÷ÉÔÁÌÉÊ ÷ÁÌÅÎÔÉÎÏ×ÉÞ âÉÁÎËÉ. ëÁË ÍÕÒÁ×ØÉÛËÁ ÄÏÍÏÊ ÓÐÅÛÉÌ
ëÎÉÇÁ: ÷.âÉÁÎËÉ. «òÁÓÓËÁÚÙ É ÓËÁÚËÉ»
éÚÄÁÔÅÌØÓÔ×Ï «îÁÒÏÄÎÁÑ ÁÓ×ÅÔÁ», íÉÎÓË, 1978
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 30 ÄÅËÁÂÒÑ 2002 ÇÏÄÁ
äÌÑ ÄÅÔÅÊ ÍÌÁÄÛÅÇÏ ÛËÏÌØÎÏÇÏ ×ÏÚÒÁÓÔÁ.
úÁÌÅÚ íÕÒÁ×ÅÊ ÎÁ ÂÅÒÅÚÕ. äÏÌÅÚ ÄÏ ×ÅÒÛÉÎÙ, ÐÏÓÍÏÔÒÅÌ ×ÎÉÚ, Á ÔÁÍ, ÎÁ
ÚÅÍÌÅ, ÅÇÏ ÒÏÄÎÏÊ ÍÕÒÁ×ÅÊÎÉË ÞÕÔØ ×ÉÄÅÎ.
íÕÒÁ×ØÉÛËÁ ÓÅÌ ÎÁ ÌÉÓÔÏË É ÄÕÍÁÅÔ:
«ïÔÄÏÈÎÕ ÎÅÍÎÏÖËÏ — É ×ÎÉÚ».
õ ÍÕÒÁ×ØÅ× ×ÅÄØ ÓÔÒÏÇÏ: ÔÏÌØËÏ ÓÏÌÎÙÛËÏ ÎÁ ÚÁËÁÔ, — ×ÓÅ ÄÏÍÏÊ ÂÅÇÕÔ.
óÑÄÅÔ ÓÏÌÎÃÅ, — ÍÕÒÁ×ØÉ ×ÓÅ ÈÏÄÙ É ×ÙÈÏÄÙ ÚÁËÒÏÀÔ — É ÓÐÁÔØ. á ËÔÏ ÏÐÏÚÄÁÌ,
ÔÏÔ ÈÏÔØ ÎÁ ÕÌÉÃÅ ÎÏÞÕÊ.
óÏÌÎÃÅ ÕÖÅ Ë ÌÅÓÕ ÓÐÕÓËÁÌÏÓØ.
íÕÒÁ×ÅÊ ÓÉÄÉÔ ÎÁ ÌÉÓÔËÅ É ÄÕÍÁÅÔ:
«îÉÞÅÇÏ, ÐÏÓÐÅÀ: ×ÎÉÚ ×ÅÄØ ÓËÏÒÅÊ».
á ÌÉÓÔÏË ÂÙÌ ÐÌÏÈÏÊ: ÖÅÌÔÙÊ, ÓÕÈÏÊ. äÕÎÕÌ ×ÅÔÅÒ É ÓÏÒ×ÁÌ ÅÇÏ Ó ×ÅÔËÉ.
îÅÓÅÔÓÑ ÌÉÓÔÏË ÞÅÒÅÚ ÌÅÓ, ÞÅÒÅÚ ÒÅËÕ, ÞÅÒÅÚ ÄÅÒÅ×ÎÀ.
ìÅÔÉÔ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ ÎÁ ÌÉÓÔËÅ, ËÁÞÁÅÔÓÑ — ÞÕÔØ ÖÉ× ÏÔ ÓÔÒÁÈÁ.
úÁÎÅÓ ×ÅÔÅÒ ÌÉÓÔÏË ÎÁ ÌÕÇ ÚÁ ÄÅÒÅ×ÎÅÊ, ÄÁ ÔÁÍ É ÂÒÏÓÉÌ. ìÉÓÔÏË ÕÐÁÌ ÎÁ
ËÁÍÅÎØ, íÕÒÁ×ØÉÛËÁ ÓÅÂÅ ÎÏÇÉ ÏÔÛÉÂ.
ìÅÖÉÔ É ÄÕÍÁÅÔ:
«ðÒÏÐÁÌÁ ÍÏÑ ÇÏÌÏ×ÕÛËÁ. îÅ ÄÏÂÒÁÔØÓÑ ÍÎÅ ÔÅÐÅÒØ ÄÏ ÄÏÍÕ. íÅÓÔÏ ËÒÕÇÏÍ
ÒÏ×ÎÏÅ. âÙÌ ÂÙ ÚÄÏÒÏ× — ÓÒÁÚÕ ÂÙ ÄÏÂÅÖÁÌ, ÄÁ ×ÏÔ ÂÅÄÁ: ÎÏÇÉ ÂÏÌÑÔ. ïÂÉÄÎÏ,
ÈÏÔØ ÚÅÍÌÀ ËÕÓÁÊ».
óÍÏÔÒÉÔ íÕÒÁ×ÅÊ: ÒÑÄÏÍ çÕÓÅÎÉÃÁ-úÅÍÌÅÍÅÒ ÌÅÖÉÔ. þÅÒ×ÑË-ÞÅÒ×ÑËÏÍ, ÔÏÌØËÏ
ÓÐÅÒÅÄÉ — ÎÏÖËÉ É ÓÚÁÄÉ — ÎÏÖËÉ.
íÕÒÁ×ØÉÛËÁ ÇÏ×ÏÒÉÔ úÅÍÌÅÍÅÒÕ:
— úÅÍÌÅÍÅÒ, úÅÍÌÅÍÅÒ, ÓÎÅÓÉ ÍÅÎÑ ÄÏÍÏÊ. õ ÍÅÎÑ ÎÏÖËÉ ÂÏÌÑÔ.
— á ËÕÓÁÔØÓÑ ÎÅ ÂÕÄÅÛØ?
— ëÕÓÁÔØÓÑ ÎÅ ÂÕÄÕ.
— îÕ ÓÁÄÉÓØ, ÐÏÄ×ÅÚÕ.
íÕÒÁ×ØÉÛËÁ ×ÓËÁÒÁÂËÁÌÓÑ ÎÁ ÓÐÉÎÕ Ë úÅÍÌÅÍÅÒÕ. ôÏÔ ÉÚÏÇÎÕÌÓÑ ÄÕÇÏÊ,
ÚÁÄÎÉÅ ÎÏÇÉ Ë ÐÅÒÅÄÎÉÍ ÐÒÉÓÔÁ×ÉÌ, È×ÏÓÔ — Ë ÇÏÌÏ×Å. ðÏÔÏÍ ×ÄÒÕÇ ×ÓÔÁÌ ×Ï
×ÅÓØ ÒÏÓÔ, ÄÁ ÔÁË É ÌÅÇ ÎÁ ÚÅÍÌÀ ÐÁÌËÏÊ. ïÔÍÅÒÉÌ ÎÁ ÚÅÍÌÅ, ÓËÏÌØËÏ × ÎÅÍ
ÒÏÓÔÕ, É ÏÐÑÔØ × ÄÕÇÕ ÓËÒÀÞÉÌÓÑ. ôÁË É ÐÏÛÅÌ, ÔÁË É ÐÏÛÅÌ ÚÅÍÌÀ ÍÅÒÉÔØ.
íÕÒÁ×ØÉÛËÁ ÔÏ Ë ÚÅÍÌÅ ÌÅÔÉÔ, ÔÏ Ë ÎÅÂÕ, ÔÏ ×ÎÉÚ ÇÏÌÏ×ÏÊ, ÔÏ ××ÅÒÈ.
— îÅ ÍÏÇÕ ÂÏÌØÛÅ! — ËÒÉÞÉÔ. — óÔÏÊ! á ÔÏ ÕËÕÛÕ!
ïÓÔÁÎÏ×ÉÌÓÑ úÅÍÌÅÍÅÒ, ×ÙÔÑÎÕÌÓÑ ÐÏ ÚÅÍÌÅ. íÕÒÁ×ØÉÛËÁ ÓÌÅÚ, ÅÌÅ
ÏÔÄÙÛÁÌÓÑ.
ïÇÌÑÄÅÌÓÑ, ×ÉÄÉÔ: ÌÕÇ ×ÐÅÒÅÄÉ, ÎÁ ÌÕÇÕ ÔÒÁ×Á ÓËÏÛÅÎÎÁÑ ÌÅÖÉÔ. á ÐÏ ÌÕÇÕ
ðÁÕË-óÅÎÏËÏÓÅà ÛÁÇÁÅÔ: ÎÏÇÉ ËÁË ÈÏÄÕÌÉ, ÍÅÖÄÕ ÎÏÇ ÇÏÌÏ×Á ËÁÞÁÅÔÓÑ.
— ðÁÕË, Á ðÁÕË, ÓÎÅÓÉ ÍÅÎÑ ÄÏÍÏÊ! õ ÍÅÎÑ ÎÏÖËÉ ÂÏÌÑÔ.
— îÕ ÞÔÏ Ö, ÓÁÄÉÓØ, ÐÏÄ×ÅÚÕ.
ðÒÉÛÌÏÓØ íÕÒÁ×ØÉÛËÅ ÐÏ ÐÁÕÞØÅÊ ÎÏÇÅ ××ÅÒÈ ÌÅÚÔØ ÄÏ ËÏÌÅÎËÉ, Á Ó ËÏÌÅÎËÉ
×ÎÉÚ ÓÐÕÓËÁÔØÓÑ ðÁÕËÕ ÎÁ ÓÐÉÎÕ: ËÏÌÅÎËÉ Õ óÅÎÏËÏÓÃÁ ÔÏÒÞÁÔ ×ÙÛÅ ÓÐÉÎÙ.
îÁÞÁÌ ðÁÕË Ó×ÏÉ ÈÏÄÕÌÉ ÐÅÒÅÓÔÁ×ÌÑÔØ — ÏÄÎÁ ÎÏÇÁ ÔÕÔ, ÄÒÕÇÁÑ ÔÁÍ; ×ÓÅ
×ÏÓÅÍØ ÎÏÇ, ÂÕÄÔÏ ÓÐÉÃÙ, × ÇÌÁÚÁÈ Õ íÕÒÁ×ØÉÛËÉ ÚÁÍÅÌØËÁÌÉ. á ÉÄÅÔ ðÁÕË ÎÅ
ÂÙÓÔÒÏ, ÂÒÀÈÏÍ ÐÏ ÚÅÍÌÅ ÞÉÒËÁÅÔ. îÁÄÏÅÌÁ íÕÒÁ×ØÉÛËÅ ÔÁËÁÑ ÅÚÄÁ. þÕÔØ ÂÙÌÏ ÎÅ
ÕËÕÓÉÌ ÏÎ ðÁÕËÁ. äÁ ÔÕÔ, ÎÁ ÓÞÁÓÔØÅ, ×ÙÛÌÉ ÏÎÉ ÎÁ ÇÌÁÄËÕÀ ÄÏÒÏÖËÕ.
ïÓÔÁÎÏ×ÉÌÓÑ ðÁÕË.
— óÌÅÚÁÊ, — ÇÏ×ÏÒÉÔ. — ÷ÏÔ öÕÖÅÌÉÃÁ ÂÅÖÉÔ, ÏÎÁ ÒÅÚ×ÅÊ ÍÅÎÑ.
óÌÅÚ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ.
— öÕÖÅÌËÁ, öÕÖÅÌËÁ, ÓÎÅÓÉ ÍÅÎÑ ÄÏÍÏÊ! õ ÍÅÎÑ ÎÏÖËÉ ÂÏÌÑÔ.
— óÁÄÉÓØ, ÐÒÏËÁÞÕ.
ôÏÌØËÏ ÕÓÐÅÌ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ ×ÓËÁÒÁÂËÁÔØÓÑ öÕÖÅÌÉÃÅ ÎÁ ÓÐÉÎÕ, ÏÎÁ ËÁË
ÐÕÓÔÉÔÓÑ ÂÅÖÁÔØ! îÏÇÉ Õ ÎÅÅ ÒÏ×ÎÙÅ, ËÁË Õ ËÏÎÑ.
âÅÖÉÔ ÛÅÓÔÉÎÏÇÉÊ ËÏÎØ, ÂÅÖÉÔ, ÎÅ ÔÒÑÓÅÔ, ÂÕÄÔÏ ÐÏ ×ÏÚÄÕÈÕ ÌÅÔÉÔ.
÷ÍÉÇ ÄÏÍÞÁÌÉÓØ ÄÏ ËÁÒÔÏÆÅÌØÎÏÇÏ ÐÏÌÑ.
— á ÔÅÐÅÒØ ÓÌÅÚÁÊ, — ÇÏ×ÏÒÉÔ öÕÖÅÌÉÃÁ. — îÅ Ó ÍÏÉÍÉ ÎÏÇÁÍÉ ÐÏ
ËÁÒÔÏÆÅÌØÎÙÍ ÇÒÑÄÁÍ ÐÒÙÇÁÔØ. äÒÕÇÏÇÏ ËÏÎÑ ÂÅÒÉ.
ðÒÉÛÌÏÓØ ÓÌÅÚÔØ.
ëÁÒÔÏÆÅÌØÎÁÑ ÂÏÔ×Á ÄÌÑ íÕÒÁ×ØÉÛËÉ — ÌÅÓ ÇÕÓÔÏÊ. ôÕÔ É ÓÏ ÚÄÏÒÏ×ÙÍÉ
ÎÏÇÁÍÉ — ÃÅÌÙÊ ÄÅÎØ ÂÅÖÁÔØ. á ÓÏÌÎÃÅ ÕÖ ÎÉÚËÏ.
÷ÄÒÕÇ ÓÌÙÛÉÔ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ, ÐÉÝÉÔ ËÔÏ-ÔÏ:
— á ÎÕ, íÕÒÁ×ÅÊ, ÐÏÌÅÚÁÊ ËÏ ÍÎÅ ÎÁ ÓÐÉÎÕ, ÐÏÓËÁÞÅÍ.
ïÂÅÒÎÕÌÓÑ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ — ÓÔÏÉÔ ÒÑÄÏÍ öÕÞÏË-âÌÏÛÁÞÏË, ÞÕÔØ ÏÔ ÚÅÍÌÉ ×ÉÄÎÏ.
— äÁ ÔÙ ÍÁÌÅÎØËÉÊ! ôÅÂÅ ÍÅÎÑ ÎÅ ÐÏÄÎÑÔØ.
— á ÔÙ-ÔÏ ÂÏÌØÛÏÊ! ìÅÚØ, ÇÏ×ÏÒÀ.
ëÏÅ-ËÁË ÕÍÅÓÔÉÌÓÑ íÕÒÁ×ÅÊ ÎÁ ÓÐÉÎÅ Õ âÌÏÛÁËÁ. ôÏÌØËÏ-ÔÏÌØËÏ ÎÏÖËÉ
ÐÏÓÔÁ×ÉÌ.
— ÷ÌÅÚ?
— îÕ ×ÌÅÚ.
— á ×ÌÅÚ, ÔÁË ÄÅÒÖÉÓØ.
âÌÏÛÁÞÏË ÐÏÄÏÂÒÁÌ ÐÏÄ ÓÅÂÑ ÔÏÌÓÔÙÅ ÚÁÄÎÉÅ ÎÏÖËÉ, — Á ÏÎÉ Õ ÎÅÇÏ, ËÁË
ÐÒÕÖÉÎËÉ ÓËÌÁÄÎÙÅ, — ÄÁ ÝÅÌË! — ÒÁÓÐÒÑÍÉÌ ÉÈ. çÌÑÄØ, ÕÖ ÏÎ ÎÁ ÇÒÑÄËÅ ÓÉÄÉÔ.
ýÅÌË! — ÎÁ ÄÒÕÇÏÊ. ýÅÌË! — ÎÁ ÔÒÅÔØÅÊ.
ôÁË ×ÅÓØ ÏÇÏÒÏÄ É ÏÔÝÅÌËÁÌ ÄÏ ÓÁÍÏÇÏ ÚÁÂÏÒÁ.
íÕÒÁ×ØÉÛËÁ ÓÐÒÁÛÉ×ÁÅÔ:
— á ÞÅÒÅÚ ÚÁÂÏÒ ÍÏÖÅÛØ?
— þÅÒÅÚ ÚÁÂÏÒ ÎÅ ÍÏÇÕ: ×ÙÓÏË ÏÞÅÎØ. ôÙ ëÕÚÎÅÞÉËÁ ÐÏÐÒÏÓÉ: ÏÎ ÍÏÖÅÔ.
— ëÕÚÎÅÞÉË, ëÕÚÎÅÞÉË, ÓÎÅÓÉ ÍÅÎÑ ÄÏÍÏÊ! õ ÍÅÎÑ ÎÏÖËÉ ÂÏÌÑÔ.
— óÁÄÉÓØ ÎÁ ÚÁÇÒÉ×ÏË.
óÅÌ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ ëÕÚÎÅÞÉËÕ ÎÁ ÚÁÇÒÉ×ÏË. ëÕÚÎÅÞÉË ÓÌÏÖÉÌ Ó×ÏÉ ÄÌÉÎÎÙÅ
ÚÁÄÎÉÅ ÎÏÇÉ ÐÏÐÏÌÁÍ, ÐÏÔÏÍ ÒÁÚÏÍ ×ÙÐÒÑÍÉÌ ÉÈ É ÐÏÄÓËÏÞÉÌ ×ÙÓÏËÏ × ×ÏÚÄÕÈ,
ËÁË âÌÏÛÁÞÏË. îÏ ÔÕÔ Ó ÔÒÅÓËÏÍ ÒÁÚ×ÅÒÎÕÌÉÓØ Õ ÎÅÇÏ ÚÁ ÓÐÉÎÏÊ ËÒÙÌØÑ,
ÐÅÒÅÎÅÓÌÉ ëÕÚÎÅÞÉËÁ ÞÅÒÅÚ ÚÁÂÏÒ É ÔÉÈÏÎØËÏ ÏÐÕÓÔÉÌÉ ÎÁ ÚÅÍÌÀ.
— óÔÏÐ! — ÓËÁÚÁÌ ëÕÚÎÅÞÉË. — ðÒÉÅÈÁÌÉ.
íÕÒÁ×ØÉÛËÁ ÇÌÑÄÉÔ ×ÐÅÒÅÄ, Á ÔÁÍ ÒÅËÁ: ÇÏÄ ÐÏ ÎÅÊ ÐÌÙ×É — ÎÅ
ÐÅÒÅÐÌÙ×ÅÛØ. á ÓÏÌÎÃÅ ÅÝÅ ÎÉÖÅ.
ëÕÚÎÅÞÉË ÇÏ×ÏÒÉÔ:
— þÅÒÅÚ ÒÅËÕ É ÍÎÅ ÎÅ ÐÅÒÅÓËÏÞÉÔØ. ïÞÅÎØ ÕÖ ÛÉÒÏËÁÑ. óÔÏÊ-ËÁ, Ñ
÷ÏÄÏÍÅÒËÕ ËÌÉËÎÕ, ÂÕÄÅÔ ÔÅÂÅ ÐÅÒÅ×ÏÚÞÉË.
úÁÔÒÅÝÁÌ ÐÏ-Ó×ÏÅÍÕ, ÇÌÑÄØ — ÂÅÖÉÔ ÐÏ ×ÏÄÅ ÌÏÄÏÞËÁ ÎÁ ÎÏÖËÁÈ.
ðÏÄÂÅÖÁÌÁ. îÅÔ, ÎÅ ÌÏÄÏÞËÁ, Á ÷ÏÄÏÍÅÒËÁ-ëÌÏÐ.
— ÷ÏÄÏÍÅÒ, ÷ÏÄÏÍÅÒ, ÓÎÅÓÉ ÍÅÎÑ ÄÏÍÏÊ! õ ÍÅÎÑ ÎÏÖËÉ ÂÏÌÑÔ.
— ìÁÄÎÏ, ÓÁÄÉÓØ, ÐÅÒÅ×ÅÚÕ.
óÅÌ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ. ÷ÏÄÏÍÅÒ ÐÏÄÐÒÙÇÎÕÌ É ÚÁÛÁÇÁÌ ÐÏ ×ÏÄÅ, ËÁË ÐÏÓÕÈÕ. á
ÓÏÌÎÃÅ ÕÖ ÓÏ×ÓÅÍ ÎÉÚËÏ.
— íÉÌÅÎØËÉÊ, ÛÉÂÞÅ! — ÐÒÏÓÉÔ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ. — íÅÎÑ ÄÏÍÏÊ ÎÅ ÐÕÓÔÑÔ.
— íÏÖÎÏ É ÐÏÛÉÂÞÅ, — ÇÏ×ÏÒÉÔ ÷ÏÄÏÍÅÒ.
äÁ ËÁË ÐÒÉÐÕÓÔÉÔ. ïÔÔÏÌËÎÅÔÓÑ, ÏÔÔÏÌËÎÅÔÓÑ ÎÏÖËÁÍÉ É ËÁÔÉÔ-ÓËÏÌØÚÉÔ ÐÏ
×ÏÄÅ, ËÁË ÐÏ ÌØÄÕ. öÉ×Ï ÎÁ ÔÏÍ ÂÅÒÅÇÕ ÏÞÕÔÉÌÓÑ.
— á ÐÏ ÚÅÍÌÅ ÎÅ ÍÏÖÅÛØ? — ÓÐÒÁÛÉ×ÁÅÔ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ.
— ðÏ ÚÅÍÌÅ ÍÎÅ ÔÒÕÄÎÏ, ÎÏÇÉ ÎÅ ÓËÏÌØÚÑÔ. äÁ É ÇÌÑÄÉ-ËÁ: ×ÐÅÒÅÄÉ-ÔÏ ÌÅÓ.
éÝÉ ÓÅÂÅ ÄÒÕÇÏÇÏ ËÏÎÑ.
ðÏÓÍÏÔÒÅÌ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ ×ÐÅÒÅÄ É ×ÉÄÉÔ: ÓÔÏÉÔ ÎÁÄ ÒÅËÏÊ ÌÅÓ ×ÙÓÏËÉÊ, ÄÏ
ÓÁÍÏÇÏ ÎÅÂÁ. é ÓÏÌÎÃÅ ÚÁ ÎÉÍ ÕÖÅ ÓËÒÙÌÏÓØ. îÅÔ, ÎÅ ÐÏÐÁÓÔØ íÕÒÁ×ØÉÛËÅ ÄÏÍÏÊ!
— çÌÑÄÉ, — ÇÏ×ÏÒÉÔ ÷ÏÄÏÍÅÒ, — ×ÏÔ ÔÅÂÅ É ËÏÎØ ÐÏÌÚÅÔ.
÷ÉÄÉÔ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ: ÐÏÌÚÅÔ ÍÉÍÏ íÁÊÓËÉÊ èÒÕÝ — ÔÑÖÅÌÙÊ ÖÕË, ÎÅÕËÌÀÖÉÊ
ÖÕË. òÁÚ×Å ÎÁ ÔÁËÏÍ ËÏÎÅ ÄÁÌÅËÏ ÕÓËÁÞÅÛØ? ÷ÓÅ-ÔÁËÉ ÐÏÓÌÕÛÁÌÓÑ ÷ÏÄÏÍÅÒÁ.
— èÒÕÝ, èÒÕÝ, ÓÎÅÓÉ ÍÅÎÑ ÄÏÍÏÊ! õ ÍÅÎÑ ÎÏÖËÉ ÂÏÌÑÔ.
— á ÔÙ ÇÄÅ ÖÉ×ÅÛØ?
— ÷ ÍÕÒÁ×ÅÊÎÉËÅ ÚÁ ÌÅÓÏÍ.
— äÁÌÅËÏÎØËÏ… îÕ ÞÔÏ Ó ÔÏÂÏÊ ÄÅÌÁÔØ? óÁÄÉÓØ, ÄÏ×ÅÚÕ.
ðÏÌÅÚ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ ÐÏ ÖÅÓÔËÏÍÕ ÖÕÞØÅÍÕ ÂÏËÕ.
— óÅÌ, ÞÔÏ ÌÉ?
— óÅÌ.
— á ËÕÄÁ ÓÅÌ?
— îÁ ÓÐÉÎÕ.
— üÈ, ÇÌÕÐÙÊ! ðÏÌÅÚÁÊ ÎÁ ÇÏÌÏ×Õ.
÷ÌÅÚ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ öÕËÕ ÎÁ ÇÏÌÏ×Õ. é ÈÏÒÏÛÏ, ÞÔÏ ÎÅ ÏÓÔÁÌÓÑ ÎÁ ÓÐÉÎÅ:
ÒÁÚÌÏÍÉÌ öÕË ÓÐÉÎÕ ÎÁÄ×ÏÅ, Ä×Á ÖÅÓÔËÉÈ ËÒÙÌÁ ÐÒÉÐÏÄÎÑÌ. ëÒÙÌØÑ Õ öÕËÁ ÔÏÞÎÏ
Ä×Á ÐÅÒÅ×ÅÒÎÕÔÙÈ ËÏÒÙÔÁ, Á ÉÚ-ÐÏÄ ÎÉÈ ÄÒÕÇÉÅ ËÒÙÌÙÛËÉ ÌÅÚÕÔ,
ÒÁÚ×ÏÒÁÞÉ×ÁÀÔÓÑ: ÔÏÎÅÎØËÉÅ, ÐÒÏÚÒÁÞÎÙÅ, ÛÉÒÅ É ÄÌÉÎÎÅÅ ×ÅÒÈÎÉÈ.
óÔÁÌ öÕË ÐÙÈÔÅÔØ, ÎÁÄÕ×ÁÔØÓÑ: «õÆ, ÕÆ, ÕÆ!» âÕÄÔÏ ÍÏÔÏÒ ÚÁ×ÏÄÉÔ.
— äÑÄÅÎØËÁ, — ÐÒÏÓÉÔ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ, — ÐÏÓËÏÒÅÊ! íÉÌÅÎØËÉÊ, ÐÏÖÉ×ÅÊ!
îÅ ÏÔ×ÅÞÁÅÔ öÕË, ÔÏÌØËÏ ÐÙÈÔÉÔ:
«õÆ, ÕÆ, ÕÆ!»
÷ÄÒÕÇ ÚÁÔÒÅÐÅÔÁÌÉ ÔÏÎËÉÅ ËÒÙÌÙÛËÉ, ÚÁÒÁÂÏÔÁÌÉ. «öÖÖ! ôÕË-ÔÕË-ÔÕË!..» —
ÐÏÄÎÑÌÓÑ èÒÕÝ ÎÁ ×ÏÚÄÕÈ. ëÁË ÐÒÏÂËÕ, ×ÙËÉÎÕÌÏ ÅÇÏ ×ÅÔÒÏÍ ××ÅÒÈ — ×ÙÛÅ ÌÅÓÁ.
íÕÒÁ×ØÉÛËÁ Ó×ÅÒÈÕ ×ÉÄÉÔ: ÓÏÌÎÙÛËÏ ÕÖÅ ËÒÁÅÍ ÚÅÍÌÀ ÚÁÃÅÐÉÌÏ.
ëÁË ÐÏÍÞÁÌ èÒÕÝ — Õ íÕÒÁ×ØÉÛËÉ ÄÁÖÅ ÄÕÈ ÚÁÈ×ÁÔÉÌÏ.
«öÖÖ! ôÕË-ÔÕË-ÔÕË!» — ÎÅÓÅÔÓÑ öÕË, ÂÕÒÁ×ÉÔ ×ÏÚÄÕÈ, ËÁË ÐÕÌÑ.
íÅÌØËÎÕÌ ÐÏÄ ÎÉÍ ÌÅÓ — É ÐÒÏÐÁÌ.
á ×ÏÔ É ÂÅÒÅÚÁ ÚÎÁËÏÍÁÑ, É ÍÕÒÁ×ÅÊÎÉË ÐÏÄ ÎÅÊ.
îÁÄ ÓÁÍÏÊ ×ÅÒÛÉÎÏÊ ÂÅÒÅÚÙ ×ÙËÌÀÞÉÌ öÕË ÍÏÔÏÒ É — ÛÌÅÐ! — ÓÅÌ ÎÁ ÓÕË.
— äÑÄÅÎØËÁ, ÍÉÌÅÎØËÉÊ! — ×ÚÍÏÌÉÌÓÑ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ. — á ×ÎÉÚ-ÔÏ ÍÎÅ ËÁË? õ
ÍÅÎÑ ×ÅÄØ ÎÏÖËÉ ÂÏÌÑÔ, Ñ ÓÅÂÅ ÛÅÀ ÓÌÏÍÁÀ.
óÌÏÖÉÌ öÕË ÔÏÎËÉÅ ËÒÙÌÙÛËÉ ×ÄÏÌØ ÓÐÉÎÙ. ó×ÅÒÈÕ ÖÅÓÔËÉÍÉ ËÏÒÙÔÃÁÍÉ
ÐÒÉËÒÙÌ. ëÏÎÞÉËÉ ÔÏÎËÉÈ ËÒÙÌØÅ× ÁËËÕÒÁÔÎÏ ÐÏÄ ËÏÒÙÔÃÁ ÕÂÒÁÌ.
ðÏÄÕÍÁÌ É ÇÏ×ÏÒÉÔ:
— á ÕÖ ËÁË ÔÅÂÅ ×ÎÉÚ ÓÐÕÓÔÉÔØÓÑ, — ÎÅ ÚÎÁÀ.
ñ ÎÁ ÍÕÒÁ×ÅÊÎÉË ÎÅ ÐÏÌÅÞÕ: ÕÖ ÏÞÅÎØ ÂÏÌØÎÏ ×Ù, ÍÕÒÁ×ØÉ, ËÕÓÁÅÔÅÓØ.
äÏÂÉÒÁÊÓÑ ÓÁÍ, ËÁË ÚÎÁÅÛØ.
çÌÑÎÕÌ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ ×ÎÉÚ, Á ÔÁÍ, ÐÏÄ ÓÁÍÏÊ ÂÅÒÅÚÏÊ, ÅÇÏ ÄÏÍ ÒÏÄÎÏÊ.
çÌÑÎÕÌ ÎÁ ÓÏÌÎÙÛËÏ: ÓÏÌÎÙÛËÏ ÕÖÅ ÐÏ ÐÏÑÓ × ÚÅÍÌÀ ÕÛÌÏ.
çÌÑÎÕÌ ×ÏËÒÕÇ ÓÅÂÑ: ÓÕÞØÑ ÄÁ ÌÉÓÔØÑ, ÌÉÓÔØÑ ÄÁ ÓÕÞØÑ.
îÅ ÐÏÐÁÓÔØ íÕÒÁ×ØÉÛËÅ ÄÏÍÏÊ, ÈÏÔØ ×ÎÉÚ ÇÏÌÏ×ÏÊ ÂÒÏÓÁÊÓÑ!
÷ÄÒÕÇ ×ÉÄÉÔ: ÒÑÄÏÍ ÎÁ ÌÉÓÔËÅ çÕÓÅÎÉÃÁ ìÉÓÔÏ×ÅÒÔËÁ ÓÉÄÉÔ, ÛÅÌËÏ×ÕÀ ÎÉÔËÕ
ÉÚ ÓÅÂÑ ÔÑÎÅÔ, ÔÑÎÅÔ É ÎÁ ÓÕÞÏË ÍÏÔÁÅÔ.
— çÕÓÅÎÉÃÁ, çÕÓÅÎÉÃÁ, ÓÐÕÓÔÉ ÍÅÎÑ ÄÏÍÏÊ! ðÏÓÌÅÄÎÑÑ ÍÎÅ ÍÉÎÕÔÏÞËÁ
ÏÓÔÁÌÁÓØ, — ÎÅ ÐÕÓÔÑÔ ÍÅÎÑ ÄÏÍÏÊ ÎÏÞÅ×ÁÔØ.
— ïÔÓÔÁÎØ! ÷ÉÄÉÛØ, ÄÅÌÏ ÄÅÌÁÀ: ÐÒÑÖÕ ÐÒÑÄÕ.
— ÷ÓÅ ÍÅÎÑ ÖÁÌÅÌÉ, ÎÉËÔÏ ÎÅ ÇÎÁÌ, ÔÙ ÐÅÒ×ÁÑ!
îÅ ÕÄÅÒÖÁÌÓÑ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ, ËÉÎÕÌÓÑ ÎÁ ÎÅÅ ÄÁ ËÁË ËÕÓÎÅÔ!
ó ÐÅÒÅÐÕÇÕ çÕÓÅÎÉÃÁ ÌÁÐËÉ ÐÏÄÖÁÌÁ ÄÁ ËÕ×ÙÒË Ó ÌÉÓÔÁ — É ÐÏÌÅÔÅÌÁ ×ÎÉÚ.
á íÕÒÁ×ØÉÛËÁ ÎÁ ÎÅÊ ×ÉÓÉÔ — ËÒÅÐËÏ ×ÃÅÐÉÌÓÑ. ôÏÌØËÏ ÎÅÄÏÌÇÏ ÏÎÉ ÐÁÄÁÌÉ:
ÞÔÏ-ÔÏ ÉÈ Ó×ÅÒÈÕ — ÄÅÒÇ!
é ÚÁËÁÞÁÌÉÓØ ÏÎÉ ÏÂÁ ÎÁ ÛÅÌËÏ×ÏÊ ÎÉÔÏÞËÅ: ÎÉÔÏÞËÁ-ÔÏ ÎÁ ÓÕÞÏË ÂÙÌÁ
ÎÁÍÏÔÁÎÁ.
ëÁÞÁÅÔÓÑ íÕÒÁ×ØÉÛËÁ ÎÁ ìÉÓÔÏ×ÅÒÔËÅ, ËÁË ÎÁ ËÁÞÅÌÑÈ. á ÎÉÔÏÞËÁ ×ÓÅ
ÄÌÉÎÎÅÊ, ÄÌÉÎÎÅÊ, ÄÌÉÎÎÅÊ ÄÅÌÁÅÔÓÑ: ×ÙÍÁÔÙ×ÁÅÔÓÑ Õ ìÉÓÔÏ×ÅÒÔËÉ ÉÚ ÂÒÀÛËÁ,
ÔÑÎÅÔÓÑ, ÎÅ Ò×ÅÔÓÑ. íÕÒÁ×ØÉÛËÁ Ó ìÉÓÔÏ×ÅÒÔËÏÊ ×ÓÅ ÎÉÖÅ, ÎÉÖÅ, ÎÉÖÅ
ÏÐÕÓËÁÀÔÓÑ.
á ×ÎÉÚÕ, × ÍÕÒÁ×ÅÊÎÉËÅ, ÍÕÒÁ×ØÉ ÈÌÏÐÏÞÕÔ, ÓÐÅÛÁÔ, ×ÈÏÄÙ-×ÙÈÏÄÙ
ÚÁËÒÙ×ÁÀÔ.
÷ÓÅ ÚÁËÒÙÌÉ — ÏÄÉÎ, ÐÏÓÌÅÄÎÉÊ, ×ÈÏÄ ÏÓÔÁÌÓÑ. íÕÒÁ×ØÉÛËÁ Ó çÕÓÅÎÉÃÙ
ËÕ×ÙÒË — É ÄÏÍÏÊ.
ôÕÔ É ÓÏÌÎÙÛËÏ ÚÁÛÌÏ.
Залез Муравей на берёзу. Долез до вершины, посмотрел вниз, а там, на земле, его родной муравейник чуть виден.
Муравьишка сел на листок и думает:
«Отдохну немножко — и вниз».
У Муравьёв ведь строго: только солнышко на закат — все домой бегут. Сядет солнце, — муравьи все ходы и выходы закроют — и спать. А кто опоздал, тот хоть на улице ночуй.
Солнце уже к лесу спускалось.
Муравей сидит на листке и думает:
«Ничего, поспею: вниз ведь скорей».
А листок был плохой: жёлтый, сухой. Дунул ветер и сорвал его с ветки.
Несётся листок через лес, через реку, через деревню.
Летит Муравьишка на листке, качается — чуть жив от страха.
Занёс ветер листок на луг за деревней, да там и бросил. Листок упал на камень. Муравьишка себе ноги отшиб.
Лежит и думает:
«Пропала моя головушка. Не добраться мне теперь до дому. Место кругом ровное. Был бы здоров — сразу бы добежал, да вот беда: ноги болят. Обидно, хоть землю кусай».
Смотрит Муравей: рядом Гусеница-Землемер лежит. Червяк-червяком, только спереди — ножки и сзади — ножки.
Муравьишка говорит Землемеру:
— Землемер, Землемер, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— А кусаться не будешь?
— Кусаться не буду.
— Ну садись, подвезу.
Муравьишка вскарабкался на спину к Землемеру. Тот изогнулся дугой, задние ноги к передним приставил, хвост — к голове. Потом вдруг встал во весь рост, да так и лёг на землю палкой. Отмерил на земле, сколько в нём росту, и опять в дугу скрючился. Так и пошёл, так и пошёл землю мерить. Муравьишка то к земле летит, то к небу, то вниз головой, то вверх.
— Не могу больше! — кричит. — Стой! А то укушу!
Остановился Землемер, вытянулся по земле. Муравьишка слез, еле отдышался.
Огляделся, видит: луг впереди, на лугу трава скошенная лежит. А по лугу Паук-Сенокосец шагает: ноги, как ходули, между ног голова качается.
— Паук, а Паук, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Ну что ж, садись, подвезу.
Пришлось Муравьишке по паучьей ноге вверх лезть до коленки, а с коленки вниз спускаться Пауку на спину: коленки у Сенокосца торчат выше спины.
Начал Паук свои ходули переставлять — одна нога тут, другая там; все восемь ног, будто спицы, в глазах у Муравьишки замелькали. А идёт Паук не быстро, брюхом по земле чиркает. Надоела Муравьишке такая езда. Чуть было не укусил он Паука. Да тут, на счастье, вышли они на гладкую дорожку.
Остановился Паук.
— Слезай, — говорит. — Вот Жужелица бежит, она резвей меня.
Слез Муравьишка.
— Жужелка, Жужелка, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Садись, прокачу.
Только успел Муравьишка вскарабкаться Жужелице на спину, она как пустится бежать! Ноги у неё ровные, как у коня.
Бежит шестиногий конь, бежит, не трясёт, будто по воздуху летит.
Вмиг домчались до картофельного поля.
— А теперь слезай, — говорит Жужелица. — Не с моими ногами по картофельным грядам прыгать. Другого коня бери.
Пришлось слезть.
Картофельная ботва для Муравьишки — лес густой. Тут и со здоровыми ногами — целый день бежать. А солнце уж низко.
Вдруг слышит Муравьишка, пищит кто-то:
— А ну, Муравей, полезай ко мне на спину, поскачем.
Обернулся Муравьишка — стоит рядом Жучок-Блошачок, чуть от земли видно.
— Да ты маленький! Тебе меня не поднять.
— А ты-то большой! Лезь, говорю.
Кое-как уместился Муравей на спине у Блошака.
Только-только ножки поставил.
— Влез?
— Ну влез.
— А влез, так держись.
Блошачок подобрал под себя толстые задние ножки, — а они у него, как пружинки складные, — да щёлк! — и распрямил их. Глядь, уж он на грядке сидит. Щёлк! — на другой. Щёлк! — на третьей.
Так весь огород и отщёлкал до самого забора.
Муравьишка спрашивает:
— А через забор можешь?
— Через забор не могу: высок очень. Ты Кузнечика попроси: он может.
— Кузнечик, Кузнечик, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Садись на загривок.
Сел Муравьишка Кузнечику на загривок.
Кузнечик сложил свои длинные задние ноги пополам, потом разом выпрямил их и подскочил высоко в воздух, как Блошачок. Но тут с треском развернулись у него за спиной крылья, перенесли Кузнечика через забор и тихонько опустили на землю.
— Стоп! — сказал Кузнечик. — Приехали.
Муравьишка глядит вперёд, а там река: год по ней плыви — не переплывёшь.
А солнце ещё ниже.
Кузнечик говорит:
— Через реку и мне не перескочить: очень уж широкая. Стой-ка, я Водомерку кликну: будет тебе перевозчик.
Затрещал по-своему, глядь — бежит по воде лодочка на ножках.
Подбежала. Нет, не лодочка, а Водомерка-Клоп.
— Водомер, Водомер, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Ладно, садись, перевезу.
Сел Муравьишка. Водомер подпрыгнул и зашагал по воде, как посуху. А солнце уж совсем низко.
— Миленький, шибче! — просит Муравьишка. — Меня домой не пустят.
— Можно и пошибче, — говорит Водомер.
Да как припустит! Оттолкнётся, оттолкнётся ножками и катит-скользит по воде, как по льду. Живо на том берегу очутился.
— А по земле не можешь? — спрашивает Муравьишка.
— По земле мне трудно, ноги не скользят… Да и гляди-ка: впереди-то лес. Ищи себе другого коня.
Посмотрел Муравьишка вперёд и видит: стоит над рекой лес высокий, до самого неба. И солнце за ним уже скрылось. Нет, не попасть Муравьишке домой!
— Гляди, — говорит Водомер, — вот тебе и конь ползёт. Видит Муравьишка: ползёт мимо Майский Хрущ — тяжёлый жук, неуклюжий жук.
Разве на таком коне далеко ускачешь?
Всё-таки послушался Водомера.
— Хрущ, Хрущ, снеси меня домой. У меня ножки болят.
— А ты где живёшь?
— В муравейнике за лесом.
— Далёконько… Ну что с тобой делать? Садись, довезу.
Полез Муравьишка по жёсткому жучьему боку.
— Сел, что ли?
— Сел.
— А куда сел?
— На спину.
— Эх, глупый! Полезай на голову.
Влез Муравьишка Жуку на голову. И хорошо, что не остался на спине: разломил Жук спину надвое, два жёстких крыла приподнял. Крылья у Жука точно два перевёрнутых корыта, а из-под них другие крылышки лезут, разворачиваются: тоненькие, прозрачные, шире и длиннее верхних.
Стал Жук пыхтеть, надуваться: «Уф, уф, уф!» Будто мотор заводит.
— Дяденька, — просит Муравьишка, — поскорей! Миленький, поживей!
Не отвечает Жук, только пыхтит:
«Уф, уф, уф!»
Вдруг затрепетали тонкие крылышки, заработали. «Жжж! Тут-тук-тук!..» — поднялся Хрущ на воздух. Как пробку, выкинуло его ветром вверх — выше леса.
Муравьишка сверху видит: солнышко уже краем землю зацепило.
Как помчал Хрущ — у Муравьишки даже дух захватило.
«Жжж! Тук-тук-тук!» — несётся Жук, буравит воздух, как пуля.
Мелькнул под ним лес — и пропал.
А вот берёза знакомая, и муравейник под ней.
Над самой вершиной берёзы выключил Жук мотор и — шлёп! — сел на сук.
— Дяденька, миленький! — взмолился Муравьишка. — А вниз-то мне как? У меня ведь ножки болят, я себе шею сломаю.
Сложил Жук тонкие крылышки вдоль спины. Сверху жёсткими корытцами прикрыл. Кончики тонких крыльев аккуратно под корытца убрал.
Подумал и говорит:
— А уж как тебе вниз спуститься — не знаю. Я на муравейник не полечу: уж очень больно вы, муравьи, кусаетесь. Добирайся сам, как знаешь.
Глянул Муравьишка вниз, а там, под самой берёзой, его дом родной.
Глянул на солнышко: солнышко уже по пояс в землю ушло.
Глянул вокруг себя: сучья да листья, листья да сучья.
Не попасть Муравьишке домой, хоть вниз головой бросайся!
Вдруг видит: рядом на листке Гусеница-Листовёртка сидит, шёлковую нитку из себя тянет, тянет и на сучок мотает.
— Гусеница, Гусеница, спусти меня домой! Последняя мне минуточка осталась, — не пустят меня домой ночевать.
— Отстань! Видишь, дело делаю: пряжу пряду.
— Все меня жалели, никто не гнал, ты первая!
Не удержался Муравьишка, кинулся на неё да как куснёт!
С перепугу Гусеница лапки поджала да кувырк с листа — и полетела вниз.
А Муравьишка на ней висит — крепко вцепился. Только недолго они падали: что-то их сверху — дёрг!
И закачались они оба на шёлковой ниточке: ниточка-то на сучок была намотана.
Качается Муравьишка на Листовёртке, как на качелях. А ниточка всё длинней, длинней, длинней делается: выматывается у Листовёртки из брюшка, тянется, не рвётся.
Муравьишка с Листовёрткой всё ниже, ниже и ниже опускаются.
А внизу, в муравейнике, муравьи хлопочут, спешат, входы-выходы закрывают.
Все закрыли — один, последний, вход остался. Муравьишка с Гусеницы кувырк — и домой!
Тут и солнышко зашло.
Читая ребенку рассказ о том, как муравьишка добирался домой с приключениями, вы приоткрываете ему большой мир насекомых. В рассказе показано, как муравей, несмотря на трудности, стремился попасть домой. Слушая приключения муравьишки, ребенок ассоциирует себя с маленьким и беззащитным насекомым, осмысливает, как плохо остаться одному без поддержки родителей, учится еще больше ценить заботу родных.
Залез Муравей на берёзу. Долез до вершины, посмотрел вниз, а там, на земле, его родной муравейник чуть виден.
Муравьишка сел на листок и думает:
«Отдохну немножко — и вниз».
У муравьев ведь строго: только солнышко на закат, — все домой бегут. Сядет солнце, — муравьи все ходы и выходы закроют — и спать. А кто опоздал, тот хоть на улице ночуй.
Солнце уже к лесу спускалось.
Муравей сидит на листке и думает:
«Ничего, поспею: вниз ведь скорей».
А листок был плохой: жёлтый, сухой. Дунул ветер и сорвал его с ветки.
Несётся листок через лес, через реку, через деревню.
Летит Муравьишка на листке, качается — чуть жив от страха.
Занёс ветер листок на луг за деревней, да там и бросил. Листок упал на камень, Муравьишка себе ноги отшиб.
Лежит и думает:
«Пропала моя головушка. Не добраться мне теперь до дому. Место кругом ровное. Был бы здоров — сразу бы добежал, да вот беда: ноги болят. Обидно, хоть землю кусай».
Смотрит Муравей: рядом Гусеница-Землемер лежит. Червяк-червяком, только спереди — ножки и сзади — ножки.
Муравьишка говорит Землемеру:
— Землемер, Землемер, снеси меня домой. У меня ножки болят.
— А кусаться не будешь?
— Кусаться не буду.
— Ну садись, подвезу.
Муравьишка вскарабкался на спину к Землемеру. Тот изогнулся дугой, задние ноги к передним приставил, хвост — к голове. Потом вдруг встал во весь рост, да так и лёг на землю палкой. Отмерил на земле, сколько в нём росту, и опять в дугу скрючился. Так и пошёл, так и пошёл землю мерить. Муравьишка то к земле летит, то к небу, то вниз головой, то вверх.
— Не могу больше! — кричит. — Стой! А то укушу!
Остановился Землемер, вытянулся по земле. Муравьишка слез,
еле отдышался.
Огляделся, видит: луг впереди, на лугу трава скошенная лежит. А по лугу Паук-Сенокосец шагает: ноги, как ходули, между ног голова качается.
— Паук, а Паук, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Ну что ж, садись, подвезу.
Пришлось Муравьишке по паучьей ноге вверх лезть до коленки, а с коленки вниз спускаться Пауку на спину: коленки у Сенокосца торчат выше спины.
Начал Паук свои ходули переставлять — одна нога тут, другая там; все восемь ног, будто спицы, в глазах у Муравьишки замелькали. А идёт Паук не быстро, брюхом по земле чиркает. Надоела Муравьишке такая езда. Чуть было не укусил он Паука. Да тут, на счастье, вышли они на гладкую дорожку.
Остановился Паук.
— Слезай, — говорит. — Вот Жужелица бежит, она резвей меня. Слез Муравьишка.
— Жужелка, Жужелка, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Садись, прокачу.
Только успел Муравьишка вскарабкаться Жужелице на спину, она как пустится бежать! Ноги у неё ровные, как у коня.
Бежит шестиногий конь, бежит, не трясёт, будто по воздуху летит.
Вмиг домчались до картофельного поля.
— А теперь слезай, — говорит Жужелица. — Не с моими ногами по картофельным грядам прыгать. Другого коня бери.
Пришлось слезть.
Картофельная ботва для Муравьишки — лес густой. Тут и со здоровыми ногами — целый день бежать. А солнце уж низко.
Вдруг слышит Муравьишка, пищит кто-то:
— А ну, Муравей, полезай ко мне на спину, поскачем. Обернулся Муравьишка — стоит рядом Жучок-Блошачок, чуть
от земли видно.
— Да ты маленький! Тебе меня не поднять.
— А ты-то большой! Лезь, говорю.
Кое-как уместился Муравей на спине у Блошака. Только-только ножки поставил.
— Влез?
— Ну влез.
— А влез, так держись.
Блошачок подобрал под себя толстые задние ножки, — а они у него, как пружинки складные, — да щёлк! — распрямил их. Глядь, уж он на грядке сидит. Щёлк! — на другой. Щёлк! — на третьей.
Так весь огород и отщёлкал до самого забора.
Муравьишка спрашивает:
— А через забор можешь?
— Через забор не могу: высок очень. Ты Кузнечика попроси: он может.
— Кузнечик, Кузнечик, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Садись на загривок.
Сел Муравьишка Кузнечику на загривок.
Кузнечик сложил свои длинные задние ноги пополам, потом разом выпрямил их и подскочил высоко в воздух, как Блошачок. Но тут с треском развернулись у него за спиной крылья, перенесли Кузнечика через забор и тихонько опустили на землю.
— Стоп! — сказал Кузнечик. — Приехали.
Муравьишка глядит вперёд, а там река: год по ней плыви — не переплывёшь.
А солнце ещё ниже.
Кузнечик говорит:
— Через реку и мне не перескочить. Очень уж широкая. Стойка, я Водомерку кликну: будет тебе перевозчик.
Затрещал по-своему, глядь — бежит по воде лодочка на ножках. Подбежала. Нет, не лодочка, а Водомерка-Клоп.
— Водомер, Водомер, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Ладно, садись, перевезу.
Сел Муравьишка. Водомер подпрыгнул и зашагал по воде, как посуху. А солнце уж совсем низко.
— Миленький, шибче! — просит Муравьишка. — Меня домой не пустят.
— Можно и пошибче, — говорит Водомер.
Да как припустит! Оттолкнётся, оттолкнётся ножками и катит-скользит по воде, как по льду. Живо на том берегу очутился.
— А по земле не можешь? — спрашивает- Муравьишка.
— По земле мне трудно, ноги не скользят. Да и гляди-ка: впереди-то лес. Ищи себе другого коня.
Посмотрел Муравьишка вперёд и видит: стоит над рекой лес высокий, до самого неба. И солнце за ним уже скрылось. Нет, не попасть Муравьишке домой!
— Гляди, — говорит Водомер, — вот тебе и конь ползёт.
Видит Муравьишка: ползёт мимо Майский Хрущ — тяжёлый
жук, неуклюжий жук. Разве на таком коне далеко ускачешь? Всё-таки послушался Водомера.
— Хрущ, Хрущ, снеси меня домой. У меня ножки болят.
— А ты где живёшь?
— В муравейнике за лесом.
— Далеконько… Ну что с тобой делать? Садись, довезу.
Полез Муравьишка по жёсткому жучьему боку.
— Сел, что ли?
— Сел.
— А куда сел?
— На спину.
— Эх, глупый! Полезай на голову.
Влез Муравьишка Жуку на голову. И хорошо, что не остался на спине: разломил Жук спину надвое, два жёстких крыла приподнял. Крылья у Жука точно два перевёрнутых корыта, а из-под них другие крылышки лезут, разворачиваются: тоненькие, прозрачные, шире и длиннее верхних.
Стал Жук пыхтеть, надуваться: «Уф, уф, уф!» Будто мотор заводит.
— Дяденька, — просит Муравьишка, — поскорей! Миленький, поживей!
Не отвечает Жук, только пыхтит:
«Уф, уф, уф!»
Вдруг затрепетали тонкие крылышки, заработали. «Жжж! Тук-тук-тук!» — поднялся Хрущ на воздух. Как пробку, выкинуло его ветром вверх — выше леса.
Муравьишка сверху видит: солнышко уже краем землю зацепило.
Как помчал Хрущ — у Муравьишки даже дух захватило.
«Жжж! Тук-тук-тук!» — несётся Жук, буравит воздух, как пуля.
Мелькнул под ним лес — и пропал.
А вот и берёза знакомая, и муравейник под ней.
Над самой вершиной берёзы выключил Жук мотор и — шлёп! — сел на сук.
— Дяденька, миленький! — взмолился Муравьишка. — А вниз-то мне как? У меня ведь ножки болят, я себе шею сломаю.
Сложил Жук тонкие крылышки вдоль спины. Сверху жёсткими корытцами прикрыл. Кончики тонких крыльев аккуратно под корытца убрал.
Подумал и говорит:
— А уж как тебе вниз спуститься, — не знаю. Я на муравейник не полечу: уж очень больно вы, муравьи, кусаетесь. Добирайся сам, как знаешь.
Глянул Муравьишка вниз, а там, под самой берёзой, его дом родной.
Глянул на солнышко: солнышко уже по пояс в землю ушло.
Глянул вокруг себя: сучья да листья, листья да сучья.
Не попасть Муравьишке домой, хоть вниз головой бросайся! Вдруг видит: рядом на листке Гусеница Листовёртка сидит, шёлковую нитку из себя тянет, тянет и на сучок мотает.
— Гусеница, Гусеница, спусти меня домой! Последняя мне минуточка осталась, — не пустят меня домой ночевать.
— Отстань! Видишь, дело делаю: пряжу пряду.
— Все меня жалели, никто не гнал, ты первая!
Не удержался Муравьишка, кинулся на неё да как куснёт!
С перепугу Гусеница лапки поджала да кувырк с листа — и полетела вниз.
А Муравьишка на ней висит — крепко вцепился. Только недолго они падали: что-то их сверху — дёрг!
И закачались они оба на шёлковой ниточке: ниточка-то на сучок была намотана.
Качается Муравьишка на Листовёртке, как на качелях. А ниточка всё длинней, длинней, длинней делается: выматывается у Листовёртки из брюшка, тянется, не рвётся. Муравьишка с Листовёрткой всё ниже, ниже, ниже опускаются.
А внизу, в муравейнике, муравьи хлопочут, спешат, входы-выходы закрывают.
Все закрыли — один, последний, вход остался. Муравьишка с Гусеницы кувырк — и домой!
Тут и солнышко зашло.
Сказка Как муравьишка домой спешил Бианки читать
Залез Муравей на берёзу. Долез до вершины, посмотрел вниз, а там, на земле, его родной муравейник чуть виден.
Муравьишка сел на листок и думает:
«Отдохну немножко — и вниз».
У муравьев ведь строго: только солнышко на закат, — все домой бегут. Сядет солнце, — муравьи все ходы и выходы закроют — и спать. А кто опоздал, тот хоть на улице ночуй.
Солнце уже к лесу спускалось.
Муравей сидит на листке и думает:
«Ничего, поспею: вниз ведь скорей».
А листок был плохой: жёлтый, сухой. Дунул ветер и сорвал его с ветки.
Несётся листок через лес, через реку, через деревню.
Летит Муравьишка на листке, качается — чуть жив от страха.
Занёс ветер листок на луг за деревней, да там и бросил. Листок упал на камень, Муравьишка себе ноги отшиб.
Лежит и думает:
«Пропала моя головушка. Не добраться мне теперь до дому. Место кругом ровное. Был бы здоров — сразу бы добежал, да вот беда: ноги болят. Обидно, хоть землю кусай».
Смотрит Муравей: рядом Гусеница-Землемер лежит. Червяк-червяком, только спереди — ножки и сзади — ножки.
Муравьишка говорит Землемеру:
— Землемер, Землемер, снеси меня домой. У меня ножки болят.
— А кусаться не будешь?
— Кусаться не буду.
— Ну садись, подвезу.
Муравьишка вскарабкался на спину к Землемеру. Тот изогнулся дугой, задние ноги к передним приставил, хвост — к голове. Потом вдруг встал во весь рост, да так и лёг на землю палкой. Отмерил на земле, сколько в нём росту, и опять в дугу скрючился. Так и пошёл, так и пошёл землю мерить. Муравьишка то к земле летит, то к небу, то вниз головой, то вверх.
— Не могу больше! — кричит. — Стой! А то укушу!
Остановился Землемер, вытянулся по земле. Муравьишка слез,
еле отдышался.
Огляделся, видит: луг впереди, на лугу трава скошенная лежит. А по лугу Паук-Сенокосец шагает: ноги, как ходули, между ног голова качается.
— Паук, а Паук, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Ну что ж, садись, подвезу.
Пришлось Муравьишке по паучьей ноге вверх лезть до коленки, а с коленки вниз спускаться Пауку на спину: коленки у Сенокосца торчат выше спины.
Начал Паук свои ходули переставлять — одна нога тут, другая там; все восемь ног, будто спицы, в глазах у Муравьишки замелькали. А идёт Паук не быстро, брюхом по земле чиркает. Надоела Муравьишке такая езда. Чуть было не укусил он Паука. Да тут, на счастье, вышли они на гладкую дорожку.
Остановился Паук.
— Слезай, — говорит. — Вот Жужелица бежит, она резвей меня. Слез Муравьишка.
— Жужелка, Жужелка, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Садись, прокачу.
Только успел Муравьишка вскарабкаться Жужелице на спину, она как пустится бежать! Ноги у неё ровные, как у коня.
Бежит шестиногий конь, бежит, не трясёт, будто по воздуху летит.
Вмиг домчались до картофельного поля.
— А теперь слезай, — говорит Жужелица. — Не с моими ногами по картофельным грядам прыгать. Другого коня бери.
Пришлось слезть.
Картофельная ботва для Муравьишки — лес густой. Тут и со здоровыми ногами — целый день бежать. А солнце уж низко.
Вдруг слышит Муравьишка, пищит кто-то:
— А ну, Муравей, полезай ко мне на спину, поскачем. Обернулся Муравьишка — стоит рядом Жучок-Блошачок, чуть
от земли видно.
— Да ты маленький! Тебе меня не поднять.
— А ты-то большой! Лезь, говорю.
Кое-как уместился Муравей на спине у Блошака. Только-только ножки поставил.
— Влез?
— Ну влез.
— А влез, так держись.
Блошачок подобрал под себя толстые задние ножки, — а они у него, как пружинки складные, — да щёлк! — распрямил их. Глядь, уж он на грядке сидит. Щёлк! — на другой. Щёлк! — на третьей.
Так весь огород и отщёлкал до самого забора.
Муравьишка спрашивает:
— А через забор можешь?
— Через забор не могу: высок очень. Ты Кузнечика попроси: он может.
— Кузнечик, Кузнечик, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Садись на загривок.
Сел Муравьишка Кузнечику на загривок.
Кузнечик сложил свои длинные задние ноги пополам, потом разом выпрямил их и подскочил высоко в воздух, как Блошачок. Но тут с треском развернулись у него за спиной крылья, перенесли Кузнечика через забор и тихонько опустили на землю.
— Стоп! — сказал Кузнечик. — Приехали.
Муравьишка глядит вперёд, а там река: год по ней плыви — не переплывёшь.
А солнце ещё ниже.
Кузнечик говорит:
— Через реку и мне не перескочить. Очень уж широкая. Стой-ка, я Водомерку кликну: будет тебе перевозчик.
Затрещал по-своему, глядь — бежит по воде лодочка на ножках. Подбежала. Нет, не лодочка, а Водомерка-Клоп.
— Водомер, Водомер, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Ладно, садись, перевезу.
Сел Муравьишка. Водомер подпрыгнул и зашагал по воде, как посуху. А солнце уж совсем низко.
— Миленький, шибче! — просит Муравьишка. — Меня домой не пустят.
— Можно и пошибче, — говорит Водомер.
Да как припустит! Оттолкнётся, оттолкнётся ножками и катит-скользит по воде, как по льду. Живо на том берегу очутился.
— А по земле не можешь? — спрашивает- Муравьишка.
— По земле мне трудно, ноги не скользят. Да и гляди-ка: впереди-то лес. Ищи себе другого коня.
Посмотрел Муравьишка вперёд и видит: стоит над рекой лес высокий, до самого неба. И солнце за ним уже скрылось. Нет, не попасть Муравьишке домой!
— Гляди, — говорит Водомер, — вот тебе и конь ползёт.
Видит Муравьишка: ползёт мимо Майский Хрущ — тяжёлый
жук, неуклюжий жук. Разве на таком коне далеко ускачешь? Всё-таки послушался Водомера.
— Хрущ, Хрущ, снеси меня домой. У меня ножки болят.
А ты где живёшь?
— В муравейнике за лесом.муравьишка летит верхом на Майском Хруще
— Далеконько… Ну что с тобой делать? Садись, довезу.
Полез Муравьишка по жёсткому жучьему боку.
— Сел, что ли?
— Сел.
— А куда сел?
— На спину.
— Эх, глупый! Полезай на голову.
Влез Муравьишка Жуку на голову. И хорошо, что не остался на спине: разломил Жук спину надвое, два жёстких крыла приподнял. Крылья у Жука точно два перевёрнутых корыта, а из-под них другие крылышки лезут, разворачиваются: тоненькие, прозрачные, шире и длиннее верхних.
Стал Жук пыхтеть, надуваться: «Уф, уф, уф!» Будто мотор заводит.
— Дяденька, — просит Муравьишка, — поскорей! Миленький, поживей!
Не отвечает Жук, только пыхтит:
«Уф, уф, уф!»
Вдруг затрепетали тонкие крылышки, заработали. «Жжж! Тук-тук-тук!..» — поднялся Хрущ на воздух. Как пробку, выкинуло его ветром вверх — выше леса.
Муравьишка сверху видит: солнышко уже краем землю зацепило.
Как помчал Хрущ — у Муравьишки даже дух захватило.
«Жжж! Тук-тук-тук!» — несётся Жук, буравит воздух, как пуля.
Мелькнул под ним лес — и пропал.
А вот и берёза знакомая, и муравейник под ней.
Над самой вершиной берёзы выключил Жук мотор и — шлёп! — сел на сук.
— Дяденька, миленький! — взмолился Муравьишка. — А вниз-то мне как? У меня ведь ножки болят, я себе шею сломаю.
Сложил Жук тонкие крылышки вдоль спины. Сверху жёсткими корытцами прикрыл. Кончики тонких крыльев аккуратно под корытца убрал.
Подумал и говорит:
— А уж как тебе вниз спуститься, — не знаю. Я на муравейник не полечу: уж очень больно вы, муравьи, кусаетесь. Добирайся сам, как знаешь.
Глянул Муравьишка вниз, а там, под самой берёзой, его дом родной.
Глянул на солнышко: солнышко уже по пояс в землю ушло.
Глянул вокруг себя: сучья да листья, листья да сучья.
Не попасть Муравьишке домой, хоть вниз головой бросайся! Вдруг видит: рядом на листке Гусеница Листовёртка сидит, шёлковую нитку из себя тянет, тянет и на сучок мотает.
— Гусеница, Гусеница, спусти меня домой! Последняя мне минуточка осталась, — не пустят меня домой ночевать.муравьишка муравей
— Отстань! Видишь, дело делаю: пряжу пряду.
— Все меня жалели, никто не гнал, ты первая!
Не удержался Муравьишка, кинулся на неё да как куснёт!
С перепугу Гусеница лапки поджала да кувырк с листа — и полетела вниз.
А Муравьишка на ней висит — крепко вцепился. Только недолго они падали: что-то их сверху — дёрг!
И закачались они оба на шёлковой ниточке: ниточка-то на сучок была намотана.
Качается Муравьишка на Листовёртке, как на качелях. А ниточка всё длинней, длинней, длинней делается: выматывается у Листовёртки из брюшка, тянется, не рвётся. Муравьишка с Листовёрткой всё ниже, ниже, ниже опускаются.
А внизу, в муравейнике, муравьи хлопочут, спешат, входы-выходы закрывают.
Все закрыли — один, последний, вход остался. Муравьишка с Гусеницы кувырк — и домой!
Тут и солнышко зашло.
Время чтения: 9 мин.
Залез Муравей на берёзу. Долез до вершины, посмотрел вниз, а там, на земле, его родной муравейник чуть виден.
Муравьишка сел на листок и думает:
«Отдохну немножко — и вниз».
У муравьев ведь строго: только солнышко на закат, — все домой бегут. Сядет солнце, — муравьи все ходы и выходы закроют — и спать. А кто опоздал, тот хоть на улице ночуй.
Солнце уже к лесу спускалось.
Муравей сидит на листке и думает:
«Ничего, поспею: вниз ведь скорей».
А листок был плохой: жёлтый, сухой. Дунул ветер и сорвал его с ветки.
Несётся листок через лес, через реку, через деревню.
Летит Муравьишка на листке, качается — чуть жив от страха.
Занёс ветер листок на луг за деревней, да там и бросил. Листок упал на камень, Муравьишка себе ноги отшиб.
Лежит и думает:
Пропала моя головушка. Не добраться мне теперь до дому. Место кругом ровное. Был бы здоров — сразу бы добежал, да вот беда: ноги болят. Обидно, хоть землю кусай».
Смотрит Муравей: рядом Гусеница-Землемер лежит. Червяк-червяком, только спереди — ножки и сзади — ножки.
Муравьишка говорит Землемеру:
— Землемер, Землемер, снеси меня домой. У меня ножки болят.
— А кусаться не будешь?
— Кусаться не буду.
— Ну садись, подвезу.
Муравьишка вскарабкался на спину к Землемеру. Тот изогнулся дугой, задние ноги к передним приставил, хвост — к голове. Потом вдруг встал во весь рост, да так и лёг на землю палкой. Отмерил на земле, сколько в нём росту, и опять в дугу скрючился. Так и пошёл, так и пошёл землю мерить. Муравьишка то к земле летит, то к небу, то вниз головой, то вверх.
— Не могу больше! — кричит. — Стой! А то укушу!
Остановился Землемер, вытянулся по земле. Муравьишка слез, еле отдышался.
Огляделся, видит: луг впереди, на лугу трава скошенная лежит. А по лугу Паук-Сенокосец шагает: ноги, как ходули, между ног голова качается.
— Паук, а Паук, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Ну что ж, садись, подвезу.
Пришлось Муравьишке по паучьей ноге вверх лезть до коленки, а с коленки вниз спускаться Пауку на спину: коленки у Сенокосца торчат выше спины.
Начал Паук свои ходули переставлять — одна нога тут, другая там; все восемь ног, будто спицы, в глазах у Муравьишки замелькали. А идёт Паук не быстро, брюхом по земле чиркает. Надоела Муравьишке такая езда. Чуть было не укусил он Паука. Да тут, на счастье, вышли они на гладкую дорожку.
Остановился Паук.
— Слезай, — говорит. — Вот Жужелица бежит, она резвей меня. Слез Муравьишка.
— Жужелка, Жужелка, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Садись, прокачу.
Только успел Муравьишка вскарабкаться Жужелице на спину, она как пустится бежать! Ноги у неё ровные, как у коня.
Бежит шестиногий конь, бежит, не трясёт, будто по воздуху летит.
Вмиг домчались до картофельного поля.
— А теперь слезай, — говорит Жужелица. — Не с моими ногами по картофельным грядам прыгать. Другого коня бери.
Пришлось слезть.
Картофельная ботва для Муравьишки — лес густой. Тут и со здоровыми ногами — целый день бежать. А солнце уж низко.
Вдруг слышит Муравьишка, пищит кто-то:
— А ну, Муравей, полезай ко мне на спину, поскачем. Обернулся Муравьишка — стоит рядом Жучок-Блошачок, чуть от земли видно.
— Да ты маленький! Тебе меня не поднять.
— А ты-то большой! Лезь, говорю.
Кое-как уместился Муравей на спине у Блошака. Только-только ножки поставил.
— Влез?
— Ну влез.
— А влез, так держись.
Блошачок подобрал под себя толстые задние ножки, — а они у него, как пружинки складные, — да щёлк! — распрямил их. Глядь, уж он на грядке сидит. Щёлк! — на другой. Щёлк! — на третьей.
Так весь огород и отщёлкал до самого забора.
Муравьишка спрашивает:
— А через забор можешь?
— Через забор не могу: высок очень. Ты Кузнечика попроси: он может.
— Кузнечик, Кузнечик, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Садись на загривок.
Сел Муравьишка Кузнечику на загривок.
Кузнечик сложил свои длинные задние ноги пополам, потом разом выпрямил их и подскочил высоко в воздух, как Блошачок. Но тут с треском развернулись у него за спиной крылья, перенесли Кузнечика через забор и тихонько опустили на землю.
— Стоп! — сказал Кузнечик. — Приехали.
Муравьишка глядит вперёд, а там река: год по ней плыви — не переплывёшь.
А солнце ещё ниже.
Кузнечик говорит:
— Через реку и мне не перескочить. Очень уж широкая. Стой-ка, я Водомерку кликну: будет тебе перевозчик.
Затрещал по-своему, глядь — бежит по воде лодочка на ножках. Подбежала. Нет, не лодочка, а Водомерка-Клоп.
— Водомер, Водомер, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Ладно, садись, перевезу.
Сел Муравьишка. Водомер подпрыгнул и зашагал по воде, как посуху. А солнце уж совсем низко.
— Миленький, шибче! — просит Муравьишка. — Меня домой не пустят.
— Можно и пошибче, — говорит Водомер.
Да как припустит! Оттолкнётся, оттолкнётся ножками и катит-скользит по воде, как по льду. Живо на том берегу очутился.
— А по земле не можешь? — спрашивает- Муравьишка.
— По земле мне трудно, ноги не скользят. Да и гляди-ка: впереди-то лес. Ищи себе другого коня.
Посмотрел Муравьишка вперёд и видит: стоит над рекой лес высокий, до самого неба. И солнце за ним уже скрылось. Нет, не попасть Муравьишке домой!
— Гляди, — говорит Водомер, — вот тебе и конь ползёт.
Видит Муравьишка: ползёт мимо Майский Хрущ — тяжёлый жук, неуклюжий жук. Разве на таком коне далеко ускачешь? Всё-таки послушался Водомера.
— Хрущ, Хрущ, снеси меня домой. У меня ножки болят.
— А ты где живёшь?
— В муравейнике за лесом.
— Далеконько… Ну что с тобой делать? Садись, довезу.
Полез Муравьишка по жёсткому жучьему боку.
— Сел, что ли?
— Сел.
— А куда сел?
— На спину.
— Эх, глупый! Полезай на голову.
Влез Муравьишка Жуку на голову. И хорошо, что не остался на спине: разломил Жук спину надвое, два жёстких крыла приподнял. Крылья у Жука точно два перевёрнутых корыта, а из-под них другие крылышки лезут, разворачиваются: тоненькие, прозрачные, шире и длиннее верхних.
Стал Жук пыхтеть, надуваться: «Уф, уф, уф!» Будто мотор заводит.
— Дяденька, — просит Муравьишка, — поскорей! Миленький, поживей!
Не отвечает Жук, только пыхтит:
«Уф, уф, уф!»
Вдруг затрепетали тонкие крылышки, заработали. «Жжж! Тук-тук-тук!..» — поднялся Хрущ на воздух. Как пробку, выкинуло его ветром вверх — выше леса.
Муравьишка сверху видит: солнышко уже краем землю зацепило.
Как помчал Хрущ — у Муравьишки даже дух захватило.
«Жжж! Тук-тук-тук!» — несётся Жук, буравит воздух, как пуля.
Мелькнул под ним лес — и пропал.
А вот и берёза знакомая, и муравейник под ней.
Над самой вершиной берёзы выключил Жук мотор и — шлёп! — сел на сук.
— Дяденька, миленький! — взмолился Муравьишка. — А вниз-то мне как? У меня ведь ножки болят, я себе шею сломаю.
Сложил Жук тонкие крылышки вдоль спины. Сверху жёсткими корытцами прикрыл. Кончики тонких крыльев аккуратно под корытца убрал.
Подумал и говорит:
— А уж как тебе вниз спуститься, — не знаю. Я на муравейник не полечу: уж очень больно вы, муравьи, кусаетесь. Добирайся сам, как знаешь.
Глянул Муравьишка вниз, а там, под самой берёзой, его дом родной.
Глянул на солнышко: солнышко уже по пояс в землю ушло.
Глянул вокруг себя: сучья да листья, листья да сучья.
Не попасть Муравьишке домой, хоть вниз головой бросайся!
Вдруг видит: рядом на листке Гусеница Листовёртка сидит, шёлковую нитку из себя тянет, тянет и на сучок мотает.
— Гусеница, Гусеница, спусти меня домой! Последняя мне минуточка осталась, — не пустят меня домой ночевать.
— Отстань! Видишь, дело делаю: пряжу пряду.
— Все меня жалели, никто не гнал, ты первая!
Не удержался Муравьишка, кинулся на неё да как куснёт!
С перепугу Гусеница лапки поджала да кувырк с листа — и полетела вниз.
А Муравьишка на ней висит — крепко вцепился. Только недолго они падали: что-то их сверху — дёрг!
И закачались они оба на шёлковой ниточке: ниточка-то на сучок была намотана.
Качается Муравьишка на Листовёртке, как на качелях. А ниточка всё длинней, длинней, длинней делается: выматывается у Листовёртки из брюшка, тянется, не рвётся. Муравьишка с Листовёрткой всё ниже, ниже, ниже опускаются.
А внизу, в муравейнике, муравьи хлопочут, спешат, входы-выходы закрывают.
Все закрыли — один, последний, вход остался. Муравьишка с Гусеницы кувырк — и домой!
Тут и солнышко зашло.
