Симфония шостаковича ленинградская сочинение

25 сентября исполнилось
105 лет со дня рождения одного из величайших композиторов ХХ в. Дмитрия
Дмитриевича Шостаковича. А 70 лет назад, 8 сентября 1941 г., началась
блокада Ленинграда, унесшая жизни более 600 тысяч человек.

Шостакович и блокадный Ленинград
навсегда соединены в истории: композитор создал музыкальный «документ»,
своеобразную «хронику» событий тех тяжелых дней. Седьмая симфония,
«Ленинградская», — одно из важнейших произведений Шостаковича, потрясает
глубиной мысли и яркостью музыкального материала. В этом сочинении,
написанном в самом начале Великой Отечественной войны, композитор
предрекает нашу Победу. «Моя 7-я симфония навеяна грозными событиями
1941-го года. В нашей борьбе с фашизмом, в нашей грядущей победе с
врагом, своему родному городу Ленинграду я посвящаю это сочинение», —
сказал когда-то Дмитрий Дмитриевич.

Симфония была написана всего за пять
месяцев, работа продолжалась с июля по декабрь 1941 г. Сам композитор
говорил: «В это время я выполнял две обязанности: композитора и
пожарника — дежурил на крыше консерватории. И таскал туда партитуру, не
мог от нее оторваться. Знаете, иногда можешь все-таки оторваться, а вот
тогда я не мог. Не люблю такие слова про себя говорить, но это была
самая моя вдохновенная работа».

«Свою седьмую Ленинградскую симфонию я
писал быстро, — вспоминал композитор. — Я не мог ее не писать. Кругом
шла война. Я должен был быть вместе с народом, я хотел создать образ
нашей сражающейся страны, запечатлеть его в музыке. С первых дней войны я
сел за рояль и начал работать. Работал напряженно, мне хотелось
написать произведение о наших днях, о моих современниках, которые не
жалели сил и жизни во имя победы над врагом. В перерывах между работой я
выходил на улицу и с болью и гордостью смотрел на любимый город. Он
стоял опаленный пожарами, испытавший все страдания войны. Ленинград
боролся. Это была мужественная борьба. К концу 1941 года я закончил эту
симфонию, написанную словно на едином дыхании…»

16 сентября 1941 г. Дмитрий Дмитриевич
выступил на ленинградском радио. Фашистские самолеты бомбили город, и
композитор говорил под разрывы бомб и грохот зенитных орудий: «Мои
дорогие друзья! Я говорю с вами из Ленинграда, в то время как у самых
ворот его идут жестокие бои с врагом… Я говорю с фронта. Вчера утром я
закончил партитуру второй части моего нового симфонического сочинения.
<…> Я сообщаю об этом для того, чтобы все знали: опасность,
грозящая Ленинграду, не оборвала его полнокровной жизни. <…> Все
мы несем сейчас свою боевую вахту. <…> Советские музыканты, мои
дорогие и многочисленные соратники по оружию, мои друзья! Помните, что
нашей Родине, нашей жизни, нашему искусству грозит великая опасность.
Будем же защищать нашу Родину, нашу жизнь, нашу музыку, будем же честно и
самоотверженно работать!»

Первые три части 7-й симфонии написаны
Шостаковичем в доме Бенуа в Ленинграде, а финал симфонии композитор
создал уже в эвакуации, в городе Куйбышеве, в декабре 1941 г.

Первое исполнение Седьмой симфонии Д. Шостаковича.
Куйбышев, 1942 г.

Симфония прозвучала впервые 5 марта 1942
г. в зале Дворца культуры на площади Куйбышева в г. Куйбышеве (сейчас
там находится театр оперы и балета) в исполнении оркестра Большого
театра под управлением Самуила Самосуда. Часть Рабочей улицы, по которой
композитор ходил в театр репетировать симфонию (от Струковского сада до
площади Куйбышева) переименовали в 2006 г. в улицу Шостаковича, к
100-летию великого композитора.

Симфония стала одним из главных духовных
символов борьбы с захватчиками в годы Великой Отечественной войны.
Писатель Алексей Толстой был одним из первых слушателей этого
грандиозного сочинения, он писал: «На угрозу фашизма — обесчеловечить
человека — Шостакович ответил симфонией о победном торжестве всего
высокого и прекрасного, созданного гуманитарной культурой…»

После премьеры симфония зазвучала по
всему Советскому Союзу. В июле 1942 г. в Новосибирске симфонию четыре
раза продирижировал Евгений Мравинский.

А 9 августа 1942 г. — в тот самый день,
когда по приказу Гитлера фашистские войска должны были вступить в
Ленинград, — в осажденном городе состоялось историческое исполнение
Седьмой симфонии под управлением Карла Элиасберга. В том же месяце
измученные голодом музыканты Большого симфонического оркестра
Ленинградского радиокомитета исполнили симфонию еще шесть раз.

Дирижер К.И. Элиасберг в блокадном Ленинграде.
Художник А.В. Кузнецов, 2011 г.

Решение играть симфонию в блокадном
городе казалось совершенно невыполнимым. Партитуру нужно было доставить
на самолете, пролетев над вражескими позициями. После опустошительной
зимы 1941 г. в оркестре осталось только 15 человек, а требовалось более
ста. Был объявлен набор в оркестр. В мае самолет доставил в осажденный
город партитуру симфонии.

Вспоминает флейтистка того блокадного
состава оркестра Галина Лелюхина: «По радио объявляли, что приглашаются
все музыканты. Было тяжело ходить. У меня была цинга, и очень болели
ноги. Сначала нас было девять, но потом пришло больше. Дирижера
Элиасберга привезли на санях, потому что от голода он совсем ослабел.
Мужчин даже вызывали с линии фронта. Вместо оружия им предстояло взять в
руки музыкальные инструменты. Симфония требовала больших физических
усилий, особенно духовые партии — огромная нагрузка для города, где и
так уже тяжело дышалось».

Ужасные лишения и горести, которые
обрушила на музыкантов война, невероятно закалили их дух. И желание
сыграть симфонию Шостаковича, в которой композитор пророчил победу, было
настолько сильным, что поднимало многих буквально со смертного одра.
Так, легенда гласит, что ударника Жаудата Айдарова дирижер К. Элиасберг
отыскал в мертвецкой, где заметил, что пальцы музыканта слегка
шевельнулись. «Да он же живой!» — воскликнул дирижер, и это мгновение
было вторым рождением Жаудата. Именно он потом выбивал барабанную дробь в
знаменитой «теме нашествия», которую Алексей Толстой впоследствии
назвал «пляской ученых крыс под дудку крысолова».

Карл Ильич Элиасберг потратил много сил,
чтобы собрать музыкантов для исполнения симфонии. Шатаясь от слабости,
он обходил госпитали в поисках музыкантов. С фронта потянулись
музыканты: тромбонист — из пулеметной роты, валторнист — из зенитного
полка… Из госпиталя сбежал альтист, флейтиста привезли на санках — у
него отнялись ноги. Трубач пришел в валенках, несмотря на весну:
распухшие от голода ноги не влезали в другую обувь. Сам Элиасберг, тоже
крайне истощенный, некоторое время находился на излечении в госпитале,
размещенном в гостинице «Астория», и приходил на репетиции прямо из
больничной палаты. На партитуре одного из музыкантов того легендарного
оркестра сохранилось изображение репетиций: на нотном листе нарисован
осунувшийся Карл Элиасберг, который дирижирует своим коллективом сидя.

Кларнетист Виктор Козлов вспоминал: «На
первой репетиции некоторые музыканты физически не могли подняться на
второй этаж, они слушали внизу. Настолько они были измучены голодом.
Сейчас невозможно даже представить себе такую степень истощения. Люди не
могли сидеть, так они исхудали. Приходилось стоять во время репетиций».
Георгий Макогоненко и Ольга Берггольц писали в «Комсомольской правде»:
«Эти люди достойны были исполнять симфонию своего города, и музыка была
достойна их самих…»

В городе появились воистину
фантастические для блокадного времени афиши: «Управление по делам
искусств ис­полкома Ленгорсовета и Ленинградский комитет по
ра­диовещанию, Большой зал Филармонии. Воскресенье, 9 августа 1942 года.
Концерт симфонического оркестра. Дирижер К.И. Элиасберг. Шостакович.
Седьмая сим­фония (в первый раз)».

На 355-й день ле­нинградской блокады, 9
августа, утром состоялась последняя репетиция, а вечером — готовился
концерт. Говорили, что дирижер Элиасберг искал картошку, чтобы
накрахмалить белый воротник и манжеты.

У немцев на этот день был назначен
торжественный вечер в гостинице «Астория», были даже напечатаны
пригласительные билеты. Но в город фашистов не пустили. От пленных позже
узнали: их удивил массированный артиллерийский удар, который сравнял
с землей батареи, а потом симфония, которая зазвучала из всех советских
репродукторов.

Несмотря на бомбежку и авиаудары, в
филармонии были зажжены все люстры. Кларнетист Виктор Козлов вспоминал:
«Действительно, включены были все люстры хрустальные. Зал был освещен,
так торжественно. Такой подъем был у музыкантов в настроении, так играли
с душой эту музыку».

Зал филармонии был полон. Публика была
самой разнообразной. На концерт пришли моряки, пехотинцы, одетые в
фуфайки бойцы ПВО, исхудавшие завсегдатаи филармонии. 80 минут, пока
звучала симфония, вражеские снаряды в городе не взрывались, потому что
по приказу командующего фронтом генерала Л.А. Говорова наши артиллеристы
все это время вели непрерывный огонь по врагу. Операция называлась
«Шквал».

А когда окончилась музыка, Говоров
прошел на сцену и поблагодарил дирижера. Благодарность он закончил
словами: «Мы тоже исполняли симфонию, только артиллерийскую».

Новое произведение Шостаковича потрясло
слушателей: многие из них плакали, не скрывая слез. Великая музыка
сумела выразить то, что объединяло людей в то трудное время: веру в
победу, жертвенность, безграничную любовь к родине. Ирина Скрипачева,
жительница блокадного Ленинграда, рассказывала: «Эта симфония очень
сильно воздействовала на нас эмоционально. Ритм вызывал ощущение
подъема, полета. В то же время чувствовался пугающий ритм немецких орд.
Это было незабываемо и потрясающе».

Во время исполнения симфония
транслировалась по радио, а также по громкоговорителям городской сети.
Её слышали не только жители города, но и осаждавшие Ленинград немецкие
войска. Много позже двое туристов из ГДР, разыскавшие Элиасберга,
признались ему: «Тогда, 9 августа 1942 г., мы поняли, что проиграем
войну. Мы ощутили вашу силу, способную преодолеть голод, страх и даже
смерть…»

Галина Лелюхина говорила: «Немцы уже
объявляли, что Ленинград — город трупов, что по улицам ходят мертвецы… И
вдруг такая мощная музыка, особенно в той части, где описано вторжение
немцев. Это произвело очень сильное впечатление!»

И в наши дни Седьмая симфония
Шостаковича сохраняет духоподъемное патриотическое значение. Ведь тема
симфонии понималась Шостаковичем много шире битвы с германским фашизмом.
«Мы защищаем свободу, честь и независимость нашей Родины», — писал
Шостакович и, словно предваряя будущие споры, пояснял, что война
понимается им как… «историческая схватка… между разумом и мракобесием,
между культурой и варварством, между светом и тьмой».

21 августа 2008 г. фрагмент первой части
симфонии был исполнен в разрушенном грузинскими войсками южноосетинском
городе Цхинвале оркестром Мариинского театра под управлением Валерия
Гергиева. Прямая трансляция концерта шла по российским каналам «Россия»,
«Культура» и «Вести», англоязычному каналу Russia Today, а также в
эфире радиостанций «Вести FM» и «Культура».

Среди выдающихся
дирижёров-интерпретаторов, осуществивших записи Седьмой
симфонии, — Леонард Бернстайн, Кирилл Кондрашин, Евгений
Мравинский, Геннадий Рождественский, Евгений Светланов, Юрий
Темирканов, Артуро Тосканини, Марис Янсонс, Неэме Ярви.

Шостакович был не единственным
композитором, отразившим в музыке ужасы Второй мировой войны. Среди
выдающихся антивоенных партитур — Пятая симфония Прокофьева, Вторая —
Хачатуряна, Вторая — Онеггера, «Квартет на конец света» Мессиана. Но
Седьмая симфония Шостаковича выделяется и из этого ряда. Хочется
привести здесь мысли самого композитора, которыми он делился со
слушателями: «Много сил и энергии я вложил в это сочинение. Никогда я не
работал с таким подъемом, как сейчас. Есть такое крылатое выражение:
«когда грохочут пушки, тогда молчат музы». Это выражение справедливо
относится к тем пушкам, которые своим грохотом подавляют жизнь, радость,
счастье, культуру. Это грохочут пушки тьмы, насилия и зла. Мы воюем во
имя торжества разума над мракобесием, во имя торжества справедливости
над варварством. Нет более благородных и возвышенных задач, нежели те,
которые вдохновляют нас на борьбу с темными силами гитлеризма. И муза
нашего народа своим могучим голосом помогает нам творить победу».

Ощутил и выразил эту великую всеобщую
связь музыки нашей Великой войны замечательный поэт-фронтовик Александр
Межиров в очень глубоком стихотворении «Музыка» (1964), которое в
заключение приведем целиком:

И Шостакович — в Ленинграде.

http://rusedin.ru/2011/10/16/simfoniya-o-pobednom-torzhestve-vsego-vysokogo-i-prekrasnogo/

15 июня 2021

Прекрасную музыку как ни играть, все равно будет хорошо. Любую прелюдию и фугу Баха можно играть
в любом темпе, с любыми динамическими оттенками или без таковых, и все равно будет прекрасно.
Вот как надо писать музыку, чтобы ни одна каналья не могла ее испортить.
Из письма Исааку Гликману. Москва, 28 августа 1955 года

Дмитрий Дмитриевич Шостакович родился в 1906 году, а умер в 1975-м. Композитор целиком принадлежит XX веку, его судьба так же неординарна, как и все двадцатое столетие. Он пережил с Россией (и отрефлексировал в своем творчестве) революцию, две войны (Вторую мировую и холодную), хрущевскую оттепель и брежневский застой. Шостаковича возносили и запрещали, награждали и лишали должностей, он был официальным и в то же время гонимым. Ему выпала очень непростая, парадоксальная (как и время, в котором ему случилось жить) судьба. 

Дмитрий Шостакович в 19 лет © РИА Новости

ДЕТСТВО

Будущий композитор родился в Санкт-Петербурге в семье инженера, страстно любившего музыку, и пианистки. У мальчика не было шанса не сесть за фортепиано. У Софьи Васильевны, окончившей в свое время консерваторию, было правило: как только ребенку исполнялось девять, он садился за инструмент. Так было с двумя старшими сестрами Мити, так поступили и с ним. В юном возрасте Шостакович вовсе не мечтал о музыкальной карьере. В своей автобиографии он писал: «В детстве я не обнаруживал особой любви к музыке. У меня не было того, что у других композиторов. Я не подкрадывался в трехлетнем возрасте к дверям, чтобы послушать музыку, а если и слушал ее, то после этого спал так же безмятежно, как и предыдущую ночь». 

После пары лет домашних уроков с матерью в 11 лет Дмитрий Шостакович начал заниматься в частной музыкальной школе. Все преподаватели отмечали способности ученика — он искусно играл, имел прекрасную память и абсолютный слух. К этому моменту юный талант стал относиться к музыке значительно нежнее. Перспективного Митю Шостаковича показали известному пианисту Александру Ильичу Зилоти. И он вынес категоричный приговор: «Карьеры себе мальчик не сделает. Музыкальных способностей нет». «Плакал я тогда всю ночь…— вспоминал Шостакович. – Очень обидно было. Видя мое горе, повела меня мать к Глазунову». Встреча с известным композитором и директором Петроградской консерватории стала судьбоносной: в 13 лет Шостакович стал студентом по классу фортепиано, а через два года поступил на факультет композиции.  

Александр Константинович Глазунов, взявший под крыло молодого гения, был настоящим донкихотом: в сложные годы революции, Гражданской войны, разрухи он «выбивал» для студентов консерватории пайки и любую возможность хоть немного заработать. Он помогал всем, даже тем, чью музыку не мог терпеть. Шостакович (в чьем таланте Глазунов не сомневался) все же раздражал мэтра каждым своим новым опусом, Дмитрий был слишком модернистским для петербургского академизма. Он учился у блестящих классиков (непосредственным преподавателем композиции у Шостаковича был Максимилиан Штейнберг — зять Римского-Корсакова), но формировал Дмитрий свой «музыкальный язык», слушая Мусоргского, Малера, Берга, Стравинского — композиторов, с точки зрения классической петербургской школы, «ущербных».

Владимир Маяковский, Дмитрий Шостакович, Александр Родченко, Всеволод Мейерхольд во время работы над спектаклем «Клоп», 1929 год © РИА Новости

ИЗВЕСТНОСТЬ В 20 ЛЕТ

В 1923 году 17-летний Шостакович начал работу над дипломным произведением — Первой симфонией. Через три года состоялась ее премьера в Ленинграде. «Симфония вчера прошла очень удачно. Исполненье было превосходное. Успех огромный. Я выходил кланяться пять раз. Все великолепно звучало», – писал позже Шостакович. 

Симфония очень быстро стала известна за пределами Советского Союза. На I Международном конкурсе пианистов имени Шопена в Варшаве, в котором принимал участие Шостакович, к композитору обратился один из членов жюри — дирижер и композитор Бруно Вальтер. Он попросил прислать партитуру симфонии ему в Берлин. Уже через год после премьеры Первую симфонию Шостаковича играли оркестры всего мира.

К 30 годам Дмитрий Дмитриевич был известным далеко за пределами СССР композитором. Его мировая слава росла и крепла. В своей же родной стране «самый выдающийся композитор наших дней» (как писали газеты) подвергался периодической опале — кратковременной, но жесткой. Жизнь при Сталине, ежедневно приносящая боль и плохие новости, полная страха за свою судьбу и судьбу близких, безусловно, стоила впечатлительному Шостаковичу огромных нервных потрясений.

Статья из газеты «Правда» от 28 января 1936 года «Сумбур вместо музыки» об опере Дмитрия Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда» © РИА Новости

«ЛЕДИ МАКБЕТ»

В 1932 году Дмитрий Шостакович написал оперу «Леди Макбет Мценского уезда». В театре она шла под названием «Катерина Измайлова». В течение двух первых сезонов (1934—1936 годы) ее исполнили в Москве и Петербурге более двухсот раз, сыграли в театрах Европы и Северной Америки. А потом ее посмотрел Сталин. В «Правде» вышла статья «Сумбур вместо музыки» (бытует мнение, что ее даже написал сам Иосиф Виссарионович), оперу объявили «антинародной», а автора заклеймили «врагом». Шостакович исчез из репертуаров оркестров и театров. Знакомство с ним стало нежелательным и опасным. 

Каким бы тяжелым ни был удар, Дмитрий Дмитриевич смог его выдержать. Он продолжал работать, писать. Через год представил Пятую симфонию. Власть сжалилась. Сталин назвал произведение «деловым творческим ответом советского художника на справедливую критику», симфонию приняли за акт раскаяния и объявили «образцом соцреализма» в симфонической музыке.

Шостакович на обложке журнала Time © wikimedia.org

«Я ТАК СЛЫШУ ВОЙНУ» 

Первые месяцы Великой отечественной войны Шостакович провел в Ленинграде. Он работал профессором в консерватории и служил в добровольной пожарной дружине — тушил зажигательные бомбы на крыше родного учебного заведения. Тогда же он начал работать над Седьмой симфонией, получившей название «Ленинградская». Закончил ее Шостакович уже в Куйбышеве, в эвакуации, в конце декабря 1941 года: «Не знаю, как сложится судьба этой вещи. Досужие критики, наверное, упрекнут меня в том, что я подражаю «Болеро» Равеля. Пусть упрекают, а я так слышу войну». 

Седьмая симфония стала самым известным произведением композитора. Впервые ее исполнили в Куйбышеве (Самаре) в марте 1942 года. Там, тоже в эвакуации, тогда находился оркестр Большого театра. Через несколько дней композицию сыграли в Колонном зале московского Дома союзов, в июле — в Нью-Йорке, а в августе 1942 года Седьмая симфония прозвучала в блокадном Ленинграде. Чтобы сыграть сочинение, написанное для двойного состава оркестра, музыкантов отзывали с фронта. Дирижировал Карл Элиасберг. Тем вечером радио, по которому транслировали исполнение, было включено везде: в каждой квартире, на улице, на фронте. Это было событие огромного значения, акт мужества не только ленинградцев-блокадников, но и всего мира, боровшегося с фашизмом.

В этом же году Шостакович попал на обложку журнала Time. Композитор, в пожарной каске на фоне горящих руин, стал символом борьбы и силы духа. С 1942 по 1943 год Седьмая симфония более 60 раз прозвучала на самых больших концертных площадках США.

«В прошлое воскресенье Ваша симфония впервые прозвучала по всей Америке. Ваша музыка рассказывает миру о великом и гордом народе, непобедимом народе, который борется и страдает для того, чтобы внести свой вклад в сокровищницу человеческого духа и свободы», — напишет американский поэт Карл Сэндберг в предисловии к стихотворному посланию Шостаковичу.

Композитор Дмитрий Шостакович за работой, 1940-е © РИА Новости

ВОЙНА ОКОНЧЕНА?

В 1945 году советские власти ждали от Шостаковича произведения, достойного Великой Победы, — торжественного, жизнеутверждающего. Дмитрий Дмитриевич тогда работал над Девятой симфонией. Но получилась она вовсе не героической, а исполненной язвительно-пессимистического сарказма. И, когда началась новая волна идеологических кампаний, «пессимизм» композитора стал идеальным поводом для нападок. Его Восьмую и Девятую симфонии признали «чуждыми советскому народу». Чтобы отвести от себя удар, Шостакович выступил с речью, в которой «признал допущенные ошибки». Однако сделал это, что называется, неаккуратно, в выражениях, достойных зощенковских героев, и потому был уволен из Московской и Ленинградской консерваторий за «профнепригодность» и пагубное влияние на молодежь. 

Дмитрий Шостакович на занятиях со студентами Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского © РИА Новости

«В 1948 году, придя в Консерваторию, мы увидели на доске объявлений приказ: “Шостакович Д. Д. более не является профессором по классу композиции в связи с несоответствием профессорской квалификации…” Такого унижения я никогда не испытывал», — вспоминал Мстислав Ростропович.

На оперные и симфонические произведения Шостаковича был наложен запрет Главреперткома. Через год Сталин лично его отменил, но до смерти Сталина в 1953 году из произведений композитора звучали главным образом его музыка к кино, песни, «советские» и детские сочинения.

В 1957 году Дмитрий Шостакович был назначен секретарем Союза композиторов СССР (позже РСФСР). В середине 1960-х даже стало возможным возвращение в советские оркестры и театры его ранних работ, в том числе «Катерины Измайловой». Композитор смог опубликовать и «написанное в стол» — произведения вроде своей Четвертой симфонии и те, в которых он открыто изображал ужасы сталинских чисток. В эти годы Анна Ахматова подарила ДДШ (его так часто называли) книгу с посвящением: «Дмитрию Дмитриевичу Шостаковичу, в чью эпоху я живу на земле».

Кадр из фильма «Падение Берлина». Режиссер — Михаил Чиаурели, композитор — Дмитрий Шостакович © РИА Новости

КИНО 

Шостакович написал 15 симфоний, 15 струнных квартетов, шесть концертов, несколько десятков прелюдий, кантаты, балеты, романсы и множество других произведений, но отдельной строкой в его биографии всегда было кино. Оно вошло в его жизнь в очень драматичный период жизни: когда Дмитрию было шестнадцать, умер отец, и семья осталась практически без средств к существованию. Мите пришлось пойти работать тапером. Он играл в ленинградских кинотеатрах «Светлая лента», «Сплендид-палас» и «Пикадилли». Шостакович вспоминал об этой работе с огромной неприязнью. Однако опыт был получен, и все эти польки, галопы, чарльстоны и прочие фигуры «нэпманской» музыки, которые будущий композитор играл в прокуренных кинозалах, позже найдут свое место в самых разных его сочинениях.  

Писать же для кино композитор Дмитрий Шостакович станет уже через каких-то пять лет после работы тапером. За свою жизнь он создал музыку к 33 фильмам. (среди них «Юность Максима», «Простые люди», «Молодая гвардия», «Овод», «Гамлет», «Король Лир»), но продолжал говорить ученикам, что сочинять для кино можно только под угрозой голодной смерти. И сам он всю жизнь делал это исключительно (по словам самого Шостаковича) ради гонораров. Что не помешало композитору создать множество удивительных по красоте мелодий. 

Дмитрий Шостакович за работой, 1958 год © РИА Новости

«Говоря о музыке Шостаковича, я хотел сказать, что ее никак нельзя назвать музыкой для кино. Она существует сама по себе. Она может быть связана с чем-то. Это может быть внутренний мир автора, который говорит о чем-то, что навеяно на него какими-то явлениями жизни или искусства», — говорил режиссер Григорий Козинцев.

Музыка Шостаковича востребована и в современной киноиндустрии. Отрывки из его сочинений звучат в «Бэтмене против Супермена», первой части «Нимфоманки», «С широко закрытыми глазами», «Дитя человеческом» и других картинах. Дэвид Линч так и вовсе написал сценарий «Синего бархата», вдохновившись «Симфонией №15 ля мажор» Шостаковича.

Композитор Дмитрий Шостакович, Владимир Давыдов (племянник П.И. Чайковского) и королева Бельгии Елизавета, 1962 год © РИА Новости

«ЧЕЛОВЕК С СОДРАННОЙ КОЖЕЙ»

Этот образ очень точно описывает Шостаковича. Современники отзывались о нем как о человеке «отчужденном и рассеянном», «хрупком, ломком, уходящем в себя», «застенчивом и нервном», при этом «в его присутствии как будто возникал огромный электрический заряд, готовый сбить с ног». Эмоциональный надлом, который слышен практически в каждом сочинении композитора, был следствием не только жизненных перипетий, но и натуры музыканта. 

Дневные переживания часто переходили у Дмитрия Дмитриевича в странные сновидения или, напротив, оборачивались ночами без сна. «Иногда по ночам, терзаемый бессон¬ницей, я плачу (sic!). Слезы текут обильные, горючие» – писал он в 1942 году. В конце 1950-х Шостаковичу диагностировали боковой амиотрофический склероз — сложное заболевание нервной системы, вызывающее паралич рук и ног. В 50 с небольшим он, прекрасный пианист, потерял возможность играть на инструменте. В 60 лет Шостакович перенес инфаркт, после которого очень ослаб, последние годы жизни Дмитрий Дмитриевич боролся еще и с раком легких.  

Композитор сравнивал свою жизнь со старостью Сибелиуса и иронично замечал: «Последние многие годы своей жизни он ничего не сочинял и занимал лишь должность Гордости финского народа. Эта должность превосход¬но оплачи-валась: квартира, дача, достойная субсидия и т. п. Сам же Сибелиус хлестал коньяк и слушал разного рода музыку на пластинках. Вот мне бы так. А забот у меня много. Очень много. Сил мало».

9 августа 1975 года Шостакович умер.

Дмитрий Дмитриевич Шостакович с сыном Максимом, дирижером Московского филармонического оркестра, 1965 год © РИА Новости

ВНУТРЕННЯЯ ОПОРА

Дмитрий Шостакович более всего ценил в музыке эмоциональное впечатление, которое она производила (на второе место он ставил оригинальность стиля, на третье — техническое мастерство). В 1965 году он писал композитору Борису Тищенко, своему ученику: «Все-таки я до сих пор воспринимаю ее [музыку] очень эмоционально. И если меня что-либо разволнует или рассмешит, то я и доволен. Пожалуй, у меня такое же отношение и к поэзии, и к литературе». Владимир Спиваков потом скажет: «Шостакович оставил нам свою кровоточащую музыку, музыканты, ее исполняя, оставляют капли своей крови на сцене». 

Ничему не доверял Дмитрий Дмитриевич в полной мере так, как музыке, — своей главной опоре, которая помогла ему пережить век, когда бурлила эпоха, сталкивались миры, ломались люди и судьбы. Век, в котором ранимый и болезненный Митя Шостакович стал великим DSCH*. 

*DSCH — музыкальная подпись Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, вытекающая из немецкого написания фамилии композитора. В нотах это звучит как Ре — Ми бемоль — До — Си. «Автограф» периодически возникает в сочинениях Шостаковича, позже этот мотив неоднократно использовался другими композиторами в произведениях, посвященных его памяти.

Симфония № 6 es-moll, ор. 23 — сочинение в 4-х частях русского композитора Николая Мясковского для симфонического оркестра тройного состава (шесть валторн, челеста, арфа). Первая редакция симфонии сочинялась в 1921—1923 годах с хором в финале. В завершённой в 1947 году в основном оркестровой второй редакции сочинения финальный хор является необязательным. Первое исполнение состоялось 4 мая 1924 года в Большом театре (Москва) под управлением Н. С. Голованова. Это самая большая по длительности и самая амбициозная из 27 симфоний композитора, с поистине малерианским масштабом и хором в финале. Шестую симфонию Мясковского как и его Двадцать первую и Двадцать седьмую относят к шедеврам композитора. О сочинении отзываются как об одной из самых значительных русских симфоний, сравнивая её с «Патетической симфонией» Чайковского и Четвертой Шостаковича. Над инструментовкой сочинения Мясковский работал в Клину, где Чайковский создавал Шестую симфонию. Произведение сыграло значительную роль в становлении советского симфонизма.

История написания

И. А. Урюпин писал: «Шестая симфония по праву называется многими историками, дирижерами, музыковедами вершинным сочинением композитора». Музыковеды едины во мнении, что Шестая симфония представляет собой многоплановое, композиционно сложное, самое продолжительное и самое монументальное произведение Мясковского. Её масштабная концепция связана с художественным осмыслением бурных событий Октябрьской революции, но название «Революционная» не является программным и авторским, имея большее распространение за рубежом.

Симфония сочинялась в 1921—1923 годах, хотя замысел произведения возник ранее. По воспоминаниям Е. В. Копосовой-Держановской, после переезда из Петрограда в Москву осенью 1918 года Мясковский первое время жил у Держановских. В холодную и голодную зиму 1919 года композитор музицировал по выходным дням в квартире Держановских, когда «Лопатинский, долго живший в Париже, рассказывая однажды о жизни рабочих парижских предместий, их песнях и плясках, напел «Çа ira» и «Карманьолу» так, как по его словам, поют рабочие. Мелодия эта запала Н. Я. в память. Под влиянием яркого рассказа и пения у него возникло желание выразить эти впечатления в музыке. Так зародился замысел 6-й симфонии. Между прочим, Н. Я. потом искал и нигде не нашел этих мелодий в такой записи». Именно эти песни нашли отражение в финале симфонии. Также композитор находился под влиянием стихотворной драмы бельгийского поэта Эмиля Верхарна «Зори» (Les Aubes), где описана смерть революционного героя и его похороны. Грегор Тесси (Gregor Tassie), автор первой объёмной зарубежной монографии о Мясковском, писал, что Мясковский впервые прочёл пьесу 20 годами ранее. В то время друзья советовали ему сочинить на основе пьесы оперу, но композитор не последовал совету. Только в 1921 году он вернулся к драме, пытаясь найти в ней вдохновение для создания новой симфонии. Грегор Тесси цитировал оценку драмы Верхарна из предисловия к её изданию: «Пророческая пьеса описывает грандиозную трагедию современного Армагеддона».

Известно, что отец Мясковского не поддержал его решение служить новой власти и попытался выехать на Украину, где погиб в самом начале Гражданской войны. Тот факт, что красные фактически убили отца, сильно угнетал композитора. Музыковеды советского времени (Т. Н. Ливанова, А. А. Иконников, И. Ф. Кунин) не касались обстоятельств смерти Якова Константиновича Мясковского, ограничиваясь констатацией факта его трагической гибели в 1918 году. З. К. Гулинская вовсе не упоминает о смерти отца композитора. В некоторых источниках указания на то, что Я. К. Мясковский был убит а) солдатом, б) матросом, в) красными не имеют ссылок на какие-либо документы. Согласно В. М. Келле, впервые об этом страшном факте рассказала О. П. Ламм в 1992 году, передавая слова П. А. Ламма — отца композитора растерзала толпа, когда он появился в деревне в генеральской шинели. Михаил Сегельман в буклете к выпуску CD Шестой симфонии под управлением Кирилла Кондрашина писал: «На самом деле симфония — реквием, вопль души по отцу, генералу Якову Мясковскому, застреленному революционным солдатом в 1918 году, на глазах у сына». Джеффри Дэвис (Jeffrey Davis) и Игорь Вишневецкий повторили версию Михаила Сегельмана. Грегор Тесси писал, что в 1918 году его отец был случайно застрелен красноармейцем на железнодорожной станции на Украине. В том же 1918 году умер от тифа близкий друг композитора Александр Михайлович Ревидцев, полковой врач и однополчанин в Первую мировую войну, а в 1921 году ушла из жизни тётя Е. К. Мясковская. 30 декабря 1921 года Мясковский записал в дневнике: «Умерла 25/XI тётя (Еликонида Константиновна Мясковская)… Приехал в Петроград после смерти… В ледяной квартире ночью пришли на мысль образы средних частей VI симфонии».

Резкая, решительная нисходящая тема, с которой начинается симфония, видимо, возникла в сознании композитора на массовом митинге, где он услышал слова советского прокурора Крыленко, заключившего свое выступление призывом «Смерть, смерть врагам революции!». Таким образом, в Шестой симфонии Мясковский воплотил революционные события в России, отразил неизбежность жертв и своё отношение к ним, в частности, ввиду трагических утрат родных и близких.

Из дневниковой записи композитора от 17 октября 1921 года следует, что работа над Шестой симфонией началась в апреле того же года. Эскизы сочинения были окончены в августе 1922 года, а оркестровка была завершена 3 июля 1923 года. По данным З. К. Гулинской, в 1922 году директор клинского дома-музея П. И. Чайковского пригласил Н. Я. Мясковского, П. А. Ламма с семьёй, А. Ф. Гедике и В. М. Беляева провести лето в Клину. Именно там Мясковский приступил к инструментовке Шестой симфонии, и, как писала Гулинская, некоторые исследователи даже склонны считать, что пребывание в Клину сказалось на этом сочинении композитора. Вероятнее всего, источником этих данных были воспоминания О. П. Ламм, скептически относившейся к любителям усматривать «сходство» или влияние знаменитой 6-й симфония Чайковского на характер 6-й симфонии Мясковского. В отличие от Ламм, Тесси отнёс события в Клину к 1923 году.

Оконченная в 1923 году первая редакция сочинения исполнялась с хором в финале. Вторая редакция была выполнена композитором в 1947 году, в ней финальный хор с религиозным текстом является необязательным, что следует из примечания автора: «Ad libitum». Партитура 1-й редакции сочинения была опубликована в 1926 году Универсальным издательством (Universal Edition), 2-я редакция симфонии издана в 1948 году Музгизом и там же повторно в 1953 году. Переложение для фортепиано в 4 руки сделано Д. Б. Кабалевским (Музгиз, 1934), для 2-х фортепиано в 8 рук — П. А. Ламмом.

Состав оркестра

Оркестр включает 3 флейты (третью нередко заменяет пикколо), 3 гобоя, английский рожок, 2 кларнета, бас-кларнет, 3 фагота, контрафагот, 6 валторн, 3 трубы, 3 тромбона, туба, литавры, тарелки, большой барабан, малый барабан, там-там, челеста, арфа, струнные и смешанный хор.

Структура

Шестая симфония Мясковского состоит из четырех частей:

• I. Poco largamente. Allegro feroce
• II. Presto tenebroso
• III. Andante appassionato
• IV. Molto vivace

Анализ

Первая часть Poco largamente. Allegro feroce включает большую и турбулентную сонату и Allegro. Во второй части скерцо создано на основе впечатлений от смерти тёти композитора, заменившей ему и сёстрам рано умершую мать, и, по-видимому, как писал А. А. Иконников, изображает «ночной вой ветра в печах, словно справлявшего тризну по умершей». Кроме этого вой ветра и вьюги в скерцо напоминал Иконникову строки из поэмы Блока «Двенадцать».

В трио Andante moderato использована тема средневекового песнопения Dies Irae. Медленная третья часть создана в романтическом духе. В. А. Васина-Гросман писала: «Основная тема третьей части — один из самых пленительных лирических образов в русской симфонической музыке».

Четвёртая часть представлена фрагментарным финалом Allegro vivace – Più sostenuto – Andante molto espressivo, начинающимся с ярко-бемоль-мажорной фантазии на тему французских революционных песен «Все вперёд» (Çа ira) и «Карманьолы», затем музыка плавно переходит в темно-минорную тему Dies Irae, после которой Мясковский вводит архаический заупокойный раскольничий стих «О расставании души с телом», который звучит в исполнении хора низких голосов:

Что мы видели? Диву дивную, Диву дивную Телу мёртвую. Как душа-то с телом Расставалася, Расставалася Да прощалася. Как тебе-то, душа, На суд Божий идить А тебе-то, тело, Во сыру мать землю.

Хор достигает почти воплей, которые акцентируют основной посыл гимна. В коде музыка возвращается к основной теме третьей части которая завершается в мирном эпилоге. Согласно Д. В. Житомирскому, трагические образы среднего эпизода скерцо и песня о смерти финала связаны с традицией Мусоргского.

Восприятие и оценки

Премьера Шестой симфонии Н. Я. Мясковского была встречена большим успехом, после чего В. М. Беляев писал В. А. Успенскому:

«…Вчера исполнялась в первый раз Шестая симфония Мясковского, и мы ходили на репетицию. Симфония имела потрясающий успех. В течение почти четверти часа публика понапрасну вызывала скрывшегося автора, но все-таки добилась своего, и автор появился. Его вызывали раз семь и поднесли ему большой лавровый венок.

Некоторые видные музыканты плакали, а некоторые говорили, что после Шестой симфонии Чайковского это первая симфония, которая достойна этого названия…»

— Из письма В. М. Беляева к В. А. Успенскому от 5 мая 1924 года.

Согласно И. Ф. Кунину, «Шестая симфония Мясковского вслед за Пятой и раньше многих других советских симфоний получила признание за рубежом». После пражской премьеры Зденек Неедлы писал в газете «Руде право»:

«Наконец пришла к нам подлинная музыка сегодняшнего русского дня. Музыка, выросшая из русской революции. В Мясковском увлекает чрезвычайная серьезность, отсутствие жонглерства и цирковых номеров… Это музыка морально чистая и художественная, в противовес гнилой музыке Запада. Шестая симфония Мясковского — его лучшее произведение… Ненавязчивая трактовка Сараджева позволила проникнуть в самое художественное произведение, и от этого значительно возросло впечатление серьезности, вообще характерное для этого концерта»

— Цитата по книге: К. С. Сараджев. М., 1962, с. 37—38.

После первого исполнения в США под управлением Леопольда Стоковского монументальность Шестой симфонии дала повод филадельфийской газете сравнить русского композитора с Малером:

«Русское произведение оставило очень глубокое впечатление во многих из нас, а некоторых утомило своей необычайной длиной… Только Малер среди современников сочинял в таких громадных масштабах. Революция — тема этого сочинения, могучая и страстная. Вы чувствуете, что эта сложная музыка не может быть укорочена ни на один такт — столь логично ее развитие, столь сильна его форма…»

— Philadelphia Evening Public Leader, 1926, 27 ноября.

После лондонской премьеры под управлением Генри Вуда газета The Daily Telegraph сообщала:

«Шестая симфония Мясковского грандиозное произведение, обладающее многими прекрасными чертами. Больше того — это самое убедительное современное сочинение в классической симфонической форме из всех, которые здесь когда-либо игрались»

— The Daily Telegraph, Лондон. 1927, 7 марта.

Оценка Б. В. Асафьева о Шестой симфонии Мясковского как об одной из выдающихся русских симфоний цитировалась В. А. Васиной-Гроссман и преобладала в советском музыковедении. Асафьев писал о преемственности, когда Мясковский своим монументальным сочинением «восстановил прерванный путь развития» от русского к советскому симфонизму. По воспоминаниям Шебалина, Сараджев сравнил значимость премьеры сочинения Мясковского в русской музыкальной жизни с исполнением Шестой симфонии Чайковского.

З. К. Гулинская согласилась с мнением Т. Н. Ливановой об этом произведении Мясковского: «Шестая симфония, одна из самых сильных русских симфоний вообще — произведение вдохновенное, созданное в предельном душевном напряжении, — полнее всего воплотила трагедийное начало в творчестве Мясковского». По мению А. А. Иконникова, начиная с Шестой симфонии Мясковского «открылась новая глава русской национальной музыки, именуемая советским симфонизмом». Иконников и Гулинская сходились во мнении о том, что по воплощению трагизма событий Шестая симфония Мясковского сравнима с «Борисом Годуновым» и «Хованщиной» Мусоргского, с «Пиковой дамой» и Шестой симфонией Чайковского, как и с «Колоколами» Рахманинова, в которых вместе с «глубиной выражения трагической идеи» одновременно чувствуется и ощущается огромная, неиссякаемая сила жизни.

Помимо этого В. М. Келле цитировала оценку Ю. В. Келдыша, вынесенную, по её мнению, не столько по художественному, сколько по идеологическому критерию: «При всей своей силе и грандиозности это произведение насквозь проникнуто упадочно-мистическим миросозерцанием». Взгляды музыковедов различались относительно степени объективности отражения революционных событий. Иконников полагал, что симфонии Мясковского, как и его Шестая, отразили существенные черты умонастроений русской общественности XX века. Ливанова считала, что темой Шестой симфонии было не раскрытие революции, «а то переживание, то восприятие, та эмоциональная концепция революции, какая была характерна для психики значительных слоев русской интеллигенции тех лет», и главным недостатком сочинения считала жертвенное понимание революции. В 1953 году музыковед писала, что «шестая симфония Мясковского правдиво и с большей своеобразной силой раскрывает переживания значительных слоев русской интеллигенции, ещё не сумевших понять великую истинную сущность Октября, но уже стихийно почувствовавших силу и необходимость Великой революции».

Согласно А. К. Санько, Е. К. Голубев по отражению апокрифического катарсиса поместил Шестую симфонию Мясковского в один ряд с «Лоэнгрином», «Парсифалем» и «Гибелью богов» Вагнера.

Исполнения

• 1924 — 4 мая первое исполнение Шестой симфонии состоялось в Москве в Большом театре оркестром Большого театра под управлением Н. С. Голованова. Симфония имела такой успех, что о ней заговорили как о первой симфонии после Чайковского, достойной носить название Шестой. Согласно Дмитрию Горбатову, «на премьере Шестой симфонии московская публика провожала её стоя». Четверть часа Мясковского вызывали овацией. Автор писал С. С. Прокофьеву: «Большое спасибо за все сведения и за пропаганду моей жалкой Музы. В последнем я окончательно убедился после исполнения 6-й монструозы. В концерте она произвела «потрясающее» впечатление как на музыкантов, так и на «просто» публику, индивидуумы с расшатанной нервной системой проливали слёзы».
• 1926
  • 24 января первое исполнение за рубежом — в Праге под управлением К. С. Сараджева.
  • 1 марта в Вене под управлением К. С. Сараджева.
  • 10 ноября в Ленинграде под управлением К. С. Сараджева.
  • в ноябре впервые в США в Филадельфии Филадельфийский оркестр под управлением Леопольд Стоковского.
  • 30 ноября в Нью-Йорке Филадельфийский оркестр под управлением Артура Родзинского — с этого выступления, когда дирижёр заменил заболевшего Стоковского, началась американская карьера Родзинского.
• 1927
  • в январе первое исполнение в Чикаго Чикагским симфоническим оркестром под управлением Фредерика Стока. Согласно воспоминаниям Г. М. Шнеерсона, Фредерик Сток стал поклонником творчества композитора, до 1941 года Шестая симфония Н. Я. Мясковского была исполнена в Чикаго одиннадцать раз под его управлением. По данным А. А. Иконникова, на протяжении более десяти лет Сток открывал концертный сезон в Чикаго Шестой симфонией Мясковского.
  • 16 февраля в Вене под управлением А. Райхвайна.
  • в марте в Лондоне под управлением Генри Вуда.
• 1930 — 30 января в Лос-Анджелесе под управлением Артура Родзинского.
• 2010 — 28 апреля в Лондоне сочинение исполнили Лондонский филармонический хор и оркестр под управлением Владимира Юровского, когда Шестая симфония прозвучала в британской столице во второй раз после премьеры Генри Вуда.

Дискография

• 1959 — ГСО СССР и Государственная республиканская хоровая капелла под управлением Кирилла Кондрашина, Международная книга, «Мелодия» Д 05472-5; CD «Русский диск» RDCD 15 008
• 1978 — Академический симфонический оркестр Московской филармонии и Государственный академический русский хор под управлением Кирилла Кондрашина, «Мелодия» MEL CD 10 00841 (2005), продолжительность 57:42
• 1991 — Симфонический оркестр Словацкого радио и хор национальной Словацкой оперы под управлением Роберта Станковского (Robert Stankovsky), Marco Polo 8.223301 (1992), продолжительность 63:28
• 1992 — Симфонический оркестр России и Московский камерный хор «Анима» (руководитель Андрей Драгунский) под управлением Вероники Дударовой, Olympia OCD 510
• 1991—1993 — Государственный академический симфонический оркестр России под управлением Е. Ф. Светланова, в этой записи из Большого зала Московской консерватории хор в финале симфонии не задействован; выпуски:
  • «Русский диск» RDCD 00664 (2001)
  • Olympia — Myaskovsky Complete Symphonic Works Vol. 6 OCD 736
  • Warner Classic 2564 69689-8 (2007)
• 1994 — Государственная академическая симфоническая капелла России под управлением Валерия Полянского
• 2002 — Гётеборгский симфонический оркестр и Гётеборгский симфонический хор под управлением Неэме Ярви, Deutsche Grammophon DG 471 655-2, продолжительность 64:30
• 2006 — Уральский академический филармонический оркестр и Екатеринбургский муниципальный хор «Доместик» под управлением Дмитрия Лисса, Warner 63431-2