Ê 195-ëåòèþ ñî äíÿ ðîæäåíèÿ Àëåêñàíäðà Íèêîëàåâè÷à Àôàíàñüåâà (1826-1871), ñîáèðàòåëÿ è èññëåäîâàòåëÿ ðóññêîãî ôîëüêëîðà, èñòîðèêà ðóññêîé ëèòåðàòóðû.
«×òî çà ïðåëåñòü ýòè ñêàçêè! Êàæäàÿ åñòü ïîýìà!» — ïèñàë Àëåêñàíäð Ñåðãååâè÷ Ïóøêèí.
È ÷åãî òîëüêî íå áûâàåò â ñêàçêàõ! Ðóññêèé íàðîä ïðèäóìûâàë òàêèå öàðñòâà-ãîñóäàðñòâà, â êîòîðûõ òåêëè ìîëî÷íûå ðåêè ñ êèñåëüíûìè áåðåãàìè, âîëøåáíûå ïå÷è ñàìè ïåêëè õëåáà è ïèðîãè, à ñëàäîñòè ðîñëè ïðÿìî íà äåðåâüÿõ. Òîëüêî â ñêàçêàõ êóðû íåñëè çîëîòûå ÿéöà, à äåâèöû áûëè òàê õîðîøè, ÷òî íè â ñêàçêå ñêàçàòü, íè ïåðîì îïèñàòü. !
Ñêàçêà ó÷èò, ÷òî ïî æèçíè íóæíî áûòü äîáðûì, ÷åñòíûì, ùåäðûì ÷åëîâåêîì.
Íàðîäíûå ðóññêèå ñêàçêè, ñîáðàííûå À.Í. Àôàíàñüåâûì, — ìóäðûå è ïîó÷èòåëüíûå, ñìåøíûå è ãðóñòíûå, íàèâíûå è ëóêàâûå, íî âñåãäà ÷àðóþùèå, óâëåêàþùèå â ñâîé âîëøåáíûé ìèð.
 ýòîì ñêàçî÷íîì ìèðå ëÿãóøêà ìîæåò áûòü öàðåâíîé, à ëèñà — èñïîâåäíèöåé, ãäå æèâóò-ïîæèâàþò Êðîøå÷êà-Õàâðîøå÷êà, Âàñèëèñà Ïðåêðàñíàÿ è Êîùåé Áåññìåðòíûé, ãäå èãðàþò ãóñëè-ñàìîãóäû, à çîëîòàÿ ðûáêà èñïîëíÿåò ëþáûå çàâåòíûå æåëàíèÿ.
À ãëàâíûé íàø ñîáèðàòåëü îòå÷åñòâåííûõ ñêàçîê — Àëåêñàíäð Íèêîëàåâè÷ Àôàíàñüåâ, öåíèòåëü ðóññêîãî ôîëüêëîðà, èññëåäîâàòåëü äóõîâíîé êóëüòóðû ñëàâÿíñêèõ íàðîäîâ, èñòîðèê è ëèòåðàòóðîâåä, çà ñâîþ êîðîòêóþ æèçíü óñïåë ñêàçàòü ìèðó âñ¸, ÷òî õîòåë, è áëàãîäàðÿ åìó, ìû ïîçíàêîìèëèñü ñ áîãàòûì ñêàçî÷íûì íàñëåäèåì ðóññêîãî íàðîäà.
«Â íåêîòîðîì öàðñòâå, â íåêîòîðîì ãîñóäàðñòâå… Æèëè-áûëè…» Ýòî âñå ïðèñêàçêè, çà÷èíû ê ñêàçêàì ìû ÷èòàëè è íå çàäóìûâàëèñü, îòêóäà æå âçÿëèñü âñå ýòè ñêàçêè, êòî èõ ïðèäóìàë, êòî ââåë â æèçíü, ïóñòèë ñòðàíñòâîâàòü ïî ñâåòó. Ëåøèå, âîäÿíûå, âåäüìû, ìà÷åõè, Èâàíû-äóðàêè èëè öàðåâè÷è, Âàñèëèñû Ïðåìóäðûå èëè Ïðåêðàñíûå, Ìàðüè Ìîðåâíû, êîðîëåâíû, öàðè, ðûöàðè, áðàâûå áîãàòûðè, Çìåè-Ãîðûíû÷è, Áàáû-ßãè è ðàçíîå-ðàçíîå çâåðü¸.
Íàðîäíûå ïîáàñåíêè ñîáèðàëèñü è èçäàâàëèñü è ïðè Ïóøêèíå, è äî íåãî. Íî ýòî áûëè ëþáèòåëüñêèå óïðàæíåíèÿ ñ÷àñòëèâöåâ ïðàçäíûõ, çàáàâû è äîñóãè ïðåñûùåííûõ ëèòåðàòîðîâ. Àôàíàñüåâ ñòàë ïåðâûì ñåðüåçíûì èññëåäîâàòåëåì, èçäàâøèì ðóññêèé ôîëüêëîð íå òîëüêî ïî-íàñòîÿùåìó íàó÷íî, íî è íàèáîëåå ïîëíî.
×òî æå êàñàåòñÿ ãëàâíîãî íàñëåäñòâà, êëàäà, äîáûòîãî èç êîëîäöà âðåìåíè, òî ýòèì áîãàòñòâîì, äàæå íå ñîçíàâàÿ òîãî, âëàäååì ìû âñå, ïîòîìó ÷òî «ñêàçêè Àôàíàñüåâà» âïëåëèñü â ñîçíàíèå Ðîññèè íå ìåíüøå, ÷åì ñòèõè Ïóøêèíà!
Íè îäíà äåòñêàÿ æèçíü íå îáõîäèòñÿ áåç ñêàçîê. È ñêàçêè Àôàíàñüåâà áûëè ñàìûå ðàçíûå: îò ñòðàøíûõ, ïðî âåäüì, óïûðåé è ìåðòâåöîâ, äî ñàìûõ äåòñêèõ — ïðî Êîëîáêà, Òåðåì-òåðåìîê, Çàþøêèíó èçáóøêó èëè Æàð-ïòèöó.
Íî êàê íàðîäíûå ñêàçêè ïîïàëè â íàøè ëþáèìûå êíèæêè, êîòîðûå ìû ÷èòàåì è ïî÷èòàåì ñ äåòñòâà, ðåäêî êòî çàäóìûâàëñÿ. Ïîëó÷àåòñÿ, ÷òî Àëåêñàíäð Àôàíàñüåâ — íàø äîáðûé çíàêîìåö ñ ìëàäåí÷åñòâà, ìû ñ êîëûáåëè çíàåì åãî.
Âåäü âñå ðóññêèå ñêàçêè, êîòîðûå íàì ÷èòàëè ðîäèòåëè, äåäóøêè è áàáóøêè è êîòîðûå ìû ïðî÷ëè ñàìè, âñå îíè èçäàíû Àëåêñàíäðîì Íèêîëàåâè÷åì. Ïî÷òè âñå ñáîðíèêè ôîëüêëîðà, âûøåäøèå â Ðîññèè çà ïîñëåäíèå ïîëòîðà ñòîëåòèÿ, îñíîâûâàþòñÿ íà «Íàðîäíûõ ðóññêèõ ñêàçêàõ À.Í. Àôàíàñüåâà».
Ñþæåòû íåêîòîðûõ ñêàçîê èç íàðîäà ïîçæå áûëè ïåðåîñìûñëåíû, ïåðåðàáîòàíû è îáðåëè àâòîðñòâî ñ èìåíåì, êàê íàïðèìåð, ñêàçêà î Çîëîòîé ðûáêå èëè Âåðëèîêå.
Çà êàæäîé ñêàçêîé, äàæå åñëè îíà âåñüìà ïðîñòðàííî ïîäïèñàíà êàê «íàðîäíàÿ», åñòü áîëåå êîíêðåòíîå ëèöî.
Àëåêñàíäð Íèêîëàåâè÷ Àôàíàñüåâ âîò òà êëþ÷åâàÿ ôèãóðà â ìèðå ñêàçîê ñêàçî÷íèê, õîòÿ è íå ïèñàòåëü.
Íî â ÷åì æå òîãäà åãî çàñëóãà? À â òîì, ÷òî îí ýòè ñêàçêè ñîáðàë èç ðàçðîçíåííûõ èñòî÷íèêîâ, îòðåäàêòèðîâàë, êëàññèôèöèðîâàë è íàïå÷àòàë. ×åðåç åãî ðóêè ïðîøëî îãðîìíîå êîëè÷åñòâî ìàòåðèàëà, è îí ïðîäåëàë êîëîññàëüíóþ ðàáîòó.
 êíèãå «À ðàññêàçàòü òåáå ñêàçêó», ïîñâÿùåííîé Àôàíàñüåâó, Âëàäèìèð Èëüè÷ Ïîðóäîìèíñêèé, ðóññêèé ïèñàòåëü, àâòîð íàó÷íî-ïîïóëÿðíûõ è áèîãðàôè÷åñêèõ êíèã íàïèñàë:
«Øåñòüñîò ñêàçîê íå ñî÷èíåííûõ íà ìàíåð íàðîäíûõ è íå ïåðåäåëàííûõ íà ëèòåðàòóðíûé ìàíåð, øåñòüñîò ïîäëèííûõ íàðîäíûõ ñêàçîê ïðèíåñ íàì â ñâîèõ ñóíäóêàõ Àôàíàñüåâ».
Ñîêðîâèùà, îòêðûòûå Àôàíàñüåâûì, áåñöåííû. Ìèð äî ñèõ ïîð íå çíàåò äðóãîãî ñîáðàíèÿ èñòèííî íàðîäíûõ, êîëîðèòíûõ ñêàçîê, êîòîðîå ïî áîãàòñòâó ìîæíî ñðàâíèòü ñ òåì, ÷òî ñîáðàë è ñèñòåìàòèçèðîâàë ñêðîìíûé ðàáîòíèê àðõèâà.
Àëåêñàíäð Íèêîëàåâè÷ áûë áëàãîðîäíûì è ÷åñòíûì ÷åëîâåêîì. È æèçíü îí ïðîæèë áëàãîðîäíóþ, íî ñêðîìíóþ, ïîýòîìó ìû íå íàõîäèì íà åå ñòðàíèöàõ áîãàòûðñêèõ ïîäâèãîâ èëè ïûëêèõ ñòðàñòåé.
Ðîäèëñÿ Àôàíàñüåâ 23 èþëÿ 1826 ãîäà â óåçäíîì ãîðîäêå Áîãó÷àðå Âîðîíåæñêîé ãóáåðíèè â íåáîãàòîé ïðîâèíöèàëüíîé äâîðÿíñêîé ñåìüå, â êîòîðîé âûñîêî öåíèëîñü îáðàçîâàíèå.
Àëåêñàíäð Íèêîëàåâè÷ ïèñàë: «Îòåö ìîé, õîòÿ ñàì áûë âîñïèòàí íà ìåäíûå äåíüãè, íî óâàæàë îáðàçîâàíèå â äðóãèõ. Îòåö ëþáèë ÷òåíèå è ïîñòîÿííî âûïèñûâàë ëó÷øèå æóðíàëû. Îí ñïðàâåäëèâî ïî÷èòàëñÿ çà ñàìîãî óìíîãî ÷åëîâåêà â óåçäå».
Ñ ðàííèõ ëåò ó Àëåêñàíäðà ïîÿâèëñÿ èíòåðåñ ê ÷òåíèþ, áëàãî äîìàøíÿÿ îáñòàíîâêà áûëà äîâîëüíî áëàãîïðèÿòíà, à îò äåäóøêè, ÷ëåíà Áèáëåéñêîãî îáùåñòâà, ñîõðàíèëàñü äîâîëüíî áîëüøàÿ áèáëèîòåêà.
 11 ëåò îòåö îïðåäåëèë Àëåêñàíäðà Âîðîíåæñêóþ ãèìíàçèþ, êîòîðàÿ ñîäåðæàëà òèïè÷íûå ÷åðòû äîðåôîðìåííîé ñðåäíåé øêîëû: íàä ó÷åíèêàìè «âèñåë» ãèìíàçè÷åñêèé óñòàâ ñ ïðàâîì ñå÷ü ðîçãàìè äî 4 êëàññà è ñ ïîñòîÿííîé òåíäåíöèåé íà÷àëüñòâà ñå÷ü äî 5-ãî. Îäíàêî ðåçêîñòü óñòàâà ñìÿã÷àëàñü îòñóòñòâèåì ñòðîãîé ïîñëåäîâàòåëüíîñòè åãî èñïîëíåíèÿ. Ñåðüåçíûé è âïå÷àòëèòåëüíûé Àëåêñàíäð Àôàíàñüåâ âñåãäà áûë îäíèì èç ïåðâûõ ó÷åíèêîâ ãèìíàçèè, óäîâëåòâîðÿÿ ñâîþ ëþáîçíàòåëüíîñòü ÷òåíèåì êíèã íà êàíèêóëàõ.
Çàêîí÷èâ ñ îòëè÷íûìè óñïåõàìè ãèìíàçèþ, Àôàíàñüåâ ïîñòóïèë íà þðèäè÷åñêèé ôàêóëüòåò Ìîñêîâñêîãî óíèâåðñèòåòà, ãäå áûëè çàëîæåíû òå âçãëÿäû, êîòîðûå â äàëüíåéøåì îòðàçèëèñü íà âñåõ ñòîðîíàõ åãî äåÿòåëüíîñòè.
Àëåêñàíäð Àôàíàñüåâ ñëóøàë ëåêöèè, ìíîãî ÷èòàë, íà÷àë ñîáèðàòü ñâîþ áèáëèîòåêó, âåñòè äíåâíèê, â êîòîðûé çàíîñèë îïèñàíèå ãëàâíûõ ñîáûòèé æèçíè òîãäàøíåãî îáùåñòâà.
Îñîáóþ ðîëü â ñòàíîâëåíèè âçãëÿäîâ Àôàíàñüåâà ñûãðàë Ê.Ä. Êàâåëèí, ïîä âîçäåéñòâèåì êîòîðîãî Àëåêñàíäð ñòàíîâèòñÿ ñòîðîííèêîì èñòîðèêî-þðèäè÷åñêîé øêîëû è ïèøåò ðÿä ñòàòåé.
Îäíàêî, â êîíöå îáó÷åíèÿ Àôàíàñüåâ ïîä âëèÿíèåì ëåêöèé Ô.È. Áóñëàåâà ïåðåõîäèò ê èçó÷åíèþ ôîëüêëîðà.
Îêîí÷èâ óíèâåðñèòåò â 1848 ãîäó, îí ïðåïîäàåò ñëîâåñíîñòü è ðóññêóþ èñòîðèþ, à ãîä ñïóñòÿ ïîñòóïàåò íà ñëóæáó â àðõèâ.
Ìíîãîëåòíÿÿ ðàáîòà â Ìîñêîâñêîì Ãëàâíîì Àðõèâå Ìèíèñòåðñòâà Èíîñòðàííûõ Äåë íà ïîñòó ïðàâèòåëÿ äåë Êîìèññèè ïå÷àòàíèÿ ãîñóäàðñòâåííûõ ãðàìîò è äîãîâîðîâ îïðåäåëèëà îñíîâíîå íàïðàâëåíèå äåÿòåëüíîñòè Àôàíàñüåâà: ïîèñê, èññëåäîâàíèå è ïóáëèêàöèÿ íàèáîëåå èíòåðåñíûõ èñòîðè÷åñêèõ, ôîëüêëîðíûõ è ëèòåðàòóðíûõ ìàòåðèàëîâ.
 öåëîì æå ïåðèîä ñëóæáû â àðõèâå áûë ñàìûì ïëîäîòâîðíûì è ñ÷àñòëèâûì äëÿ Àôàíàñüåâà, òàê êàê îí èìåë íå òîëüêî îáåñïå÷èâàþùåå åãî ìàòåðèàëüíî ìåñòî, íî è âîçìîæíîñòü çàíèìàòüñÿ íàó÷íîé ðàáîòîé, æóðíàëèñòñêîé äåÿòåëüíîñòüþ, ñîáèðàíèåì áèáëèîòåêè, à òàêæå âîçìîæíîñòü îáùàòüñÿ ñ ó÷åíûìè, çàíèìàþùèìèñÿ ðóññêîé èñòîðèåé.
Ìàòåðèàëû àðõèâà ñòàëè îñíîâîé äëÿ ìíîãèõ ñòàòåé Àôàíàñüåâà. Åãî ëèòåðàòóðíàÿ ïðîèçâîäèòåëüíîñòü âûðàçèëàñü â îãðîìíîì ÷èñëå (äî 70) êðèòè÷åñêèõ ñòàòåé þðèäè÷åñêîãî, èñòîðè÷åñêîãî è èñòîðèêî-ëèòåðàòóðíîãî ñîäåðæàíèÿ.
 1850-60-å ãîäû Àëåêñàíäð Íèêîëàåâè÷ áûë àêòèâíûì ñîòðóäíèêîì æóðíàëîâ, è ñîõðàíèëîñü äîâîëüíî ìíîãî ïèñåì ê íåìó ðåäàêòîðîâ æóðíàëîâ.
Îíè, êàê âèäíî, î÷åíü äîðîæèëè åãî ñòàòüÿìè è ðåöåíçèÿìè, âñåãäà äåëüíûìè, ñåðüåçíûìè è âìåñòå ñ òåì æèâî è ëèòåðàòóðíî íàïèñàííûìè.
Íàó÷íûå èçûñêàíèÿ Àôàíàñüåâà âñå áîëüøå óõîäÿò â ñòîðîíó èçó÷åíèÿ âîïðîñîâ íàðîäíîãî ïîýòè÷åñêîãî òâîð÷åñòâà è ìèôîëîãèè.
Íå ïîñëåäíþþ ðîëü â æèçíè Àôàíàñüåâà ñûãðàëî åãî îêðóæåíèå. Ýòî ñåìüÿ âåëèêîãî ðóññêîãî àêòåðà Ìèõàèëà Ñåìåíîâè÷à Ùåïêèíà. À ÷åðåç íèõ Àôàíàñüåâ ïîçíàêîìèëñÿ è ñ äðóãèìè èçâåñòíûìè ëþäüìè, òàêèìè êàê Í.Â. Ãîãîëü, Ñ.Ò. Àêñàêîâ, Ò.Ã. Øåâ÷åíêî, È.Ñ. Òóðãåíåâ, Ò.Í. Ãðàíîâñêèé.
Ïåðâîé ðàáîòîé Àôàíàñüåâà â îáëàñòè ñëîâåñíîñòè áûëà ñòàòüÿ «Äîïîëíåíèÿ è ïðèáàâëåíèÿ ê ñîáðàíèþ «Ðóññêèõ íàðîäíûõ ïîñëîâèö è ïðèò÷åé», èçäàííîìó È. Ñíåãèðåâûì (1850).  èññëåäóåìûõ ïîñëîâèöàõ è ïîãîâîðêàõ Àôàíàñüåâ, ïðåæäå âñåãî, èçó÷àë ñëåäû ïîñòðîåíèÿ ðîäîâîãî áûòà ñëàâÿí.
Ñëåäóþùèå ñòàòüè âûõîäèëè îäíà çà äðóãîé â 1851-1855 ãîäàõ â ðàçëè÷íûõ ïîïóëÿðíûõ è ñïåöèàëüíûõ èçäàíèÿõ: «Îá àðõåîëîãè÷åñêîì çíà÷åíèè «Äîìîñòðîÿ», «Äåäóøêà äîìîâîé», «Âåäóí è âåäüìà», «Ðåëèãèîçíî-ÿçû÷åñêîå çíà÷åíèå èçáû ñëàâÿíèíà», «Êîëäîâñòâî íà Ðóñè â ñòàðèíó» è äð. Òàê ñîâåðøåííî ÷åòêî è îïðåäåëåííî Àôàíàñüåâ îáîçíà÷èë êðóã ñâîèõ íàó÷íûõ èíòåðåñîâ ôîëüêëîðèñòèêà è ýòíîãðàôèÿ, «àðõåîëîãèÿ ðóññêîãî áûòà».
Æèâàÿ íàòóðà Àôàíàñüåâà è åãî îáùåñòâåííûé èíòåðåñ ïðîÿâëÿëèñü íà ïðîòÿæåíèè âñåé æèçíè, åãî èññëåäîâàíèÿ íå îò÷óæäàëè åãî îò ñîâðåìåííîé æèçíè — îí ãîðÿ÷î îòêëèêàëñÿ íà âñå ãëàâíûå âîïðîñû. Îäíàêî Àôàíàñüåâà íåëüçÿ îäíîçíà÷íî ïðè÷èñëèòü ê òîìó èëè èíîìó ñîîáùåñòâó, åìó êàê èññëåäîâàòåëþ è èçäàòåëþ ñëàâÿíñêîãî ôîëüêëîðà áûëè áëèçêè èäåè ñëàâÿíîôèëîâ.
Êðóã åãî áëèçêèõ çíàêîìûõ áûë íåâåëèê: Àôàíàñüåâ ñõîäèëñÿ ñ ëþäüìè íå î÷åíü ëåãêî.  öåëîì, ìîæíî ñêàçàòü, ÷òî êðóã åãî îáùåíèÿ ñîñòàâëÿëè ìîñêîâñêèå áèáëèîôèëû, ñîáèðàòåëè, èçäàòåëè, ëèòåðàòîðû, ïèñàòåëè, ïóáëèöèñòû, ó÷åíûå, ïåðåâîä÷èêè, àðõèâèñòû, ïðîôåññîðà Ìîñêîâñêîãî óíèâåðñèòåòà.
 êîíöå 1850-õ Àôàíàñüåâ ñ Íèêîëàåì Ùåïêèíûì, ñûíîì ïðîñëàâëåííîãî àêòåðà Ìèõàèëà Ùåïêèíà, íà÷èíàåò èçäàâàòü îäèí èç ïåðâûõ â Ðîññèè êíèãîâåä÷åñêèõ æóðíàëîâ «Áèáëèîãðàôè÷åñêèå çàïèñêè». Îôèöèàëüíûì ðåäàêòîðîì-èçäàòåëåì ÷èñëèëñÿ Ùåïêèí, õîòÿ íà äåëå äóøîé æóðíàëà áûë Àôàíàñüåâ.
 1855 ãîäó Àëåêñàíäð Íèêîëàåâè÷ ïðèñòóïèë ê ïðåäïðèÿòèþ, êîòîðîå ñòàëî äåëîì âñåé åãî æèçíè, ê èçäàíèþ ðóññêèõ íàðîäíûõ ñêàçîê. Ýòî áûë ïåðâûé îïûò íàó÷íîãî èçäàíèÿ ñêàçîê ñ êîììåíòàðèÿìè.
Ðàáîòà ïî ñáîðó, îòáîðó è ïðîñåèâàíèþ ôîëüêëîðíîãî ìàòåðèàëà âåëàñü äîëãîå âðåìÿ. Îíè âûõîäèëè ïîñòåïåííî, âîñåìüþ âûïóñêàìè, è ñðàçó æå ñíèñêàëè îäîáðåíèå ÷èòàòåëåé.
Èçâåñòíûé ó÷åíûé-ÿçûêîâåä Ñðåçíåâñêèé ïèñàë Àôàíàñüåâó: «Êòî èç ðóññêèõ ëþáèòåëåé ñâîåé íàðîäíîé ïîýçèè íå ñêàæåò Âàì ãðîìêî èëè ïðî ñåáÿ äóøåâíîãî ñïàñèáî çà íà÷àëî Âàøåãî ïðåêðàñíîãî òðóäà î ðóññêèõ ñêàçêàõ?  ýòî øèðîêîå ìîðå ïóñòèëèñü Âû â äîáðûé ÷àñ è â äîáðîé ëàäüå, çàïàñøèñü, êàê äëÿ Öàðüãðàäà, è ñíàñòÿìè, è áðàøíîì, è, âåðíî, âûâåçåòå èç-çà íåãî íå îäíó äîðîãóþ áàãðÿíèöó. Äàé Áîã Âàì âñåãî õîðîøåãî íà âñåì Âàøåì ïóòè».
Àëåêñàíäð Íèêîëàåâè÷ æèë, ðàáîòàë è íå åçäèë ïî äàë¸êèì äåðåâíÿì, çàïèñûâàÿ ñáèâ÷èâûå ðàññêàçû ðóññêèõ áàáóøåê. Îí ñîçäàë óíèêàëüíîå ñîáðàíèå îòå÷åñòâåííîãî ôîëüêëîðà óñèëèåì çäðàâîé ìûñëè, âûíåñ íà ñâåò òî, ÷òî ïðåáûâàëî â íåáðåæåíèè.
Çíà÷èòåëüíàÿ ÷àñòü ñêàçî÷íûõ òåêñòîâ áûëà ïî÷åðïíóòà â àðõèâàõ; ñâîè çàïèñè, ñäåëàííûå â ïðîöåññå ðàáîòû íàä ñëîâàð¸ì, ïðåäîñòàâèë Âëàäèìèð Èâàíîâè÷ Äàëü; ïðèãîäèëèñü ìàòåðèàëû äðóãèõ ñîáèðàòåëåé è îòäåëüíûå íåìíîãî÷èñëåííûå íàáëþäåíèÿ ñàìîãî Àôàíàñüåâà. Âåñü îãðîìíûé ìàòåðèàë íóæíî áûëî îñìûñëèòü, îáðàáîòàòü, êëàññèôèöèðîâàòü, ñòðóêòóðèðîâàòü ïðèâåñòè â ïîðÿäîê. È ýòà ðàáîòà áûëà ñäåëàíà.
Ïåðâîå èçäàíèå «Íàðîäíûõ ðóññêèõ ñêàçîê» âûõîäèëî îòäåëüíûìè âûïóñêàìè ñ 1855 ïî 1863 ãîä, îíè íàïîëíÿëèñü åù¸ ïðîèçâîëüíî, ïðîñòî ïî ìåðå ïîñòóïëåíèÿ òåêñòîâ, 600 ñêàçîê óìåñòèëèñü â 8 âûïóñêîâ ýòî áûëî ñàìîå ïîëíîå èçäàíèå ñêàçîê íå òîëüêî â Ðîññèè, íî è çà åå ïðåäåëàìè.
Íàïðèìåð, áðàòüÿ Ãðèìì, âûïóñòèâøèå ñáîðíèê «Íåìåöêèõ ñêàçîê» íåñêîëüêî ðàíüøå, ïîìåñòèëè â íåãî ñêàçîê ïî÷òè âòðîå ìåíüøå. Ïåðâûé ñáîðíèê õàðàêòåðèçîâàëñÿ òåì, ÷òî â íåì íå áûëî äåëåíèÿ ñêàçîê ïî êàêèì-ëèáî ïðèçíàêàì.
Ïðè ïîäãîòîâêå âòîðîãî èçäàíèÿ «Íàðîäíûõ ðóññêèõ ñêàçîê» Àôàíàñüåâ ïðîäóìàë è îñóùåñòâèë äåëåíèå «ñêàçî÷íîãî» ìàòåðèëà ïî ðàçäåëàì è ïðåäñòàâëÿëî ñîáîé óæå ñòðîéíóþ ñèñòåìó ñ íàó÷íûì êîììåíòàðèåì àâòîðà.
Âîò íåáîëüøàÿ âûäåðæêà èç ïðåäèñëîâèÿ À.Í.Àôàíàñüåâà êî âòîðîìó èçäàíèþ: «Íàðîäíûå ðóññêèå ñêàçêè ðàñêðûâàþò ïðåä íàìè îáøèðíûé ìèð. Ïîâåðüÿ è ïðåäàíèÿ, âñòðå÷àåìûå â íèõ, ãîâîðÿò î ñòàðèííîì äîèñòîðè÷åñêîì áûòå ñëàâÿíñêèõ ïëåìåí; îëèöåòâîðåííàÿ ñòèõèÿ, âåùèå ïòèöû è çâåðè, ÷àðû è îáðÿäû, òàèíñòâåííûå çàãàäêè, ñíû è ïðèìåòû âñå ïîñëóæèëî ìîòèâàìè, èç êîòîðûõ ðàçâèëñÿ ñêàçî÷íûé ýïîñ, ñòîëüêî ïëåíèòåëüíûé ñâîåþ ìëàäåí÷åñêîþ íàèâíîñòüþ, òåïëîþ ëþáîâüþ ê ïðèðîäå è îáàÿòåëüíîþ ñèëîþ ÷óäåñíîãî».
Àôàíàñüåâûì áûëè âûäåëåíû ñêàçêè î æèâîòíûõ, ìèôîëîãè÷åñêèå ñþæåòû, áûëèííûå è èñòîðè÷åñêèå ñþæåòû, ðàññêàçû î êîëäóíàõ è ìåðòâåöàõ, ñêàçêè ñ áûòîâîé è þìîðèñòè÷åñêîé îêðàñêîé.
×òî ÿâëÿåòñÿ âàæíûì ýòî áûëî ïåðâîå èçäàíèå, â êîòîðîì ñêàçêè áûëè ñèñòåìàòèçèðîâàíû è ïðèíöèï ýòî áûë âûðàáîòàí À.Í. Àôàíàñüåâûì.
Çà ýòè ñêàçêè Àêàäåìèÿ íàóê ïðèñóäèëà Àôàíàñüåâó Äåìèäîâñêóþ ïðåìèþ, à Ãåîãðàôè÷åñêîå îáùåñòâî — çîëîòóþ ìåäàëü.
Ëåòîì 1860 ãîäà èñïîëíèëàñü äàâíèøíÿÿ ìå÷òà Àëåêñàíäðà Íèêîëàåâè÷à: îí ïîáûâàë çà ãðàíèöåé. Ýòî åäâà ëè íå ñàìîå ÿðêîå ñîáûòèå â åãî æèçíè. Òðè ñ íåáîëüøèì ìåñÿöà ãåðîé íàø ïðîáûë â Ãåðìàíèè, Øâåéöàðèè, Èòàëèè è Àíãëèè, ïîñåòèë Ëîíäîí, Ïèçó, Íåàïîëü è Ôëîðåíöèþ.
 Åâðîïå îí ïåðåäàë ðóêîïèñè äëÿ ïóáëèêàöèè â èçäàíèÿõ Âîëüíîé ðóññêîé òèïîãðàôèè ðÿä ìàòåðèàëîâ, êîòîðûå èç-çà öåíçóðû íå ìîã íàïå÷àòàòü â Ðîññèè. Ìíîãèå èç íèõ îòíîñèëèñü ê áèîãðàôèè Ïóøêèíà: áîëüøàÿ ïîäáîðêà äîêóìåíòîâ î äóýëè è ñìåðòè Ïóøêèíà, ïðèìå÷àíèÿ ê «Èñòîðèè ïóãà÷åâñêîãî áóíòà» è äðóãèå.
Ïðèâåçåííûå Àôàíàñüåâûì äîêóìåíòû áûëè íàïå÷àòàíû â øåñòîé êíèãå àëüìàíàõà «Ïîëÿðíàÿ çâåçäà».
«Òàì ÷óäåñà, òàì ëåøèé áðîäèò»
Íèêîëàåâè÷ Àôàíàñüåâ èçâåñòåí åù¸ è êàê èçäàòåëü «Íàðîäíûõ ðóññêèõ ëåãåíä», «Ðóññêèõ çàâåòíûõ ñêàçîê».
Ñêàçêà äëÿ Àôàíàñüåâà áåñöåííûé ïàìÿòíèê íàðîäíîãî òâîð÷åñòâà, êîòîðûé îí ñòðåìèòñÿ â íåïðèêîñíîâåííîñòè ñáåðå÷ü äëÿ ïîòîìêîâ. Âñåãäà, äî êîíöà æèçíè Àëåêñàíäð Íèêîëàåâè÷ çàíèìàëñÿ âîçðîæäåíèåì ôîëüêëîðà. òàê êàê ñ÷èòàë, ÷òî òàì îòðàçèëèñü âñå ïåðåæèâàíèÿ, ÷àÿíèÿ è ìå÷òû íàðîäà, íàøà èñòîðè÷åñêàÿ ïàìÿòü, âîïëîùåííàÿ â êîíêðåòíûõ îáðàçàõ è ñþæåòàõ.
Ýòî è õîæäåíèå Õðèñòà è àïîñòîëîâ â íàðîä ñ öåëüþ èñïûòàòü ÷åëîâå÷åñêóþ íðàâñòâåííîñòü, è âàðèàöèè âåòõîçàâåòíûõ ëåãåíä î Ñîëîìîíå è Íîå, è øóòëèâûå ðàññêàçû î áåñàõ è ÷åðòÿõ, ïðèíèìàþùèõ ÷åëîâå÷åñêèé îáëèê è ïûòàþùèõñÿ óâëå÷ü ëþäåé âñÿ÷åñêèìè ñîáëàçíàìè, à òàêæå áûòîâûå ëåãåíäû, îáíàðóæèâàþùèå ÷óäåñà â ïîâñåäíåâíîé íàðîäíîé æèçíè.
Ñîñòàâëåíèå Àôàíàñüåâûì ñáîðíèêà «Ðóññêèå çàâåòíûå ñêàçêè» áûëî ñìåëûì äåëîì.
«Çäåñü ìíîãî þìîðó, è ôàíòàçèè äàí ïîëíûé ïðîñòîð» — ïèñàë îí. ×àñòü ñêàçîê áûëà ïîëó÷åíà îò Â.È. Äàëÿ, êîòîðûé, ïåðåäàâàÿ èõ Àôàíàñüåâó, ñîæàëåë, ÷òî èõ ïå÷àòàòü íåëüçÿ.
«À æàëü, ïðîäîëæàë Äàëü, îíè î÷åíü çàáàâíû».
Àôàíàñüåâ áûë èçâåñòåí òåì, ÷òî íå âìåøèâàëñÿ â ïîâåñòâîâàíèå ñêàçîê è ïå÷àòàë èõ â òîì âèäå, êàê îíè è áûëè çàïèñàíû. Ìíîãèå æå ñêàçêè îòëè÷àëèñü òåì, ÷òî èõ ñþæåò áûë ïðèïðàâëåí îñòðîé ñîöèàëüíîé ñàòèðîé. Èìåííî çà ýòî îíè íåùàäíî èçûìàëèñü öåíçóðîé.
Íàïðèìåð, ñáîðíèê «Íàðîäíûå ðóññêèå ëåãåíäû» áûë çàïðåù¸í îáåð-ïðîêóðîðîì Ñèíîäà è âûøåë â ñâåò òîëüêî ïîñëå ñìåðòè ñîñòàâèòåëÿ, â 1895 ãîäó â Áåðëèíå, à â Ðîññèè — â 1914 ãîäó.
Äàæå ê ïîñëåäíåé ðàáîòå «Ïîýòè÷åñêèå âîççðåíèÿ ñëàâÿí íà ïðèðîäó» ó öåíçóðû áûëè âñÿ÷åñêèå ïðåòåíçèè.
 ñáîðíèê «Çàâåòíûå ñêàçêè» âîøëè ýðîòè÷åñêèå ñêàçêè, ðóêîïèñü À. Í. Àôàíàñüåâ òàéíî ïåðåïðàâèë â Åâðîïó, è ñáîðíèê áûë âïåðâûå èçäàí â Æåíåâå. Ñåé÷àñ ðóêîïèñè õðàíÿòñÿ â Èíñòèòóòå ðóññêîé ëèòåðàòóðû ÐÀÍ.
Ôóíäàìåíòàëüíûì èññëåäîâàíèåì Àëåêñàíäðà Àôàíàñüåâà â îáëàñòè äóõîâíîé êóëüòóðû ñëàâÿí ñòàëà òðåõòîìíàÿ ìîíîãðàôèÿ «Ïîýòè÷åñêèå âîççðåíèÿ ñëàâÿí íà ïðèðîäó.
Îïûò ñðàâíèòåëüíîãî èçó÷åíèÿ ñëàâÿíñêèõ ïðåäàíèé è âåðîâàíèé, â ñâÿçè ñ ìèôè÷åñêèìè ñêàçàíèÿìè äðóãèõ ðîäñòâåííûõ íàðîäîâ», ñîçäàííàÿ èì ñ öåëüþ ðåêîíñòðóèðîâàòü óòðà÷åííûå âåðîâàíèÿ è îáû÷àÿ äðåâíèõ ñëàâÿí.
Ïîäîáíîãî òðóäà äî Àôàíàñüåâà íå çíàëà íå òîëüêî ðóññêàÿ, íî è çàðóáåæíàÿ íàóêà. Àôàíàñüåâ ñêðîìíî íàçâàë ñâîå èññëåäîâàíèå îïûòîì, íî ýòîò îïûò äî ñèõ ïîð íèêåì íå ïðåâçîéäåí.
Ïî áîãàòñòâó ìàòåðèàëà è îðèãèíàëüíîñòè çàìûñëà ñ íèì íå ìîãóò ñîïåðíè÷àòü äàæå òàêèå ôóíäàìåíòàëüíûå è øèðîêî èçâåñòíûå â íàøåé ñòðàíå òðóäû, êàê «Çîëîòàÿ âåòâü» Äæ. Ôðýçåðà è «Ïåðâîáûòíàÿ êóëüòóðà» Ý. Òýéëîðà.
Ñ ïîëíûì îñíîâàíèåì ìîæåì ñêàçàòü, ÷òî «Ïîýòè÷åñêèå âîççðåíèÿ ñëàâÿí íà ïðèðîäó» ÿâëÿþòñÿ îäíîé èç êëàññè÷åñêèõ ðàáîò íå òîëüêî ðóññêîé ìèôîëîãè÷åñêîé øêîëû XIX âåêà, íî è ìèðîâîé íàóêè î ôîëüêëîðå âîîáùå.
 1862 ãîäó ïî äîíîñó ïðîâîêàòîðà À.Í. Àôàíàñüåâ áûë óâîëåí èç àðõèâà ñ ïîñëåäóþùèì çàïðåòîì âíîâü ïîñòóïèòü íà ãîñóäàðñòâåííóþ ñëóæáó. È, êàê ñëåäñòâèå, ìàòåðèàëüíûå ëèøåíèÿ, áîëåçíè, íåâîçìîæíîñòü çàíèìàòüñÿ ëþáèìûì äåëîì âî âñþ ìîùü, ðàñïðîäàæà íàêàïëèâàåìîé ãîäàìè áèáëèîòåêè.
Íåñìîòðÿ íà òî, ÷òî À.Í. Àôàíàñüåâ áûë âèäíûì ó÷åíûì, è åãî èìÿ áûëî èçâåñòíî íå òîëüêî â Ðîññèè, íî è çà åå ïðåäåëàìè, óìåð îí â áåçûñõîäíîé áåäíîñòè, çàáîëåâ ÷àõîòêîé.
Òóðãåíåâ íàïèñàë Ôåòó: «Íåäàâíî À.Í. Àôàíàñüåâ óìåð áóêâàëüíî îò ãîëîäà, à åãî ëèòåðàòóðíûå çàñëóãè áóäóò ïîìíèòüñÿ, êîãäà íàøè ñ Âàìè, ëþáåçíûé äðóã, äàâíî óæå ïîêðîþòñÿ ìðàêîì çàáâåíèÿ».
Ìàòü-èñòîðèÿ ïîêà åùå íå ðàññóäèëà, êòî äëÿ íåå áîëåå öåíåí Ôåò, Òóðãåíåâ èëè Àôàíàñüåâ. Íî åå âåëèêîé ìèëîñòüþ ìîæíî ïî÷åñòü óæå òî, ÷òî íà ìîñêîâñêîì Ïÿòíèöêîì êëàäáèùå ñîõðàíèëàñü ìîãèëà Àëåêñàíäðà Íèêîëàåâè÷à.
Çà ãîä äî åãî ñìåðòè, â 1870 ãîäó, âûøëà êíèãà «Ðóññêèõ äåòñêèõ ñêàçîê» ñàìîå ïîïóëÿðíîå èçäàíèå â äîðåâîëþöèîííîé Ðîññèè, ñâîåãî ðîäà õðåñòîìàòèÿ äîìàøíåé ïåäàãîãèêè.
Ê ýòîìó èçäàíèþ Àôàíàñüåâ øåë äîëãèõ äâåíàäöàòü ëåò, èäåÿ ñîçäàíèÿ ñáîðíèêà ñêàçîê äëÿ äåòåé áûëà ïðåòâîðåíà â æèçíü òîëüêî ïîñëå òîãî, êàê îí «ñîáðàë èõ ïîáîëåå è òùàòåëüíî ñëè÷èë ñî ñêàçêàìè äðóãèõ íàðîäîâ».  ýòîì è áûë âåñü Àôàíàñüåâ.
«Ñêàçî÷íûé ëàðåö Àôàíàñüåâà»
Çíàêîìÿñü ñî ñêàçêàìè, èçäàííûìè Àôàíàñüåâûì, ìû ñ îñîáîé ðàäîñòüþ çàìå÷àåì â íèõ âñå, ÷òî ïðÿìî è òåñíî ñâÿçàíî ñ òâîð÷åñòâîì âåëèêèõ ðóññêèõ ïèñàòåëåé — Àêñàêîâà, Ïóøêèíà, Ãîãîëÿ, Åðøîâà.
 àôàíàñüåâñêîé ñêàçêå «Æàð-ïòèöà è Âàñèëèñà-öàðåâíà» ìû áåç òðóäà óçíàåì «Êîíüêà-Ãîðáóíêà» Ïåòðà Åðøîâà: çäåñü âñå çíàêîìî è íàõîäêà ïåðà æàð-ïòèöû, è ìîòèâ ÷óäåñíîé ïîìîùè Êîíüêà, è îõîòà çà æàð-ïòèöåé, êîòîðóþ ïðèìàíèëè ðàññûïàííûì: çåðíîì, è ïîåçäêà çà öàðåâíîé íà êðàé ñâåòà, ãäå «êðàñíîå ñîëíûøêî èç ñèíÿ ìîðÿ âûõîäèò», è êóïàíüå â ìîëîêå, êîòîðîå ñäåëàëî ãåðîÿ êðàñàâöåì, à öàðÿ ïîãóáèëî.
Î òîì, ÷òî ñêàçêà Ñ. Ò. Àêñàêîâà «Àëåíüêèé öâåòî÷åê» âûøëà èç íàðîäíûõ ñêàçîê, âåñüìà áëèçêèõ ê òîìó âàðèàíòó, êîòîðûé Àôàíàñüåâ ïîìåñòèë â ñâîåì ñáîðíèêå ïîä íàçâàíèåì «Ïåðûøêî Ôèíèñòà ÿñíà ñîêîëà», íåâîçìîæíî óñîìíèòüñÿ, ñîâïàäåíèÿ íà êàæäîì øàãó.
Àôàíàñüåâñêàÿ ñêàçêà «Ïî êîëåíà íîãè â çîëîòå, ïî ëîêîòü ðóêè â ñåðåáðå» áëèçêà ê ñêàçêå Ïóøêèíà î öàðå Ñàëòàíå. Çäåñü è ýïèçîä ñ òðåìÿ äåâèöàìè, êîòîðûõ ïîäñëóøàë öàðü, è ìîòèâ çàâèñòè ñòàðøèõ ñåñòåð, è òå æå èõ çëûå äåëà.
Àëåêñàíäð Ñåðãååâè÷ çàèìñòâîâàë ó Àôàíàñüåâà è îáðàç çíàìåíèòîãî êîòà-áàþíà.
Íå òîëüêî âåëèêèå ñîâðåìåííèêè Àôàíàñüåâà, — è òàêèå, êàê Ëåâ Òîëñòîé, à ðàâíî è çàìå÷àòåëüíûå õóäîæíèêè, ïðèøåäøèå â ëèòåðàòóðó äåñÿòèëåòèÿ ñïóñòÿ, ñðåäè íèõ: Ìàìèí-Ñèáèðÿê, Ì. Ãîðüêèé, È. À. Áóíèí, Ñ. ß. Ìàðøàê, äåðæàëè â ïàìÿòè îáðàçöû ñêàçîê èç ñáîðíèêà Àôàíàñüåâà.
Ðàáîòû Àôàíàñüåâà âëèëèñü â îáùèé ôîíä õóäîæåñòâåííîé êóëüòóðû Ðîññèè è îêàçàëè ñóùåñòâåííîå âëèÿíèå íà âîçðàñòàþùèé èíòåðåñ ê íàðîäíîìó ïðèêëàäíîìó òâîð÷åñòâó, ïèòàëè ñþæåòàìè è âäîõíîâëÿëè òîí÷àéøóþ ðîñïèñü ôåäîñêèíñêèõ, ïàëåõñêèõ ìàñòåðîâ ëàêîâîé ìèíèàòþðû, Èâàíà Áèëèáèíà, Çâîðûêèíà è ìíîãèõ äðóãèõ ðóññêèõ õóäîæíèêîâ.
«Æèâîå ñëîâî»
«Íàðîäíûå ðóññêèå ñêàçêè» À.Í. Àôàíàñüåâà íåîäíîêðàòíî ïåðåèçäàâàëèñü è äî ñèõ ïîð îñòàþòñÿ îäíèì èç ëó÷øèõ, ïîïóëÿðíûõ è ÷èòàåìûõ ñîáðàíèé ôîëüêëîðà.
Âûõîäèò, ÷òî æèâîå ñëîâî ÷åëîâå÷åñêîå ïðèøëî ê íàì ÷åðåç âåêà îò íàøèõ ïðåäêîâ, è äî ñèõ ïîð ñëóæèò íàì âåðîé è ïðàâäîé.
«Ñâîèì èçäàíèåì À. Í. Àôàíàñüåâ ñïàñ îò çàáâåíèÿ äëÿ áóäóùèõ ïîêîëåíèé öåííåéøèå ïðîèçâåäåíèÿ èñêóññòâà íàðîäà» — ñ÷èòàåò ó÷¸íûé-ôîëüêëîðèñò Âëàäèìèð Àíèêèí, — «Áåç íåãî ñîêðîâèùà ñêàçî÷íîãî ôîëüêëîðà ìîãëè çàòåðÿòüñÿ, ïîãèáíóòü. Ñêàçêè ñîõðàíèëè âñþ ãëóáèíó ñìûñëà, áîãàòñòâî âûìûñëà, ñâåæåñòü âûðàæåííîãî â íèõ íàðîäíîãî íðàâñòâåííîãî ÷óâñòâà, áëåñê ïîýòè÷åñêîãî ñòèëÿ».
Àëåêñàíäð Íèêîëàåâè÷ Àôàíàñüåâ ïðîæèë òàê ìàëî, âñåãî 45 ëåò è æèçíü åãî íå áûëà ëåãêîé è áåççàáîòíîé, íî åìó óäàëîñü ñîáðàòü áîãàòûé ìàòåðèàë è âîïëîòèòü åãî â çàêîí÷åííûå òðóäû. Îí ñëîâíî ÷óâñòâîâàë, ÷òî âðåìåíè è æèçíåííûõ ñèë åìó îòïóùåíî áóäåò ìàëî è ïîýòîìó ðàáîòàë íà èçíîñ è èñïîëüçîâàë âñþ ñâîþ ðàáîòîñïîñîáíîñòü è òàëàíò, ÷òîáû èññëåäîâàòü ðóññêóþ íàðîäíîñòü è ñòàðèíó. Ýòî è äîñòàâèëî Àëåêñàíäðó Íèêîëàåâè÷ó Àôàíàñüåâó íåïðåõîäÿùóþ ñëàâó â ïàìÿòè ïîêîëåíèé.
Ìàòåðèàëû îá Àëåêñàíäðå Àôàíàñüåâå
1 Â.Àíèêèí «Àëåêñàíäð Íèêîëàåâè÷ Àôàíàñüåâ è åãî ôîëüêëîðíûå ñáîðíèêè» http://narodnye-russkie-skazki…
2 Ïîðóäîìèíñêèé, Â. ×òîáû âçãëÿíóòü íà ìèð ñâåòëûìè î÷àìè https://sovietime.ru/nauka-i-r…
3 Ñòàòüÿ îá Àëåêñàíäðå Àôàíàñüåâå â ýíöèêëîïåäèè «Êðóãîñâåò» https://www.krugosvet.ru/enc/k…
4 Æóðàâëåâ À. Ô. ßçûê è ìèô. Ëèíãâèñòè÷åñêèé êîììåíòàðèé ê òðóäó À. Í. Àôàíàñüåâà «Ïîýòè÷åñêèå âîççðåíèÿ ñëàâÿí íà ïðèðîäó»
5 Àëåêñàíäð Àôàíàñüåâ â ïðîåêòå «Õðîíîñ» http://www.hrono.ru/biograf/bi…
6 Á. À. Óñïåíñêèé «»Çàâåòíûå ñêàçêè» À. Í. Àôàíàñüåâà»
7 Æèâîå ñëîâî ÷åëîâå÷åñêîå. À.Í.Àôàíàñüåâ http://vokrugknig.blogspot.com/2016/07/blog-post_23.html
8 Â íåêîòîðîì öàðñòâå (ñòðàíèöû èç æèçíè À. Í. Àôàíàñüåâà) http://journal-shkolniku.ru/afanasyev.html
Устное народное творчество богато не только сказками для детей, но и необычными произведениями, предназначенными исключительно для взрослой аудитории. Одним из первых исследователей, обративших внимание на подобные произведения устного народного творчества, был известный ученый-фольклорист XIX века Александр Николаевич Афанасьев.
Что за прелесть эти сказки
Знаменитый сборник русских народных сказок Афанасьева впервые был опубликован в восьми выпусках с 1855 по 1863 годы. В него вошли исключительно приличные сказки, предназначенные в первую очередь для детей. Эти волшебные истории и сейчас учат малышей храбрости, стойкости, добросердечию, заботе о родных и близких.
Но наряду с такими милыми сказками А.Н. Афанасьев записал в разных регионах России и произведения другого рода. В них весело обыгрывались эротические темы с участием представителей всех слоев общества, содержались насмешки над служителями православной церкви, а иногда и сами попы высмеивались за развратные действия. Ученый-фольклорист понимал, что публикация столь неоднозначных сказок в России XIX века неизбежно вызовет скандал. Но, будучи настоящим исследователем, Александр Николаевич не мог оставить без внимания эту часть русского фольклора, пусть и такую пикантную.
В результате, эротические произведения устного творчества были впервые опубликованы в Женеве под заголовком «Народные русские сказки не для печати». Затем А.Н. Афанасьев доработал данный сборник, и в 1872 году (уже после смерти ученого) книга вышла под названием «Русские заветные сказки» все в той же Женеве. Причем, на обложке не было указано имя составителя, а содержалась ироничная надпись: «Валаам. Типарским художеством монашествующей братии. Год мракобесия». Как будто книгу, содержащую антиклерикальные и эротические тексты, написали и опубликовали сами священнослужители, что было явной насмешкой над ними.
В своем предисловии ко второму изданию сборника Александр Николаевич написал: «Эротическое содержание заветных русских сказок, не говоря ничего за или против нравственности русского народа, указывает просто только на ту сторону жизни, которая больше всего дает разгула юмору, сатире и иронии».
Смех над сакральным
Само слово «заветный» в знаменитом «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля имеет значение «завещанный; переданный или хранимый по завету, заповедный, зарочный [т. е. секретный], обетный; задушевный, тайный; свято хранимый». При этом Владимир Иванович сам называл заветными непристойные пословицы и поговорки. Видимо, автор словаря имел в виду их тайный, секретный характер, делающий такие прибаутки-шуточки недопустимыми для всеобщего употребления.
Доктор филологических наук, профессор Борис Андреевич Успенский написал научную работу «»Заветные сказки» А.Н.Афанасьева», которая опубликована в двухтомнике «Избранные труды» (том 2, Москва, 1994 год издания). Ученый отметил, что основную часть вышеупомянутого сборника составляют произведения эротического, непристойного содержания.
«Сказки такого рода были очень распространены в русском быту; они до сих пор распространены в крестьянской среде, хотя обычно рассказываются лишь в определенной аудитории и, видимо, в особых ситуациях», – считает Б.А. Успенский.
Наряду с эротическими, скабрезными сказками сборник А.Н. Афанасьева содержит произведения, в которых высмеиваются дворяне и священнослужители. Особенно много насмешек над попами.
Объединяет эти сказки природа их юмора. Это традиционный для языческой культуры смех над темами, которые имеют большое значение в жизни каждого человека и не подлежат широкому общественному обсуждению. Продолжение рода, потеря девственности, сексуальная страсть и плодовитость семьи имели такое же сакральное звучание для русских крестьян, как и сфера религиозных верований, обрядовой магии. А кто олицетворял собой православную церковь в сознании жителя деревни? Разумеется, попы и монахи, которые сами в быту не всегда соответствовали высоким идеалам нравственности. Вот и стали мишенью для народного юмора.
Символический блуд
А.Н. Афанасьев и другие фольклористы стремились защитить русских крестьян, сочинявших и рассказывавших друг другу подобные сказки, от возможных нападок со стороны рафинированных «святош» и салонных поборников нравственности.
По мнению Александра Николаевича, заветные сказки вовсе не свидетельствуют о грубом цинизме и сексуальной распущенности жителей русских деревень. Напротив, любое осуждение народного юмора является «… не только несправедливостью, но и выражением полнейшего невежества, которое по большей части, кстати сказать, составляет одно из неотъемлемых свойств кричащей pruderie [то есть, ханжеской стыдливости, перевод с французского]».
Большинство фольклористов и филологов считают, что заветные сказки представляют собой отголоски древних языческих верований, отражая не реальный, а символический блуд. Так, во время некоторых исконных русских праздников для приближения весны или увеличения будущего урожая было принято устраивать игрища, гулянья с участием ряженых. Такое народное подобие карнавала, как отметил в своей работе Б.А. Успенский, характеризовалось анти-поведением, ведь в потустороннем мире, согласно языческим верованиям предков, все происходит наоборот.
А значит, во время святочных, масленичных гуляний или в Купальскую ночь символическое отображение блуда в шутках, прибаутках, частушках и сказках имело позитивный характер. Все это вкупе с маскарадным анти-поведением должно было принести людям процветание и плодовитость.
Отмечая древнюю символическую образность русских заветных сказок, ученые уверены в их происхождении из языческих верований. Например, во время похоронного обряда, когда покойник еще находится в доме, у многих славянских народов принято шутить, в том числе и весьма скабрезно, прямо над трупом. Считается, что подобное поведение (обратное показной скорби) облегчает путь умершего в иной мир и защищает живых от энергии смерти.
Половое воспитание
Заветные сказки имели и вполне конкретную цель. Во время святочных игрищ взрослый мужчина мог рассказывать их закомплексованным юношам для сексуального просвещения молодежи, чтобы в такой ироничной форме дать будущим женихам хотя бы приблизительное представление о физической стороне любви. То же самое могло происходить и среди представительниц прекрасного пола — с целью полового воспитания будущих невест.
Например, заветная сказка часто описывает секс и его последствия в форме загадки или различных метафор из жизни животных и растений. Ведь в русском фольклоре фаллос часто отождествляется с гороховым стеблем, а выражение «покушать горошка» означает беременность.
«Подобно тому как сюжет «заветной сказки» может основываться на загадке, он может основываться на двусмысленности того или иного глагола, который наряду с основным своим значением имеет переносное значение в сфере сексуальной семантики. В сущности, это один и тот же принцип, когда обыгрывается двойное прочтение текста – при этом одно из прочтений всякий раз предлагает эротическое содержание», – написал Б.А. Успенский.
Речь может, к примеру, идти о глаголе «дать» в значении «отдаться мужчине» или о глаголе «решетить» – в данном контексте «продырявливать, лишать невинности».
Порочное бесстыдство
Впрочем, далеко не все исследователи считают заветные сказки полезными для воспитания юношей и девушек. Например, два доктора психологических наук Валерия Мухина и Андрей Хвостов совместно написали статью «Отчуждение от себя: блуд, опустошающий нравственное чувство», которая была опубликована в журнале «Развитие личности» (№ 2 за 2010 год). В ней авторы высказали мнение, что подобные скабрезные, эротические произведения устного народного творчества противопоставляют сексуальную распущенность и другие пороки таким ценностям, как христианская нравственность и добродетель.
«В России мы также находим народные похабные, непристойные, бесстыдные частушки, прибаутки, сказки. Особое место занимают «Русские заветные сказки», собранные русским ученым Александром Николаевичем Афанасьевым…», – считают В.С. Мухина и А.А. Хвостов.
При этом ученые предупреждают своих читателей об опасности подобной литературы, советуя молодым людям делать собственный выбор между пороком и добродетелью осознанно, несмотря на то, что в некоторых произведениях содержится явный призыв к эротическим наслаждениям.
«Блуд опустошает нравственное чувство. Блуд является пороком культуры и пороком каждого конкретного человека», – утверждают доктора психологических наук.
У других народов
Многие ученые отмечали явные аналогии между русскими заветными сказками и произведениями скабрезного, эротического содержания, встречающимися в иностранной литературе.
Сам А.Н. Афанасьев в предисловии к своему сборнику написал, что «… другие народы обладают огромным количеством произведений, в которых народный ум, так же мало стесняясь выражениями и картинами, пометил юмором, зацепил сатирой и выставил резко на посмеяние разные стороны жизни».
Французы, немцы, испанцы и представители других западноевропейских народов, например, сочиняли новеллы, баллады и рассказы неприличного содержания, участниками которых были простолюдины, крестьянки, дворяне, монахи и монахини, подмастерья и т.п. Итальянский писатель Джованни Боккаччо тоже почерпнул многие свои сюжеты из эротических историй, распространенных в народной среде.
На фоне некоторых таких новелл русские заветные сказки не кажутся чем-то особенно неприличным. А что касается сходства отдельных сюжетов, то оно вполне объяснимо общностью человеческой натуры – в любой стране есть неверные жены или мужья-развратники, похотливые священники, коварные блудницы и т.п.
Текст: Арсений Замостьянов, заместитель главного редактора журнала «Историк»
Нет и быть не может сомнений: его читали все. Александр Николаевич Афанасьев (1826 – 1871) — это наша энциклопедия и кладовая. Русские народные сказки, собранные и пересказанные Афанасьевым, для многих из нас стала «вратами в литературу». Он открыл нашенский материк фольклора. И это только часть огромного наследия учёного и писателя, просветителя и журналиста. Афанасьев необходим не только детям: без изучения его «Поэтических воззрений славян на природу» не обходятся историки и филологи.
Его отец – Николай Иванович Афанасьев, небогатый дворянин, скромный провинциальный стряпчий – рано разглядел в сыне способности к учёбе. Он не мог обеспечить ему аристократическое домашнее образование, но чуть ли не половину семейного бюджета отдавал всяческим учителям. Мальчишкой Александр Афанасьев уже свободно читал по-французски и по-немецки, знал «священную историю». Много лет спустя Александр Николаевич вспоминал с нежностью, хотя и не без иронии: «Пользуясь дедовской библиотекой, я рано, с самых нежных детских лет, начал читать, и как теперь помню, бывало, тайком от отца (мать моя умерла очень рано) уйдешь на мезонин, где помещались шкапы с книгами, и зимою в нетопленой комнате, дрожа от холода, с жадностью читаешь… Как прежде, так и теперь, готов был я долго просиживать за книгою и забывал самый голод, и нередко приходил отец и прогонял меня с мезонина, отнимая книги, читать которые он постоянно запрещал, в чем и прав был: книги были не по возрасту. Но запрещения эти действовали плохо; шкапы не запирались, и страсть неугомонно подталкивала идти в мезонин».
А. Н. Афанасьев, ранее 1871 Фото: Wikipedia
Воронежскую гимназию Афанасьев вспоминал всё больше в саркастическом духе, усмехаясь над гимназическим уставом с правом сечь розгами до 4 класса и с постоянной тенденцией начальства сечь до 5-го. К счастью, любви к чтению гимназия из него не выбила.
А потом – московский университет. Вот тут Афанасьеву повезло: он застал лучшие годы дома на Моховой. На кафедрах блистали полные сил корифеи: Тимофей Грановский, Пётр Кудрявцев, Сергей Соловьев… Любимцем Афанасьева стал Константин Дмитриевич Кавелин, увидевший в воронежском гимназисте будущего историка права. Они сблизились, Кавелин опекал Афанасьева, но к концу университетского курса на студента всё сильнее влиял молодой профессор Фёдор Буслаев, вернувшийся из Германии в ореоле ранней мудрости. В буслаевской «мифологической школе» было ощущение тайны, это завораживало. Афанасьев всё серьёзнее задумывался о фольклоре, о народном характере, о познании мира через миф, изучал немецкую и французскую филологию с прицелом на исследование русской сказки.
Начинающий правовед чувствовал в себе призвание историка. Первые публикации Афанасьева обнаружили кропотливого и увлеченного исследователя: «Государственное хозяйство при Петре Великом», «О вотчинах и поместьях». Причем опубликовал он эти капитальные статьи не где-нибудь, а в лучших литературных журналах того времени – в «Современнике» и «Отечественных записках». Он пришелся ко двору в литературных и библиофильских кругах.
Официальную идеологию молодой исследователь отторгал. Во многом именно поэтому провалилась его попытка стать преподавателем в альма-матер. Для него устроили смотрины – публичную лекцию «Краткий очерк общественной жизни русских в три последних столетия допетровского периода». Аж в присутствии министра народного просвещения! Судя по записям в дневнике Афанасьева, это были размышления о роли самодержавия в установлении и развитии крепостного права. Впоследствии он вспоминал: «Лекция эта вызвала несколько замечаний со стороны министра, о которыми, однако, я не догадался сейчас же согласиться. Шевырев с братиею нашли в ней то, чего в ней не было и быть не могло. Весьма благодарен, что печатно отозвался он о моей лекции с равнодушным хладнокровием, а в непечатных отзывах, по слухам, куда недоставало этого хладнокровия».
Об университете пришлось забыть. В 1849 году, с помощью Кавелина, ему удалось поступить в Московский Главный архив министерства иностранных дел. Там Афанасьев прослужил 13 лет. Служба давала возможность сносно содержать семью, не забывая о науке. Идею собрания сказок с научно-популярными комментариями Афанасьев вынашивал долго.
Изд-во: Концептуал», 2020
В 1851-м он не без робости объяснял в письме к редактору «Отечественных записок»: «Издание будет ученое, по образцу издания бр<атьев> Гриммов. Текст сказки будет сопровождаться нужными филологическими и мифологическими примечаниями, что еще больше даст цены этому материалу; кроме того, тождественные сказки будут сличены с немецкими сказками по изданию Гриммов, и аналогичные места разных сказок указаны. Войдет сюда также сличение сказок с народными песнями. Изданию я предпослал бы большое предисловие о значении сказок и метода их ученого издания. Одна сказка через три или через два номера, — смотря по возможности, — не займет в журнале много места. Притом предмет этот не чужд интереса». Так начиналась затея, которая прославит Афанасьева, хотя принесет ему и новые невзгоды. Архивист оказался незаурядным организатором: идея собирания русских сказок объединила многих исследователей.
Самую действенную помощь оказал Афанасьеву Владимир Иванович Даль, подаривший ему сотню сказок для отбора. Откликнулись и другие литераторы.
Сказочная эпопея показала, что Александр Николаевич Афанасьев – не только дотошный учёный и собиратель фольклора, но и писатель талантливый, с чувством не только языка, но и меры.
Не только юмора, но и волшебства. Таинственные, страшные и весёлые афанасьевские сказки забавляют и утешают. Что нам остается без прибауток и острот? Только уныние.
Афанасьев почти не вмешивался в заповедное течение повествования, отточенное многими поколениями. Но подготовил для нас грандиозный корпус сказок – равного которому не было в мире. Отныне русский читатель с ребяческих лет знал, что в любой отчаянной и даже страшноватой ситуации есть пути к спасению – в том числе и чудесные. Лучшие сказочные герои – Иван, солдат, Василиса Прекрасная – навсегда остаются с нами. И Марья Моревна, о которой Афанасьев написал увлекательное исследование. Самые шаловливые побасёнки, конечно, не попали в сборник, адресованный детям. Но юмор – подчас ёрнический – у Афанасьева рассыпан повсюду. Чередовать страшное со смешным – излюбленный приём фольклора. Он нашел интонацию «Ай потешить вас сказочкой? А сказочка чудесная: есть в ней дивы дивные, чуды чудные», — эти афанасьевские присказки настраивали на подобающий лад. «Грянул гром, раздвоился потолок и влетел в горницу ясен сокол, ударился сокол об пол, сделался добрым молодцем: «Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришел сватом; хочу у тебя сестрицу посватать…» Всё это – как страшный, но притягательный сон. Целый мир, в котором на каждом шагу – фантастические приключения, опасные чудеса. Сказки очень разные, записанные в разных губерниях огромной России. И всё-таки это единая, спаянная книга.
Сказки объединяли страну. Вот уж, действительно, скрепы. В каждой местности любую историю рассказывали на особый лад, но общий стержень оставался.
А в наше время сказки объединяют нас с дедами-прадедами, с давно ушедшими поколениями. И это не менее важный стержень.
Недавний друг и благодетель – Кавелин – обрушился на «мифологические» статьи Афанасьева с высокомерной критикой. Пришлось отбиваться, это добавляло в исследовательскую работу азарта. Афанасьев запальчиво отстаивал своё научное кредо: «Мифология – такая же наука, как наука о допотопных животных: она воссоздает целый организм по разрозненным остаткам старины».
Но, право слово, значительно опаснее Кавелина оказались идейные противники «крамольных» сказок. Консерваторы не принимали сатирической сути сказок: им не хватало почтения к царскому званию…
А Афанасьева не устраивало имперское благолепие середины XIX века – с хижинами и дворцами. Он мечтал о всеобщем образовании, о реформах в социалистическом духе.
Культ царской семьи казался ему надуманным, фальшивым. Да и в народе к хозяевам жизни относились не только коленопреклоненно. Бывало, что и насмешливо, бывало, что и неприязненно – и это видно по афанасьевским сказкам. Или Афанасьев намеренно выбирал дерзновенные сюжеты, вёл пропаганду? Нет, он был объективным исследователем. А сказка – вообще-то жанр вольнодумный. Сказители не оглядываются на правительственную конъюнктуру, а помпезный официоз того времени сильно отличался от реальности. Это мало кого устраивало из мыслящих людей. Многие притворялись по инерции или ради комфорта, а Афанасьев был открывателем по натуре, в известном смысле он лез на рожон. И в этом – еще один его урок, который, конечно, мы осознаём не в детстве. «В одной деревне жил-был поп да мужик; у попа было семь коров, у мужика была только одна, да хорошая. Только поповы глаза завистливы; задумал поп, как бы ухитриться, да отжилить у мужика и последнюю корову: «Тогда было бы у меня восемь!» Как могли относиться к такой сказке 150 лет назад? Как к потрясению основ, не иначе. Кто правдивее фольклор или наука? Вечный вопрос, неразрешимая дилемма. Писатель или учёный зависит от многих обстоятельств, он вынужден соотносить своё творчество с конъюнктурой – даже, если противостоит ей. Сказки слагают дилетанты, чистой воды добровольцы. Как говорили в старину на Руси – охотники. Сочиняют, как бог на душу положит, а исторические впечатления дедов и прадедов передают, конечно, не без искажений. Но – в точности так, как оно сохранилось в народной памяти.
Поэтому без сказок трудно понять историю. Трудно осознать, к чему наши предки относились с уважением, о чём мечтали, а чего боялись. Самое удивительное, что во многом мы с ними совпадаем
– в этом непрерывная сила фольклора. Афанасьеву удалось сдвинуть гору: он открыл русскую сказку и для филологической науки, и для широкой читательской аудитории на много поколений вперед.
Критика поеживалась от сатирических сказок: «Чего только не изображается в них, не говоря уже о главной основной идее почти всех этих сказок, то есть торжества хитрости, направленной к достижению какой-либо своекорыстной цели, в некоторых проводятся олицетворенные возмутительные идеи, как, например, в сказке «Правда и кривда», в которой доказывается, что «правдою на свете мудренно жить, какая нынче правда! За правду в Сибирь угодишь»… В немилость попал афанасьевский сборник «Русских народных легенд», в котором содержались народные вольные интерпретации христианских сюжетов. Эротические и сатирические «Заветные русские сказки» при жизни собирателя вышли в свет только в Швейцарии. Сказки Афанасьева с боями прорвались через цензуру – и были опубликованы с академической полнотой, увы, только после смерти автора. Его сборники многократно переиздавались, к началу ХХ века они стали самым популярным чтением на Руси. А после революции Афанасьева признали классиком уже окончательно. Появилось немало новых переизданий – и массовых, детских, и академических, с научными комментариями. Их и сегодня переиздают регулярно.
В 1858-м Афанасьев стал редактором задуманного им журнала «Библиографические записки». Издательское бремя взял на себя книготорговец Николай Щепкин – сын выдающегося актера Малого театра, соратник Афанасьева. Им удалось впервые опубликовать по рукописям некоторые произведения Пушкина, Лермонтова Гоголя… Сотрудничал с афанасьевским журналом и видный историк Иван Забелин. Он мечтал опубликовать и ввести в научный оборот всю «потаенную» русскую литературу, ходившую в списках. Но пройти через «узкие райские врата цензуры» удавалось далеко не всегда. Самые крамольные рукописи издатели «Библиографических записок» переправляли в Лондон, Герцену, для публикации в «Полярной звезде». Афанасьевский журнал завоевал ученую аудиторию, но финансовой поддержки хватило только на двадцать номеров…
По-видимому, именно за связи с Герценом в 1862-м Афанасьева уволили из министерского архива. На несколько месяцев он лишился средств к существованию, в трудные дни приходилось распродавать книги. Он устроился секретарем в Городскую думу, затем – в мировом съезде, но эту работу воспринимал как мытарство. А ведь в научном мире его по праву считали корифеем фольклористики. Один из первых английских славистов Уильям Ролстон в 1870 году беседовал с Афанасьевым в его московской квартире. Британский ученый с теплотой вспоминал эту встречу и набросал любопытный портрет русского сказочника: «Я провел с ним очень короткое время в его совершенно русском доме, стоявшем посреди такого обширного двора (даже можно сказать пустыря), что легко можно было подумать, будто находишься в деревне, а не в столичном городе. Комната его со всей ее обстановкой была именно в таком роде, в каком можно было надеяться встретить в доме такого истинного ученого — повсюду книги и везде следы и указания на литературный труд.
Да и самою личностью своей он выражал идею высокого труженика, труженика не из материальных выгод, но из сердечной любви к своему предмету и из благородного желания извлечь из тьмы и вывести на свет литературные сокровища,
так долго скрывавшиеся в малочитаемых хрониках и других неизвестных памятниках, или же кроющиеся в памяти народа, к которой ученые обращаются еще менее». Так он и жил – в трудах. Иначе не умел.
После сорока учёный растерял здоровье. Чахотку тогда лечить не умели… Да и работал он без малейшего снисхождения к собственным недугам. Всего лишь 45 лет прожил Афанасьев.
Его целеустремленность и трудолюбие – как из фантастического романа.
Александр Николаевич Афанасьев похоронен в Москве на Пятницком кладбище
На одной из немногих сохранившихся фотографий (прижизненных живописных портретов Афанасьева вроде бы не существует) мы видим измождённого, пожилого человека, успевшего выполнить неподъемный земной долг. Современники восприняли его раннюю смерть как укор. Иван Сергеевич Тургенев размышлял в письме к Фету: «Недавно А. Н. Афанасьев умер буквально от голода, а его литературные заслуги будут помниться, когда наши с Вами, любезный друг, давно уже покроются мраком забвения». Так бывает: слава не спасла учёного от нужды, от преждевременной смерти. Но и бессмертие сказочника всея Руси не оспаривается.