Шум и шумок ильина читать рассказ

Жизнь в тени известных братьев-писателей и знаменитая «Четвёртая высота»

120 лет со дня рождения русской писательницы Елены Яковлевны Ильиной

Елена Ильина (Лия Яковлевна Маршак) родилась 29 (16) июня 1901 года в городе Острогожске Воронежской области, в семье главного мастера химического завода.

Родители хорошо знали и любили литературу.

Елена Ильина – сестра писателей С. Я. Маршака и М. Ильина (литературный псевдоним Ильи Яковлевича Маршака), жена философа и социолога, преподавателя И. И. Прейса (1892-1958).

Другом и учителем по литературному мастерству для Елены был ее старший брат Самуил Маршак. Самуил Яковлевич посчитал, что «в литературе должен быть только один Маршак». Так у брата и сестры появились псевдонимы.

М. Ильин – один из основателей советской познавательной книги для детей, автор сборников «Сто тысяч почему», «Как человек стал великаном».

Лия Яковлевна окончила словесное отделение Ленинградского института истории искусств в 1926 году.

Первая публикация рассказа Елены Ильиной состоялась в 1925 году в журнале «Новый Робинзон».

В том же 1925 году вышла первая книга «Турусы на колёсах».

Печаталась в журналах для детей и юношества «Ёж», «Чиж», «Костёр», «Пионер», «Мурзилка».

В книгах Е. Ильиной часто звучала школьная тема.

Елена Ильина – автор рассказов «Печать управдома» (1927), «Онорино», «В автобусе», «Белая Рыжая» (1931); повестей «Медведь-гора», «Переход через границу», «Двадцать третий пассажир» (все – 1936), «Это моя школа» (первоначально повесть называлась «Всегда готовы»; 1955), документальной повести для детей «Неутомимый путник. Детство, юность и молодые годы Карла Маркса» (1964), а также сборника документальных рассказов «Четыре мая» (1941).

Писала стихи и сказки для детей младшего и среднего возраста, которые вошли в сборники «Лёшка беспризорный», «Два детдома» (1928), «Сорока ворона» (1930), «Наш поезд» (1930), «Был у Кати день рожденья» (1963), «Шум и шумок», «Пушистый гость» (1937, переиздание – 1959), «Топ-топ».

Владея несколькими иностранными языками, Елена Ильина переводила на русский язык зарубежных писателей, в том числе – литературу народов СССР, например, перевела книгу стихов башкирских поэтов «С отвагой в сердце».

В годы сталинских репрессий Елена Ильина оказалась в числе «врагов народа» (мужа обвинили «в извращении марксистско-ленинской идеологии») и долгие годы провела в лагерях и тюрьмах.

Многие произведения Елены Ильиной ныне являются библиографической редкостью, многое можно найти только в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге и в РГБ в Москве.

Елена Ильина умерла 2 ноября 1964 года. Похоронена в Москве на Новодевичьем кладбище.

Трагическая судьба. Скупые строки биографии в энциклопедическом словаре.

Есть и «живые» страницы – например, воспоминания Е. Ильиной о брате Илье Яковлевиче – будущем писателе М. Ильине. В 1962 году в Детгизе вышла книга «Годы детства и ранней юности». Брат и сестра очень дружили – и в детстве, и позднее. Писательница вспоминает:

«У нас дома знали и любили художественную литературу. Мама читала в подлиннике Шиллера. Отец был страстным поклонником Некрасова, Салтыкова-Щедрина, Глеба Успенского и часто в разговоре цитировал и стихи и прозу наизусть. Брат, Самуил Яковлевич, и сам воспитывался, и нас всех воспитывал на образцах русской классической и народной поэзии. Этим традициям Самуил Яковлевич всегда оставался верен».

Создаётся ощущение, что жизнь Елены Ильиной, и личная, и творческая – прошла как бы в тени Самуила – старшего и самого известного брата. Да и М. Ильин в представлении сестры был необыкновенно ярким, наполненным и талантливым человеком. И это и составляло её мир, и её смысл.

В 1945 году была написана главная книга Елены Ильиной – повесть «Четвёртая высота» – о подвиге героини Великой Отечественной войны Гули Королёвой.

Писательница была лично знакома с героиней в детстве. При работе над книгой Е. Ильина использовала рассказы родителей Гули, в первую очередь – матери, её учителей и друзей. Также в основу книги легли фронтовые письма Гули Королёвой и воспоминания бойцов.

Книга в жанре героической повести написана живо, искренне и талантливо.

В ней рассказывается о детстве Гули (Марионеллы) Королёвой, школьных годах, о пребывании во Всесоюзной пионерской здравице «Артек». С трёх лет Гуля снималась в кино.

В 1941 году 19-летняя героиня ушла добровольцем на фронт и трагически погибла в 1942 году. Под Сталинградом Гуля Королева вынесла с поля боя 50 раненых. После гибели командира она подняла бойцов в атаку, первой ворвалась во вражеский окоп, взрывом гранат убила 15 немецких солдат и офицеров. Будучи смертельно раненой, пока не подошло подкрепление, Гуля Королева продолжала вести бой.

В 1978 году был снят фильм по книге «Четвертая высота» (реж. – Игорь Вознесенский).

В 2020 году книга «Четвёртая высота» обрела новую жизнь, когда независимый московский театральный режиссёр Ксения Зорина, случайно найдя и впервые прочтя книгу, осуществила постановку.

В её трактовке история Гули Королёвой – это спектакль о становлении личности, трудных отношениях маленького ребёнка со строгой матерью, а ещё о том, как Человек говорит с Богом.

По мнению Ксении Зориной, «Четвёртая высота» – «абсолютно житийный текст, хотя в нём нет ничего религиозного – он написан про советского человека и для советского человека.

Это история про сверхчеловека, причем не потому, что сверхчеловеком была именно Гуля Королёва, а потому что сверхчеловеком является любой человек, любой ребёнок в момент своего рождения. Потому что когда ребёнок рождается, ему принадлежит весь мир – он ничего не боится, и для него нет непреодолимых барьеров, пока мир не начинает его бить».

По мнению К. Зориной, мать Гули – тот «главный инструмент», с помощью которого мир «бьёт» малышку Гулю.

Спектакль иллюстрирует только «первую высоту» – раннее детство героини.

В постановке совсем мало текста, буквально несколько фраз из книги повторяются четырьмя актрисами многократно, в спектакле силён элемент перформанса и много импровизации.

Представляется интересным и значимым тот момент, что в наши дни известная книга Елены Ильиной обрела новое звучание – на языке современного пластического театра.

Подробнее о книге и спектакле можно прочитать по ссылке.

Елена Ильина, повесть «Четвёртая высота», фрагмент:

«Трехлетняя артистка»

Гулей прозвали ее, когда ей не было еще и года. Лежа в кроватке, она улыбалась всем, и целый день в комнате только и слышалось:

– Гу-гу…

От этого гортанного голубиного воркованья и пошло имя: Гуленька, Гулюшка. И никто уже не вспоминал, что настоящее имя Гули – Марионелла.

Одним из первых слов, которые сказала Гуля, было слово «сама». Когда ее в первый раз спустили на пол, она вырвала руку, закричала:

– Сама! – покачнулась и пошла. Она сделала шаг, другой и шлепнулась вниз лицом. Мама взяла ее на руки, но Гуля сползла на пол и, упрямо передернув плечами, снова затопала. Ее несло все дальше и дальше, из одной комнаты в другую, и мать едва поспевала за ней.

Гуля росла. Все увереннее топали ее ножки по комнатам, коридору и кухне, все шумней становилось в квартире, все больше разбивалось чашек и тарелок.

– Ну, Зоя Михайловна, – говорила Гулиной матери няня, приводя Гулю домой с прогулки, – много вынянчила я ребят, а такого ребенка сроду не видала. Огонь, а не ребенок. Сладу никакого нет. Как сядет на санки, так и не снимешь с них. Десять раз с горки скатится, и все ей мало. «Еще, кричит, еще!» А ведь санки-то у нас не свои. Сколько слез, сколько крику, спору! Не приведи бог такого ребенка нянчить!

Гулю отдали в детский сад.

В детском саду Гуля присмирела. Дома, бывало, она ни минуты не посидит спокойно, а здесь она целыми часами сидела тихо, молча и лепила что-нибудь из пластилина, для которого придумала более короткое название – лепин.

Ей нравилось также строить на полу из кубиков разные дома и башни. И плохо приходилось тем ребятам, которые осмеливались разрушить ее сооружение. Вся красная от обиды, она вскакивала и награждала своего сверстника такими тумаками, что он поднимал рев на весь детский сад.

Но все же ребята любили Гулю и скучали, если она не приходила в детский сад.

– Она хоть и драчливая, а зато с ней играть здорово, – говорили мальчики. – Она придумывать умеет.

Гулина мать работала в то время на кинофабрике. И режиссеры, бывая у Королёвых, говорили, глядя на Гулю:

– Вот бы нам Гульку в кино!

Им нравилась резвая веселость Гули, лукавый свет ее серых глаз, ее необыкновенная живость.

И однажды мама сказала Гуле:

– Ты сегодня в детский сад не пойдешь. Мы с тобой поедем смотреть рыбок и птиц.

В этот день все было не так, как всегда. К подъезду подкатил автомобиль. Гуля уселась рядом с мамой. Приехали они на какую-то площадь, где толпилось столько народу, что нельзя было ни проехать, ни пройти. Отовсюду слышался разноголосый петушиный крик, хлопотливое кудахтанье кур. Где-то важно гоготали гуси и, стараясь всех перекричать, что-то быстро лопотали индюки.

Пробиваясь сквозь толпу, мать взяла Гулю за руку.

На земле и на лотках стояли клетки с птицей и садки с живой рыбой. В воде медленно плавали большие сонные рыбы и проворно сновали вверх и вниз маленькие золотые рыбки с прозрачными, развевающимися, будто кружевными, хвостами.

– Ой, мама, что это? – вскрикнула Гуля. – Водяные птички!

Но в это время какой-то незнакомый широкоплечий человек в кожаной куртке подошел к Гуле и, кивнув ее маме, взял Гулю на руки.

– Я тебе сейчас что-то покажу, – сказал он ей и куда-то ее понес.

Гуля оглянулась на маму. Она думала, что мама отнимет ее у «кожаного дяди», но мама только помахала ей рукой.

– Ничего, Гуленька, не бойся.

Гуля и не думала бояться. Только ей не нравилось сидеть на руках у чужого, незнакомого человека.

– Я сама пойду, – сказала Гуля, – пустите меня.

– Сейчас, сейчас, – ответил он, поднес ее к стеклянному ящику и спустил на землю.

Там, в зеленой густой траве, копошились какие-то длинные, толстые веревки. Это были ужи. Гуля не долго думая вцепилась в одного из них и потащила.

– Ну и храбрая же ты девочка! – услышала Гуля над собой голос «кожаного дяди».

Трехлетняя Гуля и не подозревала, что этот дядя был кинооператор и что ее только что сняли для новой кинокартины.

В те годы на Трубной площади каждое воскресенье торговали всякой живностью. Любители птиц, рыб, диковинных зверушек всегда могли выбрать здесь по своему вкусу и певучую канарейку, и щегла, и дрозда, и породистого охотничьего щенка, и черепаху, и даже заморского попугая.

Кинооператору привезли Гулю на Трубную площадь, потому что в этот день они снимали картину «Каштанка» по рассказу Чехова. В картине этой собака Каштанка попадает на Трубный торг и теряет своего хозяин,,а в толпе взрослых и детей.

Спустя несколько дней Гуле Королёвой прислали из кинофабрики ее первый заработок – два рубля.

Один рубль был истрачен в тот же день. Дома случайно не было денег, и Гулин рубль как раз пригодился на лекарство для самой же Гули.

Другой рубль – большой, новенький, желтого цвета – хранится до сих пор у Гулиной матери. Он спрятан в коробочке рядом с льняной шелковистой прядкой Гулиных младенческих волос».

По образованию Андрей Трубецкий — финансист. 15 лет отдал казенной службе: работал в «Белгосстрахе», облсельхозпроде, налоговой. Потом открыл свою строительную фирму. Она продержалась на рынке лет десять и закрылась. Сейчас Андрей — ремесленник, зарабатывает художественной ковкой. А по совместительству сторож в военной части: охраняет понтонный мост через Западную Двину, который солдаты каждый год весной возводят, а осенью разбирают.

«В детстве собрали с братом две сахарницы старых монет»

Андрей гордится своим родом, фамилией:

— Нашему роду Трубе́цких более 500 лет. У меня есть копия письма 1501 года, где помещик Воронич просит полоцкого воеводу отдать ему деревню Мильковичи, принадлежавшую князю Ивану Юрьевичу Трубецкому, который сбежал отсюда в Москву и перешел на службу к русскому царю. Думаю, это мой предок. Ушел он отсюда, будучи Трубе́цким, а Трубецки́м стал уже в России. Одни мои родственники тоже изменили фамилию на Трубецко́й, убеждали и меня это сделать. Но нет. За мной стоит несколько поколений мастеровых: кузнецов, печников, лодочников, портных. И мы на этой земле сидим как минимум 500 лет. Это ко многому обязывает.

Интерес к краеведению и коллекционированию у Андрея возник в детстве:

— Мне повезло с учителем истории: у него под каждый параграф в учебнике были свои рассказы. И они цепляли. А еще мы с пацанами, как только весной сходил снег, бегали по полям, огородам, берегу речки и собирали все, что выбрасывала земля и вода. Одних только монет у нас с братом Вовой было на две большие сахарницы. А еще находили курительные трубки, мелкие военные предметы, гильзы…

«Поднимать якорь со дна — такой азарт!»

Западная Двина раньше была главной кормилицей для жителей Бешенковичей. На гербе города — корабль: с XVII века в местечке действовала крупная пристань для торговых судов. Дно реки в черте города усыпано артефактами. Андрей Трубецкий, например, находит якоря.

— Я — человек Двины. Живу на берегу реки, люблю за ней наблюдать. Увлекаюсь подводной охотой, исползал уже все дно и натаскал оттуда всякого железа. А поднимать наверх якоря меня вдохновил друг Саша. Вижу: плывет он как-то на лодке, а на корме — здоровый якорь. Рассказал, что нашел этот предмет в пяти метрах от берега. Меня зацепило, и я стал шарить по дну уже целенаправленно, чтобы найти якорь. Чаще всего его опускали под воду на пеньковой веревке. И если она рвалась, якорь оставался на глубине.

И река стала дарить упрямому дайверу интересные находки.

— Бывает, плывешь, видишь бугорок, а это якорь. И пошла тяжкая работа по его «добыче»! Из ила, к примеру, торчит одна «лапа», а всего их пять. Нужно копать грунт, ворочать камни, дойти до «яблока» — места, где соединяются «лапы», зацепить за него веревку, выдернуть якорь со дна, погрузить на лодку.

На глубине работаю без акваланга. Ныряю под воду, покопаю чуть-чуть, выныриваю. И так целый день шурую вверх-вниз. Иногда на подъем якоря уходит и два дня. Зато какой это азарт! А потом изучаешь, что это за якорь, кто и когда его произвел.

Всего дайвер поднял со дна 27 якорей, сделанных в XVII—XX веках. Самые старинные — кованые, более современные — литые. А самая тяжелая находка весит около 200 кг. Но это был единственный якорь, который не пришлось раскапывать.

— Он стоял на дне — ровненько, как лялька. Мы с другом Андреем выкатывали его к берегу. Пришлось постараться. Нырнули, перекатили, вынырнули, подышали. И так снова, — вспоминает Трубецкий.

В 2017 году в городском парке Бешенковичей открыли необычную аллею — на ней восемь якорей, которые нашел в Двине Андрей Трубецкий. Среди них и этот, 200-килограммовый. Аллея — дань памяти землякам, «плоты водившим в Ригу и охранявшим город от врагов». Такие строчки выбиты на мемориальном камне.

Один якорь Андрей поставил возле своего дома. В метрах двухстах от него — Двина.

«Погулять по этому музею как в церковь сходить»

Кроме якорей, Андрей коллекционирует орудия труда.

За 10 лет собрал около 3,5 тысячи артефактов. Это топоры, рубанки, плуги, косы, серпы, гвозди, жернова, прялки, весы, швейные машинки — перечислять можно долго.

«Склад древностей» находится в производственном помещении, которое принадлежало фирме Трубецкого. Когда она закрылась, помещение перешло к другому владельцу. Но он разрешил Андрею хранить коллекцию здесь, другого же места для нее пока нет.

— Стал собирать орудия труда наших предков в 2012 году. Вначале задумал это как музей инструмента от неолита до современности. Началось все с рубанков. А потом как стало одно за одно цепляться — появились другие инструменты: столярные, слесарные, кузнечные, вдобавок приклеилась «бытовуха» (предметы домашнего обихода. — Прим. Onlíner). За каждой вещью cтоит человек, который ей пользовался. И он имеет право на то, чтобы о нем помнили. Погулять по этому музею, считаю, как в церковь сходить. Там ты общаешься с Богом, а тут — с предками. Это приобщение к своим корням. Кто мы без памяти о прошлом?

Коллекционер находит артефакты в Двине, на огородах, полях, в заброшенных домах, сараях, заготконторах.

— «Чермет» (пункт приема вторсырья) — святое место, просто космос! Если ходил бы туда почаще, музей был бы раза в три больше. Приемщица мне иногда даже звонила: «Андрэй, прыходзь: прынеслі такі тапор, як ты любіш». Прихожу — а там каменный топор. Неолит! Всего у меня три топора из новокаменного века. Один из них меня просто «позвал» к себе. Сижу на работе, а мне неймется: надо идти в «чермет». Пришел, из груды металлолома выкопал ванну. В ванне — сплющенное ведро. Из ведра вытрясаю каменный топор! Как мне объяснили ребята из Академии наук, он не предназначался для работы, а являлся статусной принадлежностью вождя. А третий топор из неолита был весь в копоти: видно, лежал в бане. Я его отмыл и подарил родственнику, который учился на истфаке. Всего же у меня около 140 топоров. Большинство, конечно, современные.

«Музейщики говорили: „По твоей коллекции можно защитить две кандидатские“»

В коллекции много весов и весовых гирь.

— Бешенковичи — торговый городок, в начале ХХ века тут было около 130 лавок. Все продавалось, взвешивалось. Поэтому у меня есть и «бязмены» — ручные рычажные весы, и «шалі» — чашечные весы, а также гири, некоторые из них старые, еще петровских времен. Самое ценное в музее — это то, что 99,9% экспонатов принадлежат бешенковичской земле. Лишь несколько вещей попали сюда из других регионов.

Музейщики говорили: «По твоей коллекции можно две кандидатские защитить, так как все артефакты привязаны к одному месту».

У многих экспонатов есть живая человеческая история:

— Как-то мне говорят: «Цепляй прицеп к машине, поедем в деревню Радюки: там готовый музей на дому, все сараи, чердак забиты интересными вещами». Приезжаем. Встречает бабулька: «Вось гэту прыладу забірай! І гэту таксама забірай, мне ўжо не патрэбна, старая я». Я грузил-грузил это добро, потом вижу: стоит прялочка, маленькая такая, стройная. Бабулька заулыбалась: «Ты на мяне паглядзі: я ж невялічкая, акуратная. Дык дзед пад мяне і калаўрот падагнаў. Лоўка атрымлівалася на ім прасці». Собираюсь уезжать, а хозяйка: «Што ты, ужо паедзеш? У мяне ўнучкі ёсць, і яны цукеркі любяць. Мо, дасі рублёў 40?» Дал, конечно. Веселая бабка!

В одной заброшенной деревенской хате Андрей нашел красивый деревянный шкаф — полностью из массива, никакой фанеры. А на дверцах внутри — целый семейный архив: хозяева писали, когда отелилась корова, когда покрывали свинью.

Есть в коллекции несколько предметов, назначение которых непонятно:

— Что это такое, не знают ни старики, ни мои знакомые «навукоўцы», ни интернет. Вот, например, какой-то секторный зажим. А для чего он? Кто-то предположил, что этой штукой зажимали кожу. А один моряк сказал, что это гаагак — приспособление, чтобы сращивать веревки.

Некоторые земляки считают Трубецкого чудаком:

— Советуют: сдай все это в «чермет» — и год проживешь безбедно. Местная маргинальная публика целенаправленно ищет какие-то старые вещи. Они знают, если принесут что-то интересное, Андрюха всегда отвалит им пару бутылок. Но что-то из музея я раздариваю. Приходит, например, мужчина, видит плуг, и у него глаза горят: на нем бы поработать! Я понимаю, что этот плуг точно не будет у такого хозяина ржаветь, и отдаю.

Ремесленник делает и авторские работы — в технике арт-металл. Больше всего он гордится инсталляцией «Голоса предков»:

— Создал ее за один вечер. Состарил пару досок, стилизовал под старинную дверь, разместил на ней артефакты и инструменты наших предков: топоры, серпы, монеты, крестики, оплавленное стекло после больших пожаров и так далее. Работал — и на кончиках пальцев у меня словно горели синие огоньки. Я будто видел и слышал хозяина каждой этой вещи. Не знаю, как это описать, но они словно собрались и стояли рядышком. Пока не закончил композицию, не мог отойти.

«Пытался сотрудничать с турфирмами, но Бешенковичи стоят не на их маршруте»

Андрей Трубецкий рассказывает, что раньше в его музее было довольно много посетителей.

— Приходили школьники, студенты, туристы, даже иностранцы.

Была как-то немецкая группа. Я им говорю: «Извините, у меня тут бардак, надо навести порядок». А они: «Ничего не надо, вылизанных музеев мы в Европе насмотрелись, скука страшная! А тут ходишь, все вживую, все можно потрогать».

Сейчас с посетителями стало туго. Пытался сотрудничать с турфирмами, но, увы, ничего не вышло. Они забирают группу, например, в Витебске, везут в Полоцк, потом в Березинский заповедник, а завершают экскурсию в Минске. Бешенковичи стоят не на турмаршруте.

Что делать с коллекцией дальше, владелец не знает. Местные власти предлагали ему варианты, но они, говорит мужчина, не подходят:

— Музей находится уже не в моем здании: продал его два года назад. С нынешними хозяевами мы в хороших отношениях, и они пока не просят, чтобы забирал свое добро. Но мне пришлось уплотнить все в кучу, и теперь это больше похоже на историческую свалку. В школе мне выделяли класс, но что туда поместится? Две-три прялки?

Предлагали и здание: местный дом ремесел переезжает. Но это большая ответственность: в музей нужно нанять хранителя фондов, бухгалтера, сторожа, платить им зарплату, обслуживать здание. А откуда я в Бешенковичах возьму столько посетителей, которые покупали бы билеты? Источников финансирования я пока не вижу. Если повезет, найду частного инвестора. Будет больно, если все это уйдет туда, откуда пришло, назад в «чермет».

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by