Шенгели как писать статьи стихи и рассказы

У каждого человека есть свои мысли, чувства и желания. Человек живет в обществе. Его окружают члены семьи, друзья, товарищи по производству, по службе, по партии и так далее. И у каждого человека есть потребность, есть необходимость делиться с окружающими его людьми своими мыслями, чувствами и желаниями. Без этого жизнь в обществе была бы невозможна. Исчезло бы распространение полезных мыслей и изобретений, исчезла бы возможность всякой совместной работы, совместной борьбы за лучшую жизнь. Человек был бы равен животному. Главным средством общения людей является человеческая речь.

В нашей повседневной жизни мы пользуемся преимущественно устною речью; письма мы пишем довольно редко, свои воспоминания и размышления записываем еще реже. Но, как только мы хотим вступить в общение с целым обществом, мы почти всегда пользуемся речью письменной. Иначе и невозможно. На самом большом митинге может присутствовать только несколько тысяч человек, т. е. ничтожная часть населения. Затем, совсем не одно и то же слушать речь или читать: если мы не поймем сразу какого-нибудь места, мы можем задуматься над книгой, перечитать то, что осталось непонятным, а слушая устную речь, мы не имеем возможности помедлить, переспросить. Кроме того, часто мысли, которые излагаются, так обширны, что для высказывания их потребовались бы целые месяцы беседы, целые десятки митингов, что крайне затруднительно. Наконец, нередко ученый или политический деятель обращается не только к своим современникам, но и к потомкам. Например, Маркс родился свыше ста лет назад, а умер свыше сорока лет назад, но и теперь мы пользуемся мыслями Маркса. Это возможно лишь потому, что эти мысли были изложены Марксом в письменном виде, и так обнародованы. А если бы Маркс излагал свое учение только устно, и его ученики запоминали бы и передавали дальше тоже устно, то уже через год мысли Маркса были бы перевраны до неузнаваемости.

И вот, речь, которая предназначена для широкого, общественного распространения и с этой целью записана, называется литературным произведением, а вся совокупность таких произведений — литературой. Человек же, занимающийся постоянно писанием литературных произведений, называется литератором, писателем.

Какая бывает литература

Некоторые писатели пишут книги, имеющие немедленное применение к жизни. Такими книгами являются, например, учебники, справочники, указатели. Такого рода литература называется прикладной. Книги другого рода пишутся учеными, которые исследуют какие-либо явления природы или общественной жизни. Такая литература называется научной. Книги имеющие целью воздействовать на волю читателей, побудить их к каким-либо поступкам, составляют агитационную литературу. Литература, откликающаяся немедленно на разные явления жизни, то просто сообщая о них, то объясняя читателям смысл и значение этих явлений, называется журнальной литературой, потому что обнародывается, главным образом, в газетах и журналах.

Литература всех этих родов теснейшим образом связана с действительностью. Нельзя, например, писать исследование о несуществующих явлениях, о каких — нибудь драконах, или о людях с песьими головами; нельзя написать учебник о том, как из песка верёвки вить; нельзя призывать граждан к тому, чтобы кушать спичечные коробки или кусать себя за локоть; нельзя сообщать о том, что через Москву потекла река Нева, или что в Ленинграде строются летающие дома. Все то, что не является действительностью или не считается ею, не может быть предметом литературы названных родов.

Но есть еще род литературы, стоящий несколько особняком. Это — литература художественная. Она, конечно, тоже связана с жизнью, но связана по особенному. Ученый, пишущий о свойствах воздуха или о государственном строе Китая, не вправе ни на одну черточку отойти от действительности, но автор художественного произведения может дать волю своему воображению: писать о несуществующих людях, о вымышленных событиях, о своих личных чувствах и прочее. Мы все, например, видели луну; ученые измерили ее, сняли с нее фотографию, изучили ее поверхность, но на луне никто не был. А французский писатель Жюль Верн написал повесть «Путешествие на луну», где рассказывается, как три смелых путешественника отправились на луну в пушечном ядре, — и мы все читаем эту повесть с интересом. Спрашивается, какое значение имеет для общества такая вымышленная или полувымышленная литература? А вот какое: Читая какую-нибудь повесть, хотя бы повесть Гоголя «О том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», мы так ясно, так хорошо представляем себе этих людей и всю историю, с ними связанную, что они проходят перед нами, как живые. И мы начинаем сознавать, что такие истории правдоподобны, что такие люди бывают. Другими словами, перед нами проходит та же действительная жизнь, только сгущенная, собранная, в которой писатель подметил такие черты, каких мы сами не замечали. Фотографы проделывают иногда такую штуку: снимают несколько человек, а потом из их портретов делают один, общий, складывая их друг на дружку; те черты, которые являются общими для всех портретов, выйдут очень резко; те, которые есть только в некоторых портретах, выйдут тоже, но не так отчетливо, а те черты, которые имеются только у одного или у двух портретов, не выйдут вовсе. Такой общий портрет будет похож на каждого из снимавшихся, и в то же время покажет никогда не существовавшее в действительности лицо. Точно также и художественное произведение дает «общий портрет» жизни, и для нас важно видеть жизнь в ее общих, повторяющихся, а не случайных чертах. Другие же произведения художественной литературы, вроде названной повести Жюля Верна, удовлетворяют потребность в занимательном чтении: нам интересно вместе с теми, о ком пишет писатель, побывать в сказочных странах; пережить необычайные приключения. Наконец, те произведения, в которых писатель рассказывает о своих личных чувствах и переживаниях, ценны для нас потому, что мы узнаем в писательских переживаниях наши собственные или похожие на наши.

Но, кроме того, художественные произведения пишутся так, что доставляют художественное наслаждение. Возьмем, например, стихотворение Пушкина «Виноград»:

Не стану я жалеть о розах,
Увядших с легкою весной:
Мне мил и виноград на лозах,
В кистях созревших под горой.
Краса моей долины злачной,
Отрада осени златой,
Продолговатый и прозрачный,
Как персты девы молодой.

О чем здесь говорится? Об очень незначительном: розы уже отцвели, а мне их не жалко, потому что уже виноград поспевает. Чистый пустяк. Но этот пустяк рассказан так красиво, так звучно, что нельзя не залюбоваться. Таким образом, художественные произведения сделаны так, имеют такую форму, что доставляют читателю художественное наслаждение, приносят радость, — и в этом другое их важное значение.

Какие бывают писатели

Если мы возьмем произведения Ленина, мы увидим, что в них есть произведения чисто научные, затем произведения агитационные, затем журнальные: разные статьи по разным текущим вопросам, но нет ни рассказов, ни повестей, ни стихов. В произведениях Пушкина мы найдем, главным образом, стихи, затем немного рассказов, одну научную работу и немало журнальных статей. Древний писатель Гораций писал одни стихи, а товарищ М. Кольцов, сотрудник «Правды», пишет преимущественно журнальные статьи. Таким образом, у писателя есть одна какая-нибудь писательская специальность, а если и несколько, то одна основная, главнейшая. Ленин был политическим деятелем, и все его сочинения, агитационные, журнальные, научные, имеют один предмет: общество, социальный строй, революцию. Такого писателя мы называем публицистом. Пушкин писал, главным образом, стихи, а Гораций только стихи. Их мы называем поэтами. А Гончарова или Горького, писавших почти исключительно романы, повести и рассказы, мы будем называть прозаиками или беллетристами. Товарищ же Кольцов будет журналистом.

Наш учебник имеет целью указать рабкору некоторые основные писательские правила, которые необходимо знать начинающему журналисту, поэту и беллетристу.

При этом надо иметь в виду, что эти правила представляют собой лишь азбуку писательского мастерства; усвоив их, начинающий писатель должен еще очень много и упорно работать, пока ему удастся найти уже свои приемы, свои способы строить статью, рассказ или стихотворение. Произведения очень талантливых писателей обыкновенно имеют особенный облик, свойственный только данному писателю, имеют собственный стиль. Роман Достоевского не спутаешь с романом Льва Толстого, — так они отличаются языком, способами обрисовки действующих лиц, течением и показом событий, о которых идет речь. Так же резко отличается стих и язык Пушкина от стиха и языка Некрасова, — и так далее. Но выработать свой собственный стиль удается очень немногим, и то далеко не сразу. Только овладев начальными и общими приемами, можно стремиться к дальнейшей разработке их, к созданию своего стиля. Если же это и не удается, по свойствам и размерам дарования, — то во всяком случае писательская азбука даст возможность быть грамотным и полезным рядовым работником литературы и журналистики.

Автор книги: Георгий Шенгели

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шенгели Г. А
Как писать статьи, стихи и рассказы

ГЛАВА ПЕРВАЯ
Что такое литература

У каждого человека есть свои мысли, чувства и желания. Человек живет в обществе. Его окружают члены семьи, друзья, товарищи по производству, по службе, по партии и так далее. И у каждого человека есть потребность, есть необходимость делиться с окружающими его людьми своими мыслями, чувствами и желаниями. Без этого жизнь в обществе была бы невозможна. Исчезло бы распространение полезных мыслей и изобретений, исчезла бы возможность всякой совместной работы, совместной борьбы за лучшую жизнь. Человек был бы равен животному. Главным средством общения людей является человеческая речь.

В нашей повседневной жизни мы пользуемся преимущественно устною речью; письма мы пишем довольно редко, свои воспоминания и размышления записываем еще реже. Но, как только мы хотим вступить в общение с целым обществом, мы почти всегда пользуемся речью письменной. Иначе и невозможно. На самом большом митинге может присутствовать только несколько тысяч человек, т. е. ничтожная часть населения. Затем, совсем не одно и то же слушать речь или читать: если мы не поймем сразу какого-нибудь места, мы можем задуматься над книгой, перечитать то, что осталось непонятным, а слушая устную речь, мы не имеем возможности помедлить, переспросить. Кроме того, часто мысли, которые излагаются, так обширны, что для высказывания их потребовались бы целые месяцы беседы, целые десятки митингов, что крайне затруднительно. Наконец, нередко ученый или политический деятель обращается не только к своим современникам, но и к потомкам. Например, Маркс родился свыше ста лет назад, а умер свыше сорока лет назад, но и теперь мы пользуемся мыслями Маркса. Это возможно лишь потому, что эти мысли были изложены Марксом в письменном виде, и так обнародованы. А если бы Маркс излагал свое учение только устно, и его ученики запоминали бы и передавали дальше тоже устно, то уже через год мысли Маркса были бы перевраны до неузнаваемости.

И вот, речь, которая предназначена для широкого, общественного распространения и с этой целью записана, называется литературным произведением, а вся совокупность таких произведений – литературой. Человек же, занимающийся постоянно писанием литературных произведений, называется литератором, писателем.

Какая бывает литература

Некоторые писатели пишут книги, имеющие немедленное применение к жизни. Такими книгами являются, например, учебники, справочники, указатели. Такого рода литература называется прикладной. Книги другого рода пишутся учеными, которые исследуют какие-либо явления природы или общественной жизни. Такая литература называется научной. Книги имеющие целью воздействовать на волю читателей, побудить их к каким-либо поступкам, составляют агитационную литературу. Литература, откликающаяся немедленно на разные явления жизни, то просто сообщая о них, то объясняя читателям смысл и значение этих явлений, называется журнальной литературой, потому что обнародывается, главным образом, в газетах и журналах.

Литература всех этих родов теснейшим образом связана с действительностью. Нельзя, например, писать исследование о несуществующих явлениях, о каких – нибудь драконах, или о людях с песьими головами; нельзя написать учебник о том, как из песка верёвки вить; нельзя призывать граждан к тому, чтобы кушать спичечные коробки или кусать себя за локоть; нельзя сообщать о том, что через Москву потекла река Нева, или что в Ленинграде строются летающие дома. Все то, что не является действительностью или не считается ею, не может быть предметом литературы названных родов.

Но есть еще род литературы, стоящий несколько особняком. Это – литература художественная. Она, конечно, тоже связана с жизнью, но связана по особенному. Ученый, пишущий о свойствах воздуха или о государственном строе Китая, не вправе ни на одну черточку отойти от действительности, но автор художественного произведения может дать волю своему воображению: писать о несуществующих людях, о вымышленных событиях, о своих личных чувствах и прочее. Мы все, например, видели луну; ученые измерили ее, сняли с нее фотографию, изучили ее поверхность, но на луне никто не был. А французский писатель Жюль Верн написал повесть «Путешествие на луну», где рассказывается, как три смелых путешественника отправились на луну в пушечном ядре, – и мы все читаем эту повесть с интересом. Спрашивается, какое значение имеет для общества такая вымышленная или полувымышленная литература? А вот какое: Читая какую-нибудь повесть, хотя бы повесть Гоголя «О том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», мы так ясно, так хорошо представляем себе этих людей и всю историю, с ними связанную, что они проходят перед нами, как живые. И мы начинаем сознавать, что такие истории правдоподобны, что такие люди бывают. Другими словами, перед нами проходит та же действительная жизнь, только сгущенная, собранная, в которой писатель подметил такие черты, каких мы сами не замечали. Фотографы проделывают иногда такую штуку: снимают несколько человек, а потом из их портретов делают один, общий, складывая их друг на дружку; те черты, которые являются общими для всех портретов, выйдут очень резко; те, которые есть только в некоторых портретах, выйдут тоже, но не так отчетливо, а те черты, которые имеются только у одного или у двух портретов, не выйдут вовсе. Такой общий портрет будет похож на каждого из снимавшихся, и в то же время покажет никогда не существовавшее в действительности лицо. Точно также и художественное произведение дает «общий портрет» жизни, и для нас важно видеть жизнь в ее общих, повторяющихся, а не случайных чертах. Другие же произведения художественной литературы, вроде названной повести Жюля Верна, удовлетворяют потребность в занимательном чтении: нам интересно вместе с теми, о ком пишет писатель, побывать в сказочных странах; пережить необычайные приключения. Наконец, те произведения, в которых писатель рассказывает о своих личных чувствах и переживаниях, ценны для нас потому, что мы узнаем в писательских переживаниях наши собственные или похожие на наши.

Но, кроме того, художественные произведения пишутся так, что доставляют художественное наслаждение. Возьмем, например, стихотворение Пушкина «Виноград»:

 
Не стану я жалеть о розах,
Увядших с легкою весной:
Мне мил и виноград на лозах,
В кистях созревших под горой.
Краса моей долины злачной,
Отрада осени златой,
Продолговатый и прозрачный,
Как персты девы молодой.
 

О чем здесь говорится? Об очень незначительном: розы уже отцвели, а мне их не жалко, потому что уже виноград поспевает. Чистый пустяк. Но этот пустяк рассказан так красиво, так звучно, что нельзя не залюбоваться. Таким образом, художественные произведения сделаны так, имеют такую форму, что доставляют читателю художественное наслаждение, приносят радость, – и в этом другое их важное значение.

Какие бывают писатели

Если мы возьмем произведения Ленина, мы увидим, что в них есть произведения чисто научные, затем произведения агитационные, затем журнальные: разные статьи по разным текущим вопросам, но нет ни рассказов, ни повестей, ни стихов. В произведениях Пушкина мы найдем, главным образом, стихи, затем немного рассказов, одну научную работу и немало журнальных статей. Древний писатель Гораций писал одни стихи, а товарищ М. Кольцов, сотрудник «Правды», пишет преимущественно журнальные статьи. Таким образом, у писателя есть одна какая-нибудь писательская специальность, а если и несколько, то одна основная, главнейшая. Ленин был политическим деятелем, и все его сочинения, агитационные, журнальные, научные, имеют один предмет: общество, социальный строй, революцию. Такого писателя мы называем публицистом. Пушкин писал, главным образом, стихи, а Гораций только стихи. Их мы называем поэтами. А Гончарова или Горького, писавших почти исключительно романы, повести и рассказы, мы будем называть прозаиками или беллетристами. Товарищ же Кольцов будет журналистом.

Наш учебник имеет целью указать рабкору некоторые основные писательские правила, которые необходимо знать начинающему журналисту, поэту и беллетристу.

При этом надо иметь в виду, что эти правила представляют собой лишь азбуку писательского мастерства; усвоив их, начинающий писатель должен еще очень много и упорно работать, пока ему удастся найти уже свои приемы, свои способы строить статью, рассказ или стихотворение. Произведения очень талантливых писателей обыкновенно имеют особенный облик, свойственный только данному писателю, имеют собственный стиль. Роман Достоевского не спутаешь с романом Льва Толстого, – так они отличаются языком, способами обрисовки действующих лиц, течением и показом событий, о которых идет речь. Так же резко отличается стих и язык Пушкина от стиха и языка Некрасова, – и так далее. Но выработать свой собственный стиль удается очень немногим, и то далеко не сразу. Только овладев начальными и общими приемами, можно стремиться к дальнейшей разработке их, к созданию своего стиля. Если же это и не удается, по свойствам и размерам дарования, – то во всяком случае писательская азбука даст возможность быть грамотным и полезным рядовым работником литературы и журналистики.

Надо учиться

Один человек родится с очень хорошим зрением, другой с большой силой, третий со способностью быстро считать, четвертый со способностью рисовать, пятого природа наделяет писательским талантом. Без врожденных способностей, без таланта ничего хорошо делать не будешь. Но всякую способность можно развить и усилить, и можно погубить, если не знаешь, как развивать, как ей дать направление. Мы знаем, что часто более слабый человек может побороть, более сильного только потому, что слабый знает приемы борьбы. Также и писатель: очень способный от природы может писать хуже менее способного, но лучше знающего приемы или, как говорят, технику писательского дела. Поэтому каждый, кто чувствует в себе охоту и влечение к писательству, должен учиться. Такая писательская учеба укрепит и усилит природную способность и избавит начинающего от неверных шагов, от бесплодной траты силы в поисках того, что известно.

Как учиться

Если мы хотим выучиться слесарному делу, мы идем к опытному слесарю, смотрим на его работу, заучиваем названия его инструментов, спрашиваем его, что и как, и понемногу сами начинаем работать, исполняя сначала более легкую, а потом все более и более трудную работу.

И начинающий писатель должен обратиться к произведениям опытных писателей и на этих произведениях учиться своему мастерству. Но сначала следует знать, на что надо обратить внимание, иначе можно подметить второстепенные части, а главное пропустить.

И вот, помочь начинающему писателю разобраться в мастерстве опытных писателей и должен наш учебник. Сам по себе он научит только основному, но рабкор, твердо усвоивший это основное, легко сам отыщет у Ленина, у Толстого, у Пушкина те уроки мастерства, которые ему нужны.

Надо помнить, однако, что писательское мастерство меняется не только у отдельных писателей, но и в различные годы, – смотря по тому, какие требования предъявляет к писателю читательская масса. Поэтому, начинающий писатель должен знакомиться с произведениями не только современными или близкими, но и со старыми, – должен изучать историю литературы, как по самим произведениям, так и по книгам ученых, занимающихся историей литературы. Только тогда начинающий поймет правила писательской техники не как мертвый, раз навсегда придуманный закон, – а как гибкую «инструкцию», которая видоизменяется, сообразно времени, обстоятельствам и личным вкусам писателя.

Свойства писателя

Всякий писатель отличается наблюдательностью, т. е. уменьем подметить в человеке, в предмете, в явлении как можно больше черт и свойств, и затем выделить из них главнейшие.

Предположим, что в музее древности выставлена золотая корона какого-нибудь древнего царя. Подойдет к такой короне золотых дел мастер и в первую голову обратит внимание на чеканку короны, на накладные украшения, на качество золота, словом, на то, что относится к его специальности. Подойдет к короне слабосильный горожанин и подумает: как такую тяжесть умудрялись таскать на голове? Подойдет спекулянт и заметит, что из такого количества золота можно было бы начеканить столько-то десятирублевок. Барышня представит себе, что золотой цвет короны очень подходил бы к ее черным волосам. Ученый, изучающий древности, сразу подметит те признаки, по которым можно определить возраст этой короны, страну, где ее сделали. Художник подметит красоту линий. Политический деятель подумает, что на эту ненужную роскошь тратились народные деньги. Словом, каждый подметит то, что ему всего ближе понятнее. А писатель обратит внимание на все это сразу, и в его воображении сразу встанет образ древнего тирана, облагающего народ непосильными податями, переплавляющего свезенную со всей страны золотую монету в слитки, заказывающего золотым чеканщикам и художникам украшения, с натугой носящего на голове золотой венец, из-под которого выбиваются густые черные пряди волос, живущий в то время, когда великий Рим был еще жалкой деревушкой, и когда Египет и Вавилон боролись за обладание Аравией, – словом, соединит в одно целое все то, что порознь видел и подмечал каждый посетитель.

Затем, писатель обладает широким запасом знаний в самых различных областях и постоянно этот запас пополняет. Этому способствует, конечно, обширное чтение книг. Но, так как все знать невозможно, то писатель должен отдавать себе ясный отчет в том, что он знает и чего не знает. Это очень важно.

В самом деле: я могу превосходно знать быт рязанского крестьянина и вовсе не знать или очень плохо знать жизнь американских богачей. Тогда о рязанском крестьянине я могу написать, яркий и правдивый рассказ, а если стану писать об американцах, то наворочу всякого вздору. Один иностранный писатель, никогда не бывавший в России, стал писать о ней, и написал, что «боярин сидел под развесистой клюквой и пил самовар с варениками». Точно также, если я пишу стихотворение о ревности, никогда не испытав этого чувства, то мое стихотворение выйдет неверным, фальшивым.

Затем, и это, пожалуй, самое главное, писатель превосходно знает язык. Если язык служит для выражения мыслей и чувств, то богатство мыслей и тонкость чувств требуют для своего выражения очень богатого и гибкого языка. Австралийские дикари пользуются всего несколькими десятками слов; этих слов достаточно, чтобы передать их крайне скудные мысли. Мы, в нашей повседневной жизни, говоря о всяких обыкновенных вещах, связанных с домом, с семьей, со службой, пищей, городом и так далее, пользуемся тысячью, полутора тысячами слов. Наш бытовой кругозор несравненно шире, чем у австралийского дикаря. Но вот великий английский писатель Шекспир применяет в своих сочинениях почти двенадцать тысяч слов. Французский писатель Мольер пользуется семью тысячами слов. У нашего Пушкина, по приблизительным подсчетам, должно быть около десяти тысяч слов. Из этих чисел видно, как велико словесное богатство мировых писателей, и, значит, как тонко, ясно и гибко могли они передать каждую свою мысль, каждый ее оттенок, как тонко и отчетливо описать то или иное.

И начинающий писатель должен постоянно расширять свое природное знание языка. Для этого следует опять-таки побольше читать, прислушиваться к говору рабочих, крестьян, интеллигентов, подмечая ранее неизвестные слова и новые обороты, наконец, следует изучать словари. Лучший русский словарь – это словарь Даля. Полезно также знакомиться с разными техническими указателями, вроде медицинских, инженерских, военных, морских и Других справочников. Полезно, для расширения своих словесных возможностей, проделывать следующее упражнение: описать какое-нибудь явление или предмет, – например, закат солнца, собрание, машину и т. д.; затем, – описать его вновь, стараясь передать те же черты и свойства, которые были указаны в первом описании, но пользуясь, по возможности, другими словами, имеющими то же или близкое значение. И так – несколько раз описывать одно и то же.

Однако, одного запаса слов недостаточно. Надо еще знать, что такое слово само по себе, какова его природа; надо уметь различать в нем, помимо основного смысла, еще очень многое.

Смысловые оттенки

У каждого слова имеется определенный смысл, определенное значение. Но вот возьмем ряд слов: лошадь, конь, кобыла, жеребец, мерин, кляча, одер. Все эти слова – «лошадиные»: каждое из них означает лошадь. Но «лошадь» это именно лошадь, а не корова и не овца; кобыла это лошадь-самка; жеребец это лошадь-самец; мерин это холощенный жеребец; конь – в некоторых местностях обозначает то же, что мерин, но чаще обозначает хорошую Лошадь; кляча, одер – дрянная, бессильная лошадь. Мы видим, что у всех этих слов к общему их значению «лошадь» присоединяются еще дополнительные значения. Многие слова могут быть объединены в такие пачки, и писатель должен ясно представлять себе дополнительные значения каждого слова. Без этого часто выходит либо смысловая путаница, либо неловкость, грубость языка. Мы все знаем, например, слово «конница»; ну, а если бы кто вместо этого слова сказал «лошадница» или «жеребечница»? Вышел бы сущий вздор. Почему? Потому, что в древне-русском языке слова «лошадь» не было, вместо него общим словом был «конь»; в конных же армиях были и жеребцы, и кобылы, и мерины, – нельзя было сказать, что армия сидит непременно на жеребцах; и было выбрано общее слово; затем, когда появилось в русском языке слово «лошадь», слово «конь» получило дополнительное значение хорошей лошади, и этот дополнительный признак оказался очень устойчивым для конной армии, потому что в нее отбирались преимущественно хорошие лошади. И теперь, хотя бы армия сидела на самых дрянных, замо́ренных лошадях, – язык не позволяет нам, мы это ясно чувствуем, сказать иначе, чем «конница».

А слово «лошадница» приобрело совсем другое значение, происходя от «лошадник», что значит либо страстный любитель лошадей, либо конский барышник. Признак «хорошести», приклеенный к слову «конь» и «конница» очень сильно чувствуется и в таком словосочетании: «конская ярмарка»: никогда не говорится «лошадиная ярмарка», так как предполагается, что на ярмарке торгуют только хорошими лошадьми.

На этом примере ясно видно, что часто точное значение слова осложняется многими оттенками. И писателю необходимо уметь улавливать в слове эти оттенки, чтобы сделать свою речь точной, отчетливой, чтобы уметь выразить мысль с полной ясностью.

Наряду с этим, надо иметь в виду, что иногда значение одного и того же слова меняется в зависимости от связанных с ним слов. Например, «лошадь пала», «крепость пала»; «рубль пал»; здесь одно и то же слово: «пала», «пал» – в первом случае обозначает: «околела», во втором: «сдалась», в третьем: «понизился в цене». Во всех этих случаях слово «пал», «пала», употреблено не в собственном значении, происходящем от «упасть», а в переносном. При этом порою и переносные значения имеют свои оттенки: «лошадь пала» – «умерла»; «пала за свободу» – «умерла»; – но в первом случае у слова «пала» есть оттенок брезгливости, презрительности, а во втором – оттенок торжественности. И если мы скажем: «монархия пала как кляча», то презрительный оттенок слова «пала», зависящей от соединенного с ним слова «кляча», перенесется на «монархию», переставшую существовать.

Также следует вообще различать слова «обиходные», «торжественные», «грубые», «нежные», «казенные», «домашние» и т. п., – имеющие особую окраску, в зависимости от того, в какой области жизни эти слова применяются. Положим; что в рассказе жена письмом просит мужа зайти к знакомому, живущему там-то, и муж ей отвечает таким письмом: «Спешу уведомить, что согласно твоему письму от такого-то числа, я посетил Ивана Ивановича Петрова, проживающего по Московской улице в доме номер пятый»… Здесь почти все сочетания слов – «казенные»: «спешу уведомить», «согласно письму», «от такого-то числа», «проживающего», – такими словами и оборотами пишутся официальные отношения, а не письма супругов. Поэтому, писателю необходимо хорошо чувствовать слово со стороны его бытовой употребительности.

Но вот, если автор выводит в рассказе какого-нибудь закостнелого чиновника, насквозь пропитавшегося канцелярией, – он может заставить его написать жене письмо именно «казенными» словами, как в приведенном примере. Тогда выбор слов и оборотов послужит обрисовке данного действующего лица.

Необходимо иметь в виду следующее: рассматривая наращенные или усеченные строки, мы можем поддаться соблазну сказать, что последняя стопа — иная, чем предыдущие. Например о строчке:

И  за/вОд  гу/дИт  ма/шИнами,

можно сказать, что первые три стопы — хорей, а последняя — дактиль; или о строчке:

с  дружИной/ своЕй  в  ца/регрАдской/ бронЕ

сказать, что первые три стопы — амфибрахий, а последняя — ямб. Такое усмотрение внесло бы путаницу в стихосложение (почему — вопрос сложный, и о нем мы сейчас говорить не будем); следует твердо усвоить, что никакие смешения стоп в одной строке недопустимы: речь может идти только об усечении или о наращении последней стопы.

Цезура

После каждого слова мы делаем мгновенную остановку голоса (здесь надо иметь в виду, что отдельным словом в стихах считается не то, что пишется отдельно, а то, что отдельно выговаривается; например, речение «я не хочу» пишется в три отдельных слова, а выговаривается слитно: «янехочу»). Такая остановка носит название цезуры. В строчке имеется обыкновенно несколько цезур, редко одна. Цезуры эти могут приходиться между любыми слогами внутри строки, и, чем разнообразнее расставлены цезуры, тем стих подвижнее и гибче. Возьмем две строки трехстопного дактиля (теперь знаком «/» будем отмечать не границу стопы, как раньше, а цезуру):

медленно/ тянется/ время.день/ пламенеющий/ гаснетярко/ закат/ пламенеет.

Мы видим, что в первой строке цезуры приходится после третьего и шестого слога, во второй строке — после первого и шестого, в третьей — после второго и четвертого. И мы ясно слышим, что эти строки звучат по разному. Но цезуры в них могли бы быть расставлены и иначе, — в трехстопном дактиле, анапесте и амфибрахии девятью разными способами, а в четырехстопном — двадцатью семью; мы не приводим всех примеров; их легко составить самому, если помнить, что цезур на единицу меньше, чем стоп (если три стопы — две цезуры, если четыре стопы — три цезуры, и так далее), и цезура может лежать сейчас же после ударения данной стопы, или через слог, или через два слога. Цезуры носят те же названия, что и окончания: так, в наших примерах в первой строке обе цезуры будут дактилические, потому что им предшествуют по два безударных слога; во второй строке первая цезура будет мужская, так как перед ней ударный слог, а вторая — дактилическая; в третьей строке первая цезура женская, так как перед ней один безударный слог, а вторая — мужская.

Большая цезура

В некоторых размерах требуется, чтобы одна из цезур занимала во всех строках строго определенное место, приходилась после одного и того же слога. Такая постоянная цезура носит название главной или  большой цезуры. В схемах она обозначается двойной черточкой: «/ /». Вот образец стихов с выдержанной большой цезурой:

редеет облаков / / волнистая гряда,звезда печальная / / вечерняя звезда,твой луч осеребрил / / увядшие равнины,и дремлющий залив / / и черных скал вершины.

Мы видим, что большая цезура неуклонно ложится после шестого слога, после третьей стопы (здесь шестистопный ямб). Неправильно поставленная большая цезура искажает стих. Сравним две строки:

и сладостно шумят / / таврические волны,и яростно бушуют / / пенистые волны.

В первой строке цезура стоит правильно, после шестого слога, во второй неправильно — после седьмого, и вторая строка звучит несравненно хуже первой. Точные правила о большой цезуре мы укажем, когда будем описывать отдельные размеры.

Большая цезура делит строку на части, называемые полустишиями, и последняя стопа первого полустишия может быть, как и последняя стопа всей строки, усеченной или наращенной.

Например:

я мечтОю ловИл уходЯщие тЕни,уходЯщие тЕни / / угасАвшего днЯ,я на бАшню всходИл, и дрожАли ступЕни,и дрожАли ступЕни / / под ногОй у менЯ.

Здесь четырехстопный анапест; вторая и четвертая строки имеют первое полустишие нарушенным на один слог. Вот пример усечения полустиший:

чтО ты завОдишь / / пЕсню воЕнну,флЕйте подОбно, / / мИлый снегИрь?

Здесь четырехстопный дактиль, и первое полустишие усечено на один слог.

Иногда в строке бывает две больших цезуры; тогда строка распадается на три части, на третьестишия; эти третьестишия также могут быть усеченными и наращенными. Вот образец шестистопного ямба с двумя большими цезурами и наращенными на один слог третьестишиями:

прекрАсный вЕчер / / сошЕл на зЕмлю / /окУтав сОсны,в высИ помЕркшей / / блеснУли звЕзды / / невЕрным свЕтом.

Стопосочетание

Для стихотворения выбирается обычно какой-нибудь один размер; смешение размеров, так, чтобы первая строчка была написана ямбом, а вторая дактилем и тому подобное, — не допускается. В редких случаях бывает, что часть стихотворения пишется одним размером, а в другой части — размер иной. Так написано, например, стихотворение Пушкина «Леда». В большинстве случаев в стихотворении все строки имеют одно и то же количество стоп: первая строка, скажем, трехстопная, и все остальные тоже трехстопные. Гораздо реже количество стоп меняется в разных строках. При этом возможны два случая.

Во-первых, строки с разным количеством стоп располагаются в едином порядке во всем стихотворении, например:

и вЕрит кАждый твЕрже И смелЕе,что в Этом клЮч побЕды скрЫт,как вЕрил тОт, кто нЫне в мАвзолЕена крАсной плОщадИ лежИт.

Здесь первая и третья строки — пятистопный ямб, а вторая и четвертая — четырехстопный. Пяти и четырехстопный чередуются во всем стихотворении. В стихотворении Пушкина «Песнь о вещем Олеге» строки разделены на «пачки» по шести строк, при чем в каждой пачке первая, третья, пятая и шестая строки — четырехстопный амфибрахий, а вторая и четвертая — трехстопный.

Иногда же разностопные строки чередуются без определенного порядка, например:

пусть гОворЯт, — а нАм какОе дЕло?под мАской всЕ чинЫ равнЫ,у мАски нИ душИ, ни звАнья нЕт, есть тЕло,и Если мАскоЮ чертЫ утАенЫ,то мАску с чУвств снимАют смЕло.

Здесь первая строка — пятистопный ямб, вторая — четырехстопный, третья и четвертая — шестистопный, пятая — четырехстопный. Такие стихи называются вольными. Ими написаны басни Крылова, пьеса Грибоедова «Горе от ума», пьеса Лермонтова «Маскарад».

Отступления от размера

Отступления от размера бывают двух видов: во-первых, если в том месте строки, где должно быть ударение, имеется безударный слог, и, во-вторых, наоборот, если на месте безударного слога стоит ударный. В редких случаях оба отступления имеются рядом. Если пропущено ударение в стопе, ударный слог заменен безударным, мы получаем облегченную стопу; надо твердо запомнить, что последняя стопа не может быть облегченной. Если вместо безударного слога стоит ударный, имеется лишнее ударение, мы получаем отяжеленную  стопу. Если облегчение и отяжеление стоят рядом, стопа называется перебойной. Облегчения неизмеримо чаще встречаются в ямбе и в хорее, а отяжеления более часты в прочих размерах. Перебои же очень редки.

Возьмем четверостишие четырехстопного хорея:

прИбе/жАли/ в Избу/ дЕти,втОро/пЯх зо/вУт от/цА,тЯтя/ тЯтя/ нАши/ сЕтипрИта/щИли/ мЕртве//цА.

Многие ударения, расставленные здесь, на самом деле отсутствуют. В действительности строчки эти звучат так:

прибежАли в Избу дЕти,вторпЯх зовУт отцА,тЯтя, тЯтя, нАши сЕтипритащИли мертвецА.

Мы видели, что только третья строка имеет все четыре ударения, в первой и во второй строке пропущены ударения на первой стопе, а в четвертой строке пропущено целых два ударения, на первой и третьей стопе. Возьмем две строки пятистопного ямба:

тень грО/зногО/ менЯ/ усЫновИ ла,димИ/триЕм/ из грОба нА/реклА.

На самом же деле эти строки звучат так:

тЕнь грОзного менЯ усыновила,димИтрием из грОба нареклА.

Здесь пропущены в обеих строках ударения на второй и четвертой стопе, а в первых строках имеется лишнее ударение, отяжеление на первой стопе, образованное словом «тень». Вот образец пятистопного анапеста: