Синдбад мореход сказки шахерезады

Скачать сказку в формате
PDF

1001 ночь.

Знайте, о братья, что жил я сладостнейшей жизнью и испытывал безоблачную радость, как я уже рассказывал вам вчера…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот сорок третья ночь

Когда же настала пятьсот сорок третья ночь, она сказала: «Дошло до
меня, о счастливый царь, что Синдбадмореход, когда его друзья собрались
у него, сказал им: «Я жил сладостнейшей жизнью, пока не пришло мне однажды на ум поехать в чужие страны, и захотелось моей душе поторговать и
поглядеть на земли и острова и заработать, на что жить.

И я решился на это дело, и выложил много денег, и купил на них товаров и вещей, подходящих для путешествий, и связал их, и увидел прекрасный новый корабль с парусами из красивой ткани, где было много людей и
отличное снаряжение. И вместе с множеством купцов я сложил на него свои
тюки, и мы отправились в тот же день, и путешествие наше шло хорошо, и
мы переезжали из моря в море и от острова к острову. И во всяком месте,
к которому мы приставали, мы встречались с купцами, вельможами царства,
продавцами и покупателями и продавали и покупали и выменивали товары.

И мы поступали таким образом, пока судьба не забросила нас к прекрасному острову, где было много деревьев, спелых плодов, благоухающих цветов, поющих птиц и чистых потоков, но не было там ни жилищ, ни людей,
раздувающих огонь. И капитан пристал к этому острову, и купцы и путники
вышли на остров и стали смотреть на бывшие там деревья и птиц, прославляя Аллаха, единого, покоряющего, и дивясь могуществу всесильного владыки. И я вышел на остров со всеми теми, кто вышел, и присел у ручья с
чистой водой среди деревьев.

А со мной была кое-какая еда, и я сел в этом месте и стал есть то,
что уделил мне Аллах великий; и ветерок в этом месте был приятен, и время казалось мне безоблачным. И меня взяла дремота, и я отдохнул в этом
месте и погрузился в сон, наслаждаясь приятным ветром и благоуханными
запахами, а затем я поднялся, но не увидел на острове ни человека, ни
джинна: корабль ушел с путниками, и не вспомнил обо мне из них никто ни купец, ни матрос и они оставили меня на острове.

И я стал осматриваться направо и налево, но не увидел на острове никого, кроме себя, и овладела мною сильная грусть, больше которой не бывает, и у меня чуть не лопнул желчный пузырь от великой заботы, печалей
и тягот.

А у меня не было с собой ничего из благ сего мира — ни кушаний, ни
напитков, и остался я один, и душа моя устала. И я отчаялся в жизни и
сказал про себя. «Не всякий раз остается цел кувшин, и если я уцелел в
первый раз и встретил людей, которые взяли меня с собой с острова в населенное место, то на этот раз не бывать, чтобы я нашел кого-нибудь, кто
бы доставил меня в населенные страны».

И затем я стал плакать и рыдать, жалея о самом себе, и овладела мной
грусть, и стал я упрекать себя за то, что я сделал, и за то, что начал
это тягостное путешествие после того, как сидел и отдыхал в своем доме и
своей стране, довольный и счастливый, имея прекрасные кушания, прекрасные напитки и прекрасную одежду и не нуждаясь ни в деньгах, ни в товарах.

И стал я раскаиваться, что выехал из города Багдада и отправился путешествовать по морю после того, как претерпел тяготы в первое путешествие и едва не погиб, и воскликнул «Поистине, мы принадлежим Аллаху, и к
нему возвращаемся!» — и стал я как бы одним из бесноватых.

И я поднялся и стал ходить по острову направо и налево и не мог уже
больше синеть на одном месте, и затем я влез на высокое дерево и стал
смотреть с него направо и налево, — но не видел ничего, кроме неба, воды, деревьев, птиц, островов и песков.

И я посмотрел внимательно, и вдруг передо мной блеснуло на острове
что то белое и большое; и тогда я слез с дерева и отправился к этому
предмету и шел в его сторону до тех пор, пока не дошел до него, и вдруг
оказалось, что это — большой белый купол, уходящий ввысь и огромный в
окружности. И я подошел к этому куполу и обошел вокруг него, но не нашел
в нем дверей и не ощутил в себе силы и проворства, чтобы подняться на
него, так как он был очень мягкий и гладкий.

И я отметил то место, где я стоял, и обошел вокруг купола, вымеряя
его окружность, и вдруг он оказался в пятьдесят полных шагов. И я стал
придумывать хитрость, которая помогла бы мне проникнуть туда (а приблизилось время конца дня и заката солнца), и вдруг солнце скрылось, и воздух потемнел, и солнце загородилось от меня. И я подумал, что на солнце
нашло облако (а это было в летнее время), и удивился и поднял голову, и,
посмотрев в чем дело, увидел большую птицу с огромным телом и широкими
крыльями, которая летела по воздуху, — и она покрыла око солнца и загородила его над островом.

И я удивился еще больше, а затем я вспомнил одну историю…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот сорок четвертая ночь

Когда же настала пятьсот сорок четвертая ночь, она сказала: «Дошло до
меня, о счастливый царь, что Синдбад-мореход еще больше удивился птице,
увидав ее над островом, и вспомнил одну историю, которую ему давно рассказывали люди странствующие и путешествующие, а именно: что на неких
островах есть огромная птица, называемая рухх [489], которая кормит своих
детей слонами.

«И я убедился, — говорил Синдбад, — что купол, который я увидел, яйцо рухха, и принялся удивляться тому, что сотворил Аллах великий.

И когда это было так, птица вдруг опустилась на этот купол и обняла
его крыльями и вытянула ноги на земле сзади него и заснула на нем (да
будет слава тому, кто не спит); и тогда я поднялся и, развязав свой тюрбан, снял его с головы и складывал его и свивал, пока он не сделался подобен веревке, а потом я повязался им и, обвязав его вокруг пояса, привязал себя к ногам этой птицы и крепко затянул узел, говоря себе: «Может
быть, эта птица принесет меня в страны с городами и населением. Это будет лучше, чем сидеть здесь, на этом острове».

И я провел эту ночь без сна, боясь, что я засну и птица неожиданно
улетит со мной, а когда поднялась заря и взошел день, птица снялась с
яйца и испустила великий крик и взвилась со мной на воздух, летя вверх и
поднимаясь, пока я не подумал, что она достигла облаков небесных. А потом птица стала спускаться и опустилась на какую-то землю и села на одном высоком, возвышенном месте, и, достигнув земли, я быстро отвязался
от ее ног, боясь птицы, — но птица не знала обо мне и меня не почувствовала.

И я развязал тюрбан и отвязался от птицы, дрожа, и пошел по этой
местности, а птица захватила что-то с земли в когти и полетела к облакам
небесным. И я посмотрел на то, что она взяла, и увидел, что это огромная
змея с большим телом, которую птица схватила и поднялась в воздух, и
удивился этому.

И я стал ходить по этой местности и увидел, что я нахожусь на возвышении, под которым лежит большая, широкая и глубокая долина, а на краю
ее стоит огромная гора, уходящая ввысь, и никто не может видеть ее верхушки, так она высока, и ни у кого нет силы подняться на ее вершину.

И я стал упрекать себя за то, что сделал, и воскликнул: «О, если бы я
остался на острове! Он лучше, чем эта пустынная местность, так как на
острове нашлось бы для меня что-нибудь поесть из разных плодов, и я пил
бы из рек, а в этом месте нет ни деревьев, ни плодов, ни рек. Нет мощи и
силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Всякий раз, как я освобожусь от одной беды, я попадаю в другую, более значительную и тяжкую!»

И я поднялся, бодрясь, и стал ходить по этой долине и увидел, что
земля в ней из камня алмаза, которым сверлят металлы и драгоценные камни
и просверливают фарфор и оникс. Это камень крепкий и сухой, который не
берет ни железо, ни кремень, и никто не может отсечь от него кусок или
разбить его чем-нибудь, кроме свинцового камня. И вся эта долина была
полна змей и гадюк, каждая из которых была как пальма, и они были так
велики, что если бы пришел к ним слон, они бы, наверное, проглотили его.
И эти змеи появляются ночью и скрываются днем, так как они боятся, что
птица рухх или орел их похитит и потом разорвет, и я не знал, в чем причина этого.

И я оставался в этой долине, раскаиваясь в том, что сделал, и говорил
про себя: «Клянусь Аллахом, я ускорил свою гибель!» И день надо мной повернул к закату, и стал я ходить по долине и высматривать себе место,
где бы переночевать, и я боялся тех змей и забыл о еде и питье, отвлекаясь мыслями о самом себе. И я заметил невдалеке пещеру и, подойдя к ней,
увидел, что вход в пещеру узок, и я вошел туда и нашел у входа большой
камень. Я толкнул его и загородил им вход в пещеру, будучи сам внутри
ее, и сказал про себя: «Я в безопасности, так как вошел сюда, а когда
взойдет день, я выйду и посмотрю, что сделает всемогущество Аллаха».

И я осмотрелся в пещере и увидел огромную змею, которая лежала посреди нее на яйцах, и тут волосы встали дыбом у меня на теле, и я поднял
голову и вручил свое дело судьбе и предопределению.

Я провел всю ночь без сна, пока не взошла заря и не заблистала, и
тогда я отодвинул камень, которым загородил вход в пещеру, и вышел из
нее; и я был как пьяный, и у меня кружилась голова от долгой бессонницы,
голода и страха. И я стал ходить по долине, будучи в таком состоянии, и
вдруг упал передо мной большой кусок мяса. Но я не видел никого и удивился этому до крайности, и вспомнил одну историю, которую я слышал в
давние времена от купцов, путешественников и странников. Они говорили,
что в горах алмазного камня есть великие ужасы и никто, никто не может
пройти к этому камню; но купцы, которые им торгуют, применяют хитрость,
чтоб добраться до него: они берут овцу, режут ее и обдирают, и рубят на
куски ее мясо и бросают его с горы в долину, — и мясо падает туда еще
влажное, и прилипают к нему эти камни. И купцы оставляют мясо до полудня, и спускаются к нему птицы — орлы и ястреба, и хватают его в когти, и
поднимаются на вершину горы; и тогда приходят к ним купцы и кричат на
них, и птицы улетают от мяса, а купцы приходят и отдирают от мяса камни,
прилипшие к нему, — они оставляют мясо птицам и зверям, а камни уносят в
свою страну. И никто не может ухитриться подойти к алмазным горам иначе,
как такой хитростью…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот сорок пятая ночь

Когда же настала пятьсот сорок пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Синдбадмореход рассказывал своим друзьям обо
всем, что случилось с ним на алмазной горе, и говорил им, что купцы не
могут добыть ни одного такого камня иначе, как хитростью, о которой он
упоминал.

«И, посмотрев на тот кусок мяса» — продолжал Синдбад, — я вспомнил
эту историю и подошел к мясу и собрал много камней, которые засунул себе
за пазуху и между платьем, и я выбирал камни и засовывал их себе за пазуху, за пояс, в тюрбан и одежду.

И вдруг я увидел еще один большой кусок мяса, и тогда я привязал себя
к нему тюрбаном и лег на спину, положив мясо себе на грудь и крепко
схватив его, так что мясо возвышалось над землей. И вдруг орел спустился
к этому куску мяса и схватил его когтями и поднялся с ним на воздух, и я
уцепился за это мясо; и орел летел до тех пор, пока не поднялся на вершину горы и не сел там. И он хотел оторвать от мяса кусок, и вдруг раздался сзади него страшный, громкий крик, и на горе застучали чем-то об
дерево. И орел встрепенулся и испугался и взлетел в воздух, и я отвязался от мяса (а одежда моя была вымазана кровью) и стал подле него; и
вдруг тот купец, который кричал на орла, подошел к мясу и увидел, что я
стою, но не заговорил со мной и испугался меня и устрашился.

И, подойдя к мясу, он стал его ворочать, но не нашел на нем ничего, и
тогда он испустил великий крик и воскликнул: «Нет мощи и силы, кроме как
у Аллаха! У Аллаха ищем защиты от дьявола, битого камнями!»

И он горевал и ударял рукой об руку, говоря: «О горе, что это означает!» И я подошел к нему, и он спросил: «Кто ты и почему ты пришел на это
место?» — «Не бойся и не страшись, — ответил я, — я человек из хороших
людей и был купцом, и со мной случилась ужасная история, м диковинна повесть о причине прибытия моего на эту гору, и повесть об этой долине
удивительна. Не бойся же, тебе будет от меня то, что тебя порадует. Со
мной много алмазов, и я дам их тебе столько, что тебе хватит, и каждый
мой кусок лучше всего, что могло тебе достаться. Не печалься же и не
бойся».

И тогда этот человек поблагодарил меня и призвал на меня благословение и стал со мной разговаривать; и вдруг остальные купцы услышали, что
я разговариваю с их товарищем, и пришли ко мне (а каждый купец бросил в
долину свой кусок мяса). И, подойдя к нам, они приветствовали меня и
поздравили со спасением и взяли с собой, и я сообщил им всю мою историю
и рассказал о том, что претерпел в путешествии, и поведал им, почему я
попал в эту долину. И затем я дал владельцу того мяса, к которому я привязался, многое из того, что было со мной, и он обрадовался и призвал на
меня благословение и поблагодарил меня за это. «Клянемся Аллахом, — сказали купцы, — он предначертал тебе новую жизнь! Никто из достигших этого
места до тебя не спасся, но слава Аллаху за твое спасение!» И они провели ночь в прекрасном и безопасном месте, и я провел эту ночь вместе с
ними, радуясь до крайней степени, что остался цел и спасся из долины
змей и достиг населенных стран. А когда взошел день, мы встали и пошли
по этой большой горе и видели в долине множество змей. И мы шли до тех
пор, пока не пришли в сад на большом и прекрасном острове, и в саду росли камфарные деревья, под каждым из которых могли найти тень сто человек. А когда кто-нибудь хочет добыть камфары, он сверлит на верхушке дерева дырку чем-нибудь длинным и собирает то, что из нее течет, и льется
из нее камфарная вода и густеет, как клей, — это и есть сок камфарного
дерева. И после этого дерево засыхает и идет на дрова. А на этом острове
есть одна порода животных, которых называют аль-каркаданн; [490] они пасутся на нем, как пасутся коровы и буйволы в нашей страде, но тело этих
зверей крупнее, чем тело верблюда, и они едят траву.

Это большие звери, и у них один толстый рог посредине головы длиной в
десять локтей, и на нем изображение человека. И еще есть на этом острове
животные из породы коров. А моряки, путешественники и странники, бродящие по горам и землям, рассказывали нам, что зверь, называемый аль-каркаданн, носит на своем роге большого слона и пасется с ним на острове, и
жир его течет от солнечного зноя на голову аль-каркаданна и попадает ему
в глаза, и аль-каркаданн слепнет. И он ложится на берегу, и прилетает к
нему птица рухх и уносит его в когтях, и улетает с ним к своим детям, и
кормит их этим зверем и тем, что у него на роге. Я видел на этом острове
много животных из породы буйволов, подобных которым у нас нет; и в этой
долине много алмазных камней, которые я принес с собой и спрятал за пазуху.

И купцы дали мне взамен их товары и вещи и несли их для меня с собою
и дали мне дирхемы и динары, и я шел с ними, смотря на чужие страны и на
то, что создал Аллах великий, и переходил из долины в долину и из города
в город, и мы продавали и покупали, пока не достигли города Басры.

И мы пробыли там немного дней, а потом я пришел в город…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот сорок шестая ночь

Когда же настала пятьсот сорок шестая ночь, она сказала: «Дошло до
меня, о счастливый царь, что когда Синдбад-мореход вернулся из отлучки и
вступил в город Багдад, обитель мира, он пришел в свой квартал и вошел к
себе домой, неся с собой много алмазных камней, и были с ним деньги и
вещи и товары, имеющие вид. Он встретился со своими родными и близкими и
стал раздавать милостыню и дарить и оделять, и сделал подарки всем своим
родным и друзьям, и начал хорошо есть и хорошо пить и одеваться в красивые одежды и дружить и водиться с людьми, и позабыл обо всем, что претерпел. И жил он приятной жизнью, с ясным умом и расправившейся грудью,
и проводил время в играх и увеселениях; и стал всякий, кто слышал о его
прибытии, приходить к нему и расспрашивать об обстоятельствах путешествия и состоянии чужих стран. И Синдбад, рассказывая им, сообщал, что он
испытал и претерпел, и дивился слушающий тому, как много он вынес, и
поздравлял его со спасением.

Вот и конец того, что было с Синдбадом и случилось с ним во второе
путешествие. «А завтра, — сказал он собравшимся, — если захочет Аллах
великий, я расскажу вам об обстоятельствах третьего путешествия».

И когда Синдбад-мореход окончил свой рассказ Синдбаду сухопутному,
все удивились ему и поужинали у него, и он приказал выдать Синдбаду сто
мискалей золотом. И Синдбад взял их и ушел своей дорогой, изумляясь тому, что пришлось вынести Синдбаду-мореходу.

И он восхвалил его и помолился за него у себя дома, а когда наступило
утро и засияло светом и заблистало, Синдбад-носильщик поднялся и, совершив утреннюю молитву, отправился в дом Синдбада-морехода, как тот приказал ему.

Он пошел к нему и пожелал ему доброго утра; и Синдбад-мореход сказал
ему: «Добро пожаловать!» — и сидел с ним, пока не пришли к нему остальные его друзья и толпа его товарищей. И когда они поели, попили,
насладились, поиграли и повеселились, Синдбад-мореход начал говорить и
сказал:



Пьеса в двух картинах

Действующие лица:

Диана – девочка-школьница, у нее длинная темная коса. Она находчивая и смышленая.

Латона – ее подруга. Полный антипод Дианы. Толоконный лоб. Голосовых интонаций две – она либо орет, либо хнычет.

Герои сказок «1000 и одна ночь»:

Джин – неуклюжий волшебник из лампы.

Синдбад – нахальный путешественник.

Алладин – бедный водонос.

Джафар – злой волшебник.

Шахерезада – царица и волшебница.

Картина первая

На сцене – комната Дианы: столик, несколько стульев, диванчик. На окне занавески. Предновогодняя обстановка – по стенам развешаны гирлянды, в углу с правой стороны стоит елочка. С левой стороны – большая обложка книги «1000 и одна ночь».

Диана и Латона, нарядно одетые, сидят возле новогодней елки.

В руках Дианы книга. Видимо, они только что закончили читать.

Латона (кричит). Диана, какую хорошую книгу подарили тебе к новому году родители!

Диана. Да, она называется «1000 и одна ночь». (Листает книгу.)

Латона. И картинки красивые, и сказки интересные. Ведь мы их только что прочитали. (Просит.) Дай-ка мне книгу! (Хочет взять книгу из рук Дианы, но делает неловкое движение, и книга падает на пол. Хнычет.) Ой, упа-ала, и страницы рассыпались…

Звучит волшебная восточная музыка, свет начинает мигать. К ногам девочек из-за кулис выкатывается лампа.

Диана. Ой! Лампа…

Латона (орет). Откуда она взялась?

Диана. Я не знаю, грязная какая-то…

Латона. Но я сейчас ее протру своим платком. (Протирает лампу. Удовлетворенно.) Вот и чистая.

Звучит грозная музыка, снова мигает свет. Перед девочками появляется Джин.

Джин (торжественно). О, повелительница, я приветствую тебя (падает ниц перед Латоной).

Латона (орет). Мамочка!

Джин (покладисто). Как тебе будет угодно – пусть меня зовут Мамочка.

Диана (забирается с ногами на стул). Мужчина, а вы кто?

Джин. Я раб лампы. (Указывает на Латону.) А эта великая повелительница джинов выпустила меня. Правда, я ждал, что это сделает другой человек. Но что ж, если моей повелительницей будет такая красивая девочка, то я не против.

Латона. Так ты – Джин из этой самой лампы?

Диана (восторженно). Ну и ну! Как в настоящей сказке.

Джин. Я и был в сказке. Да только вы книгу уронили, и я выкатился из нее вместе с лампой. А имя мне придумала сама достопочтенная госпожа – Мамочка я.

Диана. Вот теперь я все поняла. Листы из книги высыпались. Надо собрать все листики обратно в книгу, чтобы никто из героев сказок больше не потерялся.

Диана и Латона собирают листики книги и закрывают обложку. Выбегает Синдбад.

Синдбад. Куда это я попал? Наверное, это новое продолжение моих путешествий! (Видит елку.) Какое красивое дерево. (Забирает новогоднюю елку и уносит.)

Немая сцена.

Диана и Латона, оторопев от такой наглости, переглядываются.

Диана (робко). Погодите! Это наша елка…

Синдбад (возвращается). А вы кто?

Диана. Я лично здесь живу. А зовут меня Диана. А это моя подруга – Латона. А вот вы кто будете?

Синдбад (восклицает). Так это я попал в ваши владения? А я – путешественник Синдбад, по прозвищу Мореход. Латона (орет). Вас не затруднит елку обратно вернуть?

Синдбад. Какую елку? (Изумленно.) Что это такое – елка?

Диана. То, что вы держите в руках – елка.

Синдбад. Ах, извините меня! Я думал, что это наряженное дерево ничье.

Диана. Вы, должно быть, тоже выпали из книги?

Синдбад. Мне это не в диковинку. Как только я отправляюсь в плаванье, так попадаю в кораблекрушение. Как только берут в руки книгу со сказками обо мне – так ее роняют.

И я вываливаюсь! То есть, я терплю книжкокрушение.

Латона. Это я уронила книгу. Но мы все листики собрали. Синдбад. Странно, почему же я не на родине в Багдаде, а в вашей стране, рядом с красивым деревом? (Возвращает елку на место.) Вот вам красивое дерево, не думайте обо мне плохо.

Девочки присаживаются на диванчик.

Диана. Что же делать, Латона?

Латона (хнычет). Ждать, кто еще из сказочных персонажей посетит нас.

Синдбад и Джин уходят.

Картина вторая

Крадучись, из-за кулис, появляется злой Джафар.

Джафар (притворяется торговцем, поэтому сладким голосом напевает). Ленты, украшения, шелковые ткани!

Диана. Кто это к нам опять крадется?

Джафар. Я Джафар, скромный, прескромный.

Латона. Вы из книги «1000 и одна ночь»?

Джафар (пугливо отскакивает). А как вы догадались?

Диана. Книга у нас упала, все герои высыпались из нее. Вот мы сидим и ждем, кто еще придет.

Джафар. А не приходил ли к вам некто по имени Алладин?

Диана. Нет. А зачем он вам?

Джафар. У него есть вещь, которая ему не принадлежит (роняет чемоданчик с товаром). Ой! Какой я неуклюжий…

Латона (вздрагивает от грохота падающего сундука, испуганно орет). Мамочка!

В клубах дыма появляется Джин.

Джин (покладисто). Я – Мамочка. Я здесь, повелительница. Я раб лампы.

Джафар (от испуга кричит). А-а-а!

Диана. Не бойтесь, Джафар, это просто Джин.

Джафар. Это Джин! Из лампы? Продайте мне эту лампу…

Латона. Она не продается, мы должны ее вернуть в книгу.

Джафар. Ну, вы еще пожалеете! (Уходит.)

Он забывает свой сундук. Диана и Латона рассматривают, сколько в нем замечательных вещей. Они наряжаются в восточные одежды.

Джин. Словно Шахерезада! Словно царица!

Диана и Латона прыгают и веселятся.

Латона. А знаете, я больше всего хочу попробовать быть волшебницей! Джин, а ты все можешь?

Джин. Приказывай своему Мамочке!

Латона. Я хочу стать джином, в твоей лампе пожить.

Джин. Был я раб лампы, а теперь ты – раб лампы!

На мгновение гаснет свет. Латона исчезает. Диана пугливо озирается.

Диана. Эй, джин, не шали. Где моя подруга?

Джин. Она в лампе – показывает лампу.

Диана. Латона! Ты здесь!

Латона (радостно орет). Тута-а я! Тута-а я! Здесь хорошо, темно, тепло. Правда, елки нет!

Диана. Эй! Латона! Вылезай!

Латона. Не хочу, я теперь джин.

Джин. А я – Мамочка.

Выходит Алладин. Он падает ниц перед Дианой.

Алладин. О, высочайшая Шахерезада, вели молвить.

Диана. Эй, вы что, молодой человек?

Алладин. Потерял я лампу, как теперь пойдет ход сказки?

Диана. Про лампу что-то говорит… Эй, а эта лампа не ваша?

Алладин. Моя! Спасибо, великая Шахерезада.

Диана. Я не Шахерезада. Я Диана.

Алладин. А я думал, что ты наша царица, волшебница и сочинительница всех восточных сказок 1000 и одной ночи.

Диана. Нет, просто это я для смеха переоделась в эти сказочные наряды. А их случайно оставил здесь Джафар.

Алладин. Джафар вовсе никакой не торговец! Он злой чародей.

Выходит Джафар.

Джафар. Кто меня вспоминает? Ах, вот и лампа! (Отнимает у Алладина лампу, убегает, злорадно хохоча.) Попробуйте-ка, догоните!

Алладин. Моя лампа! (Убегает следом.)

Диана. Латона! Латоночка! Подруга! Ой, мамочка…

Джин (покладисто). Я – Мамочка, я здесь. Не печалься. Теперь твоя Латона – джин, и будет верностью служить Джафару. Она ведь теперь раб лампы.

Диана (горестно). Что ты говоришь! Ее надо вернуть из сказки, а тебя и других сказочных персонажей отправить в сказку. А то вы тут бегаете, покой нарушаете.

Картина третья

Выходит Синдбад.

Синдбад. Ходил я по улице в своих шлепанцах. И что-то очень замерз. Бр-р-р. (Вздрагивает.)

Диана. Еще бы – холод собачий! Зима же. Мороз, понимаешь?

Синдбад. Вот скатал из чего-то белого и холодного комок.

Диана. Из снега.

Синдбад. Принес его вам.

Диана. Зачем?

Синдбад. Ком этот похож на яйцо огромной птицы Рух, которая живет в дальних странах. Птица Рух очень злая.

Диана. А еще что ты видел в дальних странах?

Синдбад. Видел много сокровищ, видел одноглазого великана. А как-то очутился я в волшебной стране. В определенный период года у всех мужчин этой страны вырастали крылья, и они улетали в чужие края.

Диана. Значит, ты очень умный?

Синдбад. Да, я очень ученый.

Диана. Тогда ты должен помочь мне вернуть Латону домой, а всех сказочных героев отправить в книгу.

Синдбад. Как же я помогу? Обратись-ка ты к самой Шахеразаде.

Диана. И верно. Спрошу-ка я совета у мудрой волшебницы и царицы.

Диана поднимает листок из книги, где нарисован портрет Шахерезады.

Диана. Шахерезада, выйди к нам со страницы книги. Танцуя, входит Шахерезада.

Синдбад (кланяется ей). Да пошлет вам Аллах счастья и долголетия.

Шахерезада (пренебрежительно). А что вам нужно?

Диана. Моя подруга Латона уронила книгу, листы рассыпались, мы их собрали, но теперь в сказках путаница. А Латона, вообще, стала джином, и ее унесли Джафар и Алладин. А Джин теперь зовет себя Мамочкой…

Врывается Джин.

Джин. Кто меня звал? Я – Мамочка, а раб лампы теперь Латона.

Шахерезада. А что вы хотите от меня?

Диана. Помогите нам собрать все так, как нужно!

Шахерезада. Нет. Сами напутали, сами и выпутывайтесь. А на меня не надейтесь. Я вам все свои сказки рассказала. Но учтите, что успеть выпутаться вам надо до наступления Нового года. Как только часы пробьют двенадцать раз, Латона навсегда останется джином, а Джин – Мамочкой. И ничего уже нельзя будет изменить. (Капризно уходит.) Надоели, вызывают и вызывают, не дают танцами заниматься! А я хочу только танцевать, так как сказок я больше не знаю.

Диана и Синдбад переглядываются.

Синдбад. Что это с нашей царицей?

Джин. Не иначе, волшебные чары.

Диана. А ты не знаешь – чьи? Какого волшебника?

Джин. Не будь я Мамочка, я догадываюсь! Это Джафар захватил лампу Алладина. И теперь Латона-джин выполняет его приказания.

Синдбад. Я лучше пойду, что-то страшно мне! (Убегает.) Появляется Джафар с лампой. За ним идет плачущий Алладин.

Джафар. Теперь раб лампы повинуется мне. И с его помощью я сделал Шахеразаду бесчувственной и недоброй. А теперь я пришел к вам, чтобы забрать эту елку в игрушках. Я поставлю ее в своем дворце. Эй, раб лампы!

Голос Латоны (хнычет). Что опять?

Джафар. Забирай эту елку и неси во дворец!

Диана. Латона! Где ты?

Голос Латоны (орет). В лампе. И этот противный дядька мне приказывает всякие нехорошие вещи.

Диана. Неужели ты заберешь у меня елку?

Джинн и две девочки

Голос Латоны. Вот еще! Больше он не заставит меня разбойничать.

Джафар. Заставлю. Или я… (Хватает Диану за косу.)

Диана. Ай-ай!

Джин и Алладин хотят спасти Диану. Но Джафар выставляет вперед руку, и Джин и Алладин падают.

Джафар. Все прочь от меня!

Алладин. Верни лампу, Джафар! Так нечестно!

Диана. Латона, вылезай из лампы! Слышишь, я зову тебя! Ты не настоящий джин, поэтому можешь его не слушаться!

Латона появляется на сцене.

Латона. А ведь и в самом деле я не настоящий джин. А настоящий вот он! (Указывает на Джина.)

Джафар в гневе бросает лампу.

Джафар. Надо же так ввести в заблуждение!

Диана. Одно остается под вопросом – как всех героев вернуть на страницы в книгу? (Берет книгу, листает ее.) Что это? Страница номер пять, а потом идет страница номер тридцать. А потом восемнадцать…

Латона. Мы неверно собрали книгу!

Алладин. Вы перепутали страницы?

Диана. Да, поэтому и Синдбад-Мореход, и Шахерезада, и Алладин, все встретились. А этого быть не может!

Джафар. А Шахеразаду я все-таки заколдовал.

Диана. И гордись до пенсии! Ребята, сказочные персонажи, и все-все, кто есть в этом зале, прошу вас, скорее помогите мне!

Джин. А что делать?

Диана. Надо собрать страницы в книжке по порядку, тогда восстановится книжная справедливость! Но только это надо будет сделать до наступления Нового года!

Латона. А, ребята, что в зрительном зале, вы поможете нам?

Зрители. Да!

Диана. Какая страница идет после страницы пять?

Зрители. Шесть!

Диана. А после страницы восемнадцать?

Зрители. Девятнадцать!

Латона. А теперь внимание – какая страница должна стоять перед страницей тридцать?

Зрители. Двадцать девять!

Алладин. А после страницы тридцать два?

Джафар. Сорок пять!

Диана. Джафар, не мешай! Иначе никогда не вернешься домой, а вечно будешь здесь.

Алладин. Итак, какая страница после тридцать второй?

Зрители. Тридцать три!

Звучит волшебная музыка. Выходит Шахерезада

Диана. Ура! Мы собрали все страницы правильно!

Шахерезада. И я теперь снова добрая. Спасибо вам, Диана и Латона! Теперь все герои моих сказок смогут вернуться домой.

Джин. А я снова буду жить в лампе.

Алладин. А я дружить с тобой.

Диана. А где же трусливый Синдбад-Мореход?

Синдбад. Я здесь (Выносит елочку.) Вот, стояла на улице ничья, возьму ее с собой.

Латона. Она не ничья. Она на улице площадь украшала!

Диана. Синдбад, сейчас же верни ее на место – на улицу.

Синдбад. Опять я что-то не то сделал. (Уныло уходит, унося с собой елку.)

Шахерезада. Да поторапливайся, скоро нам уходить в книгу!

Джин нашептывает. На героев пьесы падает серпантин и конфетти. Все хором. Ура!

Появляется Синдбад.

Синдбад. Я вернул эту елку. Не нужны мне елки, у меня на родине пальмы имеются.

Диана. С Новым годом, ребята!

Латона. С Новым годом, друзья!

Диана. Мы встретили его в необычной веселой компании.

Но как говорится, как отметишь Новый год, так и весь год проведешь. А мы отметили его – весело.

Шахерезада. А мы, персонажи восточных легенд, снова и снова будем приходить к вам в гости, только читайте про нас книжки, и фантазируйте!

Шахерезада, Алладин, Джин, Джафар и Синдбад исполняют песню.

Волшебные сказки, как шелк, промелькнули.
Мы просим запомнить нас всех.
Чтоб под Новый год в зале вы не уснули,
Звучит пусть здесь радостный смех.

И наш караван вдаль идет по пустыне
В далекие страны, в Багдад.
Мерещатся нам негритянки,
Веселый парнишка Синдбад.

А Джин с Алладином прикажут Джафару,
И тот прочь из сказки уйдет.
И Шахерезада возьмет, вдруг, гитару
И песенку тихо споет. (Уходят.)

Диана и Латона. До свидания!

28 декабря 2021 в 11:50

— Государь, я могу рассказать тебе о путешественнике, который повидал столько чудес и пережил столько приключений, что до сих пор с ним никто не может сравниться. Однако история эта длинная и займёт не один вечер.

Первое путешествие

В древности мусульмане называли Багдад городом спасения, а у христиан он получил своё имя по названию производимых здесь декоративных пологов — балдахинов. Эта история случилась в городе, который был тогда первым во всём мире, во времена правления Гаруна Эль-Рашида. Говорили, что в Багдаде было сто тысяч мечетей, семьдесят тысяч бань и столько же рынков и базаров. И жили тогда в Багдаде два миллиона человек, среди которых попадались торговцы, ремесленники и художники, стремившиеся сюда со всех уголков государства калифа.

Жил в те времена в Багдаде один настолько богатый купец, что ему не было нужды считать ни верблюдов в своём караване, ни суда, бороздившие самые далёкие моря и океаны, и состояние его постоянно увеличивалось. Как всякий расчётливый купец, он покупал и продавал, продавал и опять покупал самые дорогие товары. И вот в разгар этого действа к нему, как это часто случается, совершенно неожиданно явился ангел смерти с ревизией, и оказалось, что дни купца на земле закончились.

После смерти всё его состояние: дворцы, земли, караваны и суда — перешло к единственному сыну Синдбаду. Даже несмотря на то что отец при жизни старался внушить ему, что лучше могила, чем бедность, сын не пожелал заниматься делами и очень скоро, не без помощи многочисленных дружков, промотал всё, что скопил отец, на развлечения и подарки. Прошло немного времени, и молодой человек обнаружил, что кошелёк его пуст. Все дружки и собутыльники вмиг как сквозь землю провалились. Вот тогда-то Синдбад и опомнился, однако в отчаяние не впал.

Продав за три тысячи динаров серебром несколько вещей, которые ещё остались, он с этими деньгами отправился в порт Басры. В то время город был крупным центром ислама для мусульман, где процветала торговля товарами не только из соседних, но и из заморских стран. Молодой человек накупил домашней утвари и сел на корабль вместе с другими купцами, чтобы заняться торговлей в иноземных странах.

Поначалу путешествие не было отмечено ничем необычным, и Синдбаду удалось продать свои товары с большой выгодой, но вот на пути им попался остров, которого не было на картах и о котором капитан судна ничего не знал. Приблизившись к берегу, путешественники мгновенно ощутили аромат цветов, который донёс до них ветер, и решили бросить якорь.

Остров действительно утопал в цветах, и некоторые купцы отправились их собирать. Синдбад с другими попутчиками сидел у костра. Огонь лизал ветки, костёр разгорался, а купцы мирно беседовали. Внезапно земля под ними задрожала, весь остров заходил ходуном, а капитан исчез под водой. Единственный остававшийся на палубе матрос крикнул:

— Скорее на корабль! Это не остров, а огромный кит.

Поднялась страшная паника, со всех сторон раздавались истошные крики и стенания, и Синдбад решил, что настал его последний час. Приготовившись к смерти, юноша схватился за что-то твёрдое, чем и спасся, когда его накрыла огромная волна, поднятая китом, нырнувшим в глубину.

Предмет, за который успел схватиться Синдбад, оказался обычной пустой бочкой. С огромным трудом забравшись на неё, выбившийся из сил юноша целый час лежал без движения, а потом принялся высматривать корабль, но в какую бы сторону ни смотрел, вокруг до горизонта простирались водная пустыня да голубое небо. В конце концов, измученный и отчаявшийся, он заснул прямо на бочке.

Солнце поднималось и садилось вновь, а Синдбад всё спал. Наконец проснувшись, молодой человек обнаружил, что его необычное «судно» застряло среди морских скал, а сам он лежит на тёплом прибрежном песке. Но это ещё не всё: над ним стояли двое незнакомых мужчин, одетых как конюхи.

Синдбад весело обратился к ним:

— Люди добрые, не скажете, где я и кто вы такие?

— Ты находишься в островных владениях царя Мирджана, а мы его конюхи, — ответил старший.

Синдбад поведал новым знакомым о своём первом морском путешествии, на что младший конюх заметил:

— Да, занятная история, царю наверняка понравится.

Затем конюхи отвели Синдбада в свой шалаш, накормили и напоили, а пока юноша отдыхал, просушили его одежду. Лишь на второй день повели они путешественника к царю.

Мирджану, мудрому и благородному правителю, Синдбад сразу полюбился за искренность, с которой рассказывал о своих приключениях, и царь взял его к себе на службу, назначив распорядителем порта и личным писцом.

К своим новым обязанностям Синдбад относился добросовестно: писал все царские бумаги, а также вёл учёт судов, которые заходили на остров по пути в другие страны — в основном в Индию, Сирию и Персию, — но ни одно из них не шло прямиком в Басру, и неудивительно, что через некоторое время Синдбад начал скучать по дому, хотя царь Мирджан постоянно выказывал ему своё расположение и дарил ценные подарки.

Однажды в порту бросил якорь иноземный корабль, который показался Синдбаду знакомым, а едва увидев капитана, понял он, что не ошибся: судно пришло из Басры, и именно на нём Синдбад перевозил свои товары. Капитан тоже его вспомнил, хотя сначала никак не мог поверить, что вновь видит молодого человека.

К великой радости Синдбада, все товары оказались в целости и сохранности и по-прежнему находились в трюме корабля.

Остальные купцы уже продали большую часть товаров до того, как прибыли на остров, и, таким образом, Синдбад с гораздо большей выгодой продал свою в царстве Мирджана. На прощание преподнёс он правителю острова в знак дружбы и благодарности за его доброту бесценную парчу и шёлк.

Мирджан тоже осыпал Синдбада подарками, хотя на сердце у него было тяжело: царь лишался честного помощника, которого полюбил как сына.

Корабль вышел в море. На этот раз судьба была благосклонна к путешественникам, и они вскоре бросили якорь в Басре. Оттуда Синдбад поспешил в родной Багдад, чтобы восстановить отцовское состояние, которое разбазарил из-за своего безрассудства.

Прекрасная Шахразада замолчала: горизонт над городом уже окрасился розовым, ожидая восхода солнца, — а вечером продолжила свой рассказ.

Второе путешествие

Первые дни молодого купца в Багдаде были наполнены удовольствиями и новыми впечатлениями. Он выкупил родной дом и вновь встретился со своими друзьями, но на этот раз всё было чинно, без крайностей. Люди стали уважать Синдбада за скромность, а за необычные приключения, которые он пережил в далёких морях, прозвали мореходом.

Пока Синдбад оставался в родном городе, путешествия его не манили, но вот однажды оказался он в порту Басры по делам и, увидев знакомую суету: разгрузку и погрузку торговых судов, — затосковал.

Поняв, что не сможет сидеть на месте, юноша купил новый корабль и товары, которые можно выгодно продать в заморских странах, и уже на следующий день стоял на палубе корабля под тугими парусами, а за бортом простиралась морская гладь.

Несколько дней судно шло без остановки, пока не оказалось в море, где волны походили на белых лошадей. Там капитан приказал причалить к острову, чтобы немного отдохнуть.

На первый взгляд остров показался необитаемым, и купцы с матросами поспешили сойти на берег, а с ними и Синдбад.

Они обнаружили, что остров разделяется на две неравные части небольшим ручьём. Синдбад нашёл его исток и наконец напился чистой воды.

То ли вода в ручье была какой-то особенной, то ли усталость сказалась и жара, но Синдбада быстро сморил сон. Сколько он проспал — неизвестно, а когда открыл глаза, вокруг стояла странная тишина. Со всех ног бросился он к тому месту, где бросил якорь корабль, но в бухте было пусто: купцы отплыли без него!

Синдбад решил, что прежде всего нужно поискать что-нибудь съестное, и принялся обследовать остров. Взобравшись на ближайший холм, он не поверил своим глазам: совсем рядом над землёй возвышался огромный белый купол. Синдбад понимал, что это не может быть крыша мечети — откуда ей взяться в этой безлюдной местности? Купол был таким белоснежным, что он подумал, не полная ли это луна. Но если это луна, то неужели она висит в небе целый день?

Внезапно Синдбад понял. На память ему пришёл рассказ про гигантскую птицу Рух, крылья которой заслоняли солнце. Это огромное белоснежное яйцо вполне могло принадлежать ей, но молодой купец не знал, как выглядит эта птица. Пока Синдбад рассуждал, раздался шум огромных крыльев, небо потемнело, и птица уселась на яйцо, чтобы согреть его своим теплом.

«Как ты вовремя! Если меня не подберёт какой-нибудь корабль, я полечу на тебе», — подумал Синдбад и, раскатав свой тюрбан, осторожно привязал к ногам птицы, чтобы поспать в тёплых перьях, потому что к вечеру похолодало. Но в этот самый момент птица Рух внезапно расправила крылья, поднялась и понесла путешественника прочь.

Они летели долго, пока птица не начала снижаться над гористой местностью. Прежде чем она опустилась на землю, Синдбад на всякий случай отвязался от её ног и, пока падал в ущелье, успел увидеть, как птица Рух схватила клювом гигантскую змею и повернула в обратный путь.

Едва Синдбад пришёл в себя после падения, как до его слуха донеслось громкое шипение, и раздавалось оно отовсюду. Змеи! Тысячи змей, больших и малых, грелись на солнце, а он их не заметил. Синдбад счёл разумным спрятаться за нависшими над землёй валунами, но вскоре понял, что лучше спуститься в долину, где не будет змей. Уже собравшись было уходить, он вдруг заметил, что от некоторых скал исходит необычное сияние, а присмотревшись, чуть не вскрикнул: это были драгоценные камни! Синдбад тут же вспомнил, как один путешественник рассказывал об алмазной горе, которую сторожат тысячи змей…

Вдруг опять случилось нечто странное: кем-то убитая овца катилась с горы между змеями, алмазы и рубины запутывались в её шерсти. Не успела она остановиться, как вниз слетел огромный орёл, схватил её когтями и взмыл в небо. Когда с горы скатилась ещё одна овца, Синдбад, будучи находчивым и изобретательным, быстро снял с неё шкуру вместе с драгоценными камнями, накинул на себя и стал ждать.

Как Синдбад и задумал, орёл схватил овечью шкуру вместе с ним и поднялся в небо. Из последних сил нёс он тяжёлую ношу на вершину горы, как вдруг снизу раздался оглушительный грохот и скрежет. Испугавшись, птица выпустила добычу из когтей и взмыла в небеса.

Надо сказать, что испугался не только орёл: Синдбад с ужасом наблюдал, как небольшие группы людей, одетых как торговцы, разбегаются во все стороны.

— Подождите, прошу вас! Я не причиню вам зла! — кричал вслед им Синдбад, пока наконец они не остановились, недоверчиво глядя на него.

— Кто ты такой? Дьявол во плоти? — спросил, набравшись смелости, один из них. — Никто никогда не осмеливался ходить на ту сторону горы, куда мы бросаем овец орлам, чтобы они приносили в их шкурах драгоценные камни!

Синдбаду ничего не оставалось, как только рассказать им правду, начиная с птицы Рух. Торговцы дали ему алмазов, что принесли в овечьей шерсти орлы, и отвели на свой корабль, стоявший на якоре на другой стороне острова, затем возвратились в Басру. На обратном пути не случилось ничего примечательного, и второе путешествие Синдбада-морехода закончилось…

Третье путешествие

Несмотря на состояние, которое сделал благодаря драгоценным камням, Синдбад не оставил торговое дело, но теперь возил свои товары по земле на верблюдах, что было безопаснее. В то время верблюдов называли кораблями пустыни.

Купцы и погонщики верблюдов постоянно страдали от жары и жажды, проводя много времени на солнце, и Синдбад с тоской вспоминал свежий морской ветерок, ерошивший волосы, когда он стоял на палубе судна. В конце концов он не выдержал, решил отправиться в третье путешествие, положившись на волю Аллаха.

Когда вместе с другими купцами он отплыл из Басры, погода стояла ясная, но внезапно налетел сильный встречный ветер и стал гнать корабль всё дальше и дальше от намеченного курса. Капитан приказал убрать паруса, напрасно пытаясь развернуть судно с помощью штурвала. Всё это продолжалось до тех пор, пока утром они не увидели впереди землю. Капитан в ужасе воскликнул:

— Только бы судьба смилостивилась над нами! Это остров волосатых чудовищ!

Так он называл огромных диких обезьян, которые и вправду оказались чудовищами: не успело судно пристать к берегу, как они бросились на купцов и матросов. Их чёрные морды, злобные жёлтые глаза и огромные зубы, похожие на кинжалы, испугали путешественников до смерти. Лучше бы они прыгнули в воду и искали спасения на каком-нибудь другом острове, чем встретиться с этими чудовищами, которых было никак не меньше тысячи!

С трудом отбившись от обезьян, мореплаватели благодаря штилю смогли причалить к другой части острова и отправились на разведку. Очень скоро они вышли к высокой крепостной стене с воротами из эбенового дерева и, поскольку они были открыты, вошли в них и увидели красивый замок с мраморными ступенями и колоннами. Вокруг не было ни души, но вместе с тем перед широкой каменной скамьёй горел огонь и стояли такие огромные котлы, которые могли принадлежать только великанам.

Так оно на самом деле и было. Не успели путешественники собраться у огня, как из замка послышались глухие удары такой силы, что всё вокруг задрожало, и вскоре перед ними предстал великан. Схватив нескольких матросов и толстого купца, он одним движением насадил их на колья, а остальных отбросил в сторону, чтобы зажарить позднее. Тут же людоед принялся за трапезу а потом свалился на каменную скамью и захрапел.

Пережившие этот ужас путешественники, полумёртвые от страха, поняли, что спасения ждать неоткуда, и оказались правы: на следующий день, едва продрав глаза, великан выбрал следующие жертвы, и трапеза продолжилась. О побеге нечего было и думать — эбеновые ворота закрыты на девять замков, а из-за стен доносились дикие крики обезьян.

К концу недели лишь Синдбад и два матроса оставались в живых, но Синдбад понимал, что это лишь дело времени, а потому решил украсть у людоеда ключи от эбеновых ворот, когда тот заснёт, даже если это будет стоить ему жизни. Двум матросам он поручил собрать колья, валявшиеся вокруг костра, и связать наподобие плота. Всё прошло удачно: храп людоеда всё ещё разносился по окрестностям, а они были уже далеко в море.

Однако это был ещё не конец ужасам, которые выпали на их долю. На третий день плот причалил к отдалённому островку, и оба матроса моментально заснули в какой-то сладко пахнущей траве. Предусмотрительный Синдбад нашёл раскидистое дерево и взобрался на него, чтобы чувствовать себя в безопасности.

На рассвете его разбудили душераздирающие крики, и он увидел, как обоих его спутников проглотила змея — чёрная и жирная, словно ствол финиковой пальмы. Окаменев от ужаса, купец ждал, пока кровожадная рептилия не исчезнет в морских глубинах, и лишь тогда решил поскорее перебраться на противоположную сторону острова, хотя там тоже могло быть небезопасно…

На этот раз судьба наконец вознаградила его: на горизонте появился корабль и вскоре бросил якорь у острова, отправив к берегу лодку. Синдбад бросился ей навстречу и с радостью узнал, что корабль идёт в Басру, куда и он стремился попасть как можно скорее. Обратный путь стал лёгкой прогулкой по сравнению с ужасами третьего путешествия, которое Синдбад будет помнить как самое страшное до конца своих дней.

Когда Шахразада замолчала, царь Шахрияр заметил:

Четвёртое путешествие

Даже после пережитых потрясений море манило к себе Синдбада, и он снова отправился в путешествие. Однако едва корабль отплыл, как началась страшная буря и капитану пришлось пристать к незнакомому берегу.

Едва команда покинула судно, чтобы переждать на суше, как была захвачена в плен дикарями с чёрным цветом кожи. Пленников связали и повели к местному вождю. Каково же было удивление путешественников, когда, несмотря на устрашающую наружность, тот выказал им гостеприимство и даже приказал накормить. Пленникам принесли деревянные тарелки, и хотя еда оказалась слишком острой, путешественники поели с аппетитом. Лишь Синдбад предпочёл остаться голодным — в отличие от своих спутников он не мог похвастаться хорошим аппетитом.

И, как оказалось, правильно сделал. После того как не задумываясь съели угощение, путешественники внезапно опустились на четвереньки и принялись блеять, как овцы. Корчась от хохота, обнажённые дикари погнали их на пастбище, а ещё до наступления темноты местный вождь пообедал самыми толстыми из путешественников.

Синдбад понял, что придётся спасаться в одиночку: его спутники вели себя как животные, уже позабыв человеческую речь, — и в голове его мгновенно созрел план. Притворившись, что тоже превратился в безмозглое животное, как и остальные, в сумерки он легко перелез через изгородь загона, где держали стадо, и что есть мочи побежал куда глаза глядят, лишь бы подальше от людоедов.

Уже на рассвете, миновав лес, он вышел в открытое поле, где крестьяне мирно собирали перец. Поняв, что угрозы они не представляют, Синдбад без страха подошёл к ним и узнал, что это подданные царя, дворец которого находится в близлежащем городе, и он вовсе не людоед. Звали этого заботливого и доброго правителя Гарун Эль-Рашид.

Царь принял Синдбада со всеми почестями, как и подобает принимать богатого купца, и сразу назначил одним из своих советников, поскольку успел по достоинству оценить его ум и учёность. Так однажды Синдбад спросил правителя:

— А скажи-ка, повелитель, не устаёшь ли ты от езды на своей серой в яблоках лошади без седла?

— Что такое «седло»? — в недоумении поинтересовался царь, и Синдбад понял, что этот предмет незнаком жителям острова.

По его просьбе принесли подходящую древесину, шерсть для набивки и кожу, и к утру смастерил он прекрасное седло. Когда Синдбад проскакал по городу в седле на царской кобыле, жители провожали его восторженными взглядами. Царь щедро вознаградил молодого купца и даже отдал ему в жёны свою самую красивую дочь. Казалось, Синдбад до конца своих дней будет счастлив с красавицей женой, однако этого не случилось: не прошло и года, как принцесса заболела и умерла.

— Мне очень жаль, сын мой, но ты тоже должен умереть, — печально сказал царь, выражая соболезнования зятю. — По нашим законам если один из супругов умирает, за ним отправляется второй, чтобы не наслаждаться жизнью…

Синдбад от удивления чуть не лишился чувств и принялся доказывать, что, будучи иностранцем, не обязан подчиняться этому закону, но всё напрасно: через три дня стража отвела его в пустынное место на берегу моря и вслед за почившей принцессой бросила в тёмный провал наподобие колодца, откуда исходил запах разложения. Опустив следом кувшин с водой и несколько лепёшек, стражники закрыли отверстие валуном.

Синдбад, оказавшись в кромешной тьме, боялся пошевелиться, чтобы не наступить ненароком на мёртвую жену. Когда глаза привыкли к темноте, он поел хлеба и выпил воды, отмечая время лишь по тому, сколько раз хотелось есть и пить. Когда была съедена последняя крошка хлеба и выпита вся вода, единственное, что ему осталось, это читать молитвы. Сколько времени это продолжалось, Синдбад не знал, но вдруг скала начала с дрожью открываться, посыпались камни, а когда всё стихло, он увидел божественный свет, исходивший из трещины, образовавшейся в подземелье. Синдбад побежал на свет, выбрался наружу и увидел у берега стоявший на якоре корабль.

Однако не был бы он хорошим купцом, знающим цену драгоценным камням, если бы не вернулся в каменный мешок, куда его заточили, и не набрал самоцветов.

Корабль скоро взял курс на Басру, и Синдбад вернулся домой ещё богаче, чем прежде. После этого путешествия он понял, что жизнь дороже всех богатств мира…

— Сколько же путешествий по морям совершил Синдбад? В конце концов это неподобающий для мужчины способ тратить время, — заметил царь Шахрияр, когда Шахразада замолчала.

Пятое путешествие

Как я уже сказала, купцу удалось спастись на небольшом острове. Пока бродил по берегу, Синдбад увидел источник, возле которого сидел древний старик, худой и согбенный. Путешественник подошёл к нему и услышал:

— Помоги мне, добрый человек. Я умираю от жажды, а до воды дойти не могу — ноги не слушаются.

С готовностью взвалил он горемыку на спину, но внезапно почувствовал, как ноги старика впились ему в бока словно калёное железо.

— Глупец! — раздался скрипучий голос у него над ухом. — Я ужасный морской старик, и теперь ты будешь носить меня, пока не умрёшь!

Злодей оказался прав: стряхнуть его не было никакой возможности — он изо всех сил впился в Синдбада и купец возил его туда, куда тому заблагорассудится.

Чтобы уменьшить свои страдания, Синдбад наполнил две высохшие тыквы виноградом, который как раз созрел к тому времени, и оставил бродить на солнце, пока ягоды не превратились в крепкое вино. Через несколько часов благодаря приготовленному напитку настроение его улучшилось, и жизнь перестала казаться такой уж мрачной.

Поначалу старик лишь наблюдал за его действиями, а затем, не в силах побороть любопытство, тоже склонился над тыквой, попробовал из неё напиток и скоро песни запел. Всё закончилось тем, что злодей словно куль свалился на землю.

Разумеется, Синдбад тут же воспользовался случаем и сбежал. Взобравшись на ближайший холм, купец увидел, что земля вокруг разительно отличалась от той, куда его вынесло волнами. Повсюду росли высокие кокосовые пальмы, на которых прыгали обезьяны. Люди швыряли в них камни, а животные в ответ сбрасывали вниз кокосы.

Зрелище было настолько забавным, что Синдбад расхохотался и, спустившись вниз, заметил:

— Здорово вы развлекаетесь.

— Сразу видно, что ты не местный, — ответили ему. — Это земля обезьян и кокосов. И вовсе не развлечения ради мы вынуждаем обезьян швыряться кокосами. Они ими защищаются от камней, а мы потом выгодно их продаём!

Синдбад запомнил эти слова и решил на некоторое время задержаться в этой местности, чтобы набрать орехов на продажу: ему нужно было выручить немного денег на обратное путешествие.

Через некоторое время к берегу причалило торговое судно. Столько кокосов в этих местах ещё никогда не собирали, и Синдбаду хватило денег не только заплатить за дорогу домой, но ещё и для себя осталось.

—Возвратившись домой, Синдбад решил, что с него достаточно путешествий, — сказала Шахразада, закончив рассказ о пятом путешествии Синдбада. — Шло время, он старел, седел и двигался медленнее, но все знали его как Синдбада-морехода и он очень этим гордился.

Шестое путешествие

Нужно заметить, что это путешествие длилось недолго, и приключения ждали Синдбада по дороге домой. Пока ветер был попутным, всё складывалось для купцов наилучшим образом, однако когда до Басры оставалось уже совсем немного, их ждал сюрприз.

Внезапно капитан обнаружил, что судно их идёт вовсе не по ветру, а в противоположном направлении, и несёт его течением, противиться которому не было никакой возможности. Напротив, судно лишь набирало скорость, пока наконец не полетело, едва касаясь волн. Внезапно из моря выросла огромная гора, и капитан в ужасе крикнул:

— Это остров кораблекрушений! Спасайся кто может!

Но было поздно: со страшным ударом судно выбросило на скалы, и оно разбилось. В этот момент Синдбад потерял сознание, а когда очнулся, понял, что лежит на скале. Вокруг него валялись обломки корабля и сундуки с товарами купцов, здесь же был и его собственный, с драгоценными камнями. С одной стороны о скалы бились огромные волны, а с другой — возвышались непроходимые горы. И ни малейших признаков жизни.

«Что делать? — подумал Синдбад. — Мне отсюда не выбраться».

Когда паника немного улеглась и вернулась способность трезво мыслить, он заметил ручей, или скорее речку, вытекавшую из-под горы. Не тратя времени понапрасну, Синдбад принялся собирать обломки корабля и обрывки парусов, чтобы соорудить некое подобие плота. Закончив работу, он погрузил на плот самые ценные товары и поплыл по течению в темноту.

Синдбаду показалось, что он очутился в преисподней, которую населяют злые волшебники, — оглушающе ревела вода и раздавались странные звуки, которые не могли издавать ни люди, ни животные. Отважный мореход потерял счёт времени, пока нёсся по реке в кромешной тьме. И вот когда наконец вдали забрезжил свет, он ударился головой о выступ скалы и опять потерял сознание.

Очнувшись, Синдбад не увидел ни берега, ни камней, ни травы. Непостижимым образом он оказался лежащим в мягкой постели, а рядом сидел причудливо одетый человек — видно, хозяин.

— Вероятно, тебе интересно узнать, где находишься, — произнёс он, едва Синдбад открыл глаза. — Это город Сарандиба, а я здесь властитель. Как же ты смог сюда попасть? Мне сказали, что тебя выловили в речке, которая вытекает с острова кораблекрушений.

И Синдбад рассказал владыке о своих злоключениях, не опустив ни одной детали. Тот внимательно выслушал его повествование и под конец сказал:

— Всемогущий хранит нас от опасностей, когда мы в добром здравии, Синдбад-мореход. Я снаряжу корабль, который доставит тебя в Басру, если ты сослужишь мне небольшую службу.

— С почтением и любовью, мой господин, — с поклоном пообещал Синдбад.

— Я хочу, чтобы ты отвёз подарки своему правителю, Гаруну Эль-Рашиду, с которым я дружу с незапамятных времён.

Скоро Синдбад отплыл из Сарандибы на новом корабле, и обратный путь до Басры прошёл без приключений. Хотя это путешествие было самым коротким из всех совершённых Синдбадом, именно оно принесло ему славу. Это случилось благодаря их встрече с Гаруном Эль-Рашидом, которому он понравился.

— С этого времени купец много времени проводил во дворце, рассказывая калифу о своих приключениях во время путешествий за последние двадцать семь лет, — начала Шахразада следующим вечером, когда царь Шахрияр удобно расположился на своём диване в саду. — Синдбад стал гораздо старше, и хотя по-прежнему стремился увеличить своё состояние, здравый смысл не изменял ему. Тем не менее калифу удалось уговорить его снова отправиться в море. Сегодня я расскажу тебе эту историю.

Седьмое путешествие

Случилось так, что повелитель правоверных захотел отблагодарить царя Сарандибы, но никому не мог доверить столь ценные дары: жеребца стоимостью десять тысяч динаров, великолепное седло, украшенное золотом и драгоценными камнями, парчу, тончайший шёлк и хрустальные кубки.

Синдбад согласился отправиться в седьмое путешествие и, как было договорено, вручил все подарки царю Сарандибы, однако домой вернулся далеко не сразу. Тяга к путешествиям сначала привела его в Китай, а оттуда — в Последнее море, где жили гигантские акулы, чуть не проглотившие его корабль. Диковинные сандаловые деревья росли там в изобилии словно чертополох. Синдбад и там стал именитым купцом, а затем и правителем, женившись на прекрасной девушке, — судьба послала ему это счастье.

Но шло время и Синдбада потянуло домой. Вместе с молодой женой он отправился в своё последнее морское путешествие в Басру. Плавание прошло без приключений, а когда они благополучно достигли Багдада, Гарун Эль-Рашид приказал описать в хрониках приключения, которые выпали на долю отважного Синдбада-морехода.

— И тут, мой повелитель, с любовью и почтением я заканчиваю рассказ о путешествиях Синдбада-морехода, — произнесла мудрая дочь визиря.