Саамская сказка богатырь ляйне читать

Жил себе Данило Несчастный. Уж где он ни бывал, где ни служил – все, что ни заработает, так прахом и пойдет – ничего у него нету. Вот и нанялся он к хозяину.

– Посейте мне десятину пшеницы, а я вам за это год прослужу.

Стал он служить, начала у него пшеница всходить, стала хозяйская в стрелку идти, а у него уже колосится, хозяйская колосится, а у него уже и поспела.

– Ну, – говорит, – завтра пойду и скошу, вот это мне и будет.

Вдруг набежала в ночи туча, как ударил град, – побило пшеницу. Идет он и плачет.

– Пойду, – говорит, – наймусь в другом месте, может, бог и накормит.

Приходит к другому хозяину:

– Возьмите меня, – говорит, – на год, я у вас послужу хотя бы за того вон плохонького жеребенка.

Стал он служить, стал жеребенок подрастать, и такая из него путная коняка вышла! Вот, думает, дослужу да и поеду. И вдруг прибежали ночью волки и разорвали ее. Плачет он:

– Пойду еще наймусь где-нибудь.

Приходит еще к мужику, а лежал у того мужика на пригорке камень, кто его знает откуда он и взялся, может, никто сроду его и не двигал.

– Наймусь я, – говорит, – к вам за этот вот камень.

Стал он служить, стал тот камень меняться, стали на нем разные цвета появляться, стала одна сторона красная, другая – серебряная, третья – золотая.

– Ну, – говорит, – камень-то уж никуда не денется.

Вот выходит ему завтра срок, но пришел кто-то и стащил камень к чертям!

Плачет он слезно, жалуется, что столько-де прослужил, а ничего ему бог не дает.

– Что ж, – говорят, – если ты такой несчастный, ступай к царю.

Послушался он, пошел к царю. Царь и определил его в дворню.

– Работай, – говорит, – что заставят, а я погляжу, какой ты несчастный.

Видит царь, что ни сделает Данило, то лучше его никто не управится, и говорит ему:

– Что ж ты говоришь, что ты несчастный, а ты что ни сделаешь, то лучше никто не управится. Хочу я тебя наградить.

Взял и насыпал три бочки: в одну золота, в другую – углей, а в третью – песку, и говорит:

– Если угадаешь, где золото, – то быть тебе царем, а где уголь – то кузнецом будешь, а где песок, то и впрямь ты несчастный: дам я тебе коня и оружие и уезжай ты из моего царства прочь.

Вот ходил он, ходил, щупал, щупал…

– Вот, – говорит, – золото!

Разбили, а оно – песок.

– Ну, – говорит царь, – и вправду ты несчастный. Уезжай из моего царства, мне таких не надо.

Дал ему оружие – пику, все доспехи казацкие. Он и поехал. Едет он день, едет второй, – нечего поесть ни ему, ни коню. Едет третий день, видит – стог сена стоит.

– Это, – говорит, – хотя и не мне, а коню будет.

Стал к стогу подъезжать, а он и загорелся. Плачет Данило, и вдруг слышит, кто-то оттуда кричит:

– Спаси меня, а то сгорю!..

– Как же я тебя, – говорит, – спасу, ежели я и подступиться не могу!

– А ты, – говорит, – протяни свою пику, я ухвачусь, а ты и вытащишь.

Подал он туда пику и вытащил такую большущую гадюку. «Вот так-так!» – думает. А она ему и говорит:

– Коль ты меня вытащил, то и домой доставь.

– Как же я тебя доставлю?

– Положи, – говорит, – меня на коня, и куда я буду голову клонить, туда и езжай.

Вот клонит она голову, а он и поворачивает. Ехали-ехали и к такому дворцу подъехали, что любо поглядеть! Слезла она и говорит:

– Обожди тут, а я к тебе скоро выйду, – сказала и полезла под ворота.

Стоял он, стоял, ждал-ждал да и заплакал, а тут и она выходит такой наряженной да красивою, открывает ворота:

– Веди, – говорит, – коня, да закусишь и отдохнешь.

Пошли во двор, а посреди двора две кринички. Зачерпнула она из первой стаканчик воды, поставила, кинула жменю овса.

– Ставь, – говорит, – коня.

«Что оно, – думает, – такое, три дня мы не ели, не пили, а она, словно насмех, жменю овса дала».

Вошли в горницу, а она ему кусочек булочки и стаканчик воды поставила.

«Что ж мне тут есть». Глянул в окно – овес и вода целы, а конь уже наедается. Откусил он кусок булочки, хлебнул воды – уже наедается, а все цело.

– Что, – спрашивает, – наелся?

– Спасибо, уже.

– Ну, так ложись отдыхать.

Подымается он на другой день, а она ему говорит:

– Оставь мне свое оружие, коня и одежду, а я тебе дам свою. Дает ему рубашку и оружие.

– Это, – говорит, – такое оружие, что сколько бы войска ни было, а как махнешь, то какого не достанешь, тот только в живых и останется; а рубашка такая, что как наденешь ее, никто тебя не одолеет; и езжай ты к такому-то трактиру, там тебе объявят, что ихний царь богатыря вызывает, и как поедешь ты к нему, там и женишься, но не сказывай жене до семи лет правды.

Вот попрощались, он и поехал. Подъезжает к трактиру. Его расспрашивают, кто да откуда. Как узнали, что из чужой земли, и говорят ему:

– Напали на нашего царя чужеземцы, не может царь сам отбиться и выкликает богатыря, чтобы царство его защитил, царевну в жены бы взял, а его кормил бы до самой смерти.

Показали ему, куда ехать, он и поехал. Явился к царю:

– Так и так, – говорит, – я могу чужеземцев отбить, дайте мне только двух казаков, если что случится, чтоб известили.

Выехал он с казаками в степь.

– Ложитесь, – говорит, – и спите, а я постерегу.

Только те уснули, бегут чужеземцы.

– Сворачивай! – кричат.

– Нет, – говорит, – сворачивайте вы!

И как начали чужеземцы пулями метать, как начали метать, начисто казаков покрыли. А он как махнет, то только те, кого своим оружием не достал, в живых остались. Отбил, и уж все так радуются; справили свадьбу, сел он на царство и живут себе.

А те чужеземцы и давай к царевне подкапываться:

– Что ж это ты пошла за такого, что никто и не знает, откуда он, а мы как никак, а цари, ты доведайся, чем он орудует, вот мы его и истребим, а тебя заберем.

Она и давай его допытывать.

– Что ж, – говорит, – вся моя сила вот в этих перчатках.

Она их с него сонного и сняла, отдала им. Вот выезжает он на охоту, встретили они его ;и давай теми перчатками размахивать, а он как махнул своим оружием – одних побил, а других привел и в темницу посадил. Она опять к нему:

– Да в чем же сила-то ваша?

– Сила моя, – говорит, – вот в этих сапогах.

Она и сапоги с него сняла, выпустила царей из темницы, отдала им сапоги. Выехали они против него, а он опять-таки одних побил, а других захватил и в темницу посадил.

А в третий раз и признался:

– Сила моя, – говорит, – в этом оружии, и рубашка на мне такая, что меня ничто не одолеет.

Давай она его уговаривать.

– Вы бы, – говорит, – в баню сходили да помылись, мой батюшка всегда так делал.

Он и пошел. Только разделся, а она и подменила его оружие и рубашку, да и отдала тем. Выходит он из бани, тут его схватили, посекли, порубили, сложили в мешок, положили на коня и – пустили. Вот конь ходил-ходил, блуждал-блуждал, да и вспомнил старые места, где жил, и добрался к своему дворищу. А там его благодетельница увидела его и говорит:

– Ох! – говорит, – видно что-то с Данилой случилось.

Тотчас взяла его, перебрала, перечистила, сложила, зачерпнула из одного колодца воды целящей, а из другого живящей, покропила, он и ожил.

– Ну что, – говорит, – я ж тебе говорила, не сказывай до семи лет жене правды, – не послушался!

А он уж стоит, молчит:

– Ну, – говорит, – передохни, я тебе еще что-то другое дам. На другой день дает она ему цепочку и приказывает:

– Смотри, езжай к тому самому трактиру, где был первый раз, и как станешь утром умываться, проси хозяина, чтоб бил он тебя этой цепочкой вдоль спины посильней, и только ты водою плеснешь, то опять у жены окажешься, но теперь уж ничего ей не рассказывай.

Вот поехал он к тому самому трактирщику, переночевал, и как стал умываться, просит:

– Как плесну я, хозяин, в первый раз водой, то бей меня этой цепочкой вдоль спины изо всех сил.

Плеснул он воды, а тот как ударит его по спине, и обернулся он вдруг конем, да таким конем, что и поглядеть любо. Хозяин так рад, так рад. – «Вот, думает, одного коня привел, а другим сам сделался». И сразу ж на ярмарку, стал их продавать, а царь и увидел:

– Продай, – говорит, – что тебе заплатить?

– Да давайте пять тысяч.

Царь достал деньги, взял и отдал.

Приходит во дворец, похваляется:

– Поди, душенька, погляди, какую я лошадь купил!

Пошла она, да как глянула:

– Эх, – говорит, – это моя погибель! Надо ее зарезать.

– Что ты, душенька, разве можно!

– Нет, зарежь да зарежь!

Стали готовить ножи, топоры. Вдруг прибежала девочка, обнимает его и говорит:

– Конь мой милый, конь мой хороший, какой ты прекрасный, а будут резать тебя!

А он ей в ответ ржет:

– Ты, – говорит, – следи, как только первая капля крови упадет, ты возьми ту каплю и закопай в саду.

Зарезали его, и сделала девочка так, как он ей наказывал, отнесла в сад и закопала.

И выросла из той крови такая красивая вишня. Один лист серебряный, другой – золотой, третий еще какой-то, все разные.

Вышел раз царь в сад, заметил ту вишню, любуется ею да и хвалится царице:

– Погляди, какая у нас в саду вишня красивая, неведомо когда и выросла.

Та как глянула:

– Эх, – говорит, – это моя погибель, надо ее срубить!

– Что ты, как можно, самая лучшая в саду краса да срубить?

А та все: «Сруби да сруби!»

Стали готовиться, а девочка прибежала и говорит:

– Вишенка моя, вишенка, какая ж ты красивая, от коня родилась, а будут тебя рубить.

– А ты, – говорит, – смотри: только первая щепочка упадет, ты возьми ее да пусти на воду.

Срубили вишню. И сделала девочка все, как он говорил, – пустила щепочку на воду, и такой из нее селезень сделался, что и поглядеть любо. Вот пошел царь на охоту, как увидел его, а он так сам в руки и идет. Царь одежду с себя, бросился в воду и поплыл за ним: тот уплывает и манит. Манил, манил, а как от берега отвел, как схватится тогда, упал на берегу, обернулся человеком, надел свою одежду, а то Данилова одежда была.

– А плыви, – говорит, – сюда.

Приплыл тот, он убил его и пошел потом во дворец.

– А где тут такая-то девушка?

Ему показали.

– Ну, – говорит, – ты меня во второй раз на свет родила!

И стал с нею жить, а свою жену к хвосту коня привязал и по полю разметал.

== Читати українською мовою ==

И Ной росла сиротой. Мать умерла в день рождения девочки, и жила она с отцом и мачехой, у которой была своя дочь по имени Инь. Девочки были одного возраста, жили под одной крышей, но разнились друг от друга, как солнце от луны.

И Ной от рождения имела доброе сердце, а лицо ее отличалось тонкой красотой. Она была скромна, трудолюбива и простодушна. Инь же росла некрасивой, капризной девочкой, проводила время в безделье, завидуя своей красавице сестре. В душе она ненавидела ее. Мачеха тоже не любила И Ной. Она без конца бранила падчерицу и больно била.

Хотя все лучшие наряды были на Инь, а И Ной ходила в старой, залатанной юбке и рваных панталонах, все равно она затмевала сестру изяществом и красотой. Все в деревне восхищались и наперебой хвалили И Ной, и это еще пуще раздражало сварливую мачеху. Не раз к ней возвращалась одна и та же мысль: «Надо избавиться от этой дряни И Ной».

Отец любил свою сиротку дочь, заботился о ней, ласкал, но он от зари и до зари был занят в поле, а возвращаясь домой поздно вечером, наскоро ужинал и моментально засыпал, усталый. У него не оставалось времени для дочери. А злая и лукавая мачеха делала вид, что заботится об И Ной больше, чем о родной дочери Инь. Она постоянно твердила мужу о своих нежных чувствах к падчерице, расхваливала ее усердие и услужливость.

Но однажды отец спросил жену.

– Послушай-ка, почему ты не сшила новое платье для И Ной, ведь она уже выросла из старого?

В ответ мачеха сокрушенно вздохнула:

– Если ты мне не доверяешь, то можешь воспитывать свою дочь сам. Сколько я уже накупила ей платьев, но она все отдала своей сестре. Хотела ее поругать, да духу не хватило – ведь я так люблю нашу крошку И Ной!

Отец, прищурив глаз, смотрел на огонь, полыхавший в жаровне посреди дома. Это был верный признак того, что он доволен ответом жены.

Так проходили дни, и отец считал себя счастливым человеком: ведь в его семье царили покой и дружба. Но, присмотревшись к И Ной, он обнаружил, что девочка очень похудела. Он спросил жену:

– Скажи-ка мне, жена, хорошо ли ты кормишь мою дочь?

– Спроси ее сам! – ответила мачеха вкрадчивым голосом.

Сидящая тут же И Ной сказала:

– Я ем вареный рис с рыбой, папа.

Отец прищурил глаз – он опять остался доволен ответом.

Но однажды в полдень он неожиданно вернулся домой и услышал голос И Ной. Девочка приговаривала:

– Рыбка, рыбка, не плавай так быстро!

«Что за игру она затеяла?» – подумал отец и поднялся наверх. Дочь его сидела в углу перед глиняной миской с водой, в обеих горстях она держала вареный рис и ела, наблюдая, как в миске плавает маленькая рыбка. «Так вот как она ест рис с рыбой!» – подумал огорченный отец, и слезы навернулись на его глаза.

Не сказав ни слова, он вышел из дома и направился в лес. Здесь он отыскал небольшую полянку и в тени большого дерева построил хижину. На следующий день он привел в эту хижину И Ной и сказал ей, чтобы она здесь жила, обещая навещать ее каждый день. Когда он поздно вечером вернулся домой, жена с деланным беспокойством спросила:

– Куда ты увел нашу И Ной?

– Я ее никуда не отводил. Она сама, видимо, ушла! – ответил сурово муж.

Мачеха зарыдала, стала кричать и рвать на себе волосы, но в душе радовалась: «Наконец-то я избавилась от этой негодницы! Теперь уж никто не будет мешать моей дочери Инь!»

Злая Инь, узнав об исчезновении своей сестры, принялась от радости прыгать и петь. Она мечтала о том дне, когда около их дома появится красивый юноша и предложит ей выйти за него замуж. Они поженятся, сыграют веселую свадьбу, и никто не нарушит их счастливой жизни.

А маленькая И Ной с той поры стала жить одна среди дремучих джунглей. Она не грустила, потому что ей не о чем было грустить. «Разве я стала более одинокой? – думала она. – Ведь я и раньше была совсем одинокой. Дома меня били и плохо кормили, теперь по крайней мере мне так спокойно, так хорошо!»

Каждый день приходил к ней отец, приносил рис и рыбу. И Ной начала быстро поправляться, еще больше похорошела, волосы ее отросли и стали темными, словно тучи. Дни пролетали незаметно: то она украшала свою маленькую хижину, то разговаривала с длинноухими зайчиками или птичками-певуньями, слетавшимися к ней со всех концов.

Однажды утром, когда облака над вершинами деревьев залил розовый свет, а луна все еще не хотела покидать неба, у хижины И Ной появилась большая тигрица и сказала человеческим голосом:

– И Ной, моя И Ной, выйди ко мне – я твоя мать.

И Ной только что проснулась и в испуге захлопнула дверь.

– Тигрица, тигрица! Зачем ты хочешь съесть меня? Я живу совсем одна и никому не делаю плохого!

Но тигрица вновь заговорила. Ее голос стал еще более нежным и ласковым:

– Милая моя И Ной, поверь мне я в самом деле твоя мать. Я умерла в тот день, когда ты появилась на свет, и превратилась в тигрицу. Но я всегда думала только о тебе и вот, наконец, нашла тебя. Выйди ко мне, моя родная дочка, не бойся!

И Ной имела доверчивую душу, и трогательные слова доброй тигрицы совсем разжалобили ее. Она не знала своей матери и поверила тигрице. Она распахнула дверь и бросилась к матери-тигрице. Припав к ее груди, она крепко обняла ее и прошептала со слезами:

– О! Значит, и у меня есть мама! А я и не верила в это! И она любит меня! Какое счастье!

Девушка гладила шелковистую шерсть тигрицы, заглядывала в ее ласковые глаза, и они обе плакали от радости. В зеленоватых зрачках тигрицы И Ной разглядела красивую молодую женщину, на которую девочка была удивительно похожа. Да! Это действительно была ее мать.

С той поры каждую ночь мать-тигрица приходила к И Ной и приносила ей то вареный рис, то колечко, то платье. А когда над деревьями поднималось солнце и луна пряталась в облаках, тигрица убегала в джунгли.

Время бежит, а вместе с ним и вода в реке. Течение уносит отраженный в воде лик красавицы И Ной, которая, склонившись над прозрачной гладью, задумчиво смотрит в ее зеркальную ширь. Река течет, и вместе с ее журчащими волнами бежит время. Сколько воды утекло с того дня, как И Ной поселилась в джунглях! Сколько ее отражений в воде уплыло вдаль! Целые дни проводила она на берегу тихой реки, а ночами при свете коптилки расшивала ткань узорами, причудливыми, как ее мечты…

Юношу звали Нок Ной (никто не мог объяснить, почему ему дали такое имя). Голос Нок Ноя звучал словно песня. Он страстно любил охоту и мог неделями бродить по глухим тропинкам, преследуя зверя.

Однажды он гнался за быстрой ланью, и та привела его на берег маленькой речушки. Юный охотник пошел на мерцающий среди зарослей огонек. Он очень устал и шел, опустив лук со стрелами; чтобы развеять немного усталость, он запел. Красивый звонкий голос огласил джунгли, проснулись птички-певуньи и с восхищением стали прислушиваться к словам песни. Нок Ной пел о густых зарослях джунглей, о прозрачной речке, сверкающей под луной, и маленькой птичке, которую он сразил стрелой, но не мог съесть, так как не нашел огня, чтобы зажарить ее нежное мясо:

Я встречаюсь каждым летом

С лесом синим, с речкой светлой.

«Сколько лесу лет?» – спросил я.–

«Где исток реки?» – спросил я.

Но в ответ ни лес, ни речка

Не сказали ни словечка.

Кто же скажет мне об этом?

Снял стрелой я птицу с ветки,

9 Нок Ной – в переводе значит «Маленькая птичка»

Вот держу ее в руках.

И зачем стрелок я меткий?

Пусть жила б себе в кустах!

Все равно не съесть цесарки,

Не зажарить на углях.

Знать бы, где огонь есть жаркий!

Может, в этих вот местах?..

Теперь он уже хорошо видел, что огонек, на который он шел, исходит из окна маленького домика под крышей из больших ореховых листьев.

И Ной услышала незнакомый голос. Она встрепенулась и отложила в сторону вышивание. Вот уже много месяцев только голоса матери-тигрицы и отца нарушали ее одиночество. Она безошибочно различала их на любом расстоянии. Но кто же это? Чей это голос так похож на говор весеннего ветра? Почему он кажется ей знакомым и вместе с тем незнакомым? Где она слышала его? А может быть, ей только пригрезилось? Она прислушивалась – и ей казалось, что это поют сразу и речка, и ветер, и птички-певуньи. Она улыбнулась вопросам, которые задавались в песне. «Но кто может знать, – думала она, – когда родился лес и откуда берет начало длинная река?» Но только она так подумала, как услышала свой голос, невольно подхвативший новую песню:

Я бы ответила, сказала,

Долог ли у леса век,

Я нашла бы, отыскала

Все истоки бурных рек.

Если б только знала, кто он,

С песней звонкой на устах.

Если б только знала, кто он,

Ночью ищущий очаг?

Юный охотник услышал ее ответную песню, и голос его тут же смолк. Он ускорил шаг и вскоре оказался перед хижиной, сплошь увитой зеленью.

– Смогу ли я отдохнуть этой ночью у вас, прелестная хозяйка? – спросил Нок Ной.

– Если вы добрый человек, заходите! – ответила девушка.

Охотник вошел в домик И Ной. Положив у входа свой лук и стрелы, он сел напротив таинственной красавицы за прялкой. Пламя от очага, разложенное посреди хижины, освещало прекрасное лицо девушки. Нок Ной смотрел на нее как завороженный, не имея сил вымолвить ни слова. Потом они разговорились и всю ночь провели в беседе.

Когда верхушки деревьев окрасились в розовый цвет, И Ной уже все знала о юном охотнике, а он – все о ней. Пришла пора прощаться. Нок Ной без памяти влюбился в красавицу джунглей, но, смущаясь, не осмелился просить ее о новой встрече. И Ной юноша тоже понравился, она проводила его до двери и, боясь выдать свои чувства, остановилась у порога.

Впервые в жизни красавица И Ной утаила что-то от отца и матери-тигрицы, ни слова не сказала она им о юном охотнике и только потихоньку грустила над прялкой. Бесконечная пряжа струилась меж ее нежных пальцев, превращаясь в клубки разноцветных ниток. Ей хотелось на куске материи запечатлеть фигуру юноши, но нитки не ложились по рисунку, ничего у нее не получалось. Еще больше расстроилась девушка. И стала она вспоминать, как одет был Нок Ной, какого цвета рубаха и шаровары были на нем, сколько стрел в его колчане. Юноша предстал перед ее глазами словно живой: в синей рубахе, синих шароварах, с луком и колчаном, полным острых стрел, с черной повязкой вокруг головы, с черными блестящими глазами. О! Какое счастье смотреть в эти прекрасные глаза! Какое счастье слушать голос, в котором слышится шум речки, шелест ветра и пение птиц!

О лети, ветерок, на восток:

Где-то бродит там юный Нок Ной.

Расскажи ты ему, ветерок,

Как грустит о любимом И Ной!

Так обращалась И Ной к ветру, прося его отыскать любимого.

И вот однажды Нок Ной вновь появился перед зеленой хижиной. Он долго бродил по лесу, мечтая о чудесной девушке с черными косами. Он нес ей оленьего мяса. Потом юноша долго рассказывал, как охотился по ту сторону речки. Он сказал И Ной, что никогда не будет больше охотиться на ланей.

– Но почему? – удивленно взглянула девушка.

– Потому что они самые мои лучшие друзья: ведь лань привела меня к тебе.

И Ной рассмеялась. Они сели рядом и запели песню. И Ной сравнивала любовь с высокой горой и длинной прозрачной рекой. А юноша отвечал ей:

Горы ветер разрушает,

Солнце сушит русла рек,

А любовь не умирает –

У нее бескрайний век.

Словно звезды и луна,

Будет вечно жить она!..

И Ной вновь звонко рассмеялась и тут же ответила:

Но луна непостоянна:

Диск на серп меняет странный,

А при крике петухов

Тает вдруг средь облаков.

И за нею звезды вслед

Гасят свой жемчужный свет…

Я ж хочу, чтобы всегда

Полною любовь была,

Чтоб любимый был со мною

Летом, осенью, зимою,

И весной чтоб возле был –

Не грустил, не уходил!..

И долго еще в хижине среди джунглей слышался веселый смех юноши и девушки, их забавные песенки.

На следующий день отец И Ной пришел раньше обычного и застал у дочери молодого охотника. И Ной все ему рассказала, и отец ласково поздоровался с юношей. Затем, как всегда, явилась мать-тигрица, она принесла множество подарков, которыми одарила дочь и ее любимого. Нок Ной с того дня почти все время проводил со своей невестой и лишь изредка уходил к реке поохотиться. Время бежало незаметно, молодые влюбленные пребывали в счастье.

* * *

Тем временем Инь – дочка мачехи И Ной – готовилась к замужеству. Правда, еще ни один юноша не подошел к ее дому и не спел любовную песню, но она верила, что такой день наступит. Она оставалась такой же некрасивой, но стала еще более капризной. С утра до вечера вертелась она перед зеркалом, примеряя бесчисленные платья. Иногда ее охватывали сомнения, вдруг суженый придет, но не обратит на нее внимания. И холодок пробегал по спине Инь, а сердце сжималось в тревоге.

Отец И Ной, как всегда, с рассвета уходил в поле и возвращался поздно вечером. Он стал совсем молчаливым и приносил в дом меньше риса, тканей, рыбы. Мачеха решила проследить за ним и узнать, что делает он с остальным. Вскоре случай представился, и мачеха узнала, что муж ходит в джунгли, где на берегу речки стоит хижина, в которой живет И Ной.

На следующий же день мачеха направилась к падчерице. У хижины она с удивлением остановилась, разглядывая длинную-длинную бамбуковую палку, на которой сохло дорогое шелковое белье. «Откуда у девчонки столько добра?» – со злобой подумала мачеха и направилась к двери. Но в тот же миг на пороге появилась сама И Ной, прекрасная и восхитительная. Мачеха позеленела от злости, но сдержалась и, улыбаясь, ласково заговорила с девушкой. И Ной рассказала ей о своем житье- бытье, о том, как заботится о ней ее мать-тигрица. Лишь об одном она умолчала, о своем любимом Нок Ное.

Выведав все, что нужно было, мачеха вернулась домой и за ужином сказала мужу, что ходила навестить его дочь. Она не жалела слов, расхваливая И Ной. Слушая ее, муж подумал, что его жена теперь раскаялась и в самом деле стала лучше относиться к падчерице. И решил он взять дочку из джунглей домой.

Наутро мачеха и говорит Инь:

– Пойдешь сегодня со мной в джунгли. У твоей сестры ворох добра, поможешь все это перенести домой!

– А откуда у нее это добро? – спросила Инь.

– Ей приносит дорогие вещи большая тигрица – ее мать, – ответила мачеха.

Инь испуганно взглянула на мать, но соблазн был так велик, что она согласилась идти в джунгли исполнить все, что прикажет мать.

Мачеха и ее дочь пришли к И Ной, взяли все ее вещи и сказали, чтобы она шла следом за ними. И Ной заплакала. Она не хотела возвращаться в дом мачехи, не хотела покидать своей хижины, где ее навещал красивый и храбрый Нок Ной. Но бедная девушка ничего не могла поделать. Пришлось уходить. А в ее доме поселилась Инь.

Рано утром явилась, как всегда, тигрица. Она долго звала свою дочь, но никто ей не отвечал. Мать-тигрица в беспокойстве забегала вокруг зеленой хижины, а затем прыгнула в дверь. Инь испуганно закрыла лицо руками и упала на пол. Тигрица подошла к девушке, ласково обняла ее и стала надевать на палец Инь золотое колечко, но в это время взглянула в ее лицо и громко зарычала:

– Нет! Ты не моя дочь! Где моя И Ной?

От крика тигрицы Инь лишилась чувств. Разъяренная мать решила, что ее дочь похитили. Она набросилась на девушку и в один миг растерзала ее…

Долго плакала мачеха, узнав о гибели своей дочери. И решила она отомстить И Ной. Долго она думала и, наконец, решила выдать падчерицу замуж за злого и уродливого человека и сделать ее несчастной на всю жизнь.

* * *

Речка грустила: никто не приходил к ней за водой. Лес грустил: никто не веселил его звонкими песнями. Опустив голову, Нок Ной стоял около опустевшей хижины, разглядывая следы на траве. Кто мог увести его любимую? И, не теряя времени, пустился смелый охотник на поиски И Ной.

Много лесов прошел юноша, пил он воду из множества ручьев, но нигде не встретил И Ной.

Шел он, шел и вышел на залитую ярким солнцем лужайку, а на ней паслись олениха с олененком. Нок Ной осторожно подкрался к ним и уже натянул тетиву лука, как вдруг олениха обернулась и сказала:

– О юноша! Не губи нас. Мой олененок еще совсем маленький. Если ты убьешь меня, он останется сиротой. Пощади нас, и мы тебя выручим когда-нибудь.

Олениха опустилась на колени и умоляюще смотрела на юного охотника.

Нок Ной медленно опустил лук и, вздохнув, сказал:

– О олениха! Я не стану убивать тебя. Мне очень грустно сегодня. Я грущу потому, что пропала моя любимая, и я не могу найти ее… Она носит розовое платье, у нее длинные и черные, словно тучи, волосы, черные и блестящие, как капельки речной воды, глаза… Не встречала ли ты ее?

Олениха подняла голову, будто что-то припоминая.

– Точно я не могу сказать, но, кажется, девушку, такую, как ты описал, мы встречали в той стороне джунглей. Она была в розовом платье и шла за водой…

Нок Ной обрадовался. Он поблагодарил олениху и побежал в ту сторону, куда она ему указала.

Прошел день, но юный охотник так и не встретил своей любимой. Усталый и убитый горем, Нок Ной свалился под деревом и уснул. Проснулся он от щебета птиц и яркого солнца. На ветке сидели рядом две красивые птички-певуньи и старательно выводили замысловатый мотив. Нок Ной невольно залюбовался ими.

– О птички-певуньи! – сказал он. – Мне очень грустно, не могу я найти свою любимую. Желаю, чтобы вы были счастливы и никогда не страдали так, как страдаю я.

Птички вдруг вспорхнули высоко в небо, а затем вновь опустились на ветку.

– О добрый охотник! – пропели они. – Если ты наш друг, то поведай о своем горе!

И Нок Ной рассказал им, как встретил И Ной, как полюбили они друг друга и как вдруг она исчезла. В конце рассказа он спросил:

– Вы летаете повсюду, не встречалась ли вам эта девушка?.. Она носит розовое платье, у нее длинные и черные, словно тучи, волосы, черные и блестящие, как капельки речной воды, глаза.

Птички тотчас же ответили:

– Успокойся, добрый охотник, мы видели ее вчера и заслушались ее пением. Девушка говорила речке и ветру, что их шум напоминает ей голос любимого. Она досадовала на тучи, летящие по небу, за то, что они бросают тень на дорогу. Она упрекала даже нас за то, что мы не могли сказать ей, где ты, и горько жаловалась на тебя за то, что ты не стараешься отыскать ее.

Сказав это, птицы вновь вспорхнули и прощебетали:

– Следуй за нами, добрый охотник!

Нок Ной радостно вскочил на ноги, взял лук со стрелами и побежал следом за птичками-певуньями. И вот он услышал вдалеке голос, который грустно напевал:

Десять гор и десять речек

Сто холмов и сто ключей,

Сколько мне еще, скажите,

Проводить одной ночей?

О ручьи, холмы и горы,

Девушку утешьте в горе!..

Нок Ной ускорил бег и вдруг увидел прелестную И Ной. Она сидела на синем камне возле светлого ручья. Нок Ной достал свою шао и заиграл. И Ной услышала голос, похожий на голос ветра и птиц:

Горы пусть высокие в реку упадут,

Реки пусть глубокие в море утекут,

И пусть небо рушится раннею весной,

Все равно я буду любить свою И Ной!

И Ной обернулась, и счастливые слезы брызнули из ее глаз, она бросилась к юному охотнику, он обнял ее своими сильными руками…

Девушка и юноша вернулись домой. Отец на радостях оставил зятя у себя в доме до свадьбы. Все разделяли счастье молодых. Только злая мачеха по-прежнему ненавидела падчерицу. И вот она не выдержала и ушла из дома. А через несколько дней ее нашли мертвой около старого гнилого дерева.