Трагедии на шахтах были, есть и будут, пока в горном деле задействован человеческий фактор, считают шахтеры – ветераны Кузбасса. В том числе и с шахты «Листвяжная», куда приехал специальный корреспондент газеты ВЗГЛЯД после трагедии, унесшей жизни 51 горняка и спасателя.
– Траур объявлен, да. Подавлены повсюду люди, но везде понемножку, – объясняет Екатерина, подруга одной из родственниц погибших. – Мы все тут из Ленинска-Кузнецкого, оттуда наши пять семей, которые сейчас здесь. Я Светлану пришла поддержать, у нее сын Сергей там погиб…
– А так, – перечисляет Екатерина, – из города Белово на «Листвяжной» работают. И из поселка Грамотеино. Из Прокопьевска, из Колмогоровского. Отовсюду на «Листвяжную» ездят, говорит она. – Потому и нет сейчас такого, чтобы всем населением в плач уходить. Не как в Союзе, где в бригадах чуть ли не всеми соседями шли. В этом плане сейчас полегче, чем в Союзе: там целиком поселками шли в горе, если что.
Суббота, второй день после трагедии. Из проходной «Листвяжной» то и дело выходят родные погибших – «вот наши», в какой-то момент говорит Екатерина. Некоторые, увидев журналистов, сгрудившихся у проходной, говорят с ними. В основном – про чудо, случившееся накануне.
Горноспасателя, врача Александра Заковряшина уже успели наградить орденом Мужества посмертно – вместе с пятью коллегами, погибшими на «Листвяжной» в четверг. Заковряшина его коллеги нашли в пятницу, через день после трагедии – поймал под завалами поток свежего воздуха, смог не только не задохнуться, но и выбраться и пойти навстречу спасателям. Жив, но в тяжелом состоянии: переохлаждение и интоксикация, есть угроза почкам. Спасенный Александр лежит в больнице в Кемерове, рядом – искусственная почка, готовая к подключению в любой момент.
Указ под случившееся чудо переписали быстро. Счет погибших изменился в лучшую сторону. Но у тех, кто убит горем, свои вопросы.
– Наградили спасателя, а он живой выходит. И слава Богу, долгих лет ему. А наши-то где?
– Один выжил – значит, нам неправду говорят про концентрацию метана?
– Пожалуйста, люди добрые, мы согласны пойти в шахту и руками раскопать. Только пустите нас туда.
(Здесь и далее курсивом – прямая речь тех, кто потерял на шахте «Листвяжной» родных и близких – прим. ВЗГЛЯД)
* * *
– Они что, закончили спасательную операцию? – недоумевает кто-то из родных.
Из-под шлагбаума с «Листвяжной» выезжают несколько машин: «Передвижной командный пункт МЧС», «Пункт пожарной службы», «Межведомственный командный пункт», вереница ведомственных автобусов в придачу. У шахтоуправления – лишь несколько машин: полиция, Следственный комитет, пара скорых. О том, что как раз в этот момент продолжилась спасательная операция и горноспасатели ушли вниз, в шахту (точнее, то, что от нее осталось), и родственникам, и журналистам сообщат позже.
Судя по тому, как отреагировали родные и близкие – слишком поздно. Реакция убитых горем понятна, описанию поддается; стоит ли.
– Все же надо как-то соизмерять, – говорит Екатерина. – Мой муж шахтер, у нас всякое было. Никто не прекратит работы до последнего, тем более за два дня, это невозможно. Но у Светы горе, у всех горе – им каждый шаг надо каждую секунду объяснять, если они на шахту пришли. Почему этого не делают?
– Они работали ради семьи. Где работать? У нас трое детей. В шахте только. Мой не знал, что до такой степени, до гибели все будет происходить. Почти четыре года работал, но не знал, что так. Когда он работал продавцом, десять тысяч получал – попробуйте, прокормите себя и детей. Продукты купите, игрушки, вещи – которые стоят дороже, чем у взрослых.
– От 60 тысяч зарплата, плюс-минус. Стоит вот такое – этих денег?
– Горнорабочим – тысяч 50 грязными. В лаве – тысяч 70. При плане можно и нормально получить, но это несколько раз в год. Заработок зависит от плана, поэтому наши мужья идут на это.
– За вещами мужа [на шахту] не начальство сказало приехать, а друг нашей семьи. Приезжай, говорит, я тебя отвезу. Как я не поеду, как не поеду? Забрала баулы, пошла домой. Верните мужа, я прошу вас…
* * *
В ожидании новостей можно открыть массивный альбом, подаренный спецкору газеты ВЗГЛЯД в администрации города Белово. «Шахта «Листвяжная» От кирки и лопаты до шахты мирового уровня» – сообщает разворот. Альбом посвящен недавнему, 2018 года, 80-летию Белова и городского округа: 125 тыс. жителей, «уголь – становой хребет экономики», 47% городских налогов. Выше, чем в среднем по Кузбассу, где уголь дает более четверти регионального ВРП.
Шахта, где работает почти 1800 человек, действительно из лучших, из образцовых. В 2012 году ее посетил Дмитрий Медведев, в то время уже председатель правительства РФ – перед совещанием по угольной отрасли, собранном в Ленинске-Кузнецком. Про «Листвяжную» Медведев сказал тогда отдельно: «Условия на этой шахте хорошие, шахта современная, но сам труд шахтера, конечно, очень тяжелый».
– Мы ждем, что они вытащат наших. Вчера сказали, что живых нет. Мы ждем тела.
– Они запустили азот, чтобы нейтрализовать взрывные газы. Теперь могут поднять только трупы.
– Двое суток, трое суток – еще можно что-то сделать. Сегодня – последний день, когда можно кого-то спасти.
– Живых нет, навряд ли теперь будут. А могли бы сегодня попробовать.
– Не могли, – заочно отвечает Николай Медведев, глава военизированной горноспасательной части (ВГСЧ) федерального МЧС. Полковник Медведев появляется ближе к вечеру, когда все родственники уже уехали по домам: снег, около минус 20, долго стоять трудно даже без горя. – Шансов нет, мы людям еще вчера сказали об этом.
– Но и вчера, и сегодня вы говорили о пострадавших, а не о погибших, – напоминает кто-то из журналистов, обступивших Медведева около проходной «Листвяжной».
Действительно, говорил и говорит. Что в субботу в шахту в 14.20 вошли три спасательных отделения – одно на разведку, два в резерве. Что главное при этом – «выяснение состояния газовой атмосферы в шахте». Проще говоря, сколько там накопилось метана. И только вторым пунктом – поиск и обнаружение возможных мест нахождения пострадавших. И план «на поиск и выдачу» этих самых пострадавших будет разработан только по итогам разведки – то есть, если позволит газовая атмосфера.
– Для нас пострадавший, если он не выдан на поверхность, в любом случае [называется] пострадавший, – отвечает Медведев. – Азот, согласно плану мероприятий, действительно подается в шахту. Это происходит, чтобы исключить взрыв газовой смеси.
* * *
– Шансов нету, говорят. А кто их видел мертвыми? Может, они просто под завалами там. Я понимаю, если бы их тела видели, но не могли эвакуировать. Но их не видели.
– Сегодня только пригласили [на шахту] на встречу, побеседовать психологи. Зачем мне беседовать, вы мужика моего выньте. Я сама педагог, воспитательница в детском саду, сейчас в декрете.
– Как нас могут не запустить в шахту? Я родная мать, она – жена, как нас могут не пустить.
– Нет, – отвечает губернатор Кемеровской области Сергей Цивилев на вопрос, можно ли пустить в поисковую экспедицию роботов. – Там все так исковеркано, что проходить сегодня может только человек. И то лишь специально подготовленный.
– Нет, – отвечает Цивилев на предложение ускорить поисковые работы. –
Мы очень хотим поднять каждого. Все, что в наших силах, будет сделано. Но без риска для гибели наших ребят. Когда спасатели бежали в шахту, чтобы спасти людей – это было оправданно. Сейчас – неоправданно.
При всех системах безопасности, горное дело – одна из самых опасных профессий. А когда [после трагедии в шахту] идет спасатель, степень опасности в разы выше. Это надо понимать.
– Нет, – говорит он в ответ на просьбу пустить журналистов на территорию шахты. Здесь – просто «нет», без объяснений.
К концу субботы «ВГСыЧевские», как горноспасателей называют горняки – все три отделения – выходят из шахты. Все штатно, замеры произведены. Кроме того, на поверхность выданы пятеро. И до того шестерых нашли почти сразу – шахтеры и спасатели.
Итого погибших – 11. И еще 40 пострадавших – там, внизу.
* * *
– Руководство все знает, как внизу с датчиками мухлюют. И все молчат. Всем рты закрывают. Им метры надо проходить – чем больше, тем лучше. Наши мужики метры копали, чтобы денег заработать побольше.
– Люди все в кредитах, у всех семьи. У меня трое, жена в декрете. Где еще работать, если не в шахте? Водителем можно работать – но то так себе. Работаешь, датчики [метановые] загрубляешь, чтобы автоматика не останавливала процесс. Кто не согласен – могут выгнать с шахты, и где работать…
О проклеенных двусторонним скотчем датчиках, занижающих показатели уровня метана, вокруг «Листвяжной» не говорит только самый ленивый.
Так же, как и о подобных «загрубленных» приборах говорили близ шахты «Северной» под Воркутой, где взорвалось в 2016-м – 36 погибших, консервация на семь лет.
То же самое – про «Распадскую» близ Междуреченска, Кузбасс: взрывы в мае 2010 года, погиб 91 человек. И так далее, по любой горняцкой трагедии. Разве что «Листвяжную» выделяют особо, называя «дежавю Распада», подчеркивая, что она стала второй по количеству жертв после «Распадской».
Потому что взрывы здесь – были и до нынешнего. И в 2004-м, когда погибли 13 человек. И раньше, во времена СССР.
Валерий Хриенко, бывший главный инженер «Листвяжной» (фото: Юрий Васильев/ВЗГЛЯД)
– Про нынешнюю трагедию у меня нет информации, – предупреждает Валерий Хриенко. – Зато есть про другие. На «Листвяжной», конечно же. С самого начала она «Грамотеинская», по поселку Грамотеино, где мы с вами сидим сейчас. А я на нее как на «Инскую» пришел, по речке Иня. Но все одно, как ни называй – а моя родная шахта.
Работу на шахте Хриенко закончил в 2014 году – уже не под землей. Тогда ему было 67 лет, сейчас – 74. После пенсии проработал еще 16 лет – потому что пенсия «маленькая, 20 тыщ». При трудовой книжке от горнорабочего до главного инженера.
– Как главный инженер, как технолог, как горняк – обывательские разговоры про датчики поддерживать не намерен, – предупреждает Хриенко. – Есть вполне профессиональный разговор, про случаи, которые были у меня. Начало 1980-х, я как раз главный инженер. Датчик метана был помещен туда, где этого метана быть не может. Вы знаете, что такое вентиляционная труба? С огромным сечением труба, через которую в шахту вентилятор чистый воздух гонит. Лучше всего датчик снять и в эту трубу кинуть – с гарантией на сто процентов, что не запищит.
– Чем закончилось?
– Ну что, пять человек погибли, – говорит бывший главный инженер нынешней «Листвяжной». – На шахтах в СССР был общий выходной по воскресеньям. А бывало так, что шахты плана дать не могут. Значит, надо договориться с людьми на воскресенье, дать двойную оплату. Все идут, работают. А за двойную оплату надо поднапрячься, побольше добыть и побольше заработать. Вот в этом забое произошел хлопок.
«Хлопок» – не дань нынешним традициям СМИ. Так горняки называют взрыв метана.
– Вот угольная пыль взрывается очень сильно и ни в какие сравнения с газовым хлопком не идет.
Взрыв метана – это мама дитятке по попке хлопнула. А взрыв угольной пыли – это Тайсон или Валуев вам по морде съездили.
Кувырком все, кручено-верчено, полшахты на поверхность вылетит. Вот такая разница, – объясняет Хриенко.
И продолжает – про хлопок на «Инской», нынешней «Листвяжной», в начале 1980-х:
– Работы было больше обычного, потому что за двойную оплату хотелось больше выдать на-гора. Газу, соответственно, тоже было много. Датчик метана работать не давал, отключал все автоматом. Горняки сунули датчик в вентиляционную трубу. Все равно не дает работать. Стали смотреть – оказалось, что у кабеля изоляция низкая. При кабеле есть другой датчик, который не дает работать при низкой изоляции. Они его загрубили, чувствительность понизили. А тут с кровли упал кусок и перебил кабель. А защита от короткого замыкания – считайте, что тоже отключена. А уровень метана неизвестен, потому что метановый датчик – в вентиляционной трубе, где чистый воздух. Какой-то метан, стало быть, был.
Все пятеро, попавшие под «хлопок», погибли от угарного газа. Никого не изувечило, подчеркивает Хриенко.
– Просто кислород выгорел, вдохнули они – и все. Единственный, кто сориентировался – машинист комбайна. Выбежал, побежал к выходу. Тоже упал – как говорится, головой домой.
Остальные остались там, где были. У телефона мастер сидел – наряд передавал. Другие у комбайна стояли. Еще один с лопатой упал. Итого пятеро, и опять же – датчики.
– А в 2004-м, когда 13 горняков погибли?
– Это мой второй взрыв, я тогда технологом работал, – вспоминает Хриенко. – Девять человек тогда осудили, в основном коллег инженерно-технических. Правда, сроки условные.
* * *
– Я в 80-х работала на здравпункте шахты «Пионерка», – говорит медработник Светлана, ныне пенсионерка. – Взрыв был в 1984-м на шахте, которая потом стала самостоятельной «Колмогоровской», а тогда под «Пионеркой» управлялась. За каждым погибшим, за каждым родственником закрепили одного медика и одного рабочего либо ИТРа. Мы ходили, успокаивали, были рядом.
На «Колмогоровской» машинистом подземных установок начинал Сергей Махраков – нынешний директор «Листвяжной», отправленный на два месяца в СИЗО. В августе он был признан лучшим директором шахты по итогам областного конкурса «Кузбасс – угольное сердце России». Полный кавалер ордена «Шахтерская слава» – как и Владимир Вениаминов, муж Светланы: 35 лет стажа, больше десяти лет – начальник участка на «Пионерке». На пенсию ушел в 55 лет в 1990-м, но работал еще шесть лет – «пока «Пионерку» не закрыли, а так бы продолжал».
– 35 погибших на «Колмогоровской» было, – продолжает Вениаминов рассказ жены. – Людской фактор, обыкновенный. Вентилятор перестал дуть – работа автоматически остановилась. Раз, диод [в датчик воздуха] поставили, загрубили датчик – поехали без воздуха. Метан добрался до концентрации 6% – искра, взрыв.
– А от чего искра?
– Комиссия постановила, что упала порода и перебила провод, – говорит Вениаминов. – На самом же деле… Курил в забое один: нашли тело, во рту мундштук. Но советский человек не мог курить на рабочем месте; так вот решили.
– Комиссии не всегда точно работают, – подтверждает Хриенко, ветеран нынешней «Листвяжной». – И не только при СССР.
Когда речь заходит об искре как начале трагедии, бывший главный инженер Хриенко выделяет три причины. Курение – первая. Вторая – короткое замыкание на кабельной сети: случается, когда в аппаратуре копаются неквалифицированные слесари.
Третья – искра в перебитом кабеле. Не в стационарных, тяжелых, где бронированная оплетка – а тех, которые близ забоев: гибкие, в резиновой оболочке.
– Вообще-то такой кабель к бортам выработки положено подвешивать, – напоминает о технике безопасности Хриенко. – Но на практике он может лежать на почве. И на него что-то сверху может свалиться – вот как про «Колмогоровскую» говорили. Грохнулось, перебилось – искра… ВГСыЧовские дойдут до места, все выяснят, все найдут.
* * *
Что же касается метана, то родная для Хриенко «Листвяжная» по этому показателю особо опасной не считается. Здесь-то, уверен он, и кроется – по парадоксу – реальная опасность:
– Там, где шахта сильно газовая – там все настороже, и вольностей себе люди никаких не позволяют. А тут – расслабуха, газа нет, ну и работаем как работается. Всё, обывательские разговоры прекращаем, ждем результатов комиссии…
Вот что действительно настораживает бывшего главного инженера – время трагедии. 8.30. Это пересменка – одна смена выходит из забоя на-гора, другая под землей идет на работу.
– И что у нас с возможными источниками хлопка ли, взрыва ли? – спрашивает Хриенко. – Курение я отметаю. Одна смена уходит, знает, что через 20-30 минут поднимется на поверхность и накурится выше крыши. Ни от кого не прячась: поймают шахтеры кого за курением в шахте – так и убить могут, тоже были случаи. А те, кто спускаются на смену – уже до ушей накуренные, зеленые; им-то зачем.
Короткое замыкание от слесарей «с руками понятно откуда», отклоняется бывшим главным инженером по той же причине: те ушли, другие не пришли. Значит, остается легкий кабель, лежащий на земле и перебитый упавшей породой.
– Но и тут есть вопросы, – говорит Хриенко. – Максимум метана выделяется, когда рубят уголь. А в пересменку никто ничего не рубит. Даже если перед этим комбайн интенсивно рубил в конце смены, торопились горняки план дать – так пересменка полчаса, все всё уже проветрили, источника метана нету. Основного, самого главного.
Среди прочих источников газа, по Хриенко, – метан, «сочащийся» со стен выработки; но его не так много, «с основным не сравнится». Или метан с конвейера, где уголь идет – но конвейер, опять же, между сменами не работает. Возможно, предполагает ветеран «Листвяжной», в пересменку рухнула глыба с кровли, «плита огромной площади – бывает четыреста квадратных метров, а бывает и полторы. Вот тогда большое метановое облако может высвободиться», говорит горный инженер. Но это бывает редко. А чтобы попасть на легкий кабель и перебить его – еще реже.
– И однако же, странное время пересменка, – возвращается к началу Хриенко. – Как профессионала меня оно напрягает. Источников хлопка, взрыва – не так много. А людей – гораздо больше, чем обычно. И вот я бы сказал, что кому-то трупов надо было побольше…
Что называется, немая сцена.
– Я не верю в диверсию на шахте, – тут же оговаривается ветеран «Листвяжной» со стажем более 40 лет. – Просто и эту фантастику, по моим выкладкам и имеющейся информации, исключать пока бы не стал. На всякий случай. А следствие поработает, новые данные найдет – все будет понятнее. Ну, я надеюсь, что понятнее.
* * *
Владимир Вениаминов, ветеран шахты «Пионерка», Кузбасс (фото: Юрий Васильев/ВЗГЛЯД)
– Сколько бы датчиков ни ставили, травмы были, есть и будут. Пока людей в шахтах роботы не заменят – будет одно и то же, – уверен Владимир Вениаминов, ветеран шахты «Пионерка». – За 35 лет меня – как всех нас – и ломало, и крутило. Оглох на 50%, спину угробил. Я так скажу: на нормальном производстве пенсию в полтинник не дают.
Что считать нормой: советские зарплаты шахтеров при дефиците товаров – или нынешнее форменное, по сравнению с временами Союза, изобилие, но при «плюс-минус» 60-70 тысяч в забое, а больше – если повезет с планом? Если, как того желает ветеран Вениаминов, в забои когда-то спустятся «роботы», то есть целиком автоматизированные системы, – где работать людям, что не могут прокормить свои семьи как «продавцы за 10 тысяч»? Как, прежде всего, быть с безопасностью – проблема которой как стояла, так и стоит? Что при социализме, что при капитализме.
– На каждой шахте есть государственный стандарт промышленной безопасности. У нас в Кузбассе есть свой, более высокий стандарт промышленной безопасности на опасных объектах, – разъясняет собравшимся у проходной «Листвяжной» губернатор Сергей Цивилев. – Этот набор мероприятий прописан в журналах, все контролируется. Все эти материалы сейчас изъял Следственный комитет. Он разбирается, соответствуют ли прописанное в журналах реальной обстановке или нет. Подтверждаю, что родственники делали заявления [о датчиках]. Следствие установит, были ли нарушения, и если да – то кто в них виноват. Это очень важно для всех: разобраться в ситуации – и чтобы такое не повторялось, чтобы трагедий больше не было.
– Это было всегда. Это есть. И это будет, – вздыхает Вениаминов, когда речь заходит о гибели шахтеров.
– Даже если ввести, как в очередной раз предлагается, огромные штрафы для угольных промышленников? В дополнение к уголовной ответственности, просто по факту гибели людей в забое?
– Человек, спускающийся в шахту, берет билет в один конец, – говорит полный кавалер ордена «Шахтерская слава». – Просто контролер приходит не каждый раз.
Пока людей в шахтах полностью не заменит автоматика – все может случиться всегда. Горное дело – такое дело, другим для шахтера оно быть не может.
В понедельник все будет готово к выдаче первых тел погибших на «Листвяжной». Будут вытаскивать остальных. В Кузбассе начнется время похорон.
– Мой не дожил до отпуска, до второго числа…
– Берегите своих родных, да *** с ними, с любыми деньгами, прожили бы…
– Наших уже не уберегли. Пусть у вас всегда будет не так, как у нас. Извините, что коряво сказала.
Народный артист России Игорь Скляр рассказывает о своей первой сцене, новогодних приключениях и о том, что с судьбой нужно не бороться, а просто делать ее, не уповая на чудо.
Актер прославился с юности, со школьных лет. Он создал неподражаемые сценические образы, пел популярнейшие песни, но предпочел эстрадной карьере мир театра и кино. «Мы из джаза», «Дон Жуан, или Любовь к геометрии», «В круге первом», «Год собаки», «Московская сага» и другие спектакли и фильмы, вдумчивые и остросюжетные, — многоликий и захватывающий художественный мир. Регалии, награды, звания перечислять не будем. Как сказал бы легендарный российский певец, «какой же он народный артист — он ВСЕнародный!»
— Игорь Борисович, вы помните свой первый Новый год? Сколько лет вам было?
— Я рожден в СССР и помню всеобщее ликование во время полета Гагарина в космос, мне было три года. Психологи говорят, что некоторые начинают себя сознавать примерно с трех лет, так было и со мной. Видимо, с того возраста и Новый год стал для меня событием осознанным, ожидаемым.
Ощущение Нового года начиналось для меня в день рождения, 18 декабря. С Новым годом был связан запах апельсинов, которые приносила мама. Ей выдавали на работе. Сегодня фруктами никого не удивишь, но то были другие времена. Эти апельсины, штук пять, мама прятала в разные места. Я их находил по запаху, это было счастье. Один или два апельсина съедал еще до Нового года. И конечно, запомнилось украшение елки, эти замечательные игрушки, которые многие сами делали. К конфетам, к орехам в серебряной фольге приделывали ниточки или проволочки, вешали на елку, и после Нового года, с 1 января, ты имел полное право подойти к елке и снять любую конфету, которая тебе нравилась. Игрушек было меньше, но те, которые были, мы создавали своими руками. Сейчас много продается всяких гирлянд, сверкающих дождиков, а тогда делались самодельные флажки на нитках, куски ваты, изображавшие снег. Да, елки в то время чаще горели, потому что вместо электролампочек были свечки. Иногда в той или иной квартире огонь перекидывался на елку, но обычно такие пожары гасили быстро, был переполох, было весело, воспринималось как одно из приключений. Время прекрасно не тем, что оно лучше, а просто это было детство, и Новый год был ярче, и апельсины пахли сильнее, и конфеты были вкуснее, и родители были живы и молоды.
— В Новый год дети часто читают стихи на утренниках. Вы помните свое первое выступление? Когда почувствовали себя артистом?
— Это началось примерно в то же время. Оказалось, что я неплохо пою, у меня был хороший голос, слух, меня в детстве непременно просили что-нибудь спеть, став на стульчик или табурет. Потом уже в детском саду я пел, потом был запевалой в школьном хоре: на сцене с одной стороны от меня пианистка, с другой — хор на сорок человек, так что я довольно рано ощутил эту замечательную прелесть волнующего выступления на публике.
— Каким персонажем вы были на праздничных представлениях?
— У меня даже где-то есть фотография, где я в народном костюме, мне года четыре. Шаровары атласные, рубашка вышитая. Еще помню, как мы с мамой готовили костюм клоуна — остроконечный колпак и белый комбинезон с разноцветными большими ватными пуговицами, похожими на светофор. Один раз у меня был плюшевый костюм медведя. Итак, я был клоуном, мишкой, казачком, вот, пожалуй, и все. Снежинкой я не был, волком не был, зайкой, кажется, тоже не был…
— Какой был лучший подарок на Новый год?
— Тогда вещи дарили редко. Лучшим подарком детям был выданный родителям на работе набор — кулечек конфет, три мандарина. Самым дорогим, желанным подарком в детстве для меня был резиновый мяч, который зимой не нужен, обычно я ждал его к лету. Самая недосягаемая мечта была — велосипед. Я до седьмого класса был отличником, потому что мне обещали велосипед за пятерки в дневнике, но он так и не появился, потому что каждый год мне говорили: «Давай позже, ну куда ты на нем в городе поедешь? Вон на соседней улице девочку на велосипеде машина сбила. Не надо!» Поэтому подарки были не покупные, а рукотворные. Что-то ты склеил, что-то собрал. Рогатки, луки, стрелы, пистолеты, самокаты с подшипниками.
А зимой — санки, коньки, клюшки. У меня была клюшка, уж не помню, на Новый ли год подарили. Хоккейная, но для мяча. Загнутая, круглая. Ломалась, папа мне ее чинил, скрепил концы металлической муфтой, и клюшка стала впятеро тяжелее обычной. В те времена пользовались вещами, пока они не рассыпались в щепки. Мы сами мастерили щитки и иную хоккейную амуницию из дюраля с поролоном или пористой резиной. Было рвение и умение делать что-то своими руками, и это прекрасно по-своему. А особых каких-то подарков покупных на Новый год не было. Лет в пять у меня была железная дорога, которую я очень быстро сломал. Я всегда хотел познать суть вещей, и первое, что делал, — разбирал паровозики и машинки. Мне было интересно, как они внутри устроены. Собрать их потом было практически невозможно.
— В юности Новый год — это любовь и романтика. Было такое с вами?
— Могу вспомнить романтический и жутковатый случай в шестнадцать лет. Я решил приехать на Новый год в гости к девушке, с которой познакомился недавно. Она жила в Железногорске, около ста километров от Курска. Нарядился в самое праздничное, это была почти летняя одежда. На улице градусов пятнадцать мороза, а я без шапки, такой весь кавалер. Пришел на автостанцию, сел в автобус, который даже шел не туда, проходил в стороне. Что мне, думаю, километров пятнадцать, дойду. Темнеет рано, я по дороге зашагал среди степи и уже через десять минут почувствовал, что замерзаю чуть ли не насмерть. Побежал, но на морозе это нелегко, горло стынет. Мне повезло — попался попутный самосвал. Часам к десяти вечера 31 декабря добрался, нашел тот дом. Позвонил в дверь, ожидая, что мне будут рады. Открыла женщина, видимо мама. «Вы к кому?» — «Я к Ире». Вышла эта девочка, смотрела недоуменно, не понимая, кто такой к ним явился. Вот такой сюрприз. Однако отнеслись приветливо, накормили, я переночевал у них и утром 1 января уехал домой в смущении, как будто не туда попал. Такое вот новогоднее приключение, которое могло быть последним в моей жизни. Молодости свойственно питаться ложными надеждами. Но это прекрасно.
Игорь Скляр проходил срочную службу в 11‑м отдельном кавалерийском полку и на всю жизнь сохранил любовь к лошадям
— Говорят, нет такого артиста, который ни разу в жизни не «дедморозил». А вам доводилось играть роль праздничного волшебника?
— Я был Дедом Морозом, когда на первом курсе учебы в институте жил у Ивана Ивановича Краско. В декабре 1975 или 1976 года он мне говорит: «Игорь, тут столько приглашений, мне все не успеть, возьми на себя детский сад. Театральный костюм и все нужное будет». Я переоделся. Никогда до этого не был Дедом Морозом, лишь видел, как они выступают, как рассказывают всякие прибаутки. Но оказалось, что это весело, когда куча детей, которые сами ждут новогодней сказки! Как говорил поэт, «обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад». И какой там Дед Мороз, неважно, что он худенький и шуба на нем висит не по росту, и текст он не очень знает, что нужно и что не нужно говорить — зато воспитательницы влюбленными глазами смотрят, что праздник все-таки состоялся, что детей не обманули, что пришел Дед Мороз. Это, конечно, большое актерское счастье, что тебя ждут, что тебе верят, твоим не очень изобретательным стишкам и шуткам смеются, и все рады и довольны, бегают и становятся в хоровод, играют в детские игры. Один из лучших моих сценических опытов.
— Актеры — мастера шуток. Кого и как вы разыгрывали?
— Однажды лет в двадцать я пришел под видом участкового милиционера к другу Ивана Ивановича Краско. Он писатель, только что женился, и Иван Иванович подговорил его разыграть. Мне достали в театре форму лейтенанта, подстригли, чтобы прическа не выдавала. Была легенда, что я стажер милиции, студент юридического факультета, принес повестку военкомата. Повестка была оформлена как положено, с печатью, и требовала в 4 или 5 часов явиться к месту отправки, ехать на армейские сборы. А это день свадьбы, первая брачная ночь. Собравшиеся принялись обсуждать, что делать, как избавить писателя от этой неожиданно свалившейся на него воинской повинности. Невеста плачет, мужики решают, кому звонить, с кем договариваться. Длилось это минут сорок. Правду знали лишь двое — Иван Иванович Краско и я, переодетый студент театрального института. Когда все это открылось, такое облегчение было у всех. Праздник начался по новой, с тостами, с гармошкой, с песнями.
Игорь Скляр в кинофильме «Мы из джаза», 1983 г.
— Какие традиции встречи Нового года существуют в вашей семье?
— Сейчас отмечаем втроем — я, жена и сын, да еще две таксы, значит, впятером. Это домашний праздник. Елка, камин, телевизор чуть-чуть. Со временем у каждого возраста появляются свои прелести, очарования в жизни. Прожитые годы, другой взгляд на мир и отношения. Принято считать, что у людей со временем становится меньше друзей. Не только в силу их естественного ухода, но и потому, что со временем человек становится разборчивее. Мне с моей дорогой, любимой женой всегда есть о чем поговорить, и не обязательно о любви, а вообще обо всем. Хотя и о любви в том числе. У меня есть конь Ленфильм. Как говорится в поговорке, чем больше узнаю людей, тем больше начинаю любить собак. Это можно и про меня сказать, только я бы добавил еще и лошадей. В общении с конем напрягаться не надо, он всему рад, у него дружелюбный, покладистый характер.
Фото из личного архива Игоря Скляра
— Ваш сын Василий имеет актерское и философское образование, намерен стать священником. Вы его как-то направляли? Или решили, что пусть это будет его свобода, личный выбор?
— Да, мы с женой именно так решили. Естественно, с точки зрения родителя хочется сделать так, чтобы дети продвинулись дальше по уже проложенному пути, хочется максимально долго и плодотворно помогать. Но, когда сыну было три года, я понял, что это другой человек, личность с другим строем мысли. После школы он выбирал свой путь сам. Быть артистом? Философом? Хорошо, иди, чем сможем, поможем, если захочешь. Сейчас он учится заочно в семинарии, служит в храме, занимается тем, что ему кажется нужным и интересным.
Я не знаю, как воспитывать детей. Когда мне было 15-16 лет, мама нотации читала, была сурова. И я думал, что со своими детьми так поступать не буду, не стану поучать, стыдить. Но, когда стал родителем, неожиданно поймал себя на том, что занимаюсь тем же. Читаю нотации и морали. А как иначе, кто еще вразумит, если не ты? Правы мы или нет, покажет время и опыт, который человек все же должен приобрести сам. По указке жить невозможно, или это очень печально в итоге, когда человек руководствуется чужим умом, чужим опытом. Есть вещи, которые можно прочувствовать, понять, осознать только самому, по-другому не получается.
Фото: Курьер-Медиа / Мария Богомолова. Игорь Скляр на концерте, 2016 г.
— Какой год в вашей жизни вы считаете переломным и судьбоносным?
— У меня каждый год судьбоносный и каждый год переломный. Даже не каждый год, а каждый день ты выходишь на встречу с судьбой, а судьбу ты делаешь сам, независимо от того, что происходит вовне. Слабый человек живет по обстоятельствам, говорит: что я мог сделать, время было такое, обстоятельства были такие. А другой человек говорит: какая разница, какие обстоятельства, холодная или мягкая зима, спокойное ли море или бурное. Делай что должно, и будь что будет. Бытие наше ничтожно в смысле вселенского времени, счастлив тот, кому удастся уместить все впечатления и переделать все дела, которые можно совершить в этой небольшой жизни. Запоминаются не банкеты и гулянки, а то, как было тяжело и как все-таки выстояли, преодолели, сделали. Человек совершенствуется, растет и становится тем, что можно назвать человеком, только преодолевая какие-то трудности.
— Каким был для вас 2021 год?
— У меня недавно была автомобильная авария и еще ряд событий, могло бы показаться, что началась черная полоса. А потом, отвлекшись от этой мысли, думаешь: а что страшного-то произошло? Руки-ноги целы, сознание есть, есть дело, которым тебе нравится заниматься. Значит, все в порядке. Если у тебя стало меньше работы, займись пока другим. Больше репетирую, больше читаю, больше занимаюсь хозяйством. Обсуждаются разные идеи, связанные с литературой, музыкой, джазовыми программами. Всегда есть чем заняться. Поэтому говорить, что какой-то год особенный… Особенным был 1957 год, когда я родился. А какой будет следующий особенный год, когда меня не станет, не знаю и не хочу знать. Лучший праздник — неожиданный, начиная от рождения и заканчивая последним днем. Это переход во что-то непознанное. Вдруг там тоже что-то есть?
— Наблюдается упадок киноискусства? Чем объясняется поток низкопробных сериалов?
— Если в кинематографе появляются люди, которые думают больше о деньгах, а не о вечном, значит, начинает уходить смысл, а следовательно, и школа, которая эти смыслы готовит. Школа — такая вещь, которая требует вложений. А если гоняться только за деньгами, то преподавать идут люди малоталантливые, появляется много дилетантов. Когда их становится больше, они выпихивают талантливых отовсюду, как кукушкины дети из гнезда. Сценарии становятся примитивнее, неправдоподобнее. Невозможно произносить сочиненные фразы, даже читать нестерпимо. Это написано не про людей. Во всяком случае, не про тех, которых я знаю. Как сказал Достоевский, «никто не может говорить, кроме как по себе». Искусство — это когда точно знаешь, что это про тебя, и тогда это возможно прожить.
Обидно, когда тебя воспитывали в одной системе координат, и вдруг время изменилось, и все, что считалось плохим, вдруг стали выдавать за хорошее, и это внушают медийные лица на телеэкранах. Если оценивать по актерской школе с большими правильными традициями, зачастую эти «медийные лица» — набор примитивных штампов, за такое тридцать лет назад выгнали бы из театрального института. Но я уверен, что это как смена времен года, после зимы придет весна и лето. Я оптимист. Даже в неприятной ситуации есть положительный смысл. Не спрашивай у Бога — за что, а спрашивай — для чего. Для чего-то оно было нужно. Каждое новое испытание, если оно тебя не убивает, делает сильнее. Вот с этим ощущением стоит жить, а с другим не стоит.
— Что бы вы хотели пожелать нашим читателям в связи с Новым годом, временем надежд?
— Не ругайте эту жизнь. Как сказал один мудрый человек, «пока мы ругаем жизнь, она проходит». Не клеймите, не обвиняйте — живите. Не надо стараться переделать общество. Займитесь собой, здоровьем, душой, хозяйством, помойте окна, сделайте на земле что-то нужное и симпатичное. Спасать человечество не надо, оно само себя спасет, если каждый будет заниматься собой. «Обрети мир в своей душе, и вокруг тебя спасутся тысячи», — сказал Серафим Саровский. Целиком согласен.
Беседовал Дмитрий Полянский
-
В этом выпуске:
- Из-за чего у тебя в квартире погаснет свет.
- Когда в России автомобилистов сделают пешеходами.
- Что покажут BMW и Mercedes-Benz в январе.
- А также — защитный пузырь от домогательств.
Как развернулись AMD в ноутбуках
Вконтакте
Одноклассники
Telegram
| cтраницы: 1 | всего: 19, Goblin: 1 |
| Dedal | Есть отличная шутка про запас хода немецкого авто — «Berlin to Warsaw in one tank». |
| Sejio | Извините, конечно за занудство, но мой математического склада ум просто кипит от такого: |
| Sejio | Кому: Dedal, #1 > «Berlin to Warsaw in one tank». Опять вынужден включать зануду. Современный танк, с доп.баками на одной заправке, может, и сумеет на одной заправке доехать от Берлина до Варшавы (в теории), но в те времена когда такой марафон был актуален, запас хода составлял чуть больше 100км. Дай бог от Берлина до Франкфурта-на-Одере доехать. |
| VaNDoRN | Не жалеете Вы себя Дмитрий Юрьевич. Час ночи почти… |
| Dedal | Кому: Sejio, #4 > «Berlin to Warsaw in one tank». В применении к эл мобилям новый слоган — «Berlin to Warsaw on one charge». |
| Zx7R | Кому: Sejio, #3 > Извините, конечно за занудство Кому: Sejio, #4 > Опять вынужден включать зануду We don’t take kindly your type in here. |
| Физик-Любитель | Было дело, когда вводили выделенные полосы для общественного транспорта в Москве, многие тоже переживали, что не смогут комфортно стоять в пробках в 4 полосы. Ничего, подвинулись. Зато теперь передвижение общественным транспортом стало возможно точно планировать по времени. Чего во времена, когда пассажиры автобусов и троллейбусов ехали стоя в пробках вместе со всеми, было невозможно. На общественном транспорте уже многие поездки быстрее. Так что опыт и наработки есть, чтобы разумно сократить количество личного транспорта на дорогах. |
| drudd | Кому: Физик-Любитель, #8 > Было дело, когда вводили выделенные полосы для общественного транспорта в Москве, многие тоже переживали, что не смогут комфортно стоять в пробках в 4 полосы. Оно и сейчас невозможно точно планировать. Просто потому, что выделенные полосы далеко не везде. Я уже и не говорю про то, что нахерачили их от балды. Что характерно — и раньше можно было на общественном транспорте вполне себе ездить. И даже примерно планировать. > На общественном транспорте уже многие поездки быстрее. А многие — нет. > Так что опыт и наработки есть, чтобы разумно сократить количество личного транспорта на дорогах. Не надо сокращать личный транспорт. Надо заниматься организацией дорожного движения. И организацией рабочих мест с приличными зарплатами где-нить ещё кроме Москвы. |
| split | Кому: Физик-Любитель, #8 > Так что опыт и наработки есть, чтобы разумно сократить количество личного транспорта на дорогах. Ну я не эксперт конечно, я очки на дороге нашел, но лично меня всегда бесконечно умиляет, когда люди, последний раз видевшие общественный транспорт еще в СССР, вырабатывают некие стратегии по отказу от личного транспорта. |
| Doom | На примере нашего кишлака могу сказать, что пассажирская, сельхоз- и санавиа уверенно были, были и в соседнем районе — да они везде были. Заросшая ВПП, по которым скакали трудяги-АН-2 и остатки спаленной какими-то дебилами диспетчерской, которая была совмещена с капитальным домом, где, собственно, товарищ начальник и жил, и работал, напоминают об этом — более ничего. Главное, решительно восторжествовала Демократия, а остальное — попутные потери. |
| Goblin | Кому: drudd, #9 > Не надо сокращать личный транспорт. Надо заниматься организацией дорожного движения. И организацией рабочих мест с приличными зарплатами где-нить ещё кроме Москвы. это физически невозможно во всех мегаполисах Запада с личным транспортом безжалостно борятся — он не нужен и мешает |
| drudd | Кому: Goblin, #12 > Не надо сокращать личный транспорт. Надо заниматься организацией дорожного движения. И организацией рабочих мест с приличными зарплатами где-нить ещё кроме Москвы. Так это, Дмитрий Юрьевич — у них автомобилей сильно больше чем у нас. А расстояния сильно меньше чем у нас. Через это на один квадратный километр в Европах личных машин выходит сильно плотно. Плюс там никто, как я подозреваю, не ездит по 130 км в одну сторону на работу как у нас. На своём авто люди доезжают в Москву за пару часов, а на общественном транспорте будет минима четыре. В общем и целом — нужен комплексный подход. И сейчас очень важно начать наконец-то организовывать дорожное движение через научный подход, создав например некий аналог Института дорожного движения, который в СССР присутствовал. А то у нас вроде и дороги строят, и светофоры ставят, а по итогам только пробки появляются. Это я на примере конкретных мест из своей жизни — не было светофора в Нском месте и не было там пробок. Поставили светофор — и сразу стали образовываться пробки на несколько километров. И примеров таких много. Вот как-то так, ежели коротенько. |
| Thunderbringer | Кому: drudd, #13 > Так это, Дмитрий Юрьевич — у них автомобилей сильно больше чем у нас. А расстояния сильно меньше чем у нас. Через это на один квадратный километр в Европах личных машин выходит сильно плотно. Плюс там никто, как я подозреваю, не ездит по 130 км в одну сторону на работу как у нас. На своём авто люди доезжают в Москву за пару часов, а на общественном транспорте будет минима четыре. Запад, он не только про Европу и у меня есть знакомый, который из своей глухомани ездит в Париж, каждый день. 150км. Другой катается из Сан Диего в ЛА. В ЛА, кстати с трафиком жёпа. А по сравнению с Москвой это так, деревня. Теперь про 4 часа. Это из Тулы в Москву столько ехать? Тогда да, похоже на правду, там 4-5 часов. Только вот для того, чтобы из Тулы добраться до Москвы за 2 часа на личном авто — надо ехать со cредней скоростью 170км/ч. Камеры это очень дадут сделать, ага, а пока их не было переодически любители поехать 200+, причем когда еще дороги не обновили, периодически валялись в обочинах разном состоянии — от перевёрнутой машины и замотанной окровавленным бинтом головы в ожидании скорой, до валявшихся на земле ног и ушей возле горы какого-то железа, которое как под пресс попало. А теперь про главное. Не знаю сколько там машин в абсолютных цифрах, но прямо сейчас у меня под окном засыпана снегом вся обочина из одних машин, во дворе — некуда яблоку упасть. И все эти машины — с московскими номерами. Приезжих — одна на 30-50. Мой отец когда едет сюда, выезжает ночью и приезжает в то время, когда народ растекается на работу, и то припарковаться во дворе удается один раз из 10, обычно оно заканчивается тем, то машина стоить в лучшем случае через дорогу, в худшем — в 2км от дома и он периодически ходит посмотреть, освободилось ли место. Как только освободилось — бегом за машиной и вещи разгружать. Питер поменьше, и машин поменьше, но картина аналогичная. Берем село в 2500 человек. Во всех дворах по горе машин. Но там стабильное население — в 90ых уменьшилось на 800 человек, с тех пор скачет около 2500-2800. А по площади оно немалое. Там пробок никогда не будет, даже если у каждого младенца будет по три машины. Туда же маленькие городки. Вот там личный транспорт нужен. В мегаполисах — надо лимит в одну машину на семью, для дальних поездок. А еще вопрос в том, что значит «ехать в Москву» — в центр днем в час пик будешь 2.5 часа минимум по пробкам дёргаться. А на метро Москва по диаметру за 45 минут максимум. В центр мне 35 минут ехать, если я 15 минут пешком до метро пойду (1.2км). П(р)очувствуйте разницу. И еще — у меня большинство знакомых и родственников из провинции работает в радиусе не более 60км от дома. В мегаполисы только 30 человек рвануло, и те — на такую зарплату, что после аренды жилья остаётся минимум 60 тысяч, а пятеро уже квартиры себе купили, там зарплаты уже с пятью нулями и начинаются не с единицы. Но есть и пара идиотов — в 10км от их дома есть завод, на котором платят 38 тысяч. Что с поправкой на местную коммуналку и транспортные расходы равно московским 70 тысячам. Особенно если огороды учесть. Но они поехали за 45 тысяч в Москву охранниками и снимают комнату за 15-20 тысяч в месяц. Но оно в общем-то понятно. Не режимные же объекты они охраняют, а ровно сидеть на пятой точке, иногда лениво глядя в монитор, называть это работой и получать за это приличные деньги вместо того, чтобы вкалывать на заводе? Отож пьяницы откажутся — нифига делать не надо и жена далеко, гудеть не мешает. |
| Thunderbringer | И да, вдогонку про ЛА — там такой кирдык с пробками при том, что как и все американские города, которые начали расстраиваться только в самом конце 19ого века, планировка там как у тетради в клеточку. А средневековые города в старушке — все кольцами, как на срезе пня, потому, что так проще было защищать от врагов. Поэтому-то везде вводятся ограничения на личный автотранспорт. Например один день ездят чётные номера, другой — нечётные. А в Японии в большинстве префектур тебе без наличия гаража или парковочного места только велосипед продадут. Оно и понятно. На каких-то малюсеньких островах проживает на 23 миллиона меньше, чем в огромной России. Если там также будет у каждого третьего жителя города по 1-3 машины, то проехать не получится никуда. |
| drudd | Кому: Thunderbringer, #14 > Теперь про 4 часа. Это из Тулы в Москву столько ехать? Нет, это из Малого в Химки. Или из Дмитрова в Химки. Или из Дубны в Химки. Я в Химках работаю, камрад. |
| drudd | Кому: Thunderbringer, #14 > И еще — у меня большинство знакомых и родственников из провинции работает в радиусе не более 60км от дома. В мегаполисы только 30 человек рвануло, и те — на такую зарплату, что после аренды жилья остаётся минимум 60 тысяч, а пятеро уже квартиры себе купили, там зарплаты уже с пятью нулями и начинаются не с единицы. С чем тебя и твоих родственников можно поздравить наверное. Но в Москве почему-то ежесуточно находится более 30 миллионов идиотов, которые сюда едут работать со всего бывшего СССР. Расскажешь — почему так? |
| Thunderbringer | Сикоко-сикоко?!!! (с) анекдот. В Москве со всеми приезжими от силы 20 миллионов. А причина простая. Та же, по которой в России армян на порядки больше, чем в Армении. Тут работа есть, там нет. и весь бывший СССР по той же причине. За исключением Белоруссии — белорусы в России обычно либо работают там, где хорошо платят, либо привозят товары на рынок и быстро распродают, очевидно, зарабатывая немало. Ну и еще Казахстан более-менее, правда как бы местное правительство не сделало так, что станет сильно менее. По какой причине едут из других городов — уже писал. В охране какого-нибудь склада работа такая, что не перетрудишься. Либо едут на конкретное место на конкретно хорошую зарплату, от 75 тысяч — это минимум при котором выгодно снимать жильё, работая в Москве. Комнату, 80-100 тысяч — если квартиру. Но таких мест и москвичам-то далеко не всем хватает. А вот дворников 90% из стран ближнего зарубежья. Почему? А потому, что местные фиг будут убирать двор за 17-25тыр когда можно найти за большие деньги офисную работу, хоть в частной, хоть в государственной конторе. Туда же и курьеры, которые перемещаются на своих двоих и общественном транспорте. Из местных там иногда встречаются студенты и пенсионеры, которые подрабатывают. Но чаще — люди с ярко выраженным акцентом. Почему? А потому, что когда валили СССР им рассказывали как они всех остальных кормили, как русские угнетали их культуру. Сейчас не угнетают, все вернулось к счастливым досоветским временам — столица-дворец, а в 200км от нее — 18ый век, разве, что иногда с сотовыми телефонами и остатками советской оккупационной власти в виде электричества. С советским еще оборудованием. Потому, что центр в Москве — теперь другое государство и никто огромных сумм на обновление инфраструктуры уже не выделяет. И тут вдруг выясняется, что дворник в Москве или Питере получает примерно столько в месяц, сколько там заплатят за 6-8 месяцев. Вот они едут, работают и отсылают часть денег домой. Дворникам платить по 70000р по нынешним ценам никто не будет. В СССР им тоже 500р не платили. Уборщицы и дворники получали минималку или чуть более. Но одну по всему СССР, кроме северов. А теперь то, что для России маленькая зарплата и «фи» во многих бывших советских республиках — гигантские деньги. Только вот к транспортным проблемам мегаполисов это всё имеет очень отдалённое отношение. Вернее — никакого. У местного населения столько машин, что для них места на дорогах не хватает. А еще есть грузовой транспорт — частично проблему можно решить вправлением мозгов и принудительным урезанием хотелок железнодорожникам, но лишь частично. Процентов на 20 от силы. А в маленьких городах этих проблем нет, потому, что пропускная способность дорог больше количества автомобилей, часто в два с лишним раза больше. Просто потому, что дорожные стандарты одни и те же, а население меньше. |
| Физик-Любитель | Кому: drudd, #16 > Нет, это из Малого в Химки. Или из Дмитрова в Химки. Или из Дубны в Химки. Я в Химках работаю, камрад. Общественный транспорт в 20:15 выдаёт 2 часа 15 минут. Кому: drudd, #9 > Оно и сейчас невозможно точно планировать. Просто потому, что Есть Яндекс.Карты с расчётом минимального и максимального времени. Кому: split, #10 > Ну я не эксперт конечно, я очки на дороге нашел, но лично меня всегда бесконечно умиляет, когда люди, последний раз видевшие общественный транспорт еще в СССР, Те, кто планировал общественный транспорт в СССР, они где должны были обязательно общественный транспорт увидеть? |
© Кирилл Канин. Алексей Иванов
24 Дек 2021, 10:45
Кемеровский суд выносит приговор фигурантам дела замов экс-губернатора Амана Тулеева о вымогательстве акций АО «Разрез «Инской». Ранее они выступили с последним словом. Публикуем выступление бывшего вице-губернатора Алексея Иванова, где он говорит, что Аман Тулеев «правильно» действовал в форс-мажорных обстоятельствах, сложившихся тогда на шахте, напомнил, что у подсудимых не нашли ни конфетки от бизнесмена Щукина, в очередной раз удивился, как можно «вымогать то, что не вымогается» и возмутился, что планом с разделением ролей следователи из Новосибирска, по сути, назвали совещания у Тулеева.
В середине ноября 2016 года по обвинению в вымогательстве у Антона Цыганкова 51% акций (513 штук) АО «Разрез Инской» стоимостью, по версии потерпевшего, более миллиарда рублей, были задержаны восемь человек: заместители губернатора Кузбасса Амана Тулеева Алексей Иванов и Александр Данильченко, начальник департамента административных органов региона Елена Троицкая, миллиардер из списка Forbes Александр Щукин и его доверенное лицо Геннадий Вернигор, руководитель СК РФ по Кемеровской области Сергей Калинкин, замглавы второго отдела по расследованию особо важных дел СК РФ по Кемеровской области Сергей Крюков и старший следователь Артемий Шевелёв. Процесс под председательством судьи Александра Вялова начался 31 октября 2018 года в Центральном районном суде Кемерова. Обвинение предъявлено по ч. 3 ст. 163 УК РФ за вымогательство организованной группой в особо крупном размере. За три года судебного разбирательства были допрошены более сотни свидетелей, все обвиняемые, оглашены «прослушки» телефонных разговоров фигурантов дела.
Тайга.инфо с публикует последнее слово бывшего заместителя губернатора генерал-майора МВД Алексея Иванова с небольшими купюрами.
Уважаемый суд, уважаемые участники процесса! Учитывая, что процесс подходит к своему завершению, я хочу поблагодарить всех наших адвокатов за профессионализм и терпение, которые они проявили в течение этих пяти лет. Я могу сказать даже, скорее всего, что некоторое сообщество адвокатское организовалось. Хочу поблагодарить своих коллег за чувство собственного достоинства и взаимное уважение в течение этих пяти не простых лет воспитательного процесса. <…>
Отдельные слова благодарности и уважения, Сергей Николаевич, вам (экс-руководитель СК РФ по Кемеровской области Сергей Калинкин находится под стражей — прим. Тайги.инфо). Понимаю, в каком положении трудном, невероятно трудном вы находитесь, но ваше поведение достойное всегда будет для нас примером.
Органы обвинения не слышат
И ваша честь хочу повторить главное, что мы пытаемся донести. Что показания мои и моих коллег и по администрации области, и следственного комитета — это объективное изложение фактов, событий без искажений и замалчивания. Нам нет смысла что-то скрывать. Нам надо только одно — чтобы нас услышали. Как показывает практика этих 5 лет у обвинения эти органы чувств отсутствуют вообще абсолютно. Ничего не слышат. Ничего. Очень кратко повторюсь, на чем именно хотелось бы заострить ваше внимание. У представителей администрации и моих коллег из следственного комитета совершенно четкий, обоснованный мотив действий. Цели и задачи — это предотвращение техногенной катастрофы на шахте «Инской», выплата заработной платы людям, которые не получали ее на протяжении нескольких месяцев. И недопущение дестабилизации ситуации на той территории, где всё это происходило. И прям словами из своего выступления в прениях: сейчас в свете трагических событий на той же территории, как говорил [вице-губернатор Александр] Данильченко, эксперт в области добычи угля, что насколько деструктивна позиция обвинения с вопросом «а зачем вы вообще туда приезжали».
«Правильно Тулеев действовал»
Следующий фактор: абсолютно доказанные, мотивированные события управленческие, которые произошли в администрации области. Их 5 совещаний. Я говорил о них во время своего выступления. Самое главное событие — это 12 июля, мы говорим об этом с моим адвокатом с первого дня возбуждения, первого самого допроса. Там определялись цели и задачи. Там определялось, кто поедет. Прям пальцем показывалось, кто поедет. И какие задачи перед нами стояли. И как показывает практика и того дня, и сегодняшних дней — правильно Тулеев действовал. Ну не было другого алгоритма. Его нет в принципе. Как действовать в таких форс-мажорных ситуациях. Что сейчас, сегодняшние дни трагичны, что в те дни. Только тогда удалось предотвратить, потому что именно так действовали.
Кандидатура Щукина отсутствовала
Следующий фактор: кандидатура [Александра] Щукина как инвестора возникла только 12 июля. Ну мы об этом кричим тоже с первого дня. Щукин вообще как инвестор не рассматривался. Только нам сейчас помогли переговоры телефонные и заключения экспертов. Ну не было кандидатуры Щукина. Как инвестора. Его риторика такая — он по каждому предприятию так говорил: заберу… Да что хочешь забирай, дай денег на заработную плату и зайди туда управленцем. Вот и всё. И кандидатура эта возникла от человека, который вообще Щукина не знал — от Данильченко, ваша честь. Такое впечатление, что не слышат нас и всё. Ну это же объективно. Почему правда-то никому не нужна? Ну вы нас услышьте, пожалуйста. Щукин возник 12 июля как инвестор в 13:19 дня. Это такая объективная реальность, что нельзя ее не видеть. Ну это же настолько понятно.
«Ну хоть бы конфету подарочную от Щукина — нет, не нашли»
<…> Следующий фактор: отсутствие корысти, и личной, и иной. Ну ничего же не нашли. <…> Очень искали фотографии наши с Щукиным, ну очень искали. Я-то понимаю, зачем они искали. Не нашли ведь ничего. Причем, не только у меня, ни у кого не нашли. Ну хоть бы конфету подарочную от Щукина — нет, не нашли. Умалчивают об этом. 8 раз в обвинительном заключении написали — из корыстной и иной личной заинтересованности. Прошло 5 лет, а я не знаю. Вот прошло 5 лет, а я не знаю, в чем моя корысть! Ну не знаю. Это я, профессионал. Вроде как в пользу третьих лиц. Не вроде как, а так имеют в виду. Ну, слушайте, минус 4,2 млрд чистые активы стоят — ну какая корысть? Щукин, бедный, он аж зеленый уже. Вы же по этим по разговорам всем слышали, он меня ненавидел, наверное, больше всех. Я ему так и говорю — ты успокойся, зайди, не будем мы у тебя больше ничего клянчить. Нет, корыстный мотив.
План с разделением ролей и предотвращение забастовки
Отсутствие сговора. Знаете, здесь, ваша честь, и профессионально, и по-человечески — преступный план с разделением ролей. И вчерашнее меня тоже прям потрясло и уважаемого Сергея Николаевича — [руководитель СК РФ по Кемеровской области] Калинкин обязался перед Ивановым, Данильченко и [начальником департамента административных органов региона Еленой] Троицкой — это вообще не только в правовом поле что-то запредельное, а в общечеловеческом. Вот когда человек это писал, он вообще о чем думал? Взять, сочинить. 5 лет эта формулировка существует и хоть бы что. Ну мы же с вами в очень правовом государстве и в очень демократичном — так говорит наш президент. Выдумать безосновательно все основные положения обвинительного заключения — и они существуют 5 лет. Калинкин обязался. План с разделением полей. Это шедевр. Это прям в учебники надо записать. План с разделением ролей — вы просто представьте ужас людей, которые ни о чем другом, кроме как о предотвращении забастовки, не думали. Что оказывается, это план с разделением ролей. Заседание у Тулеева — это план с разделением ролей. Преступный план. Я прошу прощения за тон, но можно хоть высказаться в последнем слове. Там дальше уже ничего не страшно. Ну беспредел какой-то, слушайте. Ну мы же разумные люди. Ну как такое можно выдумать в Новосибирске. А еще самое страшное, это я думаю меня поддержат Калинкин, Шевелев и Крюков, вот то, что я перечислил — корысть, план с разделением ролей и прочее, а нас ведь никто не спрашивал об этом. Они просто это пишут. Ну если есть план, так вы спросите, где вы его составляли. Ну где этот уголок, где этот стол или что это такое — план с разделением ролей. Где Калинкин обязался. Или еще что-то такое. Где Щукин предложил. Ну взять написать, сочинить и не спрашивать. Но самое страшное, что для меня, — не спрашивать.
«Я не высказывал требование передачи акций»
Теперь показания конвойных. Я опять к своей профессиональной деятельности и наших взаимоотношениях с Крюковым, знаю его давным-давно. Он бы дело бы такое не возбудил даже. Три человека, которые стоят в метре от событий в свете дня, подготовленные, экипированные, адекватные, прекрасно понимающие основные принципы уголовного права, говорят о том, что не было требования. Они просто об этом умалчивают. Они просто об этом молчат и всё. Конвойные ну и что. Здесь я хочу сказать чуть пошире. Самое главное в вымогательстве — высказывание требования под угрозой насилия. Ну всем троим четко задается вопрос. Было высказано требование? Все трое говорят нет. Можно пытаться, учитывая позицию, так, так, как-то ее пытаться обкатать. Но это ведь четкий вопрос. Однозначный ответ — не было требования. Я не высказывал требование передачи акций. Ни требований на право имущества. Я не высказывал угрозу заключения под стражу. О том, что он адвокат, я прекрасно знал. И перед ним пытаться его запугивать — это вообще просто не обсуждается. Это не логично, это неправильно, это по-человечески неправильно. Я сам вел эти совещания по финмониторингу. Там люди с огромной задолженностью, я никогда не позволял себе даже не то, что голос повысить, вообще выражений каких-то. Заранее понимая, что у нас такая экономика, такая действительность, ко всему надо подходить объективно. Тут высказать угрозу: мы тебя под стражу заключим. Это вообще просто… Я не вводил его ни в какое заблуждение и не пытался ввести. У меня цели такой не было, ваша честь. У меня цели были другие — у меня горели… всё горело. Я видел панику Данильченко. У нас сутки на решение проблемы.
О мере пресечения вообще разговора не было, об изменении, либо еще о чем-то. На его вопрос… Цыганков, мы же слышали с вами это в суде, о том, что он находится под стражей и как ему быть с этим, что искать инвестора. Я же четко ему ответил, он эти слова четко повторил — это не наша компетенция. А то, что он акционер, к тебе и вопросы, тебе и решать. И обсуждали общие варианты. Все говорят — в нормальной человеческой обстановке. Не обстановке, я неправильно говорю. Нормальный наладился диалог. Он нас попросил в конце разговора — найдите мне инвестора. Он попросил. Ну, наверное, правильно сделал. Мы для этого-то и приехали, чтобы решать.
Почему он на меня указывал — я тоже объяснял в своих показаниях в суде, ваша честь. Ну, а на кого? На Троицкую ему указать? На Данильченко, который технический интеллигент с 4 месяцами стажа за спиной? Конечно, я. Он знал моё звание, мое правоохранительное прошлое. Конечно, кто мог высказать угрозу? Только я. Тут всё совершенно понятно.
Цыганков говорил: дайте 20 млн, и я вступлю в переговоры с инвестором
Возвращаясь к возмездности сделки. Опять Шевелев сказал вам спасибо, я вам тоже спасибо говорю. Вы задали вопрос про 20 млн. Высказывал Цыганков? Высказывал. Говорил о 20 млн: дайте 20 млн, и я вступлю в переговоры с инвестором. Всё. Почему мы говорим о безвозмездности-то? Условия совершенно очевидные — дайте 20, я буду разговаривать. Ну о миллионе я уже не говорю, там миллион, полученный по расписочке.
Теперь я по поводу самого требования, вымогали, говорит, акции. Зачем? Никто не задается вопросом. Зачем нам акции, заложенные в латвийском банке, на предприятии, которое стоит минус 4,2 млрд рублей. Никто нас не слышит. Мы говорим — да у нас задача другая, зачем нам акции. Нам надо выдать завтра деньги из фонда «Милосердие» в размере 25 млн. Завтра. Сегодня события в следственном комитете. Завтра выдаем деньги. Зачем нам акции? Вообще вопрос собственности — зачем он нам? Я-то прекрасно понимал. У меня опыта хватит на финмониторинге, что решить вот эту задачу, снять напряженность, а вопрос собственности отодвинется сам по себе. Выдать рабочим эти деньги, чтобы он принес их домой — всё. Они уже не сядут на рельсы, они уже не будут ничего требовать 15-го числа. Нет, вымогали акции.
Я же еще сидя, как Сергей Николаевич [Калинкин], в клетке, еще вот только нас задержали в Новосибирске, вопрос — зачем вы вымогали акции, у меня сразу инстинктивно — как можно вымогать то, что не вымогается? А первоочередное право акционеров? А залог? Зачем их вымогать? Обвинение всё игнорирует. Акции предприятия — минус 4,2 млрд, заложены в латвийском банке. Причем, ладно, что залог у нас расписан в письмах, еще 8 числа по информации ГУВД, я об этом прямо говорю [первому заместителю губернатора Максиму] Макину в разговоре, докладываю ему ситуацию в 5 часов вечера уже оттуда со следственного комитета. Акции в залоге в латвийском банке. И зная это, говорить о чем-то.
«В суд мы веру еще не потеряли»
Я в своих прениях, когда выступал, я так же материалами показал, что мы совершенно искренне, на начальной стадии Троицкая, а потом уже только я, я представлял для себя, что нам нужна доверенность на широкий спектр действий, чтобы завтра туда зашли технари, технический ИТР для налаживания техногенной обстановки, урегулирования ее и недопущения аварий, и выдача денег. Всё. Нам не нужны. Зачем всё это. То, что я докладывал, вернее, говорю Щукину о том, что вопрос акций, я же говорю — мне его просто заинтересовать надо было. Откажись Щукин, сказал бы идите вы еще со своим проблемным активом, я вам деньги дам и туда больше не поеду. И всё. И мы бы встали опять. То есть мы на нуле.
Я просто не могу употребить те слова, которые Троицкая с Данильченко от меня услышали, когда мы вышли. Всё, что угодно, только бы зашли. Мы оттуда ехали, выезжали со следственного комитета, ну с полным пониманием, что мы выполнили свою задачу. Что завтра будут деньги выданы, ИТР зайдут, отодвинется вот эта острая напряженность, всё. Я вас заверяю, ваша честь, что ни утром 12, ни утром 13, ни вечером никто не думал вообще о какой собственности. Да и не надо это вообще было. Просто эта шахта — ну да, острая ситуация, но таких предприятий по 2−3 в месяц возникало. И алгоритм действий был тот же. И мои разговоры по телефону были точно такие же. И щукинские слова были точно такие же, если это касалось только его.
И вот это всё рассказал. Причем так откровенно сотрудничали со следствием, всё рассказали — бесполезно. У меня впечатление моё личное — мы перестали интересовать следствие, [когда] прошли очные ставки с Цыганковым в декабре. Всё дальше приобрело формальный характер. Вот дали какие показания 14 ноября — всё остальное уж не интересно. Там потом уже нюансы. Всё, потом получаем обвинительное заключение. Еще больше насочиняли, чем в постановлении, которое первое предъявили 14.11. Ну и как можно, я сам себя спрашиваю, задаю себе вопрос и своим адвокатам — ну как можно игнорировать эти очевидные вещи? Совещания, задачи, мотивы, отсутствие корысти — ну как их можно игнорировать? Можно. Мое глубочайшее убеждение, я прекрасно знаю и свои впечатления и вообще оценку этих событий — ну абсолютная невиновность. Ну она настолько очевидна. Если мы уж говорим — мотива нет. Вернее, наш мотив есть, он совершенно понятен — предотвратить. А корыстного — ни корыстного, ни преступного — да никакого нету. Его надо просто выдумать и 5 лет с этим ходить. Все доказательства по делу 66640 в совокупности, мое мнение, говорят о нашей абсолютной невиновности. Очень надеюсь, ваша честь, что вы наши доводы услышите, дадите им объективную оценку. В суд мы веру еще не потеряли. И ждем вашего справедливого решения. Всё, ваша честь.
Как полагается, сначала отмазка: все совпадения случайны и ни одно животное не пострадало.
Больше 20 лет назад я попал в Финляндию. Случилось это почти как по приколу.
Жил я, переезжая из одного городка в другой, около Иркутска. В 90-е работы по специальности не было. Ходили слухи, что в Москве и Питере работу можно было найти, но переехать туда реальным не выглядело — прописку никто не отменял, проблем для переезда с семьей было выше крыши.
С голоду я не умирал, какая-то работа, близкая к специальности находилась, одно время даже собственное предприятия было — но предприниматель я, мягко выражаясь, никакой. С какого-то времени основной доход стал приносить ремонт электронных систем только появившихся иномарок. Но кто на них в то время ездил — это известно людям постарше. Это была ходьба по краю — сам я никого особо не интересовал, но под чужие разборки запросто попасть можно было. Или шестерки могли наехать — те, кто что-то решал, были знакомые, с ними проблем вообще никаких не было. Но не очень приятные воспоминания — ходил вечером в гости к знакомому, а на следующее утро узнал — к нему ночью заявились бывшие друзья из соседней банды и застрелили. А ведь давно ли все были друзья-товарищи, одноклассники и так далее? — а тут как с цепи сорвались.
Супруга предложила — а поехали в Финляндию? В то время все бежали кто куда мог, поэтому — а почему нет, поехали, только кто нас там ждет? Скажете — крысы первыми бегут с тонущего корабля. Но корабль действительно тонул. А, как учили на военной кафедре, когда мы пытались списывать — каждый умирает за себя сам.
Написала она письмо в посольство (в то время в ходу были бумажные письма, а почта работала не очень, и сам факт, что письмо до куда-то дошло, уже вызывал удивление).
Через какое-то время приходит ей ответ — приезжайте, но не сейчас. Вызов будет позднее.
Мы рекомендуем Оулу. Пойдет?
Из Сибири, что Оулу, что Хельсинки — где это все? Посмотрели на карте — полярный круг рядом. Меня полярными кругами не напугать — у меня младший брат родился на Тунгуске.
Нет, метеорита я не видел — это было задолго до того. И динозавры тоже вымерли намного раньше.
Прошло года два после того письма, мы уже благополучно забыли про него, и переехали в другой городок — естественно, в Финское посольство никто ничего не писал. Вдруг уже на e-mail падает сообщение — откуда у них взялся адрес? Может, мы где-то оставляли?
-Квартира вас уже две недели ждет, где вы шляетесь и почему не едете? Бесконечно ждать вас никто не будет.
Началась суета — у меня загранпаспорт давно просрочен, у жены и дочки его отродясь не было. Но самой большой проблемой и, в итоге, самым дорогим членом семьи, оказалась беспородная кошка Варя, брюнетка без единого пятнышка. Без нее куда-бы то ни было ехать супруга отказывалась категорически.
Присказка получается длинная, но, может, кому интересно будет.
Приехали мы в итоге в Оулу, и кошка при нас. Или мы при ней.
То ли мы попали в деревню, то ли Земля в этом месте особенно круглая.
Отправили нас по приезду на курсы — финский учить. Сразу скажу, ученик из меня оказался никакой, я так эти курсы и не закончил, сбежал работать. Никто, вроде, особо против и не был, дураков работа любит — иди, работай.
Народ на курсах подобрался интересный, хоть анекдоты придумывай — трое англичан, трое русских, немец, швейцарец, дамочка из Дании. По одному человеку из экзотических стран — Египет, Ливан, Таиланд, Филиппины, Перу. Милка 
(имя очень похоже звучало) из Перу оказалась супругой production engineer из Fincitec. Одна их преподавателей финского оказалась двоюродной сестрой одного из основателей той же фирмы.
По вечерам ходил еще на уроки финского в вечернюю школу для взрослых — там познакомился с молодым инженером-цифровиком, как понимаете, тоже из Fincitec. Он из Эстонии, но молодой, русский уже практически не знал, несколько слов. Как-то вечером зашел в гости в то время незнакомый финн, узнавший, что в соседнем доме поселились русские. Для финнов такое поведение абсолютно нетипично, но он большой поклонник России, часто ездит в Россию, немного говорит по-русски, ездил в то время на Ладе и мотоцикл Урал у него был. К бабке ходить не надо, он оказался цифровиком из Fincitec.
Кроме всего этого, по приезду, еще до курсов, я сразу разослал резюме в десятки фирм, ответили, может, две-три, но на собеседование пригласили только в одну — в Fincitec, само собой. Казалось, судьба расставила флажки со всех сторон, деваться уже просто некуда.
На курсах полагалась языковая практика — кого отправили в магазины работать, кого — на почту на сортировку, у меня же выбора уже не было — естественно, Fincitec.
Что такое был Fincitec? Очень небольшая фирма — чуть больше полусотни человек, пара офисов в соседних городках плюс маленькое подразделение в Таллине. Занимались они проектированием микросхем, по большей части на заказ. Приходившие кремниевые пластины тестировали, отдавали на резку и, при необходимости, на корпусирование. В частности, они делали микросхемы бесконтактных автобусных билетов, сейчас это обыденность, а в то время было большой экзотикой. Еще один большой проект — бесконтактные датчики спортивных кардиомониторов.
Там задачу поставили просто — у тебя практика языковая? Вот у нас есть тестовый стенд, все остальное у нас на LabView, а у этого программное обеспечение на Паскале. Вот тебе исходники, вот стол и стул — садись и переводи. Не скажу, чтобы я не знал о существовании LabView, но вот использовать его не доводилось. Сразу успокоили — да ты попробуй, тебе понравится, потом за уши не оттянешь. Пару дней ушло на изучение основ LabView, но к концу двухнедельной практики все было перенесено, все были счастливы. Даже еще пара дней лишних осталось, не помню, чем занимался — наверно, груши околачивал. Практика закончилась, все вернулись, набравшись знаний языка, а я все, чему учили, уже позабыть успел — не особо там финский понадобился.
На работу они, тем не менее, не позвали. В то время у фирмы был глубокий финансовый провал и, чтобы платить зарплату тем, кто уже работал, фирма брала кредиты. Лишний рот им был никак не нужен. Это была плохая новость. Но была и получше — National Semiconductor вел переговоры о покупке этой фирмы. Была ли эта новость для меня хорошая или нет — спорный вопрос. Для того, чтобы работать в National российскому гражданину, нужна была какая-та лицензия от госдепа США. Ее могли оформлять и год, и два.
Я уже потом вспомнил, что заполнял у них какие-то бумажки, но какие и зачем — в памяти не сохранилось. Видимо, это и была заявка на эту лицензию.
Пошел я, не солоно хлебамши, обратно на свои курсы. Если уж совсем вдаваться в детали, зарплату они не платили, но, так как дело было в соседнем городке, жилье там предоставили и кормили за счет фирмы. Так что программировал за еду Хотя они не обязаны были делать даже это — на курсах деньги давались, чтобы с голоду не помер.
Потом попал на собеседования в Polar Electro (в свое время знаменитая фирма, которая производила всякую спортивную электронику, наподобие кардиомониторов и тому подобное), у них открылась вакансия инженера-тестировщика, как раз нужно было знание LabView. С начальником отдела вроде как приятно пообщались, следующий этап — какие-то дурацкие психологические тесты с кадровиками. Видимо, я им не понравился — не взяли. Через некоторое время, буквально через неделю, у Polar еще вакансия появилась — Embedded Engineer. За спрос денег не берут, пошел опять к ним. Опять приятно пообщался с начальником другого отдела. Через пару дней приходит сообщение от него — приходи в понедельник.
— Опять к кадровикам вашим? Я их уже видел и не пойду к ним больше.
— Выбрось из головы и приходи работать.
Контракт дали полугодовой со смешной, по местным меркам, зарплатой. Потом контракт продлевали каждые полгода и зарплату сильно повышали, постоянку получил года через полтора — нормальный местный инженер на такие условия не согласится, но я в то время не имел никакого представления о нормальности.
С курсами пришлось скоропостижно закончить — говорю, все, спасибо, я, кажется, уже достаточно ученый. Вроде не очень обиделись — типа курсы были от местной биржи труда с целью пристроить приезжих. Раз пристроился — можно галочку поставить, задача выполнена.
У недалеких людей отношение к русским сформировано местной прессой — мужики, пляшущие в обнимку с пьяными медведями под балалайку. Когда кончается водка — начинают ракеты в космос запускать, ядрены бомбы делать и прочими глупостями заниматься. Оно, в общем, и ежу понятно, это в России пропаганда, а тут свободная пресса, раз пишут — значит, так оно и есть.
У тех, кто пообразованнее, отношение несколько другое. Ты же в Советском Союзе учился? Значит, не знать математики не можешь. Объяснения типа — я двоечник был, в оправдание не принимаются. Не сачкуй, иди, работай.
Это к тому, что первая моя задача была — сплошная арифметика. Был велокомпьютер, который, помимо всего, показывал усилие ног при кручении педалей и разницу вкладов между правой и левой ногой. Если делать в лоб — это просто, но нужно было не вносить никаких изменений в конструкцию велосипеда и иметь максимально дешевое устройство. Идея была проста до безобразия: цепь — эта струна, частота ее колебаний зависит от степени натяжения. Правда, она еще крутится и состоит из отдельных звеньев, которые создают всякие паразитные сигналы на датчике. И уже был в производстве один компьютер на базе какого-то 8-разрядного и довольно медленного процессора. Они решили, что если поставить в то время современный MSP430, то точность получится поднять.
Вот тут и пригодился LabView снова. Чем писать программы для процессора и потом смотреть, есть ли прогресс, проще записать сигналы с датчиков, а потом играться с кубиками LabView, подбирая алгоритмы и проверяя точность измерения. Ну и какую-то свою методику сделал — когда на LabView алгоритм отлажен, потихоньку разбираешь все кубики на составляющие и уже ближе к концу пишешь свои DLL на С, чтобы все ошибки разрядности и переполнения вылезли. Тем более, смоделировать граничные условия становится очень просто. Получившуюся программу перенести на микроконтроллер — уже проще простого.
Надо сказать, запорол я этот проект. Что не делал — точность лучше, чем у уже существующего устройства, не получалась. Но быстро остановить бессмысленный проект — это тоже работа.
С тех пор я заработал карт-бланш — если остальным в группе задачу ставили по часам и конкретно, то мне — делай, что хочешь и как хочешь, только побыстрее.
В конторе везде стояли цифровые замки и у каждого были свои допуски, чтобы народ где попало не шатался. Через несколько месяцев работы мой ключ открывал уже почти все замки, исключая маркетинг и женские раздевалки, но это уже другая история. К хаку замков никакого отношения не имеющая — допуск был совершенно легальный.
Как-то получилось, что никто никогда не интересовался моим дипломом, даже обидно как-то. В Polar на собеседовании я спросил будущего шефа — диплом-то хоть посмотреть хотите? -Ну покажи, интересно. Не, забери обратно — ничего не понятно.
Хотя вру, один раз даже затребовали подтвержденный диплом, чего у меня отродясь не было. Я тогда был членом одного профсоюза, взносы они брали в процентах от зарплаты. Когда эта сумма стала выглядеть совсем уж неприлично, решил поменять профсоюз. Нашел профсоюз инженеров, который брал фиксированный взнос, независимо от зарплаты. Ну и попросился — возьмете меня? И тут они затребовали подтвержденный диплом. Да идите вы лесом, я вам деньги предлагаю, а у вас какие-то дурацкие требования? Короче, плюнул на все профсоюзы, толку он них все равно ноль. Есть другая система — касса по безработице, или как она называется, не помню. Платишь туда раз в год смешную сумму, если останешься безработным — тебе почти 3 года будут платить пособие в зависимости от твоей зарплаты. Без такой кассы выплаты будут значительно меньше и никак не привязанные к уровню зарплаты. А разницы между профсоюзом и такой кассой я не увидел. Профсоюзы предлагают какие-то льготы, но они никак не компенсируют взносов. По крайней мере, за несколько лет я никакой пользы от профсоюза не получил. От кассы, впрочем, тоже.
Года два проработал в Polar. Тут звонок от одного знакомого из бывшего Fincitec — а не зайдешь ли к нам в гости на чашку кофе? Почему не зайти к хорошим людям, непременно зайду. Зашел — для начала даже не понял, а что столько народу-то сидит у кофейника? И время уже не рабочее. Оказалось, флажки все-таки расставлялись не зря, и меня зовут работать.
Должность называлась staff application engineer, зарплата для начала полагалась практически в два раза больше, чем в Polar — это было предложение, от которого, словами дона Корлеоне, отказаться было невозможно.
В Polar от меня такой прыти не ожидали, предложили перейти в research and development department, на который я и работал фактически последнее время, хотя числился в другом. Предложили максимальную зарплату, которую могли предложить — но контракт уже был подписан.
Бросать так просто все в Polar показалось неприличным, попросил отсрочку у National, довел проект до конца и передал работы коллеге. А в National тоже спешка была — работа должна быть сделана к определенной дате, времени почти не было. Короче, я остался без летнего отпуска в том году.
Структура небольшого дизайнерского центра в Финляндии несколько отличались от аналогичных структур материнской компании. Здесь не было системного инженера, инженера по применению, по верификации и так далее. Было только несколько инженеров по применению, которые решали все эти задачи — и постановка задачи, и даташиты писали, тестировали получившийся кремний на соответствие той спецификации, что они же и писали. Спроектировать демонстрационную плату, написать для нее при необходимости программное обеспечение, руководства по применению и поддержка клиентов — это все их задачи, хоть и звучит, как бред.
В этой гоп-компании я и оказался. Причем поначалу я был единственным, кто мог разводить печатные платы и писать программное обеспечение. Какое-то время так и было — я занимался в основном этим, а бумажную работу, лабораторные тесты и поддержку клиентов на меня не вешали. Из бумажной работы — время от времени application notes только.
Группа потихоньку росла, часть работ уходило к другим. С программным обеспечением я себе несколько облегчил работу — написал универсальную программу, достаточно было в отдельном файле описать регистры новой микросхемы — и графический интерфейс худо-бедно генерировался автоматически. Для скриптов был встроенный форто-подобный стековый язык, для несложных микросхем этого хватало.
В благодарность за это на меня свалилась еще и верификация кремния. А это особая головная боль — как правило, где-то через неделю, после того, как получен новый кремний, первые образцы микросхем должны быть отправлены заказчикам. А до этого основные функции и параметры должны быть проверены. Опять LabView — между tape-out и получением микросхемы, писались программы тестирования. Естественно, кроме всего прочего. Когда микросхема приходила — программы крутились день и ночь, собирая данные. В основном приходилось только результаты документировать — хотя это очень идеализированная картинка, на самом деле было далеко не так, но очень хотелось, чтобы так было.
В тех evaluation board. которые я проектировал в National, я, по старой памяти, в основном использовал микропроцессоры семейства MSP430, за что подвергался нелицеприятной критике. В то время Texas Instruments был для National злобный Буратино и конкурент, использование его комплектующих не приветствовалось. Типа у нас есть свои микроконтроллеры — COP8 или CR16, вот их и используй. Кто нибудь еще помнит такие контроллеры? Вот такой оппортунист и ренегат.
По приходу на работу народ, для начала, шел на кухню пить кофе. У меня же была глупая привычка сперва хотя бы заголовки сообщений, упавших на почту, посмотреть. Однажды посмотрел — и чуть сам не упал — нас Texas покупает! Даже слухов таких не было.
Пошел на кухню коллег поздравить — они сочли это моей шуткой:
— Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие.
Потом случилось то, что случилось. Я заболел, пару лет меня ждали, пока смогу выйти на работу, но в конце концов эскулапы отправили меня не пенсию по инвалидности. Сначала пришла бумага из пенсионного фонда о назначении пенсии, потом — из страховой информация, что моя медицинская страховка больше не работает и на счет пришли какие-то деньги за переработанное время за те работы, которые были сделаны много лет назад. Никаких фанфар и даже простого «спасибо» не было — мавр свое дело сделал, мавр может идти. Ключ от входной двери был просто заблокирован — вот и все проводы.
За годы, прошедшие от Fincitec до Texas Instruments, фирма потеряла скромное обаяние и душевность маленькой финской фирмы, очень много людей поменялось. Свой неоценимый вклад в потерю душевности внес один из бывших менеджеров центра (менеджер — это не то, что под этим подразумевают в последнее время, а руководитель этого центра), которого, впрочем, впоследствии «ушли» безо всяких сантиментов и он очень обижался по этому поводу.
А что обижаться? — за что боролся, на то и напоролся.
Дизайнерский центр уже не был рабочим местом мечты. Зарплата очень хорошая, работа интересная с технической точки зрения, но атмосфера оставляла желать много лучшего. Многие мои хорошие знакомые и очень грамотные специалисты ушли в другие места, невзирая на то, что при этом сильно теряли в зарплате.
В Финляндии две системы пенсий — накопительная и социальная. Если не заработал нормальной пенсии сам — будут платить социальную. Социальная пенсия небольшая и гарантирует, что вам придется обращаться за пособием на оплату жилья и по прочим поводам к социалке.
В случае инвалидности накопительная пенсия считается, как будто вы проработали до пенсионного возраста, получая текущую зарплату. Очень гуманно по отношению к инвалидам, у которых была большая зарплата :). Есть одно маленькое «но» — если вы не гражданин Финляндии и решили переехать куда-то — накопительную пенсию по старости вам будут платить в любом месте. Пенсию по инвалидности — только пока вы живете в Финляндии.
Инвалид, если в состоянии, имеет право подрабатывать. Но до определенной суммы — если его месячный заработок превысит 40% от последней зарплаты — пенсию он потеряет. Если потом вернуться назад к пенсии или попытаться доработать с небольшой зарплатой до пенсионного возраста, можно оказаться так наказанным за чрезмерное трудолюбие, что мало не покажется. С вполне достойной пенсии можно и на социалку скатиться.
Поэтому мы с моим другом, пенсионером по возрасту (как, наверно, догадались — одним из бывших владельцев бывшего Fincitec), владельцем новой собственной фирмы, понемногу развлекаемся — он находит небольшие контракты, просит за их выполнения демпинговые суммы и мы, вроде как, при деле. Впрочем, совсем недавно я описывал один такой проект здесь: Большой дисплей. Замороженный проект
Последний год контрактов вообще нет, приходится самому придумывать развлечения — такой проект я тоже недавно здесь описал: Пепелац из ховерборда. Делаем трайк для инвалида
Что-то вступление затянулось, похоже, до основной части дело уже не дойдет. Все-таки я не Лев Толстой и это не «Война и мир», не каждый станет читать такую длинную статью. Если позволите, я позднее продолжу, хорошо?
С другой стороны, может быть нет смысла повторяться, основную часть без вступления я уже публиковал, правда, на другом сайте: Генератор сигналов JUNTEK JDS6600 DDS — подключаем к виртуальной лаборатории