Шмелев рассказы для детей

Александр Петров, иллюстрация к книге Ивана Шмелёва «История любовная»

Роман Ивана Шмелева «История любовная»,
иллюстрациями к которому стали кадры из анимационного фильма «Моя любовь» (автор сценария, режиссер и художник — Александр Петров, обладатель анимационного «Оскара»).
Одно из самых лиричных произведений Ивана Шмелёва — история первой любви и поисков счастья, борьбы света и тьмы, чистоты и греха.

Мультипликатор и одновременно иллюстратор говорит: «После «Старика» (речь идёт о мультфильме «Старик и море», получившем «Оскар») я взял большую паузу, уж очень много энергии забирает каждый фильм. Когда работал в Канаде, так захотелось чего-то русского… Попало в руки собрание сочинений Шмелева, которого до этого я знал, в общем-то, довольно поверхностно. А когда вчитался в этот роман — так вот же оно, российское, близкое, родное. И — моё. Речь идёт именно о первой пробуждающейся любви — детской, наивной. И решительной, и глупой. Со всеми подробностями мятущейся романтической души. Роман написан настолько лёгким языком, и так непосредственны переживания героев… Я влюбился в язык Шмелева. История лирическая, поэтическая — об ответственности человека перед любимым и перед самой любовью.

Ксения Алексеева, иллюстрация к книге Кеннета Грэма «Ветер в ивах»

«Ветер в ивах» Кеннета Грэма —
одна из книг, которые с равным удовольствием читают дети и взрослые. В Англии её много лет ставят рядом с бессмертной «Алисой» Льюиса Кэрролла. Главных героев в книге несколько: крот Мол — романтик и мечтатель, его друг Рэт, принадлежащий к семейству водяных крыс, — реалист, Тод из знаменитого рода жаб — фантазёр и хвастун. Но в книге есть и другие герои: Река, на берегу которой происходит действие повести, Дремучий Лес, обширные луга вокруг. Они живые и одухотворенные. Эта классическая английская сказка, в которой сочетаются юмор и лиризм, проиллюстрирована молодым художником Ксенией Алексеевой с таким же мягким юмором, лиризмом и уютом.

«Ветер в ивах» возник, как это часто бывает с детскими книгами, из устных рассказов: в 1904 году, когда сыну Грэма исполнилось четыре года, отец начал рассказывать ему сказку, в которой участвовали Крот и Крыс; когда через несколько лет сына отправили на несколько месяцев к морю — Грэм продолжил свой рассказ в письмах. По свидетельству домашних и друзей, он и не думал о публикации своей повести. Сделать это его убедили друзья. Подобно Льюису Кэрроллу, который кардинально переработал рукопись «Приключений Алисы» перед публикацией, Грэм отредактировал и значительно дополнил свою повесть. Перевод её на русский язык был создан значительно позднее, чем перевод «Алисы»: в 1980-е годы. В новом издании издательство «Вита Нова» публикует перевод, созданный Виктором Луниным более 40 лет назад.

Артур Молев, иллюстрация к сборнику Осипа Мандельштама «Большая проза»

Новое издание Осипа Мандельштама «Большая проза»,
в которое вошли «Шум времени», «Феодосия», «Египетская марка», «Четвертая проза» и «Путешествие в Армению». Один из этих пяти текстов — «Четвертая проза» — стал своего рода символом веры советской неподцензурной словесности. Книга прозы Мандельштама вышла в свет в серии «Рукописи», посвящённой текстам со сложной издательской и читательской судьбой: распространявшимся в сам— и тамиздате, подвергавшимся цензуре… Издание стилизовано под издательскую папку с ещё не изданной рукописью. Иллюстрации созданы петербургским художником Артуром Молевым, многоплановое творчество которого включает в себя живопись и поэзию, анимацию и музыку; в течение нескольких лет он сотрудничал с известной рок-группой «АукцЫон» в качестве главного художника. Но проиллюстрированы не только тексты Мандельштама, но и комментарии: они дополнены чрезвычайно богатыми фотоматериалами. Комментарии, подготовленные Павлом Нерлером — директором Мандельштамовского центра Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» — и Сергеем Василенко — создателем музейной экспозиции «Осип Мандельштам», составляют почти половину тома.

Борис Диодоров, иллюстрация к книге Сельмы Лагерлёф «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями»

Сказка Сельмы Лагерлёф «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями»,
изданная одна в одном из лучших, если не лучшем, русском пересказе для детей — свободном пересказе 3ои Задунайской и Александры Любарской. Той самой Шурочки Любарской, которой посвящал стихи Николай Олейников. Соавторы работали в ленинградской редакции ДЕТГИЗА. Именно этот пересказ, впервые изданный в 1940 году, стал хрестоматийным детским чтением. Эта сказка открывает большой простор для фантазии художника: её поэтичные пейзажи, фантастические герои, запоминающиеся образы — чего стоит Бронзовый Карл, который гонится за маленьким Нильсом (конечно, Сельма Лагерлёф читала «Медного всадника»). В этом издании — больше 100 иллюстраций классика книжной иллюстрации Бориса Диодорова — знаменитый цикл работ, отмеченный множеством важнейших мировых наград, включая «Золотое яблоко» Международной биеннале иллюстрации в Братиславе.

Самая знаменитая сказка Нобелевского лауреата по литературе, Сельмы Лагерлёф, задумывалась как учебник для первого класса, как книга для чтения о шведской географии, геологии, ботанике и зоологии. Но то, что задумывалось как энциклопедия шведской природы и культуры, воспринимается детьми множества поколений как увлекательная сказка — одна из лучших в мире.

Поль Жув, иллюстрация к изданию «Книг Джунглей» Редьярда Киплинга

«Книги Джунглей» Редьярда Киплинга в иллюстрациях Поля Жува из редкого парижского библиофильского издания

Маугли, Багира, Шер-Хан — эти имена так же хорошо известны детям в нашей стране, как Айболит или Мойдодыр. Пусть дети и не назовут их создателя, пусть и не подозревают, что «Книги Джунглей» состоят не только из историй про Маугли. Впрочем, об этом не подозревают и многие взрослые. Рассказы из «Книги Джунглей», прежде чем они в 1894 году были собраны под одной обложкой, публиковались в английской и американской периодике. Через год вышла «Вторая Книга Джунглей». В этих сборниках рассказы о Маугли перемежаются стихами и историями, не связанными с ним сюжетно, а порой и географически.

В своей автобиографической прозе «Немного о себе» Киплинг пишет: «Рассказы о Маугли предстояло читать детям, прежде чем станет ясно, что они предназначены для взрослых».
Действительно, взрослые могут увидеть в книге не традиционную сказку с очеловеченными животными, но социальную сатиру на тупых бандар-логов или шакалов-лизоблюдов вроде Табаки, или притчу о «естественном человеке», или рассказ о противостоянии Востока и Запада. Но взрослые, да, пожалуй, и дети, любят «Книги Джунглей» не только за это. Это завораживающий мир, где каждый может сказать другому: «Мы одной крови, ты и я».

Александр Головин, эскиз костюма к спектаклю «Маскарад», вошедший в издание пьесы М.Ю. Лермонтова «Маскарад»

Издание «Маскарада» М.Ю. Лермонтова,
в котором материалом для иллюстраций стали эскизы и рисунки Александра Головина к знаменитому спектаклю Всеволода Мейерхольда 1917 года — самому дорогому спектаклю в истории российского театра. Спектакль на сцене императорского Александринского театра готовился шесть лет. Апофеоз перфекционизма и мастерства. 300 тысяч золотом. 4000 эскизов: завесы, кулисы, мебель, зеркала… чернильницы, бумажники, игральные карты… костюмы — каждая деталь была скрупулёзно продумана до последней серебряной или бронзовой нити: даже для маски, которая появлялась в спектакле в течение трёх минут. На сцене не было ни одного готового, «подборного» предмета — даже фарфоровые безделушки были изготовлены по эскизам Головина. Этот шедевр считался утраченным: в 1941 году в здание декорационных мастерских театра попала бомба. Но после возвращения Александринки из эвакуации выяснилось, что декорации не успели доставить после спектакля на склад, и почти все они уцелели. На описи сохранившихся предметов — резолюция тогдашнего руководителя театра Леонида Вивьена: «Спектакль с репертуара снять. Хранить вечно».

Александр Головин — один из самых ярких художников объединения «Мир искусства», обладатель Золотой и Серебряной медалей Всемирной выставки в Париже, академик Академии художеств, главный художник императорских театров.

Юрий Ващенко, иллюстрация к книге «Приключения Алисы в стране чудес»

«Приключения Алисы в стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье» в иллюстрациях Юрия Ващенко

В начале 2000-х «Вита Нова» издало двухтомник Льюиса Кэррола в иллюстрациях Юрия Ващенко, который давно стал библиографической редкостью. По многочисленным просьбам любителей «Алисы» издательство выпустило книгу большого, «подарочного» формата с этими работами и с комментариями Нины Демуровой, автора канонического перевода «Алисы» на русский язык.
В мире существует свыше 4000 иллюстрированных изданий «Алисы». Какие только художники не иллюстрировали эти сказки — и Сальватор Дали, который воспроизвёл в образах безумного чаепития свои знаменитые растекшиеся часы, известные по картине «Постоянство памяти». И автор серии книг о муми-троллях, писательница и художница Туве Янссон.

В этом ряду — и замечательные современные российкие художники Геннадий Калиновский и Юрий Ващенко. Работы Юрия Ващенко признаны в Британии одними из лучших иллюстраций к книгам об Алисе.
Бертран Рассел, философ, математик, пацифист и правозащитник предлагал издавать книги о приключениях Алисы под грифом «Только для взрослых». Действительно, математик и логик, физик или химик с любым уровнем образования найдут в ней несколько иные смыслы, чем дети. И всё-таки эти книжки остаются прекрасным сказочным детским чтением.

Титульный лист книги Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» с полным циклом цветных иллюстраций Йозефа Л

«Похождения бравого солдата Швейка» с полным циклом цветных иллюстраций Йозефа Лады из редкого пражского библиофильского издания 1955 года

Образ бравого солдата, равно простодушного и хитрого, нелепого и мудрого, уже неотделим от иллюстраций Йозефа Лады. Многие поколения читателей воспринимают Швейка именно таким, каким увидел его первый иллюстратор книги. «Я нарисовал Швейка, раскуривающего трубочку под летящими пулями и гранатами и рвущейся шрапнелью. Добродушное лицо, спокойное выражение, по которому понятно, что он себе на уме, но в случае необходимости может прикинуться дурачком», — писал Лада о своей первой картинке к тексту Гашека.

В марте 1921 года на пражских улицах появились плакаты, на которых было набрано: «Первая чешская книга, переведенная на важнейшие языки мира! Лучшая юмористически-сатиристическая книга мировой литературы! Триумф чешской книги за границей!». В то время, когда составлялся этот рекламный текст, не был еще дописан даже первый из тоненьких выпусков по тридцать две странички, которые затем еженедельно (правда, с нередкими перебоями) выходили до конца жизни автора и продавались по две кроны за штуку. Деньги на издание книги Гашеку ссудили слесарь, жестянщик и маляр. Книга стала значительнейшим явлением не только чешской, но и мировой культуры.

Это поистине народная книга. Ведь книга становится народной, когда имя героя знают лучше, чем имя автора. Дети читают о о Дон Кихоте, о Гулливере, о Робинзоне Крузо и Пятнице, но далеко не всегда могут назвать авторов этих книг. Гашека знают потому, что знают Швейка. Эту книгу читают и перечитывают со смехом — здоровым, не признающим никаких табу и авторитетов.

Г.А.В. Траугот, иллюстрация к изданию «Евангелие от Луки»

«Евангелие от Луки» в иллюстрациях Г.А.В. Траугот

Книга вышла в свет в серии «Священные тексты», в которую входят книги Ветхого и Нового завета. Можно сказать, что это Библия в 30 томах, каждый из которых откомментирован современными учёными и проиллюстрирован современным художником.

Как и все книги из этой серии, «Евангелие от Луки» — это светское издание. В него вошли и историко-литературные примечания, и статья о географическом и политическом положении Палестины во времена Иисуса Христа, и новые иллюстрации классика книжной графики Александра Траугота.

«Из всех евангелистов только у Луки есть эпизод с благоразумным разбойником — я особенно люблю это место Священного Писания. В бесчисленных изображениях голгофы я всегда всматривался в лицо раскаявшегося разбойника. Каждый художник давал свою собственную, индивидуальную характеристику этому персонажу, как будто хотел подчеркнуть, что в общем ряду лицо этого разбойника — чей-то документальный портрет», — говорит художник.

Библейские сюжеты и характеры были источником вдохновения для многих художников. Художники ХХI века рискуют встать в ряд великих предшественников — и смотрятся в этом ряду достойно.

Обложка книги «Японские народные сказки» с иллюстрациями Г.А.В. Траугот

Японские народные сказки в иллюстрациях Г.А.В. Траугот

Принято считать, что в сказках разных народов есть что-то общее. Что даже при несхожести сказочных персонажей сюжетные ходы и описанные ситуации напоминают друг друга. Есть даже принятая классификация стандартных сюжетов, повторяющихся в сказках стран и народов, далёких друг от друга географически и культурно. Но, кажется, японские сказки — совсем особенные, зачастую больше похожие на фантастику, чем на сказки. Они словно бы пришли с другой планеты, совсем из иного мира. Удивительно, но в этом «другом мире» действуют те же неотменяемые нравственные законы. Японские сказки очень психологичны, в них есть глубокое постижение души человека. И графика Г.А.В. Траугот, мягкая и лиричная, нежная и ироничная, очень подходит по духу к этим историям.
В издание вошло тридцать японских сказок, словарик и комментарии к текстам, составленные переводчицей Верой Николаевной Марковой.

Реклама

От редакции: Автор статьи предельно остро ставит вопрос. Нам, однако, важно не впадать в крайности и не свергать писателей «с корабля истории», а принимать историю, какой она была. Но при этом нужно видеть и те ошибки, которые совершал тот или иной писатель.

Ивана Шмелёва многие считают не только великим писателем, но и великим русским православным патриотом. О художественных достоинствах его произведений я судить не хочу. Мне они совсем не близки, но это дело вкуса. А вот насчёт его православного патриотизма хотелось бы поспорить.

Как известно, во время Второй мировой войны Шмелёв публиковался в «Парижском вестнике», прогитлеровской русской газете, в которой также публиковались генерал П. Краснов, поэт Туроверов, писатель Сургучёв и др. В газете всячески освещалась деятельность власовской РОА. Шмелёва позднее за его причастность к сему изданию критиковали как коллаборациониста. На сие обвинение писатель опубликовал в газете «Русская мысль» своё письмо – «Необходимый ответ» (опубликовано 31 мая 1947 г.), в котором написал: «Фашистом я никогда не был и сочувствия фашизму не проявлял никогда… я утверждаю совсем обратное: я работал против немцев, против преследуемой ими цели – в отношении России. И приведу доказательства. Да, я печатался в «Парижском вестнике». Там было напечатано четыре моих рассказа и одна литературная статья. Почему там печатался? А вот почему… Я решил печататься, для них говорить то, что я говорил всегда, – о России, о ее величии, о ее материальном и душевно-духовном богатстве. Немцы – и не одни они – искажали подлинный лик России… Оставить без ответа эту ложь? Мне как бы открывался случай, в меру моих сил, хотя бы в узах, скрутивших слово, образно опровергнуть гнусную клевету… Я шёл на жертву, работая в такой газетке. Но что же делать? Хоть через вражий орган «шептать» правду… – поймут, вздохнут, хотя бы слабый лик России почувствуют». [1]

Ну что можно на это сказать? Это настоящее лукавство. Даже если он действительно шёл на жертву, как он утверждал, для того, чтобы явить подлинный лик России, это никак не могло компенсировать того, что само его участие в этом коллаборационистском издании придавало сему изданию (а стало быть, и коллаборационизму среди белоэмигрантов в целом) определённый вес, авторитет.

Кроме того, есть свидетельства того, что сам Шмелёв стоял именно на прогитлеровских позициях. Об этом свидетельствует прежде всего его переписка с его горячей поклонницей Ольгой Бредиус-Субботиной. Так, вскоре после вероломного нападения нацистов на СССР он ей написал: «30.VI.41. …Я так озарен событием 22.VI, великим подвигом Рыцаря, поднявшего меч на Дьявола. Верю крепко, что крепкие узы братства отныне свяжут оба великих народа. Великие страдания очищают и возносят. Господи, как бьётся сердце моё, радостью несказанной…». [2]

А вот слова из письма всё той же Ольге Бредиус-Субботиной 9 октября 1941 года, когда гитлеровские войска прорвали фронт под Вязьмой, и тысячи советских солдат попали в окружение: «Ведь вчера был день… преп. Сергия Радонежского России покровителя. Я ждал… Я не обманулся сердцем, Преподобный отозвался… Я услыхал фанфары, барабан — в 2 ч. 30 мин., — специальное коммюнике: прорван фронт дьявола, под Вязьмой, перед Москвой, армии окружены… идёт разделка, Преподобный в вотчину свою вступает. Божье творится не нашими путями, а Его, — невнятными для нас. Сроки близки, Оля!». [3]

Вот так. Это не нацисты, стремясь поработить русский народ, приблизились к столице. Это Игумен Земли Русской преподобный Сергий в свою вотчину вступил.

Ну а об угоне русских людей в рабство в Германию наш «великий патриот» всё той же Бредиус-Субботиной 1 июня 1942 года писал: «Немцы спасают народ от голода, отправляя в Германию на работы. Надо знать всё. Оля, знай: герои те, кто сейчас едут туда, помогают освободителям! Мне пишут святые женщины. Их мужья едут, и они их благословляют. Это — русские женщины, героини…». [4]

Вот еще образец панегирика нацизму. И.С. Шмелёв — О.А. Бредиус-Субботиной 23.VI.42 3 ч. дня: «Теперь — бесы в союзе с англо-саксами и американцами, Германия их разит, и им уже не страшна «дурная слава»! … Силы русской эмиграции дремлют втуне, не привлечены к великому делу всеобщего освобождения и обновления. Их просто не знают. И в этом — главное… Я не мог добиться права ехать к близким мне по крови, духу и сердцу… — а я мог бы — знаю! — влиять… я, м. б., чудо сделал бы, сколько сердец отомкнул бы… — одним своим «Богомольем»!.. И как бы мы, своим знанием родной души, могли бы облегчить великий и страшный подвиг — мирового очищения! Больше бы взаимного доверия… — и случилось бы чудо, Чудо!!! Оно и случится, только… с большим запозданием, с излишней — и великой! — затратой сил. Я глубоко верю в предназначение Божие, карающий и очистительный «меч» был вложен в руку Германии… так дано в историческом течении, Высшею Волею, избран достойный сего. Но… мы-то — только свидетели..! А если бы была полная вера в нас, в наше предопределение… — если бы был братский союз двух великих народов..! — о, что было бы!!». [5]

Ага, его повесть «Богомолье» должна послужить «великому делу освобождения» в братском союзе с нацистами? Очень интересно! И как после этого верить ему, что опубликованные им в «Парижском вестнике» рассказы на самом деле были работой против немцев? Кстати, интересно, что повесть «Богомолье» была посвящена «Священной памяти короля Югославии Александра I». Это ничего, что на момент написания этого письма Сербия, так скажем, основа Югославии, была оккупирована нацистами? И да, его слова про «карающий меч» совсем неоригинальны. Подобные речи велись и некоторыми известными деятелями РПЗЦ.

Мало того, в письме 19.II.42 г. (4-30 дня) всё той же Бредиус-Субботиной он говорил о мечтах лично (и вместе с нею) поучаствовать в бомбардировке англичан на германском авионе (самолете): «…непременно приеду к тебе, в Арнхем, когда потеплеет, постараюсь добиться… И я попрошу моего друга, одного из моих читателей в Германии — есть же они! — не смейся, не смейся… — посадить тебя в авион и умчать со мной в Париж! Ну, найдём какого-нибудь рыцаря… — как в сказках бывает! — и он, прихватив нас, и — бомбы… — а ты приносишь, это всем известно! — счастье, одним взглядом! — ринется к берегам Альбиона, ахнет на какой-нибудь Гулль или Бирмингем — «ку-дэ-бю» — и снизится на полях Нормандии. Вдруг случится такое чудесное?! Я бы с охотой прокатился под английские пулемёты, — они скверно стреляют, не немцы! — и ничего страшного, потому что в шуме моторов ты выстрелов не услышишь, и нестрашно тебе будет». [6]

Такая вот «романтическая прогулка» двух влюбленных грезилась писателю-«патриоту». Еще можно объяснить его радость по поводу нападения Германии на СССР. В советском Крыму был расстрелян его сын. Но англичане? Они-то чем не угодили Шмелёву? Только тем, что вступили в союз с «бесами»? Так Германия начала воевать с ними еще до нападения на СССР.

В 1944 году его вдохновение относительно «освободительной миссии» нацистов уже, видимо, поубавились, в связи с очень сильно изменившемся ходом войны, но 10.III.44 г. он пишет всё той же своей поклоннице: «Когда только конец сему безумию, в котором, одинолично, виновны, англичане-американцы… масонство… да, да! — и уж никак не немцы! Сколько раз немецкий фюрер предлагал, остерегал!..». [7]

Прям миротворец какой-то этот Гитлер, не то что англо-американцы, вступившие в союз с «бесами». Так что слова Шмелёва о том, что он «никогда не проявлял сочувствия фашизму», — откровенная ложь.

Лишь в письмах 1945 года я нашел другие отзывы Шмелёва о нацистах. Так, в письме О.А. Бредиус-Субботиной 3.VIII.1945 г. он написал: «Страшно подавлен всеми ужасами, что ныне обнаружилось в «подвигах» проклятых наци-социалистов, — «обновителей»-то! Конечно, — дьяволово действо!» [8] Но никакого раскаяния в том, что несколько ранее он приветствовал «рыцарей», сражавшихся с «бесами», и называл их действо не диаволовым, а Божьим.

Еще удивительнее написанное несколько ранее, в письме О.А. Бредиус-Субботиной 26 июня 1945 г.: «Для меня всегда было ясно, что национал-социализм, безбожный, — провал, рано ли, поздно ли» [9].

Всегда?! Даже тогда, когда он писал то, что было процитировано выше? Кого обманывал Шмелёв — себя или свою возлюбленную? Неужели так трудно было хотя бы ей, читавшей его восторженные панегирики в адрес нацистов, честно сказать — да, я был неправ, я находился в заблуждении?
А ведь рядом жили и другие люди. Такова монахиня Мария (Скобцова), так же, как и Шмелёв, жившая в Париже. Во время войны она укрывала беглых советских военнопленных и евреев. Нацисты ее арестовали и заключили в концлагерь, где она и погибла. И в переписке И. Шмелёва и О. Бредиус-Субботиной упоминаются люди, которые являют собой пример, противоположный Шмелёву. Так, сам Шмелёв пишет 3.VIII.1945 г.: «Не знаю, где нежный Эрнст Вихерт, писатель, меня понимавший и любивший — противник наци! Его уже до войны арестовывали… — был под сильным моральным влиянием Достоевского. Погиб..?» [10]

Из примечаний к цитированной здесь книге: «Эрнст Вихерт (1887-1950), немецкий прозаик и литературный критик, в 30-е годы протестовал против нацистского режима, в 1938 г. арестован, находился в лагере Бухенвальд. Друг и корреспондент И.С. Шмелёва, автор ряда статей о нем». Немецкий писатель, протестовавший против нацизма в Германии, — это многого стоит!

Или вот из письма О.А. Бредиус-Субботина — И.С. Шмелеву 6.IX.45 г.: «Врачи держали себя на высоте при немцах, очень решительно отклонили предъявленные им требования, по которым предписывалось бы «выводить в расход» стариков и безнадежно больных, равно как дефективных детей и т.п. Dr. Klinkenbergh был герой, не боявшийся за себя лично. Когда в ответ на протест врачей их стали арестовывать и хватать (1943 г. июль), — он сперва было послушался советов директора больницы и уехал в Shalkwijk к сестре, провел часа 4 и вернулся обратно. Мне он потом говорил: «Я не смею оставить больных, есть же срочные операции, пусть меня берут, сажают, но добровольно я не ретируюсь». Только «на всякий случай» тогда просил сестру зайти к нам и сказать, какое положение врачей создалось. Я предложила ему во всякое время наш дом для укрытия. Но он остался на посту. Массу людей спас. Работал и нелегально, спасал людей от уводов на работы» [11].

Упомянутые голландские врачи и конкретно Dr. Klinkenbergh, действительно, герои, что и говорить. Спрашивается, о чём думала О. Бредиус-Субботина, читая письма И. Шмелёва с панегириками «рыцарям»-нацистам (пусть и не столь уж многочисленным, в основном речь в письмах о другом шла) и видя перед собой пример столь героических врачей?

Переписка И. Шмелёва показывает истинные мотивы участия писателя в «Парижском вестнике» и полностью опровергает его уверения в том, что он на самом деле работал против немцев. По крайней мере, до 1944 года он явно придерживался прогитлеровских позиций, и его риторика в письмах вполне совпадает с риторикой прогитлеровского «Парижского вестника» в целом. Я вовсе не хочу заклеймить писателя И.С. Шмелёва как некоего злодея. Ошибаться может каждый, понимаю. Но одни люди признают свои ошибки, раскаиваются. Другие — упорно стоят в своем заблуждении. А третьи — лукаво изворачиваются. К сожалению, Иван Сергеевич Шмелёв избрал именно третий путь. И потому я никак не могу признать его выдающимся православным писателем, мыслителем и патриотом.

Тимур Хамзатович Давлетшин, публицист

1. Г.М. Бонгард-Левин. Дело Ивана Сергеевича Шмелева.

2. Переписка И.С. Шмелева и О.А. Бредиус-Субботиной. 1939-1942 годы.

3. Переписка И.С. Шмелева и О.А. Бредиус-Субботиной. 1942-1950 годы.

4. Переписка И.С. Шмелева и О.А. Бредиус-Субботиной. 1942-1950 годы.

5. Переписка И.С. Шмелева и О.А. Бредиус-Субботиной. 1942-1950 годы.

6. Переписка И.С. Шмелева и О.А. Бредиус-Субботиной. 1942-1950 годы.

7. Переписка И.С. Шмелева и О.А. Бредиус-Субботиной. 1942-1950 годы.

8. Переписка И.С. Шмелева и О.А. Бредиус-Субботиной. 1942-1950 годы.

9. Переписка И.С. Шмелева и О.А. Бредиус-Субботиной. 1942-1950 годы.

10. Переписка И.С. Шмелева и О.А. Бредиус-Субботиной. 1942-1950 годы.

11. Переписка И.С. Шмелева и О.А. Бредиус-Субботиной. 1942-1950 годы.

3 октября 1873 года родился писатель Иван Шмелев.

Личное дело

Иван Сергеевич Шмелев (1873 – 1950) родился в Москве, в Замоскворечье, в семье подрядчика по строительным работам. Начальное образование получил дома, затем окончил Шестую московскую гимназию. Незадолго до окончания гимназии, зимним вечером Иван вспомнил рыбную ловлю на реке прошлым летом, и эта картина настолько живо предстала в его воображении, что он написал рассказ «У мельницы». И даже решился послать рукопись в журнал «Русское обозрение». Шмелев не интересовался судьбой рукописи, но год спустя, когда он был уже студентом юридического факультета университета, получил книжку журнала с опубликованным рассказом.

В студенческие годы Иван Шмелев женился на Ольге Охтерлони, после свадьбы они отправились в путешествие на остров Валаам. Там он услышал от иеромонаха Варнавы Гефсиманского слова: «Превознесешься своим талантом». После поездки написал путевые очерки «На скалах Валаама», но цензурный комитет заставил его исключить из книги около тридцати страниц. После этого Шмелев почти на десять лет оставил занятия литературой.

Окончил университет, после чего отслужил год в армии. Затем стал чиновником по особым поручениям Владимирской казенной палаты Министерства внутренних дел. Семья Шмелева жила тогда во Владимире. По служебным обязанностям он много ездил по губернии, встречался с разными людьми.

В 1905 году написал рассказ «К солнцу» о раненом журавле, который два года спустя напечатал журнал «Детское чтение». После публикации рассказа Иван Шмелев оставляет службу, решив посвятить себя литературе.

В 1909 году Шмелев стал активным членом «Среды» – литературного кружка, куда входили А. Чехов, М. Горький, В. Вересаев, Е. Чириков, А. Серафимович, А. Куприн, Л. Андреев. Один за другим выходят его рассказы и повести, растет и известность Шмелева среди читателей. Наибольшую славу ему приносит в 1911 году повесть «Человек из ресторана» – монолог старого официанта. В 1912 году собрание рассказов Шмелева составило восемь томов.

Иван Шмелев тяжело пережил начало Первой мировой войны. В 1916 году на фронт отправился его любимый сын Сергей. Февральская революция показалась Шмелеву выходом из тупика, в которой попала Россия. В качестве корреспондента журнала «Русские ведомости» он отправился в Сибирь с эшелоном за освобожденными Временным правительством политическими заключенными. Но после октябрьской революции Шмелев не поддержал новой власти. В 1918 году он с семьей переехал под Алушту, где приобрел земельный участок с домом, чтобы переждать трудное время. Там им была написана повесть «Неупиваемая Чаша».

Но переезд в Крым не уберег Шмелева и его родных от тяжелых испытаний. Ему пришлось пережить голод, арест сына – подпоручика царской армии. Долгое время он пытался выяснить судьбу сына и добиться его освобождения, обращаясь к Луначарскому и Горькому. Лишь в 1923 году он узнал, что Сергей Шмелев был расстрелян.

Шмелев покинул Россию, отправившись в Берлин,  затем переехал в Париж. Первое написанное в эмиграции произведение – повесть «Солнце мертвых» – было переведено на тринадцать языков и сделало автора знаменитым в Европе. До конца жизни он прожил во Франции.

После войны Шмелева обвиняли в сотрудничестве с фашистами, так как он много писал в прогерманской газете «Парижский вестник». Шмелев отрицал эти обвинения: «Злой навет  я обязан опровергнуть. Фашистом я никогда не был и сочувствия  фашизму  не проявлял никогда. <…> А я утверждаю  совсем обратное: я работал против  немцев,  против преследуемой ими  цели − в отношении России. <…> Для сотен  тысяч  русских людей,  пригнанных  немцами в Европу,  не было русской газеты. Когда нарождалась газета  «Пар. Вест.»,  ее редактор просил меня  о сотрудничестве. Я спросил,  на чьи  деньги. − «На  русские,  начинаем  с нашими  3 т. фр. Массам  оттуда  нужна русская  газета». Я понимал,  что нужна, и что  им нужно в ней. Я решил − печататься,  для них.  Говорить то,  что я говорил всегда, − о России, о ее величии, о ее  материальном и душевно-духовном богатстве.  Немцы − и не одни они − искажли подлинный  лик  России. Писали,  что Россия − «историческое недоразумение», ни истории,  ни культуры,  великая  степь − и в ней  дикари <…> Я шел  на жертву,  работая в  такой   газетке. Но что  же делать? Хоть  через  вражий  орган «шептать»  правду… − поймут,  вздохнут,  хотя  бы слабый  лик России почувствуют».

Умер Иван Шмелева 24 июня 1950 года в парижском пригороде Бюсси-ан-От.

Чем знаменит

Выдающийся русский писатель, один из самых ярких талантов эмигрантской русской литературы. Ранние произведения Шмелева продолжают традиции Лескова, с большим талантом передавая речь представителей самых разных слоев населения России. Постоянным в произведениях Шмелева всегда остается глубокая христианская вера. В повести «Неупиваемая чаша», где рассказывается о платонической любви крепостного живописца к жене помещика, умирают и главный герой, и героиня, но остается написанным художником образ Богородицы, ставший чудотворным.

Бедствиям Гражданской войны в Крыму посвящены, помимо знаменитого «Солнца мертвых», многие рассказы Шмелева. Наибольшую славу ему принесли произведения 1930-х годов, в которых он описывает картины «старой жизни» в Москве. В романе «Няня из Москвы» описан большевистский переворот, увиденный глазами верующей простой женщины. В последнем романе «Пути небесные» Шмелев рассказал о постепенном духовном просветлении атеиста под влиянием православной девушки.

О чем надо знать

Автобиографический роман «Лето Господне» описывает жизнь патриархальной купеческой семьи глазами маленького мальчика Вани. В основе композиции церковный богослужебный год и народный календарь, начиная с Великого поста. Описываются не только церковные службы, молитвы, паломничества, но и народные обычаи, семейный быт. В самом начале книги мальчик видит, как «выкуривают Масленицу»: «В тазу горячий кирпич и мятка, и на них поливают уксусом. Старая моя нянька Домнушка ходит за Горкиным и поливает, в тазу шипит, и поднимается кислый пар, – священный».

Книга состоит из трех частей: «Праздники», «Радости», «Скорби». Отдельные главы носят названия «Великий пост», «Пасха», «Яблочный Спас», «Рождество», «Святки» и так далее. К роману примыкает повесть «Богомолье», где те же герои: Ваня, его воспитатель Горкин – отправляются в паломничество в Троице-Сергиеву лавру.

Прямая речь

«Перед Рождеством, дня за три, на рынках, на площадях лес ёлок. А какие ёлки! Этого добра в России сколько хочешь. Не так, как здесь,— тычинки. У нашей ёлки… как отогреется, расправит лапы, — чаща. На Театральной площади, бывало, — лес. Стоят, в снегу. А снег повалит — потерял дорогу! Мужики, в тулупах, как в лесу. Народ гуляет, выбирает. Собаки в ёлках — будто волки, право. Костры горят, погреться. Дым столбом. Сбитенщики ходят, аукаются в ёлках: «Эй, сладкий сбитень! калачики горячи!..» В самоварах, на долгих дужках, — сбитень. Сбитень? А такой горячий, лучше чая. С мёдом, с имбирём — душисто, сладко. Стакан — копейка. Калачик мёрзлый, стаканчик сбитню, толстенький такой, гранёный, — пальцы жжёт. На снежку, в лесу… приятно! Потягиваешь понемножку, а пар — клубами, как из паровоза. Калачик — льдышка. Ну, помакаешь, помягчеет. До ночи прогуляешь в ёлках. А мороз крепчает. Небо — в дыму — лиловое, в огне. На ёлках иней, мёрзлая ворона попадется, наступишь — хрустнет, как стекляшка. Морозная Россия, а… тепло!..

Иван Шмелев «Лето Господне»

«Я говорил с белыми звонкими досками, – горы их были на дворе, с зубастыми, как страшные «звери», пилами, с блиставшими в треске топорами, которые грызли бревна. На дворе были плотники и доски. Живые, большие плотники, с лохматыми головами, и тоже живые доски. Все казалось живым, моим. Живая была метла, – бегала по двору за пылью, мерзла в снегу и даже плакала. И половая щетка была живая, похожая на кота на палке. Стояла в углу – «наказана». Я утешал ее, гладил ее волосики».

Иван Шмелев «Как я стал писателем»

5 фактов об Иване Шмелеве

• Купеческий род Шмелевых происходил из крестьян старообрядческого села Гуслицы Богородского уезда Московской губернии. Обстоятельства перехода Шмелевых в официальное православие неизвестны.
• Шмелев вел долгую переписку с Иваном Ильиным.
• Официанты в трудные годы часто бесплатно кормили Ивана Шмелева в благодарность за повесть «Человек из ресторана».
• Название «Лето Господне» взято из книги пророка Исайи (61:2).
• В 2000 году останки Ивана Шмелева и его жены, согласно его предсмертной воле, были перевезены с парижского кладбища Сент-Женевьев-де-Буа в Москву, где были захоронены рядом с могилами членов его семьи в Донском монастыре.

Материалы об Иване Шмелеве

Статья об Иване Шмелеве в русской Википедии

Сочинения в библиотеке Максима Мошкова

Иван Шмелев в проекте «Хронос»

Электронный ресурс кафедры русской литературы Петрозаводского университета, посвященный творчеству Ивана Шмелева

Солженицын А. «Иван Шмелев и его «Солнце мертвых»

Перейти к контенту