Семеро принцесс как пишется

Лилит Саркисян

Требования прокуратуры в ингушском деле удовлетворены до последней запятой: от 7,5 до 9 лет колонии

Здание Ессентукского городского суда, где должен быть оглашен приговор по ингушскому делу , огорожено. Спрашиваю у полицейских, предлагающих идти в обход, почему. Не знаем! Ну вот так сегодня получилось! — говорят они вежливо и как будто извиняясь. Вместе с многочисленными родственниками послушно обходим ограждение — делаем большой крюк через грязь и колдобины к аккуратному зданию суда. Такое на моей памяти впервые: все предыдущие заседания по этому делу проходили тихо. Собственно, за этим дело и вывели за пределы Ингушетии и унесли подальше — чтобы было тихо.

На скамье подсудимых — семеро, среди них два старика и женщина. Судят их за организацию насилия в отношении силовиков, создание экстремистской организации и участие в ней.

По версии следствия, именно эти люди организовали и всячески подстегивали протестные выступления, имевшие место в Ингушетии в 2018 2019 годах, когда республика кипела по поводу административного закрепления границы с Чечней. Осенью 2018 года ингуши вышли на площадь столицы республики — Магаса — и стояли там, пока их не услышали. Мирно и без оружия стояли. В результате Конституционный суд Ингушетии отменил соглашение о границе и постановил провести по этому вопросу референдум. Однако весной 2019 года ингушский парламент внес в республиканскую Конституцию поправку, согласно которой вопрос о границе больше не подлежал согласованию через референдум. Это был плевок, это была пощечина целой нации. Люди вновь вышли на улицу в марте 2019-го, и прикомандированные росгвардейцы попытались их разогнать.

Росгвардейцы получили отпор. Так и возникло ингушское дело , по которому на сегодняшний день осуждены больше 40 человек.

Теперь приговор вынесен тем, кого следствие посчитало лидерами оппозиции .

Митинг в Магасе против принятия соглашения об установлении границы между Ингушетией и Чечней, октябрь 2018 года. 

У суда дежурит огромный серый автозак Росгвардии, толпы полицейских караулят здание суда, опасаясь призрака массовых беспорядков. Людей собралось правда очень много: мужчины в папахах, женщины в платках, журналисты с камерами. Последних полиция очень не хочет пускать в здание суда, ссылаясь на стандартное мы люди подневольные, сделаем, что нам скажут . И все же пускают, посмотрев на пресс-карты.

Там приходится бороться еще и с судебными приставами. Моего сына судят! Я туда зайду! — кричит пожилой, но крепкий мужчина, Адам Ибрагимович, отец Багаудина Хаутиева. Он много лет служил в МВД. — Без меня этого суда не будет! Пусть меня забирают к чертовой матери!

Выясняется, что в зал пустят лишь семерых родственников — по одному на обвиняемого. Адама Ибрагимовича все же пускают. Время уже 10:20, заседание, назначенное на 10:00, задерживается. Подсудимые, как всегда, в аквариуме и, как всегда, бодрые, улыбающиеся, стойкие. Седовласые старцы в папахах — председатель ликвидированного Совета тейпов ингушского народа Малсаг Ужахов и член Совета Ахмед Барахоев. Первому 69, второму — 67. Зрелые мужчины — председатель Ингушского комитета национального единства Муса Мальсагов и председатель объединения бизнесменов Опора Ингушетии Барах Чемурзиев. Молодые мужчины: Багаудин Хаутиев, глава Совета молодежных организаций Ингушетии, и Исмаил Нальгиев, руководитель организации Выбор Ингушетии . Среди них в нежно-голубом платке Зарифа Саутиева, замдиректора Мемориального комплекса жертвам репрессий.

Зарифа Саутиева в зале суда. Фото: Влад Докшин / Новая газета

Ахмед Барахоев подзывает Олега Орлова, члена Совета ПЦ Мемориал (внесен Минюстом в список НКО, выполняющих функции иностранного агента ) спрашивает, как проходят процессы о ликвидации Мемориалов ( Международный Мемориал также внесен Минюстом в список НКО, выполняющих функции иностранного агента ): Мы за вас переживаем . — А мы за вас! — отвечает Орлов.

В 10:36 судья скорым шагом входит в зал. Это Янис Куцуров, судья Кисловодского городского суда — молодой мужчина, который весь процесс вел себя подчеркнуто учтиво. В отличие от московских судей, например, он не прячет лицо и разрешает снимать его на видео. В марте этого года он даже отпустил Зарифу Саутиеву под домашний арест — ей единственной из обвиняемых смягчили меру пресечения с самой тяжелой, СИЗО. Но вышестоящая инстанция — Ставропольский краевой суд — молниеносно это решение отменила.

Янис Куцуров начинает зачитывать приговор: только вводную и резолютивную части, без мотивировочной, которая должна все объяснить. Ничего не слышно! — кричит кто-то издалека, но приставы его одергивают, а судья невозмутимо продолжает.

Он уложился меньше чем в тридцать минут. Суд признал всех подсудимых виновными в организации насилия в отношении силовиков (ч. 3 ст. 33, ч. 2 ст. 318 УК РФ). Барахоева, Мальсагова и Ужахова обвинили в создании экстремистской организации (ч. 1 ст. 282.1 УК РФ), остальных — в участии в ней (ч. 2 ст. 282.1 УК РФ). Ужахова осудили и за руководство некоммерческой организацией, побуждающей граждан к отказу от исполнения гражданских обязанностей или к совершению иных противоправных деяний (ч. 2 ст. 239 УК РФ), Барахоева — за участие в ней (ч. 3 ст. 239 УК РФ). Его также обвинили в неисполнении обязанности об уведомлении о наличии второго гражданства (ст. 330.2 УК).

Сроки — ровно те, что просила прокуратура. Ужахов, Барахоев, Мальсагов — по 9 лет колонии общего режима. Чемурзиеву, Хаутиеву, Нальгиеву — по 8 лет.

Зарифе Саутиевой — 7 лет и 6 месяцев. Всем им зачтут отсиженное в СИЗО — 2,5 года из расчета день за полтора. Всем им запретили заниматься общественной деятельностью.

Зачитав решение, судья немедленно уходит.

Штаны на помойку! — кричит ему вслед Ужахов. — Все нормально! До конца!

Справа Ахмед Барахоев и Малсаг Ужахов. Фото: Влад Докшин / Новая газета

Адам Ибрагимович Хаутиев пытается подойти к своему сыну в аквариуме , полицейские ему не дают сделать это. Отца у тебя нету, что ли?! — гневно спрашивает одного из них Адам Ибрагимович. Приставы, займитесь этим человеком! Почему мы этим должны заниматься? — недоумевает полицейский. Багаудин кричит, чтобы дали отцу подойти к нему: Две минуты дай мне! Две минуты! Но те непреклонны.

Журналистов, потом родственников, а потом адвокатов постепенно выдворяют из зала. Возле суда все обступают одного из адвокатов, Магомеда Бекова, он говорит наполовину на ингушском, наполовину на русском. Седые старцы обсуждают приговор. Молодая девушка в платке тихо плачет, по щекам текут слезы.

Тот факт, что судья огласил только вводную и резолютивную часть, говорит о том, что даже суду обвинительный приговор составлять было крайне тяжело, — говорит журналистам Беков. — Как ему это писать, я не знаю. Нет ни одного доказательства их вины. Даже те доказательства, которые были предъявлены стороной обвинения, говорят о том, что наши подзащитные невиновны. Мы рассчитываем на вышестоящие суды. На апелляцию, на кассацию, на Европейский суд по правам человека. Мы не питаем иллюзий насчет апелляционной и кассационной инстанций. К сожалению, решения принимаются не в совещательных комнатах .

Вынесенное решение не поддается никакому размышлению, никакому обсуждению, — говорит зампредседателя Совета тейпов Республики Ингушетия Хамзат Магомедович Бузуртанов. — Мы две недели простояли на митинге в Магасе осенью 2018 года — а теперь люди не могут выражать свое мнение по этому вопросу (имеется в виду вопрос о республиканских границах. — Л. С.). Люди недовольны этой несправедливостью, нарушением их прав. А потом оказалось, что люди, не знавшие друг друга, создали экстремистское сообщество. Это бред сивой кобылы. Это гром среди ясного неба. И это ложь от первого до последнего слова. Мы будем добиваться освобождения наших политзаключенных. Правда за нами .

Идея: Борис Акунин, «Русский в Англии»

Начало здесь 

Из современного Лондона мы перенесемся в Англию и Россию XVI века, в эпоху доброй королевы Бесс — Елизаветы I и ко двору Иоанна Грозного. Согласно свидетельствам некоторых исторических документов, Иоанн Васильевич сватался к Елизавете и, получив отказ, согласился взять в жены ее племянницу. Этим планам (если они вообще когда-нибудь имели место) не суждено было сбыться, но какой простор для писательской фантазии представляет собой эта история!

Глава III

Энни осталась жить у бабушки, хотя работники соцслужбы, периодически навещавшие их, считали, что бабушка не сможет вырастить Энни и ее следует передать в приют, чтобы девочку удочерила «нормальная семья».

Больше всего на свете Энни боялась этих визитов и того, что ее заберут у бабушки и отдадут чужим людям, и тогда она потеряет последнего родного человека на свете.

Лежа по ночам без сна, она прислушивалась к шагам на улице, вспоминала маму и те редкие дни, когда мама была доброй и ласковой, водила их с Джонни на детскую площадку, покупала ей красивые заколки для волос и вкусные пончики в сахарной глазури и неизменно обещала, что так теперь будет всегда.

Думая о маме, Энни плакала навзрыд. Горькие соленые слезы заливали ее лицо и затекали в уши. А утром снова школа, пинки и подножки от мальчишек и презрительное хихиканье девчонок за спиной… Несмотря на то, что теперь Энни стараниями бабушки Дорис всегда была одета опрятно, отношение одноклассников к ней не изменилось. И только доброта и участие мисс Маршалл удерживали Энни в школе.

Благодаря мисс Маршалл Энни полюбила чтение. Учительница хвалила ее сочинения и зачитывала их вслух перед всем классом. Это помогло Энни поверить в себя и свои силы.

Так у нее появилась цель в жизни — она решила стать журналистом. Или, чем черт не шутит, может быть, впоследствии ей удастся стать писателем. Как Джейн Остин, Уилки Коллинз, Марк Твен или Джордж Оруэлл.

В старших классах неожиданно для самой себя Энни из парии-замарашки стала довольно популярной персоной: она помогала своим менее одаренным одноклассникам писать сочинения и осваивать сложную французскую грамматику, а в 14 лет заработала первые деньги – соседка предложила ей пару часов в день присматривать за ее малышами-двойняшками.

Где только не довелось поработать Энн с тех пор. Парикмахерская, где она подметала волосы и готовила напитки для клиентов, продуктовый магазин, разные кафе в родном Сент-Хеленс. Чуть позже — МакДональдс и супермаркет в соседнем городке Ньютон-Ле-Уиллоус.

Жила она, где придется — на что хватало ее скромных заработков, в основном это были темные тесные квартиры вскладчину с другими ребятами.

После Ньютона были Манчестер, Ливерпуль, и, наконец, Лондон. Энни поступила в университет — не в последнюю очередь благодаря блестящим рекомендациям школьных учителей, и даже получала стипендию, как отличная студентка. Чтобы свести концы с концами, Энн работала в большом универсальном магазине Marks&Spenser.

«Когда-нибудь мир обо мне услышит и меня будут публиковать в Таймс», думала Энн, раскладывая упаковки с салатами и нарезанными фруктами на полках магазина и обдумывая тему очередной статьи для сайта, где она подрабатывала копирайтером.

Глава IV

Этой весной бабушка Дорис перенесла инсульт и совсем сдала. Энн, скрепя сердце, пришлось согласиться на то, чтобы бабушка переселилась в senior house (дом престарелых) — там у нее был присмотр и медицинский уход. На оплату уходила вся бабушкина пенсия, и еще 200 фунтов Энн доплачивала из своих скромных доходов.

Поездки в Сент-Хеленс были долгожданными и радостными для Энн, но как же сжималось ее сердце, когда ее взгляд подмечал, как быстро дряхлеет бабушка, как затуманиваются ее глаза и трясутся морщинистые руки…

От бабушки мысли Энн переметнулись к Тому. Том – ее шикарный лондонский бойфренд. Высокий широкоплечий брюнет с римским профилем и великолепным телом (он итальянец по матери),

Том был красив, как древнегреческий бог – на этом, пожалуй, его достоинства заканчивались. Он все еще мечтал о карьере модели, но пока его достижения сводились к фотосессиям в пижамах и банных халатах для рекламных буклетов супермаркетов.

Том перебивался случайными заработками – он неплохо играл на гитаре и обладал приятным баритоном, его приглашали петь в барах. Он поддерживал лейбористов, с одинаковым пылом ненавидел как Тори, так и эмигрантов, не продержался ни на одной работе больше пары месяцев и больше всего любил проводить выходные в Камден-тауне на безумных тусовках с выпивкой, травой и клубными наркотиками.

Энн иногда ходила с ним на эти тусовки и знала многих из его странных друзей, коих было немыслимое количество – кажется, у Том был своим человеком в каждом пабе Англии.

Они вместе снимали квартиру в лондонском Ислингтоне. Раньше Том жил там один, но когда они начали встречаться и он узнал, сколько Энн платит за свою комнату в квартире с четырьмя соседками, то предложил ей съехаться и платить за квартиру вместе. Это выходило дороже, чем плата за комнату — но, главное, она была с Томом, которого практически боготворила несмотря на его несносный характер, периодические запои, подловатые шутки в ее адрес и постоянное безденежье.

Однажды Том с грустью сообщил, что с июня хозяйка квартиры повышает плату, причем сразу на 500 фунтов. Прикинув, что потерю еще 250 фунтов в месяц ее скромный бюджет не переживет, Энн сказала Тому, что это слишком дорого, и начала искать для них другое жилье поблизости.

Каково же было ее изумление, когда она обнаружила на сайте аренды недвижимости их квартиру и – та-дамм! — телефон Тома в качестве контактных данных хозяина.

Терзаемая подозрениями, она попросила коллегу позвонить по указанному телефону и всплыла ужасная правда: все это время Том, который и являлся хозяином квартиры, брал с нее деньги за то, что она там жила.

Энн примчалась домой, собрала свои нехитрые пожитки и вылетела на улицу в надежде, что не столкнется с Томом и ей не придется с ним объясняться. Так гадко она не чувствовала себя еще никогда, больше всего в тот момент ей хотелось, чтобы на нее из-за поворота выехала несущаяся на полной скорости машина. Удар, звон стекла, и все будет кончено.

Однако, машина не выехала. Видно, легкий конец — удел счастливчиков. к коим Энн не относилась, и у судьбы для нее было уготовано что-то более изощренное.

Делать нечего, под холодным дождем Энн побрела к метро, села в первый подошедший поезд и поехала, куда глаза глядят. Почувствовав голод, она вышла на какой-то станции, зашла в кафе, взяла кофе и булочку с корицей, погуглила, нашла приличный хостел поблизости и отправилась туда ночевать.

Через несколько дней она сняла комнату в квартире с соседками. Незаметно пробежал целый год: работа, учеба, посиделки с друзьями, вылазки к морю в Брайтон, выходные в Девоне или Дорсете, а по будням снова — душное лондонское метро и вечерний путь от станции к дому с зажатым в кулаке ключом — на всякий случай в качестве защиты от хулиганов.

Глава V

Около полугода назад майским утром ей позвонили с незнакомого номера.

— Мисс Гамильтон? Энн Летиция Гамильтон? — спросил бодрый мужской голос с сильным австралийским акцентом.

— Да, это я. С кем я разговариваю?

— Меня зовут Гарри. Гарри Корбин, — энергично представился мужчина. Бонд. Джеймс Бонд, — неожиданно подумала Энн и чуть не рассмеялась в трубку.

— Я — старший партнер брисбенской юридической фирмы Martins&Corbin. У меня к вам важное дело личного характера. Где и когда мы можем с вами встретиться? – продолжил австралиец.

— У вас ко мне дело? Какое? — с подозрением спросила Энн.

— Наследство. Ваша австралийская родственница Дженнифер Престон, в девичестве Гамильтон, умерла, не оставив завещания. Наследников у нее не было. Вы единственная, кого удалось найти.

— Ах, вот оно что! — теперь в голосе Энн звучала неприкрытая ирония.

Она была наслышана о всевозможных схемах по обиранию наивных чудаков, которых заманивали рассказами о несметных богатствах одиноких почивших родственников, не оставивших наследников. Для получения наследства необходимо сообщить мошенникам банковский счет, оплатить налог или что-то еще в таком духе.

— И что же вам от меня нужно? – резко спросила Энн, уже готовая отключиться и заблокировать нахала.

— Мисс Гамильтон, это не телефонный разговор. Удобно ли будет вам встретиться со мной в лондонском представительстве нашей фирмы в Найтсбридж в самое ближайшее время? Я сейчас пришлю вам адрес. Назначьте день и время.

— Хмм… — лондонское представительство в Найтсбридж прозвучало убедительно, но Энн все равно не верила в реальность происходящего.

— Хорошо, я подумаю.

— Мисс Гамильтон, я прилетел в Лондон только для того, чтобы встретиться с вами. Пожалуйста, уделите мне полчаса вашего времени на этой неделе, — незнакомец сделал ударение на словах «эта неделя».

— Я подумаю, — упрямо повторила Энн.

— Можно ваш мейл, пожалуйста? Я хочу вам кое-что отправить , — незнакомый австралиец понял, что Энн — крепкий орешек, и решил сменить стратегию.

Энн продиктовала свой мейл.

— Проверьте свою почту через пять минут, пожалуйста.

Через несколько минут Энн пришло письмо по электронной почте — в нем Гарри Корбин представлял себя и свою фирму.

Энн скрупулезно проверила каждую строчку его подписи, мейл, корпоративный сайт, LinkedIn, посмотрела статьи и фотографии в гугле. Да, похоже, ей действительно с корпоративного мейла писал человек, работающий в Martins&Corbin.

Телефон совпадал с указанным на сайте. Она перезвонила. Ответила секретарша, соединившая ее с мистером Корбином.

— Мисс Гамильтон, да, сюрприз-сюрприз, это-таки я, опять я, — со смехом сказал уже знакомый ей голос. — Ну что, теперь вы верите, что говорите с представителем юридической фирмы?

— Все равно не понимаю, чем вызван ваш интерес к моей скромной персоне.

— Это не телефонный разговор. Именно поэтому я и прошу вас о встрече. Вы нашли наш лондонский адрес?

— Да.

— Когда мы сможем с вами встретиться?

— Ну, скажем, в пятницу в 12, — после небольшой паузы произнесла Энн.

— Отлично! Буду вас ждать, — с облегчением выдохнул Гарри Корбин или человек, выдававший себя за него. — И, мисс Гамильтон, если вы пожелаете пригласить на встречу вашего адвоката, будет просто превосходно.

— Кто я, по его мнению, черт возьми? — с досадой подумала Энн. — Пэрис Хилтон? Какие адвокаты у продавщицы из M&S?

— У меня нет адвоката, — сухо ответила она.

— Тогда я советую найти кого-то, кому вы сможете доверять — вероятно, скоро он вам понадобится.

Энн от этой фразы похолодела.

— Что вы имеете ввиду? — резко спросила она.

— Ох, простите великодушно, мисс Гамильтон! Я не имел в виду ничего плохого, это было сказано с самыми лучшими намерениями. У меня для вас прекрасные новости!

Заинтригованная этим разговором и еще больше — его недосказанностью, Энн едва дождалась пятницы.

Было 11.45, когда она входила в фойе юридической фирмы. Ее проводили в кабинет, от пола до потолка уставленный книжными шкафами с толстыми фолиантами с золотым тиснением, резными стульями, столом мореного дуба и тяжелыми бархатными шторами.

Почему-то она засмотрелась на высокий столик у стены, на котором стояли хрустальные графины с виски и рядом на серебряном подносе – низкие стаканы для благородного напитка.

— Они тут пьют виски между делом?- пронеслось в голове у Энн.

В кабинете ее уже ждали двое мужчин. Гарри Корбина она узнала до того, как он заговорил – это был высокий плечистый мужчина, покрытый бронзовым загаром, с выгоревшими на солнце серферскими прядями в темно-русых волосах.

Его лондонский коллега Стивен Норман был бледен и сумрачен, а вялое влажные рукопожатие вызвало у Энн нестерпимое желание вытереть руку о ткань юбки под столом.

Все эти детали Энн потом сотни раз прокручивала в голове, вспоминая о дне, разделившем её жизнь на «до» и «после».

Юристы сообщили ей невероятные новости.

Оказывается, у ее отца, который, как она только что узнала, умер много лет назад при невыясненных обстоятельствах, была дальняя родственница, Дженнифер. Еще ребенком родители увезли ее в Австралию. Все связи с английскими родственниками оборвались во время Второй мировой.

Почившей тетушке было около ста лет, она дважды была замужем, пережила своих мужей. и у нее не было никаких родственников, кроме беспутного внучатого племянника Джеймса Гамильтона в Англии.

Поскольку Джеймс Гамильтон мертв, Энн, несмотря на то, что она его внебрачная дочь, является единственной наследницей всего тетушкиного состояния.

Ферма в Австралии, недвижимость в Италии и на юге Франции, и, главное, — старинный трехэтажный особняк в центре Лондона. Стоимость недвижимости и прочих активов покойной Дженнифер Престон исчисляется миллионами фунтов.

У Энн закружилась голова и пересохло во рту. Она терла виски, пытаясь отогнать дурноту. 

«Так не бывает. Просто не бывает. Это какой-то розыгрыш и скоро все прояснится», — проносились мысли в голове Энн.

Бедняжка-замарашка, внебрачный ребенок матери-наркоманки, сиротка из бедного шахтерского городка Энни-пенни, как дразнили ее соседские мальчишки, оказалась наследницей огромного состояния. Это просто не укладывается в голове.

— Мисс, с вами все в порядке? — Гарри обеспокоенно вглядывался в ее лицо, придвигая к ней стакан воды. — Может, вам нужно на воздух?

— Тут душно, пожалуйста, откройте окно, — попросил он Стивена.

— Налить вам виски? – несмело спросил Стивен. Видно, это было единственное известное ему средство приводить людей в чувство.

Продолжение следует…

Мой ТГ-канал

FB 

А.Нарышкин― 19 часов и 7 минут. Добрый всем вечер! В эфире «Эхо Москвы» — программа «Особое мнение». Алексей Нарышкин здесь и Станислав Белковский напротив меня! Добрый вечер!

С.Белковский― Добрый вечер!

А.Нарышкин― Не стало режиссера Сергея Соловьева. Ваша любимая картина у него?

С.Белковский― Ну, «Асса», конечно. Это обязательно для всех. Это как «Улисс», Джойса или «Лолита» Набокова. Неважно, что тебе нравится в этой картине или нет, но это целая эпоха. Не только потому, что Сергей Александрович Соловьев, открыл там всю рок-культуру для масс во главе с Борисом Борисовичем Гребенщиковым и Виктором Робертовичем Цоем. Но и потому что это была очень перестроечная картина по тональности. Как и «Покаяние», с которого начиналась перестройка, где был очень внятно послан сигнал, что мы должны покаяться за свой тоталитарный режим, чего мы так и не сделали в итоге, начали, но свернули это дело. Что во многом предопределило приход Владимира Владимировича и нынешние его исторические изыскания, в частности, во вчерашнем фильме на канале «Россия-1», что, может быть, мы еще обсудим.

А.Нарышкин― Обсудим.

С.Белковский― «Асса» открыла нам само представление (нам — это широким массам, ясно, что для советских элит все было и так в какой-то мере понятно) о культурном разнообразии мира, что оно не исчерпывается школьной программой и прямо среди нас находятся носители каких-то совершенно иных культурных начал и ценностей, сюжетов. И в это смысле «Асса» не просто факт кинематографа. Это такой культурообразующий факт. Такой небольшой наш Александр Сергеевич, небольшое «наше все», конца 80-х годов.

А.Нарышкин― То есть на примере «Асса» мы видим, как искусство фиксирует какую-то, в том числе, политическую реальность. Можно ли так сказать?

С.Белковский― Это больше, чем политическая реальность. Такая смена вех, эпох, когда какие-то пласты выходят наружу, тайное становится явным, подпольное легальным. В этом смысле сегодня «Асса» может смотреться с открытым ртом уже по другой причине: «Неужели все было так на самом деле? Неужели это было на нашем веку?

А.Нарышкин― Ну, если бы вы пересматривали сейчас, вы бы удивлялись?

С.Белковский― Что это было на нашем веку? Я всегда удивляюсь, вспоминая конец 80-х, потому что, это было необыкновенное время. Оно было необыкновенно тем, что ценности многие сегодняшнего дня, например, деньги, не имели никакого значения на полном серьезе. Поверить в это сегодня нельзя.

А.Нарышкин― Я поверю вам. Мне, правда, тогда два годика было. А как это возможно?

С.Белковский― Так как все люди жили без денег, им не казалось, что они важны. Естественно, это было наследием проклятого прошлого, когда денег не было. Собственно, с этим набором иллюзий мы подошли к началу 90-х годов, ныне проклинаемым Владимиром Владимировичем Путиным (но не мною). Понятно, почему, если мы будем обсуждать. Извините, что я вместо «Асса» обсуждаю какое-то дерьмо с канала «Россия», все познается в сопоставлении. Поэтому почтим секундой молчания память Сергея Александровича Соловьева и двинемся дальше. Извините, что я вдруг неожиданно взял на себя функцию ведущего.

А.Нарышкин― Нет, ничего. У вас опыт большой. Современное искусство — музыка, кино, — оно фиксирует российскую действительность? Вот путинскую Россию, например?

С.Белковский― Я ничего такого не вижу. Я не считаю себя крупнейшим специалистом по современной российской культуре, отнюдь. Но я не вижу того. А если бы видел, сразу назвал, что. Я вижу, что все творцы как-то сконцентрированы на том, кому польстить и понравиться, а это убивает творчество и искусство вообще. Вот смотришь фильм и думаешь: «А вот это сделано специально, чтобы Абрамович тебя похвалил.

А.Нарышкин― Ой…

С.Белковский― «А это — совсем, наоборот, Евгений Пригожин из не существующего ЧВК Вагнера, к которому он не имеет, как известно, никакого отношения». То есть, я, конечно, утрирую, но все это делается изначально, когда снимается какой-то фильм, спектакль, пишется книга — сначала как будто сидит опять же худсовет, только не советского образца, который все-таки разбирал то, что уже сделано, запрещал или разрешал, или разрешал с отговорками или кромсаниями, — а это худсовет, который говорит: «Это нужно сделать, потому что это съедят, а это не нужно делать, потому что не съедят. А вот это Балтазару Балтазаровичу понравится, а это Марье Петровне…». Собственно, так создается такое клиповое искусство наших дней, в котором пока не просматривается ничего великого. Но, с другой стороны, это же брюзжание современника. В то время, когда ты живешь, все кажется тебе средним и мелким. А потом эпоха заканчивается, ты оглядываешься назад и думаешь: «Ох, ты, что там было-то».

А.Нарышкин― Слушайте, обидно за Noize MC, Оксимирона, которые вполне являются такими певцами, отображающими реальность нашу или мне кажется?

С.Белковский: «Асса» не просто факт кинематографа, это небольшое «наше все» конца 80-х годов

С.Белковский― Посмотрим, остановимся на том…

А.Нарышкин― Вы Оксимирона слушали нового? Там много тем актуальных, казалось бы. Может быть, артист не слишком погружающийся в повестку. Но там про иностранных агентов есть у него песня.

С.Белковский― Она не столько про иностранных агентов, как я понимаю, сколько про перпендикулярных людей, чьи ценности не совпадают с мейнстримом. Иноагентами они названы условно, чтобы подпиариться. Да, но опять же это попытка посмотреть на Оксимирона с того, какую кочку в нашем утлом, болотистом политическом пейзаже он занимает. Это ведь не совсем то, к чему мы стремимся. Мы стремимся к какой-то вечности, которая выходит за эти пределы. Именно поэтому мы не должны со слишком близкого расстояния это оценивать, посмотрим.

А.Нарышкин― Если вы говорите, что в конце 80-х, в начале 90-х был перелом, это чувствовалось, и сейчас…

С.Белковский― Вдруг стало можно, и творец начал творить.

А.Нарышкин― Да, а сейчас?

С.Белковский― А сейчас все равно, разумеется, даже если можно.

А.Нарышкин― А ощущение перемен надвигающихся, оно есть у вас? Вот сейчас что, опишите? Вот мы находимся в конце 21-го год. У нас застой, не застой, болото — где мы?

С.Белковский― У нас апофеоз, безусловно, зрелого путинизма. Наша русская абсолютная монархия с лицом Владимира Владимировича даже с поправкой на все косметологические процедуры в самом широком смысле, которые изменили это лицо, поскольку он не было таким в 2000-м году и не только в смысле внешности как таковой, но и представление о мире, которое оно несло и отражало. Все-таки Путин достаточно сильно изменился под воздействием разных факторов, хотя в глубине души, конечно, остался самим собой, тем же, кем и был.

И в этой системе, в принципе, творец в этой системе не имеет значения, он не нужен, он вторичен. Этот режим монетократии, который сложился, правда, еще в лихие 90-е годы, но не был так тотален, и все прилагается к этой монетократии, то есть к власти денег. Это не самая блестящая ситуация для творчества в целом.

Почему еще я вспомнил о то, что в перестройку деньги не имели никакого значения — потому что тогда была ситуацию по Остапу Ибрагимовичу Бендер-бею: немого кино уже нет, звукового кино еще нет. Уже не было тоталитарного коммунистического режима с его цензурой, еще не было монетократии с ее цензурой. И фильм «Асса», пожалуй, наиболее яркое отражение этой небольшой пересменки.

А.Нарышкин― Раз вы про деньги начали или продолжаете…

С.Белковский― Я не в том смысле, я не прошу денег.

А.Нарышкин― Илон Маск — человек года по версии журнала Time. Вы удивлены?

С.Белковский― Нет. Как раз в программе «Время Белковского», к которой вы тоже имеете отношение, в минувшую субботу говорил о том, что читатели журнала Time назвали людьми года президента Бразилии Жаира Болсонару и Дональда Трампа, бывшего президента США, то есть таких, антиэлитных, антисистемных мегафриков, и я высказал предположение, что как раз альтернативная фигура будет названа самим журналом. Так и получилось. Но Илону Маску дали не за большие деньги премию, звание почетное, а за уровень влияния на умы людей, что, действительно, так. Илон Маск уникально влияет…

А.Нарышкин― Как он влияет на мозг Станислава Белковского?

С.Белковский― Круто, круто. Я все время прислушиваюсь и присматриваюсь к тому, что он делает, как и несколько миллиардов человек. Я ничего не отличаюсь, я типичный представитель большинства. Надо сказать, что в эту эпоху я все чаще ощущаю себя заодно с глубинным народом, с тотальным большинством, а не с каким-нибудь элитами, к которым никогда не принадлежал, но и такого отчуждения от них прежде я тоже не испытывал. Пожалуй, это максимальное, что я могу себе позволить.

Пишет какой-то твит Илон Маск — и независимо от того, что там написано, все человечество его обсуждает. Вот за что, как сам журнал говорит — я видел эту надпись на сайте — он дал Маску…

А.Нарышкин― Если мы не рассматриваем конкретно его активы Тесла, его космическую компанию, в чем, собственно, прикол? Чем так уж он хорош? Таких визионеров, мне кажется, их много — люди, которые могут глядеть в будущее и что-то предсказывать, ожидать и стремиться к этому.

С.Белковский― Не у такого большого количества визионеров это умение сочетается… во-первых, их не много, много людей делают вид, что они что-то видят в будущем. А потом о них просто не вспоминаем, а нам не приходит в голову проверить что они там говорили, все эти лекторы бесконечные, которые ездят с лекциями о том, что будет завтра.

И Илона Маска в основном сбывается, потому что он делает это собственными руками, и начинает стоить гигантских денег, начиная от электромобилей. Когда «Тесла» начинала еще в первые годы, когда она становилась на ноги, я слышал массу разговоров о том, что все это полная фикция и блеф, что электромобили делаются все равно из материалов, для которых нужна не углеводородная энергетика, поэтому это очень грязные автомобили, если смотреть всю технологическую цепочку, что это никто не съест, никто не будет покупать. Наконец несколько лет подряд у «Теслы» была отрицательная прибыль. И все говорили, что компания с отрицательной прибылью не может быть успешной на рынке. Потом, не выходя из состояния отрицательно годовой прибыли, «Тесла» превзошла по капитализации все крупнейшие автоконцерны мира вместе взятые, и вот только сейчас человечество примирилось с тем, что все будет так, как Маск говорит.

И, собственно, частный космос тоже во многом достижение… не только его, но он один из ключевых фигур.

А.Нарышкин― Ну, сколько там подтянулось.

С.Белковский: Космический туризм. Здесь Маск, мне кажется только блефует и мистифицирует человечество

С.Белковский― Ну да, так всегда и бывает. Сначала идет человек первый, на которого валятся все шишки, который полный дурак. Потом, когда выясняется, что он прав, за ним выстраивается очередь умных, которые всегда так думали, а сами ничего не делали в этом направлении. Потому что частный космос — это концептуальный прорыв, как и в смысле электромобилей. То есть становится понятно, что это гигантских космос эпохи соревнования двух великих держав не нужен. Космос маленький, компактный, не нужно нам куда-то… на тропинках далеких планет не останутся наши следы, поскольку мы туда никогда не долетим. Это и не нужно. Космический туризм. Здесь Маск, мне кажется только блефует и мистифицирует человечество своими марсианскими программами, которые не реализуются. Но я рассуждаю так же, как все, кто критиковал предыдущее, что он делал.

А.Нарышкин― У нас в эфире Станислав Белковский. Мы сделаем небольшой перерыв и вернемся к вам.

РЕКЛАМА

А.Нарышкин― Продолжается прямой эфире на «Эхо Москвы». Это «Особое мнение». Алексей Нарышкин здесь. И политолог Станислав Белковский. Про Маска давайте закончим. Насколько появление и такое взращивание Илонов Масков зависит от среды?

С.Белковский― В очень большой. Потому что Илоны Маски растут в условиях свободы и востребования творчества и свободы творчества, которое в Америке, несмотря на всякие недостатки, есть. То есть там можно, будучи за пределами определенных иерархических систем сделать что-то великое.

А.Нарышкин― А если бы Илон Маск (в ЮАР он, по-моему, родился) переехал в Россию, ходил в вологодскую школу, мы бы не получили?..

С.Белковский― Это давно уже обсуждалась эта тема и родились всякие шутки. Ведь до «Теслы» он создал PayPal еще. И давно родилась шутка, что в России он не смог бы создать «Теслу», потому что не отсидел бы еще свой срок за PayPal.

А.Нарышкин― А это проблема российская, что у нас нет таких условий?

С.Белковский― На мой взгляд, да. С точки зрения правящих элит — нет. Поскольку правящие элиты находятся в такой консервативной парадигме, что надо использовать то, что есть. Используй то, что под рукой и не ищи себе другое. Они постоянно уговаривают себя и всех окружающих, что все это новое является фейком и блефом. Что мы с нашими углеводородами проживем еще 50-100 лет, а дальше другие коммунисты ответят перед партией. Что все будет хорошо, это все излишне. Это рождает люди с нездоровыми амбициями, которые рвутся в бой, а нам такие люди не нужны, поскольку их очень сложно контролировать. Зачем нам неконтролируемые люди?

Вернее, могут быть какие-то неконтролируемые люди, но тогда не надо давать ресурсов. Вот сочетание ресурсов с неконтролируемыми людьми — это смертоубийство нашей абсолютной монархией, чего никак нельзя допустить, потому что случиться революция, снова гражданская война и 90-е годы. Все самое плохое, что бывает на свете.

А.Нарышкин― А каких не хватает условий, чтобы у нас в свободном формате развивались толковые люди, способные люди, и потом они получали какие-то…

С.Белковский― Нет, потом они, безусловно, оказываются в Америке, и там они реализуют себя. То есть до определенного момента они развиваются здесь.

А.Нарышкин― То есть российская система школьного образования, она функционирует, помогает как-то набивать мозги нужными знаниями, а потом можно дальше ехать реализовывать это за рубеж.

С.Белковский― Советская система, кстати, была неплохая, по-своему. Российская система хотя и деградировала по сравнению с ней, хотя и не до нуля, но все равно сейчас вообще весь образовательный мир стоит на пороге гигантских перемен, о которых следует говорить отдельно, эти реформы обязательно произойдут. Дело не в этом. Просто талантливых людей Россия всегда рожала много, в том числе, за счет эффекта гетерозиса, то есть за счет того, что в России рождается очень много людей с очень разными геномами у родителей, с очень большой генетической дистанцией между родителями.

Но поскольку в стране правит коррупция и непотизм — это основа основ нашего бытия, — то, конечно, в этих условиях талант, не принадлежащий никакому клану, ни с кем не связанный, он развиваться не сможет. В лучшем случае у него заберут все идеи, разработки и реализуют без него… в худшем. А в лучшем он поедет в США, которые какой бы бардак там не натворил в связи с новой этикой и подсчетом голосов на почте, с противоречиями между разными социальными группами, все-таки остается крупнейшим инкубатором знаний и технологий. Потом, конечно, их все осваивает Китай, но это уже другое дело.

А.Нарышкин― Чем вам понравился документальный фильм с участием Путина, который на «России-1» вышел, где Путин признался, что он «бомбил» в 90-е?

С.Белковский― Видимо, сам глагол «бомбить ему очень дорог в самых разных смыслах. То Воронеж можно побомбить, то Украины в мечтах. Поэтому бомбил, потом осекся и решил, что, видимо, он бомбил в другом смысле. Я, кстати, не думаю, что он, действительно, работал таксистом формальным или неформальным…

А.Нарышкин― Зачем сказал тогда? Ближе к народу, что ли быть?

С.Белковский― В предыдущих автобиографических или и биографических лентах Владимир Владимирович говорил, что он только воображал это себе, что будет так плохо… То есть в его понимании быть таксистом — это самое дно социальное. Наверное, в детстве родители говорили: «Вот не будешь учиться — будешь бомбить». В итоге сейчас все боятся, что он из разбомбит, но только в другом совершенно смысле. Тут ирония история работает в полном объеме. Но Владимир Владимирович, если анализировать психологически, он же сконцентрирован в очень большой степени на безопасности и безопасности своего лично пространства. Мы знаем, что дорогие россияне (или недорогие), которые приближаются к нему максимально на всяких публичных мероприятиях, это переодетые сотрудники ФСО, как правило. Просто случайных людей там не бывает. Поэтому представить, что он подбирает в 90-е годы при условии, что это вообще отрасль криминальная, на улицах незнакомых ему людей, сажает их к себе в машину, — нет, в это поверить невозможно.

Скорей всего, как он и говорил в прежних фильмах, это плод его жутких фантазий, негативных, антиутопия. Личная антиутопия Владимира Путина, что ему придется работать таксистом, но не более.

А.Нарышкин― Но сам фильм затронул?

С.Белковский― Воображение же корректируешь, свое прошлое переписываешь его. Поэтому непредсказуемо не только прошло нации и государства — непредсказуема часто биография в этом смысле. А сам фильм очень четко отражает приоритеты Владимира Путина в учебнике истории, каким он хочет выглядеть в учебнике истории, который, видимо, сейчас и пишется. Там будет глава огромная, занимающая треть учебника русской истории: «Путин». Какие его исторические достижения.

С.Белковский: Путин тактик, а не стратег. Сейчас он решает задачу уровня Карибского кризиса, им же и созданного

Во-первых, он положил конец русской революции и гражданской войне, продолжавшейся с февраля 1917 года. В фильме эта дата не указана, но вокруг фильма часто употребляется помощниками Владимира Путина по формированию его версии русской истории, такими как Владимир Мединский или митрополит Тихон Шевкунов.

А дальше, как мы видим из фильма, он объявил своей заслугой спасение России как единого государства. Потому что она уже в 90-е годы должна была распасться, и уже в Европе были какие-то секретные карты. Помните, это же цитата из фильма тоже, не такого культового как «Асса», но тоже по-своему культового Ивана Охлобыстина и Романа Качанова «Даунхаус», где один из героев говорит: «Осторожней со свадебным путешествием. Я видел секретный каты Генштаба: там нет Америки». Видимо, насмотревшись этого фильма когда-то давно, Владимир Владимирович Путин решил, что он видел карты американского генштаба или американского, где нет России. Это как человек, который жил в отличие от него, видимо, в 90-е годы утверждаю, что это полная ерунда и, напротив, предшественник Владимира Владимировича Борис Николаевич Ельцин и его камарилья спасли, в общем, Россию от распада.

А.Нарышкин― А Путин? Роль Путина тогда?

С.Белковский― Путин пришел на все готовое. Он к этому не имеет никакого отношения. Но он хочет… Каким образом они спасли от распада? Если бы они не пошли на распад Советского Союза по Беловежскому сценарию, который предполагал, что Советский Союз распадается только на союзные республики, и они незыблемо уважают границы друг друга, почему, собственно, ни одна из постсоветских страна не признавала ни одно непризнанное квази государство, недогосударство на территории бывшего СССР, то самые влиятельные автономные республики в составе России тоже попросили бы какой-нибудь союз обновленный на правах союзных, что они и делали в конце 80-х годов, то есть от Татарстана, откуда-то еще звучало, что «мы тоже хотим в союз. Почему Россия должна быть в союзе, а мы что хуже? И Россия будет, и мы». Как раз Ельцин положил этому конец. И уже в 90-е годы вопрос о самораспаде России был снят с повестки дня. Тем более, и США и их европейские партнеры были категорически против распада России. Согласитесь, что ядерное оружие передали все России, место в Совете безопасности, многие ключевые моменты наследства СССР, включая долги и активы СССР передали России уж явно не с целью дождаться ее развала. А потому что она воспринималась как самое серьезное, надежное образование на пространстве бывшего СССР.

Поэтому тут Владимир Владимирович очень сильно зарапортовался, даже более сильное, чем как он работал таксистом. Но смысл истории понятен. В учебнике написано, что он спас Россию от развала.

А.Нарышкин― Так. Это два у нас параграфа. Третий — достижение Путина, которое должно войти в историю?

С.Белковский― Третье достижение: он обеспечил безопасность России и устойчивый глобальный мир.

А.Нарышкин― А это не то же самое, что второе: спасение России?

С.Белковский― Нет, он ее спас от развала, то есть вообще преодолел жуткое наследие 90-х годов. Причем в 90-е годы он сам произрос. Он вошел в 90-е годы подполковником КГБ СССР, лишившимся работы, а вышел из 90-х годов президентом одной из крупнейших стран мира. Но все равно он не любит 90-е, что психологически тоже объяснимо. Как консерватор по психотипу, он не терпит хаоса. Ему не нравится хаос. Он не любит будущего, он не любит, чтобы будущее было непредсказуемо, чтобы будущее никогда не наступало. А в 90-е — да, это хаос, непредсказуемость, поэтому он не может это любить, хотя для него 90-е обернулись не просто карьерным скачком, но каким-то невероятным вертикальным взлетом, небывалым.

А.Нарышкин― Путин с Крымом должен войти в учебник?

С.Белковский― Да, там будет написано, что Крым — это историческая часть нашей территории российской, незаконно отторгнутое большевиками в 1954 году и Путин вернул просто исторические части. Не все, может быть, вернуть, но что удалось, то удалось. А последнее — это «Карибский кризис», который, как бы он не завершился, Путин объявит, что он вышел из него победителем, что будет тут же немедленно транслироваться в учебник истории.

А.Нарышкин― А если мы копаемся в голове у Путина, зачем ему быть обязательно вписанным в такой учебник истории? У него до сих пор, несмотря на 20 лет правления огромная армия поклонников по всей стране, которые подтверждают свою любовь к нему на выборах, будь то думские или президентские выборы — это мало, что ли?

С.Белковский― Когда человек уже всего добился, он должен добиться чего-то принципиально большего. Он переходит из политической категории в историческую. Он великая историческая фигура. Всякий великий вождь, который находится у власти больше 20 лет, он должен так поступить. Даже не находящийся. Но место в истории для государственного деятеля такого уровня — это неизбежный этап его самоосмысления. Это, кстати, снимает вопрос о всех ошибках. Потому что при таких гигантских исторических заслугах уже анализировать ошибки совершенно не приходится. На любой вопрос «А не жалеете ли вы, что…?», он говорит: «Может быть, я и жалею, что… Но в связи с перечисленным это вообще даже не подлежит обсуждению.

С.Белковский: QR — коды все равно будут. Они связаны не столько с эпидемией, сколько с желанием контролировать народ

А.Нарышкин― у нас минута до перерыва. Если верить, что Путин с нами до 36-го года, все-таки, как ему позволяет Конституция, есть еще чем удивить людей? Мир и россиян, в частности.

С.Белковский― Путин же тактик, а не стратег. Сейчас он решает задачу уровня Карибского кризиса, им же и созданного. И термин «Карибский кризис» уже официально введен в оборот. То он был только у нас в студии, то Российский МИД употребляет это направо и налево, и уже замминистра иностранных дел Сергей Рябков в интервью РИА «Новости» говорит: «Почему бы, действительно, не отправить войска, вооружение в Венесуэлу и на Кубу». Естественно, этого не будет. Но как постоянная угроза: «Держите меня семеро, иначе я раз несу к чертям ваш евроатлантический мир!» — да, это сейчас постоянно наблюдается.

А.Нарышкин― Давайте перерыв сделаем. Вы слушаете «Эхо Москвы», программа «Особое мнение». Прервемся на новости и рекламу и скоро мы снова с вами.

НОВОСТИ

А.Нарышкин― Продолжается прямой эфир «Эхо Москвы». Алексей Нарышкин — в студии. Станислав Белковский — наш гость.

Провел Владимир Путин переговоры с Борисом Джонсоном, британским премьером. Много про Украину говорили. Путин заявил премьеру Британии о необходимости незамедлительно начать переговоры с целью выработки четких договоренностей, исключающих последующее продвижение НАТО на Восток.

С.Белковский― Еще историческая заслуга Путина в том, что он остановил продвижение НАТО на Восток.

А.Нарышкин― А он остановил?

С.Белковский― Но в коечном итоге, видимо, остановит, да. На какое-то время.

А.Нарышкин― А откуда у вас такая уверенность?

С.Белковский― Дело в том, что НАТО и собиралось прекратить расширение. Было понятно, что ни Украина, ни Грузия, ни Молдова членами НАТО в ближайшие 10-15 лет не станут. Тут Владимир Владимирович решил заявить, что это благодаря ему. Ну, а как? Он постоянно устраивает истерику на тему: «Держите меня семеро, а то, что случится».

А.Нарышкин― А вот эта вся движуха вокруг Украины — это вот про это?

С.Белковский― Разумеется, конечно. Вот когда будут созданы какие-нибудь механизмы, гарантирующие нерасширение НАТО на Восток (пока неясно, какие они будут), — это вот будет урегулированием «Карибского кризиса» в его сегодняшнему издании и оформлении.

А.Нарышкин― То есть будет какой-то документ, подписанный Россией и лидерами стран НАТО о том, что «всё, мы остановились, мы в Украине и Грузии ничего не размещаем», например или как?

С.Белковский― Что-то будет, да. Что именно, пока неясно, потому что НАТО не может взять на себя обязательства перед страной, которая в альянс не входит. Это противоречит логике и философии Североатлантического альянса. Ну, посмотрим, пусть они выработают что-нибудь. Потому что Москва все время нагнетает, что война нет-нет, да и случится. Это произносится таким тоном, что относиться к этому серьезно можно с каждым днем все меньше. Но посмотрим, главное тут не сглазить.

С тех пор, как я перестал быть политологом, я могу употреблять глагол «сглазить» без того, чтобы меня упрекали в ненаучности этой постановки вопроса.

А.Нарышкин― Александр с Поволжья, нас пользователь в YouTube вас спрашивает: «Не пугает ли самого Путина предчувствие войны? Он не может не знать, чем все закончится».

С.Белковский― Да, не то что оно его пугает. Потому что он же объяснял, что мы отправимся в рай, а все остальные просто сдохнут. Потому что, действительно, когда человек добился в жизни всего и того, чего никогда не ожидал и не стремился к чему, и 90-е годы плохи еще для Владимира Путина и тем, что результат этих 90-х годов — президентский пост вовсе не было предметом его желаний и мечтаний. Он лишил его возможности пожить, стать универсальным международным буржуа, бюргером. Поэтому очень неоднозначный дар для него. Это гигантское время, которое он несет, именно так и воспринимает. Но раз уж он столько времени несет и ничего не случилось, то он и думает, что и дальше есть основания считать, что он победит.

С.Белковский: Ковид -подарок для элит в том смысле, что элиты показали народу, что свободы являются слишком ценными

Но я думаю, что даже в нынешней ситуации, когда Путин изолирован от независимых источников информации и находится в океане тотальной лести со стороны тех, с кем он коммуницирует (а других там нет, не льстецов), он понимает, что многонациональная народ РФ не очень отнесется одобрительно к втягиванию его в войну. В военкомат если и побегут, то только для того, чтобы сжечь вместе с архивами, содержащими списки людей, подлежащих призыву. И этого он не понимать не может. Это тоже снижает вероятность большой войны.

А.Нарышкин― Про народ давайте поговорим. Как-то затормозилось в Государственной думе рассмотрение проекта о QR –кодах на транспорте. Что это?

С.Белковский― Только что мы оглашали в программе «Время Белковского» данные свежих опросов, согласно которым 97% недорогих россиян, против QR –кодов неожиданно, а 90% родителей не хотят вакцинировать детей. Нет, так ломать свой народ через колено Владимир Путин не собирается. С другой стороны, QR –коды все равно будут. Они будут в 2022 году, потому что они связаны не только и не столько с COVID-19 и эпидемией, сколько с желанием вывести народ на чистую воду, поставить его под контроль.

А.Нарышкин― Просто следить за всеми? Большой брат — вот это всё?

С.Белковский― Конечно, все будет обязательно.

А.Нарышкин― Это знаете, конспирология, по-моему. А чего следить? Все известно. Пожалуйста, возьмите Москву. Камера на каждому углу, и так все известно.

С.Белковский― Прекрасно. Контролировать перемещение людей.

А.Нарышкин― Зачем?

С.Белковский― А зачем нужен Большой брат вообще? Чтобы технологическими средствами сделать систему полностью предсказуемой. Кроме того кабинет Михаила Владимировича Мишустина, когда формировался с январе 2020 года, — это была основная его задача: создание Большого брата. Потому что Михаил Владимирович в этом сильно преуспел в налоговой службе. Ну, нацпроекты за это отвечают, за которые отвечает первый вице-премьер Андрей Белоусов, но это другое. Конечно, нужно все взять из людей, потому что особенно в условиях санкций, когда Россия лишена доступа к международным финансовым рынков, у нее остаются только внутренние источники денег. Внутренние источники денег — это люди. Вот сейчас государство ставит по контроль аренду жилья — это огромный дополнительный приток ресурсов, всего-всего. Но это надо сделать как-то гладко, чтобы не возбудить народ прямо сейчас. Поэтому, как мы это и предполагали в нашем « Времени Белковского», будете перенос рассмотрения закона, смягчение, что-нибудь такое, но не полный отказ от этой концепции.

А.Нарышкин― Вы сейчас договоритесь до того, что, может быть, ковид и пандемия — это замечательный подарок для российской власти, в том числе.

С.Белковский― Это подарок для любой власти. Это подарок для элит в том смысле, что элиты показали народу, что свободы являются слишком для них ценными. Ну, смотрит: вам запретили ездить — вы и не ездите, никаких революций. Но, с другой стороны, это мина замедленного действия под элитами, поскольку в народах накапливается раздражение, и Жаил Борлсанару и Дональд Трамп стали героями читателей «Тайм» не случайно, притом что героями журнала «Тайм» они вовсе не являются. пропасти между журналом и читателями в самом широком смысле этих терминов, она обнаружилась именно во время ковида, особенно в связи с уничтожением среднего класса. Потому что до недавнего времени средний класс считал, что он почти богатый, почти элиты, потому что мы сидим в ресторане за соседним столиком с олигархом, а, может быть, за одним столиком. Потом ресторан закрывается, ты идешь на фиг, а остается в этом ресторане. Потому что он зашел с другого подъезда и совершенно спокойно в нем сидит и обедает. И тут ты понимаешь, что ты не то что почти не элита, а ты почти что нищий, лишенный всяких прав. И, конечно, это уничтожение среднего класса, оно очень сильно антагонизирует элиты и глубинные народы всех стран.

«Глубинный народ» — это термин Владислава Юрьевича Суркова. Я его использую, конечно, в ироническом ключе.

А.Нарышкин― Но QR –коды вводят не только в России, но и в других странах, вполне себе демократичных. Там тоже хотя следить за всеми?

С.Белковский― Ну, а как же? Понимаете, в каждом случае интенции и тенденции свои. В России и так собирались что-нибудь такое сделать.

А.Нарышкин― А вот хороший предлог.

С.Белковский― Это была важнейшая задача кабинета Мишустина априори. Просто в связи с COVID-19 кабинет немножко переориентировался на задачи пандемической тематики, но основные цели не исчезли: всех людей сделать добросовестными, прозрачными налогоплательщиками, полностью понятными для государства.

А.Нарышкин― По вашей логике, получается, что и протестные различные выступления у нас тоже в столице, например, блокируются, потому что у нас соответствующая пандемическая обстановка. У нас невозможно, насколько я помню, ни одну акции, и не важно, сколько у тебя в день заболевших и сколько умерло.

С.Белковский― Поэтому человечеству очень выгодно продлевать все эти карантинные меры еще и потому, что никто не хочет отвечать за их последствия. А когда встанет вопрос, какова для избыточной смертности и какова в ней доля, действительно, пострадавших от коронавируса SARS-CoV-2, а кто из-за того, что отказались в больнице принимать раковых больных, скорые помощи не забирали людей с инфарктами и инсультами в огромных количествах, вообще рухнуло все плановое медицинское обслуживания. Нет, ковдид дал элитам огромный шанс, но вместе с тем он подчеркнул антагонизм с народами, и это здесь две борющиеся тенденции, в борьбе которых родится какой-то новый миропорядок, не побоюсь этого пафосного слова.

А.Нарышкин― Но контроль общества тотальный, как его монетизировать? Что власть с этого получает? Я знаю, что Белковский ушел в редакцию «Эхо Москвы» на эфир. Хорошо. И что какому-то там полковнику с этой информации?

С.Белковский― Нет, не только монетезировать впрямую. Во-первых, можно предотвращать массовые протестные акции, зная, кто куда движется, зная активных людей. Возьмем эти квартиры, которые сдаются в аренду. Сейчас большая часть и сдается теневым образом. Всё, больше не будет. Я имею всю систему Большого брата в целом, в котором QR –коды являются элементом, который позволяет контролировать перемещения людей. Или мы знаем, что кто-то куда-то летит заранее, едет. Это же полезная информация, из которой можно сделать вывод о намерениях человека, планах его, возможностях. Потом все это передает искусственному интеллекту, в некую базу данных, подконтрольную исключительно государству, как в Китае. Искусственный интеллект, который уже умеет это делать, четко выдает ответ на вопрос: какие планы у этого человека, чем он опасен или, наоборот, потенциально полезен для государства.

А.Нарышкин― Вот вы сказали про массовые протесты. Есть какие-то предпосылки для серьезных народных волнений сейчас?

С.Белковский― Есть, они уже были. Уже люди выходили на улицы…

А.Нарышкин― Где?

С.Белковский― В регионах. Захватывали уже здания администрации.

А.Нарышкин― Ну, это, слушайте…

С.Белковский: Человечеству выгодно продлевать карантинные меры, потому что никто не хочет отвечать за их последствия

С.Белковский― Большие протесты начинаются с маленьких. Но главный вопрос — 67% не пропьешь, которые против QR –кодов. Нет, все равно введут QR –коды в следующем году, в 22. Но сейчас надо подсластить пилюлю, взять паузу, чтобы протесты рассосались как против пенсионной реформы, как против монетизации льгот 16 лет назад, как в связи с Сергеем Фургалом. Логика та же: взять паузу, вдохнуть, протест рассасывается — выдыхаем и вводим то же самое, но уже в смягченном варианте.

А.Нарышкин― Политические протесты, перспективы какие-то есть?

С.Белковский― Сейчас нет, потому что полностью зачищено политическое поле, некому их организовывать. К тому же Большой брат… Социальные протесты в известной степени не страшны, потому что власть не может полностью поругаться со своим собственным народом. Тем более, что элиты уже с ними по ругались. Не поругался только Владимир Владимирович. Для которых все-таки очень важно представление о том, что он отец недорогих россиян. Он плевать им в лицо не может и хамить не может. И сейчас, я думаю, будут демонстративные чистки всяких чиновников второго, третьего ранга, которые позволили себе хамить избирателям в открытую, что не изменит общего хамского и наплевательского отношения элит к народу, но сделает его несколько менее демонстративным.

А.Нарышкин― Вы в программе субботней «Время Белковского» отмечали годовщину «болотных протестов». Я правильно прочитал и услышал, что вы прошлись по лидерам оппозиции тогдашней, что у них, дескать, были аппетиты несоразмерные….

С.Белковский― Общая оппозиционная логика всех почти оппозиционеров в России — это договориться о чем-нибудь с Кремлем, используя протестную энергию людей, которые якобы дают доверенность договариваться. Есть люди, которые не следуют этой логике, например, Алексей Навальный, который, действительно, хотел власти, что привело к тому, где он сейчас находится.

А.Нарышкин― Я просто не понимаю. Так у той оппозиции, которая была в 14-м году, она была гораздо более разношерстная, и там было широкое представительство разных слоев. В чем ее проблема была?

С.Белковский― Дело в том, что Болотная площадь добилась определенных успехов: были выборы губернаторов возвращены и так далее. Вот дальше все застопорилось, никто не хотел этим заниматься. Все ждали вызова из Кремля с предложением…

А.Нарышкин― Это головокружение от успехов или что это?

С.Белковский― Это не головокружение от успехов. Дальше надо заниматься какой-то черновой политической работой, которой никто заниматься не хочет. Все хотят получить чего-нибудь от Кремля. Кремль занял абсолютно стоическую оппозицию, с каменным лицом сказал, что никому ничего давать не будет, все уже дали. Идите и пользуйтесь, пожалуйста, баллотируйтесь в губернаторы, в Государственную думу следующего созыва, становитесь муниципальными депутатами. Кто-то так и сделал, кстати.

А.Нарышкин― Вы считаете, это работало бы?

С.Белковский― По крайней мере, кто-то попытался, и кто-то даже преуспел в этом направлении. Естественно, никакого объединения оппозиционеров вокруг этих идей и тем быть не могло. И Кремль в среднесрочной перспективе выиграл, поняв, что у него нет оппонента.

А.Нарышкин― Можно ли сказать, что разгон участников акции 6 мая — это как раз реакция Кремля, что эта оппозиции ничего не понимает, не ценит, что мы ей даем?

С.Белковский― Разгон акции 6 мая — дело в том, что акции начали радикализироваться и леветь. И Кремль это почувствовал в силу того, что он следил постоянно за лидерами народных протестов, простукивал их, прослушивал, прозванивал, в частности. когда в кафе «Жан-Жак» обсуждались революционные планы, то они все немедленно клались на стол кому надо. И там обсуждались какие-то силовые действия в рамках 6 мая, поэтому, собственно, была такая жесткая реакция с целью их не допустить.

А.Нарышкин― А программа протестов новых не ждем.

С.Белковский― Социальных протестов ждем. Политических в большом смысле нет. К тому же ситуации может успокоить Папа Римский Франциск, если приедет в Москву. Потому что если сейчас все-таки Байден и Путин о чем-то договорятся, об умягчении нравов и «Карибский кризис» пойдет на спад, то возможен первый в истории визит Папы Римского в Москву. Уже по этому поводу суетиться РПЦ МП и Кирилл Гундяев. Это нужно, безусловно, и папе римскому, поскольку римская католическая церковь, несмотря на свою мощь и сияние, а может быть, и благодаря им теряет свое духовное влияние в мире последовательно, что и должно быть, поскольку в эту эпоху иерархические и религиозные структуры будут уменьшаться в пользу второй реформации, когда священник становится, по сути, персональным психотерапевтом, на этом дело и закончится.

И сейчас папа римский занялся проблемой беженцев, он вспомнил, что он левый папа и народный типа Франциск Ассизский, в честь которого он себя назвал, он первый папа Франциск в истории. Она на острове Лесбос в лагере беженцев не неудовольствию многих европейских лидеров. И сейчас, если он доедет до Москвы, это будет огромным историческим достижением не только его — а кого? — а Владимира Владимировича Путина НРЗБ учебник истории.

А.Нарышкин― Будем наблюдать, как говорит Алексей Венедиктов. Это Станислав Белковский в эфире «Эхо Москвы».