðåâîç÷èê.

      Çàòðåùàë ïî-ñâîåìó, ãëÿäü — áåæèò ïî âîäå ëîäî÷êà íà íîæêàõ.

      Ïîäáåæàëà. Íåò, íå ëîäî÷êà, à Âîäîìåðêà-Êëîï.

      — Âîäîìåð, Âîäîìåð, ñíåñè ìåíÿ äîìîé! Ó ìåíÿ íîæêè áîëÿò.

      — Ëàäíî, ñàäèñü, ïåðåâåçó.

      Ñåë Ìóðàâüèøêà. Âîäîìåð ïîäïðûãíóë è çàøàãàë ïî âîäå, êàê ïîñóõó. À
ñîëíöå óæ ñîâñåì íèçêî.

      — Ìèëåíüêèé, øèá÷å! — ïðîñèò Ìóðàâüèøêà. — Ìåíÿ äîìîé íå ïóñòÿò.

      — Ìîæíî è ïîøèá÷å, — ãîâîðèò Âîäîìåð.

      Äà êàê ïðèïóñòèò. Îòòîëêíåòñÿ, îòòîëêíåòñÿ íîæêàìè è êàòèò-ñêîëüçèò ïî
âîäå, êàê ïî ëüäó. Æèâî íà òîì áåðåãó î÷óòèëñÿ.

      — À ïî çåìëå íå ìîæåøü? — ñïðàøèâàåò Ìóðàâüèøêà.

      — Ïî çåìëå ìíå òðóäíî, íîãè íå ñêîëüçÿò. Äà è ãëÿäè-êà: âïåðåäè-òî ëåñ.
Èùè ñåáå äðóãîãî êîíÿ.

      Ïîñìîòðåë Ìóðàâüèøêà âïåðåä è âèäèò: ñòîèò íàä ðåêîé ëåñ âûñîêèé, äî
ñàìîãî íåáà. È ñîëíöå çà íèì óæå ñêðûëîñü. Íåò, íå ïîïàñòü Ìóðàâüèøêå äîìîé!

      — Ãëÿäè, — ãîâîðèò Âîäîìåð, — âîò òåáå è êîíü ïîëçåò.

      Âèäèò Ìóðàâüèøêà: ïîëçåò ìèìî Ìàéñêèé Õðóù — òÿæåëûé æóê, íåóêëþæèé
æóê. Ðàçâå íà òàêîì êîíå äàëåêî óñêà÷åøü? Âñå-òàêè ïîñëóøàëñÿ Âîäîìåðà.

      — Õðóù, Õðóù, ñíåñè ìåíÿ äîìîé! Ó ìåíÿ íîæêè áîëÿò.

      — À òû ãäå æèâåøü?

      — Â ìóðàâåéíèêå çà ëåñîì.

      — Äàëåêîíüêî… Íó ÷òî ñ òîáîé äåëàòü? Ñàäèñü, äîâåçó.

      Ïîëåç Ìóðàâüèøêà ïî æåñòêîìó æó÷üåìó áîêó.

      — Ñåë, ÷òî ëè?

      — Ñåë.

      — À êóäà ñåë?

      — Íà ñïèíó.

      — Ýõ, ãëóïûé! Ïîëåçàé íà ãîëîâó.

      Âëåç Ìóðàâüèøêà Æóêó íà ãîëîâó. È õîðîøî, ÷òî íå îñòàëñÿ íà ñïèíå:
ðàçëîìèë Æóê ñïèíó íàäâîå, äâà æåñòêèõ êðûëà ïðèïîäíÿë. Êðûëüÿ ó Æóêà òî÷íî
äâà ïåðåâåðíóòûõ êîðûòà, à èç-ïîä íèõ äðóãèå êðûëûøêè ëåçóò,
ðàçâîðà÷èâàþòñÿ: òîíåíüêèå, ïðîçðà÷íûå, øèðå è äëèííåå âåðõíèõ.

      Ñòàë Æóê ïûõòåòü, íàäóâàòüñÿ: «Óô, óô, óô!» Áóäòî ìîòîð çàâîäèò.

      — Äÿäåíüêà, — ïðîñèò Ìóðàâüèøêà, — ïîñêîðåé! Ìèëåíüêèé, ïîæèâåé!

      Íå îòâå÷àåò Æóê, òîëüêî ïûõòèò:

      «Óô, óô, óô!»

      Âäðóã çàòðåïåòàëè òîíêèå êðûëûøêè, çàðàáîòàëè. «Æææ! Òóê-òóê-òóê!..» —
ïîäíÿëñÿ Õðóù íà âîçäóõ. Êàê ïðîáêó, âûêèíóëî åãî âåòðîì ââåðõ — âûøå ëåñà.

      Ìóðàâüèøêà ñâåðõó âèäèò: ñîëíûøêî óæå êðàåì çåìëþ çàöåïèëî.

      Êàê ïîì÷àë Õðóù — ó Ìóðàâüèøêè äàæå äóõ çàõâàòèëî.

      «Æææ! Òóê-òóê-òóê!» — íåñåòñÿ Æóê, áóðàâèò âîçäóõ, êàê ïóëÿ.

      Ìåëüêíóë ïîä íèì ëåñ — è ïðîïàë.

      À âîò è áåðåçà çíàêîìàÿ, è ìóðàâåéíèê ïîä íåé.

      Íàä ñàìîé âåðøèíîé áåðåçû âûêëþ÷èë Æóê ìîòîð è — øëåï! — ñåë íà ñóê.

      — Äÿäåíüêà, ìèëåíüêèé! — âçìîëèëñÿ Ìóðàâüèøêà. — À âíèç-òî ìíå êàê? Ó
ìåíÿ âåäü íîæêè áîëÿò, ÿ ñåáå øåþ ñëîìàþ.

      Ñëîæèë Æóê òîíêèå êðûëûøêè âäîëü ñïèíû. Ñâåðõó æåñòêèìè êîðûòöàìè
ïðèêðûë. Êîí÷èêè òîíêèõ êðûëüåâ àêêóðàòíî ïîä êîðûòöà óáðàë.

      Ïîäóìàë è ãîâîðèò:

      — À óæ êàê òåáå âíèç ñïóñòèòüñÿ, — íå çíàþ.

      ß íà ìóðàâåéíèê íå ïîëå÷ó: óæ î÷åíü áîëüíî âû, ìóðàâüè, êóñàåòåñü.
Äîáèðàéñÿ ñàì, êàê çíàåøü.

      Ãëÿíóë Ìóðàâüèøêà âíèç, à òàì, ïîä ñàìîé áåðåçîé, åãî äîì ðîäíîé.

      Ãëÿíóë íà ñîëíûøêî: ñîëíûøêî óæå ïî ïîÿñ â çåìëþ óøëî.

      Ãëÿíóë âîêðóã ñåáÿ: ñó÷üÿ äà ëèñòüÿ, ëèñòüÿ äà ñó÷üÿ.

      Íå ïîïàñòü Ìóðàâüèøêå äîìîé, õîòü âíèç ãîëîâîé áðîñàéñÿ!

      Âäðóã âèäèò: ðÿäîì íà ëèñòêå Ãóñåíèöà Ëèñòîâåðòêà ñèäèò, øåëêîâóþ íèòêó
èç ñåáÿ òÿíåò, òÿíåò è íà ñó÷îê ìîòàåò.

      — Ãóñåíèöà, Ãóñåíèöà, ñïóñòè ìåíÿ äîìîé! Ïîñëåäíÿÿ ìíå ìèíóòî÷êà
îñòàëàñü, — íå ïóñòÿò ìåíÿ äîìîé íî÷åâàòü.

      — Îòñòàíü! Âèäèøü, äåëî äåëàþ: ïðÿæó ïðÿäó.

      — Âñå ìåíÿ æàëåëè, íèêòî íå ãíàë, òû ïåðâàÿ!

      Íå óäåðæàëñÿ Ìóðàâüèøêà, êèíóëñÿ íà íåå äà êàê êóñíåò!

      Ñ ïåðåïóãó Ãóñåíèöà ëàïêè ïîäæàëà äà êóâûðê ñ ëèñòà — è ïîëåòåëà âíèç.

      À Ìóðàâüèøêà íà íåé âèñèò — êðåïêî âöåïèëñÿ. Òîëüêî íåäîëãî îíè ïàäàëè:
÷òî-òî èõ ñâåðõó — äåðã!

      È çàêà÷àëèñü îíè îáà íà øåëêîâîé íèòî÷êå: íèòî÷êà-òî íà ñó÷îê áûëà
íàìîòàíà.

      Êà÷àåòñÿ Ìóðàâüèøêà íà Ëèñòîâåðòêå, êàê íà êà÷åëÿõ. À íèòî÷êà âñå
äëèííåé, äëèííåé, äëèííåé äåëàåòñÿ: âûìàòûâàåòñÿ ó Ëèñòîâåðòêè èç áðþøêà,
òÿíåòñÿ, íå ðâåòñÿ. Ìóðàâüèøêà ñ Ëèñòîâåðòêîé âñå íèæå, íèæå, íèæå
îïóñêàþòñÿ.

      À âíèçó, â ìóðàâåéíèêå, ìóðàâüè õëîïî÷óò, ñïåøàò, âõîäû-âûõîäû
çàêðûâàþò.

      Âñå çàêðûëè — îäèí, ïîñëåäíèé, âõîä îñòàëñÿ. Ìóðàâüèøêà ñ Ãóñåíèöû
êóâûðê — è äîìîé.

      Òóò è ñîëíûøêî çàøëî.